Оркас Анатолий Владимирович : другие произведения.

Возвращение

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Альтернативная версия известной сказки. С эротическим уклоном. Посвящается всем оборотням.


   -- Войди в круг! -- повелительным голосом сказал маг.
   Генри шагнул в круг, нарисованный на грубом камне древнего капища, прижал руки к груди и замер, всеми силами стараясь не дрожать.
   -- Не дрожи! -- требовательно приказал маг, приступая к обряду.
   Генри еще раз прокрутил в уме задание.
   В другом, неизвестном мире, в ином облике, и все будет зависеть только от него. И надо найти ее как можно быстрее. При условии, что о цели он практически ничего не знает. Как его угораздило согласиться?
   Маг быстро и четко двигался от одного столбика к другому, непрерывно что-то голосил с меняющейся интонацией и громкостью, и что-то там делал -- сыпал, зажигал, поливал...
   Итак, скоро он объявится в другом мире. Как там все выглядит? Особенно -- чужими глазами. Ладно, это все не самое главное. Раз его посылают, значит, это возможно, это можно выдержать. Главное -- не потерять единственное, что у него останется -- разум. Разум, и память. Главное -- выполнить то, ради чего его посылают. Найти. Найти, и вернуться.
   Вернуться?
   А как он вернется? Там-то магов не будет!
   -- А как я вернусь? -- ошалело, с взвизгом на конце фразы воскликнул он.
   Маг оказался настоящим профессионалом. Он не дрогнул, не сбился -- так и продолжал читать свои заклинания, делать пассы и ходить вокруг.
   Вокруг Генри закружился ветер. Вздыбил волосы, прошелся по обнаженной коже, ударил в пах, заставив яички поджаться. В ступнях появилось особое, зудящее ощущение.
   Маг закончил свои речитативы, и встал напротив Генри, черной тенью на фоне жарко горящего камина, картинно раскинув руки и вдруг полыхнул ярчайшей вспышкой.
   -- Главное -- не волнуйся! -- загремел голос мага, отдаваясь в самые печенки и сливаясь с этим светом, который прожигал глаза до затылка и сносил куда-то звуки. -- Для тебя главное - акт любви...
   Голос, дробивший череп изнутри, слился с ужасающим грохотом, и Генри понял, что теряет сознание. Глаза закрылись, но свет никуда не исчез. Ноги подломились, и он понял, что сейчас упадет, голова его пересечет нарисованный круг, заклинание вырвется из-под контроля, и Бог его знает, что произойдет потом. Он еще пытался удержаться, но потом понял, что сил нет, что его несет куда-то, а изнутри все чешется и рвется, и все ждал, ждал, когда ударится о каменный пол -- сначала спина, потом плечи, потом -- голова....
   Где-то рядом пели птицы. Просто пели, как будто ничего не случилось. Генри понял, что все хорошо. Маг удержал заклинание или как-то иначе спас его, сейчас он встанет, извинится за телесную слабость, и можно будет попробовать еще раз.
   Он попытался встать, и упал. Недоверчиво понюхал землю, которая была прямо перед носом - пахло землей. И травой. И еще чем-то и кем-то. Опять попытался встать, и только тогда осознал, что руки не согнуты - на вытянутых руках он чуть ли не упирается носом в землю. Скосив глаза на свой нос, он в полной мере поверил в произошедшее.
   Нос был длинный, серый, и заканчивался черной пимпочкой. Которая смешно двигалась, когда он пытался ее рассмотреть.
   При этом никаких непонятных или неестественных ощущений не было. Все было в порядке, так же, как и всегда.
   Генри сел, упершись в землю передними лапами, и завыл. И тут же испугался этого звука, а уши закрутились в разные стороны в...
   В ожидании отклика! Он почему-то ждал, что этот тоскливый вой вызовет отклик, и ждал его. Но в мире ничего не изменилось - даже птицы не прекратили свою обычную возню, и насекомые жужжали, как и прежде. Генри почесал задней лапой ухо, и только потом осознал, что произошло. Попытался еще раз сделать это - и не смог. Медленно, протянул лапу к голове... Не попал. Попробовал еще раз, и потерял равновесие. Плюнул мысленно на бесполезное занятие, и попытался встать. Встал. Стоять было удобно, но очень непривычно. Ощущение было очень странное - тело не находило никаких неудобств или странностей. А разум... Разум помнил, что должно быть что-то другое. Но что именно - не помнил!
   Попытавшись уловить это ощущение, Генри запаниковал -- ему показалось, что вместе с обликом он утратил и нечто важное, какую-то часть себя. Поэтому он лег поудобнее и стал вспоминать.
   Я -- Генри Стоунфордж, в недавнем еще прошлом хозяин пятисот акров земель в провинции, трех деревень и пусть плохонького, но -- поместья. Помню. Все помню: и папу, и фамильный герб, и даже конюха. И то, как отправился на службу к королю Ричарду -- помню. И то, как вассальную клятву приносил. И сослуживцев помню. И это зимнее нашествие оборотней...
   Вспоминая страшную зиму, действительно страшную - кроме холода и обычных в эту пору болезней добавилось постоянное ожидание беды, ежеминутно ждали вестей, что опять где-то кого-то загрызли - Генри почувствовал, как на загривке встали дыбом волосы. Тело очень живо отреагировало на воспоминания. Дежурства по ночам. Помогало мало, хотя оружие уже и серебрили, и заговаривали. Почти ежедневные похороны кого-нибудь из людей. Оборотни разрывали человека, оставляя вокруг многочисленные следы, но по следам идти было бесполезно - через некоторое время они исчезали, как будто волк обращался в птицу или иного зверя - и, пойди теперь найди, где он, кто он? Ходили исключительно по трое-четверо, даже за водой. Даже в кусты.
   А потом они исчезли. Вроде бы как. Говорили, что король призвал лучших магов королевства для борьбы с ними. Вроде бы все успокоились. И вдруг обнищавшего дворянина призвал Его Величество и попросил о личной услуге. Да такой услуге, что в трезвом уме и подумать страшно, а по-пьяни такие вопросы не решаются.
   Смотрел Его Величество Ричард на Генри с такой отстраненной грустью, и говорил так обыденно и просто, что тот понял: не в первый раз уже излагает он историю своей дочери, не первый он, кто ее выслушивает. И не верит государь в Генри, ничуточки. Не верит, но и сдаваться не хочет. Хватается за любую соломинку. И говорит он о том, что дочь его сейчас бегает в компании злых оборотней, которые, вероятно, укусили или просто обманули глупую девочку, и что надо срочно позвать ее обратно, пока она не привыкла к новому облику и состоянию, и не осталась в нем навсегда, будучи потерянной для любящего родителя...
   Вот и дернул дьявол проявить отвагу и великодушие.
   Генри согласился.
   И вот теперь он неизвестно где, сам в шкуре волка, созерцает цветущую поляну, полную необычных красок и запахов, и никто в целом мире не подскажет: что делать дальше?
  
  
   Что-то привлекло его внимание, и волк прыгнул туда. А рядом что-то промелькнуло и исчезло в траве. А еще что-то свистнуло и стукнуло, колыхнув стебли. Генри сначала взглянул туда , потом - обернулся.
   За ветками кто-то прятался.
   Дальше мимо него понеслись кусты и трава, и земля чувствительно ударила по лапам. Генри попытался понять, что он делает, и лапы тут же послушно встали, в результате чего он полетел через голову.
   -- Попал! -- звонко воскликнул недалеко молодой голос, и из-за деревьев выскочили двое -- молодой, одетый в какие-то шкуры парень, и пожилой, с мощной бородой, мужчина. Оба -- в меховых шапках, в руках держат луки.
   -- Попал он... Небось, подранил, и все!
   Говорили не по-английски, это точно. Но вполне понятно. Тварь паршивая, попал он! И что же делать-то? Подойти, познакомиться? Надо же как-то жить в этом мире. И еще есть желание вернуться.
   Но главное -- остаться живым. Вот уже и первые охотники на его шкуру. Уши направились на людей, нос повернулся туда-же, но опытный охотник, видимо, заметил движение в траве, ибо вскинул лук...
   -- Игррхоыыы! -- заорал Генри во все горло, и прыгнул вперед.
   Это его и спасло, охотник не ожидал прыжка и пустил стрелу чуть ниже.
   А дальше охотники и дичь поменялись местами. Ибо приближающийся огромными скачками волк явно спешил не табачку попросить.
   Добежав до леса, Генри чуть не наткнулся на бородатого - тот не спешил убегать, а собирался встретить волка ножом.
   Генри сел на хвост, глядя на бородатого, на его согнутую спину, на готовность прыгнуть или увернуться. Где-то слева шевельнулись кусты. Генри глянул туда и увидел там мальчишку с луком. Слегка дернув ухом, Генри пересел так, чтобы между пацаном и ним оказался бородатый. Пацан ошарашено опустил лук, а охотник чуть скользнул в сторону взглядом. Этого оказалось достаточно. Генри толкнулся вперед, сжав зубы на кулаке с ножом, который уже начал подыматься.
   Сжал очень осторожно, понимая, что силы своих новых зубов не знает, и в какой момент он размозжит руку -- не заметит.
   Волк и человек замерли, глядя друг-другу в глаза.
   -- Оборотень! -- выдохнул бородатый запах какого-то застарелого алкоголя и недавней еды. Все это нос передал в голову без всякого отвращения, которое Генри почувствовал бы раньше. Просто запахи. Такие же, как шкур, шапки (лисьей шапки, кстати!) и сырого дерева.
   Рука в пасти дрогнула и расслабилась. Генри выпустил ее и шагнул назад. Нож выпал в траву, а охотник начал часто-часто крестился неукушенной рукой, касаясь лба, плеч и живота:
   -- Прости нас, Христом-богом прошу-заклинаю, не ведали мы, что творим, вот те ей-ей, не губи душу христианскую, отпусти нас домой, к деткам малым, не оставляй сиротинушками....
   Генри озадачено склонил голову, выглянул из-за охотника -- парень стоял, открыв рот, и таращился на них.
   Генри ничего не понял, но на всякий случай кивнул. Охотник низко-низко кланяясь, попятился, повернулся и кинулся бежать. Генри посмотрел на оброненный ножик и понюхал его. Вот, честное слово, были бы руки -- взял бы ножик с собой! Очень хороший нож. Совсем без ножа -- непривычно. А в пасти его таскать как-то не очень.
   Все-таки Генри осторожно взял нож зубами и отнес его под дерево. Обнюхал, положил, задумался. И тут тело само подсказало способ. Только возникла мысль "отметить бы это дерево" под хвостом зачесалось. Генри устыдился этой мысли, потом огляделся -- не видит ли кто? -- и пометил дерево. Понюхал результат. Вот оно, оказывается, как пахнет...
   Заодно разобрался с запахами горе-охотников. Откуда пришли (запах был слабее), где сидели...
   Пора было подумать и о себе. И о брюхе насущном.
   Кстати, оказывается, в волчьем облике голод выглядит совершенно по-другому! Раньше Генри мог чего-нить перекусить чуть ли не в любое время. Сейчас же только подумав о том, что надо бы поесть, удивленное чрево ответило "чево???".
   Есть не тянуло.
   Это радовало, ибо что он будет есть и как -- пока что он себе не представлял. Разумеется, что едят волки в природе Генри знал....
   Но так не хотелось!!!
  
  
   Генри знакомился со своим волком. Знакомство происходило на редкость легко и радостно. Волк жил сам по себе, никак не мешая -- то ли заклинание так сработало, то ли это было его естественное состояние, а человек удивлялся этому исключительно с непривычки, ожидая чего-то другого. Пока разум отстраненно наблюдал за окружающим -- тело легко делало все, что надо. Но стоило разуму обратить свое внимание на само тело -- оно тут же легко уступало ему управление. В результате Генри не один раз падал, терял направление и имел прочие конфузы. Например -- лапы. Они ступали по земле мягко, как бы обтекая камушки, ветки и прочую мелочь. До тех пор, пока Генри не пытался понять, как это происходит, или хотя бы -- что же происходит. Буквально следующий камень больно врезался в подушечку, задняя левая застревала в какой-то норке, а при попытке затормозить лапы цеплялись когтями за какую-то дрянь! Но, с другой стороны, бегать волком и при этом сидеть в нем, как в карете -- тоже не получается! Все-таки это его тело, пусть и временное! Пусть и самодостаточное, отлично умеющее о себе заботиться, но ведь -- интересно же!
   Ближе к вечеру начались трудности. Началось с того, что после нескольких часов бега очень захотелось пить. Пить из первой же лужи отказались и Генри, и волк. Тогда Генри сделал очень просто - послал волка к водопою. Нос покрутился в воздухе, и лапы уверенно понесли его куда-то. Сам Генри ничего не заметил - воздух, и воздух. Но минут через десять уши доложили о текущей воде, а еще через несколько минут в зарослях высокой травы блеснула и речка.
   Заросли были очень странные. Генри впервые видел подобные растения, они чем-то напоминали камыш, но были без привычных коричневых головок да и высотой поменьше, хотя, будучи волком, тяжело определить размер вещей. Но густые тонкие стебли, утыкавшие берег и часть воды, могли таить в себе все, что угодно: от острого обломка до притаившегося хищника. Генри уже почти привычно втянул носом воздух -- нет, пахло только этими странными камышами и водой. Но пить меж ними буроватую воду Генри поостерегся. Волк побежал по берегу вдоль зарослей и достаточно быстро нашел свободный проход к воде. Генри уже собрался войти и попить, но волку это место категорически не понравилось. В легком недоумении Генри попытался двинуться вперед -- и тело легко откликнулось на приказ, но стоило передним лапам коснуться близкого дна, как они провалились, окунув его по уши, и Генри забился, пытаясь вылезти из ловушки. Удалось сравнительно легко, только колотилось сердце да вместо питья получилось купание в грязи. Поскуливая от обиды, Генри пустился дальше. Вот она -- вода, рядом! И пить хочется, а не получается.
   Приключение закончилось благополучно: очень скоро нашелся нормальный спуск -- к водопою вела целая тропа. Удалось и напиться, и смыть с себя налипший ил. Ощущение от купания было удивительным -- Генри ожидал холода воды, как привык в человеческом обличье, но его не было. Легкая прохлада, вода ощущалась, но не касалась кожи. Как это получается -- Генри не понял, но уже привык не слишком копаться в своем новом теле, за полдня убедившись, что тело лучше него знает многие вещи, и попытки разума разобраться в происходящем только мешают.
   Зато процесс выхода на берег сопровождался обратными ощущениями -- вместо того, чтобы стечь, вода стала заливаться куда-то "за шиворот" противными ручейками. Генри остановился, чтобы отряхнуться...
   Он не раз видел, как отряхиваются собаки. Но то, что происходит внутри... Внутри все завертелось, закрутилось, задрожало, пришло в движение и задергалось само по себе, независимо от разума или его пожеланий. Но как же это было приятно! Будто почесаться после того, как снял доспех.
   Кроме того, сразу же стало гораздо легче -- с него разом свалилось чуть ли не ведро воды.
   А приближающийся вечер намекал на поиск ночлега. Вот только -- где? Разжечь костер и улечься у него было невозможно -- и по причине отсутствия огнива, и вообще... Как-то не пристало волку у огня спать! Волк был категорически против огня. Генри спросил его "почему", но волк высокомерно отвернул нос, как бы сказав, что ты, хозяин, как хочешь, конечно... Но я -- против!
   Тогда что "за"? А "за" оказалось чрезвычайно просто. "Да хотя бы вот тут" -- предложил волк под ближайшим деревом. Генри оценил высоту дерева и усомнился, что сможет на него влезть. А ночевать на голой земле... Человеку было непривычно и страшновато, но он попробовал. Вроде бы -- ничего. И мягко, и удобно, и не то, чтобы холодно...
   Было прохладно, но терпимо. Причем тело совершенно не обращало на это внимания. Тем не менее -- не спалось. Это после полудня эффективного бега! Генри прислушался к брюху -- может, он все-таки голоден? Брюхо сообщило, что пожрать оно не против, но не срочно. Потерпим. Тогда что же? Зудение комаров? Нет, волк был к ним абсолютно равнодушен. Генри встал, покрутился на месте, разминая гудящие лапы, и лег снова. Как ни странно, беспокойство сразу ушло, и постепенно навалилась дрема..
   Проснулся он сразу, как от толчка.
   В просветы между ветвями бил лунный свет, но он скорее мешал, чем помогал. Какой-то наглых хорек смотрел ему прямо в глаза. Генри недовольно заворчал, а хорек зашипел. Генри выставил вперед затекшую лапу, и хорек скакнул в темноту. Ночной лес был полон ночных звуков: кто-то шел, кто-то полз, кто-то кричал.... Удивительно, но было совершенно не страшно. То есть -- вообще. Генри попытался вспомнить свой страх перед темнотой и понял, что не помнит его. Лес был уютный. Он был хороший, добрый, привычный. Даже наглый хорек не вызывал никаких эмоций -- ну, надо было ему на дерево, а тут волки лежат.
   Генри положил голову между передних лап, почесался. Задней лапой прошелся по шерсти на загривке, по боку... Ощущение было очень своеобразное -- слов для него не было.
   Он закрыл глаза и попытался уснуть. Однако сон не шел. То ли волк успел выспаться, то ли случилось что-то еще.
   Неожиданно Генри поднялся и скользнул в темноту. Именно скользнул, насладившись этим мягким, плавным движением, ощущая собственную тихую поступь и в радостной панике зажавшись где-то внутри, чтобы не помешать самому себе -- врезаться чувствительным носом в какое-нибудь дерево по собственной глупости не хотелось.
   Его влекло куда-то, и через несколько шагов Генри понял, куда. На грани слышимости были слышны голоса волков.
   Волки гнали добычу. Где-то на краю сознания у Генри мелькнула мысль, что он вошел на чужую территорию, и надо бы, собственно, узнать, не очень ли обидятся хозяева? -- но мысль эта была настолько человеческой, что Генри пробежал мимо нее, почти не заметив.
   Охота проходила где-то недалеко, и можно было бы вмешаться, помочь загонщикам, но те справились сами. Раздалось ржание лошади, и охота завершилась успешно, и тот, кто промчался в темноте слева -- просто убегал подальше, ибо ему лично ничто уже не грозило.
   Хозяева отнеслись к гостю настороженно, но без враждебности. Сам Генри ужасно боялся выходить на то место, где свора ела лошадь. Волк же тянулся туда, как ребенок к конфетке. Когда же оказалось, что тех волков было всего трое, Генри и вовсе осмелел.
   Волки косились на прибывшего, рычали, ворчали, но исправно жрали конину. Запах был...
   Запах был аппетитный. Пахло так, что в животе урчало и усы подрагивали от нетерпения. Но чем именно пахло -- Генри не определился. Это было съедобно, и это было вкусно.
   Он вышел из-за дерева и понял, что лошадь была оседлана. Он спросил разрешения присоединиться к пиршеству и, как ни странно, это поняли, хотя он не произнес ни звука. Да и ответ Генри понял в совершенстве: типа, что с тебя, с бестолочи, возьмешь? Лошадь большая, на всех хватит, но понабежали тут всякие...
   Он подошел к плечу и присмотрелся, как едят настоящие волки. Попробовал сам. Оказалось, все очень просто -- хватаешь челюстями, сжимаешь, дергаешь головой. Отрывается кусок -- и проглатываешь его.
   Сырое мясо с кровью было не только не противно -- оно истекало во рту так, как не пахнут лучшие бифштексы! Через пару минут Генри увлеченно рычал вместе с охотниками, пытаясь понять, как они умудряются поглядывать на него с таким интересом и при этом -- так презрительно?
   Заодно выяснилось, что сам Генри крупнее любого из этой стаи.
   Хотя его волк тоже тянулся за ливером, жрать кишки Генри поостерегся. Поэтому конкуренции за самое вкусное не возникло, и уже через полчаса брюхо приятно потяжелело, а там опять потянуло в дрему.
   Уйти просто так не получилось. Волки, тоже насытившиеся, обнюхивали чужака и виляли хвостами. Генри втянул запахи и с удивлением обнаружил, что знает о гостеприимных охотниках почти все. Возраст, пол, настроение, мастерство и чуть ли не родителей. Девочка пригласила его остаться с ними, а взрослый, опытный волк отнесся к нему с огромным недоверием. Только что зубы не скалил. Генри мысленно пожал плечами и отказался от приглашения.
   Возможно, местные волки действительно дружелюбные и через некоторое время он бы вполне вписался в их компанию, а то и воспользовался их помощью для выполнения задания...
   Но так и самому привыкнуть можно!
  
  
   Весь следующий день Генри осваивался с новым телом. После еды он сладко поспал, проснувшись с первыми лучами солнца. Спать было непривычно, и он ожидал, что ноги или бока будет ломить от лесного комфорта или, скажем, под утро он озябнет без одеяла... Ничего подобного! То есть, к утру, конечно, стало прохладно, но не настолько, чтобы стучать зубами. Зато вставать было приятно -- волк с удовольствием потянулся, зевнув во всю пасть, и неторопливо побежал к речке. Напиться.
   Он уже знал волчьи метки, но метить свою территорию не входило в планы, поэтому весь "запас" он отлил в одном месте. Как ни противился его волк. Наведался на место вчерашнего ужина. Вместо смердящей туши он обнаружил там аппетитный запах лежалого мяса. Кажется, сегодня здесь пахло еще вкуснее, чем вчера. Другое дело, что поживиться было мало чем -- за ночь и утро здесь успела постоловаться уйма зверья. Генри принюхался и сразу выделил порядка двадцати знакомых ему запахов и еще столько же -- незнакомых.
   Вороны и сойка поглядели на него, сказали свое "каррр" и продолжили выискивать остатки мяса. Нормальный волк или попробовал бы поглодать косточки, если бы был голоден, или убрался бы восвояси, ибо делать здесь было нечего.
   Генри воспользовался тем, что запахи ему не мешают, и осмотрел поклажу.
   Пользоваться зубами и лапами для развязывания чересседельных сумок оказалось неудобно, но вполне возможно. Так, одежда. Волк втянул запах и запомнил его. Инструменты какие-то -- шило, железка непонятная, камень точильный... Ломоть хлеба. Генри понюхал хлеб, и волк решил, что есть это можно, но только сильно с голодухи. А голодухи Генри еще ни разу не чувствовал и решил хлеб оставить воронам. Ничего указывающего на личность хозяина не было. Тащить на себе седло было бы верхом глупости, и Генри развернулся и побежал дальше, куда глаза глядят и лапы несут.
   Так бы и бежал бы себе, если бы не капкан.
   Бежал он той дорогой, которую выбрал волк. Ему виднее, он в лесах с детства рос. Генри не знал точно, попал ли его разум в чужое тело или он сам полностью превратился в волка, но все инстинкты, чувства и ощущения были волчьи -- в этом он не сомневался.
   Вот на волка капкан и был рассчитан. Вдоль звериной тропы попадались замшелые холмики, кочки, и прочие кучки. Острая боль ударила по нервам, и Генри покатился бы по земле, только расщепленный кем-то пень выплюнул сдерживающую его пластину и намертво зажал правую лапу, не дав ни упасть, ни убежать.
   Генри заорал дурным голосом, а потом и завыл, аж самому стало страшно. Было и больно, и обидно, и страшно -- наверное, все кости в лапе переломало, она еще и распухала, намертво заклинив в пне. Осторожно пошатав лапу и поняв бесполезность попыток ее вытащить, Генри приступил к единственному, что оставалось в его положении.
   Нет, грызть саму лапу он все-таки не стал. Хотя, будь это стальной капкан -- пришлось бы. Но аборигены оставили ему шанс. И Генри с волчьим упорством вгрызся в жесткую древесину. Поминутно отплевываясь и моля господа Бога, чтобы не сломать зубы.
   Человек появился неожиданно. Будь волк чуть менее занят, или будь Генри чуть менее расстроен и угнетен -- он бы услышал и топот, и тяжелое дыхание, а так он увидел молодого парня прямо перед собой, и оба замерли, ошарашенные. Генри слегка зарычал, а человек выхватил нож, собираясь дорого продать свою жизнь.
   А может и не собираясь. Может, он хочет снять эту шкуру себе на шапку -- ведь прекрасно же видит, что волку сейчас не до сражений. Что уставший Генри еле держится на лапах, что от боли и ужаса у него в глазах мутнеет, а проклятый пень, изгрызенный уже чуть ли не на половину, как будто и не стал меньше!
   Нет. Даже если и видит, разве ему это помешает? Так и зарежет сейчас, как овцу. Ой, обидно-то как!
   -- Не убивай меня, добрый человек, -- хрипло, но вполне раздельно выдавил Генри.
   И оба, волк и человек, ошалели от этого. Оба не ожидали, что волки умеют говорить.
   Но если Генри удивление прочитал явственно, то юноша в волчьих эмоциях явно не разбирался. Зато сейчас он обратил внимание на пень вокруг лапы и...
   Нападет или убежит, думал Генри в эти три секунды, пока человек осознавал, насколько беспомощен сейчас этот грозный хищник.
   -- Видишь, попал я в ловушку. Пожалей, не убивай меня. -- Генри пытался вложить просительные интонации, но выходило не очень.
   -- Не убью я тебя, серый волк, -- сказал парень, вкладывая нож в ножны на поясе, -- хоть и следовало бы. Не ты ли убил мою лошадь? А не ты, так твои дружки.
   -- Не я, -- покаялся Генри, -- хоть и ел ее с другими. Не знал я, что она твоя. Но даже знай я это -- ее было уже не спасти.
   -- Тоже верно, -- легко согласился юноша и, шагнув в сторону, поднял толстенную ветку.
   Генри изрядно струхнул, поджав хвост и прижав уши. Он явственно представил себе, как этот кол входит в грудь, и месть свершается...
   Кол вошел в пень рядом с лапой, и человек навалился на этот рычаг всем телом.
   Бог услышал его молитвы, и он успел выдернуть лапу за мгновенье до того, как ветка сломалась с оглушительным хрустом, и пень сомкнулся окончательно, выплюнув обломок палки. Генри представил, что в щели еще оставалась бы его лапа...
   И горе-спасителя захотелось искусать. Не убить, а именно покусать и отпустить восвояси.
   -- Спасибо тебе, добрый человек. -- Генри пытался ступить на лапу и удивился, что это вполне возможно. То есть, было больно, но не более того. Обломки костей не гуляли в ране, как он ожидал, не отдавались режущей болью во всем теле.
   Можно сказать, что он легко отделался. К завтрашнему утру можно будет бегать. Откуда он это знал -- Генри не задумывался.
   -- Могу отвести тебя к твоей лошади, -- предложил он юноше в благодарность за услугу.
   -- Да на что мне это, -- горестно ответил тот. -- Не умею я скакать на костях. Вот чего же я не послушался доброго совета?
   -- Какого?
   -- Да на камне.
   -- А что на камне?
   -- А ты не знаешь? Стоит там камень. Написано было, что налево пойдешь -- коня потеряешь. Вот я и пошел.
   -- А чего ж ты пошел?
   -- Так направо было -- голоден и холоден будешь, а прямо -- голову сложишь. Голова еще мне дорога. А лошадь... Жаль коня, конечно, но коня и достать можно. А голову новую не достанешь. Иваном меня зовут.
   -- Куда путь держишь, Иван? -- продолжил светскую беседу Генри, дивясь идиотизму ситуации: парень в лесу разговаривает с волками и жалуется на свои беды. Вот у них тут нравы...
   -- А пойдем-ка, серый волк, дальше. Вечереет, а стоять на одном месте -- нет в том толку.
  
  
   Генри лежал у костерка, жмурясь на прыгающее пламя. Оно было не привычного желтого цвета, а какого-то мутно-серого оттенка. Волку огонь не нравился. Возле огня ему было некомфортно. А Генри огня хотел, но... Но как бы забыл уже, что это такое. Вот и пытался он как-то приспособить свою прошлую радость от огня с постоянной тревогой и отвращением нынешнего тела.
   -- Ну, батюшка тогда и говорит, -- продолжал Иван, -- кому те яблоки раздобыть удастся -- тому трон и передам.
   -- Трон? -- неподдельно удивился Генри. Уж больно не похож был этот простой парнишка на принца.
   -- Ну, да. Я ж говорю тебе -- батька у меня Долон, князь земель Новоградских.
   -- Князь это кто? Правитель ваш?
   -- Да.
   -- Так ты, получается, Иван Долонович, царевич?
   -- Да, только непривычно мне это. Давай просто: "Иван". А еще у меня два старших брата есть -- Данила и Гавриил. Они тоже поехали те яблоки искать.
   -- А что, у вас правда такие яблоки растут? -- снова удивился Генри. -- Так это ж можно было бы целый сад вырастить. И никто бы тогда у вас не умирал бы. Все бы молодые ходили.
   -- Тоже верно. -- Иван помешал прутиком огонь. -- Но, раз отец сказал... Негоже отцовской воле перечить. Может, и нет таких на свете...
   -- И ты что, весь свет собираешься обойти, а яблоко найти?
   Иван грустно кивнул.
   -- Долго тебе искать придется, молодец, -- задумчиво сказал Генри.
   -- Скажи мне, серый волк, не слыхал ли ты, где, в каких краях такие яблоки могут расти?
   -- По моему разумению -- ни в каких, -- честно ответил Генри. -- Сказки это.
   -- А ты? Ты же волшебный волк, по-человечески глаголешь! Неужели не сможешь ты чудо совершить? Век тебе буду благодарен, волкушко, только помоги!
   Генри даже попятился, когда парень, порывисто вскочив, бухнулся перед ним на колени.
   -- Да погоди-ты, Иван, может, не смогу я тебе еще помочь. И лапа болит...
   -- Давай я тебе лапу перевяжу! -- подорвался Иван-царевич.
   -- Да чем ты мне перевяжешь?
   -- А вот! -- и ни секунды не сомневаясь парнишка оторвал у себя кусок рубахи, без страха присел рядом с Генри и начал туго бинтовать ему лапу.
   Генри смотрел на это и не мог понять своего отношения.
   То ли парень действительно проявлял к нему сострадание, заботясь о раненном звере, то ли просто хотел выслужиться и подкупить будущего помощника? Да и чем Генри мог ему помочь? Хотя, чем-нибудь -- да надо. Ведь освободил. Вовремя освободил. Еще немного -- и черт его знает, что было бы. Пришли бы ночью вот те самые... С которыми он лошадь пировал... Но чем он может ему помочь реально? Опять же, а кто ему поможет?
   -- А если не смогу я тебе помочь, что делать будешь? -- спросил Генри.
   Царевич добинтовал лапу, завязал узел и сел к костру.
   -- Не знаю. Дальше пойду искать Кто-нибудь же знает, где они растут? Ведь откуда-то та бабка про них знала!
   -- А бок не будет мерзнуть? -- спросил Генри, поглядывая на дыру в рубашке.
   -- Не, не будет! -- делано засмеялся Иван и стал прикрывать бок локтем.
   -- Давай спать ложиться, -- сказал Генри.
   -- И то верно, серый волк. Утро -- оно вечера мудренее.
   Генри не выдержал и отполз в темноту, подальше от огня. Оглядел ночной лес... Вокруг костра он был какой-то зловещий, а дальше -- нормальный, привычный лес.
   Генри подумал и похромал вокруг костра, оставляя метки на кустах и деревьях. Он не собирался осваивать тут новую территорию, но на одну ночь можно было и заявить о своих правах, тут волк был с ним полностью согласен.
   Процесс оставления меток был бы смешон, если смотреть со стороны. Волк каждый раз намеревался поднять заднюю лапу, но стоять на двух было как-то неудобно, поэтому он некоторое время поднимал-опускал лапы и дергал задницей, прежде чем приступал к делу. В конце концов Генри управился и улегся в кустах, так чтобы и костерчик видеть, и чтобы свет не мешал.
   За ночь их несколько раз посещали и даже оставили свои метки рядом с его, но в целом ночь прошла спокойно.
  
  
   Уже к полудню Генри оценил, насколько ему повезло. В этих диких краях ему как волку было раздолье. Безлюдные леса на много миль вокруг. Как ему удалось за один день нарваться сразу на троих людей -- было непонятно. Они с Иваном прошагали невесть сколько, и ни поселения, ни даже следов людских. И в этих местах умудриться вляпаться в ловушку... Надо обладать поистине уникальным везением!
   -- И ты все еще надеешься на что-то?
   -- Бог поможет. Он все видит и не оставит нас.
   -- Пока что он не слишком нам помогает.
   -- Но и не слишком мешает.
   Уверенность в могуществе и доброте Всевышнего у этого парня могла бы служить образцом для многих священников его мира. Генри все еще припадал на правую переднюю лапу, но боль была не острой, как вчера, а тупой, ноющей. Лапа заживала на удивление быстро.
   -- А куда ты шел, кстати, когда меня встретил?
   Иван неожиданно засмущался. Даже отвернулся.
   -- Это что, нормальному че.. волку даже сказать нельзя?
   -- Да нет... Просто, говорят, живет в этих лесах баба Яга.
   -- И что? -- в искреннем недоумении спросил Генри.
   -- Да я подумал, решишь, будто я с ума сошел...
   -- А я уже так думаю. И что, поможет нам твоя бабка?
   -- Да не моя она, Бог с тобою! А ты что, не знаешь ее?
   -- Нет, не сподобился встретиться. Я вообще вас... людей... практически не знаю.
   -- Говорят, она могучая колдунья. Но стара, как страх Божий. А еще говорят, человечиной питается, -- поведал Иван с доверительной дрожью.
   -- Это она правильно, -- одобрил Генри, и волк с искренним наслаждением посмотрел на морду парня. Потом человеку внутри него стало стыдно, и он добавил:
   -- Только она настолько худа и слаба, что вряд ли одолеет волка в самом расцвете сил.
   -- С чего ты взял? -- Иван еще не оправился от предыдущего заявления.
   -- Да сколько мы идем -- людьми и не пахнет. На такой диете особенно не растолстеешь.
   Самое удивительное в этой беседе было то, что волчье горло, еще вчера не издававшее ничего, кроме волчьих же звуков, уже к обеду вполне сносно, хоть и хрипло, воспроизводило местную речь.
   Опять же, никаких проблем с пониманием. И Генри прекрасно понимал местных, и его неуклюжие на первый взгляд фразы не вызывали удивления. Что за мир такой удивительный?
   Сначала Генри несколько волновался за своего спутника. Ему самому вчерашней лошади пока вполне хватало, и он догадывался, что волк себя прокормить сумеет и без чужих лошадей. А вот что будет жрать человек? Единственным его оружием был нож, а харчевни в этих краях были из области преданий. Однако к обеду, когда брюхо намекнуло на еду, Генри уже завидовал спутнику. Там -- с десяток яблок, тут -- две горсти ягод, почти без остановки -- полные карманы орехов, которые удобно щелкать на ходу. Возле какого-то дерева со знакомым запахом царевич задумался на несколько секунд, что-то прикидывая, но не стал останавливаться. Генри еще несколько минут пытался вспомнить, что это за запах, и только гудение пролетающей пчелы напомнило ему.
   Мед.
   Волк меда не ел, поэтому и пришлось так напрягать память.
   Потом в нос как будто шибануло чем-то. Генри взглянул на парня -- тот как шел, так и шел.
   -- Как ты думаешь, Иван, чей тут может быть дом?
   -- Где? -- царевич оглянулся.
   -- Где-то рядом. Не этой ли бабки, которую ты ищешь?
   Иван остановился и зажал в горсти рубашку на груди.
   -- Ох, серый волк, не хочется мне к ней идти... Вот те крест (он перекрестился) но уж тут не знаю даже, как быть... Кабы не было хуже... Вот ты как думаешь -- идти?
   -- Ну, не съест же она тебя?
   -- А вдруг?
   -- Да ладно. Я не дам.
   -- Правда? Ой, спасибо тебе, волчик! Правда, прошу тебя -- проводи меня к ней... И... И... обратно.
   И опустил глаза, ровно девица. Неужто и впрямь так боится старую бабку?
   -- Ну, пошли, добрый молодец... Не знаю, она ли, не она -- но чую я жилье человечье.
   И они пошли. Если бы не волк -- черта лысого прошли бы. Сам Генри не мог понять, почему он неожиданно сворачивал то туда, то сюда, почему не нравится ему вон та прогалина или вот этот бурелом. Когда под лапами зачмокала вода, стало понятно -- вокруг болото. Только какое-то странное -- ни бочагов открытой воды, ни островков осоки -- ровный ковер с замшелыми деревьями... Может, утонуть тут было бы сложно, но чавкать по колено в грязи тоже удовольствия мало.
   Волк вывел. Лес неожиданно стал нормальным, привычным. И даже появились знакомые волчьи метки. А потом они вышли на тропу, которая вывела прямо к домику.
   Покосившийся и полусгнивший забор окружал высокий домик. Точнее, сам домик был низкий, но стоял на высоких столбах, когда-то бывших деревьями. Узловатые корни создавали впечатление, что избушка стоит на двух птичьих лапах. С противоположной стороны виднелась лестница, а с их стороны с крыши свисали какие-то лохмы, придавая жилью еще более птичий вид.
   Генри легко перескочил через низенький забор. Из печной трубы поднимался столб горячего воздуха, во дворе возились куры -- обычный деревенский домик. Вдруг на сосне закричали вороны.
   Откуда-то из зарослей появилась хозяйка. Да, будь Генри человеком, он бы и сам испугался. Старушенция была не только отвратительна на морду, но и взгляд у нее был знакомый, хищный. Генри инстинктивно лег, скрывшись в траве, и старуха оглянулась:
   -- Ну, что брешете, какие такие гости?
   Вороны с дерева снова закаркали и даже взлетели, полетев в их сторону. Бабка заспешила за ними и увидела Ивана.
   -- Ага... Гость пожаловал! А что ж ты, как тать, крадешься? Нет, чтоб прийти по-человечески...
   -- Если бы к дому твоему дорога вела столбовая -- пришел бы я как человек, -- неожиданно звонко и гордо ответил Иван, -- а коли спряталась в лесу ты, то и пришел так, как смог.
   -- Ишь ты... Ну, проходи, коли пришел. Как же ты через болото-то прошел?
   -- Я помог, -- поднялся Генри.
   В это время бабка уже подошла достаточно близко к забору, и волк выскочил совсем рядом с ней. Будь Генри человеком, он бы рухнул бы от смеха -- грозная бабка отскочила, чуть не упав, замахнулась на него клюкой с такой испуганной рожей, что даже Иван улыбнулся, даром что княжий сын, лицом владеть обучен. А уж Генри позволил себе проявить всю гамму волчьих аналогов ухмылок -- и пасть открыл в усмешке, и хвостом завилял, разве что тявкать от смеха не стал.
   -- У, ирод мохнатый, напугал! Чтоб тебя! -- заругалась бабка. А сверху обиженно закаркали вороны -- мол, предупреждали же!
   -- Ну, хозяюшка, встречай гостей, -- весело напомнил о себе Иван. -- Веди в хату, корми, пои, потом расспрашивай.
   -- Может, тебе еще баньку истопить? -- проворчала бабка, бочком направляясь к дому.
   -- Хорошо бы, -- согласился Иван, перелезая забор.
   Генри пристроился к нему и тихонько сказал:
   -- Ну, а ты боялся.
   -- Подожди еще, -- так же тихо ответил Иван, -- мы еще не ушли.
   Тоже верно.
   Карабкаться по хиленькой и прогибающейся лестнице было ужасно неудобно, и Генри сразу оценил такой метод защиты -- мало кто из лесного зверья отважится на такой подвиг. Конечно, мышам и ласкам это не помеха, но много ли они натворят в хижине?
   Особенно, если там кот. Это было первое, что бросилось в нос волку. В домике жил кот. Внушительный такой котище, черно-белый, упитанный... Ну, еще бы -- при таком количестве мышей! Генри встопорщил шерсть на загривке и уже хотел зарычать, но человек отметил, что кот лениво приоткрыл глаз, окинул обстановочку и закрыл его обратно.
   Гоняться по этому домику за кошками было смерти подобно. Для домика.
   Иван действительно сел за стол, а бабка полезла в печь, что-то там доставая и накрывая на стол.
   Впрочем, сам Генри расплачиваться за постой не собирался. Нечем. Но перепало и ему, бабка наложила в глиняную миску каши, плюхнула в него кусок масла и мимоходом поставила на пол. Генри подумал и решил, что привередничать ему сейчас не с руки. Кормят? Вот и хорошо. Пахла еда нормально, и вряд ли бабка сразу вот так вот бросила в кашу волчьей отравы. Наверное, не каждый день к ней волки заглядывают.
   Иван тоже принялся за еду, без всякой опаски. Чего тогда голову морочил?
   Бабка за стол не села, а суетилась по дому. Поэтому обед прошел в молчании. Только кот открыл оба глаза и следил, как исчезает еда. Хотя и было той еды... На два глотка.
   -- Ну, рассказывай, добрый молодец, чей будешь, откуда куда путь держишь и как тебя угораздило с оборотнем связаться? И рубаху свою сымай, зашью. Да не срамись, что я там не видала-то...
   -- Зовут меня Иван, -- послушно начал царевич, -- сын я Долона...
   -- Это што ж, ты с самого Новограда сюда? -- недоверчиво спросила старуха.
   -- Истинно так, бабушка. А волка этого я по дороге спас. Попал он в капкан на дороге, из старого пня сделанный. Хитрый капкан -- тропа, а посреди тропы -- пень расщепленный. Как он там вырос, что никто в него раньше не попал -- ума не приложу.
   Генри удивился -- сам он об этом не задумывался. Действительно, тропа, посреди тропы -- пень. Как же это?..
   -- Ну, если так, то хитер, видать, добытчик. На оборотня ставили, не на простого волка. А ты чего ж?
   -- А я и спас его.
   -- Вот так и спас? И не побоялся?
   -- Побоялся, бабушка. Да жаль было животину божью. Опять же, думаю, если бросится на меня -- будет мне шкура волчья. Все прибыль.
   Генри прижал уши и глянул искоса. Ни бабка, ни Иван на волка даже не покосились. Как о чем-то само-собой разумеющемся речь шла.
   -- И куда путь держишь?
   -- Да вот, ищу яблочки молодильные, для батюшки мово.
   -- Яблочки? А где ж такие растут?
   -- В том-то и беда, что нигде. Однако, была в наших краях старушонка прохожая. Она батюшке про них и присоветовала. Вот и отправил он нас, троих братьев, по свету белому тех яблочек искать. А где их найти -- не ведаю. Вот оборотень и посоветовал -- загляни, мол, к бабе Яге, может, она чего и....
   Бабка подавилась и закашлялась старческим кашлем.
   -- К кому??? Ой, горазд ты врать, добрый молодец... Оборотень ему, значица, посоветовал... А к кому ты, думаешь, попал в гости?
   Генри навострил ушки.
   -- К тебе, -- неуверенно ответил юноша.
   -- А я -- кто? -- продолжала допытываться вредная старуха.
   -- Ну, Яга? -- совсем засмущался царевич.
   Бабка мелко затряслась в беззвучном хохоте.
   -- Эх, Ванюша.. Да будь я бабой Ягой -- уже давно бы твое мясо бы варилось бы в котле, а твой верный волк бы уже давно шкурой бы у порога лежал. А то бы еще и прихлебывал из того котелка. Что ведунья я -- то правда. Много мне что ведомо. Но до Яги мне далеко. Ох, ребята, не советую я вам с ней встречаться.
   -- Ну, бабулечка, -- взмолился Иван, -- помоги советом! Где те яблочки искать?
   -- Эх, Ванечка, кабы знала я, где те яблочки можно сорвать -- как ты думаешь, не сходила бы в ту землю, не сорвала бы?
   -- Да сам понимаю. А что делать? Возвращаться к отцу с пустыми руками?
   -- Ну, не знаю. Посиди, подожди, подумаю. А у тебя что, волчишка?
   -- А что у меня? -- растерялся Генри.
   -- Ну, как же? Ты же тоже не просто так ко мне заглянул?
   -- Я как раз думал, что просто, -- ответил Генри. -- Ничего мне от тебя не надо.
   -- Точно? Подумай еще раз, оборотень.
   -- Да нужно, конечно, но тебе-то откуда знать, где моя цель лежит?
   -- А кому, как не мне? -- вдруг добро прищурилась бабка. -- На то я и ведунья.
   -- Да что ты упираешься, -- сказал Иван, наливая себе из кувшина квасу. -- Уж ежели у тебя и впрямь есть какое дело -- лучше, чем здесь, нигде ты про него не узнаешь.
   -- Да надо мне найти принцессу. Чужую. Только она в волчьей шкуре сейчас.
   -- Вот именно. Посему, скажи-ка мне, волчара, чем платить будешь за помощь мою?
   -- А за меня вон, он расплатится, -- мотнул башкой Генри.
   -- Нет, мил друг серый волк. Он за себя платить сам будет, а ты за себя -- сам.
   -- Да чем же я тебе заплачу-то? Ни денег у меня нет, ни рук работящих.
   -- А есть чем. Обещай, что сделаешь, чего попрошу.
   -- Еще чего! Может, ты запросишь мою шкуру на коврик. Или сожрать вот этого. Ты уж сначала скажи, чего ты попросишь.
   -- Ой, а скажу -- и не согласишься?
   -- Ну, значит, ты мне ничего не должна, и пошел я.
   -- Без меня ты не найдешь ее.
   -- Можно подумать, с тобой найду, -- презрительно скривил морду Генри и положил ее на лапы.
   Ведьма пожевала губами и сдалась.
   -- Хорошо. Мне нужна она.
   -- Пфе, -- фыркнул Генри. -- И что? Она не тебе одной нужна. У меня уже договор с другим человеком.
   -- Ну, хорошо. А как ты собираешься ее вернуть?
   Генри озадаченно почесался задней лапой.
   -- Ну, меня послали ее найти... А вот на счет возвращения... Были даны указания, конечно... Но я как-то не уверен.
   -- Вот, вот. Приводи ее сюда, а дальше я сама все устрою, тебе даже беспокоиться не придется.
   -- Как-то оно выглядит не слишком надежно.
   -- Успокойся, ничего с ней не случится. Мне нужно... Просто некоторые жидкости из ее тела. Именно ее. Да я семьдесят лет этого ждала! Тебе это будет не интересно, но ей -- даже не больно. Ну, что, согласен?
   -- Нет, старая. Не согласен. Я не в ответе за чужое существо. Но я спрошу у нее. Если согласится -- приведу. А нет -- так нет.
   -- Ишь, ты... Как заговорил! Прям, рыцарь в волчьей шкуре!
   Генри гордо выпрямил морду, и ему самому стало противно -- как он демонстративно выглядел. Но на людей его поза произвела другое впечатление.
   -- Ладно, нахал серый... Договорились. При возможности ты ее сюда тащишь. А другой возможности все равно не будет. Слушай сюда...
  
  
  
   -- Давай, серый, не мнись. Рассказывай!
   -- Да что рассказывать, -- Генри уткнул нос в землю и бежал чуть впереди.
   -- Нет уж, выкладывай все. А то что же это получается -- вместе идем, и ты про меня все знаешь, а я про тебя -- нет?
   Генри остановился у куста, обнюхал его и быстро помочился. Ивана это не остановило.
   -- Нет, конечно, можешь и молчать. Дело твое, волчье. Но мне же интересно! Опять, вдруг придется тебе чем-то помогать, а я даже не знаю, чем помогу, а чем помешаю.
   -- Ты все слышал. Надо мне найти принцессу оборотней и притащить ее старухе.
   -- А тебе что за это будет?
   -- Что, что... Жить буду.
   На Ивана это произвело впечатление. Сзади затихли шаги, и Генри тоже остановился, даже оглянулся.
   -- Так это... Ты такой же, как мы?
   -- В смысле?
   -- Ну, как русич? Не за награды или злато служишь, а за веру?
   Генри хмыкнул. Знал бы Иван, за что он на самом деле служит.
   -- А за что еще волку служить? Что мне с тем златом делать?
   -- Ну, скажи мне, -- Иван отлип от тропинки, поправил котомку на плечах, и отправился дальше, -- вот ты же можешь бросить все и убежать в лес? Ведь никто тебя здесь не найдет, так?
   -- Так.
   -- Вот. А ты идешь со мной. Почему?
   Генри тоскливо посмотрел вперед. Ну, что этому парню надо в душу лезть? Но Ивана это не смутило, и он продолжал:
   -- Вот, я и говорю, что наш ты волк, русский! Такова земля русская, что здесь что зверь, что птица -- всяк на человека похож! Вот, чем дальше я иду с тобой, тем больше забываю, что ты -- зверь опасный. И в другое время, небось, сожрал бы меня с лошадью и не подавился бы. А стоит хоть раз сочувствие проявить -- и ответит и зверь, и птица тем же. Всяка тварь божья добро помнит!
   Генри углубился в лес, постаравшись оторваться от философствующего Ивана. В лесу было полно всякого. И зверья, и птицы. Волк слышал их, волк их обонял, он чувствовал следы косули, помет барсука, где обедал заяц и даже тропинки мышей. Генри все это не видел, не слышал, не чувствовал, поэтому он наслаждался чувствами волка. Волк жил в волшебном лесу, разительно отличавшемся от скучных и унылых дебрей, привычных рыцарю.
   -- Эй! Ты где? -- крикнул Иван.
   -- Здесь! -- отозвался Генри из зарослей.
   -- Не убегай далеко! Еще в капкан попадешь!
   Генри остановился и даже зарычал. Этот малец что, решил, что он ему -- хозяин? Он что, решил, что будет о нем заботиться и таскать на поводке?
   А волк тут же махнул хвостом и побежал дальше. Волку было абсолютно безразлично, что там думает человеческий парнишка со странным, но уже знакомым запахом. Правда, через некоторое время волк услышал еще один знакомый запах и позвал:
   -- Рррр! Иди сюда. Я тут малину нашел.
   Генри с некоторым умилением посмотрел на Ивана, накинувшегося на малину. И раздражение потихоньку улеглось. В конце концов, это просто человек. Людям свойственны недостатки.
   "А ты кто?" -- спросил вдруг кто-то внутри. Генри задумался и не смог ответить. Он был рыцарь, со всей памятью и разумом Генри Стоунфорджа. Но сейчас он не мог считать себя человеком! Он раздражался от болтливости и странного поведения человеческого ребенка, ведь Ивану было вряд ли больше двадцати. А скорее всего, и того не было. И ему было даже противно смотреть, как он ест малину -- волк к малине был так же равнодушен, как сам Генри -- к сырому мясу. И даже раздражение или обида не держались внутри, скатываясь, как капли по шерсти.
   Даже мыслить он стал звериными образами.
   Теперь ему стало значительно понятнее, почему так спешил безутешный родитель, почему так хватался за любого добровольца, не став искать портала между мирами, и не собирая ватагу на поиски любимой дочери.
   Действительно, всего два дня -- а уже привыкаешь. Через месяц уже можно и забыть, как это -- чистить ботинки и фехтовать на мечах. Зубы, лапы, и -- вперед.
   Среди деревьев послышался шум, и волк навострил уши. Звук стал отчетливее: мягкая поступь тяжелого зверя. Нос пока ничего не чувствовал, но это временно. Пока Генри прислушивался и принюхивался, показался источник звука. Медведица вылезла к тем же кустам, полакомиться. Волк успокоился -- он медведице не конкурент в малине, она ему не по зубам. А вот Иван, только сейчас увидевший и услышавший гостью, даже побледнел. И тихо-тихо так начал от кустов отползать.
   -- Ты куда? -- спокойно спросил Генри. Медведица, услышав его голос, приподнялась на задние лапы и зарычала из малины. Иван без раздумий бросился бежать. Генри и медведица посмотрели друг на друга, потом -- на качающиеся ветки. После чего медведица вернулась к кустам малины, а Генри последовал за сбежавшим человеком.
  
  
   Где-то за ровными полями поднимались в небо столбы дыма. Зеленые стебли ржи склонялись над пыльной дорогой, и Генри несколько взопрел, вразвалочку труся за упорно спешащим вперед Иваном.
   -- Ну и что? Это ты зверь лесной, тебя она, разумеется не тронет. Ты-то волшебные слова знаешь!
   -- Звери не говорят слов, -- лениво возражал Генри.
   -- Ну, какая разница? По вашему, по-звериному говорите. Не важно, как называется. А лес издревле с людьми не в ладах!
   -- Почему это? -- Генри спорил больше из упорства, чем из несогласия.
   -- Потому, что живем мы за его счет. И зверя бьем, и птицу. И деревья валим.
   -- И что? -- спросил волк. -- Думаешь, мы не такие же? Так же убиваем друг дружку, едим и деревья валим.
   Иван даже обернулся на мгновенье. Но тут же снова ускорил шаг, уносящий его подальше от места позорного трусливого бегства.
   -- И много ты деревьев повалил?
   -- Бобры валят.
   Играть дикого и разумного хищника было совсем не тяжело. Волк участвовал в их беседе наравне. На что у самого Генри не хватало слов или образов -- волк подсказывал нужные.
   -- Ну, все равно. Не знаю я, почему!
   -- И я не знаю. Вот эта медведица хотела малины и не хотела тебя.
   -- А я-то откуда знаю?
   -- У меня бы спросил.
   -- Ага, прям вот так рядом с ней становлюсь и спрашиваю: скажи мне, серый волк, не хочет ли эта медведица меня съесть?
   -- А я отвечаю, -- подхватил Генри, -- нет, Иван-царевич, не хочет. Ибо ты -- не малина, малина слаще. И вообще, -- продолжил он нормальным тоном, -- если бы она на тебя охотилась -- я бы тебя заранее предупредил.
   Иван замолчал, ибо крыть было нечем.
   -- Кстати, вот там за поворотом сейчас будет лошадь с местным крестьянином. Это ничего, что ты тут в паре с волком разгуливаешь?
   Иван резко остановился, глядя вперед на дорогу.
   -- Нет, наверное, -- неуверенно произнес он. -- А ты можешь куда-нибудь спрятаться?
   Генри в четыре прыжка достиг ближайшего островка леса и скрылся между деревьями. Иван подумал-подумал и пошел дальше по дороге.
   В конце концов, волк сам его найдет, если захочет.
   -- По добру поздорову, русич, -- приветствовал его крестьянин, ведя в поводу запряженную в телегу лошадь. -- Куда путь держишь?
   -- И вам здравствовать! -- ответил Иван, слегка удивленный таким обращением. -- Да вот, иду по белу свету, людей повидать, себя показать!
   -- Ага, значит, бродяга, -- удовлетворенно заметил крестьянин.
   -- Не бродяга, а путник! -- резонно возразил Иван.
   -- А в чем разница? -- простодушно удивился возница.
   -- Бродяге все равно, куда идти, ибо идти ему некуда. А путник видит цель, верит в себя и знает, куда идет.
   -- Так я тебя и спросил сразу -- куда путь держишь! Ну, если нам по пути -- садись, подвезу.
   Иван запрыгнул на телегу, хотя двигалась она в совершенно противоположном направлении.
   -- Да вот, ищу по свету чудо чудесное: яблочки молодильные.
   -- Эт какие? Какие у нашего сеньора во садочке растут?
   -- Как? Прям в саду растут?
   -- Ну, да! Есть у нашего сеньора дворец белокаменный, а за стенами теми сад тенистый, а во саду том златая клеть, а в той клети растут плоды диковенные, ну, яблоки -- не яблоки, то мне неведомо. Сам не видел, не ел -- не скажу.
   Генри проводил взглядом телегу и подивился простоте местных нравов. Один запросто сказал, чего ищет, а другой запросто сказал, где найти.
   А с другой стороны, первый не спросил бы -- второй бы не ответил. Есть что-то в таком подходе к людям.
  
  
   Поздним вечером в кустах за белокаменной стеной тихонько шептались волк и человек.
   -- Ты что, ему веришь? -- рычал Генри. -- Сам подумай, никто, даже бабка-ведунья не знает, а первый же встречный крестьянин -- знает!
   -- Ну и что? -- упрямо оправдывался Иван. -- Я должен попробовать! Ежели я ему не поверю и уйду, а братья мои сюда придут, да поверят? И кем я тогда буду? Все правильно -- Иван-дурак. Нет, надо. Только страааашно!
   -- Вот и я тебе говорю, -- пытался сдержать голос Генри, -- надо осторожно перелезть через забор, да посмотреть!
   -- Да где ж такую махину перелезть?
   -- А, глупый ты человек! Не знаешь? Пойдем, покажу. Хоть и светло было, я тут много что успел увидеть, разузнать, посмотреть! Когда вы, люди, научитесь смотреть -- и видеть? Пойдем, Иван-царевич, покажу я тебе, где в этот замок проникнуть можно. А дальше иди, ищи ту клетку, да смотри, не задень за нее! А лучше вообще возьми палку какую или еще чего, и яблоко осторожно с ветки сними, да обратно неси! А тут я тебя ждать буду. Если что -- свисти. Помогу, чем смогу.
   Волк посмотрел, как человек ловко карабкается по стене, и отметил, что его местный знакомец хоть и дурак местами, но надо отдать должное -- не тюфяк.
   После чего осталось забраться в кусты и затаиться. В случае шума за стеной и свиста Генри собирался повыть и устроить здесь шуму и беготни, дабы отвлечь стражу от непутевого. Но было тихо. И час тихо. И два....
   Когда Генри открыл глаза, вокруг пели птицы и светило солнце. Он недоверчиво принюхался -- не снится ли ему? Потом одернул сам себя: как выглядят волчьи сны он еще не разобрался, может, в них и пахнет? На сон похоже не было. Генри выбрался из кустов и обнюхал все вокруг. Вот здесь Иван ушел на стену. А обратно не возвращался! Неужели он проспал??? Тоже мне, охранничек... Стыдно-то как!!!
   -- Пшел! -- крикнули сверху. Генри задрал голову, увидел чью-то шапку, и нырнул обратно в кусты. Вокруг ходили люди, и в больших количествах. Можно было бы вообще не обращать внимания и спокойно бежать себе к лесу -- люди, как знал Генри, начнут орать, создадут панику и беспорядок, но никто так и не сможет ничего сделать. Однако, мало ли? Вдруг тут ходят с пищалями или мушкетами? Ба-бах, и прощай шкура волка, задание и вся жизнь. И кто тогда более непутевый? Опять же, хоть Иван и не клялся ему в верности и дружбе, бросать его было как-то... Совестно. Неизвестно, что там случилось.
   То, что брюхо урчало, было терпимо. А вот то, что хотелось пить, было гораздо серьезнее. Генри не знал, насколько волки устойчивы к жажде, и пока что пить хотелось сильно, но не смертельно. А вот сколько ему еще терпеть? До вечера?
   У волка от таких мыслей поджался хвост и дернулись лапы. Но серый хищник тут же согласился, что бежать среди бела дня по людскому поселению -- опасно.
   А лежать в засаде волк умел. Вот и лежал. Если бы Генри не нервничал так -- может быть, и до вечера бы долежал.
   Иван появился ближе к полудню. Шел не спеша, опустив голову и пиная камушки. Искоса поглядывал на кусты вокруг и шел дальше. Он уже почти прошел мимо, когда Генри тихонько зарычал. Для пробы.
   Как Иван обрадовался! Остановился, мордашка озарилась светлой улыбкой, огляделся и полез в кусты.
   -- Стой! Куда тебя несет, бестолочь? -- заорал сверху стражник.
   -- Тебя не спросили! -- ответил Иван дрожащим, но звонким голосом. -- Может, я посрать хочу, да тебя стесняюсь!
   И забрался в гущу листвы. Присел рядом с Генри и чуть не расплакался.
   -- Прости меня, дурака, серый волк. Все ты правильно говорил, чего я тебя не послушался? Теперь попал я в беду хуже прежней. Бедный я, несчастный...
   -- Успокойся, Иван. Жив ты, и голова на плечах, остальное -- решаемо. Пошли отсюда, плохо мне здесь и пить хочется. А по дороге расскажешь, что и как.
   Стражники на стенах недоуменно смотрели, как из кустов выбрался давешний вор в компании с крупным волком. И удалился, неспешно беседуя.
   -- ...и тогда повинился я перед хозяином и умолял его не лишать меня жизни и свободы, обещая отслужить ему службу любую. Но он и слушать не хотел, и провел я ночь в темнице, в слезах и горести великой. Но наутро он меня призвал и сказал, что готов отпустить меня, если поклянуся я клятвой страшной, что выполню его службу, а если не выполню -- то ославит он меня и отца моего на все земли окрест и далее...
   -- И что за службу он тебе задал? -- перебил его причитания Генри.
   -- Говорят, в княжестве Коша, что на север отсюда, есть конь волшебный, златогривый, коему равных нет во всей земле. Вот и велено мне доставить его. Тогда отдаст мне Вольдемар и плод волшебный, и свободу, и даже расцелует на прощание.
   "Интересные у них тут расценки на подвиги", -- подивился Генри, но сказал вслух другое:
   -- А далеко ли до княжества славного Коша?
   -- Так ты со мной? -- неподдельно обрадовался Иван. -- Спасибо тебе, серый волк! Уж и не знаю, чем тебя отблагодарить!
   -- Только не целуй, -- проворчал Генри, опустив нос в землю.
  
  
  
   Как и было договорено, сначала Генри пошел на разведку. Он уже настолько сжился со своим нынешним обликом, что без всякого труда протиснулся в дыру в заборе и тихонько прокрался вдоль стены здания. Нырнул в кусты и замер, чутко прислушиваясь к разговорам, долетающим от людей. Вот идет стража. Так, где она идет? Откуда и куда? Ага, ясно. Вот кто-то из челяди. Тоже понятно. А вот когда конюх проходил мимо кустов и нассал чуть не на морду -- Генри стоило немалых усилий сдержать волка, чтобы не зарычать. Он даже глаза закрыл, чтобы не отсвечивать. Обошлось. При первой же возможности Генри сменил дислокацию -- сидеть в "чужих" кустах было неприятно обоим, и волку, и человеку, хотя и по разным причинам.
   Потихоньку движение во дворе замирало, только стража иногда мелькала на стенах. Серой тенью Генри двинулся к конюшне. Дьявол раздери, подумал он, шевеля ушами, ну, нельзя же так топать! Ну, чисто лошади, честное слово! Хотя, он же пахнет волком! Естественно, лошадей это должно настораживать. Что делать?
   Генри побежал через двор, и наткнулся на запах собак. Эти -- не лошади. Этих не обманешь так просто. Огромный и пустой двор вдруг стал узким и тесным. Невидимые обычному глазу, через двор протянулись ограничительные линии, пересекать которые стало нельзя. Пойдешь туда -- учуют эти. Двинешься сюда -- те.
   Только огромным усилием воли Генри сломал эти барьеры, чуть ли не вопя сам себе в ухо, что линии эти важны для волка. А в реальности их не существует! И что можно осторожно поставить лапу вот сюда... Видишь? Ничего не случилось! И дальше тоже... Вот... А там скакнуть вот туда, и изваляться хорошенько в конском навозе.
   Да, неприятно. А что поделаешь??? Знал бы Иван, на какие жертвы приходится идти серому волку ради добычи ценной информации!
   Теперь волчий запах уже не так бросается в нос, можно идти на конюшню.
   Чем бы он там ни пах -- волком или дерьмом, а выглядел он как волк. Ближайшие кони всхрапнули и заржали, отшатнувшись подальше. Забеспокоились и остальные. Только один остался равнодушно-спокойным, даже подошел поближе. Белый красавец, оценил Генри. А волк добавил, что это очень сильный и здоровый конь. Он на такого никогда бы не напал -- даже с сильной голодухи. Генри пробежался меж стойлами, чем вызвал новую панику среди обитателей, прикинул, где висят уздечки, как открываются задние ворота, встал на задние лапы и с трудом отодвинул тяжелый брус. Дверь предательски заскрипела, приоткрываясь под собственным весом. Генри выскользнул в нее и своими же следами поспешил обратно. Вовремя -- кто-то из стражников пошел взглянуть, что там в конюшне за суета. Ну-ну, пока ты туда дойдешь -- там будет все спокойно. А заметит ли бдительный стражник дверь -- Генри абсолютно не интересовало. Судя по запаху от конюха, он мог вообще не помнить, был ли сегодня в конюшнях?
   Иванушка, разумеется дрых.
   -- Вставай, вставай, Иван, -- зачастил Генри, поглядывая на небо. -- Не начало ли светлеть?
   -- Фу! Что это с тобой? -- сонно возразил Иван, отодвигаясь от ароматной тени.
   -- Неважно, вставай и пошли. Смотри, Иванушка, стража ходит по стенам, поэтому ползком, ползком... Доходишь до конюшни, задняя дверь открыта. Заходишь, твой белый красавец -- третий справа. Уж как ты его возьмешь -- твоя забота, но только смотри, уздечку не трогай! Не знаю я, что там в той уздечке, только сказывали стражники, что уздечка эта для вора опасна, и пока она там -- нечего им беспокоиться. Ну, давай, Иванушка, хранит тебя Бог!
   Заспанный Иван подошел к воротам и с размаху застучал по ним кулаком.
   Генри сел на хвост и открыл пасть от удивления. Пошире открыл, чтобы холодный ветер выдул из мозгов бред и ночные кошмары.
   Естественно, стража прибежала. Естественно, Ивана схватили и уволокли.
   -- Ой, дураааак! -- с выражением протянул Генри, покачал головой и побежал купаться. Столько сил, трудов, испачканной шерсти -- и ради чего? Чтобы этот, с позволения сказать... Спросонья по привычке в дверь постучал! Как к себе домой, честное волчье слово!
   Однако, сейчас беды человека-Ивана уже мало касались самого Генри. Он-то не продвинулся в своих планах ни на один прыжок! Поэтому жаль, конечно, парня, они почти подружились... Но и плакать о нем особенно нечего. Ведь, дурак. Полностью сам виноват.
   Вопрос: что дальше-то делать?
   Волк ответил очень разумно -- выспаться. С Генри он из ночного животного постепенно переходил в дневные, уже привыкнув спать ночью, когда остальным положено выходить на охоту.
   Под утро Генри разбудил Иван-дурак, ой, то есть царевич. Он бесцеремонно толкнул его в спину, заставив подвинуться, и лег рядом, удобно устроив голову на волчьих ляжках, к тому времени уже высохших и чистых. Генри покачал головой и сунул нос обратно под хвост. Ладно, пусть спит. Потом разберемся.
   -- Ну, скажи, зачем ты туда полез??? -- спрашивал Генри трущего глаза Ивана.
   -- За конем.
   -- Я тебе куда сказал лезть?
   -- Да что я, тать какая, чтоб тайком воровать? Нет, хватит одного раза. Я добром попросил.
   -- И что? Не убили тебя?
   -- Нет. Хотя и хотели. Очень уж хозяин этим конем дорожит.
   -- Я его понимаю. И что? Сжалился он и отпустил тебя?
   -- Почему? Обещал отдать.
   -- Прямо вот так и отдать?
   -- Ну, не прям так...
   -- Да что ты мямлишь! Говори уже.
   -- Ну, службу велел ему сослужить...
   -- Ага, и ты еще пойдешь эту службу служить...
   -- Ну, волчик, волкушка, ну, пожаааалуйста! Ну, не сердись! -- Иван обхватил Генри за шею, и тот замолчал от удивления. -- Ну давай еще туда сходим, а? Последний раз! Да и служба-то невелика...
   -- И что за служба такая невеликая, что за нее такого коня отдают? -- недоверчиво спросил Генри, косясь одним глазом на прижавшегося к нему Ивана. Объятия парня воспринимались как-то странно. Хотя, он же не мужика обнимает, а просто зверя.
   -- Да красавицу ему в жены привезти.
   -- А чего же он туда тебя посылает, а сам не идет?
   -- А не пойдет она с ним!
   -- А с тобой? Пойдет?
   -- Говорит -- пойдет. Держит ее, мол, баба Яга в темнице. Из темницы она с кем угодно пойдет. Ну, может, кроме него...
   -- А за него она пойдет?
   -- А это, говорит, уже его трудности. Мое дело ее сюда доставить, а дальше -- беру коня, и -- в путь!
   -- Ох, Иванушка... Но больше никаких приключений? Слово?
   -- Спасибо тебе, серый волк! -- Иван снова прижался к жесткой шерсти, и Генри заткнулся.
   Куда уж тут требовать слово?
  
  
   В этом лесу было страшно даже Генри. Какой-то он был... неживой. Вроде бы и растения те же. И деревья стоят. А вот нет запаха животных и их помета -- только запах тлеющего дерева и железа. Железа здесь было много, разного. То и дело встречались кучки каких-то ржавых обломков и кусочков.
   Лес был голый. Что и неудивительно -- в таком месте только безногие деревья, которым некуда деваться -- только они и могли остаться.
   Все, кто мог, включая цветы и птиц -- отсюда давно исчезли.
   -- Ну, друг серый волк, -- сказал Иван тихонько, поминутно оглядываясь, -- тут на тебя вся надежда. Веди.
   Генри предложил волку искать. "Что?" -- огрызнулся волк. "Жилье!" -- ответил Генри недовольно. Это был первый раз, когда его волк хоть в чем-то проявил своеволие. Обычно он просто исполнял то, что Генри хотел. "Нет здесь жилья. И не может быть!" -- уверенно почувствовал волк. "Тогда хотя бы темницу". "А что это?". "Ну, где искать здесь красавицу?"
   Волк поводил носом и отказался искать. Лег бы прям тут, если бы Генри не остался стоять.
   -- Не знаю, Иванушка... Я попробую. Странный здесь лес. Не могу я в нем. Тяжко мне.
   -- Видать, действует тут злое колдовство бабы Яги.
   Видать. Поэтому пришлось действовать наугад. Чтобы не пришлось потом разыскивать еще и Ивана -- это "невесть что" пришлось таки искать Генри. Бегать по страшному лесу, постоянно оставляя метки, чтобы по ним вернуться обратно, и искать дальше...
   Вечером Иван кормил верного волка поросятиной, зажарив и себе пару кусочков. Времени на охоту было полно, а за пределами странного леса дичь была в избытке, словно скопилась тут в ожидании разрешения вернуться. А вечером застучал дождик, заставив Ивана с волком искать елку погуще. Иван прижимался к теплому волчьему боку, вздрагивая и ругаясь тихонько, когда порывы ветра стряхивали на них капли.
   Зато на утро оказалось, что дождь как-то там воздействовал на этот дурацкий лес, и волк, встряхнувшись, все-таки что-то там такое почувствовал. Генри с величайшей осторожностью, затратив на это добрых два часа, подобрался к избушке и убедился, что серый хищник, которым он сейчас являлся, был прав.
   Избушка была, но в ней никто никогда не жил. Нос четко указывал, что с момента постройки это ветхое строение не посещала нога человеческая.
   "Ну, и что?" -- спросил себя Генри. -- "А кто сказал, что Баба Яга -- человек? Что я вообще о ней знаю?"
   И пустился искать.
   И не зря.
   Еще через час к домику подошли не таясь: Иван-царевич, настороженный и слегка утомленный, и волк серый, упитанный, одна штука.
   -- И что это? -- спросил Иван, оглядывая избушку. -- Тут же нет никого!
   -- Эх, Иванушка, -- усмехнулся Генри. -- Что бы ты без меня делал?! Смотри!
   Правда, как пользоваться местным подъемником и что это именно подъемник -- догадываться пришлось вдвоем. Но в конце концов кто-то нажал на рычаг, и пол стал опускаться.
   А там был коридор, а за ним в комнате сидела девица-красавица.
   На вкус волка -- ну, человек. Пухленькая. На вкус Генри -- полноватая девица с длиннющей косой. Что там на счет вкуса у Ивана -- узнать не удалось. Ибо девица сразу же взяла быка за рога.
   -- Ну, чего уставился? За мной пришел?
   -- За тобой, -- обалдело ответил Иван.
   -- Ну, так не стой, дубина! Видишь -- я уйти не могу?
   -- Почему?
   -- Потому, дурачина ты, что ежели станок остановится хоть на минуту -- явится сюда Баба Яга. Мне-то ладно, не впервой, а вот вы огребете таких ...дюлей, что мама не горюй!
   Даже Генри открыл рот -- не такого лексикона он ожидал от девицы-красавицы.
   -- А что делать-то? -- недоуменно развел руками Иван.
   -- Так, сверху день или ночь?
   -- Вечереет.
   -- Погода какая?
   -- Ну, дождь прошел.
   -- Ветер есть?
   -- Есть.
   -- Тогда так. Дуйте наверх и завтра к утру мне принесете колесо в локоть, колесо с ладонь, десять планочек два в ширину, десять в длину и полпальца в толщину, два железных прута....
   Девица перечисляла все, что ей надо, а Иван тупо кивал. Интересно, где он это все собирается брать?
   -- И запомните, баба Яга уходит, когда солнце уже высоко будет. Поэтому дождитесь, когда совсем рассветет, и только тогда являйтесь! Все, пошли отсюда. А то она скоро вернется, и вам плохо будет!
   Делать нечего -- повернулись Иван да волк и пошли назад.
   -- Не забудьте там все поставить, как было! -- прокричала им вслед девица.
   Когда они вышли, все поставили и даже замели следы (Генри своих натоптал) -- только тогда волк высказался:
   -- Зверь-баба!
   -- Ага! -- восхищенно выдохнул Иван. -- Теперь я понимаю, почему меня за такой послали!
   -- Почему? -- изумился Генри. Неужели она ему понравилась?
   -- Да ты что! Такую хозяйку в дом ввести -- в доме и порядок будет, и достаток, и мужу тепло и ласка! Ты ее видел? Эххх!
   "Все понятно" -- подумал Генри. У молодого пацана глаза затмило. Влюбился. С первого взгляда. Интересно все-таки, где он собирается все это доставать?
   -- А где ты все это доставать собираешься? -- спросил Генри.
   И очень пожалел об этом. Потому что пришлось на собственном горбу тащить Ивана в ближайшую деревню, а волк -- не лошадь, и около деревни спина взвыла по-волчьи. Но лошадь не лошадь, а пешком Иванушка бы туда-сюда за два дня бы обернулся. А потом на том же горбу тащить его обратно с барахлом.
   Вернувшись, забрался под вчерашнюю ель. Он никого не хотел видеть или слышать, он так устал, что уснул почти мгновенно. Тем не менее волк четко отследил, когда Иван забрался туда же и лег рядом, прижавшись к спине.
   Хорошо, хоть вместо подушки не использовал, а то бы Генри его точно укусил.
   Утром потащили все это дальше, к избушке. Отрыли вход, запустили опускающийся пол...
   -- Ну, наконец-то! -- воскликнула девица. -- Значит, Вань, так. Я буду объяснять, а ты делать. Я бы сама сделала, но никак мне станка не покинуть! Поэтому будешь ты моими руками.
   Провозились почти полдня. Опять же, нельзя было даже испытать задумку девицы, пока она не была воплощена полностью. Генри тихонько завидовал изобретательности затворницы -- ветряк на крыше через систему блоков крутил маховик, который крутил колесо станка. Еле-еле крутил, но тут было главное -- чтобы не остановилось. А уж за невыполненный дневной урок отвечать уже будет некому. Девица упала на скамью, блаженно уронила руки и стала смотреть на результат.
   -- Ну, пошли? -- нетерпеливо сказал Иван, ужасно не желавший встречаться со страшной бабой Ягой, которая могла появиться с минуты на минуту.
   -- Не спеши, -- одернула его девица. -- Надо проверить. Если оно остановится -- я тут как тут. А если мы не успеем уйти далеко.... Ох, тяжко придется всем. Даже мне. Жди.
   Минуты тянулись медленно, как брошенная нить. Генри только диву давался ее терпению и благоразумности. Может, она и была не слишком красива по его меркам, но голова у нее работала получше многих.
   Наконец, она встала и вытащила из-под лавки мешочек, видимо, еще со вчера заготовленный.
   -- Ну, ребята, пошли. С богом!
   И они пошли. Выйдя наружу, девица совершенно по-волчьи потянулась, вдохнула носом воздух и сказала:
   -- Хорошо-то как! Сколько же я света белого не видела?
   Потом посмотрела на Генри и сказала серьезно:
   -- Снесешь ли нас двоих, серый волк?
   -- Да вы что? -- взвыл Генри. -- Я вам что, лошадь???
   -- Очень прошу тебя, -- тихо сказала девушка. -- Надо. Если пойдем мы своими ногами -- найдет нас баба Яга, в момент найдет. Она и про волчьи следы догадается, но чуть позже. А нам сейчас время ой как надо! Пожалуйста, серенький, спаси нас!
   -- Откуда вы взялись на мою голову? -- пожаловался Генри прозрачным кронам деревьев и обреченно опустил голову и хвост.
   Вопреки его ожиданиям, два человека на хребте оказались не таким уж чрезмерным грузом. Да, идти стало значительно тяжелее, спина по-прежнему жаловалась на неудобство и груз, но первые шаги дались на удивление легко.
   -- Ты куда? -- зашипела на него девица -- Поворачивай!
   -- Ррр? -- сказал Генри недоуменно.
   -- Ты что, думаешь, баба Яга не знает, где вас искать? Да она уже и где вы, и кто вы знает! Там-то она и будет искать нас в первую очередь! Иди в другую сторону!
   Ну, ей виднее, а думать сейчас для Генри было выше сил. Он развернулся и побрел куда-то туда. Девица сидела у Ивана на коленях, а парень крепко сжимал ими бока волка, от чего дышать было тяжело. С каждым шагом лапы дрожали все больше, а спина наливалась свинцовой усталостью.
   -- Левее, -- командовала наглая девица. -- Нет, еще левее. Ага, вон туда. Теперь чуть правее.
   -- Все, не могу, -- захрипел Генри.
   -- Терпи, оборотень, можешь, -- ответила девица. -- Еще немного. Ну, скажем, вот здесь. Ага, слезаем.
   У Генри со спины свалилась гора до неба. И он бы полетел на крыльях, если бы не дрожащие и гудящие лапы. Поэтому он просто свалился на землю и стал смотреть, что делают люди.
   Дева подобрала подол платья, и Генри впервые обратил внимание, что оно расшито бисером, и вообще, платье -- загляденье! Дорого стоит. А она схватила Ивана за руку, и они потащились куда-то вверх по упавшему замшелому стволу, опиравшемуся на темную кучу. Наверху девица остановилась и сказала:
   -- А тебе, серый волк, последнее задание.
   -- Я вам что, пес цепной? -- жалко выдавил Генри.
   -- Последнее, -- непреклонно ответила девица, -- ибо если сейчас ты нас предашь, то все напрасно. Сделай еще чуть-чуть, иначе несдобровать нам.
   -- Ну, что еще?
   -- Пойди дальше, да не спеша, так же, и дойди до любой воды. Войди в воду, а потом выйди из нее хвостом вперед. К вечеру следы подсохнут, но будет видно, что ушел ты в речку. А ты хвостом вперед по своим следам вернись куда-нибудь подальше, а потом уже -- сюда, к нам.
   Генри обреченно встал, и пошел, старательно наступая на землю, чтобы следы были тяжелые, будто он несет на себе седоков. Но в глубине души он восхищался этой девушкой -- только увидев двух совершенно незнакомых ей мужчин... Кхе-кхе... Сразу нашла, как сбежать, как не попасться, да еще и обоим применение нашла!
   И все предусмотрела.
   Пока дошел до речки -- успел отдохнуть. Вошел в воду, с удовольствием напился. Вздохнул, пропустил морду между лап и занялся таким идиотизмом, что сам бы заплатил немалые деньги, чтобы посмотреть на это со стороны.
   Каждую лапу надо было поставить в свой же след, да еще найти его! Не перепутать -- этот от задней лапы, этот -- от передней. Задняя, передняя. Задняя, передняя. Это -- задняя или передняя? А это? Черт, сбился! Поехали дальше...
   Дойдя до травы, Генри огляделся, напрягся и сделал шикарный прыжок в сторону. Если баба Яга не заметит здесь этого его прыжка -- спасены. Дальше она дойдет по следам до реки, а там ищи-свищи беглецов..
   Однако, возвращаться к людям не хотелось. В конце концов, он что, пес домашний? Или волк свободный? Подумав это, Генри как-то даже немного испугался. Он не волк и не пес! Он -- человек! Такой же, как эти двое... Да, и ничто человеческое ему не чуждо!
   Поэтому он немного погуляет, ибо успел устать от общения с людьми. Решив так, Генри с легким сердцем пустился в свободный бег, разрешив телу самому выбирать, куда бежать.
   И оказался на лугу. Завалился в траву, дрыгая лапами в небе, и катался, изворачиваясь и рыча. Потом опять вскочил и опять побежал.
   А потом он схватил мышь. Как это произошло -- Генри не понял. Просто волк дернулся куда-то, сунул морду вниз -- и в зубах затрепыхалось что-то живое и теплое. Оно успело пискнуть, и тут волк его проглотил. Генри застыл на месте, пытаясь понять -- будет мышь возражать против такого поведения когтями и зубами, но внутри ничего не происходило. Волк терпеливо ждал. Тогда Генри отпустил его и стал наблюдать. Вот на грани сознания раздался шорох -- ухо шевельнулось, отслеживая звук, голова чуть повернулась, чтобы заметить шевельнувшуюся травинку... А дальше все понеслось -- волк дернулся, мышь побежала, волк догнал и сцапал ее за шкурку зубами...
   Генри передернулся от отвращения, и мышь выскользнула из пасти, стремительно нырнув в траву.
   Волк никак не отреагировал на потерю добычи. Вообще, все, что делал Генри, не вызывало у волка почти никаких эмоций, за очень редким исключением. И при этом он умудрялся думать, чувствовать и поступать самостоятельно.
   В общем, был очень удобен.
   Но Генри захватил охотничий азарт, и он захотел поймать мышь сам. И начал на них охотиться.
   Остановился почти через час, чуть ли не физически ощущая, как добродушно посмеивается над ним волк. За этот час они умудрились поймать одну единственную мышь, и ту чуть не упустили, пока Генри раздумывал -- есть или не есть.
   Съел.
   А потом Генри отпустил волка, и тот загарцевал по поляне высоко поднимая лапы и стараясь ступать бесшумно. Бросок -- мышь. Бросок -- мышь. Ням, ням, ням. Через некоторое время Генри наловчился и стал предугадывать, когда волк бросится на добычу. А тот словно показывал ему: смотри, вот сейчас мышь туда идет, а мы вот так -- хоп! А вот за этой даже гнаться бесполезно -- убежит. И мимо этой пройдем. А вот эту -- готов? Хоп!
   Отвлек его от этого занятия ужасающий свист, шум и грохот. Что-то невообразимо шумное пролетело в темноте, хлопнуло над речкой и с грохотом пронеслось куда-то еще. Генри огляделся и понял, что давно стемнело. Когда -- он даже заметить не успел.
   В животе образовалась приятная такая сытость, и Генри вернулся к речке, еще раз напился, заодно обнюхал все вокруг. Что бы это ни свистело и хлопало -- оно не пахло. Ну, разве что немного ржавчины и какой-то гари. Так и не разобравшись, что же это было, Генри потрусил обратно.
   Возле знакомого ствола, который заканчивался грудой вывороченных из земли корней, Генри покрутился, улегся и свернулся, уже привычно уткнув нос в хвост.
   Уши покрутились, отслеживая ночные звуки, и замерли, поймав что-то непонятное. Какие-то вздохи, стоны... Волк поднял голову, повернул морду в сторону темных нагромождений и сосредоточился. Потом расслабился и снова свернулся. Генри понял, что это за вздохи и стоны. Парень и девушка грелись друг об дружку, не зная, что их мохнатый друг вернулся с прогулки.
   Да и если бы знали... Генри ожидал, что неловкий стыд ударит привычным жаром в щеки -- но волку было абсолютно все равно. Его эти звуки совершенно не касались, он понял их источник и до всего остального ему не было дела. Генри против воли вызывал в памяти сцены соития, но волк, посмотрев на них, равнодушно закрыл глаза.
   Память Генри его не волновала. Он поел и собирался отдыхать.
   С тем и заснули.
  
  
   Утром оказалось, что девушка в компании -- это нечто. В туалет ей сходить -- все отвернулись дружно. Воды ей умыться надо обязательно. Где брать? Волку ноги в зубы -- и вперед. Нет, ноги отставить, а брать берестяной туесок. Где взять? Нож есть? Ща сделаем. Вот так. Промазываем глиной. А теперь -- ноги... то есть, туесок в зубы и вперед! И хоть что-нибудь да принеси!
   А еще поесть надо, у нее в мешке не запас еды, а одежка да украшения. Что поесть? Ща придумаем. Да, опять волк! А что делать? Им еще здесь сидеть и сидеть! Да, тяжело, зато -- безопасно! Сейчас баба Яга ищет их за пределами леса, можно даже сбегать домой (ну, туда, под землю) и взять съестного там. Она расскажет, где. Только бы не наследить: заметит баба Яга -- и пиши пропало.
   В общем, сидеть и ждать, пока уляжется гнев хозяйки леса, было не скучно. Заодно обменялись впечатлениями о вчерашнем вечере. Оказалось, что вчера Генри разминулся с милой бабушкой буквально на чуть-чуть. Как и ожидала девица, бабка рванула догонять пропажу и дошла до реки по следам. А уж что там дальше было -- никто из них не знал. На вопрос: а что же так шумело и щелкало, Василиса ответила, что это была ступа. Мол, летает бабка на ступе со специальным помелом, только это не ступа и не помело, как работает -- Василиса знала, а как называется -- нет.
   Заодно рассказала, как попала к бабе Яге в пленницы. Когда батюшка ейный с сей милой старушкой поссорился и хотел надавать по шеям, старушка успела первой. И надавала так, что и батюшка преставился, и матушка, и холопов изрядно положила... В общем, крутая была старушка. Правда, Василиса говорила, что она не совсем старушка и даже не совсем человек, но что именно -- тоже не смогла внятно объяснить, хотя и пыталась.
   А в процессе сражения Василиса как раз впервые ту ступу и попробовала в действии. Залезла в нее, на кнопочку нажала, за рычаг потянула, пока бабка с дворней воевала... Ух, как оно полетело!!! Василисе повезло, что она рычаг обратно не сразу вернула, а как бы постепенно... В общем, посадка получилась не самая мягкая. Но, что удивительно, бабка после этого прекратила всякую войну, даже трупы не собрала и не утащила, а схватила девчонку, ласково (для такой бестии!) вытянула пару раз ниже спины и уволокла с собой.
   С тех пор и сидела у нее Василиса, да не без дела. Бабка ее заставляла и головой думать, и руками работать. А голова у Василисы оказалась просто кладезь бесценная! Вот бабка и заставляла ее придумывать всяческие вещи -- то печку-самогревку, то самопрялку, то ремонт своего помела....
   Зачем это было нужно самой бабке -- никто не знал.
   Иван смотрел на девушку глазами влюбленного щенка и только поддакивал и кидался делать все, что она говорит.
   Генри даже стало неприятно. Ну, понятно, потрахались ночью... Ну, умна девка, ничего не скажешь... Но должно же быть хоть какое-то мужское достоинство???
   Ближе к вечеру ему даже стало немного жаль царевича. Такую девку и придется отдавать. На коня менять. Нет, конь, конечно, вкуснее, и хватит его на дольше... Тьфу. Ну, ладно, конь -- тоже неплохо, и стоит дороже... Но девушка...
   В общем, то, что молодые, за день выстлавшие свое ложе до очень уютного состояния отправились в него, едва стемнело -- Генри не удивило. То, что Василиса и сегодня не очень-то сдерживалась, вскрикивая на самых страстных тонах -- тоже. Но то, что она сделала дальше...
   Стоны любовников давно затихли, и волк успел задремать, прислушиваясь к стрекоту кузнечиков и далекому уханию совы.
   Потом зашуршали раздвигаемые ветки, и в косых лучах луны появилась Василиса. Полубнаженная, растрепанная, она была так соблазнительна -- но не телом, почти невидимом в темноте под просторной рубахой -- а запахом. Запахом здоровой, распаренной самки, только что имевшей самца.
   Даже волк заинтересованно повернул к ней нос и шевельнул хвостом. Василиса огляделась, не видя волка, и тихонько позвала его. Генри поскреб лапой, привлекая ее внимание. Она обошла его, присела рядом, бесстыже распространяя запах желания и вожделения, и обняла за шею. Этого Генри совершенно не ожидал и замер, не зная, как себя вести. А женщина теребила его шерсть, гладила, и было это скорее странно, чем приятно. А потом ладошка скользнула под заднюю лапу и ухватилась за самое дорогое. Генри дернулся, с трудом сдержав волка.
   -- Ну, что ты, хороший, лежи, лежи! -- с особой интонацией проворковала девушка, вцепившись волку в загривок.
   -- Ты что? -- хрипло выдавил Генри.
   -- Ну, волчик, давай, пожалуйста, -- попросила девушка, не выпуская из рук волчий орган и крепко обнимая его за шею другой рукой. При этом она легла ему на спину, свесив груди на бок.
   -- Я же волк! -- напомнил Генри.
   -- И что? Неужели тебе не хочется? А? Давай!
   -- Ох, женщина, -- Генри боролся с волком, который хотел вскочить и бежать, куда подальше. А сам Генри раздумывал, а не поддаться ли?
   -- Я же знаю, что ты все слышал, что тебе тоже хочется! Давай, милый, хороший мой!
   -- У тебя же Иван есть!
   -- А... Что Иван? Он свое сделал и дрыхнет уже. А мне знаешь, как хочется?
   -- Так, что и волк сойдет?
   -- Посиди с мое в темнице, под землей, в одиночестве -- так и волк за счастье покажется. А уж такой Иван так вообще мечта несбыточная!
   Генри проникся моментом и уже хотел было приказать волку, но тут вспомнил он слова мага, сквозь вой и грохот едва расслышанные:
   -- Совершить акт любви...
   Вернуться сейчас, не выполнив задания... Нет, никак не получится!
   -- Не могу, -- глухо ответил он.
   -- А я тебе помогу! -- с готовностью принялась сдирать с себя рубаху Василиса.
   -- Да нет, я все равно не могу. Если я это... В общем, исчезну в тот же миг!
   -- Как же так! -- Василиса замерла, выставив груди под лунный свет и только потом одернув рубаху на место.
   -- А вот так.
   -- Ты что, заколдованный?
   -- Вроде того. Надо мне найти одну... Принцессу. Вот пока не найду ее -- не могу.
   -- Да, тогда, конечно, -- Василиса встала, прижала обе руки к низу живота и чуть не завыла. Это состояние Генри чувствовал даже в людях.
   -- Если бы знал ты, волк серенький, как я ждала, как мечтала... Что найдет кто-нибудь, освободит, вытащит... Никого. День за днем, месяц за месяцем. Тогда я мечтала, что хотя бы кто-нибудь зайдет, хотя бы изнасилует. Как меня мамка в детстве пугала. Никого. Тогда хотя бы поговорить зайдет. И вот, надо же... Пришли! Даже двое! Вытащили, спасли... Вот оно, счастье-то! И что? Один -- спит, другой -- не хочет.
   Качая головой, как пьяная, девушка ушла обратно, залезла под бревна, поворочалась и затихла.
   Генри положил голову на землю и прикрыл глаза. Странная девушка, конечно. Но, с другой стороны, а какой ей еще быть? Говорят: с волками жить по волчьи выть. А с бабами Ягами?
  
  
  
   Сквозь густые кроны деревьев светило солнышко. Молодые люди шли по лесной дороге и вяло ругались. Ругались они со вчера. Еще вчера выяснилось, что освобождал Иван лесную красавицу из темницы не для личного использования, а в обмен на коня. В общем, дело дошло до того, что ночевали в разных стогах. В результате стоны и охи затихли не через полчаса, а ближе к утру. Утречком люди были такие не выспавшиеся, что ругаться сил не было. Опять же, голод -- не тетка, а с едой было туго. В результате оказалось, что возвращаться назад Василисе никак нельзя, а идти вперед очень не хочется. Иван тоже попал в глупейшую ситуацию: вроде бы и нравится ему девица, а с другой стороны -- а как же слово? А батюшка его строгий? Вернется он домой -- и вместо яблок молодильных притащил красавицу-жену и дурную славу. В другой ситуации и так бы сошло, но тут может не только от ворот поворот получить. А чего похуже. Проклятие отцовское, например.
   Куда ни кинь -- всюду клин. Вот и пошли они дальше, каждый уповая на Господа Бога, который что-нибудь да придумает. А Генри при этой парочке болтается, как хвостик. Поэтому бегал волк сейчас по лесу впереди, стараясь держаться подальше от них, так, чтобы не слышно было, но и не слишком далеко, чтобы не потерять.
   Иван с Василисой успели в очередной раз замолчать, когда из кустов выскочил Генри. Оба настолько привыкли к волку, что появись перед ними иной, дикий хищник -- никто бы и глазом не моргнул.
   -- Там разбойники, -- сказал Генри, уселся, и почесался.
   -- Где? -- напрягся Иван.
   -- А вон там. Чуть дальше. Трое.
   Иван вздохнул и потянул с плеча лук.
   -- Ты уверен? -- Генри оскалился и уставился на него из-под бровей.
   -- А ты что предлагаешь?
   -- А давайте их разыграем? -- предложила Василиса.
   -- Как? -- оба самца тут же навострили ушки.
   -- Ну... Не знаю... Ты же мужчина, придумай что-нибудь! -- она с надеждой повернулась к Ивану.
   Генри посмотрел на мученическое лицо приятеля, и ему тоже захотелось ретироваться в лес.
   -- Может, это... -- Иван посмотрел на Генри. -- Волка вызовем?
   -- А она будет бесноватой, -- кивнул Генри на Василису.
   -- Вот еще! -- девушка отвернула носик, но потом, видимо, все-таки устыдилась. -- Да и не смогу я. Я про них только слышала.
   -- А ты свою бабку изобрази, -- ухмыльнулся Иван.
   -- Не поможет, -- покачал головой Генри. -- Если парни настроены решительно....
   Он внимательно посмотрел на Василису и добавил:
   -- Слушай, а может это... Их как раз трое. Может, сдашься им в плен?
   Василиса окатила волка презрительным взглядом и с легчайшим нажимом ответила:
   -- Приличной девушке негоже уподобляться простолюдинке, готовой любому разбойнику...
   -- Понял! -- с готовностью ответил Генри. -- Тогда давай так. Вы там ругайтесь, а потом просто я выйду.
   -- Нет! -- вдруг сказал Иван. -- А давай скажем, что она несчастья приносит?
  
  
   Когда на тропинке появились парень с девушкой, разбойники сначала даже забеспокоились. Парень вел под локоть девицу с завязанными глазами. А одета девица была так, что не каждая барыня на праздник одевается. С одной стороны -- добыча. С другой, парочка какая-то странная. Парень, вроде, тоже не из простых, одет в меха, да рубаха шитая, на плече лук. Но эта... А вдруг она прокаженная?
   И все-таки рискнули. С гиканьем и свистом двое выпрыгнули на дорогу, при этом девица остановилась, а парень как-то робко и испуганно прижался к ней.
   -- Это что? -- презрительно, с высокомерием бросила барышня.
   -- Разбойники, госпожа, -- боязливо ответил парень.
   -- А шо ты думала, краля, по нашему лесу просто так пройти вздумала? -- весело ответил ей один из грабителей. Сзади вышли еще двое, перекрывая отступление.
   -- Скажи им, -- высокомерно ответила барышня и чуть отвернула завязанное лицо.
   -- Вы нас простите, господа хорошие, -- завел было Иван, но его перебили.
   -- Да нет проблем, паря! Легко! Тока кошель свой покаж -- и простим! Как поп на исповеди!
   Молодцы заржали.
   -- Да вы не понимаете! -- Иван старался говорить самым жалобным голосом. -- Она же проклятая! К ней несчастья сбегаются со всех сторон! Чудеса творятся, прости господи, нечисть всякая, звери лесные прибегают, непотребство творят!
   -- Чего? -- разбойники засмеялись. -- Кончай байки травить, карманы выворачивай.
   -- Ну, смотрите! -- сказал Иван. -- Вас предупреждали.
   И, подняв руку, сдернул повязку с лица женщины.
   Та посмотрела на разбойника широко открытыми глазами, шагнула вперед и вдруг вскрикнула, прижав к лицу руки, и упала на колени, согнувшись. Прямо на сырую землю своим шикарным платьем. Буквально через секунду из зарослей выскочил крупный волк, накинулся на девушку и, оседлав ее, начал двигать крупом, как собака на случке. Женщина протяжно застонала и повалилась на землю.
   Разбойники замерли в оцепенении.
   -- Кыш! -- замахал на него руками Иван.
   Волк оставил девушку и кинулся к нему. Ударил лапами в грудь, повалил и точно так же оседлал, обхватив передними лапами и тесно прижимаясь задними.
   Разбойники переглянулись. Один осторожно потянул из ножен меч. Волк обернулся на звук, внимательно посмотрел на мужика, потом -- на другого. И начал слезать со своей жертвы.
   Разбойников как ветром сдуло. Все четверо прыснули в лес, словно зайцы. Генри погнался за ними -- и чтобы создать видимость преследования, и чтобы убедиться, что действительно убежали.
   Когда он вернулся обратно, Иван с Василисой еще не отсмеялись.
   -- Ой, не могу!!! Ну, приносящая несчастья, вставай!
   Василиса, все еще похихикивая, поднялась с земли и отвесила Ивану оглушительную затрещину.
   -- Это за что? -- перестал веселиться Иван.
   -- А чтоб не обзывался. Пошли давай!
   Большое селение Генри обошел стороной, наконец-таки отдохнув от сладкой парочки. И побегал вволю, и поохотился, и даже успел нарваться на людей. За ним пытались гнаться, но как-то неубедительно. Ждать пришлось долго, и Генри несколько раз убегал в лес и возвращался обратно, выскакивая на дорогу чтобы проверить запах.
   В пыли и множестве следов сделать это было затруднительно.
   Вышли молодые только утром. Генри их понимал -- поспать в постели... Поесть хорошенько... Ему бы тоже, наверное, хотелось. Но он-то нервничает тут, бесится. Может, они уже уехали давно?
   -- Прости нас, серый волк, -- сказал ему Иван, и Генри только чихнул в пыль.
   Оба приоделись: Василиса сменила свое свадебное платье на простое, жемчужный кокошник сменив обычным платком, Иван приобрел вместительный заплечный мешок. В общем, в путь. В края славного Коша, за обещанным конем.
   Но чем ближе были края, тем холоднее становились отношения.
   -- Ты не понимаешь! -- убеждала Ивана девушка. -- Ну, что я ему -- в жены нужна, что ли?
   -- А почему нет?
   -- Да потому, что девок у него и без того полон двор! Точно говорю тебе!
   -- Ну и что? Может себе позволить...
   -- Есть то, что он не может себе позволить!
   -- И что это?
   -- Вот это! -- Василиса постучала себя по лбу. -- Вот что ему надо! Буду точно так же сидеть у него, только не под землей, а в высокой башне, и думать! Только это всем от меня и надо! Уж лучше бы мне дурой набитой родиться! Так жила бы и не знала, что дура! Думала бы, что все так и надо.
   Иван отмалчивался, ибо сказать было нечего. Но, что странно, Василиса, убеждая Ивана, а то и Генри -- не делала никаких попыток сбежать от них или хотя бы переменить их решение. Ни разу не сказала "Нет, не пойду" -- лишь горько жаловалась на судьбу.
   Будь это любая другая девушка, можно было бы списать на характер или еще на что-нибудь. Но только не Василиса!
   Когда показались знакомые места, Иван решительно разбил ночевку.
   -- Все. Тут ночевать будем.
   -- Пришли? -- жалобно спросила Василиса.
   -- Да!
   Тут девушка расплакалась.
   Даже Генри возмутился.
   -- Ну и что ты рыдаешь?!
   -- Как ты не понимааааешь! Мне там плохо буууудет! А я к вам уже привыыыыкла!
   -- Ну и что ты предлагаешь?
   -- Не знаааааюуууу!
   -- И мы не знаем. Не отдавать тебя? А кого?
   -- Ааааааааааа!
   И вдруг, чуть ли не без перехода:
   -- Волчик, миленький, выручи нас, а? Ну, что тебе стоит?
   -- Да как? -- опешил Генри. -- Самому что ли пойти?
   -- Ну, сходи, милый, ну, пожалуйста!
   Генри посмотрел на людей, и даже понюхал для верности -- те ли это? Иван просто тупо смотрел с надеждой, как на святого. А Василиса -- с мольбой и ожиданием.
   -- Да вы что? Он что, волка вместо девушки возьмет???
   -- Ты же оборотень!
   -- И что?
   -- Как "что"? Обернись мной. Да и все!
   Генри сел и застучал хвостом по земле.
   -- А как?
   -- Что "как"?
   -- Как обернуться?
   -- А ты что, не умеешь? -- недоверчиво спросила Василиса.
   -- Не умею, -- ответил Генри.
   -- А как же ты разговариваешь?
   -- Не знаю!
   Василиса оглядела волка и решительно притянула его к себе за брылю.
   -- Вот заодно и научишься. Раз ты говорить умеешь, значит, можешь меняться. Опять же, ты, когда нас тащил, чуть не вдвое крупнее стал.
   -- Правда? -- опешил Генри.
   -- Ага, -- подтвердил Иван. -- Только я думал, так и надо.
   -- Значит, надо тебе только захотеть, кем стать. Вот и хоти. Мной.
   -- А как?
   -- Вот смотри. Давай сюда лапу. Клади мне на руку. А теперь пытайся взять мою руку своей рукой!
   И Генри пытался.
   Под утро две Василисы -- одна премудрая, другая уставшая до невозможности, легли спать.
   А под вечер довольный донельзя Иван ввел дрожащую и нервную "Василису" в терем Коша.
   -- Ай да Иванушка! -- воскликнул хозяин, увидев невесту. -- Удружил, ай, удружил!!! Обманул таки каргу старую! Ну, удружил! Эй, слуги! Пир!
   -- Куда пировать-то, старый дурак! -- сказал Генри женским голосом. На голос Василисы он был совершенно не похож, но Кош его никогда не слышал, так что проблемы не возникло.
   -- А что же, душенька?
   -- Ты бы меня хоть из вежливости спросил бы. Согласна ли? Может, у меня мнение имеется?
   -- Ах, Василисушка, душенька! Что же мы, не разберемся сами? Зачем мальчика пугать и все усложнять? Иванушка, дорогой, ты с нами посидишь? Выпьем, погуляем всласть, а дальше бери своего коника и -- в путь дорогу!
   -- Благодарю, хозяин, с дороги и откушаю, и выпью. А вот задерживаться не буду. Не гневись -- у тебя праздник да веселье, а мне не по сердцу с сей девицей расставаться. Жаль мне будет твою радость видеть.
   -- И то верно, -- ничуть не обиделся Кош, -- быть посему. Эй, слуги! Гостя покормить, напоить, коня златогривого отдать, и готовить праздник! Столы накрываем, соседей скликаем!
   После ужина привели обещанного коня. Посмотрел на него Иван, посмотрел... Что-то не так в коне! Вроде бы, все как положено: конь. Глаза только внимательные, не по-конски. Сбруя дорогая, седло новое, чапрак шитый...
   "Не знаю я, что в той уздечке, только пока она там -- коня не украдут" -- словно в уши ему сказал это серый волк.
   -- Разнуздывайте.
   -- Как же так, господин, -- заупрямился конюх. -- Мы что, какие нехристи, чтобы коня без узды отдавать? А как ездить на нем будешь?
   -- Разнуздывайте, я сказал! А не то коня -- обратно, а девицу -- мне!
   И заметил Иван, как еле-еле кивнул ему конь. И тут же морду отвернул. Как если бы не он.
   Конюх замялся, зачесал затылок, но Иван уже повернулся к терему.
   -- Постойте, господин. Ладно, ваша взяла!
   Конюх снял с коня уздечку, даже не тронув все остальное, и поволок к конюшне.
   -- Пойдем, -- сказал коню Иван, почему-то остерегшись на него вскакивать.
   Было в этом коне что-то такое, что не позволяло фамильярничать. Может, тоже оборотень!
   А Генри сидел на празднике, как на иголках. В новом наряде он и правда выглядел невестой, румяной, смущенной... И ведь пришлось целоваться с этим.... Вытерпел. Ох, чего только не приходится рыцарю выдержать в жизни! Но рыцарь был где-то далеко, и даже волк был сейчас не рядом... Поэтому та Василиса, которая целовалась с Кошем за свадебным столом была, в общем-то, даже не против... И это он еще пол не сменил!
   Перед "свадебной ночью" Василиса отпросилась помыться-приодеться.
   Ох, никогда еще Генри не превращался в таком лихорадочном темпе. Велев няньке с девкой-прислужницей сходить на кухню, да горячей воды принести большую бадью, захлопнул дверь, сбросил тряпки и сосредоточился.
   Красивая обнаженная девушка застыла в лунном свете, прошла минута, другая... Тело дернулось, потом еще раз. Не сдержав полустона-полувоя, девушка упала на колени, тело выгнулось, и шерсть распрямилась на только что гладкой коже. По лицу кто-то ударил кулаком раз, другой, и морда вытянулась и заострилась. Отщелкнулся хвост и закачался из стороны в сторону. Когти царапнули доски пола, и серый волк тупо замотал башкой, привыкая к новому положению и старым ощущениям. Потом огляделся, подхватился к окну, открыл его, метнулся назад, суетливо сгреб тряпки, зажал их в пасть и выскочил во двор. Почти сразу на него накинулись собаки. Генри плюнул в них тряпьем и рванул к памятной дыре. Слава Иисусу, она все еще была на месте. А вот собаки отчего-то отстали, раздирая тряпки. Генри выскочил за ворота, прислушиваясь к начинающемуся переполоху, и вложил в бег все, что только было можно.
   Волк был с ним полностью согласен.
  
  
   Догонять "своих" пришлось долго. Но конь, как нарочно, оставлял пахучие кучки. Как волк распознавал, что это дерьмо конкретного коня, а не какого-нибудь другого, Генри не понял. Но своему волку он доверял -- тот пока что ни разу не ошибся.
   Они ждали его не на дороге, по которой убегали, что было логично. Генри пробрался сквозь кусты, тяжело дыша, и упал у костерка. Волку уже было все равно, огонь, не огонь.
   -- Ну, как там, рассказывай, -- сказала Василиса, кинувшись его обнимать.
   -- Агха, аха... -- откашлялся Генри. Оказалось, что после превращения он не может говорить! Все как в тот раз.
   Пока горло настраивалось на нужную форму, волк успел отдышаться.
   И Генри стал рассказывать. Но рассказ получился короткий -- пир, превращение, бегство... Василиса с Иваном бурно обнялись и поцеловались. После чего Василиса не постеснялась опуститься перед ним на колени и чмокнуть в нос. Генри поскорее облизал пострадавший орган.
   -- А теперь, -- сказала Василиса, -- рассказывай о себе. Что там тебе искать надо?
   И Генри снова уподобился сказителю. Он почему-то не рассказал о своем личном участии в этой истории, повествуя о событиях так, как обычно это делают менестрели.
   -- И вот, зимой на то королевство напали стаи оборотней. Людям не было покоя ни днем, ни ночью. Многие пали их жертвой, а сколько людей или волков были убиты в подозрении -- неведомо, ибо убивали без счету. Дошло дело и до королевской семьи, где оборотнем была укушена дочь короля. Были приглашены лучшие лекари, и боролись за ее жизнь. Но однажды дочь королевская исчезла из покоев. Нанял тогда король лучших магов королевства, и нашли они, что жива она и находится где-то здесь. Вот и послал меня король найти ее. А где ее искать -- не представляю.
   -- Когда, говоришь, началось у вас нашествие? -- вдруг мрачно спросила Василиса.
   -- Ну, где-то в январе. Может, чуть раньше.
   -- Понятно, -- не менее мрачно ответила она.
   -- А что понятно?
   -- Да кажется мне, понимаю я, что случилось. Вы, оборотни, на редкость неприятные звери. Что в зверином, что в человечьем обличье. Наглые, мерзкие твари...
   -- Спасибо, -- сказал Генри, удивляясь, что его это задевает. Ведь он-то не был оборотнем!
   -- Прости, серый волк, но против правды не попрешь. То, что ты оказался не в стае, делает тебе честь, но остальные-то... В общем, оборзели гады настолько, что начали на мою хозяйку наезжать. Год, надо признаться, выдался холодным и голодным. Но Яга возвращалась в таком дурном настроении, что я пикнуть боялась. Вот и вякнула только, что надо бы их, гадов, вообще с белого свету сжить. А Яга вдруг обрадовалась, "доченькой" назвала! И что-то там такое сделала... Вот, получается, что действительно сжила. К вам. А потом она еще ругалась, я помню, что не получилось, и что-то другое сделала. И нет с тех пор оборотней вокруг Гнилого Леса.
   -- А что там дальше случилось? -- подал голос Иван.
   -- А не знаю. Мне Яга не сказала. Если бы получилось бы все -- сказала бы. А так... Кто ж хвастаться неудачами будет?
   -- И где теперь их искать?
   -- Последний раз они обитали к западу от Гнилого леса.
   -- Это где?
   Василиса взяла прутик и стала рисовать у костра:
   -- Вот это наш лес... Вот тут вы меня нашли, тут мы пережидали... А вот тут -- бывшее место обитания оборотней.
   -- А сейчас мы где?
   -- Ээээ... Ааа.. Вот тут где-то.
   -- То есть, -- сказал Генри, щурясь от яркого огня, -- нам надо назад возвращаться?
   -- Получается -- надо, -- сказала Василиса.
   -- А чего ты раньше молчал? -- сказал Иван.
   -- Нельзя, -- сказал Генри.
   -- Почему? -- спросили оба хором.
   -- Потому, что Кош не слишком доволен тем, что у него разом увели и коня, и невесту.
   Люди помолчали, потом Василиса робко сказала:
   -- Так он же и в страшном сне не подумает, что мы можем вернуться!
   -- Он -- не подумает, -- жестко сказал Генри, -- но как ты думаешь, коня его знаменитого мало кто знает? Или вы его выкрасите в другой цвет, а сами переоденетесь? Так если кто вас хоть случайно заподозрит -- все. Словят в момент!
   Василиса опустила голову, закусив губу. А Иван по-детски спросил:
   -- А что же делать?
   Помянул Генри про себя бабку-ведунью и спросил у коня.
   -- Поможешь нам?
   Конь, до этого времени спокойно жевавший куст рядом с ними, презрительно фыркнул и кивнул.
   -- Ты что, человеческую речь понимаешь? -- удивился Иван.
   -- А ты не оборотень, часом? -- заинтересовалась Василиса.
   Конь развернулся к людям крупом и замахал хвостом.
   Иван присвистнул от удивления. А Генри уже ничему не удивлялся. Это был какой-то невозможный, сказочный мир. И оборотни здесь стаями шляются, и девки-красавицы-умницы по темницам сидят, и кони человеческий язык понимают.
   Он прикрыл веки и скоро задремал.
   А утром конь проявил неожиданную ласку и симпатию к Василисе. Иван ничего не заметил, и сам Генри бы не обратил бы на это внимания, если бы не... Неизвестно точно, что именно его задело, но он четко выделил и гарцующий галоп, с которым конь подлетел к Василисе, и то, как прижался к ней башкой на мгновенье, и как спину подставлял, пока она влезала...
   Генри зарычал сам на себя тихонько, мол, что за ревность, а конь взглянул на него эдак... Многозначительно. Мол, хоть у тебя и зубы, дак у меня копыта, и еще неизвестно, кто кем пообедает.
   И побежали. Куда там оборотню, каким бы он волшебным ни был, за конем! Тем более, волшебным. При этом Генри волчьим чувством знал, что конь не спешит, не изматывает себя, а бежит в охотку, только чтобы ноги размять. А волк напрягал все силы, пытаясь не отстать, и при этом не слишком глотать пыль, поднятую конскими копытами.
   Зато за день сделали столько, что объехали и владения Коша, и еще сколько-то отмахали. Останавливались несколько раз -- и коню, и людям требовались отдых и естественные нужды. Зато заночевали еще по-светлому, и Генри проснулся только от запаха жаренного мяса. Волк сказал ему, что пахнет, пожалуй, настолько аппетитно, что он сожрал бы все целиком.
   К сожалению, люди не подумали о волке настолько хорошо и ему оставили сырую тушу оленя. Волк не стал привередничать, и вцепился в мясо урча от удовольствия.
   Все-таки, подумал Генри, подобное существование имеет свои преимущества. Сколько же сил и времени тратится на готовку! А так -- пожрал, поспал, и готов к новым подвигам.
   Волк уже успел отдохнуть, поэтому Генри решил сегодня подкараулить Василису. Не то, чтобы ее отношение к коню так уж трогало Генри... Просто было любопытно -- как? Все-таки конь и девушка... Ну, пусть даже -- женщина... Опять же, а как -- коню?
   Крамольные мысли и фантазии отразились даже на волке, и он нервничал и постоянно ворочался. К счастью, слуха людей не хватило, чтобы отличить спящего волка от притворяющегося. Хотя, кажется, Василиса не слишком-то и скрывалась. Иван от ночных упражнений уже устал, поэтому засыпал раньше, чем успевал слезть. Василиса выбралась с их общего ложа и, осторожно ступая в темноте, отправилась к коню. Генри поднялся и прокрался за ней. Конь ласково потянулся губами к девушке, и она обнажила грудь, предоставив ее коню. Но тот не понял или не пожелал такой ласки и положил голову ей на плечо. Дальше спина Василисы закрыла происходящее, и Генри так и не понял, уговорила девушка коня или просто полезла ему между ног? Судя по всему, она сидела у него под брюхом и двигала руками -- видно было плохо, и из-за темноты, и из-за кустов. Генри подался еще чуть вперед, но конь почуял его и всхрапнул, ударив передним копытом и уставившись в его сторону.
   -- Ну, что ты, милый, -- заворковала Василиса. -- Стой, хороший мой, это же приятно, ничего тебе не сделается...
   Генри не стал просвещать ее на тему истинных чувств любовника и вернулся на свое место. Так он и думал. Ничего неординарного не происходит, а он уж невесть что вообразил. Мало ли, до чего дойдет умнейшая девица в своих развлечениях? И все-таки, было бы интересно посмотреть поближе. Может, обойти с другой стороны?
   Волк зевнул, и поудобнее устроился на лежанке. Он не хотел вставать и куда-то бежать. С его точки зрения, ничего интересного там не происходило, а мясо в животе не располагало к лишней активности. А Генри основное любопытство уже удовлетворил.
  
   Конь встал как вкопанный, и Генри уселся рядом, тяжело дыша.
   -- Нннно! -- неуверенно сказал сверху Иван. Он, вроде бы, должен был изображать всадника и предводителя отряда, но на деле он был подобен мешку с овсом: конь не требовал ни понуканий, ни остановок, сам решая, куда бежать, когда и сколько. И пока что вмешиваться в его действия не приходилось.
   И тут -- остановился. И на "ннно!" всадника никак не отреагировал.
   Генри принюхался и сказал:
   -- Слезайте. Приехали.
   -- А что там? -- спросил Иван.
   -- Волки. И, видимо, наши долгожданные оборотни. Это их территория. И такой умный конь, как наш, туда по доброй воле не пойдет.
   -- А что же с ним делать? -- растерянно спросил Иван, спрыгивая и помогая слезть Василисе.
   -- А что ты хочешь сделать с ним? -- Генри суетился, принюхиваясь к меткам хозяев, и пытался разобраться в количестве, половой и социальной иерархии.
   Волк понимал все, а Генри не понимал и половины. А волк не умел это объяснить -- просто это так, и все тут.
   -- Ну, не бросать же его здесь?
   -- А почему нет? Ты его что, привязать хочешь?
   -- Он же убежит!
   -- Если надумаешь привязывать -- обязательно. Пока он свободен -- он сам о себе позаботится. А привязанного его сожрут.
   Вряд ли люди заметили, как конь при этих словах содрогнулся.
   -- Так что, бросить его здесь? А потом как ловить?
   -- А ты ему скажи, чтобы он вас здесь ждал. Или пусть Василиса скажет. Ее он отлично понимает.
   Тут Генри рванул в кусты во всю прыть, а Василиса демонстративно бросила поднятый с земли камень.
   Потом коня расседлали, Василиса, проверив содержимое котомки, закинула ее на плечо, и смело сказала:
   -- Оборотни, гришь? Ну, пошли!
   Иван постоял, пошептался со златогривым, закинул на плечо лук, на другое -- колчан со стрелами, и тоже сказал:
   -- Ну, пошли.
   И они пошли. На этот раз впереди был Генри.
   Как ни старался волк, как ни прислушивался-принюхивался, а хозяева были хозяевами. Они появились неслышно и сразу с нескольких сторон. Двое -- волками, двое -- людьми и одна -- девушка. Девушка была наряжена в пух и мех, парни были, можно сказать, голые. Ну, а волки -- они в собственном меху.
   -- И кто это к нам такой пожаловааааал? -- противным голосом сказала девушка.
   Смотрели все на людей. На Генри взглянули и -- все.
   Тогда он откашлялся и по возможности гордо произнес:
   -- С кем имею честь говорить?
   -- А? -- оборотниха уставилась на Генри с таким изумлением, что, казалось, она видит говорящего волка впервые в жизни.
   -- Мы, простите, оборотней ищем, -- робко подал голос Иван.
   -- Нашли, -- мрачно сказал один из парней. -- Дальше что?
   Иван с Василисой переглянулись.
   -- Ты кто такой? -- оправившись от изумления, спросила девушка у Генри, полностью игнорируя остальных.
   -- Я задал вопрос первым и рассчитываю получить на него ответ, -- твердо сказал Генри. -- С кем имею честь говорить?
   -- Ты что, не чувствуешь, с кем?
   Генри понюхал и понял, что этот запах он уже чувствовал.
   -- Все-таки, уж если мы беседуем, как люди....
   Конец фразы потонул в громовом хохоте. Смеялись все, даже волки, даже Иван похихикал.
   -- Ну ты шутник, -- отсмеявшись, ответила девушка.
   -- Я не шучу, -- серьезно закончил Генри. -- Коли мы говорим, как люди, хотя людьми и не являемся -- но пользуемся-то человеческим языком! То давайте представимся. Я пришел сюда за тем, что вам не принадлежит, но и я не имею прав на это. А забрать надо.
   -- Так это ты пришел, не эти тебя заставили? -- оборотниха кивнула на Ивана и Василису.
   -- Нет. Это я их упросил идти со мной.
   -- А зачем?
   -- Не знаю. Я не очень представляю, как буду забирать свое, вот и взял людей для... поддержки. Люди всегда что-нибудь придумают в трудной ситуации.
   Оборотни усмехнулись, явно не слишком разделяя такой взгляд.
   -- А что это "твое"? -- спросил второй парень.
   -- Как бы это сказать... Не так давно к вам попала одна девчонка. Папа за нее волнуется и просит вернуть.
   Оборотни переглянулись, один волк лег, а второй шмыгнул в кусты.
   -- И что?
   -- Я прибыл сюда, чтобы забрать ее и вернуть обратно.
   -- С какого фига мы ее тебе отдадим? Приходит тут чучело с двумя оборомотами и -- надо же! -- отдавай ему сразу новенькую! Пшел вон, шавка шелудивая!
   С чего это оборотниха решила, что может безнаказанно пинать волков -- никто не понял. Однако, она подскочила и собиралась отвесить Генри мощного пинка. Волк среагировал раньше, чем рыцарь, и просто тяпнул девчонку за ногу. А Генри при этом еще и не понял, чему она удивилась. Но она удивилась. И только потом отскочила и заорала.
   Парни и волк рванулись вперед, Иван тут же сбросил с плеча лук, Василиса -- котомку, а Генри сел на хвост и почесался.
   И атака захлебнулась, не успев начаться. Волк не собирался драться, а что ответил на оскорбление -- ну, парни, пожалуй, его поняли. Может, и сами того же хотели.
   Если бы не законы стаи.
   Девка шипела и рычала, двумя руками сжимая кровоточащую голень. Пуховые помпончики на ней промокли от крови, но не прошло и минуты, как она выпрямилась и осторожно попробовала ногу.
   -- Ты, паскуда мерзкая, тварюка вонючая, шерсть тебе в нос и репей в жопу, -- брызгая слюной орала она Генри.
   А тот молча лег, устроил лапы поудобнее и слушал. Иван стоял с луком, положив стрелу на тетиву, а Василиса засунула одну руку в котомку. Парни стояли рядом глядя то на людей, то на Генри, то на свою предводительницу.
   А второй волк лег рядом и обнюхал Генри морду.
   Между прочим, дружелюбно обнюхал. Мол, чего с людей взять. Но мы-то -- свои?
   "Да?" -- обнюхал его в ответ Генри.
   Эта мизансцена оказала действие почище ушата холодной воды. Девчонка заткнулась, а потом зашипела змеей:
   -- Ты што? Да как ты смеешь?
   -- Хватит уже, Хельга, -- поддержал волка один из парней. -- Ты либо их веди в стаю, либо гони в шею. Чего уж тут лаять попусту?
   -- Разогнались! В стаю! Как же!
   -- А что ты можешь ему противопоставить? -- сказал и второй оборотень. -- Что ты лично против? Ну и будь против. Никто не запрещает. Ты, парень, -- обратился он к Генри, -- что с ней делать собираешься?
   -- Я? -- Генри встал и инстинктивно понюхал его. -- Ничего. Я только пришел передать ей, что батюшка волнуется, и если захочет вернуться -- проводить ее обратно.
   -- А если не захочет? -- Парень нагнулся и потрепал Генри по загривку.
   Ощущение было... своеобразным. До сих пор никто не пытался гладить или трепать Генри. Обнимали -- да. Прижимались -- да. А вот чтобы погладить, с такой лаской... Поэтому в первое мгновенье волк чуть не оскалил клыки. Но потом ощущение доброжелательности, доверия и сопереживания настолько захватило его, что захотелось ткнуться лбом в колени и терпеть человеческую руку у себя на хребте....
   Генри встряхнулся, а оборотень засмеялся, выпрямившись. Он явно знал, что делал.
   -- Если не захочет -- что же я ей, враг, что ли? Тащить домой, где ее либо уморят, либо удавят... Ничего делать не буду. Доложу пославшему меня, что она отказалась, и все.
   -- Ну, вот видишь? -- парень поднял глаза на Хельгу. -- А ты в крик.
   -- Он меня укусил!
   -- Он не из твоей стаи. А ты обнаглела. Поделом тебе.
   -- Я тебе уши надеру!
   -- Да пожалуйста!
   А волк вскочил и пригласил Генри следовать за ним.
   Теперь на людей демонстративно не обращали внимания. Развернулись спиной и двинулись в лес. Хотя Генри точно знал, что все, включая крикливую самку, следят за ними. И готовы уклоняться, нападать и вообще реагировать, чтобы там эти люди ни придумали.
  
  
   Поселок был, мягко говоря, небогатый. Четыре или пять домов, полускрытых всяческой растительностью. Несколько утоптанных площадок, между ними -- тропинки.
   И, собственно, все. Будь Генри здесь без проводников, он бы решил, что это заброшенная и разрушенная временем деревня, вымершая до последнего человека.
   Однако, на одном крылечке играла с дитем женщина, где-то за деревьями слышался стук, и между ветвей была натянута веревка.
   Сколько здесь могло жить оборотней, Генри не мог предположить даже примерно. Все это время он шел высоко поднимая ноги, вытянув морду и постоянно принюхиваясь. Была ли эта поза удачной для бегства или нападения -- выяснить не пришлось. Просто волк шел именно так. Кроме женщины, подхватившей ребенка на руки, на пришедших никто не обратил внимания.
   -- Ну, и где эта Инесса? -- повелительно спросила оборотниха.
   Генри скосил глаз на нее и обратил внимание, что девушка не прихрамывает, и вообще держится так, будто ее не кусали четверть часа назад за ногу.
   Вот уж действительно, заживает, как на оборотне...
   Парень упал на четвереньки... Генри полюбовался, как проходит процесс превращения у профессионала. На мгновенье тело человека зашевелилось, как тесто под рукой пекаря, потемнело... Минута, и серый волк лениво заскользил между деревьями, прижимаясь носом то влево, то вправо.
   Генри огляделся и понял, что они остались вчетвером. Куда делись остальные -- он и не заметил.
   -- Сударыня, -- начал было Генри, но девушка оборвала его таким шипением, что он смутился.
   -- А как же мне тогда вас называть? Может "Похотливая сучка"?
   -- Так лучше, -- вполне миролюбиво ответила девушка, -- и очень мне идет.
   -- Согласен, -- Генри чуть кивнул. -- А... Такой вопрос. А как вообще девушка оказалась здесь?
   -- Да ты прими человеческий облик, -- разрешила Похотливая сучка, -- а то понимать тебя неудобно: все время на звериное восприятие съезжаю.
   -- Я не умею, -- просто сказал Генри.
   -- Как не умеешь? -- поразилась девушка.
   -- Я же не оборотень!
   -- А кто?
   -- Я магическое существо, порождение одного из магов нашего королевства. И единственной моей целю является возвращение Инессы.
   -- Так ты обманул меня? -- взъярилась девушка, явно собираясь упасть на колени и трансформироваться.
   -- Нет. Я сказал правду.
   -- А если мы ее не отпустим?
   -- Я буду драться с вами.
   -- Но ты же говорил...
   -- Я говорил, и повторяю: она сама должна решать. Вот если она откажется...
   -- Да, да! Что будет тогда?
   -- Ничего. Я уйду.
   -- А не пропадешь? Не исчезнешь?
   -- Не знаю. Видимо, когда-нибудь -- исчезну. Когда мой создатель вспомнит обо мне или решит, что дело не выгорело.
   Похотливая сучка выпрямилась, но глядела все еще недоверчиво.
   -- А зачем вы ее вообще притащили? -- подал голос Иван.
   Оборотниха смерила его презрительным взглядом, но Генри поддержал его:
   -- Я ведь тебя об этом и спрашивал.
   -- Да как тебе сказать... Понравилась она нашему... Вожаку. Он ее и куснул. А она и переболела... А потом, когда нас выгоняли -- ее, видимо, тоже вынесло.
   -- Это как? -- удивилась Василиса. -- Вас что, можно просто взять и выгнать?
   -- Видимо, можно, -- пожала плечами Похотливая сучка. -- Мы в том мире тоже оказались случайно, а как... Это отдельная история, я ее рассказывать не буду. И оказались одни против целого мира. Сражались, как могли... А могли мы немало. Но все равно, против целого мира -- это слишком. Мы собирались, пересчитывали убытки и потери и думали, как нам выжить, как обыграть людей в этой битве за жизнь. А потом, слава Перуну, кто-то додумался выгнать нас всех оптом. И мы вернулись. А с нами -- Инесса. А нас осталось так мало...
   А Генри слушал все это и благодарил Всевышнего, что сейчас он -- волк. Что никто из людей не видит, не чувствует того, что он переживал. Как ему хотелось сказать ей, этой сучке, что они могли прийти и жить. Прийти в любую деревню, в любой замок... И их бы приняли -- таких. С такими способностями. Да любой герцог выделил бы им земли и кормил бы, поил, холил и лелеял! Такую армию! Такую охрану!
   А они вместо этого ввязались в безумную, идиотскую борьбу против всего мира. Вместо того, чтобы прийти по-человечески -- выпустили зверей.
   И без зазрения совести совратили и укусили девушку, которая (единственная!) отнеслась к ним с симпатией. А может, даже и с любовью.
   И вместо того, чтобы попросить ее помочь (а уж дочь короля помочь могла, это точно) -- они предпочли и ее сделать зверем.
   Таким же беспомощным и бесправным.
   Суки, сволочи, гады, мерзавцы...
   Генри сцепил зубы и постарался, чтобы дыхание не изменилось. Но как же он их ненавидел сейчас!
   Зашевелились кусты, и на поляну выскочило аж пять волков. И Инессу Генри узнал с первого взгляда. Уж больно непохожа была эта светло-пепельная волчица на местных шавок. Вот уж действительно -- королевская кровь! Даже в зверином облике она была... маститее? В общем -- отличалась. Всем -- и цветом, и статью, и качеством шерсти. А вот движения и походка были еще не слишком уверенные. Хотя, сколько она шкуру-то носит? Неделю? Больше? Сам-то Генри стал волком после волшебного заклинания, а как это у нее происходило? Как это происходит естественным путем?
   Матерый волк сел на хвост, согнулся и как бы опал, оплыл, поднявшись красивым, но покрытым шрамами и увечьями мужчиной.
   -- Это ты искал ее? -- спросил он Ивана.
   Тот только головой мотнул под этим властным взглядом и кивнул на Генри.
   -- Да, ее искал я, -- подтвердил тот.
   -- Смени ипостась. Я хочу взглянуть тебе в глаза.
   -- Не нужно, -- спокойно, насколько это было возможно ответил Генри.
   -- Смени!
   -- Нет. Смотри так. Ее решение не зависит от моей ипостаси.
   -- Тогда мы не будем разговаривать.
   -- А мы и не будем. Инесса, твой папа зовет тебя домой.
   Вот и все. Как-то сразу на поляне все стало по-другому. И сразу стало неважно, кто тут хозяин, кто -- гость, а кто -- заложник. Просто слово было сказано, и это было веское слово. Папа. Папа зовет. И какая разница...
   -- В таком виде? -- спросила волчица, поджав хвост. Без слов, без звука, одним этим движением, но волк понял, а Генри ответил:
   -- Да. Даже такой. Он знает и ждет тебя домой. Он послал меня передать тебе это.
   И уже неважно было, что рычит вожак, и что ему рассказывает Похотливая сучка.
   -- Пойдем, а? -- говорит Генри, глядя только на нее.
   -- Обернись! -- рычит вожак.
   -- Пойдем! Он ждет тебя. И ему тоже плохо.
   -- Почему? -- спрашивает волчица, помахивая хвостом.
   -- Встань! -- кричит вожак.
   -- Я не знаю, -- отвечает Генри. -- Он послал меня через все миры, сюда, за тобой. И я пришел. Значит, ему неважно, в каком ты облике. Значит, он тебя любит. Пойдем.
   -- Ты меня достал! -- провозгласил вожак и упал обратно. Превращаясь в волка.
   Он кинулся вперед уверенным движением, метя Генри в горло. Удар был сразу, на поражение. Волк отметил это краем глаза и чуть сдвинулся в сторону. Ровно тогда, когда было надо, чтобы противник пролетел мимо по инерции. И если бы они были одни -- на этом поединок был бы и закончен -- схватить противника зубами под излишне задранный хвост... И какой бы ты ни был оборотень, а зубами по яйцам -- надолго выйдешь из строя.
   Но вместе с вожаком кинулась и свита. И тут пришлось изворачиваться, огрызаться, а Генри не имел навыков битвы в таком теле. Поэтому тандем волк-человек оказался гораздо менее эффективным, чем цельные оборотни. Они свились в один рычаще-лающий клубок.
   -- Только посмей! -- сказал Иван, направив стрелу на Похотливую сучку. -- Только посмей!
   А Василиса выхватила из котомки какую-то склянку, открыла ее и сыпанула содержимое на кучу дерущихся.
   Какой раздался вой!!! С подвываниями, чиханиями и утиранием глаз и морды звери прекратили драку, бросили Генри и стали расползаться в стороны.
   -- Бери его! -- приказала Василиса Ивану. И сказала так и не двинувшейся оборотнихе: -- Если увижу тебя еще раз -- для тебя найдется кое-что похуже. Я-то знаю, как вас в иной мир выбрасывать.
   Потом махнула пепельной волчице и помогла перевернуть Генри. Иван присел, подхватил передние лапы волка и закинул их себе на плечи. Василиса подобрала лук и, держа в другой руке свою склянку и внимательно оглядываясь, стала замыкать отступление.
   Инесса же его возглавила.
   Выбравшись из леса оборотней, Иван уронил волка на землю и сел, утирая лоб окровавленной рукой.
   -- Ну и тяжел же ты, серый волк.... Вася, глянь, он там еще дышит?
   -- Дышит, дышит. Однако, потрепали его здорово. Надо носилки делать, так ты его далеко не утащишь, а я помочь не смогу.
   Генри попытался поднять голову и сказать, что не так уж он и истерзан, но вместо речи вырвался стон, и голова упала обратно на землю. К нему кинулись все трое.
   -- Твое волшебное зелье ему не повредило? -- поддерживая морду, спросил Иван.
   -- Да какое оно волшебное! Ну, болезненное, конечно, но ничего смертельного! Эти уже, небось, проморгались, прочихались, того и гляди, в погоню кинутся.
   Инесса тоненько взвизгнула, а когда на нее посмотрели -- замотала головой.
   -- Не погонятся? -- уточнила Василиса.
   Инесса кивнула.
   -- А ты сможешь его утащить? -- спросила снова Василиса.
   Инесса поглядела на Генри с таким сомнением, что и слов не потребовалось.
   -- Нет, ты только скажи -- будешь? А как -- это моя забота.
   Волчица усердно закивала.
   -- Ну, и с богом! -- провозгласила Василиса, и они с Иваном пошли делать носилки. Потом на них перекатили израненного Генри, уложили поудобнее, а из тетивы сделали вполне приличный хомут, в который впрягли Инессу. Правда, они остались почти безоружные, но оборотни-то об этом не знали....
   Конь догнал их значительно позже.
  
  
   Раны жгли так, что хотелось выть. Попытка двинуть любой лапой наводила на мысль, что конечности отсутствуют вовсе. Тело было как чужое. Но зато любой куст, задевающий за него, или очередная кочка, на которой подпрыгивала волокушка, подтверждали обратное. Генри был даже рад, что находился в таком состоянии, когда стонать -- и то сил не хватает. Когда тебя рвут на куски сразу несколько пастей... В общем, ощущение ниже среднего. Зато теперь ветерок пронзал мокрую шерсть, и было холодно. Холодно до дрожи. Но дрожи не было. Генри смотрел остановившимся взглядом на проплывающие мимо ветки и равнодушно думал, что добить его было бы легче. Куда бежать волчице Инессе -- знает Иван. Так что его роль, собственно, сыграна. Можно спокойно помирать. Но его тащили куда-то, а потом грубо стряхнули с волокушки.
   Да прямо в воду!
   Тут помирающий задергался, заизвивался, но кто-то крепко стиснул ему морду, а кто-то поддержал под спину.... И Генри замер, отдавшись мучителям. Дышать, кстати, стало легче. А Василиса (явно она, ибо морду, судя по запаху, держал Иван) скребла, мыла, терла...
   Потом волка общими усилиями вытащили, начали смазывать чем-то болезненным и еще и вытирать и растирать...
   Когда его оставили в покое, Генри чуть ли не завыл от счастья. Боль к тому времени стала не острой, а нудной, привычной. И потянуло в сон.
   Проспал он всю ночь. А утром проснулся от жажды. При этом нос сообщил, что рядом на угольях жарят мясо, и что за ним, похоже, не следят.
   Кусок мяса оказался в пределах видимости.
   -- Скушай, волчик, пожалуйста, открой пасть! -- ворковала Василиса.
   Генри открыл пасть, и кусок немедленно оказался внутри. Пришлось отплевываться, откашливаться и с трудом удалось сказать, что он пить хочет, а не есть!
   Рядом засмеялся Иван, но воды ему принесли быстро. А через полчаса и мясо пошло.
   Генри с удовольствием перевернулся на другой бок и продолжил блаженное ничегонеделание. То, как вокруг него суетились люди, как заботились -- было безумно приятно. Инесса несколько раз появлялась в поле зрения, обнюхивала и опять исчезала. Значит, все было хорошо. Значит, можно было болеть дальше...
   Волк болеть категорически отказался. И уж в первую очередь он отказался валяться в собственной моче. Поэтому, чуть ли не вопреки опасениям Генри и боли в лапах, поплелся отливать в кусты. Не обращая ни малейшего внимания на Василису, сопровождавшую больного. Генри еще помнил, что справлять нужду в присутствии женщины, вроде бы, неприлично, а волку было настолько не до того, что все прошло естественно и без лишних телодвижений. Василиса внимательно пронаблюдала весь процесс, сказала, что крови нет, и это хорошо, и проводила больного обратно.
   Обратно под дерево, куда его свалили вчера, Генри не пошел. Доплелся до костерка на берегу озерца и лег там.
   Прибежала Инесса и легла рядом, бок к боку. Совершенно простое действие, никаких слов, но Генри вдруг затопила волна теплой нежности. Каким-то чувством он понял, что волчица знает и понимает его состояние, и довольна. Захотелось лизнуть ее, потереться о нее мордой. Искоса глянув, Генри понял, что она специально чуть отвернула морду, дабы не нарваться на ухаживания.
   И только потом Генри задумался, а что, собственно, происходит? Он испытывает нежнейшие чувства к этой абсолютно чужой самке иного вида. Да, он находится в теле волка, но он-то -- человек! При этом он рад тому, что рядом с ним лежит эта волчица. А то, что это королевская дочь, принцесса, со своим классическим придворным воспитанием...
   Он про это знал, но примерно так же, как о том, что у нее на лапах были когти. Ну, да. И что? И -- ничего.
   Генри попытался испугаться за собственное душевное здоровье! А Инесса вскочила и, даже не оглянувшись, потрусила в лес. Генри привычно втянул носом воздух -- пахло... соблазнительно. Будь он в более приемлемой форме -- он бы побежал за ней. Не раздумывая, просто потому, что она его позвала...
   А так можно было лежать и делать вид, что не понял намека. Интересно, она его соблазняет нарочно или сама не понимает, что делает? Наверное, второе. Ведь видит же, в каком он состоянии!
   К обеду люди отправились купаться в озере, а Генри и Инесса лежали на берегу и смотрели. Поскольку, фактически, никого кроме них тут не было -- молодежь не стала стесняться и разделась полностью, а зверей за людей они не воспринимали. Иван и Василиса шумно и весело плескались в озере, и к ним присоединился конь, а Инесса вдруг сказала:
   -- А грудь у нее полновата. Бедра ничего, а грудь -- чересчур.
   "Ты умеешь говорить?" -- хотел спросить Генри, но вовремя одумался. Она же такой же человек, как и он!
   -- А почему ты раньше молчала?
   -- Трудно так говорить. А в человека я пока не могу. Мне сказали, еще не скоро смогу.
   -- Врут, -- уверенно ответил Генри. -- Чем больше будешь говорить, тем лучше будет получаться. У меня нормально выходит?
   -- Вполне.
   -- Вот. А еще неделю назад я вообще не знал, что умею говорить. Так что разговаривай.
   -- Но ты же волшебный зверь!
   -- Ты -- тоже.
   Они еще помолчали.
   -- Папа правда?..
   -- Да.
   -- Как он там?
   -- Очень тоскует. И еще... Он не верил, что у меня получится.
   -- Но все ррравно?
   -- Да.
   -- Жаль.
   -- Почему?
   -- Я боюсь.
   -- Чего?
   Волчица положила голову на лапы. Генри подумал, что она прекратила беседу, но она ответила. При этом слова были глухие, как будто девушка сидела внутри волчицы и говорила оттуда.
   -- Что он увидит меня... И поймет, что это -- навсегда. И что с этим надо жить. А он не сможет.
   Генри подумал пару секунд.
   -- А вдруг это -- не навсегда? Вдруг есть способ?
   -- Тогда наши бы знали...
   -- "Наши"? Это оборотни, что ли?
   -- Ну да...
   -- Посмотри на меня. Я не оборотень. Я рыцарь, верный слуга твоего отца, Генри Стоунфордж. Я служу ему верой и правдой. Но я согласился на это и... И уверен, что маг вернет меня обратно. А еще тут есть странные колдуньи, они много знают и умеют. Может быть, это не навсегда? А твои оборотни...
   -- Не надо, -- тихо попросила волчица, задев его хвостом. -- Они хорошие. Просто... дикие.
   -- Вот именно, -- сразу же успокоился Генри.
   Она не хотела, чтобы он на них ругался. Потому что получится, что он и на нее ругается. А себя она, наверное, уже много раз ругала, и это больно и сейчас. Вот во что вылилась ее любовь к приключениям и желание попробовать чего-то нового. А так остается хоть какое-то самооправдание. Да, думал Генри, нам всем так надо самооправдание. Не каждый способен спокойно взглянуть в лицо Судьбе, или даже хотя бы себе. Признать, что слишком глуп, или распущен, или труслив, или то и другое, и третье...
   Хочется быть красивым, благородным и при этом желательно ничего не делать. А тут такая удача! Волчица из нее получилась -- просто загляденье! И шерсть расчесывать не надо, и белилами лицо умащивать, и платье выбирать. Интересно, а скучает ли она по платьям?
   -- А тебе ее наряд нравится? -- спросил Генри.
   -- Шикарный! -- ответила волчица с чувством. -- Наверное, сама вышивала. Здорово.
   -- А ты такой хочешь?
   -- Да куда мне! -- засмущалась Инесса.
   -- Погоди!
   Генри приподнял тело и дополз до Василисиного мешка. Покопался в нем, ухватил зубами расшитый жемчугом венец и приволок его к костру.
   -- Ты что? -- заволновалась Инесса, но один строгий взгляд самца утихомирил ее. Генри с шестой попытки угнездил венец у нее перед ушами и расправил вуаль.
   -- Хороша?
   -- Прелесть! Только головой не дергай, а то свалится. Погоди!
   И Генри совершил вылазку на берег. . Пока влюбленные в озере обнимались-миловались, он схватил иванову шапку.
   Когда люди, накупавшись, выбрались на берег, то даже не стали одеваться -- так и побежали к костру нагишом. И застыли на месте, держась за руки, глядя на эту картину.
   Возле потухающего костра лежали два волка. Один был в жемчужном венце, другой -- в залихватски заломленой шапке, чуть сдвинутой на одно ухо. Волки глядели друг на друга.
   Первой прыснула Василиса. А потом люди заржали в голос, глядя на волков. На их смех прибежал конь, заглянул, фыркнул и тут же ушел. А Генри, не отворачивая морду от Инессы, поглядывал на людей, но потом сам не утерпел и тоже фыркнул. Шапка, разумеется, свалилась.
   Пока обсыхали, одевались, да отбирали у волков свои головные уборы, Генри отважился на третью вылазку. Было больно, но вполне терпимо, и если не напрягаться -- то и даже совсем ничего. Раны заживали со сказочной скоростью. Он добрался до берега и вошел в воду. Стало значительно легче. Тело повисло в воде, и сразу ушла вся боль, все напряжение мышц, пытавшихся удержать тело в неправильном, но безболезненном положении. Генри поплыл в центр озера, раздвигая носом кувшинки и ряску. Сзади раздался тихий всплеск, и Генри вывернул голову. Его догоняла Инесса.
   Проплавали, в общей сложности, не более четверти часа, Генри даже не успел промокнуть как следует. Пока плавал -- было здорово и приятно. А вот вылезать было тяжеловато. Особенно смешно было отряхиваться -- тело старалось "закрутиться" поэнергичнее, чтобы стряхнуть воду, и при этом старалось сделать это поосторожнее -- чтобы не тронуть подживающие раны. В результате сверху раздалось плохо сдерживаемое хихикание людей.
   Пока волки сохли, Василиса села возле Инессы, и провела пальцами по шерсти. Та опрокинулась на спину, задрав лапы, и девушка начала почесывать ей пузо, слегка покачивая волчицу. Иван с Генри переглянулись, и не сговариваясь придвинулись ближе друг к другу. И так же не сговариваясь замерли, глядя на девок. Инесса скосила глаз, чихнула, и перевернулась на живот.
   Вечером лежали или сидели у костра и делились впечатлениями и воспоминаниями. Инесса мило стеснялась, одновременно ругая и защищая милых оборотней. Василиса рассказывала методики борьбы с оборотнями производства бабы Яги. Иван задавал вполне практические вопросы, заодно рассказывал душещипательные истории своего народа. Даже мохнатые слушатели иногда ежились от страха -- рассказчик из царевича был отличный. Потом люди собрались спать, а волкам чего-то не спалось. Генри не мог точно передать это ощущение -- но ночь "плыла". Настроение было какое-то приподнятое, и он, поддавшись ему, поднялся и шагнул в темноту.
   Темнота, впрочем, была условная. То, что не видели глаза -- чуял нос. То, что не чуял нос -- ощущали лапы, усы на морде, уши, даже шерсть на боках. Генри не то бежал, не то брел куда-то, и лес был полон своей ночной жизнью. Каким-то образом лесные обитатели угадывали или просто знали его состояние -- Генри отмечал человеческим сознанием, что никто не шарахался, не пугался волка, крадущегося по ночному лесу, и можно было пройти в полушаге от кабана, который только приподнимет рыло и чуть скосит глаза, или почти наступить на зайчонка, который шевельнет ушками и даже не уступит дорогу.
   Волку было все равно, для него все было так, как обычно.
   Когда рядом появилась Инесса, Генри не заметил. Но настроение, и так приподнятое, взлетело до верхушек деревьев. Они скользили между деревьев, то исчезая из виду, то вновь появляясь в зоне видимости друг-друга, ни о чем не договариваясь, они как бы играли в догонялки и при этом не приближались ближе трех прыжков.
   Как они оказались рядом -- Генри тоже не понял. Но он спросил вслух:
   -- Ты уверена? Мы же звери!
   -- И что? -- ответила она, то ли голосом, то ли волком.
   -- У зверей закончился сезон размножения.
   -- Но мы еще и люди!
   -- Поэтому я и спрашиваю леди -- действительно ли она...
   -- А когда же мне еще хотеть, как не сейчас? Не в замке же, среди фрейлин и поклонников?
   -- Но я вынужден признать, что еще ни разу не....
   -- А говорил -- рыцарь! -- насмешливо оскалилась волчица.
   -- Я имею ввиду -- в этом облике, -- качнул хвостом Генри.
   -- Ничего, я думаю, что зверь тебе подскажет. А нет -- я помогу. Мы же никуда не спешим? -- Она игриво куснула его за ухо.
   Волк качнулся вперед, а она отпрыгнула в сторону. Генри забыл про раны, про боль, он рванулся вперед, за самкой, а она -- молодая, гибкая, легкая -- ускользала из-под носа, оставаясь такой близкой и желанной...
   Он догнал ее и понял, что кроме нежности и чисто человеческого вожделения не испытывает ничего. Она стояла, отведя хвост в сторону, и оба -- и волк, и Генри -- не знали, что делать дальше. Волк привычно принюхивался и не находил того, чего ждал.
   -- Мне нужно что-то еще, -- растерянно сообщил он.
   -- Полижи меня, -- сказала Инесса. -- Они так делают.
   Генри не успел даже осознать сказанное, как волк уже ткнулся носом ей под хвост. Генри задержал дыхание, чтобы не почувствовать запах испражнений, а волк принялся вылизывать ей все-все-все. Удивительно, но волку нравилось то, что он ощущал. И не дышать не получалось -- пришлось таки вдохнуть...
   И словно лопнула резинка на штанах, Генри почувствовал, как внутри него что-то освободилось и сжалось, внутри что-то потекло куда-то и напряглось. Сразу захотелось двигаться, но он продолжил вылизывать, ловя тонкий аромат самочки, ища в нем ее желание и вожделение.
   И находя.
   Она чуть дрогнула, давая понять, что готова. Генри умер бы на месте от смущения, когда волк запрыгнул на девушку и попытался войти в нее. Что-то не получалось.
   -- Не спеши, милый, попробуй еще раз! -- то ли голос, то ли отзвук его мыслей...
   Они пробовали и еще, и еще раз, и вдруг -- получилось. Он попал в горячие и тесные объятия и сразу начал толкать вперед, стремясь провалиться в это ощущение. Она тоненько взвизгнула и переступила лапами, но ничего не сказала. Генри двигался все быстрее и быстрее, ощущая, как проваливается все дальше, как растет ощущение и удовольствие, как внутри что-то восхитительно разбухает, и вдруг понял, что дергает спиной без всякой пользы -- что он не может двинуться дальше, и не может вытащить назад. Он слегка взвыл от страха и удивления, а она повернула голову и томно сказала:
   -- Осторожно перекинь через меня ногу и постой так. Очень приятно!
   Генри так и сделал. Когда они замерли, хвост к хвосту, он почувствовал, как изнутри течет поток удовольствия и как это удовольствие перетекает из него в нее, аж свербит в ушах и чешутся подушечки лап.
   Все это время он ждал перехода. Ждал и боялся. Что вот сейчас все растает вокруг, и он очнется в капище на холодных камнях, с торчащим, как кол, членом, так и не успев кончить...
   Но минуты текли, а два волка стояли, повязавшись, меж деревьев, и никто никуда не исчезал.
   -- Ах, ты.... -- раздался изумленный, досадливый и плохо сдерживаемый вскрик.
   Генри повернул голову и увидел в темноте Василису, которая зажимала себе рот прядью волос. Девушка тут же повернулась и убежала. Генри мысленно пожал плечами и попробовал еще покачать. Но удовольствия это не принесло, пришлось ждать дальше. В конце концов член опал настолько, что от очередного выдоха выскользнул из Инессы, почти без ощущений. Волк засунул голову между лап, и Генри получил возможность оглядеть и обнюхать собственное "хозяйство". Потом волк тщательно вылизал инструмент, и тот спрятался обратно в меховые ножны, до следующего использования.
   Инесса в это время приводила в порядок себя.
   После чего они отправились поближе к людям и устроились бок о бок -- спать.
   Это ощущение удовольствия и нежности не шло ни в какое сравнение с предыдущим сексуальным опытом рыцаря. Он не чувствовал никаких обязательств перед девушкой и не желал от нее ничего -- и просто знал, что ей тоже понравилось и что она ему за это благодарна.
   А большего и не требовалось.
   Волк окинул темный лес из-под бровей усталым взглядом, поудобнее передвинул зад на левую лапу и смежил веки.
   Раны почти не беспокоили.
  
  
   На следующее утро Василиса, расчесывая и заплетая косу, спокойно сказала Ивану:
   -- Милый... Ну, и когда же мы поедем к тебе домой? Мне остохерела жизнь в лесу, я мечтаю о доме, о детях...
   -- А как же... -- Иван удивленно посмотрел на Генри.
   -- Даааа? -- томно протянула девушка, даже не обернувшись в сторону волка, от которого вчера не отходила.
   -- Ну, а как же...
   -- Что? Нас что-то держит?
   -- Да нет, -- неожиданно осознал Иван. -- Ничего.
   -- Ну, и пошли. Конь у нас есть, а эти сами добегут.
   -- Так а как же...
   -- Да что? -- делано удивилась Василиса, укладывая косу.
   -- Ну, он же ранен!
   -- Этот? Ранен? Не обольщайся, милый, и не ищи вчерашний день. Он уже здоров, как бык, смею тебя уверить, это же оборотень!
   Генри и сам смотрел на происходящее слегка ошалело. Разумеется, он вчера заметил Василису. Но как-то не придал этому значения -- он же не устраивает сцен из-за того, что Иван ее каждую ночь трахает! В конце концов, ну, это же просто глупо! Ревновать волка к волчице, имея такого парня!
   Объяснять или доказывать это кому-то Генри не стал. Просто глядел на то, как собираются люди, как седлает Иван коня...
   Инесса, в лучших традициях самок, не вмешивалась.
   Когда уже Василиса протянула Ивану руку, чтобы тот подсадил ее на коня -- он вдруг отстранился.
   -- Нет уж, любовь моя! Немало этот волк сделал для нас с тобой, да и мы для него сделали немало! Негоже бросать его.
   -- А мы разве бросаем? -- подняла Василиса точеную бровь, не опустив протянутой руки. -- Он свою любовь нашел, чего мы мешать будем?
   От этого заявления оба волка вдруг разом чихнули и уткнули морды в траву.
   -- Нет уж, -- обрел твердость Иван. -- Проводим их до ведуньи на болоте.
   -- А что мне у той ведуньи делать? -- протянула Василиса, положив руку на бедро.
   -- Меня сопровождать. И ждать, -- твердо ответил Иван, взглянув ей прямо в глаза.
   -- А я не хочу...
   -- И дома так же будешь? Не хочу то, не хочу это, сделай, супруг дорогой, наоборот?
   Василиса стрельнула глазками на волков и прикусила губу.
   -- Как скажешь, любимый. Тебе виднее.
   -- Вот и славненько. -- Он протянул руки, подхватил девушку за бока и подсадил в седло. Потом запрыгнул сам.
   -- Ну, догоняйте! -- бросил он через плечо и послал коня вперед.
  
  
   Далеко они не убежали. Как бы там ни обижалась Василиса, а к полудню Генри заметно сдал. Бежал тяжело, вывалив язык, да еще заметно хромал. Вряд ли Иван уехал вперед без любимого волка, но Инесса все-таки сбегала и попросила подождать. Дальше пошли шагом, а потом Иван и вовсе слез с коня, чем заработал от него благодарный взгляд. В ближайшем лесочке устроились на отдых.
   Генри забрался в какие-то кусты, подальше от всех, а Инесса, чувствуя его состояние, бегала где-то в другой части леса и не мешала.
   Ну, кто же знал, что Василисе именно эти кусты понравятся больше всех! Как будто в лесу других мест не было!
   Генри отрешенно наблюдал, как она приближалась, и раздумывал, как бы ее повежливее послать и при этом не обидеть окончательно. Поэтому для самого Генри оказалось некоторой неожиданностью, когда сапожки развернулись к нему каблуками, а сверху опустилась голая женская попа.
   И зажурчала прямо перед носом.
   Ну, кто обвинит волка в том, что он сделал? В конце концов, он ничего плохого не хотел! Он просто зашуршал кустами и подвинулся вперед, чтобы понюхать. Просто по привычке! А то, что Василиса на звук обернется и наткнется своими ягодицами на холодный волчий нос -- и вовсе предполагать было нельзя!
   Василиса завизжала, рванулась, запуталась в юбке, упала, но при этом не прекратила ни визжать, ни бежать.
   Первой примчалась Инесса. Потом был конь. И только потом -- Иван. Поэтому Иван застал уже финальную стадию, когда Василиса, разобравшись что к чему, уже перестала натужно визжать и начала матерно ругаться. Генри сидел с самым несчастным видом, а Инесса валялась по хвое от смеха.
   Хотя ни девушка, ни волк ничего никому толком не сказали, волчица все прочла по следам и состоянию участников.
   Иван, убедившись, что ничего смертельного не случилось, поглядел на волков, махнул рукой, взял Василису за руку и утащил прочь.
   Инесса подошла к Генри и смачно лизнула его в щеку. Только минутой позже Генри задумался -- а выразил бы он сам признательность, одобрение и свое расположение таким способом? Поколебавшись и не найдя однозначного ответа, он побежал к людям.
   -- Иван-царевич! Поспешать надо!
   -- Почему? -- отвлекся от утешения Василисы Иван.
   -- Плохо дело. Инесса привыкать стала!
   -- К чему это? -- удивилась волчица.
   -- К себе, -- ответил ей Генри. -- Ты все больше становишься волком и все меньше -- человеком. Этого батюшка твой боялся более всего, оттого и спешка такая была.
   -- Да все в порядке со мной! -- попыталась отнекиваться волчица.
   -- Да? А когда ты писать идешь -- платье надо задирать или нет?
   Волчица сделала недоуменную морду и дернула задней лапой. Только потом радостно ответила:
   -- Надо, конечно!
   -- Понял, -- прокомментировал Иван.
   Даже Василиса его поддержала.
   На время установили перемирие. Двигались не слишком поспешно, но и не совсем уж неспеша. Ночью спали все вчетвером -- видимо, Василиса была не в настроении, и спать завалились сразу. Волки сначала легли по бокам, потом прижались к людям, а проснулись все чуть ли не в обнимку.
   И как-то так оказалось, что вчерашние обиды остались во вчера, а впереди был домик на болоте. Где именно -- пришлось искать Генри. Они возвращались совсем с другой стороны, но верный волк не подвел, и к вечеру вышли к той деревеньке, из которой отправлялись за яблоками в самом начале.
   В деревню послали Василису, как новенькую. Подождали, пока принесет хлеба, сала, кое-каких других продуктов, и отправились дальше. Генри даже удивился, почему это люди отказались ночевать в деревне, ведь Василиса прямо сказала, что ей лесная жизнь надоела.
   И как-то само собой получилось, что никто не спешил к ведьме на болоте. Иван обстоятельно поработал топором, обустраивая стоянку, а Василиса отправилась к реке стирать вещи. Оба волка помогали ей в меру сил, потом присоединился и Иван, и в конце концов одно из платьев даже натянули на Инессу, причем Василиса не обиделась, а смеялась со всеми. Инесса гордо шагала по мелководью, подняв голову и высоко поднимая лапы. Потом постирушки свалили Генри на спину, и он смиренно дотащил их до стоянки.
   Вечерело, и закат был какой-то особенный....
   -- Ну, вот и все, -- поддавшись настроению момента, сказал Генри.
   -- В смысле? -- Иван догрызал печеное ребрышко.
   -- Завтра уже Инесса отправится к папе...
   -- Ну, и что? Ты же за этим и пришел?
   -- За этим, -- кивнул Генри.
   Инесса подползла поближе и засунула морду ему между передних лап.
   -- Вы -- очаровательная пара, -- улыбнулась Василиса. -- Что, серый волк, не хочется расставаться с подругой?
   -- Не хочется, -- честно ответил Генри, и Инесса заскулила, -- а что делать? Волком бегать, конечно, хорошо... Пока лето. А зимой... Да только поздно будет.
   Он скосил глаза, и волчица согласно моргнула.
   -- А вы сейчас побегайте, -- предложил Иван. -- Если завтра расставаться -- чего ж время-то терять? А мы отвернемся и смотреть не будем. Правда, ладушка моя?
   -- А я бы посмотрела, -- сказала Василиса. -- Волкам же это, вроде, не мешает?
   Иван посмотрел на невесту с некоторым недоверием.
   -- А чего? -- повернулась к нему девушка. -- Давай начнем, пусть молодые посмотрят, как это у людей делается!
   -- Так она же... вроде... И так девушка? Разве что в шкуре?
   -- Так тем более! -- И Василиса приникла губами к устам любимого.
   Генри, которого это все действительно волновало не сильно, посмотрел на Инессу. Та досадливо махнула ухом, мол, не мешай. Генри посмотрел на ошалевшие глаза Ивана, но поцелуй прекрасной девушки резко снижает способность думать, поэтому Иван глаза закрыл, а через минуту они вовсю целовались, и рука Ивана уже полезла девушке за пазуху.
   -- Тебе что, правда нравится? -- тихонько спросил Генри Инессу. Та оскалила пасть и не ответила.
   Иван потянул с Василисы платье, и та, прогнувшись, помогла стащить его. Генри не поверил сам себе -- еще недавно подобное зрелище вызвало бы у него все положенное -- и встало бы что надо, и глаза бы помутились, и вообще, вел бы себя непотребно....
   Сейчас же человек смотрел на происходящее с чувством легкой брезгливости, а волк вообще зевал.
   Инесса подошла поближе и лизнула голую спину. Василиса оторвалась от Ивана и развернулась к волчице, подставив ей грудь. А та принялась ее вылизывать. Лицо девушки сразу же напряглось, и она чувственно застонала. Иван присосался ко второй груди, и Генри почувствовал себя обманутым. Вместо романтического прощального вечера с самкой по самым звериным обычаям происходит черт-те что. А Василиса смотрела на него...
   Ну, смотрела. Да, похотливыми глазами сучки в течке. Да, на человека такой взгляд подействовал бы как дубинка -- начисто лишил бы разума. Но волка в гляделки не переиграешь.
   А Василиса вытянула руку, которой поглаживала Инессу по холке, и приглашающе похлопала ее по спине. А сучка Инесса призывно отвела хвост!
   Девки, девки... Что же вы делаете с мужиками, кем бы они ни были? Волк покорно подошел и так же покорно начал вылизывать под приподнятым хвостом. Как и в прошлый раз, внутри щелкнула пружина, и Генри сразу же почувствовал возбуждение. Он запрыгнул на волчицу и чуть ли не нос к носу столкнулся с Иваном, который уже "запрыгнул" на Василису.
   А девки бесстыдно лизались и целовались!
   -- Подожди, -- прошептала Василиса Ивану и потянула на себя Инессу. Та поддалась ей, и Генри пришлось соскочить, Василиса обернулась и поцеловала Ивана, потом потрепала и лизнула в нос Инессу и только потом упала на четвереньки, повернувшись задом к Генри.
   -- А я? -- растерянно спросил Иван, даже не подумав возражать или возмущаться.
   -- А ты -- ее, -- толкнула волчицу одной рукой Василиса.
   Самое главное, что и та не подумала возражать, скользнув к Ивану и сунув морду ему между ног. Иван поежился и захихикал.
   "Кто бы меня спросил?" -- обреченно подумал Генри, а волк потянулся носом к выставленной попке.
   Пахло не так, как у Инессы, но зато запах был гораздо более возбуждающий: Василиса действительно хотела. В принципе, волка устраивало и это, а уж то, как она сказала: "Ну, милый, ну, давай!" -- устроило и Генри.
   Он запрыгнул на девушку, и она сразу ойкнула. И попросила:
   -- Ты поосторожнее, я все-таки не волчица!
   Просунула руку и направила, куда надо. А Генри понял, что, будь он простым волком -- хрен бы у девушки что получилось! Это же надо же, вот так, руками, за самое сокровенное!
   Так и укусить могут!!!
   Все было не так. Внутри Василисы то болталось, как ведро в проруби, то не пролезало, как кулак в карман. Генри честно мучился, а Василиса стонала от наслаждения. У Ивана с Инессой, кажись, дела шли получше, но, судя по ее морде, тоже не слишком. В конце концов Генри соскочил с девушки и заявил:
   -- Вообще-то я прощаюсь с Инессой, а не с тобой.
   Волчица тут же скользнула к нему, жарко дыша в ухо и облизывая морду, так что Генри понял: дела на том фронте тоже практически не шли.
   Зато закончилось все просто отлично! Волки опять повязались и стояли на фоне догорающего заката, а Иван трудился над своей невестой, которая не отрываясь любовалась зверями.
   Стоны у обоих были жаркими, с подвываниями, и Генри иногда тянуло рассмеяться -- так странно они слышались волчьему уху.
   Спали опять все вместе. Утром стал накрапывать дождик, и Иван растянул кусок ткани, укрыв всю компанию, а волки сохраняли тепло и уют. Генри постоянно поджимал хвост -- его мочило более всего, а кто-то выпинывал мокрый хвост подальше.
   К ведьме отправились в странном настроении -- вчерашняя выходка сблизила всех и расставаться не хотелось еще больше.
  
  
   Возле знакомого покосившегося забора все было так же, как и три недели назад. Так же раскричались вороны, и так же выскочила бойкая старушка.
   -- Ага! Пришли! Успели-таки! Ну, заходите, заходите! Ах, вы мои хорошие! Ах, вы мои уставшие! А коняка какой красавец! Так, красавец, дай я на тебя посмотрю? Куда отворачиваешься? Да не бойся, не буду, не буду... Как же вы его добыли-то? А вы знаете, что вам за конь достался? Догадываетесь? А ты, девушка, кто будешь? Неужто? Та самая Василиса? Как же! Наслышана! Ну, проходите, детки, проходите...
   Сидели, ели горячую еду со вчерашним хлебом, пили простоквашу и рассказывали. Ну, не все, конечно, рассказывали, но бабка так ахала и умилялась...
   -- В общем, Инесса, дело было так. Я обещал, что ты сама согласишься или не согласишься на то, что эта ведьма собирается с тобой делать. За это она обещала отправить тебя домой. Так что тебе решать. Насильно заставлять тебя никто не будет.
   -- А что надо сделать? -- спросила самочка, нервно подергивая хвостом и брюхом.
   -- А ну, кыш отсюда все! Вопрос интимный!
   -- Тем более, -- не двинулся с места Генри.
   -- Милый... Выйди, пожалуйста, -- сказала волчица, нервно облизываясь, -- а я выгляну и скажу тебе, согласна я или нет.
   Генри молча встал и выбрался наружу. Спускаться по ступенькам было неудобно, но волк опять справился. За ним спустились и люди.
   -- Не нравится мне она, -- сказала вдруг Василиса.
   -- Да уж, -- согласился Иван. -- Чего тут хорошего.
   -- Нет, ты не понял. Не может она вернуть Инку никуда.
   -- Почему?
   -- А ты посмотри сам! Да, кое-что в ведовстве она соображает, поэтому и живет здесь. Но очень немного, иначе были бы тут хоромы посерьезней этих. И слуг побольше. И вообще...
   -- А для этого нужно хоромы и слуги? -- спросил Генри.
   -- Не знаю. Но ты видел, как у нас... То есть, у бабы Яги было сделано?
   -- Видел, -- кивнул головой Генри.
   -- Сразу видно, что она может. И что может -- много.
   -- Верно, -- согласился Иван. -- Но, если она не выполнит свое обещание...
   -- А много ли ты можешь сделать? -- спросила Василиса, оглядывая домик.
   В домике отворилась дверь, и появилась волчья морда.
   -- Я согласна! Подождите немного, я скоро!
   И морда скрылась.
   -- Интересно, что они там делают?
   -- Тоже мне загадка, -- фыркнула Василиса. -- Но тебе, действительно, знать не обязательно.
   -- Мне же любопытно!
   -- Любопытной Варваре длинный нос оторвали, -- отозвалась Василиса. -- Это обычная любовная магия. А выделения самки дикого животного всегда высоко ценились: добровольно дикий зверь не отдаст, а убивать ради этого -- накладно, да и использовать надо быстро. Но выглядит процесс.... неаппетитно.
   -- А если домашнего? -- спросил Иван.
   -- Откуда у домашнего зверя страсть? -- грустно вздохнула Василиса. -- Осталось одно послушание. А этого добра и так навалом.
   -- А баба Яга тоже такое готовила? -- спросил Генри.
   -- Чего она только не готовила, -- отрешенно ответила девушка, глядя куда-то вдаль.
   -- И... с человечьими.. тоже?
   Она только кивнула.
   Генри стало с одной стороны жаль ее, а с другой он понял, что с таким прошлым какая-то там оргия с волками...
   Тьфу, мелочь!
   Да девушка, скорее всего, и не отдает себе отчета, как дико выглядит ее поведение.
   Он лег и положил морду на лапы. А Василиса сразу же села рядом и стала перебирать шерсть. Волк дернул плечом, но Василиса никак не отреагировала. Генри глянул на Ивана -- тот стоял дурак-дураком, не зная, куда себя деть. Вроде бы, глупо ревновать после вчерашнего, а видно -- гложет парня что-то.
   -- Все, заходите! -- пригласила их бабка.
   Генри просто взлетел по лестнице и сунулся в комнату. Волчица лежала жива-здорова, хотя и поглядывала несколько смущенно. Кончик хвоста постукивал по доскам, и Генри успокоился.
   -- А дальше? Мы выполнили все, что обещали. Дело за тобой.
   -- Ну и иди себе, касатик. А дальше мы с ней сами разберемся.
   -- Нет уж! Показывай.
   -- Да что, волчишка, указывать мне будешь?
   -- Не просто буду, но еще и прослежу, чтобы все было честь по чести. Ты не можешь вернуть ее.
   -- А то не твое дело, остроухий! Она вернется в срок, как и положено. Не тебе меня во лжи уличать!
   -- Может и не мне. А дело знать надо. Когда?
   Бабка пожевала губами.
   -- Не знаю точно. Может, сегодня вечером. Может, завтра.
   -- Ну, значит, буду здесь сидеть, караулить.
   -- А и сиди, -- неожиданно согласилась ведьма. -- Поди прочь с избы и сиди себе, карауль.
   -- А если до завтра ничего не случится?
   -- Значит, послезавтра случится.
   -- Это мне что, до зимы тут сидеть? -- голос Генри сорвался на рык.
   -- Уймись, окаянный! Все будет путем. Я сказала, что срока точно не знаю -- как сработает. Хочешь -- жди. Только не в избе моей. Забирай свою подружку и выметайтесь! Как будет все готово -- я вас кликну.
   -- А коли не кликнешь? -- упрямился Генри.
   Бабка схватила метлу и метлой погнала волка к двери. Генри и сам не понял, почему поддался, и кубарем скатился вниз по ступенькам. Инесса спускалась намного дольше и осторожнее.
   -- Ну, что? -- спросила Василиса.
   -- Говорит, что точно не знает, когда, но обязательно сработает. Как будет все готово -- позовет нас.
   -- Тогда мы поедем в деревню, а ты, если что, дуй к нам. Придем на помощь.
   -- И много вы сумеете помочь?
   -- Огонь сумеет, -- уверенно ответил Иван. -- Против него никто не устоит.
   Генри поглядел на сухую избушку и согласился с ним. Тут хоть какая ведьма будет -- а сгорит, и вся недолга.
   На прощание оба обняли Генри. И если Василису он еще понял, то объятия Ивана почему-то резанули по сердцу. Что-то было в этом... Такое...
   И оба волка рванули в лес. Вроде бы охотились, но никого не поймали. Вроде убегали от кого-то, но от кого -- не видели.
   А потом начало темнеть.
   -- Кррра! Кррра! -- зашумели над головой вороны, и Генри с Инессой не спеша потрусили в сторону избы.
   -- Ну, ты как? Хочешь возвращаться?
   -- Нет.
   -- Ты стала честной, -- заметил Генри.
   -- И я боюсь это потерять.
   -- Интересно, как ты это потеряешь?
   -- Я думаю, если отец нашел способ меня вернуть, значит, найдет способ и снять заклятие.
   -- Думаешь, станешь снова человеком?
   -- Очень надеюсь.
   -- Тогда почему не хочешь возвращаться?
   -- А ты хочешь?
   -- Конечно! Мне так надоело чесать лапой за ухом, мне хочется умыться, одеться и выспаться по-нормальному!
   -- А мне нравится бегать волком.
   -- Ты помнишь, во что ты вляпалась из-за своей любви к волкам?
   -- И почти не жалею. Только папе об этом не говори, хорошо?
   -- Ладно. Я вообще не уверен, что вернусь.
   -- Почему?
   -- Перед моим... приходом... Колдун сказал, что я вернусь, если совершу акт любви. А я тут трахался и так, и эдак, и -- ничего. Видишь же? Может, он соврал?
   -- А может, ты его неправильно понял?
   -- Да что уж тут не понять.
   -- Вот скажи, -- волчица остановилась, -- ты меня любишь?
   Генри задумался.
   -- Вот видишь? -- сказала Инесса -- Какая же тут любовь?
   -- А ты? -- не остался в долгу Генри.
   -- А я любила Хоромого, -- ответил Инесса. -- Из-за него, проклятого, и вляпалась во все это. А потом увидела, что у него -- стая. И я -- такая же, как все остальные, даже еще хуже, я -- слабая и неуклюжая. А с тобой мне просто было весело и здорово.
   -- Не тебе, -- тяжело сказал Генри, и потрусил дальше, -- волчице.
   -- Да, волчице. И я разрешила себе поиграть столько, сколько удастся -- ведь там мне надо будет быть чинной и благородной... С такой-то репутацией... Тут не до игр!
   Генри даже обрадовался, что все получилось именно так. Легкий роман двух полузверей черт-те где, ни к чему не обязывающий.
   Но тогда как же ему вернуться обратно? Попросить, что ли, Василису? А Василису-то он любит? Нет. А она его?
   -- Где вас носит! -- накинулась на них ведьма.
   -- В лесу, -- резонно ответил Генри.
   -- Вот добегались бы, потом на меня пенять бы стал! А ну, марш в угол, и не пикни мне!
   Бабка вслед за волками влезла в домик, зыркнула на Генри и велела Инессе располагаться на столе.
   На котором уже лежала серая грубая скатерть. По краям ведьма зажгла в плошках свечки.
   -- И хвостом своим не стучи! Не дай бог опрокинешь и хату запалишь!
   Инесса присмирела.
   Бабка начала читать какую-то книгу и делать руками всяческие жесты, а Генри вспомнил, как это выглядит изнутри. Как бил в голову искаженный голос, и как провалился он невесть куда. Может, действительно, он не то услышал? Да и слышал ли вообще?
   Мигнуло, свечки погасли, и в почти полной темноте было слышно, как со стола спрыгнула Инесса.
   -- Куда, дура? -- заорала дурным голосом бабка, а Инесса вдруг заметалась по избе, пока не наткнулась на Генри. Забилась ему под бок и заскулила.
   -- Ты в порядке? -- спросил Генри.
   И почувствовал, как замерла тяжело дышащая волчица. Замерла испуганно. Она боялась его! Бабка зажгла одну из свечек, и Генри тихонько ей сказал:
   -- Дверь открой. Все получилось. Открой дверь и отойди, ее здесь нет. А она тебя боится.
   Бабка поняла и тут же открыла дверь, спрятавшись за ней.
   -- Ррррр! -- сказал Генри и двинулся к двери. Волчица слетела по ступенькам чуть ли не вдвое ловчее него.
   И рванула в лес.
   Генри посмотрел на бабку, освещенную мигающим светом в двери наверху, и склонил голову.
   -- Благодарю тебя, леди, за помощь. И прошу простить мне мое неверие -- оно было неправедным. Счастливо оставаться!
   И нырнул в темноту.
  
  
   Утром в деревне был небольшой переполох, ибо по дворам шнырял крупный волк, иногда рявкая на слишком расхрабрившихся собак. Бабы охали, загоняли детишек, гуси шипели, петухи орали, мужики выскакивали с вилами и топорами, но волк, глянув искоса на бравых защитников дворов, без лишней спешки продолжал бегать по деревне, лениво обходя слишком смелых и не бегая за неудачниками.
   Источник переполоха даже не додумался проснуться!!! Это когда солнце уже высоко в небе, и вся деревня на ушах стоит!
   Когда Иван выполз из сеней, то обнаружил лежащего на пороге волка, потряхивающего хвостом, а за плетнем собралось чуть ли не все мужское население, вооруженное кто чем. Оглядев сцену, Иван спокойно высказался:
   -- Эк вы на одну собачку-то! Покусала она кого, али что?
   И пнул Генри в бок. Не сильно, но чувствительно. Генри, стиснув зубы, слез со ступенек и даже заставил себя пару раз стукнуть хвостом.
   -- Так это... Твоя, что ль? -- спросил один из мужиков.
   -- Это ж волк! -- добавил другой.
   -- И что? -- величественно оглянувшись, спросил Иван. -- Я спрашиваю -- покусал кого?
   -- Да нет, вроде...
   -- Ну, так что за шум? Меня зверюшка искала. Нашла, вот. Лежит, ждет смирно.
   -- Колдун! -- истошно завопила баба где-то за домом.
   -- Колдун, -- кивнул Иван. -- Желаете меня обидеть?
   И обвел собравшихся взглядом.
   Генри посмотрел, как рассасывается толпа за плетнем, и подумал про себя: "Дурак, дурак, а -- умный!"
   Потом из избы вышла Василиса, на ходу погладила Генри по спине и скрылась за домом, нашла перепуганную хозяйку и стала извиняться. Генри послушал, как складно врет Василиса, убеждая, что ничего плохого не хотели, и даже пугать не хотели, пусть простит их, и вообще, так виноваты, так виноваты...
   Генри и сам бы простил после таких увещеваний. А еще он подумал, что парочка эта, пожалуй, далеко пойдет. При уме Василисы и Ивановском умении вот так крутить толпами... Ох, держись земля русская! Хорошо, что он не здесь живет!
   Отблагодарив хозяев, оседлали златогривого и выехали из села, провожаемые настороженными взглядами и пересудами.
   Не успели отъехать, как оба кинулись убеждать Генри, что ничего страшного не случилось, что все в порядке, и что Иван пинал его не со зла, а исключительно из необходимости -- даже пасть раскрыть не дали. В конце концов Генри мысленно плюнул и скакнул с дороги в кусты. Златогривый как будто освободился от чего-то и ударил в галоп.
   Ох, не зря Вольдемар на этого коня облизывался! С двумя седоками на спине златогривый рванул так, что Генри только завистливо вздохнул. Он и не собирался тягаться в скорости с лошадьми, но с этим было и вовсе бесполезно.
   Тем более, дорога к белокаменному замку лежала одна.
   Однако, ускакали ребята недалеко. Генри нагнал их, жарко спорящих. Причем, как он понял, Василиса играла роль Ивана, а сам Иван озвучивал Совесть.
   -- Но я же обещал!
   -- А если он тебя обманет?
   -- Ну, так то он обманщик, а не я!
   -- А на доброе ли дело ему тот конь нужен?
   -- А мне-то что? Мне ли его судить?
   -- Ага, а меня ты тоже собирался вот так отдать?
   -- Да я сам не хочу! Мил мне златогривый, но куда деваться? Я же обещал!
   -- О чем спорим? -- высунулся Генри из кустов.
   Спорщики не только не вздрогнули, но и оба накинулись на волка.
   -- Вот скажи, добытый таким трудом конь -- разве можно отдавать?..
   -- Скажи, как быть, коня отдать я обещал....
   -- Тихо! -- рявкнул Генри -- Отдавать не хочется?
   -- Не хочется, -- тихо ответил Иван.
   -- А как же слово твое?
   Иван вздохнул и понурился.
   Генри поглядел на коня, внимательно прислушивающегося к спору, и сказал:
   -- А вы у него самого спросите. Он, в конце концов, верно вам служил и свое право голоса имеет.
   Люди посмотрели на коня, а тот вздохнул, склонил голову и стал ковырять копытом землю.
   -- Златогривый... Я обещал тебя отдать Вольдемару, -- повинным голосом начал Иван.
   Конь отвернулся.
   -- Только не знал я тогда тебя, а легко обещать то, что не знаешь! Прости меня!
   Конь скосил на Ивана глаз и опять уставился вдаль.
   -- Посоветуй, что делать?
   Конь посмотрел в упор на Генри и возмущенно фыркнул.
   -- Ты что?! -- перевел Генри. -- Он же говорить не умеет! И вообще, не дело, чтобы кони хозяевам указывали! Ты, давай, предлагай. А он решит.
   -- А может, -- предложила Василиса, -- повторим тот же фокус, что со мной? Превратишься в коня...
   -- Ты подумай, какой у коня размер, какой у меня! Да мне до его размеров расти года два!
   -- Жаль, -- поджала губки Василиса.
   -- А отдай его! -- вдруг сказал Генри. Все трое с недоумением уставились на волка.
   -- Смотри: коня вы забрали несколько нечестно. Так? Значит, Кош будет немного недоволен.
   Люди засмеялись.
   -- ...А раз так, будет он искать и коня, и хозяина его. И найдет. Быстро найдет! А когда найдет -- будет тут небольшая драка.
   Конь переступил ногами и как бы отошел назад.
   -- А ты, -- обратился Генри к коню, -- тихонечко оттудова и сбежишь. Сможешь?
   Конь подумал и кивнул головой.
   -- Уррра! -- Иван кинулся обнимать коня за шею. Василиса тоже провела по шкуре ладошкой, на что конь всхрапнул и потянулся к ней. Под брюхом у него повис и закачался черный отросток.
   -- Так! -- прекратил Генри безобразие. -- Вы хоть объясните коню, куда ему бежать, если что! И вообще, пошли-ка мы обратно в деревню.
   -- Зачем? -- удивилась Василиса.
   -- Да хозяин тут обещал Ивану за коня и яблоко, и пир горой, еще и расцеловать напоследок.
   Василиса недобро посмотрела на жениха, а тот залился краской пуще девицы.
   -- Да шутит он так... Но, и правда, нечего тебе там делать, мало ли, вдруг он обманет, али еще чего? Ждите меня лучше в деревне, правда.
   -- Это в которой серый с утра такую бучу устроил???
   Генри пристыженно поджал хвост.
   -- Ничего, -- спокойно сказала Василиса. -- Я уже привыкла на земле спать. Ладно, свези-ка меня на место ночевки, подождем тебя в лесу.
   Они поцеловались, и Василиса влезла с Иваном на коня.
   -- Ну, серый волк, пойдем, -- сказала она так, что Генри пожалел о своей предусмотрительности.
  
  
   Ночевку Василиса обустроила чуть ли не лучше Ивана. Неприметная ложбинка меж разлапистых лип была устлана лапником, сверху она навалила какой-то травы и уже сверху нее положила дерюгу, обычно служащую влюбленным покрывалом. Впрочем, в нее можно было завернуться, если что. На липах несколько веток были стянуты друг с другом, и на них был навален лапник.
   В общем, убежище получилось уютненьким, славненьким, тем более, что костра не зажигали -- ночи были теплыми, а поужинала девушка всухомятку. Генри обежал вокруг, проверив следы, заодно оставив свои метки.
   Все это время он мучительно раздумывал, стоит ему соглашаться на авантюру, которую явно затевает Василиса? С одной стороны, ему-то что? Свое дело сделал, а уж дальше пусть молодые сами разбираются. А с другой -- как-то все-таки совестно. Он уже успел привыкнуть к Ивану, и так подло с ним поступать... Нет, парень, конечно, и сам все видел, и даже с Инессой чего-то там делал, но одно дело -- когда вот так, всей компанией, под настроение... И совсем другое дело, когда за спиной, тайком...
   Но вернулся же? Пришел. Лег в ногах. Как будто не волк, а теленок на привязи.
   Неужели человеческая составляющая его так сильна? А волк спокойно и даже с легким юмором смотрит: а что будет дальше? У волка не было никаких эмоций на этот счет -- он с равным удовольствием и лег бы спать, и попробовал бы эту самку.
   А то, что его слегка колотит -- это явно переживания Генри. Тьфу, было бы из-за чего переживать.
   -- Иди сюда, серый волк! -- грудным голосом позвала из темноты Василиса.
   Генри сел, но не сдвинулся с места. Хотя чувствовал и запах пота девушки, и запах ее возбуждения. Но запах возбуждения был с ней весь вечер, а то, что сейчас он так усилился означает только одно -- она разделась.
   Действительно, девушка выбралась из рукотворной берлоги и присела перед ним, перебирая руками шерсть.
   -- А Иван? -- напрямую спросил Генри.
   -- Так его же нет сейчас? -- недоуменно ответила она.
   -- А когда вернется?
   -- Я вся его. Он может делать со мной все, что пожелает. А если он желает дрыхнуть или еще где шляться -- что же мне, страдать?
   -- Другие же страдают?
   -- Ты мне будешь мораль читать, волчик?
   -- Нет, но интересно, когда вы поженитесь -- тоже будешь под каждого кобеля залазить?
   -- А что тут такого? Не под человека же!
   -- А с кобелями -- можно?
   -- Волчик, миленький, серенький, я так надеялась, что хоть тебя вся эта человеческая мура не касается! А ты же все понимаешь, неужели не понимаешь, что иногда просто -- хочется?
   И тут Генри сдался. То, что сам Генри никогда бы в жизни не сделал бы с волчицей и очень ограничено -- с женщиной, волк воспринял спокойно и даже с удовольствием. Василиса то чуть не засовывала грудь ему в пасть, то отстранялась от языка, придерживая за нижнюю челюсть. То разводила бедра широко, позволяя себя вылизывать, то сжимала их, отстраняя мохнатую морду и тут же тискала нос, прижимала к губам, нежно целуя шершавый волчий язык и холодный нос. И еще -- сейчас девушка превратилась в настоящую самку, ничем не напоминая рассудительную и спокойную Василису. Вместо легких стонов и легкого шепота, которые Генри не раз слышал из их с Иваном уединения -- раздавались и рычание, и вскрики, и жаркие просьбы "еще", и столь же жаркие просьбы подождать. Когда Генри запрыгнул к ней на спину, и попробовал спариться, но не получилось, она вдруг сказала ему "Подожди, постой" -- и легла на спину, сунув голову ему под брюхо. Жаркие касания губ и руки там, внизу, были приятны Генри, но неприятны волку, и скоро, несмотря на старания девушки, все скрылось обратно в мех. Но вылезла Василиса крайне довольная и долго целовала волка в морду. В отместку он облизал ей все лицо, но она, похоже, пришла в еще больший восторг.
   С третьего раза Генри попал, куда нужно. Но стоило ему взять нужный темп -- как сразу выскочил. Лежа было неудобно обоим. В конце концов Василиса как-то там раскорячилась, что бедра волка плотно прилегали к ее ягодицам, и Генри мог не останавливаться.
   Через минуту под ним лежала воющая зверюга: звуки, издаваемые девушкой, никак не могли принадлежать человеку. При этом она не высказывала протестов и не пробовала сменить позу, поэтому Генри старался вовсю. Но когда узел почти залез внутрь, Василиса бессильно рухнула, перевернулась и принялась тискать волка за шкирку, порывисто прижимая к бешено вздымающейся груди.
   -- Ох, волчик, ох, мой серенький, как же здорово... Только бы ты меня не порвал... Давай еще!
   И они дали еще. И еще. К исходу второго часа волк уже утомился, и только диву давался, сколько же выносливости в местных женщинах! В конце концов, когда Василиса собиралась повторить свой трюк с падением, он зарычал и больно куснул ее за лопатку. Она дернулась и он проскользнул внутрь, тут же почувствовав блаженное наслаждение. А она завыла, застучала кулачками по лапнику и давно сбитой дерюге, но оставшись в прежней позе -- задом кверху. Когда первый пик наслаждения схлынул, Генри уже привычно собирался перекинуть ногу, когда Василиса зашептала:
   -- Куда? Ты же меня порвешь! Сиди уж теперь, волчара! Терпи.
   -- Я и так останусь, -- впервые подал голос Генри, -- только переступлю через тебя.
   -- Не смей! У меня спина замерзнет! Так лежи. Хорошо-то как...
   Пришлось ждать. Однако, она сама не выдержала и со стоном соскользнула с него. Упала, с трудом перевернувшись на бок.
   -- Оооох.. Посмотри, там крови нет?
   Генри даже смотреть не пришлось. Чем, чем, а кровью не пахло.
   -- Нет.
   Он упал рядом с ней и ласково лизнул в плечо.
   -- Ну, ты даешь.
   -- Это ты даешь, ох, волчишка ты мой, как же я завтра сидеть-то буду? Да еще на коне?
   -- А думать надо было.
   -- Не... Ради такого стоит и потерпеть. Вот уж досталось...
   Она вдруг схватила его в охапку и подтащила к себе, зарывшись носом в шерсть.
   -- Ты -- самый лучший, -- шепнула она ему на ухо. -- Но я об этом никому не скажу.
   -- Зато весь лес перепугали, -- сказал Генри, прислушиваясь.
   Испугался лес, или нет -- сейчас лесные звуки ничем не отличались от обычных.
   -- Ой... Коленки болят, локти исколола... Уйди, противный, дай я оденусь.
   -- Я тебе мешаю? -- спросил Генри с ухмылкой.
   -- Нет, но ты явно лег на мою рубашку. Где она? Ага, спасибо. Ох... Иди сюда, мохнатый, дай я тебя обниму. Все, спи и не смей ко мне приставать!
   Приставать, как же! Генри думал, что он утром не проснется. Но сон -- такая штука, что и Генри, и Василиса проснулись вполне здоровыми и отдохнувшими. Правда, пришлось ждать, пока девушка приведет себя в порядок, но это неизбежное зло всех девушек, если только они не обычные самки.
   -- Чем бы еще заняться? -- мечтательно спросила Василиса.
   -- Ненасытная, -- проворчал Генри.
   -- Кто о чем, -- подмигнула Василиса, -- а я имела ввиду именно заняться. Когда мой любимый вернется -- неизвестно, а скучно же!
   -- Ты лучше скажи, как ты себя чувствуешь?
   -- А, -- легкомысленно махнула Василиса. -- Бывало и хуже.
   -- Это когда баба Яга твоя возвращалась?
   -- Ага. Она мне спуску не давала! Но и к лучшему -- после нее любой муж будет золотом казаться.
   Иван появился заполдень. Да и то не сразу их нашел. Генри услышал, как кто-то призывно свистит, и сбегал посмотреть: может, охотник, а может, и нет.
   Оказалось -- нет.
   Рассказ Иванов оказался короток: Вольдемар забрал коня, проверил его, убедился, что настоящий, и выдал обратно залог (оказывается, какой-то залог с него брал!), и отдал ему "яблоко".
   Всем стало любопытно, и Иван достал заветный плод.
   Внешне он действительно напоминал яблоко, но был твердый, покрыт каким-то пушком, и запах от него был...
   Запах был знакомый, но Генри, сколько ни пытался, не смог его вспомнить! Потому что запах этот был знаком ему, а не волку. А волк этот запах и воспринимал по-другому, в этом Генри убедился.
   -- И что? -- скептически сказала Василиса. -- Думаешь, омолодишься от него?
   -- Не знаю, -- удрученно ответил Иван. -- Ведьма предлагала сказать, что это оно, а если не сработает -- мол, надо было по спецрецепту применять! А что не сработало -- дык, я не виноват, меня про рецепт никто не спрашивал!
   -- Как-то оно... -- покачала головой Василиса.
   -- Вот именно. Не знаю, что и делать!
   -- Пойдем! -- повела она плечиком. -- А там что-нибудь придумаем. Неужели я, да не придумаю?
  
  
   Коня ждали в какой-то корчме. На вопрос Генри "И сколько вы собираетесь его ждать" был дан четкий ответ "Седмицу. А дальше, видать, Бог рядил иначе". Генри сидеть неделю в корчме не пожелал и сказал, что ему делать нечего, но он тут погуляет по окрестностям и по вечерам будет наведываться. Поэтому договорились на закате встречаться где-нибудь возле, чтобы не потеряться и чтобы не ждать друг-друга.
   А Генри окунулся, наконец, в лес. Сколько времени он уже бегал волком по этой земле, а осмотреться толком не удалось.
   И Генри принялся осматриваться. Лес был огромен. Лес был могуч. И еще он не был злым, но при этом он был опасным.
   Здесь водились змеи, какие-то жабы, здесь встречались болота, можно было нарваться на медведя, а то и на Генри.
   Людей в лесу или не было вообще, или они оставляли так мало следов, что волку они не попадались. Змеи на волков не нападали, а то, что шуршали в сторонке -- волка не трогало. Медведь связываться с волком не стал, и Генри даже приблизился его обнюхать. Вот тут зверь высказал что-то неприятное, повернулся и пустился бежать, смешно переваливая толстым задиком.
   В лесу было здорово! Генри еще никогда не видел лес с такой точки зрения: снизу и при этом так, что никого не приходится бояться, никуда не надо спешить и ни за кем не надо охотиться.
   Нет, конечно, пару раз он разрешил волку размять ноги и погоняться то за зайчишкой, то за белкой, то за оленихой. Но это были игровые погони, и звери, как показалось Генри, понимали это не хуже него. Отбежав подальше, они успокаивались и занимались своими делами. Только белка зацокала сверху сердито, но Генри не стал задерживаться и оправдываться.
   В первый вечер Василиса с Иваном сидели на ограде в компании местных парней и девчонки, лузгали семечки и весело смеялись. Без всякой задней мысли Генри подбежал к ним и остановился только тогда, когда девчонка завизжала. Парни горохом посваливались за забор, остались только Иван с Василисой, для которых тоже ничего удивительного не произошло. Но Василиса, мигом смекнув, спрыгнула с забора и глубоким, звучным голосом завела:
   -- Ай, зверь лесной, дикий, не тронь меня да муженька моего, не тронь детушек малых, как тебя не трогают, заверни-закрути дорога во семь колец и одну петлю, уходи в лес, все в порядке у нас, ждем пока, нет вестей, нет коней, да покроет мрак землю как ночь одеялом...
   Генри повернулся и побежал обратно в лес, немного досадуя, что Василиса не дала ему порезвиться. Потом подумал, что экспромт и так получился ярким и хорошо еще, что она не заставила его вальсы плясать.
   С нее бы сталось.
   На следующий день Генри понял, что ему скучно. Да, можно побегать денек-другой по лесу, посмотреть, как живут местные жители. Но охотиться не нужно -- в случае нужды люди накормят. Опять же, живности в лесу много, волк в охотку задрал какую-то жирную крысу, и Генри впервые решился отпустить свое тело на свободу во время еды, стараясь не перебивать ощущения волка своим отношением к виду пищи.
   Оказалось -- неплохо. Волк был не дурак и жрал то, что действительно было вкусно. Не жаркое, конечно, но хищника устраивало более чем. Опять же, вкус свежей крови оказался не противным, но и не приятным -- просто она была, и все. Как сок у груши или яблока.
   Со скуки Генри прибежал к корчме пораньше. До заката было еще далеко, но в лесу ему уже надоело. Он завалился ждать своих и поэтому почти не обратил внимание на троих мужчин, которые отправились в лес. Почти -- потому что двое вроде как поддерживали среднего, то ли сильно перепившего, то ли побитого.
   Генри сам не понял, что это его вдруг подняло и потянуло. И бежал он, вроде бы, не к этим троим, а вдруг почуял знакомый запах!
   Иван!
   Он был одним из этих троих. С чего бы???
   Генри изменил направление и потихоньку побежал за странной компанией. Да, Иван был явно пьян. Волк это чувствовал очень хорошо, хотя и не понимал, что это. А вот Генри сразу распознал запах. Но дальнейшее вызвало у него оскал и рычание.
   Двое парней прислонили Ивана к дереву, при этом он что-то неразборчиво забормотал, потом один достал нож и с размаху всадил ему под ребро. Иван дернулся и глухо заорал. А убийца достал нож и хотел ударить еще раз...
   -- Ррррррр! -- сказал Генри.
   Оба тут же обернулись, бросили тело (Иван хлопнулся на землю, и дернулся) и стали постепенно отступать за дерево.
   -- РРРРРР! -- сказал Генри и принюхался к лежащему телу.
   Оба бросились бежать.
   А волк метнулся к упавшему, перевернул зубами за ворот на спину и прислушался. Дыхание было. Судорожное, булькающее, но -- было.
   -- Ссссуки! -- высказался Генри, но догонять их не стал. Сейчас было не до этого.
   Куда? Бежать за Василисой в харчевню? Не факт, что девушка чем-то ему поможет. Опять же, кто эти двое? Не ее ли дружки? Вполне возможно, учитывая, как она "хранила верность" своему суженому все эти дни. А тут попались ладные, уверенные в себе мужики. Ну, а этого -- в лес, с глаз долой, из сердца вон.
   Конечно, он мог и ошибаться, но... Но если нет? Тогда волка не выпустят из замкнутой харчевни, забьют всем скопом, а быстро обернуться он не успеет. Да и во что?
   Генри стоял над истекающим кровью Иваном, и волк сделал ход первым. Он нагнулся, дернул рубашку, уже сильно пропитанную кровью, и стал вылизывать рану. Кровь как кровь -- успел подумать Генри, прежде чем понял, что это -- человеческая кровь. И что сейчас надо думать не о вкусе ее, а о том, что делать с этим телом?
   "Бабка на болоте" -- услужливо подсказал кто-то внутри него. "Дурак?" -- сказал ему Генри. Действительно, ушли они оттуда уже дня три назад, и хотя и не сильно спешили, но было то болото совсем не рядом.
   Внутри никто не ответил. Но ведьма, хоть и была далеко, была единственной, кто мог бы сейчас помочь умирающему. Вряд ли в корчме или в окрестных селах будет отдыхать лейб-медик Ее Величества или кто-то более профессиональный, чем означенная ведьма.
   Генри перестал вылизывать рану и понял, что кровь запеклась и почти не течет. Осталось взвалить это тело на спину...
   Дальнейшее было бы смешным, если бы не было столь тяжким и грустным. Волк, который пытался скакать быстро, но останавливался, чтобы то и дело поправить о дерево сползающее тело. Ох, не приспособлены волки для транспортировки тяжелораненых сквозь леса!
   Бабка оказалась не так уж далеко! Странное дело, но без груза на спине Генри доскакал бы за пару часов. Пробегая мимо скелета лошади, Генри возблагодарил Всевышнего, уронил слабо дышащее тело и занялся сразу тремя вещами: отдыхом, развязыванием подпруг и трансформацией хотя бы одной лапы в подобие пальцев.
   Еще через полчаса Иван был кое-как притянут к спине ремнем, и поправлять его стало надо втрое реже. Тем не менее к бабке он прискакал уже заполночь.
   Пока бабка встала, пока зажгла лампу, да осмотрела раненого... Тот уже начал дух испускать.
   -- Ты что, ирод, наделал?! -- накинулась на него ведьма. -- Да у него же все отбито! Крови полна грудь! Как его теперь лечить?
   -- Прррредложи лучше! -- не остался в долгу Генри. -- Мне его как надо было -- в зубах волочь? Или сразу на крыльях нести?
   -- Тащи в дом!
   -- Как я тебе его потащу?
   -- А я как?
   В результате вдвоем кое-как заволокли Ивана наверх. А дальше до рассвета волк метался то воду таскать, то огонь подержать, то вылить, то принести, то подышать...
   -- Это ему еще повезло, -- ворчала ведьма, -- что он пьян вусмерть. А то бы не дожил, точно. Бог пьяных любит, но чтоб настолько...
   Утром спать свалились все трое. Иван, точнее, и не просыпался.
   А проснулся он первый раз дня через два. Очнулся, сел и схватился за грудь.
   -- Ох, мать, мать, мать, прости Господи... Долго же я спал!
   И стал оглядывать, где это он.
   -- И спал бы вечно, если бы не я, -- проворчал Генри, вылезая из-под лавки.
   -- Серый волк? Ты-то что тут делаешь? И где Вася?
   -- Спасает он тебя, дурня, -- ответила бабка, слезая с печи. -- И где ты такого волка себе отхватил, а? Подари, али продай! Мне тоже такой нужон!
   -- Да что случилось-то?
   -- Что последнее помнишь? -- спросил Генри.
   -- Ну, мы с Васей и Данькой да Гавриилом сели выпивать...
   -- Кто такие Данька и Гавриилом?
   -- Это братьЯ мои. Данила да Гавриил. Мы их вчера тут встретили, они тоже возвращались. Ничего не нашли и ехали в другое место. А тут мы.
   -- И ты им сразу сказал, что яблоко нашел, -- ехидно сказала бабка.
   -- Ну, сказал, -- потупился Иван, -- а что?
   -- А то, Иванушка, что братья твои тебя напоили, а может, и не одного тебя. В лес отвели да зарезали.
   -- Как? -- всполошился Иван, подскочил и упал обратно, держась за грудь.
   -- А как свинью режут, -- продолжила бабка и показала как. -- Тюк, и все.
   -- А чего же я живой?
   -- А вот его благодари, -- кивнула бабка на Генри. -- Ежели бы не он, да не Божья благодать -- быть бы тебе, Ванюша, в раю.
   -- В раю? -- недоверчиво переспросил ошарашенный Ванюша.
   -- Ну, да. Сказано же "блаженны сирые духом". Сказать братьЯм, что у тебя ключ к царствованию, а им -- фига в кармане, это же надо было додуматься!
   -- То-то меня Вася под столом пинала.... -- озадачился Иван.
   -- Плохо пинала, -- сказал Генри, -- надо было укусить.
   -- Надо, -- согласился Иван. -- Ах, черт... Что же теперь делать?
   -- Что, что... Домой иди! -- ответила бабка. -- Вот еще денек у меня полежишь, и ежели горячка в груди не поселится -- пойдешь домой. Небось, брательники до смерти будут рады тебя видеть!
   -- Да уж... Однако, они же батюшке яблоко-то отдали! Молодильное! Значит, зачем я там нужен? Им уже и царство, небось, и почет, и слава...
   -- А про Василису ты забыл? -- сказал Генри. -- Они, думаешь, ее убили?
   -- Кабы знать, -- грустно ответил Иван.
   -- Ну так я тебе скажу. Тебя они тоже при людях убивать не стали. В лес повели. А ей либо пригрозят, либо голову заморочат. Точнее, попытаются. А она сделает вид, что испужалась, а сама в это время думу думает, как бы это все так подстроить, чтобы им хуже было. И подстроит, я уверен. Ох, не завидую я им! Если это и впрямь братья твои были, а не ее дружки, то верно тебе говорю: как вернешься, кабы не увидел бы их головы уж на колах!
   -- Это как? -- ужаснулся Иван.
   -- Ну, а как у вас тут преступников казнят? Вешают? Короче, либо не быть им уже живым, либо близко к тому.
   -- Ложись-ка, болезный, на стол сам, -- вмешалась тут бабка, -- ибо замучились мы тебя поднимать-опускать! А ты, серый, дуй в лес, да поешь чего! Ишь, кожа да ребра! А этот уже не помрет, не боись... Не дам.
  
  
   Слегка покачиваясь, Иван шел по лесной тропинке, опираясь на березовый посох. Генри делал вид, что безумно занят исследованием ее краев. При этом удавалось посматривать на упорного парня и одновременно как бы и не следить за ним.
   Возле очередного бревна Генри в очередной раз спросил:
   -- Может, подвезти?
   Иван отрицательно мотал головой.
   -- Жаль, что златогривого нет...
   -- Жаль, -- соглашался Генри. -- Интересно, если он к корчме прискачет и вас не найдет -- что делать будет?
   -- Не знаю. -- Иван поглаживал ногу, на которой еще не сошли синяки и ссадины -- результат "катания" на волке по лесу.
   -- И я не знаю. Может, сбегать за ним?
   -- А если он еще не вернулся? Ты туда, потом -- сюда. Вернешься, а меня тут уже вороны доклевывают.
   -- Да, я обижусь на тебя смертельно.
   -- За что? -- изумился Иван.
   -- За то, что я тебя таскал, таскал, проклял все, чуть не сдох, а ты все-таки взял и помер.
   Иван рассмеялся мрачной шутке, оперся о посох и опять поднялся.
   Шли напрямую, ибо выбираться к дороге, а потом обходить было слишком далеко. А напрямки -- глядишь, и за пару дней управятся. Конечно, если Ивану не станет хуже. Сейчас он только иногда покашливал, да хватался за грудь время от времени, но кто его знает?
   -- Может, подвезти?
   И снова Иван отрицательно качает головой. Хороший парень, упертый. Напоминает... Кого же он напоминает?
   Генри попытался вспомнить имя того блондинчика, с которым служил всего пару лет назад и понял, что не помнит.
   Привыкает. Привыкает жить волком. Эх, чтобы тебя! Почему-то эта мысль не вызывала ни панического ужаса, ни даже сожаления. Так... Легкая тень.
   Делать лежанку на ночь тоже пришлось волку. Иван пытался ему помогать, но явно переутомился, да и без топора особой помощи от него ждать не приходилось. Генри попытался скопировать идею Василисы, выбрав какую-то канавку и набросав в нее листвы, хвои и сверху покрыв лапником, который Иван смог таки нарезать.
   Потом бегал за водой, собирал хворост для костра, приволок два бревна потолще и улегся рядом с ногой Ивана, глядя на пламя и испытывая желание отплеваться от привкуса веток во рту.
   -- Спасибо тебе, серый волк, -- хрипло сказал Иван и опустил ладонь Генри на загривок.
   Тот в ответ пару раз шлепнул хвостом. Прикосновение было приятным и напомнило о Василисе и ее играх.
   Генри ужаснулся. Волку понравилось, и он был бы не против поиграть еще. Ну, ладно -- с Василисой....
   -- Что бы я без тебя делал!!! Просто чудо какое-то, что ты мне тут на дороге попался! Посмотри, и яблоко я нашел, и коня раздобыл, и Ваську из темницы мы вытащили, и еще и спас ты меня от смерти неминучей...
   -- Ага, в общем, святой в волчьей шкуре, -- проворчал Генри, повернулся и лизнул Ивану руку.
   Иван вцепился ему в загривок, перебирая пальцами.
   -- Ну, святой, не святой... -- он помолчал. -- Спасибо тебе!
   -- Кушай на здоровье.
   Иван вскипятил рекомендованные бабкой травки, попил и стал устраиваться на ночь. Генри скользнул к нему и прижался, чтобы было теплее. А Иван обнял его и замер.
   Некоторое время лежали, слушая комаров, Иван не спеша поглаживал жесткую шерсть.
   А потом волк лизнул его в лицо.
   -- Тьфу на тебя, -- засмеялся Иван, вытер лицо рукавом и...
   И прижал к себе волка теснее.
   -- Интересно, а тебе понравилось? -- как бы ни о чем спросил он.
   -- Что? -- забеспокоился Генри.
   -- Ну, когда вы с Василиской...
   -- Так ты знаешь? Она тебе сказала? -- изумился Генри.
   -- Что знаю? Мы же.. Постой... Подожди...
   -- Лежи! -- чуть не рыкнул на него Генри.
   -- Да лежу, лежу... Вы что с ней... Еще? Тоже?
   Генри проклял свой длинный язык. Ну, разумеется, Иванушка спросил про ту оргию на поляне! А он, раздолбай... А еще дураком обзывался! А у самого-то ума?
   -- Тоже, -- буркнул Генри, пряча нос между лап. Ох, что сейчас будет...
   -- И как? Ей понравилось?
   Ой, как стыдно-то!!! Генри еще подумал, что все-таки был прав насчет дурака.
   И только чуть позже пришло осознание, что в принципе Иван полностью прав! Что требовать чего-то от Василисы он, собственно, права не имеет. Что девушка, возможно, и не скрывает от него свои развлечения, и только Генри, воспитанный в иное время и в ином месте, видит в этом что-то эдакое. А здесь, может быть, все в норме вещей! И первая реакция Иванушки именно такая: а понравилось ли его любимой? А осталась ли довольна? А уж потом...
   -- Выла, как кошка в мартовскую ночь.
   Иван тихонько засмеялся.
   -- Чего ты? -- Генри осторожно высунул нос из лап.
   -- Она так мечтала об этом... Эх, говорит, будь я волчицей, догнала бы того серого волка и изнасиловала.
   -- Так ты не сердишься на нее?
   -- Нет, -- ласково сказал Иван. -- Ну, почти нет. Могла бы меня подождать...
   -- Не могла. -- Генри устроился поудобнее, повернувшись к Ивану брюхом и положив ему на грудь одну лапу. -- Она, наверное, тебя все-таки стеснялась.
   -- Ага. Они, бабы, все такие, -- сказал Иван, поглаживая лапу. -- Стоит отвернуться, хвост задерут и бегом... Хорошо вам, волкам.
   -- Чем это нам хорошо? -- подозрительно спросил Генри, пытаясь понять, насколько ему нравится то, что происходит.
   -- Ну, вы же запросто можете одну... эээ... волчицу... Всей стаей.
   -- Много ты понимаешь...
   -- Так и ты не понимаешь, что такое "брак"! Каково это -- после церкви постоянно следить, чтобы баба никуда не удрала, чтобы никакому кобелю не дала...
   -- Ты это.. Поосторожнее. Твоя с кобелями...
   -- Вот пусть и бесится до. Потом будет хуже.
   -- Почему?
   -- Ну, как же! Мы же обет перед Богом дадим. А сейчас -- вроде, как я не знаю.
   -- Ты же знаешь!
   -- Тем лучше. Ей врать не придется. А если что -- так я всегда смогу ее пожурить, мол, почему не доверяла? А? И все-таки, жаль что я не видел.
   -- А что бы ты сделал? -- спросил Генри, подставляя нижнюю челюсть и шею под пальцы юноши.
   -- Присоединился бы, -- усмехнулся Иван.
   Генри полежал, чувствуя, как рука человека сползла куда-то на живот, и спросил:
   -- И к кому?
   "Что я делаю?" -- думал в это время Генри. Он и не ждал ответа. Это было сказано просто так, в прохладный ночной воздух, чтобы показать, что он умеет говорить. А рука Ивана уже сползла вниз и обхватила плотный меховой мешочек, стала его мять и двигать.
   "Что я делаю?" -- в очередной раз спросил себя Генри, вылизывая человеку лицо. А тот хихикал и пытался не отворачиваться. И тот же вопрос он задавал себе, когда Иван расстегнул и приспустил штаны, и волк, привлеченный запахом, вовсю запустил туда язык, а Иван смеялся счастливо и довольно.
   "Ой, что будет?" -- волновался Генри. Но волновался по-другому, не так, как с Василисой. Сейчас ему действительно было приятно. Он пытался не признаваться себе в этом, но ему ужасно нравилось, как теребит ему шерсть Иван, как он сжимает его и ласкает, и даже то, как он подставляется бесстыдным ласкам, и нравились вкус, и ощущение, и запах...
   Ему это нравилось, ему, или волку? Сейчас Генри не мог различить ощущения. Неужели он уже привык? Неужели настолько слился, что звериное сейчас для него ближе и понятнее, чем человечье? Ведь вот он, стоит спокойно, ждет, когда Иван встанет на колени, когда приподнимет ему хвост -- Боже всеблагий и всемогущий! -- ведь не рычит, не кусается и только слегка взвизгивает, когда только что облизанный Иванов орган входит под хвост! И ждет, терпит, когда Иван хватает его за бедра и придвигает ближе, прижимая к себе.
   Внутри пульсировал горячий комок, он двигался под хвостом, и от него разливалось тепло, но совсем другое. Генри чувствовал этот горячий и плотный ком внутри, когда Иван двигался, и то, как хватают его гладкие человеческие руки, и то, как он дышит за спиной -- вдруг стало просто, понятно и приятно.
   Вдруг исчезло напряжение, страх и стыд. Стало просто хорошо, и Генри был рад, что Иван решился на это, и что он ему поддался.
  
  
  
   Одинокий огонек в лампаде освещал грубый камень. Такой же грубый камень лежал под шерстью, и почему-то было холодно. Генри попытался встать и чуть не упал, больно ушибив скулу об камень. Машинально потрогал ушибленное место -- рукой. Обычная пятипалая рука. И скула обычная. Для верности он ощупал лицо -- да, никакая не морда, обычное лицо. Он провел рукой по телу -- он наг и лежит на какой-то накидке, поэтому и подумал, что еще в шерсти. Генри проверил себя -- эрекция еще держалась, но стремительно опадала.
   Он огляделся. В темноте слабо светилась щель. Да, интуиция не подвела -- ручка оказалась там, где он ожидал, и Генри потянул на себя дверь, выйдя в хорошо освещенную комнату. Там у стола стоял маг и что-то смешивал в чашке. На звук он обернулся.
   -- Ага. Вернулся? Заходи!
   И приветливо махнул в сторону кресла. На наготу Генри ни тот, ни другой не обратил ни малейшего внимания.
   -- Ты, гад, сволочь, подлец! -- Генри кинулся на него с кулаками. Маг легко шагнул в сторону, схватил его за руку, чуть вывернул и уронил прямиком в кресло.
   -- Что с тобой? -- недоуменно сказал он, отпуская руку. -- Я тебя что, лишил общения с хорошенькой самочкой?
   -- Если бы! Зачем ты придумал такое дурацкое условие для возвращения???
   -- Какое? -- неподдельно изумился маг.
   -- Ну, про акт любви...
   -- Я? Про акт любви? Я про акт любви ничего не говорил!
   -- Ты не говорил??? Я тебя спросил, когда я вернусь? А ты мне про акт любви!
   -- Не может быть! -- ужаснулся маг, наморщил лоб и вдруг рассмеялся. -- А! Наверное, ты уже начал переход и не услышал! Я ничего не говорил про акт любви! Я, наверное, говорил, что акт любви и милосердия по спасению Инессы -- в первую очередь! А вернешься ты через месяц. А месяц будет послезавтра.
   -- Месяц? -- потрясенно спросил Генри.
   -- Ну да, -- спокойно сказал маг, расхаживая по комнате. -- К сожалению, никому из магов не удалось подобрать более сильного смещения души в пространстве. Можно закинуть душу в другой мир, но максимум на месяц. Поэтому оборотни и просуществовали у нас так недолго.
   -- Но мы же призывали самых сильных магов королевства на борьбу с ними!
   -- Правильно. Магам тоже надо на что-то жить! И разве мы не очистили от них королевство?
   -- А сколько было смертей, ты помнишь?
   -- А что, мы что-то могли сделать?
   -- Погоди! Но, если через месяц... Значит... Значит Инесса вернулась не по колдовству той бабки?
   -- Какой бабки?
   -- Ну, той... Там... То есть, она вернулась просто через месяц! Старая сучка знала об этом, но не знала точно даты, вот и мутила воду, мол, завтра-послезавтра...
   Маг рассмеялся.
   -- Узнаю коллегу! Наверное, так и было.
   -- Но... Тогда... Погоди! Тогда... Зачем было посылать меня???
   -- Чтобы заработать мне и тебе. -- Маг вернулся к своему столику и продолжил растирание.
   -- И все? То есть, я месяц мотался волком только для того, чтобы ты мог заработать еще немного золота?
   -- Только скажи, что тебе не понравилось! -- бросил через плечо маг.
   -- Да знаешь ли ты, чего мне стоил этот акт любви?
   -- Любви, наверное, -- пожал плечами маг. -- Кстати, а что там не так?
   -- Да все не так! Я пробовал и волчиц, и девушек -- и ничего не срабатывало!
   -- А что же сработало?
   Генри напрягся, набрал воздуха, и все-таки произнес:
   -- Один местный юноша!
   -- Он тебя или ты его? -- совершенно спокойно спросил маг.
   -- Он меня! -- чуть не озверел Генри.
   -- Ну, кому что нравится, -- философски заметил маг.
   -- Да мне пришлось пойти на это... -- чуть не зарычал Генри.
   -- Не ври себе, -- поморщился маг, не поворачиваясь. -- Если бы это было изнасилование или шантаж -- было бы как и в прошлые разы. А раз ты здесь -- значит, это была любовь. Просто очень странно, что она как-то подействовала, ведь принцесса Инесса не вернулась, не смотря на искреннюю привязанность к тому...
   -- Интересно, -- почти спокойно сказал Генри, -- что там почувствовал молодой Айван, когда в руках его остался абсолютно неразумный волк?
   -- Что еще раз доказывает мою правоту, -- кивнул маг. -- Ты в первую очередь думаешь о нем, значит, и правда любишь его. Твоя одежда вон там. Одевайся, нам будет много о чем поговорить.
   Генри принюхался и понял, что не сможет отныне определить по запаху состояние человека, качество еды или настроение женщины. И это серьезная потеря. Осталось возблагодарить Всевышнего за это испытание, ибо если сдавит однажды сердце грусть или тоска -- даже самому себе можно будет сказать, что скучает он по острому нюху и звериному чутью, а вовсе не по наивному, но преданному Ивану, взбалмошной, но любящей Василисе и бескрайних просторах неведомого мира, не изгаженного человеком.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"