Санин Дмитрий : другие произведения.

Прекрасное Далёко

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


Оценка: 6.00*71  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    В наш распрекрасный и занятой мир пришёл Гость... Он - скромный человек. Но что-то будет. Никто не отсидится в стороне. Для тех, кто помнит, что была такая страна - Советский Союз.


   ПРЕКРАСНОЕ ДАЛЁКО.
   ЧАСТЬ ПЕРВАЯ: ГОСТЬ.
  
   Он бежал и думал о том, что делать, если надо платить за билет, а он даже не знает, какие будут деньги. Одна надежда, что через сто лет не будут брать деньги за проезд в автобусах.

Кир Булычев. "100 лет тому вперёд"

  
  
   1.
   Надпись на дверях, варварски намалёванная автокраской, обжигала девственным встревоженным кретинизмом:

"ГОЛОСУЙ ЗА СПС! НЕ БУДЬ ЗОМБИ!"

   Неровные серебристые буквы - кричащие и большие, как недоуменные слёзы облапошенного. Николай поморщился, машинально поскрёб ногтём - автокраска не отскабливалась. Поймать бы такого, пачкающего на стенах - и самого раскрасить, от нежного личика до кроссовочек. Понравилось бы тебе, а? Надпись развалилась надвое, половинки разъехались, и Николай, привычно пригнув голову, шагнул на пустынный ночной перрон.
   На перроне он огляделся, с отвращением выплюнул окурок и попробовал улыбнуться (говорят, помогает...) Не получилось; вернее, получилось что-то кислое и фальшивое - и тогда он полез в сумку за пивом. На душе было гадко; когда пьешь и не замечаешь выпитого.
   Двери сзади с грохотом захлопнулись; электричка ободряюще свистнула и унеслась в бледную майскую темноту.
   "С-сучка..." - вполголоса ругнулся Николай, отпрыгивая от хлынувшей из банки пены. Он отряхнул пальцы, отхлебнул и быстро пошёл в сторону метро. Его силуэт, мелькающий в скупом свете редких фонарей, стремительно удалялся по дорожке.
   ...Всё началось вчера утром. Зацепил крылом бампер "девятки", небрежно раскоряченной у самого выезда со двора (мужик - баран; нашёл, где поставить!) Потом полдня потерял в ГАИ и у жестянщиков. Получил жестокого фитиля на работе. А вечером объяснились с Татьяной - и разбежались. "Сучка..." - с внезапно нахлынувшим острым отвращением скривился Николай, вспомнив до смерти обрыднувшую блузку Татьяны. Белую офисную блузку (в которой она родилась, наверное) - вечно-стерильную, как её хозяйка... Работа - для продвижения вперёд, фитнесс - для формы, здравствуй-милый-котик-баюн - для личной жизни, лёгкий ужин без жиров - для фитнесса, душ - для снятия напряжений, дезодорант и зубная паста - для свежести, презерватив - для безопасности... Потом опять душ - для очищения, а напоследок "Космополитан" или Мураками - для интеллектуальности и духовности. Пластиковая девушка. Пластиковый одноразовый романчик.
   "И скатертью дорожка!.." - скривился Николай. Уж не из-за этой куклы он наливался сейчас пивом. Не стоила она таких переживаний. Даже отвращения не стоила. Тут было что-то другое, гораздо более серьёзное.
   В аллее темнота совсем сгустилась, одуряюще пахло черёмухой. Звёзды в небе посылали друг другу морзянку загадочных сигналов - но Николай давно был безразличен к межзвёздным сигналам. Он быстро шёл, не останавливаясь - туда, где вдалеке приглушённо шумело Выборгское шоссе. Там был дом - а дома была водка, проверенное средство, когда пиво бессильно.
   Если бы сейчас кто-то попался навстречу, то наверняка бы испугался Николая: ростом под два метра, широкий, как дверь, стриженый коротким ёжиком, с сумрачным выражением лица - решительно идёт прямо на тебя по пустынной тёмной аллее...
   Поглощённый мрачными мыслями, Николай не обратил внимания, как по небу бесшумно, волной, скользнула бледная тень. Потом ещё... Ещё, и ещё... Через некоторое время их стало много; они колыхались и накатывали, как призрачный прибой. А Николай размашисто шёл вперёд, упрямо набычив круглую голову, совершенно не замечая происходящего над ним.
   ...Может, это совесть? Нет - совесть перед ней тоже была чиста. Какая может быть совесть, если нет чувств? Ведь даже когда он снимал с неё эту чёртову блузку - это было начисто лишено всякой развратности, ради которой всё это. Просто гигиеническая процедура, вроде вынимания и полоскания вставной челюсти. "Отсутствие регулярного секса вредно для здоровья и самооценки" - наверное, так было написано в её женских журналах. Какие тут чувства?
   "Сучка..." - в третий раз констатировал Николай, отдирая от банки прилипшие пальцы, и сделал глоток побольше, будто запил пилюлю. Только и слышал от неё: "я хочу", "мне нравится", "мне приятно", "мне доставляет удовольствие...", "я уважаю твою точку зрения..." - и никогда не слышал от неё "мы" и "нам". Он снова хлебнул. Впереди уже был виден проспект Просвещения, по Выборгскому шоссе метались взад-вперёд машины, на автосалонах бездушно светились надписи Opel, Chevrolet, Nissan.
   А в зените, тем временем, уже безмолвно бушевал шторм. Шторм-призрак. Носились волнистыми лентами бледные холодные сполохи, уже почти доставая до земли своими прозрачными щупальцами. Но Николай не смотрел на небо; а если бы и посмотрел, то всё равно не увидел бы ничего - слишком уж ярко горели рекламы. Да и что тут такого? Не такая и редкая вещь у нас. Подумаешь - мощные выбросы в магнитосферу...
   ...Никаких чувств у них не было - и точка. Она, правда, вчера распустила пузыри - но это просто самолюбие, уязвлённое правдой. А Николаю вообще было на удивление безразлично. До брезгливости - как к перемазанной жиром и кетчупом одноразовой тарелке, когда она вываливается из переполненного мусорного ведра. До полного нежелания - никого и ничего. Просто шёл домой (вернее, в свою съёмную квартирку) - как большой часовой механизм - и накачивался на ходу безвкусным баночным пивом. А дома он накачается водкой, и будет хорошо уже сегодня - а завтра будет доброе философское похмелье. Всё просто.
   "Не-ет, не твоё это всё. Не твоё. Гуляй лучше сам по себе... Котик-Баюн..."
   На той стороне шоссе фосфоресцировала сине-зелёными огнями заправка, похожая футуристической красотой на космическую станцию далёкого будущего. За заправкой высились меловые утёсы панельных домов - желанный берег, тихая гавань двора. "Нажрусь водки..." - с удовольствием повторил Николай, и перебежал шоссе. Жизнь снова обретала смысл и равновесие.
   ...Возле заправки растерянно метался человек. Он торопливо перебегал от одного конца тротуара к другому, вертелся, приседал и даже встал на урну, пытаясь увидеть подальше. Забежал на заправку, заглянул в магазин - и как ошпаренный, вылетел оттуда на тротуар, пробежал вперёд, потом обернулся, и побежал к Николаю. Николай шёл, с недоумением наблюдая. Перед въездом на заправку они поравнялись. Человек (оказалось, совсем молодой) порывисто подбежал к Николаю, и остановился в паре метров, вытаращив глаза, освещённый сине-зелёным светом эмблемы Neste.
   - Terve! - задыхаясь от бега, сказал он, испуганно глядя на Николая. - Hyvaa iltaa!
   "А..." - сразу всё понял Николай. Он непроизвольно улыбнулся.
   - Excuse me, s-sir, please could You tell where I am? I am... I am lost...
   Николай участливо задрал брови. Ему вдруг стало смешно. Как всё, в сущности, неплохо складывается! Водка ждёт - а тут ещё потерявшийся финн... "Может, нажраться с финном? А что?!" Жёлтые глаза Николая юмористически искрились в полутьме. Он сочувственно кивал, глядя с высоты своего роста, и собирал расползшиеся по уголкам памяти остатки английских слов. Финну на вид было не больше лет двадцати - двадцати двух. Понятное дело...
   - Сорри, камрад, ай донт спик Инглиш гуд. Итс Озерки, - голос слегка подвёл Николая и предательски дрогнул: смех, маскируемый вежливой улыбкой, едва не прорвался наружу. - Андерстэнд?
   - Аазерки... - старательно повторил финн, и ещё больше вытаращил глаза.
   Не верит? Странный какой финн...
   "Стоп!!!"
   Николай выругал себя за ротозейство.
   Обычный же приём!.. "Иностранец" или "глухонемой" спрашивает дорогу, а пока лопух старательно размахивает руками, показывая - аккуратно вытаскивает кошелёк. Или кто-то подкрадывается сзади, и...
   Николай подобрался, мягко отступил на шаг. "Ну-ка, ну-ка, сунь руку... Попробуй!.."
   Сзади ослепительно полыхнула голубая ксеноновая молния, резко очертив их длинные тени. Глухо бухая басами, на заправку лихо влетел белый "мерседес"-купе и остановился возле колонки.
   Николай осторожно встал спиной к колонке. "Чёрт! Купе - это максимум двое, плюс "финн" - ерунда, отоварю без проблем... Но если с битами - дело дрянь... Только бы не с битами..."
   Распахнулась дверца "мерседеса", и в грохоте клубной музыки оттуда резво вынырнуло невесомое существо с ногами кузнечика, шикарно обтянутое белой сияющей кожей - при пушистом белоснежном воротнике, светловолосое, с золотисто-загорелым лобиком. Гордо подняв крошечную головку с надутыми силиконовыми губками, белокурое существо проследовало танцующей походкой платить, стуча тонкими белыми шпильками и перебив запахи бензина приторными духами.
   Фу ты...
   Финн растерянно смотрел вслед дамочке.
   Нет, не похож был этот парнишка на вора... Типичный финн: дикое лицо иностранца, ударенного балалайкой при пересечении границы, и оттого немного очумевшего. Крупная лохматая светлая голова, уши закрыты волосами, нос картошкой, сам невысокий, одет неброско, в джинсу с заплатками - но аккуратно и чистенько. Хипует, наверное - теперь у них это модно...
   В круглых честных глазах финна плескалась смесь горького отчаяния и какой-то девственной, непуганой наивности, по которой легко узнать западноевропейца. Финн, как есть финн! Николай снова сочувственно задрал брови и вежливо улыбнулся. Однако, это было действительно смешно... Может, и вправду угостить человека? Поболтать про финское житьё...
   - Озерки, Озерки. Выборг роад. - Николай, забавляясь, подмигнул финну, и стал сдержанно показывать рукой: - Выборг, Хельсинки - зеа. Просвещения авеню. Сабвэй стэйшн. Метро. - Он уже не мог удерживать улыбку в габаритах, соответствующих вежливости: рот непроизвольно расползался всё шире и шире. Финн, кто его знает почему, дико уставился на туфли Николая. - Но вы туда не попадёте, - Николай показал запястье с часами. - Час ночи, закрыто.
   - Так Вы русский?! - вдруг с огромным облегчением выдохнул "финн", на чистейшем русском языке. - А я уж думал, в Финляндию меня занесло... Это что же, Выборг? - он неопределённо показал рукой вокруг, и оторвал, наконец, взгляд от туфель Николая. Теперь он удивлённо смотрел Николаю в глаза, хлопая короткими белёсыми ресницами.
   "Тьфу... Наш, значит", - Николай мгновенно потерял всякий интерес к происходящему. Веселье стало быстро испаряться. - "Наклюкаться и уехать на другой конец города. И думать, что попал в Финляндию. Тьфу."
   Парнишка тем временем заметно повеселел - известие о том, что он не в Финляндии, подействовало на него ободряюще.
   "И чего я его за финна принял? Типичный русак..."
   - Да нет, не Выборг, - Николай равнодушно отхлебнул из банки, намереваясь уйти. - Питер. Просвещения. Но метро закрыто.
   У парнишки в глазах снова плеснулась паника. Он опять огляделся и жалко улыбнулся.
   - Это вправду Просвещения? А с какого конца?
   "Идиотский вопрос..."
   - Вот видете, проспект Просвещения? - нетерпеливо сказал Николай. - Это Выборгское шоссе. Там - метро "Просвещения", там - "Озерки".
   Парнишка с размаху вцепился себе в шевелюру.
   - "Озерки"?! "Озерки" уже открыли? И "Просвещения"?
   - И не закрывали, - отрезвляюще-безжалостно напомнил Николай. - Двадцать лет как. Вы пойдите, выпейте чаю, скушайте чего-нибудь в буфете на заправке. Если что-то не так - "скорую" вызывайте. А я пойду, ладно? До свидания.
   Глаза у парнишки были как у потерявшейся собаки. Николай отвернулся и быстро пошёл в сторону дома.
   Сзади раздался топот.
   - Товарищ, подождите...
   Николай неприязненно обернулся. Вот прилип...
   - Помогите мне! Пожалуйста, товарищ... - парнишка тараторил отчаянным голосом человека, которому действительно плохо и который отчаянно нуждается в помощи. - Помогите... Я студент... Я живу в Ленинграде, в 1985 году, я ничего не понимаю... Я что, в будущем?!
   Он трясущейся рукой совал Николаю студбилет. Старый советский студбилет.
  
   2.
   Кухонный стол. Две тарелки щедро наваленных охотничьих колбасок, зажаренных горящими в спирту. Четыре охлаждённые банки пива и пепельница. Массивная литровка ржаной - если вдруг гость пожелает. По запотевшему боку ползёт сложным зигзагом холодная капля... Студбилет на имя Андрея Васильевича Ткаченко, тысяча девятьсот шестьдесят четвёртого года рождения, студента третьего курса Политеха. Три мятых, забытого оливкового цвета, рублика. Пятьдесят три копейки монетами (все не младше восемьдесят четвёртого года - проверено). Единый проездной студенческий билет на май восемьдесят пятого (как новенький). Чёрная пачка "Арктики" (цена шестьдесят копеек).
   Верить? Надо быть дураком, чтобы в это поверить.
   И надо быть полным дураком, чтобы пройти мимо...
   Ох, дурак, дурак...
   Николай, стряхнув полночное оцепенение, с хрустом сковырнул кольцо очередной банки пива, и аккуратно долил бокалы.
   - Вкусное пиво, - Андрей отвлёкся от телевизора и с уважением потрогал пальцем плотную шапку пены. - "Туборг"... Пена - пятак выдержит...
   - Дерьмо, - Николай коротко поморщился. - Сильногазированная жидкость с запахом пива.
   - Так вкусно же... - Андрей смущённо заёрзал и с удовольствием понюхал бокал. - Люблю пиво. Такой чистый запах, без кислятины...
   - Давай... За тебя, путешественник во времени!..
   Они негромко цокнули бокалами и отпили. Андрей неудобно сидел на диване, на самом краешке, осторожно обхватив бокал руками. Парень - если всё это правда - оказался молодцом; быстро оправился, не скулил, не ныл, маму не звал... Растерян, конечно... А кто бы не растерялся, оказавшись вдруг в будущем? За спиной Николая беззвучно мигал разными цветами телевизор, и Андрей непроизвольно уставился в него, вытаращив свои светло-серые глаза. "Сейчас рот откроет", - подумал Николай, и обернулся, неудобно выкрутив шею: по телевизору гнали запись какого-то концерта. - "Ничего, ничего... Глазей в ящик - а я пока за тобой понаблюдаю..."
   - Это что, Пугачиха?! - Андрей нервно прыснул.
   - Точно! Она самая... - Николай откинулся обратно в кресло. Он привычно, тыльной стороной ладони, лениво помассировал голову, помогая встречными движениями. Глаза его горели настороженным жёлтым огнём. - София Ротару, кстати, всё такая же - ничуть не изменилась...
   "Что делать-то с тобой, путешественник?!"
   - Двадцать первый век... Плоский телевизор... Поразительно... А это что, - Андрей нагнулся и постучал пальцем по подоконнику, - неужели пластмасса?!
   Он во все глаза смотрел на пластиковый стеклопакет, а Николай задумчиво рассматривал его сквозь бокал. А если всё-таки врёт? Втёрся в доверие к ротозею, подсыпет клофелина, обчистит... А выглядит прилично - так это главный капитал любого уважающего себя жулика... Николай снова потёр голову.
   "Конечно, студбилет подделать можно. И рублики с монетками можно подобрать..." Николай повертел в пальцах спичечный коробок - красный, с клоуном в цилиндре, "цена 1 коп", и бросил на стол... Да, в жуликов поверить гораздо проще, чем в провалы во времени. И всё же - он почему-то верил этому пареньку... Хотел верить.
   "Дурак... Ой, дурак..."
   - Напрягись, вспомни. Давай рассуждать логически. Что-то же должно было произойти - после чего ты оказался у нас? Заснул, упал, напился, нажал кнопку... А?
   Андрей повесил голову, и так просидел несколько секунд.
   - Понимаешь, ничего такого не было, - подумав, твёрдо сказал он. - Шёл, и вдруг...
   Тут заревела на разные голоса, затряслась мобила. Николай, чертыхнувшись, полез в тесный карман джинсов: звонили с не определившегося номера.
   - Да!.. - недовольно буркнул он в трубку.
   - Коля-а... - громко сказала трубка пьяным хриплым женским голосом. - Коля-а, а я скуча-а-аю...
   - Кто это? - Николай отодвинул трубку подальше.
   В трубке сосредоточенно сопели.
   - Это - я...
   - Кто - "я"?!
   - Это я, Оль-га... - с чувством собственного достоинства ответил пьяный голос.
   - Какая Ольга? Вы кому звоните?
   - Ой... Из-вините... - пьяный голос растаял.
   - Это что, радиотелефон?! - Андрей весь подался вперёд, даже руку непроизвольно протянул, как ребёнок к игрушке. - С видеоэкраном?.. - он смущённо убрал руку.
   Николай сердито посмотрел на мобилу. Поиграв кнопками, поставил "Раммштайн" и дал телефон Андрею.
   - Это не видеофон. Так - картинки смотреть...
   Андрей зачарованно досмотрел клип до конца. В глазах его стояло восхищение, словно живого Ленина увидел. Он с величайшей осторожностью, как карту на карточный домик, положил телефон на стол.
   - Договаривай. Ты шёл - вдруг?..
   - Понимаешь, я шёл - и вдруг сообразил, что не узнаю места вокруг. Вывески кругом были иностранные... Почему иностранные, а, Николай?
   - Потому что Опель и Ниссан - иностранные автомобили, - невозмутимо ответил Николай, и снова задумчиво выцелил Андрея через бокал, прикрыв глаз. - А перед этим что было?
   - Ехал в трамвае. Вышел - темно...
   - А платил ты в трамвае как? Кондуктору - или всё ещё талоном? - Николай лениво потягивал пиво, пристально глядя на Андрея из-под полузакрытых век.
   - У меня карточка... В трамвае я ехал один...
   - А перед трамваем?
   - Сел на Светлановской... Звонил из автомата... сокурснице.
   - Дозвонился?
   - Да...
   - Значит, что-то произошло в трамвае... Логично?
   "Что за чушь ты несёшь! Ничего не происходило ни в каком трамвае! Просто этот клофелинщик парит тебе мозги!!!" Николай поставил бокал и сердито потёр голову.
   - Логично... - подтвердил Андрей, почему-то виновато.
   Повисла тяжёлая пауза, и стало слышно, на грани слуха, как где-то далеко ночные идиоты хлопают фейерверком, а этажом выше проснулся соседский кот, и старательно гремит пустой миской.
   - На плазменщика, говоришь, учишься? - Николай широко улыбнулся, и долил Андрею пива. - Коллеги... Я - физфак заканчивал, тоже по плазме. У вас лабораторные по преодолению критерия Лоусона уже были? - он снова цокнул бокалом в бокал. - Ну, за дебаевский радиус!
   На лице Андрея отобразилось непонимание, плавно перешедшее в смятение - которое, в свою очередь, сменилось восхищением.
   - У вас Лоусона уже на лабах достигают?! Чем?! На каких установках?!.
   Николай залпом выпил, внимательно посмотрел на Андрея, и виновато улыбнулся:
   - Извини, Андрей, это была шутка...
   (Непонимающее хлопанье белёсыми ресницами.)
   - Да пошутил я, пошутил, - заразительно засмеялся Николай, ставя пустой бокал на стол. Он потянулся через стол и хлопнул растерявшегося Андрея по плечу.
   "И вправду плазменщик... Такой не будет клофелинить..."
   Андрей ещё немного похлопал глазами, и неуверенно улыбнулся, за компанию.
   - Ты меня проверяешь, да?..
   Опять повисла тяжёлая пауза.
   И тут снова подпрыгнула, озарилась синим огнём, взорвалась ревущим оркестром мобила. С танковым грохотом она медленно поползла по столу. Номер опять не определился.
   - Да!!! - зарычал в трубку Николай.
   - Николай Иванович? - на этот раз говорил низкий мужской голос. Очень вежливый, очень приветливый голос.
   - Да...
   - Я по поводу Вашего гостя. Не могли бы Вы...
   Голос говорил долго. Николай озадаченно слушал, скашивая глаза на Андрея.
   - Да никаких проблем! - наконец, удивлённо пожал он большими плечами, когда вежливый голос замолчал. - Легко!!!
   Он со стуком выложил телефон на стол и, набычившись, задумчиво уставился на Андрея.
   - Ну-ка, проверь ещё раз карманы и кошелёк. Нового - ничего не появилось?
   Андрей, тоже удивлённо пожав плечами, снова достал потёртый бумажник с адмиралтейским корабликом и надписью "Ленинград", и стал выгребать его содержимое на стол - старые проездные, магазинные чеки...
   - Листовка какая-то... - он с недоумением развернул сложенный пополам лист плотной глянцевой бумаги.
   На листе типографским способом было отпечатано:
   ДОРОГОЙ ДРУГ! ЕСЛИ ТЫ ЧИТАЕШЬ ЭТИ СТРОКИ, ЗНАЧИТ...
  
   3.
   Коммунизм... Да, это был коммунизм. Тот самый, который нам обещали. Огромный, как выставочный зал "Ленэкспо", универсам; циклопические стеллажи, плотно заставленные тоннами товаров. Стеллажи образовывали настоящие улицы, уходя вверх на высоту трёхэтажного дома. Бесшумные автопогрузчики, блестящие, нарядно раскрашенные, сновали по улицам и перекрёсткам, спуская товары покупателям. Громадные аквариумы сияли праздничной иллюминацией - там плавали осетры и карпы, угрюмо ползали омары с заботливо замотанными могучими клешнями, жались в углы длинноусые лангусты, громоздились друг на дружку гигантские колючие камчатские крабы. На ледяных россыпях аппетитно ждали угри, дорады и самые настоящие осьминоги; алели разделанные лоснящиеся туши красной рыбы. Гигантские креветки, какие-то толстые кальмары (каракатицы?), креветки помельче разных видов, какие-то незнакомые твари и рыбы... Икра всех цветов и размеров, балыки, селёдки, анчоусы, рольмопсы, нарезки... Какой-то молодой азиат в поварском колпаке (японец?!) ловко крутил из риса и рыбы колобки и рулеты, укладывая их красивыми разноцветными рядочками. Чудо-магазин. Город-магазин. Солнечный город...
   "Рехнуться можно - до чего интересно! Экскурсия... Не на Валаам, не на Байкал, и даже не на Кубу - а в будущее! Подарок судьбы. Остались всего сутки, и время безжалостно тикает... Надо успеть подглядеть всё. Надо успеть... Чёрт, почему именно мне такая честь? И почему - "Федеральная Служба Метрологии"?.. Кто они такие?"
   Андрей возбуждённо озирался в рыбном отделе. Николаю полчаса назад позвонили на радиотелефон, и он умчался, велев Андрею не теряться - и брать что понравится ("ничего, сожрём!"), только в пределах разумного. "Каждому по потребностям?" - переспросил тогда Андрей, и Николай, набычившись и дёрнув щекой, процедил что-то вроде "да, у каждого теперь потребности... мы тут все исполины духа и корифеи..." Хороший оказался мужик - Николай; мир не без добрых людей... Основательный и спокойный, как дубовый шкаф.
   "Что можно сделать? Как этим шансом воспользоваться?! Шанс - бесценный, другого такого не будет... Просто любоваться магазинами - интересно, но глупо...
   Подсмотреть тиражи лотерей? Фу, пошлость какая...
   Порыться в научных журналах, чтобы знать, куда копать? Но пока овладеешь темой - её уже успеют сделать своим ходом...
   Интернет? Да, это великая вещь; но всё равно ничего не успеть, он у нас уже на подходе...
   Найти родню? Нет, не надо... Мне запрещено искать самого себя - но и про родню тоже не хочу ничего знать... Вдруг?.. Незнание Отмеренного Срока делает нас практически бессмертными...
   Неужели - только глазеть? Неужели я неспособен на большее?!"
   Андрей ухватил жестяную банку с красной икрой. Сто восемьдесят рублей - это было, как объяснил Николай, примерно рубль восемьдесят на привычные ему деньги. Очень недорогая у них тут красная икра. А доллар, получается - двадцать три копейки, притом по-настоящему, меняй-не-хочу... Коммунизм. Мясо, хлеб, молоко - примерно в одну цену... А водка, коньяк - вообще смешно стоят... А СКОЛЬКО ТОВАРОВ!!! Воистину это коммунизм - капитализм просто не может быть таким светлым будущим!.. Подумаешь - деньги и частная собственность; главное ведь не шашечки - а ехать, верно? А с "ехать" - тут как раз всё в порядке... Андрей за всю жизнь не видел столько видов колбасы, сколько сортов одной только сырокопчёной висело и лежало в здешнем отделе... И сколько импортного - куда там "Альбатросу"... Он взял другую банку с икрой - почти точно такая же, она стоила почему-то сто сорок рублей. В соседнем лотке лежали банки по двести - и снова почти такие же, как первая. Икра красная, сорт первый... Андрей ничего не понимал. На всякий случай он выбрал среднюю, за сто восемьдесят, и положил баночку в тележку. Однако, ноги уже гудели, как после пары десятков обойдённых залов в Эрмитаже... И товары, товары, товары; ряды бессчётных комбинаций товаров, по большей части совершенно незнакомых, и непонятно, чем отличающихся друг от друга - от них рябило в глазах, и зарождалось даже какое-то усталое отчаяние - от невозможности во всём этом разобраться и перепробовать...
   "Жизнь здесь - хороша, спору нет. Мне нравится... Как всё ошеломительно неожиданно повернулось - совсем не так, как мы видели...
   Как же мы спорили в общаге - до хрипоты, почти до мордобоя! А ведь всё оказалось просто - нормальная жизнь, просто более достойная. Ведь это - то, чего мы все хотели! И какая разница, как это называется, капитализм или коммунизм - если важен результат?
   Кто работает - тот живёт хорошо! Вот взять Николая: простой человек, не капиталист - но живёт так, что наш главный факультетский фарцовщик Шушара повесился бы от зависти... Работает, свободен и независим - и неплохо обеспечен. Никто его не обворовывает, не пьёт из него соки, как нам с детства вдолбили. В жизни важнее всего - работа и люди. Всё остальное от лукавого; правы были те, кто говорил, что у нас просто неэффективная экономика, плюс абсолютно ложное понимание Запада, и в придачу дикое небрежение людьми - и что надо перенимать мировой опыт, а не изобретать велосипед... Люди работают, довольны и обеспечены - что ещё нужно?
   ...Но вот ведь загадка... Столкнулся с будущим - а моей профессии здесь нет места... Наука остановилась, упёрлась в тупик. Мы ждали гораздо большего - термояд, межпланетные полёты, роботы... Замиллиардолетие какое-то, гомеостазис...
   Что же, выходит - зря я в физику пошёл?! И надо было идти по стопам отца - в нефтянку? Нет! Нет, и ещё раз нет! Я очень уважаю отца, и его культ профессиональной личности, и люблю его мазутно-индустриальный консерватизм, плоды которого можно трогать пальцами... но физика выше нефтянки! Абсурд - почему здесь строители и нефтяники на коне, а не физики? Ведь туда шли троечники, те, кого никогда не взяли бы ни в физику, ни в математику, ни в мед - шли, чтобы идти хоть куда-то... И вообще: кто здесь на коне - если вдуматься? Люди профессии - или люди особого склада?.. Люди ума - или люди чего? Почему троечники важнее умников? Может, они умнее в чём-то другом?"
   Да, люди... Люди здесь чем-то были похожи на иностранцев. Они спокойно и уверенно выбирали товары, и держались как-то особенно, стильно. Не было видно вездесущих ажиотажных бабулек, которые всегда первые в очереди. Не было и авосек. Люди нарядные, все в фирменном. Плееры, радиотелефоны, непринуждённые улыбки, кожа и элегантные оправы, разумные ясные взгляды... Люди будущего. И эта нелепая мода - на странные туфли с загнутыми носами, как у Николая...
   Какая-то эффектная яркая девица, не обращая внимания на Андрея, качающейся походкой манекенщицы подкатила тележку, и стала задумчиво перебирать баночки. У девицы был голый поджарый живот, в пупке - кошмар какой! - блестела серьга. А джинсы были приталены столь низко, что открылись подступы к таким местам... А может, уже даже и не подступы... У Андрея закружилась голова. Ну и наряд... Девица же, нисколько не смущаясь, деловито присела, широко разведя колени в стороны - отчего джинсы сзади съехали до половины. И ямочки под гибкой блестящей талией, знаком качества... Андрей смущённо закряхтел.
   - Ну, как ты тут без меня? - рот подошедшего Николая был растянут до ушей. Он тоже весело косился на гладкие подробности присевшей девицы, и глаза его светились жёлтым блудливым огнём кота, закладывающего петли вокруг валерьянки. Потом он заглянул в тележку - и вдруг улыбка сползла с его лица. - Ну ты, брат, и какашек набрал... - он взял в свою огромную пятерню пакет с сосисками; жёлтый огонь в его глазах потускнел, стал озадаченным, даже сочувственным. - Только не обижайся, ладно? Меа кульпа, забыл тебя предупредить...
   Андрей покраснел - ему было неприятно, что он сделал какую-то очевидную глупость.
   - Почему - дерьма? "Молочные" - отличные сосиски... Зажрались вы тут, посмотрю...
   - Понимаешь, - Николай откатил тележку, и, подмигнув, стал деловито, охапками, разгружать её содержимое в ближайший холодильник, - в наше интересное время девяносто пять процентов товара - это дерьмо, сделанное говнюками из дерьма. Масса товаров просто опасны для здоровья.
   - Нитраты, что ли? - пробормотал шокированный Андрей.
   - Нитраты... - Николай недобро прищурился и агрессивно зашевелил блестящей шерстью на голове; казалось, он собирается кому-то дать в глаз своим здоровенным кулаком. - Тут не то что нитраты - тут такая изуверская химия... Нам такое раньше и не снилось. Сейчас сосиски делаются из мясных отходов, перемолотых сисек, писек, жил - и то, этого добра там меньше двадцати процентов, а остальное соевый концентрат и химия. Притом что одни "молочные" хотя бы похожи вкусом на старые добрые "молочные" - а остальные и на вкус напоминают то дерьмо, из которого сделаны. Ты выбрал те, которые похожи вкусом на дерьмо.
   Снова заорал телефон Николая. Звонил кто-то хорошо знакомый, и опять по работе: говоря, Николай посмеивался, и беззлобно, доверительно матерился, через каждое слово.
   - И что, в магазин такое допускают?.. - недоверчиво спросил Андрей, когда Николай, довольно отдуваясь, убрал телефон.
   - А что делать? Другой жратвы у меня для вас нет, как говорится.
   - А рыба живая? Там, в аквариумах? Крабы, омары...
   - Дорого, - равнодушно пояснил Николай. - Это очень дорого. Кстати, бывал я на садках, где сёмгу выращивают. Сыпят в эти садки специальный комбикорм. Даже треска, которую ловят рядом с таким садком, имеет нарядное ярко-красное мясо. А что в этом комбикорме помимо красителей, какие антибиотики и гормоны - никто не знает. Жуём что дают...
   Андрей снова обвёл город-магазин взглядом. Горела ясными чистыми цветами подсветка, загадочно мерцали плоские экраны... Мысль о каких-то опасных продуктах в этом сияющем раю XXI века казалась дикостью, кощунством... Наверное, Николай - просто ворчун, обычное дело...
   - А как отличить нормальный товар от барахла?..
   - А никак, Андрюха... Пробуешь одно - оно... Другое - опять оно... Третье - вроде не совсем оно... Через полгода-год и эта марка - тоже идёт вразнос и становится им... Так вот мы и живём - творим, выдумываем и постоянно пробуем, всё новое и новое... Нам скучать некогда, у нас очень сложная и насыщенная постоянным выбором жизнь. - Николай достал из тележки бутылку коньяка. - Это вот - не коньяк...
   Андрей озадаченно смотрел на бутылку со знакомой наизусть этикеткой, как на ребус "найди десять отличий", мучительно силясь разглядеть подвох. На этикетке, как и положено, было написано "Коньяк" и стояло пять звёздочек.
   - Это - спирт с красителями. А более-менее нормальный пятилетний коньяк стоит рублей четыреста - как минимум. И то сплошь подделки.
   Николай достал икру и скептически задрал бровь.
   - А икру, пожалуй, возьмём. Эта вроде ничего.
   Он снова ободряюще подмигнул и покатил тележку к мясным холодильникам.
   Андрей потащился следом. Он потрогал уши - они пылали; второй раз уже за время, проведённое в этом городе-магазине. В первый раз это случилось, когда к нему подошла хорошенькая продавщица, в яркой кепке-бейсболке (10 рублей у спекулянтов такая стоит, между прочим!), и запросто так предложила попробовать копчёной колбасы. Колбаса была порезана маленькими кусочками и разложена на подносе, в каждый кусочек была воткнута пластиковая шпажка - и Андрей растерялся, не зная, сколько за это надо платить. Колбасы очень хотелось; однако денег у него не было - и это было чертовски унизительно... Тогда Андрей рассердился на настойчивую продавщицу, всё протягивавшую свой поднос - ему показалось, что она нарочно издевается над безденежным человеком. Он налился кровью, довольно грубо сказал "Извините! Я не хочу!", и ретировался в другой отдел.
   Николай тем временем уже охотился за мясом. Вокруг ледника собрались несколько желающих выбрать куски получше; хотя они держались корректно и спокойно, между ними всё-таки ощущалось некое торопливое соперничество, сдержанное вежливостью. Николай же, нисколько не церемонясь, ловко выхватывал самые дальние упаковки, пользуясь преимуществом в росте и длине рук. Глаза его сияли хищным азартом. Он был очень похож на кота, орудующего в хозяйском холодильнике...
   "Подглядеть в научные журналы - не годится ещё и потому, что это будет кража... Украсть чьё-то изобретение или открытие - мерзко это...
   А вот с бизнесом таких угрызений не испытываю. Подсмотреть чей-то удачный бизнес и опередить - это всегда пожалуйста... Странно, в этом почему-то нет ничего мерзкого.
   Стоп! Отчего не получается придумать ничего - кроме как разбогатеть? Не понимаю... Что за мещанство? Чего я хочу?
   Чего я хочу - что богатства мне мало, а украсть чужое открытие мерзко? Вот Шушара здесь бы развил деятельность... Накупил бы кассет, джинсы всякой. Видиков бы несколько раздобыл, дублей-бумбоксов, и долларов не меньше тысячи - в лепёшку бы расшибся, но раздобыл бы; здесь это несложно. Дома бы это загнал - и жил бы богачом... Странное дело - что-то тут не связывается!.. Поскольку здесь джинсов, видиков и долларов навалом, и стоят они копейки - то, значит, с наступлением светлого будущего Шушара растерял бы свои богатства? И, получается, я должен делать не так, как Шушара? А может, наоборот - надо становиться таким, как он - он всегда везде пролезет? Или вообще ничего не нужно делать - все мы, через двадцать-то лет, будем такими же стильными людьми будущего? Богатеть, как мечтает Шушара? Искать новое? Творить? Что мне может дать будущее, кроме богатства?! Да, вопрос... Через двадцать лет я снова здесь окажусь...
   Что же мне делать, как использовать шанс? Программированием заняться, пока не поздно? Или бензина накупить? Абсурд - здесь бензин ценнее видиков, а у нас его - как грязи, копейки стоит, а видиков нет... Здесь зато долларов как грязи, а бензин дорогой...
   Чёрт... Если бы найти, увидеть себя будущего - можно понять заранее... Узнать ошибки... Сразу всё понять... И ведь нельзя!!!"
   - А всё же, это здорово, - задумчиво сказал Андрей Николаю, когда тот вернулся от ледника, - что по времени можно перемещаться... Выходит, это решаемая задача. В голове не укладывается... Получается, наш мир устроен гораздо сложнее, чем считает современная физика...
   - Тебя, смотрю, будущее уже не интересует? - Николай иронически прищурил пристальные кошачьи глаза. - Задание тебе уже наскучило, решил сбежать - в высоты фундаментальной науки?
   Андрей смущённо улыбнулся.
   - Как ты думаешь, кто они такие? Почему - "Федеральная Служба Метрологии"? Зачем им это вообще понадобилось - везти меня на экскурсию?
   - Может, ты - будущий изобретатель машины времени, - проницательно предположил Николай, - и тебя знакомят с предметной областью?
   Андрей зарделся. Он действительно собирался стать крупным учёным. Хотя встреча с будущим, надо сказать, несколько поколебала это его желание... Если он окажется нужнее обществу в другой роли... Но ведь неспроста же он избран. Значит, за что-то необычное. Для какой-то важной миссии...
  
   4.
   В книжном павильоне с Андреем поначалу приключился лёгкий столбняк. Николай, посмеиваясь, смотрел, как тот, очнувшись, жадно ухватился за книги.
   - Стругацкие... - глаза Андрея смотрели с мольбой и благоговением. - "Волны гасят ветер" - это про что? Ух! Новая вещь про Максима?!
   - Пойдём, Андрюха, у меня дома всё это есть...
   - А "Отягощённые злом", а "Град обреченный"?.. - Андрей тянул ему книги.
   - Есть, есть, - смеялся Николай. - "Град" - отличная вещь, обязательно дам тебе почитать. А "Отягощённые злом" - мне совсем не понравилась... Чернуха.
   - "Мастер и Маргарита"!!! Шефнер... Ефремов... Снегов... Знаешь, у нас в городе всяких книг навалом, не то что в Ленинграде - но вот Стругацких и Булгакова нету...
   - Да есть у меня дома, всё есть. Пойдём.
   - И "Сказка о тройке" есть?!
   - Даже две... Пойдём.
   Но Андрей опять застрял: как молодой спаниель, увидевший уток, он рванулся к стоящей особняком группе глянцевых книг. "Тайны НЛО", "В поисках Атлантиды", "Оккультные силы III Рейха", "Тайная Шамбала", "Телепатические явления" - и тому подобное. Андрей торопливо листал, как голодный глотает, а Николай снисходительно тянул его за рукав.
   - Пойдём, хватит дурь всякую в рот тащить.
   - Почему - дурь? - Андрей, не пришедший ещё в себя, ошалело оторвался от атласа с рисунками типовых НЛО. - Наука ведь изучает эти явления. Даже в "Очевидном-невероятном"...
   - Потому что это - не "Очевидное-невероятное", а полная и абсолютная дурь. Враньё. Написано шарлатанами - для опредлённой категории дураков. Можешь мне поверить.
   Тут Андрей взбеленился:
   - Как в книге может быть ложь?! Её же не пропустят!
   Николай быстро оглянулся на очкастую пожилую продавщицу, похожую на мисс Марпл. Та, спустив очки на кончик носа, сосредоточенно чирикала красной ручкой в газете с кроссвордом, не обращая на них внимания.
   - Пойдём, - он опять настойчиво потянул Андрея за рукав. - Брось каку. Честное слово, там всё - враньё. У нас пишут не правду - а то, что хотел бы увидеть читатель. Про богов, демонов, колдовство, астрологию, летающие тарелки...
   Андрей с сожалением выпустил книги, и пошёл к выходу, как вдруг опять резко остановился. Уши его побагровели, и лицо пошло пятнами: прямо перед ним стояли яркие журналы с голыми телами на обложках.
   - Порножурналы, что ли?! - в полном смятении шёпотом спросил он. - "Плейбой"...
   - Пойдём, пойдём, у нас этого говна навалом...
   - Что-то желаете приобрести? - тут же заинтересованно оторвалась от кроссворда мисс Марпл.
   Николай нетерпеливо подтолкнул Андрея к выходу.
   На улице молоденький гастраб-таджик, собирающий пустые тележки, с трудом толкал длинный и очень тяжёлый поезд, составленный из тележек, и Николай недовольно остановился, пропуская его. Одна тележка уехала вперёд, и Андрей, бросив пакеты с покупками на асфальт, побежал её ловить. Николай с удивлением смотрел, как тот помогает завести тележный поезд в автоматическую дверь.
   - Коммунизм... - Андрей, пылая лицом, наконец прибежал, в восторге подхватив пакеты.
   Николай, достав брелок, серьёзно посмотрел на него.
   - Коммунизм?
   - Ну раз всё есть, всё можно - значит, коммунизм! Светлое будущее!
   "Форестер" проснулся и радостно тявкнул сигнализацией, приветствуя хозяина. Николай открыл дверцу багажника и стал закидывать пакеты.
   - Пошёл такой "коммунизм" в жопу, - мрачно сказал он, прикрывая багажник.
   - Почему? - обиженно спросил Андрей, садясь, и потянул ремень безопасности. Очарованный будущим, он горячо бросился отстаивать обретённый рай: - Ну ладно, еда бывает плохой - сам говорил, можно нормальную найти. Что поделать: накормить человечество без синтетики - вряд ли возможно. Но книги какие! И фильмы любые можно дома смотреть! Машина у тебя какая... - глаза Андрея горели, как у карапуза в магазине игрушек.
   Николай вспомнил, что последний раз читал книгу месяц назад. Нарочно поездил тогда в метро - чтобы спокойно почитать...
   - Книги-то есть, Андрюха - а вот времени читать нет. Пашу, как папа Карло. И друзья пашут - месяцами не видимся... Да и кино, когда дома на диске есть - почему-то всё никак не соберёшься его посмотреть...
   Андрей дёрнул плечами и засмеялся.
   - Что же такое могло случиться, что времени почитать нету?
   Он не верил...
   - А ничего особенного не случилось. Экономическое чудище у нас случилось. - Николай выкрутил послушный кожаный руль, и рванул с места; он любил агрессивную езду. - Ты работаешь, и тебе прилично платят. Потом, если ты работаешь хорошо и продуктивно, тебя немного повышают - и денег подбрасывают побольше; притом работы тоже прибавляется. И так снова и снова - до исчерпания возможностей человека. А человечек и рад - денег куры не клюют... А потом удивляемся - почему времени ни на что не хватает.
   - Работа - это же смысл жизни! - неунывающе заметил Андрей. - Выше хвост!
   Николай с отвращением скривился.
   - Я готовился стать физиком. А работаю - долбаным менеджером в грёбаной стройфирме...
   И, втопив газ так, что Андрея опять вжало в кресло, добавил тихо и явственно:
   - Ненавижу...
   Некоторое время они в молчании неслись по бульвару. Сыто и успокаивающе взрыкивал мощный мотор, тихонько мурлыкало радио. Андрей легкомысленно вертел головой, рассматривая новые дома и машины вокруг.
   - Вот ты какое, будущее... - по его лицу блуждала блаженная улыбка. - Как много машин! Как за границей... А ведь и вправду, дома стали делать из пластмассы...
   Николай добродушно усмехнулся, зыркнув весело горящим жёлтым глазом:
   - Это не дома из пластмассы, это отделка такая. Вентилируемые фасады.
   - Рекламные щиты... Красиво, - заметил Андрей.
   - Тьфу...
   - Ты просто привык и забыл, - серьёзно сказал Андрей. - А ведь здесь был унылый серый район. Безликий, пустынный - прямые линии, бетон с пятнами потёков. А теперь - посмотри, как много новых весёлых красивых домов появилось... Нет больше унылости. Реклама украшает, раскрасила серость...
   - Тьфу...
   Вдруг Андрей закричал:
   - Стой!
   - Что?!
   - Женщина лежит у дороги!
   - Где? - Николай вильнул к тротуару и дал задний ход.
   На пыльном газоне боком, поджав голые колени, лежала молодая женщина в короткой юбке. Соломенные волосы растрепались, скрывая лицо. Джинсовая курточка перемазана. Под щёку она положила испачканную руку; на бледном колене темнел синяк.
   Николай снова нажал на газ.
   - Проститутка, - пояснил он. - Перепила, отдыхает после ночной смены. Или ширнулась трудовой дозой, не сходя с рабочего места.
   - Проститутка?.. Доза?.. - озадаченно повторил Андрей, и затих.
   Через некоторое время он вдруг тихо попросил:
   - Коля, давай вернёмся... А если женщине просто плохо?
   Николай мысленно застонал: ближайший разворот был очень далеко. И возиться с пьяной шлюхой ему совсем не хотелось.
   ...Жилистый усатый врач, в выцветшем синем комбинезоне с красным крестом, собранный и очень серьёзный, торопливо захлопнул дверцу, "скорая" взвыла сиреной, и умчалась в потоке машин, увозя девушку. Самая обычная девушка, довольно миленькая - только вывалянная в пыли. Она еле шевелила языком, тихонько плача от боли: вечером шла домой, вдруг всё закружилось; упала, и так лежала. На многолюдной улице, до самого полудня, лежал человек с приступом - и никто не подошёл...
   Вернее, кто-то всё же подходил - у девушки исчезли сумочка и мобильник...
   Николай угрюмо молчал. Он избегал смотреть Андрею в глаза.
  
   5.
   - НЕ ТРОГАЙ!!!
   Андрей вздрогнул и от неожиданности выронил шприц, отдёрнув руку, словно укололся. Одноразовый шприц, тонкий, как карандаш - Андрей таких ещё не видел. Шприц лежал на ступенях, остро поблёскивая короткой иголкой в свете тусклой лампочки - Андрей его случайно задел ногой, и хотел выбросить в мусоропровод; он очень не любил мусора и надписей на стенах. А в подъезде Николая стены, недавно покрашенные, уже были изуверски разрисованы фломастером и аэрозольными красками. Разноцветные угловатые объёмные буквы, уродливые и кричащие, незнакомые английские слова и кривые эмблемы. Безвкусная грязная мешанина красок - как в фильмах про Гарлем. И этот шприц...
   - Ты не укололся?!!
   Николай почему-то сильно побледнел; он нагнулся к Андрею через перила, и напряжённо смотрел прямо в лицо. Как взрослый, спрашивающий "Где бо-бо?" у ребёнка. На лбу и верхней губе у него заблестела испарина, и зрачки стали похожи на чёрные блестящие пуговицы.
   Андрей испуганно посмотрел на руку, и замотал головой.
   - А ногу?! Не уколол?!
   - Нет...
   Николай стремительно спустился к Андрею, вытащил из кармана клочок бумаги, и, кряхтя, очень злобно ругаясь, брезгливо подхватил шприц - через бумагу, двумя пальцами, как ядовитого паука. Шприц он отправил в шахту лифта, просунув через решётку.
   - Ты точно не укололся? - с недоверчивой тревогой переспросил он, вернувшись к Андрею.
   - Да нет же! А в чём дело? Вы тут нестерильности так боитесь?
   Николай сурово набычился:
   - Руки - будешь мыть несколько раз, понял?
   - Как скажешь, - удивлённо пожал плечами Андрей. - А что это за шприц?
   - Наркоманы, Андрюха... Героин. Такую заразу можно подхватить - не дай Бог.
   Глаза Андрея сделались огромными и замерли, как у святого на фреске.
   - Г Е Р О И Н?! У нас?! А милиция?..
   - Много их, Андрей. Как алкашей в наше время. Везде эта дрянь валяется... Пошли.
   - М Н О Г О?!!
   Двумя этажами выше на площадке курили малолетние девицы. Сладенько пахло шоколадными сигариллами. Увидев Николая и Андрея, они разом умолкли, и проводили их долгими, ничего не выражающими взглядами - глупенькими и ясненькими, как у мультяшек. Шприц был явно не их.
   Дома Андрей, под благосклонно-одобрительное бурчание Николая, несколько раз тщательно вымыл руки. Пока Николай рассовывал остатки пикника в холодильник (сказать кому - не поверят: шашлык не доели!), Андрей включил телевизор в комнате. Он тут же непроизвольно уставился в экран, зачарованно оцепенев - как будто у горящего в темноте костра. Показывали рекламу.
   Насколько же реклама была интереснее, живее, красивее бесконечных советских кинозарисовок с заунывными видами природы! Андрей мгновенно погрузился в сияющий мир алых блестящих губ, медленно летящих лёгких прозрачных тканей, длинных роскошных ресниц. Призывно пенилось, падало блестящими струями в бокалы кристально-чистое пиво. Пушистые игривые собаки весело брали препятствия, размахивали хвостами и чавкали консервами. Это было забавно и приятно, как калейдоскоп в детстве. Щекотало чувства. Красиво. Ни о чём не надо думать - и яркие цветочки... И волновало. Что-то внутри сладко затомилось, какая-то тоска по упущенному в жизни. Немедленно захотелось сделать что-нибудь важное, какое-нибудь большое дело - построить свой дом, или гнать на мощной машине в Москву, где протанцевать до утра с незнакомкой...
   - Алё! Выключил бы ты дуроскоп... - Андрея как будто грубо разбудили, вырвав из сладкого сна. Он с досадой обернулся. В дверях стоял Николай с пластмассовым чайником в руках, и агрессивно, исподлобья, смотрел на телевизор - как будто хотел его забодать. - Нашёл что смотреть - рекламу...
   - Это - тебе неинтересно, - обиделся Андрей. - Ты уже сто раз это видел, а я - ни разу. Ведь экскурсия же! - проникновенно напомнил он. - Тебя просили показать мне ваш мир - вот мне и интересно...
   Николай тяжело засопел, недовольно зыркнул жёлтыми глазами, и ушёл на кухню грохотать посудой.
   Тем временем началась историческая передача. Вёл её сиротски обстриженный, интеллигентного вида историк в тощеньких очочках, высокий и нескладный, со скорбно задранными, как у Пьерро, густыми бровями, короткой грязновато-седой бородкой-щетинкой и кривым, как ятаган, мясистым носом. Быстро и тревожно мелькали кадры хроники, непрерывно лилась музыка - то торжественная, то беспокойная; калейдоскопом сменяли друг друга благообразные портреты дореволюционных деятелей, оскаленные лица революционеров - а бархатистый, аристократически-сытый голос ведущего всё вещал и вещал, напористо и без остановки. Ведущий то задумчиво бродил среди бесконечных стеллажей архива, то барственно восседал в уютном кабинете, обложившись толстыми фолиантами, то с величественностью экзаменатора стоял у школьной доски с мелом, задавал зрителю риторический вопрос - и, старательно оттопырив выпуклый зад, рисовал в подтверждение жирный знак вопроса, похожий на двойку за знание истории. Сыпались вдумчивые и исполненные мудрости цитаты премьер-министров и князей. Говоря о министрах-князях, ведущий мечтательно причмокивал, вытягивал трубочкой влажные сластолюбивые губы, и делал скорбные коровьи глаза. А упоминая СССР или большевиков, он менялся: вместо сытого причмокивания - начинал неприязненно скалить белый конский зуб, брезгливо отплёвываться словами, в очочках промелькивал стальной гиммлеровский блеск, и от его отравленных слов, мало-помалу, зарождалось смутное желание бить, стрелять и запрещать. Говорил он ужасные вещи, смысл которых не сразу дошёл до оторопевшего Андрея. Говорил убедительно, непрерывно пересыпая речь кинохроникой, зачитывая цитаты - и некогда было вдуматься, остановить мысль на услышанном. Как карты в старом фокусе про разбойников, колющих дам пиками, один за одним выкладывались новые и новые поразительные факты... Это было дико и невероятно... Оказалось, большевики вовсе не были добром! Не были они и за рабочих. Напротив, они - все до одного властолюбивые бездарности и садисты - в угоду своим низменным инстинктам развалили, растащили могучую процветающую страну... Андрей, понемногу поддавшись, незаметно для себя запылал праведным негодованием вслед за ведущим.
   - Не надо этого геббельсёныша слушать, - вдруг сказал из-за спины Николай, и, вытирая на ходу полотенцем руки, торопливо щёлкнул кнопкой питания - с каким-то наслаждением, будто слепня прихлопнул.
   В комнату вернулись тишина и нормальный ровный свет люстры. Иллюзия понемногу стала таять.
   Андрей, всё ещё глубоко потрясённый, молчал.
   - Поверь, Андрюха, не надо это слушать. Вообще, телевизор не надо смотреть. Есть масса гораздо более интересных занятий.
   Андрей недоверчиво посмотрел на Николая, и спросил первое, что вспомнил:
   - А это правда, что Транссиб при царе построили всего за девять лет, без всяких экскаваторов - а мы с БАМом возились в два раза дольше?
   - Спорим, враньё? - Николай уверенно порылся на полке, где стояла энциклопедия, и ловко выхватил увесистый том. - Так... Вот. Смотри. Девять лет строили только Восточно-Сибирскую магистраль - до начала эксплуатации. Потом - шесть лет строили обводную вокруг Байкала. Потом ещё девять лет строили второй путь - до того это была одноколейка. Итого - двадцать четыре года. А мы БАМ за шестнадцать полностью построили. Не говоря уж про то, что современная дорога - гораздо более сложное сооружение.
   - Не понимаю. Вёл ведь учёный, историк. Архивы...
   - Дорогой Андрей! Это вроде тросточки у Ручечника - понты, зрительный образ мудрого учёного, которому положено верить. И если этот господинчик, удовлетворённый желудочно, позирует на фоне архива - то едва ли он в этом архиве работал хотя бы минуту.
   - Тогда как же это допускают?! Чтобы публично врать, на всю страну?
   - "Допускают"?! - Николай с умилением смотрел на наивного Андрея. - Власть и ложь неотделимы. Власть с древности стоит на трёх китах - насилии, золоте и лжи. Поэтому чем обширнее власть - тем масштабнее ложь. В частности - ложь об истории, об исторических обидах, об упущенных выгодах..
   - А у нас что, по-твоему, тоже ложь?
   - Коммунисты тоже были любителями подретушировать прошлое. Особенно отличился Хрущ. Но они были именно любителями; до нынешних профессионалов им - как до Луны на четвереньках. Главная власть в мире - у американцев, и потому больше всего лгут они, со своими шавками. Нынешние кремлёвские молодцы, как видишь, тоже стараются не отставать. Телевизор теперь - это стратегическое оружие, инъектор лжи, средство управления массами. Внушив ложь, можно заставить людей делать всё, что угодно. Разделяй и властвуй. Воспитывай в своём народе яростную ненависть к прошлому, к соседям, к окраинам, к бывшему центру - и они никогда не захотят туда вернуться. Подкидывай им нужные тебе идеи - и они будут следовать им. Асфальтовый каток для разравнивания мозговых извилин. Башни ПБЗ во всей красе.
   Андрей озадаченно молчал, пытаясь уместить в голове услышанное. Телевизор - новогодний друг, источник добрых мультиков про варежку и кота Матроскина, даритель долгожданной "Бриллиантовой руки", "Очевидного-невероятного", "Клуба кинопутешествий"... Как может в нём обитать какое-то зло и ложь? С другой стороны, он сам только что слышал... Зачем лгать, когда всё благополучно?!
   - А можно ещё посмотреть? Только ты сразу говори, что не так, ладно? Для экскурсии...
   Николай нехотя включил телевизор.
   Шли новости. Бодро рапортовали о новой рекордной цене за баррель, и эксперт из Газпрома, довольно соединив пальцы домиком, гипнотизирующее глядел с экрана и давал оптимистические прогнозы на дальнейшее повышение цен.
   В следующем сюжете нервно дёргался грузинский фюрер. Лоснящийся, перекормленный, похожий на раздувшегося пупса-переростка, он масляно улыбался, облизывая уголки лоснящегося рта, и старательно тряс гривастой головой, как болванчик. Он картинно жал руку заезжей евросоюзовской шишке, возвышаясь на голову, блестел бусинами бойких чёрных глаз под вспышками фотографов, как под тёплым солнцем. При этом он что-то беззвучно говорил, неприятно напрягая рот, и принимал одну за одной величественные позы. Сухопарая евросоюзовская шишка бесконечно терпеливо улыбалась, выдерживая липкое рукопожатие очередного туземного царька, и всю эту нудную протокольную фотосессию. Голос дикторши взволнованно тараторил о новом раунде переговоров о вступлении Грузии в НАТО.
   - Грузия?! В НАТО?!! - Андрей от неожиданности даже привстал с дивана. Он бы расхохотался над этим диким абсурдом - если бы не зловещий смысл...
   - Сядь, Андрюха. Нервные клетки не восстанавливаются. В НАТО ещё и Украина собирается вступать. Там тоже к власти бесноватые неонационалисты пришли. Тоже очень "любят" Россию. Такие дела, брат.
   - А СССР?!
   - А нет больше СССР, дружище, - печально ответил Николай. - Сдали. Зато колбаса в магазинах есть. Вот такой у нас "коммунизм". Республики все пересобачились, все свихнулись на почве национализма и украденного процветания - они там себе знатно мозги прополоскали. У всех соседи и коммунисты сало съели и заслуженного счастья лишили. В итоге - череда гражданских и междоусобных войн... Наука, образование, медицина, промышленность, армия, пенсионеры - в глубокой жопе. Гоним на Запад нефть и сырьё - тем и живём; цены на нефть и газ растут, Западу некуда деваться - садятся на нашу нефтяную иглу. Население - в год по миллиону сокращается; смертность зашкаливает, рожать не хотят. Исламисты воинствующие везде по Кавказу и средней Азии повылезли - тоже решили вернуться к родо-племенному светлому прошлому, рабовладению и отрубанию голов. И всё - ради власти, колбасы в магазинах, джинсов и долларов в свободной продаже...
   Николай хотел добавить про Югославию, и что в молодости сам, дурак такой, участвовал в этих "демократических" шабашах и яростно верил в эту чушь, и что сейчас со стыда умирает за себя тогдашнего - но вдруг осёкся:
   - Ты что, Андрюха?
   Андрей сидел ссутулившись, стиснув руки между колен, как в ознобе, с побелевшими губами.
   - Коля, мне очень надо позвонить домой... - не глядя, попросил он чужим, севшим голосом. - Можно?
   - Да пожалуйста... Тот, по телефону, этого не запрещал. Куда?
   - В город Грозный. Чечено-Ингушская АССР...
  
  
  
   ЧАСТЬ ВТОРАЯ: МЕТРОЛОГИЯ ВРЕМЕНИ.
  
   Если есть на земле дьявол, то он не козлоногий рогач, а трехголовый дракон, и башки эти его - трусость, жадность и предательство. Если одна прикусит человека, то уж остальные его доедят дотла. Давай поклянемся, Шарапов, рубить эти проклятущие головы, пока мечи не иступятся, а когда силы кончатся, нас с тобой можно будет к чертям на пенсию выкидать и сказке нашей конец!

Братья Вайнеры. "Эра милосердия"

  
   6.
   Дворник за окном старательно будил новый день, энергично расшевеливая его метлой. День, сонно потягиваясь в золотистых лучах утреннего солнца, лениво вставал над городом - плотной дымкой, предвестницей первой весенней жары.
   - Андрюха, давай ещё по бутеру с икрой!
   Андрей зябко повёл плечами.
   - Не хочу, спасибо...
   Он оторвался от окна и тоскливо посмотрел на Николая:
   - Ты прав, невкусная она тут у вас. Даже не невкусная, а... никакая.
   И опять замер, отрешённо глядя перед собой.
   - Тогда чаю! - Николай бодро потянулся за чайником. - Если не всегда можно есть - то пить всегда можно, как говорил Атос. А насчёт икры - эх, как бы я хотел поесть той икры, как в детстве...
   - Я ведь, наверное, погиб... - вдруг спокойно сказал Андрей, будто самому себе. - Потому меня и пустили в будущее, что себя здесь уже не встречу, не нарушу никаких причинно-следственных законов...
   - Ну, знаешь, это глупости, - уверенно сказал Николай, и громыхнул для убедительности огромной кружкой. - Зная будущее, ты не допустишь никакой беды, вернувшись. Петля замкнётся. Логично?
   Андрей покосился на его горящие честным жёлтым огнём глаза, и ему стало легче.
   - Ты, наверное, снова прав...
   Николай, прищурив глаз, откусил сразу половину бутерброда, и весело задвигал упрямой челюстью, с удовольствием хрустя лопающимися икринками. Он подмигнул Андрею, и сунул ему в руку второй бутерброд. Андрей нехотя кусил. Потом ещё раз...
   ...Николай довольно жмурился, сидя с праздничным видом, и густо, заразительно посмеивался. Он громко звенел ложкой в кружке, травил одну за одной свои байки, излучая уютное спокойствие. Андрей, понемногу втянувшись, разулыбался; даже пару раз посмеялся, доверчиво, открыв рот, глядя на бывалого Николая. (За это умение обаять и заговаривать зубы Николая и прозвали Котом-баюном.)
   Так Николай весело разглагольствовал и мазал бутерброды, один за одним. А сам думал о другом. Что вот так живёшь, горюешь, радуешься - а будущего у тебя уже нет... Ночью, когда Андрей задремал, он слазил на "Память Чечни". Ткаченко Андрей пропал без вести в Грозном, вместе с семьёй - в девяносто втором...
   Вот так вот...
   Николай подумал, что надо бы хлопнуть по рюмочке лекарства, и плевать на раннее время - так будет вернее. Он встал, чтобы открыть холодильник, как вдруг снова раздался звонок мобильного.
   - Николай Иванович, вы только не напивайтесь, пожалуйста, - устало сказал в трубку знакомый низкий голос, и тут же исчез.
   "Всё ведь знают!!!" - ёкнуло внутри, словно пол под Николаем подпрыгнул. - "Откуда?!!"
   Однако, не шелохнувшись, он спокойно пробасил в опустевший телефон:
   - Петя, ты с ума сошёл звонить сейчас?! Я всё помню!
   И, как ни в чём ни бывало, повернулся к Андрею. Тот не обратил на звонок внимания.
   - До часа дня у нас вагон времени. Пойдём бродить?
   - Пойдём, - равнодушно согласился Андрей.
   ...Пока Николай лазил зачем-то в свой "форестер", широко распахнулась дверь парадного. По ступенькам бодро сбежал молодой, лет тридцати, светловолосый мужчина - холёный, в идеально выглаженных брюках и белой рубашке с коротким рукавом, с аккуратным пробором. Холёной, несколько хиловатой ручкой он прижимал к себе толстую папку.
   - Доброе утро, - отчётливо сказал ему Николай.
   Мужчина, глядя перед собой, проследовал мимо, не заметив приветствия, беззвучно насвистывая пухлыми губами, с думой в глазах, оставив лёгкий запах французского парфюма. Он открыл дверь огромного джипа, сияющего чёрным бриллиантом, и его полный стриженый затылок скрылся в кожаном нутре джипа. Следом исчезли брючина и лакированный ботинок. Джип величественно тронулся - оказалось, он заслонял пешеходную дорожку. Какая-то молоденькая мамочка, барахтавшаяся с коляской в рытвине на газоне, в отчаянных попытках объехать джип, обрадованно покатила коляску в освободившийся проход.
   - Послал боженька соседа, - сплюнул Николай, оскалив мелкие кошачьи зубы и недобро глядя джипу вслед. - Ни разу, сучонок, не поздоровался - за все полгода... Ещё раз попробует не ответить - харю разобью, - в жёлтых глазах Николая вспыхнуло и погасло тигриное бешенство. - Обрати внимание, Андрей. Мелкая шишечка в каком-то комитете при мэрии, ему даже водитель не полагается. А машинка - за шестьдесят тысяч долларов. И квартирку тут прикупил за двести тысяч долларов... А ещё, говорят, коттеджик строит, именьице на несколько гектар. Куда уж тут секретарям обкома с их задрипанными чёрными "волгами"... Р-ряха на ширине бёдер, по-ме-щи-чек новоявленный...
   Андрей машинально посмотрел туда, куда уплыл сияющий джип.
   - Сколько-сколько?! - спохватился он.
   Николай повторил.
   Андрей тихо присвистнул:
   - Обычная квартира - в обычном панельном доме?..
   - Это он ещё недорого купил...
   - Двести тысяч долларов... - Андрей озадаченно покачал головой. - Рехнуться... А почему ты так любишь называть цены в долларах? - вдруг спросил он.
   - Привычка... - пожал плечами Николай.
   Он уже закрывал "форестер", как тихо подкатила патрульная машина. Николай спокойно, деловито захлопнул дверцу - всем видом демонстрируя, что он - не их клиент. Обычный жилец дома возле своей машины, совсем не подозрительный...
   Патрульных "эцилоппов" он очень не любил. Пару раз был ими обчищен, а один раз его даже отправили в вытрезвитель, задержав возле самого дома. Николай тогда выпил всего две бутылки пива - обычный пятничный послеработный расслабон, просто смешно для его комплекции. Но это не имело значения: от него "пахло спиртным", и он попал под план по сбору пьяных... В вытрезвителе, на безукоризненно вежливую просьбу Николая отпустить его, совершенно нормального и адекватного, в связи с явным недоразумением - внезапно набросились вчетвером, придушили дубинкой, и оставили голого до утра в холодной бетонной камере. Стоит ли упоминать, что наутро ему вернули пустой кошелёк, без трёх тысяч, которые были там до задержания... "Был доставлен в бессознательном состоянии, в тяжёлой степени опьянения. Денег при себе не имел".
   Поэтому Николай, умом понимая, что не все менты сволочи, что всё-таки худо-бедно они ограждают общество от криминала, и даже, говорят, гибнут под бандитскими пулями - тем не менее, старательно держался подальше, и твёрдо усвоил: при встрече вести себя как со стаей собак - не показывать страха и не делать резких движений...
   Вдруг он обмер: у Андрея ведь не было документов! По спине его побежал нехороший липкий холодок...
   "Езжайте мимо... езжайте мимо... ничего подозрительного..." - отчаянно заговаривал патруль Николай.
   Но патруль мимо не проехал, а остановился. Недвусмысленно рядом с ними.
   По их душу.
   Из машины грузно полезли три хмурых сержанта в чёрных бронежилетах, гремя "суками", обступили, и потребовали предъявить документы. Раньше таким тоном требовали двадцать копеек...
   - Это мой друг, из Новгорода, - как можно спокойнее сказал Николай, протягивая свои права и показывая на Андрея.
   - Разберёмся, - ледяным тоном ответил старший наряда. Один сержант, присев на корточки, стал ощупывать швы на брюках Николая. Другой сержант занялся Андреем. Старший лениво стоял в сторонке, страхуя.
   - Это что?! - грозно спросил первый сержант. Он сунул руку Николаю в карман джинсов, повозился там, и достал свёрнутый комочком фантик от жевательной резинки. Ощущение было омерзительное, как в детстве, когда гопники выворачивали карманы. Только вот драться сейчас никак нельзя было... Сержант, тем временем, развернул фольгу. В глазах его мелькнуло разочарование - наркотиков там не оказалось.
   - Придётся проехать с нами, - хмуро сказал старший Андрею. Его тут же взяли под руки и усадили в машину.
   - Мужики, - тихонько обратился Николай к старшему, дружелюбно показав ладони, - давайте как-нибудь решим этот вопрос... Ну, на стройке у меня парень работает...
   - Разберёмся, - безжалостно повторил старший, - у меня ориентировка. - Он сел рядом с водителем и взялся за хрипящую рацию. Андрея было еле видно сквозь блики стекла: он сидел на заднем сидении, худой и маленький, стиснутый с боков сержантскими бронежилетами.
   - "ЛИПИЦЫ", Я - "СУЗДАЛЬ-ДВА", ЗАДЕРЖАН ПОДОЗРЕВАЕМЫЙ...
   - ВАС ПОНЯЛ, "СУЗДАЛЬ-ДВА".
   Патрульная машина укатила, оставив Николая в бессильном одиночестве.
   "Подозреваемый?! Ориентировка?!"
   Николай выматерился - злобно и незамысловато - и в ярости пнул колесо "форестера". "Форестер" жалобно взвыл сигнализацией.
   И телефон - молчит... Как выпить - так нельзя; а как в ментуру - так пожалуйста?! С-суки...
  
   7.
   Дежурный - тощий старлей с ничего не выражающими глазами - покосился в открытую дверь и быстро показал два пальца, белых и чистеньких. Николай достал две тысячи, тихонько сунул дежурному. Тот, всё косясь на дверь, неуловимым бесшумным движением взял, и пошёл к обезьяннику греметь ключами. Через минуту он вывел бледного Андрея.
   - Всего доброго, - зверски оскалился Николай дежурному, в светском полупоклоне.
   Андрей отрешённо молчал - и в райотделе, и по пути до машины.
   - Ну что - в милицию замели, дело шьют? - Николай нагнулся к севшему в "форестер" Андрею, глаза его горели довольным жёлтым пламенем.
   Но Андрей не улыбнулся.
   - Нет такого народа, которого нельзя посадить в Бастилию, - неунывающе заметил Николай, садясь за руль. - Придётся тебя пивом отпаивать.
   - Спасибо, Николай, - Андрей смотрел перед собой, - за заботу. В милиции меня проверили по базе - я назвал свой грозненский адрес. Меня и вправду больше нет. И моей Октябрьской площади - тоже больше нет...
   Повисло тяжкое молчание. Николаю очень хотелось как-то заговорить зубы Андрею, но по-настоящему подходящих слов не находилось. Он стал импровизировать, в надежде что кривая вывезет.
   - Ты пропал без вести. С семьёй, - рассудительно начал он. - Это может означать, что тебя там просто нет. Ты учёл будущее и смылся...
   Мысль Николаю понравилась, он хотел её развить - но Андрей внимательно взглянул на него, и печально улыбнулся:
   - Ты-то сам в это веришь?..
   Николай разозлился. Он хотел демонстративно взорваться, наорать на Андрея, обозвать соплежуем - потому что нет ничего проще, чем уехать из Чечни, и нечего сопли тут разводить - но у него вдруг схватило сердце. Впервые в жизни. До того он и не знал о его существовании - и вдруг сердце подпрыгнуло, опало, перестало биться, провалилось куда-то в бездну, и брызнула тупая боль. В глазах потемнело. И навалилось на Николая жуткое предчувствие - что всё бесполезно, скоро всё это лишится всякого смысла... Что случится с ним какая-то страшная беда, настолько страшная - что судьба решила с ним напоследок поиграть, устроив провалы во времени и прочие чудеса, невозможные в нормальном мире. Всё равно он уже никому не расскажет...
   Николай машинально прижал ладонь к сердцу. Боль тут же исчезла, как заноза выскочила, сердце опять забилось. А предчувствие - осталось. Николай растерянно посмотрел на ладонь. Вот она - широкая, живая, и, как говорят, нежная и ласковая - но он почему-то смотрит на неё, как на неживую, как на омертвевший кусок дерева...
   "Пива... Надо выпить пива. Бессмысленное лекарство, бесполезное, как заряженная Чумаком вода - но ведь ничего другого нет..."
   - Ты взятку дал? - неприязненно спросил Андрей.
   - Коррупция... - Николай тихонько покашлял, потрогал грудь, и вставил ключ зажигания. - Рыба гниёт с головы. В Москве - бОльшая часть денег страны. Немерено нефтедолларов. А жена московского мэра - самая богатая баба в России. Угадай с трёх раз, чьи это деньги на самом деле, и с помощью какого ресурса они собраны? Тут подрядик, там заказик... Да и соседика моего ты видел.
   ...В ларьке они долго ждали, пока маленькая старушка перед ними, ахая, разбиралась с продавщицей. Андрей стоял, нахохлившись, и рассеянно слушал. Николай украдкой потрогал грудь - но сердце снова было в полном порядке.
   - Опять подорожало? - наконец, поняла глуховатая старушка. Она обречённо вернула продавщице пакет молока, и убрала деньги в потёртый кошелёчек. Забрав пшено и половинку хлеба, старушка печально зашаркала к выходу - крошечная, морщинистая.
   Андрей вопросительно посмотрел на Николая. Тот терпеливо стоял. Наверное, он привык к зрелищу старушек, неспособных купить пакет молока...
   - Всех не пережалеешь, - пожал он плечами, и отвёл глаза.
   ...Старушка хитрила и изворачивалась, убеждённо отнекиваясь и уверяя, что ей ничего не нужно. Николаю пришлось попросту засунуть пакет молока в её кошёлку, пока Андрей осторожно держал тоненькие морщинистые руки. А вот тысячерублёвку гордая старушка с силой запихнула Николаю в карман - неожиданно твёрдыми пальцами, зыркнув больными выцветшими глазами так, что стало понятно, что это Человек - хоть и немощный, но которого нельзя оскорблять милостыней - и поспешно заковыляла во двор.
   Потом они пили пиво во дворе - в глубине, за кустами, чтобы опять не нарваться на патруль. Николай пару раз куснул кончик ногтя, в задумчивости, и сплюнул. Он потихоньку наливался злостью, глядя на чёрный джип, который снова наглухо запирал дорожку, ведущую с детской площадки. В голове его, между тем, мало-помалу зрел план спасения Андрея.
   Ведь Андрея же можно спасти!
   - Что-что? - переспросил Николай рассеянно.
   - Я говорю, как же всё так получилось? - глаза Андрея снова были как у святого на фреске, неподвижные, страдальческие и широко раскрытые.
   - Как, как... - Николай дёрнул щекой. - Слишком многие вообразили о себе слишком много. Вообразили, что заслуживают много большего - и недополучают это из-за кого-то. Что кто-то лишний мешает им жить богато, что кто-то виноват, что кто-то им теперь должен. Что будут им золотые горы - стоит побыстрее отречься от родства и от прошлого, и отдаться богатым хозяевам. Ждут, что в награду обрушится на них дождь долларов и европейских благ... Психология фарцовщиков, восторжествовавшая на государственном уровне. Жадность прикусила людей.
   - Кругом - фальшивое дерьмо и жадность... В магазинах фальшивое дерьмо, в телевизоре, в книгах, в людях... И доллары, доллары, доллары... Слушай, может быть, вас просто купили за фальшивые доллары?
  
   8.
   Для осуществления плана Николаю требовалась одна вещь, которую надо было забрать из квартиры. Вернее, две вещи... На это понадобилось пятнадцать минут.
   Выходя из квартиры на площадку, они нос к носу столкнулись с начальственным соседом. Тот, равнодушно скользнув по ним взглядом, надменным и ничего не выражающим, направился к лестнице.
   - Здравствуйте! - Николай преградил соседу дорогу.
   - Добрый день, - сквозь зубы, неохотно выдавил из себя тот. Он недовольно смотрел мимо Николая. - Пройти - можно?
   - Только один вопрос, - кротко улыбнулся Николай. - Ты зачем на нас ментов натравил, соседушко?
   - Свали с дороги, - глухо, стиснув зубы, прошипел сосед. Он посерел от злости.
   - С соседями здороваться нужно, а не ментов на них насылать, - наставительно продолжал Николай, солнечно улыбаясь. - Это раз. И не надо загораживать своей колымагой пешеходную дорожку. Это два. Об окружающих тебя людях надо думать, ясно?
   Глаза соседа так и буравили стену рядом с плечом Николая, как два сверла на низких оборотах. Ни дать, ни взять - благородный граф, не удостаивающий хамьё вниманием.
   - Молодой человек, - наконец, когда пауза затянулась, прошипел он ещё тише, - сейчас ты быстро, - (он одним непечатным словом объяснил, что именно - быстро), - и больше не попадаешься мне на глаза. Иначе огребёшь неприятностей по полной. Понял?
   Николай изумлённо рассмеялся и несколько раз пожал плечами.
   - Да что ты мне сделаешь, пупсик? - глаза его сияли как два янтаря. - Ты, смотрю, окончательно охренел от вседозволенности...
   - На нары захотел? - сосед говорил совсем тихо, на грани слышимости, заставляя прислушиваться - очень зловеще. - Это мы тебе легко устроим. Ты ещё не знаешь, что такое государство...
   - Вот что, государев человечек. Я тебе как представитель гражданского общества скажу, - недобро ухмыльнулся Николай. - Ещё раз увижу, что загораживаешь пешеходную дорожку - ноги вырву. - Он немного подался на соседа, но тот оставался недвижимым. - А грозить мне не надо. Менты твои далеко - а я здесь, рядом, и всегда тебя найду. Ясно?
   - Всё. Ты меня достал... - ещё больше стиснул зубы сосед - так, что, казалось, от челюстей сейчас пойдёт дым - и полез за телефоном.
   Николай расстроенно вздохнул и коротко дёрнул плечом. Послышался глухой резкий звук, как будто лопнул канат. Сосед, выпрямившись, как палка, тяжело рухнул на бетонный пол, звучно ахнувшись с размаху затылком - и там, где только что было его серое круглое лицо, мелькнули в падении лакированные туфли...
   - Гадёныш!!! - Николай, уже с бешеным лицом, в следующее мгновение тряс соседа, нависая над ним и схватив за трещащую рубашку. - Я тебе такой административный ресурс устрою - совсем говорить разучишься! Понял?!
   Голова соседа моталась, рубашка на безволосой груди расползлась, и бессмысленно смотрели на Андрея широко распахнутые голубые глаза. Тускло блеснул увесистый золотой крестик на толстой цепочке - благочестивая дань, жертвоприношение Великому Бессребренику...
   - Ты меня понял?!!
   Андрей с ужасом смотрел на тюк тряпья в лакированных туфлях, не подающий признаков жизни.
   -...Ва... - вечность спустя, еле слышно простонал сосед, всё так же бессмысленно глядя на Андрея. Изо рта у него выступила кровь.
   - Ты больше не будешь парковать свой катафалк напротив дорожки на детскую площадку?!
   - ...Эт...
   - Вот и умница! - Николай злобно потащил соседа вниз по лестнице, к мусоропроводу. Волочащиеся лакированные туфли вяло шевелились и звучно пересчитывали ступени.
   ...В машине Николай, злобно причмокивая "антиполицаем", сунул Андрею папку.
   - Изучай!
   - У тебя теперь будут неприятности из-за этого чинуши...
   - Да насрать. Изучай и запоминай!
   В папке оказалась стопка листов, похожих на ксерокопии - видимо, отпечатанных на чудо-принтере Николая. Андрей углубился в чтение. Портреты, краткие досье. Какой-то генерал со взглядом Пиночета, с такими же мерзавскими усиками. Другие лица, дикие и бородатые... Дудаев Джохар... Яндарбиев Зелимхан... Басаев Шамиль... Радуев Салман... Хроника событий, фотографии бурлящих митингов, отрубленные головы, расстрелы... Страшно - до неверия - было представить, что это случится...
   Николай, тем временем, матерясь, минут десять объезжал пробку - уже по выходным тут пробка! - потом рулил по каким-то промышленным закоулкам. Вокруг тянулись унылые бетонные заборы. Доехав до места, он снова с досадой ругнулся: дорогу, на которую надо было свернуть, загораживал кордон из двух гаишных "пятнашек". Толстомордые гаишники безразлично скучали рядом. Возле кордона уже собрались какие-то машины, и энергично размахивал руками перед невозмутимыми гаишниками некий сын гор. Сына гор не пускали. Дальше, очевидно, можно было только пешком...
   - Да чтоб вас... Как это самое - так разуваться... - Николай, криво ухмыльнувшись, развернулся, и углубился в лабиринт проездов промзоны. Пару раз он переговаривался через опущенное стекло с охранниками, очевидно, его знакомыми, и те поднимали шлагбаумы, пропуская "форестер". По радио диктор, загадочным голосом сообщив о многообещающих результатах встречи Большой Восьмёрки, понёс стандартную бодрую белиберду на птичьем языке - про "инвестиционные потенциалы" и "региональные проекты".
   - Здесь... Вот так будет лучше.
   Впереди виднелись широко распахнутые стальные ворота. За воротами стоял ангар, похожий на громадного серебристого червя с разинутой квадратной пастью. Стройматериалы аккуратными штабелями. И - никого... За густыми кустами и грунтовкой, размытой до состояния танкодрома, шумела автодорога. Где-то там стояли гаишные машины - но ушлый Николай их обставил.
   - Тебе - туда, в этот ангар, - Николай заглушил мотор. - У нас ещё двадцать минут. Я дурачить тебя, тешить сладким самообманом больше не буду. Ты видел материалы - и теперь точно знаешь, чем это кончится. Впереди у тебя - смерть и ужас. Иллюзий ты теперь не испытываешь. Решать - только тебе.
   Андрей сидел, поникнув. На листы на коленях он уже не смотрел.
   - Поэтому я предлагаю очень простую вещь. Посмотри на меня!
   Андрей поднял тоскливое бескровное лицо, и Николай, приблизив свои полыхающие неугомонным янтарным огнём глазища, раздельно и убедительно произнёс:
   - Всё. Будет. Хорошо. Сейчас мы тихо уезжаем - и ты остаёшься здесь, в нашем времени. Живой, понял? Будем пить пиво, жрать водку, смотреть хорошие фильмы. Стругацких своих почитаешь... Жизнь продолжается!
   Андрей тяжело вздохнул.
   - Не надо, Николай. Нельзя. Они - найдут...
   - А я тебя так спрячу, что ни одна сволочь не найдёт! Понимаешь? Они просто не будут знать, где искать!
   - От них - не спрячешься... Неужели ты не понял? Они неумолимы, как исторические законы. Да я и не хочу жить в таком будущем... Понимаешь? Не хочу... - Андрей посмотрел Николаю в глаза, и твёрдо добавил: - Я должен быть на своём месте.
   - Хорошо... Это - слова бойца. Уважаю... - Николай вытащил из-за спины, из-за брючного ремня, "макаров". - Держи.
   Андрей машинально взял тяжёлый потёртый пистолет. Тот был тёплым, и удобно лёг в ладонь.
   - Зачем?!
   - Пригодится. Тогда слушай внимательно. Найди генерала Дудаева - как хочешь, найди - и застрели. Застрели как бешеную собаку, без всяких сожалений. И любого из этого списка - чем больше, тем лучше - тысячи жизней спасёшь. Горбатого и ЕБНа не предлагаю - их тебе не достать... Не решишься стрелять этих тварей - никто тебя не осудит. Их всё равно убьют потом другие люди - правда, слишком поздно. Но в любом случае - волына пригодится.
   Далее. Главное - ты сам уходи. Пытаться предотвратить, обращаться к чиновникам, военным и комитетчикам - можешь даже не пробовать; тебе никто не поверит и сочтут психом - а когда поверят, будет поздно. Да и слишком много прикушенных. Комитетчикам особенно не верь - они люди подневольные и дисциплинированные, только всё испортишь. Вообще больше в государство не верь, у него впереди тяжёлые времена - рассчитывай только на себя. Государство же тебя сдаст.
   Запомни: не верь никому; не верь, что как-нибудь всё обойдётся. Человек склонен к самоуспокоению - не забывай об этом.
   Далее. Когда у чичей начнутся первые намёки на "пробуждение национального самосознания", попытайся уговорить людей уходить. Пока они крови не попробовали. И сам уходи - немедленно - и своих уводи... Всё, игры кончились - теперь только сам за себя!!!
   Андрей грустно усмехнулся, замотал головой, и сунул пистолет обратно Николаю.
   - Перестань, Николай. Что за ребячество - с пистолетиком бегать... Там будут пулемёты и танки - куда уж тут с пестиком... Уберёшь одного - придёт другой. Смерть ведь не в оружии - а в людях; и даже не в конкретных людях - а в идеях, которые в головах, в миллионах голов одновременно... Да и сам знаешь - глупость это, стрелять из пистолета в прошлое...
   - Возьми! Кому говорят - пригодится!
   - Стрелять бесполезно. Надо драться за умы людей, - в глазах Андрея сверкнуло неожиданное упрямство. - Я должен объяснить людям, чем всё кончится. Ведь они просто хотят лучшей жизни - и ни за что бы не ввязались, знай, чем оно обернётся.
   - Вот умный ты человек, Андрей. Зачем глупости тогда говоришь? - Николай печально обнял руль, с сожалением глядя на Андрея. - Ты хочешь людей переделать?! Наивный... Поверь, там некому проповедовать. Ты же не с людьми будешь говорить - а с программой. Со взбесившимся мещанством, прикусившим людей. Представь толпы журденов - притом уверенных, что ты стоишь у них на пути; уверенных, что это ты персонально виноват в том, что они едят щи, а не фуа-гра, и что перед ними, такими возвышенными и благородными дворянами духа, быдло шапки не ломает. Они же уверены, что их персонально ничего плохое не коснётся... Я-то знаю. Сам был - если не таким, то среди таких. Это лечится только кровью; в лучшем случае - чужой кровью... Но стрелять ты не хочешь. Значит - ты обречён.
   - Может, ты и прав... Но я - должен попытаться. Посмотрим. Есть те, кого не спросили...
   - А ещё там будет, - продолжал Николай веско, - тьма-тьмущая подонков, взалкавших власти. Ты и не знаешь, что это такое на самом деле - жажда власти! Это же психическое заболевание, патология! Нам, нормальным людям, этого не понять... Властолюбцы ради своего кусочка власти будут убивать, предавать, продавать, приводить врагов, расчленять. Но при этом они будут потрясать красивыми словесами, обещать всем блага и скорое процветание. И им охотно поверят - потому что захотят верить. Это будет литься на людей с экранов, из книг и газет... Это будет очень заманчиво!.. И представь себе: тут появляешься ты, малюсенький и неслышный по сравнению с телеувеличенными - ничего хорошего не обещающий, со своими грустными пророчествами, вставший на пути к такому близкому счастью...
   - Ничего не пытаться сделать? Тогда лучше пойти и сразу застрелиться.
   - Застрели Дудаева - и спасайся... - Николай с силой засунул пистолет Андрею за пояс. - Люди испортились, ты им ничем не поможешь. Разве что палачей из жалости постреляешь.
   - Нет, Николай. Люди - самое ценное, что есть на свете. Можно потерять страну, богатства, нефть, годы - но людей бросать нельзя. С людьми надо терпеливо. Они ведь не все плохие - плохих людей меньшинство; плохие просто вопят и гадят громче, и оттого кажется, что их много. Да люди ведь и раскаяться могут... Главное, людям даже намёка нельзя давать на то, что их бросили или не уважают. В этом большая ошибка наших: нет, чтобы показательно сдувать с людей пылинки и бахвалиться этим на каждом углу, как делают западники - наши устало молчат, мол, дела скажут лучше слов... А людям надо объяснять - постоянно, терпеливо и с уважением - потому что твоих дел могут просто не понять. Так что драка будет за головы людей. За ценности. Своих не бросим!
   - За головы людей... - Николай скептически вздохнул, и вдруг хлопнул себя по лбу. - Слушай, да что мы тут философию развели?! С чего мы вообще решили, что ты вернёшься домой?
   - О чём ты? - хмуро спросил Андрей.
   - Никто же не обещал, что ты вернёшься обратно, в восемьдесят пятый. "Эвакуация" - а куда, не сказано. Ты - парень талантливый. Голова. Вот, наверное, и решили тебя прибрать для будущего - раз всё равно пропадёшь. Спасти. А на экскурсию послали - чтобы сам во всём убедился, чтоб сговорчивым был...
   - Не знаю... Слишком сложно получается. Думаю, это не так. Не бойся: своих не бросим!
   Андрей похлопал Николая по плечу. Странное дело: словно это он собирался защитить Николая от беды - а не наоборот.
   - Чудной ты, Андрей... Может, всё-таки останешься? Пропадёшь... - Николай вставил ключ зажигания. Ожило радио: диктор по-прежнему с наслаждением токовал об экономических успехах.
   - Нет! Смотри...
   На размытой дороге появились люди, целая процессия - они шли к ангару. Как толпа, выходящая из кинотеатра. И гаишник в стороне, нетерпеливо помахивающий жезлом в сторону ангара - мол, поторапливайтесь, не задерживайтесь...
   "Ашёт-джян!" - человек с лицом небритого Фрунзика Мкртчяна тащил набитую чем-то огромную сумку, а рядом, словно в прострации, ничего не слыша и не реагируя, шагал нарядными кроссовками по грязи молодой армянин, упакованный в новенькую кожаную куртку и новенькие джинсы. Он сутулился, как будто мёрз; в его остановившихся карих глазах плескалась чёрная тоска. Следом шла большая семья - азербайджанцы. Потом ещё двое - славянского вида. Потом четверо кавказцев. Грузины? Абхазцы? Потом ещё и ещё. Десятки, сотни людей. И в каждой группе людей был один, который шёл как лунатик, и в глазах которого стояла смертельная тоска - мужчины, женщины, молодые, пожилые... Они подходили к воротам, прощались - кто коротко, кто сердечно - и тот, что с лицом лунатика, заходил туда - а остальные возвращались, настороженно поглядывая на встречных. И гаишник, торопящий жезлом...
   И всё шли, и шли люди, молча - всё новые и новые. Фильм, который они посмотрели, воистину был великим - заурядное кино не может вызвать такого потрясения у зрителей...
   В полуопущенное стекло машины постучали.
   - Андрей Васильевич! - донёсся с улицы знакомый низкий голос. - Вот Вы где спрятались... У нас мало времени! - по ту сторону стекла стоял невысокий пожилой мужчина, пенсионерского вида - седоусый, в стареньком плаще, потёртой шляпе и задымлённых очках. Он приветливо улыбался и показывал часы. На его руке, под часами, уродливо багровел старый ожог. Ветер трепал длинные седые волосы, и было видно под ними, что шея мужчины тоже обожжена.
   - Видишь, всё не так просто... - Андрей решительно открыл дверцу. - Я должен быть там. Я не хочу такого будущего - и очень многие не захотят. Мы не будем молчать - мы будем защищать наш мир.
   Пистолет тяжело стукнулся о резиновый коврик. Николай горько покачал головой.
   Возле ворот уже никого не было, кроме обожжённого мужчины, терпеливо стоящего поодаль. И ещё несколько провожающих, не ушедших сразу - они настороженно стояли группками метрах в двадцати, желая хоть что-то понять или досмотреть всё до конца.
   - Ну, бывай тогда, - Николай стиснул руку Андрея. - Береги себя! Напиши мне, или позвони. Только обязательно сегодня!
   Они крепко обнялись на прощание, и Николая защемило до слёз, когда он отпустил этого хорошего парня, такого маленького и совсем несильного, но твёрдо решившего воевать с мельницами. Андрей криво улыбнулся, повернулся и ушёл, не оборачиваясь. Следом за Андреем к ангару пошёл обожжённый человек в шляпе.
   - Подождите! - крикнул ему Николай. Тот нехотя обернулся.
   - Объясните же, наконец, что происходит?!
   Человек тускло сверкнул задымлёнными очками, и было непонятно, смотрит он на Николая, или мимо. Очки, вполне современные и даже модные, выглядели какими-то заношенными и потёртыми, и одна из дужек была аккуратно подклеена полоской скотча.
   - Ничего не происходит... - равнодушно пожал человек плечами и поднял ворот плаща. - Просто выходной. База откроется в понедельник.
   После секундного колебания, он беззвучно что-то добавил. Что - Николай не понял: просто человек коротко шевельнул губами, с преувеличенной артикуляцией, резко отвернулся и зашагал. Ворота ангара за ним закрылись.
   Часы показывали 13:02.
   Николай ощутил себя обманутым. Его, очевидно, использовали - для какой-то неведомой цели - и теперь цинично выбросили, оставили валяться, как яркий пустой стаканчик от попкорна, на сидении в опустевшем кинозале. Конец фильма... И снова закусило сосущее тоскливое предчувствие, будто сейчас что-то произойдёт. Что-то очень важное - и страшное...
   Что же обожжённый шепнул?.. Губы вперёд - буква "У". Губы в стороны - "Е"...
   "Уйдите"?..
   "Уходите"?!!
   Всё вокруг замерло, как перед грозой: затих ветер, замерла трава, застыли люди, как неживые... Мир опустел и вымер, словно кокон, покинутый бабочкой, и стало тихо. Кинозал после последнего сеанса... Только из открытой машины доносился нудный голос: диктор по радио, очень воодушевлённый экономическими перспективами, всё бубнил и бубнил про очередной скачок доллара и цену за баррель.
   Цена за баррель била все мыслимые рекорды.
   Почему-то от этого стало невыносимо тоскливо...
   ...Предчувствие, так часто посещающее обречённых, не обмануло Николая. Важное, необычайно важное - уже происходило. В Баренцевом море, в районе Рыбачьего, пара многоцелевых атомных подлодок "Си-Вулф", наконец, смогла установить надёжный акустический контакт с подводным крейсером проекта 667БДРМ, единственным находящимся на боевом дежурстве ракетоносцем Российской Федерации, о чём немедленно было доложено по спецсвязи.
   ...В море Лаптевых и в Карском море четыре подлодки "Огайо", каждая несущая полторы сотни усовершенствованных малозаметных крылатых ракет "Томагавк", скрытно вышли к рубежам пуска - диким и голым, давно заброшенным северным прибрежным областям, совершенно, даже на размер фигового листика, не прикрытым радиолокационным полем ПВО. Три с половиной часа подлётного времени до самой дальней цели - и одновременный хирургический удар...
   ...Остальные "Огайо" - уже в слепых зонах дырявой системы предупреждения о ракетном нападении...
   ... И десять "противоракет" в Польше. Десять самых обычных ракет средней дальности с ядерными зарядами - на расстоянии удара рапиры, ещё ближе, чем при Рейгане - готовые в течение четырёх-пяти минут вынести командные центры...
   ...А кое-где на местах, тем временем, некие облагодетельствованные людишки ревностно следят, чтобы их подчинённые сегодня не проявили ненужного служебного рвения...
   ..."Иджисы" уже патрулируют Канадский Арктический архипелаг, в полной готовности защитить человечество от зла, и перехватить уцелевшие единицы ракет, если произойдёт какая-то случайность...
   ...Свободная пресса - в готовности всё объяснить миру, предоставив шокирующие доказательства русского плана завоевания мира, омерзительного и по-фашистски страшного, упреждённого и сорванного в самый последний момент.
   С появлением новых высокоточных средств поражения - старые советские нормы гарантированного ответного ущерба, предполагающие выживание нескольких процентов боезарядов после пропущенного первого удара, безнадёжно устарели... Никакой авантюры, надёжный расчёт: быстрыми точечными ударами выбить из рук медведя ядерную дубину, укротить и приступить к решительным переговорам, обеспечив энергетическую безопасность цивилизации, попавшей в трагическую зависимость от варваров. И заодно - выполнить Божественную волю, направив в лоно истинного христианства гигантскую Россию, заблудшую в своём тысячелетнем полуязычестве...
   Никто потом так и не смог сказать, где этот план "Дефинит Крусейд", математически выверенный до секунды, экологически совершенно безопасный, дал сбой. То ли командир ракетоносца, матёрый осторожный волчище, в последний момент сумел стряхнуть с хвоста охотников... То ли, напротив, пренебрёг долгом, и, наплевав на трибунал и последствия, отомстил за друзей с "Курска", послав назад "подарки". А может, затерялись на бескрайних просторах несколько неучтённых тяжёлых ракет, предусмотрительно припрятанных в рукав и неизвестных никому, кроме небольшого числа особо посвящённых людей - кто знает, возможно всё... Или просто задача оказалась сложнее, чем представлялась авторам плана, переоценившим себя. Но несколько десятков боевых блоков успешно прорвались, вспыхнув рукотворными солнцами над своими целями. Погибли миллионы. В наказание прилетели тысячи блоков. Погибли десятки миллионов...
   Жестокий и циник скажут - закономерно и по заслугам. Так, кстати, потом и сказали. Просравшего своё - не принято жалеть. Особенно если он, издыхая, посмел запачкать окружающих радиоактивным дымом.
   Спасти удалось немногих.
  
   9.
   Заорала мобила. Николай вынырнул из накатившего оцепенения. Он неохотно, с отвращением ответил: звонил шеф... Шеф нервничал, рвал, метал и грозно матерился, что Николай куда-то пропал. Казалось, его слюни долетают в ухо через радиоэфир. Николай вяло сказал, что по выходным нужно отдыхать - чем он и намерен заняться. Шеф тут же затих, успокоился, и ласковым тоном сообщил Николаю, что у него есть полчаса. Через полчаса он будет на объекте, иначе... Иначе он честно будет получать свои белые десять тысяч - и ни копейкой больше.
   И тогда Николай его послал - открытым текстом, ясно, далеко - вместе со всеми его конвертиками. И выключил телефон.
   Уехать с палаткой на недельку на Вуоксу? Чёрт возьми, это было заманчиво... Всех денег всё равно не заработаешь. Забросить удочки, сварить уху, выпить водки, вдосталь послушать, как орут соловьи и гуляет щука... А утром - зачерпнуть желе из ухи, трясущееся на ложке... Набрать с собой книг - вон их нечитанных, не меньше десятка уже на полке стоит, очереди дожидаются... Одичать как следует, зарасти щетиной до глаз... Николай тихо улыбнулся от этой щекочущей и зовущей простоты. Взять - лук, картошку, тушёнку, хлеб, пакетный борщ. Не забыть соль, перец и лаврушку...
   И тут, как сработавший предохранитель, ложкой дёгтя плеснулась досадная мысль: "Ипотека!" И стало понятно, что Вуокса отменяется. Проклятье!.. Он ещё вовремя успел подписаться - расплатиться за семь оставшихся лет вполне реально. Через год сдадут дом, и будет квартира. А значит - вкалывать...
   Проклятье.
   "Что же получается?! У меня есть деньги, много денег. А счастья - нет. И свободы нет. И смысла в жизни - не осталось никакого, кроме зарабатывания этих чёртовых денег... А зачем они - без цели? Зачем они - если тратить их некогда?
   Душа очерствела незаметно, усохла. Ни восторга любви, ни тепла дружбы, ни любимой работы, ни упоения книгами, ни времени оглядеться, ни будущего, ни детей. Ничего. Чем я тогда от животного отличаюсь?! Звери хоть потомство оставляют... А после меня останется только опустевшее бетонное стойло, подержанная иномарка и гранитная плита - чуть подороже окружающих плит. В стойло после меня поместят новое животное, и оно тоже будет терпеливо и упорно пережёвывать долларовую жвачку, за право обладать стойлом...
   Стойловое животное с деньгами.
   Никто не пожалеет и не вспомнит. И мне никого не жалко... Душа усохла. Нет больше души. Зато денег - много.
   Что же получается - в сухом остатке - раз денег прибавилось, а души убавилось? А получается - продал я душу, как ни крути...
   Да. Я продал душу за доллары. И получил золотую клетку. Золотое стойло.
   Будьте же вы прокляты со своим золотом, твари сладкоголосые! Вам нужно золото? Это скверно - хотеть золота, но это ещё полбеды, ведь это ваше личное дело - пролезать ли верблюду в игольное ушко... Беда в другом: вы решили за всех нас, что нам - тоже нужно золото, а не счастье! И вот этого я вам не прощу...
   Будьте вы прокляты..."
   ...Может, всё-таки что-то изменится?.. Ведь не зря же это происходило?! Ну же, Андрей!.. Николай с унылой надеждой огляделся по сторонам. Однако ничего не менялось. Ровным счётом ничего. Мир перемолол Андрея.
   Надежда угасла, как спичка, оставив в душе только мрак и дымок сожалений о несбывшемся. От судьбы не уйдёшь - исторические законы неумолимы, как ни пытайся их переписать... Он так и остался самим собой - наедине с неотвратимо надвигающимся концом. Наш мир по-прежнему катился своим путём - опустевший и ненужный, как выброшенный пакет из-под чипсов.
   НИЧЕГО ТАК И НЕ ПРОИЗОШЛО.
   Просто и прозаично.
   Николай повернулся на каблуках и обречённо побрёл назад, к машине.
   "С-сучка", - он с чувством пнул колесо. Колесо задребезжало, и урбокат чуть не опрокинулся.
   - Всё воюете со своим дьявольским экипажем?
   Николай обернулся. Сзади стоял неслышно подошедший Виктор Алексеевич, сосед сверху. Он был, как всегда, дьявольски элегантен и импозантен, и напоминал своим строгим плащом с белым шёлковым кашне члена палаты лордов.
   - Так, ерунда... Электрика, зар-раза такая, что-то барахлит...
   - Барахлит - потому что барахло, - веско сказал сосед, и покивал благообразной седой гривой. - А вот у проклятых капиталистов Вы бы ездили на нормальном автомобиле. Пять лет гарантии. Час - и Вы в Выборге...
   - Это в вас говорит консерватизм пожилого человека, - рассеянно сказал Николай, и с надеждой подёргал провода под капотом. Ему очень не хотелось подниматься в квартиру за тестером. - А мне урбокаты нравятся. Красивая идея. Час - и я в любой точке города. Зачем мне в городе полноценный автомобиль? Ему тесно - пробки, смог, аварии, а средняя скорость всё равно маленькая. Случись что - я на урбокате шишку набью, как максимум. А у них в год народу гибнет от автомобилей как на войне... А вот скоро пустят магистральные платформы для урбокатов, - Николай мечтательно улыбнулся, косясь на соседа вполоборота, - и тогда будет совсем хорошо, хоть в Крым, хоть в Выборг на них езжайте...
   Тут урбокат вздрогнул, тихо зафырчал, и, наконец, ожил. Вместе с урбокатом в салоне ожил Цой, задумчивой негромкой мудрости которого было тесно на волне "Маяка".
   - Электротехника - наука о контактах, - удовлетворённо резюмировал Николай, с облегчением захлопывая пластиковый капот.
   - Пробки... Гибнут как на войне... И Вы в эти россказни верите? - по лицу Виктора Алексеевича змейкой пробежала кривоватая улыбочка. - Да нет у них никаких пробок. Пропаганда всё это дешёвая. И нам тоже - надо было идти по столбовой дороге цивилизации, а не изобретать... гм... велосипед.
   Николай равнодушно пожал широкими борцовскими плечами.
   - Не зря же японцы тоже урбокаты стали развивать...
   Заорала мобила, и он полез в тесный карман джинсов. Сосед с тонкой аристократической усмешкой следил за ничего не понявшим Николаем.
   Звонил шеф.
   Шеф, по обыкновению, сухо извинился, что отвлекает. И тут же - просто бальзам на израненную душу Николая! - сообщил, что сегодня никакого пробного пуска не будет, и пусть Николай не переживает, а спокойно встречает свою ненаглядную Алёну с хулиганами. Пускать будут в понедельник.
   - Спасибо, Андрей Васильевич! - залепетал осчастливленный Николай, пылая лицом как мак.
   Шеф попрощался. Николай, с облегчением рассмеявшись, довольно посмотрел на телефон, потерявшийся в его обширной ладони. Всё-таки шеф, этот человек-арифмометр, иногда просто поражает своей заботливостью. Ведь занят - как белка в колесе скачет - а нашёл минутку утешить отсутствующего на празднике жизни...
   - Это ещё неизвестно, в ком из нас говорит старческий консерватизм. Вот убогие чухонцы - делают телефоны в два раза меньше и легче, - грустно покивал серебряной гривой сосед. - А Вы таким гробом (извините, Бога ради) довольствуетесь. Ни цветного дисплея, ни полифонии... - Он вздохнул и с грустью посмотрел на Николая. - Дали Вам убогонькую квартирку в убогонькой кирпично-монолитной многоэтажке, пародия на нормальный кирпичный дом; ездите на убогонькой сикарахе с велосипедными колёсиками - а Вы и рады стараться. Обобрали Вас и облапошили, Николай. - Он снова театрально вздохнул. - Мне даже не за Вас обидно (и уж конечно не за себя!) - мне за ваших детей обидно. Что они увидят в жизни? Кто от их имени распоряжается их богатствами? А как бы мы все жили, если бы не этот никому не нужный октябрьский п-переворот! Если бы не этот дурацкий милитаризм, в который мы сами себя загнали, пугаясь собственного воображения... Кому нужна эта страна, что мы все время боимся каких-то врагов?! Свобода общения, свобода передвижения, свобода предпринимательства - вот что должно двигать людьми. Свобода - как везде в нормальном мире! Надо сбросить догматические шоры - и смотреть на мир как он есть, а не через прицел. И вот результат: у финнов есть "Нокия", они живут среди природы, в уютных частных домах, ездят на комфортабельных автомобилях... Свободные, как ветер, люди; уважают себя и друг друга... И мы были бы такими же, - Виктор Алексеевич начал волноваться, он совершенно растерял свою величавость и настойчиво тыкал в воздух пальцем, холёным и белым. - Финны не тратят чёртовы миллиарды на никому не нужные вооружения, они ведут себя умно, они занимаются обустройством жизни...
   Николай ещё раз посмотрел на свою потёртую "Электронику-МТ521".
   - А меня моя "элька" устраивает. Говорить умеет - что ещё нужно от телефона? Я бы хотел добиться в жизни чего-то большего, чем побывать хозяином избушки, или владельцем телефона с цветным дисплеем и полифонией. Жаль на это жизнь тратить. Пусть у них эта самая "Нокия" - зато у нас Гагарин. И работа - я её очень люблю и ни на что не променяю. Работа - это же самый лучший, самый надёжный смысл жизни!.. Вот мы в институте строим Двигатель. С большой буквы "Д". Это же чертовски интересно! Как говорит мой шеф, лишь бы не было войны, а наше дело - растить детей и двигать науку. Разве это не свобода, разве это не счастье - делать что ты хочешь, заниматься любимым делом? А?
   Николай широко, заразительно улыбнулся.
   - До свидания, уважаемый Николай, - Виктор Алексеевич печально поджал тонкие губы и картинно заломил седую бровь. Он изысканно вежливо, с подчёркнуто аристократической иронией раскланялся, и направился в булочную. Николай удивлённо посмотрел ему вслед, махнул рукой на прощание и сел в урбокат. Урбокат бесшумно покатился со двора.
   Виктор Алексеевич мрачно шествовал, философски глядя на окружающий мир. Убогий мир убогой новостройки: типовой двор, громоздкие монолитки, типовой детсад с песочницами, типовой "дом подрастающей шпаны"... Дети, лет пяти-семи, с увлечением гоняющие среди кустов, с пластмассовыми "калашниковыми" наперевес. В нормальной стране, кстати, их родителей давно под суд бы отдали - за то, что дети без присмотра, целыми днями на улице... Да-с. Типовой мир, штампующий типовых винтиков-совков. Типовой кинотеатр через дорогу, типовой универсам, типовая библиотека, типовая поликлиника... Набившие оскомину официозные голубые ёлочки с пошлыми берёзками вперемешку, и убогая гордость ЖЭКа - реденькая рощица настоящих сосен, аж целых пятнадцать штук...
   - Нет, это не скромность, - пробормотал Виктор Алексеевич с презрительной горечью, - это рабская неопрятность, скотство! Все рабы...
   По проспекту взад-вперёд носились автобусы, мимо фальшиво помпезных клумб; жались к тротуарам урбокаты - а над всем этим трепыхались дурацкие красные тряпочки, следы первомайского карнавала... И два румяных жлоба, громко и противно хохочущие над двумя бутылками "жигулёвского" - на скамеечке посреди заповедных сосенок... Виктор Алексеевич с отвращением закрыл глаза, и представил совсем другую улицу - золотые огни казино, ряды пальм, мощно ревущие спортивные автомобили, приятные вежливые люди навстречу, обнажённые красотки в витринах, зовущие скоротать вечерок... Небритые частные детективы, пьющие виски из горлышка; отважные террористы, осторожно крадущиеся в ночи...
   - Пах-пах-пах! Бандиты бен-Ладена! Вы окружены!!!
   Виктор Алексеевич вздрогнул, как от настоящих выстрелов, и стремительно обернулся. Мальчишки играли в Афганистан. У него потемнело в глазах от гнева: дети играли в карателей, насилующих чужую страну... Кто из них вырастет, если они уже с детства отравлены?!
   Он вспомнил гориллоподобного дурака-соседа, и поёжился. Тоже, учёный выискался - ни на йоту интеллигентности... Ничегошеньки не понял, тупица... В который раз Виктор Алексеевич убедился в бесполезности любых попыток донести истину, достучаться до спящего разума этих животных, оболваненных пропагандой. Агрессивно-послушных, не желающих ни правды, ни свободы, ни нормальной жизни.
   "Холопы..." - размышлял Виктор Алексеевич скорбно. - "Перед кем я мечу бисер?! Взбунтовавшиеся против свободы рабы, тщательно берегущие свою скудную похлёбку, гарантированную холопу, от вольного ветра свободы. Им пригрозили войной - и они покорно боятся, и в экстазе лижут барский сапог, не смея поднять головы. "Лишь бы не было войны..." Бред! Идиотизм! Да кому вы нужны?! Кто с вами воевать собирается?! Постыдились бы так топорно лгать... Это ведь на самом деле вы, ваша страна - подлинные поджигатели войны! Весь мир вынужден защищаться от вас. Растоптали Венгрию, Чехословакию, Афганистан - за их волю к свободе! Весь мир содрогнулся от устроенной вами бойни в Тора-Бора... Какое средневековое изуверство - убивать студентов-талибов, интеллигентных мальчишек, которым от вас ничего не нужно было, кроме свободы... А эти сопляки - играют..."
   Виктор Алексеевич гневными твёрдыми шагами шёл в булочную, и мысли его привычно стали короткими и решительными, как команды. Он представил, что стал Первым президентом. О, он бы им всем показал! Свободу Прибалтике и Украине, свободу всем губерниям, свободные народы, рынок, экономическое чудо, всеобщее разоружение, Солженицына в каждую школу, Нюрнбергский трибунал... И тогда - было бы процветание и счастье, и памятник с живыми цветами...
   Он чуть замедлил шаг: до открытия булочной оставалось ещё пять минут - можно было спокойно домечтать до освобождения Китая и до Объединённой Европейско-Азиатской Конфедерации. Он представлял себе огромный светлый зал, летящую под его сводами "Оду радости" и уважительное рукопожатие американского коллеги.
  
   Конец.
  
Оценка: 6.00*71  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"