Шабанов Лев Викторович : другие произведения.

Каменный Легион 9

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    1 часть: Новосибирск 1993 г. Бабушка реальная и тогда очень известная, время года, имя и место изменено изменены. 2 часть: Украина 1995-96 г. Рассказ о Фейрах взят из "Апологии отца Аркадиуса"(1993).

  "Каменный легион. книга первая часть 9"
  
  КНИГА ПЕРВАЯ
  часть девятая
  
  - Сядь, Промокашка, не мелькай...
  Ну, здравствуй, мил человек, проходи, гостем будешь.
  - В гости, между прочим, по собственной
  воле ходят, а не силком тягают.
  - Это, смотря к кому. Я, например, если в гости
  зову, ко мне на всех четырех поспешают...
  Сядь, сядь! Выпьем, закусим, о делах наших
  скорбных покалякаем. Выпьешь?
  - Нальете - выпью...
  - Глаша!.. Ну, за что выпьем?
  - А за что хотите...
  - За твоё здоровье пить глупо.
  Оно ведь тебе не понадобится, здоровье хорошее...
  - Это что ж так?
  - Есть у нас сомнение, что ты,
  мил человек, стукачок...
  Дурилка картонная, обмануть хотел...
  Карп и В. Шарапов (из диалога)
  "Место встречи изменить Нельзя"
  
  
  ВЕДЬМА КОЛТАЙ
  
  - Дорогой, Альфонс! - вдруг дёрнулся в седле, не открывая глаз, Дрэгон.
  - Ой, что вы, хозяин? - воскликнул Герман Шмондарь Пинк Шестнадцатый, оборачиваясь.
  - У нас проснулся интерес к некоторым наукам, в частности о растениях, которые мы изучали по трудам Аверроэса, - продолжал Дрэгон.
  - Бредит, - заключил Герман и принялся мычать себе под нос Четвёртую часть Requiem"a по инфантам Ювы.
  - Наш отец, - снова отозвался Дрэгон, - Дядю по матери... валет... пришла очередь голосовать дону Рыжкони... ик, Ангина Полипоза...
  - Ювэ! - пропел Герман, - Uvenes! Ю-у Ве-э!
  - Друзья мои, вот потерянный труп маркиза Волосожара! - подпел Дрэгон в такт.
  - Да нет, хозяин, это больше похоже на старую почти развалившуюся избёнку! - и Герман, не веря глазам своим, уставился вперёд, пытаясь оценить, насколько найденный ими домишко мог быть жилым, и, параллельно зацепив узду Каламбуса, принялся понукать свою клячу идти дале.
  Надо сказать, что оба замёрзших животных без особых призывов ускорились и болтающийся, как мешок, Дрэгон, то и дело рисковал не удержаться и просто рухнуть в сугроб, навеки оставшись потерянным в этих редколесных просторах.
  Избушка оказалась сильно присыпана снегом, однако из трубы шёл еле заметный дымок - значит, хозяева были дома!
  Во дворе, по местной традиции, путников встретила злая собака, но ветер и холод заставили лошадей перепрыгнуть через будку обескураженного лохматого зверя, на которого сверху рухнул почти двухметровый продолговатый мешок, изнутри которого торчал красный нос и виден был остекленевший чёрный глаз. Вся процессия остановилась у большого пригона, выполненного из толстого нетёсаного бруса.
  На лай выглянула хозяйка - сгорбленная бабуся лет весьма почтенных, впрочем, хорошо сохранившаяся в этих условиях вечной мерзлоты, обилия свежего воздуха и натуральной весьма полезной пищи.
  - Утречка доброго, баушка! - крикнул, по-молодецки спрыгивая с коня, Герман.
  - Утречком Яр-батан коней запрягал, да к вечеру домой пёхом вернулся, - ответила старушенция и закрыла за собой дверь
  - Ты только посмотри, - обратился Герман к Дрэгону, но осёкся, увидев Каламбуса с пустым седлом.
  Быстро соскочив со своей клячи, Герман побежал к собачей будке, чтобы забрать хозяина.
  Благо уже хорошо намело - по снегу семидесяти килограммовую ношу передвигать было просто, даже не поднимая. Дотащив Дрэгона до пригона, Герман Пинк привалил закоченевшего рыцаря к высокому занесённому снегом дровянику и принялся открывать пригон, чтобы поухаживать за лошадьми.
  Дверь открылась с ужасным скрипом, но для Германа скрип этот говорил "Wellcome! " (1). Внутри пригона было очень тепло, там были и коровы, и козы, отдельно от всех мирно дремали несколько свиней, по углам копошились куры, а на центральной жерди восседал толстый бело-чёрный петух.
  
  1. Английский вариант западнославянского: Ласково просим!
  
  Появление новичков никого не удивило, даже не заинтересовало, поэтому Герман спокойно по-хозяйски насыпал коникам доброе корыто овса.
  - Коли своих кормишь, так и про моих не забудь, - вдруг услышал Герман из-за спины.
  Оглянувшись, он увидел бабку, которая стояла в дверном проёме, уткнув руки в боки, и очень недоброжелательно глядела на деяние столь хозяйственного и самостоятельного гостя.
  - Видите ли, бабуля... - начал оправдываться Герман.
  - Я не бабуля, - отрезала та и, прищурив глаз, добавила, - Люди меня называют ведьмой Колтай!
  - Очень приятно, - сказал Герман и снял шапку, для выказывания особого почтения, - А там славный рыцарь западных перевалов сэр Дрэгон. Невероятно простужен и обездвижен. Вот уже третий день не приходит в себя. Боюсь, как бы не приказал долго жить...
  - Рыцарь? - посмотрела Колтай на длинный замёрзший мешок, из которого торчали две ноги, - Что, очень знатен?
  - Невероятно, - ответил Герман Шмондарь, - Иной раз парад принять не кому, так к нему обращаются!
  - Да я в другом смысле, - повертела Герману у виска ведьма.
  - Ах, деньги? - непринуждённо отмахнулся слуга, - Как только вернёмся домой, сразу же вышлем! Мы с хозяином на охоту поехали, поэтому ничего с собой и не взяли!
  - Так какая же охота в наших местах?
  - Какая? - пожал плечами Герман, - Теперь вот и сами поняли, что никакой. А так-то мы на Трепанга хотели...
  - Чего? - не поняла бабка.
  - Трепанг - это монстр такой... тварь страшная с клювом, о семи ногах и с ушами - Герман скорчил рожу и попытался войти в образ страшилища.
  - Ах, вот оно что, - догадалась старуха, - А вот, скажи, мог бы твой хозяин... Ну, скажем, на дракона!
  - Легко! - заверил её Герман, - Он у меня, бабуль, сам практически дракон! На фронте, мы с ним, уложили их штук пять - не меньше!
  - Пять? - не поверила Колтай.
  - Да, больше! - махнул рукой Герман, - Он ещё и без меня на них ездил!
  - Ну, ладно, - строго топнула на него Колтай ногой, хотя было видно, что благоприятное впечатление на бабусю докладчик произвёл, - Нечего мне зубы заговаривать. Иди вон по хозяйству управься, потом баню натопишь, да воды натаскаешь... и это... во (!), снег с крыши сбросишь.
  - А хозяин?
  - А что хозяин, - пожала плечами ведьма, - Он ведь без сознания, никуда не денется!
  Колтай проводила обрадованного Германа тяжёлым взглядом, подошла к грубо сколоченному столу под навесом, взяла большой нож и направилась к лежащему в сугробе Дрэгону.
  Подойдя к нему, она выложила нож на верхнюю губу Дрэгона - лезвие запотело - "живой ещё!" - Колтай улыбнулась и, взяв тело за естественные намороженные выпуклости плаща, поволокла в дом.
  Странные резкие движения и неестественная сила позволили ведьме в короткий срок дотащить Дрэгона до полатей, а потом, не дожидаясь таяния одежды, донага разоблачить его. Затем ведьма взяла щипцами горячие головёшки и сложила их в горшок, который поставила на солнечное сплетение пациента - сквайра резко дёрнуло, и он открыл рот.
  Колтай резко бросилась в угол, где у неё находились пучки разных трав и всевозможные сосуды с настойками и отварами. Она что-то выбрала и, быстро подскочив к открытому рту Дрэгона, вылила содержимое толи маленького ковшичка, толи большой ложки.
  Тело, точнее желудок тела, попытался не принять настоя, но бабка резко зажала рот и нос Дрэгона - так что телу пришлось глотать.
  После этого Колтай достала лягушку, быстро препарировала её, вскрыла брюхо здоровой крысе и отсекла ей длинный лысый хвост. Далее мелкопорубленные кишки и хвост крысы, а так же мозг лягушки ведьма высыпала в миску и смешала их в общем растворе.
  Дрэгон ещё раз дернулся в конвульсии и замычал.
  - Сейчас, сейчас, - прошептала Колтай и, приблизившись, потихоньку тонкой струйкой вылила всё содержимое миски в по-прежнему открытый рот своего клиента.
  Закончив эту процедуру, ведьма начала песню призыва:
  "О, Ксицероне, дух вечности,
  Вечный пасынок этого мира,
  Повелитель зелёных деревьев,
  Что стоят на зелёных брегах
  Зелёной Земли Зелёного Запада
  За залитым зелёной завесой
  Зеркалом зияющих знаков,
  Тебя призывает Колтай -
  Явись и разоблачись из ничего
  Во Что-то!"
  Колтай метнулась к столу и вонзила нож в чёрный квадрат столешницы, из под лезвия кинулись врассыпную тысячи мелких микроскопических тварей... Колтай продолжила:
  Именем Конфигурации
  И сестры её Рации,
  И сестры её Формации,
  И сестры её Трансформации,
  И сестры её Реформации,
  И сестры её Пертурбации,
  И сестры её Адаптации,
  И сестры её Грации,
  Родись Великое в небольшом,
  Коие есть Уртам Грядущего!
  Лезвие ножа раскалилось добела, в белом свечении медленно появилась странная фигурка - это был яйцеголовый уродец с двумя телами Гермафродита. Существо расставило свои тонкие жилистые ручки по сторонам света и, открыв небольшие золотушные глазки, приветливо улыбнулся/-лась/-лось:
  - Рад видеть тебя, Колтай, живой и здоровой.
  - Космические силы! - всплеснула руками Колтай, увидев уродца, - Батюшки! А исхудал- то как! Где же тебя, окаянного, носило?
  - Да вот, - махнул/-ла/-ло внешней правой рукой уродец, - Занесло на обратную сторону Луны в поля Свинака.
  - Да! - восхитилась Колтай, - Ну, что ты видел?
  - Увы, мне, брат ведьма, - вздохнул/-ло/-ла уродец, - Если б я знал, что с обратной стороны выдачи нет, ни за что бы туда не поехал!
  Колтай сочувственно покачала головой и села на табурет.
  
  Это произошло, когда Хирон оказался в Скорпионе, - начал/-ла/-ло Уртам Грядущего, усевшись между двумя издохшими тельцами (бывшими крысой и лягушкой), - Экстрема установила новую гармонию. Тринадцать замков вознеслись в бессолнечное небо, а огромный ров Царской водки отрезал поля Свинака от всех миров: изначального, ангельского, звёздного и телесного. Пятнадцать визионеров вооружённых до зубов, с лёгкой небритостью и немного навеселе, день и ночь были призваны скакать верхом на конских скелетах по внутреннему валу и следить, чтобы ни одна душа - живая ли, мёртвая ли - не пересекла бы границы полей.
  Там посреди полей каналоармейцы строят огромный город! Зовут они его: Город Будущего, центром которого, по слухам, станет точная копия Вавилонской башни из белого кирпича!
  - Так ведь, это кому же у нас неймётся?! - возмутилась Колтай.
  - Человекообразное с большим шлемом на голове и его странный король, которому оно служит: Спуч Апуч Двенадцатый - толи демон, толи идол - толстый и обоюдоглазый. Ходит он не ногами, но маленькими колёсами передвигается; руки его тонкие и длинные, как щупальца и молнии метают и щиплются пребольно! Одна рука выходит сзади и утыкается в специальное отверстие, после чего Спуч Апуч начинает оживать и подмигивать.
  Двухтелесый уродец отщипнул/-ло/-ла лягушачью лапку и жадно обглодал/-ла/-ло её.
  - Ой, - засуетилась Колтай, - Да ты, наверное, голоден! А я то, совсем затуркалась, ведь гости у меня! Вот я тебя и не накормила.
  - Угу! Мня... - согласился/-лось/-лась уродец и съел вторую лапку.
  - Не напоила.
  - Угу! Мня, мня... - кивнул/-ла/-ло Уртам и принялся/-лось/-лась за крысу.
  - В баню не сводила.
  - Угу! Мня, мня, мня. И ещё спать не уложила! - сально ухмыльнулся/-лась/-лось уродец, дожёвывая крысиное сердце.
  - Ну, щас! Размечталося! Поесть дам, - нахмурилась Колтай, - Но, если с глупостями какими - то глядите у меня!
  И Колтай начала собирать на стол.
  - Так вот, - продолжил/-ло/-ла двухтелый, сделавшийся размерами побольше и поплотней, - Был у того Спуч Апуча (я, честно говоря, и не поняли) толи друг, толи камердинер такой. Сам квадратный и глаз очень много. Вот ему в один глаз ткнёшь - дальше на нос жми, да в рот бокал ставь!
  - Ну? - не поняла Колтай.
  - Чтоб мне крест ("побожилися" Уртам) течёт пиво светлое! Другой глаз ткнёшь, нос жмёшь, бокал в рот суёшь - вино красное! Так же есть глаз для похлёбки, воды шипучей и других смесей! Человекообразное с большим шлемом очень этого камердинера оберегало, и король его завсегда с собой во все походы брал.
  Но случилось страшное, визионеры как-то прознали об этом чудесном существе! А они же знаете какие - только им зарплату задержат, так они хозяевам вредить начинают. У иудеев Ковчег Завета куда-то дели; у северных народов, что ходят в рогатых шапках - волшебный чан пивоварный якобы утеряли; скатерть самобранка и волшебный горшочек каши, знающие люди говорят, тоже на их совести!
  Так вот, как только визионерам не выплатили жалование, они тут же стали присматриваться к ценным вещам хозяев и обнаружили такого замечательного камердинера!
  Я до сих пор не знаю, как им удалось вместе с камердинером, заставить взлететь верхний конус Вавилонской башни, но они улетели от нас, даже не попрощавшись - Ввжжжиииих! - и только небо поманило синим...
  - Да, - сказала удивлённая Колтай, - Вот это новости! Так, что же теперь на нас сверху в любое время может конус Вавилонский с визионерами рухнуть? Оттого-то я за курей, да коров с утра сегодня и переживаю! Ох, не к добру это - ведь эти твои пришельцы с нас всё покрадут и опять куда-нибудь улетят! Чтоб им там зависнуть, окаянным!
  После более обильной трапезы Уртам Грядущего достиг/-ло/-ла размеров пятилетнего ребёнка, а на голове его проклюнулись острые уши и длинная щетина на месте волос, бакенбард, усов и бороды.
  - Да, нет, Колтай, - махнул он пренебрежительно рукой, - По всему видно, что лететь им примерно год-полтора, а упадут они, судя по кубикам - далеко на юго-запад, на территории Безумного Бога! Вот ему счастья-то и прибудет!.. У нас ведь как говорят, если визионеры на порог, то сам чёрт наутёк! А кстати, кто это у тебя такой вкусненький на печке вялится?
  - А ну! - сделала запретительный жест Колтай, - Это мой клиент! Рыцарь - он мне надо!
  Уродец спорить не стал/-ла/-ло, с сожалением погладил/-ло/-ла свои округлившиеся животы, потом достал/-ла/-ло из стола нож и, ковыряясь им в зубах, почти обижено спросил:
  - А ты зачем звала-то?
  - Ой, забыла! - встрепенулась Колтай, - Значит, первое: мне нужна красная пыль для клиента - он болен; второе (загибая пальцы): курительная трава для меня - а то мой кисет почти закончился; третье: волшебный камень-проводник к пещере старой драконихи - она давно у меня гостей ждёт; четвёртое: чёрный порошок фейров, для исцеления чумы, оспы и грыжи... так, и пятое: пару десятков свечей толщиной в два с половиной пальца и длинной не меньше тринадцати!
  - Всё? - вопросил/-ло/-ла, переливающийся красными пятнами, Уртам Грядущего.
  - Ну и метлу новую импортную, - растерянно заказала Котай, - Если меня на Лысой горе видеть хочешь...
  - Сейчас сделаем, - сказал/-ла/-ло Уртам и тут же распался/-лось/- лась на заказанные предметы.
  - Ну, вот и славно, - пробормотала ведьма и принялась убирать свежеприобретённые вещи: метлу - в угол за печкой; чёрный порошок - щепотку в печь, остальное в ковчежец и на полку; красную пыль - под Дрэгона и в настойки; камень-проводник - в ларчик на подоконнике; свечи нужного размера - в тряпицу и в сундук; траву курительную - в кисет, а кисет - тщательно замаскировала в своём не очень объёмном бюсте.
  Управившись, Колтай вышла в сени и выбрала себе еловое полено. Вот в это-то момент в дверях и показался Герман.
  - Чего, касатик, всё ли сделал? - подозрительно спросила Колтай, проверяя - не видно ли кисет.
  - Всё бабушка, - Герман сбросил верхнюю одежду и кинулся к печке, - Теперь бы поесть не помешало, а?
  - Так вона, у окна, бак с водой стоит, - ткнула Колтай поленом в сторону деревянного чана.
  - А чего получше? - не унимался Герман.
  - Да, были шти, но к полудню простыли... - ответила Колтай, взяла нож, села за стол и принялась строгать полено.
  - Простыли - вылечим! Не хотят - заставим! - достроил аналитическое резюме Герман Шестнадцатый.
  Тут он принялся оглядывать стены и увидел абсолютно голого Дрэгона - тот лежал на печи, с открытым ртом, остекленелыми глазами и наиглупейшим выражением лица!
  - А коли вылечим, то и лечил бы сам своего барина, - заворчала ведьма, - А то ходют, бродют, ищут себе на задницу подвигов, находют, а потом - здрасте, бабушка Колтай, инквизитора тебе под юбку, принимай, ходи за ними, нянчись!
  Герман, явно разочарованный, взял кружку, набрал из бака воды и медленно сел у чана - хотя бы попить спокойно, но Колтай тут же встрепенулась:
  - А ты чё расселся? Хватай барина своего, да в баню тащи! А не то им к ночи сам Апостол Пётр займётся!
  Герман вскочил и, взвалив обнажённого Дрэгона на свои плечи, побежал в баню. За ним неспешно зашагала и Колтай, сжимая в одной руке полено, а в другой всё тот же нож.
  Оказавшись в бане, старуха отправила Германа в предбанник, а сама села на полке и, набив специальную железную трубочку травой, принялась быстро готовить длинные лучины из щепы, (от одной из них она, кстати, и воскурила траву в трубке) а потом, жадно всасывая дым, принялась обрабатывать полученные лучины в тонкие иглы.
  
  - Неси воды! - нараспев приказала она Герману, только-только задремавшему в уголке.
  Дальше она взяла свежевыструганные иглы и принялась втыкать их, куда ни попадя, прямо в голое тело Дрэгона - тот всё ещё был в беспамятстве и безмолвствовал. Затем ведьма взяла какой-то сосуд и принялась оттуда брать некий бальзам и втирать его в спину пациента.
  - Madariatza das perifa lil cabisa micaolazoda saanire caosago of fifia balzodizodarasa iada, - шепча всё это, ведьма принялась чертить на обальзамленной спине круглую печать, оберег "IBE ARG".
  Тут Дрэгон впервые вошёл в чувства. Он почувствовал себя диким перелётным гусём, который летел над огромным континентом со всех сторон, окружённым горами! "Вот ты какая, АТЛАНТИДА! - подумалось Дрэгону, - Сейчас бы..." И Дрэгон расправил крылья и стал медленными кругами спадать на прибрежные скалы. Шумело море, но всё же вокруг было как-то неестественно тихо... Только чей-то скрипучий голос постоянно требовал: "Неси воды!" или "Топи шибче!". Внезапно в одинокой галлюцинации Дрэгона, глазам гуся предстали визионеры. Они набирали полные вёдра воды и шли с ними к вершине скалы, а оттуда выплёскивали воду вниз - на окольцованный горами континент. Дрэгон-Гусь вновь поднялся в небо и пересёк линию гор - за горами тоже была вода. "Это визионеры! - догадался Гусь, - они топят Атлантиду..." Людей внизу видно не было, хотя Гусь точно знал, что летит над Адорном - правда, бывшей столицы уже не было (над водой торчали лишь крыши домов).
  
  - Держи ему голову, - приказала Колтай Герману.
  Они переложили тело Дрэгона в большую бочку, и тот начал медленно шевелить пальцами рук.
  - Ну, вот, - усмехнулась старуха, стирая пот с лица, - Клянусь детородным органом Прозерпины, он вот-вот очнётся!
  В этот момент взгляд Дрэгона стал осмысленным, его тряхануло, потом бросило в озноб, потом - в жар, потом - всё повторилось.
  - Завтра он у меня будет как яичко на Пасху! Ишь, какой ялдырин себе отрастил - Колтай оценивающе улыбнулась и пошла в избу, вытирая руки о специфический жёлтый фартук со странной вышивкой "8*=3*".
  - Вы куда, бабуленька? - спросил, теряясь от ответственности, Герман Шмондарь Пинк Шестнадцатый.
  - Держи ему голову, - бросила Колтай через плечо и ушла для чтения наговоров "на второй закат".
  
  МЕЖГЛАВЬЕ: Љ 9 БРЕД
  
  Герман Шмондарь всё продолжал поддерживать голову Дрэгона, атмосфера в бане была уже просто невыносимой, а Колтай пришла часа через два - не меньше. Она принесла с собой сосуд со снадобьем и громко заявила:
  - И всё-таки, этот человек слишком болен - наверное, скоро помрёт!
  Приняв из рук Германа в свои голову неподвижного пациента, Колтай приказала вылить на неё (голову пациента, разумеется) чан холодной воды. После чего перевернула Дрэгона и со всей силы саданула пустым чаном по спине (точнее по шейно-плечевому поясу) сквайра.
  - Что вы делаете? - крикнул Герман Пинк.
  - Не мешай мне, - ответила ведьма, - Это должно отогнать злых духов, которые столпились вокруг!
  - Что? - не понял Шмондарь.
  - Фейры - злобные, неупокоенные и вечно голодные духи, только и ждут, как, улучив момент, кинуться на больного и, причиняя ему массу неприятностей, медленно выгрызать из него душу...
  Дрэгон пришёл в себя, однако Колтай дала ему очередное снадобье и пациент, улыбнувшись, просто захотел облегчиться - правда, он был недвижим, словно путы сковали его тело - каждую мышцу, каждый нерв, каждое переплетение артерий и вен. Дальнейшие ощущения ещё больше напугали Дрэгона - сердцебиение замедлилось, а кровь начала густеть и остывать(!!!).
  
  Панорама резко сменилась аляпистой двухмерной картинкой. Картина изображала старца непотребного вида: в сандалиях, рваной пурпурной тунике и зелёном колпаке, который прикрывал мощную лысину. Острый нос и недобрые глаза на волевом лице подсказали Дрэгону, что это один из настоятелей строгого монастыря для осуждённых монахов. Старец стоял на оранжевой черепахе и посохом направлял рептилию по мутному расплывчатому полотну грязной дороги.
  - Ну, как, сквайр Дрэгон, - не выходит у тебя Каменный Легион? - спросил старик.
  - Гой-яси, Мерлин, свет и тьма Египетская! Я уже рыцарь!
  - Был бы рыцарь - я так бы и сказал - рыцарь! - ответил старик и погрозил Дрэгону посохом.
  Дрэгон обернулся - за его спиной стояли каменные антропоморфные столбы.
  - Я уже двадцать поставил! - похвастался Дрэгон, - Скоро поставлю двадцать первую!
  - Ну, хорошо, - одобрительно кивнул Мерлин, - Только в легионе должно быть тысяча двести, поэтому сильно не тужься, время ещё есть - не будь я Мерлин, мажордом всегда Синих волшебников! А сейчас, подтолкни-ка мне черепаху. Ей нужно сообщить новый, более мощный импульс.
  Дрэгон упёрся ногами в землю и принялся силиться и тужиться...
  
  ...Старуха Колтай с чувством полного неудовольствия вынесла из-под Дрэгона катку, и, ворча, села у печи, изготовляя новый раствор.
  Герман Шмондарь Пинк мурлыкал то про "Шаху-мат", то про "Ю-вэ", но сам пытался высчитать, где же у этой старой карги спрятана самогонка (хитроумный перегонный аппарат был в пригоне - пахло довольно изрядно, но где же сам запас?).
  Дрэгон чуть слышно прокашлялся, потом открыл один глаз; закрыл... ломило, ломало, кукожило.
  
  ...Внезапно Дрэгона качнуло. От неожиданности он открыл глаза и увидел, что стоит на карме одномачтовой каравеллы; рядом было человек двадцать.
  Дрэгон поправил шлем и огляделся, каравелла шла в составе мощной эскадры из восемнадцати кораблей. На кораблях стояли хорошо вооружённые воины в плащах ордена Визионеров.
  Впереди возвышалась высокая белая крепость с золочёными башнями.
  Капитан судна, рослый, но слегка полноватый, с жидкой кучерявой бородой (впрочем, без усов) положил секстант на бочку и, склонившись над картой, недрожащей рукой провёл линию последнего отрезка пути.
  На палубу стали подниматься кнехты:
  И даже АД
  Нам был не рад,
  Когда туда
  Пришёл отряд!
  - А, собственно говоря, - обратился Дрэгон к одному из стоящих рядом рыцарей-визионеров, - Куда это мы?
  - Да, ты что, брат? Перепил вчера в течении всего вечера? - ответил дородный детина в помятом панцире, сильно хлопнув по плечу Дрэгона, - Мы же едем брать штурмом Райские Врата!
  - Что? - ужаснулся Дрэгон.
  - Рай! - пояснил собеседник, ткнув в приближающуюся белую крепость.
  Дрэгон в тихом ужасе снял шлем и отёр внезапно выступивший пот со лба. В это время рыцари начали орать друг на друга, пытаясь выяснить, кто с кем и в каком порядке - поднялась суета - люди готовились к выброске десанта на побережье.
  Три первых корабля выстрелили из носовых катапульт шайбами с копьями на которых были закреплены ротные штандарты. В укреплённый вал крепости вонзились знамёна, обозначая ближайшую задачу для каждого десантного звена. На штандартах красным по белому были надписи: "ибо Бог есть Свет"; "ибо Бог есть Любовь"; "Воскрес из гроба и узы растерзал еси Ада".
  Спустя ещё одно мгновение, Дрэгона пнули в трюм для высадки первой бригады, которая десантировалась под прикрытием пяти судов, словно снег на голову метавших каменные ядра, дротики и стрелы на ошеломлённого противника.
  - Ваша задача организовать нам "Гуляй-город"! - быстро раздалось сверху, и трюм закрылся.
  "Заутра услыши глас мой, Царю мой и Боже мо-ой, - затянул дрожащим голосом Дрэгон и принялся осенять себя тройными знамениями, - А-а-а-ами-инь!"
  Практически всем телом бойцы почувствовали, как судно царапнуло дно и огромный прямоугольный фальшборт, превратившись в подъёмный мост, откинулся вниз, пропуская яркие лучи не то Солнца, не то Всеблагости Небесной.
  Командор группы обратился к полковому сэлистэну, стоявшему рядом:
  - Благослови, Владыко!
  Тот вскинул руки и произнёс: "Благословенно Царство Отца и Сына и Святаго Духа, ныне и присно и во веки веков!"
  Дрэгон сразу же узнал сэлистэна:
  - Падре Николя! - воскликнул он, радуясь знакомому лицу - А мне сказали, что вы погибли!
  Николя оглянулся на голос:
  - А я и погиб, - грустно ответил падре и, ещё раз перекрестив десантную группу, сказал, - Ну, с Богом.
  Их разъединили кнехты, которые понесли разобранное тело "Гуляй-города".
  - Ну, всё, с Богом, марш-марш! - крикнул командор и повёл за собой группу.
  Песок был топким, создавалось впечатление, что люди высаживались на дюны. Со стен и башен тоже начали отстреливаться - полетели стрелы и камни. Дрэгон пригнулся и укрылся за большим ростовым щитом, в который тут же что-то прилетело.
  - Скорее, скорее! - командовали сержанты, подгоняя кнехтов с деталями подвижных укреплений.
  С каравеллы под названием "Аллилуйа" стали выбрасывать на берег горшки с чадящей чёрно-смолистой смесью, которая, соприкасаясь с песком, тут же разливалась и возгоралась, коптя и скрывая за собой людей на берегу.
  Белая крепость с золотыми башнями скрылась за чёрной дымовой завесой - это сильно снизило интенсивность стрельбы по береговой линии. Катапульты и кулеврины (1) на башнях перенесли сектор обстрела на корабли.
  
  1. Специализированная пушка, небольшого размера, имеющая универсальное применение, как в атаке, так и в обороне.
  
  Теперь ничто не мешало быстро и эффективно строить укрепления и принимать штурмовые бригады.
  Вдоль берега выстроились ещё пять каравелл: "Осанна!", "Чертог Твой", "Живодавче", "Счастье любови" и "Мир вам!". По мосткам сбегали вниз, одна за одной, бригады, вслед за которыми кнехты выгружали новые и новые осадные машины - белая крепость быстро и методично отделялась стеной глухой плотной осады.
  Дрэгон оказался в составе штурмовиков второй волны, которые должны были притянуть таран с вырезанной надписью "Уду-вольствие!" под башню, контролирующую проход судов к набережной.
  Мимо проскакали две роты всадников из утробы "Живодавче", они сообщили, что артиллеристская группа "Мир вам!" подпалила крышу на самой большой башне укрепления и сейчас огненные горшки летят на близлежащую стену.
  Командор тут же дал сигнал стрелкам, и из стен "Гуляй города" хлынул смертоносный дождь.
  Под прикрытием этого дождя к стенам ушла первая волна штурмовиков.
  Сердце Дрэгона бешено заколотилось; прошло меньше минуты и несколько валетов из первой штурмовой группы вернулись, неся за собой крепкие канаты, которые тут же приняли и закрепили на скобах тарана - он был готов для транспортировки под стены!
  - Время! - крикнул командор и дал сигнал движения вперёд.
  Десять рыцарей, включая Дрэгона, заняли свои места под навесом, защищающим группу от стрел и прочих летящих сверху неприятностей.
  Кнехты схватили канаты и потянули их в сторону моря - таран медленно пополз вперёд к стенам Рая. Когда таранное орудие миновало линию "Гуляй-города" брешь тут же была закрыта новым блоком, за которым началось строительство осадной башни - канаты от неё теперь тащились вместе с тараном.
  Стоило только тарану пересечь линию чёрного дыма, как по навесу начали стучать камни, брёвна и втыкаться стрелы. Дрэгон считал шаги, до башни оставалось уже немного - он уже видел нескольких штурмовиков первой волны, которые, прикрывшись щитами, делали подкоп у спайки между башней и стеной; они же контролировали скобы с канатом.
  - Скорее, скорее! - махнул им сержант из первой группы.
  Не дожидаясь полного контакта, рыцари принялись раскачивать таран.
  "Десять... девять... восемь... семь... - считал Дрэгон, прикидывая сокращающееся расстояние, - шесть..."
  - Пахнет жареным! - крикнул кто-то из второго ряда, и все возбуждённо загоготали.
  По навесу попадали уже увесистые снаряды, но до стены оставалось буквально рукой подать.
  КРХГН!!! Таран тяжело коснулся белой стены.
  - Ну, что ребятки, - крикнул кто-то сквозь грохот, - Трахнем эту башню!
  КРХГН!!
  Дрэгон мало что понимал, но странное чувство эйфории заставило его как-то позабыть о смерти, грозящей горстке сумасшедших людей под хрупким навесом.
  КРХГН! Сверху стали лить горящую смолу - справа и негашеную известь - слева, но было поздно - стена дала трещину, и теперь людской азарт взял верх. Группу под навесом было не остановить.
  КРХГН!!
  Навес загорелся, но внутри него продолжалась работа, как хищник, вгрызаясь в ещё неостывшую плоть, таран вклинивался в камень башни - их жертву, их добычу.
  Многие сбросили шлемы и доспехи. Плевать на всё, когда полуголая плоть ломает обнажённую твердь!
  КРХГН!!!
  Вдруг что-то перенапряглось, хрустнуло и, не выдержав веса, обвалилось - на маленький отряд стенобойцев рухнул объятый пламенем и горячим металлом навес... потом был взрыв. Потом стена отделилась и осыпалась вниз... теряя сознание, Дрэгон почувствовал яркий, щекочущий ноздри, запах жаренного мяса - своего или братьев по оружию?
  - А! а! а! А! - заорал он, силясь освободиться, и открыл глаза.
  
  - Добавь-ка огоньку, внучёк, - прикрикнула Колтай на Германа Шмондаря, после чего стала снимать медвежьи шкуры с тела стенавшего Дрэгона, а затем, раскладывать на его спине какие-то листья.
  Дрэгон как-то слепо и неумело заморгал - голова была пуста, тела он не чувствовал. Попытавшись пошевелить пальцами рук и ног, он остался озадаченным, так и не поняв результатов эксперимента. Потом снова закрыл глаза...
  
  - Смотри-ка, сеньор-то твой, не сказать, чтоб уж сильно старый! - сообщила Колтай, втирая листья, - Ничего, ещё оклемается!
  
  Тут Дрэгон окончательно пришёл в себя и весьма удивился своему виду - он был бос и наг, лежал в костюме Адама (в смысле, весь в листьях) рядом с какой-то неприятной старушенцией - не было никаких сомнений, что старушенция его всячески лапала и домогалась. Подонок Паульс отсутствовал!
  - А где Паульс? - спросил Дрэгон, сгребая листья в районе гениталий (хоть какая-то одежда).
  - Не ведаю, - ответила бабка, - Только Шишнацатава Германа знаю.
  "Ах, да!" - Дрэгон всё неожиданно вспомнил, Дрэгону стало неудобно.
  - А вы, бабушка, кто?
  - А я не бабушка, - ухмыльнулась старуха, - Меня зовут, ведьма Колтай.
  Потом старушка улыбнулась, немного помолчала и, взяв за руку Дрэгона, добавила:
  - Косатик.
  Дрэгон моментально взлетел с печи и принялся судорожно искать одежду и одеваться.
  Так быстро Дрэгон никогда ещё не одевался, затем он сел на скамью, потом посмотрел в окно - бесконечное редколесье уходило в никуда, где и превращалось в сплошную серо-чёрно-вечно-зелёную стену.
  Колтай подошла к очнувшемуся пациенту и, подав чашку с зелёным отваром, стала рассказывать Дрэгону о его недавнем заболевании.
  "Ага, - думал Дрэгон, прихлёбывая отвар и старательно кивая в такт разговору, - Старушка соскучилась, старушка хочет переспать со мной. Старушку надо как-то успокоить... Деньги! Ах, да... Может быть, пообещаю и сбегу! Хотя, где здесь найти дорогу?.. Ладно, по-старому, по-университетски - отбрешусь".
  - Так вот, - заканчивала свой подробный отчёт Колтай, - Теперь мне бы с тобой и по оплате договориться!
  - Ну, вот здесь, бабуля, - начал Дрэгон, впадая в образ ментора юриспруденции, - Надо всё решить, исходя из моей рыцарской чести! Чтобы её, честь мою, так сказать, не потерять и не уронить! Как ты сама, старая, понимаешь, ни жениться и титул передать, ни ребёночка для наследства, ни даже просто переспать с такой фигуранткой, как ты - я не могу. Ну, никак (Дрэгон, сожалеюще, широко развёл руками), ты не инфанта, не княжна, не графиня и уж, тем более, не королевна. Денег, как тебе уже мог сказать, мой слуга, прямо здесь и прямо сейчас у меня нет... Лошадей мы тебе оставить тоже не можем - это немыслимо для здешних мест, тем более что, для конфискации у рыцаря коня или вооружения, его необходимо победить на турнире или в ином состязании. Состязаться мы с тобой не можем - кто я, и кто ты? Но... в каждом анализе случая - есть своё "но"; ты в праве от меня потребовать подвиг. Ну, а я, в свою очередь, не в праве от него отказаться (если, конечно, он согласуется с моей рыцарской честью).
  Бабка внимательно выслушала речь Дрэгона, а после сказала:
  - Я, ведьма Колтай, спасла тебя от неминуемой гибели и требую лишь одного - ты должен убить драконшу, которая живёт за Лиловой пустошью в трёх переходах отсюда!
  - Ну, это пара пустяков, - не удивился заданию Дрэгон, - Тем более, что дороги мы и до лета не сыщем...
  - Почему же, - удивилась ведьма, - У меня есть и камень специальный, и план хороший, и карта подробная, чтобы вы вместо Лиловой пустоши на кладбище фейров не попали.
  - А что за кладбище? - буднично поинтересовался бесстрашный Дрэгон.
  - Так ведь мы все тут живём на наследстве фейров! Весь Мунграхт, до того, как перешёл к людям, населён был фейрами! Так что фейры - это древний народ Мунграхта! Темнокожие и белоглазые, жили они здесь до того, как земля эта не поднялась из пучины. Друиды оставили после себя легенды, что фейры ранее жили на морском дне, среди сокровищ моря, глаза их сияли лазурью солёных вод и перламутром жемчуга, а молоко гигантских нарвалов было их пищей!
  Колтай натянулась, как струна, и было похоже, что старое тело не выдержит напряжения легенды и порвётся где-то внутри, но она продолжала:
  "Но морское дно всё же стало подниматься - перестали шуметь вековечные воды. И пошёл народ фейров по новой земле и давал имена здешним горам и долам, лесам и озёрам, болотам и рекам . (1)
  
  1. Рассказ ведьмы Колтай был импортирован в текст из апокрифического сборника "Житий о. Аркадиуса".
  
  Принесли они в новорождённый мир Мунграхта свет чудес морских сокровищ и неприходящую мудрость океана. Так овладели фейры Мунграхтом, и лишь умирать они уходили к берегам холодного и чистого Северного моря. Но мир менялся, и менялось его естество, пришли в него многие другие народы, последними из которых стали мы - люди!
  Время ускоряло свой бег, всё быстрее перетирало и жизни отдельные, и народности целые, и память о себе и о прежних. Настал черед фейров... но, видно, злая судьба была уготована этому народу - печален и безрадостен был уход их из этого мира".
  Голос Колтай сделался пугающим, она заговорила торжественно и неспешно:
  "Был среди фейров величайший воин, много славных и дерзких подвигов совершивший! И до того велики были его деяния, что получил он имя: Ир-Хае-Длайни. Что означает: Ударяющий-Молотом-В-Слиянии. Настоящее же имя его уже давно позабыто, ибо слишком долго никто не размыкал уст своих, дабы произносить его... Так вот, собрал свой народ Ир-Хае-Длайни и сказал: "Знаем мы, что близок конец нашего времени, таков закон этого мира - и не мы виновны, что нашу Родину и нас вырвало в этот мир с блаженного ложа мирового океана! Там не было времени, а была лишь вечность... Теперь же этот текучий и изменяющийся мир гонит нас в Небытие. Если уж нет нам места здесь, на Земле, уйдём в Небо, и опять обретём, то, что утратили, покинув Океан". Так сказал Ир-Хае-Длайни, ибо каждый знал, что где-то далеко, на краю Мира, океан сливается с небом и там равносущтностны они.
  Тогда взял Ир-Хае-Длайни тяжёлые цепи и накинул их на рога Небесного Оленя, а концы их привязал к кольям, что крепко вбил в подножия гор Мунграхта.
  Потянул Небесный Олень Мунграхт в Небо и Земля фейров почти уже покинула этот мир - радовались фейры, видя как приближаются звёзды и сливаются во едино хляби небесные и тверди земные. Однако не под силу было даже Небесному Оленю тяжесть земли Мунграхта на Небеса выволочь. И тогда решил Ир-Хае-Длайни облегчить труд небесного существа, схватил он огромный молот и стал дробить Мунграхт, смешивая пыль некогда океанского дна с пылью звёзд.
  Однако этим он вызвал сильное возмущение в мире, и обратились против фейров народы земные и народы небесные, ибо не находилось ещё никого, кто бы так посягнул на Вселенский порядок!
  И двинулись все войной на фейров; и произошло слияние стихий, народов, сущностей и миропорядков: пришли народы Ужей и Идущие-за-муравьями, явились Дети-Великой-Медведицы и Нетопыри-из-Мрака и многие, многие другие. Дымы устлали собой землю, огни разлились по водам... таких невиданных и уродливых существ, как в пору Небесной битвы, не порождали Земля и Небо.
  Долго бились они с фейрами и, наконец, победили их. Погибли все фейры. Полегли между тёмных елей, меж которых когда-то ходили. Погиб и Ир-Хае-Длайни. Разбили победители цепи, что держали Мунграхт у самых Небес - рухнула твердь к Тверди, и снова воцарился прежний порядок.
  На месте же, где шла битва народов, и полегли фейры; там, где Земля приняла их останки, стоит громадный склеп, где спит вечным сном Ир-Хае-Длайни - великий вождь, витязь Ударяющий-Молотом-В-Слиянии, а места окрест этого люди до сих пор называют, Кладбище Фейров, что с той поры лежат в земле неупокоенными и непрощёнными..."
  Дрэгон перевёл дух - древняя легенда очень взволновала его - подобное он слышал впервые.
  - Так, что, касатик, - заключила свой рассказ Колтай, - Держись подальше от кладбища фейров, тем более шестнадцатого Мармуша. Кладбище это как раз к югу от Лиловой пустоши и есть!
  - Ну, а нам-то как тогда до пустоши вашей добираться? - очень сильно удивился полученной наводке на задание Дрэгон и поэтому уточнил.
  - Там возле кладбища, - стала уточнять ведьма, - Будет башня. В ней вы переночуете в первый день пути! Дальше доедете до десяти исполинских гор, что отделяют Мунграхт от Тангейта, там наткнётесь на ещё одну башню. И, наконец, оттуда напрямки до заколдованной пещеры меньше полдня ходу!
  - Последний вопрос, бабушка, - не унимался возбуждённый услышанной историей Дрэгон, - А зачем нам с вами эта дракониха?
  - Ну, так я же ведьма, - сказала Колтай, - И не могу воспользоваться прямой платой за излечение рыцаря! Поэтому имею право хотеть большей колдовской власти. Твой слуга сказал, что ты Птурыч - охотник на драконов. Значит, у тебя есть опыт борьбы с драконами, а мне то и надо всего ничего - зубы её, чудесной силой омолаживания обладающие!
  - Ну, убить-то не проблема, - тоном знатока начал Дрэгон, рассматривая ногти на пальцах левой руки, - Однако, всяк знает, что самое сложное в охоте на драконьих, это их выманивание из гнезда...
  - Нет ничего проще, - перебила его Колтай, - Я уже всё посчитала на календаре. С завтрашнего дня у неё начнётся течка, и она целых пять дней будет выходить наружу, громко выть и требовать самца для спаривания - вот в это время она и будет наиболее для вас уязвима! Так, что завтра же отправитесь в путь, а через неделю, глядишь, рассчитаемся!
  - Но, так ведь, я же слаб ещё, - попытался успокоить старуху Дрэгон.
  - Ничего, - отмахнулась Колтай, - Сон восстановит тебя, а завтра на тебе пахать можно будет... в смысле, будешь новорожденным богатырём!
  - Но я ведь даже...
  - А это не обязательно, - отмахнулась ведьма.
  - Но я ведь...
  - Спать, немедленно спать, - топнула она ногой на Дрэгона, - Утро вечера мудренее!.
  - Но я...
  - На постель, - приказала Колтай, подавая Дрэгону одеяло и подушку.
  -Но... - продолжал о чём-то говорить Дрэгон, аккуратно ложась и накрываясь.
  За окном шёл снег, было подозрительно тихо, только Герман Шмондарь Пинк Шестнадцатый, обнаружив в подполье запасы самогонки, пытался нагнать, упущенный за столько дней, пьяный градус, который так бездарно растерял его организм.
  
  ПТУРЫЧ (ОХОТНИК НА ДРАКОНОВ)
  
  - Вставай, лежебока, - сердито произнесла ведьма, - Тебе пора!
  Дрэгон поднял голову и посмотрел в окно - там по-прежнему валил снег и заунывно дул ветер. В общем, не самое лучшее время для драки с драконом женского пола.
  Тут Дрэгона осенило:
  - Бабуля, щас пойду, токмо бы кипяточку попить...
  - Кипяточку? - возмутилась Колтай, - Ишь, чего захотел! Я, между прочим, уже пятый раз ему разогреваю, а он всё бока отлёживает. Пригрелся тут!
  - Ну, бабуль, мой Герман наверняка уже коней под седло ставит, так что отставание мы нагоним... - деловито успокоил Дрэгон.
  - Герман твой со вчера пьяный валяется, - злобно ответила старуха, - Мне не жалко конечно, если он такое у тебя пьёт, просто теперь тараканов морить нечем.
  Дрэгон перевернулся на левый бок - это был верный способ, чтобы встать пораньше: сердце получает двойную нагрузку и начинает биться учащённее.
  - Так, что же, бабушка, - Дрэгон попытался проморгаться, - Ежели мой Герман в таком состоянии, на кой чёрт вы меня в дорогу собираете? Как же я без слуги поеду, да ещё и на дракона?!.
  - Один пойдёшь, - отрезала старая ведьма, снимая кипятильник с печи.
  Дрэгон опять посмотрел в окно - снег усиливался, складывалось впечатление, что вот-вот начнётся буран.
  "Гиблые места" - подумалось Дрэгону.
  - Я говорю тебе - Вставай! - крикнула Колтай и ткнула Дрэгона хлебной лопатой под зад.
  "Старушка-то наша нервничает, - подумал Дрэгон, сел на койке и стал себя ощупывать, - Как бы чего не вышло".
  А вслух сказал:
  - Я уже фактически встал!
  Однако было поздно, старая ведьма ударила лопатой, аки посохом об пол и полати, на которых спал Дрэгон разъехались в разные стороны. Дрэгону ничего не оставалось, как рухнуть вниз...
  Он засопел, начал болезненно вставать и, охая, потирать ушибленное место.
  Вставай, вставай, лентяй, - не унималась бабка, - А то в подпол провалю на веки вечные.
  - Ну, бабуля, помилосердствуйте, - заговорил Дрэгон, собирая вещи, - Что же вы так?
  - Я тебе говорила, если хочешь убить дракона, то сегодняшний день - самое время для начала похода!
  - А с чего вы взяли, что я хочу убить дракона? - попытался разговорить бабку Дрэгон, - Между прочим, я вам не просто так, я в Университете учился! И вообще, я люблю животных!
  - Так, прохиндей, - бабка окончательно разозлилась и уставилась немигающими глазами в Дрэгона, - Хорош мне тут заливать! Ты мне обещал? Обещал, значит - назад дороги нет. Всё!
  - Но...
  - Так. Встал и пошёл!
  - Сейчас, бабуля, я же говорю, сначала надо...
  Колтай взяла песочные часы, аккуратно их перевернула, а потом громко поставила на стол миску с остывшей похлёбкой:
  - Ещё раз я разогревать не буду!
  Дрэгон встал, натянул штаны, поправил рубашку и подошёл к столу. Налил из кипятильника смородинового отвару, приправил его ложкой мёда и сел.
  Дверь в избу отварилась, и в комнату вошёл Герман - он был присыпан снегом и крайне удручён утренним похмельем.
  - Утро добрым не бывает, - поприветствовал всех присутствующих Герман Шмондарь Пинк Шестнадцатый.
  - Ох, какие люди! - всплеснула руками Колтай, - Явились, не запылились!
  Герман подсел к Дрэгону и залпом прямо из миски высосал всю похлёбку. У Дрэгона от удивления округлились глаза, и безвольно открылся рот. Заметив это, Шмондарь Пинк отёрся и спросил:
  - Что с вами, хозяин, не с той ноги, что ли встали?
  - Да, какое там! - отмахнулся Дрэгон, делая небольшой глоток смородинового напитка, - Можно сказать, что я вообще на ноги не вставал - день начался с жо... ну, это не важно... так.
  И тут Дрэгон решил использовать в своих интересах появившегося Германа Пинка:
  - А знаешь ли ты, братец, куда это нас бабуля в такой буран, на ночь глядя, отправить решила?
  - Так ведь, как не знать, - простодушно разулыбался Герман, - не иначе как на Дракониху нам с вами идти предстоит!
  - Ну, и чего ты сияешь, дурья голова, - Дрэгон не ожидал, что такой аккуратный в смысле приключений человек, как Герман Шмондарь Пинк, так обрадуется и развеселится, - Туда же ехать только три дня надо будет?
  - Ну, вот - время! - бабка посмотрела на песочные часы и убрала пустую миску из-под похлёбки, а заодно и недопитую чашку со смородиной, - Всё, собирайтесь, дармоеды!
  Дрэгон очнулся и дёрнулся за одеждой.
  Он надел две тёплые рубашки, шерстяные рейтузы, штаны из чьих-то шкурок, плотный свитер, безрукавку, шерстяные крупной вязки носки, портянки, следы, заправил ноги в толстые пимы и попросил Германа помочь ему с верхним туалетом.
  Герман помог натянуть тёплую стёганую куртку и запахнуться в длинное пальто из дублёной кожи. Всю композицию сверху необходимо было повязать шарфом.
  На голову хозяина Герман повязал платок, на него надел шапку с ушами, а на самый верх - шлем.
  Остальное Дрэгон приказал навьючить на лошадей, сам же взял в руки меч, щит и уселся у дверей.
  Герман Шмондарь Пинк переобул валенки, набросил заячий тулуп и, нахлобучив волчью шапку, прихватив сумки с провиантом и топор, вышел к лошадям.
  Некоторое время в комнате висела тишина, и Дрэгона стало даже размаривать покимарить. Тут Герман Пинк вернулся и удивился, что застал Дрэгона в той же позе - приваленного щитом у дверей.
  Увидев слугу, Дрэгон ткнул ногой табуретку и произнёс:
  - Садись.
  - Куда садись? - вскипела Колтай, окончательно выходя из себя.
  - На дорожку-то... - пояснил Дрэгон.
  - Вот на дорожке и присядешь! - взвилась Колтай.
  И оба пилигрима в мгновение ока оказались на улице.
  
  Косматые ели зловеще нависали над путниками. Герману пришлось даже спешиться и возглавить караван, ведя под уздцы Каламбуса, на котором гордо восседал Дрэгон (сумки с провиантом и оружие теперь перекочевало на клячу Шмондаря, которая была привязана за одну из деталей многослойной одежды Дрэгона).
  Впереди путников ожидал сырой туман.
  "Чёртово потепление, - ворчал про себя Герман Шмондарь Пинк , - Этот тоже, хозяин называется - нет, чтобы по утру поехать - до обеда на печке провалялся. А, ну, как заблудимся..."
  - Кстати пейзажик мне не нравится, - сказал Дрэгон, глядя на мир свысока.
  Под ногами ломалась корочка снега, но глубоких сугробов пока не попадалось, и поэтому двигались достаточно быстро.
  - Вы меня не жалейте, сеньор, - обратился снизу вверх Герман Пинк Шестнадцатый, - Скажите сразу, ночевать мы будем прямо так - в отсыревшем снегу?
  Дрэгон удивился, что уже действительно надо думать о ночлеге, но вида не подал, лишь произнёс, косясь в сторону заката:
  - Ну, если мне не изменяет память, то где-то недалеко здесь должно быть местечко - Лиловая пустошь. Года полтора-два тому, мы здесь охотились на одного крупного зверя с господами... Ко Та и Рыжкони. Так вот, мы тогда заночевали в одной заброшенной башне... По-моему, она была где-то на юго-западе, кажется... Да, да. Старая башня оформленная, как приют для скитальцев!
  - Скорее бы мы до неё добрались, - поёжился Герман и добавил шагу, - А то в ночь на шестнадцатое мармуша, говорят весь Мунграхт с цепи срывается!
  "О, Боже, - ужаснулся Дрэгон, - Проклятая ведьма! Я и запамятовал, какое нынче число!"
  Дрэгон уже услышал скрежет раскрывающихся курганов, чавканье поганых болот, выпускающих тусклые свечения в темнеющее небо, ужасы потустороннего мира... - Бррр. Усилием воли Дрэгон отогнал навязчивые видения: "Не хватало ещё, чтобы мой Герман заметил, что я - его господин, сеньор рыцарь - напуган". Быстро прокашлявшись, Дрэгон придал своему выражению лица достойную сдержанную небрежность, и решил: "В конце концов, я подам достойный пример мужества и стойкости своему доброму, но трусливому слуге, если высмотрю эту чёртову башню. Мы уже залезли достаточно далеко так, что я должен уже видеть этот ориентир!"
  Однако время шло, а Лиловая пустошь всё никак не показывалась. Закатная полоса быстро таяла - ночь шестнадцатого мармуша, время буйства потустороннего мира, выпадающая на каждый високосный год, когда к пятнадцати дням мармуша месяца добавлялся ещё один день, неумолимо приближалась.
  "Неужели мы сбились с дороги?" - мелькнула страшная мысль в голове Дрэгона, и тут же вспомнилось, как старая карга предостерегала его насчёт Кладбища фейров! - Стоп, где-то должен быть драконий камень, который укажет нам верную дорогу" Однако, вместо камня в голове всплывала только страшная легенда, и он поделился своими опасениями с Германом.
  Прослушав весь этот ужас, Герман Шмондарь Пинк произнёс сакраментальную фразу:
  - Как приятно, хозяин, жить в наших, обиженных достопримечательностями, центральных провинциях! Вот, к примеру у нас в високосный год добавляют два дня к поветреню, а мармуш заканчивается тринадцатого числа в Праздник Всех Святых! - после этой фразы слуга Дрэгона мечтательно вздохнул и, на всякий пожарный случай, ещё прибавил шагу.
  Сумерки сгустились. Камня нигде не было. В темноте стало ясно, что если караван не набредёт на Лиловую пустошь - значит, они точно сбились с пути и заблудились.
  Вечерний холод подморозил почву, и Герман вновь оказался в седле. Караван двинулся ещё быстрее, но Дрэгона уже обуяли воспоминания о страшном духе, живущим близ деревни Пьеро Дино. Поёжившись Дрэгон подумал о фейрах.
  Что в принципе они могут потребовать за спасение жизней двух ни в чём не повинных странников? Перезахоронить их в Северном море? Забрать у нас на съедение припасы и лошадей? А если...
  И вдруг протяжный волчий вой прервал и без того леденящие кровь фантазии. Каламбус испугался, дёрнулся и, встав на дыбы, громко заржал.
  - Всё, началось! - крикнул, как и подобает верному слуге, Шмондарь Пинк, - Если он оборотень, постарайтесь попасть ему серебряной монеткой в глаз!
  По небу пронеслись всполохи, будто тени каких-то птиц, но тут же всё и успокоилось.
  Дрэгон перевёл дух и браво спросил:
  - Ну, что? Будем двигаться дальше или займёмся костром и ночлегом?
  - Можно и здесь, - всхлипнул Герман Шмондарь Шестнадцатый, которого собственный бравый вид заботил гораздо меньше.
  - Ладно, останавливаемся здесь, - согласился Дрэгон, - Наруби сучьев, а я посмотрю припасы.
  - А кони? - спросил Герман, отстёгивая топор.
  - Да пусть их, - махнул рукой Дрэгон, - Куда они тут денутся, ведь лес кругом!
  - А вы бы оружие-то взяли, - предложил Шмондарь.
  - Зачем? - не понял Дрэгон.
  - Так, как же? Скоро ж весь лес наполнится нечистью! Вам предстоит доблестная битва...
  Дрэгону эта гипотеза не понравилась, он вообще старался не думать об этой проклятой ночи, а тут всё время этот бродяга Герман Пинк зудел под ухом и напоминал о грозной опасности (а может быть, всё это суеверия?).
  
  На удар топора ель отозвалась гулким резонирующим звоном, который пошёл вверх по стволу, обрушивая вниз сухие ветви.
  В тот же самый миг мир лопнул в сознании пилигримов какофонией воплей, звуков сражения, рёвом, рычанием и стонами мириад чудовищ.
  Кони рванули с места в карьер. Деревья заворочались, заскрипели. Зашевелилась земля под ногами от топота множества неизвестных нашему миру существ - рядом раздался протяжный звук, будто вздох кита; издали зарычали сотни рептилий; затрещала земная твердь, разрываемая боевым кличем из тысяч давно умерших глоток - народ фейров снова поднимался из небытия в свой последний бой.
  Герман Шмондарь решил было бежать, но путь ему перерезал огромный волк - испуганный человек понял, зверь готовится к прыжку. Последнее, что мог сделать хитроумный слуга, это метнуть серебряную монетку, но исполинский кедр вдруг выпростал из-под мёрзлого грунта свои корни и отшвырнул Германа куда-то вглубь леса. Кора кедра сморщилась, принимая выражение какой-то уродливой гримасы, растекающейся по всему стволу. Дрэгон заглянул в нечто не имеющее глаз и, тем не менее, видящее...
  - А, полурослики! - обрадовался кедр, - Вернулись-таки.
  Шок, вызванный соприкосновением с неведомой древесной душой, встряхнул сознание Дрэгона, пронзив и вывернув его нутро. Жуткий ужас затопил всё его существо, и он кинулся бежать туда, где всё ревело, брыкалось, полыхало и вздымалось - Дрэгон оказался в центре последнего сражения фейров.
  Крики боли и ярости смешались со стоном оружия и скрежетом зубов, когтей и рогов о металл, камень и друг друга. Ужасные фигуры и образы чуждого мира мелькали вокруг Дрэгона, охваченного беспредельным ужасом.
  Конечно, на перевалах Дрэгон уже видел разного рода страшилищ, но те были существами из плоти и крови, эти же - бестелесны и, значит, неуязвимы для оружия.
  Вдруг, совершенно неожиданно, Дрэгон выскочил на залитую алым мерцающим светом поляну, и безумная какофония звуков резко оборвалась. На рыцаря буквально навалилась полная тишина. Он стоял посреди поляны возле невысокой башни, рядом с которой уже находился полуживой Герман Шмондарь Пинк Шестнадцатый и их лошади.
  - Слава Господу, Богу моему Всемогущему (!!!) неотступно следящему за чадами своими, - помолился Дрэгон и двинулся к башне, - Вот она, башня-приют странников! Здесь мы будем в полной безопасности.
  Они вошли внутрь, в башне оказалось действительно - тепло, сухо и светло (золотое сияние шло откуда-то изнутри).
  У самого входа висел большой гонг с изображением двуногого дракона, кусающего себя за хвост, за гонгом был склад разнообразных доспехов и оружия, правда, часть арсенала сгнила и проржавела; в центре большой залы находился постамент, на котором лежал громадный молот, кажется, из цельного куска гранита.
  Затаив дыхание, Дрэгон подошёл поближе и коснулся молота рукой.
  Огромное орудие шумным стоном откликнулось на это прикосновение, а потом завибрировало. Испуганный Дрэгон отскочил назад и ударился головой о висящий гонг.
  Помещение заполнил долгий плавный звук "и-Р-Х-Д-Л-Н-И"...
  - Ир-Хае-Длайни! - в ужасе произнёс Дрэгон, - Мы не в башне-приюте, мы в усыпальнице Ударяющего-Молотом-В-Слиянии! То есть в самом центре Кладбища фейро-Ой, ё-моё! О, Боже!
  Дрэгон кинулся в дальний угол и, забаррикадировавшись коллекцией щитов, сел, ожидая неизвестности и сжимая в руках лёгкую, но длинную гвизарму (1) . В этот - именно в этот - момент, он и почувствовал странное присутствие некоего иного существа. Он чётко увидел, как Тварь вышла из тени не то колодца, не то отдушины и стала спускаться вниз.
  
  1. Копьё, а точнее алебарда, снабженное острым длинным изогнутым клинком с одним или двумя лезвиями, помещёнными на вогнутой стороне.
  
  Это было нечто ужасное - ни "Прикладная демонология", изданная в издательстве "Художественная литература", ни известный "Бестиарий" ничего о ней не упоминали. Небольшое, но сбитое тельце плавно переходящее в переднегрудь, далее - в первую среднегрудь, вторую среднегрудь и заднегрудь, каждая размером с двенадцатилитровое ведро. Держалось на восьми довольно длинных паучьих ногах, которые были покрыты щетиной редких рыжих волосков по всей своей длине. Сами ноги состояли из пяти членов и заканчивались двумя широко расставленными когтями. Голова, составленная из шести сегментов, была шарообразна и сверху скреплена крепкой капсулой. Передняя часть головы имела кожный покров, будто кто-то налепил содранное с трупа лицо на этот организм (а кто сказал, что иной народ должен быть обязательно человекообразным?). Слегка наморщенный угреватый лоб с мощными надбровными дугами, под которыми находились злобные близкопосаженные простые парные глазки, далее располагались мелкие усики и непарный срединный сложный (фасеточный) глаз и нервные узлы (ганглии). Задняя часть головы, служащая для захвата и обработки пищи имела пару довольно внушительных челюстей с четырьмя рядами разноколиберных зубов, под которыми угадывались максиллы, пара нижних челюстей и по сторонам от них - пара челюстных щупиков. С нижней губы существа крупными и вязкими каплями стекала странная клейкая жидкость.
  - Мать моя, женщина! - воскликнул Герман Шмондарь Пинк, прятавшийся у выхода за лошадьми.
  Дрэгон вжался в угол и представил себя всего лишь продолжением щитов и прочего металлолома. Тем временем огромный паук двинулся вперёд.
  - Стой, Тварь, заклинаю тебя Хроносом и Сатурном, проклявших семя своё чудовищ породившее! - крикнул Шмондарь Пинк, доставая откуда-то с пола двуручный меч и угрожающе направляя его в сторону ползущего существа.
  Увы, заговор дилетанта не подействовал.
  Тварь гортанно засмеялась и выпятила брюхо, под которым Герман увидел фосфорицирующие набухшие и влажные женские половые губы.
  "Так вот ты какая "Чёрная вдова"! - понял Герман Пинк, - Самое страшное, что я не знаю ни одного заклинания против женских существ! Вот, чёрт, говорил же мне Легат, чтобы я хотя бы ради интереса прочитал "Отсух"!
  - Стой! Я Герман Шмондарь Пинк, представитель четвёртого районного комиссариата! - крикнул Шестнадцатый, но голос сорвался и зазвучал как-то предательски неровно, - Вам предлагается: добровольно сдаться и проследовать в клетку...
  Однако тварь стояла напротив охотника и готовилась напасть.
  Охотник с размаха рубанул её мечом, но тот только изогнулся и отскочил...
  Тварь кинулась вперёд. Захватив жертву, протыкая передними ногами беззащитную кожу и проламываясь к лёгким через хрупкие рёбра. Так страшно и жутко паучиха медленно стала вбирать в себя человека. Паучьи челюсти сдавили голову, после чего раздался хруст треснувшей черепной коробки...
  Дрэгон ни жив, ни мёртв, медленно двинулся по кругу вдоль стены удаляясь, и одновременно приближаясь к голодному монстру. Существо, видимо предполагая, что герой не может быть один, нанесло удар в сторону, где находились лошади. Обезумевший Каламбус взвыл и принялся крушить копытами всё, что до сих пор валялось на полу склепа.
  Второй удар паучиха, тоже видимо по старой памяти, нанесла в угол за гонгом. Тут Дрэгон и понял, что необходимо нанести свой удар. Он собрался в единый комок нервов и ярости и, выставив вперёд свою гвизарму, кинулся на жующую тварь.
  Гвизарма проткнула заднегрудь, но в виду своей конструкции не вылезла наружу, а застряла в теле. Дрэгон бросился назад, туда, где его ждали нагромождённые щиты.
  Огромная паучиха, поняв, что подверглась нападению, резко развернулась и атаковала постамент с молотом - никого рядом не было. Помотав головой и оценив возможности залы, она влезла на молот и стала пронзительно "гулькать", стараясь тем самым спугнуть вероятного противника.
  Дрэгон, спрятавшись за щитами, лихорадочно подыскивал себе оружие и примерял доспех. Однако в углу была масса старых щитов и шлемов и ни одного приличного меча! Правда был элементарный арбалет (родилась идея!)
  Дрэгон приподнялся из-за своего укрытия и выстрелил в чудовище, затем упал и выбросил из укрытия кусок железного доспеха.
  Получив новое ранение, на этот раз во вторую среднегрудь, паучиха не стала кричать, а кинулась в направлении шума - к её полному непониманию - в угловой нише также никого не оказалось.
  Воспользовавшись моментом, Дрэгон выскочил из своего угла, сделал выстрел в тыльную часть паучьей головы и быстро убежал к лошадям.
  Увы, но верный Шмондарь Пинк был уже мёртв.
  Тварь, найдя прежнее укрытие Дрэгона, взревела и принялась буквально разносить на осколки баррикаду щитов.
  Пользуясь грохотом, Дрэгон быстро кинулся к лошадям - те были в состоянии полного безумия и не слушались его - более того возникла опасность быть затоптанным собственным Каламбусом.
  У Дрэгона не оставалось альтернатив - два выстрела из арбалета и двуручный меч, оставшийся у тела Германа. А огромное существо наконец распознало врага и двинулось на него всем своим телом.
  Развернувшись, Дрэгон выпустил стрелу в надвигающееся чудовище. Тварь была поражена в прыжке, поэтому, пытаясь удержать равновесие, паучиха схватилась за рукоять молота Ир-Хае-Длайни, который всё ещё продолжал вибрировать.
  Молот просто отделился от надгробья и упал сверху на свалившегося гигантского паука. Больше шансов не оставалось, и Дрэгон, открыв двери гробницы, выскочил наружу - светало. Пока паучиха пыталась освободиться из-под молота, Дрэгон перебил коновязь и выгнал лошадей наружу. Оставалось только плотно закрыть дверь и бежать.
  
  ТОССА: НЕДЕЛЮ СПУСТЯ
  
  Есть хотелось неимоверно.
  "А что, - подбадривал сам себя Дрэгон, - вот возьму и пойду на охоту на зайца..." Впрочем, немного поразмыслив, сквайр решил, что заяц - дичь маловатая, и начал размышлять насчёт чего-нибудь побольше... Дорога периодически терялась, но так же быстро находилась вновь - судя по всему, тут постоянно ходили купеческие караваны с Севера на Восток и обратно.
  "А что, - вновь бодро заявил сам себе Дрэгон, - Вот пойду и завалю лося..." Однако тут же всплыли абсолютно неприятные воспоминания об охоте недалеко от поместья Ди Шнайдера, и восторг от новой идеи быстро угас. Он был голоден уже сутки, вчера был съеден последний сухарь, и теперь выбора не было: либо-либо... Хотя был ещё и довольно упитанный Каламбус... Дрэгон задумчиво посмотрел на изогнутую шею верного друга...
  "А что..." - продолжал логические построения сквайр, но тут вдруг прямо на дороге его глазам предстала медвежья берлога!
  "А что, вот возьму и как в древности великие герои с одним ножом да на медведя! Хотя, (нет!) с копьем... и, конечно же, в доспехах - не буду же я их здесь снимать... да и щит, пожалуй, пригодится..."
  Сквайр соскочил вниз, справил всю имеющуюся у себя нужду, взял оружие и тихо направился к берлоге.
  Из огромной кучи снега доносился поистине адский храп - "Да, - подумал Дрэгон, - Спит. Лучше всего действовать быстро и точно... Жаль, что потерял арбалет... ещё бы свору собак... человек десять егерей... или ..."
  Перечисления могли продолжаться вечность, но, в конце концов, чувство голода взяло верх, и сквайр с силой ткнул копьём внутрь храпящего сугроба.
  То, что началось потом, напоминало, скорее всего, одну из модификаций карнавала: Сугроб взорвался сотней небольших комков, из которых с криком и матами высыпли трое бандитского вида мужиков; они были вооружены до зубов и злобны до кончиков ногтей... кроме того, судя по запаху, доносящемуся изо рта - все как один болели с перепоя. Поэтому прежде чем начать переговоры, мужики с особой злобой и аккуратностью пересчитали сквайру рёбра, переломали все деревянные части вооружения, отобрали все привлекающие внимание предметы, поменяли его тёплые вещи на свои рваные и холодные, а так же поставили довольно большой фингал под глазом и шишку в аккурат по центру лба.
  - Господа... господа... Я рыцарь Дрэгон... я приношу свои... извинения, господа... - хрипел Дрэгон, лежа на грязном снегу.
  Его никто не слушал; здоровый детина взял под уздцы Каламбуса, и повёл его к невесть откуда появившимся саням, возле которых бесилось несколько длинноногих собак. Остальные тоже потихоньку направились туда.
  - Ну, как улов? - спросил человек на козлах.
  - Да так себе, - махнул рукой самый здоровый и бросил мешок с вещами Дрэгона в сани на солому.
  - Эй, Шупала, с этим-то что делать? - обратился к самому здоровому самый толстый (он находился позади сквайра и поэтому некоторое время был вне поля зрения).
  - Да брось его, к ночи сам замерзнет...
  Ни слова не сказав, толстый ещё раз пнул Дрэгона под ребра и тоже пошёл к саням.
  - А может, убьём, чего издеваться-то? - предложил возница.
  Одна из длинноногих собак подошла к телу сквайра и, обнюхав его, смачно описала спину поверженного.
  Бедняга Дрэгон лежал и думал о своей бездарно прожитой жизни, о никчемной роли себя в мировой истории, о том, стоило ли переживать эту зиму и о многом другом - где-то в подсознании появился ушастый критик, который некоторое время язвил по поводу стонов умирающих девственников над судьбою своею... (Кстати, именно в эти минуты они (девственники) милы и непосредственны, ведь больше не для кого прятать камни за пазухой и не кому подавать их вместо хлеба) Драконий камень! Дрэгон сфокусировал взгляд и понял, что, потроша вещи, грабители нашли его и, значит, должно произойти чудо - он должен выжить!
  Тем временем бандиты, едва не надорвав животы над описанным собакой неудачником, решили не бросать Дрэгона здесь, а привязать его к саням и доставить в таком виде в поселок.
  Операция заняла минут тридцать и, начиная с четвертой по двадцать восьмую, сквайр бороздил санную колею до поселка. Мимо него летели коряги, пни, мощные дерева с рыжими иголками и сугробы, сугробы, сугробы...
  Наконец они въехали в маленькую деревеньку и остановились.
  Тут же изо всех подворотен выскочила ребятня и принялась осматривать новенького. Дрэгон был довольно жалок видом, чёрен лицом и крайне запущен.
  - Эй, Шупала, кого это ты к нам притащил, на ночь глядя, - заорала одна из сердобольного вида тёток, как раз из тех, что приходят поглазеть на любое мало-мальски интересное событие.
  Тут Шупала расплылся в идиотской улыбке и принялся рассказывать о событиях прошлого дня, когда лиходеи обчистили купчишку, потом рассказал, как ночь ночевали в берлоге в обнимку с самогоном, потом как проспали клиента, потом как клиент сам разбудил их и про всё остальное...
  Дрэгон демонстративно лежал, изображая всем своим видом полное безразличие и к своей участи, и к благодарной публике; но на самом деле внутри него шла отчаянная борьба между изрядно осунувшемся и постаревшим "Я" и набирающим вес Ушастым критиком. В подобной ситуации узник совести упустил самое главное - публика решила оставить его в живых, более того в кругу зевак появился брат Полянчек, ранее, правда, незнакомый, но согласившийся разместить Дрэгона на ночлег. Пленника отвязали и отправили на чердак толи часовни, толи молельного дома.
  Наутро Дрэгона переодели в его давешнее тёплое бельё и привели к старому знакомому Шупале. Тот уже сидел в санях и всем своим видом выказывал нетерпение.
  - Наконец-то, сколько вас можно ждать! - заорал он навстречу Полянчеку и Дрэгону и, как только те уселись, дал команду вознице, - Трогай, мать твою ети!
  - Свою дешевле, - ругнулся возница и хлыстанул лошадей так, что те пошли с места в карьер.
  Сани быстро заскользили по накатанному за зиму насту, рядом налегке бежал Каламбус, впереди ровно шла пара гнедых, позади бежали всё те же длинноногие псы, один из которых намедни так предательски обмочил Дрэгона; Полянчек был на подъеме и постоянно шутил (как ему это казалось).
  - Вот эти ноженьки нас и кормят, - произнёс он, кивая на ровно идущих гнедых, и чуть погодя продолжил:
  - Вообще-то мы не бандиты, мы волки - санитары лесов и всё, что нам нужно - это свобода. Знаешь, как мелкая рыбёшка проходит сквозь сеть? Если хочешь, я расскажу тебе о настоящих бандитах - они ходят в богатой одежде и живут в замках за высокими стенами, безнаказанно творя суд свой без Бога и правды. Вот мы, например, как то раз со Шупалой в лесу встретили купчишку-не-купчишку, так - вошь из под ногтя. Просто есть сильно хотели, так бы не тронули... он там давай артачится, убежать хотел... короче прибили мы его, развернули котомку - хлеб с сыром съели, а мясо не тронули, потому как Великий Пост! Более того, деньги его раздали бедным за упокой! Так что мы тебе не какие-нибудь там бандюги с большой дороги...
  - Да...- подавился Дрэгон, - Поступок ваш явно благородный.
  - Будь на нашем месте герцог Тоссы, он бы и мясо съел, и деньги забрал и тело бы на дороге бросил.
  - Да, что там, - махнул рукой Шупала, - Ты про сам род герцогов послушай - вон, где бандит на бандите!
  "Что - правда, то - правда! - согласился Полянчек и продолжил, - В MCCXXI (1221) году сцепились за право герцогства два сына покойного герцога Фередерикса, известного в узких кругах под прозвищем "Коновал".
  Первый Тамазино "Мясник", второй же Карлито "Оспянка". Приехали они в отчий замок, наняли милитов и устроили бойню; двенадцать раз переходил замок из рук в руки, двенадцать раз попеременно солдаты Тамазино и Карлито насиловали, грабили и выжигали окрест, двенадцать раз заключали они перемирие и двенадцать раз нарушали его! Так бы это и шло, но в разборку негаданно нежданно вмешался младший незаконнорожденный сын от какой-то вольной блядессы с севера по имени Альдабрехт Постнегативист. Он поднял флаг старой Тоссы, и при полной всенародной поддержке набрал ополчение и занял отчее пепелище, спешно пытаясь отстроить там новый замок.
  Но братья Тамазино и Карлито замирились и, чтоб никому не было обидно, наняли знатного воеводу Кайта де Лимпе, который и возглавил армию, двинувшуюся на Альдабрехта.
  Альдабрехт, впрочем, сумел обманом заманить воеводу в подвалы старой винодельни, где и поджарил беднягу на медленном огне. Пока обезглавленная армия сидела в обороне, брат Кайта, узнав о случившемся, прибыл ко двору Альдабрехта и вырезал всех его наложниц, головы же девиц законсервировал в двадцати семи сосудах на всё той же винодельне.
  После этого целый год шла резня по всей Тоссе, Тамазино попал в засаду и был накормлен собственными генеталиями, Карлито заживо замуровали в фамильном склепе, а Луиса де Лимпе, брата воеводы, колесовали на площади нового замка.
  Сначала Постнегативист велел раздробить ему кости, затем самолично продел его сквозь спицы в гигантском колесе, а после устроил карнавал.
  Во время карнавала в замок прибыл мажордом Карлито, Доминик, велит из Майе, он пристрелил пьяного Альдабрехта из охотничьего самострела; в ответ милиты Постнегативиста подвесили за ребро всех пленных пажей и сержантов, а из головы Доминика сделали превратный светильник.
  
  В это же время остатки армии во главе с Тамазино Кастратом в очередной раз решили восстановить контроль над Тоссой и перекрыли Юго-Восточный торговый тракт, единственный путь доставок продовольствия.
  В очередной раз в Тоссе резко сократилось население.
  Опасаясь за жизнь наследника Альдабрехта - Дика Бенджи, северяне собрали сходню и избрали регента. Регентом стал рыцарь без страха и упрека Клотар из Хельгинсбёрна. Сразу же после этого Тамазино сжёг Хельгинсбёрн и уничтожил там всех женщин и детей. Впрочем, сам Клотар был настолько осторожен и подозрителен, что не позволял никому ходить позади него, а если доводилось ему ходить по улицам, то шёл он, петляя и оборачиваясь, словно осторожный лис в полнолуние. Правда, впадая в периодические припадки на почве чёрной депрессии, он вырезал весь свой ближний круг и с MCCXXXV (1235) года ходил без охраны, впрочем, ко времени оному старик Тамазино тихо скончался от руки одного из интендантов собственной службы тыла. Интенданта звали Дойлем, он объявил себя наследником имения Карлито и тут же позаботился о бессмертной душе Клотара, разместив на месте последнего привала рыцаря огромный праздничный костер. Шум, песни и пляски карнавала заглушили предсмертные вопли и проклятия последнего Хельгинсбёрнца, а юному Дику Бенджи шёл уже шестнадцатый год.
  Опасаясь вмешательства королевской натерриториальной армии, епископ Тоссы, гревший руки на смуте, решил помирить соперников. И на съезд MCCXLII (1242) года собрались в целом восемь партий: северяне с молодым герцогом Диком, южане с младшим сыном графа Мунграхта Чиро Малышом, Восточный удел с Дойлем Псевдокарлитосоном, Западный удел, провозгласивший своим князем Тангейтского герцога Ролана, Клирики поддержали претензии на светскую власть епископа Тоссы, Купцы были за правду, достоинство и справедливость (правда, до конца собора предлагали всем партиями выгодно купить их голоса), Партия Семи Рыцарей - Хранителей вышла со своей программой строгого урегулирования в пику восьмой Конфедерации Серых Братьев, которые были за хаос и охлократию. Собор шёл несколько месяцев, никто не хотел уступать, в конце концов, епископ Тоссы пошёл принять ванну - и за последние восемьдесят два года его больше никто не видел.
  После недельного национального траура все разъехались по домам, объявив перемирие до назначения нового епископа. Узнав об этом, конклав кардиналов выслал в Тоссу двух легатов, препоручив дело о епископе в руки Святой Инквизиции. Попытка скупить с потрохами Святую Инквизицию закончилась в ночь святого Иоанна MCCXLIII (1243) года, когда в Тоссе не осталось ни одного купца выше третьей гильдии; после чего власть и герцогскую корону передали Дику Бенджи, правда посмертно (по официальной версии он умер от цинги, вместе с ним поветрие унесло Конфедерацию Серых Братьев и главного конкурента Дика - Псевдокарлитосона, который в припадке апоплексии упал на двенадцать копий, семь мечей, четыре стрелы и одну булаву с железными набивками). Узнав об этом, Семь Рыцарей - Хранителей отошли от большой политики и уединились в своих замках. Тосса ликовала, глядя на многочисленные костры и бывших вояк с отсечёнными конечностями - казалось - всё кончилось, легаты вернулись в центр, оставив вместо себя нового епископа, который очистил от ереси весь местный клир и дал особую волю Тангейту и Мунграхту, которые тут же начали десятилетнюю войну за справедливый раздел Тоссы.
  В MCCL (1250) Тосса была оккупирована Тангейтом, затем в MCCLII (1252) - полностью перешла под юрисдикцию Мунграхта; с MCCLV (1255) года после долгих переговоров границу провели из расчета: треть Мунграхту, треть Тангейту, треть в совместном пользовании. Наконец, в MCCLXI (1261) году был заключен династийный брак княжны Тангейта и среднего сына графа Мунграхта, которым родители подарили всю Тоссу. Нового герцога Тоссы прозвали "Дырявый Жбан", он стал первым импотентом в герцогском кресле, именно при нём реальная власть перешла в руки тосской братвы. Лет пять герцог пытался править Тоссой и проводить дорогие реформы, но пал на перевалах от дешёвой дроблёнки наших славных канониров. Княжна, оставшись одна, срочно родила наследника и уехала с ним к родителям в Тангейт.
  Наступило шестнадцатилетнее затишье, в Тоссе осталось семь замков, три аббатства и что-то около сорока деревень, женское население в три раза превосходило мужское, а количество умирающих давно превосходило количество народившихся. В период затишья разборки шли только между боссами и кончались, как правило, малой кровью, можно, правда, вспомнить несколько особых случаев: в MCCLXIX (1269) - умер епископ, и Папа снова прислал Святую Инквизицию - после этого в Тоссе не осталось ни одного еврея.
  А в MCCLXXI (1271) - прибыл новый епископ и отправил всё мужское население от шестнадцати до сорока в армию на перевалы сроком на два года, вместе с епископом в Тоссу прибыло и новое дворянство, которое принялось объезжать запустелые окрестности и встречаться с представительницами местного населения. Говорят, что и сам епископ частенько грешил, устраивая Сатурналии у себя в аббатстве. Короче говоря, по возвращению с войны мужики устроили кровавые бани по всей Тосе. После этого "война шпор" превратилась в "войну дубин", потом граф Мунграхт ввёл в Тоссу карателей и потопил восстание в крови.
  Люди побежали к семи рыцарям и, попадая в их кабалу, радовались ей, ибо была она стабильной. Потом граф Мунграхт помер и каратели ушли.
  До MCCLXXXIV (1284) года страну поделили между собой десять боссов, трое из которых объявили себя полевыми герцогами, остальные же довольствовались званием баронов. Чтобы как-то прокормить себя, "новые хозяева" принялись совершать разорительные походы на юго-запад Тангейта, там же боссы покупали "своих людей" в управах и на таможнях. Их, правда, периодически меняли и убирали во время карнавалов в пригороде Сант-Эбони-Рик, но в целом ситуация была стабильной и прибыль несущей.
  В том же году, наконец, прибыл наследник и тут же призвал ко двору всех боссов, посулив им титулы и легальность. Собрав всех в просторной зале, он собственноручно отдал приказ о казни всех прибывших (приговор был незамедлительно приведён в действие), а через три дня новый герцог поскользнулся на куске мыла и упал в глубокую штольню.
  Снова началась вялотекущая карательная операция, населения осталось немного, и всё за что бился Мунграхт - это были богатые леса на юге; к MCCXCVI (1296) году все леса были варварски вырублены, и Мунграхт ушёл в пределы своих границ. Тогда же в Тоссу прибыл архиепископ Робур с миссией странствующих монахов и объявил пустоши и веси Тоссы под покровительством епархии.
  
  - А что же разбойники? - спросил Дрэгон.
  - С тех пор мы сидели на севере и носа своего на юг не показывали. Однако пришло время! Мы называем его "временем Малой Тоссы". Сегодня мы расчленены на четырнадцать районов и находимся в постоянной войне друг с другом. Исключение дано только трём замкам рыцарей-хранителей, которые и без того здесь чрезвычайно сильны. Они похищают девиц, развратничают, мужеложствуют и зоофильничают, а церковь закрывает глаза, ибо иначе останется без десятины. Вот мы и решили расправиться с этими гнёздами сатаны, а после кинуть жребий среди выживших боссов на титул главы Малой Тоссы.
  - Прекрасная идея, - согласился Дрэгон, - Я лично считаю...
  - А теперь, главное, - перебил сквайра Полянчек, - Нам нужен реальный незаинтересованный вождь, потому-то мы решили сохранить тебе жизнь в обмен на твои руки и голову.
  Дрэгон знал, что все эти длинные истории попахивают западнёй, но он не предполагал, что всё это так серьёзно. Сначала он пустился в отговорки, потом долго рассказывал сальные анекдоты, потом трижды менял тему разговора и уже утром следующего дня вынужден был принять все условия и согласиться.
  
  ПЯТИГЛАВЫЙ СБОР
  
  Вечером в Западную Весь, именно там было назначено собрание, начали прибывать боссы Малой Тоссы. Они приезжали в окружении своих комиссаров и консультов, которые малыми тройками располагались по углам огромного хлева, где собственно и проходило собрание.
  Хозяева схоронили Дрэгона за занавесом, и он просто наблюдал за ходом событий, как конферансьё в цирке сквозь дырочку в занавесе.
  Первым прибыл самый дальний босс по кличке Медведь; он был просто огромен, фигуру усиливала и его толстая шуба, которая делала Медведя квадратным, тем более что лохматая собачья шапка уничтожала разницу между плечами и головой. При нём была здоровенная чёрная псина и долговязая аккуратно одетая белокурая бестия женского пола, у которой, как выяснилось позже, оказалась совершенно плоская грудь. Комиссары Медведя заняли угол за камином, где разделись и улеглись на заблаговременно постланную специально для этого солому.
  - Эй, Медведь, а где же твой консульт? - спросил толстый здоровый детина, сидевший за столом.
  - Скормил крысам, - ответил Медведь почти лаконично и плюхнулся за стол.
  - А это кто с тобой? - не унимался визави Медведя, тыча пальцем в худую блондинку.
  - Моя новая краля.
  - А старую куда дел?
  - Придушил, - для ясности Медведь вытянул вперёд две огромные ручищи и потряс ими перед лицом собеседника.
  - А за что? - продолжал тот праздный допрос.
  - Много болтала.
  - А если эта болтать начнёт?
  - Не начнёт, - отмахнулся Медведь.
  - Почём ты знаешь?
  - А я ей язык отрезал, как только познакомились, - отрубил Медведь, достал тесак накромсал окорок и принялся поглощать брагу.
  Худая блондинка села рядом и закрыла глаза; Дрэгону даже показалось, что она уснула. Впрочем, не успел сквайр переварить эту сцену, как в помещение ввалилось ещё человек десять. Одеты они были как Медведь со товарищи, только в шапках у них торчали еловые ветки с шишечками.
  - Гой еси, робяты - добры молодцы! - сказал самый старший, - Здравствуй, брат Медведь, как житуха-моготуха?
  - С Божьей помощью, да вашими молитвами, - Медведь привстал, и они пожали друг другу руки.
  - А где твой Буркастый? - спросил вновь прибывший, как выяснилось, звали его Дикой, а брат его был знаменитый Братей Пров, которым к ночи непослушных детей пугали.
  - Крысам скормил, - опять заново начал Медведь.
  - Вот и ладно, давно пора было Буркастого закрывать.
  Братей Пров и Медведь также пожали друг другу руки, и новоприбывшие присоединились к трапезе.
  - А что нового в Сорокином Бору, - принялся спрашивать давешний визави Медведя у Дикого.
  - А что нового, дядька Евтух, братан вот намедни наквасился с пацанами - майдан спалил, да девок турыжных посёк - вот и все вести.
  - Ещё Первач хороший поспел, - добавил Братей, запивая мясо поданной брагой.
  Меж тем в дверь ввалилась новая кодла - её привела старуха, почему-то напомнившая Дрэгону Колтай. Люди с ней были в основном пожилые, но крепкие телом и одеты лучше остальных.
  - Здравствуй, матушка Ухер, - Встала троица из-за стола и поклонилась.
  - И вам того же, - огрызнулась старуха, - На кой чёрт потопчины собираете, али не ведаете, что мне кости лишний раз морозить нельзя - у меня их ломить и ломить, ломить и ломить... никак дед к себе зовёт, скучно ему на том свете горемычному.
  Старухе помогли сесть и налили горячего.
  Ну, что ж, помянем Злыдня Покера, он ведь всем нам был кум стретный, - произнёс Дикой и поднял чарку.
  Все молча выпили.
  А в помещении появился новый босс; он был одет в шкуру толи быка, толи чего-то подобного, на лице "сияла" здоровенная язва, вместо левой руки у него торчал крюк, а на правой не хватало мизинца. Людей с ним не было, так как Западная Весь была рядом с его лагерем и в сопровождении особой необходимости не было.
  - А вот и Чёрная Корова нарисовалась, - прокомментировала старуха и, плюнув на пол, добавила, - явился, не запылился Тума хренов, чтоб тебя черти сожрали, баламута.
  - Ты чего это ругаешься, бабушка Ухер, толи, не стой ноги встала, толи, сон не добрый видела, - заулыбался пришелец, скидывая с себя чёрную шкуру, - У нас с тобой вроде бы мирова подписана детками моими, твоими внуками любимыми...
  - Это у тебя со мной подписано, а у меня с тобой - нет! - грозно отрезала Ухер и отвернулась.
  Пришелец, пожав руки всем остальным, присел за стол подальше от бабки и тихо запел:
  
  Бродягой родился я отчей земле
  В грязи рос и жил подаяньем
  Отец мой погиб на суровой войне
  Израненный в бедствии крайнем
  А мать не стерпела, видать, от тоски
  И кинулась в синяе море.
  Остался я на целом свете один,
  Совсем обезумев от горя
  
  Пошёл на войну я с пятнадцати лет
  За Родину бить супостата
  И вот я безрукай теперь инволед
  Прошу подаянья, робята!
  
  Меня обижали и ночью и днём
  Плевали и камни кидали
  Один жентельмен в спину пнул сапогом
  А люди вокруг хохотали
  Зачем ты, маманя, меня родила?
  Зачем, бабка, ты не убила?
  Зачем жисть оставили мне сдохтора,
  Скажитя, скажитя на милость?..
  Песня закончилась бурным хохотом, гости ещё раз налили и выпили, после чего без всякого стука в залу зашёл прыщавый чернявенький юноша. Только по хвостам на шапке можно было понять, что это тоже босс. С ним было пятеро таких же молодых с ещё только пробивающейся щетиной ребят. Одеты они были щегольски и всем видом своим выделялись из толпы.
  - Ну, вот и последний, - сказал, не скрывая своей брезгливости, Дикой, - Здравствуй, Эль-Марианн, как детишки, что нового?
  - Салам, пъцаны! - громко произнёс фразу Эль-Марианн и скинул дорогой полушубок на грязный пол. Его консульт живо подхватил одежду босса и повёл людей к камину, где для всех была устроена повалуха.
  - Пабло, - крикнул Эль-Марианн своему консульту, тот замер, - Сядешь рядом со мной.
  -У нас запрещено садить консультов за один стол с боссами, - сказал Братей Пров, приподнимаясь.
  - Почему это? - не понял Эль-Марианн.
  - Традиция, - кратко отрезал Медведь.
  - Понимашь, брателло, традиции для того и существуют, чтобы их нарушать и вводить новые, - Произнёс Эль-Марианн и волком уставился на Медведя.
  - Ну, ты красавчик! - сказал Эль-Марианну Дикой и обратился к остальным боссам, - Сядьте, господа, успокойтесь, не время сейчас, не время...
  - Господа все в Тангейт укатили, - последний раз огрызнулся кто-то и вновь воцарился мир.
  - Между прочим, пъцаны, - продолжал Эль-Марианн, - Пока вы тута тулитесь и лясы точите базарами вашими гнилыми, мы с победья от сугони уйти не могли. Всё петляли ярками да перелесками зыбкими.
  - И кому вы жить помешали, - нахмурился Дикой.
  - Да вот сканали мы с пацанами за барахлом к жмотам за нейтралку, вот графские не заканили и погоню за нами выслали.
  - Много?
  - Копий полста с четвертинкою, но они наверняка в Урзумов замок забрались.
  - Значит у Урзума нонича полтретьясто копий в замке стоит, - вмешалась в разговор Ухер, - Хорошая весточка, грека, хорошая. Остатный раз вам Индрик дюже напрокучил. Може и последний, конича вы на графьев рыпаетесь, чего дальше делать будешь, волчара глумливый.
  Босс, обозванный "Чёрной коровой", неожиданно встал и пнул скамью, на которой сидели Эль-Марианн и его консульт, те рухнули на пол и от неожиданности не успели даже вскочить на ноги. Дикой молниеносно метнул тесак в Пабло, а Эль-Марианна Пров и Медведь швырнули в камин. Пока тот бился в огне придерживаемый кочергой, комиссары порешили всех его спутников и выкинули их тела за дверь хлева.
  Схватка была недолгой; когда всё успокоилось, и камину подошёл брат Полянчек, он перекрестил останки, а затем устремился во главу стола.
  - Други мои, прошу всех сесть, дабы могли начать всё супрядку, - произнёс клирик, приглашая всех боссов занять места за столом.
  Наконец все утихомирились окончательно, и он заворковал:
  - Сегодня, когда я шёл сюда на потопчины, я увидел Луну. Она была прекрасна! Её лик улыбнулся мне, и я увидел астральный круг планет и в каждом круге была своя Луна (то чуточку побольше, то чуточку поменьше); и я задумался над смыслом нашей жизни. И мне всё открылось! Наша жизнь - это долгое путешествие по Лунам, от планете к планете, каждый раз начиная всё сначала и каждый раз вступая в схватку с беззубой красноглазой старухой, в попытке избежать её извечного рабства!
  - Ладно врёшь, ой, ладно! - проговорила старуха Ухер, - твоим бы хайлищем медок почерпывать, да караваи надкусывать...
  Правда, на эту реплику никто кроме Дрэгона внимания не обратил, все, разинув рты, слушали брата Полянчека.
  - Наша жизнь, - продолжал тот, - Скучна и суетна, в особенности, когда нет борьбы! Я, братья мои, не претендую на абсолютные суждения. Отнюдь! Я просто всё взвесил и хочу всех вас правильно рассудить!
  Интерес публики резко возрос, затихла даже что-то бормотавшая Ухер.
  - Дабы нам не передраться за жезл военачальника, дабы нам смуту не начать и не перебить друг друга на радость вечного супостата, нужно отдать командование человеку стороннему и незаинтересованному. А чтобы всё по закону для властей, и в то же время не обидно никому, человек этот должен быть немного из благородных, рыцарь, опытный командир и управленец.
  Услышав подобные характеристики, Дрэгон тут же впал в грех гордыни и к титулу "гениального и подающего большие надежды", который он втихаря присвоил себе ещё в Университете, добавился еще титул - "сиятельного, бесстрашного и непобедимого" (после стольких треволнений, а всё жив ведь!).
  - А где же мы на свою голову такого героя отыщем? - продолжалась полемика с братом Полянчиком в зале, - это ж не егерь опальный!
  - Тангейтцы - славные бойцы, - возвысил голос Братей.
  - Они супротив графа не пойдут! - коротко сказал Медведь, закрывая длинную тему обсуждения достоинств тангейтцев.
  - Так, стало быть, нету у нас никого, - подытожила старуха Ухер, - чего же ты нас собирал здесь?
  - Я собрал вас здесь, чтобы показать рыцаря способного возглавить наше наступление! - громко и отчетливо заявил Полянчек, ставя точку в дискуссии, - Товарищи! Разрешите мне представить вам Дрэгона, именуемого по доспеху "Ударяющем в слиянии"!
  Шупала отдёрнул занавеску и глазам изумленной публики предстал гордящийся собой рыцарь Дрэгон. Он демонстративно кивнул и, насупившись, постарался изобразить из себя важного, не менее чем императорского сенешаля. Шупала взял Дрэгона за руку и подвёл его к столу, только сейчас глазам Дрэгона предстала довольно старая, но вполне сносная карта.
  Ухер приподнялась навстречу и, внимательно посмотрев в лицо сквайра, тихо произнесла: "Господи, жидёнок какой-то"
  Потом она села на место и спросила у Дрэгона:
  - Из выкрестов что ли?
  - В каком смысле? - не понял сквайр.
  - Я говорю, прожидь у тебя на морде откуда?
  Сквайр не знал хорошо это или плохо, поэтому посмотрел на Полянчека, который тут же задал свой вопрос:
  - Ну-с, сэр-рыцарь, готовы ли вы возглавить наш поход?
  - Да-с, - ответил Дрэгон, - Если можно, то поскорей; у меня очень мало времени!
  Подобный тон заставил боссов уважительно отнестись к фигуре с шишкой на лбу и синяком под глазом.
  - В таком случае, - не унимался Полянчек, - Сообщите, куда мы нанесём свой первый победный удар, в Урзум или в Альбиум?
  - Думаю в Урзум, - ответил Дрэгон, ткнув пальцем в точку на карте рядом с Альбиумом.
  - Да, что же ты сбрендил совсем, - сорвался Медведь, - Там же дюжая рать! Полтретьясто копий!
  - А в Альбиуме гарнизону всего ничего, возьмём быстро без осады! - поддержал его однорукий.
  - Дело не в том, где и сколько человек, а в том, кого мы хотим оставить у себя в тылу, - возразил Дрэгон, - Нам эти двести пятьдесят копий потом всю задницу исколят!
  - И то верно! Вот оно, высшее образование-то! - зарадовался Пров, - Завтра же всей нашей кодлой навалимся на Урзума, коли одолеем быть нам хозяевами на земле нашей, а если нет, так что же, двум смертям всё равно не бывать!
  
  ШТУРМ ЗАМКА УРЗУМ: ЧЕТЫРЕ ДНЯ ПОСЛЕ СХОДКИ
  
  С утра Дрэгон начал обход прибывших частей. Сначала он разделил пехоту и конницу, потом отделил дистанционных солдат (луки, пращи, арбалеты, самострелы) и солдат ближнего боя (копья, мечи, топоры); потом началось долгое построение на местности. Полсотни всадников выдвинулись первыми и перекрыли единственную дорогу к замку.
  Спустя полдня, смотровые с башен Урзума увидели пытающуюся маршировать вражескую пехоту.
  Согласно плану Дрэгона Медведь наступал с севера, Дикой и Пров - с востока, Ухер и однорукий с юга - об этой тактике рыцарь-полководец читал в учебнике истории, но вот с какой войной это было связано - не помнил.
  Когда воевода Дрэгон возглавил наступление, замок всё ещё был тих и безмятежен - обветренные крыши не блестели на Солнце, потрескавшиеся стены, со следами пожара двенадцатого года, не вызывали опасений. Даже ворота замка были не заперты. Впрочем, стены были достаточно высоки для того, чтобы взять внешний вал с ходу. К тому же усиленный гарнизон вполне мог ждать тоссцев в ловушке между стенами вала и внутреннего двора.
  Пока Дрэгон отдавал приказы на марше и отряжал группы с лестницами и тараном, конница, оставшись без указаний неожиданно вырвалась вперед. В замке заиграли тревогу и на стены повалили скопом лучники.
  Пехота Дрэгона вместо прикрытия получила рикошетный удар в центр от собственной конницы, пытавшейся скрыться от стрел.
  Резвый визг нескольких десятков женских глоток оказался знаком кипящей смолы летящей с неба.
  Первые ряды полыхнули и понеслись назад, неся сумятицу и пожар. Тяжелая пехота подставила спины под арбалеты, а легкая - головы под камни баллист и жала "скорпионов". Пока Дрэгон распекал начальника батальона прикрытия, его армия кинулась кто куда, стремясь уйти как можно дальше от смертьнесущих стен Урзума.
  Увидев отступление тоссцев, милиция Урзума опустила подъемный мост и выпустила из замка латный отряд копий в полтораста, который тут же с ходу разметал единственный наступающий отряд Ухер.
  Всё ещё пытаясь влиять на события, Дрэгон продолжал отдавать какие-то приказы, но вскоре понял, что его не только никто не слушает, но и не слышит. Более того, на опушке редкого леса глазам сквайра предстала страшная картина - отряд Медведя, пользуясь общим замешательством и суматохой, напал на отряд Дикого и они, прямо под стенами, теперь выясняли свои отношения.
  Между тем, милиты развернулись и пошли к западной стене, сминая оставшихся в живых. Войско тоссцев было рассеяно.
  Дрэгон поправил амуницию и, пришпорив Каламбуса, направился к зарослям огромной Хоевой Гати. Бездарный бой шёл полчаса, теперь часа два тоссцы и преследующая их милиция будут устранять последствия этого конфликта. Потери были неисчислимы - это раз, надо было срочно уносить отсюда ноги - это хоть и два, но это уже в первую очередь, то есть - срочно.
  Вообще-то Дрэгон не боялся брать на себя ответственность. Просто здесь в этой ситуации, в этой стране не работали законы элементарного цивилизованного общества, и, значит, за смерть сотни молодых парней вполне могли покалечить, а то и убить. Причём это могли сделать и бандиты, и владелец замка Урзум.
  С другой стороны, за смерть сотни молодых парней Дрэгон не отвечал, никто их не заставлял лезть под обстрел, тем более, сейчас, когда он скрылся от всех в камышах.
  Дрэгон еще раз оглянулся - неприступный замок Урзум возвышался над почерневшей пустошью, и всё в ярких лучах уже полувесеннего Солнца необычайно гармонировало с тяжелыми свинцово-серыми облаками, под которыми уже начали работать похоронные команды.
  
  Дрэгон пришпорил коня и двинулся в Южную Весь. Однако когда он прибыл туда (он плутал два дня и, окончательно замерзая, вышел к тёплому источнику, где отсиживался ещё сутки), картина Веси была не из радостных. Кругом дымились развалины, а на редких деревьях под радостный птичий гомон болтались окоченевшие трупы всех возрастов - так закончился очередной День Независимости Малой Тоссы.
  
  Дрэгон поехал дальше, его надежды были лишь в одном - найти архиепископскую дорогу и продолжить размышления о тезисах Полянчека, связанных с долгим путешествием по Лунам Вселенной Жизни. Кстати Луна в ту ночь была не видна.
  "Такое впечатление, - думал Дрэгон, медленно засыпая в седле, - что это не тучи, а души убиенных разбойников. Они летят отсюда к Луне, продолжая своё путешествие. Старуха с красными глазами опять взяла верх, но они вновь надеются на реванш. А я в этой игре не участвую - не по титулам, не по званиям, не по землячеству!"
  - Стой! Кто идёт? - вдруг окликнул Дрэгона голос из темноты, - Parole!
  Дрэгон опешил и растерялся - бежать? Вдруг пристрелят... Сказать "свои" - спросят "кто?". Свои-то бывают разные... Сдаться - казнят...
  - Рыцарь Дрэгон "Ударяющий в слиянии", - непроизвольно вырвалось из груди.
  - Проезжайте, сэр! Если вам нужно заночевать, то замок Урзум менее чем в двух милях отсюда, - отозвался голос и снова затих.
  "Видно разъезд, - подумал Дрэгон и пришпорил коня, - только вот, что странно, получилось, что несколько дней я мотаюсь по Гати вокруг всё того же замка Урзума.
  Осознав это, рыцарь "Ударяющий в слиянии" снова пришпорил коня и понёсся по пустоши, позабыв про холод, голод и страх. Уже утром перед его глазами предстало Архиепископство Тоссы, где он и остановился. После трапезы с братией, сквайр ушёл в странноприимный дом, где проспал чуть менее суток и так же, на ночь глядя, продолжил свой путь на юг. Всё что ему хотелось - это поскорее покинуть пределы этой области и оказаться где-нибудь в Мунграхте, попутешествовать по побережью - там и народу побольше, и поговорить есть с кем.
  Спустя ещё день мечта Дрэгона осуществилась - он оказался в смешанных лесах срединной полосы Мунграхта - жить стало значительно лучше и гораздо веселей.
   Дата написания: сведено в 1996 г.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"