Валерич, Люгер Макс Отто, Шепелёв Алексей : другие произведения.

6. Другая Грань. Роман. Часть вторая. Дети Вейтары

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


Оценка: 6.00*3  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    11-я и 12-я главы.


Глава 11

в которой морское путешествие оканчивается

И в воздухе сверкнули два ножа,

Два ножа.

Пираты затаили все дыханье:

Все знали, что дерутся два вождя,

Ой, ли!

Два мастера по делу фехтованья.

(Народное творчество)

   Бой на ножах, которому обучают элитные воинские подразделения, совершенно не похож на поножовщину из приключенческих фильмов. Того, чему учат офицеров и солдат, в кино не показывают. И слава богу, что не показывают! Потому что в умелых руках боевой нож - страшное оружие.
   Руки капитана морской пехоты Сергея Лысака с ТОФа были умелыми. А ещё у Серёги были длинные ноги. И тоже умелые. Балис едва успевал блокировать сыпавшиеся на него со всех сторон удары или уворачиваться от них. Впрочем, он ещё и находил время для того, чтобы наносить свои удары, справляться с которыми противнику тоже было непросто. Финальный поединок длился уже вторую минуту, очень много для такого боя, особенно если учесть, что ему предшествовали ещё несколько спаррингов. И черноморец и дальневосточник прилично устали и прекрасно понимали, что первая ошибка будет решающей, но уступать никто не собирался.
   Ошибся всё-таки Лысак. Размашистый удар получился чуть длиннее, чем нужно, Сергей не сумел справиться с инерцией тела и деревянный муляж ножа в правой руке Балиса наискось чиркнул но животу противника. Конечно, Лысак успел и повернуться и отпрянуть назад. В боевой обстановке, разумеется, живот бы ему такой удар не вспорол, но мышцы бы разрезал здорово.
   - Всё! - моментально скомандовал инструктор. - Закончили. Гаяускас победил.
   Тяжело дыша, соперники замерли напротив друг друга, а потом устало побрели к скамейке, где сидели остальные участники двухнедельных сборов.
   - Только выглядит всё это паршиво. Гаяускас победитель, а ножом размахался, будто на него в кейптаунском порту четырнадцать французских моряков навалилось.
   Кто-то из сидящих на лавке рассмеялся. Балис остановился, медленно повернулся к инструктору и, чуть растягивая слова, произнёс:
   - Не понял, товарищ капитан второго ранга...
   Он не намеренно утрировал литовскую медлительность и не подражал артисту Волонтиру. Нет, капитан Гаяускас действительно был сбит с толку таким заявлением инструктора. Песню про то, как в кейптаунском порту с какао на борту "Жанетта" поправляла такелаж Балис выучил ещё во втором классе, только какое отношение это имело к происходящему?
   - Вижу, что не понял, - усмехнулся, кивнув, кавторанг. - Садитесь капитан. Ваши товарищи тоже ни черта не поняли. Иначе бы не ржали тут, как жеребцы на ипподроме. Старший лейтенант Бедарев, Вас это в первую очередь касается. Гаяускас-то с четырнадцатью французами справится, а вот Вас и десять зарежут.
   Молодой старлей, прибывший в Видяево из Кронштадта, густо покраснел. На взгляд Балиса, кавторанг со сравнениями перебрал. Четырнадцать моряков - это четырнадцать моряков. Хотя, конечно, если моряки не военные, да ещё и напившиеся до того состояния, когда ноги держать отказываются, то можно справиться и с четырнадцатью.
   - Но, товарищи офицеры, всё, что вы тут показывали, хорошо для физических упражнений на свежем воздухе. А у нас сегодня по графику, если кто забыл, подводная подготовка.
   Да уж забудешь тут. Командировочные уже голову себе сломали, какого хрена преподаватель подводной подготовки капитан второго ранга Кирилл Степанович Мазуров вместо бассейна с утра потащил их в спортзал и устроил этот мини-турнир. На подводку выделено всего два дня, столько же было отдельно отдано на рукопашный бой, который офицеры честно отработали ещё в начале сборов.
   - И под водой вы так, товарищи офицеры, ножами не помашите. Если кому-то из вас доведется плавать, - инструктор особо выделил голосом последнее слово, которое у боевых пловцов означало совсем не то, что у нормальных людей. Плавать - это значит выполнять задания, включающие в себя подводный контакт с боевыми пловцами враждебной стороны. - Так вот, если доведется плавать, и против вас окажутся не любители, а профессионалы, то с такой подготовкой вас убьют настолько быстро, что не успеете сказать "мама". Ну, а после окончания этих курсов профессионал вас, конечно, скорее всего, всё равно убьёт. Но!
   Мазуров поднял вверх указательный палец, призывая слушателей к особому вниманию.
   - Убьёт от вас не сразу, а провозится с вами, надеюсь, не меньше, чем целую минутку. Этого может оказаться достаточным, чтобы кто-то успел на помощь. Кроме того, если профессионал будет слишком самоуверен, то у вас будет шанс его за это наказать. Один шанс, второго он вам не даст. Поэтому, хлебалом не щёлкайте, убивайте сразу. Или они, или вы. Впрочем, этому учить вас не нужно, вижу, что вы - офицеры, а не депутаты в мундирах.
   А сейчас перерыв двадцать минут, потом - отрабатываем линейную технику ножевого боя. После обеда - то же самое, но уже в бассейне, в гидрокостюмах. Всё ясно?
   - Так точно, - прозвучали в ответ нестройные голоса.
   - Тогда - все свободны.
   Но стоило только офицерам подняться со скамеек и расслабленно потянуться к раздевалке за куревом, как инструктор, неожиданно произнёс.
   - Да, ещё одно, раз уж мы затронули тему. Имейте ввиду, что "в порт Кейптауне решает браунинг". Поэтому, если имеете возможность справиться с боевым пловцом не через поединок на ножах, а другим способом, то не пренебрегайте ею. И пусть совесть вас потом не беспокоит.
  
   Военный совет устроили на баке, согнав оттуда дежуривших матросов. От пассажиров Балис привёл с собой Мирона и Йеми. Очень хотелось взять ещё и Наромарта, но кагманец отсоветовал: хоть опасность и была нешуточной, но предрассудки могли оказаться у моряков сильнее страха за свою жизнь. Провоцировать конфликт в такой ситуации, конечно, было бы глупо до невозможности. Гаяускас чувствовал себя очень неловко, когда объяснял все эти тонкости эльфу, но Наромарт воспринял новость совершенно спокойно, не позволил даже Балису толком извиниться.
   - Такой здесь мир, что теперь говорить. Я послежу за пиратами с палубы, пока вы совещаетесь.
   Кроме капитана и трёх пассажиров в совещании принял участие помощник Бастена с совершенно непроизносимой фамилией Керкховен. Впрочем, выговаривать её нужды не было: помощник всё время молчал. Говорил только капитан.
   - Первую битву мы выиграли вчистую. Сейчас уже слишком темно, чтобы эти мерзавцы предприняли ещё одну атаку. Нет, до рассвета они в бой не сунутся, это точно.
   - Это хорошо, - кивнул Мирон.
   - Очень хорошо, почтенный. Но, всё же, опасность пока что не миновала. Пиратское судно закрывает нам выход из лагуны. Проскочить мимо мы не сможем - ни ночью, ни днём. Думаю, завтра к утру они осмелеют и попытаются ещё раз атаковать.
   - Снова будут вытравливать якорь?
   Капитан покачал головой.
   - Не думаю. Тротто не из тех, кто падает в одну и ту же яму второй раз. Полагаю, что он решится подойти к нам на вёслах и взять на абордаж.
   Керкховен согласно кивнул.
   - Людей у него больше. Намного больше. Если дело дойдёт до рукопашной, то нам придётся очень туго.
   - Значит, нужно сделать так, чтобы до рукопашной не дошло, - логично заметил Мирон.
   - Это было бы прекрасно. Только вот, как это сделать?
   Нижниченко деликатно промолчал.
   - Надо было попробовать перестрелить якорный канат, пока светло было бы, - задумчиво проговорил Балис. - Снесло бы их к...
   Подходящему эквивалента крепкому русскому выражению в местном языке не нашлось. "Оно и к лучшему", - подумал Гаяускас. - "Нечего как чуть что, сразу ругаться".
   - Плохая идея, - ответил капитан. - В этом случае Тротто, конечно, пошел бы на абордаж.
   - А если это сделать сейчас?
   - Ну, ночью, в бой пираты, конечно, не полезут. Слишком темно, лун не видно из-за туч. Мотаться по лагуне в поисках нашего корабля им себе дороже: быстрее налетят на мель или на скалу. Только вот как отсюда ты в темноте разглядишь их якорный канат, ольмарец?
   - Никак. Но зачем в него стрелять, когда можно просто перерезать?
   - Тротто не дурак. Наверняка сейчас выставлена усиленная вахта, вооруженная арбалетами. Как только они услышат, что к кораблю кто-то подплывает...
   - А разве нельзя подплыть так, чтобы не услышали?
   - У меня в экипаже матросы, а не водолазы.
   Морпех понимал, что слово "водолаз" в устах капитана Бастена имеет несколько иное значение, чем на Земле в конце двадцатого века. До тех пор, когда здесь узнают технологии, без которых нельзя изготовить водолазный костюм Августа Зибе, пройдёт еще не одна сотня лет, а все более ранние конструкции больше годны для исполнения смертных приговоров, чем для работы под водой. И всё же принцип остаётся тот же: водолаз - тот, кто умеет себя вести под водой.
   - Кроме экипажа, в твоём распоряжении ещё и пассажиры, капитан.
   Оба моряка изумлённо уставились на Балиса. Йеми тоже.
   - Ты хочешь сказать, что ты - водолаз? - изумился Бастен.
   - Ну, не корабельный же плотник, за которого ты меня сначала принял, - усмехнулся Гаяускас.
   - Дела-а! - удивлённо покачал головой толиец. - Если так, то, конечно, перерезать канат - самое лучшее решение.
   - Только наверняка у них есть запасной якорь. И незаметно плавать вокруг, пока они его не бросят, мне будет довольно трудно.
   - И что ты предлагаешь?
   - Как думаешь, усиленная вахта, о которой ты говорил, - это сколько человек?
   Бастен задумался.
   - Не больше полудюжины.
   Молчаливый Керкховен кивком подтвердил своё согласие.
   - Но не считай пиратов дураками, - предостерёг морпеха капитан. - Это только в портовых байках они сейчас сядут в кружок у бочонка пива и будут пить до рассвета. На самом деле, они разобьются на две или три группы и будут очень внимательно нести дозор. Если добыча ускользнёт, Тротто их не помилует.
   - Я и не думаю, что они пьянствуют, - усмехнулся Балис.
   - Шесть человек, которые находятся в разных частях корабля незаметно убить невозможно, - не очень уверенно заявил Бастен. - Они поднимут тревогу.
   - Пусть поднимают. Главное, успеть привести в негодность запасной якорь, а там я просто прыгну в воду и уплыву.
   - Ты сильно рискуешь...
   - Мы все сейчас рискуем. И, если дело дойдёт до рукопашной схватки на палубе твоего судна, почтенный, то шансов выжить у меня будет, пожалуй, поменьше, чем во время ночного визита на пиратский корабль.
   Бастен задумчиво потёр подбородок.
   - Наверное, не мне тебя учить, ольмарец. Вижу, ты знаешь, что делаешь. Чем мы тебе можем помочь?
   - Где у пиратов лежит запасной якорь?
   Помощник капитана издал горловой звук, словно подавился пивом. Йеми посмотрел на спутника изумлёнными глазами: при глубоких познаниях в морском деле не знать такой очевидной вещи казалось просто невозможным. А вот на лице Бастена не дрогнул ни один мускул.
   - Малый якорь у них на корме, как и у нас. Кроме того, может быть ещё и запасной, где угодно... Хоть в трюме. Но это тебя пусть не беспокоит: пока его подготовят, корабль сильно снесёт. А вот малый якорь пираты, конечно, кинут сразу, как только обнаружат, что судно дрейфует.
   - Трап у тебя есть?
   Раз было слово, то должен быть и обозначаемый им предмет.
   - Как не быть.
   - Тогда - крепите. Через полчаса я буду готов.
  
   Сообщение капитана Гаяускаса о том, что он намерен нанести визит на пиратский корабль, пассажиры встретили довольно сдержанно. Больше всех поддалась эмоциям впечатлительная Рия. Горло у ящерки заходило ходуном - верный признак волнения.
   - Но ведь это очень опасно, они же могут тебя убить.
   - В бою всегда могут убить.
   - Это непросто бой, - возбуждённо продолжала ящерица. - Ты будешь один, а их много.
   - Победу даёт не число, а умение.
   Балис, подавляя раздражение, отделывался трафаретными фразами. Причитания Рии только мешали, но ведь не скажешь, чтобы заткнулась - бедняга и так всего боится, а после грубого окрика и вовсе способна впасть в ступор.
   Помощь пришла откуда не ждали: рассудительно и по-взрослому высказалась Анна-Селена.
   - Рия, Балис - воин, а значит, знает, что делает. Нам лучше ему не мешать. Пойдём-ка, постоим на палубе, не будем мешать ему готовиться к бою. Если только старшие не против.
   - Мы за, - воспользовался ситуацией Мирон. - Действительно, погуляйте-ка немного.
   - Жень, пошли с нами, - предложила Анна-Селена. - Всё равно мы тут сейчас лишние.
   Маленький вампир нахмурился. Попробовал бы кто из взрослых выставить его с этого совещания, подросток, несомненно, высказал бы ему много чего интересного. Но ругаться с девчонкой... Особенно, если девчонка младше тебя на несколько лет...
   Дома Женька таких пигалиц просто не замечал, мало ли их по дворам в дочки-матери играют или в классики прыгают. Здесь, конечно, всё было по-другому. Мальчишка признавал в девчонке полноправного товарища по несчастью, но это же не повод, чтобы она указывала ему, что он должен делать. Только вот, как возразить Анне-Селене, он сходу не нашелся. Конечно, можно гордо заявить, мол, "я не лишний". Только вот если девчонка спросит: "Чем ты можешь помочь?". Что отвечать-то?
   Насупившись, подросток поднялся с места и молча вышел из каюты.
   - Я, пожалуй, тоже на палубе побуду, - вставая, сообщил благородный сет. Остальные промолчали.
   И только когда дверь за ним закрылась, Мирон произнёс:
   - Тактичный человек Олус. Понимает, когда нужно оставить нас одних. Только, похоже, в этот раз он ошибся: ничего тайного у нас в запасе не осталось.
   - У меня - так точно ничего, - Балис возился с ремешками ножен, которые нужно было укрепить на голенях. Кроме универсального ножа морпех хотел взять с собой ещё и кортик. На всякий случай. Всегда лучше, когда у тебя есть запасное оружие, к тому же ещё и волшебное.
   - У меня - тоже. Саша?
   - Откуда, - с огорчением в голосе ответил подросток.
   - Йеми?
   - Возьми мои кинжалы, Балис. Они лучше, ты знаешь.
   Гаяускас скосил взгляд на эльфа, но по лицу Наромарта невозможно было понять, какие он в тот момент испытывал чувства.
   - Спасибо, Йеми, но ты сам знаешь, что лучше то оружие, к которому привык. К тому же этот кинжал, - морпех вынул кортик, - у меня тоже не простой.
   Кагманец кивнул.
   - А источник света тебе пригодится? - поинтересовался Наромарт.
   - Было бы не плохо. Из-за туч темень, хоть глаза выколи, а уж под водой и того хуже. Вот только возиться с ним мне будет некогда, руки для другого понадобятся.
   - Не нужно будет возиться. Я наложу чары на клинок твоего кинжала. Пока он в ножнах - света не будет видно. Достанешь - засветится.
   - Серьезно? Это было бы очень кстати.
   Да, если всё так и будет, то придётся признать за магией свои преимущества перед технологиями конца двадцатого века.
   - Только имей ввиду, эффект заклятья длится не слишком долго. Я наложу его перед тем, как ты выйдешь из каюты.
   - Хорошо, только я уже почти готов.
   Действительно, ему оставалось только снять одежду и закрепить на голенях ножны с оружием. Справа - "универсала", слева - кортик. Хоть он и волшебный, а всё же в бою универсальный нож сподручнее.
   - Ну что, где твои чары?
   - Достань кинжал из ножен.
   Саркастически хмыкнув, морпех выполнил просьбу эльфа. Тот сделал короткое движение рукой - и клинок вспыхнул неярким оранжевым цветом.
   - Неплохо. Не обожгёт?
   - Не беспокойся.
   Любопытство взяло верх, отставной капитан опасливо прикоснулся пальцем к клинку, ощутил привычный холодок стали. Нет, всё-таки есть от магии польза.
   Балис убрал клинок обратно в ножны, и свет пропал, будто его и не было. Наромарт сделал всё как обещал, не то, что земные "маги".
   - А перстень тебе лучше не снимать, - посоветовал эльф.
   Гаяускас на мгновение задумался.
   - Неудобно. Да и прищемить палец можно. Лучше, пусть полежит здесь.
   - Как знаешь...
   Пассажиры вышли на палубу. Кроме ранее покинувших каюту, там стояли капитан, Керкховен и двое матросов. Ещё по два вахтенных маячили на юте и на баке. Разумеется, Бастен не собирался позволить всей команде глазеть на водолаза. Конечно, такое увидишь не часто, но дисциплина есть дисциплина.
   - Удачи, ольмарец. Помоги тебе серый капитан Руи.
   - Удача не помешает. А что до серого капитана... лишь бы не мешал.
   Бастен неодобрительно покачал головой, но ничего не сказал. Серый капитан пользовался среди моряков огромным почтением, и отзыв водолаза смахивал на богохульство. С другой стороны, кумир матросов и капитанов не очень походил на нынешних богов Вейтары и не требовал от своих почитателей ритуальных восхвалений. В общем, пусть ольмарец свои отношения с Руи улаживает сам, Бастен им не жрец и не посредник.
   - Слышь, Бинокль, возвращайся быстрее, - тщательно скрывая волнение в голосе, на русском произнёс Мирон.
   Уже перелезший через фальшборт, Гаяускас усмехнулся.
   - Не переживай, Павлиныч! У Флота не бывает проблем, у Флота бывают только боевые задачи. Выполним, не впервой!
   И он подмигнул с надеждой глядящим на него спутникам.
   Сашка серьёзно кивнул в ответ. Так уходили в разведку или в рейд шкуровцы: без лишних эмоций, без страха и без напускной бравады. Так когда-то уходил в разведку и он сам. Жаль, что сейчас он ни чем не может помочь Балису Валдисовичу.
  
   Питра Аббьятю раздевался прямо на палубе.
   У уроженца Кервины за годы, проведённые среди пиратов, выработался целый ритуал. Сначала он расстелил плащ, затем сбросил на него рубаху. Поставил рядом кожаные башмаки. А потом, оставшись в одних широких полотняных штанах, присел на уголок плаща, скрестив ноги, закрыл глаза и погрузился в свои думы.
   Может, Аббьятю молился Келю, Ирлу или какому иному богу. Может, просто вспоминал что-то приятное. Кто знает. Волшебников на судне Тротто никогда не водилось, псиоников - тем паче. А вот водолаз имелся, причём, хороший водолаз. И та добыча, которые пираты за эти годы заполучили благодаря его искусству, заставляла закрывать глаза на его небольшие странности. Подумаешь, сидит с закрытыми и глазами и отрешенным видом. Может, оно так надо?
   Зрелище, правда, не из тех, что доставляют удовольствие. Ничего героического во внешности Аббьятю не было: уже немолодой лысоватый мужик, с сильно поседевшими на висках, плечах и груди волосами, длинным унылым лицом и глубоко запавшими глазницами. Ни ростом, ни телосложением водолаз богатыря не напоминал. Разве что длинный косой шрам через правый бок говорил о том, что его жизнь протекала далеко не мирно и спокойно. Оно конечно, шрамы мужчину украшают, но не одними же шрамами.
   Очнувшись от транса, Питра поднялся на ноги. Слышно было, как щелкнули колени.
   - Пора, пожалуй.
   - Главное, постарайся прирезать этого проклятого мага, покарай его Кель, - на всякий случай напомнил капитан.
   - Как получится, - угрюмо ответил водолаз. Он потянулся, по жилистому телу снова пробежал сухой хруст.
   - Помоги тебе Кель и серый капитан Руи, - с чувством произнёс Тротто.
   - Лучше пожелай удачи. А что до серого капитана... лишь бы не мешал.
   Кто-кто из стоящих позади капитанов пиратов негромко заржал. Серый капитан, говорят, парень свой, он поймёт.
   Аббьятю проверил, надёжно ли закреплены на кожаном поясе ножны, свободно ли выходит из них тесак, повертел оружие в руке.
   - Может, возьмёшь мой кинжал? - предложил Тротто. - Он лучше, ты знаешь.
   - Спасибо, капитан, но ты сам знаешь, что лучше то оружие, к которому привык, - серьёзно ответил водолаз. - К тому же этот тесак у меня тоже не простой.
   Пиратский капитан кивнул. Тесак водолаза был выкован из чёрной бронзы и служил своему хозяину верой и правдой уже не первый год.
   Питра, наконец, закончил проверку снаряжения и перелез через фальшборт, где уже давно был закреплен верёвочный трап.
   - Слышь, нырец, возвращайся целым, - напутствовал приятеля на дорогу один из вахтенных матросов, плававших с Тротто боги помнят с каких времён.
   Водолаз подмигнул в ответ.
   - Не переживай, Даф, я обязательно вернусь. Ты слишком часто проигрываешь мне свою порцию жженого вина, чтобы я отказался от такого удовольствия.
   И голова Аббьятю скрылась за фальшбортом. Несколько секунд спустя тихий всплеск сказал пиратом о том, что их друг скрылся под водой. Тротто и двое вахтенных подошли к борту. Насколько можно было видеть в темноте, на поверхности воды не было видно никаких следов.
   - Как же он в такой темнотище видит? - с удивлением и восхищением в голосе поинтересовался молодой матрос, тот самый, что посмеялся над фамильярным отзывом водолаза о покровителе моряков и боге плутней.
   - А чего ему не видеть? Зря что ли у него волшебное ожерелье на шее висит? - усмехнулся в бороду Даф.
   Старый пират ошибался. Волшебная цепь тут была не при чём. Питра отлично видел в темноте с самого рождения, не иначе, как в предках у парня был кто-то из нечек. Правда, сам Аббьятю выяснить причину своего таланта не слишком стремился и никому про него не рассказывал: отцы-инквизиторы в Кервине, как и в других местах, были гораздо больше известны крутым нравом и жестокими расправами, чем мудростью и справедливостью. Искать правду вышло бы себе дороже.
   Отец Питры, Дариа Аббьятю, служил портовым водолазом в Энгуэ, главном кервинском порту, а значит, мальчишке на роду было написано тоже стать водолазом. Он им и стал, только когда парню исполнилось уже девятнадцать вёсен по морритскому счёту, в судьбе вдруг произошел крутой поворот. Невдалеке от Энгуэ затонула имперская трирема с очень важным грузом. Наместник распорядился выслать на поиски спасательное судно и, ради скорейшего успеха, не поскупился на волшебные предметы, облегчающие труд ныряльщиков: ожерелье, позволявшее дышать под водой и кольцо, дававшее свободу движения. Питра отдал бы всё, что у него было, чтобы заполучить такое снаряжение в свою собственность, но об этом нечего было и мечтать: на корабле хватало людей, следящих за тем, чтобы ничего из имперского имущества не прилипло к грязным рукам младших граждан.
   Так и расстался бы Аббьятю с магическими талисманами, если бы не прошло совершенно невероятное событие: на спасательное судно напал пиратский корабль. Молодой и дерзкий корсар Тротто презрел опасность и посмел грабить во Внутреннем море. Смельчаку досталась жирная добыча: во внутренних водах Империи купцы чувствовали себя в полной безопасности, набивали корабли дорогими грузами и не брали на борт охрану. Спасателей Тротто повстречал уже на обратном пути, когда, отягощенный награбленным, его корабль держал курс к Сальгарскому проливу. Попытайся они уйти, пираты не стали бы их преследовать. Но спасатели занимались своей работой, не обращая никакого внимания на приближающееся судно, а Тротто был не из тех, кто не берёт добычу, которая сама даётся в руки. Спасательное судно было взято на абордаж. Во время короткой, но кровавой схватки, Питра принял решение, определившее его дальнейшую судьбу: ударом кинжала в спину убил мага-надзирателя, а после боя предложил пиратскому капитану свои услуги водолаза.
   Тротто, разумеется, не отказался. Правда, при первом же удобном случае проверил, является ли новый член его экипажа тем человеком, за которого себя выдаёт. Аббьятю успешно выдержал испытание, и в дальнейшем проблем у него не возникало. Водолазов на свете ещё меньше, чем магов, и, раз уж так повезло, то своего пираты охраняли, как зеницу ока. Во время самых жарких схваток Питру старались оставить позади, чтобы, не приведи боги, его не ранили или, того хуже, не убили. При этом добычу он получал, как полноправный участник боя. Никто из команды не роптал: ведь когда приходил черёд вступать в дело ныряльщику, то под воду уходил только он один.
   Ожерелье и кольцо сразу перешли в полную собственности Аббьятю. Никто из пиратов не знал, как ими пользоваться, объяснять же водолаз, разумеется, никому ничего не стал. Без опытного человека ценность этих предметов сводилась лишь к цене ювелирной работы. Конечно, золотое ожерелье, украшенное дюжиной крупных сапфиров стоило громадных денег, да и серебряное колечко с адуляром тоже было недешевым, но за пару месяцев с помощью Питру пираты награбили больше. Считать деньги Тротто умел, а команду держал на крепком поводке. В своём капитане и в своих боевых товарищах Аббьятю был абсолютно уверен, а потому старался не за страх, а за совесть.
   И всё же, даже при самом большом старании от ошибок человек не гарантирован. Заметив корпус вражеского судна, водолаз устремился к поверхности. Бесшумно плавать отец научил маленького Питру ещё раньше, чем тому исполнилась дюжина вёсен. Сейчас Аббьятю намеревался оплыть купеческий корабль по кругу, внимательно осмотреться, а заодно и выгнать из лёгких воду. Магия - магией, а прейти в одно мгновение с дыхания водой на дыхание воздухом ожерелье не позволяло. Для этого требовалось время, а, если сразу лезть на палубу и одновременно отплёвываться, то вахтенные матросы наверняка заметят лазутчика и поднимут тревогу.
   Да, пиратский водолаз Питра Аббьятю всё делал правильно. Но то, что в тени борта по трапу в воду спускается человек, кервинец заметил только когда вынырнул на поверхность.
  
   Балис уже до пояса погрузился в воду и как раз собирался отпустить трап, когда в нескольких метрах от него вынырнул пловец. Никем, кроме как пиратом этот человек быть не мог. Получалось, что одна и та же мысль посетила одновременно обе враждующие стороны.
   Оппонент сориентировался почти мгновенно, снова уйдя под воду. Нырнул и Балис, одновременно выхватывая из ножен на голени кортик. Вода вокруг осветилась совершенно мистическим оранжево-зелёным цветом, но морпеху было не до любования красотой. Всё внимание Гаяускаса сосредоточилось на противнике, который, к счастью, был отлично виден: немолодой мужик в потрёпанных штанах, с тускло блестящим ожерельем на шее, и что гораздо важнее, тесаком в правой руке.
   Пиратский ныряльщик уверенно шел на сближение, желание схватится было обоюдным. Балис рассчитывал на то, что получит преимущество за счёт большей длины рук, но пират оказался нечеловечески проворен. С точки зрения земного боевого пловца двадцатого века враг сделал явную глупость: на широком размахе горизонтально полоснул ножом, целясь в горло Гаяускаса. В своём мире Балис бы успел, наверное, дважды всадить нож в противника, прежде чем возникла реальная угроза. Здесь же ему не хватило времени даже поднять левую руку, чтобы прикрыть грудь и горло. А ведь должен был сделать это автоматически, вот что значит: год без тренировок. Отклониться от удара морпех тоже не успел. Смог лишь сделать отчаянный рывок вверх, в результате удар пришелся по левому плечу.
   Аббьятю сразу понял, что спустившийся с торгового судна верзила в странном набедреннике не возомнивший о себе невесть что бахвал и не потерявший голову от ужаса безумец, а настоящий водолаз. Каким уж ветром его занесло на этот корабль, одним богам ведомо, но случилось так, как случилось. Так даже интереснее. Свет с клинка чужого кинжала немного уравнивал шансы, но всё равно враг был обречен: опытным глазом Питра сразу подметил естественную замедленность его движений. Вода есть вода.
   Отразить удар, верзила, разумеется, не успел. Но реакция у него оказалось просто великолепная, он всё-таки умудрился рвануться вверх, вместо шеи клинок располосовал руку и скользнул по груди. Вода тут же помутнела от хлынувшей крови. Аббьятю замахнулся для нового удара. Он ждал, что раздираемый болью человек попытается крикнуть, в открытый рот хлынет вода и враг, захлёбываясь, корчась от боли, будет беспомощно биться, пока смерть не положит конец его мученьям.
   Но случилось совсем иначе. Вражеский водолаз не потерял контроля над собой, не хлебнул воды. Вместо этого он сделал выпад, пытаясь ударить Питру в грудь. Атака была настолько неожиданной, что кервинец никак не успевал её парировать. Он смог лишь отклониться назад, но у врага были слишком длинные руки.
   Клинок вошел пирату в грудь по самую рукоять, свет моментально исчез, словно кто-то погасил электролампу. Балис дёрнул кортик назад - и снова стало светло. Морпех был готов отразить атаку врага, но нужды в этом не было. Обмякшее тело пирата медленно опускалось вниз. Ныряльщик был мёртв.
   Задыхающийся, раздираемый болью и истекающий кровью, Гаяускас вынырнул на поверхность. Несколькими гребками добрался до трапа. Левая рука, хоть и болела, но работала.
   - Ольмарец, это ты? - донёсся сверху тревожный шепот капитана.
   "Всадит ещё из арбалета, с него станется", - подумалось морпеху.
   - Я это.
   - Что случилось? - это уже Мирон.
   - Подводный бой, - выдохнул Гаяускас, перебираясь через фальшборт.
   "Вот так, товарищ капитан второго ранга", - вспомнились морпеху уроки боевого пловца, - "теперь и я плавал, а не купался".
   Он ступил на палубу, и в этот момент вдруг закружилась голова. Навалилась страшная слабость, потемнело в глазах. Балис пошатнулся и чуть не упал. Спасибо, стоявший рядом Йеми успел подхватить его под левое плечо.
   - Он ранен. В каюту, быстрее. Наромарт!
   - Конечно... господин Йеми, - откликнулся эльф.
   Олус, опередив растерявшегося Мирона, подхватил Балиса под другое плечо, а Гаяускас даже не мог ничего сказать. Ослабели не только мышцы, ослабела воля. Хотелось лишь одного: лечь и лежать, и чтобы никто его не беспокоил.
   В каюте было светло: горела масляная лампа. Одного взгляда Наромарту хватило, чтобы оценить тяжесть раны.
   - Положите на подстилку. Отойдите.
   Эльф склонился над раненым человеком.
   Женька вдруг ощутил, что его тянет к окровавленному телу. Хотелось припасть ртом к ране на плече и сосать тёплую, живительную влагу. Вампир сделал шаг вперёд и... И правое плечо пронзила страшная боль. Женька ошалело мотнул головой. Наваждение исчезло, осталось только ноющая боль, отдающая от плеча в локоть. "Привет от богини", - понял маленький вампир. Украдкой бросил взгляд на спутников - всем было не до него. Смотрели только на нависшего над Балисом Наромарта.
   Боль отхлынула почти сразу. Оставались слабость и лёгкая тошнота. Гаяускас смотрел в темноту под капюшоном, пытаясь угадать в ней лицо целителя.
   - Саша, намочи чистую тряпку.
   - Вот.
   - Протирай.
   Гаяускас скосил глаза. Мягкая красная плёнка легко смывалась, а под ней, как он и ожидал, на коже не было даже шрама. Наромарт выдавал чудесные исцеления, словно автомат - газированную воду. Три копейки - и забирай полный стакан.
   - Благословенна будь Элистри. Благословен Иссон, - негромко провозгласил эльф.
   - Благословен Иссон, - в пол голоса, чтобы не услышали на палубе, подхватили Йеми и Олус.
   Сашка протёр целителю заляпанную кровью ладонь.
   - А теперь рассказывай, что было, - потребовал Нижниченко.
   - Не что, а кто. Ныряльщик там был пиратский.
   - И что с ним?
   - Понятно что: на дне лежит. Но шустрый, зараза. Подрезал меня всё-таки.
   - Может быть, магия у него была какая? - поинтересовался Йеми.
   - Может быть, - вяло согласился Балис. - Магия - не по моей части.
   - Амулетов у него никаких не было? Или колец? - не отставал кагманец.
   - Вот только и дело мне было, что кольца рассматривать, - из-за слабости фраза получилась не столько недовольной, сколько ворчливо-плаксивой. - Ожерелье золотое было на шее. Тоже мне, новый...
   Закончить не удалось: кто такие русские в этом мире не знали. Да и вообще сравнение хромало: настоящему новому русскому полагалась цепь, а не ожерелье. Правда, тоже золотая.
   - Волшебное, - убеждённо сказал Олус.
   - Я тоже так думаю, - согласился Наромарт. - Жаль, теперь его уже не достанешь.
   - Зачем оно тебе? - Балис попытался сесть - получилось. Но перед глазами сразу поплыли цветные круги. Нет, такой как сейчас он - не боец.
   - Любой волшебный предмет может пригодиться, особенно в нашем положении. Но что зря говорить? Это ожерелье для нас потеряно.
   Гаяускас вытер со лба выступившую испарину.
   - Мирон, уточни у капитана, какая тут глубина и попроси его подготовить канат с петлёй.
   - Зачем?
   - Будем вытаскивать этого пловца, чтобы Наромарт обследовал его на предмет магии.
   - Мне кажется, что тебе сейчас лучше лежать и набираться сил, - начальственным голосом произнёс Нижниченко.
   - Лучше. Но нельзя: я ещё не выполнил задания. Поэтому Наромарт сейчас даст мне какое-нибудь снадобье, и я повторю попытку.
   - Но, Балис...
   - И не говори мне, что у тебя ничего подобного нет, - уверенно заключил морпех.
   - Есть, но... - целитель выглядел растерянным. - Балис, пойми, врачи - не волшебники. За всё придётся платить. Я могу вернуть тебе силы, но не на долго, часа на три. А потом слабость вернётся, и тебе будет гораздо хуже, чем сейчас.
   - Меня это устраивает. Часа через три пловец будет в твоём распоряжении, пираты - на мели, а выход из лагуны - свободным. Вот тогда я спокойно смогу лежать здесь столько, сколько ты потребуешь. Хоть да завтрашнего заката.
   - Сам сказал, - констатировал Наромарт. - До заката не нужно, но раньше полудня ты с матраса не поднимешься.
   - Идёт!
   Эльф уткнулся в мешок с медикаментами. Мирон вышел из каюты, следом за ним выскользнул Сашка.
   На палубе, за спиной капитана и помощника топтались несколько матросов, разбуженных суматохой.
   - Как он? - нетерпеливо поинтересовался Бастен.
   - Нормально. Нар - хороший целитель, за то и держим.
   - Да уж, нечке доверять себя лечить... - тихо пробормотал кто-то из матросов. Настолько тихо, что Мирон предпочёл сделать вид, что не услышал.
   - А что случилось-то? - продолжал расспрос Бастен.
   - Водолаз пиратский.
   - Дюжина портовых девок! - выругался капитан. Позади кто-то выругался ещё более забористо. Уже не таясь, в полный голос.
   - Балис просил глубину смерить и канат с петлёй приготовить, - предупредил Нижниченко новый вопрос.
   - Зачем? - изумился Бастен.
   - Тело пирата поднять хочет.
   - Тело?!
   - Уже тело.
   - А за какой каракатицей нам тут этот дохляк? - снова не выдержал кто-то из матросов.
   - Вам - не знаю. Балису - нужно, - расставил точки над и Мирон.
   - Джил, приготовь канат. Остальные - в койку! Нечего тут топтаться! - к капитану вернулась уверенность. Развернувшись к Мирону, Бастен продолжал: - Глубину я, разумеется, мерил. Чуть больше тринадцати песов.
   - Это сколько ж будет? - озадаченно промолвил генерал на русском.
   - Примерно десять саженей, - быстро подсказал сообразительный Сашка.
   - Ага... Значит - метров пять. Если бы не рана, то для Балиса такая глубина - семечки.
   Казачонок кивнул. Морской бой поднял в его глазах отставного капитана Советского Военно-Морского Флота на запредельную высоту. Конного ценят по умению владеть саблей, пластуна - кинжалом. В этом Балис не уступал лучшим бойцам Волчьей Сотни. Может, даже, и превосходил, но так говорить Сашке не хотелось. Лучше - не уступал, чтобы никому не было обидно.
   Гаяускас вышел на палубу твёрдым шагом, словно это не его каких-то десять минут назад тащили на руках истекающего кровью.
   - Ну, что?
   - Пять метров, - по-русски ответил Мирон.
   - Я где-то так и прикидывал.
   Морпех взял из рук матроса петлю. Сашка заметил, что на левой руке занял привычное место перстень. Видимо, эльф настоял на своём.
   - Нормально, будет вам сейчас этот ныряльщик со всем скарбом.
   - Балис, ты действительно в порядке? - с тревогой поинтересовался Нижниченко.
   - Всё хорошо, Нар подтвердит.
   Капюшон эльфа утвердительно колыхнулся. С канатом в руках морпех перебрался через борт, спустился по трапу и с тихим плеском ушел под воду. Тут же по мутной толще воды разлилось чарующее красноватое свечение от обнаженного клинка.
   Труп пирата Балис увидел почти сразу: течения в лагуне не было, и он опустился на дно прямо под местом схватки. Ныряльщик лежал на спине, уставившись вверх остекленевшими глазами. Правая рука сжимала мёртвой хваткой рукоятку тесака.
   Запаса воздуха морпеху хватило на то, чтобы продеть в петлю левую руку и голову мертвеца, а так же разжать пальцы и вложить тесак в ножны на кожаном поясе. Может, волшебным было как раз не ожерелье, а именно боевой нож - почему нет? А может, таким проворным пират был благодаря маленькому серебряному колечку с прозрачным камушком, которое он носил на среднем пальце левой руки.
   "А может, и вообще никакого волшебства не было", - подумал Балис, всплывая на поверхность, - "просто подготовка у мужика была хорошая. Хотя, нет. Подготовка подготовкой, но так быстро под водой человек двигаться не способен".
   - Готово, тащите, - негромко скомандовал он собравшимся наверху. - А я поплыл, посмотрю, что у них там на судне делается.
   Глубокий нырок избавил от необходимости выслушивать очередную порцию напутствий и пожеланий. Слишком уж много было их сегодня. Гаяускас никогда не любил длинных разговоров перед заданием. Задача поставлена, цели расписаны, тактика определена - всё.
   Сейчас тактика, правда, оставалась совершенно неопределённой, но ни Мирон, ни Йеми, ни Бастен ему ничем помочь не могли. И Сашку на подстраховку взять было нельзя: слишком плохо и шумно плавал казачонок. Хорошо хоть, что он и сам это понимал, не просился.
   К пиратскому судну Балис выплыл почти точно, благо с вечера запомнил, где оно должно находиться. Ну, промахнулся немного, слегка занесло за корму, так ведь это к лучшему: именно на корме находился запасной якорь, который нужно было уничтожить в первую очередь. Бесшумно подплыв к корпусу, морпех по нагелям взобрался до ограждения палубы. "Противострельные" щиты на пиратском корабле всё ещё были подняты, но проёмы между них были шире, чем на судне Бастена, перемахнуть через фальшборт на ют проблемы не представляло.
   Только пока что на юте Гаяускасу было делать нечего. Там топтались двое пиратских часовых. Снять их выглядело не самой сложной задачей, но являлось делом абсолютно бессмысленным: караульщики всё время общались со своими коллегами на палубе, так что их отсутствие сразу заметят и поднимут тревогу.
   Так что, морпех решил начать со стоп-якоря, благо здоровенная каменюка на толстом канате свисала за фальшбортом совсем рядом. Вытащив универсальный нож, морпех не спеша, соблюдая тишину, принялся пилить канат, попутно внимательно вслушиваясь в разговор пиратов. Если вдруг часовому придёт в голову фантазия выглянуть за корму и осмотреться, то его следовало встретить во всеоружии. Хотя по-прежнему небо застилали тучи и темень стояла непроглядная, всё же с двух-трёх метрах разглядеть диверсанта пират был обязан.
   Но никто происходящим за кормой не поинтересовался до тех пор, пока канат не оказался перепилен и освобождённый от пут камень с глухим всплеском не исчез в водах лагуны. Тут-то кормовые караульщики и кинулись к борту, но именно этого и ожидал от них морпех.
   Первый пират высунулся из проёма прямо над тем местом, где висел якорь. Прежде чем он успел понять, что произошло, Балис одним резким движением перерезал ему горло. Тело морского разбойника беспомощно повисло на фальшборте и забилось в предсмертных судорогах, а Гаяускас запрыгнул в соседний проём. Нахлынуло знакомое чувство опасности и снова не зря. Прямо перед морпехом оказался второй пират с арбалетом в руках. К счастью, пораженный неожиданным появлением вооруженного человека, он на мгновение растерялся, что и стоило ему жизни. Ударом ноги в лицо Балис опрокинул врага на палубу и, спрыгнув с фальшборта, всадил нож по самую рукоятку в грудь пирата. Тело дёрнулось и обмякло. Гаяускас потянул оружие обратно - не тут-то было. Клинок намертво застрял то ли в теле, то ли в досках настила, а по левому трапу на ют взбежал ещё один пират с арбалетом.
   Балис кувыркнулся ко второму трапу, одновременно выхватывая кортик. Свет не вспыхнул, колдовство Наромарта уже потеряло силу. Оно и к лучшему: пиратам будет труднее целится.
   Морпех спрыгнул с юта, ещё раз кувыркнулся, распрямился рядом с ещё одним часовым и на разгибе всадил тому кортик под челюсть. Левой рукой подхватил падающий арбалет, ринулся к баку, но навстречу из носовой надстройки уже выбегали разбуженные по тревоге пираты. Гаяускас навскидку выстрелил в ближайшего. Из арбалета он стрелял первый раз в жизни, но с трёх метров, пусть и ночью, не промазал: стрела ударила пирата в грудь, войдя в тело по самое оперенье. Разбойника отбросило назад, он сбил кого-то с ног, и у выхода с носовой надстройки образовалась куча мала.
   Балис вихрем влетел на бак, перед лицом с шипением пронеслась арбалетная стрела и, тупо тюкнув, вонзилась в щит. Круговым ударом ноги морпех отбросил часового на балюстраду бака, та не выдержала, проломилась, и пират свалился на головы своих товарищей, добавив неразберихи. Второй часовой, почему-то без оружия, бросился на Гаяускаса с кулаками. Балис встретил его ударом ноги в живот, после которого пират замер на месте, а затем правой рукой с зажатым в кулаке кортиком ударил в лицо. Костяшками пальцев ощутил, как ломается под ударом скула. Разбойник отлетел куда-то в темноту и неподвижно затих. В самом лучшем для него случае столкновение закончилось для него нокаутом и переломом лицевых костей. На сегодня - не боец.
   Морпех глянул себе под ноги и чуть не застонал от бессилия. Весь этот эффектный рейд через пиратский корабль оказывался бесполезным. Прямо перед ним лежал якорный канат толщиной в руку. Резать его кортиком можно было с тем же успехом, как и делать то же самое дамской пилочкой для ногтей. Минут десять, не меньше. А у него в запасе была минута, максимум две. Потом на бак ворвётся толпа пиратов, с которой ему не справится. Если бы у него сейчас был топор...
   Правую руку повело вниз от неожиданной тяжести. Балис не поверил своим глазам: вместо кортика он сжимал боевой топор, вроде тех, что видел в своё время в Тракае и Эрмитаже. К счастью, к чудесам нового мира Гаяускас уже привык: вместо того, чтобы пребывать в приличном для нормального человека состоянии шока от превращения маленького кортика в большой топор, офицер с силой рубанул по якорному канату. Оружие не подвело: топор не только перерубил канат с первого удара, глубоко уйдя в доски настила, но и назад из них вышел легко, словно нож из масла.
   Больше на пиратском корабле морпеху делать было нечего. На бак лезла целая орава морских разбойников, но драться с ними Балис не собирался. Перемахнув через фальшборт, он нырнул в тёмные воды лагуны. Ещё в воздухе почувствовал, как тяжесть топора в ладони сменяется почти невесомой массой кортика. И всё же в воду он вошел с перекосом, подняв тучу брызг. Пока хватало дыхания, плыл под водой. Вынырнув, первым делом поднёс к глазам правую руку. Всё правильно, пальцы сжимали морской офицерский кортик, самый обычный кортик, какой входил в парадную форму тысяч офицеров ВМФ СССР.
   Но ведь и топор тоже не был сном. За спиной, крича, бесновались пираты: оставшееся без якорей судно начинало сносить, а в какую сторону грести, чтобы избежать скал и мелей в чернильной ночной темноте было сообразить не так-то просто.
   Не просто было и Гаяускасу найти свой корабль. Но, интуитивно выбранное направление оказалось верным. Получилось даже лучше чем в первый раз: на судно Бастена морпех выплыл чуть ли не по центру корпуса. Лучше бы уж слегка промахнулся: трап ожидал его с противоположного борта, пришлось оплывать вокруг корабля.
   - Свои! - негромко предупредил Балис, когда до трапа оставалось не больше пяти метров. Судя по силуэтам, на палубе его поджидали экипаж и пассажиры в полном составе. Так оно на самом деле и оказалось, да иначе и быть не могло: крики с пиратского корабля разбудили бы даже пожарника.
   Правда, встреча героя получилась далекой от тожественности: едва он ступил на палубу, рядом оказались Мирон и Наромарт.
   - Вот так, товарищ генерал, - устало улыбнулся отставной капитан. - Я же говорил: у Флота нет проблем, у Флота бывают задачи.
   - Я и не сомневался, - ответил Мирон, а потом заговорил уже на понятном всем морритском. - А сейчас тебе нужно отдыхать. Врач настаивает.
   Наромарт кивнул капюшоном.
   - Потом, - досадливо отмахнулся морпех. - Они могут в темноте налететь на наш корабль, и тогда будет драка.
   - Прервёшь отдых, - пожал плечами Нижниченко и, снова перейдя на русский, добавил: - Балис, это серьёзно. Ты можешь отключиться в любой момент. Ну, не тащить же нам тогда бесчувственное тело на виду у всей команды.
   Женька хмыкнул. Сашка наградил маленького вампира негодующим взглядом, который тот то ли не заметил, то ли высокомерно проигнорировал.
   "Да я в порядке", - хотел сказать Гаяускас, но... Не был он в порядке. Сейчас, когда напряжение боя покинуло морпеха, он понял, насколько сильно устал. Слабость сковывала мускулы, глаза слипались. Очень хотелось прилечь, а ещё лучше поспать... несколько часов. Но, нельзя!
   - Мирон, пойми, не могу же я спать во время боя!
   - Если дело дойдёт до боя, то ты успеешь проснуться раньше, чем начнётся схватка. Кажется, этому тебя то же учили.
   - Было дело, - согласился Балис. Чуткий сон, когда просыпаешься от малейшего шороха, не то, чтобы ставится, скорее вырабатывается во время учений в обстановке "максимально приближенной к боевой". - Ладно, если это так нужно...
   - Необходимо! - горячо заверил Мирон.
   "Интересно, что ему наш целитель напел?" - подумал про себя Гаяускас, направляясь в каюту. Прилёг на матрас и моментально провалился в глубокий, беспробудный сон.
  
   Из леса на луг выходил крупный воинский отряд. Или банда - уж больно разномастными были люди, этот отряд составляющие.
   Чем попало вооруженные - кто с копьём, кто с рогатиной, иной с тяжелой двуручной секирой, кто-то с боевым топором, немногие - с мечами. Большинство в левой руке держали небольшие деревянные щиты: круглые, овальные или квадратные. Порой щит обтягивала кожа, у других прямо на дереве были грубо намалёваны хищные звери или птицы, а то и драконы. У некоторых за плечами виднелись дуги коротких луков.
   Доспехи воинов разнились так же, как и их вооружение. Одни шли в бой голыми по пояс, видимо, намереваясь устрашить противника видом бугристых мускулов. Других прикрывали грубые кожаные куртки. То тут, то там поблёскивали металлом кольчужные рубашки, почему-то очень короткие, закрывавшие тело разве что до пупа, а руки - только самые плечи.
   Ещё большее разнообразие наблюдалось среди головных уборов. Кожаные шапки всевозможных фасонов соседствовали с металлическими шлемами. Кто-то и вовсе шел в бой с непокрытой головой, и тогда взгляду открывалось многообразие причёсок: от наголо бритых черепов через стрижки разной длины до длинных, ниспадающих на лопатки косичек.
   Дубрава осталась позади, отряд полностью вышел на луг, и теперь стали видны враги пёстрого воинства: на другом конце луга вершину холма занял другой отряд, примерно втрое меньший по численности, но вовсе не собиравшийся отступить без боя.
   Основную ударную силу второго воинства составляла конница: полтора десятка всадников на низкорослых мохноногих лошадях в кожаных попонах. Сами всадники, все как один были в сверкавших на солнце металлических панцирях и открытых шлемах, с длинными копьями и большими деревянными щитами с единым рисунком: две сплетающиеся зелёные змеи на белом поле. Справа от кавалеристов в шеренгу выстроились легионеры в железных сегментатах и шлемах с высоким гребнем. У ног каждого воина стоял большой деревянный скутум, который они придерживали левой рукой, а в правой солдаты сжимали пилумы. Левый фланг отряда составляли два десятка копейщиков в длинных кольчугах, кольчужных колпаках и с круглыми щитами с тем же рисунком.
   Позади этих воинов располагалась вторая линия: числом более полусотни, но менее ста человек, вооруженная, как и нападающие, кто во что горазд, но одетых в однообразные кожаные куртки и кожаные шлемы. Ещё дальше, на самой вершине холма редкой цепочкой расположились восемь лучников с короткими луками наизготовку.
   Штурмующая орда, состоявшая не менее, чем из трёх сотен воинов, преодолела уже половину расстояния от опушки до холма.
   - Господин, командуйте! - произнёс командир копейщиков, воин средних лет с лёгкой проседью в окладистой чёрной бороде. - Изгоним сакских бандитов прочь с благословенных земель Логры.
   Предводитель, высокий пожилой воин, единственный среди всадников, чьи доспехи, кроме панциря и шлема составляли ещё железные поручи и поножи, усмехнулся:
   - Не торопись, мой верный Горлойс! Пусть они подойдут поближе.
   Командир был уже далеко не молод, но вовсе не производил впечатление немощного старца. Разве что, короткая борода, обрамлявшая загорелое лицо стала совсем седой, но держался воин на коне уверенно, а синие глаза из-под нависших бровей зорко оглядывали поле боя. И было в этом лице что-то неуловимо знакомое.
   - Пора! - воскликнул он, наконец, и взметнул к небу в вытянутой руке меч. ТОТ САМЫЙ КЛИНОК.
   - За мной, мои воины! Покажем этим сакским псам силу Логры! За короля Пэндра! Ко Пэндра гэну!
   - Ко Пэндра гэну! - вырвалось из десятков глоток.
   И конная лава, стремительно набирая скорость, устремилась по склону вниз, на непросохший от утренней росы луг... Из-под копыт летели куски влажной чёрной земли, застилая видимость...
  
   Вдоль опушки сосняка неслись кавалеристы в серо-зелёных камзолах со стоячими васильково-синими воротниками. Вперёд вырвался молодой всадник на кауром жеребце. Без шляпы, с перепачканным в глине правым плечом, он мчался вперёд, размахивая шпагой. Сверкали на солнце позолоченные пуговицы камзола, метался по ветру чёрно-жёлтый шелковый темляк. Вот рука взметнулась вверх и ясно стал виден клинок. ТОТ САМЫЙ КЛИНОК.
   Конь и всадник скрылись в облаке белого дыма. А когда дым рассеялся, то они уже неподвижно лежали на земле. Вокруг растекалась красная лужа крови.
  
   Рукопашный бой в окопах - одно из самых тяжелых зрелищ на войне. Здесь нет ничего красивого и благородного. Здесь каждым владеет лишь одно желание - выжить. Здесь, не задумываясь, используют самые гнусные и подлые приёмы. Здесь годится любое оружие. Здесь в ход идут штыки и ножи, сапёрные лопатки и кинжалы, ногти и зубы. Здесь наносят и получают самые страшные увечья.
   В раскисших глинистых траншеях схлестнулись в смертельной схватке два отряда: солдаты в мышино-серых и солдаты в чёрных шинелях. Пехотинцы вермахта против моряков Военно-Морского Флота СССР. Одним нужно было во что бы то ни стало захватить линию окопов, другим - её удержать.
   Вцепившись друг в друга, слившись в один клубок, катались по склизкой осенней грязи два офицера - фашистский и советский. Гауптман и капитан-лейтенант. Левые руки и того и другого намертво стискивают правые запястья врага. В правых зажаты смертоносные клинки: тесак у пехотинца, кортик у моряка. Чьи силы иссякнут первыми, тот и проиграл. А ставка у этой игры - жизнь.
   Медленно, но верно победа в бою клонится на сторону советских моряков. Медленно, но верно капитан-лейтенант побеждает гауптмана. Навалившись сверху, он всё сантиметр за сантиметром приближает острие кортика к горлу врага. Немец ещё сопротивляется, но он уже обречён. Сила силу ломит. Последнее усилие - и клинок входит в шею по самую рукоятку. Из пронзённой артерии фонтаном брызжет алая кровь. Тело гауптмана бьётся в конвульсиях. Победитель вынимает из трупа врага кортик. Ясно виден перепачканный в крови клинок. ТОТ САМЫЙ КЛИНОК.
   Перепачканный в крови и грязи, капитан-лейтенант, тяжело дыша, с видимым трудом поднимается на ноги и осматривается. Вокруг завершается бой. Моряки удержали линию обороны, но скоро им предстоит встретить новую атаку. На лице офицера - усталость и озабоченность. Он утирает рукавом шинели взмокший от пота лоб.
   Балису знакомо это лицо капитан-лейтенанта - лицо его деда, Ирмантаса Мартиновича Гаяускаса.
  
   Ещё не открывая глаз, по качке, Балис понял, что судно идёт со скоростью в три-четыре узла. Сколько же он тут провалялся? А как же пираты? Что, вообще, происходит?
   Распрямившись, он сел на матрасе и тут же в глазах заплясали светлые пятна. Закружилась голова. Морпех интуитивно подался назад, опёрся плечами о деревянную стенку каюты.
   - Добрый день, Балис Валдисович! - раздался над ухом Сашкин голос.
   - День? Почему - день? - удивился Гаяускас. Зрение постепенно возвращалось, теперь он уже различал предметы в полумраке каюты.
   - А как ещё сказать? Полдень уже миновал.
   - Полдень? - Балис снова напрягся и снова без сил припал к стенке. - Это я столько времени валяюсь?
   - Наромарт не велел будить...
   - А пираты?!
   Казачонок махнул рукой с таким пренебрежительным видом, как будто шла речь о последнем пустяке.
   - На мели сидят, наверное. А может, уже корабль и столкнули... Всё равно не догонят. Они ж не знают, куда мы плывём.
   Балис протёр рукой покрытый испариной лоб.
   - Я смотрю, за меня всё решают...
   Сашка совсем по-детски засопел и сказал:
   - Наромарт просил позвать его, если Вы проснётесь... В смысле, когда Вы проснётесь... Ну, если Вы проснётесь пока его нет, понимаете?
   Гаяускас не очень убедительно рассмеялся. Сашкина серьёзность его действительно веселила, только вот собственное самочувствие было таким, что никак не до смеха.
   - Понимаю. Давай, зови его.
   Облегчённо вздохнув, казачонок вышел из каюты. А через минуту вошел тёмный эльф.
   - С пробуждением. Как себя чувствуешь?
   - Паршиво. Почему меня не разбудили раньше?
   - Зачем? В твоём состоянии нет ничего полезнее здорового сна.
   - А если бы пираты...
   - Если бы у людей были острые уши - они были бы эльфами, как любит говорить один мой друг.
   Гаяускас хмыкнул, вспомнив гораздо менее пристойный русский эквивалент. А потом устало сказал:
   - Нар, ты же опытный воин, должен понимать, что в таких ситуациях нельзя рассчитывать на то, что всё хорошо сложится. Удача не всегда на твоей стороне.
   - Во-первых, я вообще не воин. Искатель приключений - пожалуй. Но это далеко не одно и то же. А, во-вторых... Много ли пользы ты сейчас можешь принести в бою?
   - Мог бы мне дать ещё своего зелья...
   - Это бесполезно.
   - Почему?
   - Потому что в первый раз ты использовал все ресурсы своего организма. Поэтически говоря, сжег их.
   - Можно и без поэзии, - проворчал морпех.
   - Можно, - легко согласился целитель, - но сути дела это не меняет. Сила, которую ты получил ночью - это твои внутренние резервы. Моё снадобье лишь высвободило их, не более. Но теперь этот источник пуст, и сколько бы настойки ты не выпил, лучше тебе не станет.
   - Ну, дал бы тогда что-нибудь другое...
   - Балис, я не сомневался, что ты капризен, как и любой настоящий воин, но...
   - Капризен, как настоящий воин? - недоумённо переспросил Гаяускас.
   Наромарт кивнул.
   - Конечно. Воины, как правило, очень капризны. Они настолько привыкли быть могучими героями, что им кажется, что любое проявление слабости их унижает. Как же, могла быть драка, а ты бы её пропустил... Подумай, любой матрос, выпусти из него столько крови, сколько вытекло из тебя, лежал бы пластом и ни о каких боях бы не думал. Ты же в одиночку лишил якорей пиратский корабль, спас всех нас от верной гибели и ещё чем-то недоволен. А ведь при каждом удобном случае любишь повторять, что ты - просто человек. Раз так, то и веди себя, как простой человек, а не как герой с ахором в жилах.
   После этой фразы эльф смутился и смолк, но морпех этого не заметил - слишком уж точно попали в цель слова целителя.
   - А что, много крови было? - в свою очередь смущенно поинтересовался Балис.
   - Конечно, - излишне торопливо ответил Наромарт. - С утра Бастен заставил двух матросов палубу отмывать да отскребать. Долго возились...
   - Ладно, - слабо махнул рукой Гаяускас, - забудем. Главное, от пиратов мы ушли. Но теперь-то я хоть могу встать? Ты вчера говорил, что лежать мне до полудня, а полдень уже миновал.
   - Это как сам себя чувствуешь. Можешь встать - прогуляйся по палубе, свежий воздух тебе очень полезен. А если нет, то лучше полежать.
   - А как же лечение?
   - Какое лечение? Ты не больной и даже не раненый. Ты просто потерял много крови. Твои лекарства - крепкий сон, хорошая пища и свежий воздух. Вот только с пищей у нас проблема, сам понимаешь. Супу не сварить, да и вина красного на корабле нет.
   - У капитана жжёное вино имеется.
   - От него тебе особой пользы не будет. Так что, налегай на фрукты.
   Эльф поставил рядом с матрацем Балиса глубокую глиняную миску, заполненную абрикосами, курагой и черносливом.
   - Откуда такое богатство?
   - Милостью Элистри, благоволением Иссона.
   - А красного вина, значит, они не благоволят?
   Наромарт сокрушённо вздохнул.
   - Может, и благоволят, только вот моих сил и веры не хватает.
   Гаяускас потянулся за фруктами.
   - Ладно, это я так... Спасибо за то, что есть. Сейчас перекушу - и попробую выйти на палубу. Наши все там?
   - А где же ещё. Я специально попросил их остаться, чтобы переговорить с тобой наедине.
   Балис недоумённо уставился на эльфа.
   - Во-первых, врачу лучше осматривать больного без посторонних, - пояснил Наромарт. - Во-вторых, на том пирате, что напал на тебя под водой, и вправду были магические амулеты. Ожерелье и кольцо. Весьма сильная магия.
   - То есть? Что они делают?
   - Не могу сказать. Я же говорил тебе, что могу определить лишь основную школу магии, которая заложена в предмете, не более того. В обоих - магия Изменения Сути.
   - Понятно, - медленно проговорил Балис. - В том смысле, что ничего не понятно. Знаешь, что, Нар, давай я подарю тебе эти амулеты?
   - Мне? Послушай, эти вещи стоят огромных денег, я не могу просто так взять и...
   - Почему - просто так? А кто меня после этой драки на ноги поставил? И потом, меня, если честно, магия уже достала. Ну, привык я без неё обходиться, понимаешь?
   - Отлично понимаю. Так рассуждает большинство гномов.
   Балис хмыкнул.
   - Вот и отлично. Значит, принимаешь подарок?
   - Принимаю. Спасибо тебе. Кстати, там ещё тесак тебе причитается. Он не волшебный, но очень качественный: из чёрной бронзы.
   - Бронзы... - разочарованно протянул Гаяускас.
   - Чёрной бронзы, - эльф сделал особое ударение на слове "чёрной". - Конечно, это не сталь, но получше железного.
   - Даже так? Тогда, себе возьму: я ж на пиратском корабле свой нож оставил, надо хоть чем-то его заменить.
   О том, что он оставил нож не где-нибудь, а в груди одного из морских разбойников, Балис распространяться не стал. Не застольный это разговор. А фрукты оказались настолько вкусными и сочными, что морпех с волчьим аппетитом опустошил половину миски и собирался довести дело до конца.
   - Кстати, раз уж мы говорим о магии. Скажи, Нар, может ли волшебный кинжал превратиться в топор?
   - Ну, это зависит от того, на сколько кинжал волшебный. Есть разные...
   Эльф осёкся.
   - Погоди. Ты говоришь про свой?
   Гаяускас молча кивнул.
   - Может, - убеждённо проговорил Наромарт. - Я же сказал тебе, что это очень древняя и очень сильная магия. В нём сокрыта огромная энергия. Что-то случилось?
   - Случилось. Без этого топора я бы не смог перерубить якорный канат.
   - Так это ж хорошо. А почему в твоём голосе такое недовольство?
   - Потому что я хотел бы знать, что можно ждать от оружия, а чего - нельзя.
   - Я понимаю, - серьёзно сказал эльф. - Но другого выхода у нас нет. Я знал, что твой кинжал волшебный, когда мы встретили Гаттара. Полагаю, архимаг мог бы определить все его возможности, но, во-первых, на это ушел бы не один день, а, во-вторых, не уверен, что у нас хватило бы денег ему заплатить.
   - Этому магу-оборотню я бы кинжала не отдал. Тебе я доверяю, а ему - нет.
   - Да, он, конечно, себе на уме. Но не думаю, чтобы он стал тебя обманывать. Есть всё-таки понятие профессиональной чести. Хотя, в этом мире...
   - Вот-вот. В этом мире я верю только Йеми. Олусу и ящерице доверяю, но... Лучше им кое-чего не знать.
   - Абсолютно согласен, - кивнул Наромарт, - лучше будет и для них, и для нас. Ну, вижу, с фруктами ты покончил? Пойдёшь гулять?
   - Надо пробовать, - Балис постарался встать. Странно, но теперь слабость в мышцах ощущалась гораздо меньше. Отступили и тошнота с головной болью. Конечно, всё равно самочувствие оставалось паршивым, но для того, чтобы дойти до борта, сил должно было хватить. И даже - с запасом.
  
   Остаток путешествия прошел без особых приключений. Погода менялась: то ясно, то дождик, но штормов больше не разыгрывалось. Ветер большую часть времени дул в нужную сторону, хотя порой и слишком слабо. Бастен ругался: ему хотелось попасть в Толу хотя бы в ладильские календы, но этого сделать они никак не успевали.
   Путешественникам каждый час задержки тоже причинял дополнительные волнения, но ускорить судно было не в их власти. Наромарт, Олус и Йеми регулярно молились, но был ли от их молений какой-либо толк - сказать невозможно.
   Балис полностью поправился от ранения на третий день, после чего каждый день часа по два разминался на юте. К занятиям присоединялся Сашка, морпех гонял парня без всякой жалости, тот не протестовал, уж очень хотелось перенять опыт. Женька наблюдал тренировки с ехидной усмешкой. В глубине души пареньку хотелось если не присоединиться, то, по крайней мере, размяться, вспомнить пару приёмов айкидо, но он опасался, что не так поймут. Ещё решит офицер, что у него теперь двое воспитанников, тоже начнёт дрессировать. Этого Женьке совершенно не хотелось.
   Матросы во время тренировок любопытством не допекали, лишь кидали уважительные взгляды. Йеми прозрачно намекнул Бастену, что не стоит особо распространяться о произошедшей стычке. Капитан ответил в том смысле, что, коли почтенные пассажиры разговоров не желают, то так тому и быть. Матросы у него ребята надёжные и управляемые. Конечно, на каждый роток не накинешь платок, а по пьяни в портовом трактире чего только не выбалтывают, но и отношение к пьяной болтовне у людей соответствующее. Кагманца это устроило: он понимал, что слухов всё равно не избежать, но пусть это будут именно слухи и как можно более далёкие от правды. Хотелось бы ещё, чтобы они появились как можно позже и подальше от Толы, но с этим ничего нельзя было сделать: загул матросов в порту, пока судно на рейде - святое дело. И перекупить груз и отправить его в месте с судном куда-нибудь подальше в Накхат или Хольдстрим не было денег. Не было даже человека в Толе, достаточно надёжного и богатого, чтобы совершить такой манёвр сразу по прибытии в порт. Увы, не всё доступно Паукам Господаря, хоть народная молва в Кагмане и утверждает иначе. Приходилось рисковать, чего Йеми очень не любил, и чем постоянно занимался всю свою жизнь.
   Чтобы отвлечься от волнения и чем-то заполнить свободное время, плотно занялись отработкой легенды и плана действий по прибытии в Толу. Многое приходилось решать наугад. Особенно удивляла уверенность Наромарта, что Риона находится в городе или где-то поблизости. Откуда он это взял, эльф говорить решительно отказался. Удалось лишь добиться ответа, что эти знания не были божественным откровением, а потому и доверять им можно было лишь с большой натяжкой. В то же время, убеждённость целителя подкупала. Йеми не сомневался, что сам Наромарт верит в то, что говорит, и это давало надежду: пришелец из иных миров, хоть и был себе на уме, но слов на ветер не бросал.
   В конце концов, решили, что имеет смысл разделиться на две группы. Йеми надлежало по-прежнему разыгрывать роль благородного лагата, путешествующего с тайной миссией, Балис и Олус должны были выступать в качестве его слуг-телохранителей. Мирон ожидал бурных возмущений благородного сета, вызванных понижением статуса, но тот воспринял свою роль как должное. Позднее кагманец объяснил генералу, что в древних традициях Моры граница между аристократом и простым морритом неширока, и переступить её вниз унизительным не считалось. Другое дело, что по мере укрепления империи знать стала об этом забывать, и современные сеты и лагаты смотрели на неблагородных соплеменников, как на низшие существа. Но Олусу Колине Планку, можно сказать, сам Иссон велел держаться древних правил и обычаев.
   Мирону же предстояло сыграть роль мастера-винодела из Торопии, решившего перебраться в далёкую Толу, дабы укрыться от гнева влиятельного жупана. Анна-Селена и Женька становились его детьми, Наромарт и Рия - слугами, ну а Сашка - мальчишкой-подмастерьем, последовавшим за хозяином с целью овладения мастерством. Такое распределение ролей предложил сам Мирон, чем немало удивил и порадовал Женьку, привыкшему, что казачонку отдают перед ним первенство всегда и во всём. Сашка, разумеется, никаких претензий не высказал: парнишка ещё у Шкуро усвоил одну простую истину: по-настоящему ценится не высокое положение, а умение делать дело. Хочет мальчик из будущего покомандовать - пусть попробует. Поглядим, как у него это получится.
   Гораздо больше подростка беспокоил вопрос, каков из генерала винодел. Волновался по этому поводу и Балис, но Нижниченко был твёрдо уверен в своих способностях.
   - Во-первых, не забывайте, где я родился и вырос. В Севастополе, в Крыму. Виноградники в Массандре, чтобы вы знали, князь Голицын начал разводить в тысяча восемьсот двадцать шестом году.
   - При Государе Императоре Николае Павловиче, - вслух подумал Сашка.
   - При нём самом. И виноград у нас в Севастополе рос чуть ли не в каждом дворе, и все делали домашнее вино, при Советской Власти.
   Гаяускас хмыкнув, вспомнив, как отец воздавал должное такому вину во время отдыха в Крыму. Не напивался, конечно, меру Валдис Ирмантасович знал твёрдо. Но ровно до этой самой меры и нагружался. Да и сам Балис в годы службы крымское вино активно употреблял, как магазинное, так и купленное у местных жителей. Прав Мирон - винным промыслом на южном берегу Крыма занимались почти в каждой семье.
   - Кроме того, как раз на начало моей службы пришлось выполнение постановления ЦК КПСС "О мерах по преодолению пьянства и алкоголизма".
   Балис снова хмыкнул. Из всех инициатив Горбачёва эта была, пожалуй, наиболее идиотской. Не глупой, а именно идиотской. Вырубали виноградники, а народ травился самогонкой. В магазинах не продавали водку до трёх часов дня, что привело к совершенно невообразимой спекуляции. По меркам середины восьмидесятых, конечно, невообразимой. В начале девяностых, когда перекупали направо и налево всё и вся, водочная торговля предыдущих лет казалась невинной шалостью, но в своё время Балиса буквально шокировала названная таксистом ночная цена бутылки. Двадцать пять рублей. Рядовому солдату в то время в месяц полагалось меньше червонца. Было огромное желание взять продавца за шиворот, да хорошенько тряхнуть, но ведь и он купил водку явно не по госцене...
   Всего этого Гаяускас, конечно, не сказал, а только поинтересовался:
   - Это-то здесь при чём?
   - Да при том, - пояснил Нижниченко, - что разного рода самогонных аппаратов я насмотрелся во время рейдов столько, что могу работать экскурсоводом в соответствующем музее.
   Теперь хмыкнул уже Сашка. О музеях он что-то когда-то слышал, об экскурсоводах ничего и никогда, но общий смысл фразы был понятен и вызывал улыбку. В станице самогон гнали, почитай, в каждой хате - обычное дело. Что ж за казаки, если не умеют пива сварить, да водки нагнать? А если свадьба или какой другой праздник? В казёнке угощение брать, так быстро без последних штанов останешься.
   Но чтобы таким делом господа генералы интересовались... Хотя, генералами же не рождаются... Додумать мысль мальчишка не успел: слова Балиса вернули его к реальности.
   - Сказать ладно. Но там же ещё и делать что-то нужно будет. А погода в этой Толе явно не крымская.
   По мере того, как корабль уходил на север, становилось всё прохладнее. Впрочем, ежедневным купаниям на канате это пока не мешало.
   - Нужно будет - значит сделаю. У нас в разведке тоже бывают задачи, - усмехнулся Мирон. - Мы с Йеми уже всё просчитали. Перегонки тут не знают, во всяком случае, ему перегонные аппараты ни разу не попадались, а поколесил он немало.
   - Я в курсе.
   - Вот. Соберу аппарат, а там одно из двух. Либо джин буду гнать, благо можжевельник в этих краях растёт в больших количествах, либо ром, тростника в Толу тоже закупают навалом.
   - Погоди, какой тебе ром? - опешил Гаяускас. - Его же в бочках выдерживают по несколько лет.
   Нижниченко улыбнулся.
   - Вот видишь: разбираешься в теме, мягко говоря, слабовато, а специалиста пробуешь учить. Ох, вот начну тебе давать уроки подводного плавания.
   Друзья рассмеялись. Глядя на них, рассмеялся и Сашка. А потом Мирон объяснил:
   - Ром на самом деле бывает очень разный. Сначала, правда, любой ром готовится одинаково: стебли сахарного тростника нарезают на мелкие куски, отжимают из них сок и тщательно процеживают.
   - Звучит заманчиво. Ты уверен, что в окрестностях города растёт сахарный тростник?
   - Я расспрашивал Йеми. Уверен, что он там не растёт. Но, ещё раз говорю, привозят его в Толу довольно много: выгоднее, чем закупать готовый сахар. Так что с сырьём проблем не будет. Дальше, сироп этот можно обрабатывать двумя способами. Местные сахароделы его просто варят, пока не образуются кристаллы сахара, а потом на центрифугах отделяют сахар от остатков сиропа - патоки.
   - На каких таких... центрофигах? - не удержался Сашка. Мирон, не ожидавший столь оригинального вопроса, чуть не согнулся от смеха.
   - Не центрофигах, а центрифугах, - невозмутимо пояснил Балис. - Что-то вроде большой кадушки, которая может вращаться с большой скоростью. По законам физики более тяжелая часть смеси оседает на стенках, более лёгкая - собирается в центре.
   - А, такую машину я на маслобойне видел...
   Гаяускас промолчал: о производстве масла он имел самое отдалённое представление, а с центрифугой столкнулся в поликлинике, когда Рита короткое время подрабатывала лаборанткой, помогая врачам проводить биохимические анализы крови.
   - Верно, Саша, - помог пришедший в себя Мирон. - И на маслобойне и ещё много где. Полезная вещь эта центрифуга. В общем, я могу делать ром и из патоки, но тогда его действительно придётся выдерживать в бочках хотя бы несколько месяцев. Поскольку нам нужен быстрый успех, то этот вариант не подходит. А раз так, то поступим проще, как на Гаити: в сироп добавляем дрожжи и оставляем на несколько дней в прохладном подвале. Получается у нас...
   Нижниченко сделал театральную паузу, и не зря.
   - Бражка получается, - с усмешкой прокомментировал Сашка.
   - Верно, тростниковая бражка. Вот эту бражку можно прогнать через дистиллятор и получить самый настоящий ромовый спирт. Крепостью, если память мне не изменят, где-то от пятидесяти пяти до восьмидесяти градусов, в зависимости от технологии. Дальше этот ромовый спирт можно слегка разбавить водой и разлить в бутылки. В итоге получится у нас признанный всеми земными виноделами ром "белая гроздь".
   - Погоди-ка, - припомнил Балис. - Знаешь, пил я в одном погребке в Таллине коктейль, так вот там такой ром был среди ингредиентов.
   - Запросто, - кивнул головой Мирон. - Он как раз в основном на коктейли да пунши и идёт, вкус у него как раз для такого дела подходящий. Вот с этим ромом толийцев и познакомлю. По нашим с Йеми прикидкам, месяца два у нас в запасе есть.
   - Погоди, о чём ты? Какие два месяца?
   - Местные, по тридцать шесть дней.
   - Ничего не понимаю. Почему они у нас в запасе?
   - Вообще-то местные инквизиторы, если ты забыл, кроме прочего следят за появлением новых технологий. И, если что, сразу к ногтю их прижимают.
   Гаяускас озадаченно поскрёб затылок. Определённо Йеми когда-то давно об этом рассказывал, но в суматохе погони за похитителями детей информация благополучно выветрилась из головы. А вот у Мирона не выветрилась. Похоже, у него мозги устроены так, что он вообще ничего не забывает.
   - И ты думаешь, что раньше, чем через пару месяцев инквизиторы на тебя внимания не обратят?
   - Именно так мы и считаем. Винодел - это не оружейник и не мореход. Подумаешь, вино по-новому делает, здешним порядкам это не угрожает. Пока дойдут руки всё проверить, мы должны и Серёжку выручить, и Риону найти.
   - Логично, - подвёл итог Гаяускас. - Вижу, ты всё продумал, и прибываешь в Толу во всеоружии.
   - Так иначе нельзя, положение обязывает. И вообще, к делу надо подходить серьёзно. Слишком долго мы опаздывали, пора уже решать вопрос.
   - Пора, - согласился Балис. - Быстрей бы уж эта Тола.
  
   Корабль капитана Бастена пришвартовался в порту Толы через пару часов после полудня в первый день после ладильских календ.
  

Глава 12

В которой только мысли и грёзы

Над небом голубым

Есть город золотой

С прозрачными решётками

И яркою звездой.

(А. Волохонский)

   Когда мы ещё только познакомились с Наромартом и потихоньку присматривались, притирались друг к другу, он поинтересовался у меня: не чувствую ли я себя обиженным на то, что мы с ним общаемся минут по десять в сутки, да и то не каждый день. Я в ответ объяснил, это меня совершенно не обижает. Я могу общаться хоть целыми днями напролёт, а могу, наоборот, целыми днями пребывать в себе.
   "И что же ты делаешь, когда тебе не с кем общаться?" - поинтересовался тогда мой новый друг.
   "Размышляю на какую-нибудь вечную тему", - честно ответил я.
   Кому-то это может показаться смешным, но это правда. В этом мире есть многое, о чём можно думать дни и ночи без перерыва. Например, о жизни и смерти.
   Слышал я забавную людскую легенду, о том, как в одной стране рождались порой бессмертные люди. Иноземцы думали, что это их счастье, но на самом деле бессмертие было не счастьем, а проклятьем. Такие люди доживали до семидесяти лет такими же, как их ровесники и только потом начиналось бессмертие - в теле семидесятилетнего старика или старухи.
   Это не так-то просто себе представить - очень немногие люди доживают до столь большого возраста. Но всё же, мне таких встречать приходилось. Большинство из них были совершенными развалинами: слепые, глухие, с трясущимися от слабости руками, с трудом понимающие, что происходит вокруг них, едва способные подняться с ложа, а то и вовсе на это не способные. Жалкое зрелище. А те совсем уж не многие, кто сумели сохранить крепость тела и ясность сознания... Они с грустью вспоминали себя, какими они были в двадцать, тридцать или хотя бы сорок лет.
   Бессмертие для таких людей - даже не насмешка. Я бы назвал это жестокой мукой. Трижды благословен будь милосердный Творец, кто бы он ни был, если эта легенда - всего лишь выдумка, каких немало ходит по разным мирам.
   А вот эльфы или драконы - и вправду бессмертные, в том смысле, что естественным образом они не умирают. Ни от старости, ни от болезней. Хотя... Приходилось мне слышать, что есть миры, где эльфы смертны. Не знаю, может так оно и есть, врать не стану. Но уж Наромарт - точно от старости не умрёт.
   Правда, я предпочитаю называть его не бессмертным, а "не умирающим". Потому что если, например, отрубить ему голову - сразу умрёт, на этот счёт у меня никаких сомнений. А вот таких, чтобы совсем бессмертные, ничего с ними сделать нельзя было - я не встречал. Боги? Так где они, эти боги? Где-то там, далеко, на иных планах бытия. Но мы-то все здесь. Богов мы видим очень редко, если вообще когда-то видим. И судим о них по своему разумению.
   Да разве только о богах? Вот ведь смертные люди о бессмертии тоже по своему разумению судят. Легенду о бессмертных людях я уже упоминал. А как относится к такой замечательной фразе: "Бессмертные часов не наблюдают!" Красиво, эффектно, но ведь совершенно неправильно. Часов не наблюдают увлечённые. Занятые. Счастливые в конце концов. А бессмертные, пусть и не ограниченные временем, всё же не могут не следить за его ходом. Я то знаю, о чём говорю.
   Или вот ещё одно заблуждение. Люди думают, что со временем неумирающие утрачивают вкус к жизни. Вроде, успевают всё посмотреть, всё почувствовать, всё узнать, и становится им дальнейшее существование неинтересным. Сколько я историй наслушался об угасании от потери интереса к жизни какого-нибудь могучего дракона или бессмертного мага. Кстати, никогда не встречал бессмертных магов, но это так, к слову. Зато очень старых драконов видел предостаточно, да и эльфы, прожившие намного дольше, чем я существую, попадались. И никто из них интереса к жизни не утратил. Почему? Да всё очень просто: жизнь так устроена, что всё время подбрасывает нам что-нибудь новенькое. Иногда столь необычное, что начинаешь просто разум терять: как же такое возможно.
   Во всяком случае, меня Грезящий не то, что удивил - поразил до полного умопомрачения. Я всё время думал, что он из тех, не наделённых сознанием. Ну, магии в него было вкачано так, что дальше не куда, так бывает. Это дело не слишком хитрое. На один разумный клинок волшебных приходится сотня, а то и больше.
   Но оказалось всё иначе: разум-то у него ничуть не слабее моего, только на себя замкнут. Оттого я ничего и не почувствовал, хоть и всё время рядом был. А вот когда его человек бросился в бой, да до своего клинка достучался, тут и открылись тайные силы. Сам я в том бою не участвовал: его человек отправился на битву в одиночку. Но по возвращении Грезящий ещё не успел уйти в себя и смог прикоснуться к его сознанию. То, что я почувствовал, повергло меня в шок.
   Грезящий не обращал никакого внимания на то, что происходит вокруг него. Он переживал какие-то древние битвы. Это удивительно, непостижимо, но для него давно прошедшие бои были реальнее того, что окружало его на самом деле. Клинок был здесь, а сознание где-то там, в далёком мире и далёком времени.
   Когда-то он принадлежал великому герою. Вместе они прошли множество битв, совершили немало славных подвигов, а потом удостоились особой награды. Я так и не понял, от кого. По всему выходило, что от богов, только эти боги не слишком-то походили на Элистри, которой служит Наромарт. Не больше, чем двуручный меч похож на кинжал.
   Яснее я объяснить не могу, воспоминания Грезящего были очень отрывочными и нечёткими. Похоже, он и сам не помнил толком, что с ним тогда произошло. Мне кажется, вынесло его вместе с его тогдашним спутником-героем куда-то за пределы не просто их мира, но и материального мира вообще. Наромарт называет это Высокими Планами, ему виднее. Главное, что за этими пределами они увидели нечто такое, что здорово изменило их дальнейшую судьбу. Герой-спутник, как я понял, и раньше был, как это называется у людей "не от мира сего", а уж после того случая окончательно впал в блаженство. И клинок, можно сказать, тоже в блажь впал, стал Грезящим. Происходящее вокруг для него утратило всякий смысл, он не желал согласился с тем, что вернулся в этот мир. И общаться со мной он не пожелал. Я даже не уверен, что он осознал, что я к нему обращался. А вскоре и обращаться не к кому стало: Грезящий окончательно ушел в себя и, как и раньше, воспринимался теперь как простой кусок хорошо обработанного металла.
   Наромарту я не сказал ничего. Зачем? Про то, что Грезящий переполнен магией, он и так знал не хуже меня. А разумность... До сих пор не знаю, можно ли это назвать разумностью. Осмысленных действий от Грезящего ожидать можно было едва ли: занятый только собой, он никак не мог адекватно оценивать окружающую обстановку. Ни нам, ни своему спутнику он был не советчик.
   А с другой стороны, хоть и не советчик, но помощник. Своего спутника в том бою он крепко выручил. Да и из грёз я понял, что своих предыдущих спутников он выручал не раз. Как ему это удавалось? Да очень просто: он делал то, чего они хотели. В этот раз спутнику понадобился топор - и Грезящий стал топором. Подумай спутник, что его единственный шанс - меч, заколдованный против демонов, Грезящий и таким бы смог обернуться, сил для этого у него больше чем достаточно. Но, как я понял, только в момент смертельной опасности. А в остальное время ему хотелось быть формой - маленьким кинжалом, а мыслью - в неведомом замке где-то за пределами миров.
   И кто я такой, чтобы ему в этом мешать?
Оценка: 6.00*3  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"