Сешат : другие произведения.

Две пары перчаток для настойчивой леди

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    3-е место в "грелочной" номинации на Мини-прозе-9.

  "Заведующий конфеты не жрет" - каждая буква эмоционального объявления недвусмысленно вопила о нежелании брать борзыми щенками. Интернатура, наверное, шутит - но я их, медиков, в общем-то, понимаю: саму на каждую сессию тошнит от студенческих подношений. Но конверт я вручила еще позавчера, а сегодня - две бутылки венгерского "Балатона", упаковка кофе и банка икры - презент недорогой, но и не коробки традиционной "Лаймы", которыми тут разве что коридоры мостить.
  Торопливо сунулась в процедурную, вручила медсестрам по шоколадке, то же - девочкам на посту, и заглянула в палату.
  - Мама! - мальчик мой не скрывал радости, и я взлохматила тонкие светлые волосы, чмокнула в макушку. Сашка ласки никогда не стеснялся. Мужчина на соседней койке, в майке и бермудах, хмыкнул и уткнулся в газету. Сынка, конечно, ведет себя, как мальчишка. Первый прыгальщик с парашютом и лазальщик по деревьям!
  - Куурица! - появление на тумбочке супа с вареной курой было воспринято с нескрываемым энтузиазмом. Володька, южная кровь, курицу за еду никогда не считал, предпочитал эскалопы, стейки и шашлыки. Саша обожал курицу и грибы. Тушеную картошку с боровиками я ему тоже принесла. - Воот! Я им всем говорю: вот придет моя мама, она вам покажет! Она вам покажет, как надо готовить! А то вчера, после наркоза...
  За наркоз тоже пришлось платить. Но вон сосед, второй день, гляжу, отойти нее может, и кто знает - то ли организм так реагирует, а то ли и правда, наркоз платный и бесплатный - разные вещи.
  Тумбочка обогатилась лимонами и апельсинами, а поверх груды я водрузила большой ананас. Сашка всегда радовался "шишке", как ребенок.
  - А может, мне надо было в летчики пойти? - сказать, что ли, чтоб к койке привязали? Свалится ведь с гипсом, дурила.
  - Лежи уж, летчик-налетчик! Там же тоже учиться надо. С четвертого курса кто ушел?
  - Так восстановился ведь. Зато денег в Америке заработал, - в палату вошла молоденькая медсестра и внимание сына переключилось на нее. Подмигивал он так интенсивно, что сестричка улыбнулась, и я вслед за ней. Ну как его не любить! Зайчик мой солнечный...
  Я тихо вышла и побрела по бесконечным коридорам. Лабиринты областной вели на волю через подвал, и низкие потолки с косматыми трубами давили и заставляли неосознанно пригибаться. Искала выход я долго, забрела сначала в "гастро", потом в гинекологию.
  - ... ничего, молодая, дети еще будут, - судачили у поста немолодые сестры.
  Логика... Носишь его три, пять, девять месяцев, гладишь сквозь натянувшую кожу живота, слышишь, как он колотится, говоришь с ним, привыкаешь... А как же тогда терять ребенка, которого знаешь целых двадцать два года?!
  По лестнице поднималась ухоженная, но очень грустная женщина одних со мной лет.
  - ЭКО не помогает, - шепнули за спиной, меняя тему.
  Спустившись на пару ступеней, я обернулась и, сунувшись в сумку, извлекла из кучи визиток карточку Борна.
  - Вот... может быть, вам поможет. Это очень хороший доктор. Он почти все может.
  На лице женщины отразилась недоверие и надежда:
  - А вы... а вам он помог, да?
  - Да, - соврала я, поворачиваясь. ЭКО мне, конечно - как кобыле хвост. Мне бы то, что уже родилось, сохранить.
  Вышла, доставая зонтик, перчатки. Моросило не сильно: не поймешь - есть дождь, нет его.
  Прислонилась к дереву, и со всех сторон навалились усталость и безнадега.
  Внизу, на три ступеньки от площадки, гудела остановка сорок шестого. Моя потрепанная "Пижонка" не заводилась, а без Володи я как без рук. А Сашка все равно, что не доломано, сломает.
  В сумочке тренькнул мобильник.
  - Да, здравствуй, Свет. Нет, все нормально. В травматалогии. Аппендицит, - еще минуту я тупо глядела на трубку, не понимая, зачем нужно было врать. Почему аппендицит? Почему бы не сказать - сломана ключица? Черт, вот идиотизм какой.
  К горлу подступил комок, и я быстро, чтобы не расплакаться, спустилась по ступенькам.
  
  Таксист любопытно косился на руки, строго сложенные на сумочке и коленки в тонком беже, старательно сведенные вместе, как у чопорной старшеклассницы.
  - Куда едем, мадам?
  - На Краснокаменную.
  - Хы, - сказал водитель, выруливая на Ленинградскую. - На Краснокаменную значит, - многозначительно проговорил он. - В абортарий, надо думать?
  Он скабрезно усмехнулся, и я покраснела.
  - Нет, мне на 78, - наконец ответила я.
  - Ага, - развеселился таксист. - Верю.
  Я промолчала.
  - А муж, дети-то есть? - не отставал трепач.
  - Да... двое, - разубеждать таксиста не было смысла. - Мальчики. Взрослые уже.
  - А, - сказал таксист, - ясно. Третьего в наше время не каждый решится.
  Мужик ударился в размышления, а я с облегчением увидела мелькание домов Сиреневой и Вышнепрудненской - значит, через минуту мы свернем на Краснокаменную.
  Таксист тормознул, подмигнул и заговорщицки пожелал удачи.
  ... От холодных серых стен полуподвального помещения и конторки-регистратуры веяло казенщиной. На драных школьных стульчиках сидели небедно одетые люди. Спускаясь по ступенькам, еще подумала, что в этом соседстве с абортарием есть что-то символическое.
  Навстречу уже поднималась немолодая пара, тихо, но бурно что-то обсуждая. Женщина была слегка на взводе, мужчина ее разумно убеждал. Скользнули имена - Вика, Ира и Костя.
  Набрав в грудь воздуху, я и решительно направилась к кабинету.
  - Мне без очереди, - сказала я. Подошедшая лаборантка с лицом серого цвета кивнула, пресекая возражения.
  Дверь скрежетнула, и в этом звуке прозвучало до боли знакомое дантовское.
  
  Когда-то у меня было сразу два поклонника. А я была... я была молодой. Дмитрий Евгеньевич - преподаватель нашей кафедры, с бородкой Атоса и повадками Арамиса, и Асхат, в будущем очень известный хирург, руки которого избавили меня от кисты на кисти. Зачем при этом нужно было избавлять меня бюстгальтера, я, наверное, и сейчас не объясню... Оба оставили мне по подарочку.
  Лицом Владимир вышел - восточный шейх. Нравом твердый, настойчивый, серьезный. Молодой физик, почти кандидат.
  ... Из-за чего возникла та ссора? Да просто, как ругаются матери: знала бы, что ты такой вырастешь...
  - Сделай поздний аборт, - очень серьезно ответил Володя. - Хочешь, автомат на рынке куплю?
  Эта абсолютная серьезность убила во мне весь боевой дух.
  - Куда ж теперь тебя выбросишь! - пошутила я, пытаясь его обнять, а он, конечно же, стал вырываться. - Вон какой вымахал, на ручки не возьмешь, в окошко не выкинешь...
  Это наша шутка с ним была - выкинуть в окошко. Брала на руки маленького и качала: "Выкину, выкину!"
  Много проблем доставлял мне мой тигреныш. Учеба в аспирантуре, общага, денег нет, Асхат в Афгане... Вернулся, на себя записал, а сначала - дура, говорили подруги. Родила от чурки, живете на твою стипендию, и мужа теперь не найдешь, с таким довеском, вишь, забился в угол... Это у Сашки все коленки всегда расцарапаны, и волосенки всклокочены, и в зеленке перемазанный - а Володя в уголке книжку читает, или в окно смотрит, думает. Вырос, школу закончил с золотой медалью, и МГУ с красным. Идет на работу Владимир Асхатович - белая рубашка, стрелки на брюках, кожаная папка. А еще он удивительно поет под гитару и премию для молодых ученых получил. Мой тигреныш, мой тигр!
  И когда идешь с ним по улице - чувствуется, как оглядываются и завидуют. А ты думаешь - вот вам всем! Дура, говорили - а вот вам!
  
  Дымящаяся чашка перед доктором исходила терпким ароматом. Николай Алленович Мессалов, черт его знает, где он подцепил такое отчество, сидел напротив, и решал судьбы. Мою, Сашкину и Володькину. И чем-то неуловимо походил на Мефистофеля.
  - Какая настойчивая леди... Ваша личная жизнь, м-м-м, весьма буйная...
  - Вас не касается.
  - Ваша буйная половая, - надавил доктор, - жизнь, как видите, неблаговидно отражается на вашей эгосфере, вашем, так сказать, личном мире, и не спорьте.
  Тебя не касается мой мир, Коленька, не касается, только спаси нас и больше от тебя ничего не требуется...
  Словно прочитав мои мысли, Мессалов заметил:
  - Я ведь не волшебник, сами должны понимать. Я же уже сказал, что существует возможность "вытянуть" только одного. Не хотите - пожалуйста. Заведите себе другого ребенка. Вы еще достаточно молоды и красивы. Многие в вашем возрасте рожают.
  - Николай Алленович, вы меня знаете, я все отдам...
  - Милая моя, золотая, драгоценная. Ну сколько вам объяснять... ну есть у меня шприц с бессмертием, или с противоядием, или место в ковчеге - одно! на двоих не хватит. Ну и что мне теперь делать, милая Елена Константиновна? Вы меня извергом считаете, но мы тут чудесами не торгуем, у нас есть возможности, и они весьма ограниченны.
  - Да вы же в лицо мне смеетесь, - резко сказала я, выпрямляясь и буравя его взглядом. - Вы наслаждаетесь властью, богом себя чувствуете! На колени мне встать? Встану!
  - А может, и так, - развеселился Мессалов. - Помните, вы с вашими любовниками зажигали, милая Леночка, а я вас как бы и не интересовал, а теперь вы падаете мне в ножки и хотите, чтобы я спасал - как, интересно? вы сами-то себе это представляете? - ваших замечательных отпрысков. Да, мы тут торгуем надеждой, а надежда - очень дорогой товар, вы не находите?
  - Там ждут, - в кабинет заглянула лаборантка, та, что бросилась на входе в глаза безжизненным лицом.
  - А если мою жизнь в обмен?
  - И что? - взглянул прямо в глаза Мессалов. - Что я, буду вашими органами торговать или, думаете, я языческий бог, которому нужны на алтарь возлияния кровью? Извините, милочка, не по адресу.
  - Но давайте... Коля, выслушай!
  - Сима, приглашайте следующего.
  Чашка качнулась перед глазами, и я вцепилась в сумочку, будто это был единственный устойчивый предмет в этом мире.
  
  А ведь выбирать придется... Но я сижу и веду спокойный деловой разговор с директором очередной общественной организации, дабы способствовали пропаганде демографической политики и, в частности, клиники ЭКО доктора Борна. Директор сложила купюры в кучку, пообещала содействовать, но под конец поделилась:
  - Я не понимаю всего этого ажиотажа вокруг экстракорпорального. Вот я бы и без детей прожила бы вполне самодостаточную жизнь. Я, - на лице отразилось море потерянных возможностей, - сейчас по-другому на жизнь смотрю. Одного бы хватило. Максимум.
  - Но ведь они у вас уже есть, - тихо сказала я. - Вы можете представить, что кого-то из них, или даже всех, у вас не будет?
  Женщина удивилась:
  - Я же не говорю - сейчас потерять, я говорю - если бы их вообще не было...
  Я вышла под промозглое сентябрьское небо и вдохнула отлетающую паутину ушедшего бабьего лета. До десятого октября осталось две недели. А Саша хочет в середине месяца в Сочи. А Володе к ноябрю в Швецию, на конгресс.
  Дома на софе комом застыла недошитая вышивка. Я достала фотографии, стала перебирать нашу с Сашей жизнь. Вот мы на Черном море, в парке, на конкурсе планеров, в Турции, у пирамид, вот он дома, со сломанной ногой, от парашютов... выпускной, поступление в МАИ... вот уличный фотограф поймал момент в кадр: мы идем за руку, и я похожа на даму с молодым альфонсом. Саша с бабушкой, Саша с дедом на рыбалке, вот нас встречают из роддома, и тетка недовольно косится - я ведь не замужем. Вот Саша с первой девушкой, хорошей девушкой, Настей, вот он голышом на гальке, вот в походе на далеком Алтае, вот идет - за букетом почти не видно - в первый класс... мгновения жизни, впечатанные в фотографии.
  Володи среди них нет.
  
  - Вы же уже сегодня были, - с легким неудовольствием заметил Мессалов. - Или уже решили? - в голосе проскользнуло человеческое любопытство.
  А я вспомнила, как в первый раз попала сюда, и Коля обещал золотые горы за "добровольческое участие в эксперименте".
  Потом я узнала, что подвал этот стал меккой для многих сильных мира сего. Они и стали-то сильными благодаря тому, что вовремя изменили свою жизнь. Сменили курс. Правильно развернулись на перекрестке. Например, президент. У него должен был быть сын-наркоман, но его нет и никогда не было. Изменение касается только маленького мира человека, масштабы невелики, потому что континуум реальности сам борется с "бабочками" и "концом вечности".
  Вот он, шанс прожить много жизней до момента "развилки". Вернуться и прожить заново. Исправить ошибки. И выбрать, как и с кем жить дальше.
  Беда в том, что, вынырнув за три месяцев до развилки, ты помнишь обе жизни, и вот тебе небольшая плата за счастье и удовольствие. Володя, "вариант изначальный", казалось, просто уехал в очередную командировку. И совсем немного осталось до того злополучного десятого октября, после которого место останется только для одного.
  Оставить мне двух сыновей Мессалов отказывался категорически.
  - Ну пожалуйста, - прошептала я. Что же он хочет? Что ему дать? И что могу я? Ведь к его ногам, наверное сыплются все богатства мира. А когда у человека есть все, человеку нужна власть. Власть над другими человеками. Власть втоптать, раздавить, унизить, растоптать.
  Ну и пусть растопчем, пусть растопчет меня, но не их!
  - Ведь почти пятьдесят на пятьдесят, но еще есть ноль две сотых, правда? - сказала я, пытаясь не заплакать.
  - Ноль два - это шанс, что вы вообще не забеременели. А вот как вы представляете себе рождение сразу двух ваших... плодов любви? Может, мне еще найти вам реальность, где вы бы в космос летали и на скрипке пели? Шарить наугад в стогу с сеном можно почти бесконечности. Вы своих детей зачали примерно в одно и то же время. Как это, кстати, было? Ты, Леночка, как их меняла - как перчатки, по чет-нечетным, или, с одного не обсохнув, сразу к другому бежала? Но мы отвлеклись. Вы, милая, умудрились произвести на свет двух взаимоисключающих людей. Понимаете - их существование вза-и-мо-ис-клю-чает друг друга. Они не могу существовать в одной реальности. Это невозможно.
  Мессалов, казалось, получает извращенное удовольствие, что не он, а сама судьба спорит со мной.
  - Нельзя идти по двум дорогам одновременно.
  У меня неожиданно разыгралось воображение, как он ставит все это дело на поток. И каждый, у кого достаточно денег, сможет спокойно прожить, полюбить, а потомсменить надоевшую мебель. Только надо учесть, что твои родители тоже могут заменить тебя на более удачный вариант.
  - Спасибо, Николай Алленович, - выдавила я, пытаясь не рухнуть в обморок прямо здесь. А если - о Боже! - а если он сам хотел, чтоб я за него вышла замуж, и...
  От такого оборота заболела голова. Ведь это что ж получается? Ведь это каждый может заплатить и сказать: я хочу прожить жизнь так или эдак, и решить за тебя. Я-то тоже не спрашивала разрешения у Димы и Асхата... они ведь хорошие отцы, а то что со мной жизнь не сложилась, так это уже другой разговор... И вот, если представить, что каждый сможет за другого решать? Беспредел. А судья - вот этот горбоносый судьбоносец?
  Нет, то чем мечтает большинство, всегда будет доступно единицам. И я среди этих счастливчиков - случайно, потому что попалась на глаза Мессалову... Случайно?
  - Киньте жребий, Леночка. Ну, орел, решка?
  - Тварь ты.
  Он пытливо посмотрел на меня, и в глазах скользнула насмешка.
  А я развернулась, направившись к двери. Но все-таки в дверь, раздвоившуюся неожиданно, не попала, и больно ударилась лбом на косяк.
  
  По пластику остановки барабанил дождь. У самого края тротуара стояли двое, юноша и девушка, для меня - совсем дети, но себе они, наверное, кажутся взрослыми.
  Комкая перчатки, я думала, сколько приходится слышать: ах, если бы я была умней и не растратила молодость на пеленки! Ах, если бы я выбрала не вас, обормотов с вашим папашей, а карьеру... и вот, пожалуйста - появился добрый доктор Мефистофель, перекраивай судьбу на выбор.
  Мессалов смеялся: что ж ты уцепилась за этих двоих! Тысячи людей, миллионы вариантов. Но когда выбор между уже известным, уже любимым... Вспомнилось лицо президента на экране - грустное, усталое. Сколько ему пришлось платить? А сколько жизней прожил сам Мессалов?
  Так который? Левый, правый?
  "Мама, ты кого больше любишь?"
  Солнечный зайчик или тигреныш?
  С шумом проехал троллейбус, выпуская толпу, спешащую по делам. Молодая парочка продолжала ворковать глупые, наивные и чуть-чуть высокопарные, как это бывает в их возрасте и в их ситуации, слова.
  - ... очень боюсь тебя разлюбить. Если бы мне сказали: вот, выбирай, кого хочешь любить - я бы снова выбрала тебя, - говорила девушка, а парень что-то шептал тихо, уткнувшись в каштан пушистой девичей копны. - Я поняла, что такое любовь - это когда не представляешь жизни без этого человека...
  Всплыло лицо тетки из общественной организации.
  - Как ты правильно все сказала, девочка, - прошептала я, глотая текущие по лицу капли дождя. И что-то случилось. Что-то щелкнуло в голове. И я выбежала на проезжую часть, тормознув первый попавшийся автомобиль.
  
  - Што слушиль? - мягкий акцент доктора Борна действовал успокаивающе. Я осела, провалилась в бездонную мягкость кожаного кресла, и вцепилась в чашку колумбийского, как в спасательный круг.
  - Доктор, скажите, а помните, по телевидению проходило, что женщина близнецов родила от белого и от негра?
  - Нуу, - развел руками доктор, - это, знаете ли... Слушай на миллион. На миллиард. Ошедь редкий слушай.
  - Но как так сделать, если есть два... донора? Разница между актами - часа два или три. Вы бы смогли?..
  - Што дель... што дель... надо бы увеличать яйцеклеток... Пожалуй, пробовать можно быть, но...
  - А в условиях восьмидесятых годов? В СССР?
  - О, я не знай, надо думать препараты...
  - Напишите их на бумажке, - потребовала я. - Со всем комплексом рекомендуемых процедур.
  Борн сильно удивился:
  - Зашем вам это?
  - Я... потом расскажу.
  Борн покачал головой, но старательно все записал, вышло на два листа его ровного, убористого почерка. Я перечитала, чтобы все уточнить и ничего не перепутать.
  - Некоторый рекомендация неапробированы, но я считаль...
  - Вы - гений, - с чувством сказала я. - Я вам верю.
  И подумала: "Ничего, апробируем". По дороге к Мессалову зашла в хозяйственный отдел "Квартала" и, чувствуя себя дура дурой от своей покупки, направилась к Николаю Алленовичу, сжимая сумочку с ножом. Большим таким мясницким тесаком - я даже не знаю, как им пользоваться. У меня же есть сыновья.
  Но это неважно. Нож - вторичен. Я теперь точно знаю, что где искать иголку. И я заставлю Мессалова ее найти. Он даже не подозревает, какой я могу быть настойчивой.
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"