Шерман Елена Михайловна : другие произведения.

Спецкомандировка

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Рассказ занял 3 место на конкурсе "Турнир авантюристов - 2018".

  Вместо вступления
  
  Все герои и события вымышлены, название условной центральноафриканской страны взято из "ТАСС уполномочен заявить" Ю.Семенова. Любое совпадение с подлинными событиями или лицами следует считать случайным.
  
  - Здесь нет гостиниц, - развел руками Гийом. - Последнюю сожгли еще три года тому. Но я отвезу вас к очень хорошему человеку, он сдает дом за сто долларов в сутки.
  
   Трое журналистов переглянулись. С момента их прилета в Нагонию все складывалось не так, как они планировали в Москве. Сначала самолет, летевший с пересадкой через Кипр, приземлился с опозданием на два часа, потом этот самый Гийом Мбуту, обещавший ждать их в аэропорту, не только не ждал, но и целый час не выходил на связь. И вот теперь, похоже, придется ехать неведомо куда, потому что другого варианта нет: уже стемнело, а в вечернее время в этой стране легче найти пулю, чем жилье.
  
   - Ладно, - махнул рукой Александр Анатольевич, возглавлявший группу, - поехали.
  
   Они пошли через неимоверно знойную ночь вслед за своим Вергилием в длинной, до пят, ярко-синей национальной рубахе, пошли мимо скалящих зубы автоматчиков, охранявших аэропорт, мимо нищих, устраивавшихся на сон грядущий там же, где они просили милостыню, мимо груд мусора и разбитых стекол. Автостоянка при аэропорте была огорожена по периметру колючей проволокой, и ее также, как и аэропорт, охраняли дюжие ребята с автоматами.
  
   Гийом перебросился парой слов на своем наречии с одним из охранников и подвел журналистов к старенькому седану. Кондиционера в машине не было, а окна открывать Гийом не советовал, и журналистам пришлось сорок минут ехать в кошмарной духоте.
  Они проехали центральный квартал, кое-как освещенный и населенный: какие-то вывески светились тусклым светом, какие-то люди кучковались на улицах, и вырулили на темную и жутковатую улицу, где с двух сторон чернели руины.
  
   - Здесь жили члены племени хаку, - пояснил Гийом. - Их вырезали еще в 2001-м.
  
   Александр Анатольевич скользнул по руинам равнодушным взглядом и вернулся к своим невеселым мыслям. В этой небольшой африканской стране он пробыл ровно два часа, и за это короткое время лишился 100 долларов: двадцать стоила стоянка, пятьдесят пришлось заплатить таможенному офицеру, вздумавшему придраться к фото- и видеоаппаратуре, а оставшиеся пошли на покупку питьевой воды в бутылках. Поскольку командировочные были начислены из расчета 50 долларов на человека в сутки, то нетрудно было догадаться, что если так продолжится, то они очень скоро вылетят в трубу. Александр Анатольевич никак не ожидал такой дороговизны, и непрерывно проклинал скупость главного редактора, исходившего, похоже, из воспоминаний о собственных спецкомандировках 20-летней давности.
  
  Совсем другие мысли обуревали Кирилла - оператора и самого молодого участника группы. Он не хотел сознаваться в этом самому себе, но все увиденное - хотя он еще ничего не видел - произвело на него самое угнетающее впечатление. Африка показалась ему чужой и страшной, и он с удовольствием оказался бы сейчас в хорошо знакомом, родном Южном Бутово.
  
  И лишь 33-летний Алексей - он же Леха, он же Артист - ощущал себя бодрым, сильным и готовым ко всему. Он чуял близость больших проблем, запах лжи и предательства, но то, что могло встревожить нормального человека, заряжало энергией его душу авантюриста. Тем более, что помимо общего для всех большого плана: снять документальный фильм о последствиях гражданской войны в Нагонии, у него имелся свой маленький персональный план, точнее, даже два плана.
  
  "Очень хороший человек", к которому Гийом привез журналистов, мог бы играть без грима зомби в фильмах ужасов. Это был очень высокий и очень худой африканец лет пятидесяти, причем весь правый глаз у него закрывало бельмо. Дом оказался под стать хозяину: низенький, глинобитный, с земляным полом. Правда, в комнате, куда привели журналистов, урчал допотопный кондиционер, на продавленных койках лежали пестрые и относительно новые покрывала, а на окне стояла решетка.
  
  Пожелав журналистам спокойной ночи и выдавив из Александра Анатольевича двести долларов - сто хозяину за "апартаменты", сто себе в качестве аванса, - Гийом удалился. Судя по тому, что закрыв за собой дверь, он запел, африканец был в отличном настроении.
  
  - ... Твою мать, - не удержался Александр Анатольевич. - Первый раз такое вижу, слов цензурных нет. Этот Гийом сука первостатейная, с ним нам никаких денег не хватит. Завтра же будем искать другое жилье.
  
   - Думаете, найдем что-то получше? - в голосе Кирилла чувствовалась безнадежность.
   - Может, и не лучше, но хотя бы в центре! О, главный звонит, нашел момент.
   - Погоди отвечать, - Алексей ловким движением выхватил смартфон из рук коллеги. - Пусть поволнуется, а мы пока кое-что перетрем.
   - О чем ты?
   - Смотрите, мужики. Здесь - полная задница. Вы согласны?
   - Ну.
   - И все страшно дорого.
   - В этом и проблема.
   - Нет, не только в этом. Здесь - беспредел. Я еще в Москве переговорил со всеми западниками: сюда даже стрингеры не ездят, а ведь у западных телеканалов и газет расценки не чета нашим. Американцы и прочие свои репортажи ведут в основном из ЮАР. А это значит, что достоверной информации о том, что здесь происходит, по большому счету, нет ни у кого. Что бы мы не сняли - нас никто не разоблачит.
   - И дальше что? - лицо Александра Анатольевича стало багровым, он ощутил привычный звон в ушах. Опять давление поднялось, надо пить таблетки.
   - А то, что незачем нам рисковать и колесить по стране, хватит того, что мы сюда приехали. Снимаем столицу, снимаем трущобы, снимаем вот этого мужика с бельмом, хозяина - он у нас будет жертва геноцида. Чудом выполз из братской могилы. Снимаем его соседа (есть же у него соседи) в камуфляже: он у нас будет один из лидеров незаконного формирования по прозвищу Доктор Смерть. Если не щелкать клювом, на все хватит одного-двух дней. И сваливаем. И деньги экономим. А чтобы больше сэкономить, ты, Саш, скажи главному, что здесь бешеные цены и надо перевести еще тысячи две через "Вестерн Юнион".
   Александр Анатольевич молча забрал у Алексея смартфон, снова запевший свою нежную песнь, и переговорил с главным редактором. Он кратко подтвердил, что группа прибыла, нашла ночлег и находится в безопасности. О деньгах не было сказано ни слова.
   - Ну и зря, - прокомментировал разговор Алексей. - Надо было хотя бы попробовать. А как насчет остального?
   Прежде чем ответить, Александр Анатольевич полез в глубины своего рюкзака, извлек оттуда аналаприл и принял таблетку, запив ее остатками воды из купленной в аэропорту бутылки.
   - Не знаю. Я так работать не привык. Завтра поговорим.
   - А по-моему, идея хорошая, - подал голос молчавший Кирилл.
   - Спокойной ночи, малыши, - Александр Анатольевич стянул с себя шорты и рубаху, сбросил сандалии и повалился в трусах и майке на койку.
   И почти немедленно, как по команде, погасла лампочка под потолком: в 10 часов вечера подача электричества прекращалась.
   Кириллу пришлось раздеваться и укладываться при нежном свете смартфона. Впрочем, он пока и не думал спать: надо было сообщить во всех девяти соцсетях, где имелись его профили, что он в восторге от Африки и скоро снимет нечто сенсационное (не писать же, в самом деле, что он готов бежать домой по шпалам, роняя тапки).
  
   Что касается Алексея, то он и не собирался ложиться. Вооружившись маленьким, но очень мощным фонариком, он подошел к двери, постоял пару минут, и, убедившись, что все тихо, выскользнул в темный коридор. Наткнуться на хозяина он не боялся: если что, скажет, что ищет ванную. В последующие десять минут он добросовестно осмотрел весь дом, включая традиционную для этой местности примитивную веранду, выходившую на задний двор. На веранде под соломенной крышей сидел хозяин в обществе очень толстой женщины и пил какой-то напиток из маленьких чашечек. Больше в доме никого не оказалось, и это удивило Алексея: он знал, что африканцы обычно живут большими семьями. Еще больше удивила черно-белая фотография, висевшая в спальне среди нескольких цветных фотографий. На ней улыбался хозяин - еще молодой, без бельма, но такой же худой, а за спиной у него виднелся московский Институт дружбы народов.
  
  Но если он понимает - хотя бы понимает по-русски, раз когда-то учился в Союзе, то почему Гийом не сказал об этом ни слова? Не знает сам? И потому привез трех русских именно к нему? Случайное совпадение, игра судьбы? Что-то сомнительно. А вот то, что их привезли к субъекту с бельмом для того, чтобы он подслушивал, о чем они говорят - вот это вполне вероятно.
  
  Друг Гийом оказался совсем не так прост, и явно играет в свою игру. Если игра состоит в том, чтобы вытрясти из них побольше денег, это полбеды. А если нет? Да и Гийом ли он? Может, он на самом деле Сильван Кванди, а не Гийом Мбуту. Здесь любой документ можно купить за пару десятков долларов.
  
  Размышления Алексея прервал громкий разговор у входной двери. Он погасил фонарик и метнулся в коридор, пулей долетел во мраке до своей двери и заскочил в комнату. Почти тотчас под дверью показалась слабая полоска света: вошедшие в дом тоже имели фонарики.
  
  - Что там? - оторвался от смартфона Кирилл.
  
  Алексей прислушался: говорили громко, и он опознал тенор хозяина, тенор его жены и два молодых мужских голоса. Все это походило на семейный разговор: вероятно, холостые сыновья хозяина вернулись домой. Смелые ребята, если не боятся здесь гулять по ночам.
  
   - А то, Кирюш, что мы попали в еще большую задницу, чем предполагали.
  
   - Блин, мне дадут сегодня уснуть? - прошипел со своей койки Александр Анатольевич.
  
   - Сань, не кипятись, тут что-то мутное нарисовалось.
  
  Алексей рассказал о своем открытии и сомнениях.
  
  - - Да не один ли хрен, где он учился, все равно я здесь не останусь. Завтра же отсюда свалим.
  
  - Дело не в нем, а в Гийоме. С ним что-то не так. Возможно, он не тот, за кого себя выдает.
  
  - Если у тебя паранойя разыгралась, то лечись.
  
  На этом впечатления первого дня в Нагонии закончились. Голоса хозяев смолкли, Кирилл выключил смартфон, и трое охотников за сенсациями постепенно погрузились в глубокий сон.
  
  Первым из них проснулся Александр Анатольевич. Светало. Где-то рядом горланили африканские петухи, и голоса их ничем не отличались от отечественных. В первые секунды после пробуждения журналисту даже почудилось, что он находится на собственной даче, но влажная духота и чужие запахи живо вернули его к действительности. Это Африка, беби.
  
  Пошатываясь и зевая, Александр Анатольевич отправился в уборную. Света еще - или уже? - не было, и пришлось приоткрыть дверь, чтобы хоть как-то сориентироваться в кромешной тьме. Такой роскошью, как рукомойник, туалет оборудовать забыли, и он отправился на кухню, чтобы сполоснуть руки.
  
   Кухня была пуста и не убрана. На столе красовались грязные миски и чашки, над которыми вились мухи. Внимание журналиста привлек холодильник возле рукомойника: он выглядел подозрительно знакомым. Ба, да это же "Саратов"! Тот самый "Саратов" 1980-х, который стоит у него на даче. Но как же он работает при таких перебоях электричества? Или не работает, а стоит для красоты?
  
  И то самое неуемное любопытство, интерес ко всему на свете, который почти сорок лет назад привел вихрастого старшеклассника в журналистику, заставил лысого и многоопытного мужика открыть дверцу холодильника, а потом и морозилку.
  
  В морозилке лежала черная рука, отрубленная по локоть, и кусок еще какого-то совершенно свежего мяса - не то бок, не то спина.
  
  "Сыновья вчера привезли, должно быть, - мелькнуло в мозгу. - Подкинули родакам свежего хавчика. М-да. А говорили, что в городах здесь человечину не жрут, только в сельской местности, и то в отсталых районах. Все врут, как всегда".
  
  К коллегам Александр Анатольевич вернулся совершенно проснувшимся и в скверном настроении.
  
  Коллеги еще спали. Особенно крепко спал Кирилл - розовый, юный, должно быть, очень вкусный.
  
  В коридоре послышались шаги - проснулись хозяева. Как же удачно он сходил, как же вовремя! А сейчас придется переписываться - если одноглазый и впрямь понимает по-русски, так будет надежнее. Александр Анатольевич сел на кровать, достал смартфон и отправил эсэмэску Лехе.
  
  Тот сразу проснулся от сигнала, автоматически, еще с закрытыми глазами взял смартфон, кликнул, пробежал глазами короткое сообщение и выпучил глаза, потом оглянулся на коллегу. Александр Анатольевич кивнул и развел руками, как бы говоря: прости, ты был вчера прав. Нас окружают нехорошие люди, испытывающие к нам нездоровые чувства.
  
  На лице Артиста появилось сложное выражение, способное заменить до семи-восьми матерных слов одновременно. Потом он крякнул, тряхнул головой и застрочил ответную эсэмэску.
  
  Через десять минут оживленной переписки оба журналиста пришли к консенсусу и выработали некий план. Настало время будить Кирилла: над Африкой встало солнце.
  
  К восьми утра, когда подъехал Гийом, журналисты пребывали в полной боевой готовности, вот только Александр Анатольевич был чересчур красный (снова подскочило давление), а перепугавшийся Кирилл - мертвенно-бледный. Впрочем, мсье Мбуту на такие нюансы не обратил внимания: он сообщил, что готов после обеда отвезти журналистов в лагерь вооруженной оппозиции.
  
  - Очень хорошо, - кивнул Александр Анатольевич, - а до обеда мы бы хотели поснимать в городе.
  
  - Вы берете рюкзаки с собой? - удивился Гийом и переглянулся с хозяином.
  
  - Там аппаратура, все нужное, - пояснил Артист.
  
  Седан покатил по пыльным улицам, выглядевшим при ярком солнечном свете такими же грязными и полуразрушенными, как и вечером, но все же более оптимистично. Женщины с огромными тюками на головах топали босиком на рынок, детишки возились в пыли и грязи, выцветшие вывески парикмахерских и таверен забавляли наивностью изображений, словом, все говорило, что жизнь есть всегда и везде.
  
  - Блин, - пробормотал вдруг Александр Анатольевич, - что-то мне нехорошо.
  
  Сказав это сперва по-русски, он повторил сообщение по-французски - для Гийома, после чего закрыл глаза и откинул голову назад. Леха и Кирилл, сидевшие сзади, заволновались и засуетились, стали трясти шефа за плечи, но тот упорно не подавал признаков жизни.
  
  - Он в глубоком обмороке, - заключил Артист. - У него гипертония, это может быть что угодно - инсульт, инфаркт... Гийом, здесь есть больницы?
  
  - Есть один международный госпиталь, - после паузы, неохотно и вяло ответил африканец. - Но это далеко, и я не знаю, стоит ли туда ехать...
  
  - Как это не знаешь? Ты что! Учти, если он умрет, мы тебе ни цента не заплатим - все деньги уйдут на отправку трупа домой, - возмутился Леха.
  
  Гийом что-то сказал на своем языке и прибавил газу. Через полчаса они подъехали к длинному одноэтажному зданию, окруженному забором с колючей проволокой. Как ни странно, это и впрямь был госпиталь.
  
  По дороге Александр Анатольевич пришел в себя и начал стонать: он не чувствовал левую ногу и руку. Пришлось Лехе и Кириллу тащить его под руки 50 метров, отделявшие ворота от входа в госпиталь: охрана не пропустила седан Гийома на больничную территорию. К явному неудовольствию Гийома, ему пришлось ему остаться сторожить собственную машину.
  
  Хотя ни Леха, ни Кирилл не были расистами, при виде белого врача, разговаривавшего с больными в холле, они вздохнули с облегчением. Холл был битком набит местными: одни лежали, другие еще могли стоять. Сюда приходили и приезжали с травмами, проказой, паразитами, шевелящимися под кожей, трахомой и всеми другими болезнями, так что скучать докторам не приходилось. Тем не менее, увидев троицу белых, врач тут же подошел к ним.
  
  Через полминуты выяснилось, что его зовут мсье Бержье и он говорит и по-французски, и по-английски. Выслушав жалобы Александра Анатольевича, он велел идти за ним в манипуляционную, где симпатичная медсестра померила журналисту давление старомодным, с резиновой грушей тонометром. Давление оказалось не так чтобы зашкаливающе высоким для гипертоника: 155 на 100.
  
  - Но мне ужасно плохо, - настаивал журналист. - Мне б ЭКГ сделать.
  
  Бержье признал необходимость электрокардиограммы и повел Александра Анатольевича в другое крыло госпиталя. Леха и Кирилл остались ждать у манипуляционной.
  
  - Пока все идет по плану, - подмигнул Артист оператору.
  
  - Я рад, - передернул тот плечами. - Мне б самому успокоительное не помешало - руки ледяные и сердце колотится.
  
  - У этих добрых людей должен быть медицинский спирт, но вряд ли они им поделятся, - хохотнул Алексей, и тут же переключился на вышедшую в коридор медсестричку - ту самую, что измеряла давление. - Мадемуазель, подарите мне пару минут!
  
  Они недолго пошушукались вполголоса и расстались, вполне довольные друг другом.
  
  - О чем ты с ней говорил? - спросил Кирилл, не знавший французского, но тут появились Александр Анатольевич и доктор Бержье.
  
  - Кардиограмма ничего угрожающего не выявила, - сообщил врач. - Похоже, это обычный гипертонический криз.
  
  - Мне бы капельницу, - застонал Александр Анатольевич, - мне бы отлежаться.
  
  Бержье развел руками.
  
  - Я вас понимаю, но госпиталь переполнен! У нас нет свободных коек. Сами видите, что творится.
  
  - Доктор, мы просим всего два часа, - Артист широко заулыбался, пуская в ход все свое обаяние. - И мы расскажем о вас в своем фильме, даже если вы не успеете дать нам краткое интервью... Пока мы будем вас снимать, наш коллега полежит хотя бы в этой манипуляционной. Учитывая его возраст, состояние сосудов и жару, это не прихоть, а необходимость.
  
  - Но он может полежать там, где вы остановились, - доктор еще спорил, но по глазам было видно, что он готов сдаться.
  
  - Увы, мы не можем туда вернуться, - улыбнулся Леха, мысленно добавив "Там каннибалы". - Мы сегодня улетаем.
  
  В итоге Александру Анатольевичу разрешили полежать в манипуляционной, а Леха с Кириллом отправились вместе с Бержье в ординаторскую, где он минут пятнадцать рассказывал на камеру о своей работе. Потом доктор вернулся к больным, а журналисты - в холл.
  
  В холле к Лехе сразу подошла медсестричка с тремя африканцами: молодым мужчиной без ноги на костылях, очень крупным субъектом средних лет в грязной футболке цвета хаки и изможденным подростком с болезненно блестящимм глазами.
  
  - Отлично! Они в курсе, что говорить? - оживился Артист.
  
  - Нет, - ослепительно улыбнулась медсестричка. - А что им говорить?
  
  - Вот этот, без ноги, как он ее потерял?
  
  - На мину наступил.
  
  - Чудесно, то есть мои соболезнования. Пусть расскажет подробности, но не больше пяти минут. Кирилл, снимай, Жаклин, переводи.
  
  Рассказ, однако, затянулся, потому что парень говорил на каком-то диалекте, который медсестра Жаклин понимала не до конца и то и дело переспрашивала. История, впрочем, была банальна: шли с братом в соседнюю деревню, хотели сократить путь и отправились по прямой через вроде бы разминированное поле.
  
  - Брат погиб, а мне не повезло, - закончил рассказ калека.
  
  - Да, крупно не повезло, - согласился Леха и дал одноногому двадцать долларов. - Спасибо, вы нам очень помогли. Теперь этот подросток. Пусть расскажет, как у него убили всю семью.
  
  - А у него не убили семью, - ответила Жаклин, - у него малярия.
  
  - Двадцать долларов хочет? Пусть расскажет про убийство семьи. Дело было ночью, в деревню ворвались неизвестные, всех перебили, он спасся чудом.
  
  Малярийный подросток и Жаклин пошептались.
  
  - Он такое расскажет только за тридцать долларов.
  
  - Черт с ним. Дам тридцать. Но надо сменить обстановку. У вас есть какой-нибудь склад, сарай?
  
  - Есть.
  
  Душераздирающую историю про гибель семьи подросток рассказал на заднем дворе, на фоне старого маленького дощатого сарая. Рядом росло какое-то приземистое дерево, и такие же деревья составляли фон. Кирилл остался доволен: все выглядело в высшей степени автентично, очень похоже на африканскую деревню.
  
  Сложности возникли с гигантом по имени Франсуа. Он неожиданно оказался довольно образованным человеком, закончившим колледж и говорившим на ломаном английском. В госпиталь Франсуа попал из-за пупочной грыжи и собирался завтра выписаться. Что от него требовалось, он понял сразу, но выдвинул встречные требования: маску на лицо и сто долларов.
  
  - Вместо маски пусть обмотает физиономию шарфом, - сообразил Леха, - а сто долларов дам, если будет сниматься с автоматом.
  
  Франсуа кивнул и исчез. Через пять минут он вернулся в обществе охранника с автоматом. Охраннику за аренду оружия пришлось заплатить еще четвертак, причем, прежде чем передать его Франсуа, он его разрядил.
  
  Фоном для этого "интервью" послужили те самые приземистые деревья за сараем: не лучший вариант, но выбирать не приходилось. Кирилл старался давать больше крупных планов: руки, автомат, глаза. Свои сто долларов Франсуа отработал честно, минут сорок рассказывая все, что он знал о местной вооруженной оппозиции, и не забывая упоминать о себе как о "опытном командире".
  
  - Отлично, большое спасибо. О, Саша звонит, - Леха вытащил смартфон. - Да, все хорошо, идем к тебе.
  
  Александр Анатольевич сидел на койке в манипуляционной, скрестив руки на груди подобно Наполеону.
  
  - Во-первых, мне звонил Гийом, он волнуется.
  
  - Еще бы, - хохотнул Артист.
  
  - Во-вторых, заходил доктор и попросил освободить койку. А в-третьих, что дальше будем делать?
  
  - Ты в порядке? Все получилось? - подмигнул Леха.
  
  - Допустим, и что?
  
  - Нам нужны загородные съемки, так что чуть-чуть поколесить по округе не помешает. Совсем чуть-чуть. А вечером улетим.
  
  - Слишком рискованно. И сомнительно в плане этики.
  
  - И я так думаю, - подхватил Кирилл.
  
  - С тем, что есть у меня, не рискованно, - отмахнулся Леха. - А насчет этики - не смешите мои тапки. Не знаю, куда он нас повезет, дай мы ему волю, но только это гарантированно будет дорога в один конец. Бабками и аппаратурой поделится с подельниками, мясо продаст друзьям-каннибалам или сам съест.
  
  - Ну, не нагнетай. Не обязательно съедят: могут захватить и выкуп потребовать.
  
  - А тебе охота проверять?
  
  - А почему вообще нельзя отказаться от его услуг? - пожал плечами Кирилл.
  
  - Можно. Но уже нет времени. К тому же не факт, что второй Гийом будет лучше первого, а от этого мы хотя бы знаем, чего ожидать.
  
  При виде троицы, вышедшей из ворот госпиталя, Гийом искренне обрадовался и даже захлопал в ладоши, так что Александр Анатольевич ощутил нечто вроде угрызений совести. Если бы не воспоминания о человечине в холодильнике доброго друга Гийома, никогда бы он не пошел на поводу у этого авантюриста Лехи.
  
  - В общем, план почти не меняется: мы сперва по городу поездим, поснимаем, потом перекусим, потом в какую-нибудь сожженную деревню, поснимаем там, а потом в лагерь оппозиции, - сказал Александр Анатольевич, садясь в машину.
  
  - Зачем в сожженную деревню? - не понял Гийом.
  
  - Чтоб зрители впечатлились, - пояснил Леха.
  
  - Они при виде лагеря впечатлятся.
  
  - Одно другому не мешает.
  
  Съемка в городе далась неожиданно трудно: местные жители очень не хотели, чтобы их снимали. Впрочем, случались и исключения: так, веселый и совершенно лысый продавец на единственном в городе рынке, у которого Леха купил длинную национальную рубаху-балахон, не только разрешил снимать себя и свой товар, но и наговорил в камеру всякой чепухи вроде того, что в Нагонии любят белых туристов. А вот хозяин грязного и шумного кафе, где они пообедали, не позволил не только снимать видео, но даже фотографировать.
  
  - Что это у вас такой народ запуганный, - удивился Кирилл. - Какой вред от того, что человек мельком попадет в кадр?
  
  - У всех свои мотивы, - дипломатично ответил Гийом, не отрываясь от смартфона. За обедом он вел с кем-то оживленную смс-переписку, и это обстоятельство не ускользнуло от Александра Анатольевича и Лехи. - Я, например, верю в духов, похищающих душу при фотографировании и видеосъемке.
  
  - И потому поставили условие, что мы не будем снимать вас?
  
  - Да, именно потому. Пора ехать. Уже четыре часа пополудни, и если вы хотите еще в какие-то деревни заезжать, то надо поторопиться.
  
  Примерно через полчаса седан выехал за пределы столицы и покатил по грунтовой дороге, вздымая красноватую пыль.
  
  - У нас бывают армейские блокпосты, бывают блокпосты оппозиции, а бывают самодеятельные, - рассказывал Гийом. - Самодеятельные - это когда староста какой-нибудь деревни перегородит дорогу бревном и не убирает его, пока ему не заплатят.
  
  - А скоро ли ближайший блокпост? - полюбопытствовал Алексей.
  
  - Должен быть за этой рощей.
  
  - Какая чудесная погода, - Кирилл постарался сказать условные слова как можно бодрее, но голос дрогнул.
  
  - Ох, - отозвался Александр Анатольевич, - что-то меня прихватило после этого обеда. Гийом, заедем в рощу, будь другом, притормози, я облегчусь.
  
  В просьбе белого толстяка Гийом не увидел ничего странного: он не раз видел, как плохо европейцы реагируют на местную еду. Въехав в рощу, он притормозил под большой акацией, толстяк вышел из машины, но, вместо того, чтобы отправиться в кусты, отошел к задней дверце. И тут тот белый, который сидел за спиной у Гийома, единственный из всей троицы, кого он опасался, сделал резкое движение и в шею Гийома уткнулась иголка. Туда, где пульсировала под кожей сонная артерия.
  
  - Не шевелись, или ты мертвец, - прошипел белый. - В шприце морфин.
  
  Гийом поднял глаза к зеркальцу и увидел этот шприц. Маленький, пластиковый, одноразовый, полный какой-то темной жидкости. А заодно и глаза белого - холодные, как лед, и одновременно горящие.
  
  Дело плохо. Но, может, удастся их заговорить?
  
  - Что вы делаете со мной? Я хочу вам помочь...
  
  - Заткнись и слушай. Сейчас ты отдашь нам свой смартфон, нож и пистолет, а потом расскажешь, чья ты марионетка. Или я введу тебе всю дозу, и ты сдохнешь за пару минут. Вернуться обратно в столицу мы сможем и без тебя.
  
  - Я ничего... - начал было Гийом, но белый нажал сильнее, и кончик иглы проколол кожу. Посылая белым все возможные проклятья на родном языке, Гийом сделал все, что от него требовалось. Когда он передавал молодому белому пистолет, желание пристрелить их стало почти невыносимым, но жажда остаться в живых пересилило жажду мести. Ничего. Они на его земле, и им отсюда не уйти. Они приехали, чтобы стать жертвами, и они ими станут.
  
  Смартфон Гийома Кирилл тут же передал Александру Анатольевичу. Тот взялся за него без особой надежды, полагая, что смс-общение ведется на языке племени Гийома, но оказалось, что и их проводник, и его последний собеседник по имени Осогбо предпочитали французский.
  
  - "Деньги у старого толстого... Молодой - мой... Будем ждать на повороте у деревни Асунбата... Вы - самодеятельный блокпост...", - читал вслух Александр Анатольевич, и в голосе его, как ни странно, звучала радость. - Да здесь целый план, как я посмотрю.
  
  - Так на кого ты работаешь, падла? Кто должен ждать нас под видом блокпоста у этой гребаной деревни? - Вы все неправильно поняли, - Гийом попытался изобразить на лице улыбку, но получилось плохо. - Это мои друзья, они проводят вас в лагерь оппозиции... - Не ври! - Я говорю правду! - Ага, - кивнул Александр Анатольевич, - а это как понимать: "Брать за живых или за тела?"
  
  В этот момент Гийом, воспользовавшись тем, что белый отвлекся и чуть отодвинул шприц от шеи, молниеносным движением выхватил из бардачка монтировку и попытался воткнуть ее Алексею в глаз, но тот успел среагировать и монтировка угодила в плечо. И тотчас игла вонзилась в шею Гийома, он ощутил жжение - и погрузился во мрак.
  
  - А-а-а! - заверещал Кирилл. - Ты его убил!
  
  - Да не ори ты, - поморщился Алексей. - Никто его не убивал: забыл, что в шприце раствор йода? И он там дальше остается, вон, шприц полный.
  
  - Даже в Африке наркотики не лежат в открытом доступе, - справедливо заметил Александр Анатольевич. - Счастье, что я нашел в манипуляционной хотя бы шприц и йод.
  
  - Чего же он вырубился?
  - Подозреваю, что от стресса. Он же поверил, что там морфин. Но он скоро очнется, так что надо его связать.
  
  И теми же веревками, которые Гийом заботливо припас в багажнике для журналистов, журналисты связали его самого. Они успели как раз вовремя: Гийом очнулся и принялся громко орать.
  
  - Придется заткнуть тебе рот, - развел руками Александр Анатольевич. - Но ты сам виноват: мы давали тебе шанс честно заработать.
  
  На связанного и обеззвученного Гийома напялили купленную Лехой рубаху, и она скрыла веревки. Артист сел за руль, а Гийома усадили на заднее сиденье между Кириллом и Александром Анатольевичем.
  
  - Ну что, поищем фактурную деревеньку?
  
  - Да ты свихнулся, едем назад. Вон, его подельники вызванивают. Дай Бог нам живыми ноги унести.
  
  - Так отправь эсэмэску от его имени, что ситуация изменилась, делов-то! Или нет, погоди! - Алексея осенило. - Напиши, что он передумал и хочет увеличить свою долю.
  
  В последующие три четверти часа, пока седан кружил по окрестностям, Александр Анатольевич вел самую странную переписку в своей жизни. Он торговался с каким-то бандитом о цене, которую другой бандит готов был заплатить за его седеющую голову, а заодно и за головы двух его коллег. Приходилось подбирать слова очень тщательно: один раз он чуть не проколся, и тут же последовала смс "Что с тобой, я не понял". Из переписки выяснилось, что Гийом не впервые проворачивает подобные дела, и тут Александр Анатольевич вспомнил, что лет пять тому тут пропали два немецких журналиста.
  
  Меж тем Леха, упорно не желавший отказываться от своей идеи фикс, искал сожженную деревню. Он не догадывался, а знал тем чутьем, которое бывает лишь у авантюристов, игроков и воров, что все получится, деревня найдется, а потом они благополучно вернутся в столицу. Дважды их останавливали на блокпостах, но волшебное слово "Пресса" и 50 долларов решали вопрос. Более того, немного говоривший по-французски офицер на последнем блокпосте подсказал, куда ехать.
  
  Разоренное несколько лет назад небольшое селение даже в ярких лучах солнца выглядело угнетающе-мрачно. Часть хижин сожгли, часть осталась, но крыши уже провалились, вместо дверей виднелись темные прямоугольники. Джунгли, обрадовавшись исчезновению людей, подступали все ближе к селению, и из их глубин доносились странные звуки. У Кирилла, покорно топавшего за Лехой к ближайшему дому, снова противно сжалось в желудке. Ну что Артист за человек такой, мало ему приключений? Ведь поганое место, сразу видно...
  
  - Так, начинаем! - Леха наконец отыскал место, которое показалось ему наиболее подходящим. Кирилл включил камеру.
  
  - Мы находимся в районе ожесточенных боевых действий, - бойко и уверенно заговорил Артист. - Здесь гражданская война не прекращалась никогда. И сейчас здесь слышны автоматные очереди...
  
  Увлеченный собственным красноречием Алексей не слышал ничего, кроме своего голоса, но до слуха Кирилла и впрямь долетели какие-то нехорошие звуки, точнее, те звуки, которые ему сразу не понравились, стали слышны отчетливее. И они чертовски походили на стрельбу!
  
  - Все жители этой деревни были зверски убиты, - продолжал Леха. - Когда мы спросили у полевого командира, в чем была их вина....
  
  Кирилл вздрогнул: теперь ошибиться уже невозможно, стреляют совсем рядом, в джунглях!
  
  - Леха, валим отсюда! - заорал он и бросился к машине.
  
  - Стой, я главное не сказал! Трус! Дай мне камеру! - Артист бросил вслед за Кириллом, желая и впрямь отобрать камеру, и это спасло ему жизнь, потому что в ту же минуту в стену лачуги, возле которой он стоял, со свистом вонзились пули. Не сделай журналист резкое движение, они застряли бы в нем, а не в толстых досках.
  
  Никогда еще Кирилл и Леха не бежали с такой скоростью, и никогда с такой скоростью Александр Анатольевич не гнал машину. Они успели увидеть, разворачиваясь, что из джунглей выскочили местные жители в камуфляже, но кто это был и почему они стреляли - этот вопрос так и остался без ответа.
  
  Когда седан въехал в черту города, то есть на пыльное шоссе между такими же хижинами, как та, возле которой Леха и Кирилл чуть не лишились жизни, солнце уже начало ощутимо клониться к горизонту. Но этот день, неимоверно длинный, казалось, никогда не закончится. Еще два часа Александр Анатольевич кружил по городу, опасаясь останавливаться и спрашивать дорогу, а найденная в Сети карта, которая была у них, оказалась то ли устаревшей, то ли недействительной. Гийом же указать путь до аэропорта категорически отказался, более того, когда Кирилл вытащил у него кляп изо рта, он попытался его укусить.
  
  К аэропорту седан вырулил едва ли не случайно, и из трех глоток одновременно вырвался вздох облегчения.
  
  - Я думаю, на парковке останавливаться не стоит, - рассудил Александр Анатольевич и притормозил у какого-то высокого бетонного забора метрах в четырехстах от входа в аэропорт. - О, друг Осогбо опять вышел на связь! Ты знаешь, - обратился он к Гийому, снова сидевшему с заткнутым ртом, - он уже согласен на твои, то есть на мои условия! Но я ему напишу, что операция переносится на завтра. Так, готово. А теперь держи свой смартфон - я его тут, в бардачке оставлю, и держи двадцать долларов за сегодняшний день. Уговаривались за сто, но на восемьдесят я тебя оштрафовал за обман и попытку похищения. Пока, Гийом, не поминай лихом.
  
  С этими словами журналисты простились со своим Вергилием, оказавшимся вовсе не Вергилием. Они еще шли к аэропорту, когда Гийом, умудрившийся и связанными руками открыть дверцу своей машины, вывалился из нее и привлек внимание каких-то проходивших мимо соплеменников. А вот помогли они ему избавиться от кляпа и веревок или, наоборот, оглушили и угнали машину - этого журналисты уже не увидели, да и не слишком хотели видеть.
  
  - Куда направляемся, господа? - поинтересовался Артист.
  
  - Туда, куда летит ближайший самолет, - ответил Александр Анатольевич. - Там точно хуже не будет.
  
  В единственной открытой кассе оказалось, что ближайший рейс - в Йоханнесбург - через час. Следующий - в Лагос - будет через пять часов.
  - Йоханнесбург! - обрадовался Артист. - Чудесное, культурнейшее место! Летим?
  - Три билета, пожалуйста. Только три и остались? Замечательно.
  Вопрос, что троица будет делать в ЮАР и как отчитается перед главным редактором, всплыл только тогда, когда троица оказалась на высоте 10 тысяч метров.
  
   - Не переживай, Саш, все будет нормально. Продолжим журналистское расследование, возьмем интервью у беженцев, торговцев оружием, контрабандистов, - улыбался счастливый Артист. И смертельно уставший Кирилл улыбался. И Александр Анатольевич улыбался, у которого ломило в висках и бешено стучало сердце - опять начинался гипертонический криз, на сей раз подлинный. Все улыбались и были счастливы, потому что были живы. А за иллюминаторами стояла густая, черная, непроглядная африканская ночь.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"