Рыжкова Наталья Станиславовна : другие произведения.

Преступлние с последствием

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:




Наталья Станиславовна Рыжкова

   ПРЕСТУПЛНИЕ с ПОСЛЕДСТВИЕМ.
   Повесть.
   Мимо вахтера Алена прошла, высоко подняв голову и высокомерно сунув ему в лицо свое удостоверение. Между ними шла перманентная война с самого первого ее визита в редакцию. Вахтер, существо по определению злопамятное, сделал вид, что не узнает сотрудницу и к тому же страдает близорукостью. Поэтому он долго рассматривал документ в своем окошке и подозрительно сверял фотографию с оригиналом. Алена злилась, притопывала ногой в недорогом ботинке из кожзама, но терпела. В глубине души она прекрасно понимала, что в свое время была неправа, но характер не позволял признать это прилюдно, так что продолжала вести себя с вахтером склочно и противно.
   К главному она успела попасть раньше своих коллег, даже штатных прожженных журналюг, умеющих сметать на своем пути всех и вся.
   - Андрей Иванович, что-нибудь для меня есть? - Заискивающим голоском пропела Алена, что ей совсем не шло, вышло фальшиво и намеренно.
   Главный с полминуты не поднимал на нее глаза от стола, конечно, специально, гад он, ведь сам же два года назад взял Алену, дочку своего одноклассника, и до сих пор не перевел ее в штат. Наконец он соизволил взглянуть на сотрудницу:
   - И куда ты вознамерилась сегодня направить свои прекрасные стопы? - Не без ехидства спросил он.
   Алена помялась, понимая, что начальник на самом деле все держит под контролем и, возможно, уже давно распределил, кто какие новости будет освещать сегодня в течение дня.
   - В музее открывается выставка традиционного японского костюма. - Алена сглотнула внезапно заполнившую рот слюну. - Я бы справилась. Такую бы статейку отгрохала - закачаетесь!
   - В музей отправится Клара Тишкова - это решено и не обсуждается, - быстро пробормотал главный.
   - Тишкова?! - Ахнула Алена. -- Она же только в прошлом году универ закончила. Куда ей такую сложную и многогранную тему? Андрей Иванович, она же только опозорит редакцию, у нее нет ни эстетического вкуса, ни знаний необходимых. А я - я все-все про Японию знаю, вот спросите меня, что хотите, спросите!
   Андрей Иванович отмахнулся от нее, как от назойливой мухи и начальственно насупил брови.
   - Про Японию ты, конечно, знаешь больше Клары - факт. Но ты сама напомнила, уж извини, что у Тишковой университетское образование. И журналистское, между прочим. А у тебя?
   Это было нечестно с его стороны - бить по самому слабому месту.
   - Ну и что? - Храбро, но бесперспективно бросилась в бой Алена. - Я же искусствовед... почти.
   Главный снова махнул рукой.
   - Вот именно - почти. И потом, ты как начнешь терминами бросаться, как завернешь про эту, ядри ее Японию, что наш контингент с тоски Достоевского кинется читать, как значительно более веселое чтиво.
   - Вы это о чем? - Подозрительно спросила Алена.
   - Да о гастролях тех несчастных Малого театра! Какую статью ты тогда накатала? Я просил, чтобы ты описала, кто во что одет, напомнила горожанам о том, что их прима родом из нашего славного города, и кратенько так о спектаклях, репертуаре. А ты принесла диссертацию по поводу их концепции видения купеческого сословия в пьесах Островского в общественно-исторической призме рыночной экономики. Спасибо тебе большое!
   Алена надулась. Она твердо была уверена в своем превосходстве в вопросах эстетики, искусства и культуры. И свою задачу, как журналиста, видела в том, чтобы твердой рукой вести читателей к духовным вершинам и самосовершенствованию. Писала она, между прочим, неплохо, но, к сожалению, каждое слово дышало таким презрением к остальному человечеству, которое все равно не оценит ее стараний, таким сарказмом по отношению к среднестатистическому читателю их журнала, что, положа руку на сердце, главного можно было понять.
   - То есть, открытия выставки мне не видать? - Мрачно спросила Алена.
   Главный кивнул, старательно намекая, что разговор необходимо сворачивать, ибо с минуты на минуту должна была начаться планерка.
   - Ладно, тогда дайте мне суд над этим растлителем малолетних, - уже просительно заныла Алена, понимая, что спорить бесполезно.
   - Туда Хоменко идет, ты же знаешь, что криминал - его тема.
   - А вам не кажется, что он несколько закис на ней? Может, временно его куда-нибудь перебросить? А я тогда смогу осветить суд над подонком так, что читатели ахнут.
   - Ага, и отцы города тоже ахнут, ты же пойдешь клеймить все социальные язвы и обвинять во всем руководство. Я себе не враг. И что это за манера -- советы главному редактору давать! - Немного поздновато Андрей Иванович стукнул кулаком по столу. - Я еще сам в состоянии решить, кто о чем писать будет.
   Алена вздохнула. Ясно, начальник или поругался со своей рыжей выдрой, про которую тихонько шепталась вся редакция, или жена главного о шалостях его на стороне прознала, но она, невезучая Сивцова А.С., попала в неудачный момент. Придется унижаться и просить хоть что-нибудь. Пока она молчала, главный из ящика достал какую-то бумажку.
   - Ну, вот могу тебе предложить. Очень важное событие для нашего города - кошачья выставка. Вот адрес, цепляй значок прессы и чеши туда. Вечером сдашь, завтра материал пойдет. Да, пару фото щелкни. Какую-нибудь тварь там попушистее, чтобы домохозяйки умилялись.
   Алена не поверила своим ушам:
   -- Куда? На какую еще кошачью выставку?
   --- Я, кажется, ясно сказал! Выставка кошек! Все! Пошла!
   Выходя из кабинета, Алена как можно громче хлопнула дверью. Слезы жгучей обиды застилали глаза, так что она прошла мимо нескольких сотрудников, не поздоровавшись. Те, разумеется, списали это на ее заносчивость и ярое нежелание навести с коллегами по цеху хоть какие-то отношения. В данном конкретном случае они ошиблись, хотя в целом, так все и было. Работники пера и слова собирались на традиционную планерку. Алена, внештатный корреспондент, могла себе позволить игнорировать это ответственное мероприятие, что она частенько и делала. А уж сегодня она ни за что бы не осталась, после страшной обиды, которую ей пришлось проглотить.
   "Кошки, кошки! Я больше ни на что не годна, только описывать для домохозяек выставку паршивых кошек!". --- Бормотала Алена, направляясь домой - она жила недалеко от редакции. Дома, сбросив пальто и ботинки, она ринулась в кухню и дрожащими руками заварила себе чай. Никогда ее так не оскорбляли, думала она. Это, кстати, было не так. Ее не раз оскорбляли значительно больнее, но она или забыла о тех случаях, или вообще не заметила, что таковое оскорбление состоялось.
   Алена Сивцова, особа тридцати восьми лет, незамужняя, не воспринимала предложение поработать внештатником, как одолжение. Она считала, что как раз именно она оказала большое одолжение редакции, любезно это предложение приняв. Ее юность пришлась на хаотичные перестроечные и еще более хаотичные постперестроечные годы, когда все очень быстро менялось, особенно морально-нравственные ценности. Сначала Алена училась в училище искусств по классу фортепьяно и музыковедению. В училище, в богемной, иногда совершенно отмороженной атмосфере, она увлеклась искусством вообще. Потом поехала на краткосрочные курсы в столицу, где ей выдали диплом как слушательнице, освоившей специальную эстетическую программу. И все. Вернувшись в родной город, Алена стала искать работу, но оказалось, что никто особенно не жаждет насладиться ее широкими, как океан знаниями в области всяческих искусств и ее приятным обществом. Много лет мыкалась она по разным учебным заведениям, даже пала так низко, что подалась в гувернантки, но все закачивалось одинаково. В учебных заведениях ее из-за отсутствия диплома о высшем и педагогическом образовании брали на копейки и только по совместительству. Из гувернанток она сбежала сама через месяц, и то еле дотянула - деньги ей заплатили вперед. Джейн Эйр из нее не вышло, потому что детей она не любила и не знала, что с ними делать. В конце концов, ее отец не выдержал и пошел на поклон к другу детства, сделавшего неплохую карьеру. Тот в момент слабости поддался просьбе однокашника, о чем потом неоднократно жалел. Алена оказалась дамой страшно занудной, бесконечно высокого мнения о себе и столь же бесконечно низкого - обо всех других людях. В коллективе ее не любили, журналисты, народ задиристый и мало кого уважающий, надавали ей обидных прозвищ и устраивали злые розыгрыши. Женщины издевались над ней за ее специфическую внешность. На самом деле от природы внешность была ничего себе: в русле последних веяний моды. Высокая и худощавая, как модель, с густыми каштановыми волосами, она совсем не умела себя подать. Одевалась в скучные, как будто вылинявшие, старомодные тряпки, не пользовалась косметикой, а роскошные волосы заплетала в две косы, как школьница пятидесятых годов. Всегда уверенная в себе, Алена полагала, что такой умнице, как она, незачем прибегать к низким ухищрениям, все и так видят ее прекрасную, тонкую сущность.
   Злые редакционные девицы хихикали и обзывали ее "шестом для стриптиза", "контрвиагрой" и "кошмаром маньяка". Иногда совсем примитивно и простенько в разговорах упоминали о ней, как о старой деве. Вот это, между прочим, не соответствовало действительности. Личная жизнь у Алены не задалась, но совсем не потому, что она выглядела пугалом, а опять же из-за несносного характера. Несколько раз она пыталась жить в гражданском браке, но все как-то не ладилось. Как девушка высокодуховная, Алена и от своих избранников требовала такого же уровня устремлений и интересов. Естественно, что ее взоры то и дело обращались в сторону представителей богемы. Ее благосклонности добились: широко известный в узких кругах поэт, гитарист приобретающей известность в городе рок-группы и актер местного драматического театра. Все трое страдали одной и той же тягой к горячительным напиткам, полным равнодушием к мнению всего окружающего мира и необоримой ленью. Алена билась, как тигрица, до последнего, стараясь вызвать в своих бой-френдах хоть какое-то стремление продемонстрировать свою гениальность, в которой она по неведомой и таинственной причине не сомневалась, или, на худой конец, просто что-нибудь сделать по хозяйству. После нескольких серьезных разговоров отношения ухудшались, гении начинали придумывать предлоги, чтобы меньше времени проводить с подругой, и вскоре растворялись в туманных далях. История повторялась с такими подробностями, что Алена даже не заметила, сколько лет прошло. Последний друг отвалил два года назад, к неимоверной радости родителей Алены, которые жили отдельно, но скорбно следили за тем, как их чадо старательно губит свою молодость.
   С тех пор поселиться в ее однокомнатной квартирке, доставшейся от бабушки, никто не стремился. Сначала Алену это несколько волновало, потом она обиделась на мужчин и дала себе слово презирать этих неблагодарных и туповатых особей, что удалось ей в полной мере. Иногда накатывал страх - скоро сорок лет, жизнь проходит, а счастья нет и в помине. Но потом строго одергивала себя и убеждала, что личная жизнь - это не главное. Духовная составляющая - вот краеугольный камень ее бытия! Она не такая, как другие, ее душа питается высокими идеалами. Читая на сон грядущий сонеты Шекспира, она понимала, что вот оно - истинное счастье, проистекающее из полного слияния ее сознания с мыслями и мечтами великого Барда.
   Так что предложение главного редактора осветить выставку кошек показалось ей плевком в сторону ее уникальных способностей. О кошках она знала только одно - они воняют. Никаких иных представлений об этих наглых тварях у нее не было, и она вовсе не желала их приумножить. Да делать было нечего. За материалы, поставленные в срок, ей платили. Платили немного меньше, чем постоянным сотрудникам, но другие работодатели не обрывали ее телефон. Родители-пенсионеры ничем помочь ей не могли, так что придется свою аристократическую гордость прятать, чего Алена терпеть не могла делать. От такой перспективы у нее даже аппетит пропал, и она выпила две чашки чая, переоделась в старенькие джинсы, взяла цифровой фотоаппарат, три месяца назад приобретенный в кредит (за него еще платить и платить), и поехала, как хорошая девочка, в огромный выставочный комплекс, где безобразное шоу, судя по бумажке главного, должно было состояться.
   "Ладно, работа-то простенькая, ---- думала про себя Алена, - за пару часов управлюсь, вечером слюни рассироплю, фотки воткну - и можно будет коммуналку оплатить, а то со дня на день телефон отключат". Только эта безрадостная мысль позволила ей настроиться на работу.
   Вокруг выставочного павильона было полно машин, а от входа протянулся длинный хвост людской очереди. "Сколько в мире дебилов! - Возмутилась про себя Алена. -- На что время тратят. Мало того, что под дождем стоят, так еще и деньги платить собираются, чтобы смотреть на каких-то уродцев!". Она гордо прошла мимо жалких людишек и стала проталкиваться к кассиру на входе.
   - Девушка, вы куда это? - Перегородила ей дорогу мощная дама, всем видом своим демонстрируя нежелание пропускать нахалку раньше себя.
   Такие моменты Алена обожала. Они позволяли ей компенсировать многие недостатки своей работы.
   - Пресса! - Гордо и очень громко, чтобы слышали все вокруг, отрапортовала журналистка. Сработало, как всегда. Дама отступила, даже улыбнулась.
   - А вы из какой газеты? - Уже дружелюбно поинтересовалась она.
   - Не из газеты - из журнала "...". - Алена резко выбросила вперед тонкую руку с удостоверением.
   - Видишь, зайка, тетенька про кисок рассказывать будет! - Противно просюсюкала дама своему сыночку. Тот таращился на Алену. Многие другие тоже таращились, и ей хотелось верить, что таращились с уважением, возможно, со страхом, ведь она каждый день на передовой нашей жизни, несет им светоч знаний о мире.
   Ну, во всяком случае, народ расступился и пропустил ее. Кассирша тоже любезно улыбнулась и повторила эту слащавую чушь:
   - Про кисок наших писать будете!
   Борясь с тошнотой, Алена молча кивнула и прошествовала внутрь.
   Войдя в павильон, первым делом она ужаснулась, какой он огромный. Кажется, его за день не обойдешь. И везде стоят клетки. Сколько же их тут! Бедная Алена даже зажмурилась. Надо как-то быстренько пробежать по периметру и заканчивать эту жуткую работу. Мешало то, что Алена привыкла всегда все делать очень обстоятельно и медленно. Она была уверена, что доказывать свой профессионализм надо тяжким трудом, поэтому всегда кривила губы, слушая рассказы некоторых коллег о том, как они "орлиным взором окинули местность - и в буфет". Настоящий журналист должен полностью вникать в материал. Беда была в том, что нынешний "материал" был ей совершенно неинтересен, но дело есть дело.
   Алена вздохнула, настроила фотоаппарат и направилась в центр зала к клеткам, где сидели, лежали, шевелились тела разных окрасов, размеров и степени вальяжности. Первое, что вызвало ее удивление, это разнообразие пород. Кто бы подумал, что кошки еще и разные! Алена не любила животных вообще, и проблема разнообразия фауны никогда не мешала ей спать и есть. Все кошки казались ей абсолютно одинаковыми, ну, только шкуры разного цвета. И вот вам, пожалуйста -- пород-то видимо-невидимо! Алена читала надписи на табличках (некоторые с трудом и по несколько раз), а затем соотносила их с содержимым клеток. Ужас! Там находились рыжего окраса коты с короткими хвостами - курильские бобтейлы, маленьких размеров кошка (на взгляд Алены подобранная в ближайшей подворотне) гордо прозывалась загадочным словом "манчкин". В страхе журналистка отшатнулась от голых канадских сфинксов и коротколапых корниш-рексов. Только названия "сибирский" и "сиамский" кот оказались ей знакомыми. А так называемые "сопутствующие товары"? Предназначение многих из них так и остались для Алены тайной за семью печатями, но наволочки для диванных подушек, имитирующие знаменитые полотна старых мастеров, в которые вместо лиц Джоконды, дамы в голубом и разных королей были вставлены морды котов и кошек! Журналистка, считающая себя великой эстеткой, поперхнулась собственной слюной от негодования.
   Посетители выставки ходили вдоль клеток, стараясь привлечь внимание их обитателей и громко зачитывая надписи с обозначением пород и длинными дурацкими именами. Смысла всего этого действа Алена не улавливала, так что пришлось обратиться за помощью к знатокам.
   - Добрый день, пресса. -- Представилась она женщине, поглаживающей свое животное, сидящее на коленях. -- Мне хотелось бы знать, с какой целью организована эта выставка, что будет происходить? Мне статью надо написать. - Сухо добавила она, всем своим видом давая понять, что на столь несерьезное дело подписалась по каким-то исключительным причинам, и ей жалко своего времени.
   - Как с какой целью? -- Несказанно удивилась женщина. - Будут определять победителя, то есть лучшего представителя не только своей породы, но и в целом.
   - А кто будет это определять? - Нахмурилась Алена. Предчувствие говорило, что все может затянуться.
   -- Жюри, конечно. Да ведь такие выставки часто проходят. Просто эта самая большая в году - у нее статус международной. Вы увидите: сюда и из Украины приехали, из Прибалтики, даже из Чехии есть. Я уже ходила, смотрела, кого они привезли - силкерков, но они уже и у нас не редкость.
   На силкерков Алене было наплевать, никогда их не видела, и до конца жизни могла бы не видеть, но тема жюри ее привлекла.
   - А как жюри кошек оценивает? Ходят вместе с остальными зрителями?
   Кажется, в глазах хозяйки комочка, похожего на плюшевую тряпочку, Алена упала так низко, что ниже и представить себе невозможно.
   - Конечно, нет! - Голос ее стал более резким. Любители животных сразу чувствуют, что человек не интересуется их питомцами. И эта тощая девица даже не посмотрела на прелесть, которую участница выставки принесла сюда с тайной надеждой, что ее заметят и оценят. -- Они сидят в отдельной комнате, которую им отгородили, и вызывают по очереди всех, кто зарегистрировался. Там кота или кошечку осматривают, взвешивают, а потом путем голосования решают, кому какие звания давать.
   - А как награждают победителей? -
   - В конце сегодняшнего дня, торжественно.
   - Ага! - Недовольно каркнула Алена. Предчувствие ее не обмануло. Придется долго ждать, чтобы сфотографировать победителя. - Ну, что ж, пока можно и оглядеться. А кто это у вас? - Небрежно ткнула она в мирно дремавшее существо.
   Кот вздрогнул, открыл глаза -- блеснула, как загадочный изумруд, зеленая вспышка, и откинулся от протянутой руки на грудь хозяйки. Та нежно его погладила.
   - Ш-ш-ш-ш! ---- Тихо прошипела она в сторону Алены. --- У меня британская короткошерстная. Они сейчас в большой моде. Мою кошечку зовут Аделаида. Она еще маленькая, год только через два месяца. Мы пока ни на что не претендуем, просто представляемся, да, солнышко? - Нежно нагнулась она к бархатистой головке. Кошечка лениво потянулась. -- Тут наша мамочка недалеко расположилась. Одна из лучших производительниц в породе. ----- Гордо сказала женщина.
   Алена посмотрела на нее, как на тяжелобольную и пошла дальше, заставляя себя внимательно разглядывать животин, дабы потом достойно описать этот кошмар.
   Возле одной из клеток толпился народ, и Алена направилась туда, журналисты часто обсуждали между собой, что надо следить за людьми, они выведут на сенсацию. Никакой сенсации, впрочем, там не наблюдалось, просто на клетке стояла табличка "Продажа котят". Обозначенные твари копошились внутри, вызывая смех, периодически перемежающийся писком "Мамочка, давай купим вон того!". Над клеткой возвышался мужик, отвечающий на вопросы зрителей, он то и дело доставал котят и демонстрировал их во всей красе.
   Сбоку женщина и мужчина тихо переговаривались, записывая что-то на бумажке, а рядом нетерпеливо прыгала девочка лет семи.
   - Вот наш телефон, на всякий случай, ---- протянул мужчина бумажку хозяину балаганчика с котятами. Тот кивнул и положил бумажку в нагрудный карман куртки.
   -- Папа, папа, а когда мы сможем его забрать?- - Дернула отца за рукав девочка. Взрослые улыбались.
   - Ты можешь приехать за ним завтра вечером, ---- ласково пророкотал "кошатник", -- он будет ждать тебя с нетерпением.
   Родители девочки засмеялись, хотя, с точки зрения Алены, мужик ничего остроумного не сказал. Она критически осмотрела семейство, особенно мать. Подумаешь, вся из себя! Ухоженные дамочки вызывали у Алены непонятное раздражение, которое она сама для себя объясняла, естественно, не завистью, а чувством превосходства.
   - И сколько стоят ваши котята? - Спросила она хозяина, как на рынке обычно спрашивают о цене картошки.
   - Десять тысяч. - Спокойно ответил тот.
   Алена отшатнулась, ей показалось, что она ослышалась, или мужик просто издевается над ней.
   - Сколько? - Повторила она почти шепотом.
   - Десять тысяч, - повторил хозяин громче, - а что? Реальная цена на эту породу.
   Алена посмотрела на табличку еще раз. Там были написаны слова, очевидно, обозначающие название породы, но лично ей ничего не говорящие.
   - Как же так? -- Пробормотала она. - Даже мой фотоаппарат в полтора раза дешевле.
   Для Алены, всю жизнь еле-еле сводящей концы с концами, сумма в десять тысяч казалась сказочной. Она ее, по правде сказать, никогда и в руках не держала. Платить за цифровик каждый месяц тысячу рублей было для нее тяжким бременем, а тут такие деньги неизвестно за что! Она уже с нескрываемым отвращением взирала на семью покупателей. Значит, для них это не проблема - купить доченьке паршивую кошку за сумасшедшую сумму. Богатенькие, значит! И хозяин тоже хорош! Сколько же он получает за свое зверье? Вот так, ничего не делая, просто разводя кошек! Алена была возмущена. Если бы ей сейчас кто-нибудь начал говорить о том, какой тяжкий труд растить этих малышей, не спать ночей, жить только ради них, она бы все равно не поверила, еще и, пожалуй, врезала бы. Вся выставка предстала ей в новом свете. Это не просто развлечение, нет, это, оказывается, еще и бизнес. "Разве простой рабочий человек может позволить себе купить кошку за десять тысяч?", ----- думала она. --- "Разве я могу себе такое позволить? А ведь я с утра до ночи работаю!". Значит, это только для богатых. В ее голове моментально начала складываться статья, грозно бичующая пороки современного общества, но она невероятным усилием воли вернула себя к невеселой действительности. Все равно такую статью главный не пропустит. И не потому, что не согласится с ее аргументами. Просто у журнала не тот профиль. Алена презирала яркие глянцевые журналы, хотя и трудилась в одном из них. Так что придется следовать конъюнктуре и преподнести кошачью выставку, как милое мероприятие. От таких мыслей Алене стало нехорошо. Как под наркозом бродила она среди клеток, шума голосов, детского визга, сделала несколько фотографий, выбрав, по ее мнению, самых отвратительных представителей рода кошачьего, специально назло будущим читателям, пусть полюбуются.
   Так день и прошел. Хорошо, что сбоку приткнулся буфет, взволнованные зрелищем зрители туда не очень стремились, поэтому Алена, обругав про себя цены, все-таки позволила себе отсидеться там пару часов, выпив горячего и даже вполне приличного на вкус кофе, сваренного ей в кофеварке приятной буфетчицей, к радости Алены полностью разделявшей ее взгляды на происходящее.
   -- Садитесь, девушка, отдохните, сейчас я вас кофейком напою. Уж эти мне кошки! Нашли на что смотреть! Я бы в жизни сюда не пошла, да хозяин послал. И смена не моя, так у Зинки, видите ли, аллергия на шерсть. А народ деньги платит, тьфу! Да у нас на улице этих гадов бегает - отстреливать пачками можно из одного ружья. А выручки-то - этот самый кот на...л...
   Как уж буфетчица поняла, что Алена "не из этих", сказать трудно, видно, женская интуиция. Ну, есть еще нормальные люди на свете. Так и прошло время в приятной беседе двух родственных душ. По громкоговорителю сообщили, что сейчас состоится награждение победителя, все забеспокоились, по павильону распространилась атмосфера тревожности и легкого ажиотажа. Алена проверила цифровик, с зарядкой все было в порядке, поблагодарила сердечную буфетчицу и ринулась в собирающуюся толпу возле небольшой импровизированной сцены. Туда взобрался полноватый дядечка, кто он был такой, Алена не знала, но на всякий случай щелкнула его, вдруг важная шишка. Он взял микрофон:
   - Дорогие наши участники и гости! Жюри, после долгих и мучительных размышлений, готово вынести вердикт. Итак, победитель установлен. Мы рады вам сообщить, что титул "Кошка года" получает... - Он выдержал эффектную паузу. -- Кошка породы мейн-кун -- Матильда-Мэриуэзер-Слейн!
   В тот же момент тишину прорезал счастливый крик:
   -- Мотя! Девочка моя, мы выиграли!
   К сцене пробивалась невысокая плотная тетка, потряхивая огромными яркими сережками и прижимая к себе свое сокровище -- здоровенную пятнистую, довольно пушистую кошку. На сцене она кошку подняла на руках, чтобы все могли полюбоваться ее невиданной красой. Алена механически сделала снимок, недоумевая про себя, что такого необычного в этом создании, что его так превозносят. Необычными казались только ее размеры, а так на вид - самая обычная мурка. Дядечка вручил счастливой хозяйке диплом и какую-то медальку, что-то говорил женщине и гладил презрительно взирающую на него тварь.
   "И как это все описывать? - Горько вздыхала Алена. - Какие слова, кроме нецензурных, могу я использовать, чтобы выразить всю низость и убогость этого шоу?".
   Толпа понемногу начала рассасываться, зрители уходили через главный вход, участники выставки складывались дольше, общались друг с другом обсуждали решение жюри (как поняла Алена, не все им были довольны), но, как ни странно, павильон быстро пустел.
   И в этот момент Алену накрыла волна мигрени. Они начали ее мучить несколько лет назад, происхождения были непонятного, как лечить эту напасть она не знала, ибо не дошла до врача. Приступы длились обычно недолго, главное, что выяснила Алена, надо просто тихо посидеть в тишине, закрыв глаза. Надеясь, что дурнота быстро отступит, она зашла за искусственные стены, отделявшие павильон от служебного входа, заодно, уборщицы устроили там что-то вроде кладовки для тряпок, швабр и ведер. Она села на перевернутое ведро, вытянула ноги, и попыталась медитировать, как было написано в одной умной книге. Сколько времени она так просидела, сказать было трудно.
   Когда полегчало, Алена, не рискуя вставать сразу, пересмотрела сделанные сегодня фотографии на панели цифрофика, кривясь про себя. Неудивительно, что голова разболелась от такой ерунды. Пару снимков пришлось удалить ---- не вышли, что значит, сделаны были без души. "А как бы я на открытии японской выставки разошлась бы!" - Размечталась Алена.
   Все, пора было идти. Она посмотрела на служебный вход и обнаружила, что он не заперт. Это было серьезное упущение со стороны работников, и Алена решила им на него указать.
   В павильоне уже никого не было. То есть не совсем никого. На ближайшем к служебному выходу столе стояла небольшая переносная клетка, в которой сидела эта самая Мотя - героиня дня. Алена покрутила головой, но никого не увидела. Где же ее ненормальная хозяйка? На журналистку кошка не смотрела, жмурилась в пространство, не проявляя ни малейшего беспокойства. Наверное, тетка куда-то отлучилась ненадолго, скорее всего - в туалет, человек же она, а в течение весьма хлопотливого дня такой возможности у нее просто могло не быть.
   Вдруг Алене стало страшно обидно. Обидно на все: на свою несчастную жизнь, на противных кошек и их еще более противных хозяев, на состоятельных людей, выбрасывающих деньги за высокомерные комочки шерсти, на главного редактора, не пустившего ее на японскую выставку - на все! А что произошло дальше, внештатный сотрудник журнала с потугами на интеллигентность никогда в будущем объяснить сама себе так никогда и не сможет. Она забыла все свои благие намерения предупредить об оплошности работников павильона, и сама неожиданным для себя образом использовала эту оплошность.
   В порыве ненависти она схватила переносной контейнер с кошкой года и стремительно рванула в служебный вход, не оглядываясь, не понимая, что ее судьба совершила самый крутой поворот, какой только может поджидать одинокую женщину, приближающуюся к опасной черте "среднего возраста".
  
   * * *
   Нет, мир не перевернулся. Небо не обрушилось на землю, и машины с характерным звуком сирены не мчались арестовывать опасную преступницу. И все-таки Алена вздрагивала и жалась к стенам домов, когда утром шла в редакцию. Точнее, не шла, а пробиралась коротенькими перебежками. Ужас от того, что она совершила вчера, не отпускал ее ни на секунду. Очнувшись на заре от ночного кошмара, в котором она бегала по городу с тремя кошками в руках от стреляющих в нее на поражение бойцов специального назначения, Сивцова первым делом включила телевизор и прослушала все местные новости. Но леденящей кровь истории о похищении кошки редкой и ценной породы она не услышала. Сейчас Алена кралась в редакцию, во-первых, чтобы выполнить свой служебный долг и сдать статью, которую она каким-то непонятным образом худо-бедно написала, а, во-вторых, покрутиться в журналистской среде и послушать, какие ходят слухи о вчерашнем событии.
   Даже ежедневная война с вахтером ее сегодня не интересовала, она и не заметила всех его ухищрений. Немного расстроенный таким невниманием, тот пытался вызвать ее на скандал, специально долго рассматривая пропуск, кашляя и подозрительно щурясь через стекло своей кабинки. Но все без толку. Враг стоял тихо, как укрощенная лошадка, смотрел в пол и не проявлял никакой агрессии. Вахтер тяжело вздохнул и, посчитав, что день потерян, пропустил Алену внутрь.
   Как во сне Алена занесла свой материал в отдел и сунула выпускающему редактору. Почтенная дама в очах, похожая на завуча средней школы, строго взглянула на нее:
   - Вам, Сивцова, рамки временные, конечно, не указ. Мы тут не машины, за два часа до печати ваши перлы словесные корректировать и впихивать в номер. Почему вчера вечером не принесли?
   Резкий вопрос вывел Алену из непривычного ступора. В другое время она уж нашла бы, что ответить, даже могла бы прозрачно намекнуть, что главный взял ее сюда по чьей-то просьбе (никто не знал точно, как Сивцова появилась в редакции, поэтому версий можно было строить множество). Но сегодня она только как-то жалобно поежилась и тихо проблеяла:
   ---- Простите, Антонина Сергеевна, мне было очень плохо. Даже скорую хотела вызывать...
   --- У всех нормальных людей уже давно Интернет и электронная почта. Послали бы свою статью, всем было бы легче.
   -- Я уже размышляю над этим вопросом, но вы же знаете, как трудно живется в наше время одинокой женщине...
   -- Одинокой женщине на любом историческом этапе несладко, -- проворчала выпускающая, -- ладно, последний раз приму, так и быть.
   От нее Алена рискнула зайти к главному - не для того, чтобы поклянчить тему, а чтобы послушать, что он скажет. Главный частенько изрекал смелую мысль, что он - один из самых информированных людей в городе. Алена ему верила в этом вопросе безоговорочно и как-то по-детски. Она представила себе, как он обрушится на нее с криком, что она пропустила великую сенсацию и nbsp;ничего не написала о похищении ставшей знаменитой кошки. Сивцова даже зажмурилась, робко приоткрывая дверь, что было для нее совсем не характерно. Но никаких громов не последовало.
   -- Что тебе? - Буркнул главный, не поднимая головы от стола. --- Ты материал сдала?
   --- Сдала, Андрей Иванович, --- прошептала Алена. -- А есть какие-нибудь темы сегодня?
   - Для тебя - нет. - Он поднял голову к потолку и на полминуты задумался. -- Приходи через два дня. Кстати, и деньги тогда получишь.
   Потом он некоторое время удивленно смотрел на захлопнувшуюся дверь, так как ждал долгого нытья и традиционных нудных разглагольствований о знаниях, эрудиции и особом складе ее тонкой натуры.
   Алена не пошла и к коллегам, сил не было с кем-то общаться. Похоже, что путь ее лежал домой, где в тишине небольшой квартирки находилось это существо, что делать с которым она не представляла себе ни в малейшей степени. Погуляв под мелким, но уже довольно холодным октябрьским дождиком, Сивцова все-таки убедила себя, что раз уж у нее хватило смелости (ну, чего же еще, в самом деле?) стащить кошку, то уж стыдно бояться идти из-за нее в свой собственный дом. После этого аутотренинга Алена храбро направилась домой, открыла дверь и заглянула в прихожую. Кошки видно не было.
   Вчера, примчавшись домой на пойманном в эмоциональном порыве частнике, в широкой длани которого исчезли ее почти последние средства, Алена в комнате выпустила похищенную кошку из контейнера, села на тахту и стала думать, что делать. Кошка моментально куда-то исчезла, и преступница ни капли об этом не жалела. Пусть бы никогда не появлялась, пусть бы все оказалось страшным сном! Кошка оказалась страшно тяжелой, килограмм семь, наверное, а то и больше. Разболелась поясница, руки тянуло вниз, как будто к ним привязали гири. Уже ночью Алена кое-как набила на стареньком компьютере статейку, зевая, распечатала на занятом у соседа принтере и рухнула спать.
   Утром кошка не появилась. Алене показалось, что она прячется под тахтой (вообще-то в комнате больше негде было прятаться), но лезть туда не стала, сидит и сидит там, и очень хорошо.
   Сняв ботинки и куртку, на цыпочках журналистка вошла в комнату. Картина, представшая ее глазам, не понравилась ей своей вызывающей, провокационной наглостью. Кошка лежала на подушке, которую Алена обычно убирала днем в специальный ящик стенки, но сегодня не сделала этого. Собственно, она вообще не убрала постель. Кошка ничего не делала, просто лежала и, не мигая, смотрела на растерявшуюся Алену.
   - А ну, пошла вон! ---- Пискнула та, но как-то неубедительно. Тварь даже ухом не повела, глаз тоже не отвела. Пришлось хозяйке квартиры отводить глаза самой, что было неприятно и недостойно гордого звания человека. Но дело в том, что в выражении кошачьей морды Алене совершенно четко виделся немой укор, как будто та говорила: "Я к тебе в гости не набивалась, ты сама так захотела, так что если тебе что-то не нравится, меня это не волнует".
   - Ах, так! - Тихо проговорила Алена. - Ну и ладно, лежи, сколько хочешь. - С фальшивым равнодушием она повернулась и пошла на кухню. Ела она в последний раз довольно давно, и голод, наконец, пробившись через стресс, дал о себе знать.
   Покопавшись в холодильнике, Сивцова, женщина в еде непритязательная и некапризная, села завтракать, погрузившись в невеселые свои мысли. От них ее отвлекло нечто странное и непонятное. Оглянувшись вокруг, Алена увидела внизу кошку, спокойно смотрящую на нее. Кошка не попрошайничала, не суетилась, наверное, считала это ниже своего достоинства. Нет, во всем ее облике сквозила уверенность, что ее величество сию минуту должны накормить.
   Недовольная таким поворотом событий, Алена нахмурилась и кинула на пол кусок своего завтрака - яичницы-глазуньи. Кошка наклонилась к подачке и тут же подняла голову, как бы говоря: "Ты что? Я такое не ем!".
   -- Ты... это, как там тебя - Мотя, что ли? А ну, давай ешь! - Как можно небрежнее кинула Алена, понимая, что должна настоять на своем - нельзя же позволить какой-то пакости командовать и презирать ее в собственной квартире!
   Услышав свое имя, Мотя как будто удивилась, но не более того. Есть предложенную пищу она все равно отказалась, но и не ушла, а продолжала сидеть и смотреть. Правда, смотрела она уже не на Алену, а на стенку, и от этого журналистка чувствовала себя очень неуютно. Честно говоря, мысль о том, что кошку надо чем-то кормить, в голову ей не приходила, она не воспринимала ее как живое существо, со всеми вытекающими последствиями. Но тут уж несчастную Алену озарило: кошка ведь не только есть захочет! А что потом?! В ужасе Алена посмотрела на Мотю, которая соизволила оторвать зеленющие очи от стенки и зыркнула на свою похитительницу. На морде читалась не только усмешка, но и явное чувство превосходства: ты меня, мол, украла, так теперь получай заботы.
   Кусок стал у Алены в горле. Ведь если кошка умрет, то ее вина будет значительно более тяжелой. И так уже неизвестно, что ее ждет. А предъяви она вместо роскошной красотки остывший трупик, сколько ей сидеть в тюрьме? Алена вспомнила цены на котят и похолодела. Через минуту она звонила в дверь соседки - добродушной старушки-пенсионерки, охотно общающейся со всеми жильцами и не придирающейся к маленьким человеческим слабостям.
   -- Аленушка, здравствуй, милая! Что ты? - Ласково встретила ее соседка.
   -- Анна Григорьевна, а чем кошек кормят? - Ошарашила ее Алена.
   -От неожиданности старушка задала не совсем тактичный для интеллигентной женщины вопрос:
   -- А тебе зачем? Ты ж кошек не любишь!
   - Не люблю, поэтому и спрашиваю. Мне статью надо написать, а я понятия не имею, чем они питаются.
   - А-а-а! Ну, можно специальным кошачьим кормом, он в магазинах для животных продается. А некоторые едят рыбку отварную, курочку, печеночку...
   - А яичницу они не едят? - С сомнением спросила Алена.
   - Ну, на моей памяти ни одна не ела. Не любят они яичницу. А также овощи-, большинство фруктов, шоколад и конфеты. - То ли в шутку, то ли всерьез добавила добрая женщина.
   Алена кивнула головой:
   - То есть, жрут они самое дорогое и, конечно, все свежее, - мрачно пробормотала она, с уверенностью, что от этих поганцев ничего иного и ждать нечего.
   - Так ведь это как кому, милая. Некоторые для своих кошечек готовы луну с неба достать. Им и на базар сбегать лишний раз не лень. Вообще-то, многие сейчас на корм перешли, насколько я знаю.
   С трудом подбирая слова, Алена перешла к более деликатной и совсем далекой от нее темы кошачьего туалета. Старательно скрывая улыбку и любопытство, Анна Григорьевна просветила ее и на этот счет.
   Алена рассеянно поблагодарила соседку и спустилась на этаж ниже. Там жил молодой парень, пару лет назад закончивший институт по модной специальности - программированию. Он работал в приличной фирме и часто помогал Алене по доброте душевной в ее неравной борьбе с разбитым вдрызг компьютером.
   - Че, опять? - Зевая и потягиваясь, спросил Витька. - Я щас, а то всю ночь сидел в сети...
   - Нет, с компьютером все в порядке. Ты мне не займешь рублей триста на два дня, а?
   Витька не удивился. Соседи то и дело занимали и одалживали друг другу небольшие суммы. Ему было даже приятно, что с ним на равных общаются взрослые люди. А Алена вообще всегда разговаривала с ним, как со взрослым, даже двадцать лет назад, когда он еще под стол пешком ходил. По-другому она просто не умела.
   - Ага, займу. -- Радостно кивнул головой программист.
   --- Не займу, а одолжу, - строго сказала Алена, автоматически отметив ошибку в речи собеседника. Многих это в ней раздражало, но Витька только пожал плечами и пошел в комнаты.
   - И кстати, ты не знаешь, где у нас поблизости магазин для животных? - Крикнула ему вслед Сивцова.
   --- А это мы щас, двумя нажатиями клавиши, - громко ответил он, - Интернет зачем?
   Магазин оказался в соседнем доме. Надо же, каждый день мимо ходила, а никогда внимания не обращала! Зажав руке триста рублей, выцыганенных у соседа, Алена, как была, не заходя домой, чтобы не смотреть на Мотю, побежала туда. Изобилие корма для разных животных ее и не удивило: она уже поняла, что люди от жиру или от безделья кого только не заводят!
   На просьбу продать корм для кошек, продавец привычно перечислил названий восемь, спрашивая, что именно нужно покупательнице. Алена не знала, что ей нужно, поэтому выбрала баночку, на которой была изображена кошка, отдаленно напоминающая Мотю.
   Выбор ванночки и наполнителя для туалета занял больше времени. Расплатившись, Алена еще раз убедилась, что держать кошек может только человек, совершенно помешанный или очень состоятельный. Дома со злостью она распаковала покупки, положила в старенькую тарелочку немного корма и поставила перед Мотей. К большому ее облегчению кошка понюхала еду и стала неторопливо, не теряя достоинства, есть. "Слава Богу!", - обрадовалась Алена и, отвернувшись, чтобы животное не подумало, что она сильно волновалась, пошла в свой совмещенный санузел. Там она какое-то время провозилась с мудреным наполнителем (хорошо, что на пакете все было написано, только очень мелким шрифтом, а Алена была немного близорука), кое-как приткнула его в ванночку, и даже без подсказки догадалась, что дверь в помещение теперь закрывать не надо. После тяжелой и неприятной работы, она легла на тахту и задумалась о своей непростой доле.
   Алена не знала ни фамилии, ни тем более адреса хозяйки Моти. Зачем она утащила кошку, оставленную на несколько минут без присмотра, ответить она не смогла бы даже под пистолетом. Этот был сиюминутный порыв, на который Сивцова всегда считала себя гипотетически готовой (потихоньку гордилась подобным свойством), но предполагала, что в роковую минуту разум возьмет верх над эмоциями. Но не взял. И теперь она осталась с подлой муркой на шее, без малейшей надежды тихо-мирно вернуть ее хозяйке с извинениями, возможно, с покаянием (на что не пойдешь, чтобы сбросить с себя ярмо). Пусть бы о ней подумали что угодно, в конце концов, объяснила бы, что кошка свела ее с ума своей уникальностью. В общем, как-нибудь бы загладила вину. А как теперь быть? К кому обратиться за помощью?
   Алена залилась слезами, уткнувшись в подушку, и не вспомнила, что это страшно негигиенично, так как Мотя, неизвестно, сколько обтирала эту подушку своим звериным тельцем. Быть может, впервые в жизни Алена почувствовала себя страшно одинокой. Не было у нее никого, кому она могла бы простыми словами рассказать всю историю без риска немедленно быть отправленной в психушку. Навалилась страшная мысль, доселе не тревожившая ее покой ни разу: как-то не так она жила, что-то не так делала, раз нет у нее верных друзей, даже мужчины хоть какого-нибудь завалященького - и то нет. Мысль была новой, и поразила Алену своей незатейливостью, можно сказать, примитивностью. Она мыслила, как обычая бабенка, влачащая свое мнимо интересное существование, живущая инстинктами, а не духом. Кстати, об инстинктах: а где кошка?
   Алена подняла голову с мокрой подушки и обомлела - Мотя сидела на стуле, прямо напротив нее и задумчиво взирала на рыдающую свою похитительницу. Никаких эмоций, никаких чувств, казалось, Матильда, как там ее, просто пыталась понять, что происходит с этой странной женщиной.
   --- Отвали, - буркнула Алена, которой было почему-то неудобно реветь перед кошкой. Но Мотя не отвалила. Два зеленых пятна, довольно больших даже для такой солидной морды, упорно таращились на журналистку. Алена вспомнила, что где-то читала о том, как дрессировщики психологически побеждают животных - смотрят им прямо в глаза, пока те не отведут своих, что означает победу человека. Она вытерла нос рукавом невзрачного свитера и уставилась на кошку, твердо дав себе слово подавить в зародыше все попытки Моти установить свое первенство. Заметив протест со стороны Сивцовой, кошка как будто даже обрадовалась, что на нее обратили внимание. Что-то в той книжке, по всей видимости, напутали, или Алена не так поняла смысл сказанного, но Мотя глаза отводить не собиралась, а с удовольствием играла "в гляделки". Через несколько минут Алена начала злиться. Кошка вела себя не просто нагло -- она не сомневалась, что похитительница - существо, стоящее на более низкой ступени развития, и не скрывала своего мнения.
   "Я ни за что не сдамся первой!" - Убеждала себя Алена, чувствуя, что продержится не больше пяти минут.
   И тут Мотя совершила странный поступок. Она протянула лапу и осторожно коснулась подушечками руки похитительницы. Алена дернулась, не понимая, что надо мерзкому существу. Мотя чуть наклонила голову и продолжала смотреть на Алену. Потом она опять протянула лапку и почти незаметным движением легко ударила журналистку по руке.
   - Что тебе от меня надо? - Пробормотала Алена, немного отодвинувшись на тахте. В ту же секунду Мотя перепрыгнула со стула на ее постель.
   - Уходи! Нельзя! Фу! - Закричала Сивцова, замахав на кошку руками. Но та легла на лелеемый Аленой плед иностранного происхождения, ухваченный по случаю на распродаже нерастаможенных товаров. После этого безобразного поступка, Мотя совершила еще более безобразный - вытянула лапы и запустила в него коготки, втягивая их время от времени и выпуская опять в роскошную шерсть "ангорской овцы" (если верить ярлыку на пледе - дальше шли иероглифы и скромная надпись "made in China").
   - Не смей! Это ценная вещь! - Чуть не плача прошептала Сивцова, не зная, как погнать зарвавшуюся тварь. Можно, конечно, стукнуть ее, но каковы будут последствия? Совсем ничего не зная о животных, Алена совершенно серьезно предполагала, что кошка, да еще таких солидных размеров, может ответить адекватно.
   Мотя же жмурилась, как ни в чем не бывало, с пледа уходить не собиралась. Кроме того, она стала издавать непонятные звуки. Алена прислушалась: казалось, кошка тихонько поет песенку. Как ни странно, но песенка эта успокаивала нервы лучше валерьяновых капель. Алена уронила голову на подушку, закрыла глаза и погрузилась в дрему под незатейливое мурлыканье. Сколько прошло времени, она не знала, но когда очнулась - на улице уже темнело.
   Споласкивая в ванной лицо холодной водой (горячую все равно отключили по случаю подготовки к отопительному сезону), Алена заметила, что туалет кошка посетила. Но все было очень аккуратно, ожидаемый хозяйкой квартиры мерзкий запах отсутствовал, наполнитель Мотя немного покопала, как бы стараясь принести меньше неприятностей.
   -- Пошли, жрать пора, - буркнула Алена, заглянув в комнату.
   Коша по-прежнему лежала на диване, но, услышав ее слова, ловко спрыгнула и, задрав пятнистый хвост, поспешила на кухню.
   Журналистка положила ложечку еды из банки на тарелку. Там валялись мелкие кусочки, видимо, оставшиеся от завтрака. Мотя посмотрела в тарелку, подняла глаза на Алену и негромко мяукнула. Села и уперлась зенками в стену.
   - Что? Что тебе не так? - Возмутилась Сивцова. - Жри, наглая рожа! Ты же ела утром!
   Кошка не отреагировала, продолжая сидеть, как статуэтка, и глазищами не мигала. Алена задумалась, повертела в руках тарелочку, даже понюхала.
   - Я бы и сама это съела, - пробормотала она, растерявшись.
   Достала крохотный кусочек из банки и протянула Моте на руке, подавив отвращение. Та охотно слизнула, но от предложенной тут же тарелки морду отвернула. Алена переводила взгляд с кошки на тарелку, пока ее не озарило:
   - Ты что же, не хочешь есть с грязной посуды?
   Мотя повела в ее сторону глазами, словно спрашивала: "А ты хочешь есть с грязной посуды?".
   - Ни фига себе! - Выпалила журналистка, совсем не литературно. Она всегда демонстративно морщилась, если при ней употребляли просторечья или сленговые выражения. Но сама не замечала, что наедине с собой пользовалась ими, как неофит-третьеклассник -- к месту и не к месту. Мысль, что какая-то ничтожная кошка капризничает и не желает употреблять пищу из использованной ею же посудой, была такой новой и потрясла ее нежную душу, которая доселе тянулась только к объектам прекрасным, но, как ни крути, не живым.
   Тарелку пришлось вымыть, вытереть чистой тряпочкой и подать Моте со всеми светскими реверансами. Ни за что Алена не стала бы этого делать, если бы не понимала, что упрямая животина не станет есть и предпочтет подохнуть с голоду. А ей потом отвечать! Пока Мотя деликатно ела, журналистка приготовила себе чай и села к столу. Это было ее любимое время - совсем стемнело, везде зажигались фонари. Она жила на двенадцатом этаже шестнадцатиэтажного дома, и из ее окон открывалась веселая панорама мегаполиса, залитого разноцветными огнями. Красивый вид грел сердце и позволял ощущать себя частью мирозданья. Так и одиночество переносилось намного легче.
   Мотя насытилась и тоже проявила интерес к окружающему миру: она запрыгнула на вторую табуретку, пустовавшую с тех пор, как Алену покинуло последнее из ее тягостных увлечений, а с нее - на подоконник. Очевидно, картина вечернего города у нее не вызвала неприятных ощущений, и она расположилась там с удобством и надолго. Пока Алена пила чай, кошка оглядывалась на нее, как бы призывая к общению. И вдруг, неожиданно для себя, журналистка начала рассказывать ей о своей непростой жизни: о детстве, в котором ее заставляли делать только то, чего ей страшно не хотелось, о полной всяческих тревог юности, когда никто не понимал ее высокие порывы, об уходящей молодости, которую портили все, кого она встречала на своем пути. Мотя слушала и не перебивала, что, несомненно, было ее величайшим достоинством, в отличие от разных особ женского пола, в разное время именовавших себя подругами. Они то и дело норовили прервать излияния Алены и поделиться с ней своими заботами, которые, между прочим, ни в какое сравнение не шли с ее проблемами, всегда казались ей мелкими и жалкими на фоне ее мировой скорби.
   Подруги иссякли давно, последняя прибежала несколько лет назад после полугодичного исчезновения и, припрыгивая, как пятнадцатилетняя девчонка, лопотала: "Он сказал, что в свадебное путешествие мы поедем на Кипр!" и "Он такой внимательный - смотри, подарил мне колечко с бриллиантом!", подсунув под нос Алены свою холеную лапку. Это было противно. Алена честно пыталась дать понять ей, что она не настолько юна, чтобы попасться на такую примитивную удочку, напоминала ей о прошлых неудачах и приводила в пример себя (ее отношения с последним бой-френдом в тот момент как раз исчерпали себя полностью), но все было бесполезно. Потом ее пригасили на пышную свадьбу, где, вкушая потрясающие закуски, Алена строила в голове мрачные картины будущего подруги. Но пока у той все шло хорошо. Алена с ней не общалась, но краем уха слышала, что та родила мужу сына, тот от радости чуть не спятил и осыпал жену дарами. Последнее время Алена утешилась тем, что про себя решила: подруга просто терпит его, потому что он довольно состоятельный бизнесмен. Это она так себя убедила, что у бывшей подруги не все так ладно в жизни, и больше о счастливом семействе старалась не вспоминать.
   - В общем, он тоже оказался подлецом, чего и следовало ожидать, - закончила она свою эпопею под третью чашку чая и полное, хоть и молчаливое, Мотино сочувствие.
   - Все мужики - мерзавцы, - выдвинула очередной тезис Алена. Мотя и его не опровергла, задумчиво рассматривая спальный район вдалеке.
   - Лучше жить одной и не ждать милостей от природы, - продолжала проверять кошку на лояльность журналистка.
   Та легонько вздохнула и мяукнула, как будто говоря: "Права ты, подруга, сто раз права!". Беседа с кошкой Алене понравилась: она пришла к мысли, что тварь, похоже, не так уж и глупа, раз соглашается с ее мыслями - не часто журналистке приходилось в жизни сталкиваться с непротивлением своей яркой и независимой личности.
   "Интересно, о чем она думает?", - впервые Алена стала внимательно разглядывать похищенную кошку. Та смотрела вдаль, и выражение ее морды показалось журналистке печальным.
   Алену охватил страх. "Она тоскует по своей хозяйке!", - мелькнула мысль, но она поспешно ее отвергла. Чтобы кошка могла тосковать, как человек! Разве такое возможно? С сомнением Сивцова оглядела Мотю, как бы ожидая ответа: способна та на глубокие чувства или нет? А после пришло осознание, что даже если кошка и не может скучать, то уж ее хозяйка-то точно может. По спине Алены пробежал холодок. Честно говоря, чувства и страдания других людей как-то мало ее всегда волновали. Часто Алена думала, что люди слишком погружены в себя, в свои убогие проблемы, неглубокие и простенькие мечты. О себе она, конечно, была более высокого мнения, полагая, что ведет себя иначе - более достойно, что ли? Редкие попытки малочисленных друзей раскрыть ей глаза на собственное поведение пресекались сразу жестоко и кроваво. Друзья рассосались, зато осталось чувство уверенности в себе. И вот, глядя сейчас на кошку, журналистка-неудачница впервые поставила себя на место другого человека. Она вспомнила, как хозяйка Моти целовала пушистую мордашку, как кошка тянулась к ней и прижималась к ее плечу. Между женщиной и ее животным была какая-то непонятная для Алены взаимосвязь, как будто они говорили на одном языке и понимали друг друга. И она, Сивцова, разделила их, то есть совершила нехороший поступок не только с точки зрения УК, который она, разумеется, уважала и чтила, но и с точки зрения простых человечески ценностей.
   Выводы эти вызвали у Алены новый поток слез, который Мотя, чувствуя, что послужило их причиной, остановить и не пробовала - только деликатно отвела глаза, чтобы не смущать похитительницу.
   "Что-то надо срочно делать! Не может же она жить у меня бесконечно. Да и содержать ее дороговато для меня", - размышляла Алена, решив, что вообще-то Мотя, конечно, еще и ничего - могла бы устроить преступнице такой концерт! А она тихо-спокойно ждет, когда ее вернут хозяйке.
   Алена сделала то, что обычно делала в затруднительных ситуациях - пошла к соседу Витьке. Чем может ей помочь молодой программист, только-только сбросивший с себя пух тинэйджера и примеряющий к себе перья, так идущие солидному человеку, она не знала, но все равно пошла к нему.
   Ночь была для Витьки временем бодрствования и активных действий. Как граф Дракула, он выползал из постели с заходом солнца, и с наступлением позднего вечера становился все свежее и бодрее, так что двадцать два ноль-ноль - было самое то.
   Витька жевал на ходу бутерброд:
   - Ой, Алена, здравствуйте. Проходите.
   В свое время, навещая свою тогда еще здравствующую бабушку и общаясь с трехлетним соседским карапузом Витюшей, она твердо и неумолимо отвергла всяких там "тетей" и прочую дребедень, которую пытались внушить крохе родители. Будущая журналистка, а тогда первокурсница училища искусств научила мальчишку называть ее только "Алена". Когда Витька подрос, то робким басом попробовал окликнуть ее "Алена Сергеевна", за что получил суровый отпор. С тех пор он всегда называл ее только по имени, но на "вы", что позволяло его соседке чувствовать себя относительно молодой.
   --- Че помочь? - Сразу спросил Витька, тихо вздохнув про себя - когда же эти бабы научаться, хоть немного, в технике разбираться.
   К его удивлению Алена некоторое время мялась, а потом выдала крайне необычную для нее просьбу.
   -- Скажи, Витек, а можно по имени кошки в интернете найти этот, как его - питомник и узнать имя хозяина?
   Витька попросил повторить, потому что в первый раз понял только слово "кошка", а смысл сказанного от него ускользнул в полном объеме. Алена медленно и четко повторила. Молодой программист потер лоб:
   - Во, блин, задачка! Щас, мозгами пораскину.
   - Ты не очень раскидывай -- и так у тебя проблемы. И не употребляй неприличных слов! Сколько тебя учить! - Алена говорила с ним так же, как пятнадцать лет назад, когда ей иногда сдавали Витьку под строгий надзор.
   Он так привык к ее нудным нотациям, что давным-давно реагировал на них, примерно как на последнюю осеннюю муху - жужжит, и пусть себе, все равно скоро исчезнет.
   - Значит, так. Надо поискать питомники и выйти на их сайты. А там, может быть, что-то про ихних кошков и есть... - Бормотал Витька, запрашивая поисковую систему.
   Алена кивнула головой и села в кресло, решив не цепляться к очередной ошибке в речи соседа. Она прекрасно знала, что если в интернете есть хоть что-нибудь, то Витька это вынет и принесет ей, как охотничья собака дичь. При всем ее презрении к человечеству в целом и к молодому поколению в частности журналистка понимала, что есть вещи, в которых на отдельных представителей этого самого убогого молодого поколения можно положиться.
   -- Ух ты! Е-мое! ---------- Витька откинулся на спинку своего офисного кресла. -- Оказывается, у нас в городе кошкиных питомников как грязи!
   Испуганная Алена поднялась и увидела на кране монитора длинный список различных экзотических названий. Со стоном она рухнула обратно в раздолбанное кресло советских времен.
   --- И что теперь? - С ужасом просила она.
   Витька смотрел на монитор, став страшно серьезным. Это был вызов ему как профессионалу, и на этот вызов он должен был ответить так, чтобы не опозорить себя, пусть даже и перед ничего не понимающей в компьютерах соседкой. Поразмыслив немного, он наугад открыл первый попавшийся сайт и внимательно изучил его.
   -- Ага! Я так понял, что питомники по породам. Значит, нужна порода искомой кошки. -- Он вопросительно уставился на Алену. Та достала из затрапезной вязаной кофточки бумажку, на которой аккуратно записала все данные Моти, которые были ей известны.
   - Порода называется мэйн-кун.
   Витька пожал плечами и попросил бумажку, чтобы правильно набрать непонятные слова.
   - Вот этой породой занимаются четыре клуба. Дальше что искать будем? - Он выжидательно смотрел на Алену. Та ткнула в забористое имя кошки. Витька ржал, набирая одним пальцем, чтобы не ошибиться. Но экран монитора оказался глух к призыву Матильды-Мэриуэззер-Слейн, сообщая, что не нашел вариантов. Витька насупился.
   - Вы оставьте мне эту бумажку, а я ночью поковыряюсь, думаю, нарою все-таки.
   - Ладно, нарывай, - вяло согласилась Алена, понимая, что поиски хозяйки Моти могут несколько затянуться.
   Дома она легла в неубранную постель, стряхнув на балконе плед и подушку. Войдя в комнату, строго объявила Моте, что ее место в прихожей, на что та отреагировала подозрительно спокойно. А когда Алена улеглась, то поняла - почему. Как только свет был погашен, кошка немедленно запрыгнула на постель и неспешно улеглась возле похитительницы, даже легким толчком намекнула, чтобы хозяйка постели подвинулась и выделила ей немного больше места. Алена хотела было поднять крик и сбросить Мотю на пол, но что-то ее остановило. Странно, но присутствие в ее доме живого существа сказывалось благотворно на психическом состоянии. А ведь всю ее сознательную жизнь трогательные рассказы счастливых обладателей четвероногих друзей вызывали у нее в лучшем случае скуку. В детстве она не горевала над судьбой Каштанки, считая данное произведение самым слабым у великого классика и написанное им, видимо, в состоянии временного помрачения рассудка. Поэтому она не могла понять, что ее может привлекать в обычной пятнистой кошке, не отличающейся никакими выдающимися особенностями, если не считать породы (сомнительного, с точки зрения Алены, качества).
   У нее поведение Моти вызывало уважение. Оно ведь, учитывая обстоятельства, могло быть хамским и подлым. А животное вело себя достойно, проявляя, конечно, характер, но и не заходя слишком далеко. Так что Мотя осталась на тахте и устроилась по своему вкусу, а Алена удивительно крепко и хорошо спала, ее не мучили ни кошмары, ни совесть, которая тоже надумала отдохнуть и выспаться.
  
   * * *
   Следующее утро не было таким хмурым и дождливым, как предыдущие. Солнышко заглядывало в окна, обещая славный денек. Настроение у Алены улучшилось, жизнь уже не выглядела, как сплошная черная полоса, и она даже напевала мелодию своей юности, расчесывая волосы и привычно заплетая их в косы. Мотя тоже совершала туалет, вылизывалась и чистила шкурку. Движения и само присутствие кошки уже не вызывали раздражения, и, хоть и казались непонятными, но в них обнаруживалась какая-то логика, а логику Алена ценила ---- в поступках людей она наблюдала ее достаточно редко. Нельзя сказать, чтобы сама она постоянно руководствовалась рекомендациями великого Аристотеля, но так уж сложилось исторически, что других мы оцениваем строже, чем себя.
   Когда Алена выносила после завтрака мусор, то встретила в подъезде пожилую соседку Анну Григорьевну.
   - Ну что, Аленушка, справилась со статьей о кошках? --- Ласково спросила она журналистку.
   -- Что? А-а-а, да, все в порядке, уже сдала.
   --- Принеси мне номер журнальчика. Я вообще его охотно читаю.
   Алена поежилась. У любознательной соседки могли возникнуть вопросы, если бы она прочитала скупой и малоинтересный рассказ о том, на что люди тратят время и деньги.
   - П-п-принесу, конечно. А куда это вы, Анна Григорьевна? - Алена применила нехитрый прием отвлечения от неприятной темы.
   - Так ведь праздник сегодня большой, милая - Покров Пресвятой Богородицы. Вот, иду в храм, светлый день сегодня.
   Вопросы веры интересовали Алену не с духовной, а с научной и культурной точки зрения, она никогда не задумывалась о том, насколько сама верит или не верит в высшие силы.
   - А зачем вы в церковь ходите? -- Прищурилась она на Анну Григорьевну.
   -- Как зачем? - От неожиданного напора соседка слегка попятилась. - Хорошо там. После того, как в храме побываю, все кажется легче.
   Алена задумалась. Вот уже не в первый раз слышала она эти слова от разных людей. А еще все говорят, что помогает в трудную минуту. Может, и она получит облегчение? Осторожно выспросив у соседки, где ближайшая церковь, журналистка вернулась домой. Мотя лежала на тахте, насмешливо поводя глазами. Как будто спрашивала: "Опять будешь меня прогонять, или как?".
   - Ладно, валяйся, что уж теперь... - Отвела взор от безобразной картины Алена. - Если Витька справится, может, уже завтра верну тебя твоей чокнутой хозяйке, пусть радуется. Хотя я бы на ее месте с гораздо большей радостью сплавила бы тебя первому встречному. Еще и денег приплатила бы.
   Мотя сверкнула изумрудом очей. Алене показалось, что она ясно читает на кошачьей морде: "Ну-ну! Ты на своем месте попробуй, сплавь меня первому встречному!".
   - Не воображай о себе! - Прикрикнула она на животное. - Подумаешь, чемпионка среди дохлятин! Таких чемпионок по помойкам шастает!
   Мотя отвернулась, как бы отказываясь продолжать беседу в подобном тоне - ее аристократическая натура, мол, грубостей не переносит.
   - Слушай меня, - уже спокойнее проговорила журналистка, -- я сейчас уйду по делам, а ты веди себя хорошо. За это я накормлю тебя вкусным обедом, поняла?
   Кошка перевела взгляд на похитительницу. "Иди себе, а меня, будь любезна, не учи жизни. Без тебя ученая". - Ответила она. Во всяком случае, Алена именно так перевела на свой язык легкое мурлыканье, между прочим, довольно высокомерное.
   - Ну, хорошо, раз ты такая умная, я пошла. - Главное уйти и не показать зверю, что он тебя подавил. Сивцова вовсе не была уверена, что в последнем разговоре одержала верх. Мысль была неприятная, но побуждающая к дальнейшим действиям и способствующая легкомnbsp;у выбросу адреналина.
   Ближайшим храмом к дому Алены оказалась небольшая церковь, сохранившаяся с дореволюционных времен. Народу по случаю праздника в ней было много, но Алена понятия не имела, что так бывает не всегда. Хорошо, что она захватила старенькую шаль и догадалась не надевать любимые джинсы. Вот и стояла она теперь недалеко от алтаря, слушала праздничный хор и пыталась найти успокоение своей усталой и преступной душе. Отпустило не сразу, а постепенно.
   "Господи, помоги мне в этой ужасной ситуации. Сделай так, чтобы хозяйка Моти нашлась, чтобы я вернула кошку, чтобы меня не посадили в тюрьму. И вообще, чтобы жизнь моя неудалая как-то наладилась", - Алена молиться не умела, поэтому просто высказывала свои мысли, причем даже тихонько произносила их вслух.
   Потом уж, когда она шла домой, тихая и умиротворенная, вспомнила, что уже второй раз за последние сутки думала о своем прошлом, как о череде неудач. А ведь до этого она никогда не рассматривала с такой позиции то, что казалось ей единственно правильным и справедливым. Виноваты были другие - всегда и в любой ситуации. Причем, выводы были так ловко построены, примеры столь красочны и убедительны, а доказательная база всегда подводилась под стройную систему, что спорить с ней было совершенно бесполезно, да и то эти смелые попытки в последние годы предпринимали только ее несчастные родители.
   Мотя, конечно, не соизволила выйти в прихожую встречать журналистку. Она спала, вольготно раскинувшись на истерзанном пледе. Будить, впрочем, ее не пришлось -- она проснулась сама, сладко зевнула, продемонстрировав Алене розовую пасть и маленькие, но острые, как шильца, зубки. Потом спрыгнула с тахты и деловито направилась в кухню.
   - Понятно, это вместо "здравствуй". Тебе бы только жрать, - процедила Сивцова сквозь зубы, но совсем беззлобно, так, для порядка. И кошку, конечно, накормила.
   В комнате было душно, Алена открыла окно и села на освобожденную Мотей тахту. Посмотрела, как кошка умывается после еды, и поймала себя на том, что улыбается. Мотя привела себя в порядок, огляделась вокруг, как бы раздумывая, чем заняться. Подошла к похитительнице и довольно звучно мяукнула.
   - Ну, и что еще тебе надо? - Поинтересовалась Алена.
   Кошка запрыгнула на стул перед компьютерным столом, подняла головку и стала внимательно разглядывать предметы на столе. Заинтересовала ее старенькая шариковая ручка с обгрызенным кончиком - следы творческих мучений во время работы. Лапой Мотя свалила ручку на пол, как-то тяжеловато плюхнулась следом и стала катать ручку по полу, подпрыгивая и отскакивая. Тут же хитро посмотрела на Алену, предлагая ей поучаствовать в игре, можно даже сказать - настоятельно приглашала.
   - Ой, ты что? - Испугалась журналистка, которая и в глубоком детстве ни разу не играла с котятами. В ее семье царил культ гигиены и непрерывной борьбы с микробами (отец работал рентгенологом, а мать -- фельдшером в роддоме). Ни о каких животных и речи быть не могло, а на улице маленькую Аленушку всячески ограждали от ходячих источников заразных заболеваний. Подруг у нее было мало, и так уж случилось, что в их семьях тоже не держали домашних питомцев.
   - И как же мне с тобой играть? - Алена осторожно взяла ручку и неловко поводила ею из стороны в сторону. Кошка обрадовалась и, перебирая лапами, стала старательно делать вид, что смотрит в другую сторону. Сама же, выждав момент, прыгнула за ручкой, выхватила ее у журналистки и покатилась с ней по полу. Это было так забавно, что Алена не удержалась и громко рассмеялась. Смех прозвучал как-то слишком громко, что она сама испугалась и вспомнила, что не смеялась так уже много лет - с юности.
   Интересно, а почему никто из ее возлюбленных ни разу не смешил ее, подумалось Алене. Почему всегда все было страшно серьезно? Она стала вспоминать все, что услужливая память могла в данный момент ей предоставить: нет, никогда никто ее не веселил. Все шутки ее сожителей казались ей в свое время пошлыми (и по правде сказать, сейчас ничего не изменилось), она только морщилась и убеждала их оставить начатую тему. Получается, что кошке, существу, которое Алена и мыслящим-то не почитала, удалось в течение двух дней ее рассмешить и привести в хорошее настроение. И, кажется, можно понять почему - кошка вела себя естественно, не старалась выглядеть лучше, умнее, произвести хорошее впечатление. А человеческие существа выставлялись постоянно, думая одно, говоря другое, а делая третье. Поэтому и шутки их поражали неискренностью, какой-то вымученной картинностью и весьма сильным отблеском низкопробного юмора.
   Журналистка с сомнением покачала головой, но Мотя нетерпеливо призывала ее вернуться к милой забаве, так что пришлось отбросить все эти тягостные раздумья и уделить животному внимание.
   По смутным и далеким воспоминаниям Алена соорудила что-то вроде фальшивой мышки - привязала к тонкой веревочке кусок старой тряпки. С этим предметом она носилась по квартире, а Мотя бегала, прыгала, драла когтями игрушку. За час такой физической разминки похитительница утомилась и попросила Мотю об отдыхе. Кошка не противилась, скорее всего, сама наигралась. Завалилась на тахту и задремала.
   Витьке пришлось сходить на работу, так что ответственное задание по поиску Мотиной хозяйки он пока не выполнил. Вместо того чтобы разозлиться, Алена почувствовала нечто вроде облегчения - что ж, поживет еще у нее пару деньков - хлопот-то пока никаких особенно не доставляет (кроме мук совести и нравственных страданий).
   Вечером опять Алена с Мотей пили чай на кухне и вели серьезные беседы. Журналистка пошла на редкий для себя шаг - почитала Моте свои собственные вирши. Она никому не говорила, что пишет стихи (и правильно делала, между прочим), а тут вдруг пошла на поводу у душевной слабости, ведь каждому автору хотелось бы открыть свое сердце какому-нибудь, желательно не очень хорошо разбирающемуся в предмете беседы, слушателю. От кошки Алена не ждала плохо скрываемых насмешек и высокомерной критики. В свое время ее первый возлюбленный (гениальный поэт) внятно объяснил ей, что поэзия - совершенно особая сфера, куда нечего вторгаться, кому попало. На ее вопрос, может же любой человек писать просто сносные произведения, он ответил, что не может - это полный бред. Писать стихи позволяется только таким творцам, как он, чья гениальность несомненна и видна невооруженным глазом. А потом прозрачно намекнул, что главная задача женщин состоит в поддержке таких гениев, коль уж они, гении, осчастливили их своим вниманием. При этом ясно давалось понять, что усиленное питание тоже входит в комплект указанной поддержки.
   Немного подвывая, Алена почитала Моте кое-что из раннего, кое-что из последнего. Та слушала, слегка шевелила ушами, иногда меняла положение тела на подоконнике, но, похоже, ее эстетический вкус оскорблен не был.
   - Только смотри, никому! - Попросила поэтесса животное. - Я никогда не печаталась и пока не собираюсь. Не ради славы, а для души. Поняла?
   Мотя всем своим видом дала понять, что не только поняла, но и полностью одобряет столь нетщеславное поведение. В общем, спать отправились довольные друг другом. Давненько вечера у Алены не протекали так мирно и душевно. Только засыпая, она подумала, что завтра ее, конечно, ждут неприятности, так как надо явиться в редакцию. Она сильно подозревала, что только получение гонорара стает приятным исключением в липучем и склочном сонме трудового дня.
   Вахтер, само собой, был на страже. Впервые за два года Алене не захотелось с ним ругаться. Есть же в нем что-то человеческое? Может, попробовать как-то разбудить в нем все лучшее? Алена остановилась возле его будки и неожиданно для самой себя улыбнулась:
   - Добрый день! Как дела в нашем почтенном заведении?
   Вахтер не упал в обморок только потому, что был человеком бывалым, много повидавшим и не слабонервным. Поэтому он просто пошатнулся и схватился за окошечко:
   - День добрый, все в полном порядке, -- растерянно пробормотал стражник. И пропустил Алену, не потребовав у нее удостоверения и не цепляясь к тому, что фотография старая (такая и была, в связи с тем, что у Сивцовой не было в тот момент денег). Она прошествовала мимо, еще раз озарив поверженного противника лучезарной улыбкой. Правда, возле кабинета главного радость померкла, и Алена всячески оттягивала момент общения с начальством. Дверь она открыла тихо и осторожно заглянула внутрь. То, что она увидела, чуть не вырвало у нее из горла вопль - хорошо, это самое горло мгновенно пересохло.
   Главный сидел за своим столом, прижав одну руку к обширной грудной клетке, а второй водил вокруг себя, как бы защищаясь от нападения. Перед столом металась, размахивая руками, тетка, узнать которую Алена могла бы даже под наркозом. Это была хозяйка украденной Моти. Орлиным взором главный узрел Алену по каким-то неясным признакам в размытой картинке и радостно воскликнул:
   - Да вот она! Вот она! -- Казалось, он натравливал тетку на несчастную подчиненную.
   Алена поняла, что это конец. Сейчас придут здоровенные парни в серой форме и запихнут ее в машину. А дальше -- допросы, камера, протоколы, суд. Голова закружилась, она робко оглянулась, надеясь еще сбежать, но потом обралась с силами, шагнула в кабинет и громко сказала:
   - Да, это я! - И протянула руки, чтобы на них надели наручники, как она видела в кино не однажды.
   Наручников ей никто не надел, а наоборот, тетка чуть не повисла у нее на шее:
   ---- Девушка! Это вы! Какое счастье, что я вас нашла!
   Ничего не понимая, журналистка вытаращила на нее глаза, потом перевала их на главного. Тот нахмурился и вскочил из-за стола, который до сих пор предоставлял ему укрытие.
   - Вот и хорошо! Идите и беседуйте... где-нибудь там, а то у меня дела. - Он осторожно помахал Алене рукой, говоря, чтобы она и сама шла отсюда и буйную посетительницу уводила. Разумеется, она исполнила недвусмысленный приказ.
   В конце коридора располагалась касса, напротив стола скамеечка, чтобы пришедшие за своими честно заработанными гонорарами сотрудники ожидали их с удобством. Там и расположились собеседницы.
   - Так что вы от меня хотите? - Осторожно начала Алена.
   - Девушка, милая, у меня такое горе! - Женщина залилась слезами.
   Алена пыталась выдавить из себя естественный вопрос, но молчала, прекрасно зная, какое именно горе переживает хозяйка похищенной кошки.
   - Я узнала... Мне помогли... Кассирша на вставке вспомнила, что была журналистка... Она запомнила название... - Сумбурно объясняла посетительница, сморкаясь в мокрый платок. - Вы можете мне помочь!
   - Чем же? - Действительно не совсем понимая происходящее, спросила Алена.
   -- Мою кошку, мою Мотю... Она пропала! Я думаю, что ее украли. Понимаете, она ведь победительница, у нее большое будущее... Но дело совсем не в этом. Простите, я так переживаю, и ничего толком вам не объяснила.
   -- Вы...не волнуйтесь. Успокойтесь, и расскажите мне все-все. А я постараюсь вам помочь... Обязательно помогу. - Никогда еще гражданка Сивцова не проявляла столько сочувствия к кому бы то ни было.
   - Правда? - Обрадовалась женщина. В ее заплаканных глазах, обведенных темными кругами, вспыхнула искорка надежды. -
   - Вы говорили о кошке, так? Что с ней случилось?
   - Понимаете, после выставки, ну, когда уже все закончилось, я ненадолго отлучилась, буквально на две минуты. А переносной контейнер с Мотей оставила на столе. Прихожу - Моти нет! А дипломы и медали - их оставили, представляете? Вот что странно!
   Алена вспомнила, что действительно около клетки валялись какие-то бумаги и кружочки, похожие на кукольные салфетки.
   - А что в этом странного? - Искренне удивилась она.
   - Ну, как что? Если Мотю украли как победительницу, то все ее дипломы тоже должны были забрать. Иначе нет смысла. А с ними легко представить кошку как лучшую производительницу, с документами. Даже за рубеж могли бы ее вывезти! А так ---- зачем? И это самое страшное - неизвестность.
   - А что говорит милиция? - С дрожью в голосе спросила Алена, представив себе, как лучшие из лучших неумолимо идут по ее следу, все сокращая расстояние между собой и преступницей.
   - Милиция! Не смешите меня! - Глаза несчастной Мотиной хозяйки засверкали праведным гневом. -- Нет, они, разумеется, заявление у меня приняли, и даже назначили кого-то там заниматься этим делом. Но слышали бы вы, как они со мной разговаривали! Долго перечисляли, сколько у них убийств в производстве, грабежей, и, разумеется, моя Мотя не может сравниться с двумя сексуальными маньяками, которых они сейчас усиленно ловят. И вообще, поиск пропавшей кошки -- не их масштаб. Они даже нагло намекнули, что Мотя сама сбежала от меня! Моя Мотя! Да она же чистый ангел во плоти! Они же ее не знают. В общем, я поняла, что не могу на них надеяться. А вы - вы совсем другое дело! Вы же можете провести, как это называется?... Журналистское расследование, да?
   Алена с сомнением смотрела на нее. Она почувствовала неимоверное облегчение, осознав, что никакой майор Пронин не явится мстителем за совершенное ею преступление. И, в целом, она поняла, что тетка от нее хотела. Значит для нее теперь главное - все правильно разыграть и "найти" чудо-кошку.
   - Я не знаю... Это начальник должен дать добро. Я бы, конечно, согласилась бы... А вот он... - Алена действительно сомневалась, что главный кинется оказывать помощь бедной женщине, ну, не рыцарь он в сверкающих доспехах, так уж вышло!
   - Вы не думайте, я заплачу! Сколько скажете! Любую сумму!
   Алена поморщилась, ей было стыдно, что ей предлагают деньги за похищенную кошку: что-то похожее на выкуп получается, "кэтнеппинг" какой-то!
   - Нет-нет, никаких денег я не возьму... Если все-таки займусь этим делом, только надо уговорить главного.
   - Я его уговорю! Я на коленях целый день перед ним стоять буду! Он согласится. Не каменное же у него сердце!
   Алена как раз была уверена, что каменное, да и сотрудники не однажды высказывали похожие мнения. Воздействовать на него можно было только занудством и противным нытьем. Он этого не выносил и сдавался, правда, далеко не всегда. Самой Сивцовой иной раз все же удавалось выжать из него то, что ей было нужно. В худшем случае главный впадал в ярость и прогонял из кабинета сотрудника, что тоже было не так уж и плохо.
   - Я найду вашу кошку. - Твердо сказала Алена, понимая, что виновата перед этой женщиной. Теперь ее основная задача - как можно скорее загладить свою вину.
   - Спасибо вам, девушка! Ой, а как вас зовут? А то так неудобно. - Улыбнулась сквозь слезы хозяйка Моти.
   - Алена... Просто Алена, можно без отчества.
   - А меня - Светлана Андреевна. Я же должна вам дать фотографию Моти. - Она щелкнула замками довольно элегантной сумочки.
   - Не надо. - Алена положила свою тощенькую руку сверху. -- У меня есть - я же ее на выставке фотографировала и во время награждения.
   - Правда? - Задохнулась от радости Светлана Андреевна. ----- А мне потом эти снимки дадите?
   --- Конечно, они хорошо получились.
   Светлана Андреевна сжала руки журналистки своими ухоженными пальчиками. -
   - Вы, наверное, очень любите животных, да? Такое благородство и бескорыстие редко встретишь в наши дни!
   Стараясь не краснеть, Алена криво улыбнулась:
   - Ну... Кто же их не любит... И я... тоже. - С трудом выдавила из себя журналистка.
   По счастью в этот сложный психологический момент открылась касса, и Алена смогла вырваться из нежных объятий Светланы Андреевны под важным предлогом. Пока она получала свои законные, вымученные средства, кошатница сторожила ее, чтобы благодетельница не растаяла в воздухе, как мираж. А потом конвоировала ее обратно к кабинету главного.
   - Знаете, давайте я сама сначала попробую его уговорить, - улыбнулась Алена, про себя удивляясь свому альтруизму. Но ей была невыносима мысль, что хозяйка Моти сейчас будет унижаться перед ее начальником. Та блаженно кивнула, и Алена проскочила в кабинет.
   - Поговорили? - Буркнул главный. Он изволил пить кофе, сваренный обожающей его секретаршей по вкусу шефа, и настроение его на несколько градусов поднялось.
   - Ага, поговорили. Она просит, чтобы я провела журналистское расследование по поводу пропажи ее кошки.
   Главный поморщился:
   - Ой, не надо о кошках! Она тут у меня до твоего прихода минут пятнадцать толклась, так я уж наслушался!
   - Вы же сами меня направили на ту выставку, материал пошел, а теперь вот - может быть продолжение с детективным оттенком. Нашим читателям понравится.
   Главный хохотнул, в чашке весело булькнул темный напиток.
   - Да уж, история, леденящая кровь -- похищение блохастой твари и ее возвращение под хозяйский кров! Пара шестидесятилетних красоток прольет слезу над ней!
   Алена возмутилась, прежде всего потому, что несколько дней назад отреагировала бы примерно так же, как и начальник.
   - Неужели вам не жалко эту женщину! Она потеряла, может быть, единственное существо, которое ее искренне любило! Стыдно должно быть! Задача журналиста - не только распространение информации, но и помощь простым людям!
   Под ее отповедь главный поперхнулся любимым напитком. Но вообще-то не удивился, потому что всегда считал свою внештатную сотрудницу малость того...
   -- Тьфу, да делай, что хочешь! Только уволь меня от своих лекций. Мне уже шестьдесят два года, не хватало от каких-то свиристелок поучения выслушивать! Иди, ищи эту, как там ее? Найдешь - подай красиво и красочно. А я подумаю. И ни копейки раньше не получишь! Пошла вон. - В конце монолога он немного успокоился и понизил голос.
   Добившись желаемого, Алена рванулась в коридор. К ней подбежала Мотина хозяйка.
   - Согласился! Я буду искать Мотю! - Возбужденно объявила она Светлане Андреевне.
   От радости та пролила очередной поток слез и пригласила Алену в кафе -- спокойно поговорить и успокоить нервы.
   Алена подумала и решила, что может принять такой дар (сама она бы не потянула сейчас отдых в приличном кафе, в неприличном -- тоже). Когда проходили мимо вахтера, Сивцова тихо спросила у Светланы Андреевны:
   - А как вы через этого нашего зоркого орла проскочили? Он же никого в редакцию не пускает!
   - Ой, он очень славный старичок! Я плакала, плакала, все говорила, что надо увидеться с главным редактором. Ну, он сжалился и пустил, пропуск вот временный выписал. - Она с обаятельной улыбкой протянула упомянутую бумажку вахтеру.
   - А-а-а! - Неожиданно тепло и вежливо протянул тот. -- Я смотрю, вы управились. Решили свои проблемы? А то нехорошо - такая очаровательная женщина -- и в слезах. --- При этих словах он не без опаски покосился на Алену.
   - Дай вам Бог здоровья за вашу доброту! - Пропела Мотина хозяйка. - Может быть, все и наладится.
   - И вам дай Бог. - Пожелал ей вслед вахтер, задумчиво провожая глазами женщин. Хорошо, что он не видел выражения лица сотрудницы Сивцовой, а то бы подумал, что она умом тронулась окончательно. И так особа непонятная, весьма странная.
   Хозяйка Моти выбрала тихое и довольно приличное заведение. Журналистка пыталась поскромничать и заказать только сок, но Светлана Андреевна с негодованием отвергла подобные изыски и щедро распорядилась о полноправном обеде.
   Под тихую и ненавязчивую музыку Алена продолжила аккуратный допрос, вытягивая необходимые сведения.
   ------- Скажите, у вас есть какие-нибудь подозрения? ---- Задала она фразу, заимствованную из какого-то отечественного сериала.
   -- Абсолютно никаких! Я даже не представляю, кто мог это сделать! Понимаете, я ведь сразу в клубе все рассказала -- они в ужас пришли, потому что Мотя - не только моя надежда, но и их тоже. Немедленно разослали по всем питомникам информацию, чтобы там знали, если кто обратиться - кошка украденная. Ни один уважающий себя питомник никогда не возьмется за такое сомнительное дело - выправить документы неизвестно откуда взявшейся кошке. Ну, в интернете разместили информацию, само собой. Но для меня главное - сама Мотя. - Светлана Андреевна опять заплакала. - Вы не представляете, как я ее люблю! Она для меня свет в окошке. Чудо, а не кошечка: умная, ласковая, все понимает! Она у меня три года, и вам, как на исповеди, скажу - жизнь совсем другая стала! Дочка замужем, живет далеко, видимся, в лучшем случае, раз в год. А меня, видите ли, муж бросил, развод был такой тяжелый, я даже у психиатров лечилась. Вот один мне и посоветовал животное какое-нибудь завести. Мотя меня от всего вылечила. А тут еще знаете, почему важно ее найти как можно скорее: у Моти через две недели назначена встреча с женихом, - женщина зачем-то понизила голос, - этот жених аж из Питера к нам приедет, представляете?
   -- Что за жених? Достойный? - Деловито поинтересовалась Алена. Как-то незаметно все события в жизни Моти начинали приобретать для нее особый смысл.
   - Ой, что вы! Не жених, а сказка! Котята от него сумасшедшие деньги стоить будут. Там родословная - ни один олигарх себе такую ни за какие миллионы не купит!
   - А-а-а! Тогда конечно! Для Моти нельзя выбирать абы кого... - Серьезно проговорила журналистка.
   - Да? Вы тоже заметили, что она необыкновенная? - Обрадовалась хозяйка. - Ну, да, вы ведь ее видели на выставке. Уж, конечно, жениха ей выбирали особенного. Главное, чтобы Мотя к его приезду была в нормальном психологическом состоянии, это очень важно. Она такая трепетная натура! - Светлана Андреевна снова полезла за платком, а слезы закапали прямо в тарелку с невероятно, на взгляд Алены, дорогим куском простого листа салата.
   Чтобы отвлечь ее от горестных мыслей, Сивцова задала странный вопрос, не вызвавший однако у хозяйки кошки ни малейшего недоумения:
   -- А на какое ваше имя реагирует Мотя?
   Ответ последовал незамедлительно:
   - Светуня, вот так! - Сквозь слезы женщина улыбнулась и сразу помолодела. - Я ей говорю: "Иди к Светуне!", и она бежит, мурлычет! А я ее целую в головочку между ушками.
   Если бы этот монолог Алена услышала еще неделю назад, то вызвала бы для собеседницы "скорую", а сама побежала бы в дамскую комнату по причине сильнейшей тошноты. А сейчас спокойно слушала этот бред сивой кобылы, более того - понимала чувства Светланы Андреевны. Но самое страшное - кажется, она их как будто даже в чем-то разделяла. Мотя не была столь уж неприятной животиной и для нее, что же удивительного в том, что несчастная одинокая женщина помешалась на ней. А что лучше симпатичной зверюшки могла ей предоставить жестокая реальность? Вдруг Алена четко осознала, что Мотя - это не просто живое существо, нет -- это один из лучших представителей среди живых существ! Действительно, общаться с ней приятно, никаких подлостей она не совершала, предательств тоже, нецензурно не выражалась, и ничего из себя не строила. Даже грязи от нее было куда меньше, чем от двуногих гениев. Аккуратную Алену частенько коробило их отношение к чистоте, и не однажды на финальном этапе отношений она думала, что очередной любимый ведет себя как свинья. Ха! Еще неизвестно, может, свиньи и более чистоплотные существа. Вот думала же она, что от кошек отвратительный запах, а оказалось, что это не так.
   Спохватившись, что Мотя давно одна дома, Сивцова намекнула Светлане Андреевне, что ей пора заниматься поиском кошки. Врать было неприятно, но Алена убедила себя, что это для блага Мотиной хозяйки (и ее, соответственно, тоже). Они обменялись телефонами, адресами и расстались, лелея каждая надежду, что следующая встреча принесет еще большую радость. Журналистка совсем не удивилась, что женщина обратилась к ней, и при этом была абсолютно уверена, что ей помогут. Почему? Откуда она взяла, что внештатный сотрудник гламурного журнала с сомнительным образованием проявит столь высокий уровень компетенции и разыщет ей в мегаполисе животное, отличающееся, вне всяких сомнений, особыми приметами, но все-таки такое маленькое и беззащитное.
   Ворвавшись в квартиру, Алена незамедлительно поделилась радостью с Мотей. Та возлежала на облюбованном ею пледе и благосклонно взирала на похитительницу.
   - Слушай! - Журналистка плюхнулась на тахту рядом с кошкой. - У меня для тебя две новости, и обе - хорошие.
   Мотя прислушалась, опустив уголки пасти. Алене, грешным делом, показалось, что кошка чуть-чуть улыбнулась.
   - Ну, во-первых, я нашла твою хозяйку... То есть, твоя хозяйка нашла меня. А, во-вторых, к тебе едет какой-то необыкновенный жених. Не волнуйся, я проверила - жених, что надо! Попробовали бы тебе какую-нибудь шваль подсунуть!
   Мотя заерзала на пледе, но не беспокойно, а как-то иронично (так, во всяком случае, Сивцова предпочла трактовать ее движение). Ей вдруг необыкновенно захотелось порадовать кошечку чем-то особенным, чтобы та поняла - похитительница относится к ней хорошо.
   - Знаешь, -- тихо проговорила она, ---- я видела Светуню.
   Мотя поднялась на тахте и взволнованно закрутила головой: то ли убеждала себя, что ослышалась, то ли искала свою дорогую хозяйку. Алена погладила ее по шелковистой спинке, чего еще ни разу не делала.
   --- У нее все хорошо. Только она скучает по своей киске и передает тебе привет. Скоро вы увидитесь.
   Стоя посередине разложенной тахты, Мотя мяукнула, как-то жалобно и тоскливо. У журналистки сжалось сердце. "О чем я только думала! Ведь это же игрушка! Вон, как страдает без хозяйки".
   Но Мотя уже поняла, что Светуня не появится сию секунду и не примет ее в свои горячие объятия. Она поразмыслила немного, затем подошла вплотную к Алене и ткнулась головой ей в руку. Та погладила кошку еще нежнее, почесала ее за ушком (откуда что взялось!) и даже прижала к себе ненадолго. Никакого испуга по поводу возможных микробов, шерсти и прочей заразы она не ощутила. А ощутила прилив радости и покоя.
   - Эх, жаль нельзя тебя прямо сегодня вручить. Придется пару дней потерпеть тебе. Но тебе ведь у меня нравится? - Подняла она мордочку Моти, поглаживая меховой воротничок.
   Мотя муркнула, не собираясь отрицать очевидного.
   - Тем более, что ты послушная девочка и вела себя прилично.
   Что-то этакое мелькнуло в зеленых звериных глазищах. Мотя будто-то говорила: "Это ты была послушной девочкой и вела себя прилично!". Алене показалось, что на совершенно четко слышит насмешливый голосок кошки. Пришлось помотать головой, сбрасывая непонятные чары.
   - Совсем с тобой тут с ума сойду, - проворчала журналистка, но продолжала поглаживать ухоженную шкурку.
   Эту идиллию прервал звонок в дверь. Алена заметалась по комнате, сжав руки, а Мотя спокойно растянулась на тахте. Сивцова знала, что это не родители, она прочно отбила у них привычку являться без предварительной договоренности еще пятнадцать лет назад, через неделю, как после бабушкиной смерти водворилась на ее жилплощади. Значит, кто-то чужой. В конце концов, она просто закрыла дверь в комнату и храбро пошла открывать.
   На площадке стоял Витька, улыбаясь во все свои молодые и здоровые тридцать два зуба.
   - Здрасьте, это я! - Сообщил он, пытаясь пройти. Но Алена быстро выставила руку в дверь, давая понять, что общаться они будут на площадке. Витька не обиделся, немного нахально заглянул в прихожую и громким шепотом спросил:
   - А кто у вас?
   - Никто! - Подозрительно быстро ответила журналистка. - Тебе чего?
   - Я выполнил ваше задание. Ну, про эту, как ее - имя трудное. Между прочим, фигня там какая-то!
   Алена похолодела. Она совсем забыла, что Витька продолжает свои изыскания в интернете. Ей-то уже это было не нужно, но юный программист принес, то обещал.
   - А что там? - С фальшивым насквозь безразличием поинтересовалась она.
   -- Да кошку эту, видать, сперли. Я нашел объявления о пропаже. Их, видимо, только сегодня с утра запустили --- вчера не было. Слушайте, а зачем кошку-то свистнули? Кому она нужна?
   - Ну,... я не знаю. Вообще-то она чемпионка. От нее котята очень дорого стоят. Даже страшно сказать - сколько. -
   - Да-а-а? Кто бы мог подумать! И че, покупают?
   - Представь себе! - Алене вдруг стало страшно обидно за Мотю. - Даже в очередь записываются.
   - Шутите! -Хотя, - наморщил лоб Витька, -- психов, конечно, много. Наверное, правда, раз вы говорите. А вам зачем про эту кошку нужно было? - Задал он наконец-то вопрос, который Алена не без страха ждала с самой первой минуты, когда обратилась к нему за помощью.
   - Статью мне поручили написать о ней, вот я и собирала материал.
   - Да кто же такое читать будет! Ой, извините! - Опомнился Витька.
   - Ничего, - сухо простила Алена его молодой скептицизм, - я привыкла. Хочешь - верь, хочешь - нет, но у нашего журнала самый высокий рейтинг в городе. А городишко, у нас, сам знаешь, не маленький. Ладно, спасибо тебе за информацию, мне пора. -- Она попыталась закрыть дверь.
   - А кто у вас там? - Опять проявил нездоровое любопытство сосед.
   - А тебе зачем это знать? - Голос Алены стал строгим.
   - Ну, как зачем? Мать с бабулей спрашивать будут. Они очень вашей личной жизнью интересуются, вы у них... это... типа сериала... - Сивцова никак не могла решить: наивность Витьки - это следствие возраста и небольшого жизненного опыта, или он такой от рождения.
   - Любовник у меня! Так и можешь им передать! - Рявкнула она, сверкая на соседа очами.
   - Класс! ---- Обрадовался тот. -- А что? И правильно! Вы для ваших лет еще ничего! Пожилым тоже адреналинчик не помешает. - С этим оптимистичным заявлением он побежал вниз, перепрыгивая через две ступеньки.
   * * *
  
   План по возвращению украденной кошки страдающей хозяйке Алена разработала тщательно и аккуратно. Промах-то будет равнозначен провалу. А провалов в ее жизни, твердо решила Сивцова, было более чем достаточно, и еще одного она допускать не собирается. Увлекшись не на шутку, она даже сначала записала все на листе, безжалостно выдранном из старенькой тетрадки, а потом сожгла исчерканный листок, как обычно в фильмах делали разведчики. Сожгла эффектно, выключив электричество и сосредоточено созерцая, как огонь стремительно пожирает результат ее мыслительной деятельности.
   Мотя тоже заинтересовалась происходящим и во время разжигания жертвенного огня сидела на стуле, аккуратно обернув хвост вокруг лапок. Она как будто совершенно ясно понимала, что весь этот спектакль имеет к ней самое непосредственное отношение.
   Спать легли после дружеского ужина и традиционного чаепития. Лежа в постели, Алена дождалась, пока Мотя запрыгнула к ней, обняла кошку, которая сначала как-то отстранилась, а потом, тихо вздохнула и прижалась к своей похитительнице.
   --- Потерпи, Мотенька, -- засыпая, пробормотала журналистка, -- скоро ты меня покинешь. А вообще, все даже и неплохо...
   Сон сморил Сивцову, и она так и не дождалась реакции кошки, но почему-то не сомневалась, что она была положительной.
   Следующий день был стратегически очень важен. Пауза паузой, но необходимо было имитировать бурную деятельность. В редакцию Алена звонить и не собиралась, а вот со Светланой Андреевной пообщаться придется. Но это попозже.
   Напевая, Сивцова приготовила завтрак себе и Моте, а за трапезой поделилась с кошкой планами.
   - Понимаешь, мне надо сегодня расписать твою историю так, чтобы читатели утирали слезы, а главный -- сопли. Нет, я прекрасно понимаю, что там не будет ни слова правды, но журналистика вообще-то дело такое...
   Мотя слегка наклонила голову, как будто оценивала слова Алены с моральной и этической точек зрения. Потом начала вылизываться, что похитительница восприняла как согласие и одобрение.
   Журналистка прошла в комнату, села перед компьютером и потерла ладони друг о друга:
   - Ну, что ж, приступим...
   Мотя залезла на тахту, увалилась на подушку (Алена сделала вид, что не заметила ее демарша) и теперь внимательно следила за всеми действиями своей напарницы.
   Алена закрыла глаза и откинулась на спинку стула. "Я работаю в глянцевом журнале... Наши читатели хотят интересных историй... Им нужна не просто информация, а завернутая в красивую обертку вкусненькая конфетка..." -- Такой аутотренинг всегда помогал. После этого дело пошло. Алена работала, как ужаленная. История, творимая ею, приобретала все черты бестселлера. Мотя заснула на какое-то время, потом походила по квартире, наверное, для поддержания формы, и наконец привлекла внимание Алены, запрыгнув на рабочий стол.
   - Сейчас, сейчас, Мотенька... - Рассеяно пробормотала Сивцова, напуская в конце статьи столько туманных, но страшных намеков, что самой стало не по себе.
   - Так, готово! - Улыбаясь, она повернулась к кошке. - Садись и слушай.
   Мотя немедленно села и потопталась по столу лапками. Пока журналистка зачитывала плоды творческих мучений, кошка не сводила с нее глазищ. По выражению ее лица невозможно было понять, что она думает о фальсификации куска своей биографии, но, во всяком случае, негативных эмоций не проявляла. Сама же создательница сего труда, произнося вслух все перлы, только удивлялась, как быстро и легко поменялся ее стиль.
   - Теперь это надо как-то назвать. - Обратилась она к кошке, дочитав до конца. - Как ты смотришь на такой заголовок: "Похищенная королева". Королева - это ты.
   Мотя тихо мяукнула. Даже не мяукнула, а только открыла пасть и вроде бы что-то сказала.
   - Пошло? Согласна. Но зато звучно и в глаза бросается. И потом, ты ведь действительно королева... - Алена критически оглядела Мотю. - Порода у тебя такая... этакая... Внешность -- ничего себе. А уж раз такие солидные люди тебе первое место присудили, что уж тут...
   Мотя перевернулась на столе и лапой схватила небрежно заплетенную косу, которую Алена, как обычно, перекинула вперед. Журналистка отклонилась, но было поздно - волосы прочно запутались в кошачьих когтях.
   - Что ты сделала! - Закричала Сивцова, нагнув голову как можно ниже. Мотя билась в ее густых каштановых прядях, как в сети.
   -- Перестань! Уймись! - Алена чуть не плакала. Больно ей не было, но косы свои она всячески холила и гордилась ими, как единственным свои богатством.
   Пришлось осторожно вырываться из плена, не обошлось без потерь. Мотя был умным существом, поэтому, после первого испуга, успокоилась и тихо ждала, пока хозяйка этой роскоши освободит и себя, и ее. Часть косы в конце концов пришлось отрезать ножницами, совсем немного, почти незаметно.
   -Тьфу! - Рассердилась Сивцова, собирая вырванные и отрезанные волосы и счищая их с Мотиной шкурки. - Что теперь прикажешь делать!
   Мотя вскочила, спрыгнула со стола и встряхнулась. Мяукнула, громко, протяжно и совершенно точно - презрительно.
   - Да-а-а! Тебе не понять! Знаешь, сколько сил требует эта красота? У меня нет денег на всякие там салоны красоты и дорогущие шампуни. Сама ухаживаю.
   Кошка повернулась к Алене боком, вытянула хвост и замурлыкала.
   - Как зачем? - Изумилась Сивцова. - Потому что красиво! Так я выделяюсь среди всех этих обскубленных и крашеных мымр.
   Мотя отвернулась и вытянула лапы, сосредоточенно рассматривая коготки.
   - А что? Ты считаешь, мне не идет? - Заволновалась Алена. И побежала к зеркалу. Долго рассматривала себя и разочарованно вздохнула:
   -- Вообще-то, наверное, ты права. Никто особенно мной и не восхищается.
   Она вспомнила, как ее последний гражданский муж на очередную жалобу по поводу отсутствия в доме денежных знаков любого образца и года выпуска посоветовал ей продать волосы.
   - Я видел объявление: "Покупаем волосы. Дорого". Поняла? Дорого!
   А на возмущенные вопли подруги отреагировал ржанием и остроумной сентенцией, что, мол, правда: "У баб волос долог, а ум короток". Это и было началом конца.
   - А правда, чего это я столько времени вожусь с ними? Кому это надо? - Алена расплакалась, схватила неубранные в ящик ножницы и стала безжалостно корнать косы.
   Мотя оторвалась от своего важного занятия и уставилась на похитительницу. На морде читалось: "Ну, мать, ты даешь!".
   - Вот так! - Рыдая, прокричала Алена, завершив черное дело. Вокруг валялись отрезанные пряди, и она стала лихорадочно собирать их и запихивать в мусорное ведро.
   - Никто их не получит! Ничего не продам! Пусть все пропадает!
   Закончив уборку, она устало упала на диван и уткнулась в подушку. Кошка легла рядом, не навязывая свое общество, но давая понять, что она здесь и в любой момент готова поддержать новую подругу в душевном кризисе. Ее присутствие, как уже не раз было, принесло успокоение и облегчение.
   - Ладно, может, все и к лучшему, - прошептала журналистка, вытерла последние слезы и побрела к зеркалу.
   Оно неожиданно проявило невиданную щедрость. На Сивцову оттуда взирала довольно молодая особа с растрепанными вихрами, что ее нисколько не портило. Лицо приобрело некую загадочную бледность, открылись все черты, вообще, появилось что-то новое и нельзя сказать, чтобы это новое Алене не нравилось.
   -- Ух, ты... - Она повертела головой в разные стороны. -- Вроде ничего... Слушай, Матильда, выпить хочешь? - Журналистка повернулась к кошке. - Надо бы отметить - новая морда лица, как ни крути.
   В кухонном шкафчике с давних пор стояла бутылка коньяка. Ее принесли последние гости, завернувшие к Алене примерно полгода назад - подруга детства с мужем, приехавшие в когда-то родной город на короткую побывку. Алена пила редко и очень мало, гости тоже особенно не усердствовали, так что больше половины бутылки так и стояли сиротливо между лавровым листом и пачкой чая.
   Алена налила коньяк в маленький стаканчик и протянула Моте. Та осторожно понюхала, но рвения не выразила ---- брезгливо отвела голову, кажется, даже поморщилась.
   - Ну-у-у, подруга! Так не годится -- не хочешь поддержать компанию! - протянула Алена. - А, ладно! - И отважно хряпнула сама. Хорошо пошло, хоть и без закуски, наверное, приличный коньяк.
   Через несколько минут жизнь стала налаживаться. Ушла печаль по попавшим косам -- невелика потеря. Пропала горечь обиды на свою не сложившуюся жизнь - все еще впереди. Сивцова подхватила Мотю на руки и закружилась с ней по комнате, прижимаясь головой к теплой и пушистой шерсти. Мотя восторга не проявила и аккуратно высвободилась. Алена отпустила кошку, чмокнув ее в то место, о котором говорила Светлана Андреевна - между ушками.
   - Ну, что, пора звонить твоей хозяйке. - Вспомнила журналистка о своем долге и набрала номер.
   - Слушаю вас, - немедленно ответил знакомый, сейчас немного нервный и взволнованный, голос. --
   - Это Алена Сивцова. Светлана Андреевна, у меня для вас хорошие новости...
   - Мотя! Мотя нашлась?
   - Почти... Я напала на след. Только не спрашивайте, как, это страшная тайна. Но завтра, возможно, меня выведут на человека, который знает, где ваша кошка.
   - Ах,... Аленушка... Я вам так благодарна...
   - Еще рано благодарить. Я еще ничего для вас не сделала.
   -- Как? А ваше участие? А ваша необыкновенная любовь к животным?
   Алена почувствовала, что лицо начинает гореть огнем великого стыда, быстро попрощалась и отключилась.
   - Извини, - пробормотала она Моте, стараясь не смотреть ей в глаза. Кошка, скорее всего, слышала голос своей хозяйки (та обладала весьма широкого диапазона меццо) и теперь напряглась, как струна, в ее зеленых очах плескалось беспокойство и непонимание того, что происходит.
   Пришлось увести кошку в кухню и накормить, чтобы отвлечь от тоски по хозяйке. Вечером Алена спустилась к Витьке. Тот сначала не узнал ее.
   - Ой, а что это с вами? - Испугался он, указуя перстом на ее голову.
   - Не обращай внимания, это я имидж поменяла. Витька, подождешь с деньгами еще неделю, а?
   Молодой программист задумчиво кивнул, наматывая новую информацию на свой винчестер, чтобы поделиться оной с родной кровью и плотью.
   ----- И еще. Можешь больше не искать информацию по той кошке, про которую я тебе говорила.
   - А почему? ---- Немедленно насупился Витька, который, как и каждый профессионал не любил, когда у него из рук вырывали добычу, не ставя его в известность о реальном положении дел.
   - Понимаешь... Вообще-то, это служенная тайна, но тебе, так и быть, скажу, как человеку надежному. Это было мое задание - я проводила специальное журналистское расследование. Ну, а теперь я его закончила, все стало известно. Завтра сдам статью в номер.
   Витька смотрел на нее, как на представителя загадочной и таинственной профессии бойца невидимого фронта ---- с восхищением и страхом.
   - Ну-у-у! А что же там было-то?
   Алена приложила палец к губам.
   -- Специальная диверсия, некто хотел подорвать нашу национальную гордость - разведение ценнейшей породы.
   Само собой, в это Витька не поверил, даже обиделся:
   - Шутите. Считаете меня еще маленьким. Конечно, вы в таком месте работаете, у вас специальный допуск к секретной информации...
   Алена похлопала его по плечу.
   - Поверь, Витек, ты здорово ошибаешься. Никакого специального допуска у меня нет. А насчет разведения ценной породы - почему же ты в это не веришь?
   - Да ну, бред какой-то! Ясно, что придурков вокруг видимо-невидимо, но не такой же степени.
   - Знаешь, это ведь неплохой бизнес, можешь мне поверить. Хочешь, я тебе потом журнал со статьей принесу?
   - Валяйте. Я-то, конечно, могу все материалы на сайте вашем найти, но бабуля с матерью у меня отсталые, так что им не с экрана читать - в самый раз.
   Алена повернулась, чтобы подняться на свою площадку.
   - Это вы из-за нового любовника имидж поменяли? - Противно хихикнул юный нахал и захлопнул за ее спиной дверь.
   После ужина Алена остро почувствовала, что проводит с кошкой последний вечер, и завтра ее жизнь вернется в прежнюю колею. Вместо того чтобы обрадоваться этой мысли и вдохнуть запах свободы, Сивцова ощутила пустоту и одиночество. Моте передалось ее настроение, и обе молчали, любуясь блеском огней ночного города, стараясь продлить подольше мирное настроение и особую атмосферу прощанья.
   Утром Сивцова заявилась в редакцию довольно рано, гордо неся в сумке распечатанную статейку. Вахтер озирал ее почти со священным ужасом, пока она, приветливо улыбаясь, протягивала ему пропуск. Может быть, он и хотел что-то сказать, но сдержался, только ткнул рукой в новую прическу и выдавил из себя:
   - Вам идет... Так намного лучше.
   - Спасибо вам, я всегда знала, что у вас хороший вкус! - Алена прошествовала внутрь, чувствуя себя, если не принцессой, то, по крайней мере, просто женщиной, которой только что сделали комплемент.
   Главный, разумеется, уже был на посту, прочно стоя у руля, готовый вести свой корабль сквозь любые штормы и туманы. На новую прическу Алены он не обратил ни малейшего внимания - в рейтинге мировых новостей она занимала для него место, следующее за последним.
   - Опять ты! - Поморщился занятой человек. - Ну, что еще?
   - Доброе утро, Андрей Иванович! - Алена широко улыбнулась.
   - Утро добрым не бывает. Я дублирую свой вопрос, причем, в последний раз.
   --- Я закончила расследование, - негромко, но веско произнесла Сивцова.
   - Господи, какое расследование? - Главный как-то посерел лицом.
   - Ну, насчет пропавшей кошки, помните, вы же разрешили.
   - Фу-у-ух, - Андрей Иванович облегченно откинулся на начальственном кресле, - а я-то уж подумал... испугался, в общем. Людочка, разведи мне пакетик "Маалокса", что-то желудок с утра... - Крикнул он преданной секретарше.
   - И что теперь? Мир стал чище и лучше? - Перевел он мрачный взгляд на подчиненную.
   - Это кому как. Вы говорили, чтобы я статью написала, вот я и написала. --- Алена положила перед главным криво сцепленные скрепкой листы. Пожалуйста, прочитайте, чтобы я знала, довольны вы или нет.
   Главный глубоко вздохнул, напомнил себе, что лет пятьдесят назад отец этой ослицы взял на себя его вину в одном неприятном, можно сказать, скорбном деле, выпил принесенный шустрой Людочкой порошок и стал читать. В процессе чтения он пару раз хмыкнул и бросил на внештатную сотрудницу странный взгляд. Дочитал, отложил листы и спросил:
   - Сама накарябала, или кто-то помогал?
   Алена высоко вскинула голову и открыла было рот. Главный немедленно замахал руками:
   - Ой, только не надо! Я верю, верю, избавь меня от истории создания этого шедевра.
   - Ну, так как? - Нервно дернулась Алена, искренне надеясь, что не слишком выдает свое волнение.
   -- Вообще-то сойдет. Обычно ты же какую-нибудь нудьгу лепишь, а тут есть за что глазу зацепиться. Чушь полная, но в стиле нашего журнала. Ладно, тащи к выпускающему - подпишу в ближайший номер.
   - У меня еще и фотографии есть. Я сделала парочку, хорошо получились. - Расхрабрилась Алена.
   Главный кивнул согласно головой, прихлебывая чаек.
   - Все, иди. Работай дальше. И, пожалуйста, не терзай меня ты меня каждый день. Научись, наконец, общаться с начальником отдела. Он в курсе всех дел, бери у него задания.
   - Хорошо, Андрей Иванович, - смиренно согласилась Алена и скромно пошла к выпускающей.
   Уладив все вопросы в редакции, Алена приступила к главной части своего плана. Из дома она позвонила Светлане Андреевне и попросила прибыть к ней домой, ничего не объясняя. Она понимала, что и так сейчас получит мощную порцию излияний. Хозяйка Моти примчалась через сорок минут, сметая все на своем пути, даже вымокнуть не успела, хотя дождик зарядил не на шутку.
   В прихожей Алена немного сбивчиво постаралась ее подготовить, но Мотя все сделала сама. Она вырвалась в маленькую прихожую и метнулась к хозяйке со скоростью ветра.
   Светлана Андреевна плакала, целовала обретенное сокровище и одновременно пыталась разговаривать с Сивцовой.
   ------ Но как?... Боже мой... Но откуда... Мотя, прелесть моя... Аленушка, что же это...
   - Проходите, Светлана Андреевна, хотите чаю?
   - Нет... да... все, что угодно!
   Только через пятнадцать минут кошковладелица стала доступна для других членов общества, но Мотю от себя не отпустила. Так и пила чай, одной рукой прижимая к себе чемпионку.
   - Я не думала, что получится так быстро. Как вам это удалось? - Она пожирала благодетельницу глазами.
   - Ну, как вам сказать... У меня есть некоторые знакомые. Я сразу о них подумала, когда мы с вами разговаривали. Они вывели меня на других людей, а те --- еще на других. Сегодня утром я Мотю забрала... из того места, где она была. Но только есть одно условие, я не знаю, согласитесь ли вы...
   - Любые условия, все, что хотите! Я заплачу, сколько скажут!
   ---- Нет, денег не надо. Тот человек, ну, тот, он просит, чтобы вы не начинали судебного преследования. Он как бы не совсем в своем уме, а у него есть родственники. Моте не нанесли никаких травм, поэтому вот... - Алена сглотнула слюну, ожидая вердикта Светланы Андреевны.
   - Ой, что вы! Какое преследование! Главное, что Мотя цела и здорова. Но зачем он ее украл?
   - Трудно сказать. Говорю же, у него с головой что-то не то. На этом условии мне Мотю и отдали.
   Светлана Андреевна схватила ее за руку:
   -- Аленушка, я вам обязана до конца жизни, я выполню любое ваше желание! Как же я была права, когда обратилась к вам!
   ---- Знаете, я тоже рада знакомству с вами... и Мотей. - Тихо сказала Алена, наклонилась и поцеловала пушистую мордочку.
   Потом она долго стояла на балконе, наблюдая, как счастливая женщина со своей питомицей садиться в такси, как уехала машина, и остался только осенний дождик. И думала, что все теперь будет, наверное, как-то не так, как шло до странного и внезапного похищения существа, о котором Алена раньше ничего не знала. Мир не стал другим - она остался таким, каким и был от начала времен. Что-то изменилось в ней самой, как будто маленькое гордое существо нащупало в ее душе какие-то особые струны, которые годами прятались от всего света, в первую очередь - от нее самой.
   * * *
  
   Прошло четыре с половиной месяца. Наступала весна. Собственно, она уже наступила, несмотря на то, что календарь ползал по последним числам февраля.
   Для Алены начало весны знаменовалось началом новой жизни -- с первого марта ее зачисляли в штат. Это было большой радостью, про себя Алена особо отмечала ---- заслуженной. Зима прошла в трудах праведных на ниве журналистики. Она ударилась в новый жанр - небольшие трогательные рассказики из жизни женщин разных возрастов и социальных групп. Рассказы пользовались успехом, материальное положение немного улучшилось. Алену уже не коробило, что она создает не бессмертные творения, способные потрясти внутренний мир человека и пробудить его к новой жизни, а занимается вульгарным бытописательством в жанре "гламур". Она воспринимала это просто как работу. В благодарность за такое отношение работа начала приносить ей удовольствие. Уже немало, отметила Сивцова.
   Со Светланой Андреевной они постоянно перезванивались, встречались. Алена бывала у нее в гостях, нежно обнимая Мотю, живо интересовалась ее жизнью, в том числе и личной, которая не замедлила, к великой радости хозяйки и клуба, дать зримый результат - Мотя ждала котят. А через три месяца Алена с трепетом узнала, что на свет появилось шесть маленьких ангелочков.
   И вот в последние дни зимы, в один из сырых вечеров, в дверь Алены неожиданно позвонили. Нехотя она пошла открывать, полагая, что Витька пришел за своим старым принтером, который она "зажала" у себя надолго.
   Но в дверях стояла Светлана Андреевна, сверкая лучистыми глазами и потряхивая своими любимыми крупными сережками.
   - Аленушка! - Бросилась она с порога к журналистке. - Прости, что без предупреждения, но я больше не могла ждать ни минуты! - С этими словами женщина всунула в руки Сивцовой корзинку, обернутую теплой шалью.
   Как во сне, Алена откинула ткань - из глубины корзины на нее смотрела...нет, не Мотя, но ее точная, хотя и уменьшенная копия.
   - Чт-то это? -- Прошептала Сивцова.
   - Это тебе от нас с Мотей. Лучшее, что мы могли бы дать такому благородному, порядочному человеку, как ты. Это дочь Моти, ее зовут Миранда - чистый ангел, правда?
   Алена взглянула на котенка, тот на нее.
   - Вы хотите сказать, что это моя кошка? - Еще не верила журналистка.
   - Конечно, твоя. С клубом я все утрясла. Думаю, она тоже будет чемпионкой. Еще бы, с такой-то наследственностью! Да она лучшей будет, это я тебе обещаю!
   Алена достала котенка из корзины и подержала на руках. Тот жмурил глаза, но неудовольствия не проявлял.
   - Я не умею ухаживать за ними... - Жалобно протянула она Светлане Андреевне.
   - Я научу, да ты быстро все схватишь, ты же их обожаешь. Я-то сразу могу отличить человека, который на кошках помешан. Не бойся, это просто. На самом деле, главное - это любить, а все остальное приложится.
   Алена нежно прижала Миранду к себе.
   - Я буду любить тебя, моя хорошая, я уже люблю тебя, как никто никогда не любил!
   Котенок прикрыл зеленые глазки и чуть-чуть приоткрыл маленькую розовую пасть. Что-то он явно хотел сказать своей хозяйке, но это "что-то" касалось только их двоих и больше никого на всем белом свете.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   28
  
  
  
  


Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"