Штайн Анна : другие произведения.

Вернуться в Альмандин

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:


Вернуться в Альмандин.

  
   1.
  
   Сколько я себя помню, море было со мной. Многоликое, непостижимое, всегда родное. Оно пело и ласкало меня летом, словно юная прекрасная женщина, вздыбливалось лохмами волн в декабре, глодало наш старый причал, обсасывая его, как беззубый старик - корку.
   Весной... весной море становилось юношей. Веселым беззаботным парнем с глазами, напоминавшими промытое дождем небо. Стучало в дребезжащее стекло моего окна на рассвете костяшками ветра, дергало развешанные на столбах сети.
   В начале марта я начинал ворочаться по ночам на влажной льняной простыне, руки вспоминали тяжесть весла и грубую холстину паруса, губы словно покрывал налет морской соли. Во сне я видел только море, море, от ока и до горизонта, оно вливалось в мои вены всю жизнь, по капле, как ядовитый раствор, вытесняя кровь и лимфу.
  
   В такие ночи мне снилось, что я медуза.
  
   Когда ожидание становилось невыносимым, а ветер начинал стучать в мое окно слишком уж настойчиво, я одевался и шел на причал - ступал босыми ногами по изъеденным непогодой серым доскам. Обычно это случалось где-нибудь в середине марта, перед началом рыболовного сезона.
   Толстые медлительные рыбы пока еще спали в морских глубинах, забыв о деревянно стучащих тенях лодок на поверхности и режущих стеклянистую воду ячеях сетей.
   Тусклое море лежало передо мной спокойное, холодное, отдохнувшее за зиму. Выманило и теперь делает вид, что ни капли не скучало.
   Я то знаю, что это не так.
   Стою еще с минуту, вдыхая рассеянную в воздухе солоноватую морось - его дыхание. Босые ноги зябнут, где-то в неизмеримой толще воды пробирается солнце, готовясь вынырнуть над горизонтом.
   Я распускаю завязки на вороте, сбрасываю одежду и прыгаю с причала головой вниз, нетерпеливо протягивая руки, распрямляясь, как струна.
   Вода теплее воздуха. Прямо под причалом глубина и дно в зеленоватых дрожащих бликах.
   Там, наверху, солнца еще нет.
   Волосы тут же намокают и при каждом рывке полощутся за мной, как сине-зеленые водоросли, как тина, как обросшие синеватым мхом вервия.
   Может и права кормилица, я нелюдь и моя мать - русалка с холодной прозрачной кровью.
   Я верил ей, пока однажды не располосовал себе руку о крючок. Кровь у меня самая обычная, горячая, но морю это даже нравится, я знаю.
   Я смеюсь, беззвучно, как можно смеяться только под водой, переворачиваюсь на спину, выгибаюсь и заглядываю в перевернутое сияющее небо.
   Утро.
  
  
  
   2.
  
  
   - Папа, расскажи про маму.
   Маленький синеглазый мальчик карабкается к отцу на колени, ластится, заглядывает в суровое лицо - повзрослевшее отражение собственного серьезного личика.
   За окном воет ветер, черепичная крыша трясется, пламя в широком камине вздрагивает и пригибается над обугленным плавником.
   - Папа, расскажи.
   Отец прижимает сына к себе, запускает окованные жесткой кожей пальцы в иссиня-черные волосенки. Слитное пламя свечей, восковых, дорогих, делает холодный воздух зимы теплым, трепетным, накладывает на резкие черты капитана Гильельмо пляшущие блики.
   - Опять будешь бояться. Нахита жаловалась, что по ночам не спишь.
   - Нет, папа. Не буду!
   Отец вздыхает и опирается локтем о дубовую столешницу. Коричневый плотный рукав куртки перехвачен бронзовым браслетом - андаланцы носят такие, чтобы приманить удачу и отпугнуть злых духов. Он не суеверен, но браслет удобный.
   - Наш корабль шел из Альмандина в Камафею. Красавица трирема, "Кансьона" звали ее. Как песня летела она с волны на волну, и мы пели вместе с ней.
   - И ты был капитан.
   - И я был капитан. Мы везли ценный груз, доспехи и оружие, и каждый тюк был плотно упакован, так чтобы на драгоценную сталь не попали соленые брызги. Мы перевозили кольчуги, ламилляры, поножи, наручи, бацинеты...
   - ...одноручные клинки, полуторные, тарчи и наконечники для стрел, - эхом отзывается мальчик. Глаза его горят - как еще одна пара свечных огоньков. - А также бочонки с подковами и рублеными подковными гвоздями - шесть штук.
   Он слышит эту историю не в первый раз. О том, как отец вышел ночью на палубу и русалка, дона деснуда, как зовут их здесь, на побережье, явилась из моря, поднялась на высоченной волне и заговорила с ним, облокотившись на фальшборт так же, как он сейчас - на темные доски стола. И как он не испугался и ответил, и вытянул ее на корабль за тонкие запястья и поднял на руки, а русалка лишь смеялась и закидывала голову с мокрыми тяжелыми волосами, оставлявшими на палубе фосфоресцирующие следы.
   - ... Такие длинные были эти волосы и сияли в ночи зеленым, - продолжил отец, покачивая сына на коленях и неотрывно глядя в пламя камина. - Я поцеловал ее и дал клятву, что никогда не женюсь, и что каждый год буду проходить этим курсом в третью неделю первого месяца лета.
   - И ты сдержал ее...
   - Как видишь. И после того, как я поклялся, она рассмеялась, вывернулась из моих объятий и скользнула в волны морские. А еще через год, когда я шел тем же курсом в третью неделю первого месяца лета, она снова появилась в волнах и протянула мне дитя. Мальчика. Тебя, Мигелито.
   Капитан Гильельмо, которого за крутой нрав и знание моря прозвали Орка, сегодня задумчив. Ветер сотрясает крепкий дом, вышатывает глиняную черепицу. Выпадет одна - и рухнет вся крыша.
   - Скажи, мне Мигеле ...керидо...флор де ми корасон...
   - Что, отец? - сказка окончена и мальчик недоволен, ведь скоро его отправят наверх, спать.
   - Если летом я привезу тебе маму? Красивую, молодую, она будет готовить тебе кассуле и петь песни?
   - Маму-русалку? - оживляется Мигель.
   - Ну что ты, малыш. Это ведь всего лишь сказка.
   - Жалко, - крохотный мальчик с черными волосами до плеч слезает с отцовских колен и разочарованно топает к натертой до блеска лестнице. Положив ручку на перила, он вдруг оборачивается.
   - А хорошо бы, если б это было по правде, да папа?
   Гильельмо Орка вздрагивает и притрагивается к витому браслету на запястье.
  
  
  
   3.
  
  
  
   Русалка скользила с волны на волну, бросив ладони навстречу свету, плечами и спиной ощущая темный холод донных токов, грудью и животом - солнечную ласку поверхности.
   Море покачивало ее, колебались ленты рук, зеленоватые волосы ореолом расплескались далеко по частой волнистой ряби. Блики и полутени пошевеливались, таяли, словно обрывки сна.
  
   Русалка умирала.
  
   Она не умела ясно мыслить, поэтому не знала - отчего. Море растворяло ее, как обломок душистого мыла, оброненный с проходящего мимо корабля. Прозрачные пальцы и бледный веер хвоста исходили мелкими пузырьками, море разъедало тонкую пленку плоти, соединяя прохладную кровь русалки со своей, солоноватой и плотной. Жгучей, как стрекала медузы.
  
   Корабль. Медуза. Обломки.
  
   Слишком сложно для сумеречной твари.
  
   Она шевельнула губами, но голос ее покинул. Легкие уснули, утомившись долгим ожиданием рассвета.
  
   Волны полоскали тело, выбелили, как забытую в воде ткань, обкусали краску с губ и щек, глаза утратили синеву, бездумно таращась в распахнутое небо. Нечеткие очертания женского силуэта распались серой пеной, клочья некоторое время плыли согласно, но потом волны разметали их.
  
   - A la nana, nana, nana, a la nanita de aquel, - старательно и монотонно выпевал детский голосок на берегу. - que llevo el caballo al agua у lo dejo sin beber.*
  
  
  
   *Баю, песню запеваю,
   Про того она поет,
   Кто привел коня на берег,
   А напиться не дает...
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"