Силаева Ольга Дмитриевна : другие произведения.

Близнецы

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:




   Энни с отвращением покосилась на ровные ряды барокамер. В последние месяцы барокамеры ей снились: округлые, матовые, кремовые и белоснежно-чистые, они кораблями носились по ее грезам, взрывались, тонули, и всегда, всегда, когда во сне их открывали, из глубины летел крик.
   Каждый раз.
   Впрочем, почти как в реальности.
   Ее психоаналитик сказал бы, что Энни проецирует свое одиночество после разрушенного брака и пережитого эмоционального насилия на проект, и оттуда растут корни всех ее неудач. В последнего психоаналитика Энни чуть было не запустила чернильницей, но постеснялась. А зря, наверное.
   Энни шумно вздохнула и вернулась к планшету с расчетами. В детстве она мечтала стать нейрохирургом, но по сравнению с тем, чем она занималась сейчас, трепанация черепа казалась детской забавой.
   - Думаешь, сегодня все изменится? - насмешливо спросил Аббат из своего угла.
   Он сидел у стены с неизменной гитарой. В драных джинсах и замызганной футболке. Нечесаные волосы падали на лоб, на вишневом корпусе гитары виднелись царапины.
   Иногда Энни казалось, что Аббат - ее галлюцинация. Особенно когда она сидела в лаборатории с утра до вечера, профессор Фрейзер не показывался неделями, а глаза заволакивало туманом от недосыпа. Кто в здравом уме запустит в серьезный проект такого раздолбая? Помогал он с разработкой алгоритмов временного сжатия или нет, что ему сейчас здесь делать?
   Тем более, что все равно ничего не получается.
   - Не мешай, - ответила она резче, чем хотела. - Скоро придет профессор, а у меня нуль.
   Аббат поднес ко рту руку, изображая микрофон.
   - Увы, наш источник не сообщил нам ничего нового. А какая была задумка! Виртуальность со сжатым временем, построенная на реальных воспоминаниях и домысленная подсознанием, виртуальность, чьи обитатели проживали бы годы и месяцы, пока здесь бегут дни и часы! Увы, несмотря на усилия некоего молодого гения, коего мы из скромности не будем называть, - Аббат ткнул себя пальцем в тощую грудь, - исследования буксуют, и даже наша очаровательная собеседница не может решить такую, казалось бы, тривиальную проблему, как контроль подсознания пациента. Поневоле задумаешься, куда уходят наши налоги.
   Он жестикулировал так забавно, что Энни не смогла сдержать улыбку.
   - Ты же устала, я вижу, - неожиданно добавил Аббат серьезным тоном. - Пошли на воздух. Тебе нужен свежий взгляд.
   Энни бросила быстрый взгляд на те редкие барокамеры, где горел зеленый огонек.
   - А...
   - Подождут, - махнул рукой Аббат. - Когда и эти господа спалят свою виртуальную реальность дотла, сработает стрессовый выход, и тебе придет вызов на браслет. Как обычно.
  
   Снаружи собирались облака, но вода оставалась спокойной. Энни в очередной раз поразилось хрустальной чистоте озера. Даже воздух, налившийся предгрозовым светом, напоминал хрусталь.
   Здесь ей всегда становилось легче. Может быть, поэтому, когда она сама легла в барокамеру, в виртуальности тоже было озеро: отпечаток ее воспоминаний, многажды пропущенный через фильтры, чтобы сохраниться потоком ассоциаций и схемой нейронных цепочек даже тогда, когда реальное озеро потускнеет в памяти.
   Аббат скрестил на груди руки, прислонившись к деревянным поручням.
   - Мне здесь всегда нравилось. Хорошая акустика, и никого вокруг.
   Энни кивнула. Она никогда не испытывала особой потребности в общении, а после развода ей и вовсе не хотелось никого видеть. Два года ада, месяцы реабилитации и долгий судебный процесс - один вид других людей вызывал у нее тошноту. Энни казалось, что она нашла лекарство, уйдя с головой в работу. Но ее подсознание решило иначе.
   В барокамере она пролежала шесть часов - в порядке эксперимента, как и все остальные. В ее персональной виртуальной реальности прошло три недели. Расчеты в лаборатории, купание в озере, ночевки в палатке и городской квартире... Прогулки по городу, покупки в супермаркете, снова расчеты, и растущее чувство неправильности происходящего. Энни гуляла по парку, листала статьи, по вечерам ходила в кино, но ее все сильнее, до паранойи, преследовало смутное беспокойство, причину которого она так и не смогла осознать, пока не сработали стресс-предохранители, и она со всхлипом не очнулась в реальном мире.
   После того, как она сбивчиво и бессвязно попыталась описать свои эмоции, профессор Фрейзер задал один-единственный вопрос.
   Энни, там кто-нибудь был?
   Она ничего не забыла. Она все описала правильно.
   Она просто забыла людей.
   - Аббат, - сказала Энни вслух, - а что ты видел в барокамере?
   - Да пролежал час и вылез. - Аббат почему-то отвел взгляд. - Ничего особенного. Это у вас то подсознание катастрофу какую-нибудь подбросит, то сам пациент, став демиургом, на радостях ведет себя, как игроман, дорвавшийся до чита всемогущества. Помнишь ту старушку-учительницу, которая сначала взрывала неправильно припаркованные машины, а потом уничтожила Африку? И ведь восемьдесят два процента таких. Со статистикой не поспоришь.
   - Или с подсознанием, - невпопад отозвалась Энни. - А как думаешь, что было у профессора Фрейзера?
   Аббат хмыкнул.
   - Шестнадцать секунд, полет нормальный? Да, это был рекорд.
   Энни помнила то утро. Датчики зашкалили на двенадцатой секунде. На шестнадцатой Ричарда Фрейзера вышвырнуло даже не по стрессовым показателям - реальной угрозе жизни. Крик, с которым тот очнулся, снился ей до сих пор.
   - Он тебе ничего не говорил?
   Аббат, отбросив с лица спутанные пряди, с интересом уставился на нее.
   - Может, и говорил. А зачем оно тебе? Пробуждает исследовательский интерес?
   Энни почувствовала, что краснеет.
   - Ну... может быть. Немножко.
   - Угу. Одинокий гений - это так романтично. - Аббат отвернулся к озеру. - Но не советую. Обожжешься еще сильнее, чем...
   Он осекся. Энни вспыхнула.
   - Знаешь ли, моя личная жизнь тебя не касается!
   - Да меня много что не касается. Просто... - Аббат вздохнул, подошел к ней и уселся рядом на изогнутой деревянной скамейке. - Ты ничего странного в профессоре не замечала?
   Энни задумалась на секунду.
   - Нет. Только иногда... словно он разговаривает сам с собой. Или слушает кого-то. - Она с иронией улыбнулась. - Хуана, уборщица, как-то сказала, что с ним говорит дьявол.
   - Прямо ему в лицо?
   - Ага.
   Аббат присвистнул.
   - А он что?
   - Замер на пару секунд. Наверное, выслушивал мнение дьявола по этому поводу. А потом усмехнулся и дальше пошел. - Энни хихикнула. - Было довольно забавно.
   - Хотел бы я знать, о чем они разговаривали, - пробормотал Аббат.
  
   Двадцать лет назад
  
   Дейзи мотнула головой, отгоняя особенно надоедливого шмеля. Всюду, куда хватало глаз, цвел клевер, одуряюще пахло свежей травой, и шмель, конечно же, не мог упустить своего, нацелившись на пирожное в руке девушки.
   Она вообще любила сладкое. В детстве мама, качая головой, приговаривала: "Испортишь фигуру, станешь толстой, и на тебя не будут смотреть мальчики." - "Какие мальчики?" - искренне удивлялась Дейзи, кроша на тетрадь с уравнениями очередное пирожное. "У меня Дик есть!" - "А у Дика будут девочки!" - "Какие девочки?" - непонимающе спрашивал Дик, отрываясь от микроскопа. Мама вздыхала и уходила в гостиную.
   - ... В итоге после транслокации гена SRY рождаются монозиготные идентичные разнополые близнецы с фактически одинаковым геномом, - спокойный голос Дика перекрыл жужжание шмелей на лугу. - При естественной редкости синдрома де Ля Шапеля во всем мире не наберется и десятка таких пар.
   Они сидели под высоким дубом. Солнце стояло в зените, и тень от листвы не спасала от засветки: членов комиссии по грантам едва было видно на экране ноутбука.
   - То есть вы утверждаете, - послышался женский голос из динамиков, - что у таких близнецов из-за редчайшего генетического дефекта возникает - что, мистер Фрейзер? Телепатия? Чтение мыслей?
   Дейзи покосилась на Дика. Ее брат, у которого не было игрек-хромосомы, чуть улыбнулся.
   - Исследования, которые мы провели, доказывают нечто очень похожее, - по-прежнему спокойно сказал он. - Все материалы находятся у вас.
   - По-моему, они идиоты, - едва слышно прошептала Дейзи.
   - Я знаю, - так же тихо ответил Дик. - Увы, деньги с неба не падают.
   Члены комиссии на экране переглянулись.
   - Это... интересная теория, - обманчиво мягко заговорила женщина. - Но почему именно ваш случай, один на много миллионов? Почему не однополые двойняшки?
   - Мы не знаем, - ответила за Дика Дейзи. - Может быть, зачаточная телепатия существует у всех однояйцевых близнецов, просто сестры видят друг в друге соперниц вместо того, чтобы считывать эмоции. Может быть, дело в транслокации части хромосомы. Но это уникальная возможность. Если наши предположения подтвердятся...
   - ...и если близнецов можно будет получать искусственно... - подхватил Дик.
   - ...хотя теоретически достаточно клонирования и модификации эмбрионов...
   - ...после отмены устаревшей Конвенции о биомедицине...
   - ...в теории...
   - ...мы можем получить первое поколение телепатов...
   - ...которые никогда не будут одиноки.
   Глаза Дейзи сияли. Они с братом-близнецом вошли в сихнрон: состояние, когда один легко мог продолжать мысль другого. Такое естественное - и недоступное никому, кроме них.
   На экране ноутбука воцарилась ошарашенная тишина. Наконец женщина в центре экрана кашлянула:
   - То, что вы предлагаете - евгеника.
   - Вообще-то геномика, - дернула плечом Дейзи. - Но можно сказать и так.
   - Сожалею, мисс Фрейзер, - теперь голос женщины звучал отстраненно и сухо. - Институт Тернера не может поддержать вашу заявку.
   - Но...
   Связь прервалась. Наступило молчание, прерываемое лишь мирным гудением шмелей. Над головой собирались облака.
   - Нет, они точно идиоты, - подытожила Дейзи.
   Дик лег на спину, сминая траву, и закинул руки за голову.
   - Все куда проще. Они не хотят, чтобы человечество разделилось на две неравные группы. Будь мы обычными, мы бы тоже не хотели. Представь общество из нормальных людей и телепатов. Или волшебников.
   - Ха! Но если нам не дадут изучать других близнецов...
   - Просто выкинем из следующей заявки всю стоящую информацию. Мол, изучаем редкий генетический синдром, просим содействия, только и всего. Можно еще карту бесплодия разыграть: комиссия будет рыдать от сочувствия и подпишет все бумаги. А мы тем временем займемся настоящим делом.
   Дейзи отвлеклась от созерцания летнего неба и с любопытством на брата. Шмелей уже не было слышно: небо заволокло тучами.
   - Это каким?
   - Бессмертием, конечно. Ой!
   На нос юноши обрушилась крупная капля. Дик вскочил, тряся головой.
   - Дождь, - констатировала Дейзи. - Айда наперегонки до станции?
  
   По раскисшей от дождя тропинке они добежали, держась за руки. Мокрая одежда облепила тела, сумка с ноутбуком промокла насквозь, но Дик и Дейзи успели-таки влететь в закрывающиеся двери поезда и с хохотом плюхнулись на пол.
   - Ну и подумаешь, не дали грант, - отсмеявшись, заявила Дейзи. - Зато мы будем жить вечно!
   Глаза Дика загорелись.
   - Сначала нам нужно вникнуть в последние проекты по картографии мозга...
   - ...и памяти...
   - ...найти математические модели...
   - ...разработки по нейронным сетям...
   - ...и не забыть про крепкие титановые пластины!
   - Точно. Если дело кончится пересадкой мозга, этот мозг лучше защитить как следует!
   Дик широко улыбнулся.
   - Начинаем?
   - Еще бы!
   Пять минут спустя, забравшись с ногами на жесткий пластик сиденья и уплетая купленное у разносчицы мороженое, Дейзи поймала себя на мысли, что она абсолютно, совершенно счастлива. И плевать, что будет дальше.
  
   Из метро они вышли уже под конец дня. Мягкие розовые облака, подсвеченные солнцем, висели у самой земли, дома в лучах заката выглядели необыкновенно, и Дейзи захотелось взять эту секунду и целиком перенести в виртуальную заставку, чтобы возвращаться туда снова и снова.
   - Я бы еще добавил радугу, - сказал Дик, как обычно, угадывая ее мысли без слов. - Или метель.
   Дейзи подняла брови.
   - Метель? Летом?
   - Это же виртуальность. Звезды на закате, метель в августе - можно добавить что угодно. Отличная штука. Иногда мне кажется, что бессмертие возможно только там.
   - Зря кажется, - рассеянно возразила Дейзи, разглядывая облака. Она отвлеклась и не слышала мыслей брата. - Твой персонаж на игровом сервере - это не бессмертие.
   - Нет, я имел в виду...
   Негромкий стук камня о мостовую был самым страшным звуком, что Дейзи когда-либо слышала в жизни.
   В то же мгновение ее пронзил электрический шок такой силы, что девушку бросило на колени. Подбородок судорогой дернуло вверх, и Дейзи увидела кудрявого светловолосого малыша на открытом балконе седьмого этажа, радостно хлопающего в ладоши рядом с аккуратным кубом плиточных кирпичей. Одного кирпича не хватало.
   Шок прошел так же резко, как и начался. В глазах на миг потемнело, но Дейзи не теряла сознания. Только голова была переполненной, словно электрический импульс оказался запертым в ее голове, как в клетке.
   Прошло три с половиной секунды. Надо обернуться. Оборачивайся.
   Нет.
   Двадцать градусов в секунду. Пол-оборота за девять секунд. Давай. У тебя получится.
   Она разворачивалась медленно и плавно, как на забытых уроках балета в раннем детстве. Дик с такой радостью ходил вместе с ней, совершенно не переживая, когда его принимали за девочку...
   Теперь он лежал на асфальте с открытыми глазами. Черепно-мозговая травма, несовместимая с жизнью, всплыли в памяти девушки строки из учебника. Кирпич, целый и невредимый, валялся рядом с ее братом... с телом ее брата...
   Спокойно. Тебе нельзя раскисать. Только не сейчас.
   Дейзи коснулась его переносицы. Руку слабо тряхнуло остаточным током - так же, как несколько секунд назад, но на много порядков слабее.
   О боги.
   Не думаю, что они существуют. Вызывай медиков и труповозку. И... отвернись.
   До Дейзи наконец дошло. Его голос, его мысли.
   - Невозможно, - прошептала она. - Дик? Ты в моей голове? Видишь моими глазами?
   Тихий невеселый смех.
   Боюсь, я сам в шоке.
   - И... что теперь? Что мне делать?
   Я не знаю. Похоже, титановой пластиной надо было озаботиться с самого начала.
   Дейзи фыркнула сквозь набежавшие слезы. Наверху на балконе орал ребенок.
   - На один кирпич дальше от бессмертия, а?
   Увы. Но мы справимся. У тебя все еще есть тело, Дейзи. И ты не одна.
  
   Настоящее время
  
   Энни вздрогнула, когда на ее запястье запиликал браслет. Они с Аббатом все еще сидели на берегу озера - вдруг что-то случилось в лаборатории? Но, по счастью, пациенты были невредимы: ей поступил срочный вызов от профессора Фрейзера.
   Чувствуя, что снова краснеет под внимательным взглядом Аббата, Энни торопливо нажала на кнопку.
   - Профессор?
   - Доброго времени суток, - раздался знакомый спокойный мужской голос. - У вас без изменений?
   Под открытой террасой заплескались волны. Энни внутренне сжалась: вот сейчас профессор услышит шум воды и поймет, что она не на рабочем месте...
   - Без изменений, - обреченно отозвалась она. - Еще два негативных результата за ночь: один стал президентом и развязал ядерную войну, другой сделался рок-звездой и вылетел из системы на середине мирового турне из-за внутреннего противоречия.
   - Потому что его весьма средние вокальные данные, разумеется, не изменились.
   - Конечно. - Энни замялась. - Я знаю, мы уже говорили об этом, но пока мы программно не ограничим возможности пациентов...
   - Софт не работает, Энни. Человеческий мозг не воспринимает серверные ограничения: подсознание перестает домысливать реальность, и в результате пациент оказывается в красивой компьютерной игрушке. Нам нужно не это.
   - Но если мы доработаем...
   - Нет. В этой области технологии достигли потолка, по крайней мере в ближайшие годы.
   Аббат коротко кивнул, подтверждая слова профессора.
   - Тогда... конец? - нерешительно спросила Энни. - Мы топчемся на месте? Если ни один пациент не смог стабилизироваться в своей виртуальности...
   Включая вас, чуть не добавила она.
   Невеселый смех.
   - Да, что было, то было. Но тут ты ошибаешься. Один пациент смог.
   Начал накрапывать дождь, но ни Энни, ни Аббат не сдвинулись с места, уставившись друг на друга. Энни от удивления приоткрыла рот.
   - Что... - начала она. - Но как? Как это прошло мимо меня - мимо нас всех?
   - Потому что в базах не осталось ни записей, ни энцефалограмм. Но я проверил энергопотребление и нашел любопытную закономерность: одна и та же барокамера включалась минимум раз в неделю, с полным запуском виртуальной интеграции и временного сжатия. Стрессового выброса не было ни разу. Это стабильная система, Энни. - В голосе профессор появились напряженные нотки. - Та, что мы искали все эти месяцы. И я бы очень хотел поговорить с нашим таинственным гостем.
   - Даже обрывков записей нет? - быстро спросил Аббат. - Можно опознать характерные признаки, если это кто-то из наших сотрудников...
   - Это мог быть кто угодно, но доступ в лабораторию у него был точно. Я передал данные службе безопасности здания. Они утверждают, что взлома не было.
   - Ну ладно, а как насчет камер наблюдения?
   Негромкий смешок, прервавший мерное журчание воды:
   - Аббат, ты прекрасно знаешь, почему я их отключил. В самом начале работы я жил в лаборатории. И мне совершенно не улыбалось, чтобы кто-то смотрел на записи, на которых я хожу по залу, размахивая руками, и часами разговариваю сам с собой.
   Энни моргнула от такой откровенности. Дождь накрапывал сильнее: скамейка, на которой они сидели с Аббатом, порядком вымокла, но девушка не обращала на это внимания.
   - Нам нужен пациент ноль, чтобы стабилизировать систему. - Голос профессора сделался еще напряженнее. - У нас не так много времени, и а финансирование почти на исходе. Аббат, Энни, я сделаю, что смогу, но я рассчитываю на вас.
   Сердце Энни подпрыгнуло. Девушка мгновенно представила, как она преодолевает тягу к одиночеству и становится пациентом ноль, и профессор, всем обязанный ей, наконец-то приглашает ее на ужин, а потом они ложатся в барокамеры, и она открывает ему свой настоящий мир, без боли, крика и страха...
   Щеки неудержимо заливала краска. Что за чушь лезет в голову!
   Аббат, все это время внимательно наблюдавший за ней, резко помрачнел.
   - Кстати, - отрывисто сказал он, - уборщицы тут жалуются, что вы одержимы дьяволом, профессор. Не подскажете нам с Энни , в чем тут дело?
   Энни приоткрыла рот от ужаса. Из динамика браслета не доносилось ни звука. Нет, она никогда не слышала от профессора ни одного грубого слова, он даже голос никогда не повышал, но вот так взять и спросить...
   - Аббат, ты помнишь, о чем мы говорили пять лет назад? - очень спокойно спросил наконец профессор Фрейзер. В его речи слышалась странная нотка, словно он повторял за кем-то. - Мне бы не хотелось напоминать тебе тот разговор еще раз.
   Аббат застыл на месте. Дождь лил все сильнее, и струи стекали по его лицу, как слезы.
   - Достаточно, - сухо закончил профессор. - Аббат, на тебе синхронизация потоков, поскольку сейчас временное сжатие индивидуально. Готовь интеграцию. Энни, проверь барокамеры и попробуй вспомнить, видела ли ты что-нибудь. Криминалисты будут после обеда. И возвращайтесь в лабораторию: на озеро идет грозовой фронт.
  
   Двадцать лет назад
  
   Дейзи сидела посреди комнаты, закрыв глаза. Поодаль валялся отключенный телефон с разбитым экраном.
   Все было плохо. Очень плохо.
   Даже когда она валялась в лихорадке после поездки в Африку, доктора качали головами, а Дик не отходил от ее постели, у них была надежда. Тогда она не знала, сможет ли выйти из палаты своими ногами, но их было двое. Теперь... теперь Дик был лишь голосом посреди океана, имя которому было одиночеством, и она тонула, даже не пытаясь выкарабкаться.
   Четкий мысленный голос брата привел ее в чувство.
   Итак, мое сознание нельзя перенести ни в коматозного пациента, ни в обычного человека, ни в близкого по генетике носителя, ни в животное.
   - Если бы было можно взмахнуть волшебной палочкой и сказать "сознание, перейди!" - прошептала Дейзи.
   Да уж. Тем более, что двоюродного брата, который макал меня головой в унитаз, особо не жалко. Увы, одного желания мало. Клонирование с транслокацией части хромосомы займет годы, плюс нам не обойти биоэтические запреты. Что остается?
   - Месть, - одними губами сказала Дейзи. - Я хочу к чертям разодрать тот балкон. И -
   Утилитарная сумма ниже нуля. Ты не профессиональный убийца, поэтому мы с легкостью окажемся в тюрьме. Кроме того, убийство калечит душу. Вряд ли это здорово скажется на научной работе.
   - Строить планы по захвату тела нашего кузена тебе это не мешало.
   Тогда была цель. Здесь лишь минутное удовлетворение.
   Дейзи вздохнула.
   - Но разорвать что-нибудь в клочья очень хочется.
   Некогда. Мы еще не проверили самую очевидную гипотезу. Что происходило с другими Ля Шапелевскими близнецами, когда один из них погибал?
   - Дик, ты вообще помнишь, что сегодня твои похороны? - хрипло спросила Дейзи. - Или только я одна тут с ума схожу?
   Дейзи, я голос в твоей голове. Мне нельзя сходить с ума. Ты вообще представляешь, каково это - быть голосом, который боится даже сойти с ума, потому что рядом ты?
   Девушка на секунду перестала дышать. Потом медленно провела ладонью по лицу.
   - Да. Извини.
   Тогда поехали. У нас есть старые данные, еще до заявки на грант. Начнем с них.
  
   Небольшой кирпичный коттедж стоял на отшибе. Солнце уже давно поднялось над крышами, когда Дейзи наконец нашла нужную улицу.
   - Маргарет Фрейзер, - представилась она немолодому полному мужчине, ожидающему ее у подъездной дорожки. - Вы, наверное, Джеральд и Моника? А Льюис в доме?
   - Он не откликается на это имя, - покачала головой крашеная женщина, стоящая на газоне с сигаретой. - Только Аббат. Уже полтора года, с тех пор, как Лесли...
   - Я понимаю. - Дейзи изо всех сил пыталась добавить в свой голос этого самого понимания. - А что именно произошло? Я знаю, что Лесли погибла от заражения крови...
   - Нечистая игла при анализе, - кивнул Джеральд. - Мы выиграли иск против госпиталя, но Льюису это не помогло. Ни переезд, ни новая школа... Они с Лесли каждый день часами вместе играли на гитарах. Битлз, АББА... особенно АББА. Льюис обожал их песни так, что Лесли окрестила его Аббатом за неделю до того, как у нее брали тот злосчастный анализ крови. И теперь он забирается с гитарой на чердак и наигрывает старые мелодии. С нами он почти не разговаривает.
   Тяжелый случай. Боюсь, Лесли ушла навсегда.
   - А, простите, Льюис был с сестрой, когда она умирала? - осторожно спросила Дейзи.
   - Нет, конечно! Тащить ребенка в больницу, которая уже угробила нашу дочь - как вы себе это представляете? Льюис все это время был дома.
   Ему даже не дали с ней попрощаться.
   Слушай, не то, чтобы я была против, но ты собираешься комментировать вообще все?
   А что еще остается?
   Дейзи хмыкнула.
   Похоже, любовники в ближайшие лет сто мне не светят. Советами замучаешь.
   Не без этого.
   Родители Льюиса-Аббата недоуменно смотрели на нее.
   - Я поняла, - сказала Дейзи, усилием воли возвращаясь в реальность. - Я могу поговорить с... Аббатом? Я постараюсь его не расстраивать.
  
   Тощий мальчишка сжался в комок на деревянной лестнице, ведущей на запертый чердак. На вид ему было не больше восьми.
   Не может попасть на чердак? А, закрыто. И гитара наверняка осталась там. Добрые у него родители.
   - Привет. - Дейзи села рядом с ним на ступеньки. - Меня зовут Дейзи. У меня тоже был брат-близнец.
   Был?
   Вообще-то я могу фото твоей могилы показать, если что.
   Умеешь ты поднять настроение.
   Мальчишка покосился на нее исподлобья, но тут же снова уставился на пол.
   - Шоколад у меня тоже есть, - добавила Дейзи. - Поможет?
   Она разломила плитку пополам и осторожно положила одну половинку на ступени. Мальчик не шелохнулся.
   Все еще тянешься к сладостям?
   Кто бы говорил. Думаешь, я не помню, как ты таскал конфеты у меня из-под подушки?
   Было дело. Ох, Дейзи... дорого бы я дал, чтобы снова перемазаться в шоколаде.
   Острая нота холода и одиночества вновь пронзила сердце.
   - А еще, - куда тише сказала Дейзи вслух, - мне очень одиноко. Каждый раз, когда я просыпаюсь, я вспоминаю, что совсем одна. Никто никогда не возьмет меня за руку, не обнимет, не накроет пледом, когда я усну на диване с ноутбуком, не принесет мороженого... А всем остальным, конечно же, просто наплевать.
   Зуб даю. Еще небось и злорадствуют. Гады они, эти остальные, я всегда это говорил.
   Дейзи стоило больших усилий, чтобы не захихикать. И тут юный Аббат поднял голову.
   - Лесли всегда делала сок по утрам, - хмуро сказал он. - Пока родители спали. Отца пушкой не разбудишь, так что я забирался в подвал за морковкой, а Лесли включала соковыжималку на минимальный режим. Потом я все мыл, и прятал до следующего раза.
   Правильный подход.
   - А Лесли никогда не говорила с тобой? Ну, как голос в твоей голове? Может, тебя било током - были такие ощущения?
   Мальчишка помотал головой.
   - Я вообще ее не слышу. Только иногда... будто музыка. - Он отвернулся и тихонько шмыгнул носом. - Я все пытаюсь ее наиграть, но не получается. Не хватает чего-то.
   - Но ты не можешь не играть, - тихо сказала Дейзи. - Потому что это все, что у тебя есть от Лесли.
   Аббат посмотрел ей прямо в глаза.
   - Да. Только никто этого не понимает.
  
   - Внуков у нас не будет, вот что хуже всего, - сказал ей на прощание отец Аббата.
   - Внуков? - Дейзи непонимающе посмотрела на него, взметнув брови. - У вас же есть маленький сын.
   - Да, но надо смотреть в будущее. У Лесли были бы дети. У Аббата, - Джеральд произнес это имя ожесточенно, словно выплевывая, - их никогда не будет. Он не мужчина.
   Мальчишке нужен хороший психолог. Или просто значимый взрослый.
   Да. Но что можем сделать мы?
   Не знаю. И это хуже всего.
  
   Домой Дейзи вернулась через неделю, совершенно разбитая. Четыре поездки, из них только один выживший близнец. Остальные - визиты в архивы. И судьбы оставшихся близнецов: одно самоубийство, одна смерть в глубокой старости от естественных причин - и одно кровоизлияние в мозг двадцать шесть лет спустя в палате психиатрической клиники. Единственный случай, когда момент смерти первого близнеца пара встретила вместе. И, судя по записям в медкарте, случившееся с Молли Холлиман, стокилограммовой продавщицей чизбургеров из Онтарио, мало отличалось от ситуации с Дейзи.
   Похоже, наше время ограничено. Двадцать лет? Тридцать? Точно не шестьдесят: мозг не выдержит двойной нагрузки.
   - Значит, будем устранять факторы риска, - зевнула Дейзи, ложась в постель. - Бег по утрам, плавание, регулярный массаж, чтобы убрать тактильный голод, профилактические осмотры, здоровый сон. Словом, полный комплект.
   Тебе будет одиноко.
   Мне уже одиноко. Но без тебя я бы сошла с ума.
   Ты боишься?
   Ты же знаешь ответ. А ты?
   Спроси меня об этом еще раз лет через пять.
  
   Пятнадцать лет назад
  
   - ...Сейчас виртуальность - лишь трехмерный фильм. Эффект присутствия, брызги, объемный звук - это все мелочи. Главное, ты чувствуешь: все вокруг выдуманное, нарисованное. А настоящее - там, в голове, за тьмой глаз, в костяной коробке, куда не залезет ни один продюсер.
   Дейзи лежала на крыше, раскинув руки, и беседовала с небом. По крайней мере, это так выглядело со стороны, если бы кто-то из студентов догадался залезть на крышу в перерыве между парами и посмотреть, чем занимается самый молодой профессор университета.
   Интересно. Все, кто программировал виртуальную реальность, брали данные извне. А ты хочешь залезть в сознание и взять все материалы оттуда?
   - Конечно! И тогда виртуальность станет реальнее Матрицы! Подсознание вполне может домыслить реальность, нужно только дать ему это сделать. Если вместо очередного фильма дать пациенту его воспоминания, он сам построит свой мир.
   Интересно. Что-то вроде управляемого сна, только с доступом в интернет.
   Дейзи улыбнулась. Когда им с Диком было пять, они обнаружили, что им снятся одинаковые сны. Волшебные сказки, в которых они улетали на Марс, фехтовали с пришельцами и носились босиком по летнему лугу...
   Теперь Дейзи не могла припомнить ни одного из своих снов: перегруженному мозгу было не до того. Но у снов было еще одно прекрасное качество: события в них случались быстрее, чем в реальности.
   - А если еще поработать с REM-фазой, мы вполне можем ускорить субъективное время пациента. Твое время. Наше. За ночь мы будем проживать целый месяц...
   ...И у меня будет не двадцать лет в твоей голове, а двести. Мечта, а не жизнь.
   - Я знаю, - прошептала Дейзи. - Но это лучшее, что мы можем. И... идею дал мне ты. Помнишь, мы вышли тогда из метро, и ты начал говорить о виртуальности?
   Пауза.
   Дейзи напряглась, глядя в бесконечное небо. В такие минуты ей казалось, что молчание рано или поздно обернется пустотой, и тогда ей не поможет все бессмертие в мире.
   Но что мы будем делать с переносом моего сознания в какое-нибудь тело? Знаешь, такое, с ногами и всем остальным?
   Дейзи на секунду зажмурилась. Они оба знали ответ, но никто не хотел произносить роковые слова первым.
   - Ты же знаешь. У нас не просто недостаточно данных...
   ...у нас их катастрофически мало. Все, что мы знаем об устройстве мозга, памяти, трюках подсознания...
   - ...их едва-едва хватит на новую виртуальность. То, что случилось пять лет назад...
   ...чудо, которое мы не можем ни объяснить, ни повторить.
   - Все еще в синхроне, - слабо улыбнулась Дейзи. - Знаешь, я...
   На браслете Дейзи загорелся сигнал вызова.
   - Никак не могу привыкнуть к этой штуке. По-моему, телефоны были куда удобнее... Алло? Аббат, подожди... ты хочешь уйти из дома? Насовсем? Так, расскажи по порядку: что случилось?
  
   Они сидели в помещении социальных служб среди башен из кубиков, раскрасок и плюшевых медведей. Аббат с аппетитом уплетал китайскую еду из бумажной коробки. С их последней встречи прошло полгода: мальчик здорово вытянулся, но оставался таким же худым и угловатым. Под глазами залегли темные круги.
   - ...И тогда доктор дал мне посмотреть энцефалограмму, - закончил он, выуживая палочками очередной жареный пельмень. - Помните, вы рассказывали про асимметричные волны в тета-ритме? А у меня их не было. И я понял, что Лесли ушла совсем, навсегда.
   - Аббат, я объясняла немного не так... - начала Дейзи. - Неважно. И что было дальше?
   - Мне было очень плохо. Я идиот, да? Что все эти годы надеялся? Ведь если вас двое в одной голове, то и мы могли, надо только докричаться... Ведь Лесли могла быть где-то там, верно?
   Слабое-слабое эхо. И это в лучшем случае.
   Дейзи покачала головой.
   - Потом я зачем-то попытался поговорить с матерью. Она, конечно, взбесилась и заперла меня в доме. А тут еще отец выставил гитару на гаражной распродаже...
   Парень в тринадцать лет пишет сложнейшие алгоритмы. А родители наказывают его за то, что он шатается по больницам, не любит бейсбол и не водит домой девочек.
   Ему здесь не место.
   Это было очевидно еще пять лет назад.
   Дейзи вздохнула и решилась.
   - Если ты готов и дальше заниматься нейрофизиологией и посещать дополнительные курсы при университете, я могу устроить так, что домой ты будешь приезжать только на каникулы.
   Аббат открыл рот.
   - Вы...
   - Твой персональный Дамблдор, да. Место в интернате ждет тебя с осени. Отдельную комнату я устрою. Но учти, пара часов в день - мой потолок.
   Парня ждут тяжелые времена. Мы же будем драть с него три шкуры.
   Да, но он-то этого не знает!
   Аббат неуверенно улыбнулся.
   - Мне хватит. Особенно если вы и правда хотите сделать виртуальность из воспоминаний. Может, я услышу ту самую мелодию... даже если и не встречу там сестру.
   Встречу сестру...
   До Дейзи ослепительной вспышкой дошло наконец, куда ведет ее дорога.
   - Дик, мы встретим друг друга, - быстро сказала она вслух, задыхаясь от еще не высказанной мысли. - Два разных потока сознания в одной голове: если мы пробьем новую виртуальность напрямую в мозг, в ней окажется два разума и два тела, твое и мое. Иначе невозможно. Это будет идеальный мир для нас, Дик. Почти-бессмертие.
   Первый раз в жизни ответом ей было счастливое изумленное молчание.
  
   Настоящее время
  
   Над озером высыпали звезды. Энни встала на краю террасы возле дверей в лабораторию, кутаясь в шаль: августовская ночь была прохладной. У самой воды негромко наигрывала гитара.
   Криминалисты проверили все. Единственной, кто за последние месяцы посещал лабораторию в неурочное время, оказалась уборщица Хуана. Ни подозрительных отпечатков пальцев, ни следов ДНК у них не было, поэтому профессор, даже не заезжая в лабораторию, просто отправился к Хуане домой. А Энни и Аббат снова остались вдвоем, у тихого озера, где светила луна и бесшумно падали августовские звезды.
   - Знаю, ты зашла
   Лишь пожать мне руку...
   Негромкий тенор Аббата лился поверх гитарных аккордов. У него был приятный голос, и Энни совсем не хотелось его прерывать. Но нужно было.
   Девушка бесшумно приблизилась. По озеру бежала лунная дорожка, уводя в темный лес.
   - Победитель получает все,
   Победитель получает все...
   - Поешь про нейронные сети? - шутливо спросила Энни.
   Аббат обернулся, обрывая аккорд.
   - Что? Нет. Была когда-то такая песня... давно, ты еще не родилась. Да и профессор тоже, наверное.
   - Кстати, сколько ему?
   - Ему... - Аббат запнулся. - Неважно. Слушай, Энни, я, наверное, выхожу из проекта.
   Почему-то это совсем не удивило девушку.
   - И давно ты это решил?
   Искрилась светом лунная дорожка. В лесу за озером ухнула сова.
   - Она заменила мне семью, - сказал Аббат, глядя куда-то в пространство. - Все эти годы, пока она была рядом. Я, наверное, даже научился любить... хотя кто знает, хорошо это или больно. И меня тоже любили. Каждый день. Ты не представляешь, как я по ней скучаю.
   - По твоей матери?
   Аббат насмешливо улыбнулся луне.
   - От матери я за десять лет получил две открытки. Они усыновили африканскую девочку; теперь у них двое внуков. Младшую зачем-то назвали Лесли... словно имя может кого-то вернуть. Нет, я скучаю по Маргарет Фрейзер. Ты на нее чем-то похожа.
   - У меня в последнем семестре была профессор с таким именем, - вспомнила Энни. - Предлагала мне стажировку, отговаривала выходить замуж и все бросать.
   - Ха! А ты?
   - Ну... Вообще-то назвала ее синим чулком. Теперь стыдно.
   Аббат расхохотался.
   - Не волнуйся. Ты в проекте, значит, она не обиделась.
   - Погоди, так они с профессором Фрейзером родственники? Не однофамильцы?
   - Что-то вроде того. - Аббат встал. - Я, наверное, не буду признаваться тебе в любви? Очень хочется, но я удержусь. Просто пойду. Самолет через четыре часа, да и вещи собрать надо.
   После "признаваться тебе в любви" сердце Энни забилось куда быстрее, чем положено, но распечатка, зажатая в левой руке, была важнее.
   Девушка заступила ему дорогу.
   - Погоди.
   Аббат моргнул.
   - Да?
   - Я просмотрела логи по энергопотреблению, - произнесла Энни, изо всех сил стараясь сохранять голос ровным. - Хотела сравнить с графиком дежурств, но тут оказалось, что файл графика, доступ к которому есть только у меня, кто-то подправил. Твоего имени четвертого сентября больше нет, хотя я помню тот день. Ты показал мне новую заставку для виртуальности, со звездопадом, сказал, что сделал ее для меня, и пригласил поужинать. Я смутилась и убежала домой, а ты остался один. И оставался один в лаборатории еще много раз.
   "Ты все реже выходишь к озеру. Знаешь, осведомленные источники беспокоятся, что ты пропустишь осенний звездопад. Поэтому я сделал его для тебя здесь. Это звездопад Энни."
   "Аббат, не стоило..."
   "Стоило. Это и еще больше. Пойдем куда-нибудь поедим пиццы? Или что ты любишь?"
   Аббат молчал. Луна светила сзади, и Энни не видела его лица.
   - Может быть, пора признаться?
   - Думаю, дознание инквизиции можно оставить на потом, - раздался знакомый четкий голос профессора. Лунный свет обрисовал невысокую худощавую фигуру у входа в лабораторию. - Аббат, у тебя есть проблемы с самочувствием? Головокружение, виртуальная болезнь, нарушения сна?
   Аббат молча помотал головой.
   - Тогда нам нужно поговорить о последствиях.
  
   Пять лет назад
  
   Дику становилось все хуже.
   Паузы перед его ответами делались все длиннее, абнормальные волны на энцефалограмме - все слабее, и Дейзи прекрасно понимала, что это означает.
   Они не успевали.
   Она пробовала, что могла. Решала сложнейшие головоломки, делала упражнения по концентрации, медитировала. Каждую свободную минуту Дейзи проводила в лаборатории: новая методика нейростимуляции для пациентов с деменцией была названа ее именем.
   Бесполезно, Дейзи. Полгода-год, от силы.
   Дейзи не умела утешать больных. Но знала, чего хотелось им обоим.
   К черту все. Мы поедем в кругосветное путешествие.
   О. Пожалуй, я захвачу чистые носки. Начнем с Австралии?
   С Праги. Ни разу не напивалась до свинячего визга. Чешское пиво вполне подойдет.
   Они побывали везде. Каждый день с лица Дейзи не сходила улыбка - голова кружилась от новых впечатлений, вокруг в калейдоскопе кружились города и парки, и даже поездка из города в город на экспрессе казалась праздником. Но главное - их было двое. Дик и она обменивались шутками в синхроне, убегали на ночные прогулки, трескали пирожные в очередном кафе, встречали рассвет на пустынном берегу, без конца обсуждали все и всех и хохотали, как сумасшедшие.
   Пятнадцать, еще десять лет назад Дейзи бы смутилась под недоуменными взглядами прохожих. Но сейчас ей было все равно.
   Тем более, что у них у самих рыльце в пушку. Я бы даже сказал, перемазано дегтем.
   И это тоже.
   С фонарем в подземельях Праги, среди туринских роз и на набережных Тибра, на бесконечных вокзальных площадях и в ярких двухэтажных автобусах Дейзи думала об одном. Везде, куда бы она ни отправилась, от переполненных супермаркетов до ультрасовременных конференц-залов, мир оставался одним и тем же: пространством бесконечно одиноких людей, которые так до конца и не узнавали друг друга. Выросшие дети, навсегда покидавшие родительское гнездо, отделываясь визитами в праздники и на день рождения. Престарелые родители, с которыми, конечно, и рады были пообщаться дети и внуки, но интересы у каждого поколения давно свои. Супруги и влюбленные, самые близкие друг другу люди, которые расставались со вторыми половинками по два-три раза за жизнь, чтобы забыть о них, вычеркнуть и больше никогда не встречаться. Даже когда редкий драгоценный камень любви оказывался бриллиантом, всегда оставались моменты, когда мешали песчинки раздражения, непонимания, не-сопричастности. И ссоры, и обиженное молчание на кухне, и непреодолимая стена из обманутых ожиданий между двумя разумами, когда близкий тебе человек оказывается не вполне таким, каким ты его представляешь.
   Я так не умею, думала Дейзи. Я никогда так не научусь.
   Ты вытащила счастливый билет. Но все когда-то кончается, Дейзи. Как и Аббату, тебе придется учиться жить одной.
   Не хочу. Не могу.
   Я бы тоже не смог. Но самоубийство - не выход.
   Дейзи вздрогнула. Откуда ты знаешь, что...
   Я - это ты. Мы идеальные участники дилеммы заключенного, Дейзи: мы думаем и поступаем одинаково. А у меня были очень мрачные мысли в последнее время.
   Их проект получил финансирование. Тесты на мартышках прошли впечатляюще, техника безопасности не дала ни одного сбоя, и Дейзи, наплевав на запреты, подключилась к системе сама, напрямую, выставив таймер на пять секунд.
   Она разрешила себе лишь первую фазу эксперимента: считывание эмоций из подсознания, без полного погружения. Рисковать ими двоими она не могла и не хотела. Тем более за неделю до долгожданного путешествия, которого они с Диком ждали, как дети ждут рождественской елки. Словно они до сих пор были детьми, которым нет дела до мира вокруг.
   В известном смысле так и есть.
   Дик, чучело ты эдакое, ты даже мои воспоминания комментируешь?
   Наши воспоминания, Дейзи. Помнишь самый худший недостаток Ля Шапелевских близнецов?
   Страх. Страх потерять другого, страх остаться одному. Мы симбионты похлеще сиамских близнецов: те и хотели бы разлучиться, но вынуждены сосуществовать вместе; мы же слишком привязаны друг к другу, чтобы жить поодиночке.
   Да. И именно поэтому у нашего с тобой подсознания ничего не выходит.
   Дейзи прикрыла глаза, вспоминая дикий, первозданный, абсолютный ужас. Она кричала: ассистенты выдернули ее из камеры, мокрую и дрожащую, а ведь прошло только пять секунд...
   Страх потерять брата навсегда. Страх, сковавший ее в тот вечер пятнадцать лет назад; она даже не могла обернуться, хотя была в сознании и полностью управляла своим телом...
   Управляла своим телом...
   Мысль, пришедшая Дейзи в голову, была невероятной, невозможной, и еще сложнее было скрыть ее так, чтобы Дик не увидел. Но ей это удалось.
  
   Спустя месяц после возвращения из Барселоны Дейзи стояла у зеркала, спокойная и решительная.
   Дик, позвала она. Я не знаю, как нам с тобой спасти проект. Но я знаю, как спасти тебя.
   У меня плохое предчувствие по этому поводу.
   Остынь, Хан Соло. Ты хоть видел, чем я занималась последние дни?
   Вообще-то я думал, как спасти нашу любимую виртуальность. А что?
   Дейзи вглядывалась в зеркало. Очки в тонкой оправе, легкие морщинки у лба, пышные темные волосы и серьезные глаза.
   Каким был бы Дик сейчас на ее месте?
   И каким он будет?
   - Я не хочу умирать, и самоубийство мне не близко, - ровно сказала она. - Я по-прежнему хочу прожить сотни лет в виртуальной реальности вместе с тобой. Это пункт первый. Пункт второй: я хочу поменяться с тобой местами.
   Пункт третий: это невозможно.
   Пункт четвертый: если бы ты не околачивал груши в нирване, давно заметил бы мой эксперимент со свинками. Помнишь свиней-близнецов Долли и Джорджи, на которых не распространяется Конвенция по биоэтике?
   Дай угадаю. Ты усыпила Джорджи?
   Долли очень расстроилась. Но когда я выстроила каскад по нашей старой модели и обрушила на нее, наша красавица начала понимать простенькие цирковые трюки, которым я учила только Джорджи, и начисто забыла, как приносить палку - что умела лишь Долли. Да, ее пришлось учить ходить заново - но мне удалось вернуть Джорджи.
   Молчание.
   Если ты сомневаешься, что тебе нужно женское тело, в Эдмонтоне уже год практикуют щадящие методики по смене пола. Уберешь волосы, сделаешь пластику... да и не нужна тебе пластика. Замени очки на линзы, оставь шрам позаметнее - все будут смотреть только на него. Физиотерапия поставит тебя на ноги за полгода. Но это все неважно. Дик, я могу тебя вернуть!
   Долгое, долгое, долгое молчание.
   Ты понимаешь, как выстроена концепция самопожертвования? Люди совершают один безумный, дикий, отчаянный поступок - с холодной головой или в пылу эмоций, не суть важно. Важно то, что они чаще всего погибают и не успевают пожалеть об этом.
   И?
   Ты уже догадалась. Если они выживают, ситуация совсем иная. Муж становится паралитиком, вытаскивая жену из машины; солдат уходит добровольцем и теряет ногу на войне; подросток лишается здоровья и сидит на диализе, пожертвовав почку брату. Идут годы, и они страшно, необратимо начинают жалеть о своем решении. Особенно если жена ушла к другому, брат давно стал чужим человеком, а стране ты больше не нужен.
   Дик...
   Я знаю твои мысли. Я знаю тебя. Если мы поменяемся местами, и ты об этом пожалеешь хотя бы на одну секунду... я не могу. Это слишком страшно. Дейзи, подумай еще.
   Я понимаю, о чем ты, мысленно ответила Дейзи. Помогать другому, чей разум для тебя закрыт - словно лить воду в пустоту и не знать, попадет ли она в кувшин, достанется ли тебе. Но я знаю тебя целиком, как себя. Я отдам все, чтобы мы оба жили. Это просто, как воздух.
   Ты доверишь свое существование, свой разум и тело голосу в твоей голове?
   Дейзи улыбнулась.
   - Если не тебе, то кому?
  
   Дейзи смотрела в зеркало холодным и твердым взглядом. Длинные волосы исчезли: на их месте поблескивали датчики. На браслете горел с десяток срочных вызовов, но Дейзи не обращала на них внимания.
   - Подытожим, - сказала она. - Запись включена. На первом этаже бригада медиков. Через сорок секунд после импульса они будут здесь, если что-то пойдет не так.
   Аббата жалко. Парень плохо все это воспринял.
   - Он признал, что сделал бы то же самое ради Лесли. Значит, он понял.
   Он не примет меня. Он слишком привязался к тебе.
   - Вместе вы доделаете проект. Я буду с вами. И мы увидимся с ним по ту сторону. - Дейзи вздохнула, укладываясь на ложемент. - Черт, если бы в проекте все было бы так просто... отдай свое тело брату-близнецу и получи свою персональную виртуальность. Но увы.
   Увы. Хотя... погоди. Дейзи, ты поняла, что сказала?
   - Что я сказала?
   На дисплее светились секунды обратного отсчета. Тридцать шесть... тридцать пять...
   Представь, что у нас есть пациент ноль, которого не выбрасывает из виртуальности, как нас с тобой. И остальные пациенты: пациент один, пациент два, пациент сто, чье подсознание не справляется...
   - ...например, как мы с тобой...
   ...но если подключить остальных пациентов к системе не напрямую, а через пациента ноль, чье подсознание устойчиво...
   - ...если они доверятся ему, их виртуальность тоже будет стабильна! Мало того...
   ...они смогут посещать миры друг друга, обмениваться воспоминаниями о разных местах, и их общий мир станет больше...
   - ...ведь он будет основан на том же, что и наш с тобой симбиоз.
   На полном и абсолютном доверии.
   Дисплей отсчитывал последние секунды. Дейзи широко улыбнулась.
   - А через субъективный год пациент ноль уже не будет нужен. Все остальные впишутся в его виртуальный мир настолько...
   ...что каждый сам станет пациентом ноль, и система сможет принимать новых и новых людей. Это решение, Дейзи. Мы справились.
   - Да.
   Да.
   И тут ударил импульс.
  
   Настоящее время
  
   Возле теплой оранжевой лампы кружились мотыльки. Энни поднесла к губам стакан с обжигающим эспрессо. Она редко пила кофе, но сегодняшний вечер выбил ее из колеи.
   Они втроем сидели на кухне. Последние пациенты давно отправились домой, и зал с барокамерами погрузился во тьму.
   - Я бы хотел извиниться, - с обреченным видом начал Аббат. - Я понимаю, что предал ваше доверие...
   - Не стоит.
   Взгляд Энни упал на тонкий шрам через левую щеку профессора Фрейзера: такие остаются после неудачной пластической хирургии.
   - Не стоит, - повторил тот. - Но я бы очень хотел знать, что тебя на это сподвигло.
   - Ричард... Дик... ты прекрасно понимаешь, почему. - Слова полились из Аббата быстро, как горная река. - Ты помнишь, что с тобой было в прошлый раз? Я прекрасно знаю: стоит мне сообщить, что я и есть ваш пациент ноль, ты моментально полезешь в камеру! И что потом? Кровоизлияние в мозг через минуту? Через две? В прошлый раз тебя едва откачали!
   - Да, риск есть. Но тебя же это не остановило. - Голос профессора стал мягче. - Как там Лесли?
   Аббат разом обмяк и с усталым видом покачал головой.
   - Я ее не нашел. Но я услышал музыку. Не знаю, как объяснить, но я сижу и просто перебираю струны, и это... словно Лесли играет на гитаре вместе со мной.
   - Поэтому тебе и удалось, - негромко сказал профессор. - Тебе нечего бояться в виртуальности, ты не хочешь менять мир, ты всего лишь мечтаешь вспомнить самое светлое, что у вас было. Но это тебя не засасывает? Ты не хочешь остаться в барокамере навсегда?
   - Нет, наверное. Но пару недель или месяцев я потерплю. Субъективный год, верно? С учетом сжатия времени?
   Профессор задумчиво кивнул, словно прислушиваясь к кому-то.
   - И... простите меня, - тихо-тихо добавил Аббат. - Я правда не хотел, чтобы с вами что-то случилось.
   - Все хорошо. - Профессор поднялся. - Я пойду готовить аппаратуру и предупреждать медиков. Увидимся по ту сторону.
   Энни чуть не пролила на себя кофе.
   - Прямо сейчас? Он хочет запустить систему через тебя прямо сейчас?
   - Боится, что я передумаю и сбегу, наверное. - Аббат виновато пожал плечами. - Но я остаюсь. Честно.
   - Почему ты ничего никому не сказал? Ведь это наш общий проект! Почему?
   - Ты бы... - Аббат замялся, - не поняла. Видишь ли, мы все здесь немного сумасшедшие.
   - Немного? Это насколько?
  
   Звездопад.
   Энни открыла глаза. Она сидела на лавочке в тихом сквере с книгой в руках. Неподалеку играл уличный музыкант. Повсюду были люди: они разговаривали, улыбались, читали, сидели на лавочках и прогуливались по длинной липовой аллее, и у Энни отлегло от сердца: значит, у них и впрямь получилось.
   Музыкант повернулся, настраивая гитару, и Энни узнала Аббата - такого же нечесаного, но куда более счастливого. Его глаза светились, как хрустальная озерная вода, словно он в очередной раз вспомнил что-то очень важное.
   Энни вдруг поняла, что может дотянуться и ощутить его эмоции, если захочет. Она еще не могла читать мысли, только настроение, но откуда-то у Энни было чувство, что в этом месте преграда между разумами больше не была непреодолимой.
   А потом из боковой улочки вышли двое, и Энни сразу их узнала. Даже с близкого расстояния юношу можно было принять за девушку, и наоборот. Только у юноши был тонкий шрам через левую щеку, а у девушки в руке поблескивала обертка от шоколада.
   Переходя дорогу, девушка споткнулась, словно собственное тело было ей еще незнакомо, и юноша моментально ее поддержал, обхватив за плечи. Секунду спустя оба посмотрели на Энни. И улыбнулись ей.
   - Пошли поздороваемся? - предложил Аббат, который неслышно оказался рядом. - А то если я пойду один, могу расплакаться. Выйдет жуткий конфуз.
   Они встретились посреди сквера, у клумбы с тюльпанами. Дейзи первая шагнула к Аббату, обняла его и не отпускала целую минуту. Дик воспользовался этим, чтобы аккуратно вытащить из ее кармана вторую шоколадку.
   Высоко в небе парил желто-синий бумажный змей.
   - Всегда мечтала запустить такого же, - мечтательно сказала Дейзи. - Наш был весь исчеркан уравнениями...
   - Эй, это был отличный змей! - возразил ее брат. - Жаль, аэродинамика оказалась слишком хорошей...
   - ...и его унесло ветром. Я, кстати, всегда думала, что он улетел на Марс.
   Дик и Дейзи переглянулись.
   - Марс, - одновременно сказали оба. - Мы полетели.
   - В виртуальности можно полететь на Марс? - Энни посмотрела на Аббата.
   Тот усмехнулся:
   - Ну а для чего, по твоему, она предназначена? Любой каприз за ваше подсознание. Точнее, мое. Черт, у меня же аллергия на пыль...
   - Пыль из-под куполов мы уберем, - отмахнулась Дейзи. - Аббат, прилетишь к нам? Через неделю. Я хочу набрать данных из сети, чтобы как следует тебя удивить.
   Аббат сглотнул и кивнул.
   - Кстати, чуть не забыл, - вступил Дик. Длинные каштановые волосы чуть колыхались на ветру, как и у его сестры. Они оба выглядели лет на семь младше, чем сама Энни, и девушка вдруг с облегчением поняла, что ее влюбленность в профессора Фрейзера испарилась без следа. - Энни, проект теперь твой. Вся подтверждающая документация в моем кабинете. Если тебе понадобится помощь, просто свяжись с нами через сеть: ответ в твоем времени придет мгновенно. Виртуальность не обязательна... если, конечно, ты сама не захочешь.
   - Я захочу, - улыбнулась Энни. - Спасибо.
   Дик и Дейзи снова обменялись взглядами.
   - Ну что, попробуем еще раз?
   - Исследуем мир телепатов и найдем ключ к бессмертию?
   - Впереди тысяча лет, - чуть улыбнулся Дик. - Приступим?
   Дейзи бросила прощальный взгляд на Аббата, и близнецы шагнули в невесть откуда взявшуюся кабинку для телепортации.
   Энни и Аббат остались возле клумбы вдвоем. Энни кашлянула.
   - Марс, телепатия, сжатое время, телепортация, новая юность... Что дальше?
   - Что угодно, - развел руками Аббат. - Дик спрогнозировал взрывообразный рост популяции до двух миллионов в течение двух лет. Даже если только десять из них будут гениями... мне кажется, мы увидим много интересного. Но это их мир, Энни. Не мой.
   Энни настороженно смотрела на него.
   - Уверен?
   - Полтора месяца, - сказал Аббат. - Потом я вернусь. Обещаю.
   - Хм. Может быть, я даже буду ждать.
   Аббат широко улыбнулся.
   Энни в последний раз обвела взглядом тихий сквер. Потом прикрыла глаза, активируя интерфейс. Перед ее мысленным взглядом в темноте засверкал океан сияющих звезд. Звездопад Энни...
   - Выход, - скомандовала она.
   Впереди было много работы.
   А на прогретом солнцем тротуаре Аббат засмеялся, наигрывая ту самую мелодию.
  


Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"