Силантьев Роман Николаевич : другие произведения.

На чужой манер хлеб русский не родится

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Роман строго-научно-фантастический.


  

Роман Силантьев

  

На чужой манер хлеб русский не родится

  

Философский роман

  
  
  
  
   Ценя очень высоко время наших читателей, хочу просто перечислить те вопросы,
   честные и прямые ответы на которые они получат, если прочтут эту книгу:
  
   - Какую роль Природа отвела Богу, и почему не наоборот?
   - Нуждается ли человек в постоянном контроле?
   - Где наш мозг хранит ту информацию, которую мы запоминаем?
   - Каким образом все люди влияют на генный набор, при зачатии,
   двух влюблённых?
   - Почему природа выступает против элитности в человеческом роду?
   - Как в Природе связаны люди между собой, через какую субстанцию?
   - Почему остановилась эволюция человека, как вида?
   - Что лежит в основе предсказаний о конце света - шарлатанство,
   природное чутьё или научное предвидение?
   - Может ли человечество перейти к духовной эволюции, не меняя
   отношений в обществе?
   - Человек - закоренелый негодяй или жертва обстоятельств?
   - Кто такие - интеллигенты?
   - Кто может считаться образованным человеком?
   - Обязательно ли революция должна осуществляться путём насилия?
   - Мировое рабство - миф или реальность?
   - Какова, в действительности, цель Всемирной Масонской Ложи?
  
  
  
   Мнения, отзывы и пожелания по адресу:silromnik@inbox.ru
  
  
  
  

Вместо эпиграфа.

  
  
   Когда-то, давным-давно, в совершенно пустом пространстве ничего не было и жила в нем одна Природа. Она так и звала себя: "Пр­ирода". Делала она это тогда, когда разговаривала сама с собой. Больше разговаривать ей было не с кем и, оглядывая себя, она про­сто повторяла, как заклинание: "Я - Природа, я - Природа"... При этом она озабоченно подмечала у себя малейшие изменения, так как была большая и дородная, какими бывают иногда женщины во цвете лет. Их ещё не тяготит излишняя полнота, и они ещё не умеют рас­страиваться по этому поводу, а относятся к ней с юмором. Но ино­гда новые образования нарушали это спокойствие, так как к ним ещё предстояло привыкнуть.
   Ох уж, и всего-то в ней было много! Порой казалось, что все это едва умещается в её, и без того пышном, теле, что и проявлялось излишними образованиями то в одном, то в другом месте. И что со всем этим делать, Природа не знала, а только добрела, еще больше и часто смеялась над своею дородностью.
   Иногда ей становилось грустно одной в этом бездонном простран­стве, и она начинала мечтательно грезить, выдумывая образ того, с кем бы ей было приятно пообщаться. Однажды, она так и заснула с этим, пригрезившимся, образом в сознании. В нем было всё не так, как у неё самой. Он представлялся ей щупловатым, с лысиной, а на месте гладкого подбородка выдавалась вперед задорная рыжеватая бородка, и у него смешно торчали уши. Это ей нравилось больше всего. А объяснить такой смешной вид предмета её грёз можно было тем, что она была всё-таки женщиной и не могла допустить, чтобы этот, её будущий, собеседник был красивее и приятнее её самой. Поэтому-то этот образ и был таким неуклюжим и жалким с виду.
   Едва очнувшись от своего сна, она увидела того, кем столько вре­мени грезила. Он стоял и, почесывая затылок, над чем-то размышлял. И был он именно таким, каким она его себе представляла. Особенно бросались в глаза его лысоватый лоб и оттопыренные уши. Он поздоровался с ней и представился:
   - Я - Бог.
   Она ласково ему улыбнулась и тоже представилась:
   - Я - Природа.
   Сделав это, она тут же поймала себя на мысли, что, очевидно, не зря, всё время, повторяла, оглядывая себя, эту фразу. А Бог, внимательно оглядев её, сказал:
   - Значит ты - женщина? - Потом подумал и добавил. - Впрочем, это хорошо! Нам теперь вместе придется жить в этой пустоте...
   При этом он снова окинул её взглядом и подумал про себя, что я буду делать с этаким богатством? Ума не приложу.
   Но делать было нечего - нужно было жить. И они стали жить вме­сте. А Природу, тем временем, поразило то, что он, только что по­явившийся из её чрева, столько знает и так уверенно обо всем судит. А он, как ни в чём не бывало, стал ей рассказывать о том, где он уже успел побывать, в каких уголках бездонного пространства, и что там успел повидать, какие мысли ему приходили в голову в тот момент, когда он странствовал.
   Природа очень внимательно слушала и вбирала в себя каждое, сказанное им, слово. И это было, не смотря на то, что он всё бук­вально выдумывал. Но она успела только подумать про него, какой невероятный фантазёр, и тут же снова погружалась во внимание. Он приятно щекотал её воображение своими фантазиями и она, вдруг, стала проникаться к нему каким - то особым, ранее не знакомым ей, чувством. Она и жалела его, и беспокоилась о нем, и её всячески стало терзать желание чем-нибудь угодить носителю, столь прият­ных для неё, неожиданностей. И особенно это проявлялось тогда, когда, устав от собственных рассказов, он вдруг засыпал на её, приятно прохладных, округлых коленях. Вот уж тогда она давала волю своим чувствам и ласкала его во сне своими трогательными при­косновениями, подобными легкому ветерку, которые заставляли его улыбаться во сне и смешно двигать своими ресницами. А однажды, наговорившись всласть, он так увлекся, что забрался по её коленям небывало высоко и заснул впервые у самого пушистого островка, что был под её мягким животом. Его размеренное дыхание и постоянно дви­гающаяся во сне борода приятно щекотали её растительность и она, вдруг, почувствовала ещё неизведанное опьянение от его близости, которое перерастало постепенно в томительную негу.
   Чувства эти были на столько новыми и, одновременно, приятны­ми, что она, в порыве признательности за них, решила, что с этой минуты, должна выполнять все его желания и прихоти, чего бы ей это ни стоило. И первое, о чём она подумала в следующий момент, что нужно было явить для него какое-нибудь сооружение, на котором он смог бы сидеть, когда развивал свои фантазии, а то он всегда рас­хаживал из стороны в сторону, а то и начинал это делать почти бе­гом, когда мысли опережали его язык.
   Когда Бог проснулся, то увидел, что прямо перед ним стоит крес­ло, похожее на трон. Он сразу же спросил:
   - Что это?
   - Это трон для тебя - ты будешь на нём сидеть и царствовать.
   - Я вижу, что это трон, но откуда он?
   - Я его создала для тебя.
   - Не женское это дело - создавать, Голубушка,- продолжал ворча­ть он недовольно,- отныне я буду создавать все сам, понятно?
   - Ради Бога! - Воскликнула она и тут же решила, что теперь она всё будет являть через него, как будто это он сам придумал и со­здал.
   А Бог, обойдя тем временем свой будущий трон со всех сторон, уселся в него, да, видимо, так ему стало удобно в нём, что он не­сколько отошёл от своего осерчания на Природу. Немного подумав и приняв снова мечтательный вид, он сказал:
   - Ну вот... Да будет теперь царствие небесное! И Природа радостно с ним согласилась.
   Уже восседая на своем троне, Бог в этот день так расфантазиро­вался, что Природа просто заслушалась его. Под конец он снова вскочил и стал торопливо расхаживать взад-вперед. В это время он ра­ссказывал о том, что нужно обязательно разделить всё пространство и создать из всего самого тяжелого землю, а из всего самого лег­кого - небо.
   Во время его безмятежного отдыха. Природа приготовила всё для его созидательной деятельности. Но, едва проснувшись, он заявил, что, кроме земли и неба, нужно создать свет и отделить от него тьму. Так они и сделали в этот день: создали небо и землю, от­делили свет от тьмы. И все это показалось обоим так необычно и прекрасно!
   Пять дней Бог творил, как одержимый. Природа едва успевала за его фантазией. То он создает светила и размешает их на небе, то растительность всякую и населяет её и водоемы живностью. Рыбы и пресмыкающиеся, а по роду рыб ему ещё захотелось в воздушный океан запустить пернатых. Одни названия ставили Природу в тупик - она никак не могла понять, где и откуда он всё это берёт? Ведь он сам создан ею, Природой, её фантазией, но ничего такого, другого, она и в уме не держала, а он - на тебе... сыпет всё, как из рога изобилия. И спросила она Бога об этом. Он только усмехнулся и произнес:
   - Ты смотри, мать, какой храм тебе я сумел воздвигнуть! Он теперь так и будет называться - " Храм Природы".
   Природе нравился её храм. Он действительно был удивительный. Огромный небосвод, светлый и радостный днем, таинственный ночью, когда был наполнен мерцающими звёздами, (где он только такое слово откопал?). А когда всходило солнце, краски становились такими возбуждающими, что ей хотелось петь и кружиться.
  
  
   Но все-таки го­раздо большее удивление вызывал сам создатель всех этих чудес. Закончив все дела дневные, он выглядел взлохмаченным и возбужден­ным, а глаза горели так, словно он ещё и не начинал свою работу, а вот-вот снова ринется в её объятия. Однажды, перехватив её во­просительный взгляд. Бог ответил:
   - Таков творческий труд! Кто его не познает - никогда не будет счастлив.
   - А что значит творческий?
   - Это когда ум, душа и тело стремятся к единой цели.
   - Но почему же именно творческий?
   - Какая ты ещё глупая, Мать! -- От слова "творить"...
   Шестой день выдался самый трудный. Бог решил, что, для того, чтобы по-настоящему оживить Храм Природы, нужно создать живое су­щество по образу и подобию его самого. Сначала он потренировался на создании животных и всяких гадов, а затем приступил к созданию человека. Так он решил назвать это живое существо. И сотворил Бог человека по образу и подобию своему.
   Природе многое было не понятно в его намерениях и действиях, но она не хотела ему возражать или перечить, так как уже сама сомне­валась в том, кто же кого создал: она его или он её. Все задатки лидера были у него, и она безоговорочно стала ему подчиняться, стала исполнять все его малейшие прихоти.
   Так минул день шестой, и усталый Бог заснул счастливым, безмя­тежным сном. Он почивал до самого обеденного времени следующего дня, а когда проснулся, то решил уже никаких дел не начинать, а день седьмой благословил, как день Святой, дабы каждый следовал строгому правилу - в каждый седьмой день отдыхать от дел праведных.
   И Природа была этому очень рада. Она снова могла поухаживать за своим Богом, побыть с ним наедине, послушать его новые фанта­зии и побаловать неожиданными исполнениями его малейших прихотей. Как оказалось, она могла всё. Откуда в ней была такая сверх-спосо­бность, она не знала? Ей не доставало только фантазии и желаний что-то создавать. Но вот явился Он, и она стала творить чудеса. Ах, как приятно ей было это всё делать для него!
   А Бог был неугомонный. Для человека, которого он сам же создал и вдохнул в него дыхание жизни, вселив в него душу, Бог решил так же создать райский уголок в Эдеме на Востоке. И чего только не было в этом Раю? Все, что только пришло создателю на ум, Природа тут же материализовала, и всё у них шло ладно и дружно. Но надо же было мелькнуть в уме его мысли о том, что когда-нибудь для челове­ка потребуется дерево познания добра и зла. Только он подумал, а Природа тут же его сотворила. Увидев это дерево в Раю, Бог с тре­вогой стал осознавать, что оно может сыграть роковую роль в жизни человека. Дело в том, что в самом познании Бог не видел ничего плохого, но вот в том, как этими познаниями может человек распорядиться, могли быть всякие неожиданности. И тогда он решил предупредить человека, чтобы тот вкушал плоды со всех деревьев, кро­ме этого.
   Вечером Природа спросила, почему он это сделал, на что Бог от­ветил:
   - Я поставил перед ним категорический императив, невыполнение которого грозит ему смертью.
   - Как страшно! - Воскликнула Природа.- А зачем же ты это сделал?
   - А вот мы и узнаем, можно ли живой свободной душе всё дове­рять, или за ней глаз да глаз нужен?
   - Ох, и перестраховщик ты, Бог!
   - Да ведь, если выяснится, что ему доверять нельзя, то он без меня может такого натворить, что "Боже, упаси!"... Его тогда, без моего надзора, оставлять совсем никак нельзя. Хорошо, если в нём добро одержит верх, а если зло - ведь спасу не будет никому.
   -Надо же, как все сложно! Я об этом и не подумала.
   - Подумала - подумала! - Передразнил Бог. - Не твоего ума де­ло - над этим думать. Твое
   дело только материализовать все, а думать уж я буду.
   Природу эта категоричность несколько задела, но она тут же ре­шила, что лучше и спокойнее для нее - доверять Богу во всем. Пусть сам творит, и сам же за всё отвечает.
   Все в Храме Природы устроилось замечательно. Вот, разве что, человеку одному немного скучновато? Так думала иногда Природа. И оказалось, что не ей одной приходили эти мысли, так как однаж­ды появился Бог и заявил, что нужно человеку дать помощника - не­хорошо быть одному. И они принялись за дело. Навел Бог на человека глубокий сон.
   -Пусть он полежит под наркозом,- сказал он, подмигнув Природе,- ­не так больно будет.
   А сам, тем временем, извлек у него одно ребро и закрыл рану плотью. Из этого ребра создал он человеку жену-помощницу. Когда человек пришёл в себя, привел Бог женщину к нему и сказал:
   - Вот это кость от костей твоих и плоть от плоти твоей. Она будет называться женою, ибо взята от мужа. Твое имя будет Адам, а её назовём... - Пускай будет Ева, - сказал Адам.
   - Почему Ева?
   - Мне так нравится.
   -Хорошо,- согласился Бог,- пусть так и будет. Она будет те­бе спутницей и помощницей. Тебе будет, кому посвящать стихи и под­виги, будет, кого ругать, если не будет что-то получаться, и будет с кем делиться радостью и удачей.
   Взял Адам Еву за руку и пошли они по райскому саду вместе. Бог и Природа глядели им во след и впервые почувствовали к ним легкую зависть - уж больно хороши они были! Оба нагие, но совсем не сму­щались своей наготы, а каждый шаг их и каждое их движение прида­вали их телам неповторимую привлекательность.
   В эту ночь Бог спал очень беспокойно. Все время ворочался и вздыхал. Природе тоже не спалось - она переживала за Бога, и все время гладила его по лысой голове. Только под утро он крепко за­снул и проспал снова дольше обычного. А тем временем, в Раю ра­зыгрались события, которые должны были в корне изменить жизнь его обитателей, а Богу на многое открыть глаза.
   Из-под колоды, что была под райским деревом, выполз змей и стал убеждать Еву отведать плодов с райского дерева познания до­бра и зла. И ведь убедил - "змей подколодный"! Ева сама отведала, да и мужа угостила. Тут же они, вдруг, обнаружили, что оба нагие. Сплели они из листьев смоковных себе опаясания, и надели на себя. А когда в Раю появился Бог, то они стыдливо спрятались от него. Вот тут-то все и выяснилось. И понял Бог, что человеку слепо до­верять нельзя, а нужен за ним глаз да глаз.
   Осерчал тогда Бог, что не оправдали они его доверия. Змея он тут же проклял, положив ему пожизненно питаться прахом и ползать на чреве своем. А Адама и Еву, чтобы они не возомнили себя бога­ми, узнав тайну добра и зла, выслал он из Рая на грешную Землю, из которой был, собственно, и сделан Адам. На прощание же сказал Бог:
   - Из-за тебя проклята теперь Земля будет, из которой ты сделан. И вам предстоит на ней жить, хлеб добывать в поте лица своего, и так будет до конца дней твоих, пока не возвратишься ты в землю, из которой ты взят. Ибо прах ты и в прах возвратишься. А ты, Ева, будешь в муках рожать детей своих, и муж будет властвовать над то­бой, ибо счастлива ты будешь только, если он тебя любить будет.
   Поскольку Адам и Ева познали уже добро и зло, то они вполне осознанно восприняли наказание и, не прося у Бога прощения, молча взялись за руки и отправились жить на Землю.
   - Гордые!.. Мать их в душу...- Выругался шутливо Бог, глядя им во след.
   - В создателя...- Ответила, вздохнув, Природа.
   - Тоже мне, скажешь?
   - Точно.- Подтвердила Природа.- Ты очень быстро забыл, кто те­бя явил к жизни, и так всегда со мной разговариваешь, словно не я тебя породила, а ты меня!
   - Ну, ладно-ладно, Мать... Не сердись... Это же я в горячке. Шутка ли - столько пришлось наворочать за это время?! Может сгоряча, что и ляпнул, так не со зла же?
   - Ладно! Забыли... - Успокоила его Природа.
   Адам стал хозяйствовать на Земле, трудясь с утра до позднего вечера. Ева, тем временем, аккуратно, каждый год, рожала ему де­тей. Так и начался род человеческий на Земле.
   Но в тот злополучный вечер Природа стала защищать Еву и упре­кать Бога, что он не справедливо сурово обошёлся с ней. Видно было, что в ней заговорило чувство женской солидарности.
   - Ну, изгнал их из Рая - и довольно. Зачем же ей в муках детей рожать, да еще и быть зависимой от мужа?
   Бог выслушал ее упреки и ответил:
   - Ты же видишь - безответственная она, морально не устойчивая. И поскольку женщине вообще труднее хранить верность, так как она в любое время может с легкостью познать другого мужчину, то конт­роль над ней, со стороны мужчины, нужен и он же пусть и решает, как её сторожить и как наказывать, а мне некогда все семейные дрязги разбирать. Адама же я еще больше наказал и весь род его. Мужчина за свое прелюбодеяние будет расплачиваться годами непрожитой жиз­ни. И плата эта будет немалой. Падкие на это дело мужчины будут жить на 15, а то и 20 лет меньше, чем могли бы. Вот так. А кроме этого, как я уже говорил, у тех, кто будет прелюбодействовать, не будет прямого потомства. Все их дети будут чужими для них по духу и природе своей.
   Природу этот ответ вполне удовлетворил. Она даже подивилась, как мудро и правильно он все рассудил.
   Подрастали дети Адама и Евы. И вот однажды, Каин - сын Адама и Евы - убил в ссоре своего брата Авеля. Бог схватился за голову, а Природа залилась слезами, которые полились на Землю проливным до­ждем. Когда они оба немного успокоились, Бог сказал Природе:
   - Вот видишь, я оказался прав, что за этими свободными душами нужен глаз да глаз. И это - мне первое предупреждение. Но если они не образумятся, то я уничтожу их, как и создал.
   Природа в ответ только горестно покачала головой. Ей было очень жалко человека, к созданию которого она тоже имела прямое отношение, и она готова была многое ему простить, но убийство се­бе подобного переходило все границы терпения. Вот почему она смо­лчала и так же молча согласилась с Богом.
   А люди плодились и размножались. И делали это так усердно, что Богу стало казаться, что кроме этого, у них и не было занятия главнее. И подумав так, он решил, что род человеческий погряз в разврате и что пора привести в исполнение свою угрозу. Однако, среди людей был и праведный человек. Имя ему было - Ной. Отыскал Бог Ноя на Земле и повелел ему построить спасительный ковчег в три этажа и разместить в нем свой род и всякой живой твари взять по паре с собой.
   - Когда нашлю я потоп на Землю,- говорил Бог,- чтобы погубить племя развратное, ты со своим родом спасёшься.
   Так все и случилось. Ах, как рыдала Природа в этот раз! Её дородное тело всё сотрясалось от рыданий, и слёзы становились все обильнее и солонее. Через сорок дней и сорок ночей вода покрыла су­шу на пятнадцать локтей выше самой высокой вершины гор. Всё живое погибло на Земле, кроме Ноева ковчега, который поднимался вместе с водой все выше и выше.
   Наконец Бог успокоил Природу, пообещав ей, что род человеческий будет им возрожден и получит он начало от человека праведного, проверенного временем. Природа успокоилась, и вода стала убывать. Через год и десять дней с начала потопа Земля высохла. И повелел Бог Ною выйти из ковчега и вывести всю живность, чтобы она раз­брелась по Земле, плодилась и размножалась. Такими же словами на­путствовал Бог и весь род Ноев. В благодарность за спасение Ной принес Богу обильную жертву от каждого животного вида. Бог так расчувствовался, что тут же дал обещание больше не проклинать Зе­мли из-за человека, и род человеческий, ибо случились все непри­ятности с родом человеческим от его юности. И повелел Бог отныне всем старшим быть более благосклонными к ошибкам юности. Да будет так!
   Затем, обращаясь к Ною, Бог повелел ему выполнять строжайший завет свой, чтобы нигде больше на Земле не пролилась кровь челове­ческая, а в противном случае пообещал взыскать с отступившего от этого завета кровь за кровь. А чтобы люди помнили его завет, он стал напоминать им о нем радугой в облаке.
   Помните,- говорил Бог,- как только сверкнет в облаке радуга, это значит, что я вам напоминаю о завете своем - не убивать друг друга...
   Вечером, расхаживая из стороны в сторону, он поделился с притихшей на миг Природой своими новыми планами.
   -Нужно невдалеке от поселения людей, на высокой, но доступной горе поместить большие камни, а на них высечь правила, которые лю­дям следует обязательно выполнять, дабы жить им, как подобает лю­дям, и не истребить друг друга.
   Природе эта мысль приглянулась и, пока Бог отдыхал, она нашла подходящую гору и разместила на ней двенадцать камней. Она забыла спросить, сколько их нужно, но рассудила сама, что не плохо бы было их иметь по числу месяцев в году.
   Проснувшись, Бог спустился на эту гору, и остался очень доволен. Камни стояли полукругом и из центра этого полукруга были видны все сразу. И стал Бог расхаживать меж этих камней и составлять свои заветы для людей, а Природа должна была их тут же наносить на ка­мни. Чтобы люди знали, кто им записал эти заповеди, он повелел на первом камне написать: "Я есть господь Бог твой. И не будет тебе богов иных, кроме меня".
   И едва Природа смогла закончить высечку первой надписи, он уже был готов диктовать следующую: "Не сотвори себе кумира ни на небе - ни на Земле, ни в водах - ни под Землёю, и не поклоняйся им".
   А то я представляю, как может получиться. Объявится этакий "авторитет": кто силой возьмёт, кто хитростью, - а цель всё одна - подчинить себе людей и заставить на себя работать... Это уж, как водится... Но... Вот ещё что - пусть "не поминают имени господа Бога всуе"... Это на третьем камне высеки. От частого употребления и слова имеют свойство стареть и терять своё значение.
   И Природа послушно выполняла его повеления, а Бог всё не унимался.
   - На четвёртом обязательно нужно написать следующее: "Помни, в день субботний, как святой день, молись господу Богу твоему!"...
   Так... это всё, что касается меня, чтобы помнили и знали, кто всё создал и от кого их жизнь зависит...
   Природа только усмехнулась про себя: "Вот нахал!" - но продолжала молча работать, а Бог всё не унимался:
   - Теперь пиши на пятом: "Чти отца и мать своих, да благо тебе будет и долголетен будешь на Земле".
   Пока Природа старательно высекала буквы на камне, Бог оглядывал всю панораму, открывающуюся с горы. Вид ему нравился, и он произнёс вдруг:
   - А что, ведь здесь внизу, будет город построен, и будут люди ходить на эту гору. И она отныне будет считаться - "Святой". Во как! - Добавил он довольный и продолжал диктовать свои заповеди - так он их теперь называл и место это, соответственно, нарёк за­поведным. Про слово "правила" он тут же забыл - ему больше нра­вилось слово "заповеди", так как Бог надеялся на свой авторитет, который, по его мнению, должен был быть непререкаемым у людей - ведь он их создал. И эти заповеди исходили как бы лично от него, что ему казалось для людей более авторитетным, чем какие-то там, природные правила.
   Природа читала его мысли, но относилась к ним спокойно, как к его очередным чудачествам. Она закончила очередную запись и ждала, что ему ещё взбредёт в голову.
   - На шестом камне напиши, Голубушка, следующее...- Он хотел написать про кровь ближнего, но тут же передумал и сказал крат­ко. - "Не убий?". На седьмом напишешь: "Не прелюбодействуй", на восьмом: "Не укради!"... Запомнила?
   Природа утвердительно кивнула.
   - Хорошо!
   И Бог снова погрузился в раздумья. Оставались ещё четыре камня всего, а ему хотелось ещё о многом предостеречь людей в их посту­пках и поведении. Придётся выбрать самое главное из того, что он ещё не сказал. Так ещё немного поразмыслив, он повелел на девятом камне начертать: "Не клевещи на ближнего своего". На десятом они высекли: "Не пожелай жены друга своего, не пожелай имущества и скота ближнего своего".
   Природа уже закончила трудиться над последними надписями, а Бог всё расхаживал в раздумье взад и вперед. Наконец он восклик­нул:
   - Пиши на одиннадцатом камне: "Помни, что всякая власть над ближними - противна Богу!"...
   Природа послушно выдувала сильной струей воздуха надпись, но лицо её выражало недоумение.
   - Что тебя смущает, Голубушка?- Спросил озорно Бог.
   - Как же так - во всяком стаде есть вожак. Людям тоже без во­жака никак нельзя, а где вожак, там уже власть.
   - И, тем ни менее, нужно так написать. Пусть знают и постоянно помнят, что любой власти слепо доверять нельзя... Да и не всё ж время люди будут жить по стадным законам и правилам. Я с надеж­дой смотрю в будущее и мечтаю, что человек на столько возвысится духом, что сможет обойтись и без вожаков. А для этого ему душой нужно подняться до самого Бога. И потому, пиши на последнем кам­не: "Только все вместе - к Богу!" И в добрый час!.. Теперь толь­ко от самих людей зависит, за сколько времени, они научатся жить по-человечески: за триста лет или три тысячи?..
   - Но мне не ясно, как понимать последнюю заповедь?- Спросила Природа.
   - А так, что только во взаимной заботе друг о друге и только все вместе люди смогут душой приблизиться ко мне и возвысить весь род человеческий. В противном же случае - человек так и ос­танется полуживотным-получеловеком... А я по этим заповедям буду проверять, кто истинно верит в меня, а кто только тараторит о сво­ей вере. Если выполняет человек заповеди, то он может и не знать обо мне совсем, а всё равно это мой человек, под моим благослове­нием живет и я ему - покровитель и защитник. Если же человек не выполняет все эти заповеди (обязательно все), то и болтовня мне его не нужна, и клятвы в "истинности" его веры не помогут. Я такого человека оставляю без своего покровительства и благословения. И жизнь его накажет. Во-первых, у него либо совсем не будет потомства, либо, если и будут дети, то они всё равно будут делать всё наперекор, т.е. они будут ему чужими. Они будут учиться всему скорее от случайных прохожих, чем от отца своего.
   - А мать?- Спросила Природа.
   - А мать в родословной не будет играть почти никакой роли. Ее влияние будет косвенным, опосредованным, только через свое обаяние и любовь, обращенные к отцу семейства и детям.
   Миновало три столетия в трудах и заботах. Однажды Бог предло­жил Природе посетить еще раз Святую гору и посмотреть, посещал ли кто-нибудь ее за это время? Спустились они в свой заповедный полукруг и сначала осмотрели окрестности. Действительно, внизу, недалеко от горы, был город. Площадка у камней была вся утоптана, значит, люди здесь были. Но каково же было удивление обоих, когда они, наконец, заметили, что два последних камня были разбиты на мелкие кусочки. Бог только хлопнул себя по бедрам от досады и вос­кликнул:
   - Смотри, Мать моя, кому-то не понравились заповеди, касающиеся власти? Это ж надо! Ах, разбойники!.. Да ведь это дело рук тех, кто уже попробовал, что такое власть и что из неё можно извлечь... А что, Голубушка, сможешь ли ты снова собрать эти камни?
   Природа, ни слова не говоря, принялась за работу, и вскоре кам­ни стояли, как и прежде. Но прошло всего две недели, и они вновь оказались разбитые. И тогда Бог, в сердцах, сплюнул и махнул ру­кой.
   - Ну, их к Дьяволу - пусть живут, как хотят и как могут! - Так он произнёс и покинул Святую гору. С тех пор и по сей день, на Святой горе стоят всего десять камней с десятью заповедями. А ученые мужи до сих пор спорят, что же было написано на одиннад­цатом и двенадцатом камнях? Церковные служители придумали свой текст: "Возлюби господа Бога всем сердцем и всею душою, и всеми мыслями твоими!"
   Узнав об этом, Бог так рассмеялся, что немало удивил Природу, а потом сказал:
   - Глупые! Любить нужно жен своих и мужей своих, а так же чад. А мне ваша любовь не нужна. Я хочу лишь, чтобы вы жили по правилам человеческим, а не волчьим.
   Но еще больший смех у него вызвала вторая версия церковников, которая должна была заменить двенадцатую заповедь Бога, Звучала она так: "Возлюби ближнего своего, как самого себя!"
   - Любить человек может кого-то одного. И если он любит самого себя, то уже больше никого он любить не сможет. Так что, грош це­на этой церковной глупости.
   Но оказались и такие сочинители, которые, похоже, были из тех, кто повелевал разбить эти камни. Они предложили следующие варианты: "Всякая власть от Бога!" и "Разделяй и властвуй".
   Узнав о них. Бог только с грустью махнул рукой, но все-таки прокомментировал:
   - Это просто больные люди, а всякая болезнь, со временем, ли­бо проходит, либо "приговаривает" носителя оной. Я уверен, что в итоге все равно победит добро, а если..., то я им ещё купание устрою... Нарушу своё слово, но устрою!..
  
  
   Людей на Земле прибавлялось и Богу стало трудно следить за всеми. Об этом он поведал Природе, что нужны ученики и помощники, хотя бы два на первое время. И непременно назовем их: Петр и Па­вел.
   - А почему именно так? - Спросила Природа. Она уже привыкла к чудачествам своего друга (Природа почему-то стеснялась называть его своим сыном), но и женское любопытство в ней тоже было.
   - Да так в "Библии" будет записано,- ответил Бог.
   - А что это такое - "Библия"?
   - О!.. Это великая книга обо мне и истории возникновения жизни на Земле.
   - А кто её напишет?
   - Найдутся графоманы.
   Больше Природа ни о чем не спрашивала, а наутро привела двух учеников, Петра и Павла. Бог обрадовался им и тут же увлек за со­бой, сказав, что хочет показать им Землю обетованную.
   Пролетая над Землей, они внимательно ее осматривали, и Бог ста­рался пояснить каждую мелочь. Когда они оказались над местечком Сеннаар, то заметили большую башню, которая поднималась от земли довольно высоко. Как потом выяснилось, это была Вавилонская башня.
   Люди тогда все говорили на одном языке и хорошо понимали друг друга. И они, когда им открылся секрет обожженного кирпича, реши­ли, что могут теперь построить все, что захотят. На волне таких неограниченных возможностей они и решили строить башню до небес, дабы каждый мог по ней подняться в небо и ощутить себя Богом. Узнав это, Бог возмутился, спустился к ним и смешал языки. После этого люди перестали понимать друг друга и уже не смогли строить башню дальше. Так они и разбрелись по разным уголкам Земли, уно­ся, каждый, с собой тот язык, каким Бог наделил его племя.
   Вечером того же дня Бог, Природа, Петр и Павел беседовали уже вчетвером. Но в этот раз вопросы опять сыпались только от Приро­ды.
   - Не пойму, зачем ты смешал языки, и не позволил строить людям башню? Ведь ты же в заповедях начертал, чтобы они стремились во­звыситься до тебя?
   - Ох, и глупа ты. Матушка! Я же хочу, чтобы они духовно возвы­сились, а не в буквальном смысле. Это же совсем другое дело. И потом, им все равно до небес башню не построить, так как они не представляют точно, сколько до них. Ну, достроили бы до опреде­ленной высоты и кирпич, под своей же тяжестью, стал бы разваливаться - башня бы рухнула... Передавила бы всех строителей. Пусть лучше дома себе строят.
   - Хорошо,- не унималась Природа,- а поясни, что значит духовно подняться?
   - Это когда внутри каждого рода от одного человека к другому будет протянута такая тонкая чувствительная ниточка - Дух Святой. И эта же ниточка тогда будет их связывать и со мной. А чтобы люди об этом знали, нужно учредить праздник - день Святой Троицы и еще установить Духов день.
   Апостолы смотрели на Бога вопросительно, явно не понимая, о чем идет речь. И Бог стал пояснять дальше.
   - Нужно раскрыть людям триединую сущность Божественного начала. Она заключа­ется в том, что я не могу быть сам по себе, хоть я и Бог. Я - Бог только тогда, когда меня связывает с людьми Святой Дух. Вот представьте себе, что я создал человека, и тот духовно возвысится до меня, т.е. станет понимать, кто его создатель и кто ему покро­витель в этой жизни, от кого зависит его судьба и вся жизненная линия. В этом случае, меня - Бог отца и его - сына моего, ставше­го тоже Богом, будет связывать Святой Дух, как проводник святости и святого начала. Это и будет Святая Троица: Бог - отец, Бог - сын и Бог - Святой Дух. И люди должны молиться: "Во имя Отца, Сы­на и Святого Духа"...
   - А как узнать, что Святой Дух присутствует? Что нужно, чтобы он был? - Спросили почти одновременно его помощники.
   - Для этого нужно, чтобы люди соблюдали все мои заповеди.
   В них же записано: "Чти отца и мать своих!"... Так вот, если сын бу­дет почитать своего отца и выполнять остальные заповеди, то у него будет связь посредством Святого Духа: и с его отцом, и со мной. Именно в этом случае, образовавшийся между ними, Святой Дух и дела­ет их Святой Троицей, т.е. они своим духом становятся вровень со мной. Понимаете?!
   Помощники кивнули утвердительно, а Бог продолжал:
   - А узнается наличие Святого Духа очень просто. Если отец и сын чувствуют переживания друг друга на расстоянии, даже не зная о них, то несомненно, что между ними есть Святой Дух. Чтобы их Свят­ой Дух достиг моего уровня, они непременно должны выполнять оста­льные заповеди. В противном случае их взаимосвязь - не более чем отдалённые отголоски родства. Они не в состоянии: помогать, обе­регать и покровительствовать друг другу. Это становится возмож­ным только при моем участии.
   - Хорошо,- продолжала допытываться Природа,- но ты все время говоришь о мужчинах, а женщины что - лишены такой способности?
   - Нет, не лишены. Но мужская природа задает тон в установлении Святого Духа в роду, а женщина может к нему присоединиться, если любит мужчину, либо останется чуждой к нему и всему роду, если лю­бви нет. Я уже говорил, что женщина всю жизнь будет зависеть от мужчины, что она счастлива, может быть, только через него. В про­тивном случае она будет, как "трын-трава".
   - Нет, это не справедливо,- возмутилась Природа.
   - Что не справедливо?
   - То, что женщина поставлена, по твоей прихоти, в столь зависи­мое положение.
   - Слушай, Мать, ты меня не серди! Она в зависимом положении то­лько в рамках общей физиологии. А в жизни все будет по-другому. Я же уже говорил, что женщина будет влиять на мужчину своим обаянием, своими чарами, будь они не ладные, а это будет посильнее вся­кой (к тому же сильно скрытой) физиологии. В жизни, через свое обаяние, женщина сможет настолько влиять на мужчину, что ей будет доступно даже изменять его по своему вкусу. В
   ту эпоху, когда женщинам будут нравиться сильные, здоровые мужчины, все будут жить в отношениях, где будет господствовать грубая сила и царить невежество. Но если вкусы женщин начнут меняться в сторону до­бродушия и умственного развития, то в Мире начнет царить разум и доброта. Понимаешь ты это, старая Перечница?.. Мир всегда будет таким, каким будет хотеть видеть его женщина... Понятно?.. Хотя сама она очень долго ещё и не будет этого понимать.
   Природу удовлетворил ответ Бога, и она только молча смотрела на него, восхищенно улыбаясь. Апостолы, тем временем, внимательно все слушали и записывали, каждый в свой талмуд.
   - Что это вы пишите?- Спросил, наконец. Бог.
   - Мы записываем божественные откровения - их должна быть це­лая книга.
   - Ладно - пишите... Вреда не будет. Бог ещё прошелся по небосводу туда-сюда, а затем уселся на трон и продолжал, обращаясь больше к Природе.
   - Так вот, Матушка, мне не нужно, чтобы люди достали до небес, да и расхаживали тут между нами. Мне нужно, чтобы они душой выро­сли до моих высоких устремлений и помыслов. А мечтаю я создать на всей Земле Рай, а не в отдельном уголочке на Востоке. Челове­чество может осуществить мою мечту, если не будет заботиться то­лько о своей шкуре. Я же ясно написал, что "только все вместе они смогут подняться до меня". Вот тогда я им стану не нужен.
   - А куда же ты тогда? - Удивилась Природа.
   - Э-э, Родная, разве во вселенной мало места для нас с тобой? Мы ещё где-нибудь создадим нечто эта - кое... Природе было очень приятно это слышать!..
  
  
  
  
  
  

ПРОЛОГ

  
  
   На столе лежал пробный экземпляр академического издания исто­рии философии. Открыт он был на той странице, на которой Сталин нашёл самые главные, по его мнению, положения марксизма. Даже не будучи политически и философски образованным, он чутьем горца и опытом кавказского боевика сразу улавливал те моменты в жизненных перипетиях, которые, тем или иным образом, могли посягнуть на его свободу. А его свобода - это тот порядок человеческих отношений, который он выстроил сам с таким трудом. Он считал, что кругом были одни враги и никому не доверял. Таким его воспитали Кавказские горы с их неписанными законами и уже увековеченными порядками. Вот почему, с азиатским упорством, он формировал вокруг себя хитроум­ную сеть, в которой каждый следил за другими, не подозревая, что и за ним следит не одна пара, глаз, не одна пара ушей жадно ловит все, что говорится вокруг, что уже сказано и что еще не досказано. И вот почему вокруг его постепенно образовалось молчаливое кольцо. Все, кто его окружали, были немногословны, словно сговорившись иг­рать В эту напряженную, бесконечную молчанку.
   Теперь, окружённый многослойным кольцом охраны, он мог относи­тельно спокойно предаваться своим размышлениям и заниматься тем занятием, которое ему очень нравилось, и он находил в нем немалое удовлетворение. Состояло оно в кропотливом увековечивании его свободы, в обеспечении её абсолютной незыблемости. Он хотел сде­лать так, чтобы лучшие мировые научные авторитеты своими работами не посягали на его свободу, а лишь служили ее укреплению. При этом он совершенно сознательно подтасовывал понятия - вместо "власти" произносил: "Свобода", - так ему больше нравилось, и это его совершенно не смущало. И, захваченный своим устремлением, он даже никогда не задумывался над тем, что ему самому не вечно суждено жить. Он просто был уверен, что проживет ещё долго. Шутка ли - лучшие врачи хлопотали над ним по малейшему поводу. Он каж­дого отдельно выслушивал наедине и только потом, выслушав всех, принимал или не принимал их лечение.
   Считая себя самым умным и хитрым, он даже не подозревал, что "на всякого мудреца довольно простоты", и врачи, прежде чем ид­ти к нему на ковер, собирались на консилиум, где главный вопрос решался не тот, как лучше лечить, а что дружно говорить.
   И вот сейчас перед ним лежал труд, которому суждено было стать отправным документом для учёных всей страны, работающих в сфере гуманитарных наук. И от того, каким он выйдет из этого кабинета, зависит, что и как будут писать и разрабатывать в своих работах студенты и аспиранты, кандидаты и доктора наук; на чем они будут строить идеологическую систему, по которой предстоит жить людям на одной шестой части суши нашей планеты.
   Самой системой научного обоснования, заведенной по его строгому циркуляру, предписывалось отталкиваться от работ классиков марксизма - ленинизма. Ссылка на любые выдержки из их работ считались непременным условием доказательности любого довода.
   Это хорошо,- размышлял про себя Сталин.- Нужно только чуть-чуть отредактировать этих классиков, сообразно сложившейся реальности. Теория теорией, а практика практикой.
   Такое вольное толкование Философских положений ему не казалась великим грехом. Подумаешь, философия?! Сколько их было и есть сейчас, этих мудрецов? А раз они спорят, значит, главная истина ещё не найдена. И не будет большого греха в том, если и он внесёт свою лепту в поиск всемирных истин. Такие мысли успокаивали его совесть, и он смело мог теперь предаваться этому занятию.
   Опровергнуть... Нет... Просто немного подправить ту или иную фразу, а потом поставить свою подпись, после которой пусть кто-нибудь, в стране, осмелится сказать, что это было написано не так, - разве это не может доставить удовлетворение?! Ведь после этого все колёсики социальных механизмов начинают крутиться совсем в другую сторону - нужную ему. Кого бы ни увлекла такая работа? И он с упоением этим занимался.
   Ему доставляло так же наслаждение находиться в этом кабинете, среди множества книг, которые он, правда, не читал, а тем более, серьезно не работал над ними. Но быть среди них, как он считал, значило испытать то, что испытывали классики, которых он теперь мог вполне смело редактировать. Он твердо был уверен, что оно, это право, у него теперь есть. Его ему давала власть.
   Сталин и не подозревал, что настоящая работа над научной про­блемой, когда прорабатывается огромный материал, когда каждое найденное новое слово, словно ценнейший самородок для золотоиска­теля, когда радость открытия превосходит все другие доступные зем­ные радости, ему просто не доступна, а потому и не понятна. Вот почему он с такой легкостью относился к словам, не считая большим грехом их переставлять или заменять одно другим. Слова для него были только слова. За ними не было понятий, а значит, они все походили на сосуды, в которые можно было наливать любое содержимое.
   И место в этой книге, где он хотел внести свои поправки, бы­ло выбрано референтом, по его просьбе, не случайно. Основные при­нципы, на которых должно создаваться коммунистическое общество, это тот узелок, в который, как потом оказалось, можно было мно­го чего навязать. Правда, Сталин делал всё это не по злому умы­слу - Боже, упаси! Просто, облачённый властью, он не мог не за­ботиться об укреплении оной. Да и вообще: коммунизм, ка­питализм - всё это даже звучит, так похоже... нет какой-то определенности и чёткости, чтобы было понятно простому народу. Тому народу, который смотрел на него с восхищением с экранов на­ших фильмов. Другого он и не видел. А у этих такие простые, от­крытые, безхитростные лица. Такие, как у Петра Олейникова, вечно чуть-чуть пьяненького, но всегда готового в любую минуту в лепе­шку разбиться за него, за Сталина. Или вот ещё, у Бориса Андреева. Немного глуповатое, но верное лицо и без всяких там хитринок в глазах, чего Сталин не мог терпеть. Выражение хитринки в глазах, а пуще того умное выражение вызывали в нём раздражение и желание придушить или вонзить кинжал.
   Нет, не зря понастроили для умников в разных местах отдельные "курорты". Пусть там умничают, а заодно проходят курсы трудотера­пии, как пошутил однажды Лаврентий. Простому человеку ни к чему все эти премудрости. Ему (при этой мысли Сталин отчетливо предста­вил себе простоватое лицо Андреева из фильма о шахтерах) и надо-то, для счастья, друзей, как Ваня Курбский, а дома Соню, каждому свою, чтобы днём в забой и рубать уголёк на "ура". И чего им ещё тогда мудрить? А интеллигенцию создадим заново - свою, рабочую и сколько угодно.
   Тут ему вспомнились опасные мысли, высказанные недавно Вавило­вым. Отчёт о его выступлении уже лежал в нижнем ящике, а это зна­чило, что по нему уже принято решение. Так вот, этот "умник" ут­верждал, будто наукой доказано, что интеллигенцию не возможно со­здать искусственно, да ещё за одно поколение. Какими-то генами природные задатки к умственному труду должны быть закреплены, как минимум, в трёх поколениях. Тоже мне выскочка. Занимался пшени­цей - ну и занимался бы... Так нет - куда понесло... Да в такой науке больше вреда, чем пользы, а, значит, она антипартийна - вред­на и нет смысла её дальше развивать.
   Да и Вернадский, этот старичок - тихоня, тоже влезает со своей ноосферной теорией. У этого, правда, всё больше гипотезы, но тоже опасные. Подумать только, мы все взаимосвязаны одной глобальной ноосферой, которая сама же на нас воздействует и чутьли не руко­водит нами. Чушь какая-то!.. Этак недолго и до веры в Бога снова докатиться. А там опять: "Не убий, не обмани, не прелюбодействуй, не сотвори себе кумира и т.д."... Нет, это нам не годиться.
   И никто мной не руководит - я руковожу и по своему усмотрению. Ни в чьей власти я не нахожусь...- При этой мысли у него, вдруг, неприятно засосало в подложечной области - так всегда бывало в минуту опасности и тревоги. Но тут-то с чего?.. Наверное, слу­чайно?.. - Он тут же усилием воли подавил в себе это неприятное предчувствие и продолжал размышлять уже совсем о другом, более приятном.
   Очень удачное слово "антипартийно". Можно под любую теорию, под любую мысль подвести и, словно бы, их и не было. "Антипартий­но" - и точка. Значит вредно, значит надо сделать вид, словно этого и не было, т.е. забыть... Прекрасно!.. А главное, убедите­льно так... Не вполне определенно, но убедительно. Он, правда, никогда не задумывался над глубинным смыслом этого слова, но ему этого и не требовалось. Главное, что это слово стало вроде расхо­жего циркуляра. Сказал - как отрезал. И чем больше неопределенно­сти в нем будет, тем лучше. При случае, можно будет по импровизировать.
   Но пора, наконец, и делом заняться - спохватился он. И так, у классиков написано, что для построения коммунистической общест­венно-экономической формации необходимо, чтобы не было частной собственности на средства производства с целью эксплуатации чело­века человеком.
   В общем, это положение ему было понятно, но казалось несколько длинным и туманным. Для народа нужно писать покороче и попроще. Скажем в таком варианте... Он прищурил глаза и слегка отвел правую руку с погасшей труб­кой. Это движение было характерным для него. Им он как бы продвигал свои истины, которые в изобилии рождались в его голове. Они все, на его взгляд, были простые и понятные, и ему не было жалко их отпускать от себя. Он дарил их людям, даром, как эту.
   Напишем так, что при коммунизме должна быть запрещена частная собственность на средства производства вообще... Впрочем, "при коммунизме" звучит как-то отдалённо - когда мы его еще по­строим? Как, там Ленин писал?.. "Должен быть переходный период к коммунизму" и называл он его социализмом. Вот и будем сначала строить социализм, а потом уж коммунизм.
   Он и подозревать не мог, что, следуя философским тонкостям, со­циализм строить не возможно, так как это не строй, а диалектиче­ский процесс. Эта истина отсутствовала в его понимании дела. По­этому он продолжал рассуждать.
   И так, на очереди у нас социализм - так и отмечу, а референты подправят... С этим ясно... А далее нужно запретить эксплуатацию человека человеком. Вот так будет правильнее.
   Он был доволен, как быстро справился с этой формулировкой. И так ладно все получилось! Его так же совершенно не смущало то обстоятельство, что Маркс, как ученый, как гражданин, наконец, никак не мог такое написать. Ведь сделав такую перезапись, Ста­лин фактически лишал права, скажем, почтальону иметь свой вело­сипед, так как для него это средство производства, фотографу - свой фотоаппарат, писателю печатную машинку. Что уже говорить о крестьянах, которые без земли уже перестают быть таковыми. А ведь именно так, не моргнув глазом, он подписал приговор целому классу тружеников, да еще кормильцев всего общества, поставив с ног на голову всю теорию построения... и не социализма, а все-таки коммунизма. Социализм это, видите ли, процесс приведения в соответствие общественных отношений, постоянно развивающемуся, уровню разви­тия производительных сил. Но Сталин даже не понимал разницы, хотя с этого момента люди в стране стали строить то, что вообще построить нельзя, т.е. со­циализм.
   Следующим было положение о том, что собственность на основные средства производства должна была принадлежать народу. Это положе­ние ему показалось тоже довольно туманным и двусмысленным. И он стал искать более подходящую для себя формулировку.
   Любопытно-любопытно... Народу... Значит, народу... как-то это все запутано?.. Народ-то разный... Один на станке работает, а другой в школе. Как тут со средствами производства? Не очень по­нятно а, главное, сложно. А усложнять не желательно - народ не поймет... А если так... Государство у нас народное, следователь­но, правительство действует от имени народа. Значит так и надо написать, что средства производства должны принадлежать государ­ству. Это конкретно и понятно. Ведь государство у нас народное, значит, и средства производства тоже будут народными. Всё правиль­но...
   Нет, у него мелькнула, было, подлая мысль, что все-таки разница есть в этих формулировках. Но он тут же подумал, что если оста­вить формулировку Маркса, то придется власть так устраивать, чтобы через нее каждый представитель того самого народа мог бы управлять этой собственностью. Тогда как же быть с его собственной властью? Нет, это не допустимо и особенно сейчас, - успокаивал он себя, - ко­гда кругом столько врагов. Ему и невдомёк, что враги-то как раз и бывают у тех, кто их сам плодит. По - этому он с легкой душой от­дал предпочтение своему варианту.
   А на очереди было положение о том, что власть должна принадле­жать Советам. Пусть остается так... Тем более, что в кон­ституции уже записан пункт о повсеместно-руководящей роли партии, а партия всецело под нашим контролем. Он и здесь, вместо "моим", что полностью соответствовало бы фактической действительности, употреблял скромное, как ему казалось, "нашим"... Вот только не нравилось ему, когда в Советы всякие "умники-заумники" попадают. Нужно было что-то придумать...
   На Кавказе и без образования каждый умен. Да и чего мудрить? Понасоздавали институтов, университетов, а потом их выпускники на­чинают всюду нос совать. То ли дело на Кавказе - когда старший говорит, молодежь только слушает... Правда, гордости в каждом, хоть отбавляй... Да и свободолюбия тоже... Но в горах, на пастбище, будь свободен, пожалуйста, сколько угодно. А вот здесь - это уже лишнее.
   А что, если помочь тем, кто скромен и не имеет дипломов? Это будет и правильно, и удобно. Надо будет записать, что власть дол­жна принадлежать Советам, но избираемым на основе всеобщего изби­рательного права и по установленным нормам представительства от всех слоев населения. Этак поменьше будет "умников" в Советах. И так будет очень правильно!..
   Он был доволен собой сегодня, что редко бывало за последнее время. Отложив том на край стола, Сталин стал прохаживаться по кабинету.
   Все-таки его имя войдет в историю, - думал он про себя, - вой­дет рядом с такими известными в науке именами, как Маркс, Энгельс и Ленин. Эта мысль льстила его самолюбию и успокаивала - он не зря прожил свою жизнь, оставил след в истории, и о нём будут пом­нить не одно поколение...
  
  
  

Часть 1.

Белая ворона.

  
  
   Каждый ребенок уже в детстве проявляет свою природную предопределенность. И Миша Круглов не был исключением. Его индивидуальное отличие заключалось в неиссякаемом любопытстве к явлениям природы. Его детские глаза всегда пытливо смотрели на свисающие с неба ниточки дождя, на прыгающие в лужах пузыри, на ручейки, пробивающие себе путь, на радугу после дождя.
   А потом обрушивался целый поток вопросов на взрослых. Взрослые отвечали, как могли, но чаше всего, что придется, чтобы отделать­ся от назойливости мальчика. Но Миша своим природным чутьем обна­руживал фальшь в таких ответах и продолжал докапываться до сути явления, правда, в доступных, для своего возраста, пределах. И хотя детской судьбе его угодно было так поворачивать события, что за излишнее любопытство приходилось частенько расплачиваться, лю­бознательности в нем не уменьшалось. Наоборот, приобретенные та­ким образом опыт и знания помогали ему пускаться в новые исследо­вания непонятностей окружающего.
   Так однажды, всесторонне, как ему казалось, обдумав своим пя­тилетним умом причины загорания маленькой лампочки у карманного фонарика, он решил попробовать обойтись без батарейки, которую старший брат всегда прятал от него, и попытаться зажечь эту, в высшей степени любопытную для него, лампочку от обыкновенного гвоздя, нагретого в печке. Как-то он видел, что отец нагревал в печке, до красна, металлический пруток, чтобы прожечь им отверстие в деревянной палке. И Миша почему-то решил, что раскаленный гвоздь - прутка он не нашел - должен зажечь и лампочку.
   Таким образом, вооружившись отцовскими плоскогубцами и тремя большими гвоздями, коих у отца было много, он стал проводить свой опыт. Гвозди, аккуратно вставленные в отверстия печной заслонки, нагревали свои острые концы в горящих углях, а Миша поочередно вытаскивал их плоскогубцами и прикладывал к контактам лампочки, надеясь зажечь её. Как это должно было произойти, он не знал - просто верил, что так будет.
   Но лампочка не загоралась. Правда и Миша не сдавался. И, если бы не случайное неловкое движение самого большого гвоздя, нагре­того уже до красного цвета, может быть, опыт и удался бы - кто знает?
   Его слезы и скорчившуюся от боли рожицу заметила мать. Она бы­стро поняла, в чем дело, взяла его на колени и стала дуть на обож­жённый пальчик. Затем, смазав палец подсолнечным маслом, она объ­яснила сыну, что лампочка может загореться только от электричест­ва, но что это такое, она сама толком не знала, имея за плечами лишь ликбезное образование. Естественно, что Мишу такое объясне­ние совсем не удовлетворило. Но вскоре случай дал возможность ему ближе познакомиться и с электрическим током лично.
   Как-то знакомый радиомастер чинил у них дома радиоприемник - большой, ещё ламповый, "Супер". Тогда радиоприемники работали на ламповых схемах и поэтому были внушительных размеров. На столе, рядом с приемником, мастер разложил всякие интересные штучки. Миша осторожно, чтобы не выставили из комнаты, разглядывал их и да­же трогал, когда мастер слишком увлекался своим делом. Но из всех, лежащих на столе, штучек самое большое любопытство Миши вызывал кругленький блестящий предмет с проводком, похожий на батарейку, и который мастер то и дело брал в руки и прикладывал куда-то в приемник, после чего снова ставил на стол. Вскоре Мише удалось-таки добраться и до него. И как только эта штучка оказалась в его руках, он сразу же решил испытать ее, как батарейку, которую всегда пробовал на язык Мишин брат, перед тем, как вставить ее в фонарик.
   Эффект от испытания оказался на столько сильным, что Миша не мог говорить несколько дней. Оказывается, это был электролитиче­ский конденсатор, который мастер, подсоединяя к схеме, зарядил, а разряд пришелся на Мишкин язык, к счастью все-таки выдержавший это испытание.
   Шло время - Миша подрастал. Его любознательность стала выходить за пределы дома и даже своего приусадебного участка.
   У их соседки - старой бабы Мани, росла перед домом большая яблоня. Вообще-то яблони в их поселке росли почти у каждого дома, но яблоки на них были малосъедобные из-за суровости климата. Но у ба­бы Мани - они были не хуже магазинных. Это-то и привлекало мест­ных мальчишек. Правда, баба Маня постоянно сторожила летом свою питомицу, но это еще больше раззадоривало ребятню. Но как не пы­тались они перехитрить старую, ничего не получалось. Она почти всегда копалась тут же в огороде, а, отдыхая, сидела под самой яб­лоней или в доме у окна.
   Разговор об этом меж мальчишек случайно услышал Миша. И он, бы­стрее, чем успел подумать о последствиях, сообразил, как можно эти яблоки раздобыть. Нашёл старое удилище, приделал к нему петлю из мягкой многожильной проволоки с нанизанным на нее кусочком ры­боловной сетки. Получилось что-то вроде маленького сачка, но для одного яблока. Сидя незамеченным в траве возле самого за­бора, он своим сачком "наудил" без особых хлопот с десяток яблок и, не войди в азарт, то мог бы праздновать свою "мальчишескую" победу. Но как раз на тринадцатой попытке - вот и не верь после этого в приметы - баба Маня вышла из своей калитки, направляясь в магазин. Миша бросил свою удочку, добытые яблоки, да и был таков.
   Но баба Маня была женщиной старого, дореволюционного, закала. У неё были свои взгляды на собственность, и она тут же направилась к Мишкиным родителям с неопровержимыми уликами в руках. Она пове­дала им обо всем виденном ею, назвала Мишку изобретателем хрено­вым, но яблоки оставила, чтобы не считали её жадной.
   Отец не стал Мишу наказывать, а только сказал, что разве его сын не знал, что всякая украденная вещь всегда приносит, укравше­му ее, человеку беду или несчастье?
   Говорили они об этом, сидя на крыльце своего дома, а, на вечер глядя, собирался дождь, и над лесом и домом нависла большая тем­ная, почти черная, туча. Миша очень переживал за всё случившееся, и, может быть, от этого в его сознании беда и несчастье стали очень похожими на ату страшную темную тучу. Когда же хлынул дождь, Ми­шу охватил сильный озноб, и он дрожал всем телом. В эти мгновения у него не было никаких сомнений, что этот дождь - наказание за его поступок. При этом, дождь наказывал не столько его, сколько совсем неповинных людей, которые бежали по улице и искали, где мо­жно укрыться от него. Было очень стыдно за себя и свой поступок. Таким этот день и запомнился ему.
   В пятнадцатилетнем возрасте Миша сам собрал телевизор. Сделано это было в те времена, когда телевидение ещё не стало массовым у нас в стране и трудности, в связи с этим, ему пришлось преодолеть немалые. Но после этого, не только одноклассники, но и все одно­сельчане взрослые стали с уважением относиться к юному даро­ванию. Отец помогал сыну, выделяя деньги на радиодетали. И вско­ре, как-то незаметно, у Миши образовалась небольшая домашняя ла­боратория. В комнате Миши и его старшего брата Сергея стало тес­но. И тогда отец сам предложил Мише приспособить под его лабора­торию, оставшийся ещё от войны, полузаваленный финский дот, котор­ый был сразу за их участком, на опушке леса. Построен он был из красного кирпича и бетонных плит. Как потом выяснилось, в нём было несколько помещений, и был он весь врыт в большой пригорок - толь­ко башня с бойницей торчала мрачно над землей. Чуть в стороне был, хорошо замаскированный, вход.
   Глядя на дот, отец сказал Мише:
   - Пусть этот мрачный "осколок" войны послужит доброму делу. За­нимай его, сынок. Печку я тебе налажу, так что и зимой здесь можно будет работать.
   Отец у Миши был человеком своеобразным. Добрый и великодушный, он всегда эти качества проявлял как-то неожиданно, но всегда во­время. Хотя для самого Николая Никитича Круглова это было в по­рядке вещей. Он пристально и терпеливо наблюдал за тем, как росли его дети, знал о них почти всё и, благодаря этому, всегда был го­тов в
   подходящий момент оказать свою взрослую помощь сыновьям.
   А неожиданной его доброта казалась потому, что обычно он был молча­лив, даже почти угрюм и словно бы занят только своими мыслями. Когда отдыхал, любил сидеть один у окна или во дворе, и смотреть куда-нибудь в даль. Со стороны казалось, что он мучительно ищет какое-то решение, но никак не может его найти.
   Родился он в самом начале века в семье справного крестьянина. Когда выстрелила "Аврора", он был ещё мальчиком. Потом, несколько позже, когда Сталин стал проводить сугубо свою аграрную политику, без всяких Марксов и Энгельсов, когда, стали разорять обычный де­ревенский уклад жизни, заводить новые порядки, он, по оргнабору, приехал на разработку торфяных залежей под Ленинградом. Здесь, следуя веяниям времени, вступил в комсомол, потом женился и оста­лся навсегда.
   Окончив курсы машинистов паровозов, Николай Круглов очень ско­ро стал заметным человеком в своем деле. Как лучшего машиниста депо, его приняли в партию большевиков. И вроде бы все хорошо шло, пока не взорвал ударное спокойствие тех лет 1937-й год. Тяжёлым колесом покатился он по многим судьбам человеческим. Задел и Ни­колая Круглова.
   Будучи уже мастером депо, отказался Николай Никитич заливать вкладыши в подшипниках паровоза простым свинцом, вместо положен­ного специального сплава, именуемого бобитом. Сначала казалось, что дело это выеденного яйца не стоит, но люди "ответственные" так повернули, что и из партии он вылетел, и чуть было под суд не угодил. Спасло какое-то чудо, но какое, он и сам не знал. От­делался, в итоге, потерей партийного билета, что по тем временам было уже "клеймом", да из мастеров был переведен снова в машини­сты, кем и проработал потом всю войну, водя поезда по Ленинград­ской "Дороге жизни".
   Детям своим он не рассказывал пока об этом, считая, что рано им брать на свои плечи тяжелую ношу тех времён. Но когда к нему приходили его старые друзья по работе, они подолгу сидели и вспоминали за "горьким" стаканом подробности тех лет и частень­ко спорили друг с другом.
   Мише запомнилось, что отец в разговоре о причинах, позволивших Сталину развернуть такие бесправные судилища по стране, утверждал, что роль профсоюзов у нас в стране была сведена на нет, и они оказались в положении пятого колеса телеги. Мишу это очень рассмешило тогда. Помнится - он пытался представить себе пятое колесо у телеги, мысленно пристраивая его, то сбоку, то в сере­дине - получалось, что везде оно только мешало, было лишним.
   Но после долгих споров, друзья Николая Никитича уходили, а сам он вновь погружался в свои раздумья. Домашние к этому при­выкли и не были особенно этим обеспокоены, жизнь в доме шла обычным порядком.
  
   В школе Миша был на хорошем счету. Некоторые предметы у него шли просто блестяще: физика, математика, химия и биология. Был большой интерес и к истории. Но если спросить учительницу истории Нину Ивановну о нем, то ответ её не был бы однозначно положитель­ным.
   С одной стороны - он неплохо всегда отвечал на уроках, поразительно точно излагая материал по учебнику. Она не помнила прак­тически ни одной неточности в его ответах за все время. Но с другой - её постоянно преследовало ощущение, что Круглов, отве­чая на вопрос, всегда говорит как бы не от себя, а просто точно передает содержание учебника. У него это выходило явно подчерк­нуто. В то же время, несомненно, он во всех случаях имеет ещё, какое-то собственное, особое мнение, но не считает нужным его высказывать.
   Это-то и настораживало Нину Ивановну. Поголовно все ученики считали, пусть и наивно, что раз в учебнике так написано, значит так, и только так, оно и есть. А Круглов, значит, уже в та­ком возрасте, имел, выходит, какое-то сомнение на этот счет. Не рано ли? Да и откуда бы это у него?
   А дело было в том, что Миша действительно на многое в жизни смотрел уже глазами взрослого человека. Он был из той категории людей, которых природа одарила способностю, если не до всего, то, по крайней мере, до многого, додумываться своей головой. Для этого ему порой достаточно было небольшой детали в разговоре, случайно услышанной фразы или небольшого намёка. И такие детали и намёки он слышал сначала в разговорах отца с его старыми друзь­ями, потом, чуть позже, все-таки состоялся разговор между Мишей и отцом, во время которого Миша смог убедиться в правильности своих догадок. Николай Никитич рассказал немного о тех временах, которые ему тяжело было вспоминать. И хотя он сам многое не по­нимал, почему так все происходило да еще в стране, вызвавшейся построить справедливое общество для всех; почему все преследова­ния со стороны НКВД коснулись, в основном, людей умных, талант­ливых, которые могли бы в любом деле принести большую пользу? Главная его мысль для Миши сводилась к тому, что надо быть очень осторожным в выработке своего мнения, что нельзя слепо принимать на веру какую-то одну точку зрения, чья бы она ни бы­ла. Нужно научиться подходить критически к мыслям и идеям, уметь сопоставлять их. И Миша все это усвоил. Он понял простую истину, что, если книгу пишет живой человек, которому, как утверждает молва, свойственно ошибаться, то вполне естественно для читающе­го - сомневаться.
   И стали у него появляться: и свое мнение, и свой взгляд на то, что преподавалось и вообще происходило в школе. Нина Ивановна не раз пыталась вызвать его на более откровенный разговор - уж больно хотелось знать, что кроется за его вольтеровской улыбкой - но Круглов избегал каких-либо оригинальных откровений, всегда ссыла­ясь на то, что так написано в учебнике, а то, что он сам считал или думал по этому поводу, он упорно оставлял при себе. Таким образом, все попытки классного руководителя узнать, что кроется в этой юной душе, и какие мысли бродят в его русоволосой голове, натыкались на его внутреннюю броню. И она нехотя, буквально про­тив своей воли, ставила ему очередную пятерку в журнал, а он улы­бался своими прищуренными глазами.
   Во время объяснения очередного материала, Миша смотрел всегда чуть в сторону, словно был занят своими мыслями. Нина Ивановна же точно знала, что он слушает внимательно, даже придирчиво. На его лице, как на экране, можно было прочесть всю сложность и противо­речивость процесса осмысления воспринимаемой им информации. И она невольно следила за Кругловым, как экспериментатор следит за инди­катором. Нина Ивановна была учителем уже десять лет, но ей все время казалось, что Круглов куда старше и мудрее её, что он, неведомо для себя, стал в классе старым институцким профессором, который сле­дил за тем, как она ведёт урок, и должен выставить ей оценку в конце урока. Эти ощущения усиливала и та обособленность Круглова в классе, которая воцарилась как-то сама собой. За партой он старался сидеть один, так как всегда внимательно слушал и никогда не отвлекался посторонними делами. Все ребята, пытавшиеся с ним заговорить о чём-то постороннем на уроке, натыкались на глухую стену равнодушия к их пустяковым затеям. И постепенно все от не­го отстали. На перемене, правда, он заметно изменялся, но ребята не могли так быстро перестраиваться, и так уж получилось, что и на перемене он всё чаще оставался один. Нина Ивановна видела его ча­стенько в самом конце коридора у окна, которое выходило на пус­тырь. Обычно он стоял и смотрел в пространство. Взгляд был спокойный, серьезный, может быть чуть задумчивый. О чём он думал, тру­дно было даже предположить, да и никому из окружающих дела до него не было. Каждый копошился на свой манер.
   С девочками он, похоже, тоже не дружил. Правда, Нина Ивановна несколько раз видела, как из школы он шел с Галей Макаровой, но это было, видимо, потому, что жили они в одном посёлке, за три кило­метра отсюда, и идти им было просто по-пути. В классе же, она их вместе никогда не видела.
   А Миша и Галя, в действительности, были очень дружны. Трудно сказать, что служило тому причиной? Может быть и тот путь, в три километра, который они вынуждены были проделывать вместе почти ежедневно, туда и обратно?
   Галя, ещё утром просыпаясь, думала о том, что в школу она пой­дет с Мишей. А потом днем, сидя на скучной для нее физике, в которой она, как ни старалась, ничего толком не понимала, Галя посто­янно ловила себя на мысли, что вот-вот эта скукотища кончится, и они снова останутся вдвоем во всем свете почти целый час.
   Шли они всегда неторопясь, и, благодаря этому, успевали перего­ворить о многом. Галя была готова слушать Мишу хоть целый день. Он был для нее непререкаемым авторитетом во всем. И это случилось почти сразу, как только они стали вместе ходить в школу. Все свои мысли он всегда мог подтвердить чем-то прочитанным, всегда на что-то сослаться. На любой её вопрос или возражение приводил множест­во аргументов, хотя для Гали довольно было и того, что так счита­ет он, Миша Круглов, её неизменный попутчик и друг. Она готова была во всем с ним соглашаться и только, дарованное ей самой матушкой-природой, чувство противоречивости заставляло её находить возражения. Иногда они были столь неожиданными, а то и нелепыми, что Миша просто столбенел от такого поворота Галкиных мыслей. По­том они вместе покатывались со смеху.
   Но, не смотря на всю глупость Галкиных возражений, он никогда не обижал её простым отмахиванием, а внутренним чутьем ощущал, что, раз природа вложила эту кажущуюся нелепость в ее голову, значит стоит над ней поразмышлять. И он думал и, как ни странно, находил ответы и на её возражения, и достаточно убедительные, по крайней мере, для них обоих.
   Ему, в свою очередь, тоже хотелось поделиться своими мыслями, частенько довольно неожиданными. В Галке же он находил почти иде­ального слушателя. В своей болтовне они касались часто таких высо­ких материй, таких понятий, какие только могли прийти им на ум. Правда, все это тут же смешивалось с окружающей действительностью, и получался, как они сами определили: повседневно-межпланетный, электронно-кислосладкий, синевато-горьковатый, моментально-угло­ватый ералаш.
  
   Шёл очередной урок истории. Нина Ивановна давала пояснения к новой теме.
   - И так, благодаря энтузиазму и трудовому героизму Алексея Стаханова и его последователей, в стране был достигнут невидан­ный скачок производительности труда. Если в годы первой пятилет­ки он составил один процент, то за вторую - уже восемьдесят два процента. Именем Алексея Стаханова стало называться движение удар­ников труда. Стахановское движение охватило всю страну. Повсемест­но создавались стахановские школы. Надо сказать, что и сегодня эти школы существуют. Их называют школами передового опыта. И се­годня стахановское движение не утратило своего значения и актуаль­ности... В чем дело, Круглов? - Нина Ивановна заметила, как вдруг усмешка пробежала по лицу Круглова. Её это задело, и она продолжа­ла допытываться.
   - Я что-то смешное сказала, Круглов? Почему ты улыбаешься?
   - Да просто так,- смущенно ответил Миша.
   - Но я же вижу, что ты с чем-то не согласен. Выскажись, наконец, не будь трусом.
   Миша спокойно поднялся со своего места, обвел взглядом класс и стал говорить:
   - Вот вы сказали, что стахановское движение и сегодня так же актуально...
   - И что же?
   - А я с этим не согласен - вот и всё.
   - То есть?
   - Просто мне кажется, что в наше время пора основной упор дела­ть на науку, на совершенствование техники. А если уповать на энтузиазм личностей или даже масс, то можно очень быстро отстать от других стран.
   - Но ведь одно другому не мешает?
   - Это только на первый взгляд. Как я понимаю, именно здесь кро­ется ошибочность в ориентации людей, что является первичнее.
   - Поясни, пожалуйста.
   - Да у нас очень много говорят о передовиках, о том, какой уро­вень выработки, благодаря им, достигнут, но гораздо реже говорят и пишут о внедрении научных открытий в производство. А ведь откры­тий сделано уже столько во всем Мире, что, если любую половину из них внедрить в производство, то у нас уже сейчас производитель­ность, о которой все так пекутся, могла бы вырасти раз в пять и без всякого энтузиазма. В жизни же получается как-то все наоборот - много говорят о повышении уровня сознания, об энтузиазме масс, а условия, которые непосредственно влияют на это сознание, меняются очень медленно и, я бы сказал, как-то неохотно. Ведь марксизм доказал, что "бытие определяет сознание", а не наоборот. Разве не так?
   - Ого, Круглов, ты даёшь! - Воскликнул кто-то из ребят.
   - А ты читал Маркса? - Спросила Нина Ивановна.
   - Немного читал. И должен сказать, что у нас многое не так, как было им предопределено. И в частности, мы вдруг оказались в зависимости от того, какой человек, плохой или хороший, работает на том или ином месте.
   - Именно поэтому, - подхватила неожиданную "соломинку" Нина Ивановна, - мы и тратим столько времени на воспитание более высо­кого сознания у людей.
   Сказав так, она тут же поймала себя на мысли, что сама она так тоже не думает, а вот вынуждена почему-то говорить перед всем классом.
   - Выходит, сиди и жди, когда люди станут лучше, - Продолжал возражать Миша, - когда все начнут бить рекорды выработки, вот тог­да у нас жизненный уровень будет "высокий"...
   -Но зачем так утрировать?
   -Я не утрирую, а хочу понять, откуда что берется? Ведь без этого и у нас в классе многие не понимают, зачем вообще учиться, если любой троечник, став рабочим, будет больше получать, чем ин­женер, учитель, библиотекарь?
   - Эко ты хватил! Не нам с тобой, Круглов, эти проблемы решать.
   - Я понимаю. Но вы спросили мое мнение - я его высказал.
   - Хорошо, спасибо!
   Эти слова застал звонок.
   После этого урока Нина Ивановна еще долго думала, откуда у этого мальчика такие серьезные суждения и о таких серьезных во­просах? Родители у него, по её сведениям, были совсем простыми. Но суждения?!.. Чем-то они смутили её, но и вызвали зависть, что вот он, мальчишка ещё, а может смело так говорить о том, о чём она, опытный педагог, не брала на себя смелость даже думать. Но тут же мелькнула в сознании - а может, просто не хотела?
   Размышляя над этим, Нина Ивановна стояла у окна учительской и видела, как Круглов с Макаровой брели по заснеженной тропинке через поле к своему поселку. Было видно по их жестам, что они о чем-то оживленно говорили.
  
   Когда они вышли из школы, Галка тут же спросила:
   - Почему Нина Ивановна к тебе прицепилась?
   - Наверное, потому, что я не сдержался. Иногда сижу и пыта­юсь предугадать, что она будет говорить в следующий момент? И тут тоже - только подумал, что обязательно про актуальность скажет, и точно. Я чуть было не фыркнул. Она и заметила.
   - А насчет стахановского движения - ты, правда, против?
   - Да с чего вы взяли? Не против - я. Просто время сейчас уже та­кое, что нельзя полагаться только на энтузиазм. Главным должно стать нормальное, естественное развитие производства и точный на­учный расчет. А иначе мы будем безнадежно отставать. Я, например, это прекрасно понимаю.
   - Но от кого отставать?
   - От других стран. От той же Америки, наконец.
   - Так ты же говорил, что мы её и так еще не догнали.
   - В том-то и дело.
   Некоторое время они шли молча, но, вдруг, Галка вновь спроси­ла:
   - А ты что, действительно об этом думаешь?
   - О чем?
   - Да о том, что говорил на уроке. Мне, например, это и в голо­ву никогда не приходит.
   - Конечно, думаю - иначе и не говорил бы.
   - А когда думаешь?
   -Чаше всего вечером, после чтения. Мне нравится обдумывать все прочитанное.
   - Так ты по вечерам сидишь, читаешь и размышляешь, а больше ничего?
   - Почему - дел у меня много всяких.
   - Каких? - Не отставала Галка.
   - Я люблю радиотехникой заниматься, люблю читать. Заходи как-нибудь - увидишь.
   - А про Маркса ты правду сказал, что читал?
   - Конечно. В этом-то вся соль. Вообще, я скажу, что во всем Мире написано столько книг, столько интересных идей описано, а люди живут, словно этого всего не было, и нет. И при этом, каж­дый ещё свой велосипед пытается изобрести. А зачем зря тратить время на то, что уже есть, что проверено временем - бери и поль­зуйся. Я, конечно, в переносном смысле про велосипед... Эх, Гал­ка! Как бы мне хотелось все умные книги прочесть - пустых тоже хватает! И знаешь, приходи ко мне сегодня - покажу, чем я зани­маюсь.
   - А когда можно прийти?
   - Да когда хочешь.
   - Вообще-то, это не совсем удобно - твоя мама еще что подумает?
   - Что подумает?
   - Ну, мало ли что - ты, что не понимаешь?
   - Не понимаю. И вообще, всех ваших глупостей понимать не желаю. Так придёшь?
   - Не знаю.
   - Ну и зря.
   - Ладно. А когда?
   - Уроки сделаешь и приходи.
   Галка согласно кивнула головой. Ей самой очень хотелось заглянуть в Мишкин мир, но не могла же она так сразу согласиться?
   Миша для неё был загадкой. Он не был таким, как все. Галя редко его видела где-нибудь на улице с ребятами, да и в кино он ходил крайне редко. И это в то время, когда вся поселковая молодёжь не пропускала ни одного фильма. А как он учился?.. Несомненно, он был лучшим в школе - так считала Галя. От общественных поручений, правда, он, под разными предлогами, отказывался. В школе никогда не задерживался. В общем-то, по его поведению, было похоже, что он чем-то увлекается дома, но чем - не говорил никогда. И вот те­перь Гале предстоит познакомиться с Мишкиными тайнами. Разве она могла не пойти?
  
  
   Наскоро сделав уроки, Галя не шла, а уже летела на крыльях к Мишиному дому. Он во дворе разгребал снег. Увидев Галку, кивнул ей.
   - Заходи. Я сейчас.
   В несколько сильных гребков он закончил работу, прислонил ло­пату к стене дома и повел Галину в глубь двора к кирпичной баш­не финского дота, торчащей из холма, за их домом.
   - Куда это мы?
   - Ко мне.
   - Как к тебе? Разве ты живёшь не дома?
   - Дома - дома. Но здесь я работаю.
   - Работаешь? Кем?
   - Самим собой.
   Они вошли внутрь. Галка ожидала увидеть обычную деревенскую захламлённую мастерскую, но то, что она действительно увидела, было совершенной неожиданностью для неё. За толстой деревянной дверью находилось небольшое помещение, которое, видимо, служи­ло прихожей. Здесь Миша предложил ей снять пальто. Он сам снял свою верхнюю одежду, а валенки сменил на тапочки. Здесь было тепло, как в доме. Предложил он тапочки и Галине. Она послушно выполняла все его распоряжения и с нескрываемым любопытством оглядывалась вокруг.
   Вся прихожая была отделана гладкими дощечками, и в ней не бы­ло ничего лишнего. Вся обувь и одежда помещались в нише, закры­ваемой дверьми. Все было необычно, строго и чисто, как в город­ских квартирах, которые Галка видела в кино.
   Затем они вошли в довольно большую комнату, похожую на зал, овальной формы. Прямо перед ней, большим полукругом стоял стол, по форме напоминающий пульт, на вертикальной части которого было множество кнопок, лампочек, выключателей и ещё чего-то не­понятного для неё. Чуть выше были расположены несколько экранов, как у телевизора, только разной формы и размеров. Некоторые из них были расчерчены линиями на квадратики. Галя была просто пораже­на увиденным. Для неё все это было похоже на фантастику.
   - Что это?- Спросила она, спустя некоторое время.
   - Это то, над чем я работаю... Интересно?... Да ты садись.
   - Нет уж, дай я все рассмотрю.
   - Смотри... Вот это - центральный пульт управления всей элек­тронной системой моей лаборатории.
   - Лаборатории? - Переспросила она, и глаза её выразили недове­рие.
   - Именно. В ней я провожу опыты по радиотехники и электронике.
   - С ума можно сойти! И давно ты этим занимаешься?
   - Да года два уже...
   - И у тебя что-нибудь работает?
   - Конечно.
   Миша сел за пульт, щелкнул тумблером. Сразу загорелась красная лампочка и пульт начал оживать. Задвигались стрелки приборов. По­том он ещё что-то включил. Осветились круглые экраны, расчерчен­ные на квадратики. И вдруг, откуда-то сверху, полилась музыка. На экранах, в такт с ней, запрыгали извилистые линии. Звучание самой музыки было странным и не привычным. Галя озиралась по сторонам, а Миша улыбался молча и наблюдал за ней. Потом он выключил музыку и спросил:
   - Ну, как?
   - Здорово! Только что это за музыка? Я раньше её не слышала.
   - Эту музыку ты и не могла нигде слышать. Она звучит только здесь и, самое главное, что вряд ли ты её ещё услышишь когда-нибудь.
   - Это почему? - Обиженно воззрилась на него Галя.
   - Потому, что электронный синтезатор, который ты слышала, эту музыку создает сам.
   - А как он это...
   - Это очень просто. Здесь имеются: электронный мозг, состоя­щий из анализатора,
   хранилища звуков и логик-преобразователей; программного устройства; синтезаторов звука; интегрального смесителя и, наконец, воспроизводящего устройства.
   - Очень просто! - Насмешливо сказала Галка. - Но почему, скажи, мы эту музыку больше не услышим?
   - Видишь ли, устройство это само создает музыку, но управля­ется оно многими факторами и потому крайне редко повторяется од­но и то же. Для этого нужно, чтобы все факторы совпали, а это может происходить крайне редко. Практически я такого не помню.
   - А какие это факторы? - Не унималась Галка.
   - Это время суток и время года, метеоусловия и мое настрое­ние. В итоге получается такое сложное хитросплетение задающих данных, что повторяемость их, если и возможна, то скорее чисто теоретически. И выходит, что мелодии, которые исполняет синтезатор, просто уникальные.
   - Хо-ро-шо!.. А вот как он твоё настроение может учитывать?
   - Здесь на пульте есть щиток управления программным устройст­вом. На нём я могу задавать любую программу. Допустим, у меня груст­ное настроение и мне хочется, скажем, прочувствовать его более глубоко, может быть даже несколько усилить,- я нажимаю соответ­ствующую кнопку.
   Миша, объясняя, нажал кнопку, и тут же зазвучала плавная мелодия, в которой звуки скрипок переливались в невероятно гар­моничном сочетании. Миша чуть убавил звук и продолжал пояснять:
   - Теперь, допустим, мне захотелось поднять настроение от гру­стного к, скажем, нормальному, рабочему. Я включаю дифференциатор и задаю конечную программу. Слушай, что происходит.
   Плавная мелодия продолжалась ещё некоторое время, но что-то в ней стало меняться едва уловимо, но в то же время достаточно заме­тно. Несколько озорных выпадов скрипок, потом сменилась ритмика. Снова задорный всплеск и ещё изменился ритм, который стал более четким, заполненный ударными инструментами. Галя слушала и невольно улыбалась. Улыбался и Миша, глядя на неё. Ему было приятно видеть, какое впечатление производит на Галку его детище. Но все Галины впечатления не возможно было ни заметить, ни передать словами. Если в старые времена считалось, что прикосновение к чуду является высшим озарением чувств, то это же можно было сказать и про неё. Ей казалось, что она сделала очень важное открытие в самой себе. Глаза её горели, и ей очень хотел­ось продлить эти мгновения.
   А Миша менял программу синтезатора в соответствии с реакцией Галины на услышанное. Это оказалось очень интересным занятием. На какое-то мгновение он, вдруг, почувствовал, что уловил настрой сос­тояния её души, и это было очень интересно. Галя вся светилась. Но он не стал более терзать её чувства и выключил синтезатор.
   Когда впечатление немного улеглись, Галя стала расспрашивать Ми­шу, как он всё это сделал? Но он только твердил, что это слишком долго рассказывать, да и совсем не интересно всё это. Но она продолжала настаивать.
   - Нет.- Снова отказался Миша.- Лучше давай я тебе покажу оста­льное.
   - А это ещё не всё? - Удивилась Галя.
   - Нет, конечно. Ты же видишь, какой маленький блок на пульте за­нимает вся музыкальная установка. А остальное?.. Только ты не де­лай такие глаза - чудес пока больше не будет, так как они ещё в работе. Лучше я покажу свою библиотеку. Он встал и пригласил её войти в боковую дверь. Галя подошла к двери. Она была из двух по­ловинок. Миша потянул слегка одну из них за ручку в сторону, и обе половинки плавно разъехались в разные стороны. Сразу же, в помещен­ии за дверьми, вспыхнул свет. Перед Галиной было небольшое, но очень уютное помещение, мягко освещенное сверху. Оно все было от­делано деревом. По стенам размещались полки с книгами, стоял ма­ленький диванчик, старомодный письменный стол и рядом кресло на вертушке. Над столом был еще один светильник на гибкой гофриро­ванной трубке.
   В целом, в комнате царил уют и некая предрасположенность к ра­боте с книгами. Миша прошёл вперёд к бархатным шторкам, нажал на стене какую-то кнопку, и Галка даже вскрикнула от удивления. За шторками был круглый корабельный иллюминатор, за стеклом которого плавали рыбки, росли водоросли, и всё это светилось желтовато-зеленоватым светом. Галина удивленно смотрела то на рыб, то на Мишу.
   - Это аквариум,- пояснил он.
   - Вот здорово! Вырвалось у нее.- Но кто все это сделал?
   - Я и отец помогал.
   - Ты?... Сам?... Ну, Мишка, ты - гений!... Просто гений...
   - Ты это поняла, только когда рыбок увидела?
   Галя только рассмеялась в ответ, а Миша продолжал.
   - Гений, Галка, это когда человек что-то новое создает. А я просто использую то, что давно уже придумано другими. А в этом деле нужно только желание, терпение и время.
   - Вот-вот, когда ты все это успеваешь?
   - И тут все просто. Кому-то нравится на горке целый день зимой или на рыбалке летом, а мне нравится здесь работать. Нравится строить всякие планы, а потом воплощать их. Мне здесь и физичес­кой нагрузки хватает. Посмотри, сколько места, отвоёвано уже у этого сооружения, которое всё было засыпано землей.
   - А что здесь было?
   - Как определяют военные, долговременная огневая точка, постро­енная финнами перед войной. И такое капитальное сооружение, я тебе скажу!...
   - Да-а...- Протянула Галка.- Нет слов. Просто нет слов. Это, если нашим в классе рассказать - не поверят.
   - Вот этого прошу не делать. И даже очень прошу! Мне нужно было раньше с тебя слово взять. Но я уж сейчас тебя очень прошу - об этом никому...
   - А почему? Ведь в тебя все девчонки в классе сразу влюбятся, - выпалила Галка и тут же осеклась. Миша сделал вид, что не заметил этого и продолжал.
   - Пойми, пойдут всякие разговоры, домыслы - всё это может то­лько помешать. А у меня интересная работа подходит к концу - хочется побыстрее испробовать.
   Но Галю уже не нужно было просить молчать. Она представила се­бе, что, вдруг, Миша будет дружить с другой девочкой и ей стало не по себе. Она только спросила:
   - А какая работа?
   - Когда будет готова, я тебе продемонстрирую. А раньше време­ни похвастаешь - может не получиться. Ты лучше дай мне все-таки слово сейчас, что никому ничего не скажешь.
   - Даю!.. Это даже лучше - у нас с тобой будет тайна... Это так интересно! У-гу?
   - У-гу...
  
   После ухода Галки, Миша ещё долго сидел в библиотеке и размы­шлял, глядя в аквариум, где лениво плавали рыбки. Впечатление на Галину его работа, несомненно, произвела сильное. Но вряд ли она смогла понять, чего всё это стоит? Да и зачем, подумалось ему? Кому интересно, как он шёл от опыта к опыту, создавая своё, пусть небольшое, но детище. Сначала появилась четырёхканальная акустическая система, потом электронная копилка звуков, потом само синтезирующее устройство. После этого он стал "обучать" его музы­кальной грамоте, переводя музыкальные фразы на логико-математиче­ский язык электронной аппаратуры. Затем он стал вводить в синте­затор полюбившиеся музыкальные произведения, связанные с теми или иными опущениями.
   Сначала в синтезаторе "исчезли" пьесы "Времена года" Чайковского, потом музыка Грига к "Пер Гюнт", затем, следуя его увлечениям, четвертая, потом шестая и пятая симфонии Чайковского и так далее. Все это было в его фонотеке и всё это его музыкаль­ная "шкатулка" освоила, и разложила по своим "полочкам".
   Когда он закладывал эти произведения в электронную память, то думал, что та или иная мелодия будет воспроизводиться полностью, но в зависимости от, той или иной, заданной программы. Но электрон­ное устройство синтезатора оказалось столь совершенным, что могло сложнейшие, для ума человека, логические операции проделать самостоятельно и оказалось способным смешивать и чередовать звуки и ме­лодии отдельных произведений в любом порядке. Лишь некоторые от­дельные музыкальные фразы и темы воспроизводились целиком. Видимо гармония их звукового сочетания была настолько совершенной, что синтезатор, с его беспристрастным математическим анализатором, оказался не способен внести в эту тему или мелодию что-нибудь своё. Только, воспроизводя эти темы, синтезатор к обычной оркестровке добавлял звуки других инструментов, которые, как нельзя лучше, способствовали её раскрытию. Музыкальная тема от этого не страдала, иначе бы Миша вмешался давно и поменял настройку связи между каскадами.
   Таким образом, музыкальная "шкатулка" оказалась достойной уче­ницей своего юного учителя и полностью соответствовала уровню его духовного мира.
   Формировался этот мир постепенно в процессе работы над своей установкой.
   Вначале, как водится, было увлечение песенной класси­кой. Она наилучшим образом формирует образность форм. Но время шло, и душа стала просить чего-то другого, более совершенного. И этим другим, более совершенным, оказалась классическая музыка, к которой раньше он не особенно-то и прислу­шивался.
   Произошло это естественно и просто. Он, вдруг, начал обращать внимание на необычную красоту некоторых классических произведений. Услышав однажды вторую рапсодию Листа, он поразил­ся многообразием звуков и удивительной красотой этого произведе­ния. В первую же поездку в город он с трепетом начинающего зашёл в отдел классики в музыкальном магазине и нашёл пластинку с этой рапсодией. Так и началось его вхождение в прекрасный мир музыка­льной культуры.
   Миша был в лаборатории и увлечённо работал, заканчивая вопло­щать очередную свою идею. Она появилась так же неожиданно, как и прочие. Он знакомился с работами в области разложения света и по­нял, что мир вокруг сияет всеми цветами радуги и в этом мире цве­та и света, как в музыке, царит своя гармония, властвуют свои зак­оны. Сопоставляя их с гармоническими рядами музыкальных звуков, он заметил, что они совпадают в периодичности. И тут родилась идея создания цветового сопровождения музыки. Над этим и работал Миша.
   Цветоприставка к его синтезатору была почти готова, оставалось только светильники установить в соответствии с замыслом. Но тут и пришел Сергей - старший брат Миши.
   - Здорово, Изобретатель!
   Это приветствие он всегда произносил с расстановкой, но с раз­ными оттенками. Трудно было сказать, какой смысл вкладывал Сергей в это прозвище, данное Мише ещё бабой Маней в детстве. Одно бы­ло несомненно - нескрываемая ирония, иногда злая, в зависимости от того, в каком настроение он находился.
   - Привет! - Ответил Миша. - Ну, как? Как твои дела?
   - Отлично! Крутника свою шарманку... Я не надолго. Обалдел от сопромата. Кстати, ты бы не начертил мне парочку эпюр - уже сда­вать надо, а я зашился... Сам понимаешь...
   - Нет, не понимаю... Но эпюры сделаю...
   -А чего не понимаешь? Думаешь легко работать и учиться? По­пробуй, тогда поймёшь.
   -Ладно, там видно будет. Только должен тебе сказать, что ты сам виноват, что зашиваешься. Всё откладываешь на потом - привык, как на работе.
   - Это точно! Ты знаешь, мы уже не можем иначе. Как начало меся­ца так у нас вроде как праздник, иногда и есть работа, а делать не хочется. Просто инстинкт какой-то.
   -Во-первых, не "инстинкт", а рефлекс, - поправил Миша, - а во-вторых, вот и наваливался бы на учёбу в первых числах-то месяца, пока на работе полегче. Хотя всё равно я, лично, этого не пони­маю.
   - Э-э, нет. Отдых есть отдых. У меня одна душа, а не две, как у некоторых. Я не могу раздваиваться: на работе - один, дома - другой.
   - Ладно, - отмахнулся Миша, усмехаясь, - эпюры я, конечно, тебе сделаю, но и у меня есть просьба. Вот нужно такую штуковину до­стать.
   Он протянул Сергею листок.
   - Вот, стяжатель! Нет, чтобы просто так брату помочь. - Сергей прочитал запись на листке и покачал головой.- Это опять в монтаж­ный цех надо тащиться - клянчить. Может тебе лучше выточить что-нибудь?... Ладно-ладно, пошутил. Схожу.
   - Только я тебя прошу,- напомнил Миша, брать из бракованных плат.
   - Да какая разница?
   - Серёга!... Разница есть, и ты это знаешь.
   - Хорошо-хорошо! шарманку-то включишь?
   - Что тебе?
   - Да повеселее что-нибудь.
   Миша включил ему эстрадные записи и зашёл в свою библиотеку. Сергей сел, развалясь, в кресло и закрыл глаза. Он был старше Ми­ши на шесть лет, но, не смотря на это, отношения их были, как у сверстников. Особенно, когда Сергей вернулся со службы в армии и увидел, как из, казавшейся когда-то смешной, затеи Михаила полу­чилась довольно солидная лаборатория, хоть и домашняя, где Мишка занимался настоящими исследованиями в радиотехнике. И работа его, как Сергей раньше любил называть её "мышиная возня", имела ощути­мый результат.
   Сергей не раз себе сознавался, что он не смог бы этого сделать сам. Хотя, на первый взгляд, казалось, почему бы и нет? В одной семье выросли, в одну школу ходили, а, поди ж ты...
   Впрочем, иногда Сергею казалось, что и он смог бы - только за­хоти. Но это только иногда, а так, всё чаще и чаще, он ловил се­бя на мысли, что дело ему это просто не по силам. Да и Мишка для него стал просто непостижим. Такая невероятная увлечённость и ог­ромная сила воли в достижении своей цели - были за пределами его понимания.
   Вот сейчас, он учится в институте, пусть в вечернем, но, счи­тай, на целую ступень выше Мишки. А получается так, что он, сту­дент, ходит за помощью к десятикласснику, да ещё в таком предмете, как сопромат, который, вообще-то, никакого отношения к увлечениям Мишки не имеет. А Мишка всего на два дня взял у Сергея учебник по сопромату, а на третий уже "разжевал" ему всю теорию построения эпюр. Просто поразительно! Наверное, у Мишки действительно что-то есть такое, чего не было у Сергея, но сознаться в этом, хотя бы себе, он не мог, а потому обставлял свои промахи всякими оправда­ниями: нехваткой времени, запаркой на работе, партсобранием и ещё чем-нибудь.
   Сергей ведь и в партию вступил, чтобы хоть как-то посолиднее выглядеть перед братом. В их семье это произвело очень благоприят­ное впечатление, и, конечно, авторитет старшего брата был пока вы­сок. К увлечениям же Миши все относились, как к играм, пусть талантливым, но играм. Мише старались ни в чём не препятствовать, и даже деньги выделяли на нужные ему детали. Но надо отдать должное в этом деле и самому Миши. Он, благодаря своему умению, довольно легко справлялся с ремонтом нехитрой тогда домашней радиоаппарату­ры, принадлежащей соседям и знакомым. А те, в свою очередь, прино­сили и отдавали ему старые приемники, а кое-кто и с работы приносил целые бракованные платы, из которых Миша извлекал пригодные радиодетали и находил им применение в своих схемах. Много нужных себе предметов он находил на свалке. Там же он раздобыл и осцил­лографы, с которыми, конечно, пришлось повозиться, но все-таки удалось восстановить. Таким образом, и создавалась вся техническая база его лаборатории, а вместе с ней и сам Миша к своим семнадца­ти годам стал натурой волевой и целеустремлённой.
   Сергею и нравилось, что у него такой брат, и, где-то в глуби­не души, он завидовал ему, хотя и понимал, что зависть - не лучшее качество в человеке. Миша же продолжал поражать Сергея своей ра­циональностью. Он всегда знал, что и в каком порядке ему предсто­ит делать. А главное, обладал неисчерпаемым запасом терпения и трудолюбия. Все школьные домашние задания, все ежедневные дела по дому, какие-то неожиданные просьбы родителей - все это он мо­ментально распределял в своей голове, как в счетной машине, по времени и в определенной последовательности. И делал все с боль­шим желанием, потому что, рано или поздно, но все бытовые текущие дела оказывались сделанными, и он оставался один на один со своим любимым делом, которым готов был заниматься с утра до вечера, а то и ночью.
   Отец Миши и Сергея был воспитан в духе старых мастеровых, которые дорожили своим делом, своей профессией, а так же мнением других об уровне их мастерства. Именно по-этому он не терпел хал­туры и детей приучал любое дело делать старательно, как самое главное, вкладывая в него максимум старания и терпения.
   В силу этого, Сергей тоже был старательным всегда. И в школе, и в армии, и на работе он был на хорошем счету. Но он никак не мог соотнести свои возможности и сложность дела, за которое бра­лся. И, в отличие от Миши, он всегда был активным общественником. Всегда брался за всё, что ему предлагали, и никогда в его созна­нии даже не мелькала мысль, а справится ли он? Правда, с какой легкостью он брался за дело, с такой же с ним и расставался, ус­тупая место другому. Классному руководителю некогда было разби­раться с каждым. Не справился - заменим другим. Главная забо­та, чтобы сделать это не очень обидно, ведь ученик старательный. Другое дело, что не всё получается. И его заменяли - у классного руководителя целый класс учеников - выбирай любого. А что из ко­го в итоге получается - дело уже десятое.
   Так или иначе, не смотря на все различия между собой, но жили Сергей и Миша довольно дружно. Нуждались друг в друге не только по делу, а и просто так, чтобы побыть вместе, перекинуться о чем-нибудь, наконец, послушать вместе творения Мишкиной "шарманки" и поспорить об этом.
   Интересно, что, как не учил Миша свой синтезатор музыкальной гармонии, некоторые сочетания кнопок на пульте не были удачными для электронного мозга, и тогда синтезатор выдавал такие звуковые комбинации, что Миша и Сергей не могли удержаться от смеха. По­хожи эти "творения" были на взбрыкивание молодого телёнка. А еще можно было добиться таких плавающих тактов и не совсем точных длительностей нот, какие можно было услышать у старого патефона, когда у него кончался завод. Все это удивляло и забавляло их обоих.
   Пока Сергей наслаждался музыкой, или, как он любил говорить, балдел, Миша закончил, наконец, настройку приставки и включил цве­товое сопровождение. Экраном служил потолок лаборатории. Момента­льно он весь покрылся цветовыми переливами, которые менялись в такт с музыкой. Сочетания цветов были самые невероятные. И Сергея, и Мишу поразила необычная живая красота цветного букета. Некото­рое время они молча наблюдали это зрелище, но вот Сергей восклик­нул:
   - Слу-шай! А ведь ты - выдумщик!
   Миша только улыбался в ответ. Потом он стал произвольно менять программу синтезатора. Занятые этим, они и не заметили, как вошла Галя. Увидев пляску цветовых бликов на потолке, Галка замерла на месте, забыв даже поздороваться. Сергей первым заметил её.
   - Привет, Галка!
   - Привет!
   Миша выключил музыку и повернулся к ней, спросив:
   - Ну, как?
   - Бесподобно! Тоже твоих рук дело?
   В ответ Миша только изобразил шутливо-виноватую мину.
   - Здорово! Как это тебе удается?
   - Он не бегает на танцульки, как некоторые, - иронично вставил Сергей.
   - А я и сегодня собралась туда. - Виновато сказала Галка. - За­шла - может, вы пойдете?
   Мише, как всегда, не до танцев было и он, пожав неопределённо плечами, сказал:
   - Я сегодня просто не могу, а вот Сергей тебя проводит. Всё равно у него интеллектуальный и физический застой после очередной штурмовщины.
   - А почему ты опять не можешь? - Уставилась обиженно на него Галка.
   - Да все потому, - как бы продолжал свою мысль Сергей, - что у него на роду написано: или - или. Жуткий максималист!
   - Когда они ушли, Мише стало немного грустно. Было ощущение, что он что-то потерял. Пошагав взад-вперед по лаборатории, он постепенно справился с этим чувством и снова стал думать о сво­их проектах. Ни Сергей, ни Галка даже не подозревали, что всё, связанное с синтезатором и цветомузыкой, было лишь некой размин­кой для его главной работы. Она была куда серьезнее и интерес­ней. Ему предстояло на практике проверить возможности сверхуси­лителей. И первое, где он хотел их попробовать, это попытаться уловить, усилить и вывести на экран осциллографа биотоки клеток головного мозга человека. Уже готово было кресло для этих экс­периментов. Кресло было необычное по форме - пришлось помудрить. Дело в том, что он решил все чувствительные датчики поместить в подголовник кресла. Поэтому кресло и, особенно, подголовник, вы­шли несколько странные. Но зато человек, севший в это кресло, не мог даже и подозревать, что его биополя оказываются в зоне датчи­ков Мишиных сверхусилителей.
  
  
   Первым, на ком предстояло испытать новое кресло, был, конечно, сам Миша. Он поставил его вплотную к пульту, чтобы руки свобод­но доставали кнопки управления, подключил к пульту и уселся в нём сам поудобнее, чтобы голова легла точно в углубление подго­ловника. Когда все приборы были готовы к работе, он стал настраивать осциллографы. И вот, на экранах стали высвечиваться причудли­вые кривые, которые раньше Мише, не встречались.
   Сердце его сильно стучало от волнения, но он попробовал управ­лять своими мыслями: сначала стал считать, потом вспоминать, за­тем стал задавать себе вопросы и отвечать на них. С каждым измене­нием рода деятельности картина на его приборах менялась. Сомнений не было - это были сигналы его биотоков, принятые датчиками, уси­ленные сверхусилителями и переданные на экраны осциллографов. Он лихорадочно продолжал их исследовать. Переключая, один за другим, датчики, он подмечал малейшие изменения в характере кривых, при изменении рода деятельности. Результаты, даже самые первые, были очень интересные.
   Похоже, было, что каждому отдельному участку головного мозга соответствовал свой определенный вид деятельности. Причем, когда тот или иной участок работал, другие лишь слабо затрагивались теми же колебаниями. Миша пришел в неописуемый восторг только от одного предположения, какие возможности в исследовании мозга он теперь получил. Его эмоциональный всплеск тут же отразился в им­пульсах на экранах осциллографов. И он тут же подумал, что все это стало возможным благодаря той оригинальной мостовой схеме включения датчиков, которую он сам придумал, и решил сразу приме­нить, чтобы повысить чувствительность своей аппаратуры.
   Миша выключил приборы и, вскочив, начал расхаживать по лабо­ратории. Он, конечно же, не мог сразу осмыслить все происходящее и полностью оценить практически. Но неуемная жажда заглянуть в не­изведанное, жажда открытия всё новых и новых тайн, горела в нём и не давала возможности остановиться ни на мгновение. И уже по­явилась мысль соединить эти датчики со своей музыкальной шкатул­кой и сделать так, чтобы синтезатор напрямую был связан с биотоками головного мозга сидящего в кресле. То есть, такой синтезатор должен был воспроизводить такие музыкальные формы, которые
   соответствовали бы настроению слушающего, уже автоматически, реагируя молниеносно на состояние души.
   Когда первые восторги от предварительных результатов улеглись, перед Мишей встала новая проблема. Нужно было найти способ срав­нить сигналы, а затем, может быть, попробовать их расшифровать, хотя бы частично. Для этого ему нужен был новый помощник со счётно-решающим устройством, с анализатором и электронной памятью. И раз такое устройство было нужно - он принялся за его создание.
   К нему заходили по вечерам то Сергей, То Галка. Они уже привык­ли к его лаборатории, к новому необычному креслу. Оба уже сижива­ли в нем. И Мише удалось просмотреть кривые биотоков и Сергея, и Галины. По ним он тоже проверил ряд своих наблюдений. Они подтвердились. Довольно интересное практическое значение имели они. На­пример, он мог по кривым на осциллограмме определить, когда чело­век говорит то, что думает, а когда он говорит одно, а думает другое. На этом он сначала поймал Сергея. Тот сидел, развалясь, в новом кресле и вёл неторопливую словесную перепалку с Мишей. Го­ворили они о разном. Миша делал вид, что занят настройкой сво­их блоков, а сам следил за осциллографами и делал себе пометки. Сначала разговор был отвлечённый, но когда, вдруг, они заговори­ли о танцах, про то, что там было довольно скучно, и что Сергей всего два раза станцевал и то с Галкой, Миша заметил, что в по­казаниях осциллографов появились неожиданные провалы в импуль­сах. Это его заинтересовало.
   Немного подумав, он предложил Сергею загадать какую-нибудь цифру до десяти. Потом стал их сам называть, но Сергею велел во всех случаях говорить: "Нет". Просчитав так до десяти, Миша заме­тил, что на цифре "пять" снова мелькнули те же провалы. И он ска­зал:
   - Ты задумал цифру "пять".
   - Да-а!- Удивленно воскликнул Сергей. - Слушай, с тобой опасно беседовать. Ты скоро начнешь мысли угадывать.
   - Скажешь тоже... это я случайно. Почему-то подумалось, что ты именно эту цифру загадаешь.
   - Почему?
   - Не знаю. Может быть чутьё?
   Когда пришла Галка, Сергей с подчеркнутой вежливостью уступил ей место в кресле, а сам стал расхаживать по лаборатории. Миша рассматривал теперь кривые биотоков Галкиного мозга. Сергей же предложил Мише угадать цифру у Галки. Они наперебой объяснили суть опы­та Галке -- получилось довольно бестолково. Но, наконец, Галина поняла, и Миша стал считать. Сергей внимательно следил за тем, как отвечает Галка, пытаясь, видимо, что-нибудь уловить по её глазам. Миша же следил за показаниями осциллографов. На цифре "семь" и у Галки были отклонения. Но он, чтобы не выдать свои тайны, назвал цифру "шесть". Сергей толком ничего не заметил, но назвал люби­мую многих девушек цифру "семь" и угадал. Он был доволен и, сказав, что ему нужно делать курсовую работу, ушёл.
   Миша и Галя остались вдвоем. Галя пытливо смотрела на Мишу. А Миша старательно работал с приборами, подмечая странные всплески на экранах. Видимо Галя напряженно о чем-то думала или готовилась его о чем-то спросить. Он скорее это почувствовал, чем определил по приборам, и решил ей помочь.
   - О чём думаешь?
   - О разном. Смотрю вот и думаю, неужели тебе так интересно в этом копаться и неужели ты этому посвятишь всю свою жизнь?
   Миша усмехнулся и, поразмыслив, ответил:
   - Мне это действительно интересно, впрочем, как и многое дру­гое. За что ни возьмусь - все интересно, во всем хочется разобра­ться. Всюду столько вопросов возникает.
   - Каких вопросов?
   - Да разных. А разве у тебя их нет?
   Галя неопределенно пожала плечами. Миша заметил книги у неё на коленях и спросил:
   - Что читаешь?
   -Прочла уже - "Граф Монте-Кристо".
   - Вещь популярная... Ну и, когда читала, никаких вопросов не возникло?
   - Да нет. По-моему здесь все предельно ясно?!
   -А я, помню, довольно долго думал над тем, почему Дантес сво­ему главному обидчику не отомстил так, как он мог бы это сделать? Почему, вдруг, в нём заговорило великодушие?
   - Может быть, просто автор так захотел?
   - Думаешь, он мог бы и в ином свете изобразить своего главного героя?
   - А почему бы и нет?
   - А мне так кажется, что не мог он этого сделать. И в этом есть закономерность, общая для всей жизни на Земле - добро, в итоге, должно одерживать верх. В этом заключается, если хочешь, социальный иммунитет против самоистребления. Думаю, другому ге­рою аббат попросту не доверил бы тайны своих сокровищ. "Бодли­вой корове, - как известно, - Бог рогов не дает". Так гласит по­словица. Аббат интуитивно почувствовал в нем, если не доброту, то добропорядочность - несомненно.
   Галка улыбнулась и тут же парировала.
   - А зачем мне-то эти закономерности? И без них интересно было читать.
   - Нет, не скажи. Хочется ведь понять всю глубину замысла авто­ра?! Нужно только "ключик" к нему найти. Часто в этом помогает название произведения. Я где-то вычитал об этом и теперь всегда ищу ответ, почему именно так названо то или иное произведение? Думаю, что и в этой книге такой "ключик" есть. Дюма не случайно в названии произведения ставит титул героя и его новое имя, хо­тя и то, и другое куплены за деньги. У автора титул "гра­фа" полон самых высоких, самых, я бы сказал, "потомственно-сте­рильных" качеств обладателей этого титула. Конечно, титул можно купить, украсть, просто присвоить, но соответствовать ему - куда сложнее. Вот это соответствие героя титулу автор подчёркивает, ставя его в название. Я так думаю.
   Вот вспомни - он даже мстит за насилие над собой необычно. Став всемогущим, он мог попросту уничтожить своих обидчиков. Од­нако, он только создает вокруг них сеть жизненных обстоятельств, суть которых такова, что, будь испытуемый человеком с определен­ными гуманными качествами, он через эти препятствия смог бы прой­ти с честью, сохранив человеческий облик. Герой дает своим вра­гам возможность ещё раз испытать себя на человечность. Думаю, что так поступить мог только человек благородный.
   Благородство и гуманность вообще присущи, как это не покажется странным, основной массе простых людей. Об этом свидетельствует логика развития всех революций и восстаний. Во всех случаях люди брались за оружие лишь тогда, когда терпению наступал предел. Поначалу же, будучи задавленными чрезмерной эксплуатацией, они просто опускали руки, переставая работать.
   - А я думаю, что все гораздо проще. Захотелось "твоему герою" поиграться, как кошка с мышкой, вот и всё - продлить, так сказать, удовольствие.
   Миша пристально посмотрел на Галку, и впервые почему-то ему не захотелось ей отвечать.
  
   Мишин день рождения совпал с субботой. Он был в хорошем настро­ении, так как закончил и испытал свой новый музыкальный синтезатор. Мать накрыла праздничный стол, украсила его пирогами. Были они у неё всегда совершенно невероятной формы и с красивым румяно - золо­тистым отливом. Она ещё накануне предложила Мише пригласить кого-нибудь из друзей, но он отказался. Однако, наступил вечер, и неожи­данно пришла Галя. Она довольно торжественно поздравила его и вручила подарок. Это был первый том "Капитала" Маркса. Томик был юбилейный, в белой обложке. Миша был обрадован и удивлен одновре­менно. Уже потом выяснилось, что это Сергей пригласил Галю на Ми­шин день рождения, а она, в свою очередь, подала идею сделать именно такой подарок, поэтому, от Сергея Миша получил второй и третий тома, а так же обещание, что, как только выйдет четвертый том, так он тут же будет в его библиотеке.
   Небольшое застолье прошло с шутками и пожеланиями в Мишин ад­рес. Он впервые попробовал вино. Эффект был довольно неожидан­ным - улыбка не сходила с его лица. И хотя он чувствовал, что улыбается против своей воли, можно сказать беспричинно, но ничего не мог с собой поделать. Было непонятно весело, и он даже сог­ласился на этот раз пойти на танцы.
   Они втроём пришли в клуб, когда танцы были уже в разгаре. Было много, не только местной, молодежи, но и из соседних сёл. Дер­жались все своими кучками. Сергей, Миша и Галя протиснулись в ту часть зала, где были все свои. Мишу подталкивали, здороваясь, хлопали по плечу, а он глупо всем улыбался, почти не понимая, что происходит, и зачем он сюда пришел?
   Сергей и Галя чувствовали себя здесь вполне уверенно. Галя при­гласила Мишу на вальс, но, как оказалось, он совершенно не умел танцевать. Помучившись с ним немного, она совсем, было, отчаялась, но Миша быстро понял всю нелепость происходящего и тут же вежливо, с поклоном, передал её Сергею, который с усмешкой на лице наблю­дал за ними. Сергей и Галя так легко и весело заскользили по залу, что Миша просто загляделся на них.
   Тот, кто сам танцевал когда-либо вальс, поймет, с каким чувст­вом головокружительной истомы вспоминаются эти волнующие минуты - в паре с девушкой, в бесконечном вихре молодости и неудержимого восторга. Это, как ещё одно прикосновение к тайнам бытия.
   Миша ещё ничего подобного не испытывал, но он смотрел на лица Гали и Сергея, а в душе его происходило что-то непонятное. Вос­торг и радость, вдруг, куда-то улетучились, а на их место впол­зли: тревога и грусть. Видимо всё это так сильно подействовало на него, что хмель улетучился и Миша почувствовал себя со­вершенно чужим и одиноким здесь. Вокруг все кружились в вальсе. Даже те, кто не танцевал, были причастны к нему, потому что в лю­бую минуту могли пуститься в этот общий радостный поток. А он не мог. Осознав это с болью и окончательно протрезвев, Миша направил­ся к выходу.
   Стояла весна. Вечерний морозец уже не мог сгладить её примет. Тут и там на дороге были лужи, покрытые тонким ледком. Миша шел прямо по ним. Лёд хрустел под его ногами, придавая всему движе­нию определенную аритмию. В ушах ещё звучали такты вальса, и ка­залось, что всё у него внутри распадается на клочки.
   Он миновал двор и, оказавшись в лаборатории, сразу включил синтезатор и рухнул в свое кресло. Зазвучала музыка. Мелодии плакали и всплескивали, как морские волны. Сквозь этот поток звуков, вдруг, стали пробиваться мотивы только что слышанного им вальса. Как это произошло? Ему сначала подумалось, что это толь­ко кажется, но, прислушавшись, он понял, что синтезатор не только уловил характер его внутреннего состояния, но и мелодию, навяз­чиво засевшую в его мозгу, и так его возбудившую. Это было пора­зительно. Он включил понижение обратной связи. Музыка стала спо­койнее. И, видимо, Миша так привык к воздействию музыки синтезато­ра, что постепенно стал успокаиваться и вскоре погрузился в при­вычную для себя атмосферу звуков. Однако ещё оставался неприят­ный осадок.
   Тогда он направился в библиотеку, открыл потайную дверь, которая вела в небольшое помещение за аквариумом, вошёл туда и стал кормить рыбок. Это занятие несколько отвлекло Мишу. К тому же он заметил, что появились мальки, и стал их вылавливать, чтобы от­садить от взрослых рыбок.
   Помещение за аквариумом было небольшое, но в нём было всё необходимое для работы с рыбками. Он вниматель­но оглядывал ряску и, осторожно подводя стеклянную трубку, сливал воду вместе с мальками в банку. Покончив с этим занятием и оконча­тельно успокоившись, он вернулся в библиотеку.
   Странный вечер промелькнул в его размеренной жизни. И ведь, со­бственно, ничего особенного не произошло. А может быть, это вино так подействовало? Скорее всего, нет. Просто он, вдруг, понял, что девочка, с которой он учился вместе, вместе ходил в школу и обрат­но, и к которой уже привык, как к чему-то постоянному и нуж­ному, став девушкой взрослой, может исчезнуть и вместо неё не останется никого. Мысль эта, хоть и казалась нелепой, ощущалась им теперь почему-то, как сама реальность, жестокая и неотвратимая. И только он подумал об этом, ему снова стало тоскливо и грустно. Тогда он вышел в лабораторию и стал расхаживать по ней. Это всег­да придавало определённую четкость его мыслям.
   И сейчас, волнение тоже несколько улеглось. Только мысли настойчиво вертелись вокруг того, что случилось. Хотя, что, собст­венно, произошло?.. Вроде ничего... А внутри все щемило тоской и сознанием безвозвратной потери. Он выключил синтезатор, потом снова включил и плюхнулся в свое кресло. Все органы управления синтезатора стояли в нейтральном положении, и поэтому синтеза­тор сразу вошёл в то соответствие с его душевным состоянием, ко­гда каждый звук становился звуком его кричащей и страдающей ду­ши. Миша сидел, оцепенев и неподвижно глядя перед собой. Он даже представить себе не мог, что так может быть. Он страдал и од­новременно наслаждался своим страданием - такие глубокие и, ра­нее неведомые, чувства терзали его.
   А воздух вокруг разрывался от звуков и минорных тем. Все это можно было принять за бред, но Миша не бредил. Он просто страдал от чего-то непонятного ещё ему, но от чего совсем не хотелось избавиться.
   Он не помнил, сколько времени так просидел. Пришли с танцев Галя и Сергей. Они весело смеялись над чем-то. Потом Галя, усев­шись в кресло, стала пытать Мишу, почему он ушёл? Она рассказы­вала, как было весело. Миша слушал её, улыбаясь, и, уже по привыч­ке, следил за осциллографами. Вот и у неё стало четко видно не­совпадение в показаниях. Она говорила и говорила, а думала о чем-то другом, и это было видно уже даже без Мишкиных прибо­ров.
   Через три месяца были выпускные экзамены, и дороги их разош­лись. Миша поступил в университет, а Галя вскоре вышла замуж за Сергея. Из двух братьев она выбрала его.
  
  

*************

  
  

Часть 2.

Тёмные силы.

  
  
  
   Сергей Николаевич возвращался с работы. Настроение было неваж­ное. Что-то не ладилось в его работе? Цех, которым он руководил, из месяца в месяц лихорадило. Обязательно накапливались недоде­лы к последней декаде, и приходилось наверстывать. А это: вновь сверхурочные, вновь перерасход фонда заработной платы, - в общем, обычная карусель. И что больше всего злило его, что в каждом следующем месяце картина, в точности, повторялась. Сколько раз он пытался разобраться во всем, но безуспешно - текучка засасывала и каждый раз нити, за которые он пытался ухватиться, ускользали от него или обрывались, едва начав раскручиваться.
   Но ведь должен же быть какой-то выход?- Спрашивал он сам себя.- Должны быть, наверное, какие-то рычажки, которые стоит только задействовать и цех заработает совсем по-другому? Неужели так бу­дет всегда?.. Просто не хотелось в это верить. Значит, всё-таки что-то изменится?.. Но что? Вот бы сейчас это узнать?!
   Размышляя так. Он перешёл улицу и направился к метро. Вдруг, его кто-то сзади хлопнул по плечу. Он оглянулся - перед ним был Миша.
   - Привет! Ты откуда взялся?
   - Из будущего!- Торжественно объявил Миша.
   - 0-го!
   - Я пошутил. Просто меня один человек так назвал.
   - И за что же она тебя так?
   - А почему именно она?
   - Имею некоторый опыт.
   - Любопытно, что же тебе этот опыт подсказывает?
   - А подсказывает он, что у этого "человека" длинные ресницы, мечтательные глаза, вполне современная стрижка и учится этот "че­ловек" на одном курсе с тобой...
   - О, примитив!.. Это преподавательница наша. И ресниц у неё я что-то не заметил вовсе, а глаза, как лондонский туман, и ей, через год, на пенсию.
   - Скажи на милость - какого маху я дал! За что же, если не се­крет, она тебе такой комплимент преподнесла?
   - Экзамен сдавал по информатики - ну и залил малость через край. Увлекся, в общем... Вот она и...
   - Понятно. Что-нибудь про свой синтезатор?...
   - Кого сейчас этим удивишь? Да и не в этом будущее информатики и электроники. Если хочешь, то работы, аналогичные синтезатору, - просто детские игрушки.
   Они спускались уже по эскалатору, и Миша всё развивал свою мысль о будущем электроники и информатики, когда, вдруг, тяжело вздох­нув, Сергей Николаевич прервал его.
   - Эх, мечтатель! Нам бы гайки да болты вовремя делать научить­ся - план давать... Мы зашиваемся из месяца в месяц. Вот тебе и вся электроника...
   - Серёжа, я, сколько тебя помню, ты всю жизнь зашиваешься. Мо­жет быть, всё-таки есть возможность решить ваши проблемы?
   - Ты думаешь - я один такой? Если бы дело было во мне, меня бы сняли и поставили б другого. Дело не во мне. У нас восемнадцать начальников цехов и я с каждым говорил - у всех та же картина.
   - Да, дела...
   Они помолчали. Потом Сергей Николаевич спросил:
   - А ты, собственно, к нам или так, случайно?
   - Я на соседнем заводе был, отвозил договор на практику нашей группы. У них отличный вычислительный центр!
   - Послушай, а может быть к нам лучше?
   - Но мы же практиковаться должны на ЭВМ.
   - Так и у нас ЭВМ. Где теперь этого добра нет? Только толку-то? А вы и помогли бы делом, чем упреки-то кидать. Я вам в цеху пол­ную свободу дам. Смотрите, считайте -
   может, чего и насчитаете?
   - А что - это заманчиво. Только как же с этим договором?
   - Это утрясем. Ты на сколько человек договор заключил?
   - На 24 человека.
   - Пошлете 20, а на остальных сделаем отдельный договор. Ты подбери себе ребят в помощники, с кем тебе лучше будет работать, и займётесь делом, наконец.
   - Ладно, я согласен.
   - Вот и отлично! А сейчас к нам. Галка с Дашуткой уже дома, наверное?
   - Ты извини - дела...
   - Брось! Ну что, простить ей не можешь?
   - Да нет. Всё прошло, как дым... Немного, правда, попереживал, конечно, но потом стал всё анализировать и... как рукой. Даже не­много пожалел, что так всё быстро кончилось.
   - Почему?
   - Знаешь, переживать, хоть и тяжело, а все-таки было и в этом нечто... А как я свой рассудок подключил - всё куда-то делось и вроде как пусто стало.
   - Значит, это ещё не настоящее было.
   - Почему так думаешь?
   - Насколько я знаю, настоящее никакому рассудку не поддаётся.
   - Уверен?
   - Сто раз уверен. Так пошли?
   - Пошли. Видимо в таких делах я не специалист?
   - Успеешь ещё...
  
   Галина действительно обрадовалась Мишиному приходу. Она едва удержалась, чтобы не поцеловать этого возмужавшего, повзрослев­шего юношу, который был когда-то её одноклассником и другом. Теперь перед ней стоял студент, да ещё четверокурсник - как бы­стро летит время!
   Из комнаты на голоса приковыляла двухлетняя Дашутка. Гали­на почему-то смутилась, подхватила её на руки и унесла обратно в комнату. Потом она спровадила Сергея в магазин, снабдив его целым списком, а сама занялась приготовлением ужина, уже на тро­их.
   Миша хотел, было, пойти с Сергеем, Но Галина решительно воз­разила.
   - Нет-нет. Один он быстрее сходит, а вдвоём - вас не дождёшь­ся. Да и мне будет повеселее. Вы, поди, уж наговорились - и я хочу.
   Возражать было бесполезно. И Миша остался. Они пошли на кухню. Галина хлопотала у газовой плиты, а Миша сел в стороне, чтобы не мешать. Дашутка то появлялась в дверях кухни, то вновь уходила в комнату, таща за собой большого зайца. Миша взял, было, её на ко­лени, но ей быстро это надоело - она снова сползла на пол.
   - Рассказывай, как живёшь? - Начала разговор Галина.
   - Ничего. Учусь, в основном.
   - А не в основном?
   - И не в основном тоже учусь.
   - Ой, ли?
   - Да... Нагрузка приличная, даже на увлечения времени нет.
   - И музыку свою забросил?
   - Почти. Хотя скучаю, если долго не езжу домой. А как ты?
   - А-а! - Отмахнулась Галина. - Не спрашивай.
   -Что так?
   - Да уж, как есть, хотя бывает по-разному.
   - Жалеешь, что рано выскочила замуж?
   -Бывает и такое. В общем, все не так, как хотелось.
   - На то она и жизнь. А может, ты Сергея разлюбила?
   - Может быть.
   - Даже так? Ничего не понимаю. Он вроде бы ничего такого не говорил - считает, что всё нормально.
   - Ужин есть, рубашки чистые, дочка сыта, жена рядом - значит всё в порядке. А мне каково? Дума­ешь, это вот и есть счастье?
   - Не знаю.
   - Вот и я не знаю. Да и братец твой какой-то... неудачливый, что ли?
   - Почему ты так решила?
   - А вот потому и решила... Вроде в начальники вышел, а у само­го, чувствую, не получается ничего.
   - Так-таки и ничего?
   - Сам говорил.
   - Может быть сгоряча?
   - Нет. Который месяц сам не свой... Да и не дано ему. Посуди сам. У него высшее образование, а у меня нет. А начнём говорить о чём - он ничего нового, для меня, не скажет. Всё то же, что и я могла бы сказать. В чём же разница тогда, ты мне объясни? Какой смысл в таком образовании? Ведь я помню все наши с тобой разгово­ры. Ты же всегда для меня открывал что-то новое. Я только диву давалась, откуда в тебе все берётся?
   - Не понимаю, зачем ты тогда замуж за него шла?
   - Дура была. Да и показался он мне тогда совсем другим. Во-пер­вых, практичным. Ты же, как бабочка в воздухе, в своих мечтах пор­хал, на танцы даже не ходил - скучным мне казался. Он против те­бя такой общительный, веселый. Даже о производстве так рассказы­вал, что сплошной юмор получался. Мне и показалось, что с ним как-то надёжнее.
   - Ну а сейчас-то что тебя беспокоит?
   - Живём скучно. Работа - дом, дом - работа. Да ещё неприятно­сти эти у него...
   - У кого их нет?
   - А у него в особенности, понимаешь? Вижу, что не понимаешь, а защищаешь его. Ты же меня любил? Или разлюбил уже?
   Миша смутился.
   - Ведь любил же? - Настаивала на ответе Галина.
   - Не знаю.
   - Я же видела, что ты переживаешь.
   - Да как будто было - вроде как потерял что...
   - А теперь?
   - Послушай, ты что-то не то говоришь.
   - То. Это вы - мужики, любите, вокруг да около, юлить. А я, скажи ты мне, что ещё любишь, - не задумываясь, ушла бы от Сергея.
   - Во как!
   - Да, Милок.
   - Ты уж эти вопросы с ним решай. Я вам тут не советчик.
   - Да причем тут он? Я тебя спрашиваю, разлюбил, что ли меня?
   - Я вообще ещё не знаю, что оно такое - любовь?
   - А чего тут знать? Нравится человек, значит любишь.
   - Но мне многие нравятся.
   -Во!.. Даёт! Да ты, видать, не хуже братца будешь? Ему то­же многие нравятся.
   - Ну, правильно, а любит одну.
   - А ну вас! - Махнула рукой Галина и больше ничего не говорила, занявшись готовлей.
   Миша смотрел и старался понять её. Он видел, как она зло, с каким-то нервизмом в движениях, делала своё дело. Её всё раздра­жало, и даже Дашутка, на которую, то и дело, покрикивала. Стран­ным и новым все это было для Миши. Но с другой стороны, он даже испытывал некоторое облегчение, что избежал всего этого сам.
   Пришёл Сергей. Он был подчёркнуто весел и оживлён. Миша внима­тельно наблюдал за Галиной - как-то она поведёт себя? Но она и виду не подавала, что был, только что, такой разговор. Наоборот, она сама заулыбалась, залепетала что-то в такт грубоватым шуткам Сергея.
  
   Началась студенческая практика. Вместе с Мишей на завод при­шёл его постоянный оппонент во всех спорах - Виктор Прусов, а так же их сокурсница - Оля Верховская, за которой Виктор был готов ид­ти практиковаться куда угодно. Вся компания была встречена Серге­ем Николаевичем в проходной. Он провел их в свой цех и попросил немного походить по цеху и самостоятельно его осмотреть, так как у него в это время должна состояться пятиминутка.
   Как потом оказалось, пятиминутка продолжалась более часа. На­конец, Сергей Николаевич вышел из своего кабинета и повёл студен­тов по всем участкам цеха сам. В конце экскурсии он остановился на автоматном участке, который его больше всего беспокоил. На нем он выделил группу автоматов, на которых шло, как он назвал, 93-е изделие. Это было то, чем предстояло заниматься Мишиной группе в первую очередь.
   И практиканты взялись за дело. Пройдя все неловкости и неудоб­ства, связанные с изучением совершенно новой для них структуры отношений, Мишина группа, весьма плотно поработав, проверила весь производственный цикл этого изделия, и уже через две недели все трое явились к начальнику цеха, чтобы ознакомить его с результатами своей работы. Сергей Николаевич встретил весьма радушно и, подбодренные таким приёмом, студенты выложили ему всю неприятную правду о состоянии дел в цеху. Но, самое главное, что, для наведения порядка, они потребовали таких мер, которые, правда, не понятно почему, были явно не в ходу на советских предприятиях. Оказывается, какие-то установки сверху просто не позволяли, даже заикаться, руководителям производства о таких нормальных экономических приёмах, как материальная заинтересованность, материальное стимулирование, изменение расценок на операции с целью поднять производительность труда на них и так далее...
   Правда, после долгих споров, Сергей Николаевич согласился, в порядке исключения и собственного любопытства ради, всё это сделать, но в тайне от руководства. Проведай начальство, там, наверху, о подобных вольностях - Сергей Николаевич слетел бы с должности быстрей, чем успел бы опомниться.
   Со всеми тонкостями и обстоятельствами этого дела, а так же со степенью своего риска, он, конечно, поделился с Мишей и его сокурсниками, взяв, при этом, с них слово - хранить всё в тайне. Практиканты были явно обескуражены таким положением дел на советских предприятиях и, почти ничего не понимая, дали слово молчать. Только таким образом их нормальные предложения по наведению порядка на производстве были приняты. Но, после этой встречи деловой, у всех троих осталось впечатление, что они вступили в какой-то тайный сговор, правда, не понятно с кем и против кого.
  
   Когда раздался звонок, Галина Петровна была несколько озадаче­на - кто бы это мог быть в такое время? Но её удивление стало ещё большим, когда она открыла дверь. С шутками и смехом ввалилась целая компания во главе с Сергеем Николаевичем. Руки его были за­няты пакетами и цветами. Лицо его сияло, и он тут же стал извиняться перед женой за неожиданный сюрприз и непрошенных гостей. Из его объяснений Галина Петровна поняла, что они собрались отметить ка­кую-то победу на трудовом фронте.
   Неожиданный приход гостей, тем ни менее, обрадовал её, и она вместе с Олей стала готовить закуски. Девушка, которую ей пред­ставил Миша, производила приятное впечатление. Она была проста, общительна и, что самое главное для Галины Петровны, прекрасно чувствовала себя на кухне, владея всем кухонным арсеналом дово­льно свободно. Уже через некоторое время Галина Петровна питала к своей помощнице невольное расположение, не смотря на некоторую, пусть весьма отдаленную, ревность к Мише.
   Когда они с Олей, всё приготовив, стали накрывать стол в гостиной, между ними было самое дружеское взаимопонимание, как у хороших подруг.
   - Так в чём же ваша победа? - спросила Галина Петровна, когда они, наконец, стали усаживаться за стол.
   - Мы, моя Прелесть, победили, наконец, "занозу", которая си­дела у меня в печёнке и не давала мне спокойного сна столько времени. И победили её благодаря молодых и талантливых, да-да талантливых, специалистов.
   - Да мы даже сами не ожидали, что положительный эффект проявит­ся так быстро! - Сказала Оля.
   - Да, можно сказать, что это чудо, да и только! - Продолжал Сер­гей Николаевич, обращаясь к жене - Представляешь, вместо восьми­сот деталюшек, мои орлы стали давать по тысяче сто за смену! Ес­ли так и будет, то мы до конца года ликвидируем отставание и без сверхурочных. А это уже, знаешь, чем пахнет?
   - Ну, как не знать - премией, - отозвалась Галина Петровна.
   - О-о, материалистка!.. Не только..., но об этом потом...
   И действительно, положение с 93-м изделием было настолько серьезным, что в главке был поставлен вопрос о создании комиссии по этому изделию. Теперь можно будет рапортовать, что новый нача­льник цеха своими силами вышел из прорыва, наладил расстроившийся, было, производственный механизм. И Сергей Николаевич понимал, что для него это может обернуться повышением, но распространя­ться сейчас на эту тему, в присутствии Миши и его друзей, ему не хотелось. Его цель была в том, чтобы использовать случай, как го­ворится, на все сто. Для этого нужно было, пока ещё есть время, нацелить практикантов на другие узкие места, тем более что у них самих появились какие-то планы на этот счет. Но в чём они заклю­чались, и хотел узнать сейчас Сергей Николаевич.
   А молодые специалисты уже были заняты во всю домашним ужином и чувствовали себя вполне, как дома. Было видно, что им, получен­ный результат, тоже доставляет удовлетворение. И это, несомненно, но ужин по-домашнему, против студенческого в столовой, куда больше.
   А Галина Петровна продолжала расспрашивать.
   - Но как это всё у вас получилось?
   - Да очень просто, как всё гениальное! - Воскликнул Сергей Николаевич. - Нашли возможность поднять чуть-чуть расценку и... - будьте любезны... Не нужно никаких комиссий, никаких совещаний... И знаете что?.. Я, кажется, начинаю входить во вкус экономических методов регулирования отношений на производстве. Соль только в том,
   насколько я понимаю, чтобы найти правильно точку воздейст­вия?
   - Совершенно верно,- подхватил Миша. - И я могу тебе подсказать, у тебя на этом участке таких точек ещё предостаточно.
   - Ловлю на слове...
   - Я что-то не пойму,- перебила их Галина Петровна,- у нас здесь производственное совещание или все-таки ужин хоть и в че­сть вашей победы?
   - Всё-всё! - Воскликнул Сергей Николаевич - Давайте тогда лу­чше танцевать.
   Зазвучала музыка, стол уплыл в сторону и Сергей Николаевич, с подчеркнутой галантностью, пригласил Галину Петровну. Стали тан­цевать и Виктор с Ольгой. Миша
   молча наблюдал за танцующими. Га­лина Петровна хорошо владела телом и даже, появившаяся в ней, лёг­кая полнота не портила изящность её движений.
   Хорошо смотрелись и Оля с Виктором. Они танцевали чуть дальше от Миши, но он их хорошо видел.
   В это время Сергей Николаевич крикнул Мише:
   - Смотри, Мишка, женщины не любят мужчин не умеющих танцевать. Иди учись, пока все свои кругом...
   Миша только отмахнулся, улыбаясь. Этого он уже не боялся, по­тому что умел извлекать уроки из жизни. Он научился танцевать и мог блеснуть в этом деле не хуже других. И когда-нибудь придёт его черёд, но блеснёт он перед тем человеком, которому будет го­тов отдать себя всего. Так он решил.
  
   Галина сидела, задумавшись у, ещё не убранного, стола, когда Сергей вернулся, проводив брата и его друзей.
   - О чём грустим? - Спросил Сергей, подойдя сзади и обняв её за плечи.
   - Так... Убираться вот надо, а я вроде как устала. Ещё хорошо, что Дашутка сегодня рано угомонилась.
   Она поднялась и начала собирать посуду со стола. Сергей стал ей помогать. Он чувствовал, что Галина чем-то недовольна. Это его никак не устраивало. Он любил во всём полную ясность и тер­петь не мог игры в молчанку или каких-то недомолвок, поэтому, вы­держав некоторую паузу, спросил.
   - Ты чем-то недовольна? Может быть, я чем-то провинился?
   - Ну что ты?! Ты всегда во всем непререкаем! - Затем, помолчав минуту, она добавила.- Я просто завидую им. Да и ты вероятно то­же?
   - Чему конкретно?
   - Да что ты не понимаешь?
   - Нет, не понимаю и решительно не вижу, чему можно завидовать?
   - Ты же сам говорил, что у тебя завал был в цехе, а они пришли и за две недели проблему сняли.
   - Ну и что?
   - Да как что? Неужели не понимаешь, что ты не смог, а они смогли.
   - Вот ты о чём?... Ну тут, как говорится, каждому своё. А кто умнее - ещё посмотреть нужно? Пригласил-то их я, условия создал для работы - тоже я. Думаешь, мне это легко было, когда за любую такую вольность, если узнают, меня могут с должности снять. А я всё - таки пошёл на риск, потому что я не глупее их, умни­ков. Чего они стоят со своими знаниями и своими талантами?... Ничего. А я их ум и талант направил в дело. И ещё многое, за оставшееся время, мне от них нужно получить. И все это в дело, а не на страницы дипломов и диссертаций. Потом они уйдут и кто они - рядовые инженеры, а я уже номенклатура. А если я ещё налажу самый отстающий цех, то знаешь, чем это пахнет?... Повышением, дурочка ты моя. Им-то себя ещё где-то проявить надо, а я уже завтра, может быть, заместителем директора стану? И больше тебе скажу - хоть и талантливые они ребята, а все же - дураки.
   - Эко, ты высказался?! - Насмешливо парировала Галина.
   - А я сейчас докажу, что я прав. Понимаешь, слишком легко им все достаётся. Поэтому, и получив все свои знания, они по-насто­ящему не могут осознать их ценность и распорядятся ими - я в этом уверен - не лучшим образом. Ведь если, для сравнения, вспомнить, как мне образование пришлось добывать - легко думаешь учиться по­сле работы?.. Вот то-то!
   Галину несколько успокоили его доводы. С минуту погодя, она уже спокойно предложила.
   А ты помог бы им устроиться под твоим началом. Пусть помога­ют тебе руководить.
   Ей почему-то не хотелось, чтобы Миша с его друзьями обошли Се­ргея в карьере.
   - А что, это было бы преидеально! Только как это сделать?... Хотя, будь моя власть, разогнал бы я половину своих цеховых служб в обмен на эту тройку. Всё равно от этих служб толку никакого. Сидят, как кроты в своих норках, - только зарплату получают. А да­же у себя под носом порядка не могут навести, пока не ткнёшь... Впрочем, беда тут общая. Мы многие профессии сами вынуждены гото­вить, своими силами. Берём человека, покажем, что где лежит, и го­тово. Никакой системы подготовки. А ему самому, откуда знать, что, где и как? Вот и получается то, что получается. Что же касается этой троицы, то они у меня в руках, а не я у них. Вот они насчет брака заикнулись - пусть разбираются. А я потом сделаю по их со­вету, как надо. Перед начальством-то я буду докладываться, а не они. И тут уж, сама понимаешь, кто на коне!..
   - Ох, и хвастун! - Воскликнула, окончательно успокоенная, Гали­на.
   В глубине души она уже была довольна своим мужем. Что тут го­ворить? Изменить как-то свою жизнь она была уже не в силах, а зависть, время от времени, давала о себе знать, делая свое чёр­ное дело. Ведь и она могла бы вот так, вместе с Мишкой, щелкать проблемы, как семечки... А может быть, и не могла?.. Но почему нет? Вместе учились у одних учителей, вместе росли - чем она хуже? Просто ей это всё не интересно. А вот Серёжа пусть их ис­пользует и тогда всё будет правильно, всё будет по-справедливости - каждому свое. Их Бог наградил умом, а нас изворотливостью. А жизнь покажет: кто кого...
  
  
   Спустя несколько дней, Миша со своими товарищами снова был в кабинете начальника цеха, и разговор состоялся ещё более глубокий и серьёзный. Снова практиканты выложили ему записку со своими предложениями и ушли...
   Оставшись один, Сергей Николаевич стал размышлять над резуль­татами работы Мишиной группы. В душе он понимал, что они во всём правы. Может быть, в силу своей неискушенности во всех перипетиях производства, а может быть, просто сохранив с детства видение ве­щей такими, какими они есть на самом деле, но практиканты улав­ливали и подмечали всё, что так или иначе казалось им странным, но к чему сам Сергей Николаевич давно уже присмотрелся и при­терпелся.
   Как-то так получилось, что он уже давно не замечал того, что нужно было бы замечать начальнику цеха. Сначала ему некогда бы­ло совать свой нос в каждую мелочь, нужно было не упустить гла­вное - тянуть план. Директор ему так и сказал, когда шёл разго­вор о его назначении начальником цеха, что если он будет давать план без срывов в течение трёх лет, то его ждёт кресло замести­теля. Поэтому он, как и его предшественники, с головой окунулся в процесс получения конечного результата, совершенно не интере­суясь средствами и способами. И вот жизнь даёт ему шанс, пускай чужими глазами, но увидеть всё со стороны, увидеть то, что, в конце концов, действительно лежит в основе процесса получения конечного результата. Как по­ступить? Ведь то, что предлагает Мишина группа, потребует и времени, и внимания. Не упустит ли он главное - конечный результат?
   Однако, с другой стороны, если верить расчётам практикан­тов, то выигрыш может быть немалым. Шутка ли, реорганизация толь­ко учёта и хранения готовой продукции сулит прирост готовой про­дукции в 9%, при уменьшении среднего брака с 11% до 5%. Интере­сно, как это они высчитали?.. Но если все это в действительно­сти будет так, кресло зама ему обеспечено, а, кроме того, авто­ритет организатора. Нужно только предупредить Мишку, чтобы они не слишком распространялись о своей деятельности, чтобы избе­жать излишних разговоров.
   И так, в бой! Уж больно заманчиво! Да, но кто это будет де­лать? Хотя, вот тут они пишут и о путях реализации своих предло­жений. Надо же, шельмецы, и здесь успели всё продумать!.. По каждому из предложений - пунктики... Так... данные на щите качества и выработки выставляют девушки из ОТК, работающие на проверочных автоматах, вместо того, чтобы читать художественную литературу в рабочее время... Юмористы! - Отметил про себя Сергей Николаевич... А ведь я и сам не раз видел, как они читают, но мне и в голову не пришло поинтересоваться... А эти "черти" всё заметили...
   Лады! Попробуем это всё сделать. Жаль только, что у практи­кантов осталось мало времени. Что они ещё "наковыряют"?.. А впрочем, пусть работают. Сергей Николаевич вспомнил вдруг, как приятно было ему услышать похвалу в свой адрес на совещании у директора по поводу 93-го изделия. Ну что же, начало есть - от­ступать глупо. Вперед и только вперёд.
  
   Когда все трое шли по улице от завода, то вместе с чувством приятного удовлетворения, что смогли распутать столько узлов, каждый нёс в себе горечь за то, какой беспорядок царит на про­изводстве и вообще кругом. Лучше всех общее мнение выразил Вик­тор.
   - Я не знаю, что вы думаете, но мне хочется вот это всё, - он показал на завод, - взорвать, сравнять с землей и начать строить всё заново. И обязательно на какой-то, совершенно иной, ос­нове, на других отношениях, что ли?
   - Да, Витёк, что-то не то получилось у наших предшественников, - поддержал его Миша.- Неужели и нам придется купаться в этом "бо­лоте"?
   - Да уж,- снова продолжал Виктор, - не хотелось бы. Хотя, если честно говорить, то впечатление такое, что все это должно вот-вот развалиться... Но твой-то братец, похоже, с этим "порядком" сжился? А я, если приду работать в эту систему, то только с од­ной целью - поскорее её развалить. Нужно расшевелить людей, помочь им увидеть этот беспорядок, чтобы они захотели, все изменить к лучшему.
   - Да ты у нас - революционер! - Воскликнула Оля.
   - Ошибаешься! Я - эволюционер, но в данном случае, мягко го­воря, не вижу другого выхода. Пока мы всё старое не сломаем, но­вое нам не дадут создать.
   - Но в таком случае, Оля права. Ты действительно - революци­онер.- Произнёс спокойно Миша.- А то, что мы сделали на заводе - действия из разряда эволюционных. Мы подправили, кем-то искажен­ную, систему оплаты труда и люди, без шума, грохота и разруше­ний, тут же на это отреагировали повышением производительности труда. Далее, наведем порядок с учётом брака, придадим огласке бракоделов - им станет неуютно жить в коллективе - коллектив просто откажется их содержать, разве это плохо? Это плюс к ис­
   комой эффективности труда. Вот это и есть эволюция, когда есть возможность сознательно совершенствовать систему, а не ломать её...
   - Да в том-то и дело, что все наши совершенствования направ­лены на наведение порядка, а те, кто кормится за счёт этого бес­порядка, не дадут нам его навести. При этом, я имею в виду не цеховских бракоделов, которые просто приспособились к тому, что уже было заведено кем-то. Вообще, такой беспорядок, да ещё во всей стране в целом, мог быть инициирован только с самого верху.
   - Ты считаешь?- Переспросил Миша.
   - Я просто в этом уверен.
   - Ну, хорошо, сломаем старую экономическую систему, - Продолжал дискутировать Миша, - а какую будем создавать?
   - Да любую, но другую, - отмахнулся Виктор.
   - Даже капиталистическую? - Не отставал Миша. - Сейчас многие с завистью смотрят на Запад. Но как же тогда с безработицей, с соци­альными гарантиями? Это же всё, наверняка, люди потеряют. Да и столько людей свои жизни отдали за Советскую власть - как же пре­дать их веру, надежды, мечты? Нет, я вот прямо сейчас не готов однозначно высказаться на этот счёт. Но в одном абсолютно уверен - прежде чем ломать, нужно точно представлять, что потом возводить будем, чтобы не повторить прежних ошибок.
   Я с Мишей согласна, - Поддержала Оля...
  
  
   Обычно Миша жил всю неделю в общежитии университета, но на воскресенье старался приезжать домой. Он скучал, как ни странно, по родителям, что было не совсем типично для его возраста, но не меньше скучал и по своей, немного осиротевшей, лаборатории. Правда, не смотря на то, что времени в ней он стал проводить гораздо мень­ше, совершенствование её продолжалось. Как у хорошего хозяина дом не стареет, а год от года становится всё более обустроен, так и его лаборатория росла и совершенствовалась вместе с ним. Можно было сказать, что процесс этот был обоюдным.
   После заводской практики, Миша приехал под вечер в субботу и сразу, после ужина, пошёл к себе. Сел за свой пульт, чтобы сосре­доточиться и подумать обо всём. Вспомнилась, вдруг, неожиданная просьба Сергея... Для чего это ему понадобилось делать тайну из их работы в цеху? Видимо Сергей хочет поставить в заслугу себе результаты их работы, и тем самым укрепить свою репутацию у начальства? Вот глупый, - беззлобно усмехнулся Миша, - как будто мы имели бы что-нибудь против?... Нет ума - чужим не разживешься... Хотя, сыграть на этом можно. И пойдет дальше в своей карьере: заместителем директора, потом директором...
   И вот кому мы помога­ем продвигаться по служебной лестнице - причём, сами... А потом, вдруг, удивляемся, почему в производстве так всё запутано; почему вместо того, чтобы совершенствоваться, оно разваливается?
   И хотя Сергей был Мишиным братом, и ему могло бы быть приятно, что его брат - директор завода, он в большей степени осознавал, что не по уму для него эта должность. Ничего нового он в этой должности не сможет сделать. Единственно, в чем Сергей был спе­циалистом, так это по части выкрутиться, вывернуться, приспосо­биться. Этого у него и ему подобных не отнимешь. Но современное производство требует научного анализа и оптимальных решений, а не изворотливости... Но как, однако, ловко они пролазят! Чья-то под­держка, партийный билет, на всякий случай, немного ловкости и хит­рости и пожалуйте - руководитель... Тьфу, тараканы!...
   Впрочем, Миша тут же поймал себя на мысли, что он не хотел бы оказаться на месте Сергея, в его должности, что его совсем не привлекала перспектива именно такой карьеры, а в нём жила тяга сов­сем к другому. В голове витали разные, почти фантастические, пла­ны и вот над ними-то и хотелось поработать. Так что, пусть Сергей берёт плоды их знаний и пользуется. Наверное, в этом есть тоже ка­кая-то справедливость. Плохо лишь, что делает он это как-то по-воровски. Завершая свои размышления на эту тему, он уже расхаживал по лаборатории, потом снова сел в кресло, включил синтезатор, уста­новил прямую связь синтезатора со своими параметрами и погрузил­ся в музыкальное царство своего внутреннего мира. Звуковые пере­ливы плавно переходили один в другой, но постепенно на их фоне стала звучать странная тема, чем-то его волнующая, чем-то близ­кая и знакомая. Что за новости,- подумал Миша, - откуда это беспокойство? Оно возникло внезапно и ниоткуда. Он поменял настройку, но, спу­стя некоторое время, тема вновь вплелась в мелодию. Она несколь­ко трансформировалась, но все равно вызывала то же чувство бес­покойства, тоски и ожидания. Он вслушивался в неё и, вдруг, вспомнил, что это чувство было в нём ещё дома, когда он приехал, и мать стала хлопотать у стола, а отец с торжественным выражением лица расхаживал по дому и наводил порядок в их, уже устоявшемся, за долгие годы, домашнем уюте. То он поправлял занавеску, то ска­терть на старинном комоде, то, вдруг, принялся укладывать поровнее свои журналы по садоводству. Иногда отец о чём-нибудь спрашивал сына, и Миша старательно выдавал обстоятельный ответ. Миша всё по­нимал: и отца, и мать, и их радость его приезду,- и старался всячески им угодить. Получалось, правда, не совсем удачно, но он ни­чего не мог сегодня с собой поделать. Ему всё время казалось, что он куда-то должен спешить, что ему чего-то не хватает существен­ного, важного, но чего - сам понять не мог. И чувство это мешало ему радоваться, как раньше, приезду до­мой, возможности вновь погрузиться в мир своей творческой юности, своих юношеских фантазий и волнующих перспектив.
   Не разобравшись в своем душевном состоянии и сейчас, он решил попробовать изменить настроение и снова переключил программу син­тезатора на 6-ю симфонию Чайковского. Было в ней нечто от всего сущего и возвышало над мелочами жизни. Осторожное плавное начало симфонии позволило ему несколько успокоиться, но только на какое-то время. Дальше музыкальные всплески стали действовать, как масло в огонь или солёная вода в свежую рану. Они бередили его мысли и вызывали полное смятение в его чувствах. Странная тоска, преследовавшая его весь день, стала физически осязаемой. Он вскочил, сделал несколько шагов по лаборатории, затем все-таки выклю­чил синтезатор и вышел. Чистое вечернее небо приветливо встретило его своей прозрачной бездной. Ему показалось, что и оно тоже куда-то зовёт. Он миновал двор, а ещё, минуту спустя, шёл уже по улице. Как и в любой другой субботний вечер, молодежь тянулась к клубу, который теперь стал называться домом культуры. Все, кто туда шёл, шли на танцы, кото­рые тоже теперь стали называться странным словом - "дискотека". Так можно было бы назвать Мишину коллекцию граммофонных пластинок, но не место, где люди танцуют. Кто-то здоровался с Мишей, кто-то зачем-то его окликал - он всем машинально кивал, говорил привычные приветствия в ответ и продолжал идти туда же, куда шли все. У самого входа его остановил, бывший одноклассник, Моргунов. Он был уже навеселе и старался уговорить Мишу пойти с ним. У него до­ма, видите ли, осталась ещё неначатая бутылка барматухи. Миша с трудом отделался от него и буквально протиснулся в фойе.
  
   К ней, то и дело, обращались местные девчонки, рассказывая о чём-то, смеялись. Она приветливо всем кивала, улыбаясь, тоже что-то говорила, но, несомненно, держала себя с большим достоинством. Миша чувствовал, что сейчас к этой девушке ото всех присутствующих тянутся невидимые нити внимания и любопытства.
   Знакомые ребята выдали ему, можно сказать, исчерпывающую инфор­мацию. Она
   приезжает на выходные и каникулы к кому-то из односель­чан. Учится на философском в университете. Похоже, близко ни с кем не контактирует. Держится, как королева. Много из себя понимает и так далее...
   А Мише она положительно нравилась. Он стоял в дальнем углу зала и, как завороженный, не мог даже двинуться с места. План действий сложился у него сам собой, когда он, сначала брел, а потом уже энергично шагал после дискотеки домой. Он хотел, было, пойти в ла­бораторию, но, подумав, решил предварительно выспаться.
   Всегда, когда появлялась новая идея, он не кидался сразу её во­площать, а вынашивал некоторое время в себе, обдумывая и прокру­чивая другие возможные варианты, даже самые невероятные.
   Для данного случая идея ему казалась просто гениальной - он решил вдохнуть вторую жизнь в одно из увлечений своей творчес­кой юности - робота "Васю", который уже давно томился в кладо­вой, одинокий и почти забытый. Только в нём предстояло сделать кое-какие усовершенствования и, с его помощью, можно было бы по­знакомиться или, как тогда принято было говорить у молодежи, установить контакт с интересовавшей его особой.
   В следующее воскресенье "Вася" уже разгуливал по двору Кругловых, вызывая восторг соседской ребятни. Он мог, если можно так сказать, видеть, передавая изображение на экраны Мишиного пульта. Кроме этого, Миша мог следить за ним самим через телекамеру, ус­тановленную на антенной вышке, возле самого дома.
   Упражняясь в управлении "Васей", Миша не сразу и заметил, как на экране, кроме мальчишек, мелькнуло интересовавшее его лицо. Но, заметив, он тут же направил "Васю" к калитке и тот, послушно вы­полняя все команды, вышел за пределы двора и как раз в тот момент, когда девушка поравнялась с их домом. Она была явно изумлена и заинтересована происходившим на её глазах зрелищем.
   Робот остановился перед ребятишками и приятным голосом, голо­сом Миши, вежливо попросил пропустить его, а так же предупредил, что прикасаться к нему опасно, так как система защиты срабатыва­ет молниеносно.
   Миша уже знал, что ребятишек предупреждать бесполезно. Обяза­тельно, хоть один, да найдется, которому захочется потрогать ро­бота. На этот случай у него и была предусмотрена подача неболь­шого безопасного напряжения на корпус "Васи", однако достаточно­го, чтобы детская рука почувствовала удар током.
   Всё произошло удивительно быстро и неожиданно для всех. Сра­зу две руки потянулись к нему, но, едва коснувшись, с силой были отдернуты назад, и уже без желания повторить движение. Ребятишки тут же расступились и "Вася" продолжил свое движение, но, вдруг, остановился перед незнакомкой и неловко, но с достаточным почте­нием, поклонившись, произнёс.
   - Добрый день, сударыня!.. Позвольте представиться?... Робот "Вася".
   - Девушка рассмеялась, но не растерялась и тут же ответила.
   - Очень приятно! Моля...
   "Вася" ещё раз поклонился и тут же смущенно замигал лампоч­ками. Когда включались эти лампочки, вид у него был довольно растерянный. Но вот он перестал мигать, как бы справившись со смущением, и вновь заговорил.
   - Странное имя... А как же, простите, будет полностью?
   - Моля Сергеевна,- улыбаясь, ответила девушка.
   - Да-да, я, кажется, припоминаю, где я слышал такое имя... Ну, конечно же!.. Это у Александра Грина?
   - Совершенно верно, моим родителям так нравился этот писа­тель, что они решили и меня назвать в честь одной из его геро­инь.
   - Но у Грина героиню звали Молли?
   - Согласитесь, что "Моля" лучше подходит к русскому языку? "Вася" ещё раз перемигнул лампочками, затем повернулся в ту сторону, в которую шла девушка, и сделал жест своей неловкой ру­кой, как бы приглашая её продолжить путь. И они медленно шли ря­дом. Голова "Васи" была повернута к Моли. У Миши отчаянно било­сь сердце. Он едва удерживал себя на месте, а тем временем раз­говор продолжался.
   - Теперь вы, "Вася", простите за бестактный вопрос - вы впол­не самостоятельны или вами кто-то руководит? - Спросила Моля.
   "Вася" вновь смущенно замигал лампочками. Миша удачно приду­мал эту мигающую иллюминацию. Она давала возможность ему выдер­жать любую паузу, чтобы обдумать ответ. И всё получалось вполне естественно и забавно.
   - А на сколько вы уверены в том, что вполне самостоятельны, что никакая посторонняя сила не довлеет над вами? Моля рассмеялась и ответила.
   - Уверена... на все сто...
   - Да-а? - Несколько растеряно переспросил "Вася". - А у меня та­кой уверенности нет: ни в отношении себя, ни в отношении вас.
   - Вот как? И кто же над нами довлеет?
   - Как говорили в старину: "Над кем - Бог, а над кем - чёрт".
   Моля снова рассмеялась.
   - Тогда надо мной скорее черт.
   - Почему так?
   - Я к нему несколько ближе - люблю ко всему критически подхо­дить, как Мефистофель в "Фаусте".
   - Но Мефистофель скорее скептически относился ко всему, - возразил осторожно "Вася".
   - Пожалуй... Но всё равно - я к нему ближе. Бог требует веры слепой и искренней, а я так не могу. Мне нужно проникнуть в самую суть, узнать, что скрывается за внешней стороной явления. Даже в самой красивой форме содержание может оказаться любое, даже самое отвратительное.
   - С этим трудно не согласиться, - произнес "Вася", разведя свои неуклюжие руки, - хотя для девушки такой подход к природе вещей не совсем типичный.
   - Я знаю - мужчины любят отводить женщинам роли поскромнее...
   В это время они подошли к той границе, выходить за которую "Васе" было не желательно. Миша остановил его и, согнув в почти­тельном поклоне, произнес.
   - Я прошу прощения, но дальше я не могу вас проводить.
   - Вот вы и попались, сударь! - Воскликнула девушка. - Признай­тесь, кто вас держит на привязи?
   - Только энергетическое поле.
   - Фантастика и только! Впрочем, приятно было познакомиться! Не смею больше задерживать.
   Она ещё оглянулась и помахала рукой. Миша "Васиными" глазами долго смотрел ей вслед, а потом нехотя стал его возвращать. Как жаль было расставаться с этим прекрасным моментом. Вдруг такой случай больше не повторится? Эта мысль мелькнула в его сознании и исчезла. Сейчас он не хотел об этом думать. Мишу переполнял восторг. Он упивался им. Как, вдруг, хорошо стало жить
   В зале, где проводилась, так называемая, дискотека, было уже много танцующих пар, когда туда пришёл Миша. Пробравшись в традиционно "мужскую" часть зала, он стал взглядом искать Молю. Её не было. Тогда он машинально поглядел на часы и, вдруг, понял, что допустил оплошность. В это время она, чаще всего, прогуливалась с роботом "Васей". Значит, он упустил возможность лишний раз побеседовать с ней. Но спешить к дому тоже уже не было смысла, так как она, види­мо, уже шла сюда.
   И в подтверждение своим догадкам, вскоре он заметил оживление в той части зала, где всегда тесной стайкой стояли девчата. Миша внимательно смотрел туда и, наконец, увидел Молю. Она о чём-то говорила с девчатами, потом они смеялись... В это время зазву­чала музыка и девчонки, одна за другой, увлекаемые парнями, исчеза­ли в танцевальной сутолоке. Моля осталась одна. Миша это видел. Едва сдерживая волнение, он шёл к ней.
   Она, оглядывая зал, невольно заметила его и поняла, что этот молодой человек направляется к ней. На некоторое время и она по­чувствовала замешательство, но тут же, совершенно невозмутимо, от­вела взгляд в сторону. Она была вся во власти вопроса, который не давал ей покоя с того момента, как произошло её знакомство с робо­том. Но Моля была достаточно умна, к тому же, внутренним женским чутьем определила, что в этом деле есть тайна, касающаяся только её. Поэтому она не хотела ни у кого из девочек наводить каких-нибудь справок. Все должно было выясниться само собой, убеждала она себя, и только её глаза неутомимо искали ответ на вопрос: " Кто?"
   Обычно девушки огорчаются, когда их никто не приглашает на та­нец, но сейчас Моля была довольна этим. Она сосредоточилась на своём логическом поиске, и поэтому приближающийся молодой чело­век вызвал у неё сначала только чувство досады, что её отвлекли от важного дела.
   Разумеется, Миша уловил это по выражению её лица и, конечно же, принял всё на свой счёт. Но отступать было поздно, и он даже не сумел выдавить из себя обычное: "Разрешите...", - а лишь учтиво поклонился, приглашая тем самым девушку станцевать с ним. Вид у него был весьма растерянный и танец он начал, не помня себя, ма­шинально повторяя движения, отработанные на курсах бальных тан­цев, куда он ходил на первом и втором курсах.
   К его удивлению, Моля послушно следовала всем его движениям, и они не были для неё непривычными. Было очевидно, что и она вла­деет ими достаточно хорошо. Это придало Мише уверенности. Он, мо­жно было сказать, почти обрел крылья и повел девушку всё уверен­нее, варьируя и всё хитрее сплетая танцевальный рисунок. Так ещё в этом клубе никто не танцевал. Постепенно все танцую­щие расступились, оставляя им всё больший и больший простор. К тому моменту, когда перестала звучать музыка, они танцевали толь­ко вдвоем. Все смотрели на них с интересом. И когда их танец за­кончился изящным реверансом, привычным для тех, кто посещал тан­цевальные классы, все стоящие вокруг зааплодировали им.
   Миша словно очнулся от сказочного сна и тут же вновь смутил­ся, но глаза Моли светились таким приветливым огнем, что он, в одно мгновение, уже ощущал себя на седьмом небе.
   Я тоже ещё застал то прекрасное время, когда девушку пригла­шали на танец, почтительно кланяясь, а не вытаскивая её из тол­пы, за что придётся. Танцевали мы парами, трепетно касаясь талии партнёрши одной рукой и держа в другой её нежные пальчики. Её свободная рука ложилась на ваше плечо, и вы совершали с ней тот таинственный, почти сказочный, обряд, который оставался потом в вашей памяти на всю жизнь.
   Конечно, и тогда были любители по-медвежьи облапить свою парт­нершу со всех сторон. Были, что и говорить. Но приятные, возвы­шенные воспоминания остаются лишь у тех, кто не осквернял свою молодость подобным мужланством. И тысячу раз правы старые виноделы, прав Омар Хайям, что "настоящий букет создается выдержкой". Настоящая любовь в душах людей очень напоминает процесс полу­чения доброго вина.
   Во все времена среди людей бытовала грязь, кипели низменные страсти, и лилась кровь, но только любовь, незапятнанная и неу­ниженная, навсегда и во все времена оставалась с человеком, как высшая награда и высшая ценность в этом, не всегда прекрасном, мире.
   Я завидую Мише, потому что удержаться от этого просто не воз­можно. Его внутренний мир был вполне достоин самых возвышенных чувств. Но не был он лишен и странностей - очень не любил, на­пример, повторяться. Может быть поэтому, он забрался в самый дальний уголок зала и больше не приглашал Молю. Исполнив свой танец на едином вдохновенном порыве, он уже не мог заставить себя повториться. Да и в душе кипела такая буря, что её хвати­ло бы не на одни сутки переживаний.
   Странным и непонятным могло бы показаться его поведение многим, и особенно любителям хватать "наживу", не задумываясь о том, твоё ли это? А он просто переживал в себе каждое мгновение, и было в этом неповторимое очарование.
   После того, как объявили "Белый танец", уже Моля оказалась пе­ред ним, смущенная и с пылающим лицом...
  
  
   Сергей Николаевич, совершенно уж неожиданно для себя, стал сразу директором завода. Получилось это благодаря стечению ряда обстоятельств. Работа группы молодых специалистов, под руковод­ством Миши, безусловно, принесла свою пользу. Сергей Николаевич добился внедрения всех рекомендаций этой группы в цеху, и это оправдало все его надежды. Цех вышел из прорыва, а главное, это не осталось незамеченным. В последствии, частенько вспоминая об этом, он радостно всегда потирал руки и хвалил себя за то, что правильно угадал тогда с этим решением. Затем, к его удовлетворению, деятельность его в цеху была замечена не только директором завода, но и членами комиссии из главка. Поэтому, когда встал во­прос о смене руководства на заводе, вспомнили о фигуре находчивого начальника цеха.
   И заняв директорское кресло, он заметно изменился - стал важ­ным, подчеркнуто сдержанным. Куда только девалась его простота? Даже дома он не позволял себе расслабиться и постоянно чувство­вал какое-то внутреннее напряжение, поддерживавшее его высокоме­рие.
   Галина Петровна сразу это почувствовала, но восприняла всё, как должное. Ей явно польстило новое положение мужа, и её женс­кое тщеславие несколько успокоилось. К тому же, её вполне устра­ивала возможность пользоваться служебным автомобилем. Это прида­ло ей определенный вес и на её собственной работе. В общем, жизнь неожиданно повернулась к ней и своей приятной стороной. Чего гре­ха таить, она уже в какое-то время стала сомневаться в способно­стях своего мужа и постепенно, не без участия, конечно, своих со­трудниц и подруг, зачислила его в ряд неудачников.
   Увы, дорогие мужчины, участь многих из нас такова. Как так получилось и когда всё это произошло, наверное, социологи, со временем, осветят этот вопрос, но, вдруг, положение мужчины ста­ло всецело зависеть от мнения женщин, но не самих наших жён, а, в большей степени, от их подруг и сотрудниц.
   Даже самый талантливый из мужчин, стоит ему только заслужить немилость прекрасной сплетницы, как в жизни его появляются такие трудности, к которым он, чаще всего, просто оказывается не гото­вым. И жизнь его может превратиться в сплошное месиво неприятно­стей и неудач. Выбраться из этого положения не каждому и по си­лам. И тогда, только после его смерти, люди, вдруг, узнают, что он был талантливым руководителем, выдающимся конструктором, не­подражаемым художником или ещё кем-нибудь. И как это печально!
   Сергей Николаевич, похоже, выкарабкался из подобной ситуации. На долго ли? В данный момент этот вопрос его не волновал. Пока всё складывалось удачно. Надо сказать, что ещё, будучи начальни­ком цеха, когда дела его пошли на лад, Сергей Николаевич очень ловко этим воспользовался. Кто-кто, а он мог с трибуны, за­водского партсобрания или на совещании директора бросить высоко­парное словцо-другое. И его слушали, так как за его словами, пусть какие-то, но имелись достижения.
   После столь удачной работы Мишиной группы он понял, что, ока­зывается, выход из любого положения найти можно. Как его искать, это для Сергея Николаевича было делом десятым. Такая уверенность, если она вселяется в человека, занимающегося научными изыскани­ями и по всем правилам науки, безусловно, приносит свои положи­тельные плоды. Но если такая уверенность появилась у дилетанта, то она неизбежно превращается в излишнюю самоуверенность и тогда - мало не жди. Когда же такой человек поднимается на трибуну, от него всем достается, а главный довод, что в природе ничего невоз­можного нет и надо только работать, работать и работать, ну а конкретно - ничего. Словом, демагогическое словоблудие, за кото­рым - пустота. Тем ни менее, именно такая тактика и привела Сергея Николаевича в кресло директора завода. Такова была система отбора в служебную номенклатуру, заведённая, опять же, кем-то сверху и, явно, имеющая какой-то дальний прицел.
  
  
   Пролетели летние каникулы. До Мишиного выпуска осталось мень­ше года. Последним этот год был и для Моли. Наконец-то остались позади: экзамены и зачеты, коллоквиумы и семинары. Впереди только занятие главным делом, определяющим специализацию, из-за которо­го, собственно, студент и пришёл учиться именно в это учебное за­ведение, именно на этот факультет. И, наконец, появляется больше свободного времени, выделяемого, правда, для самостоятельных за­нятий, но куда его студенты тратят, никому не известно, даже им самим, потому что, в конце концов, им катастрофически его не хва­тает потом.
   Таким образом, Миша и Моля стали видеться довольно час­то. Они бывали везде, куда только может проникнуть студент, про­явивший максимум смекалки и, привлекший на помощь все свои скром­ные доходы. И везде им было интересно, потому что им было просто интересно и приятно быть друг с другом.
   В один из вечеров, они оказались на дне рождения Сергея Нико­лаевича. Галина Петровна с подчеркнутой учтивостью встретила Ми­шу и его девушку. Она принялась, было, её расспрашивать о том, что обычно интересует женщин в таких случаях, но Миша сразу же пресёк поток её вопросов, уведя Молю с собой в гостиную.
   После застолья, когда Сергей Николаевич оказался рядом с Ми­шей, он, вдруг, начал неожиданный разговор.
   - А что, братишка, не собраться ли нам в деловом кругу с тво­ими друзьями: Виктором и Олей?
   - А что случилось? - Удивился Миша.
   - Ничего страшного - Успокоил его брат - Просто я хотел бы снова с вами поговорить о новых проблемах, жизнь ведь не стоит на месте. Или вас они уже не интересуют? Может быть, вас теперь ин­тересуют только проблемы семьи и брака?
   - Почему? Нас всё интересует.
   - Значит договорились? У вас ведь всё равно должна быть прак­тика перед выпуском?
   Может быть, на вашу группу я персональный за­прос сделаю?
   - Надо поговорить с ребятами.
   - Поговори... Теперь я смогу вам хорошо заплатить...
   - Все это хорошо, но послушай, Сергей, - извини, конечно, за такой вопрос, - но тебе никогда не кажется самому, что вся наша производственная система пришла в упадок?
   - А если и кажется - что с того? Я что - в силах что-то из­менить? Мне нужно на хлеб зарабатывать и побольше. Единственно, что я могу, то, в отведенных мне пределах, крутиться и изворачи­ваться, чтобы давать план. Пока я буду его давать, я буду сидеть в своем теперешнем кресле, а то могу попасть и повыше.
   - А кроме плана ты ничего не хочешь видеть?
   - А зачем это мне? Есть люди повыше меня - пускай они и думают.
   - И при такой структуре отношений на производстве, мы собира­емся догонять Америку?
   - Да никто уже не собирается её догонять - успокойся и забудь об этом. Всё кануло в лету. Америка Америкой, а мы есть мы. Свер­ху дано указание, вообще ни о какой Америке, ни о каких-то, там, догнать - перегнать, не упоминать. Всё - баста.
   - Любопытно?!
   - Ни сколько. Спокойно нужно работать.
- А законы конкуренции вас, выходит, не касаются? Мы, получается, вроде как выше их?
   - Да зачем они нам сдались?.. Я тебя, Мишка, понимаю. Вы сейчас, как десятиклассники, которые только что сдали выпускные экза­мены. Им всем кажется, что они всё могут, что им море по колено. А уже через год, когда шишек о жизнь себе понаставят, глядишь, от самоуверенности и следов не остаётся... Поверь мне, что и с вами произойдет то же самое. А пока же, я прошу помочь в конкретном де­ле, от которого всем будет польза реальная, уверяю тебя. И это ку­да лучше, чем заниматься прожектами и болтовней... Ну, так как?
   - Я поговорю с ребятами.
   - Вот и расчудесненько!..
   Сергея Николаевича можно было понять. Став директором, он стол­кнулся с проблемами совсем иного рода. Дела в управлении заводом были настолько запутаны, что он оказался в полной растерянности. И дело было не только в том, что сама структура завода сложнее, чем в отдельном цеху. Были какие-то другие причины, которые он сам никак не мог уловить. Как ни странно, но даже его излюбленные приемы: жёсткость и требовательность, - не давали нужного эффекта. Получалась какая-то ерунда. С ним соглашались, вырабатывали какие-то мероприятия, всё это держалось на контроле, а в итоге - обязательно дело заваливалось, и всё время находились какие-нибудь объективные причины, да такие, что и винить было некого. Он пробовал наказывать исполнителей, но толку-то? Было видно, что все: его заместители, начальники служб, отделов и начальники це­хов,- давно привыкли к этому, стойко всё сносили, а "заводской воз" всё больше отставал от плановых заданий. А это, в свою оче­редь, могло расцениваться в верхах только однозначно - как служеб­ное несоответствие. А Сергею Николаевичу, попробовавшему вкус но­менклатурной жизни, очень не хотелось всё это потерять, да и по­зор перед женой тоже пережить надо будет, если он потерпит неуда­чу на первой же номенклатурной ступеньки. Хотя, конечно, совсем без должности, в случае чего, его не оставят. Это ему, по большо­му счету, как раз и не грозило. Став номенклатурой, он уже оказался посвящённым в тайны скрытых пружин, которые, находясь в тени, двигали общественный механизм по своим законам. Все эти подарки наверх, отчисления по спецсчетам, курьерские деньги по устной до­говоренности и многое другое, в чём он уже сам увяз по-уши, - всё это - скрытые регуляторы производственных интересов и, одновре­менно, стимуляторы чьих-то корыстных целей там, высоко в вер­хах. И из этого выбраться можно теперь только ещё выше или уж под расстрельную статью. Но кому, там наверху, захочется доводить де­ло до суда? Да и кто на нем выиграет, а кто проиграет? Так что, номенклатура есть номенклатура.
   Но ему не хотелось лишних перемещений и унижений. Вот он и решил вновь прибегнуть к помощи своего брата и его науки. Кто зна­ет - может быть, опять выручит?
  
   Мишина группа проработала ещё почти три месяца на заводе. Го­ды учёбы для них не прошли даром. Они развернули свои исследо­вания по всем правилам науки, используя все возможности, которые им предоставил Сергей Николаевич. На этот раз они вникли глубже в суть структурных отношений на производстве и даже вне его. Проводили и анкетные опросы, собирая социологическую информацию. Особый дар и чутьё на этот вид исследований открылся у Оли. Она, как страстный коллекционер, собирала самые неожиданные сведения и помещала их в свой каталог. Как потом выяснилось, ценность этой информации оказалась невероятной. Почти на любую идею, воз­никающую у её товарищей, в этом каталоге можно было найти исход­ные технические данные и, одновременно, социологические иссле­дования. Обсуждая, даже предварительные результаты исследования какого-нибудь направления, они понимали, что материалы их работы могут иметь большую ценность, если найдется желающий ими воспользовать­ся и сделать всё так, как подсказывает разум; но могут и ничего не стоить, если таких людей не найдется. В такой ситуации вполне могли бы опуститься руки. Но они были оптимистами, да ещё в каж­дом горел, всюду проникающий, огонек познания. И они продолжали свою работу.
   Каждый вечер, в конце работы, они уединялись втроём где-нибудь и обсуждали результаты своих исследований. Конечно, спорили, жизнь всегда задает больше вопросов, чем любая теория способна на них ответить. Таким образом, вскоре выяснилось, что без помощи более узких специалистов обойтись будет трудно. Дело было в том, что некоторые выводы из результатов их работы напрашивались такие смелые, что у них, молодых ещё исследователей, не хватало реши­тельности их принять.
   Пришлось обращаться за помощью к преподавателям. Первым, кто отозвался на их просьбы, был профессор кафедры политэкономии - Глеб Александрович. Он же посоветовал еще проконсультироваться у Энги Николаевны - преподавателя с кафедры философии и истори­ка - Игоря Ивановича. Как потом выяснилось, эти люди хорошо зна­ли друг друга и доверяли друг другу. И они, как никто, понимали, что доверие в делах такого рода очень важно, чего, судя по всему, ещё не понимали молодые специалисты.
   После нескольких консультаций с каждым в отдельности, всё-та­ки решили, что разумнее проводить общее обсуждение, хотя бы раз в неделю. Такие встречи стали проходить, как это не покажется стран­ным, интересно для обеих сторон. Как-то в разговоре, Игорь Иванович признался, что ему очень нравится, с какой смелостью и довери­тельностью ведутся дискуссии на этих встречах.
   - Так уж получилось,- говорил Игорь Иванович всем присутству­ющим,- что после 20-го съезда, не смотря на возникшую, казалось бы, возможность вздохнуть, наконец, свободнее, расслабиться после стольких лет осторожности и недоверия друг к другу, в научных кругах продолжал действовать негласный запрет на определённые те­мы исторической науки, которому беспрекословно все подчинялись. При этом, даже между собой, ученые старались избегать разговоров, выходящих за установленные тематики. Исключение, пожалуй, составляла, только что пришедшая в науку, молодежь.
   Да. Они частенько со­бирались группками, что-то громко обсуждали, спорили, так
   же гром­ко, чем немало настораживали нас, ученых старшего поколения. Ведь наш опыт, ещё недавнего прошлого, давал о себе знать, а молодежь свободна от него и, к тому же, молодость ещё верит тому, что пи­шут в газетах. Вы ведь тоже верите? - Спросил он, глядя с интере­сом на Мишу и его товарищей. Молодые люди только пожали в ответ плечами, а Игорь Иванович продолжал.- А я, за прожитые годы, соо­рудил вот здесь, - он указал на свою седеющую голову, - приличный фильтр, пройдя через который, каждое газетное писание превращает­ся в такое, что автор бы, доведись ему с этим познакомиться, сле­дующий раз и писать бы не стал... А вот вашей работой я заинтере­совался. И спросите, почему я, старый профессор, заинтересовался? Да потому, что вы, сами того не понимая, получили уникальную воз­можность добывать исследовательский материал из первых рук, из гу­щи событий. Мы об этом и мечтать не могли. Но... должен предупре­дить, что вашего брата, Миша, ждут большие неприятности по линии КГБ, если у них станет известно о том, что он разрешил проводить, несанкционированные сверху, исследования на своём производстве.
   - Но почему, мы ведь работаем для пользы дела?- Удивился Миша.
   - Это, безусловно, так. Но вот у нас, людей с уже большим жиз­ненным опытом, сложилось впечатление, что именно этой пользы для дела там, наверху, и не хотят допустить. Вы это, со временем, то­же поймёте.
   - Странно как-то... Но почему? - Продолжал недоумевать Миша. - Может быть, это всё-таки только впечатление?
   - Нет, коллега. В науке, как и на производстве, происходят те же, к сожалению, ненормальные, процессы. Каждый раз, садясь за ра­бочий стол, ловишь себя на мысли, что работа твоя идет впустую, так как даже информации для серьезного анализа и выводов добыть просто не возможно. Я повторяю, что вам повезло и мы здесь, - он переглянулся с коллегами, - втайне надеемся, что через вас нам удастся самим кое-что раздобыть непосредственно из первых рук, так сказать... Потом, ещё эти запретные темы... Как ни крути, но смеж­ность тем в науке существует, а если все исследовательские нити обрываются?.. Остается домыслами заниматься, так что ли? Какая же это наука? А ведь из-за этого, посмотрите, сколько схоластичес­ких идей появилось в работах?
   - Больше того, - добавила Энга Николаевна, - прагматизм стал про­чно завоевывать умы наших современников. Это вместо марксизма-то?
   Игорь Иванович, всегда приятно спокойный и приветливый, сейчас стал совсем другим. Голос внутренней горечи совершенно преобразил его, сделав похожим на растерянного короля Лира.
   - А мы - учёные... Для нас дороже истины ничего нет. И когда появляется возможность к ней прикоснуться, для нас наступает пра­здник. Вот почему я лично, честно говоря, очень обрадовался, ког­да вы пригласили меня, чтобы посвятить в тайны своих исследова­ний.
   Таким образом, почувствовав поддержку преподавателей, Мишина группа продолжала свою работу. По мере накопления материала, вскрывались всё новые и новые проблемы, но одновременно станови­лось ясно, что возникли они не только на этом предприятии, а ха­рактерны для всей нашей экономики в целом, так как причины появ­ления этих проблем для всех одинаковы и уходят своими корнями ку­да-то наверх.
   Придя к таким выводам, Миша и его товарищи были, мягко говоря, обескуражены - не напутали ли они в своих суждениях и расчётах? И как тут было не вспомнить о высказывании на этот счет Игоря Ивановича?
   После детального обсуждения с преподавателями, выяснилось, что действительно причина такой бесхозяйственности заложена в самой структуре управления народным хозяйством в целом. Из подтвер­ждения специалистами их выводов, вроде сам собой напрашивался и основной вывод, что изменить что-то не в их власти и силах. Но Миша и его друзья уже тоже не могли всё принимать на веру. Они все-таки решили поискать возможное решение и направили свой поиск на возможность изменить структуру управления только отдельно-взятого предприятия. И вскоре такое решение, по их мнению, было найдено. С ним они решили ознакомить сначала преподавателей, а уж потом Сергея Николаевича.
   А подстегивало их неугомонность то, какой результат, в заклю­чении их вычислительных исследований, выдала заводская ЭВМ. Они просчитали возможные перспективы развития нашей экономики в дан­ных условиях, если ничего не менять. После получения результатов, которые выдала машина, слово "развитие" отпало само собой. Маши­на вынесла безаппеляционный приговор: "К исходу 1999 года вся про­мышленность должна прийти в состояние стагнации и глубокого кри­зиса". - Нужно было искать срочно выход.
  
  
   Миша приехал домой к родителям очень усталым. Поужинав, сразу уединился в своей лаборатории. Походил немного вокруг пульта и сел на своё привычное место. Включил синтезатор. На пульте были нажаты кнопки прямой связи - полилась музыка, которая соответст­вовала его внутреннему состоянию. Что это была за музыка - мог бы описать только кто-то со стороны. А Миша был просто в её власти, в состоянии гармоничного единства музыкальных форм и чувств. И хотя усталость не проходила, Миша ничего не менял в настройке син­тезатора. Ему хотелось лучше разобраться сейчас: и в своих чувст­вах, и в своих мыслях. Причиной же такого состояния был трудный разговор, который состоялся на очередной встрече с преподавателя­ми. На этот раз встреча была на квартире Энги Николаевны.
   Отчёт о последних работах на заводе давал Миша. Он вспомнил, было, своё состояние, когда начинал этот разговор. Это сразу же отразилось в звуках музыки, но, уже мгновение спустя, он вспоми­нал детали своего доклада.
   Действительно, они честно потрудились на предприятии, с макси­мально возможной объективностью старались разобраться во всех ню­ансах, навороченных хитросплетений в производственных отношениях на предприятии. А в этом деле было накручено и наверчено такого, что было совершенно не понятно, как вся эта "махина" вообще функционирует и ещё каким-то чудом умудряется давать какой-то план. При этом к производству некоторым образом были приплетены такие факторы, которые вообще никакого отношения к оному не име­ют, но, тем ни менее, влияют и на производительность, и на объе­мы производства: энтузиазм, патриотизм, самосознание, моральный облик и т.д. И обо всем этом Миша говорил, вызывая улыбки препо­давателей, но это было необходимо, чтобы они лучше представляли себе обстановку на современном, так называемом, социалистичес­ком предприятии. И в то же время, - продолжал он, - главные факторы, которые действительно влияют на производство непосредственно, как, скажем, материальная заинтересованность, всё время находятся на каком-то десятом месте.
   - Что же касается непосредственно производства, то там цари­ла полная анархия и особенно в вопросах учёта и отчётности. Ни один руководитель цеха не смог дать точного вразумительного отве­та на простейшие вопросы, связанные с учётом на производстве. Они просто не знали, как выяснилось: ни загруженности оборудования, ни реальную производительность рабочих на тех или иных изделиях, ни точный процент брака. Даже такое простое понятие, как норма выработки, оказалось за пределами их компетенции. Но что самое ужа­сное, что рабочие своей нормы выработки тоже не знали.
   Поэтому, рабочий сегодня мог сделать столько, а завтра вдвое меньше - всё равно, на зарплату он наскребал, на "прожитуху" хва­тало, а там, хоть трава не расти...
   Обращало на себя внимание то, как сильно отличались рабочие от тех, о ком снимались фильмы и писались книги, о ком публиковались очерки и шли репортажи по телевидению. Большинство рабочих, к со­жалению, были похожи на "хануриков", которые были себе на уме.
   Думая об этом сейчас, Миша снова переживал то волнение, которое испытывал, когда говорил на встрече. А музыкальный синтезатор то­лько усиливал это волнение, что, нет-нет, да и приводило к паузам, во время которых Миша чуть успокаивался, отвлекаясь от того, что теперь уже стало нелегкой ношей в его душе и в его сознании. Ви­димо срабатывал какой-то защитный механизм внутри него и не давал возбуждению перейти некую критическую грань. Во время таких пауз Миша сразу вспоминал Молю. Её образ в его сознании всегда дейст­вовал, как сильное отвлекающее средство. Он тут же успокаивался и мог снова вернуться к тем переживаниям, которые за один сегод­няшний день сделали его старше на несколько лет сразу. Шутка ли, воспитываясь на, всюду проповедуемых, коммунистических идеалах, вдруг осознать, что всё это только ширма к безобразиям и обману, творимых в масштабах всей страны?! Пережить такое разочарование было непросто...
   В итоге своей работы, практиканты сделали довольно неожиданный вывод о положении на предприятии, которым руководил Сергей Нико­лаевич. И вывод этот был, как приговор - для наведения порядка на данном конкретном производстве, необходимо сменить саму модель данных производственных отношений. Нужно полностью пересмотреть систему оплаты, поменять механизм управления, который был факти­чески бесконтрольным. Все имевшиеся, так называемые, контрольные органы и комиссии были стянуты в такой сложный узел взаимоотноше­ний с теми, кого они должны контролировать, что эффект от их дея­тельности был равен, даже не нулю, а минус единице, так как неволь­но способствовал разложению системы управления.
   Имели бы они возможность провести статистический анализ деяте­льности всего народного хозяйства в целом, то вывод бы их был таким же категоричным и в отношении всей системы, который, собст­венно, и так напрашивался сам собой. Но перед ними стояла узкая задача, исходя из которой, они и делали свой анализ. И была, впол­не естественной, их попытка найти выход из данной ситуации на предприятии - поискать возможность переменить как-то структуру управления только на данном заводе.
   С помощью Игоря Ивановича они вышли на исторический материал, связанный с, так называемой, "дискуссией о профсоюзах". Дело было в том, что в восемнадцатом году была принята вторая программа па­ртии большевиков, в пятом параграфе которой было записано, что всем народным хозяйством должны управлять профсоюзы. Исходя из этого, все должностные лица на управленческие должности, включая министров (тогда комиссаров), должны были выдвигаться по линии профсоюзов. Партии же отводилась роль контроля и предания огласке недостатков в системе управления, но не более того. И такое рас­пределение функций, при управлении народным хозяйством, было подс­казано разработчикам программы диалектическим принципом единства и борьбы противоположностей, который должен соблюдаться во всех природных явлениях, включая социальные.
   Миша вспомнил, как он потом объяснял Сергею, что этот диалек­тический принцип не чья-то выдумка или прихоть, а объективный закон природы. Согласно ему, в каждом природном явлении наличествует два противоположных фактора, взаимодействие которых и обуславли­вает предпосылки для развития данного явления. Если эти диалек­тические факторы потенциально равны, то взаимодействие их происхо­дит гармонично и так же гармонично происходит развитие данного природного явления.
   Если же потенциальное равновесие этих факторов нарушается в пользу одного из них, то нарушается и гармоничность развития. Про­цесс развития становится однобоким, искаженным, что, в конце кон­цов, приводит к разрушению данного явления.
   Миша настолько сосредоточенно думал сейчас об этом, что сов­сем не слышал, казалось, музыки. Он попробовал, было, выключить синтезатор, но стало пусто и тихо, а мысли, вдруг, потеряли свою стройность и логичность. Тогда он снова включил своё "внутреннее звучание" и всё снова встало на место. Он вновь стал всё вспоми­нать по порядку.
   Игорь Иванович, излагая суть "дискуссии о профсоюзах", гово­рил, что за то, чтобы механизм управления народным хозяйством сразу сделать таким, каким он был задуман в программе партии, раз­вернулась острая борьба. На немедленном проведении в жизнь такого варианта настаивали: Троцкий, Бухарин, Рыков, - а против выступил Ленин, хотя сам и был разработчиком программы. Он моти­вировал своё несогласие рядом причин, которые, по его мнению, не позволяли в той, послереволюционной, России сделать это сразу. И поскольку в правительстве дело складывалось не в пользу его по­зиции, то он предложил вынести этот вопрос на обсуждение в мас­сы. Так была развернута широкая дискуссия в партии и профсоюзах, которая заведомо ни к чему не могла привести, так как люди спо­рили, как теперь говорят, "о вкусе устриц", которых никогда не пробовали и даже не видели.
   Когда же все выговорились - выпустили пары, на чашу политичес­ких весов Ленин положил свой авторитет и выиграл дело. Массы под­держали его позицию. При этом, он ещё так публично "отхлестал" сторонников диалектического подхода к организации управления го­сударством, что, с его "легкой" руки, стараниями Сталина, сама идея такого подхода оказалась под запретом на все последующие годы, так называемой, Советской власти, которая из-за этого так и не стала таковой, т. е. Советской, по-настоящему.
   После, Миша с товарищами сами просмотрели материалы по "дис­куссии о профсоюзах" - всё, что сумели раздобыть. Но у них роди­лась идея всё-таки попробовать установить по этой схеме, в поря­дке эксперимента, систему управления на одном конкретном предпри­ятии.
   Их исследования доказали полное равнодушие всех участников про­изводственного процесса к его результатам, кроме тех, кто исполь­зовал установившийся беспорядок в своих корыстных целях. Все это происходило оттого, что существующая система отношений на произ­водстве полностью исключала творческую активность и какую-либо инициативу, а так же, заинтересованность, практически всех, уча­стников производственного процесса. Восстановление же диалектически-сбалансированной системы управления могло координально изме­нить отношение людей: и к результатам своего труда, и к предприятию в целом.
   Суть их предложения сводилась к тому, чтобы полномочия и права в, так называемом, треугольнике: администрация - партком - проф­ком, - несколько перераспределить. Само объяснение сути этого пере­распределения вызвало не только улыбки преподавателей, но очень дружный и веселый смех. Энга Николаевна быстрее других своих кол­лег успокоилась и поспешила оправдаться и за себя, и за них, ска­зав, что смех их вызван тем, что не в столь уж далеком прошлом они тоже приходили к похожим выводам. И вот, такое совпадение выз­вало у них столь дружную реакцию.
   - Дорогие наши коллеги! - Обратилась она к студентам. - А то, что мы теперь коллеги, я думаю, ни у кого нет сомнений? То, что вы предлагаете, просто неосуществимо. И неосуществимо потому, что со­здать такие условия на одном предприятии в целой системе таковых - всё равно, что строить коммунизм в отдельно взятой стране. Теоретически это возможно, но практика пока скорее свидетельствует об об­ратном. Если капитализм возник
   естественным путем в результате процесса естественного отбора в социальной природе, то он живёт и здравствует поныне, мы же, отгородившись от всего Мира непроница­емым "панцирем", пытались в искусственных условиях построить ком­мунизм в отдельно взятой стране, а в итоге, лишь увеличили наше отставание от мировой цивилизации... Когда система, возникает и ра­звивается в естественных условиях, она совершенствует себя по всем направлениям, так как у неё, как у всякого живого организма, дей­ствует система саморегуляции. У нас, когда мы по чьим-то проектам пытались строить своё общество, на практике всё происходило по принципу: "Нос вытащим - хвост увязнет, хвост вытащим - нос тонет". Ведь один человек или кучка людей - это ещё не всё общество. Им предусмотреть все нюансы просто физически не возможно. А комму­низм должно строить всё общество.
   - Стоп, стоп, стоп, - Прервал её Игорь Иванович.- Поберегите, Энга Николаевна, уши наших коллег молодых. Для такой категорич­ности в суждении о невозможности построения коммунизма в отде­льной стране, у нас всё-таки не хватает оснований. То, что не получилось - факт, но и не более того. Причины-то этого ещё не достаточно изучены, чтобы делать такой вывод. Разве вы с этим не согласны?
   - С вами, Игорь Иванович, всегда трудно не согласиться. Но я высказалась так, чтобы провести параллель с тем, что предлагают наши молодые коллеги. Ведь они предлагают, ни мало - ни много, перераспределить функции трех органов управления, каждый из которых включен в общегосударственную систему. Как же можно изме­нить функции, хотя бы одного, органа, не меняя всей системы? Это же невозможно. Поэтому их предложение похоже на утопию.
   Такое безаппеляционное заявление старшего товарища по науке ви­димо должно было поставить сразу все точки во всех предложениях молодых начинающих ученых. Но и Миша, и его товарищи не восприня­ли этот приговор именно так. Видно было, что вопросы у них оста­лись, что категоричность для них в корне не приемлема, и происхо­дило это, скорее всего, в силу того, что в них ещё не угас ого­нёк желания сделать дело, найти решение и сдвинуть его с места, а не торопиться ставить точку.
   А оправдательные аргументы в пользу своей позиции приводил уже Глеб Александрович. Он занимался непосредственно экономикой производства и обратил внимание присутствующих на то, что поменять структуру управления производством - это ещё не решение проблемы в целом, так как остается вопрос оплаты труда. Существующая систе­ма себя не оправдала, а поменять её гораздо труднее, так как фи­нансовая деятельность на предприятии находится под очень жестким контролем сверху...
   Какой интересной и многообещающей казалась эта идея, когда Ми­ша с товарищами обсуждали её между собой! И как она блекла и бле­днела после доводов опытных преподавателей, людей с учеными сте­пенями. И можно было бы посмеяться над их наивными намерениями, но не было смешно ни тем, ни другим. Уж очень больное место заде­вала в каждом тема этого разговора. Даже сейчас, Миша вновь ис­пытывал горечь утраченной иллюзии, такой заманчивой и многообе­щающей.
   Глеб Александрович, когда до него снова дошла очередь высказы­ваться, остановился на доходной части работающих, которой, кстати, занимался Виктор, копаясь всю практику в бумагах экономического и финансового отделов. Из его отчета Глеб Александрович сразу извлёк главное. Он предложил сравнить, но не заработную плату нашего рабочего, скажем, с американским рабочим, а ту реальную долю их труда, которая идёт им в качестве заработной платы. Эта доля и яв­ляется тем показателем, который позволяет делать такие сравнения. Он тут же провёл некоторые вычисления и получилось, что реально наш рабочий получает только девять процентов от того, что производит своими руками, в то время как американский рабочий получает не менее тридцати семи процентов. Отсюда и жизненный уровень несколько иной, как понимаете...
   - А ведь, следуя логики исторического развития, - продолжал раз­говор Игорь Иванович, - это противоречит самому принципу историче­ской эволюции. Каждая последующая общественно-экономическая фор­мация отличалась от предыдущей, прежде всего, тем, что вот эта доля труда, которая оставалась труженику, всё время возрастала. Значит, при коммунистическом социализме она должна была быть, по меньшей мере, процентов сорок. Хотя, что я говорю?.. В Швеции она уже сейчас составляет сорок процентов, вот почему шведскую модель капитализма называют шведским социализмом. Следовательно, у нас о коммунистическом социализме можно говорить только в шут­ку, а не всерьёз.
   - Вот почему, Игорь Иванович, мы с такой надеждой "уцепились" за, подсказанный вами же, тезис о передачи всей власти в эконо­мике профсоюзам, - решительно стал оправдываться Миша. Ведь кто, как не профсоюз, и мог восстановить справедливость? Ему для этого не достает прав в нынешней структуре управления государством.
   - Позвольте мне сделать замечание по этому поводу? - Молвила Энга Николаевна и, получив одобрение, продолжала.- Вашим надеждам, коллеги, да и нашим тоже, я думаю, не суждено сбыться, во всяком случае, в ближайшее время. И причина кроется в следующем. Если бы этот тезис был сразу претворен в жизнь, ещё на заре Со­ветской власти, то были бы основания полагать, что был бы сформиро­ван совершенно иной механизм управления и страной, и экономикой, но... Время!.. Время было упущено. В результате сформировался такой механизм управления, и были задействованы такие силы, которые в по­следствии, ни при каких условиях, кроме, пожалуй, насильственного, не позволят сменить устоявшийся порядок вещей в управлении госу­дарством и его экономикой.
   - Но неужели так всегда было на наших предприятиях,- неожиданно спросил Игорь Иванович?
   - Да нет, конечно, - Ответил Глеб Александрович, - такой беспорядок стал устанавливаться после отстранения Хрущёва от власти. Видимо, именно тогда, к власти пришли те силы, которые были в этом хозяйственном хаосе заинтересованы.
   - Выходит, мы теперь обречены идти по этому пути, никуда не ведущему? - спросил Миша.
   - Пока, видимо, да, - ответила Энга Николаевна.
   - И как долго это "пока" будет длиться?- не унимался Миша. Энга Николаевна посмотрела на своих коллег, как бы спрашивая их согласия на то, говорить или обойти этот вопрос, как обычно они и поступали. Но на этот раз в их глазах она прочла утвердитель­ный ответ на свой немой вопрос.
   - До тех пор, пока наша экономика сама себя не развалит окон­чательно.
   - Выходит, мы напрасно стараемся помогать её налаживать? - Вновь спросил удивленный Миша. Виктор и Оля полностью разделяли его уди­вление.
   - Выходит так. - Зачем же вы согласились нам в этом помогать?
   - Помогать мы действительно согласились, - продолжала Энга Николаевна, - но в том, чтобы вы правильнее разобрались в си­туации. Видите ли, по отзывам о вас Глеба Александровича, получа­лось, что собрались довольно талантливые молодые люди, в чём мы действительно убедились, так почему бы вам и не помочь преодолеть некоторую наивность нашей официальной социологии. Наука-то ещё молодая?! В конце концов, чем больше будет людей, разбирающихся в ситуации, тем скорее мы начнем искать из неё выход.
   - Извините, Энга Николаевна, - вступился за себя и своих това­рищей Миша, - такой вывод был и у нас на уме. Вот почему мы даже просчитали на ЭВМ возможную перспективу развития нашей экономики, если в ней ничего не менять. Ответ получился, что она должна оста­новиться сама к 1999-му году.
   - Такой результат выдала машина? - Удивилась Энга Николаевна?
   После такого заявления сама собой установилась пауза, во время которой молодые люди сидели, уставившись в пол, и каждый переживал этот момент по-своему. Шло медленное усвоение той правды, услы­шать которую они, хоть и были готовы, но легче им от этого не бы­ло.
   Молчали и преподаватели. Всем вместе мучительно и трудно давал­ся этот беспощадный урок. Ещё совсем недавно, на лекциях они гово­рили совсем другое, сами, испытывая сомнения в истинности этих положений. А вот теперь, их же ученики опровергали их "незыблемые" истины.
   Более идиотской ситуации для ученого трудно даже придумать. По­этому преподаватели сейчас тоже молчали, хотя и чувствовали какое-то удовлетворение оттого, что хоть какой-то грех с души снят, что не стали они запутывать следы истины и пудрить мозги этим молодым начинающим ученым...
   Мише пришлось вновь сделать паузу. Нужно было немного снизить, нахлынувшее волнение. И он стал думать о Моли. Вызывая в сво­ей памяти её милый образ, он словно подключался к новому источнику энергии, получая заряд бодрости и ещё чего-то большого, настояще­го и чистого, что сразу уравновешивало всю житейскую нечистоплот­ность, запутанность и лживость, от осознания которых и оттого, что ничего не возможно с этим поделать одному человеку, хотелось волком завыть или лезть на стену. Его верный друг и помощник - синтезатор тут же сменил тему и вскоре Миша, немного успокоившись, мог продолжать размышления над итогами сегодняшнего дня. Теперь он вспомнил, как они трое шли, после этой встречи с преподавателями, и молчали, так как каждый разбирался в своих мыслях и чувствах сам. Да, это было не просто - всё переварить и уложить в своей душе, занятой уже несколько иным представлением обо всей нашей действительности. И тем ни менее, не давала покоя их идея, хотя бы попытаться, перераспределить функции между партийными структурами и профсоюзами уже сейчас. Хо­телось опробовать эту модель общественных отношений для пущей уверенности в будущем.
   Было в ней нечто, что манило и притягивало к себе, обещая, как им казалось, повторение греческого чуда в связи греческой демокра­тии и всплеска философской мысли... На нечто подобное, только в уровне производительности труда они и надеялись втайне... Да... Изъять бы из-под партийных щупальцев всю экономику и передать уп­равление ею от партийных дилетантов профессионалам, которые непосредственно этим занимаются и знают её не по докладам чиновников. Все партийные дрязги оставить тем, кто на них живёт и наживает себе политический капитал, а люди спокойно занимались бы делом - развивали бы производительные силы общества. Даже служебный рост зависел бы не от партийной биографии, а от деловых качеств. Проф­союзы отвечали бы за производство товаров и были б просто вынужде­ны прибегать к услугам тех, кто лучше работает, а не тех, кто по­слушнее и партийно - надёжнее.
   Миша тут же вспомнил, как слышал от отца, что профсоюзам отвели роль пятого колеса в телеге, а это, даже тем старым, почти неграмо­тным, рабочим казалось смешным и неправильным. Да и вспомнить хотя бы - для чего вообще возникли профсоюзы? Возникли они для борьбы рабочих за свою долю национального дохода. И в этом, всегда и во всех странах, была их главная функция. Но именно этой функции и лишили профсоюзы у нас, с "легкой" руки всё того же Сталина, пре­вратив эту общественную организацию в благотворительную, ведающую путёвками, пионерлагерями и все это на "вась-васьных" условиях: ты мне - я тебе...
   Впрочем, дело не только в одних интересах трудящихся, а в том, что - получи профсоюзы в свое руководство экономику - в этом слу­чае профессионалы, которые управляли бы производством, стояли бы твердо на земле и планы принимали, отталкиваясь от реальных воз­можностей экономики, а в развитии и совершенствовании производи­тельных сил принимали бы участие не прожектеры, а действительно талантливые люди, которых профсоюз защищал бы и помогал им. Что же касается партии, то её функция должна быть двоякой: с одной стороны - она должна разрабатывать стратегию общественно­го развития, по мере развития и совершенствования производитель­ных сил; а с другой - контролировать, чтобы профсоюзных чиновни­ков, в свою очередь, не заносило. Результаты контроля должны тут же обнародоваться на профсоюзных собраниях, чтобы люди могли са­ми рассудить, как и на кого повлиять.
   Может быть, все это представлялось несколько наивно молодым лю­дям, но нельзя не согласиться с тем, что социальная первооснова, при такой структуре власти, была бы несколько иной, в противовес однопартийной системе, которая, к тому же, была и единовластной одновременно.
   Поразмышляв обо всем этом, Миша, вдруг, предложил товарищам.
   - А что если все-таки ознакомить высшие наши партийные инстан­ции с результатами нашей работы? Может быть, кто-то там заинтере­суется этим материалом? Ведь можно представить себе, как однобо­ко их готовят в партшколах, где ленинские идеи, превращенные в по­стулаты, принимаются, как истины, раз и навсегда данные. А мы им аргументацию из самой жизненной гущи, а?..
   - Нужно было посоветоваться об этом с нашими консультантами, - отозвался Виктор.
   - Да они, как мне показалось, тоже погружены только в свои ис­тины, которые когда-то сами для себя откопали и считают их незы­блемыми на весь их век?
   - Ну, зачем ты так? - Заступилась за преподавателей Оля.
   - Просто мне так показалось, извините! А все-таки, что нам грозит, если мы сделаем так?
   - Да, с одной стороны, вроде ничего не должно грозить - мы же в интересах людей и государства работаем; а с другой - всё, что угодно. - Размышлял вслух Виктор. - Ведь, следуя рассказу Игоря Ивановича, весь аппарат слежки и принуждения остался после ста­линских времён. Зачем-то его оставили? И потом, помните, он на лекции говорил, что если беспорядок в чём-то долго не искореня­ется, значит, он кого-то устраивает.
   - Ты хочешь сказать, что кого-то устраивает наше отставание от развитых стран?
   - Да, в это поверить трудно. - Согласился Виктор. - А с другой стороны - неужели они там сами всё это не видят? Что-то тут не то...
   Наверное, многим покажется наивной попытка каких-то трёх вче­рашних студентов рассуждать и судить о таких высоких государст­венных проблемах? Но школа того времени, официальная пропаганда были направлены на воспитание ответственности за всю страну, весь Мир. Почему бы этим, троим молодым людям, не воспринять это воспитание всерьез? А ведь случай и был таким на самом деле.
   После этого разговора с преподавателями и товарищами, Миша твердо решил сам, единолично, написать письмо в Центральный Ко­митет партии в Москву.
  
  
   Миша долго не мог успокоиться. Особенно он не понимал своих товарищей, не понимал их нерешительности и боязни направить свои предложения в ЦК. Что в этом такого, что может случиться, - размышлял он, - если послать в ЦК подробную записку или просто письмо с изложением выводов по исследовательской работе их группы? Ну не поймут или не примут - дадут отписку и всё... А ес­ли примут и одобрят?.. Ведь можно будет организовать на других производствах исследования. И, если данные подтвердятся, можно будет с большей уверенностью говорить о правильности выводов и необ­ходимости перемен в управлении экономикой. Если результаты будут другие, то нужно будет искать и другие
   решения. Что тут такого? Хотя, лично он, был всецело уверен в правильности именно их разработки.
   На следующий же день Миша взял в библиотеке, названные Игорем Ивановичем, тома Ленина и вновь просмотрел все материалы по "дис­куссии о профсоюзах". Сомнений не могло быть - их группа была на правильном пути. В стране было явно ненормальное положение дел, когда рядовые граждане, с их нуждами и заботами, оставались как бы неуслышанными. Товар, который им предлагала наша промышленность, был им не нужен. А другой предприятиям не разрешалось выпускать - такой всегда приходил циркуляр сверху. И тем, что выпускалось у нас, были забиты все склады и магазины. И даже за бесценок никто этого не покупал. Такое "состояние запора", - как сказал один юморист, было характерным явлением последних лет.
   А дела в экономике всё больше запутывались в сложнейший клубок. Чьи-то интересы явно шли вразрез с тем, что провозглашали лозунги, а значит и с общими интересами, и потому, прикрытые всем, чем только можно было прикрыться, они оплетали все звенья народного хозяйства, все общественные организации невидимой, но прочной парализующей паутиной.
   Миша понимал это умом и почти ощущал физически. При одной мыс­ли об этом невидимом спруте, у него начинало ныть в груди; мысли как бы повисали в воздухе; странное бессилие наваливалось тяжелым грузом. И только осознание, что надо, надо что-то делать, как пуль­сирующая струя крови, помогала избавиться от пагубного чувства собственного бессилия.
   Он собрал всю свою группу, пригласил Молю, так как она была в курсе всех деталей их работы, и предложил обсудить ещё раз возмож­ность обращения в ЦК, хотя бы простым письмом. Но товарищи его, ссылаясь на все предостережения Игоря Ивановича и Глеба Александ­ровича, стали возражать против этого. Единственное, в чём было со­гласие с ним, что выход искать какой-то нужно.
   Виктор, например, предложил создать, пока на доверительной основе, нелегальную организацию из ученых, инженеров и представите­лей творческой интеллигенции, чтобы детально проработать все эти проблемы и возможные пути реализации их идей. Главной задачей та­кой организации Виктор видел в распространении правды среди людей. Чем больше людей будет знать правду, тем труднее её противникам будет бороться с ними.
   В общем-то, не лишенная смысла идея Виктора сейчас казалась Мише такой малозначительной - время, время уходит. Исходя из имеющих­ся тенденций, спад в экономической жизни страны неминуем. Процесс разложения в механизме управления, пораженным бюрократическим не­дугом, продолжает делать своё пагубное дело. Элементы разложения уже на лицо: формализм и приписки, взятки, показуха, отсутствие строгого учёта, полная невозможность бороться с этими недостатка­ми и, как следствие этого, разложение рабочего класса, появление всякой "плесени" среди молодежи. Надо действовать! Миша отчетливо это понимал. Со свойственным ему спокойствием и деловитостью, которые появлялись всегда, когда была ясная цель, он решил окончате­льно написать от себя это письмо и заявил об этом товарищам. Заяв­ление это вызвало невероятное изумление. Возмущенный Виктор спро­сил.
   - А ты хоть понимаешь, что твое письмо даже не выйдет за преде­лы области?
   - Почему это?
   - Да потому... Ты думаешь, что мы все здесь - трусы? Игорь Иванович - трус? Или Энга Николаевна - тоже? Просто у них у каждого за плечами уроки сталинского правления.
   - Но сейчас совсем другое время, как вы этого не понимаете?
   - А вот как ты не понимаешь, - спросила Моля, - что время-то, хоть и другое, а структура управления нашим государством оста­лась та же?
   Мысль эта несколько отрезвила Мишу, но видимо в нём уже была та сверх - решимость, которая толкает человека даже на безумные поступки. Для себя он уже всё решил, а других убеждать не хотел. На него уже не могли подействовать никакие уговоры и доводы. Ещё прощаясь с друзьями, он уже мысленно составлял письмо. И даже Мо­ля, пока он её провожал, не смогла своим присутствием нарушить этот внутренний творческий процесс.
   Она рассказала ему о том, что у неё состоялся разговор с Иго­рем Ивановичем. Он предупредил её и просил повлиять на Мишу -- уговорить его не писать пока никуда. Обстановка там, наверху, как он пояснил, настолько непростая, что Миша, если так поступит, рис­кует многим.
   - Интересно, чем я рискую, и почему он так оценивает обстанов­ку наверху?- Удивился Миша.
   - Дело в том, что сложившаяся структура власти не так безобид­на, как кажется. Какое чудовище породила наша однопартийная сис­тема, ещё предстоит разобраться? Одно только ясно, что шутки с ними плохо кончаются и без боя это социальное чудовище не сдаст­ся. Чего стоит одна только теневая экономика?!
   - А причём тут подпольное производство?
   - Если бы ты знал, Мишенька, как я тебя люблю?! А когда ты бы­ваешь такой наивный, то люблю ещё больше! Мне сразу кажется, что и я, рядом с тобой, не такая уж глупая. Ты прекрасно разбираешься в электронике, но в социальных вопросах ты ещё слабоват. Не обижайся только.
   Моля прижалась к его плечу и, пройдя так несколько шагов, ста­ла пояснять.
   - То, что ты имеешь в виду, это официально-объявленная теневая экономика, с которой борется милиция. А есть ещё неофициальная, государственная, никакой милиции недоступная. Ты думаешь, почему у нас, вдруг, перестали говорить о степени эксплуатации в капита­листических странах? Да потому, что самая высокая она у нас. Вспо­мни, как Оля говорила, что уже любой рабочий знает, что у нас степень эксплуатации выше, чем в капиталистических странах и не на несколько процентов, а в несколько раз. А Глеб Александрович делал "экономический срез" в двух пригородных совхозах нашей об­ласти и заодно вычислил, что в сельском хозяйстве она вообще один к двадцати. Вот почему у нас сельское хозяйство в таком завале. У людей просто руки опускаются.
   - Почему же он не сказал об этом тогда, когда мы обсуждали эту проблему?
   - Неужели ты не понимаешь? Нет.
   - Нельзя же быть таким наивным, Миша. Он же видит, с какими горячими головами он имеет дело. Кстати, Игорь Иванович ещё предупредил насчет твоего брата...
   - То есть?
   - Он считает, что твой брат уже стоит на такой бюрократической ступеньке, на которой бюрократический вирус поражает достаточно сильно. Именно, поэтому, ты с ним не очень-то откровенничай.
   - Чушь какая-то! Прямо сталинское "ретро" на новом витке - я должен опасаться собственного брата?!
   - Ну, как знаешь...
   После того, как они распрощались, Моля долго ещё стояла и смо­трела ему вслед. Сначала в ней было чувство обиды за столь холод­ное прощание, но потом она стала понимать, что происходит с Ми­шей, и на смену обиды пришла тревога. Миша удалялся от её подъ­езда, а тревога в ней становилась всё сильней и сильней.
   А Миша шёл и думал: Да, Моля-Моля! Имя у тебя романтичное, редкое. Кажется, что оно завёт ввысь - взлетай и пари над Землёй! А ты сама боишься даже подпрыгнуть...
  
   В последний день практики Миша решил поговорить о волновавших его мыслях с Толей Морозовым. Он был самым аккуратным и самым, пожалуй, организованным рабочим на участке в бывшем цеху Сергея. Миша не раз уже разговаривал с ним о заводских проблемах и по­тому пришёл к нему, как к старому знакомому. Они пошли вместе на обед в столовую. Миша изложил ему вкратце суть их предложений по установлению народовластия у них в цеху через профком. Он пояс­нил так же, что это организованная и вполне цивилизованная сис­тема власти. Когда они вышли посидеть в заводской скверик, Миша спросил, как Толя относится к этой идее? Морозов сначала заду­мался, потом, вдруг, сам спросил.
   -Это, выходит, основную власть в цехе у нас доверить контро­лировать нашему предцехкома Ивану Ильичу?
   - Ну, допустим.
   - Нет, я против.
   - Почему?
   - Да он же шага ступить без начальника цеха не может - так приучен.
   - А если переучить?
   - Все равно не получится. Да и кто будет его переучивать?
   - Вы.
   - Мы?.. Сомневаюсь. Да и какие у нас на то права?
   - Так речь и идёт о том, чтобы дать вам эти права.
   - Все равно ничего не выйдет - "горбатого только могила испра­вит".
   - Хорошо, ты на собрании голосовал за Ивана Ильича?
   - Голосовал.
   -А зачем, если знал, что он такой - только начальству в рот смотрит?
   - А какой толк голосовать против? Все понимают, что дело не в Иване Ильиче. На его месте любой будет таким же.
   - Почему?
   - А хотя бы потому, что зарплата Ивана Ильича зависит от на­чальника цеха. Иван Ильич целыми днями бегает, суетится, а зар­плата-то идет. "Рисуют" её ему. Делает это мастер, но по лично­му указанию начальника цеха. Сколько тот скажет - столько мастер и "нарисует". А это значит, что, если Иван Ильич пойдет против начальника цеха, это сразу отразится на его зарплате. Придётся снова за станок вставать, чтобы её иметь, а общественными делами заниматься после работы. А кому это надо? Да ещё после нашей сме­ны, когда едва на ногах стоишь.
   - Понятно. Ну а если ситуацию изменить? Скажем, узаконить зар­плату председателю цехкома?
   - Этого мало. Прав-то у него все равно никаких нет почти.
   - Дать.
   - Дать?... Ну тогда... Тогда Ивана Ильича не выберут. - Он рас­смеялся.-- Точно, не выберут.
   - Почему? Он ведь всё-таки опытный профорг. Малость переучиться...
   - Малость? Да на эту малость время нужно терять, а зачем, когда у нас другие люди есть, которых, хоть сейчас, впрягай, и повезут этот воз. Вот, к примеру, Сафонов. Мужик - что надо. За него лю­бой проголосует. Ни одного липового наряда через себя не пропустил, ни одной липовой премии за всё время. И работу и нужды наши знает. Да с ним и поговорить-то приятно - во всём разбирается.
   - Почему же вы тогда раньше его не выбрали, вместо Ивана Ильи­ча?
   - Чтобы из него второго Ивана Ильича сделали? Нет уж...
   - А вдруг бы он не поддался?
   - А-а! - Махнул рукой Морозов. - Не такие пробовали и... или шею себе ломали на этом - приходилось потом работу менять, или... сам понимаешь... Система "ниппель" - работает только в одну сторо­ну.
   - Понятно. А что такое "липовые наряды"?
   - Долго объяснять. Это целая система.
   - А почему это плохо?
   - Да кто как понимает. Другие - ничего. С одной стороны, это в средний заработок идёт, хотя в карман и не попадает. Так что, вро­де, ничего страшного. Только я, лично, так понимаю, раз оплату оформляют на того, кто эту работу не делал, значит тут не чисто - липа, одним словом. Кто-то наши же деньги - фьють... Бесконтро­льный, словом, источник получается.
   - Я все-таки не пойму - деньги эти рабочий получает?
   - Он только получает их в кассе, а потом отдает мастеру.
   - Ах, вот оно что? Но как можно выписать наряд на невыполненную работу? Ведь её всё равно кто-нибудь да делает?
   - Мы же и делаем: то во время субботника; то так, от случая к случаю.
   - Странно?! И никто не может возмутиться?
   - Мастер обращается к тем, кто не может возмутиться, кто у них "на крючке": пьяницы, прогульщики... Иначе, зачем бы их держать на производстве? Как видите, всякое явление имеет своё объяснение.
   - Понятно. Спасибо тебе! Век живи - век учись.
   - Да-а, вот тебе и социализм?! - Размышлял Миша после этого ра­зговора.- И мы ещё думаем: писать или не писать письмо? Как бы там ни было, а начинать с чего-то надо... Хотя очень странно как-то всё. Получается, что все всё знают, от рабочего до профессора; все всё видят, а что-то изменить - даже попытки не предпринимают. Боятся чего-то или не хотят? А может быть, они знают о каких-то обстоятельствах, которые я не учитываю? Ну что ж, как поступали наши предки, прежде чем послать вызов, надо убедиться, что перед тобой враг. Так я и поступлю. В конце - концов, что может произой­ти? Ну, откажут мне в понимании, ну предупредят вежливо или как-то иначе... Но я уже точно буду знать, что там, наверху, враг и с ним нужно вести борьбу.
  
  
  
   Через три дня, письмо было уже опущено в почтовый ящик, и потянулись дни ожидания. В университете, в читальном зале, на прогул­ках - везде Миша чувствовал, что его просто переполняет тревожный груз ожидания. Время приближалось к сессии, и Миша редко виделся с Молей. Во время редких свиданий они не говорили на эту тему. Моля не спрашивала, полагая, что Миша послушался совета Игоря Ивановича. Но вот, в один из декабрьских дней, он получил официа­льное уведомление, в котором ему предлагалось прибыть в райком партии, в такой-то кабинет, с такого-то по такое-то время, по его вопросу... На следующий день он помчался в райком.
   На двери кабинета висела табличка: "Зав. отделом пропаганды Куклина Н.Н.". Миша постоял немного и, чуть-чуть успокоившись, вошёл.
   За столом сидела женщина средних лет, с довольно крупными чер­тами лица, которые несколько сглаживали большие, почти прямоу­гольной формы, очки. Миша представился и сел на, предложенное ему, место.
   Женщина неторопливо отложила папку с отпечатанными листами, которые она просматривала, достала из стола подколотые листки Мишиного письма. Разговор был очень коротким. Она сказала, что его письмо из Центрального Комитета было переслано в обком, а оттуда в их райком и ей поручено передать благодарность Мише за информа­цию, а так же то, что партия держит все эти вопросы на контроле. Затем она спросила, нет ли у Миши вопросов?
   У Миши была масса вопросов, но он вовремя сумел умерить своё естественное любопытство - уж больно не располагала к откровен­ному разговору эта "Зав. отделом..."
   Она всё время сверлила его изучающим взглядом. Трудно было понять, чего больше было в этом взгляде: любопытства, настороженности или ненависти. Миша поймал себя на ощущении, что на него смотрят, как на врага. Тогда он только попросил на минутку своё письмо. Её это очень удивило.
   - Это же мое письмо, - успокоил он её, - могу я в этом удостове­риться?
   - Ну, пожалуйста...
   Она протянула к нему листки, но продолжала крепко держать их. Они были изрядно потрепаны - значит, их читали. Была сопроводи­тельная из обкома... Так, но на конверте московского штампа не было. Виктор оказался прав - письмо в Москве даже не было...
  
   В этот же день письмо было восстановлено, и Миша отправил его с проводником вечернего скорого поезда, чтобы тот опустил его в Москве. И вновь потянулись дни ожидания, потом недели.
   Закончились студенческие каникулы, и впереди была самостоятель­ная подготовка к госэкзаменам, но до них ещё было несколько меся­цев. Миша решил съездить к родителям.
   Он вышел из университета и, увидев на остановке нужный трол­лейбус, хотел подбежать к нему, но его остановил молодой человек, одетый в хороший строгий костюм. Он представился Мише, как работник горкома партии, Кислов Валентин Михайлович, и сообщил, что он прислан за Мишей. Далее он пояснил, что прибыл представитель ап­парата ЦК по его письму и хочет срочно побеседовать с автором, так как ограничен во времени. Потом он осведомился, не может ли Миша проехать сейчас же с ним в обком? Миша, естественно согла­сился. Он был даже польщён таким вниманием и успел подумать, как просто оказывается всё. На всякую хитрость местных чиновни­ков довольно простоты.
   Его пригласили сесть в черную "Волгу" на переднее сидение. В машине, кроме водителя, на заднем сидении сидели ещё двое. Кис­лов уселся рядом с ними. Машина тронулась, Миша сидел и от смущения или непонятного восторга боялся даже пошевелиться. Когда они свернули на набережную Кутузова, где тень от домов делала эту часть набережной мрачной и скучной, Миша, вдруг, почувствовал, как сзади его обхватили чьи-то крепкие руки и придавили к сидению. Затем последовал странный укол в спину, и сознание медленно стало покидать его.
  
   Прошёл месяц. За это время Моля, которая тоже была занята подготовкой к экзаменам, ни разу не видела Мишу. Ей это казалось очень странным и несколько обидным. Так интересно начался их роман и вот такое, вдруг, невнимание и охлаждение к ней. Сначала это побуждало её думать, что в Мишину жизнь вошёл кто-то другой. Она вспоминала их встречи, ту независимость, которую она демонстрировала всегда перед ним: в суждениях, в поступках. Теперь это представлялось ей совсем иначе.
   Мать Моли не раз упрекала свою дочь за эту манеру держаться в любой компании. Она говорила, что это приведёт к тому, что: либо она совсем останется одна, либо, оттолкнув лучших парней, выну­ждена будет выйти за какое-нибудь случайное безвольное существо. И вот сейчас, Моля, вдруг, почувствовала, что может потерять очень близкого ей человека. Мысль эта и эти чувства с нарастающей силой овладевали ею, и вскоре она не выдержала и первая решила наведа­ться к Мише в общежитие. Но там ей удалось выяснить только то, что он уехал к родителям и с тех пор его никто не видел. Молю охватила такая тревога, что она уже не могла думать больше ни о чем, кроме поездки к Мише домой.
  
   А Мишины родители ждали сына ещё тогда, но неожиданно пришла телеграмма, что его отправляют срочно на практику в Москву и что он вернётся оттуда не раньше, чем через месяц. Они и успокоились. А через месяц, Миша действительно приехал. Он появился как-то незаметно. Тихо вошёл в калитку и вид у него был усталый и рассеянный. Антонину Петровну это сразу встревожило, но она реши­ла, что просто он с дороги - устал, а то и приболел. Она спросила об этом сына, и он подтвердил, что чувствует себя неважно. Мать стала его кормить, выкладывая на стол всё, что было. Но он ел явно без охоты, вяло жевал
   всё время глядел куда-то в одну точку пе­ред собой, как будто о чём-то сосредоточенно думая. Потом она при­готовила постель и уложила его отдыхать.
   Миша появился дома под вечер и проспал до утра. Отец, вернувшись с работы, всё заглядывал в комнату сына, но тот не просыпался. На следующее утро было воскресенье. Мать задолго до того, как Миша проснулся, приготовила завтрак, накрыла по-праздничному стол. Отец ходил, осторожно ступая, - тоже ждал пробуждения сына. Просну­лся Миша часов в десять и долго лежал с открытыми глазами. Созна­ние неохотно возвращалось к нему. Наконец, отец решился войти к нему в комнату. Он весело пожелал доброго утра и стал болтать о всяких домашних пустяках, пока, вдруг, не обратил внимания на то, что Мишу это нисколько не занимало, и он лежал глухой и безуча­стный ко всему.
   За завтраком, мать суетилась, обслуживая, то отца, то сына. Она с тревогой заглядывала в лицо сына, потом переводила столь же тре­вожный взгляд на мужа. На все вопросы о здоровье. Миша отвечал, что чувствует себя хорошо, что у него всё в порядке. Но голос и взгляд его были отсутствующие.
   После завтрака он вышел во двор, походил по нему, останавлива­ясь, то в одном углу, то в другом. И там, и там подолгу не стоял и всё время как бы силился что-то вспомнить. Потом, словно вспомнив, пошёл в свою лабораторию. Наблюдавший за ним, всё это время, отец отметил про себя, что сделал он это как-то неуверенно, словно сом­неваясь, стоит ли туда вообще ходить.
   В лаборатории всё было по-прежнему. Но Миша и здесь сначала хо­дил из угла в угол, как бы заново знакомясь с этим местом, потом сел в свое кресло. Снова немного повертелся и поерзал в нём и то­лько потом, как бы машинально протянул руку к пульту и потрогал его. Рука скользила по поверхности пульта и тоже что-то вспомина­ла. Совершенно случайным движением пальца он включил тумблер син­тезатора. Полились мелодичные звуки. Была нажата кнопка "адажио". Эта музыка раньше всегда действовала на него успокаивающе, приво­дя в гармоничное состояние все чувства. Но сейчас, эти же звуки стали раздражать его, вызывая необъяснимое беспокойство. Он стал нажимать по-очереди все клавиши на пульте. Мелодии стали меняться, но раздражение не проходило, а наоборот, стало усиливаться. Когда же он нажал кнопку прямой связи с его биотоками, в динамиках сразу стало твориться что-то невероятное - сплошной звуковой хаос. К нему, вдруг, присоединилось нарастающее гудение, похожее на звук большого колокола. У него заломило в затылке, и кровь ста­ла ощутимо пульсировать в висках. Он не выдержал этой пытки и всё выключил.
   Постепенно боль в затылке стала стихать. Миша сидел неподвиж­но и смотрел прямо перед собой в одну точку. Его окружал таин­ственный, как ему казалось, совершенно незнакомый мир. Он вспом­нил, вдруг, каких-то людей в голубых халатах, лицо пожилого муж­чины, которое внимательно его рассматривало и что-то говорило, говорило, говорило.
   При этих воспоминаниях Миша почувствовал дурноту и, резко мот­нув головой, он вскочил с кресла и вышел из лаборатории. До са­мого обеда он гулял в лесу. Шум леса, при легком ветерке, дейст­вовал успокаивающе. В лесу ему было хорошо.
   Обедали молча. Миша был так же ко всему равнодушен, а мать и отец молчали, боясь признаться себе в чем-то страшном, хотя в ка­ждом из них было предчувствие большой беды. Грозная туча нависла над их домом.
   После обеда Миша ушёл в свою комнату, лёг на кровать и заснул. Так прошла неделя. Ничего в поведении Миши не менялось. Он ни о чём сам не заговаривал, ходил везде молча, погруженный в свои тяжёлые, невесёлые думы. Родителям казалось, что от их сына, всегда веселого, деятельного, очень общительного с домашними, осталась только одна оболочка, которая бродила всюду, как тень.
   В один из дней недели приехала Моля. Она осведомилась, где Миша и как его здоровье? Мать и отец только пожимали плечами сна­чала, а потом их, словно прорвало - они сами набросились на Молю с расспросами. Когда же они показали ей телеграмму, а она расска­зала всё, что знала, о письме, которое собирался написать Миша и которое, видимо, всё-таки написал, стала проясняться устрашаю­щая картина всей ситуации. Отец повел Молю в лабораторию и там, на рабочем столе Миши, они нашли черновик письма. Это уже было, как удар.
   Старый потомственный рабочий - Николай Круглов, который сам едва избежал репрессий в сталинские времена и выбрался из всей истории этой, более-менее, благополучно лишь благодаря чуду да незначительности положения, которое занимал, вдруг с ужасом ощу­тил всю полноту беды, которая пришла в их дом. Отголоски того страшного времени налетели в, казалось, ясное и почти безоблачное сегодня, и покрыли всё снова своим мрачным покрывалом страха. Ни­колай Никитич вышел из лаборатории и стоял посреди двора, чувст­вуя, как земля ходит волнами под ним. Он стоял, словно пораженный громом, после рассказа Моли о случившемся. Потом он вошёл в дом и снова остановился. Взгляд скользил по знакомым предметам, но не узнавал их.
   Работал радиоприемник. Голос диктора, чеканя каждое слово, за­читывал очередной "партийный" доклад: "Теперь мы уже не только из теории, но и из многолетней практики знаем: как подлинная демок­ратия не возможна без социализма, так и социализм не возможен без постоянного развития демократии (раздались аплодисменты). Совер­шенствование нашей социалистической демократии мы понимаем, прежде всего, как неуклонное обеспечение всё более широкого участия трудящихся в управлении всеми делами общества, как дальнейшее развитие демократических основ нашей государственности, как соз­дание условий для всестороннего расцвета личности. В этом направлении партия работала и будет работать впредь".
   От такой бессовестной лжи и лицемерия у Николая Никитича засту­чало вдруг в висках. Ему снова послышался гром аплодисментов и, оглушённый ими, он повалился навзничь. Сердце его остановилось.
  
  
  

******************

  
  
  

Часть - 3.

ПРОЗРЕНИЕ.

  
  
   Ежедневные прогулки в лес стали для Миши уже не просто привыч­кой, а острейшей потребностью. Каждое утро, снисходительно и до­вольно равнодушно, вытерпев всю материнскую суету вокруг себя, он отправлялся, наконец, в лес, хорошо протоптанной им же тропинкой. На всём его пути характер лесной растительности менялся: от хило­го и чахлого березнячка в болотистой низинке, до густого ельника или даже добротного соснового бора на пологой песчаной гриве. В промежутках же было изобилие лиственной растительности: ольха, осина, берёза, лоза, клёны и, кое-где, липки.
   Сам того не замечая, Миша привык чувствовать некую смену на­строений при переходе от одного лесного своеобразия к другому. Ежедневно повторяемая ритмика смены ощущений и одновременно ус­покаивающий, неназойливый шум леса делали свою скрытую, но бла­годатную, работу в нём. Головные боли стали меньше, а вскоре и совсем прекратились. Внутреннее беспокойство и нервозное состо­яние стали уступать место волне покоя, которая тут же охватыва­ла его, как только он оказывался в лесу.
   В густом сосняке, недалеко от его тропинке, осталась ворон­ка от, разорвавшейся во время войны, бомбы. Бомба, видимо, была большая - наворочала камней по краям. Но время задрапировало не­когда варварский акт издевательства над природой и превратило воронку в маленький круглый пруд с бугристыми берегами, обильно поросшими мхом. Миша всегда присаживался на большой камень, тоже заросший мхом. Половина пути до озера была позади. Он сидел ти­хо и наблюдал, как неуемная лесная жизнь просто кишела вокруг не­го. Насекомые, червячки, маленькие лягушата - все куда-то торопи­лись, спешили. У всех были свои дела и проблемы. И это всё было жизнью. Своей, диковатой, суетливой, на первый взгляд бессмыслен­ной, но всё равно, жизнью. И, несомненно, смысл в ней был, и вполне определенный. И было занятно глядеть на всё это живое копошение. Миша, в эти минуты, как бы оттаивал внутри и по всему его телу растекалось расслабление. А в таком состоянии он мог уже пытать­ся что-то вспомнить. Во всех других случаях, такая попытка вызы­вала у него резкую головную боль. Долгое время он её просто бо­ялся, так как она причиняла сильные страдания, которые буквально истощили его физически. И только лес помог ему научиться справ­ляться с нею, отвлекаясь сначала расслаблением, а затем каким-нибудь посторонним занятием. Здесь совершенно неожиданно что-то вспоминалось, как бы непроизвольно, словно его мозг сам выполнял когда-то заданную программу.
   Хотя нужно сказать, что память неохотно раскрывала свои уголки. Однако, день за днём, он всё - таки стал восстанавливать, хотя бы внешние, черты отдельных событий. Вначале, они были, как немое, черно-белое кино: ни цветов, ни запахов, ни чувств. Просто живые картины, виденные им когда-то. В основном, вспоминались фрагменты из его жизни. В них были: отец и мать, была Моля, ещё другие ли­ца, которые он, несомненно, видел, но что его с ними связывало, он не мог себе объяснить пока? Покрутив это черно-белое кино своей зрительной памяти, он вставал и продолжал свой путь к берегу озе­ра.
   Ладога встречала Мишу всегда по-разному. Сначала он не обращал на это внимание, но потом постепенно появилась привычка готовить себя к тому, как его встретит сегодня вода: спокойной зеркальной гладью или седыми барашками быстрых волн и шумом раскачиваемых камышей? В этом случае ему всегда казалось, что она чем-то не довольна, как мать, если Миша что-то сделает не так. Мать всегда серьёзнела и покачивала головой. Это он всегда помнил.
   На этот раз вода была спокойной и деловой. О деловитости говорили размеренные всплески у берега. Ими Ладога напоминала, что она не спит, что она совершает свою ежедневную работу, которая, хоть и не видна, но совершается непрерывно и неутомимо в течение мно­гих столетий. Может быть, и поэтому её называют "Седой"?
   На берегу озера у Миши тоже было место, где он обычно сидел, глядя, то под ноги, то в голубую даль. Над водным зеркалом, у са­мого горизонта, почти всегда теснились облака: то робкой цепочкой, то плотной тесной массой. Они тоже всегда были разные.
  
  
   Созерцая и вбирая в себя все впечатления, он сидел какое-то время на своём месте, а затем вставал и отправлялся в обратный путь. Во время таких размеренных прогулок, постепенно впечатле­ния систематизировались в его сознании и снова появились признаки наличия твердой памяти.
   Однажды, возвращаясь с такой прогулки, он не направился привы­чно в дом, где мать уже ждала его к обеду, а зашёл в свою полуза­бытую лабораторию, включил свет и сел к пульту. В ушах ещё звучал шум деревьев, который стал уже привычным на столько, что сопровож­дал его даже во время сна.
   Сначала Миша просто посидел в своем кресле, откинувшись головой на его спинку, а потом непроизвольным, но внезапно вспомнившимся, привычным движением руки привёл в действие свой синтезатор. И вот диво! Звуки синтезатора, вдруг, тоже стали воспроизводить что-то похожее на шум леса. Миша улыбнулся и тут же нажал кнопку смены настроения в сторону успокоения. Шум постепенно стал уступать ме­сто мелодичным переливам, очень похожим на ленивые всплески спокойного озера. Потом появилась и мелодия, которая показалась Мише знакомой. Он стал вспоминать. Головной боли не было, а было покой­но и хорошо. И вдруг он вспомнил! Вспомнил цвет мха в лесу, запах леса и тут же запах озера. Цвет мха в лесах, под Ленинградом, всег­да изумрудно-зеленый, именно этот цвет первый вспыхнул в сознании Миши и мир вокруг него постепенно из черно-белого становился вновь цветным, звуконасыщенным и имеющим запахи. Синтезатор уже не раздражал его - он помогал Мише вновь обрести себя.
  
   С тех пор, как Миша вернулся из психушки, прошло много времени. Похоронили отца. Мать едва держалась и, казалось, была готова вот-вот последовать за мужем. И, скорее всего, так и случилось бы, ес­ли б не материнский инстинкт, так мудро заложенный природой, который как бы говорил ей, что больному и, почти беспомощному, сыну она нужнее. Эта мысль заставляла её мобилизовать все силы и держать­ся. И она держалась, снова окружив, как в далеком детстве, Мишу своей материнской заботой.
   За это время несколько раз приезжали Сергей и Галина. С Мишей они почти не общались, а вернее, он был просто равнодушен к их попыткам заговорить с ним. Сергей ругал Мишу, говоря о нём с матерью, но та не воспринимала его упрёки и назидания. В ней жило только одно чувство - чувство вопиющей несправедливости. Судьба незаслу­женно жестоко отнеслась к её младшему сыну, её любимому сыну, как теперь выяснилось. Она и раньше чувствовала, что он как-то осо­бенно ей близок, что он по-особенному одарен от природы, но не придавала никогда этому большого значения. И только теперь, ей стало казаться, что её сын был явно рожден для чего-то больше­го, но вот случилась беда - только теперь становилось ясно, ка­кая - и всё рухнуло в одночасье.
   Моля уже работала, но на все выходные дни приезжала к Кругловым. И хотя Миша, особенно первое время, относился к ней довольно равнодушно, она стойко переносила его невнимание и помогала Антонине Петровне - матери Миши - делать все домашние дела. Пра­вда, и в этом были свои сложности. Непросто складывались понача­лу отношения у Моли с Антониной Петровной. Поскольку Антонина Петровна несла в себе обиду за такую несправедливость и жесто­кость на весь мир, вполне естественно, что часть этой обиды при­шлась на Молю.
   Но вот однажды, Моля привезла врача, который долго беседовал с Мишей, осматривал его, потом снова беседовал. После этого, он так же долго беседовал с ними, поделившись всеми своими предпо­ложениями по данному случаю. А случай был довольно ординарный. И ему, как врачу, и его коллегам приходилось уже сталкиваться с людьми, которые проходили через такие заведения. Время шло, ка­залось бы, многое в жизни менялось, а приёмы работы властвующих не менялись. Сложность же вся заключалась в определении того, чем пичкали Мишу там. Но он утешал двух женщин, ставших в одночасье родными друг другу, что, как правило, с течением времени организм, особенно такой молодой и здоровый, должен взять своё и сам норма­лизует работу всех своих систем. Нужны, только, покой и терпение окружающих к больному.
   После отъезда доктора, Антонина Петровна не выдержала - подо­шла к Моли, обняла её и расплакалась. Плакала и Моля. В её душе тоже жило чувство оскорбленного достоинства, чувство такой же чудовищной несправедливости, как и у Антонины Петровны. Ведь она только-только полюбила Мишу, как жизнь нанесла подлый удар по её любви, превратив любимого человека почти в ничто. И вот мелькнул лучик надежды - одной из трёх добродетелей, помогающих людям жить и переносить тяжелые испытания. Об этом Моля прочла в, недавно купленном ею, "Молитвослове". Эта образованная девушка, доведен­ная до отчаяния выпавшим на её долю испытанием, вдруг, как послед­ней надеждой осененная, стала искать ответы в самых простых из­вечных истинах. И, вычитанные ею, три добродетели: вера, надежда и любовь,- стали для неё теперь смыслом жизни. Все это, разумеет­ся, поселилось в душе её. Она ни с кем этим не делилась. Она про­сто этим жила. И вот сейчас она поняла, что доктор к её надежде прибавил ещё и веру. Она верила ему и надеялась, надеялась и верила, потому что любила Мишу.
  
   Миша вышел из лаборатории совсем другим человеком. Впервые его лицо ожило и в глазах появился живой блеск. Он вдохнул воздух пол­ной грудью и, улыбнувшись, пошёл домой. Что-то важное сейчас произошло. Он ещё не понимал, что, но чувствовал это и просто улыбал­ся. Ему было хорошо. Что-то приятное и знакомое стало его беспо­коить, волновать и это было ново для него. Он мог теперь вспомина­ть, не боясь боли, и вспоминать было так приятно.
   Антонина Петровна, увидев его таким, сначала изумилась, потом хотела спросить, что всё это значит, но сдержала своё любопытст­во, боясь спугнуть впечатление. Только после того, как Миша, всё ещё улыбаясь, сел к столу, она подошла осторожно сзади, обняла его и тихо спросила.
   - Что-нибудь случилось, сынок?
   Он вдруг потерся щекой о её руку и впервые за эти долгие меся­цы посмотрел на неё ласково. И этот взгляд заставил трепетать у неё всё внутри. Её сын снова стал чувствовать... К нему вернулись чувства!.. Она осторожно гладила его по голове, а Миша не проти­вился - он, несомненно, чувствовал её прикосновения и ему было при­ятно.
   - Слава Богу! - Говорила про себя Антонина Петровна,- Слава Богу! Может быть и правда - всё ещё будет хорошо?!
   А с Мишей действительно произошло нечто похожее на чудо. Он стал ощущать настроение, воспринимать звуки и запахи. Было такое ощущение, что у него в ушах долгое время были пробки, а теперь их вынули, до этого он всё происходящее как бы наблюдал со стороны или во сне, а теперь, словно, проснулся. Это пробуждение стало столь радостным, новым и приятным для него, что он стал почти всё время улыбаться.
   Миша вновь зачастил в свою лабораторию. Сначала он сидел и слу­шал музыку. Потом постепенно, как бы заново, стал изучать пульт, пробуя все варианты работы синтезатора. Были моменты, когда, работ­ая на прямой связи синтезатора с биотоками Миши, наступало неболь­шое самовозбуждение. Музыкальные звуки смешивались в нестройный шум, а в голове вновь появлялась боль, хоть уже и не такая сильна, но Миша быстро реагировал на это, меняя заданную программу. Всё тут же нормализовывалось. Не было никаких сомнений - он выздорав­ливал. И его синтезатор, как бесстрастный индикатор его психичес­кого состояния, свидетельствовал об этом.
   В субботу, как всегда, приехала Моля. Антонина Петровна встрети­ла её в хорошем настроении. Моля тут же стала её расспрашивать, но Антонина Петровна, боясь сглазить радость, ничего не стала объяс­нять девушке, а лишь сообщила ей, что Миша снова стал заниматься своей техникой, и сейчас торчит там.
   Моля не отправилась, а помчалась к Мише, в его лабораторию. Ос­тановившись у входа и переведя дух, она тихонько вошла и притво­рила осторожно за собой дверь. Вся лаборатория была наполнена му­зыкальными звуками, которые очень напоминали ей звуки и мелодии, уже слышанные ею здесь, при их знакомстве. Она осторожно подошла к креслу, где сидел Миша и, так же осторожно, выглянула из-за спин­ки. Но Миша уже почувствовал её присутствие, повернул голову и заулыбался. При этом, музыкальные звуки в точности отразили его радость своим игривым всплеском. А он взял руку Моли и поцеловал её. Девушка стояла, боясь пошевелиться. И только слёзы она не в силах была сдержать.
   Потом они пошли вместе к озеру. Моля была на вершине блаженст­ва только оттого, что снова стала нужной её избраннику. Они гово­рили о всяких пустяках, которые были очень важны и нужны им, так как параллельно шло медленное вспоминание Мишей тех мелочей и де­талей, которыми было окружено их знакомство и их любовь друг к другу. Счастливое возвращение шло успешно, Миша уже многое вспо­минал сам. Вспоминал, когда Моля напоминала что-то, вспоминали их руки, взгляды, и даже ветерок, то и дело налетавший... Казалось, просыпалась и вспоминала вся природа вокруг...
  
   Миша находился в нездоровом состоянии больше года. Усилиями Мо­ли и врача, которого она привозила тогда с собой, Мишу провели через ВТЭК и ему была дана первая группа инвалидности, с нею и не­большая пенсия. По мере выздоровления, он стал интересоваться, на что они с матерью живут? Пришлось Антонине Петровне всё рассказа­ть ему. Миша хотел, было, вновь обратиться в комиссию, чтобы сня­ть инвалидность и пойти работать, но Антонина Петровна и Моля уго­ворили его повременить ещё годик, чтобы организм достаточно окреп. Не известно, как повлияло бы на него общение с людьми на работе - всюду свои сложности и препоны. В конце концов, Миша согласился и решил этот год плотно поработать в своей лаборатории. Он уже полностью освоил все технические возможности своей аппаратуры, своего синтезатора и ему хотелось найти новое направ­ление, над которым можно было поломать голову. Его интересовали несколько проблем, но случилось так, что провидение по-своему вмешалось в его увлечения. Произошло это так.
   На третий день, после отъезда Моли, ему приснился сон, который и решил всё. Пока он был в "зажатом" состоянии, то не запоминал никаких снов, хотя, конечно, они были. Этот же сон был первым, об­ратившим на себя его внимание. А приснился Мише его отец - Николай Никитич Круглов. Миша будто бы стоял на берегу озера и смотрел, как садились и взлетали стайки лебедей. Всё было очень похоже на весну, хотя даже во сне Миша понимал, что уже давно идет лето. Вдруг, его кто-то легонько тронул за плечо. Миша оглянулся и уви­дел отца. У Миши чуть не вырвалось удивление: "Папа, ты же умер?!" - но, вместо этого, они спокойно поздоровались, как всегда, и вста­ли рядом. Немного помолчав, отец сказал, вдруг:
   - Вот видишь, я вроде как умер, а общаюсь с тобой. Вот над чем подумай, сынок. Ты сможешь открыть эту тайну... Сможешь... И по­клонись маме - я вас обоих помню...
   - А Сергея?- вырвалось у Миши.
   - Он пустой внутри... У него нет крыльев, чтобы взлететь высоко к свету и жить там долго-долго... Здесь так хорошо!..
   - А рассказать маме можно?
   - Конечно, сынок... И помоги ей...
   С этими словами отец удалился, как растаял. Миша проснулся и стал размышлять над этим сном. Он много раз прокрутил всё в памя­ти, и так получилось, что запомнил этот сон во всех деталях.
  
  
   Когда он рассказал о сне Антонине Петровне, та словно осветила­сь вся изнутри.
   - Значит, там что-то есть?.. Значит, люди не зря верят в это?... Не зря.- Повторила она и, подойдя к иконе, перекрестилась неско­лько раз, а потом долго смотрела на портрет мужа.
  
   В этот раз Моля привезла новости о многообещающей перестрой­ке, которую начал Горбачёв. Она, буквально взахлёб, рассказывала о том, как реагировали на речь Горбачёва у них в институте.
   - Все возбуждены и полны ожидания чего-то настоящего!.. Так уж получилось, что почти все поголовно, хоть чем-то, но были не довольны сложившимися порядками в эти годы. Всем хотелось перемен и обязательно к лучшему. И малейший намек на них вызвал столь бурную реакцию. Люди снова стали строить планы, как тогда, в самом начале хрущевских реформ, "хрущевской оттепели".
   Миша тоже сильно разволновался и, чтобы его успокоить, Моля предложила пойти к озеру. Правда, весь путь они проговорили толь­ко об этом. Потом Моля похвасталась, что привезла газету с речью Горбачёва. Миша, хоть давно и не работал с литературой из-за го­ловной боли, всё же пообещал, что понемногу просмотрит её. В нём появилась определенная уверенность в себе и он невольно демонстри­ровал её на каждом шагу. Потом они уже стояли на берегу, когда Миша рассказал о своем сне. Моля с любопытством слушала и внима­тельно смотрела на него, а потом спросила.
   - Ты считаешь, что это не просто случайный сон, коих люди видят сотнями и не обращают на них внимание?
   - Думаю, что да.
   - Как же ты хочешь в этом разобраться?
   - Он же сказал, что надо подумать - буду думать...
   - Это не повредит тебе? - Снова допытывалась Моля и с тревогой заглядывала ему в глаза.
   - Ты - прелесть! - Сказал Миша. - Это мне только поможет. Трудности всегда легче преодолевать, если знаешь, ради чего всё это.
   Был уже вечер. Водная гладь была удивительно спокойной. Она всё больше собирала на себе розовых цветов от заката, что делало её похожей на, описываемые фантастами, моря других планет. Впервые за всё это время Миша и Моля стояли, прижавшись, друг к другу и им совсем не хотелось никуда идти. У обоих слегка кружились головы, было трудно на чём-то сосредоточиться - было просто хорошо!
  
   Мише пришлось готовить свою лабораторию к решению той задачи, которую поставил перед ним отец. Ещё одна случайность помогла со­риентировать направление Мишиного поиска. Возникла идея, которую подсказала заметка в газете, привезённая Молей. Миша, прежде чем приступить к чтению речи Горбачёва, обнаружил эту заметку. В ней рассказывалось о сельской учительнице, которая через газету проси­ла объяснить один странный случай в её жизни.
   У неё заболел сын, и врачи признали необходимым положить мальчика в больницу. Больница была в райцентре, в тридцати километрах от села. На следующий день, вечером, она сидела, как всегда, проверя­ла тетради, как вдруг ясно увидела сына, который звал её, тянул к ней руки... Видение длилось несколько секунд, а потом пропало и только её сердце ощущало тупую боль. Она не могла заснуть всю ночь, а утром ей позвонили в школу и сообщили, что накануне, ве­чером, в тот же час, когда ей было видение, мальчик скончался. Весь день он был без сознания. Врачи пытались вызвать мать, но связи, как назло, не было. Потом он пришёл в себя и, уже задыха­ясь, стал звать маму, пока не затих совсем.
   Не смотря на всю боль утраты, учительница всё-таки написала об этом случае в газету и просила узнать, что думают ученые по этому факту? Далее шли разные мнения наших докторов и кандидатов наук, в которых одно только было бесспорно, что связь между близкими людьми существует, безусловно, но современная наука пока не может её объяснить.
   Над разгадкой этой тайны Миша и решил поработать. Прежде всего, нужно было заняться детальным исследованием биотоков коры головно­го мозга человека и электромагнитных излучений, которые они вызы­вают. Для этого ему пришлось добавить усиление в чувствительные элементы датчиков, с помощью которых он уже снимал осциллограммы биотоков мозга. Сделано это было для более точного и более под­робного замера и для получения, в конечном итоге, более подроб­ной кривой на осциллографе.
   Первым, чья осциллограмма была снята и даже сфотографирована, был, конечно, он сам. Потом пришлось несколько поуговаривать мать. Она согласилась только после напоминания о Мишином сне. В детали эксперимента он её не посвящал, а просто привёл и усадил в своё кресло, напичканное датчиками. После этого он снял показания при­боров в тех же режимах, что и у себя. Когда мать ушла, он лихора­дочно стал проявлять пленку - так не терпелось сравнить её кривую со своей. Предчувствия и ожидания настолько взволновали его, что он был вынужден выйти на прогулку, пока сохла пленка.
   Уже через час он снова был в лаборатории и сравнивал фотограм­мы. У него и Антонины Петровны частота общей кривой полностью сов­падали. Разница была лишь в форме этой кривой.
   Конечно, по этим двум данным делать далеко идущие выводы было рано, но это уже было кое-что. Едва он дождался приезда Моли, как тут же увлек её в лабораторию, не дав даже прийти в себя с дороги. Пока же он проявлял плёнку, Моля успела перекусить и поболтать с Антониной Петровной. Они обе были очень довольны выздоровлением Миши и это, ещё больше, их сближало.
   Миша, тем временем, просто опешил, когда получил снимки осциллограмм Моли. Они тоже совпадали по частоте и только форма была, опять же, другой. Что же это? Может быть, у всех людей ос­новная частота одна и та же, а дело только в гармониках, которые и делают форму кривой каждого человека совершенно уникальной? Та­кие размышления примерно бродили в его голове, а Моля и Антонина Петровна в это время смеялись над его креслом. Антонина Петровна рассказывала, как она сидела в нём, пока Миша всё чего-то колдо­вал с выключателями и ручками - щелкал, без конца, крутил, снова щелкал.
   - Я смотрю на него и мне смешно, чего он там может щелкать - я же ничего не чувствую? Еле сдерживала себя. А он, знай себе, колдует. Просто игрушки какие-то?!
   - Да нет, - заступилась за него Моля, - Миша хочет найти ту "ниточку", которая связывает всех нас в природе, в пространстве.
   - А вы думаете - есть такая?
   - Должна быть. Много свидетельств в пользу её существования.
   - Я, собственно, - продолжала Антонина Петровна, - не в том сом­неваюсь, что она есть, а думаю - она где-то поглубже спрятана, иначе давно бы нашли.
   - Значит, вы тоже верите, что она есть?
   - Есть, доча. И связывает она, как я понимаю, не только жи­вых, но и с теми, кто ушёл из этого мира. Иначе не снились бы они во сне и не помогали бы нам в трудную минуту, не предупреж­дали бы об опасности.
   - У вас было такое? Антонина Петровна, расскажите?
   - А вот, как похоронила я Колю - Николая Никитича моего не­забвенного, вечная ему память, - так горевать стала - больше не­куда. И всё чаще стала подумывать, чтобы руки на себя наложить. И хоть понимаю, что самим Богом определено это деяние, как ве­личайший грех, а ничего с собой поделать не могу. И тут во сне приходит ко мне Николай Никитич, садится на край кровати и да­вай меня утешать: "Пересиль себя, Тонюшка, пересиль, - говорит, - ты сыну нашему должна помочь. Несправедливо с ним обошлись и кто, кроме нас ему поможет? Я отсюда, как смогу, а ты там, рядом. Пра­вильный у нас сын с тобой, правильный. Нужно ему только помочь". И ложатся эти слова, как бальзам на мою душу. Слушаю я всё это, соглашаюсь, а в уме-то четко соображаю, что это все во сне, что Коля мой давно мертвый. А он, вроде как догадался о моих мыслях, и говорит: "Это только тело моё мертвое, а душа-то ещё, видать, по­живёт, пока вы меня помнить будите. Не забывай меня, Тонюшка, не забывай..." С этими словами и ушёл. А проснулась я, и вроде кто рукой отвёл пе­чаль мою. Только одна заботушка у меня стала, значит, - сына выхаживать. Да и легко мне стало, что душа Колина-то тут, с нами. Я теперь, нет-нет, да и перемолвлюсь с ним, когда од­на.
   Моля слушала очень внимательно, почти заворожённо, всё, что говорила Антона Петровна, и только покачивала иногда головой. А Антонина Петровна продолжала.
   - После этого сна я вспомнила ещё один свой сон, давнишний. Было это ещё перед войной, в году тридцать восьмом. Никитича-то моего тогда повысили - сделали мастером паровозного депо. Пона­чалу всё хорошо шло. Паровозики у них маленькие были, узко - ко­лейные. На них с торфяных полей возили торф для пятой Ленинград­ской ТЭС. Но вот однажды, приходит он с работы туча-тучей и рас­сказывает, что начальник депо ихнего приказал ему, Николаю то есть, заливать вкладыши в подшипники паровозов простым свинцом, так как баббит какой-то (я ещё запомнить умудрилась) у них кончил­ся. А Коля, как сейчас помню, говорит, что это нельзя делать, так как подшипники могут в любое время расплавиться на ходу и будет авария. Начальник же стоял на своём. Тогда Коля и говорит, мол, давайте письменный приказ, тогда сделаю, а так не допущу. Тот как взбеленится: "Ответственности испугался?! - Да тебе не место в парти­и"...
   Однако, письменный приказ не дает - сам боится, а на Колю напирает: "Клади партийный билет на стол и вон из депо...". Коля, в сердцах, взял и положил партбилет. А тогда это, знаешь, что могло значить? Его же за это могли в любое время арестовать. Испугалась я, но молчу. Вижу он тоже сам не свой. А я всё хожу да лихорадоч­но думаю, как бы ему помочь-то? А ночью вижу сон. Вроде как говорю я со свекром своим - Колинькиным отцом, которого я, да будет земля ему пухом и вечная память, и видела только раз на свадьбе, но знаю точно, что это он - такая уверенность во мне тогда была. Так вот, он мне и говорит: "Поутру, дочка, пока начальник дома, снеси ему свою брошь, что подарили мы тебе на свадьбу, да попроси, чтобы он не раздувал дело-то, а понизил бы в должности Николая и только-то. А я возражаю, что ну как он меня вместе с этой брошью-то да в " НКВД?"... "Не бойся, - говорит, - он жадный"...-- Потом помедлил и до­бавил: "Брошь вернётся к нам. На все воля Божья!"...
   Я утром-то так и сделала. Попросила соседку проводить нашу корову до стада, а сама через линию да в их двух-этажку, где всё начальство жило. Квартиру мне показали. Дверь он мне сам отворил, словно поджидал. Я уж сама не помню, как пролепетала всё, сунула ему коробочку да бежать. Брошь-то была очень красивая, старинная, вся в вензелях, а сверху императорская корона. И даже коробочка у неё позолоченная была.
   Прибегаю домой, а Коли уже нет. Весь день промаялась до вечера в неизвестности. Вечером же он пришёл и рассказал, что начальник вызвал его к себе и сказал, что делу хода не даст, но переводит его из мастеров снова машинистом на паровоз.
   - А билет вернул? - Спрашиваю.
   - Билет - тю-тю...
   И хотя Коля очень переживал из-за этого, я-то была рада радёшенька, что хоть не арестовали его. Вот, милая дочка, как хочешь, так и суди. Месяца через два, на собрании только объявили, что Николая Круглова считать исключенным из рядов ВКПб за невыполнение приказа начальника депо. А машинистом-то вроде и спокойнее было, только зарплата, конечно, поменьше. Ну да ладно. Я сама телефони­сткой работала. Корова была. Как начинает она молочко-то давать - легче становилось. Я в деревне всему научена - сама из мо­лока всё делаю: и сливки, и сметану, и масло, и творог, и просто­квашу, и ряженку, и сыр сварю - "живи - не хочу"...
   Они помолчали немного, думая, каждая о своём. Моля теперь не просто привыкала к Мишиной семье, а входила в эту среду душой, всё больше и больше считая себя частицей этого непростого, хотя вполне естественного, мира, где всё было на своем месте, всему был свой, вполне понятный, срок, своё объяснение. Антонина Пет­ровна не была образованной женщиной, по меркам того времени, но, казалось, она знает такие мудреные вещи, до которых современным ученым даже добраться не удалось.
   Как-то Моля поинтересовалась, откуда Антонина Петровна знает все эти премудрости житейские?
   - От бабушки своей. Она нас всему в доме учила.
   -А мать?
   - Мать в поле работала - некогда было. С поля то, хоть и с пес­нями возвращались, однако еле ноги волокли - уставали за целый день, хоть и молодые были. Это сейчас о барских временах принято думать, как о "Царствии небесном"... А в жизни - не приведи, Гос­подь, - повториться. Люди-то без всякого Ленина на революцию тог­да поднимались - так тяжко было... Сейчас всё врут про те времена. Ленин-то, где был, когда первая революция началась?
   - В Швейцарии, кажется.
   - Ну... Так при чём тут большевики?.. Всё врут... А я так скажу - не спроста это!.. Есть у них свой умысел в этом вранье...
   Потом Миша и Моля пошли гулять по своей, уже хорошо натоптанной, тропе. Моля поинтересовалась, как у него идут дела? Было видно, что он в некоторой растерянности от первых результатов своих опы­тов, чем он тут же и поделился.
   - Понимаешь, Моля, моё предположение состоит в том, что у каж­дого человека должна быть своя основная несущая частота колебаний биотоков, но оно пока не подтверждается. У меня, у мамы и у тебя - она одна и та же. Получается, что у всех людей мозг работает на одной радиоволновой частоте?
   - Ну и что?
   - Но это же - абсурд. Этого просто быть не может. В природе нет другой субстанции, кроме радиоволновой, которая могла бы нас связывать на расстоянии.
   - Тогда попробуй ещё у кого-нибудь снять... эту...
   - Осциллограмму?
   - Да.
   - А у кого?
   - Ну, хочешь, я соберу наших ребят, кого сумею, конечно? Тем более, что они тоже о тебе спрашивали.
   - А что? Было бы здорово! Я их тоже давно не видел.
   - Я постараюсь, конечно, но ты мне расскажи всё-таки, на чём основывается твоя уверенность в правильности твоих предположе­ний?
   - Видишь ли, в каждой живой клетке циркулируют биотоки. А раз они циркулируют, значит, они излучают электромагнитные волны, бла­годаря которым и происходит взаимодействие людей друг с другом. Иными словами, это и есть та ниточка, которая нас связывает. А генерируют эти волны клетки головного мозга человека. Они-то и за­полняют электромагнитное поле, окружающее нас в пространстве, на своих, сверхвысоких частотах. Есть группа клеток, вырабатывающая основную частоту, а другие вырабатывают гармоники, т.е. колебания более высокой частоты, но кратные основной частоте. Когда гармони­ки суммируются с основным колебанием, то получается, что наш мозг излучает, в итоге, колебания не в виде чистой синусоиды, а некую замысловатую кривую, которая, по форме, у всех разная.
   - Так может быть в этом и ключ?
   - Это было бы слишком просто для природы, но одновременно и не правильно.
   - Почему?
   - Здесь такая же система, как и в радиопередаче, когда сигна­лы от радиопередатчика, преодолев определенный отрезок простран­ства, попадает в радиоприемник. Когда мы крутим ручку радиопри­емника, то настраиваем его на определенную частоту, или, как мы обычно говорим, на радиоволну. В этот момент радиоприемник при­нимает сигналы той частоты, на которую он настроен, и только от тех радиостанций, которые работают на этой же часто­те или на этой же радиоволне. Поверни ручку - изменится частота настройки - и мы уже тех радиостанций не слышим. Вот так и чело­век взаимодействует только с теми людьми, у кого частота колеба­ний биополя такая же, как у него самого. Это могут быть только близкие для него люди. К излучениям же других людей он чувстви­тельностью не может обладать, так как их колебания отличаются по частоте от его колебаний. Они для него, как те радиостанции, на которые он не настроен.
   - Подожди-подожди, а кого ты называешь близкими?
   - Прежде всего, родителей и детей, наверное, мужа и жену - ви­димо, по истечении некоторого времени, у них частота колебаний каким-то образом приходит к единому значению. Если бы этого не было, то они так и остались бы чужими друг другу. Вот так долж­но быть, согласно волновой теории. А это математически точная наука. Что природой установлено, то не изменишь.
   - Каким же образом тогда моя частота совпадает с твоей?
   - А вот это пока что загадка, которую ещё предстоит отга­дать, - сдался Миша. - Но и будет об этом. Расскажи лучше, что но­вого на политическом горизонте?
   - Ты же речь Горбачёва прочёл?
   - Прочёл. Читал и всё пытался уловить, в какую сторону он нас хочет перестроить? Так и не понял. Представляешь, намека даже нет,
   - Вот и у нас об этом все говорят. А когда что-то не ясно, то начинаются домыслы. Больше всего склоняются к тому, что он вроде как оставляет за народом право выбора: что и как менять?
   - Любопытно! Зачем же тогда, вдруг, создали ОМОН, как подразде­ление для борьбы с уличными беспорядками? Ведь пока у нас о таких беспорядках и не слышно? Не может ли так получиться, что не всякий выбор народа придётся Горбачёву по душе? По-моему, ответ ну­жно искать другой.
   - Не знаю, Мишенька. Вот приедут ребята, тогда с ними погово­ришь. Во всяком случае, с появлением Горбачёва мелькнула надежда просто и открыто взглянуть правде в глаза, сказать: "Плохо",- про то, что действительно плохо и, может быть, хоть как-то изменить эту жизнь.
   -Что ж, поживем - увидим...
  
   На следующий день наведались Сергей с Галиной. Приехали они на служебной "Волге" и по всему было видно, что заехали они ненадо­лго. Видимо путь держали к родственникам Галины, а сюда заглянули лишь на минутку. Но Миша не мог упустить такой случай. Ему уда­лось уговорить и Сергея, и Галину посидеть в его кресле якобы для замера напряженности их ауры. Миша пояснил, что занимается этой проблемой пока выздоравливает. И Галина, и Сергей были очень удив­лены изменениями происшедшими в Мише. Ведь оба они были просто уверены, что Миша останется "дураком" на всю жизнь. Перемена же в нем, для них, была просто разительной. Настолько разительной, что они уступили его просьбам. После снятия осциллограмм они распро­щались и поехали дальше.
   А Миша сразу стал заниматься проявлением пленки, изготовлением отпечатков осциллограмм. Первое же сравнение снимков дало интере­сный результат. Осциллограммы Сергея и Галины совпадали по частоте друг с другом, но отличались от частот Миши, Антонины Петровны и Моли.
   Это уже было довольно любопытно. Получалось, что всё-таки час­тоты у людей разные,
   а это значит, что в первой части своей гипоте­зы Миша был прав, но, приоткрыв одну тайну, природа тут же обозна­чила другую. Ведь Сергей был родным братом Миши, а частота колеба­ний его биополя была другой.
   Кроме этого, Миша обратил внимание на то, что формы кривых у Сергея и Галины были довольно любопытные. У Сергея в первой части кривой был как бы провал, а во второй - заметный подъем, форма кривой Галины была аналогичной. Рассматривая их, Миша решил попро­бовать сложить их графическим путем и посмотреть на результирую­щую. Он тут же достал миллиметровку и стал чертить.
   Результирующая кривая получилась довольно близкой, по форме, к составляющим её, но ещё более вытянутая в местах подъема. Нарушали эту форму два провала в разных местах. Таким образом, суммарная кривая биополей супругов Кругловых была действительно кривой - её никак нельзя было назвать синусоидой. А, как известно, именно си­нусоида является самым гармоничным колебанием. Выходит, что гово­рить о какой-то гармонии в случае с Кругловыми можно было с весьма большой натяжкой.
   Миша тут же стал строить график такой же суммарной кривой своей и Моли. У неё был подъём в первой части, а у Миши во второй. Когда же он построил суммарную кривую, то получилась почти идеальная си­нусоида, за исключением небольших, буквально полупроцентных, провальчиков в двух местах. Но сюрприз был ещё впереди. Синусоида Антонины Петровны так удачно дополняла их синусоиду, что форма итоговой кривой всех их троих стала почти идеальной.
   Миша встал и начал ходить по лаборатории, обдумывая этот сюр­приз. Он всегда в такие минуты чувствовал внутреннее возбуждение. Шагая туда-сюда, он машинально касался рукой то одних, подвер­нувшихся под руку, предметов, то других, а мысль работала, как электронный анализатор. В уме быстро, одни варианты сменялись дру­гими.
   Наконец, он снова сел за свой стол. Первым делом ему хотелось построить результирующую Сергея и матери. Но стоило ему этим за­няться, как он понял, что это бессмысленно, так как их кривые бы­ли не когерентны, то есть не совпадали по периодам. Выходило, что Сергей, такой же сын Антонины Петровны, как и Миша, был ей совер­шенно чужим по биополям. Вот это был вопрос, который нуждался ещё в своем ответе.
   Мише пришлось устроить своей маме, не вполне удобный, но об­стоятельный опрос по поводу родства с Сергеем. Как можно тактич­нее и учтивее он объяснил причину этих вопросов, но выяснилось, что все его сомнения на этот счёт были беспочвенными - Сергей ему, самый, что ни на есть, родной брат.
   - Почему же тогда у него совсем на другой частоте биосистема работает? - Удивлялся Миша.
   - Видимо, так положено от Бога, - ответила задумчиво Антонина Петровна. Она имела своё понимание природных тайн и спешила им успокоить Мишу.- Серёжа рос не таким, как ты. И хотя мы с отцом старались любить вас одинаково, никого не обделять любовью и ла­ской, но всё равно, разница в наших отношениях к старшему сыну и к младшему была. Была она у меня и, насколько я понимала, была она и у отца тоже. Особенно последнее время они становились всё дальше и дальше друг от друга - как просто знакомые.
   Ещё подумав, она добавила, озорно улыбаясь.
   - Серёжа рано стал в девочек влюбляться... Впрочем, я ещё пыта­лась как-то держать его в сердце, но, после случая с тобой, когда Сергей ругал тебя всякими словами и говорил, что этого следовало ожидать - он этими словами словно восстановил меня против себя. Правда, я совсем перестала его чувствовать уже после седьмого кла­сса - наверное, повзрослел?
   - Как это - чувствовать? - уточнил Миша.
   - Да очень просто! Когда с вами что-нибудь приключалось непри­ятное, у меня всегда душа начинала болеть. Бывало Серёжа идёт из школы и несёт замечание в дневнике (у него частенько это было), переживает, конечно, а я дома уже вся изведусь. Вся душа изноется, хоть на стенку лезь. Отец - царствие ему небесное - строгий был. Сергей боялся его, как огня... Но уж, если он пятерку нёс, то я, ни с того - ни с сего, начинала петь, смеяться над каждым пустяком.
   - Но ведь это же невыносимо, мама, - быть в плену чужих чувств?
   - Почему чужих, сынок? Вы же мои дети. Иначе нельзя. В против­ном случае, я была бы просто равнодушной к вам, то есть не люби­ла бы.
   - Послушай, и ты об этом так просто говоришь? Да ведь это же открытие мирового значения!
   - Подожди, сынок, будет и у тебя такое открытие. Вот, как свои пойдут, открытие за открытием будешь делать.
   - Неужели это у всех так?
   - Думаю, что должно быть у всех, а так ли - нет ли, не знаю...Хотя, по жизни получается, что не у всех. Вон у Мирошкиных, что на углу живут, так, похоже, у них алкоголь всё перебил и каждый сам по себе.
   - Да-да, ты права, - подтвердил задумчиво Миша. Но, вдруг, словно спохватился, и спросил. - Я вам тоже хлопот, поди, доставил?
   - Нет, сынок, не пугайся. Когда ты пошёл в школу, я, как будто, всё про тебя знала. Знала, как ты будешь отвечать, если тебя спро­сят. Другой раз, ты приходишь и начинаешь рассказывать, а я говорю, что я знаю, помнишь?
   - Точно! Меня это всегда удивляло - откуда ты всё знаешь про меня?
   - Ты рос каким-то понятным, близким, что ли, душе и сердцу. Был таким, каким я хотела бы тебя видеть.
   - А отец, как относился ко мне?
   - У него было то же самое. Мы не раз говорили о тебе. После Сергея и его поведения, ты был, как награда, для нас.
   - Постой, мама, но ведь говорят, что трудных детей больше лю­бят?
   - Не знаю - не знаю... Мне кажется, люди путают любовь с другими чувствами, жалеют больше - да. Но любить -- нет, не думаю... Лю­бовь, как я понимаю, - светлое чувство, сынок. Оно не терпит сом­нений и двойного дна. В чувстве любви собирается всё самое светлое для души. А люди принимают за него что угодно: жалость, мимолетный интерес, эгоистическое желание завладеть кем-нибудь любыми сред­ствами, даже против воли того человека. А какая же тут любовь - посуди сам? Любовь возвышает человека, а не наоборот.
   - Послушай, мама, откуда ты всё это знаешь? И всё так точно у тебя получается, я бы сказал, аргументировано?
   - Ты, сынок, такие слова говоришь, что мне и не повторить... Да - а... А меня просто верные люди учили, сами всё на себе провери­вшие в жизни.
   - Кто же это?
   - Бабушка да дедушка мои. Они очень мудрые люди были. И мудрос­ть их выношена не одним поколением.
   - А твои родители?
   - Мы, детьми-то, все больше с дедами да бабками были дома, а родители наши, что ни день - всё в работе. Им, вроде как, и не до нас было.
   Они помолчали немного. Потом Миша спросил.
   - Скажи, как ты считаешь, почему Моля всё это время ездила к нам? Она верила, что я поправлюсь, или по другим причинам?
   - Немного зная теперешнюю молодежь, я сама этому тоже очень удивлялась. Но она так себя вела, словно уже твоя жена, будто вы прожили вместе не один год, и что ей ничего не остается делать, как только заботиться о тебе, пытаясь лечить, помочь выздороветь или хотя бы, хоть чем-то, смягчить твою участь.
   - Это удивительно! - Произнёс Миша.
   - И не говори. А ведь я помню выражение её лица, когда ты про­шёл мимо неё во дворе, словно мимо незнакомого человека.
   - Неужели это было?
   - Да, сынок. Она сначала долго смотрела тебе вслед. Потом резко повернулась, скрестила руки на груди и, едва сдерживая слезы, ста­ла, чуть ли не метаться, по двору. Я, правда, тоже только потом уже все это вспомнила, а тогда сама была в таком горе. Как жива оста­лась - и не знаю.
   Разговор с Антониной Петровной получился интересный, но ситуа­цию с Сергеем он никак не прояснил. Лишь позднее, Миша в разговоре с самим Сергеем о том, почему у него частота биополя отличается от их семейной частоты, выяснилось, что Сергей в шестом и седьмом классе был сильно влюблён в девочку одну. Они даже обнимались и целовались потом. Но, после седьмого класса, её родителей - они были военными - перевели в другой город. И Сергей надолго остал­ся со своим неудовлетворенным чувством.
   -Может быть, это как-то повлияло? - Высказал предположение он сам. - Помню, как сильно я волновался, когда она позволила себя поцеловать. Меня тогда просто трясло всего...
  
  
   После разговора с Антониной Петровной, Миша снова пришёл в ла­бораторию. Сначала он немного послушал музыку, расхаживая из угла в угол, пока ему, вдруг, не пришла в голову интересная мысль. Ведь он снимал осциллограммы, когда датчиковый колпак над его креслом был закрыт наружным металлическим, да ещё и заземленным, экраном. Это значит, что снимались излучения, идущие только от клеток головного мозга человека, сидящего в кресле. А что если внешнее излучение как-то влияет на головной мозг человека и, может быть, даже что-то меняет в его биополе? И Миша тут же решил проверить всё это на своих замерах. Он настроил аппаратуру, сделал несколько снимков с экраном, а затем без него. Даже не проявляя плёнки, он уже заметил по показаниям осциллографа, что разница есть. Потом он сходил за Антониной Петровной и такие же замеры он сделал с её участием.
   И вновь его охватило волнение, когда, проводив мать, он стал быстро проявлять отпечатки. Наконец, отпечатки, высушенные и отглаженные, лежали перед ним. На этих фотографиях была только разграфлённая сетка да светлая извилистая змейка кривой. Но если бы кто видел, с каким вниманием и интересом рассматривал Миша эти змейки, линии, в которые природа умудрилась записать и закодиро­вать всю человеческую сущность и все природные физиологические корни каждого индивидуума.
   Миша взял миллиметровку и стал вычерчивать суммарную кривую Антонины Петровны и своей. Результирующая кривая почти полностью совпадала с математической синусоидой. Для Миши это означало, что какой-то внешний источник дополнял напряженности их импульсов до полного, гармоничного уровня.
   Что же это был за источник? Неужели к этому причастен как-то отец? Или, как верующие люди говорили, душа его, продолжающая жить? Миша никогда серьезно не относился к таким библейским посту­латам, но в данном случае было нечто реальное, что оказалось воз­можным даже измерить. Оставался, правда, ещё вариант возможного влияния Моли, но у неё в той части кривой, где это влияние проис­ходило, имелся тоже провал, а, для оказания положительного влия­ния, нужно иметь, наоборот, подъем. Тем ни менее, в первый же приезд Моли он повторил все замеры по новой методике. Как он и предполагал, излучение её биополя было ни при чём. Оставалось ещё чьё-то излучение. Миша был просто в состоянии азарта. Догадки и гипотезы крутились в его голове одна за другой. И нужно было каждую либо доказать, либо опровергнуть. Надо ли говорить, с каким интересом он взялся за изучение всего того, что имело, хоть малейшее отношение к волновой теории и теории поля. Моля едва успевала доставать и привозить ему нужные книги.
   Уже осенью, Моли удалось привезти с собой на выходные Ольгу и Виктора. Они
   были уже женаты, и Оля ждала ребёнка. Встреча старых друзей вышла очень теплой. После того, как закончилось застолье, и женщины помогли Антонине Петровне навести порядок, вся компания собралась в лаборатории. Виктор и Оля с интересом всё осматрива­ли - они впервые были здесь - а Миша обо всём рассказывал и тут же демонстрировал синтезатор. Сначала в музыкальное кресло усадили Виктора. Синтезатор, ведомый новым человеком, сменил несколько тональностей и мелодий, а потом четко выдал мелодию песни "Эй, вы там, наверху...". Виктор со смехом признался, что на днях купили они эту пластинку и третий день мелодия с неё крутит­ся у него в голове, как навязчивая идея.
   У Оли сначала было то же самое, но Миша незаметно изменил под­стройку в сторону минорности, и музыка стала совсем другой. После долгих споров, что это, выяснилось, что это Шопен, только зву­чит в исполнении фортепьяно и органоллы.
   После музыкальных шуток, Миша рассказал о своих опытах, чем очень заинтересовал всех. Даже Моля узнала новые подробности. Тут же решили снять осциллограммы у гостей. Миша намеренно не стал проявлять пленку и пообещал, что к следующему их приезду подгото­вит полный отчет о проделанном эксперименте, а сейчас, он предло­жил лучше прогуляться к озеру.
   Какое-то время они шли все вместе, перебрасываясь замечаниями о природе, но вскоре Миша пошёл с Молей, а Виктор и Ольга чуть поотстали. В окружении живых деревьев, шелестящей травы и чирика­ющих звуков, всё обыденное уходит куда-то, на второй план. Как в дальней дороге, человек становится куда более откровенным даже с незнакомыми людьми, так же и в окружении естественной природы хо­чется быть тоже естественным, говорить только о самом сокровенном. Приезд Мишиных друзей по учёбе был ему очень приятен, но для них он сам стал настоящим сюрпризом. Они не ждали увидеть его снова таким, каким он был до своего таинственного исчезновения. И вооб­ще, всё увиденное и услышанное сегодня Виктором и Олей, требовало осмысления и прочуствования. Может быть, поэтому они оба молча­ли. Легкое возбуждение от встречи постепенно улеглось. Дышалось обоим легко.
   А Моля, воспользовавшись их небольшим уединением, стала рас­спрашивать Мишу.
   - Скажи, это, действительно, правда, что наши частоты совпада­ют?
   - Конечно. Но это-то и удивительно!
   - Почему?
   - По законам волновой теории должно быть так, что частоты дол­жны быть одинаковыми только у самых близких родственников и самых близких людей.
   - А разве мы не близкие люди?
   - Я полагал, - начал немного растеряно Миша, - что всё-таки для этого прошло не так много времени и потом, мы ведь ещё даже не бы­ли в близких отношениях, как муж и жена?...
   - А я думаю, что такие детали в отношениях людей решающей роли не играют. По моим ощущениям, так мы с тобой как будто родились в одно и то же время, в одном и том же месте. У меня с первой мину­точки нашего знакомства не было сомнений никаких в наших отноше­ниях. Ну вот, словно у нас всё уже было с первого дня, и что мы давно уже муж и жена, и ближе тебя у меня никого нет.
   - Молюша, но разве это-то и не удивительно?
   - Как ты меня обозвал?
   - У меня непроизвольно это - извини!
   - Ничего, я разрешаю. Но что удивительно?
   - Я насчёт частоты.
   - А вдруг она у нас от природы совпадает?
   - А что, может быть и такое возможно?... Но тогда выходит - мы самой природой предназначены друг другу?
   - Мишка, ты такой умный, а этого ещё не понял? Эх ты!
   - Молька, не дерзи.
   - Вот-те раз, ещё новое прозвище!?
   - Молюня! Я готов тысячу имён ещё для тебя придумать, так что - будь готова.
   - Всегда и в любое время...
   - А вот, что касается частоты, то ты должна бы меня чу­вствовать на расстоянии, как мама, например?
   - А я и чувствую. Ведь когда ты исчез, я первая подняла трево­гу, потому что вся душа тогда изнылась. Причём, было это как-то странно: то всё спокойно; то, вдруг, ни с того - ни с сего, как разноется всё внутри; то, так же внезапно, всё проходит и снова спокойно.
   - Это, видимо, знаешь почему?.. Когда действие уколов прохо­дило, психика начинала функционировать... Я помню эти моменты... Мне было очень плохо тогда, как будто я что-то потерял или меня потеряли родители, а я такой маленький... Потом появлялись какие-то люди в халатах и снова кололи - я тут же, как проваливался ку­да-то.
   Моля остановилась и прижалась к Мише. По её щекам катились сле­зы. Он бережно гладил её по голове и постепенно-постепенно отхо­дил от, охватившего, было, его озлобленного оцепенения.
   У озера сам собой завязался разговор о Горбачёве, о перестрой­ке. Виктор был очень категоричен в своих суждениях и защищал Гор­бачёва.
   - Да не может он, именно в нашей стране, в открытую заявить о переходе на капиталистическую систему хозяйствования.
   - Почему? - Спросил Миша.
   - Да потому, что от него только клочки полетят там, наверху.
   - А народ?
   - Опять ты за своё, идеалист? Какой народ? Вспомни историю, где был народ в 37-м году, где он был в 53-м или, когда Хрущёва снимали?... Вот то-то. Нужно вытащить сюда Игоря Ивановича. Я, пожалуй, смогу его заинтересовать твоими опытами. Вот он, со сво­ими коллегами, сейчас занимается /не официально, конечно/ истори­ческим обоснованием перестройки.
   - А ты часто видишься с ним?
   - Да у нас кафедры рядом. Как выходим на перерыв, так обяза­тельно поболтаем... Тебя всё время вспоминает. Ох, и обрадую я его в этот раз, что ты здоров!...
   Хорошо, - сказал Миша, - давай-ка лучше снова о Горбачёве. А что, если он и не думает о капитализации, а хочет как-то рефор­мировать партию?
   - Не похоже. В этом случае надо было с неё и начинать, а он начал с чего?... С принятия закона о кооперации.
   - И с создания ОМОНа, - добавил Миша.
   - Да уж! Все просто опешили, когда этот закон о создании ОМОНа опубликовали. Правда, с ним уже догадки стали более опре­деленными. Ну, посуди сам, об уличных беспорядках у нас ещё "ни сном -- ни духом", а специальная милиция уже имеется? Да и закон о кооперации тоже споры вызвал.
   - Ну и?..
   - Да пока суждения весьма разные. Одни говорят, чтобы расшеве­лить "спящего русского медведя" и дать возможность легально лю­дям заняться мелким промыслом. Другие считают, что дело совсем в другом - как раз именно в подготовке нашего населения к смене си­стемы. Сначала дают втянуться в это дело, а там уж можно и рефор­мировать всё общество.
   Тут Виктор поймал умоляющий взгляд Моли и понял, что нужно сменить тему разговора.
   - Мы с тобой, Миша, - технари и поэтому нам профессионально судить обо всём происходящем трудно. Вот приедет Игорь Иванович, он - историк, послушаем, какие в их среде мнения на этот счёт? А пока, я вот смотрю на здешнюю природу и понимаешь, в меня буд­то энергия сверхъестественная вливается, которая делает все жизненные перипетии наши далёкими и совершенно незначительными. Ты даже сам не понимаешь, в каком природно-заповедном раю живешь!
   - Понимаю, - ответил, улыбаясь, Миша, - именно он и подарил мне второе рождение.
   На обратном пути Моля склонила свою голову на плечо Мише и тихо сказала ему.
   - Знаешь, я хочу ночью сегодня быть с тобой. Он молча кивнул ей и сжал руку. Между ними воцарилась невиди­мая, но сильная и приятная магическая связь, которая заставляла трепетать их сердца и испытывать скрытое волнение, как перед ре­шающим экзаменом. Было такое впечатление, что кто-то приподнял их обоих над всем земным и всё, что было вокруг, стало маленьким и незначительным.
   После ужина, они проводили Виктора и Олю на электричку и вернулись домой. Антонина Петровна, увидев их лица и глаза, без объяснений всё поняла. А Миша взял за руку Молю и сказал:
   - Мама, мы с Молей хотим стать мужем и женой. Антонина Петровна сняла икону, подаренную ещё на её свадьбе, подошла к ним, перекрестила ею обоих и сказала:
   - Охотно благословляю вас, дети мои, и прошу, чтобы Бог дал вам своё благословение тоже. Живите в мире и в ладу, и счастье не покинет вас.
   Они оба прильнули к Антонине Петровне и долго стояли так все трое, охваченные приятным волнением.
   Затем Антонина Петровна аккуратно повесила икону на место, се­ла к столу и пригласила сесть их тоже. Она хотела поговорить с ни­ми о тех трудностях, которые их ждут. Ведь Миша так и не получил пока диплома, а инвалидность помешает ему устроиться на нормальную работу, но, увидела, их счастливые лица и ничего такого не стала го­ворить. Зачем портить людям праздник? - Подумалось ей. - Да и потом, инвалидность теперь могут снять, значит, на работу он устроится, а с дипломом придётся похлопотать, чтобы восстановиться снова на учёбу. Может быть, ещё и диплом получит? На всё воля Божья...
  
   На следующий день Моля уехала. Проводив её, Миша пошёл сразу к озеру. Больше ничем заниматься он сегодня не мог и не хотел. Шёл и совсем не замечал, какой был день, какая сегодня природа вокруг него, потому что всё это было частью его самого сейчас.
   Говорят, что счастье - это СЧАСТЬЕ!!! Это слово, в ко­тором каждая буква - заглавная! Сейчас Миша это понимал. Даже лёг­кая грусть оттого, что Молю умчала от него электричка, не порти­ла общее ощущение, а лишь добавляла в него свои неповторимые "узоры".
   Он уже миновал половину пути и намеревался присесть на своё привычное место, как, скорее почувствовал, чем заметил, посто­роннее присутствие. Миша поднял глаза и увидел любопытную картину. Шагах в десяти от него стоял странный человек. Странность эта бы­ла, пожалуй, лишь в одежде да какой-то неестественной бледности лица. Одежда же была: не то блестящей, не то полупрозрачной, и на­поминала по форме легкий комбинезон. Миша ещё повёл невольно взг­лядом вокруг и заметил, чуть дальше и левее этого человека, ма­товый большой шар. Тут же в уме мелькнула догадка, что это не­что инопланетное.
   - Вы не ошиблись. - Услышал он голос, но не от человека, а вну­три себя. При этом Миша отметил, что у него не было никакого беспокойства и даже ощущение счастья, только что переполнявшее его, постепенно растаяло. А голос повторился.
   - Хотите полетать?
   Миша кивнул утвердительно. На, мелькнувшую вслед за этим, лёгкую тревогу голос тут же возразил.
   - Мы не долго и вернёмся сюда же.
   - Странно, - подумал Миша, - я же ничего не говорю, а он угадывает все мои мысли.
   - У меня прямая связь с вашей мыслительной системой, - тут же вновь ответил пришелец.
   - К сожалению, мы пока можем общаться то­лько так.
   Миша вновь кивнул, выражая тем самым понимание. Они подошли к шару. Сбоку была дверь и небольшая лесенка. Вошли внутрь. Происхо­дило это всё, как во сне. Миша всё силился понять, почему было такое ощущение? Умом он четко всё понимал, но чего-то не хватало. Он мысленно поделился своим беспокойством, на что голос тут же ответил.
   - Я держу ваши чувства под контролем. Они немного притушены.
   - Ничего себе - притушены?! - Возразил Миша. - Я вообще ничего не чувствую. Пришелец улыбнулся в ответ и пояснил.
   - Вы шли в таком возбуждении, что пришлось значительно его снизить.
   - А нельзя чуть-чуть отпустить, иначе я ничего не запомню тол­ком, а это будет "очень жаль".
   - Почему вы думаете, что не запомните?
   - У нас память лучше работает, когда информация дополнена чувствами. Тогда она становится как бы цветной - лучше запомина­ются подробности.
   - Любопытно! - Как у вас говорят - Но наши правила не дозво­ляют контакт с бесконтрольным субъектом.
   - Но я же, некоторым образом, образованный человек. Сам за­нимаюсь исследованиями, поэтому давайте попробуем, если это возможно, несколько понизить уровень контроля. Ну, скажем, на по­ловину...
   Миша отметил про себя, что он изъяснялся очень свободно, не чувствуя ни стеснения, ни робости, и тут же понял, что именно чувства и подбрасывают в наше общение разные такие "штучки", ко­торые частенько и мешают свободе общения.
   - Вы правильно подумали, но я всё-таки попробую снизить уро­вень контроля.
   И тут же Миша ощутил, как по его телу стало разливаться теп­ло, и он стал снова чувствовать своё тело, от чего даже невольно улыбнулся.
   - Так достаточно?
   Миша вновь кивнул утвердительно. Он тут же стал осматриваться. Всё внутри шара было довольно просто и прозаично примитивно. Пульт управления и, рядом с ним, кресло. Над пультом прозрачная полусфера, через которую всё, вокруг шара, было видно. Больше ни­чего такого Миша не заметил. Внутренняя поверхность шара была не шарообразной, а цилиндрической. Стеночки были гладкими и, если судить по земным меркам, то производили впечатление оголенности и холодности.
   Пришелец не торопил Мишу, дал ему оглядеться, затем подошёл к пульту и пригласил Мишу встать рядом. Потом он сделал движение рукой и что-то включил. Спустя некоторое время, шар, похоже, стал подниматься, так как вся, окружающая его, природа уплыла вниз и стала удаляться. Миша смотрел внимательно. Сначала он видел все-детали знакомой местности, но вот они удалились так далеко, что он видел только гладкую поверхность воды и удаляющийся берег. Всё это было интересно, но пришелец предложил Мише сесть в появившее­ся откуда-то кресло, а сам сел в другое, что уже стояло. Было впечатление, что шар завис над озером. Так, во всяком случае, показалось Мише.
   - Так какими исследованиями вы занимаетесь? - Спросил голос.
   - Мне хочется найти ту связующую субстанцию, которая сущест­вует между людьми, и как она влияет на их поведение и самочув­ствие? Интересно было бы узнать, остаётся ли что-нибудь после смерти человека или нет? Оставляет он в природе заметный след или исчезает бесследно?
   - А разве ваши технологии уже позволяют вам производить замеры столь малых энергий и столь высоких частот? Миша несколько смутился, но ответил.
   - Мне не с чем сравнивать. Но мне удалось создать усилители, которые дают возможность, на небольшом расстоянии, улавливать и даже замерять суммарное излучение клеток головного мозга. На боль­шом же расстоянии я могу только косвенно определить наличие влия­ния излучения извне на, скажем, моё излучение или ещё чьё-то.
   - Любопытно. Но, насколько нам известно, у вас ещё всерьёз этой проблемой не
   занимаются. Техника ваша ещё не достаточно со­вершенна.
   - Я и не утверждаю, что она совершенна. Но есть ещё путь апри­орный, путь логических построений на основании, хотя бы, теории колебательных движений.
   Пришелец улыбнулся.
   - Да, там, где человек не в силах измерить или пощупать, фанта­зия и, как вы говорите: "Логические построения на основании, - хоть каких-то данных..." - могут дать богатую палитру умозаключений, кото­рая от истины будет куда, как далека. Разве не так было уже в ва­шей истории?
   - Это, конечно, так, но, лично у меня, нет другого пути. Проблема же волнует, а сидеть и ждать, пока измерительная техника разо­вьётся, не по мне.
   - Нет, я не совсем точно выразил свою мысль. У вас в отдельных областях деятельности техника уже достаточно совершенна, чтобы вести подобные исследования, но она используется не в тех целях.
   Миша только развел руками, а потом спросил:
   - А кто вы?
   - Я с планеты 2337-зет, созвездия 917. Это вам что-то говорит? Миша отрицательно покачал головой и снова спросил:
   - Что вы делаете у нас?
   - Наблюдаем. Я - наблюдатель.
   - И вы не можете нам помочь или подсказать что-то? Например, как создать такой летательный аппарат.
   - Это нам запрещено уставом, мы наблюдаем за вами уже давно и тоже следим строго научно за естественным ходом эволюции на вашей планете. Функции наблюдателя и состоят в том, чтобы следить, как у вас говорят, за чистотой эксперимента. А такой летательный аппарат уже создан вашими учёными, правда в строгой секретности, но уже даже испытан и, мало того, кто-то им уже пользуется.
   - Он видимо очень дорогой?
   - Совсем нет. Просто те, от кого зависят его перспективы, не хотят, как у вас говорят, выпускать джина из бутылки.
   - Даже так?.. Но неужели мы и в беседе не можем затронуть ка­кие-то вопросы? Мне о многом хочется вас спросить.
   - Давайте попробуем. Спрашивайте.
   - Благодарю вас! Скажите, есть Бог или нет?
   Пришелец улыбнулся, но ответил почти сразу, словно был готов.
   - На этот вопрос, по условиям эксперимента, вы должны найти ответ сами.
   - Почему?
   - Потом поймёте.
   - Хорошо! Тогда ещё такой вопрос, есть всё-таки связь между лю­дьми, а людей с какой-то единой природной субстанцией?
   - Раз вы задаёте такой вопрос, значит, вы считаете, что она должна быть?
   - Да, я почти уверен.
   - В таком случае, вы правы - есть такая связь. Благодаря её наличию, я и могу держать под контролем ваши чувства.
   - Но с помощью чего этот контроль осуществляется, да и сама связь?
   - Электромагнитное поле.
   - Значит, человек сам его излучает и способен реагировать на его изменение?
   - Вы же сами сказали, что даже измерили его.
   - Я просто уточняю. Но вот ещё вопрос вопросов: "Есть какая-то субстанция, объединяющая все сигналы, и что она из себя представляет?"
   - Есть. Один ваш учёный назвал её "ноосферой". Расположена она в окружающем пространстве, но вся информация хранится только в корпускулярной среде вокруг планеты и внутри её. Все это простран­ство находится внутри ионизированного слоя атмосферы.
   - Ионосферы?- уточнил Миша.
   - Да, у вас она так называется.
   - А что собой представляет ноосфера?
   - Я бы сказал, что живой организм или, если хотите, океан энергии.
   - Откуда же он берётся?
   - Это результат жизнедеятельности материи. - Пришелец снова улы­бнулся и, показав на голову, добавил, - и отсюда тоже...
   - Вы хотите сказать, что этот океан энергии образован электро­магнитными волнами, которые излучает и мозг каждого человека?
   - В том числе...
   - Но почему эти волны не уходят в пространство? - Частично они, конечно, уходят, но для волн такой частоты достаточно серьезным препятствием является ионосфера. А вот в пределах корпускулярной среды эти волны не только хорошо распро­страняются, но и имеют возможность долго храниться в структур­ных оболочках атомов, образуя Ноосферу. У каждого человека она либо индивидуальная, либо общая с кем-то. Каждая из таких ноосфер представляет собой природную нишу в общем волновом поле Зем­ли. Из индивидуальных ноосфер и состоит, в целом, вся ноосфера, весь энергетический океан планеты.
   - А когда человек умирает, то его ноосфера исчезает?
   - Нет. - Быстро ответил и тут же заулыбался пришелец. - Вы так приблизились к этой тайне природы, что я не удержался, чтобы не подсказать вам.
   - Но как же она может существовать, при отсутствии источника? Пришелец на какое-то мгновение задумался - видимо решал для себя вопрос, можно ли такую информацию давать землянам? Это дли­лось несколько секунд, после чего он сказал.
   - Насколько я знаю, ваши учёные, в общих чертах, правда, но разработали теорию элементарных частиц, как у вас их называют... Познакомьтесь - в ней многие, интересующие вас, вопросы осве­щены достаточно полно. И потом, что такое ноосфера?.. Это, пре­жде всего, информация, записанная в определенном частотном диа­пазоне. Человек умирает, а информация остается, благодаря способ­ности материи хранить её. Вопрос в том, кто этой информацией вос­пользуется? Это смогут сделать только те, у кого частотный диа­пазон тот же...
   - Это родственники и близкие люди?- Не удержался Миша.
   - Совершенно верно, но не только. Есть же люди совсем одинокие, но это не значит, что они в единственном числе представлены в своей ноосфере. Частоты могут совпадать и у чужих людей, правда, крайне редко. И потом, в этом участвует вся природа живая.
   - Вся?
   - Да.
   - Но выходит, что, когда человек, вдруг, чувствует какое-то угнетённое состояние, то это значит, что где-то родственной душе тоже плохо? И чувствует он даже незнакомых людей?
   - Да. В этот момент он как бы делится своей энергией с тем чело­веком, который в этом нуждается. И поэтому, вообще убивать людей нельзя, так как в этом случае страдают и невинные люди. В момент убийства исчезает внезапно чей-то ноосферный донор. А люди все являются донорами друг для друга. И лишь способность ноосферы хра­нить информацию несколько сглаживает эту потерю. Ведь, чем больше источников у той или иной индивидуальной ноосферы, тем она устойчивее воздейст­вует на них сама. А её покровительственное воздействие на челове­ка обязательно. Без такого воздействия снижаются иммунные способ­ности субъекта. Его биологические процессы протекают более вяло, он быстро устаёт и, в конце концов, жизнь в нём идёт по-затухаю­щей. Но, как у вас говорят: "Природа не терпит пустоты". Она тут же стремится заполнить освободившуюся "нишу".
   - Но как она это делает? Как ноосфера регулирует воспроизвод­ство источников волнового излучения, которых ей не достает?
   - С этим вопросом вы сумеете сами вскоре разобраться. Сложно объяснить в короткой беседе все возможности ноосферы. Вот, на­пример, ноосфера влияет на наследственный механизм, регулируя хромосомный набор. Процесс этот сложный и зависит во многом от чу­вственной деятельности человека. Чем более эмоциональный человек, тем больше его эмоции влияют на хромосомный набор.
   - Выходит, небеспочвенно утверждение, что только в браках по любви родятся красивые дети?
   - Это так. Более того - чем больше человек испытывает дискомфортности от взаимоотношений с другими людьми: не искренен в наме­рениях, или он испытывает чувство стыда, или обманул кого-нибудь, или взял чужую вещь, - всё это мгновенно отражается на его ноосфере и, как следствие, на наследственном механизме тоже. Если, в таком состоянии, будет произведено зачатие, ребёнок обязательно будет с какими-то отклонениями.
   - И как же быть?
   - Не кривить душой, как у вас говорят, или получать пожизнен­ную расплату взамен, мы ушли уже от такого уровня развития. У нас в общественных отношениях превалируют нравственные законы. Кроме этого, мы научились управлять энергопотоками личности и контроли­ровать чувственную деятельность и свою и других.
   - Но ведь это же не естественно?
   - Почему? Вот мы с вами встретились, беседуем. Представьте, что на вашем месте был бы ещё более возбуждённый человек, а я всё равно смог бы его успокоить и мирно решить все проблемы с ним.
   - Да, но зато я чувствую себя подопытным кроликом - вы можете со мной делать что угодно, а я ни­чего не могу вам противопоставить.
   - Это, пока вы не перешли на энергетические формы жизни, а так мы были бы на равных. Согласитесь, что способность успокоить чело­века, снизить его агрессивность, никогда не приведёт к обострению ситуации, а ведет в обратную сторону. Самое большее, что таким людям грозит, в итоге их воздействия один на другого, так то, что они разойдутся по сторонам, будучи совершенно равнодушны­ми друг к другу. Согласитесь, что это ничем таким, что вас беспо­коит, не грозит?
   - Любопытно, очень любопытно! Но почему вы именно меня выбра­ли для беседы или для контакта?
   - Я уже вам говорил, что мы - наблюдатели. Нам разрешено всту­пать в контакт по выбору. У нас есть постоянные контактёры, но цель контактов - получать новую информацию о ходе эволюции на Земле. И нас интересуют люди, от которых мы можем иметь какую-то информацию. Я за вами наблюдал давно. Вы ежедневно ходите по этому лесу. Похоже, вы чем-то болели? Вот я и решил помочь вам.
   - Я уже здоров.
   - Не совсем. Вы принимали какие-то вещества?.. Понял... Вам вводили их... Понятно... Так вот, в почках у вас остались нежела­тельные, для будущего, изменения. Но вы не беспокойтесь - я да­рую вам здоровье.
   - Как это?
   -Пока мы с вами беседовали, я провел небольшую операцию и ис­правил ваши почки. Когда мы приземлимся, и вы пойдёте вновь, по своей тропинке - вы, действительно, будите уже здоровы.
   - Но как вы это сделали?
   - Я воздействовал на те центры, которые регулируют работу поче­к. Остальное сделает ваш организм. Я просто усилил одну гармони­ку в ваших импульсах.
   - Фантастика и только! Но за что, именно мне, такая честь?
   - Работайте над вашей проблемой. Вы на верном пути - это глав­ное.
   - Вы хотите сказать, что знали о моих опытах ещё раньше?
   - Конечно. Стоит мне направить луч в сторону, интересующего меня, субъекта и я могу считывать всю информацию из вашего орга­низма, в том числе и, чем занята ваша голова?
   - Невероятно!
   - Вам нужно работать и быстрее опубликовать ваши результаты.
   - А о встрече с вами можно писать?
   - Как хотите.
   - Но мне же не поверят?
   - Докажите своими опытами. Не важен факт нашей встречи, а очень важна та информация, которую я вам дал. Когда вы успокои­тесь и поразмышляете, то поймете её значение. А сейчас нам пора прощаться.
   - Мы больше не увидимся?
   - Вы теперь в моем реестре объектов наблюдения, так что не­пременно увидимся.
   - После этих слов, вдруг, открылась дверь, и Миша понял, что надо уходить. Ему хотелось ещё много узнать, но невидимая сила как бы подталкивала его к выходу. Он спустился по той же лесенке и, пройдя шагов десять, обернулся. Пришелец смотрел, на него, стоя у пульта. Миша помахал прощально рукой и улыбнулся. Одно­временно он успел подумать: "У нас есть кое-какая информация о ваших полетах и ваших летательных аппаратах, но мне не понятно, на какой энергии летают ваши аппараты?"
   И голос тут же ответил.
   - Я же вам говорил, что всё пространство представляет собой бесконечный энергетический океан электромагнитного поля.
   - И вы эту энергию используете?
   - Конечно. - Но она же эфемерно мала?
   - А нам много не нужно, - ответил шутливо пришелец.
   - Вы хотите сказать, что волновая энергия соизмерима?...
   - Конечно. За вами ведут наблюдение несколько звездных сис­тем, и все они используют эту энергию. Но вы ещё постойте с ми­нуту - я хочу дать вам кое-какую информацию.
   Миша стоял и ждал. Вдруг ему стало очень тепло, словно на него навели солнечный луч. Какое-то время он стоял, слегка раскачива­ясь из стороны в сторону, а потом всё, так же внезапно, прекрати­лось. Он пришёл в себя и увидел, как вокруг шара появилась враща­ющаяся сфера голубого цвета. Слышно было только легкое шуршание, но ощущалось и движение воздуха. Миша это запомнил, потому что уже знал, что это вращаются ионы под воздействием магнитного по­ля. Потом шар поднялся и растворился в воздушном пространстве.
   Странно, - подумал Миша, - он мне ничего так и не сказал больше. Хотя, откуда же я знаю, что это вращаются ионы?..
   Потом он посмотрел на часы. Ему показалось, что они беседовали где-то с час, а по часам выходило, что они летали минут пятнадцать, не больше, да и беседой это тоже не назовешь, ведь Миша, за всё это время не произнес ни слова, а разговор шёл просто мысленно. Едва Миша успевал подумать что-то спросить, как тут же следовал ответ.
   Внезапно он почувствовал легкую усталость, видимо после этого луча, по-этому, осмотревшись, нашёл своё обычное место отдыха и присел.
  
   Две недели, после этой неожиданной встречи, Миша приходил в се­бя. Нет, он чувствовал, что здоров и, в этом смысле, всё обстояло благополучно, дело было в информационном ералаше, который царил в его голове. По крайней мере, ему так казалось. Правда, когда он стал рассказывать Моли о случившемся, то сам удивлялся после, до чего стройно и логично всё изложил. При этом он вспомнил такие детали и подробности, которые в прямом общении с пришельцем он не обсуждал. Но ей он говорил о них, как о сообщенных ему оным и с полной уверенностью, что всё это было в действительности. Это ка­залось ему удивительным, но не более того.
   В свою очередь, Моля поделилась новостью с Олей и Виктором. И в первое же воскресенье, после этого, они буквально примчались к Мише вместе с Игорем Ивановичем. Точнее было бы сказать, что Игорь Иванович, заинтригованный сообщением, привёз всю компанию на сво­их "Жигулях". С Мишей они даже обнялись, при встрече, словно ста­рые друзья. Затем женская половина компании удалилась к Антонине Петровне помогать готовить традиционное застолье, взяв, при этом, обещание с Миши, что он ничего не будет рассказывать без них.
   Мужчины, постояв на дорожке, ведущей к дому, и повдыхав чистый загородный воздух, направились с Мишей в его лабораторию. Там он снова, теперь уже Игорю Ивановичу, всё показывал, пояснял, вклю­чал и демонстрировал синтезатор и, наконец, просто все вместе слушали музыку. Рассказывать о случившемся Миша начал уже после застолья. Все были после работы и не страдали отсутствием аппети­та. Гости привезли с собой массу всяких закусок, и трапеза удалась на славу. Затем все вновь собрались в лаборатории, где Миша, как всегда, расхаживая туда-сюда, стал рассказывать. Он описал подроб­но саму встречу и полёт, а так же несколько коснулся подробностей беседы. Потом, когда на его взгляд эта тема была исчерпана, перешёл к сути той проблемы, которой он сам занимался.
   - На данный момент, - говорил он, - я могу вполне основательно утверждать следующее. Между людьми существует связь, которая осуще­ствляется электромагнитными волнами сверхвысокой частоты. Вы, очевидно, знаете, что работа всех живых клеток, в том числе и нашего организма, регулируется биотоками. Но биотоки, регулирующие жизнедеятельность клеток всего организма, генерируются клетками головного мозга человека. Интенсивность их деятельности на порядок выше, чем остальных клеток. Одновременно с генерированием биотоков излу­чается поток электромагнитных волн в окружающее пространство. Частота этих колебаний очень высока. Представьте, себе цифру с восемнадцатью, а то и двадцатью тремя нолями. Вот такова частота коле­баний. Длинна волны, в таком случае, соизмерима с диаметром ато­мов. Волны таких частот практически ещё не изучены, но, между тем, свойства их довольно любопытные. Очень похоже, что они прекрасно распространяются в материально-корпускулярной среде, проходя не­посредственно сквозь атомы веществ. И таким образом, они образу­ют свою волновую сферу в околоземном пространстве, которую Пьер Тейяр де Шарден и Эдуар Леруа, французские ученые, назвали "но­осферой" (от греческого слова "ноос" - разум).
   Наш академик, Владимир Иванович Вернадский, в это понятие внёс материалистическое содержание, приблизив, тем самым, его научное понимание. Французские ученые, будучи идеалистами, трактовали ноосферу, как единую божественную субстанцию, воздействующую на человека. Вернадский же определил её, как продукт разумной дея­тельности человека, как субстанцию, созданную клетками головного мозга людей и, таким образом, он определил всю ноосферу в целом. Но у каждого человека эта ноосфера, прежде всего, индивидуальная, а уж из этих индивидуальных частотных ноосфер состоит единая волновая ноосфера, которая так же, как наш атмосферный, или шестой, океан, опоясыва­ет Землю и является своеобразным седьмым океаном, только энергети­ческим.
   Именно через этот энергетический океан и происходит информаци­онное взаимодействие людей друг с другом. При этом взаимодейст­вие прослеживается у людей, у которых частоты их излучения сов­падают. Это очень напоминает радиостанции, работающие на одной радиоволне. Люди эти, помимо своей воли, чувствуют друг друга, находясь даже на другом конце земного шара, благодаря взаимодейст­вию их мозговых клеток через ноосферу. Информация, которую излучает одна родственная душа, принимается другой и она тут же отражае­тся на её психическом состоянии.
   Если информация тревожная - вы­зывает беспокойство, если веселая - возбуждение или беспричинный смех. Но происходит это, повторяю, только у близких родственников: родителей и детей, мужа и жены, если они живут по-любви. И даже после смерти человека, его информативная ноосфера не исчезает, а остается на оболочках атомов в составе элементарных частиц и про­должает взаимодействовать с живущими близкими людьми. Но, повто­ряю, влияет эта информация только, на тех людей, кто находится в той же ноосферной частоте.
   - Я не поняла, как же эта информация сохраняется после смерти человека? - Спросила Оля.
   - Это происходит благодаря свойствам волн этих частот. Я уже говорил, что они проходят сквозь атомы вещества. Так вот, они попадают на оболочки атомов и сохраняются там бесконечно долго. Происходит это в результате интерференции волновых колебаний, то есть сложения с когерентными колебаниями, в результате чего они превращаются в элементарные частицы, которые выбивают с оболочек ближайших атомов их части­цы и занимают их место, выбитые частицы либо распадаются, либо сами выбивают следующие частицы и т.д. Этот процесс в материальной среде идёт непрерывно.
   - Выходит, что библия недалека от истины, утверждая о вознесе­нии душ человеческих после смерти? - Спросил Игорь Иванович.
   - Почти так, но я бы уточнил, что души никуда не возносятся, а остаются в виде информационного электромагнитного поля.
   - Но как в жизни проявляется такое взаимодействие человека с ноосферой? - Продолжала свои расспросы Оля.
   - Что касается непосредственно механизма взаимодействия, - про­должал свою мысль Миша, - то тут ещё большой простор для конкрет­ных исследований. А вот о принципах этого взаимодействия можно уже сейчас сказать. Эффективность его зависит от выполнения ряда правил поведения человеком. И раз Игорь Иванович упомянул биб­лию, то любопытно отметить тот факт, что все эти правила отражены в библейских заповедях. Человек не должен: убивать, лгать, кри­вить душой, насиловать, мошенничать, с почтением должен относить­ся к родителям. Если человек выполняет эти правила, то связь его с ноосферой положительная или максимально-возможная. Если не выполняет, то потенциал его взаимодействия с ноосферой резко снижается до от­рицательного даже. Из того материала, что мне удалось уже набрать, можно сделать выводы, что у человека, у которого связь с ноосферой положитель­ная, все биохимические процессы в его организме протекают на бо­лее высоком уровне, что делает их более устойчивыми, более защи­щенными от внешних воздействий. Используя так же сведения, сообще­нные мне наблюдателем, можно особенно точно судить об отношениях родственников. Скажем, родителей и детей. Здесь очень уместно снова вспомнить евангельскую заповедь: "Чти отца и мать - и благо тебе будет, и долголетен будешь на Земле". Так она, примерно, в моём вольном переводе звучит. Но соблюдение этого правила просто обязательно.
   Если дети вырастают с чувством добра и уважения к родителям, то у них, безусловно, связь их ноосферы с ноосферой родителей поло­жительная. Они растут и развиваются как бы под покровительством сильного волнового поля, которое и в дальнейшем, на протяжении всей последующей жизни, будет опекать их. Здесь снова невольно напрашивается аналогия с богословским ангелом-хранителем. Именно в его роли и выступает родительская ноосфера, имеющая конкретный образ, а не мифического ангела-хранителя. Я повторяю, конкретный земной образ, что очень и очень важно. Вызвать в своем воображении чей-то образ, значит, настроиться точно на ту волну, которая свя­зывает вас с этим человеком, если, конечно, такая связь есть.
   В случаях, когда отношения детей и родителей складываются не лучшим образом, то связь детей с ноосферой родителей - отрицательная. В этом случае дети растут ослабленные, их биопроцессы протекают вяло, возникают проблемы со здоровьем. Фактически, отсутст­вие покровительствующей ноосферы делает жизнь детей в дальнейшем сплошным преодолением препятствий. В судьбах таких детей возрастает роль случая, что делает весь жизненный путь непредсказуемым.
   - Выходит, что мы полностью зависим от того, как относимся к родителям или они к нам? - Спросил Виктор.
   - Прежде всего, как мы относимся к ним.
   - А почему?
   - Жизнь родителей, как правило, уже определена в этом смысле, т.е. у них уже есть покровительствующая ноосфера. А детям нужно её ещё найти и получить с нею устойчивую связь. Спрашивается, у ко­го же её искать, если не у родителей, так как уже от рождения ча­стоты биотоков детей и родителей совпадают?
   От родителей зависят отношения в том возрасте, пока ребенок ещё несмышлёныш. Но, по мере взросления, детям уже нужно прививать по­нимание важности этого момента. Это разъяснять нужно родителям са­мим, да и в школе было бы неплохо ввести такой предмет - ноосферо-ведение, скажем.
   Что же касается родителей, то и у них не всё так просто. Все неудачи детей тоже отражаются, и непосредственно, на их самочувст­вии, вызывая угнетённое или беспокойное состояние, что, как вы понимаете, не проходит бесследно для здоровья последних. Так что, как видим, - процесс этот взаимный и остается только - "играть в одни ворота"...
   - Миша, а что ты можешь сказать об отношениях супругов? - Спроси­ла Оля.
   - В этом деле тоже есть свои нюансы. Но должен вас предупредить, что мною в этой области мало что исследовано. Я просто отталкиваюсь от той информации, которую получил от наблюдателя... И так, прежде всего, идеальным считается союз, когда частоты биотоков совпадают и когда результирующая кривая, после сложения их кривых, совпадает с формой математической синусоиды или максимально близ­ка к ней.
   - Что-то я на слух плохо воспринимаю. - Растеряно произнесла Оля.
   - Вот смотри, - Миша взял лист бумаги со стола и стал показы­вать его всем, поясняя дальше, - здесь кривые двух индивидуумов. Верхняя - её, а нижняя - его. По частоте, как видите, их колеба­ния полностью совпадают, т.е. когерентны - ноосфера у них одна. Но вот по форме у них есть различия. Смотрите, участки кривой у неё, которые дают наибольшую амплитуду, совпадают с участками его кривой, которые дают наименьший импульс и наоборот. Таким обра­зом, вместе они взаимно как бы дополняют друг друга. В результа­те сложения их сигналов, получается кривая очень близкая, по форме к синусоиде.
   - Очень любопытно! - Воскликнул Игорь Иванович.
   - А это у тебя чьи-то кривые конкретно или просто теоретичес­кая прикидка? - Тут же поинтересовалась Оля.
   - Чья-то конкретно, - усмехнувшись, констатировал Миша.
   - А чья?
   Он посмотрел, улыбаясь, на Молю и сказал:
   - Это наши с Молей сигналы.
   - Вот это здорово! А где наши? - Воскликнула Оля.
   - Ваши ещё не обработаны, так что в следующий раз.
   - Ой, какая жалость! Я теперь всю неделю буду сгорать от лю­бопытства.
   - Будем надеяться, что вся не сгоришь. - Вставил реплику Вик­тор и тут же спросил сам. - А какие неидеальные варианты?
   - Да все остальные, как это не прискорбно, уже не идеальные, - Пояснил Миша. - Вот, к примеру, когда и частоты совпадают, но совпадают и участки с максимальными и минимальными амплитудами. В этом случае, суммарная кривая будет ещё более искажённой. Жить такие пары, очевидно, могут, хотя они вряд ли могут быть счастливыми, так как не дополняют друг друга, а усиливают недо­статки свои. Поэтому, потомство им не рекомендуется иметь, так как их дети могут иметь серьезную патологию.
   - Ты хочешь сказать, что эти излучения напрямую связаны с наследственным механизмом? - Уточнил Виктор.
   - Безусловно. Но об этом как-нибудь в другой раз. А далее случай, когда частоты не совпадают. Такой союз, по законам при­роды, должен бы быть редкостью, но в жизни, к сожалению, все наоборот. Людям, вступающим в такой брак, предстоит пережить не­мало неприятных минут душевной борьбы и различных компромиссов. Результат будет зависеть от того, что победит, в итоге. Может так случиться, что, в результате длительного воздействия друг на друга, их частоты постепенно придут к одному общему значению. Но, повторяю, в этом случае счастье и взаимопонимание приходит к людям, но через большие душевные муки и страдания. А о взаимопо­нимании я говорю в высшем смысле, основанном на способности чувствовать человека на расстоянии.
   По времени этот процесс будет зависеть от способности адапти­роваться одного из супругов. Чаще всего, лучше адаптируются жен­щины в силу их природных особенностей, в силу их большей чувст­венной гибкости, но, к сожалению, это не всегда так. Очень мно­гие современные женщины, в результате искусственно искаженного естественного отбора, из-за ненормальных условий жизни, утратили чувственную гибкость и процент способных к физиологической и психологической адаптации среди них резко снизился.
   Парадокс же современной ситуации заключается в том, что муж­чины стали в ещё большей степени нуждаться в обществе адаптоспособных женщин. Виной тому - всё тот же, искусственно искажён­ный, процесс естественного отбора, причём не только у нас в стране. Правда, на Западе действуют другие причины, а у нас мужик ока­зался лишён, веками выработанных, критериев оценки мужских качеств и достоинств. И это стало причиной появления у наших мужчин синд­рома неуверенности в себе, в своих силах, начиная от неспособно­сти прокормить семью и кончая уж всем остальным.
   - А если адаптация так и не произойдет? - Поинтересовался Игорь Иванович.
   - Вероятнее всего брак распадётся. Постарайтесь понять, что все наши душевные страдания зависят от взаимодействия с ноосферой. Покой и душевное равновесие, когда такая связь положительна и ус­тойчива. Как только на нас начинает воздействовать другая ноосфе­ра, появляется то чувство беспокойства, переходящее в нервозность, которое знакомо почти каждому. Чем быстрее найдёт человек источник беспокойства, чем быстрее определится по отношению к нему, тем скорее вернёт себе душевное равновесие. Но можно из-за этой неопределённости растянуть свои страдания до бесконечности и угодить в число душевно-неуравновешенных.
   - Вы знаете, коллеги, - начал говорить Игорь Иванович, - меня всегда смущала то обстоятельство, что в области гуманитарных на­ук мы пытаемся иногда пользоваться методами анализа, более характерными для точных наук. Скажем, вся система современной логи­ки полностью строится на принципах математической логики. И это меня всё время как-то настораживало. А выходит, что и вся жизнь человека зависит от чисто математического взаимодействия, матема­тически точных, физических величин? В это не так просто поверить, хотя, с другой стороны, Миша всё изложил столь убедительно, что и возразить нечего.
   - А мне всё-таки не понятно, - заявила Оля, - как именно произой­дет взаимодействие у супругов, чтобы их ноосферы в последствии совпадали? Что для этого практически надо делать?
   - Думаю, что нужно просто любить друг друга, - ответил Миша.
   - Так просто? - отозвалась Оля.
   - Да, всего-то! Остальное ноосфера сделает все сама, - подтвердил Миша и тут же предложил, - но об этом хватит на сегодня. И так пищи для размышления более чем достаточно. Мне ведь хотелось просто ознакомить вас вкратце с основными направлениями моего, только что начатого, поиска. Я в самом начале пути и вряд ли смогу отве­тить на все ваши вопросы. У меня у самого их ещё целая куча. Да­вайте лучше попросим Игоря Ивановича высказать своё мнение о на­шей, внезапно свалившейся на нас, "перестройке". Очень хочется знать его мнение и мнение его коллег.
   Все согласились с предложением Миши и обратили взгляды на Иго­ря Ивановича. Игорь Иванович был, как говорится, застигнут врасплох, но делать было нечего и,
   справившись с минутной растерян­ностью, он стал говорить.
   - Конечно, на такое, почти сенсационное, сообщение Миши трудно отвечать чем-то подобным, особенно, что касается нашей повседнев­ной жизни. Но я всё-таки рискну высказать некоторые соображения, которые имеются у меня и моих коллег-историков, на всё, что про­исходит сейчас в нашей многострадальной стране.
   Миша уже уселся на диван рядом с Молей и приготовился слушать, а Игорь Иванович продолжал.
   - Мы - историки, имеем привычку все события и документы соот­носить со временем и логически увязывать с документами и события­ми, которые предшествовали оным. Это, знаете ли, вносит некото­рую упорядоченность в события и дает возможность не спонтанно, а более обдуманно оценивать ситуацию. Вот и в данном случае эта "привычка" сыграла свою положительную роль и дала свой результат. Но всё по порядку.
   Прежде всего, нужно было определить, с какого, простите, "по­толка" взялась наша "перестройка"? Потом, естественно, возникает вопрос, кто привёл к власти Горбачёва и кто, таким образом, за ним стоит? Это тоже важно, так как можно будет точно сказать, че­го от него ждать? Например, почему ему поверили? И не только у нас поверили, а и там, на Западе, где, на протяжении стольких де­сятилетий, не верили, а тут, вдруг, раз и поверили. Кстати, а из вас кто-нибудь об этом думал, почему именно ему поверили на За­паде? Почему не верили Хрущеву, который даже каблуком туфли стучал по ООНовской трибуне, чтобы доказать, как искренне он выступает за мир? Почему не верили Брежневу, чьими мирными инициативами можно было бы вымостить дорогу "от Москвы до самых до окраин"? По­чему не верили: ни Андропову, ни Черненко? Впрочем, с Андроповым ещё не всё ясно. А вот Горбачёву, - поверили. Не за "лукавые же глазки", с коими его изображает Илья Глазунов на своих историчес­ких полотнах? Уверяю вас, очень стоит подумать над тем, что такое мог обещать Горбачёв, чтобы ему там поверили? И ещё как поверили....
   Как историк, я постоянно сталкиваюсь с неизбежным консерватиз­мом нашей науки. Эта наука связана с фактами, а факт - явление уже свершившееся, с одной стороны, а с другой - ставшее общеизвес­тным - а только в этом случае есть возможность на него "опереть­ся". Но поскольку, между моментом свершения факта и моментом его оглашения, бывает довольно большой разрыв, то имеется потенциальная возможность это использовать. И, как показывает история, имен­но на этом свойстве факта и строится политическая игра. И посколь­ку давно известно, что "время - деньги", то тот, кто выигрывает время, тот, в конце концов, выигрывает всё.
   К сожалению, историкам предоставляется возможность проводить квалифицированный анализ фактов с большим опозданием. Именно поэтому мы об ошибках, просчетах и обмане узнаём, чаще всего, уже поздно. А ведь как хочется поскорее выстроить ту логичес­кую увязку из вчера в сегодня, да ещё и заглянуть в завтра!
   Вот и была предпринята попытка моими коллегами и мной, по го­рячим следам, проанализировать события нашего времени, увязать их исторически с нашим прошлым и заглянуть в завтра, опираясь на самый максимум уже имеющихся фактов, которые на деле явля­ются, конечно, всего лишь минимумом того, что было бы неплохо при­дать гласности, как теперь говорят. С результатами этого анализа мне и хочется вас познакомить. Они довольно любопытны. Думаю, что в газетах об этом вы, не скоро ещё прочтёте.
   Прежде всего, вызывает интерес сама "Перестройка". Что это за историческое явление? С какого "потолка" оно взялось, как я уже говорил, и каковы истинные её цели, если таковые были? Так вот, постепенно углубляясь от неё в ближайшее наше прошлое, можно с уверенностью сказать, что аналитические "ниточки", протянутые от неё в прошлое, свидетельствуют о том, что она не была случайностью. Более того, "перестройка", как историческое явление, является всего лишь определённым историческим этапом или составной частью другого, более сложного исторического явления в нашей истории и, конечно же, более продолжительного по времени. Уже по, ныне имеющемуся, фактическому материалу чётко просматривается связь "перестройки" с хрущёвскими реформами, вернее с неудачной его попыткой их провести.
   Надо сказать, что сам Хрущёв и его ближайшее окружение были людьми, достаточно хорошо знавшими и помнившими последствия большой концентрации власти в одних руках, то бишь, культа личности Сталина. Это сейчас кое-кто об этом стал забывать и снова требует твёрдой руки. А Хрущёв, памятуя о сталинском правлении и боясь повторения, даже частичного, предпринял, вполне понятную, попытку реформировать власть. Смысл этой реформы состоял в том, чтобы разделить власть на политическую, оставив её в центре, и экономическую, которую надлежало передать в регионы, то есть максимально приблизить её к исполнителям и контролёрам одновременно. Для чего и были созданы совнархозы во всех крупных регионах страны.
   Думаю, что в возникновении самой идеи такого разделения не обошлось и без "параграфа пятого" второй программы партии, уже нам тоже "печально знакомого".
   При этом Игорь Иванович посмотрел многозначительно на Мишу. Тот грустно усмехнулся и кивнул головой, а Игорь Иванович продолжал.
   - Но как только экономическая власть стала уходить из центра, стало ясно, что в нашей системе, без оной, одна политическая власть мало что значит. Проще говоря, московское чиновничество оказалось вынуждено "жить на одну зарплату". Поэтому, в спешном порядке был разработан сценарий отстранения от власти Хрущёва, разработанный и разыгранный, как всегда, очень убедительно для народа. Народ у нас очень доверчивый к власти. Хрущёва отстранили, а вместе с ним и реформы его были свёрнуты. И, может быть, не было бы смысла говорить сейчас об этом, если бы реформы Хрущёва закончились тем, с чего начались. Но в том-то и дело, что этого не произошло - я это "подчёркиваю!".
   Власть в центр, конечно, вернули, но... не Брежневу - она до него просто не дошла. В противном случае мы получили бы повторение сталинского правления, так как все "институты власти", на которых она держалась, оставались почти не тронутыми, как и их статусная структура. Но, повторяю, экономическая власть до него не дошла, а шествие её остановилось в кабинетах министров. И это обстоятельство стало играть в дальнейшей нашей истории роковую роль. С этого момента политическая власть стала лишь ширмой, хотя и довольно внушительной, а в экономике стали править бал совсем другие силы.
   Каждый министр стал вроде боярина в своей вотчине. Появился соблазн и возможность присваивать часть народных средств. Что и стало происходить в действительности. Группа министерских чиновников стала фактически владеть основными средствами производства в стране, хотя официально продолжало утверждаться, что собственником средств производства у нас является народ. Начался период формирования монопольной экономической системы с незаконной формой присвоения значительной части национального дохода подпольными монополистами.
   В стране стали происходить любопытные вещи. Поскольку присваивать, то бишь, воровать, легче там, где меньше порядка, то в стране беспорядок стал просто насаждаться искусственно, сверху. А люди, пожелавшие навести порядок в экономике, вдруг, оказывались в положении гонимых и преследуемых.
   Способ присвоения тоже имел свои особенности. Поскольку наличных денег у министров не было - они только бумаги подписывали - а были они у непосредственных исполнителей их воли, т.е. у директоров предприятий, то в каждом министерстве возникла своеобразная мафиозная структурная цепочка от директора до министра, по которой и потекли незаконные деньги. Каждый в этой цепочке имел свою долю, естественно, но, безусловно, несравнимую с долей министра.
   Несколько позднее возник высший министерский мафиозный клан во главе с Минфином. Это с его ведома, стали печататься лишние деньги, не обеспеченные товарами, и он же принимал липовые отчеты от ми­нистров. Чтобы, искусственно созданный, разбаланс народного хо­зяйства не всплыл раньше времени, деньги попросту прятались до поры. Вспомните, что по узбекскому делу все вскрытые четыре мил­лиарда рублей хищений были найдены зарытыми в земле.
   Когда были, таким образом, нахищены большие суммы, встал во­прос об их использовании. Как известно, деньги тогда приносят вла­дельцу ощутимую пользу, когда они запущены в оборот. Наша соци­ально-экономическая система не позволяла это сделать. Значит, естественно, встал вопрос о смене системы. Как видите, обычное дело - большие деньги уже сами управляют их владельцами.
   Ускорить их решимость помог Андропов. Он начал ворошить этот "муравейник" или лучше сказать "осиное гнездо" и первого, кто по­пал в поле его зрения, пришлось расстрелять. Это был министр рыб­ной промышленности, у которого, по сведениям работников КГБ, ока­залось в японском банке два миллиона долларов и полтора в швей­царском. Такая решительность нового генсека всполошила высший московский "боярский" совет и они решили, что пора. Вспомните, что все разговоры о переходе на рыночные отношения пошли именно сверху, из Москвы и через центральную печать...
   Несколько слов нужно сказать о том, что же это за высший боярский совет - мы сначала называли его так на русский лад - но вскоре появилось и другое название. Дело в том, что в Москве давно ходили слухи о возникновении масонской ложи, но они все тогда ка­зались беспочвенными. Когда же мы серьёзно стали заниматься вопро­сами "перестройки", то стало ясно, что слухи эти не только не беспочвенные, но они полностью отвечают духу времени. Дело в том, что масонские ложи возникали во всех странах капиталистической системы хозяйствования на стадии монополизации экономики. Воспри­няв все внешние атрибуты масонской организации, взяв на вооруже­ние все их таинства, представители верхних экономических кругов стали использовать их для своих, сугубо политических, целей. Строгая конспиративность масонов, тайность конечных целей - всё это наилучшим образом подходило дельцам большого масштаба. Ведь, как правило, в такие организации стали вхожи люди, контролирую­щие значительную часть национального дохода своей страны, а так же имеющие доступ к власти. Их главная цель - держать под своим контролем властные структуры, чтобы, в итоге, поделив между собой сферы влияния, контролировать и всю страну. Причём дружно контро­лировать. Это только на политической арене они разыгрывают видимость борьбы между разными партиями, а ведь руководятся все эти пар­тии из одного центра.
   Нечто подобное произошло и у нас. Масонская ложа, созданная в Москве и названная именем Александра Сергеевича Пушкина, как пере­дала недавно радиостанция "Свобода", объединила в своё братство всех руководителей мафиозных структур, а таковыми у нас, в основ­ном, являлись министры нашего бывшего, так называемого, "советского" правительства. Как я уже говорил, каждый министр в своём министерстве был единовластным хозяином, т.е. монополистом, и, одновременно, руководителем мафиозной структуры своего ведом­ства. Так вот, масонское движение современное и объединяет в своих рядах мафиозные структуры, т.е. людей вынужденных тщательно скрывать свою экономическую деятельность, так как она не законная.
   И так, в стране появились очень богатые люди, имеющие доступ к реальной власти, объединившиеся в масонскую ложу и интересы кото­рых шли в разрез с целями создания коммунистической формации. Их цели были направлены на смену социально-экономической системы у нас. Но...
   Сделать переход к рыночным, так теперь называемым, отношениям, а проще, к капитализму, в такой стране, как наша, сразу - было де­лом почти невозможным. Вот и понадобился переходный период, так сказать, подготовительный, который был назван
   "перестройкой". Гла­вная цель его: подготовить общество к смене системы; подготовить законодательную базу для этого; и, конечно же, отбелить, украденные у народа, деньги, выпустив их, наконец, на внутренний рынок.
   Общество же нужно было отвлечь от, явно проступавшей, глав­ной цели каким-то политическим трюком или маневром. Таким испы­танным уже во многих странах приёмом во все переходные времена была игра в "демократию". Тем более что у нас в стране ещё тол­ком и не знали, что это такое? Вот и "с Богом!"- как говорят. Пока разберётесь, что к чему, главное дело будет сделано...
   А чтобы управлять процессом "демократии" с помощью "консенсу­са", был найден лидер, владеющий всеми приёмами демагогии, этого необходимейшего инструмента для игры в демократию, главная задача которого - не упускать власть, чтобы, не дай Бог, кто-нибудь из случайных, демократическим ветром занесённых, людей не проник в "тайны московского двора".
   Сейчас важно понять одно, что в стране правит бал не Горбачёв, и даже пока не члены высшего масонского совета Москвы, а те мил­лиарды, которые были выужены из госбюджетов бывшего СССР. Они теперь сами прокладывают себе дорогу, подчиняя себе всех, в том числе и тех, кому они вроде бы принадлежат. К сожалению, это объективный процесс, через который прошли многие страны. И, повторяю, сами того не ведая, им подчиняются и те, кому эти миллиарды при­надлежат ныне. А уж последним подчиняется Горбачёв, выполняя соци­альный заказ этого клана и только.
   Именно они купили для Горбачёва участок земли в Швейцарии и по­строили ему дом. А в Швейцарии гектар земли стоит от полутора мил­лиона долларов и выше. В таком же, примерно, объёме обходится по­стройка среднего дома. Если взять нынешнюю зарплату нашего прези­дента-генсека, то, с учётом конвертируемого курса рубля, ему нуж­но работать в этих двух должностях около ста лет, чтобы законно расплатиться за этот дом. Так что, "архитектор-то" нашей "пере­стройки" вовсе и не архитектор, а всего лишь рядовой прораб, строя­щий по чужому проекту, правда, за хорошую плату.
   Главная задача Горбачёва - держать власть и никого не допускать в высшие эшелоны её из несвоих. Ему разрешено смыкаться с левыми, с правыми, с генералитетом, в зависимости от ситуации, но до опре­деленных пределов. Что он и делает. А подавляющая политическая не­грамотность нашего населения помогает ему в этом. И это в "самой читающей стране Мира"?!
   Игорь Иванович обвел всех вопросительным взглядом, как бы про­веряя наличие внимания аудитории - глаза всех присутствующих были им полны - и он продолжал.
   - Самый первый перестроечный закон, как вы знаете, с чего, соб­ственно, и началась "перестройка", был закон "О кооперации". При­нят он был ещё старым составом правительства. Именно поэтому нет никаких причин считать этот закон случайностью или ошибкой, как стараются преподнести некоторые публикаторы. С точки зрения ре­форматоров никакой ошибки нет. Цель этого закона в том, чтобы, с одной стороны, отбелить незаконные деньги реформаторов, а с дру­гой - получить средний социальный слой малых предпринимателей в стране, который и должен, в последствии, стать опорой в проведе­нии политики, направленной на смену системы.
   - Выходит, Игорь Иванович, мы зря радуемся этой перестройке? - Спросил Виктор. В голосе его чувствовалось некоторое разочарова­ние.
   - Радоваться можно только одному, что хоть как-то, а мы начали сдвигаться с мёртвой точки. Ведь в том-то и парадокс ситуации в нашей стране, что на данном историческом этапе интересы основной массы населения в смене экономической системы совпадают с интереса­ми масонов.
   - Но почему? - Спросила уже Оля.
   - Потому, что наша старая социально-экономическая система пошла по такому пути, в своём развитии, что наше общество, уже на сей день, оказалось опутанным непреодолимыми путами мафиозных структур и тут уж "не до жиру,- как говорят,- а быть бы живу".
   Бюрократия, созданная Сталиным, сделала всё, чтобы направить наш народ по это­му порочному пути. Исследования в области мафиозности нашего об­щества показало, что, кроме министерских структур мафии, кроме ма­фиозной структуры торговли, была масса других: сферы обслуживания, ГАИ, различные теневые в сфере производства, а какую "кормушку" для генералов сделали из нашей армии?! ЭВМ выдала результат, что 58% населения было охвачено этими структурами. Мы с ними уже сжились и не замечали этого, - не замеча­ли, что живём не нормально. А это уже не шутка! Ведь каждая из этих структур по-своему тормозит развитие производительных сил общества, так как каждая из них живёт и существует за счёт того или иного порока системы - она "кормится" вокруг него. А структуру живущая за счет порока, всегда будет всячески этот порок обере­гать, а то и грудью его защищать. В итоге же, у нас стало не возмо­жным просто и нормально решить ни одну проблему, даже самую пустя­ковую.
   По-этому, чтобы очистить наше общество от этих порочных струк­тур, его надо пропустить через сито рыночных отношений. Только де­ньги, пусть даже незаконно приобретённые, способны сами проложить себе дорогу к свободному воспроизводству, очистив, тем самым, на­ше общество от излишних кормушек и структур. И я думаю, что это, хоть и не единственный, но достаточно реальный путь на сегодня для нас.
   - А какой путь ещё был возможен? - поинтересовалась Оля.
   - Довести до ума линию начала двадцатых. Но для этого всё рав­но понадобилось бы очистить наше общество от мафиозности. Думаю, что они без боя не сдались бы и тогда, дело могло бы дойти до гра­жданской войны. Вероятность такая была. Ну а в данном же вариан­те реформ нас всех лишат юридических прав на общественные сред­ства производства, которыми мы никогда и не владели, а значит, мы и не ощутим пока этой потери. Когда все спохватятся, будет уже поздно что-либо менять. Таким образом, вполне возможна веро­ятность, обойтись и без гражданской войны.
   - Как всё печально и сложно! - Возмутилась Оля.
   - Игорь Иванович, вот вы сказали, что на данном этапе наши интересы совпадают с интересами реформаторов. А до какого момен­та они будут совпадать? - Спросил уже Виктор.
   - Пока мы реально не перейдем к капиталистическим производст­венным отношениям и законодательно не закрепим этот переход.
   - А потом?
   - А потом, как во всех странах, интересы трудящихся и капиталистов будут прямо противоположными. И нам, как можно скорее, нужно будет выработать антимонопольное законодательство и меха­низм контроля за его выполнением. То бишь, проделать всё то, что проделали все цивилизованные страны после второй мировой войны.
   Понимаете, нас столько лет пугали капитализмом, как абсолют­но античеловечным строем. А ведь это не совсем так. Капитализм - всего лишь способ производства, выработанный человечеством нор­мальным естественным путем. Античеловечной является его монопо­листическая стадия. Именно она уже приводила дважды Мир на грань мировой войны. Поэтому, западные страны попытались избавиться от неё законодательными ограничениями. И нам нужно проделать то же. Хотя бы на первое время. Впрочем, об этом как-нибудь в другой раз...
   Когда Игорь Иванович умолк, воцарилось тяжелое молчание. Со­общение его подействовало так, что все присутствующие просто не могли ничего говорить. Словно на их, теплящиеся надежды, свя­занные с "перестройкой", вылили поток холодной отрезвляющей во­ды. Неотвратимость тяжелых событий, надвигающихся на страну, вызвало у всех присутствующих несколько обескураживающее состояние.
  
  
   Чтобы вывести всех из минутного оцепенения. Моля задала отвле­кающий вопрос.
   - Игорь Иванович, а как вы относитесь к прогнозам астрологов? Верите им?
   - Честно говоря, верить не по моей части - я всё-таки ученый. Но раз уж такое явление у нас сейчас в ходу, то могу сказать, что, скажем, к политическим прогнозам отношусь весьма предвзято, опасаясь их ангажированности. Если наши академики за деньги готовы "вешать любую лапшу", то чего ждать от астрологов? Ну а с другой стороны, Миша только что приводил данные о существовании матема­тически-точной связи человека с около земным энергетическим оке­аном. Почему мы должны сомневаться в существовании зависимости, скажем, этого океана от расположения планет?
   - Да ведь достаточно фактов, когда предсказания астрологов не сбываются, - как бы продолжила свои сомнения Моля.
   - А здесь, я думаю, дело, с одной стороны, в несовершенстве астрологических школ. Ведь вы знаете, что их довольно много и между ними есть расхождения, что свидетельствует о недостаточной научности их базы. Научно доказанная истина перестает быть предме­том спора. Ну а с другой стороны, как я понимаю, действует эффект сопротивления или, лучше сказать, срабатывает инстинкт самосохра­нения человека. Если он узнает, что с ним может что-то произойти в тот или иной день, то он просто поостережётся куда-либо ходить лишний раз в этот день. Ведь так? Астрологи, насколько я в кур­се, никогда не утверждают о неотвратимости события. Они просто предупреждают о том, что такое может произойти. Очень, знаете, напоминает гадание цыганок - и ответственности никакой, и есть о чём поговорить...
   - И всё-таки, как сложно стало жить! - Снова воскликнула Оля. - И так-то в жизни всё тяжело и трудно даётся, а, если ещё вдумы­ваться и в такие тонкие материи, весьма возвышенные, то можно с ума сойти.
   - Любое человеческое познание проходит три стадии: сначала че­ловек удивляется, потом привыкает к познанной истине, а затем учится ею пользоваться. Так что, не нужно отчаиваться. - Заключил Игорь Иванович и тут же предложил. - Может быть, есть смысл прервать наш стихийный колёквиум и сделать перерыв?
   - А пойдёмте к озеру! - Предложила весело Оля. - Там так хорошо!
  
   Миша шёл рядом с Молей. Они уже не могли быть долго друг без друга. Всякое отдаление одного повергало в беспокойный душевный трепет обоих. И их тут же тянуло друг к другу. И даже присутствие такого интересного гостя не могло им помешать, снова, отстать и ос­таться вдвоём. Пройдя некоторое расстояние молча, Миша, вдруг, вспомнил её во­прос к Игорю Ивановичу о вере в астрологические прогнозы, и он за­говорил об этом.
   - Ты спросила о том, верить или не верить в астрологию? Знаешь, у меня есть некоторые соображения по этому вопросу. В действитель­ности от положения планет зависит достаточно многое. Прежде всего, форма энергетического океана вокруг Земли. Зависит состояние свя­зи с ним человека. Ослабление последней приводит к потенциальному уменьшению защитных свойств ноосферы. В таких случаях человек дей­ствительно может допустить какие-то срывы, которые в нормальных условиях связи не было бы.
   Потом, человек находится на одном месте планеты, а, под воздей­ствием планет, энергетический океан может смещаться. Скажем, осно­вная его часть, более активная, оказывается, вдруг, на другой стороне нашей планеты. Человек ничего не подозревает, а, между тем, состояние его ухудшается, так как биосфера его теряет иммуноповышающую ноосферную защиту, пускай и частично.
   - Выходит, что человеку нужно сесть в самолет и перелететь на другую сторону земного шара?
   - Совершенно верно. Дело только за малым: надо знать, когда и надо знать куда.
   - А это сложно определить?
   - Пока да. Хотя, по самочувствию, думаю, можно определить вре­мя. А вот, куда лететь, здесь нужна будет международная ноосферная служба, как, например, метеослужба.
   - Скажи, Миша, а ты это только предполагаешь или твердо зна­ешь?
   - После этого странного контакта с "наблюдателем", я уже сам иногда путаюсь, где мои собственные находки, а где информация, которой он меня снабдил. Единственно, что я думаю, достоверно, так это то, что вряд ли он стал бы меня снабжать ложной инфор­мацией.
   Какой в этом смысл? Хотя проверить всё, конечно, в любом случае, нужно. Кстати, я же хотел спросить Игоря Иванови­ча о "Библии". Давай догоним их.
   Когда Миша и Моля догнали своих гостей, те о чём-то тоже ожив­лённо беседовали, но, заметив, неожиданно отставших, с шутками приняли их в свою компанию. После некоторой шуточно-словесной пе­репалки, выбрав удобный момент, Миша спросил:
   - Кстати, Игорь Иванович, я хотел спросить вас, как историка, о "Библии". Какое у вас мнение о её происхождении? Я имею в виду не официальное мнение, а ваше личное. И как вы относитесь к Богу?
   Прежде, чем ответить, Игорь Иванович подумал некоторое время, обводя жадным взглядом горожанина окружающий лес, и только потом уже сказал:
   - В Бога, честно говоря, я никогда не верил. Впрочем, мы уже все - атеисты. Что же касается происхождения "Библии", то мнений на этот счёт много и время не отсеивает те или иные, а приносит всё новые и новые гипотезы. А это значит, что истины нет ни у кого по этому вопросу.
   - А сами вы, к какому варианту больше склонны? - Снова спросил Миша.
   - Ваше сообщение, сегодня, Миша, и для нашей науки имеет много интересного. Так вот, такая версия уже была, что "Библия" продикто­вана или записана нашим предкам кем-то извне, скажем, таким же наблюдателем, как тот, с которым вас свёл случай. После вашего же рассказа, эта версия становится довольно правдоподобной.
   Дело ещё в том, как утверждают знатоки лингвистики тех времён, когда, как предполагается, "Библия" была записана, в ней встречают­ся обороты не свойственные тем временам. Есть, конечно, предполо­жение, что они привнесены в текст "Библии" уже позже. Но поверить в это трудно, так как к священному писанию относились, как к священ­ному писанию. А вот, если допустить, что она была продиктована пришельцами с других планет, то такие обороты могли появиться в результате несовершенной схемы расшифровки языковых форм наших далеких предков.
   - А знаете, ведь наблюдатель тоже намекнул мне косвенно на это. Во-первых, он сообщил, что они наблюдают за естественным хо­дом эволюции на нашей планете и не могут вторгаться в её ход, ус­корять или замедлять её. Выходит, что за нами давно наблюдают, а мы даже этого не подозреваем. Во-вторых, на мой вопрос, есть ли Бог, он ответил, что мы сами на него должны найти ответ. Если пред­положить, что для человека верующего само предположение о сомни­тельности существования Бога явилось бы кощунственным и оскорби­тельным, то сами судите...
   - Да, Мишенька, вывод напрашивается сам собой. - Подхватил Игорь Иванович. - Раз мы доросли до понимания этого, и вроде как сумели уже сами взглянуть на себя со стороны, это уже говорит о многом. В частности, на смену слепой вере в библейские сюжеты, должно прийти научное обоснование основных жизнеутверждающих на­чал: добра, любви, гуманизма. Библия сыграла свою роль. Трудно представить даже, скольких она уберегла от жестоких поступков. Даже можно сказать, что она уберегла всё человечество от само­уничтожения.
   Но современного человека уже не убеждают её постулаты. Ну­жно научное и точное обоснование добра и зла, а так же их источников. Вот в этом деле твоя работа, Миша, по-моему, "бьёт в яблочко". Если ты сможешь, это всё, научно обосновать и издать, то тебе люди будут благодарны. Кстати, как у тебя со здоровьем? Не пора ли восстановиться и, наконец, получить ди­плом да заняться профессионально наукой? Впрочем, я не совсем точно выразился - ты уже учёный и это, несомненно. Но формаль­ности в наше время тоже имеют значение...
   - Я думаю со следующего года учебного...
   - Давай, Миша. Я помогу. Даже больше - просто возьму на себя все хлопоты по восстановлению тебя в университете.
   - Благодарю, Игорь Иванович!
   - Пустяки.
  
   Когда гости уехали, Моля и Миша уединились в лаборатории и стали обсуждать события дня. Здесь можно было спокойно обдумать всё услышанное, проверить впечатления и уточнить значение всего здесь сказанного. Правда, начало этому разговору положил неожидан­ный вопрос Моли, которая, видимо, только и ждала удобного момента, чтобы его задать.
   - Миша, это правда, что ты наши осциллограммы показывал?
   - Правда, Молёк, правда.
   - И они в сумме действительно дают полную синусоиду?
   - Меня это тоже удивило, но факт налицо.- Правда, с небольшой одной поправкой.
   - Какой?
   - Да есть тут одна закавыка. Если сложить только чисто наши кривые, то синусоида полной не получается. Я ведь в начале снимал показания под защитным экраном. Но, если его снять, то и в моей кривой, и в твоей происходят незначительные изменения, которые и дополняют наши с тобой кривые до полной синусоиды.
   - Ты хочешь сказать, что какой-то источник извне влияет на наши излучения?
   - Точно так. Та ноосфера, под покровительством которой мы нахо­димся, вносит свою корректировку.
   - Надо же?! Может быть, это наши родители как-то влияют?
   - Однозначно, здесь ответить трудно - пока только предположения. Дело в том, что у меня мамина ноосфера вносит только частичную корректировку, а другая часть корректировки исходит от другого ис­точника.
   - И как ты думаешь, кого?
   - Я думаю, что это папина ноосфера. Помнишь, я тебя вот в этот экранный изолятор сажал, чтобы проверить, не идет ли эта корректировка от тебя? Но оказалось, что нет. Тогда и остается, что корректировка, вот этой части кривой, - Миша показал график, - может ис­ходить только от одного источника - ноосферы моего отца.
   - Надо же?! Как это интересно! Человека вроде уже нет, а он о нас заботится и как бы продолжает жить в нас.
   - Умница ты моя! Именно так. И я уверен тут ещё в одном момен­те. Сейчас, вспоминая отца, у меня нет никаких сомнений в том, что он пользовался покровительством ноосферы своих родителей. Я хорошо помню, каким он был - никогда ничего против природы и правды он не делал. И понятно, почему его ноосфера была более мощной, - потому что передавалась эта связь из поколения в поколение. Зна­чит, связь с ноосферой была положительной и у его родителей, и у него самого. Теперь и мне нельзя ударить в грязь лицом, то есть мне нельзя: лгать, кривить душой, убивать, подличать, воровать и плохо относиться к памяти своих родителей. Иначе, я просто погиб­ну, как личность... Кстати, ведь послезавтра годовщина его смерти. Может быть на кладбище сходить?
   - Конечно. Я постараюсь приехать пораньше и привезти цветы... А вообще, я вот слушаю тебя и думаю, что, видимо, за всеми христи­анскими заповедями, во всяком случае, так получается на основе тво­их исследований, стоят силы природы, которые могут возвысить чело­века, как личность, но могут и превратить его в ничто?
   - Пожалуй, ты хорошо это сказала! Именно поэтому я и уверен в том, что священное писание было продиктовано нашим предкам, та как сами они ещё не могли понять и осознать теорию ноосферных процес­сов, всего того, что происходит в природе вокруг человека. И им, в доступной, форме были даны эти мифы, которые каждый должен либо принять на веру и выполнять, либо - нет. В за­висимости от этих: "да" или "нет",- и складывалась жизнь человека.
  
   Они пришли на кладбище, когда вечерело. Вершины деревьев были розовыми в лучах предзакатного солнца. Было удивительно тихо, и только щебет птиц, неумолкаемым потоком, лился из кладбищенской рощи. Миша и Моля, лавируя среди могил, подошли, наконец, к той оградке, за которой была могила Мишиного отца. Моля успела войти внутрь ограды и стала, прилаживать цветы на могилке, а Миша стоял ещё возле ограды. Вдруг, откуда-то сверху, неожиданно спикировала синичка и села прямо Мише на плечо. Он даже вздрогнул от неожидан­ности. Но синичка вела себя довольно смело. Мало того, что она не испугалась вздрагивания Миши, она тут же, проскакав по его плечу, перелетела на другое и всё норовила заглянуть Мише в лицо. И Миша и Моля стояли, как завороженные, и молча наблюдали всю эту карти­ну. Потом, как бы вспомнив и спохватившись, Моля достала пшено, которое сунула ей Антонина Петровна, когда они собрались на клад­бище. Она высыпала пшено на могилку и на столик. Синичка переле­тела на столик и клюнула несколько зёрен, но потом снова верну­лась на плечо к Мише.
   Они оба были поражены и не могли даже разговаривать. Синичка же вела себя довольно странно и совершенно бесцеремонно, не боясь ни Миши, ни Моли.
   Когда они уходили, она провожала их, перелетая с одной оградки на другую. Уже потом, отойдя от первого странного впечатления, они вспомнили, что она ни разу не села на Молю, а всё вилась воз­ле Миши. Мише не удобно было об этом говорить, но на это обрати­ла внимание сама Моля.
   - Ты заметил, что птичка эта вилась только возле тебя? Ведь, хочешь - не хочешь, сама собой напрашивается мысль о том, что это не просто лесная пичужка была, а вот, кто тогда?..
   - Я это заметил, но думаю, что они тут все такие - место та­кое, располагающее, чтобы они были почти ручными.
   -Нет, Мишка, ты ничего не понял. Это же была птичка, в кото­рой, быть может, была частица души твоего отца.
   - Да брось ты глупости говорить.
   - Нет, не глупости. Ты же сам говорил, что ноосферные процес­сы охватывают не только людей, но и всё живое на Земле?
   - Было такое, но каким образом, я же не говорил. Просто я этого не знаю.
   - Вот тебе ещё предмет для размышлений.
   - Да уж любопытно...
   Когда они пришли домой, то первым делом хотели расспросить Антонину Петровну о том, как она сегодня утром сходила на кладбище? Не было ли у неё чего-нибудь странного? Но она, опережая их расспросы, сама стала рассказывать о том же самом случае. Её тоже встретила синичка и была с ней все время там, пока она не ушла.
   - А она провожала вас? - Спросила Моля.
   -Провожала, доча, провожала. Она и пшено клевала у меня с ру­ки.
   -А вы не попробовали её погладить?
   - Ой, что ты?! Я сидела и боялась лишний раз шевельнуться.
   - А вы не думали о том, что это может быть ваш муж, вернее, его душа в ней?
   - Да я только об этом и думала, поэтому и была там почти до обеда. И сейчас всё об этом думаю. Мне приятно об этом думать.
   - Ну вот, как говорят: "У дураков мысли сходятся". - Шутливо заметил Миша.- Вот так и рождается слепая вера - первый же непонятный или неординарный случай и тут же рождается мистика. Скорее всего, частота биополя этой пичужки совпадает с нашей частотой. Поэтому она и не пугается нас.
   - Вечно ты, Миша, на свои формулы всё переводишь! - укоризненно произнесла Моля.
   - А нам приятнее думать по-своему.
   - Ради Бога! Только думайте, думайте и думайте. Для этого челове­ку и дана голова.
  

***************

  
  
  

Часть - 4.

"Времена не выбирают..."

  
  
   Прошло несколько лет. Миша закончил обучение в университете и получил диплом. В дальнейшую его судьбу снова вмешалась "пере­стройка" и самым неожиданным образом. Проанализировав ситуацию в университете, полную неразбериху на кафедрах, совершенно ни­щенское положение аспирантов, Миша стал искать другие возможные пути продолжить свои исследования. Помог ему в этом снова Игорь Иванович. Он предложил Мише заняться небольшим бизнесом по его способностям и образованию, а параллельно и своими исследованиями.
   - Как оптимально это совместить - дело практики, - утверждал он,- но зато своё дело сделает тебя менее зависимым от современ­ного научного консерватизма и косности, которые просто расцвели в последнее время в науке, руководимой чиновниками.
   Для начала, он познакомил Мишу со своим сыном, который не по­шёл в науку, по стопам отца, а занимался музыкальным бизнесом. Он в кооперативных ларьках наладил сбыт магнитофонных записей. Побывав у Миши в лаборатории, он, тут же предложил ему заняться изготовлением копий на продажу. Затем, подсчитал возможную вы­ручку и Мишину долю, который, поражённый такой деловитостью, со­гласился. Было решено, что Миша полностью берёт на себя всю ра­боту по копированию и поэтому, Слава, так звали сына Игоря Ива­новича, решил отдать ему свою аппаратуру, а по мере поступления доходов, аппаратуру было решено пополнять.
   Через месяц, Миша уже наладил безукоризненный конвейер изго­товления магнитокопий. При этом у него времени на это уходило в день, в обшей сложности, около четырёх часов. Остальное время он мог заниматься исследованиями. Пришлось, правда, поработать ещё и лопатой - освободить ещё одно помещение внутри дота для дан­ного бизнеса, но зато одно не мешало другому. Выручки хватало, чтобы жить и заодно, обновлять аппаратуру.
   Так получалось, что "перестройка" самым неожиданным образом да­ла возможность решить столько проблем, о решении которых раньше нечего было и думать. Что касается темы, которой занимался, Миша, как сказал Игорь Иванович, наверняка бы она оказалась под запретом, как, в своё время, поступили с целой наукой генетикой, как посту­пили с трудами Вернадского, которые канули куда-то в небытие, и простому человеку даже нет возможности их прочитать.
  
   В этом плане, Миша сравнительно спокойно занимался выбранным им направлением в науке, набирал и обрабатывал материал, всё бо­льше и больше проясняя картину взаимодействия человеческой природы с околоземным энергетическим океаном. Правда, делать это приходи­лось в своё, свободное, от основной работы, время, как и раньше поступали многие учёные. Но Миша был рад такому варианту.
   Жизнь людей за это время сильно изменилась в стране. Осталась позади первая "демократическая" эйфория. Уже не было Горбачёва у власти. Уже все недовольства и проклятия сыпались в адрес друго­го президента. Во всю бушевал, мало кому понятный, подпольный ва­учерный рынок. В стране набирала обороты инфляция, почти нанет сводящая усилия появившихся предпринимателей, превращая их дея­тельность в мышиную возню, если сравнить с мировым рынком.
   У Миши и Моли уже рос сын. Назвали его в честь дедушки Нико­лаем. Он был ещё маленьким и забавным мальчиком, и звали его, ка­ждый по-своему: мама-Моля звала Николенькой, папа-Миша Колюней, дядя Витя и тетя Оля звали его Михалычем, а дедушка Игорь - Николашей.
   Мишины исследования интересовали каждого из этой небольшой компании и, так или иначе, затрагивали те или иные жизненные аспекты каждого. Поэтому, периодически они собирались вместе и обменива­лись новостями. Как-то так получилось, само собой, что их тесный круг не расширялся пока. Видимо каждый понимал, что исследования, которыми был занят Миша, вели к таким открытиям, которые могли в корне изменить всю жизнь людей и, как всякое серьезное исследование, прежде чем быть обнародованным, требовало очень серьезной проверки. Кроме этого, Мишу и его тему берегли пока от посторонних глаз и ушей, дружно все понимая, что не всем эта теория придётся по вкусу.
  
   Во дворе дома Кругловых, на песчаной куче, испещренной лентами игрушечных дорог, с мостами и постройками из кубиков, копошился мальчик лет трёх. Он был весьма симпатичным, если бы была возмож­ность к нему присмотреться. Но такой возможности почти не было, так как мальчик был всё время в движении. Он нагружал то и дело свой грузовичок и отвозил куда-то по своим дорожкам грузы, потом вновь возвращался и уже на другом грузовичке, самосвале, вновь что-то вёз. Делал он это, ползая по куче на четвереньках, и посто­роннему зрителю или наблюдателю гораздо чаще была видна его тыль­ная детская сторона в колготках, чем лицо. Трудился он увлеченно и от этого личико его, к тому же, почти всегда было обращено вниз. Ни прохожие, ни птицы, ни автомобили, едущие по уличной сельской дороге, не отвлекали его.
   Но вот, возле их дома остановились, знакомые ему, красные "Жи­гули" и мальчик, бросив всё, побежал к калитке. Это приехала мама - Моля с дедушкой Игорем, дядей Витей и тётей Олей, - так он их всех называл.
   - Николенька!.. Николаша!... Михалыч!...- Посыпались обраще­ния к юному трудяге. - Что ты сегодня ел?... Ну как живешь?... Здорово, Михалыч, где папа?... Зови его скорее...
   Всё это обычно повторялось, когда съезжались все гости, ставшие уже, как родные в этом старом деревенском доме. Появлялся Миша, которого все теперь величали не иначе, как хозяин, да ещё в шутку добавляли: "Фазенды"... Потом все шли в дом или сначала стояли, разговаривая во дворе, а потом, все-таки, шли в дом и садились за стол. После этого уже собирались в Мишиной лаборатории и обмени­вались накопившимися новостями. Миша полюбил эти "посиделки" потому, что на них каждый мог поднять, интересовавшие его вопросы и получить достаточно разноречивые и совершенно неожиданные ответы, но в этом-то и была прелесть непринужденного общения - все при­сутствующие чувствовали себя раскованно и не стеснялись высказы­вать самые неожиданные мнения. Особенно в этом преуспевала жен­ская половина. Выходила целая палитра таковых. Выбирай сам, какое тебе больше импонирует.
   Обычно первым начинал Миша. Его сообщения интересовали всех без исключения. Механизм взаимодействия людей с ноосферой, а через но­осферу и друг с другом, давал каждому ответы на интересовавшие его вопросы. Но в этот раз первым пришлось говорить Игорю Ивановичу, так как к нему сразу было много вопросов. Уже не говорили о "пере­стройке" - о ней вспоминали только с иронией. На устах у всех были реформы, смысла которых, казалось, никто толком не понимал. По крайней мере, по тому, как они происходили, было трудно судить, куда мы идём и что "строим" на этот раз? Практически всё последнее время это повторялось, но, не смотря на самые неожиданные вопросы, Игорь Иванович всегда находил достаточно убедительные ответы.
   По ним можно было судить, что та ассоциация историков, в которую он входил, держала довольно уверенно руку на пульсе политиче­ских событий. К тому же, поражало его спокойствие. Казалось, что он просто наблюдает за всем происходящим, как тот, прилетевший "наблюдатель", и что его самого это всё мало волнует. На подоб­ный вопрос Оли Игорь Иванович ответил, что историк должен иметь дело с тем, что есть, а не с тем, с чем хочется иметь дело. Прист­растность в его науке всегда граничит с необъективностью.
   В этот раз главным был один вопрос, почему и кем был выбран столь длительный, от того такой же мучительный, путь в переуст­ройстве экономики?
   - Понимаете, господа, - начал Игорь Иванович, чем вызвал всеобщую улыбку, - давайте немножечко вернёмся к моменту начала реформ и вспомним, что мы имели тогда в сфере экономики?.. А в сфере экономики мы имели сто процентов государственной собственности на средства производства, или, как утверждалось тогда во всех на­ших программных документах, народной. Наверное, разницу вам не было бы смысла
   объяснять между понятиями: народной и государственной, - будь государство у нас, на тот момент, действительно народным? Но оно, у - вы, к тому моменту, уже было сплошь пронизано мафиозными структурами, которые, на деле, и контролировали все средства про­изводства, только формально считавшимися народными.
   Сверху, в штабе реформаторов, было принято решение перейти к рыночным отношениям и строить капитализм. Доведённое до отчаяния их же управлением наше население было радо хоть такому исходу дела. Оно с этим, фактически, согласилось. Но... серьёзно о пере­ходе к капиталистической системе, можно было бы говорить в том случае, если бы, по меньшей мере, процентов семьдесят средств производства были в частных руках. Это значительно упрощает структуру управления и сужает почву для мафиозных образований. Вот для этого и была принята программа приватизации со всеми требующимися документами. О характере этой программы можно спо­рить, конечно, но какая-никакая, а она была принята, а дело - ни с места... Почему?..
   Да потому, что, как я уже сказал, средства-производства факти­чески принадлежали нашей номенклатуре, которая, будучи, к тому же, мафиозной, не желала добровольно расставаться с нею. Что же де­лать?.. Если попробовать принудительно, то это неминуемо выли­лось бы в гражданскую войну. Я думаю, вы понимаете, что у восем­надцати миллионов номенклатурного класса, ставшего у нас в обществе именно таковым, со всеми присущими признаками оного, забрать силой то, что они уже привыкли считать своим, и что приносило не­малый обособленный доход, эта задача под силу только всем силовым структурам вместе взятым. И то нужно оговорить такой момент, что на местах силовые структуры зачастую возглавлялись родственника­ми тех же номенклатурных работников: братья, зятья, сыновья и так далее. Я уверен, что неминуемо всё общество было бы втянуто в гра­жданскую войну. При этом все воевали бы, но никто не знал за что и с кем он, в конечном счете, воюет. Вот на Кавказе очень похожая ситуация - в Карабахе и в Абхазии. Поэтому, и наша ассоциация историков тоже так считает, что те­ми, кто руководит перестройкой, был выбран другой путь, более длинный и более запутанный, как считают многие аналитики, но всё-таки в большей степени гарантирующий мир. Более запутанным этот путь позволяет нашим реформаторам, в итоге, выудить то, на что, собственно, они сами претендуют. Что же касается номенклатуры на местах, которая не желала добровольно расставаться со средства­ми производства, пришлось создать такую ситуацию, чтобы все предприятия разорились сами собой. Это я говорю как бы от имени реформаторов. Для этого Центральный Банк создал две, независимые друг от друга, финансовые зоны: рублевую и валютную. Через коммер­ческие структуры эти две зоны сообщаются, но на коммерческой ос­нове, по коммерческому курсу. И в этой игре курс рубля постоянно поддерживается искусственно заниженным, а это значит, что все, кто работает в рублевой зоне, заведомо работают себе в убыток и постепенно разоряются. А на этот случай действует закон о банкрот­стве, согласно которому, предприятие-банкрот подлежит продаже с аукциона. В общем, так или иначе, а предприятия, которые были опре­делены для приватизации, не мытьем, так катаньем, будут привати­зированы. Только на это потребуется чуть больше времени.
   - Игорь Иванович, но ведь за это время вся тяжесть этого про­цесса ложится на простых людей, да ещё на такой длительный срок - не кажется вам это несправедливым? - Язвительно заметила Оля.
   - "Кажется..." Слово-то, какое для ученого?!... Так оно и будет, Оленька. Но это неизбежная плата за свой консерватизм и невеже­ство, за нежелание понять сути происходящего.
   - То есть?
   - Не хочу вам передавать все тонкости этого непростого вопро­са. Мы на заседании ассоциации провели немало часов в спорах и анализе всех возможных путей приватизации. Скажу только главное. Ведь что нужно простому гражданину для того, чтобы лучше жить? Нужно, чтобы не было инфляции, и чтобы работа была у всех, да
   зарплату платили исправно, для этого необходимо, чтобы все пред­приятия работали на всю мощность, не прекращая своего производ­ства. Кратчайший путь в этом направлении заключался бы в быстрой передачи значительной части собственности руководителям своих производств. Уже через месяц, на всех этих предприятиях появился бы хозяин, заинтересованный, чтобы его предприятие не только не сокращало бы производство, а наоборот - всё больше увеличивало. И что бы мы имели в этом случае? Да то, что все предприятия рабо­тали бы, давали продукцию, платили зарплату, обеспечивая занятость населения. Т.е. как раз и было бы то, о чём мы сейчас только мечтаем.
   Но я уже говорил, что с нашей номенклатурой и с нашим народом это сделать было просто не возможно. На одном заводе я доказывал рабочим, что им нужно, как можно скорее, провести акционирование предприятия и, при этом, им выгоднее сделать хозяином своего ди­ректора, т.е. того, кто уже сидит в этом кресле, кто предприятие и всех смежников знает и ему под силу быстро наладить производство в новых рыночных условиях. Далее я доказываю, что им - рабочим - должно быть главным, чтобы предприятие работало, была обеспечена занятость, и платили хорошую зарплату, а кто это будет делать - это уже вопрос десятый. Ну и что вы думаете, как они мне ответили? Они сказали, что это, как раз, и есть главный вопрос. Пусть кто угодно - только не их директор. Я попытался добить­ся ответа, почему это для них так важно? Никто объяснить не смог, но все считают так.
   Видимо у нас ещё осталось старое воспитание, когда личная сим­патия полностью берёт верх над расчётливостью. При этом, наше­му среднему "совку", как нас теперь называют свои же средства массовой информации, расчёт вообще ещё не присущ, мы к нему не приучены. Именно поэтому мы и "совки". И вот за эту совковость и платим сейчас.
   - Игорь Иванович, - почти возмущенно произнесла Оля, - но ведь вы призываете к тому, чтобы в руках мафии так и оставить средства производства?
   - До чего же меня умиляют хорошенькие женщины с их искренним желанием одним своим вопросиком положить оппонента сразу на обе ло­патки. Птенчик, ты наш золотой! Я уже как-то объяснял вам всем, что такое капитализм - это совокупность определенного уровня раз­вития производительных сил общества и, соответствующих этому уров­ню, производственных отношений, которые исторически складыва­лись и вырабатывались естественным путём, т.е. общество само по­степенно вырабатывало эти правила отношений. Благодаря этим пра­вилам, происходил естественный отбор в обществе по возможностям и способностям личности, кому кем быть. И раз у нас этот отбор или это расслоение уже произошло, то было бы глупо переворачивать всё вверх дном и снова делать "всем тех, кто был никем". Мы так можем ещё лет сто экспериментировать.
   Но самое интересное, что даже лишние три-четыре года мучитель­ной инфляции и одновременных потугов перераспределить собствен­ность, мало что изменят. Разница, в результатах между быстрой при­ватизацией и медленной будет мизерной и совершенно не стоящей тех потерь, которые общество понесет за три года галопирующей инфля­ции. Вот так.
   - Но может быть, стоило людям всё-таки объяснить это? - Спросила Оля.
   - Люди могли бы поверить только средствам массовой информации, но их контролируют реформаторы, которым тоже выгоднее этот, длинный путь и эта затяжная инфляция.
   - Но почему?
   - К моменту начала перестройки они фактически контролировали средства производства всей страны и весь национальный доход. Зачем же им всё это терять, хотя бы частично? Они и перестройку спланировали так провести, чтобы основная часть средств производства, остались под их же контролем. Не директорам же заводов и фабрик всё это отдавать? Сами посудите, какой им резон?
   - Неужели так и будет? - Снова не удержалась от восклицания Оля.
   - Думаю, что да. И в этом реформаторам поможет инфляция, кото­рая обесценивает
   накопления нарождающегося класса предпринимателей в регионах.
   - Но ведь деньги тех же масонов тоже подвержены инфляции? - Спро­сил уже Виктор.
   - Дорогой мой, под их контролем вся финансовая система страны. Неужели они позволят вот так растаять собственным накоплениям, которые, с одной стороны, давно уже переведены в валюту, а с дру­гой - они же через Центральный Банк и торгуют долларами по всей стране, но по завышенному курсу. Именно таким образом они и сни­мают "сливки" с выручки наших дельцов средней руки. Идет такая поточная перекачка средств от народа к торговой мафии, а от неё, через доллар к нашим масонам - теперь уже фактическим хозяевам страны.
   - Игорь Иванович, но ведь это же - кошмар! - Воскликнула Оля.
   - Игорь Иванович, вы извините мою жену за её природную прямо­ту, - вступился за Олю Виктор и тут же спросил. - Скажите, вот иску­сственная финансовая блокада рублёвой зоны, как долго может дли­ться?
   - По здравому размышлению, необходимость в ней отпадёт, как только закончится намеченная приватизация. Правда, справедливости ради, нужно отметить, что такая блокада очень выгодна тем, кто контролирует финансовые потоки в стране. Они в большом выигрыше от неё, но с другой стороны, пока не будет восстановлено нормальное, естественное соотношение рубля с валютой по основным показа­телям: золоту, нефти и зерну, - нельзя и мечтать о том, чтобы пред­приятия начали нормально работать и работать прибыльно. Так что, медлить с реформой финансовой системы - всё равно, что разрушать собственную экономику. Сколько ещё люди будут терпеть такое поло­жение, сказать трудно.
   Я понимаю вас, друзья мои, вопросов у вас, конечно, много. Но не на все мы сами ещё нашли основательные ответы, так как инфор­мации не так много о тайнах за кремлевскими стенами, но вот об одном факте любопытном мне хочется поведать. Помните наш разговор о масонской ложе? Так вот, об этом один наш товарищ - член нашей ассоциации независимых ученых - составил письмо на радиостанцию "Свобода". Цель этого письма - несколько охладить пыл их в расто­чении превосходных степеней в адрес Горбачёва, чтобы последние по­том не пришлось менять на противоположные. В письме делалось упоминание о том, во что потом превращались вожди всех народов, "Вожди и великие учителя", "Непревзойдённые фюреры" и т.д. Мы все по-разному отнеслись к этой записке, но согласились на её отправку, только без конкретных адресов. Было это накануне съе­зда народных депутатов. Он должен был состояться недели через две. И вот вам реакция - перед самым началом съезда в Москву были введены войска.
   - Неужели из-за этого?- Удивился Миша.
   - Именно. К нам "просочилась" информация от знакомого работни­ка КГБ, что была перехвачена депеша антиправительственного содер­жания, в которой намекалось на связь Горбачёва с масонской ложей. Представляете, какая реакция на простой намёк?!.. Такая реакция возможна только в одном случае, когда намёк попадает в точку или, как говорят охотники: "В самое яблочко!"
   - Неужели это из-за этого? - Удивленно протянул Виктор. - Вот вам и "просьбы трудящихся или группы депутатов"?! Это же откро­венная ложь!
   - К сожалению, в нашей истории таких фактов предостаточно. Но я, если честно говорить, устал от всего этого и хочу послушать Мишу. Извините меня, друзья, но я сюда еду всегда с одной целью - узнать, как идут исследования у Миши? - Они так меня интересуют!.. И, надеюсь, не только меня?
   Все согласно закивали, и Мише ничего не оставалось делать, как сменить Игоря Ивановича и приступить к изложению своих научных новостей.
   - Мне приятно сообщить вам, друзья, - при этом тоже все заулы­бались, - что завершены предварительные исследования сразу по не­скольким вопросам. Каждый из них, так или иначе, касается каждого из вас, но один особенно интересен. С него я и начну. Это вопрос об интеллигентности. Думаю, что не обошлось тут без подсказки наблюдателя, так как появилась сама идея этот вопрос детально рассмотреть, несколько спонтанно. И я тут же включил её в число проверяемых параметров во время тестирования тех, с кого мне удавалось снимать полные данные, включая и осциллограмму.
   Раньше считалось, что интеллигентом мог считать себя тот, кто в трёх поколениях имел высшее университетское образование. Но, однако, как показывала жизнь, среди этой категории людей нередко попадались люди весьма далекие от, столь высокого звания, интеллигент. Вот я и поставил перед собой задачу, попытать­ся определить, что же лежит в основе главного критерия оценки ин­теллигентности? Просто допустил такую мысль, а что, если, вдруг, ноосферные процессы, которые я изучаю, могут подсказать разгадку этой тайны? И не ошибся. Действительно, в основе определения интелли­гентности лежит совершенно другой критерий, нежели тот, о котором я говорил.
   Для того, чтобы человек мог считаться потомственным интеллигентом, он должен, по меньшей мере, в трёх поколениях иметь положительную связь с но­осферой, для чего, как мы уже знаем, три поколения должны жить, выполняя ноосферные правила.
   - Миша, напомни, в чем эти правила заключаются? - Спросил Виктор, - А то Оля всё время забывает.
   - Вот, нахал!- Возмутилась, шутя, Оля.
   - Напоминаю специально для Оли, - начал Миша, что наиболее полно эти правила отражены в христианских заповедях. Вот послушайте: чти отца и мать; не убивай; не прелюбодействуй; не укради; не доноси на друга своего свидетельства ложного; не пожелай жены дру­га своего, не пожелай дома ближнего твоего, ни всего, в чём суть ближнего твоего.
   - Помнится, ты говорил, что покровительствует нам родительская ноосфера, а причём тут: "друг", "ближний" да ещё "прелюбодеяние"? Любовь - дело святое! Тут что-то не понятно. - Заключил свой во­прос Виктор.
   - Хороший вопрос и во время задан. - Похвалил Миша и стал отвечать.- Нужно иметь в виду, что помимо родительской ноосферы и их информации, в процессе жизни накапливается твоя личная информация и формируется твоя ноосфера. Так вот, необходимо, чтобы твоя инфо­рмация не была в противоречии с родительской. Для этого ты должен быть со своей ноосферой, тоже в положительной связи, а это можно достичь, только соблюдая все эти правила.
   И главное, нужно понять, что ноосферу не обманешь, так как все процессы в ней происходят независимо от нашего желания. Наш мозг постоянно включен в нашу ноосферу, даже когда мы спим. Малейшее колебание души моментально отражается на связи с ней. Это первое. Но есть ещё и другая сторона медали. Остальные заповеди входят в, исторически сложившийся, критерий оценки поведения интеллигента. Вот смотрите, интеллигент никогда не позволит себе вольность - рас­порядиться чужой жизнью. Своей - пожалуйста, но не чужой, и то только в резуль­тате безвыходности положения. То же относится и к другим правилам - иначе ты просто не интеллигент...
   - Да, Миша, ну и "механику" ты открыл! - Воскликнул Виктор.
   - И у меня есть к тебе вопрос, Миша, - начал Игорь Иванович, - можно узнать, как ты определяешь, в скольких поколениях связь у индивидуума положительная с ноосферой?
   - Оказалось всё прозаично просто - по напряженности отражён­ного сигнала, который индивидуум получает из ноосферы. Для это­го пришлось сделать ионный защитный экран. Сначала я снимаю ос­циллограмму, помещая человека под защитный ионный экран, т.е. отделяю его от влияния его ноосферы, хотя и частично, конечно. Затем все замеры я проделываю без экрана. А далее расклад такой. Если разница в показаниях ми­зерная, то связь человека с его ноосферой отрицательная. Если напряжённость поля повышается, но всего процентов на десять, то связь положительная, но всего лишь в одном поколении. Если к десяти процентам прибавляется ещё шесть, то связь положительная их в двух
   поколениях. И ещё три процента дают третье поколение.
   -А больше бывает? - Вновь спросил Игорь Иванович.
   -Не встречал.
   -А у кого-нибудь из нас есть в трёх поколениях? - Не удержалась от вопроса Оля.
   -Есть.
   -У кого? У кого? - Не унималась Оля, но было видно, что этот вопрос интересует всех. Даже Моля не могла сдержаться - её глаза тоже светились любопытством.
   Миша, смущённо улыбаясь, рылся у себя на столе, ища что-то. Наконец, он извлёк две осциллограммы, скрепленные скрепкой, и по­казал всем.
   - Вот этот индивидуум имеет положительную связь с ноосферой в трёх поколениях.
   - Но кто же это? - не унималась Оля.
   - Это... Присутствующий здесь... Игорь Иванович!... Все зааплодировали. На каждого это произвело впечатление, по­хожее на прикосновение к чему-то настоящему, непреходящему. Сам Игорь Иванович был очень смущён. Мужчины пожимали ему руки, а женщины просто расцеловали.
   Когда восторг несколько улёгся, Игорь Иванович пообещал, от­вечая на всеобщие просьбы, в следующий свой приезд обязательно рассказать о своей родословной. А Миша, тем временем, продол­жал.
   - У этой же медали есть и другая сторона, не менее интересная. Сам собой возникает вопрос: от кого больше зависит характер свя­зи, от родителей или детей? Иначе говоря, что является первичным в этой ситуации: любовь родителей или любовь детей? С известной долей уверенности напрашивается, как наиболее вероятный, ответ, что процесс этот взаимный. Но я и тут попробовал усомниться и стал искать возможность как-то количественно определиться. И знаете, это тоже оказалось возможным. Первые же замеры биополя детей, помещённых под защитный ионный экран, дали возможность сделать вывод, что их зависимость от родительской ноосферы меняется с возрастом. И параметры этой зависимости колеблются от 75%, при рождении, до 25% после достижения ими тридцатилетия. Это, в благоприятных случаях, так сказать, в номинальных. И, если рассу­ждать чисто математически, то равновесие наступает при 50% зави­симости к 20 годам ребенка. Т.е. до двадцатилетнего возраста дети гораздо больше нуждаются в опеке родительской ноосферы, они боль­ше от неё зависят, но осознавать это, как правило, ещё не в состо­янии. Поэтому, до двадцатилетнего возраста любовь родителей имеет как бы первичное значение в этом обоюдном процессе. И, если в этот период случаются какие-то коллизии, то в большей степени вина ложится на родителей, не сумевших привить своему ребенку это чувство. Такова безжалостная и беспристрастная статистика.
   После двадцатилетнего возраста картина, начинает меняться. С повзрослением, должно прийти осознание своей зависимости от родитель­ской ноосферы и, после этого, наступает пора, когда первичным ста­новится уже отношение детей к своим родителям. Есть поговорка: "В двадцать лет ума нет - и не будет". Так вот, она гораздо больше справедлива не столько в отношении непосредственно умственного ра­звития, сколько духовного, открывающего взаимодействие с духов­ным началом предков. Ноосфера, как древняя книга, из которой можно набираться жизненной мудрости, и в которую можно начать вписывать свои страницы, страницы своей судьбы, а можно просто продержать её нетронутой и запыленной на полке.
   Из этого вытекает ещё очень интересный момент. Если, вместо голословного и, по нынешним временам, малоубедительного религиозно­го воспитания родители будут постепенно разъяснять механизм взаимо­действия человека с ноосферой, то мы, в этом случае, имеем совершен­но новую, научнообоснованную идеологическую основу для более ус­пешного воспитания, прежде всего, духовности в людях, т.е. как раз того, что и лежит в основе гуманности. Вы понимаете это?
   - Миша, браво! - Воскликнул Игорь Иванович. - Я всей душой верил в то, что ты меня не разочаруешь. И так оно и вышло. Я очень этому рад. Дай, обниму тебя...
   После этого, уже по традиции, вся компания пошла на прогулку к озеру. Николенька остался с бабушкой. Почти до самого озера шли молча. Каждый осмысливал услышанное по-своему. В каждом шёл процесс, когда идеи и впечатления сплетались в неповторимое кружево индиви­дуального усвоения информации. Это-то кружево и вписывалось в ноосферную ткань уже навсегда.
   Озеро встретило Мишиных друзей удивительно спокойной розовой гладью. Только в дали, у самого горизонта, висело одинокое малень­кое блестящее облачко, очень похожее на шар. Все присутствующие почти сразу заметили его. А привлекло оно внимание тем, что доста­точно заметно меняло яркость своего свечения. Первой, как всегда, не удержалась от вопроса Оля.
   - Миша, а это не твой наблюдатель там завис? Миша улыбнулся и пожал плечами.
   - Всё может быть.
   - Вот тоже интересный вопрос, как они летают? Какой принцип ис­пользуют для своих аппаратов? - Произнес вслух Виктор.
   - А я знаю, - ответил Миша.
   Все удивленно уставились на него - от него уже ждали любых чу­дес. И Виктор снова спросил:
   - Шутишь?
   - Нет.
   - Ну и?..
   - Я задавал похожий вопрос наблюдателю. Он ответил, что при полёте их аппараты используют энергию высокочастотного электро­магнитного поля - он его назвал энергетическим океаном. Но как это происходит - не сказал. Я долго думал над этим сам, а потом всё-таки решил и эту задачу. Смотрите, что получается.
   Представим, что в плотно-насыщенной микроволновой среде помеща­ется какой-то предмет, скажем шар, способный на своей поверхно­сти выделять ионы. Вы, очевидно, знаете, что у нас установки та­кие есть. Так вот, при появлении на поверхности шара этих ионов, они, попадая под воздействие электромагнитного поля, начинают вра­щаться вокруг шара, образуя вращающуюся сферу, которая постепенно всё больше и больше набирает скорость, пока не приблизится к ско­рости света. При этом сама вращающаяся сфера начинает светиться голубым светом, что не раз видели те, кто наблюдал полет НЛО.
   Так вот, когда скорость вращающихся ионов достигает скорости света, то они, как экраном, защищают шар от действия сил гравита­ции. Шар становится невесомым и способным свободно перемещаться в пространстве.
   - Ну, а как он перемещается? - допытывался Виктор. А потом до­бавил, опережая ответ Миши, - сейчас скажет: "Да очень просто"...
   Все засмеялись, а Миша, улыбнувшись, естественно изме­нил начало своей фразы.
   - Давайте вспомним физику. На любое тело, в том числе и на наш предполагаемый шар, действуют силы гравитации не только от Земли, но и других планет тоже.
   - Естественно, - поддакнул Виктор.
   - Земля ближе, - продолжал Миша, значит, она тянет сильнее. Но, если только со стороны земли разместить вращающиеся ионы, то эта вращающаяся сфера будет защищать наш шар только от сил гравитации Земли, а от воздействия других планет - нет. Они-то и будут пере­мещать шар в свою сторону, воздействуя на него через незащищённую вращающимися ионами часть шара. Пилоту остается лишь управлять потоком ионов, т.е. микроионизаторами, расположенными на поверх­ности шара.
   - Ну, Михаил Николаевич, ты даешь! Или я ничего не понимаю, или ты мировое открытие сделал! - Воскликнул Виктор.
   - В том-то и дело, что не я. Я уверен, что эту мысль мне тоже наблюдатель подкинул.
   - Но опубликовать её нужно, чтобы специалисты быстрее разобрались с этой проблемой и научились применять у нас.
   Ещё долго вся компания мечтала на берегу прекрасной вечерней Ладоги о том, что ещё предстоит открыть в этом удивительном мире...
  
   Наступила осень 1993 года. Как любил говорить во всех выступ­лениях президент, реформа набирала обороты. Но жить становилось всё труднее: "Концы-с концами не сходились" всё чаще и у, всё бо­льшего, количества людей. И Миша понимал, что нужно предпринять срочные меры, чтобы найти способ обеспечить своей семье какой-то гарантированный уровень обеспеченности в будущем, уже капитали­стическом обществе.
   Приезжавший несколько раз Сергей с гордостью заявлял, что вскоре станет владельцем завода. При этом он несколько раз намекал, что не известно еще, чьё образование, на деле, оказалось результа­тивнее. Чем-то, такое его заключение, задевало Мишино самолюбие. Особенно, когда он думал о Моли, о том, к какому сословному или имущественному уровню она с ним придёт. Ему очень не хотелось ставить её в сложное положение и вынуждать думать о нём, как думали в эти времена многие женщины о своих "совковых" мужьях. Нужно было искать путь к более или менее "приемлемому будуще­му". Нет, пока то, чем занимался Миша с сыном Игоря Ивановича, давало некоторый средний доход. На жизнь и бытовые расходы им хва­тало, в скромных пределах, правда, и даже немного оставалось. В сравнении с соседями они жили безбедно. Но Миша понимал, что этот бизнес недолговечен. И возникла, как-то сама собой, идея разобраться с принципиальными основами ваучерной приватизации, которую все ругали и поносили, но, тем ни менее, никто её не отменял, и она где-то шла своим ходом, а, значит, был в ней и смысл. В правоте своих догадок он убедился сразу, как только начал вплотную заниматься этим делом.
   Если призывы, зовущие население помещать свои ваучеры в раз­личные фонды, висели почти на каждом углу и так же почти на каж­дом углу стояли люди, покупающие эти самые ваучеры, и были они кому-то очень нужны. Тот пункт, где человек мог бы сам попытаться обменять свой ваучер на обещанные акции приватизированных предпри­ятий, пришлось разыскивать довольно долго.
   В начале своих поисков Миша попал на фондовую биржу, которая, как казалось, и должна была бы заниматься этим вопросом. Но там тоже все были заняты покупкой и продажей ваучеров и долларов. Причём, оборот этих бумаг поразил Мишу своим количеством. Ваучеры продавались пачками по сто штук и в неограниченном количестве.
   Дальнейшие поиски привели его в скромный переулок Грифцова, к такому же скромному, для Петербурга, серому зданию с небольшой латунной вывеской, на которой было написано, что здесь находится городской фонд имущества. Но и это оказалось ещё не совсем то, что интересовало Мишу. Его переадресовали на Вознесенский прос­пект, дом 37, где в обычной сберкассе, в самом отдаленном уголо­чке, без каких бы то ни было дополнительных вывесок, и находил­ся пункт приемки заявок от населения на чековые аукционы, на ко­торых, как в слепой лотереи разыгрывались акции приватизированных предприятий.
   Собственно, пункт этот представлял собой небольшое окошечко в стеклянной перегородке, завешенное наполовину бумажками. И для того, чтобы увидеть, кто там сидит, приходилось наклоняться к это­му окошечку. Затем, повиливая задом, как провинившаяся собака пе­ред хозяином, вытягивать из, не очень-то словоохотливой, дамы, находящейся за этим окошечком, то, что интересовало людей. А эти странные люди приходили сюда со своими назойливыми бумажками и рассчитывали получить за них обещанные права на имущество и активы предприятий, стоимостью, сравнимое со стоимостью автомобиля "Волга", как было обещано Чу­байсом. Всё организовано было совершенно в духе советской бюрократии. От исполнительницы, которая была проинструктирована "от сих - до сих" и не более того, и кончая разъясни тельными документами, очень туманно составленными и выдаваемыми чуть ли не под расписку и по очень настойчивому требованию. Миша сразу почувствовал неприязнь к себе, едва успев обратиться с вопросом. Её взгляд так и пронизывал его, и, казалось, так и говорил: "Ведь есть же масса фон­дов для вас - нет, лезут с расспросами, когда их не просят..."
   Когда эта дама брала в руки, протягиваемый к ней с надеждой ва­учер, было видно, как ей не хотелось его брать. Она тут же начи­нала искать причину, как бы отказаться от него: то рассматривать на свет, то сверяла номер с каким-то списком, а то, наконец, с радостью восклицала, что на печати почтамта, где выдавался ваучер, плохо видны две буквы. Именно так произошло с Мишей.
   - Надо срочно поехать туда и пусть они переставят этот штамп, как положено. - Пояснила она, оправдывая свой отказ принять этот документ.
   - Миша съездил в сберкассу, в которой они получали ваучеры, выстоял очередь к заведующей, потом долго объяснял ей суть дела, так как она совершенно не могла или не хотела понять, почему её "принуждают" поставить второй штамп на этот, с позволения ска­зать, документ.
   - Вот наш Сбербанк принимает чеки в "МММ - инвест", и никто ни на какие печати не обращает внимания, - оправдывала она своё нежелание ставить штамп второй раз, - главное, чтобы сам чек был подлинный.
   Наконец, ей, видимо, надоело возражать и она, явно недовольно, шлёпнула с размаху штемпелем печати ещё раз и, даже не взгля­нув, как получилось на этот раз, вернула чек Мише.
   Отсюда Миша поехал уже в другой пункт приема заявок на чековые аукционы. К счастью и к удивлению его, приемщица этого пункта да­же не смотрела на штемпели, и он решил в будущем сдавать именно здесь свои заявки, если таковые будут.
   Пункт этот тоже никак не был обозначен снаружи для несведущих граждан, но в нём Мише удалось приобрести несколько номеров информационного бюллетеня фонда имущества С-Петербурга. По дороге домой, а затем и дома Миша внимательно изучал содержимое этих бюллетеней, в результате чего стала проясняться некоторая, доволь­но любопытная, картина. Он невольно вспомнил пояснения Игоря Ивановича по поводу того, кто был инициатором перестройки и под чьим руководством она проходит. Всё это, вместе с впечатлениями Миши о его поездке, дало возможность сделать некоторые интересные выво­ды.
   Вечером, в своей лаборатории Миша решил провести расчёты, исходя из информации, напечатанной в бюллетенях. Он привел в готовность для этого своё счётно-программное устройство и присту­пил к делу. Конечно, его устройство не было современным компьюте­ром - о нём Миша только мечтал - но счётные функции выполнял ис­правно.
   Просчитывая различные варианты, Миша всё время следовал принци­пу, исходить из интересов тех, кто руководит перестройкой. Как ни странно может показаться, но экономизация интересов намного упро­щает прогнозирование истинных устремлений тех или иных социаль­ных групп. Таким образом, вскоре вырисовалась вполне стройная ка­ртина ближайших экономических преобразований в стране, если, ко­нечно, не случится чего-нибудь сверхъестественного...
  
  
   В один из будних вечеров, оставив Николашу на попечение бабы Тони, Миша и Моля отправились на прогулку по своей любимой дорожке, ведущей к озеру. Заботы так заполнили время обоих, что та­кие прогулки стали для них, как приятная отдушина, как своеоб­разный аутотренинг, снимающий напряжение от ежедневных нагрузок и стрессов.
   Некоторое время они прошли молча. Миша молчал, потому что выбирал момент удобный для своего разговора, а Моля это чувство­вала и не мешала ему собраться с мыслями. Ей было просто хорошо сейчас. Иногда ей хотелось поделиться с Мишей своей тревогой об их будущем.
   Ведь Моля работала в сугубо женском коллективе, а в нём кипели страсти по поводу предстоящих трудностей, что капита­лизм жесток, что при нём все блага только по деньгам, а все бо­гатства в стране захватывают те, кто у власти и преступники, на­воровавшие себе состояния и отмывшие их через ларьки. Хотя, вооб­ще-то, теперь и отмывать нет необходимости - никто нигде не ин­тересуется, откуда деньги - лишь бы они были.
   Каждый раз она просто бежала домой с работы, торопила электрич­ку, потому что только дома, вдруг, обретала покой и душевное рав­новесие. Этот покой исходил от Антонины Петровны, уже привыкшей ко всяким жизненным перипетиям; от Миши, всегда спокойно занятым каким-нибудь делом; от Николушки, которому ещё вообще не было ни­какого дела до общественных катаклизмов. Глядя на всех троих, ей начинало казаться несостоятельным и неправдоподобным всё, чем пу­гали друг друга сотрудницы на работе.
   И сейчас, она шла совершенно спокойно, наслаждаясь природой, и всем существом своим, чувствуя присутствие Миши. А он молчал, сосредоточенно о чём-то думая, но, вдруг, обнял Молю, чмокнул в щёку и, не без хитринки, глядя в сторону, сказал:
   - А знаешь, у меня для тебя есть интересное, я бы сказал, не­ординарное сообщение. И даже не сообщение, а так, небольшая ново­сть.
   - Я вся - внимание! - Так же полушутя ответила Моля.
   - Понимаешь, Сердце моё, в нашей стране наметились кое-какие изменения по части общественно-экономической системы.
   - Неужели?! Скажите на милость?! А я - "ни сном - ни духом".
   - Да-да, Душа моя! Как это ни печально, грядёт капитализм на смену несостоявшемуся - социализму. А что такое капитализм, не смо­тря на его внешние привлекательности, я думаю, тебе известно?
   - Да откуда?
   - Хотя бы из книг, а так же из фильмов, теперь уже не только наших.
   - А ты думаешь, что он такой, как в кино и в книгах?
   - А почему бы ему быть другим? Ну, можно было допустить, что наши фильмы, наши книги грешили неточностями, но сейчас мы вдоволь насмотрелись того, что они сами о себе ставят и сочиняют. И тут, как говорится, ничего ни убавишь - ни прибавишь.
   - Мишенька, не пугай меня. У нас и так на работе только об этом и говорят.
   - Вот! - Многозначительно воскликнул Миша.- Значит, не одного меня беспокоит этот вопрос.
   - Какой вопрос?
   - Да что нас ждёт в этом "распрекрасном" будущем?
   - Да что ждёт - что ждёт? Что и всех, у кого, кроме головы да рук, ничего нет.
   - Это так, конечно. Но ведь руки и головы у всех разные.
   - Ну и...
   И Миша рассказал обо всех своих сомнениях и раздумьях на этот счёт, чем её очень удивил. Ей казалось, что он совершенно не вникает в такие, сугубо житейские, вопросы; что ей придется самой брать на себя решение всех проблем, связанных с их будущим. А Миша уже знакомил её со своими вычислениями по публикуемым данным о ходе приватизации.
   - Понимаешь, Молёк, нам выдали каждому по приватизационному че­ку, исходя из стоимости фондов предприятий на 1989 год, когда вёл­ся этот расчёт, ещё в старых хрущёвских деньгах, которые на сегодня уже обесценились почти в тысячу раз. На чеке, однако, указана сумма в 10 000 рублей. Спрашивается, а что же с фондами? Если и они обесценились, то на чек, на который раньше мы могли купить ав­томобиль "Волга", как обещал Чубайс, нам теперь выдается право на владение имуществом стоимостью в четыре
   бутылки водки или два кило­грамма колбасы? Ведь это же открытый обман, в который поверить просто не возможно.
   Но я беру информационный бюллетень и смотрю, как идёт привати­зация. Смотрю, по каким нотам разыгрывается эта игра? И, однако, ви­жу, что ничего того, что подтверждало бы мои сомнения. Стоимость фондов осталась неизменной. Вот смотри.
   Миша достал свою записную книжку и стал зачитывать:
   - Магазин на улице Галерной оценен в 238 300 рублей. Мы сейчас с тобой в месяц зарабатываем вдвое больше, т.е. могли бы купить два таких магазина на нашу общую месячную зарплату. Однако, про­дан он на аукционе за 55 миллионов рублей, т.е. в 231 раз дороже номинальной цены по фондовой оценке.
   Далее, приемный пункт, оцененный в 1500 рублей, продан за 28 миллионов рублей, т.е. более чем в восемнадцать тысяч раз дороже. В среднем же, по всем опубликованным торгам фондами за нынешние рубли, фонды оценены в четыре тысячи раз дороже, чем фондовая первоначальная цена. На чековых аукционах картина совсем иная. Там фондовые рубли и чековые идут почти один к одному. Вот и выходит, что у нас в стране вновь обращаются разные деньги, что даёт возможность большую часть населения, пользуясь их финансовой неграмотностью, мягко говоря, вводить в заблуждение или попросту обманывать.
   - Почему обманывать?
   - Вот здесь так и хочется воскликнуть: "Вопрос, конечно, интересный!" - потому, что ответ ещё интереснее. Только он не так прост. Помнишь, Игорь Иванович рассказывал нам о создании у нас в стране искусственно такой ситуации в области финансов, которая способствовала бы разорению предприятий и тем самым подталкива­ла их к приватизации? Если предприятие не приватизируется, то его объявляют банкротом и продают "с молотка". Но у этого процесса есть ещё одна сторона. Люди, которые затеяли перестройку, должны так её провести, чтобы, в результате делёжки собственности, то бишь средств производства, наибольшая и лучшая часть этих средств производства должна остаться под их контролем. Для этого и был ис­пользован обезличенный ваучер, который, в силу безнадежной глу­пости большей части нашего населения, вскоре был обращён в ник­чёмную, мало что стоящую, бумажку. А это и было нужно "ловким" людям, которые стали скупать его, перепродавать и снова скупать. В общем, возник стихийно совершенно реальный рынок этих бумаг, в ко­тором каждому отводилась своя роль: кому продавца, кому покупате­ля, а кому и просто посредника. Каждый, казалось бы, имеет свою выгоду. Но деньги обесцениваются и довольно быстро. И, если в на­чале выпуска этих ваучеров, на десять тысяч рублей можно было ку­пить автомобиль, то сегодня, сама понимаешь...
   - О, Мишенька! Это уже я знаю. Зачем ты мне это всё объясня­ешь?
   - А вот зачем. В каждой серьезной игре есть выигравшие, а, значит, есть и проигравшие. Вот этот-то вопрос меня и заинтере­совал.
   - Счастье моё! Я всё больше убеждаюсь, что ты не от Мира сего. И будто забот у тебя других нет?
   - Подожди, Молёк, не спеши. Я вот к чему тебе все это раскла­дываю. Есть, на мой взгляд, возможность, и достаточно серьезная, сделать нечто вроде состояния, как это принято говорить в буржу­азных странах.
   - Каким образом?
   - Принять участие в той игре, о которой я только что тебе рас­сказывал.
   - Но я не поняла, кто в этой игре выигрывает?
   - Не поняла потому, что не дала мне дорассказать до конца. А ситуация в этой игре, прямо скажем, особенно на первый взгляд, па­радоксальная потому, что вроде бы выигрывают все: выигрывают те, кто продает свой чек, и за любую цену, так как он вообще получил его даром; выигрывает тот, кто, купив чек за одну цену, продает его за более высокую; но больше всех выигрывает тот, кто приобретает этот чек и несёт его на
   чековый аукцион, где за него по­лучает фондовые акции предприятий. Ведь фонды, в основном, не­движимость, а она, как известно, инфляции не подвержена. Вот я просмотрел результаты чековых аукционов и в среднем на один чек выпадает акций на сумму в две с половиной тысячи рублей, но фон­довых рублей, которые в нынешних деньгах должны стоить два с по­ловиной миллиона рублей.
   Миша показал Моли свою записную книжку с расчётами и пояс­нил их...
   - Хорошо! - Произнесла Моля, - Каким образом мы-то можем сде­лать состояние?
   - Принять участие в этой игре.
   - Но как?
   - Вот об этом нам и нужно поговорить. Но сначала поговорим о нравственной стороне этого дела. Ведь, если мы примем участие в этом обмане, то вроде становимся соучастниками его? И меня, честно говоря, этот вопрос очень тревожит.
   - Да - а! - Протянула Моля. - Но с другой стороны, на сколько наше участие или неучастие может на этот процесс повлиять?
   - Да, пожалуй, ни на сколько.
   - Вот видишь. А ведь капитализм, к которому мы теперь переходим, шуток не допускает. У него свои правила игры и надо, либо прини­мать их, либо идти против течения. Я так полагаю. Правда, говорю это больше, как рядовой обыватель, хотя, по-человечески, мне тоже всё это понятно, понятны все твои сомнения. Но вот что я думаю, может быть есть смысл посоветоваться с нашими? Или ты считаешь, что их тоже нет смысла посвящать в эту "кухню"? Ведь, насколько я поняла, чем меньше людей будет разбираться в этом, тем больше гарантирован успех тем, кто в этой игре участвует?
   - Нет, Моля, хоть ты в чём-то и права, но наших надо всё-таки посвятить в это. Это - однозначно.
   - Я согласна - просто рассуждала вслух. Заодно обсудим всё-таки и с ними нравственную сторону этого дела. А сейчас лучше расскажи мне о практической стороне, как ты себе представляешь наше участие в приватизации? Ведь, насколько я понимаю, для этого нуж­ны деньги?
   - Да нужны. - Тяжело вздохнув, сказал Миша. - Об этом и речь. Но сначала небольшая информация, так сказать, исходная. Как я уже го­ворил, на один чек выпадает в среднем акций на сумму две с половиной тысячи рублей, т.е. через определенное время, когда привати­зация закончится, это может обернуться суммой, в нынешних деньгах, два с половиной миллиона рублей. Один чек на фондовой бирже стоит сейчас около двадцати тысяч. Значит, с каждых двадцати вложенных тысяч мы получим, как обещают расчёты, прибыль стодвадцатикратную. Даже, если взять только половину этого или даже четверть, всё рав­но дельцам за рубежом такие прибыли просто не снятся даже. Моля только покачала головой, а потом, вдруг, сказала:
   - Как писал Грибоедов: "Свежо придание, да верится с трудом". А ты не ошибся в расчётах? Почему у тебя такая уверенность, что эти, как ты говоришь, фондовые акции, будут стоить дороже?
   - Да потому, что предприятия всё равно, рано или поздно, но начнут работать и приносить прибыль, значит, стоимость акций возрас­тёт. На этом и строится вся игра. Этот "фокус" с акциями узаконен во всех капиталистических странах, хотя логически он не выдержи­вает никакой критики. Главное же помнить, что фондовая акция вы­ражает долю фондов предприятия, и ещё одна деталь - для нормаль­ного функционирования экономики номинал фондовых акций и действую­щих денег должны совпадать, иначе весь экономический механизм работать не будет, вот как сейчас. Значит, рано или поздно, правитель­ство вынуждено будет вернуть покупательную способность рублю и приравнять действующий рубль к фондовым рублям. Если этого не сде­лать, то, как я уже говорил, экономика не заработает. Если же сделать наоборот, то иностранный капитал скупит всю нашу экономику за гроши. Ты понимаешь, что такой "финансовый кульбит" просто не возможен?
   - Но законом же можно запретить иностранцам скупать наши акции?
   - Но, как показывает жизнь, любой закон можно обойти, хотя бы с помощью
   подставных лиц.
   - Хорошо, допустим, что ты меня убедил. Но где взять деньги?
   - До чего же не внимательно ты меня слушаешь! Я для чего тебе привёл "исходную
   информацию"? Ведь всего двадцать тысяч и уже один чек у нас, а это, со временем, два миллиона прибыли. А если мы "по сусекам поскребём"?.. Вот у меня, ты же знаешь, есть нем­ного отложенных денег для покупки компьютера.
   - Сколько?
   - Восемьсот тысяч.
   - О! Ну это совсем другое дело. Ты смотри, какой ты богатый! Я и не знала.
   - Ну, Молёк, просто я равномерно раскладываю выручку, чтобы тебе с мамой на
   хозяйство хватало, да и мне на компьютер оставалось, хоть чуть-чуть. Но есть ещё возможность - продать через ко­миссионку нашу видео-двойку.
   - Ты с ума сошёл! Ты же столько на неё собирал?!
   - Это ничего. Мы же, через некоторое время, вернем всё и с лих­вой.
   - А если всё-таки нет?
   - Не сомневайся. Ты лучше подумай, - нет ли возможности у нас ещё что-то ненужное
   продать? Вот жаль, что мы не стали покупать кольца - сейчас бы...
   - Но у меня есть вещь, можно сказать, фамильная, которую я могу продать и заложить,
   если нужно.
   - А что это за вещь? Ты мне не говорила.
   - Её мне дала мама, когда они с отцом уезжали в свою загран­командировку. Она
   сказала, что, вдруг, я, в их отсутствие, выйду замуж - эта вещь по праву будет моей. Её дарил ещё мой дедушка своей жене, т.е. моей бабушке, а бабушка - маме...
   - Надо же! Ты мне ничего не говорила об этом. Может быть, и не стоит наследственный "талисман" продавать или закладывать?
   - Насчёт продажи - это я, конечно, неподумав сказала, а вот за­ложить - это мысль.
   Только недорого и выкупим её первой, ладно?
   - Конечно.
   - Зато у тебя сразу будет оборотный капитал. И сколько ж у нас тогда, наберётся?
   - А вот прикидывай. Если видео-двойка сейчас стоит около мил­лиона, то за восемьсот
   то тысяч, я думаю, продам - она же у нас новая совсем. Столько же у меня уже есть - это вместе будет милли­он шестьсот тысяч. За какую сумму ты хочешь заложить свою реликвию?
   - Думаю, что тысяч за четыреста.
   - Ну вот, и того - два миллиона или сто чеков. Переведём их, согласно моим расчётам, то получим около двухсот миллионов мо­жно выручить впоследствии.
   - Не верю! - Воскликнула Моля. - Не верю!
   Так, незаметно для себя, обсуждая эту возможную финансовую операцию, они дошли до озера и впервые не заметили даже, какой лес был вокруг, и каким встретило их озеро. А была уже осень, и воздух был чист и свеж необыкновенно. Казалось бы, всё было, как всегда, но что-то, вдруг, изменилось в них самих. Что-то ковар­но и незаметно отключило их внимание от желтых листьев, от ла­зурной водной глади и той дальней цепочки позолоченных облаков на горизонте.
  
  
   Через неделю у Миши уже была предполагаемая сумма, а вот поде­литься своими идея
   ми по этому делу с друзьями ему не удалось. В Москве вспыхнули октябрьские события. Московский "Белый дом" был в осаде, а вся страна была в ожидании, чем всё это закончится? Но, как говорится: "Нет худа без добра", Миша поехал на фондовую биржу
   за ваучерами и был, более чем приятно, поражён... Эти со­бытия так отразились на судьбе ваучера, что его цена стала всего четыре тысячи. На какое-то мгновение и Мишу охватили сомнения, стоит ли рисковать, покупая эти бумажки, которые могли, в случае неожиданного поворота событий, превратиться в мусорное сырье. Он тут же позвонил Игорю Ивановичу и спросил, что тот думает о событиях в Москве? Тот, почти не задумываясь, охарактеризовал их, как дешёвый политический фарс. И Миша твёрдо решил, что нужно использовать, неожиданно подвернувшуюся, фортуну и купил пятьсот чеков.
   Встретив Молю с работы, он тут же поделился с ней неожиданной удачей. Она даже воскликнула вначале от восторга, но вдруг, вспом­нив всё, о чём говорили её сотрудницы на работе, впала, в такой пессимизм, что Мише стоило немалого труда её успокоить. Он убедил её в том, что потенциально расклад политических сил в нашем обществе таков, что на сегодняшний день нет реальной силы, способной поднять людей на, какие бы то ни было, перевороты. А значит, что всё просто должно уладиться и опять, как говорил один "господин": "Процесс пойдет" своим порядком. Но ещё больше он успокоил её обещанием, что теперь, по самым скромным подсчётам, они могут приобрести ак­ций предприятий на сумму около миллиона рублей, т.е. миллиард ны­нешних. Для Моли эта цифра вообще казалась сказочно-недостижимой.
   Народу в электричке было много, и они сидели, молча, глядя в ок­но, и только мечтательно горевшие глаза у обоих выдавали их внутреннее волнительное состояние. Неожиданно блеснувший лучик на­дежды, что в надвигавшемся новом социальном устройстве они будут не на последней социальной ступеньке, вдруг, придал совершенно иную окраску их будущему. Моля думала, что Миша теперь совершен­но спокойно может завершить начатый труд и опубликовать его. Миша же размечтался совершенно на другую тему: ему так хотелось, для Моли, сделать что-то такое, что должно было в корне изменить её обр­аз жизни, казавшийся ему довольно однообразным и серым. А он так любил её, что хотелось делать для неё приятное всё время: покупать какие-то наряды, цветы, ещё чего-нибудь, чего он даже пока и придумать-то не успел...
  
   С появлением чеков пришли новые заботы. Миша стал ездить в Ле­нинград - Петербург через день, почти, как на работу, аккуратно объезжая пункты приема заявок на участие в чековых аукционах. Од­новременно, он постарался увеличить количество, аудиокопий, выпускаемых им, чтобы, как можно скорее, выкупить родительский подарок Моли. Газета "Санкт-Петербургские ведомости" приносила всё новую и новую информацию о ходе чековой приватизации. Появилась возмож­ность проводить более детальный анализ и делать кое-какие выводы.
   События в Москве завершились показным штурмом "Белого дома" и, как предполагал Игорь Иванович, "всё вернулось на круги своя". На фондовой бирже сразу же отметился скачок стоимости ваучера. Биржевики, словно опомнились от легкой паники и спешили вернуть потерянное - взвинчивали его цену всё больше и больше. И в связи с этим Мише подумалось, что биржевая публика не обременена такими пустяками, как политическое чутьё или экономическая интуиция, а, вследствие этого, подвержена, столь резким колебаниям, как простой обычный базар, заполненный малограмотными торговцами. При этом он, конечно, понимал, что это и не случайно.
   Биржа - это тоже инструмент, позволяющий определенной категории людей извлекать свою долю национального дохода. И кого-то она ус­траивает именно такой: в виде сборища малообразованных мальчишек, готовых в любую минуту, повинуясь малейшему дуновению ветерка, уси­лить его в несколько раз, тем самым сделать любую погоду на финан­совом рынке. И, если вспомнить, как говорил Игорь Иванович, что "перестройкой" руководит группа людей, поставившей своей целью так её провести, чтобы основную часть средств производства оставить под своим контролем, то невольно напрашивается
   вывод, что все на­ши "путчи", в том числе "Октябрьский кризис власти", не более, как
   политическая игра, целенаправленно влияющая на биржевую "погоду".
   Ведь кто-то, выбрав момент, пришёл на биржу за этими ваучера­ми не с двумя миллионами, как Миша, и заполучил почти за бесце­нок пакеты с тысячами приватизационных чеков, за которыми, как ни крути, стоят реальные фабрики и заводы, которые им достанутся на вполне "законных" основаниях, без демонстративной экспроприа­ции, выстрелов и шума.
   Этими мыслями поделился Миша со своими друзьями на состоявшей­ся, наконец, встрече. В последнее воскресенье октября выдалась на удивление хорошая погода, и они всей компанией отправились на берег озера готовить шашлыки, в чем Виктор был уже признанным ма­стером. По дороге Миша успел рассказать о своём видении ваучер­ной приватизации, чем заслужил всеобщее одобрение. Ведь, как тут же выяснилось, все лишь раскачивались в этом вопросе, не зная толком, что делать со своими-то чеками. Игорь Иванович был занят увлеченно своей работой, а Виктор и Оля трудились в коммерческой структуре, как принято ныне говорить, и всем им было не до непо­нятной игры с ваучерами. Но вот Миша рассказал о результатах со­бственного расследования по этому вопросу, как поделился, в своё время, с Молей, и тогда посыпались вопросы.
   Но на первый же из них вызвался отвечать Игорь Иванович - поче­му Миша уверен, что номинал фондовых акций будет уравнен с наличными деньгами, в последствии?
   - Только я хочу сразу уточнить, - Начал Игорь Иванович, - что деноминация - не единственный путь. Возможна индексация стоимо­сти самих фондов - результат будет тот же. В нормальной экономике финансовые потоки должны выступать в одной весовой категории, а иначе возникает перекос в чью-то пользу в самой системе обраще­ния денег, но не в сфере производства. Этот перекос сам разру­шает экономику. Она просто останавливается или уходит в теневой сектор. Это понятно?
   Все утвердительно кивнули, а Игорь Иванович продолжал.
   - По моим сведениям стоимость жилищного фонда уже индексировалась и не единожды. И понятно почему - чтобы больше брать квартплату. А вот стоимость промышленных фондов, и тоже не без умысла, не индексировалась ещё ни разу. Потому, что покупателями, в этом слу­чае, выступают, в основном, реформаторы и им, конечно, выгоднее вводить людей в заблуждение и скупать акции за гроши.
   Я всё это время так далек был от этого процесса, а вот Миша молодец. Это очень существенная деталь в наших реформах. У меня, после Мишиного сообщения, так четко представилась вся картина этой крупнейшей операции по лишению людей прав на средства произ­водства, что я согласен с ним - куда там итальянским мафиози до наших реформаторов. Это они гениально придумали, как обмануть собственный народ в таком масштабе. Чуть позже вы поймёте это.
   А сейчас я снова о неизбежности выравнивания фондовых денег и наличных. Думаю, что это, рано или поздно, произойдет, а иначе экономика в целом не сможет нормально функционировать. Фондовая акция - тот же экономический паспорт предприятия. Для получения кредитов в банках, закладом служат пакеты акций. Для сопостав­ления их, они должны быть выражены в единых денежных единицах с кредиторскими деньгами, иначе будет неразбериха.
   И, наконец, если мы этого не сделаем, есть возможность скупки всех наших предприятий, пусть даже с помощью подставных лиц, иностран­ным капиталом за бесценок. Не случайно в Америке говорят: "Доллар - он и в Африке доллар". Так что Миша прав. Прав по сути, но когда это произойдёт, предсказать очень сложно - кто знает, что у ре­форматоров на уме? Но, тем ни менее, и нам стоит подумать, как принять в этом деле участие, чтобы не оказаться совсем в дураках, как все.
   - Игорь Иванович, а вот, как вы смотрите на нравственную сторону этого вопроса? Мы же становимся как бы соучастниками такого круп­нейшего обмана?
   - Э-э, Мишенька, куда вы хватанули? Мы же не коммунизм сейчас строим, к сожалению, который, кстати, даже не попробовав, сейчас всюду критикуют и ругают; а
   капитализм, у которого свои правила и законы. К тому же обман "весьма относительный".
   Весь капиталистиче­ский мир живёт по таким правилам. И потом, ваучеры выдали всем,
   даже несмышлёнышам. А кто как будет распоряжаться им - дело личное. При капитализме, любая информация, как и образование, денег стоит, иногда очень больших.
   Вот вы, Мишенька, благодаря своему образованию сумели разобра­ться в этом механизме. Если кто-то недоучился или времени не на­шёл, чтобы в это дело вникнуть, что ж - это дело личное каждого. Вы бы мне не сказали - я тоже, может быть, прошляпил бы. Так что ж, я из этого трагедию буду делать - сам виноват, и винить некого. И потом, что касается лично вас. Вы же не силой отбирали у кого-то эти чеки, а купили, да, тем более, уже на бирже, кем-то уже купленные у людей. Значит, наш народ предпочитает именно так распорядиться ваучерами - не верит он правительству. Честно гово­ря, меня самого, даже сейчас мучают сомнения, но можно рискнуть.
   - Да, но, Игорь Иванович, - заметила Оля, - людям выдали бумажки, которые они в глаза никогда не видели, а объяснить ничего толком не объяснили...
   - Оленька, всё, что нужно, а точнее можно было, объяснили. Я сам смотрел передачи, да не слишком внимательно. Остальное - де­ло личной сообразительности и расторопности. Ведь путь, предла­гаемый Мишей, как я понимаю, тоже не стопроцентно-выигрышный? Предприятия же все разные. Если бы это не было так, то те, кто перепродаёт пачками эти ваучеры на бирже, первыми бы их пустили по наз­начению, ведь так? - Обратился он к Мише.
   - В принципе - да.
   - Вот. Значит и в этом варианте риск есть. Но Миша всё-таки ближе, как мне кажется, к более правильному использованию этой бумаженции и вот почему. Люди, которые затеяли перестройку, которые и контролируют её ход, должны, и это их главная цель, из всей этой "каши" выйти владельцами основных, самых лучших, средств производ­ства. Для этого и понадобился свободный рынок этих бумаг, а, что­бы он был более стабильно ими насыщен, нужна такая ситуация, в ко­торой как можно больше неясностей относительно положения предприя­тий. Я уже, помнится, говорил, что сейчас почти на всех предприя­тиях сложилась весьма плачевная ситуация. И всё это на руку нашим реформаторам или, как говорят: "На их мельницу - вода". И вода ведь специально, можно сказать, взмучена, чтобы в мутной воде несведущим людям труднее было ловить крупную рыбку, которая, в ито­ге, и достанется реформаторам.
   Однако я надеюсь, что, как только дележка закончится, все или большинство предприятий должны заработать и стать доходными, так как на каждом сидит администрация, которая, в случае банкротства, сама же первая и пострадает. И в этом, если хотите, есть извест­ная доля гарантии, пусть небольшой, но гарантии выигрыша в случае использования чека-ваучера по прямому назначению.
   - Но кто же они - эти реформаторы? Откуда свалились на наши головы? - Поинтересовалась Оля.
   - Спрашиваете, кто? - Игорь Иванович помедлил немного, как бы ища наилучший вариант ответа, потом продолжил. - Вы, наверное, пом­ните, что я говорил как-то о наличии масонской ложи в Москве? Так вот, всё это время я собирал материалы, - какие есть, о масо­нах и хочу с вами поделиться тем, что удалось узнать, хотя бы ча­стично.
   История происхождения масонства, если можно так сказать, теря­ется в глубине веков и покрыта плотной завесой таинственности. Все данные о нем собирались по крупицам, а люди, занимавшиеся этим, часто подвергались тайному преследованию. Возникшая, как "Орден свободных каменщиков", эта организация, благодаря своей жёстко- конспиративной структуре, постепенно превратилась в тайную международную организацию людей, ничего общего не имеющих с, так называемыми, каменщиками. Таинственность обрядов и информа­тивная ограниченность её способствовали тому, что она была исполь­зована ловкими состоятельными людьми во вполне конкретных, личных целях, обнародовать которые было не только не желательно, но и не возможно. Огромный объем работы, выполненный этой ложей по адаптации к ме­няющимся человеческим отношениям в процессе общественного развития, говорит о её живучести и приспособляемости. Её деятельность своими корнями уходит во времена реформации церкви, и не заканчи­вается с полным буржуазным освобождением личности от церковных по­стулатов. В последнее время наметилось совершенно новое направле­ние в воздействии на человеческую личность и, надо отметить, дале­ко не прогрессивное.
   Всё время провозглашался главный девиз масонского движения: "Сво­бода, равенство, братство". Но, не смотря на всю привлекательность этих девизов для простых людей, они играли в истории человечест­ва скорее обратную роль, реакционную. И дело тут вот в чём.
   Любой серьезный ученый знает, что истина в природе всегда од­на, что истинное трактование понятия тоже всегда единственное, но, если это понятие трактовать ложно, то это то же самое, что его просто украсть у людей. Многосмысловое трактование понятия пре­вращает его в ложное понятие, чем начинают пользоваться мошенни­ки разных рангов. И достаточно только познакомиться со структурой масонской организации, чтобы понять, что они, на самом деле, не стремятся к целям, которые провозглашают в своих лозунгах.
   В масонской ложе тридцать три ступени масонских таинств. Но каждый член ложи знает только то, что положено и определено для той ступени, на которой он находится. Высших ступеней этой ие­рархической лестницы достигали лишь немногие - большинство же оставались на более низких ступенях. Но, даже достигшие очень вы­соких ступеней, понимали, вдруг, что есть сила ещё более высокая, тайные цели которой не удавалось постичь даже им. Вот интересен исторический факт сложения с себя полномочий "Великого Мастера" герцогом Орлеанским Филиппом Эгалите. Будучи "Великим Мастером Великого Востока", он толком ничего не знал, по его же признанию, об истинных целях масонов и был лишь послушным и слепым орудием чу­жих тайных целей и желаний. Это признание стоило ему жизни.
   Но реформация церкви, борьба за освобождение сознания челове­ческого от церковных догматов, а так же участие в революционном движении по свержению монархий, - всё это осталось в прошлом. А чем заняты тайные мысли руководителей всемирной масонской братии сейчас - не очень сложно понять, если принять во внимание, кто в неё входит. Помните, прошлый раз я говорил вам, что в эту ложу входят люди, владеющие огромными состояниями. Но, самое главное в том, что они контролируют основную часть средств производства, и не только в каком-то конкретном государстве, но теперь уже и во всём мире, включая сюда самые развитые страны, а так же, постепенно подчи­няемые, слаборазвитые страны третьего мира.
   Да, дорогие мои, господство над всем миром - вот тайная цель "Всемирной масонской ложи" или "Всемирного масонского братства". И наше государство теперь постепенно из сферы политических инте­ресов этого "Братства" переходит в сферу чисто материальных ин­тересов, по воспроизводству мирового капитала.
   - Вы хотите сказать, - уточнила Моля, - что наша московская ло­жа "Александр Пушкин" подчинена "Всемирной ложе"?
   - Иначе и быть не может.
   - Значит, нас готовят работать на них? Или даже попросту хотят поработить? -
   Воскликнула уже Оля.
   - Наверное, не так сразу? Зачем им нас порабощать, особенно в том смысле, в каком это принято понимать? Братство действует, в основном, в согласии с законами человеческого бытия. Я же говорил вам, что везде, во всех странах, бал правят деньги. Мы живём в эпоху капитала, который становится международной силой буквально на наших глазах. И процесс этот идет естественно - нужно только уметь управлять этой денежной массой. Масоны владеют этим в совер­шенстве. Они помогают создавать такие условия во всех странах, что­бы деньги скапливались только у определенной части, или даже груп­пы, людей, а дальше эти деньги сами находят себе дорогу туда, куда они и должны прийти. Понимаете?.. Ибо благодарность этих лю­дей...
   -"Не будет иметь разумных границ", - закончил Виктор.- Именно.
  
   - Но каким образом масонам удаётся создать те условия, при кото­рых деньги оседают у вполне определенных людей? - Это был вопрос Моли.
   - Я уже сказал, что в масонские ложи теперь, в основном, объе­диняются руководители мафиозных структур, они в таких делах име­ют большую практику. Так контролировать власть в своей стране - для них вопрос жизни и смерти. Повернуть любое законодательство в свою пользу - для них не составляет труда - в этом смысл их объе­динения. Что же касается вопроса Оленьки, то он имеет, безусловно, по­ложительный ответ. Чего ждать от столь конспиративной организа­ции, казнящей любого, кто посягает на её тайны? И хотя с ростом численности братства, стало невозможным соблюдать полную таинст­венность, то, вполне естественно, что косвенная информация стала появляться и в больших количествах. Но руководители "Всемирной ложи" стали настолько сильны и неуязвимы, что они перестали бо­яться каких-то частичных разглашений. Ведь, в своей ос­новной массе, голубые масоны, находящиеся на первых ступенях ма­сонской иерархии, не имеют и малейшего представления: ни об ис­тинных целях масонского движения, ни о тех, кто ими руководит в самом верху. Но, одновременно, они не скрывают, что вершину этой гигантской пирамиды составляет высшее интернациональное масонство. Я подчеркиваю, "интернациональное"... Зачем бы, спрашивается, им понадобилась городить этот огород, да ещё интернациональный, не ставь они цели прийти к мировому господству? Думаю, что ответ тут однозначный...
   Для полноты картины я предложу вам некоторые плоды собственных рассуждений о деятельности людей из "Высшего масонского всемирно­го совета". В высший совет допускаются крупные, я бы сказал, круп­нейшие владельцы средств производства, а с ними и огромных капиталов. Но одновременно, они являются и руководителями различных мафиозных структур, крупнейших, охватывающих своими щупальцами практически весь земной шар. Люди эти, по своему социальному ста­тусу, являются дельцами высшего класса, делать деньги - цель их жизни. К этому их постоянно подстегивает взаимная конкуренция. Законы бизнеса, и особенно крупного, беспощадны. Знаете, так и хочется сказать: "Этакая элитарная волчья стая, где каждый следит за делами другого члена стаи, и не позавидуешь тому, кто сплоховал".
   - Игорь Иванович, но может быть это не совсем так? - Спросила Моля. - Ведь у них, насколько я понимаю, такие состояния, что трудно поверить в их жестокость и такое взаимное бдение друг за дру­гом?
   - Нужно не упускать из виду, что в состав "Высшего Всемирного масонского совета" могут "пролезть" лишь те, кто прошёл систему естественного отбора среди дельцов мирового класса, т.е. это - из дельцов дельцы. При чём, ни остановиться, ни отказаться эта система не дает возможности - только смерть. Их по­ложение, их деньги вынуждают их вести весьма скрытый образ жизни. Они нигде не засвечиваются: ни в политике, ни где бы то ни было ещё, предоставляя эти "игры", нанятым ими, людям. Да-да, "мировая политика тоже есть концентрированное выражение, но мировой экономики". Когда развитию бизнеса мешала религия, масоны выступали за ре­формацию церкви. Когда, в рамках отдельных государств, стало тесно, они принялись за передел границ, воплощая в жизнь, так называе­мые интернациональные лозунги. Стала, снова мешать религия нацио­нальная - масоны обрушились на религиозные догматы и стали выс­тупать за свободу личности. Так, поэтапно, но неуклонно они сме­тают на своём пути любые преграды. Поняв, что мировой капитал сильнее любых вооружений, они отказались от завоевания Мира во­оруженным путём. И действительно, зачем атомная бомба, когда капитал, бесшумно следуя по планете, ставит под свой контроль все сферы человеческой деятельности.
   - Боже! Как это страшно! - Воскликнула Оля.
   - Когда вам Миша рассказывал о том, что мы и наша планета на­ходимся под наблюдением пришельцев из космоса, вам это не показалось страшным, не так ли? - В свою очередь спросил Игорь Иванович.
   - Я в это просто не поверила... Извини, Миша...
   - Вот так-так! Но тогда с таким же успехом не верьте и мне - спокойней будет жить.- Заключил Игорь Иванович.- Тем более что пришельцы из космоса уже давно за нами наблюдают, а масонская ложа делает в отношении современной России лишь робкие шаги, ес­ли сравнить с их влиянием в других странах.
   - Игорь Иванович, - обратился Миша, - и каково ваше личное отношение к такой информации?
   - Знаете, Миша, я уже, как мне кажется, настолько хорошо вас знаю, что, ещё направляясь сюда, знал, что вы зададите мне этот вопрос. Но давайте сначала спросим человека с философским обра­зованием. Как вы, Моля Сергеевна уважаемая, ответили бы на этот вопрос?
   Моля задумалась и стала, вдруг, такой, какой она была, когда Миша впервые выделил её из толпы. Когда она думала о чем-то се­рьёзном, то изменялась до неузнаваемости. Она действительно ста­новилась Молей Сергеевной. И даже ростом казалась выше.
   Но вот добрая улыбка снова вернулась и, вместе с ней, верну­лась на грешную Землю и она сама, привычная, обаятельная, струящая добро и свет. Такой она стала, незаметно для себя, после замужества и такой она сейчас отвечала.
   - Прежде всего, нужно помнить, что всё созданное природой и отвоевавшее естественным путем себе место под солнцем, имеет право на существование и функционально обосновано. Это - во-первых, а во-вторых, абсолютной свободы в природе не сущест­вует, а раз так, значит, от каких-то сил мы всё равно всегда будем зависеть. На каждом этапе развития от тех или иных. И хотя меня саму эта мысль нисколько не утешает, но другого я ничего сейчас пока сказать не могу. Игорь Иванович говорил здесь о том, что масонское движение имеет многовековую историю существования, а это - не шутка. К тому же, если сейчас их деятельность некото­рым образом избавляет Мир от возможности развязывания мировой войны, это тоже кое-чего стоит. Вот и прикидывайте...
   - Ну а что касается сверх - богатств? Как ты на это смотришь, Моля? Ведь они, хоть и естественным, как ты говоришь, путём, но не с неба падают, а берутся с конкретных людей, включая и нас с тобой? - Спросил Миша, спокойно глядя в её красивые глаза.
   - Да, большая концентрация капитала в совокупности со стрем­лением к мировому господству - даже трудно вообразить, как это может быть опасно для человечества!
   - Вот! - Подхватил Игорь Иванович, - И меня это беспокоит. Сейчас стало определяться новое направление в науке. Условно его можно назвать, как направление, изучающее развитие тенденций в социальных и природных процессах. Помните теорию пределов в мате­матике? Я, хоть и не математик, но этот её раздел помню. Он зани­мается, если не ошибаюсь, определением предельных величин функций. А функция - математическое выражение переменной величины. Вот мы берем функцию, то бишь, переменную величину, и определяем, до каких пределов она будет изменяться при развитии её, скажем, в одну сто­рону или, наоборот, в другую. Вот этим же занимается и это новое на­правление, долгое время у нас официально-запрещенное, впрочем, как и на Западе тоже.
   И так, берётся то или иное социальное явление и путем анализа и вычислений определяется, до каких пределов оно может развиваться, что получится в итоге, на ком и как отразится? Так, если допустить такую возможность, опасения о которой высказала Моля, то тогда про­цесс социального развития во всем мире примет однобокий, дисгармо­ничный характер, как до этого было у нас, в СССР. Главное противо­речие, между трудом и капиталом, будет и качественно и количест­венно разрешаться в пользу последнего, т.е. капитала. И вот тог­да будет уместно вспомнить, Оленька, ваши опасения по поводу порабощения. Как философы утверждают: "Все возвращается на круги своя", но только на более совершенном уровне. Вот вам в перспективе но­вая форма, более цивилизованная, как теперь говорят, рабовладель­ческого строя. А раб - есть раб, даже если он сидит за
   компьюте­ром, а не работает серпом в поле. Тот же подневольный труд и никакой заинтересованности, кроме одной - выжить.
   - Кошмар! - Вырвалось почти у всех одновременно. А Игорь Ивано­вич продолжал.
   - Но пророкам люди никогда не верили. И понятно почему. В мас­се своей люди заняты делами личными, каждый своими, находя в них зачастую и покой и удовлетворение. Отрываться от мирских дел, умение шире смотреть на происходящее вокруг - удел не многих. А обычный, средний человек, обременённый повседневными заботами, как правило, и удовлетворяется их разрешением. Вот давайте, к приме­ру, поговорим о нас.
   Наш разговор начался с того, что Миша поделился своими мысля­ми, как можно приспособиться к надвигающемуся капитализму в наших, не простых, условиях и не оказаться на его задворках. Я, лично, воспользуюсь такой возможностью. А вы?
   Игорь Иванович смотрел вопросительно на Виктора, и Олю. Те всем своим видом показали, что "да".
   - Не знаю, как у вас, а у меня, знаете ли, как-то на душе стало веселее оттого, что, вдруг, неожиданно открылась такая возможность - хотя бы подстраховать свою профессорскую зарплату, которой почему-то нам стало с женой не хватать? Хорошо, что только три дня назад получил гонорар, хоть и не очень большой по нынешним вре­менам, за свою монографию, которую, наконец-то, издали. И предста­вьте - не успел ещё истратить. От того и на душе стало спокойнее. Вот видите, как легко нас успокоить - только дать возможность ре­шить какую-то небольшую свою проблемочку - и мы уже готовы от ра­дости подпрыгивать, и нам уже не до мировых проблем. Ведь так?
   Все присутствующие согласно кивнули, а Игорь Иванович продолжал.
   - И это наблюдается у нас - людей, в чем-то разбирающихся, способных к анализу и философскому обобщению. А что спрашивать с лю­дей, которые вообще обо всём судят по газетным публикациям, твердо придерживаясь принципа, что, раз в газете написано, значит, так оно и есть? Конечно, вся эта, боль за всё человечество, как говорят на Западе, отдает коммунистической идеологией, но в том-то и пробле­ма вся, что противостоять такой перспективе мы можем только все вместе. "Пролетарии всех стран должны соединиться!" - чтобы не пре­вратиться снова в рабов. Согласитесь - тут есть, над чем подумать и за что попереживать?!
   Какое-то время все молчали. Заметив на лицах своих молодых друзей некоторое уныние и даже растерянность, Игорь Иванович по­спешил их немного успокоить.
   - Друзья мои, я только прошу помнить о том, что речь идет пока не о завтрашнем дне, а, я бы сказал, о достаточно отдаленной, хоть и относительно, перспективе, может быть даже в несколько десяти­летий, поэтому не будем впадать раньше времени в уныние. Давайте последуем одной из мудрейших заповедей, и будем надеяться на то, что человечество сумеет найти "противоядие" к этой глобальной проблеме, к этой всеобщей беде. А, чтобы немного отвлечься, давайте переключим наше внимание - может быть, нам Миша расскажет ещё о своих исследованиях. А то он ударился в экономику, а о своём гла­вном деле молчит.
   Миша лукаво улыбнулся, словно ждал сам, когда наступит такой момент, и его попросят сообщить что-нибудь интересное. Собствен­но, так и было - ожидая подобный вопрос, он приготовил некое подобие маленькой сенсации. И вот он извлек из кармана куртки какие-то фотографии и, держа их в руке, стал говорить:
   - Есть свежая информация, которая замечу, для некоторых мо­жет быть интересной. Помните, Виктор и Оля всё допытывались у меня, совпадают ли частоты их кривых? Я, как мог, отговаривался потому, что не мог ответить им положительно на этот вопрос сразу. То, помню, говорил, что не получилась фотопленка, потом ещё что-то придумывал - уж и не помню. Вы простите меня! Но каждый ваш приезд я снимал новые осциллограммы, так как явно наметилась тен­денция к сближению ваших частот.
   Объединяющим началом, как мне ка­жется, у них стали вот эти, сильно выраженные, участки кривых, которые перекрывали друг друга, на значительной части периода. И постепенно произошло их окончательное совмещение, а с ними сме­стились и остальные гармоники. Правда, вот этот участок, - Миша, объясняя, показывал всё на фотографиях, - всё время оставался весьма заниженным, нарушая гармоничность синусоиды. И вдруг! В марте этого года произошло чудо какое-то - этот участок стал выравниваться и вот сегодня, перед тем, как идти сюда, я снял осциллограммы и суммарная ваша кривая в итоге - почти иде­альная синусоида.
   - Но что же произошло в марте? - Стал вспоминать Виктор. - Да не в марте, а, скорее всего, в январе. Просто мы не ви­делись до марта. А в январе у нас родилась Машка.- Высказала свою догадку Оля.
   - Точно, - подхватил Миша, - я тоже имел в виду это событие. Ну вот, теперь и у вас любовь гармоничная. То есть я имею в виду, что у вас брак по-любви, а форма энергетических потоков имеет синусоидальную, гармоничную основу.
   - Она и была у нас гармоничная, - отшутилась Оля, - просто твои приборы срабатывают с опозданием.
   - Нет, Оленька, мои приборы не обманешь. А вот то, что у вас, с появлением Машутки, появился сильный ноосферный донор - это похоже на чудо. Выходит, природа, при определенных условиях, ко­нечно, воспроизводит недостающее звено гармонии?! Это же подт­верждение того факта, что природа всегда стремится к гармонии! Вы, пожалуйста, привезите мне её, и тогда я вам точно скажу, так это или не так. Приборы, Оленька, не обманешь...
   На обратном пути к дому, Миша, выбрав момент, когда они с Игорем Ивановичем остались вдвоём, спросил его:
   - Игорь Иванович, а вы будите публиковать свои материалы о развитии тенденций в мировом масонском движении?
   - Кто-то должен об этом написать?
   - А вы не боитесь?
   - Да мне уже поздно бояться, Мишенька, да и стыдно. А потом, я думаю, что вряд ли они станут даже реагировать на такие публи­кации? Подобраться к ним сложно, да и власть у них под контро­лем. А у меня - чисто теоретическое обоснование некоторого фак­тического материала, введённого в общую тенденцию социального развития человечества.
   - Так полагаете - ничего?..
   - Почти уверен. Путь, который избрали современные масоны - стопроцентно-беспроигрышный. Он открывает им зеленую улицу к миро­вому господству.
   - Ну а как же антимонопольные законы во всех странах?
   - Игра, Миша, - игра и ничего больше. Им они даже более выгодны, чем всем остальным, так как помогают обезличивать капитал и основ­ным владельцам быть в тени. Впрочем, это отдельный разговор. Ты лучше скажи, как твои успехи?
   - Материала набралось много - только обрабатывай. Но я всё на компьютер надеялся, но пришлось пока отложить из-за ваучеров.
   - Но это такое дело. Я забыл поблагодарить тебя за подсказку. С капитализмом шутить нельзя. И верить им трудно, но и шутить нель­зя. Будем надеяться, что из этого выйдет толк. Удачи тебе и еще раз спасибо...
  
   В конце января, когда Машутка подросла, - Виктор и Оля привезли её к Кругловым и, благодаря всеобщим стараниям, осцилло­граммы были сняты. После их сопоставления стало ясно, что дейст­вительно виновницей исправления суммарной осциллограммы Виктора и Оли было именно это крохотное создание. Одновременно было сдела­но ещё одно открытие.
   Амплитуда их совместной пульсации неуклон­но возрастала, что свидетельствовало о том, что влияние ноосферы Машеньки всё увеличивалось, но не только в той ча­сти колебания, - где у Виктора и Оли был значительный провал в фо­рме кривой, но и по всей синусоиде, что говорило о влиянии вза­имном. Поразмыслив над результатами замера, Миша заявил, что первона­чальное его предположение о возможности в таких браках появления неполноценных детей, необходимо уточнить. Видимо, в отдельных слу­чаях, когда вмешивается сильное взаимное чувство, природа в состоянии преодолеть неудачное сочетание частот и кривых биотоков?
   - Так вот почему ты увиливал от прямых ответов? - Спросил его Виктор. - Знал, что могло произойти несчастье, и молчал?
   - Чудак, это же было только теоретическое предположение. И представь себе, что я вмешался бы со своими предостережениями, что было бы? И Машутки могло бы не быть, и с вами не известно, что было бы.
   - Да, не говори! Всё-таки хорошо, что я из науки ушёл!
   - Почему?
   - Я бы не удержался - слишком нетерпеливый. А ты - молодец!
   - Всегда рад услужить! Ты только скажи мне, Виктор, с рождением Маши, как-то изменилась у тебя жизнь? Может быть, какие-то едва заметные нюансы появились? Ведь, я надеюсь, ты понимаешь, что изме­нение формы кривой - это не просто так. Какие-то участки мозга у вас у обоих должны начать работать как-то иначе. Так вот, как?
   Подумав немного, Виктор стал отвечать.
   -А ведь, есть такие изменения! Я буду говорить только за себя, а Олю, если хочешь, спросишь сам... До Машуткиного рождения у ме­ня как-то всё было обыденно, что ли?... Ну как бы это тебе ска­зать?... Вот, всё отношение моё к Ольге, к семье нашей было очень похоже на удачно просчитанный вариант какой-то задачи, в результате которого не приходится сомневаться. Все шло само собой, с зара­нее известным результатом. Но вот в день, когда она родила, у ме­ня впервые появилась необъяснимая тревога, а что, если бы она уме­рла во время родов? Представил я это себе и, знаешь, так как-то непривычно стало на душе, тревожно. И вот, чем дальше, тем у меня такое чувство всё чаще появляется, и всё кажется таким зыбким, мо­гущим в любое время прерваться. Я из-за этого и к Ольге стал отно­ситься с какой-то особой теплотой. Раньше со мной такого не было. И потом, эта постоянная тревога - а, вдруг, что-то случится? И не потому я тревожусь, что мне не хочется каких-то неприятностей лишних, а просто кажется, что я этого не перенесу. Вот такая, странная постоянная тревога...
   - А с Олиной стороны ты заметил - какие-то, хотя бы внешние, изме­нения?
   - Да её вообще, как подменили. Она ж всегда такая уверенная в себе была, сдержанная, но и задорная. А тут, ни с того - ни с сего, подойдёт ко мне, уткнётся в грудь и плачет. - Спрашиваю: "Чего?" - Мотает головой и молчит. Я уже даже к врачу хотел сходить проконсультироваться, да бизнес этот вздохнуть не дает. А ты что-нибудь можешь сказать, Миша?
   - Я, конечно, не психолог - "я ещё только учусь" - но кое-что могу. У вас обоих были сильно развиты аналитические отделы моз­га, а вот эмоциональные, чувственные, в той же мере притушены по каким-то причинам. И вот, видимо внутренняя потребность ваша, подсознательная потребность, отразилась на генном наборе и приро­да подарила вам донора, чтобы компенсировать недостаточную актив­ность этих участков мозга. Машенька, с первого дня своего появ­ления, и привела к тем изменениям, которые неотвратимо стали про­исходить в деятельности дремавших клеток вашего мозга. Отсюда и совершенно новые проявления внешние в ваших чувствах и в вашем поведении, да и в отношении друг к другу. Ваша Машутка дарит вам то чувство, из-за которого поэты сочиняют стихи и, испытать ко­торое хочет каждый нормальный человек, поскольку каждый рожден, с потенциальной возможностью, испытать счастье, но, к сожалению, не каждому это удается даже на протяжении всей жизни.
   Миша говорил и видел, как Виктор жадно ловил каждое его слово. Он был сейчас просто предельно внимательным. Выслушав Мишу, он снова спросил:
   - Миша, но ведь это же, наверное, невыносимо так переживать за своих близких всю жизнь?
   - Видимо это не просто. - Ответил Миша, - Но, привыкнув, вы пойме­те, что ещё более невыносимо, испытав всё это, вдруг, однажды вновь вернуться в пустоту рассудительного эгоизма. Именно в та­ких случаях, насколько я понимаю, и говорят, что жизнь теряет смысл.
  
   Настал день, когда Моля, слегка задержавшись после работы, приехала сияющая, так как выкупила, наконец, свой свадебный пода­рок. Миша сам никогда не видел эту вещь, так как, в общем-то, не придавал особого значения таким безделушкам. Но, судя по глазам Моли, понял, что она довольна. Моля тут же стала всем показывать эту вещь. Это была брошь, довольно большая, с красивым узором и императорской короной на верху. В серебряную основу были вкрапле­ны сверкающие камни и, при смене положения, брошь светилась и сверкала множеством тонких цветных лучиков.
   - Послушай, - воскликнул Миша, - но ведь они сверкают, как настоящие бриллианты!
   - Да! - Подтвердила Моля. - Мне так и сказали в ломбарде, что эта вещь очень дорогая!
   - Что ж они так мало дали за неё?- Спросил Миша.
   - Я сама не взяла - боялась, что не сможем выкупить.
   - Что вы там рассматриваете? - Спросила из кухни Антонина Пе­тровна.
   - Мой свадебный подарок от родителей, - ответила Моля, а, вер­тевшийся тут же Николушка, выхватил у матери из рук брошь и в мгновение ока был уже возле бабушки. С сияющими глазами он про­тянул брошь ей. Антонина Петровна увидела брошь, и ей чуть плохо не стало. Это была та брошь, которую она получила от свекрови на свою свадьбу и которую, по их же совету, она отдала начальнику Николая Никитича.
   Когда её шоковое состояние немного прошло, град вопросов завертелся в её голове: кто?... что?... откуда?... Но, увидев сияю­щие счастливые глаза Николушки, она вспомнила последние слова свё­кра, которые он произнес тогда во сне: "Не волнуйся - она вернется к нам". Значит, она и вернулась, подумала Антонина Петровна, и не важно какими путями.
   Подержав ещё с минуту в руках брошь, которая, как и тогда, ког­да она получила её из рук своей свекрови, грела ей руку, она по­шла сама в комнату. Подойдя к Моли, обняла её и поцеловала, пос­ле чего отдала ей брошь и сказала.
   - Только не продавай её - это залог вашего семейного счастья.
   Потом она поцеловала и сына, сказав: "Будь счастлив, сынок!"
   - А я? - дергал за передник бабу Тоню Николушка. Его глазён­ки, всё существо его, казалось, тянулось в это время к бабушке. И, увидев все это, Антонина Петровна была так счастлива, как в тот день - её свадьбы.
  
   Шло время. Миша, анализируя каждую информацию, поступающую с ваучерных аукционов, выработал свою тактику участия или неуча­стия в тех или иных аукционах с таким расчётом, чтобы получить, в итоге, наибольший номинал акций на каждый чек. К апрелю месяцу уже пришли результаты почти по половине выставленных им чеков. Средний показатель составил пять тысяч фондовых рублей на один чек. Общая сумма акций подходила к миллиону.
   Характерно, что на аукционах предприятий, связанных с торгов­лей или обслуживанием, на один чек выпадало всего около тысячи рублей. Промышленные же предприятия отпугивали многих владельцев ваучеров своим экономическим положением, и на их аукционах, на чек выпадало от пяти и более тысяч. Но именно на них и решил сделать, в основном, ставку Миша. Он был согласен с мнением, высказанным Игорем Ивановичем, что созданный искусственно неблагоприятный фи­нансовый климат у нас в стране, который разоряет, прежде всего, промышленные предприятия, это дело временное. С окончанием прива­тизации финансовая ситуация должна измениться в обратную сторону. Во всяком случае, иного пути у экономики нет - капитализм есть ка­питализм.
   Работа над этим увлекла Мишу. Он всё глубже стал вникать в ме­ханизмы выработки политических решений и вскоре смог пытаться пре­дугадать те или иные шаги правительства. Зная, кто в действительности за правительством стоит, можно представить цели, которые ими движут, а из них, сами собой, вытекают те или иные шаги в по­литическом сфере.
   Кроме собственных суждений и размышлений, он стал привлекать материалы специалистов. На его полочках стали появляться книги по экономике, по философским проблемам развития экономики западных стран. Читая это всё и вникая, он удивлялся, на сколько это всё интересно! Сейчас Миша уже не мог бы отдать предпочтение какой-то одной науке. Он стал понимать, что только все, в комплексе, они дают возможность точнее представить себе картину развития человечес­кого общества и производительных сил.
   Неожиданно заглянул Сергей. Когда Миша пришёл из своей лаборатории, Сергей на что-то раздраженно жаловался Антонине Петровне. Миша поздоровался и присел к столу. На его вопрос, что случилось, Сергей стал рассказывать, что с этой приватизацией городская ма­фия получила, возможность творить всё, что ей вздумается.
   - Ты же уверял, что у тебя всё схвачено? - Удивленно спросил Миша.
   - В том-то и дело, что так казалось, а на деле они обошли ме­ня, как мальчишку.
   - Как это?
   - После внутренней делёжки, во время оформления приватизации, я законные свои одиннадцать процентов акций получил, двадцать де­вять процентов должны были пойти на свободный чековый аукцион в нашем городе. Ну, я купил ваучеров на 20 миллионов - 500 штук - и выставил с полной уверенностью, что никто из горожан на наш за­вод не позарится больше.
   - А почему ваучеров всего 500 штук на 20 миллионов?
   - Когда я брал, то цены подскочили до сорока тысяч за штуку.
   - Понятно, ну и что?
   - Да все шло гладко, а оказалось, что, подтихую, кто-то из отцов города выставил две с половиной тысячи ваучеров на мой завод. Я-то рассчитывал, что к своим одиннадцати прибавлю еще процентов двадцать пять - двадцать восемь. И того, около сорока было бы, а это почти контрольный пакет. Но не тут-то было... Я получил всего 3,8%, а 19% акций у какого-то хлыща из бывших горкомовских. Те­перь меня в любое время могут турнуть из кресла, и песенка спета.
   - А предвидеть такой ситуации никак нельзя было?
   - Да в том-то и дело, что к моему заводу никто не проявлял никакого заметного интереса. В комиссии же, по делам имуществ, сам понимаешь, тайны кругом... И я последние 20 миллионов вса­дил... Всё, что наскреб "правдами и неправдами".
   - Двадцать миллионов? - повторил Миша. Он хотел, было, поинтере­соваться, какими это "правдами и неправдами" он сколотил двад­цать миллионов, но не стал ещё больше раздражать брата. Просто сидел молча и сочувственно качал головой.
  
   Вскоре Сергей уехал. Видимо он понял, что не туда, за сочувст­вием обратился. Ещё недавно совсем, сам же тут распинался, дока­зывая своё превосходство, а тут на тебе...
   После его ухода, Антонина Петровна, как ни в чём ни бывало, стала собирать вечерний чай. Приехала Моля с работы и они, как всегда, все вместе уселись к столу.
   О неудачи Сергея никто не говорил, но Мише было, почему-то, жаль брата. После ужина он вышел из дома и уселся на крыльце, на том самом месте, где любил когда-то сидеть отец, оперевшись локтями на колени и положив лицо на ладони. В таком положении, как оказа­лось, особенно хорошо думалось. И он погрузился в размышления по поводу неудачи Сергея. Мишу очень смущала излишняя самоуверенность брата, ещё тогда, когда, он хвастал, что через месяц-два будет хо­зяином завода. Самоуверенность всегда претила Мише. Но сейчас он думал о том, что неужели люди, которые руководят перестройкой, за­теяли весь этот "сыр-бор" для того, чтобы сделать хозяевами пред­приятий таких, как Сергей, т.е. тех, кто до этого их возглавлял? Какой тогда интерес им в такой перестройке? Нет, этого просто не могло быть. Тут игра более хитрая и сложная. Здесь есть над чем поразмышлять...
   Трудно сказать, сколько времени он так просидел. Уже снова за­брался на свою кучу песчаную Николушка, чтобы успеть, до сна, ещё что-нибудь построить, проложить, что-то куда-нибудь переместить. Он был просто неутомимым в своих играх и особенно любил строить, но не просто так, а в полном соответствии с настоящим строитель­ством, перемещая и доставляя всякие грузы, которые потом обраща­лись в строительный материал, из чего и сооружалась всё на его импровизированной площадке. Однажды подсмотрев всё это в городе, в строящемся микрорайоне, он и делал у себя во дворе всё, как за­помнил, когда был в гостях у дяди Вити и тети Оли, в их шестнадцати-этажке, да на самой верхотуре. Делал он всё с таким увлечением, что, казалось, никого и ничего не видел, кроме своего занятия.
   Кстати говоря, и Миша заметил Николушку только тогда, когда в его голове стала выстраиваться довольно стройная логическая цепо­чка из всех обрывков его размышлений. Наконец, стало всё сходиться. Получалось в действительности, что Сергей и не мог рассчитывать на положение хозяина предприятия. Преграды, расставленные на этом пути, куда сложнее, чем казались на первый взгляд. Сергей никогда не был дальновидным по-настоящему, или, говоря шахматным языком, больше одного-двух ходов предусмотреть не мог. Но инициаторами пе­рестройки было продумано всё не на два-три хода, а гораздо больше. Ими кружева сплетены посложнее. И приватизация в один ход не за­кончится. Получалось, что в ней изначально заложено было два эта­па: ваучерный - более, так сказать, демократичный, который должен создать иллюзию простоты и доступности этого процесса, но почти гарантировал такой исход дележки средств производства, что конт­рольного пакета не должно оказаться ни у кого; второй этап - де­нежной приватизации, который и может определить хозяина.
   Кажущаяся простота первого этапа побуждала директоров предприя­тий выкладываться полностью, кто насколько мог, чтобы на втором этапе они уже не составили серьезной конкуренции тем, кто сверху наметил себе это предприятие и намерен действительно стать его хозяином. Но второй этап более серьезный. Здесь конкурировали, в ос­новном, только суммы. А они и с людьми, как известно, способны де­лать любые метаморфозы. Особенно в такой ситуации, когда предприя­тия все разорены. Рабочие все уверены, что дивидендов им на свои акции, в ближайшем обозримом будущем, не видать. Разница между фондовыми рублями и наличными им не известна и, стоит им заплатить в 10-20 раз больше номинала, они все, или почти все, сочтут за счастье отдать свои, фактически бесправные, "бумажные права" на какую-то там непонятную собственность. Просто предпочтут получить, хоть что-то, и сразу наличными. Но уместно напомнить, что наличные день­ги обесценились уже более чем в 2000 раз, а недвижимость, которая стоит за каждой акцией, так быстро стоимости своей
  
   не меняет. И заинтересованное лицо, заплатив даже 1000-кратно за акцию, всё равно не оказывается в проигрыше. Но многие директора, если вообще ни все, на этом этапе приватизации будут уже не в состоянии платить такие цены за акции своего предприятия. Это значит, что они уже не будут конкурентами для людей, которые берегли свои деньги на этот случай или просто их имеют на данный момент.
   Вот и выходит, что мечтам Сергея, в любом случае, не суждено было сбыться. Зря он расстраивается, а точнее, не за то пережи­вает. То, что ему действительно грозит, так это быть потесненным с должности директора, которой он, честно говоря, просто не соот­ветствовал по капиталистическим меркам. И случиться это может сразу, как только объявится настоящий хозяин и вникнет в дело. И тогда обижаться будет не на кого, так как в нынешних условиях ну­жны совсем другие специалисты.
   Впрочем, вариант с денежной приватизацией грозил потерями и для Мишиных приобретений. Его пакеты акций могут значительно поху­деть, т.е. обесцениться, а то и вообще пропасть. Но что делать? Теперь уже от него ничего не зависело и будет, видимо, всё так, как распорядится "господин случай".
   Думая об этом, Миша даже не заметил, как Николушка подошёл к нему и так же, положив локоточки на колени отца и подперев ладошками своё личико, смотрел на него вопросительно. Он заметил озабоченность папы-Миши и пришёл посочувствовать ему. Миша погладил сына по головке и усадил к себе на колени. Николушка прижался к нему, и так они си­дели молча, чувствуя и ощущая, душевное состояние друг друга.
   На майские праздники Игорь Иванович приехал один, объяснив, что у Машутки стали резаться зубки, она очень беспокойная и Вик­тор с Ольгой не решились приехать. Оказавшись в лаборатории, Ми­ша и Игорь Иванович тут же погрузились в своеобразный вечер во­просов и ответов. У каждого было, о чём спросить и разговор заве­ртелся сам собой.
   - Интересно, Миша, как обстоят твои дела с чеками?- начал Игорь Иванович.
   - Здесь сводная ведомость, - показал листок Миша, - уже подбира­ется ко второму миллиону рублей.
   - Ого! - Восхищенно произнёс Игорь Иванович.- А вот у меня улов скромнее будет. И сколько у тебя на чек вышло? - Около пяти тысяч.
   - А у меня всего около трёх.
   - Вы, наверное, следуете своей тактики, выставляя понемногу на всё подряд? Я от такой системы отказался.
   Миша поделился своими секретами и тут же перевёл разговор в другую плоскость. Его тоже многое интересовало.
   - А у меня, Игорь Иванович, не выходит из головы ваша информа­ция о масонах. Неужели это так серьезно?
   - О-о, Мишенька! Более чем серьёзно! Из зёрен, посеянных не­сколько столетий назад, выросло такое растение, живучее и приспо­сабливающееся к любым условиям, что аналогов в социальной приро­де просто не наблюдается. Понимаешь, ведь они работы Маркса изуча­ют куда более внимательно, чем нынешние наши экономисты и полити­ческие стратеги, и по-этому наносят свой удар в самую главную точку социального организма. Маркс открыл природный закон, что в основе развития общества, лежит экономика, т.е. развитие произво­дительных сил общества. Так вот, именно экономику они и взяли под свой "неусыпный" контроль, оставляя всем остальным политиков, их "игры" и их интриги. Всё это, как цветки для пчёл, привлека­тельно для публики: много цвету, яркие узоры, вычурные формы, а какой цветок из каких корней растет и какие плоды принесёт, зна­ют только они. Вот и плетутся тайные кружева, а таинственность и честные помыслы - вещи, сам понимаешь, несовместимые.
   Но слушай дальше. У масонов, я уже говорил, тридцать три ступени. Трудно сказать,
   какой ступени ложа в Москве, но что не высшей - это ясно. После каждого этапа реформ будет проводиться посвящение на более высокие ступени. Вот такая информация пришла с Запада. Следовательно, наша ложа всецело является подчинённой Высшему мировому масонскому совету. Конечно, говорить о том, что они хозяйничают у нас во всю, рано. Но речь идет о "процессе, ко­торый, - как известно, - пошёл" и о его истиной цели. Всё остальное - дело времени.
   - Кстати, с чем связан твой интерес к масонам? Твои исследования, вроде бы, никакого отношения к ним не имеют?
   - Я думаю, что имеют, хотя пока я, действительно, занят другой стороной явления, чисто теоретической. Но вот вы говорили, что ма­соны, в достижении своих целей, не останавливаются перед убийствами, а это находится в противоречии со всем тем, что раскрывает ноосферная теория.
   - Не скажу точно, как сейчас, но раньше они даже ставили цель "перевоспитания общества при помощи террора в духе новой религии и новой нравственности".
   - О-о! Это серьезно! Неужели эти способы достижения цели ос­тались? Но в этом же и приговор для них самих. Дело в том, что ноосферная теория доказывает, что право на существование имеет всё, что развивается естественно в природе, но не противоречит гуманному духу её законов. А иначе, рано или поздно, появляется антипод разрушающий сами основы порочного природного образования.
   - Даже такое мощное, как Всемирное масонское братство?
   - Почему бы и нет? Такие монстры, если в их структуре заложено, хотя бы одно, антиприродное начало, должны развалиться - дело, как вы сами говорите, только времени. Вспомните хотя бы динозавров, простите за банальность. Вот были существа, перед которыми трепетало всё и вся в природе - однако, вымерли, мерзавцы.
   - А как вы, Миша думаете, почему они всё-таки вымерли?
   - Мнений на этот счёт может быть много - сами знаете. Но полагаю всё-таки главное в их примитивности и эгоистичности мышления. Впрочем, это беда всех хищников. Такое мышление не дает возможности стать мыс­ленно на сторону противника и, значит, предвидеть его действия. А эволюция отдала предпочтение не сильным, а умным, способным лучше ориентироваться в меняющейся исторической ситуации.
   - Ну, я думаю, масонам такие недостатки не грозят?
   - Такие, наверное. - Отвечал Миша. - Но вы же сами говорили, что туда проникают дельцы из дельцов, а это уже многое говорит о на­правленности их мышления. Кроме этого, допустимость такого сред­ства достижения цели, как убийство, хотят они этого или нет, от­рицательно сказывается на их ноосферах - отсюда природное "эхо": в виде деформированной наследственности; невозможности испытать настоящее счастье, если хотите; чувство одиночества даже в окру­жении множества людей; постоянное смятение в душе, источник ко­торого не понятен. Знаете, я бы не хотел быть на их месте, хотя они и самые богатые люди планеты. Они духовно прокажённые, как обычные преступники. Главное человеческое не достижимо для них. Затем, наверняка есть скрытые болезни из-за ноосферной незащи­щённости, от которой даже пересадка органов не помогает координально, да отсутствие настоящего душевного комфорта - всё это не компенсируешь сверх - богатствами.
   К тому же, есть уверенность, что человечество выработает бо­лее гуманное противоядие этому, явно не из лучших, человеческих стремлений - стремлению к сверх - богатствам и власти над Миром. А всё гуманное неизбежно побеждает, рано или поздно. Вопрос только в том, чтобы это гуманное возникло и развивалось в соответствии с законами природы, которые сами являются первоосновой всего гу­манного на Земле.
   - Да-а, но ведь они не сами убивают?
   - Это не имеет значения. Я уже говорил, что ноосферу не обма­нешь. Процессы взаимодействия с ней меняются в таких случаях всё равно и неотвратимо: и у заказчиков, и у исполнителей, и у тех, ради чьёго капитала это делается.
   - Миша, мне хочется задать один вопрос. Вот так, как ты рассуждаешь сейчас, со
   стороны всё это выглядит несколько наивно - это я тебе говорю, как человек поживший,
   повидавший. Но ты говоришь как-то так убедительно, словно, извини за сравнение, человек с другой планеты, из другой цивилизации. Так кто в тебе больше го­ворит, ты или тот пришелец, давший тебе информацию? Немного подумав, Миша стал отвечать.
   - Не знаю, Игорь Иванович, но для меня самого это довольно убе­дительно, а главное - доказательно. Дело видимо в том, что нас на­стойчиво приучали с иронией и неверием относиться к вещам очевид­но гуманным, праведным. На этом и держится до сих пор власть тех, кто обманывает. Из этого они явно извлекают пользу для незыблемо­сти их власти. Именно поэтому они и развивают и кормят такую ар­мию "юмористов", которые шизофренически нас настраивают на несерьёзное отношение ко всему тому, к чему относиться нужно очень серь­ёзно. Да, смех над недостатком, видимо дело здоровое, но только в одном случае, когда человек работает над его устранением. Если такой работы нет, а всё превращается в увеселительную болтовню, то это уже диагноз, наличие патологии. Я, конечно, ещё поработаю в этом направлении, раз вы меня об этом спросили, но даже сейчас я готов за каждое своё слово поручиться. И ещё, вспомните, как последнее время астрологи почти в один голос заявляли, что возрождённая Россия поведет за собой всё прогресси­вное человечество, даст начало новой цивилизации. Ведь так?
   - Да что-то подобное слышал, хотя не очень в это верю. Есть мнение, что совсем не случайно дали, вдруг, слово всем астрологам и предсказателям, которых раньше к эфиру и прессе даже близко не допускали.
   - Пожалуй, это всё так. Да и Бог-то с ними, с астрологами. Но ведь можно допустить, что именно мы, со своим, несколько иным, взглядом на капиталистические незыблемости, сможем придать иную направленность социальному устройству даже капитализма в России. Может быть, в плане более справедливого распределения долей нацио­нального дохода? Или, скажем, хватит ума нашим банкирам не вли­ваться в международный банковский капитал, в это, все пожирающее на своём пути, чудовище, на котором и сидит вся масонская братия?
   - Какой вы оптимист, Миша, если не сказать: "Идеалист".
   - Игорь Иванович, я исхожу из возможных тенденций в развитии. Ведь семьдесят лет нашего воспитания, ориентированного на большую справедливость, не могут, в одночасье, перерасти или трансформироваться в принципы, почти обратные. Значит, определенные стремле­ния к нивелировке существующих порядков на Западе обязательно бу­дут. Согласитесь, что этот фактор со счетов, сбросить просто не возможно?
   - Доля правоты в твоих рассуждениях есть. Но пока что новая волна предпринимателей старается действовать прозападно.
   - Предпринимателей - наверное. Но вы не забывайте, что они сос­тавляют у нас максимум процентов пятнадцать, а остальная масса населения ещё как бы в ожидании и своего слова не сказала. Все баталии за более осознанное переустройство социальной системы нашей ещё впереди.
   - В этом я с вами могу согласиться. Хотя, Мишенька, у меня всё-таки появились большие надежды на вашу работу. Вы только вдумайтесь, если каждый человек будет знать законы взаимодействия своего моз­га с ноосферой, скольких глупостей и необдуманностей ему удастся избежать? Ведь это же может привести к качественному скачку в са­мой эволюции человеческого рода. Кстати, у вас наверняка есть что-нибудь новенькое - поделитесь...
   Миша перебирал свои графики, заметки и одновременно собирался с мыслями. Так всегда поступал его отец, перед тем, как ответить на какой-то вопрос, он выдерживал заметную паузу.
   - Сама теория ноосферных процессов дает возможность пересмот­реть многие, ставшие уже привычными, моменты и стороны нашей жизни. Вот я, совершенно случайно, наткнулся на такой факт. По­чему-то, в наших церковных канонах, предписано мужчине, входить в храм с непокрытой головой, а женщине обязательно в головном убо­ре, да ещё в скромном платке? Любопытно, не правда ли? А меня если какой-то вопрос зацепит - я даже во сне начинаю его обдумы­вать. И поиски ответа навели на некоторые любопытные размышле­ния.
   - Ну-ну, Мишенька, только не томите - я уже от вас жду всегда нечто сенсационное. А потом сам всё прокручиваю в своей седой го­лове.
   Миша улыбнулся и продолжал.
   - Как историк, вы очевидно знакомы с тем, что в нашей христианско-православной вере существует понятие триединой сущности Бога: "Бог - отец. Бог-сын, Бог - Святой дух". Даже в молитве есть постоянное упоминание: "Во имя Отца, Сына и Святого Духа"... Так молятся верующие. И трактовать это положение нужно, думаю, так, что Бога-Отца и Бога-Сына связывает Святой Дух. Если обра­титься к ноосферной теории, то это и есть та самая связь между близкими людьми через ноосферу. И тогда спрашивается, почему у верующих речь идёт только о ноосфере отца и сына, а о женской половине - ни слова? Что это - преднамеренная дискриминация женщины или за этим кроется какое-то обстоятельство, о котором мы не знаем?
   Я уже буду вам высказывать свои заключения, минуя все исследова­тельские тонкости. Так вот, всё дело в двух моментах: в том, что родословная действительно выстраивается только по мужской линии; и в том, что разделение труда, которое возникло в результате естественного отбора, предопределяет разное предназначение мужчины и женщины в природе, что неизбежно отражено в их особенностях при взаимодействии с ноосферой.
   Пояснения начну с последнего обстоятельства. Мужчине природа отвела функцию созидательную, наделив его большей силой, потенци­ально большей способностью к аналитическому и абстрактному мышле­нию, лишив его, одновременно, возможности менять ноосферную час­тоту, принудив, тем самым, весь груз жизненного опыта тащить всю жизнь и всю жизнь расплачиваться за свои грехи. Женщине природа предопределила другие функции и одна из них - сти­мулятора созидательной деятельности мужчины. Мышление её более предметно. Помните студенческую шутку про мужской и женский склад ума? И там склад, и там склад - вроде принципиальной разницы нет. Она лишь в том, как этим складом пользоваться? Мужчины употребляют его содержимое преимущественно для преодоления очередных трудностей, а женщины - для удовлетворения своих потребностей. В этой шутке, если хотите, философское решение вопроса.
   Ну а теперь о ноосферной постоянности. Женщина может менять свою ноосферную частоту, оставляя тем самым все свои прошлые грехи в той ноосфере, из которой она выходит, при смене частоты. Этим она отличается от мужчины. Природа даёт ей возможность разок-другой начать жизнь, как бы, с начала, напрочь зачеркнув прошлое. Отсюда, может быть, и некая легкость и несерьезность в отношении многих жизненных вопросов.
   Церковные служители же утверждают, что правило, повязывать платок женщине перед тем, как войти в церковь, объясняется тем, что перед Богом все равны и женщина должна свою красоту делать менее заметной. К тому же, как утверждают они, если Бог будет изливать свою благодать на, склонную от природы, в основном, к удовлетворению своих потребностей, женскую натуру, то с её запросами сладу не будет. В старину, про женщину с завышенными потребностями гово­рили, что в неё дьявол вселился. А библия учит, что самым ценным качеством, для человека, является чувство меры: в еде, работе и развлечениях.
   Поэтому, церковными канонами, предписано женщине входить в храм только с покрытой головой, дабы благодать божья не могла нисходить на её необузданный от природы ум. А получать она её могла лишь через мужчину, выбрать которого Бог даёт ей пре­имущественное право, для чего она от природы имеет всё то, в чём мужчина так нуждается.
   Дарить мужчине любовь; и самой, и мужу помогая, добиваться все­го, опираясь на оную; рожать в любви детей и стимулировать созида­тельные способности мужчины - вот
   в чём высокое природное предназ­начение женщины. Оно именно высокое, так как дает возможность женщине привносить в жизнь красоту, которая, как известно, и должна спасти Мир. Что же может быть прекраснее и возвышеннее этого?! Быть вечной музой для мужчины! А? Каково?!
   Что же касается мужчины, то его созидательные функции нуждаются и в благодати божьей,- как гласит библия,- так и в особой стиму­ляции женской природой. Почему?.. Да на пути созидания всегда достаточно препятствий и естественных трудностей. Созидать всегда труднее, чем потреблять, уже созданное. Но есть и научное объяснение этому факту. Замечу сначала, что с точки зрения ноосферной теории, головной убор не является пре­пятствием для контакта с ноосферой или с благодатью божьей, как утверждает библия. А дело видимо в том, что в богословском учении, скорее всего, дело в воспитательном значении этого правила, чтобы женщина помнила, что её личное счастье всецело зависит от мужчины: домашнее гнездо, душевный комфорт и физиологическое здоровье. В полной мере она может всё это получить только через мужчину. И по-Библии, и по-жизни - это, действительно, так.
   Ноосферная теория подтверждает этот факт. Полнота жизненных ощущений приходит только тогда, когда есть ноосферная связь с теми, с кем живёшь. В противном случае, человек живёт, как по­терянный в этом мире. Он живёт в духовной пустоте и его восприя­тие окружающего мира упрощённое, гипертрофированное. В этом слу­чае духовный фактор в жизни человека весьма занижен. Он духовно беден.
   Одновременно, это правило напоминает женщинам, что красота - лишь средство достижения духовной высоты и духовной полноты жиз­ни. Если женщина не выполняет главные функции, которые предначе­ртала для неё природа, то красота её становится бесплодной и, как мы знаем по жизненному опыту, это действительно так. Многие женщины заплатили бесплодием за свою излишнюю самоуверенность и наглость.
   Кроме этого, есть ещё одна функция, данная природой мужчине,- направляющая. Она всегда должна принадлежать тому, кто созидает. Этой функции созидания подчинена вся природа человеческая, так как именно она является движущей силой эволюции окружающего ми­ра, а вместе с ним и эволюции самого человека. А законам, эволю­ции подчинено всё живое на Земле и во всей Вселенной.
   Вы, очевидно, заметили, что я постоянно даю богословское толкование оного порядка вещей в природе, а затем перехожу к тому, что предопределяет ноосферная теория. Они совпадают в ряде правил и положений. Ноосферная теория только подтверждает обо­снованность их, что, одновременно, свидетельствует и о том, что библия была составлена представителями более развитой цивилиза­ции, чем было население Земли, когда библия появилась.
   Но, так или иначе, если следовать правилам ноосферной теории, в том числе и во взаимоотношении мужчины и женщины, то в этом случае человеку будет сопутствовать гармония, созидающая и способствующая эволюции человеческого рода, открывающая возможно­сть испытать полноту счастья бытия. Это так просто!
   Все отклонения от этого порядка вещей только уводят челове­ка в сторону от пути, предназначенному ему природой. Почему столько несчастных пар в жизни, да потому, что изначально неверно поставлены отношения, функционально неверно определено место ка­ждого, и замечу, не без участия социальных условий, и вместо то­го, чтобы во всём этом разобраться, теряется время во взаимных претензиях и упреках. А народная мудрость нас учит, что "танце­вать надо всегда от печки". Так ведь?.. Нужно её только найти...
   Да и ссылки на времена не состоятельны. Как писал поэт: "Вре­мена не выбирают - в них живут и умирают". В любые времена были счастливые люди и несчастные. Хотя, конечно, наш бывший гипер­трофированный уклад, не уступая капиталистическому, всё перевер­нул вверх ногами. Ему даже удалось настроить женщин против муж­чин и вызвать некую социально-половую конфронтацию. Просто кош­мар! ...
   "И я ещё раз повторяю, что идти против природы, против её за­конов - заранее портить себе жизнь. Наказываем сами себя. При­чем, что характерно, что половина людей не верит уже вообще ни в какие законы, в том числе и природы, а другая просто их не зна­ет.
   И те, и другие живут вслепую. Вы согласны с этим, Игорь Ива­нович?
   - Согласен. То, что сейчас творится в отношениях мужчин и женщин вообще не обещает ничего хорошего в будущем. Женщины всё больше становятся похожими, и даже не на мужчин, а на муж­ланов. А главное, что они такие же и в отношениях с детьми. А были времена в истории человека, когда не было законов и правил хорошего тона. Тогда мужчина и женщина были поставлены друг перед другом самой природой, такими, как есть. Представить просто не возможно, что женщина могла силой, как сейчас многие это пытают­ся делать, решать какие-то свои проблемы, если мужчина был силь­нее её вдвое, а то и втрое, и, к тому же, его ничего не сдержива­ло и не ограничивало. Конечно же, о применении силы со стороны женщины не могло быть и речи. Но женщина решала свои проблемы, иначе жизнь просто остановилась бы. Но как? А она решала их, пользуясь своими средствами: лаской, любовью, хитростью. Под хит­ростью я подразумеваю, в данном случае, женскую мудрость, напра­вленную на добро, потому что хитрость может быть и злой, и коварной. Вот такой доброй женской мудрости и сердечности сейчас так не хватает нынешним женщинам. Да ещё государство наше им в этом очень помогает. Просто медвежью услугу оказывает.
   Я вот смотрю на твою Молю Сергеевну и вспоминаю свою Аллу Ва­лерьяновну. Она так же жила и делала всё то же, что приходилось делать и другим женщинам, которые постоянно на кого-то злились, сетовали, кляли времена тяжелые, а я от Аллы Валерьяновны нико­гда, этого не слышал. А ведь профессором я не сразу стал, и жили мы довольно скромно. Но она всё как-то незаметно, молча делала и ещё умудрялась, нет-нет, да и праздник какой-нибудь маленький се­мейный устроить. Я так понимаю, что она всегда исходила из того, что есть, не требуя от жизни больше, чем она даёт. Так мне кажет­ся, что Моля чем-то на неё в этом похожа? Или я не прав?
   - Правы, Игорь Иванович. Да у меня и мама такая же. Они помолчали какое-то время. Затем, как бы очнувшись, Миша про­должал.
   - Интересно, что в священном писании гнев, а так же зависть и уныние, отнесены к семи грехам, аж смертным. И по ноосферной тео­рии получается, что все подобные действия порождают отрицательный потенциал во взаимодействии со своей ноосферой. А это, в свою очередь, только усугубляет положение дел. Как это ни странно может показаться, но, ропща на судьбу, человек, сам того не подозревая, создает отклонения в суммарном интеграле собственной ноосферы. Эти отклонения порождают новые трудности, которые растут, как грибы в благоприятную погоду.
   Но вернемся снова к женскому вопросу. Я не настолько наивен, как вы недавно предположили, чтобы думать, что, узнав о ноосферных процессах, все женщины будут свято выполнять все предписания ноосферных правил. Нет, что вы? В своё время, библия имела до­статочно сильное влияние на людей, а и то не все следовали её священным канонам. Начнем с того, что далеко не всем эта теория просто по уму. Все детали этой теории должны быть тщательно раз­работаны и внесены в школьную программу. Уверяю вас, что этот пре­дмет, для каждого человека, будет самым важным. Изучая его, дети будут учиться тому, как выстраивать свою жизненную линию в соответ­ствии с законами природы, отраженными в ноосферных правилах. И пусть пока это только теория, но от неё всего один шаг до прозре­ния человечества. Ведь в ней столько интересных моментов! И даже на такой, я бы сказал, банальный вопрос, чем отличаются мужчина и женщина, в ноосферной теории существует свой, специфический от­вет. Однако он является более объективным, чем все предыду­щие ответы, так как основывается на знании законов природы в обла­сти микромира, где царствует квантовая и волновая механика. И, прежде чем объяснять, в чём суть отличия, я хочу спросить вас, как историка, вот откуда наши предки взяли правило, что родослов­ная может продолжаться только по мужской линии? Вы, я знаю, всегда это объясняете обыкновенной дискриминацией женщины мужчинами. Но по ноосферной теории это правило о выстраивании родословной линии полностью соответствует действительности. Дело в том, что ос­новой для родословной является та ноосферная частота, в которой мы живём. Так вот, у мужчины, после полового созревания, природа фиксирует биосистему, и его частота не меняется до самой его смерти. А женщинам природа даёт возможность изменять свою частоту, подстраивая её под частоту того мужчины, в которого она сильно влюбляется. Таким образом, на женской частоте родословную линию не возможно сохранить. Но, естественно, возникает вопрос, а зачем вообще нужна эта родословная? А дело в том, что лишь её наличие в чьём-то роду свидетельствует о том, что в этом роду возможны процессы эволюции, т.е. есть возможность передать по наследству какие-то свои лучшие качества. Если же этот частотный стержень, на котором и держится эволюционная основа, прерывается, изменив свою частоту, то, простите, ни о какой эволюции в вашем роду не может быть и речи. Природа теряет эволюционную ниточку и вынуж­дена начинать всё сначала. А ваши дети, в таком случае, будут лишь формально вашими, так как информация, записанная вами в ва­шей ноосфере, будет им не доступна, так как они будут существовать в совершенно иной частоте. Вот такая физика!
   - Это уже доказано - то, что вы говорите?
   - Конечно. Первыми мне такую идею подбросили Виктор и Оля сво­ими осциллограммами. Ведь их частоты сначала не совпадали. Но за­тем, положение выправилось, но за счёт того, что изменилась ча­стота Оли, а частота Виктора осталась неизменной. После них я уже специально стал тестировать подобные ситуации и во всех одна и та же картина. Только мальчики, не достигшие половой зрелости, могут менять свою частоту - это установленный факт.
   -А женщины? Каким образом у них это происходит?
   - Вот представьте себе пару - мужчину и женщину, которые симпатизируют друг
   другу. Они знакомятся, встречаются и в процессе общения, соприкосновений, контактов, совсем не обязательно поло­вых, испытывают эмоциональный подъём. Как в народе говорят: "Во­лнуются очень"... Мужчина, испытывая такой эмоциональный подъ­ём, не меняет своей частоты биополя, однако амплитуда его импульсов значительно возрастает. У женщин амплитуда меняется менее значительно, но зато частота, начинает, как говорят радиотехники, плавать, т.е. изменяться то в одну, то в другую стороны. В ре­зультате такого "плавания" частоты она подстраивается под частоту мужчины и, поскольку, в такой момент она испытывает наибольшую комфортность, то её организм запоминает это состояние и фиксиру­ет в ней частоту биополя в этом состоянии, т.е. в частоте люби­мого мужчины.
   Однако, если мужчина не способен вызвать сильное чувство и сильное волнение в женщине, ему с ней ничего не светит. Таким об­разом, как я уже говорил, природа право выбора оставляет всё-таки за женщиной. Без её ответного чувства ни о какой любви и говорить не приходится. Вот в связи с этим интересны исследования, которые мне удалось провести в институте гинекологии.
   - А как вы туда-то попали?
   - О, Игорь Иванович, у меня и там появились заинтересованные знакомые. И очень любопытное открытие мне удалось там сделать. Оказывается, что дети рождаются с отклонениями чаще всего тогда, когда женщина не испытывает настоящей любви к партнёру. Если же происходит наоборот, то природа выступает на стороне женщины. Она прощает этот односторонний брак, и ребёнок появляется, чаще всего, здоровым. Как говорится, доказательство налицо, что жен­щину нельзя насиловать. Само положение это не ново, но статисти­ческое доказательство наблюдений гинекологов теперь получило под­тверждение в ноосферной теории, но об этом как-нибудь потом. Про­сто нужно помнить, что это действие наказуемо природными закона­ми, которые, как известно, светским законам не подчиняются. И в каждом таком случае наказанием будет ребёнок с какими-то патологиями.
   Вообще на наследственность влияет масса факторов, к которым мы давно уже привыкли и сжились с ними. Я беседовал с завкафедры нашего университета, который говорил, на мой взгляд, об очень лю­бопытных вещах. Так на генетический набор отрицательно влияет употребление алкоголя, наркотиков, изменение радиоактивного фона и ещё масса всяких обстоятельств и в таком всё это количестве, что вообще странным кажется, как в таких условиях могут появля­ться здоровые люди, хотя, как мы знаем, абсолютно здоровых людей, действительно, и нет. Но теперь и я сюда ещё добавлю неизбежное от­рицательное влияние ноосферы индивидуума после негативных поступков: кражи, прелюбодеяния, обмана, а так же случаев, когда, приходится кому-то угодничать и кривить душой, не говоря уже об убийстве. Теперь о взаимоотношении ребёнка, и родителей.
   Миша так увлекся, что уже не замечал реакцию Игоря Ивановича, хотя этого и не требовалось. Его собеседник слушал с большим вни­манием.
   - Находясь в утробе матери, - продолжал Миша, - ребёнок, и это вполне естественно, полностью зависит от её биоритмов. Но стоит ему появиться на свет, непосредственная связь с организмом мате­ри утрачивается и он зависит только от её ноосферы. Если, при этом, частоты ноосфер матери и отца совпадают, т.е. они живут в браке по любви, то ребёнок находится как бы под защитой ноосферы с удвоенной амплитудой. И ещё одно достоинство такого варианта в том, что форма суммарной кривой их ноосферной частоты более близ­ка к форме синусоиды, что способствует наиболее гармоничному раз­витию ребёнка. Это наилучший вариант. Во всех остальных случаях ситуация для ребенка будет гораздо хуже, что неизбежно вызовет какие-то отклонения в развитии организма. Так, например, когда ноосферы матери и отца не совпадают по частоте, то ребёнок находит­ся под защитой одинарной ноосферы - её потенциал защитный значи­тельно ниже. Отсюда снова развитие отклонений от нормы, а я уж не говорю об эволюции.
   Сам собой напрашивается вывод из всего сказанного, что, воистину, Миром правят: любовь и красота, - что бы там ни говорили. При этом любовь и красота должны быть неразрывны друг с другом: там, где любовь - царит красота; а где красота, обязательно должна присут­ствовать любовь. Если это, жизнеопределяюшее эволюционное, единст­во разорвано или между ними вторглась недобрая сила, та же вульгарщина или примитивизм, то эволюция топчется на месте, и нет продвижения вперёд к более совершенным жизненным формам и более воз­вышенным человеческим отношениям. А в жизни, Игорь Иванович, мы же гораздо чаще имеем дело с патологией в человеческом развитии, вот почему, практически остановилась эволюция самого человека, че­ловеческих отношений и нравственной среды его обитания.
   - Выходит, прав я был, что не женился после смерти незабвенной моей Аллы Валериановны? Жить без любви - безнравственно. И понятно, почему у меня ничего не получалось - не было любви ни к кому боль­ше, кроме неё... Хоть, не скрою, встречал интересных, с виду, женщин, но всё не то. А если ещё свой ротик откроют - одна словесная шелуха, простите... Терпеть такое - нет сил.
   Они помолчали некоторое время. Потом Игорь Иванович напомнил:
   - Ты, Миша, ещё хотел что-то сказать о матерях одиночках?
   - А - да! - Вспомнил Миша. - Очень часто женщины, оставаясь од­ни, после развода, свои личные обиды передают детям, внушая им, отрицательное отношение к отцу, а это меняет связь детей с ноосферой отца в отрицательную сторону. Так, в угоду личной амбиции, мать лишает своего ребенка, защиты ноосферного донора. Особенно это заметно, когда у ребенка были хорошие отношения с отцом. В результате ребёнок развивается не гармонично, да и сама мамаша наказывает себя, сталкиваясь впоследствии с теми или иными патологиями в поведении ребёнка. Нужно помнить, что нравственный аспект в отношениях родителей - это не только их личное дело, а тот фактор, от которого зависит здоровье и развитие детей.
   - Миша, вам нужно это всё немедленно публиковать.
   - Ну что вы, Игорь Иванович, тут ещё непочатый край работы. Вы сами знаете, что значит печатать "сырую" работу. Найдутся опровергатели - всё дело только испортят.
   - Что да - то да.
   - Вот с воришками и мошенниками нужно ещё разобраться. Подвернулся мне тут
   мальчик один - через дом от нас живёт - юный клептоман. Про него стали говорить, что в школе ворует. Я его, естественно, уговорами затащил к себе в лабораторию и стал про­водить замеры. И вот, что любопытно. После очередной кражи, у него происходит заметное изменение формы кривой биополя, а это, в свою очередь, вносит дисбаланс в деятельность всего организма в целом, влияя на распределение энергетических потоков организма. Далее, это искажение накапливается в ноосфере, а ноосфера, действует, как известно, словно бумеранг - что туда пошлёшь, то обрат­но и получишь. У него мать больная. Так вот такая закономерность: как только он совершает подобные деяния, так у матери обостряется астма. Вот фокус-то природы. Глупый, маленький жулик сам соз­дает помехи в собственной ноосфере, а от этого страдают: и он сам, и родители. Казалось бы - мелочь: украл, обманул,- а реакция ноос­феры мгновенная. Абсолютно, точно сейчас можно сказать, что с ноосфе­рой нельзя играть в прятки - не спрячешься! И шуток таких она не понимает.
   - Прости, Миша, я совсем тебя замучил вопросами, но есть ещё один, может быть немного каверзный, но мне бы хотелось на него получить ответ. Скажи, ноосферная теория как-то может точно опре­делить состояние любви, кажущееся столь эфемерным и неуловимым?
   И снова Миша прошёлся по лаборатории и в раздумье несколько раз развёл руками. Выходило это у него забавно, но вот, собрав­шись с мыслями на этот счёт, он начал отвечать.
   - Пожалуй, Игорь Иванович, на этот вопрос можно ответить ут­вердительно. Правда, в той части, что касается возможности заме­рить с помощью приборов и затем сличить результаты замеров. Здесь всё более-менее просто. Правда, оговорюсь, что замеряем мы ско­рее уже результат действия этого глубокого чувства. И, для того, чтобы утвердительно ответить на вопрос о наличии любви между муж­чиной и женщиной, нужно, чтобы ноосферные частоты их были одинако­выми. Проще сказать, они должны иметь общую ноосферу. Все это становится возможным при соответствующем отношении друг к другу. Но, учитывая особенности человеческого организма, нужно отметить, что это чувство, говоря научно, имеет свой инкубационный период. Про­цесс смены частоты биополя женщины не может произойти быстро. Для этого и нужен период ухаживания, в течение которого и происходит подстраивание женского организма под биополе избранного ею муж­чины. Не даром писал Омар Хайям, имея в виду хорошее вино, что настоящий букет создается выдержкой. Любовный букет тоже создается выдержкой. Все попытки ускорить этот процесс, можно отнести к слу­чайным связям. Может быть - за редким исключением.
   Любовь начинается ещё до сближения ноосферных частот. Именно это сильное чувство и приводит к столь грандиозным изменениям в клеточном механизме женщины, но это чувство должно быть сильным, выстраданным. Наличие такого чувства можно установить при соот­ветствующем периодическом сравнении частот ещё в период ухажи­вания друг за другом, если, конечно, есть такая возможность. По­ложительные подвижки к сближению их частот будут заметны, если чу­вство женщины достаточно сильное.
   Я хочу, чтобы вы, Игорь Иванович, поняли, почему такое чувство, как любовь, занимает столь важное место в моих исследованиях. Де­ло в том, что в развитии человека и всего рода человеческого любо­вь играет важнейшую роль, я бы сказал, определяющую и главную. Любовь - это движущая сила эволюции человека, как вида. Процесс эволюции человека стоит на месте в тех случаях, когда нет любви. И поскольку в жизни любовь - явление не такое уж частое, то эволю­ция человека практически остановилась. Больше всего отрицательно на это влияет, ставшее расхожим, мнение о ненаказуемости, так на­зываемой, "свободной любви", под которой подразумевается просто свобода половых отношений, которые к любви, как понимаете, вообще не имеют никакого отношения.
   А между тем, в священном писании не случайно записано, что акт прелюбодеяния является тяжкие грехом. Вот и спрашивается, почему представители других цивилизации
   предупреждают нас о таком дейст­вии? Да просто, так называемая "свободная любовь" и ЛЮБОВЬ - вещи прямо противоположные, по своей сути. "Свободная любовь" - та­кая же привычка, как привычка, скажем, к курению или наркотикам, и не более того. Она делает человека не способным испытывать си­льные, искренние чувства, что неизбежно отражается в его ноосфе­ре, а, значит, и в генном наборе. По генетике получается, что та­кие "особи" могут плодить только мутантов.
   Сделав небольшую паузу, Миша продолжал.
   - Да и мозг наш - наше мышление, не столь свободно, как это принято думать. Мы привязаны к ноосфере, которую создаём сами и, одновремен­но, в её создании участвуют все те, кто в ней находится, на этой же частоте. И в момент размышления, поиска ответа на какие-то вопро­сы, косвенно, но ноосфера участвует в этом процессе и в значительной степени влияет на него. Правильное решение она помогает найти тем людям, у кого положительная связь с ноосферой. В осталь­ных случаях решение или ответ будут иметь отклонения от оптималь­ного варианта. Физически это выглядит так.
   Импульс, который мы получаем из ноосферы на наш запрос-поиск, может суммироваться с нашими импульсами, если связь положительная, или наоборот вычитаться, если связь отрицательная. Это два крайних варианта. Но он ещё может иметь просто сдвиг по фазе, и тогда будет вызывать частичное искажение формы итоговой синусоиды. Это и есть вариант неоптимального решения. Понимаете?
   Игорь Иванович кивнул утвердительно, а Миша хотел уже продол­жать, но заметил улыбку смущения на лице Игоря Ивановичи и замолчал, вопросительно глядя на собеседника.
   - Извините, Миша, я буквально автоматически ответил на ваш воп­рос, хотя, конечно, терминология ваша мне - ещё не привычна. Все эти: синусоиды, импульсы, кривые, частоты и т.д. - для меня не на столько ещё усвоены, что, пока сообразишь, о чём идёт речь...
   - Игорь Иванович, но здесь без этого не обойтись. Как я могу ещё объяснить процессы, - которые протекают по законам волновой механики?
   - А ничего-ничего, продолжайте. Я так полагаю, что скоро с этой терминологией неизбежно придётся познакомиться всем, кто не хочет остаться на уровне неоантропов, людей третьей стадии антро­погенеза, перед которыми стояла задача создания социальной орга­низации и совершенствования производительной деятельности. Как я понимаю, - люди в совершенстве овладели: и тем, и этим,- а что дальше?..
   - Именно так. Вы удивительно точно определили суть наших поисков - у меня уже появились единомышленники и помощники, так что я уже говорю: "Мы". И так, люди многому научились и могут материально обеспечить себя всем, что необходимо для нормальной жизни нормаль­ного человека, но в своём развитии они остановились перед, пока непреодолимым, барьером - духовным развитием. Не преодолев его, человечество не сможет дальше развиваться, эволюционировать. По­этому мы и работаем над этим направлением в науке. А пока мне хотелось бы привести пример влияния ноосферы на лич­ные отношения. Допустим, что есть такая пара, которая живёт в дос­таточно гармоничных отношениях. И они даже не подозре­вают, что идеальная форма их синусоиды зависит, и достаточно силь­но от внешнего донора, но не известного им, может быть даже пре­ступника, сидящего в тюрьме ... И вот, донор исчезает с лица Земли: умирает, убивают его или ещё что... Влияние его резко снижается, хотя и не исчезает сразу и совсем. Но снижение продолжается и, в суммарной синусоиде этих двух людей, происходят заметные изменения, которые вызывают дисгармонию. Что будет дальше?.. А дальше масса, вариантов: дисгармония может развиваться по-нарастающей и произвести сдвиг частот индивидуумов, т.е. разру­бить ноосферно-физическую основу их взаимного чувства; может ро­диться ребёнок, который восполнит то, что было потеряно с поте­рей донора вот вам пример Виктора и Ольги; наконец, очень вни­мательное отношение друг к другу даст возможность, проявляя тер­пение, приспособиться к дисгармонии, а потом совме­стными усилиями восстановить гармонию, но это возможно при большом
   чувстве друг к другу и большом терпении, а так же неодолимом желании, и обязательно­ взаимном, преодолеть возникший кризис и вер­нуть всё к прежним отношениям. Не даром говорят, что для насто­ящей любви нет неодолимых преград.
   Очень интересный разговор состоялся у меня с Ольгой и Виктором. Оказывается они оба, не говоря друг другу ни слова об этом, завидовали, нашим тёплым отношениям с Молей и каждый из них искренне желал иметь такие же в своей семье. Я думаю, что именно это же­лание, да ещё обоюдное, и послужило причиной появления такого до­нора, как Машутка. Таким образом, подтверждается положение о том, что от наших страстных желаний во многом зависит генный набор, который мы закладываем в наследников, и наши мечты, могут вопло­титься в наших детях.
   Последнее - очень важное положение. И я даже не знаю, моё ли это предположение или оно подсказано наблюдателем, а только я уверен, что ноосфера, если связь с ней положительная, помогает осуществлять наши желания, даже самые невероятные. Кстати, нужно будет связаться с генетиками - может быть, у них есть, накопленный на этот счёт, материал?
   Мама рассказывала, что вскоре, после появления у нас телеви­дения, какой-то модельер, выступая по телевидению, заявил, что, как показывают замеры, у женщин ноги, в пропорции к телу, короче, чем у мужчин. Ну, разве женщины могли такое перенести, смириться с таким веским, на их взгляд, недостатком? Они неудержимо, самоот­речённо стали мечтать о длинных ногах и вот вам результат - поко­ление за поколением стали появляться девочки, ноги у которых ро­сли, как сказал юморист, почти от ушей.
   Помолчав немного, Миша добавил.
   - Вот так, Игорь Иванович, делаешь замер случайного человека или двоих, а замеры эти загадывают загадку. Начинаешь разгады­вать - получается целая теория. Так, совершенно неожиданно, я стол­кнулся с проблемами воспитания детей женщинами-одиночками. В женском одиночестве, уже самом по себе, заложена проблема из проблем. Я с ней ознакомился благодаря Моли. Она у меня такая умни­ца - всегда подмечает то, что для меня может быть интересно. Она работает в сугубо женском коллективе и наблюдает всю картину изнутри. Вот что получается. Обычно женщин удачливых в жизни, кому повезло со счастливым браком, очень немного - просто единицы. Как правило, в коллективе они совершенно незаметны. Они живут своей, спокойной, без показной суеты, жизнью и никому не мозолят глаза. Другая, крайняя часть женщин, уже изведавшая, а то и не раз, неудачу на личном поприще. Каждая, из таких женщин, если отдельно взятая, конечно, переживает свои неудачи, а то и просто на­ходится в отчаянии. И будь она одна, наедине со своими пережива­ниями, то искала бы причины неудачи и, наверняка, нашла бы. Но вот тут-то на "помощь" приходят более опытные подруги, которые уже вы­работали в себе идеологию, оправдывающую себя и все беды свалива­ющие только на мужчин. Это, надо сказать, не просто идеология оправдания себя, а в большей мере идеология мщения и неприятия всего мужского. И это очень серьёзно! Я бы сказал: "Идеология на уровне шизофрении". Такие "дамы" так, бывает, наловчатся подмечать мужские недостатки, так красочно передают всё это своим новеньким неудачницам, что тем ничего не остается, как только начать тихо ненавидеть всё мужское население, сделав, разве что, исключение су­перменам из заграничных фильмов. И что интересно, такая психология одиночек-неудачниц, начинает довлеть над всеми в коллективе. А но­сительницы такой трактовки ситуации просто терпеть не могут женщин, которые иначе относятся к мужчинам. Демонстрируя неприятие всего мужского, они тут же стараются во всём превзойти мужчин: в одежде, в манерах, в куреве, а то и в винопитии. Со стороны всё это немного смешно, но, по-сути, очень грустно. Потому что, вместо решения своих проблем, налицо только рост армии неудачниц в обустройстве семейного очага. Ведь женщина с такой идеологией начинает приме­рять к каждому мужчине несвойственные ему мерки, тем самым как бы, исключая из поля своего внимания, нормальных, как, собственно, и они сами, мужчин и именно этим обрекая себя на полное одиночество на
   всю оставшуюся жизнь.
   Но если такая женщина ещё и воспитывает дочь, то сама того не ведая, очень многое из своей гипертрофированной идеологии переда­ет ей. И девушка входит в мир общения с мужской половиной тоже с ненормальными, искаженными критериями и понятиями. Ценностные акценты у неё смещены. Сможет ли первый же, встретившийся на её пути, мужчина вызвать у неё чувство, которое само преодолеет все предрассудки? А если нет?...
   И ещё один момент. Девочки, чаще всего, находятся под ноосферной защитой отца, так уж природой предопределено. Если же её настроить прот­ив него, то она теряет с его ноосферой положительный контакт, а с ним и её защиту и покровительство. К тому же, часто слу­чается, что и к ноосфере матери, в таких, случаях, многие не под­страиваются и девочка, в этом случае, остается без ноосферной защиты. Как правило, она растёт, как бы это точнее выразиться, как бы­линка в поле, готовая склониться в ту сторону, куда подует первый же ветерок. И потомство у неё в будущем может быть полноценным то­лько в случае зачатия по-любви. В других вариантах дети у неё родятся нездоровыми. А это - беда на всю жизнь...
   Да-а! - Задумчиво произнес Игорь Иванович. - В обшем-то, я и раньше знал, что человек в природе не так уж и свободен, но чтобы вот так?..
   - Он свободен в выборе, конечно, при условии наличия знания, из чего он может выбирать.
   - Да уж больно жесток этот выбор!
   - Таковы законы эволюции, Игорь Иванович. Иными они, видимо, и не могут быть. Выживает и совершенствуется тот, кто стремится по­стоянно к их познанию и совершает выбор в соответствии с ними, но не на сию минуточку или ближайшую перспективу, а с учётом стратегии эволюции природы. Она же, природа, как вам известно, вечна. Вот и выходит, кто не укладывается в эту эволюционную стратегию, тот бесследно исчезает, не оставив следа в своём потомстве, если оно ещё и остается. Впрочем, вы и сами всё это знаете и по­нимаете.
   - Это так. - Произнес Игорь Иванович. - А знаете, Миша, приглашу-ка я вас к себе на наши стариковские посиделки... Мы, мож­но сказать, "последние из Могикан" старой, советской научной шко­лы, собираемся теперь иногда, чтобы обменяться мнениями и соображениями о последних событиях нашей "бурной" жизни. Тебе будет ин­тересно послушать, да и самому есть уже что сказать.
   - А кто у вас бывает?
   - Да, в общем-то, мои старые коллеги. Знакомые вам: Глеб Александ­рович и Энга Николаевна. Собираемся мы по четвергам. Раньше-то по-очереди: то у одного, то у другого. А теперь, когда я остался один, то стали постоянно собираться у меня.
  

***************

  
  
  
  
  

Часть 5.

КУДА НЕСЁТ ТЕЧЕНИЕ?

  
   Миша приехал к Игорю Ивановичу, когда Энга Николаевна и Глеб Александрович были уже у него. Обстановка была почти семейная, непринуждённая. Было видно, однако, что Мишу ждали, что его пом­нили и, видимо, знали о его работе. Пили чай, а чаепитие само собой сменилось разговором. Обращаясь к Мише, Игорь Иванович ска­зал:
   - Мы вас, Мишенька, ждали на наши посиделки с нетерпением. Со­бираясь здесь и откровенничая, друг с другом, мы невольно думали, кому бы из молодых передать наше видение всего происходящего в России? Мы ведь последние, как я понимаю, представители советской науки? И как бы она не развивалась, в целом, в каждом она проделала свой неповторимый путь. Каждый из нас имеет свой научный взгляд в своей области, исходящий только из нашего научного опыта, научного понимания действительности. Как правильно когда-то опре­делил интеллигенцию Горький, а так же и Ленин, что она порождает­ся всем народом, но верно служит тому классу, который её кормит. Коль скоро нас кормил тогда народ, то и мы, в меру своих сил и возможностей, старались служить его интересам, его идеалам. И в это трудное время нам уже поздно меняться, да и желания нет. К тому же, каждый из нас понимает, что любая перемена будет уже не со знаком плюс.
   Теперь о нашем времени. Мы все являемся свидетелями чудовищного обмана населения огромной страны. Конечно, он начался не с приходом Горбачёва, и мы об этом ещё поговорим. Нам ведь официально нигде не дают выступить, да и не безопасно это. Вот мы и решили сами поделиться с представителями молодого поколения ученых, чтобы не­которым образом, передать эстафету той науки, которая сама себе пролагает дорогу через все запреты и не зависит от прихоти ка­ких-то групп или классов, от угроз диктаторов и тех, кто им слу­жит. Объективная научная мысль сама прокладывает себе дорогу и, пусть с некоторым опозданием, но дает всему свою объективную оценку.
   Для начала мы выбрали вас. Я много рассказывал коллегам о вашей уникальной работе. Да они и так помнят вас по первому на­шему знакомству.
   Глеб Александрович и Энга Николаевна дружно заулыбались при этом.
   - Вот видите, - продолжал Игорь Иванович, - они вас узнают...
   - Не только узнали, - отозвалась Энга Николаевна, - но хорошо помним даже тему разговора, при первой нашей встрече. Что каса­ется меня, то я сразу же тогда, как пришла домой, решила прове­рить всё сама и, признаюсь, что рациональное зерно истины в вашей работе, действительно, имелось, да и не просто рациональное зерно, а ключ к разрешению тогдашних проблем.
   - И я это подтверждаю, - поддержал её Глеб Александрович.
   - Вот и прекрасно! - Воскликнул Игорь Иванович.- Только давай­те по порядку. И начну, с вашего позволения, я. Прежде всего, нужно прояснить ситуацию с тем, какой строй всё-таки был у нас в стране, после революции 1917-го года? При чест­ном и детальном изучении этого вопроса, выяснилось, что за все семьдесят лет, так называемой, "Советской власти", власти-то у Советов так и не было ни одного дня. С "легкой" руки Сталина социализм в нашей стране, как переходный период к коммунисти­ческой формации, так и не состоялся, и уж, конечно, он не состоялся, как общественный строй, так как таковым "социализм" вообще не является. Вот в чём источник наших неудач - мы строили то, что вообще построить нельзя.
   Миша выразил удивление, а Игорь Иванович продолжал.
   - По Марксу "социализм" это диалектический процесс изменения общественных отношений и приведение их в соответствие с уровнем развития производительных сил общества. Производительные силы об­щества, как его базисная основа, развиваются непрерывно и, по мере их развития, приходилось менять общественные отношения, чтобы они способствовали этому развитию, а не препятствовали. В зависимости же от того, в интересах каких слоёв или классов населения менялись общественные отношения на том или ином этапе их развития, осуще­ствляемый социализм и назывался: феодальным, религиозным, мелко­буржуазным, крупно-буржуазным и т.д. Все эти определения можно най­ти в "Манифесте коммунистической партии" Маркса и Энгельса.
   Таким образом, ещё раз подчеркиваю, что термин "социализм" обозначает непрерывный диалектический процесс изменения общественных отношений и употреблять его необходимо с прилагательным, чтобы точно знать, о каком социализме идёт речь. Вот, исходя из такого понимания "социализма", его не возможно строить - его можно толь­ко осуществлять или проводить в жизнь. И в нашей стране мы должны были, в переходный период к коммунистическому обществу, как писал Ленин, осуществлять социализм, но какой...? Коммунистический... Ста­лин же, с подачи "лукавого" окружения, решил всю эту "сложную" те­рминологию упростить, не видя в том большого греха. А на деле, про­извёл подмену понятий, и мы стали строить то, чего в природе чело­веческого общества и быть не могло. А ведь помните, что дело дошло до того, что у нас объявили, что уже построили общество развитого социализма. Просто: смех и грех. Впрочем, это в порядке "заметки на полях"... Но немножко о фигуре Сталина... Сталин, как известно, - выходец с Кавказа. Будучи совершенно, политически и философски, не­образованным, он, естественно, подстраивал государственный меха­низм под своё, средневековое понимание этого вопроса. Вполне ес­тественно, что его социализм (в данном случае это понятие умест­но), выкристаллизовался в виде диктатуры, но не пролетариата, а собственной. Жёсткий тоталитарный режим с, сопутствующим ему, ме­ханизмом принуждения - вот что было сформировано при его жизни. А ведь принципы социализма коммунистического, как первой фазы коммунистической общественно-экономической формации, четко сфор­мулированы теорией марксизма: общенародная собственность на средства производства с соответствующим контролем над ними, властные структуры должны быть под контролем трудящихся и распределение благ в обществе должно было осуществляться по принципу "от каждо­го - по способности, каждому - по труду". Ни одного из этих поло­жений так и не было осуществлено на практике.
   - Можно мне дать некоторые пояснения по первому принципу? - Вступила в разговор Энга Николаевна и, получив согласие коллег, стала пояснять, - Сталин и его угодливые академики, как теперь вы­ясняется - шарлатаны от науки, даже изменили формулировку Маркса. "Общественную собственность" на средства производства они заменили на "государственную", что совершенно меняет её смысл. У Маркса эта формулировка подразумевает народный контроль над средствами производства, а, следовательно, и над всеми структурами, которые эти­ми средствами, в рабочем порядке, управляли, и над государствен­ной властью в том числе. Сталину это не понравилось, и он решил подправить Маркса. Он оправдывал своё намерение так, что, раз го­сударство у нас народное, то правильнее будет, если собственность на средства производства будет в руках государства. А оказалась она в руках госаппарата и тех, кто его контролировал. Естественно, что в сталинское время его контролировал сам Сталин и всем сам распоряжался. После его смерти, Хрущёв, правда, предпринял попыт­ку перераспределить эти властные функции в пользу хотя бы регионов.
   Управление экономикой страны перешло в, созданные тогда в регио­нах, Совнархозы. Этот небольшой, в сторону демократизации жизни общества, шаг подарил стране две таких пятилетки, которые заста­вили содрогнуться весь капиталистический мир. Шутка ли - за две неполные пятилетки объём валовой продукции был увеличен в два с половиной раза, был создан ракетно-ядерный щит, и страна стала ве­дущей ядерной и космической державой. А в жизни общества эта "ма­ленькая демократизация" открыла такой неисчерпаемый творческий потенциал, что все, кто жил в эти славные шестидесятые, с нескрыва­емой грустью вспоминают эти годы "хрущёвской оттепели". Но у мос­ковских чиновников были свои планы на этот счёт и на перспективы развития нашей страны.
   Если разложить события по причинно-следственным связям, то сце­нарий событий в нашей стране разыгрывался, как по нотам. Стремление Сталина удержаться у власти вылилось в тоталитаризм. Этот период можно назвать сталинско-тоталитарным социализмом. Тоталита­рный социализм полностью отстранил людей от контроля над средствами производства, которые неизбежно оказались в руках чиновников. Далее чиновникам нужно было избавиться от контроля со стороны дик­татора. После смерти Сталина, они успешно решают эту проблему в два приёма: сначала, устранили, вновь наметившегося, диктатора, а затем был разыгран второй сценарий с отстранением Хрущёва, после чего к власти привели "свадебного генерала" - чиновникам удалось добиться полной бесконтрольности со стороны политической власти. У нас власть стала, как в любой капиталистической стране. Этот период можно назвать номенклатурно-бюрократическим социализ­мом. Далее для чиновников наступает золотой период их бесконтрольного хозяйничанья в стране, и формирование первоначальных накоплений. По достижении же этими накоплениями определенного уровня, они сами стали диктовать условия и пробивать дорогу к смене системы, открывающей дорогу к легализации собственности на средства производства. Для этого и понадобилась "перестройка", приватиза­ция и т.д.
   Сталин, в силу своей природно-феодальной закваски, обладал повышенным чутьём ко всему тому, что могло угрожать его единоличной власти. Вот почему он, вместе с холуями от науки, отредакти­ровав все узловые положения теории Маркса под незыблемость свое­го правления, повелел привести в соответствие все издания, вклю­чая академические. Таким образом, столь вольное толкование марк­сизма просто вводило в заблуждение множество людей, занимавшихся наукой, народным хозяйством и управлением.
   - А я ещё хочу добавить, - вступил в разговор Игорь Иванович, - что контроль над средствами производства - это и контроль над рас­пределением. Должно было оно осуществляться по принципу: "Каждому - по труду", - а на деле осуществлялся принцип, характерный для ран­него капитализма, чтобы только-только поддержать воспроизводство рабочей силы. Естественно, в этом случае было бы спросить, а ку­да же смотрела власть народная? А власть у нас, как уже было ска­зано, была совершенно неподконтрольна народу, начиная с самого Сталина и кончая его последователями. Вы тогда в своей студенче­ской работе, как мне помнится, сделали такой же вывод?
   Миша утвердительно кивнул. Он слушал внимательно и вспоминал их тогдашний разговор, после которого им было как-то неловко за преподавателей и не понятно, что же им показалось неясным в их работе? И вот теперь, спустя столько времени, их тогдашние выводы полностью подтверждаются, но уже, похоже, после серьёзной иссле­довательской работы их старших коллег.
   А Игорь Иванович продолжал:
   - Власть Советов носила чисто формальный характер. Вот как Ду­ма сейчас у нас. При Сталине, власть всецело была в его руках. Диктатор - есть диктатор. После него власть перешла к чиновникам. Но вы спросите любого специалиста по зарубежной политологии, кто фактически является хозяином в любой стране, и вы получите ответ, что те, кто контролирует средства производства. К сожалению, в нашей официальной политологии были совершенно исключены многие очень важные вопросы. Так мы пробовали дать несколько тем аспирантам по вопросам современных способов формирования первоначальных накопле­ний, но... увы... Нам, как говорят, их попросту зарубили. А между тем, с момента отстранения от власти Хрущёва, именно этим и занимались министры в нашей стране. Вот когда "пошёл процесс", а не то­гда, когда об этом объявил Горбачёв...
   - Остальное, как говорится, было уже делом времени и воровского аппетита. - Это говорил уже Глеб Александрович, перехватив нить по­вествования. - Затем понадобилось создать в нашей стране обстановку недовольства и возбудить у населения ненависть к Советской власти, к самому понятию "коммунизм" и к званию "коммунист". Последнее, перед перестройкой, время, уже не стесняясь, проводили в жизнь лозунг в управленческих рядах: "Чем хуже, тем лучше!" И надо сказать, что это всё им удалось целиком и полностью. Наш народ клюнул на эти фальшивки и, как следствие, естественно, одобрение "перестройки".
   - Мы хотим, - продолжала Энга Николаевна, как бы приняв повествовательную эстафету от своих коллег, - чтобы вы, молодые, унаследо­вали от нас правду. Ведь сейчас сплошным потоком пойдет и уже идёт дезинформация. Используется любая малейшая возможность, чтобы опо­рочить всю теорию марксизма. При этом постоянна ссылка на наш не­удавшийся "эксперимент". Но нужно четко понимать, в чём именно он не удался. Как говорят, "отделять зерна от плевел". Он не удался не потому, что порочна сама модель коммунистического социализма, а потому, что с самого начала движения по этому пути была допущена грубейшая ошибка - был нарушен диалектический принцип един­ства и борьбы противоположностей в самой структуре управления на­шим обществом. У нас власть оказалась неподконтрольной тем, в чьих интересах должны были формироваться новые общественные отноше­ния. Во всех предыдущих общественно-экономических формациях власть сразу забирали под свой контроль те, в чьих интересах эта форма­ция устанавливалась. В феодальном обществе - феодалы, в капитали­стическом - буржуазия, да ещё и та, что покрупнее. А у нас уста­новилась диктатура личности с весьма неопределенной политической ориентацией, но с ярко выраженной азиатской закваской и хваткой. Рабочий же класс оказался отстраненным от власти. В результате, власть стала неподконтрольной и всему народу в целом, хотя в официальных документах провозглашалось обратное. Отсюда и дисгармо­ния в развитии: и производительных сил, и общественных отношений, и уровня жизни населения.
   Но даже в такой политической системе, социализму, там, где он всё-таки был коммунистическим, удалось дать многие хорошие ростки, которые теперь с грустью вспоминает наше поколение. Мы потеряли: и бесплатное обучение во всех учебных заведениях, и бесплатное ме­дицинское обслуживание, и дешёвое государственное жильё, да и кри­минальная обстановка в стране не была такой катастрофической. А какой был нравственный климат, в обществе?! Ведь сейчас молодые смотрят фильмы шестидесятых и думают, что это всё - выдумка. А мы ведь жили по таким правилам общения, мы помним это время и сча­стливы, что оно, выпало на нашу жизнь.
   Теперь, что касается заявления политиков, что для нашей страны не было другого выхода, кроме следования по пути рыночной экономики, как я считаю, всё из того же разряда пресловутой "лапши", ко­торую привыкли вешать нашему доверчивому народу на протяжении поч­ти всех семидесяти лет неправедного лицемерного правления.
   - Теперь несколько слов о том, на что наш народ позарился, на­ходясь в слепоте своей необразованности. - Сказал Игорь Иванович. - Глеб Александрович является соавтором нового у нас направления в науке и занимается проблемами развития тенденций в социально-экономических явлениях. Думаю, он на этот вопрос ответит лучше.
   - Благодарю вас, Игорь Иванович! Нужно сказать, что современ­ный капитализм, которым поманили наш народ, уже давно не тот ка­питализм, который был в послевоенное время, когда были выработаны первые антимонопольные законы. Они тоже оказались недолговремен­ными, так как, не смотря на их многообещающую действенность, экономика всё же развивается по своим неумолимым законам. А всё, что её сдерживает, она просто опрокидывает со своего пути.
   Прежде всего, нужно иметь в виду, что в капиталистическом обще­стве, кроме прямой эксплуатации в виде присвоения прибавочной стоимости, есть ещё и скрытая эксплуатация в виде ползучего пере­распределения национальных богатств, как результат концентрации капитала. И это обстоятельство, я бы сказал, посерьёзнее и помасштабнее. Даже если вы получаете стабильную заработную плату, всё равно ваша доля в национальном доходе всё время неумолимо умень­шается за счёт скрытого перераспределения, неумолимого перерас­пределения. За счёт более быстрого накопления отдельными катего­риями населения, их доля возрастает такими быстрыми темпами, ко­торые остальным просто не доступны. Вот простая иллюстрация к цифрам. Возьмём среднее предприятие с численностью работающих на нём в тысячу человек. Эта тысяча человек производит товар на сумму, из которой владелец выплачивает 37%, в виде зарплаты, своим работникам - ровно тысячу зарплат. Но, при этом, 25% от этой же суммы идёт ему в виде прибыли, т.е. он кладет себе в карман - 800 зарплат. Сопоставьте и вы увидите са­ми всю несоизмеримость между одной зарплатой того, кто непосред­ственно производит все богатства, и восьмьюстами зарплатами того, кто просто владеет этим производством. А если в фирме работает десять тысяч человек или более? Наконец, если он владеет не одной фирмой, а несколькими...? Вывод напрашивается сам собой. Скажу лишь, что за время существования капитализма, появились люди, состояние которых измеряется триллионами долларов. Таким накоплениям уже давно тесно стало в рамках одной страны. И уже давно идет экономическая экспансия других государств. Всё, что, в свое время, не сумели сделать великие завоеватели с помощью оружия, те­перь, без шума и пыли, без пушек и танков, сделает доллар.
   Энга Николаевна тяжело вздохнула и отвернулась. А Глеб Алек­сандрович продолжал.
   - Можно было бы понять наших людей, уставших от излишней поли­тизированности нашего общества и желавших просто пожить в достат­ке. Но в том-то и дело, что не дадут нам так пожить, как живут те же американцы. Капиталистический мир строится по принципу пирами­ды, и уровень жизни зависит от высоты этих пирамид. Но в конкурент­ной борьбе этих пирамид выигрывает тот, кто первый свою пирамиду начал строить. Они свою пирамиду строят уже давно, а мы ещё где-то у её подножия. Американцы уже давно живут за счёт эксплуата­ции народов других стран Мира. Но это не всё. Главное-то в том, что мы сами идём в пасть дракона. С ликвидацией, так называемого, лагеря стран коммунистической ориентации, каким бы он ни был, открывается прямая дорога владельцам сверхкрупных капиталов к ми­ровому господству.
   Снова воцарилось молчание, которое, минуту спустя, нарушил Игорь Иванович.
   - Однако давайте немного вернёмся к моменту неудач в станов­лении Советской власти.
   - Да-да, - оживилась Энга Николаевна, - и, в первую очередь, к не­обходимости контроля над властью.
   - Согласен. - Подтвердил Игорь Иванович и продолжал. - Сначала отметим, что переход к коммунистическому социализму должен был происходить по определенным правилам, нарушать которые было нель­зя. Прежде всего, нужно помнить, что та или иная общественные си­стемы не возникали, вдруг, из ничего и не могут быть установлены произвольно. Смена системы всегда происходила по мере развития средств производства, но всегда неизменно, эта смена отношений в обществе приносила определенные облегчения для большинства людей. Так, при переходе от рабовладения к феодализму, раб становился, хоть ещё оставаясь зависимым от вассала, но всё-таки более сво­бодным в семье, в труде. От феодализма к капитализму - крепостной крестьянин становился вообще свободным не только в труде и семье, но и в выборе образа жизни и деятельности уже присутствовали эле­менты определенной свободы, ранее невиданной. В этом плане, пере­ход к коммунистическому социализму должен был стать таким же облегчительным для людей труда. И хотя он и был, в какой-то мере, та­ким впоследствии, почему же закончился, в итоге, неудачей? Отвечая на этот вопрос, думаю, уместно вспомнить о таком коварном об­щественно-политическом инструменте, я бы сказал ещё, капризном инструменте, как власть. Как показала жизнь, власть это такая шту­ка, которая нуждается в постоянном контроле. Люди же наши, выхо­дя из той, полукрепостной России, привыкшие уповать на батюшку-ца­ря, оказались не готовы к этому контролю.
   И вот сейчас моё мнение таково, что пока не было детальной проработки вопроса о том, кто и как должен контролировать власть при коммунистическом социализме, приступать к завоеванию власти было весьма рискованно и даже в чём-то вредно. Сразу оговорюсь, что я не виню в этом Ленина и его сторонников, так как революция началась без их прямого участия. Они возглавили её на завершающем этапе. Но это другой разговор... А сейчас я поясню, в чём сам, лично, вижу вред такой поспешности. Дело в том, что риск потерпеть неудачу в социальной революции, сам по себе, просто ничто в сравнении с возможной дискредитацией самого дела в глазах миллионов простых лю­дей, которые в подобных делах принимают участие не столько осознанно, сколько, благодаря вере, часто слепой, в дело или просто в лидера. И сейчас мы являемся свидетелями потери авторитета не то­лько коммунистической партии, но всего дела установления более справедливого общества, той теории, на которой это дело базировалось, т.е. марксизма.
   - С этим трудно не согласиться. - Подтвердил Глеб Александрович. - Хотя должен напомнить, что в ленинской работе "Что делать?" план организации структуры власти при коммунистическом социализме, в основном, разработан.
   - Так-то - так. - Отозвался Игорь Иванович. - Но, как оказалось, этого "в основном" было не достаточно.
   - Да, но Владимир Ильич предполагал, что дальнейшая проработка этого вопроса произойдет в процессе становления власти в переходный период. Необходимость переходного периода обоснована Лениным. Ведь смена общественных отношений должна была коснуться очень се­рьёзных моментов, и ключевых, в жизни общества. Шутка ли, сменить форму собственности на средства производства? Здесь нужно было менять и все формы управления этой собственностью. Быстро это сделать не возможно, тем более что мы были первыми, и опыта такой работы не было.
   - Теоретически это верно, а вот жизнь распорядилась по-своему. - Продолжал возражать Игорь Иванович. - Судьба не дала Ленину воз­можности довести это дело до логического конца. Его ранение и бо­лезнь стали благодатным предлогом для его отстранения от власти теми, кто к этим вопросам подходил более традиционно. Сталин, среди них, оказался самым проворным. Имея опыт кавказского боеви­ка, он не терпел церемонии и промедлений в таких делах. Привыкший делать всё решительно и быстро, он и тут приступил незамедлитель­но к организации своей властной структуры.
   - Следует, видимо, сказать, как вообще власть могла быть органи­зована? - Высказала предложение Энга Николаевна.
   - В таком случае, слово прошу я. - Тут же отозвался Глеб Алек­сандрович. - Разбираясь с этим вопросом по сути дела, я изучил детально записки Ленина об организации "Рабоче-крестьянской инспекции" для контроля над деятельностью служащих госаппарата. Ленин в них настоятельно рекомендует так организовать работу этой инспек­ции, чтобы в ней проработал каждый человек не меньше полугода, и чтобы она стала школой для ликвидации политической и экономичес­кой неграмотности всего трудящегося населения.
   - К сожалению, это всё было сделано с большим опозданием. - Вставил свою реплику Игорь Иванович.
   - Пожалуй, это так. - Отреагировал на неё Глеб Александрович. - Хотя в своей работе "Что делать?" он дает намётки плана органи­зации власти при коммунистическом социализме. Есть в нём и пункт о руководстве всем народным хозяйством со стороны профсоюзов, а не партии, как в последствии получилось. Если бы этот пункт на прак­тике был осуществлён, то мы имели бы совсем другие общественные отношения. Вся экономика управлялась бы по линии профсоюзов, а контроль над этим был бы возложен на коммунистическую партию. Ес­ли проанализировать этот вариант структуры управления обществом, то тут-то, как раз, и кроются бесконечные возможности для более полной демократизации общества. В управлении народным хозяйством участвова­ли бы люди, которые непосредственно трудились в сфере материально­го производства.
   По сталинской системе получилось так, что и профком, и парт­ком были подчинены директору предприятия, а, значит, ни руково­дить деятельностью администрации, ни контролировать её они не могли, да и не хотели портить отношения со своим же начальством. Зна­чит, этот руководящий треугольник был чисто формальным. Смотрите, как должно было быть по ленинскому плану. По линии профсоюзов выбирались бы руководящие работники всех уровней, включая министров. Они же и отчитывались бы периодически перед профсоюзами. Но, кроме этого, деятельность всех должностных лиц постоянно, в рабочем порядке, должна была контролироваться пар­тийными комитетами, но с одним только правом - выносить все об­наруженные недостатки на суд, опять же, профсоюзов или коллекти­ва предприятия. И решение по ним мог принять только профсоюз или коллектив.
   И поверьте, в такой ситуации мало кто решился бы мошенничать и самоуправствовать. Ведь в коллективе все на виду. Нужен только отлаженный механизм работы по жалобам и сигналам трудящихся и в пользу трудящихся и дела. Люди сами регулировали бы производст­венные отношения, это и была бы демократия на деле, которая не препятствовала бы, а способствовала развитию производительных сил и совершенствовала производственные отношения в рабочем порядке. В каждом случае вопрос решался бы и решался в пользу де­ла.
   Обсуждать эту тему можно и нужно долго, но для первой нашей встречи, я хочу только выразить и подчеркнуть свое согласие со своими коллегами, что власть, какая бы она ни была, нуждается в постоянном контроле. - Заключил в конце Глеб Александрович.
   - Даже на одиннадцатом камне, на святой горе в Иерусалиме, была высечена заповедь: "Всякая власть - противна Богу!" - Вста­вил Игорь Иванович, а Энга Николаевна сказала.
   - Чиновники во все времена одинаковы - они приспособленцы, весьма нещепетильные в вопросах честности и порядочности. Как только они попадают в высокие кабинеты, их идеология меняется в сторону сохранения своего положения, которое они стремятся подстраховать различными приемами: окутывание своей деятельно­сти тайной, напускание туману с целью создания мнения о своей незаменимости и т.д. А когда это удается, то начинается исполь­зование своего положения в своих корыстных целях.
   Отвечая нынешним "крикунам", хочу сказать, что не идея построе­ния коммунистических отношений в обществе нежизнеспособна, а класс чиновников не совместим с этой идеей, особенно в том виде, как они были у нас, т.е. бесконтрольном.
   - У меня брат - директор совхоза. - Как бы продолжал общую тему Глеб Александрович. - В откровенной беседе с ним мы все эти вопросы обсуждали. Но он мне возражает, что, мол, более конкретного вы - интеллигенты, предложить ничего не можете? Я ему и говорю, что знаю, с чего началась бы настоящая Советская власть у него в совхозе. Сделай, - говорю, - так, чтобы вся твоя бухгалтерия стала раскрытой для каждого работника совхоза. Чтобы любой мог прийти и посмотреть, сколько он сделал, сколько пошло в оплату его труда и куда де­вались остальные? Сможешь так сделать, чтобы не ты наедине со своим бухгалтером по вечерам тайно колдовал над сводками и от­чётами, а все были в курсе всех дел хозяйства?
   Вы бы видели его реакцию! Вот вам и коммунистический социализм. Добровольно они никто на это не пойдут. И честным никто не будет, так как система устоявшихся правил игры в обществе сама диктует свои условия. Нет среди них честных, и не могло быть. Только жест­кий контроль, повсеместный и за каждым чиновником - вот тогда становится возможным коммунистический социализм.
   - Да-а! - Задумчиво произнесла Энга Николаевна. - Как только власть начинает идти по пути засекречивания своих действий, так начи­нается движение совсем в другую сторону от объявляемой цели. Как известно, к истине ведёт только один путь, все остальные - куда-то в сторону.
   - Вы совершенно правы, Энга Николаевна, - Вновь продолжал Глеб Александрович. - Отсюда, и только отсюда, все глупости и нелепости в нашей экономике. Даже плановость народного хозяйства была дове­дена до абсурда. Ведь, как уже говорил Игорь Иванович, капита­лизм готовит для последующей общественно-экономической формации экономическую базу, и не было смысла её менять и в корне перестраивать. Требовалось лишь заменить право собственности и системы рас­пределения, а остальные рыночные механизмы должны были остаться и только совершенствоваться. Возьмём ту же банковскую систему, которую капитализм отрабатывает в деталях и доводит до совершенства. Зачем было её рушить? Нужно было только убрать лазейки для мошен­нических действий и вот вам - готовая банковская система для ком­мунистического социализма.
   Миша слушал очень внимательно всё то, наболевшее, что накопи­лось за столькие годы у этих, уже солидных, ученых. И они, види­мо, были рады представившейся, возможности высказать правду. До сих пор она скромно ютится в умах честных людей, и говорят о ней вполголоса только с теми, кому верят и доверяют. В лице Миши они нашли, наконец, благодарного слушателя и каждый спешил поделиться своими мыслями. И только многолетняя научная школа, привычка при­держиваться темы, стремление не упустить ни одну мелочь, придавали строгую направленность их разговору.
   - А ведь именно Сталин объявил всё буржуазное пережитком прошлого, и началось, с его "легкой" руки, изобретение велосипеда. - Как бы продолжая тему, добавил Игорь Иванович.
   - Да-да. - Подтвердил Глеб Александрович.- И в этом, путь к исти­не оказался ложным. Все изобретения привели в тупик.
   - По принципам диалектической логики, пути поиска истины могли бы привести к желаемому результату, но, в том случае, если бы эти цели были главными у тех, кто этот поиск вёл. Я говорю о тех, кто был у власти. - Говорила уже Энга Николаевна. - Они же были заняты совсем другими устремлениями, как соединить несоединимое: вроде бы строить коммунизм, но обязательно самим удержаться у власти; с од­ной стороны стараться сделать для всех жизнь лучше, но, в первую очередь, заботиться о себе и своих близких; опять же, вроде бы, гла­вная цель - коммунизм и для всех, но всё-таки себе хотелось иметь кусочек пожирнее и навсегда. В итоге, что перетянуло, мы знаем.
   - Понятно теперь и то, что лежало в основе такого гипертрофированного развития науки, которое было у нас. - Сказал, после неболь­шой паузы, Игорь Иванович. - Во-первых, запреты на развитие тех или иных направлений в науке. Как можно управлять, да ещё через за­преты, научной мыслью?! Просто не понятно!.. Во-вторых, постепе­нный уход от популяризации научных идей, особенно новых, и всё большее удаление науки и её деятелей от жизни общества. Возьмите хотя бы это повальное увлечение иностранными словами даже там, где и необходимости-то не было.
   А всему виной - стратегические цели будущих "отцов" нашей "пе­рестройки". Им нужно было увести учёных на любой путь, не касаю­щийся действительности. Этакое искусственное выхолащивание науч­ной мысли, чтобы только не поколебать их положения и их власти. И этот страшный, повально-повсеместный формализм: люди получали зачастую деньги за невыполненную работу; ученики в школах переста­вали учиться, а отметки им ставили; на всех собраниях говорилось одно, а в жизни делалось совсем другое и т.д.
   Мы хотим, Миша, чтобы вы, молодые, прониклись нашей озабочен­ностью о весьма печальной перспективности происходящего. Наши коллеги, при­ветствуя "новый порядок", грешат против истины. Не разобравшись в философских аспектах нынешних проблем, сами того не подозревая, подобно Фаусту, закладывают душу Дьяволу. И выходит, что из нашего поколения учёных именно нам выпала весьма рискованная, хоть и почетная, доля служить истине до конца. Мы, считай, прожили свой век. Не смотря на все трудности для нашей отечественной интелли­генции, жизнь наша всё-таки была интересной, полной смысла. И бы­ло бы стыдно здесь кривить душой на этот счёт. Даже страдания, ко­торые выпадали на долю многих из нас, принимались нами не совсем так, как это представляется многим обывателям сейчас. В них всё равно было какое-то ожидание справедливости и было ощущение вре­менности всех трудностей, мы терпели, как все, но в нас не было озлобленности. Источником этого терпения было знание законов со­циального развития и неумолимости эволюционного процесса. Вот почему мы глядели на всё происходящее совсем по-другому.
   - А как мы приняли "хрущевскую оттепель!" Вы не представляете себе, как тогда у каждого интеллигента воспарила, душа! Появились совершенно новые перспективы, жизнь обрела иной смысл. Даже когда появились первые тревожные признаки, так называемого, застоя, не верилось, что столь многомиллионная партия позволит "обвести се­бя вокруг пальца". Только, когда уже в партийной жизни появился формализм, показуха и равнодушие, стало тревожно за страну и за людей. Но кто к нам прислушивался? В обществе уже царила нена­висть к коммунизму, социализму и всему тому, что люди никогда не понимали и не могли понять, если в жизни всё было наоборот. Царил этакий, информационно-житейский, раздрай, инспирированный сверху и методично преподносимый средствами массовой информации ежеднев­но. Уже когда забрезжила "перестройка", в журнале "Нева" промелькнула статья Сергея Андреева о социально-экономической ситуации в стране, но реакция на неё общества была почти нулевой.
   Семьдесят лет социально-бытовой дисгармонии дали свой отрица­тельный результат. Люди уже никому и ничему не верили. В них методично, год за годом, вырабатывали: ненависть к Советской власти, хотя она и не была Советской; неприятие самого слова "коммунист", хотя те, кто имел право так называться, были расстреляны по приказу Сталина ещё в 37-м году, а их место заняли члены ВКПб, а позд­нее - члены КПСС. Коммунист - это человек, который придерживался в жизни вполне определенных принципов и имел вполне конкретную цель - содействовать активно естественному процессу эволюции че­ловеческого общества в направлении освобождения человека труда от рабской зависимости от кучки мошенников, какими бы они не были: рабовладельцы, феодалы или буржуа? А сейчас даже в словарях ста­ли трактовать слово "коммунист", как член КПСС. Это же - глупость...
   - Давайте теперь остановимся на нынешней ситуации в мировой экономике.- Продолжал направлять разговор Игорь Иванович.- Ознакомьте нас, Глеб Александрович.
   - Охотно. Вкратце, всё обстоит следующим образом. Не случайно капитализм называют обществом накопления. В этом состоит его мер­кантильно-результативная суть. В этом оно раскрывает неограничен­ные возможности, но, к сожалению, далеко не для всех. Тут дейст­вует парадоксальная особенность капитализма - чем больше общество накапливает капитал, тем большая его часть концентрируется в руках всё меньшего числа лиц. Таким образом, круг обладателей основных бо­гатств общества постоянно сужается, а это значит, что растёт непо­мерно богатство отдельных сверх-богатых людей. Их доходы становятся такими большими, что никто уже с ними не может в этом состязаться. Вот, они-то и становятся основными претендентами на мировое господ­ство, так как именно им подчиняется всё большая часть мировых сре­дств производства. Все остальные люди вынуждены на них работать и воспроизводить их капитал.
   И так, возникли гигантские накопления, которые теперь объедини­лись и превратились в международный, капитал. Этот капитал шеству­ет по планете и наводит свой порядок, последовательно подчиняя се­бе и своим интересам всё большее количество стран, не исключая те­перь и нас. И хотя наши, новоиспеченные миллиардеры, тешут себя надеждами оказаться с ними на одном уровне, надеждам их не суждено сбыться, так как основа у их миллиардов совсем иная - под их миллиардами нет развитой экономики. Наша экономика, от той же американской, к 1986-му году, отставала уже лет на двадцать. Вот чем обернулись для нашей страны теневые интересы нашего номенклатурного класса! Но за годы "перестройки" это отставание увеличилось ещё больше. Вот и считайте теперь, кто кому будет диктовать условия? Кто на чей капитал будет работать?
   Но главное, пожалуй, теперь совсем в другом. Надежды многих на­ших демократов на то, что Россия, вернувшись "на круги своя", включится в естественный процесс социально - исторической эволюции, увы (!) - не оправдаются. Появилась мощная международная сила, ко­торая теперь уже препятствует процессу социально-экономической эволюции.
   Это именно те люди, перед которыми уже забрезжила перспектива мирового господства. Они теперь тратят огромные средства на то, чтобы перекрыть все возможные каналы возникновения про­грессивных социальных теорий - с одной стороны. С другой - все средства массовой информации, которые находятся под их контролем 24 часа в сутки, работают над превращением людей в биороботов. В это-кое средненькое сословие, без особых затей и интересов, с за­ранее запрограммированным менталитетом: работа - развлечения - отдых, работа - развлечения - отдых и так по кругу... Никакой, со­циально-философской направленности - только развитая индустрия развлечений на все 24 часа в сутки.
   Если люди сейчас это не поймут и не осознают реальнос­ть опасности, то, считай, сами пойдут в пасть дракона, возвраща­ясь в состояние рабства, с той лишь разницей, что оно будет на более высоком витке развития производительных сил.
   Снова воцарилось молчание. В этой молчаливой паузе каждый пере­живал свои тревоги, но всех, пожалуй, роднило одно - стыд за своё бессилие перед жертвами стольких поколений, которые приносились сознательно в пылкой надежде, что потомки будут жить лучше и по достоинству оценят их бескорыстие. Каждый из присутствующих пони­мал, что, ни смотря на кремлевскую закулисную возню, ни смотря на всё лицемерие московских реформаторов, даже те беды нашего пло­хого номенклатурного социализма были просто ничто в сравнении с глобальным процессом искусственного торможения эволюции человече­ской природы, в который оказалась втянутой теперь и Россия. Втя­нутой из-за того, что меркантильные интересы реформаторов взяли верх над их разумом. Их разум оказался слабее их меркантильности. Неужели их дети тоже поставят страсть к роскоши и богатствам выше духовной эволюции...?
   Глеб Александрович, после паузы, продолжал:
   - Общественный маятник недовольства, кризисные колебания кото­рого и приводили обычно к смене производственных отношений в об­ществе, может прийти в состояние относительного покоя только в одном случае, когда большая часть населения получала какие-то облегчения. Такого рода облегчения, после октября 1917 года, ба­зировались на обещаниях и посулах молодой Советской власти. И лю­ди верили - вроде власть-то своя!? Но стараниями Сталина и, соз­данной им, номенклатуры это превратилось в традицию, которая дли­лась и длится по сей день. А нужно было эту задачу решать сов­сем в другом ключе. Экономически это должно было выразиться в более высоком уровне жизни людей. И тогда все наши прекрасные лозунги не были бы пустым звуком. Не было бы той двойной игры, которая и вызвала у населения недоверие к правительству и к партии, за спиной которой это правительство всё время пряталось. Оно об­ставляло свои корыстные цели различными надуманными объяснениями и причинами, коих было изобретено немало, лишь бы люди поверили в очередной раз, зачем нужно снова "затягивать пояса" и ждать снова облегчения лишь в будущем. Кстати, в США, после затяжного кризиса 30-х годов, и было сделано то, что нужно было делать нашим влас­тям. Чтобы снять недовольство рабочих, которым не давала покоя мы­сль о России, где, по слухам, власть всецело принадлежала рабо­чим, владельцы предприятий установили своим рабочим уровень зар­платы в 2,5 раза выше, чем в России. Волнения сразу улеглись. От­пала необходимость содержать огромный полицейский аппарат. Один этот шаг отбросил нашу страну, в историческом плане, от коммуни­стического социализма сразу на несколько десятилетий. Или другой пример. В своей книге "Пятнадцатый камень сада Рё-андзи" Владимир Цветов описывает, так называемое, "японское чудо", раскрывая секрет японских послевоенных успехов в экономике. Так вот, одной из главных составляющих этого успеха является чувство коллективизма, искусно культивируемое у работников фирм и, кстати, с применением наших лозунгов. Просто они, взяв на вооружение наши правильные лозунги, сделали так, чтобы они работали на деле, под­крепив их специально подогнанными условиями. Выполняя эти условия, и получая за это вознаграждение, работник включается в общую систе­му материального стимулирования, способствующую развитию произво­дительных сил конкретной фирмы, а, значит, и общества в целом. Что нам мешало сделать то же самое? Только одно - нежелание высшего руководства страны, так как у них были свои планы относи­тельно развития России. Получается, что власть - действительно лю­бопытная "штука". Стоит её ненадолго оставить без контроля, как ею тут же кто-то воспользуется в своих интересах. Значит, ин­ституты контроля власти должны быть сформированы одновременно, и функционировать параллельно с реформированной властью.
   - В свою очередь, и контрольные органы должны быть тоже под­контрольными населению. - Добавил Игорь Иванович. - И это тоже не­пременное условие.
   - Неужели это так серьёзно? - Снова спросил Миша.
   - Задача, на первый взгляд, почти невыполнимая. - Вступила в разговор Энга Николаевна. - Но это только на первый взгляд. Если организовать властные структуры так, чтобы контроль осуществля­ла компартия, а народным хозяйством, как единым целым, руководили профсоюзы, то такая система была бы вполне диалектически сбалан­сированной, а, значит, и жизнеспособной и прогрессивной. Поймите, Мишенька, как бы ни казалось всё это сложно и непри­вычно, понять это и осуществить на практике просто необходимо. В этом единственный путь к освобождению труда от зависимости, всегда приводящей к эксплуатации. Единственный, повторяю! Если люди захотят, наконец, освободиться от эксплуатации, они должны будут во всём этом разобраться детальнейшим образом и строить свою жизнь в соответствии с этими правилами, во всех остальных случаях будет просто хождение по кругу. Нужно ещё иметь в виду, что нынеш­ние хозяева нашей жизни будут всячески этому препятствовать. Те­перь они так готовятся к возможным социальным изменениям, что мне, честно говоря, даже не представляется, будет ли когда-нибудь вооб­ще возможность людям попытаться ещё раз изменить характер социаль­ных отношений?
   - Очень серьёзно! - Подтвердил Игорь Иванович. - Людей поймали на их поголовной политической неграмотности. Средства массовой информации, подконтрольные тем, кто им платит, настолько выверено и точно ведут информационное разложение умов, что люди даже не подозревают этого. Фактически всё, что могло бы выступить на защи­те интересов трудящихся, оклеветано или было искусно так извраще­но изнутри, что дискредитировало само себя.
   И пока люди не поймут, что всё это нужно понять и претворить в жизнь, то без этого у них перспективы весьма печальные, ничего существенного в их жизни не может произойти. Подчёркиваю, что я го­ворю о большинстве населения, о людях, обойденных удачливой судь­бой. Но вот ещё вопрос - позволят ли им всё это вернуть? Средства массовой информации, армия, полиция - всё теперь так сформировано, что главная их цель - борьба, с коммунизмом, а, значит, борьба с будущим собственного народа, в конечном счёте.
   А какую роковую роль сыграл в нашей истории известный номенкла­турный лозунг: "Организовать и возглавить!?" Номенклатурщики поня­ли, что любую инициативу, которая возникает снизу, можно организо­вать и возглавить, кем-то из подставных лиц, а затем превратить всё дело в пустую говорильню. А когда, по прошествии времени, результата, естественно, не будет, громко, заявить, что иници­атива не оправдала себя. И невольно приходишь к выводу, что про­стым людям остается: либо глотать эту "лапшу", либо всё-таки бра­ться самим за ум и бороться за свои права без участия подсадных уток. Третьего не дано. Ведь совершенно не случайно, что все быв­шие соратники Горбачёва теперь находятся у руководства, так назы­ваемой, КПРФ. Кроме пустых разговоров и беззубых угроз в адрес правительства, эта организация ничего существенного не делает. Да и на местах я что-то членов этой организации не встречал. Значит небольшая кучка людей, там, наверху, просто обозначает наличие та­кой партии, которой в действительности просто нет. Морочат людям головы.
   - А ещё нужно иметь в виду, какую социальную опасность таят в себе теперь средства массовой информации. - Заметил Глеб Алексан­дрович. - Все программы телевидения превращены в грандиозные ШОУ. Максимум раскованности, азарт, а со стороны, вполне невинные раз­влечения. А на деле - совершенно бессмысленная трата времени, которая постепенно становится привычкой, делает людей теле-шизофрениками. Но именно такими и нужны мы хозяевам нашей жизни, чтобы ни­кто не задумывался о смысле жизни, о природе вещей, о высших законах бытия. Именно такое население планеты позволит продлить им свою власть на неограниченное время на Земле. В своё время, об этом предупреждал писатель Рэй Бредбери в своем романе "451 гра­дус по Форенгейту". Его роман всё время выдавали за фантастику, а ведь наступило время, когда всё это стало сбываться в наши дни.
   Миша вспомнил свои впечатления, когда он читал роман Рея Бред­бери, они действительно были на уровне отношения ко всему описываемому, как к фантастике. А сейчас реальность этого в нашей жизни уже не вызывала никаких сомнений. Не было буквального соответствий в форме происходящего, но суть явлений была та же. Его старшие коллеги спешили поделиться с ним всем тем, что накопилось за мно­гие годы жизни в науке. И уже Игорь Иванович подхватил повествова­тельную эстафету и развивал свою мысль.
   - И немного о том, кто они, будущие властелины Мира? Вопрос этот непростой, но всё-таки коснёмся его. Речь пойдёт о Всемир­ной масонской ложе. И хотя организация эта глубоко законспирированная, по косвенным данным можно иметь некоторое представле­ние о её деятельности, о её истинных целях и задачах. Люди ни одного поколения испытывали интерес к этому странному объеди­нению. И это понятно. Что можно было говорить и думать об орга­низации, распространяющей своё влияние по всему земному шару, но об истинных целях которой почти ничего не было известно? А то, что известно, было слишком туманно: поиск истины, изменение ми­ровой морали и проведение в жизнь принципа международной солидар­ности. Кроме этого, масонство объявлено единым и имеющим одну цель, в борьбе за которую масоны должны без сожаления проливать человеческую кровь. /Каково!?/. При этом структура этой организа­ции почти военная и строго законспирирована. Все ступени масон­ства тесно связаны одна с другой, свыше исходящими, приказами власти повелевающей. Приказ, изданный сверху, каков бы он ни был, по содержанию, автоматически выполняется внизу безответственными орудиями, коими являются рядовые члены общества. В целом же о тай­ной организации масонства подавляющее большинство масонов не имеет никакого представления. Большую часть рядовых /голубых/ масонов намеренно ложными объяснениями заставляют заблуждаться.
   Если все эти сведения соединить логически, то получается картина, которая весьма настораживает. Можно отметить ещё одну де­таль, что в деятельности масонских лож во всех странах замече­ны самые богатые люди, имеющие в собственности самые значитель­ные средства производства. И тогда зададимся вопросом, зачем этим, сверх-богатым, людям разных стран понадобилось участие в этой организации? Если у неё благородные цели, зачем тогда та­кой ореол секретности? А ответ сам собой вытекает из основных тенденций развития капитала. В то самое время, когда все нормальные люди до сих пор считают цель установления власти над Ми­ром уделом фантастов, масоны её уже успешно претворяют в жизнь. По сравнению с современными масонами, масоны средневековые -- просто дети, ставившие цель нравственного переустройства Мира. За­чем? Современные масоны, ставя под свой контроль всё большую часть мировых средств производства, всё надёжнее контролируют большую часть мировых финансовых потоков. А это теперь надежнее и сильнее любых пушек и бомб. К тому же, процесс этот идёт спокойно, сам собой, без лишнего шума и драки. Люди сами влезают в эту ненасытную пасть, делая её ещё могущественнее и влиятельнее. И можно "поздравить" наших соотечественников - мы теперь тоже не исключение.
   Опять установилась молчаливая пауза. Мысли каждого, из присут­ствующих, роились вокруг своих чувств и переживаний по этому по­воду. Но одновременно, все чувствовали себя несколько похожими на больного, которому диагнозом вынесен смертный приговор. Прервал паузу Глеб Александрович.
  
  
  
   - Я ещё хочу добавить о сверх-накоплениях, которыми владеют масоны из высшего масонского совета. Они требуют всё большего количества участников производства, чтобы полнее их воспроиз­водить. Расширенное воспроизводство - основной закон капита­листической системы хозяйствования. Таким образом, всё новые и новые страны, подпадая под влияние этих сверх-накоплений, начинают работать на их воспроизводство, сами, при этом, навсегда утрачи­вая возможность, хоть когда-нибудь разбогатеть, так как вся при­были уходит из страны. Прибыль увозит тот капитал, который в дан­ной стране работает. А без прибыли страна остается, практически, на одном уровне, в то время как другие страны, богатеют более быстрыми темпами. Когда международному капиталу не хватает сферы приложения, то падает средняя прибыльность банковских вкладов. В таких случаях им приходится уменьшать банковские ставки своим кредиторам. Буквально накануне нашей перестройки в международном банковском союзе назрел очередной кризис, который неминуемо должен был привести к снижению годовых процентных ставок в банках. Но, к радости запад­ных финансовых воротил, принесли плоды разрушительной многолетней деятельности, которую они вели с нашей кремлёвской номенклатурой вместе, против коммунистического строительства в нашей стране, а так же и против международного коммунистического движения. И, так называемый, коммунистический лагерь, разрушаемый изнутри сво­ими же руководителями, рассыпался, как горох.
   Главной причиной этого явления было то, что лагерь этот не был коммуни­стическим: ни по форме, ни по содержанию. Политическая форма вла­сти, в которой существовали, так называемые, соцстраны, была тота­литарной, а этот принцип устройства власти полностью противоречит социализму коммунистического направления. Я ещё раз напомню, что формы социализма могут быть разными: реакционные, феодальные, буржуазные, коммунистические и даже религиозные.
   По содержанию, вся идеология в наших странах, из-за несоответ­ствия лозунгов и жизненной практики, была направлена на разруше­ние своей экономической системы, как базиса; на выработку у людей ненависти к системе тоталитарного социализма, который у нас был, и ставший в последствии номенклатурным социализмом, т.е. защищающим интересы номенклатурных слоёв. Люди, не понимая, что их просто обманули, называя социализмом то, что таковым не являлось, воспылали неприятием самих понятий: социализм, коммунизм, компартии, которая тоже не являлась таковой, разве что только по названию. Вот сейчас в нашей стране три партии именуют себя коммунистически­ми, а проводят разную политику и совершенно разных принципов при­держиваются. Так что же - они, все три партии, коммунистические? Ко­нечно, нет. На деле они все три некоммунистические, а, значит, оп­портунистические.
   - Как истина в природе существует всегда только одна, - продол­жала уже Энга Николаевна, - так и партия должна быть коммунистиче­ской только одна. И та, которая во всех действиях руководствуется интересами людей труда на деле, а не на словах. Если это не так, значит это уже не та партия, за которую она себя выдаёт. Здесь уже говорилось, что над любой управленческой структурой нужен обя­зательно постоянный контроль. И выходит - жить людям в беспеч­ности и дожидаться, что кто-то за тебя будет думать, как улуч­шить твою жизнь, по меньшей мере, наивно, а по большей - заведо­мо обрекать себя на бесправное положение в перспективе. А даль­ней перспективы или ближней - это уже другой вопрос. Жизнь - это борьба! Надо помнить это всем. Именно поэтому мы сейчас здесь с вами бе­седуем. Именно поэтому мы ищем, хоть это и небезопасно, пути популяризации своих знаний, своего понимания происходящего, которое строится на научном, а не бытовом, понимании действительных процессов в Мире и в нашей стране.
   - Но можно ли надеяться на то, что хотя бы значительная часть людей будет всё это понимать? - Спросил Миша. И по тому, как он за­дал свой вопрос, было видно, что у него есть вариант и своего от­вета на него, но он хочет услышать ответ из уст старших коллег.
   - Полагаю, - начала отвечать Энга Николаевна, - что сделать это можно только усилиями прогрессивной интеллигенции, хотя это и не просто. А вообще, раскрытие научного понимания сущности бытия, для людей было бы сейчас весьма интересно... Но есть ещё один щепетильный вопрос - вопрос возможного участия евреев в деятель­ности масонской организации. Мы сами его задавали себе с чисто научной точки зрения. Прежде всего, нам было интересно, кого во­обще могла бы привлечь столь любопытная организация, как масон­ская ложа. И здесь мы сошлись во мнениях, что, в принципе, любых дельцов, любых уровней, но особенно достаточно высоких. Уже гово­рилось, что концентрация капитала, неминуемо ведёт к мировому го­сподству, а масонская ложа просто мастит, в этом направлении до­рогу. Но среди обладателей сверхкапиталов далеко не все евреи. Так что ответ напрашивается сам собой.
   - А, кстати, - неожиданно повернул тему разговора Миша, - на сколько эффективна антимонопольная система на Западе?
   - Да ни на сколько. - Ответил Глеб Александрович. - Она лишь с внешней стороны антимонопольная, а на деле только помогает обез­личивать капитал, т.е. попросту заметает следы.
   Миша хотел ещё что-то спросить, но Энга Николаевна продолжала свои рассуждения, словно её и не прерывали.
   - Есть и другие обстоятельства в еврейском вопросе. Поэтому он не такой простой и однозначный. Дело в том, что евреи были по­ставлены в такие исторические условия, которые, выделили их в ка­тегорию своеобразной нации. И, прежде всего, эта особен­ность диктовалась отсутствием долгое время своей исконной Родины. Разбросанные по всему земному шару, они вынуждены были выживать. Это обстоятельство делало их, некоторым образом, отличающимися от коренного населения. Они жизнью приучены придерживаться более тес­ной дружбы со своими сородичами, приучены выручать друг друга в трудных ситуациях, зачастую даже не спрашивая, что и почему. По таким же причинам большинство из них были вынуждены сторониться политических перипетий, отдаваясь полностью только профессиональ­ным занятиям. В силу этих совокупных причин, не будучи политизиро­ванными, многие евреи достигали очень высокого профессионального уровня, что позволяло им занимать видное положение в обществе, пользоваться признательностью коренного населения и иметь достаток, благодаря только тому, что в их услугах нуждались. Но люди все разные от природы и евреи не исключение. Не у всех всё складыва­лось удачно. Были и такие, которые, не сумев приспособиться, озло­блялись и искали выход своим амбициям. Для таких людей только на­мёк на существование организации, которая преследует цели переус­тройства мира и обещает за это определённую власть тем, кто в этом участвует, может служить достаточно завлекательной приманкой. Думаю, что именно обстоятельство, что для евреев космополитизм обернулся тем, что для них Родиной стал весь Мир, кое для кого из них обернулось целью сделать весь земной шар своей Родиной. В до­стижении её, масонские ложи могут показаться очень привлекатель­ной организацией. Но... Для того чтобы подойти к этой цели или, хотя бы приблизиться к ней, нужно обладать достаточно большим сос­тоянием. А этого достичь удаётся далеко не всем. Более того, круг обладателей таких сверх-накоплений всё время сужается. Это естественный процесс.
   Из всего сказанного хочу сделать, сам собой напрашивающийся, вывод, что нельзя автоматически переносить, на всех евреев, ту вину в коей они совершенно не повинны. Евреи такие же разные, как нем­цы, англичане или русские. А те евреи, которые участвуют в масон­ском движении, нуждаются, я так считаю, скорее в лечении, так как влезли они туда по незнанию, с одной стороны, а с другой - движимые шизофреническими замашками. Моё мнение, что цель установления власти над всем миром находится где-то на шизофренической грани и, посему, просто не может быть достижима.
   - Но основная тенденция в развитии капитала именно такова стремление к глобальной концентрации, а, значит, к власти над всем Миром. - Уточнил Глеб Александрович. - Ведь, как известно, боль­шой капитал сам управляет его владельцем, а не наоборот.
   - Это так, - ответила Энга Николаевна, - но не будем забывать о противоречии между
   трудом и капиталом. И потом, чем большее ко­личество людей будет втянуто в обман, тем больше вероятность, что таковой станет достоянием всех. Кроме всего прочего, работа мыс­ли непрерывна, и её не возможно остановить.
   - И всё-таки, мы погрешили бы против истины, если ограничились только вашими, Энга Николаевна, оптимистическими высказываниями. - Произнёс озабоченно Глеб Александрович.- Очень многие данные сви­детельствуют, что в настоящее время на верху масонской пирамиды находится достаточно представителей нашей многострадальной нации. Да и надписи на масонских символах сделаны на иврите; и Великий Восток, как центр Всемирной масонской ложи; и цели этой организа­ции, которые полностью отвечают космополитизму и чаяниям гонимых евреев. Но в одном я, безусловно, согласен с Энгой Николаевной, что нельзя автоматически распространять вину за деятельность этой ложи на всех евреев поголовно. Как видите, мы - евреи, а работаем над развитием объективной научной мысли в социальной сфере, в чём ни­как не заинтересованы масонские лидеры. И особенно они не заинтере­сованы в популяризации прогрессивных научных идей.
   - Это верно.- Произнёс Игорь Иванович и, чуть помедлив, вдруг, предложил, - Давайте-ка, дадим слово нашему молодому коллеге. Знаете, у него всегда имеется информация, которая для меня каждый раз яв­ляется, как откровение.
   Миша смутился и, хотя он готовил себя к такому повороту событий, произошло это достаточно неожиданно. Но он быстро справился со смущением и заговорил.
   - Я хочу поблагодарить всех присутствующих за интересную, весь­ма волнующую информацию и за ваше доверие. Смею уверить вас, что мои исследования теперь будут носить более целенаправленный характер. А от себя, ко всему услышанному здесь, я бы добавил, что при­рода всё-таки достаточно мудра, если можно так выразиться, и цель её является эволюция всего живого, а не установление незыблемой власти кучки диктаторов над всей планетой. Конечно, это не озна­чает, что то, о чём говорилось здесь, не представляет угрозы. На ближайшую перспективу нас, видимо, ждёт такое сложное, горькое испытание. Что же касается более отдалённой перспективы, то, считаю, природой должны быть заложены механизмы, которые по­могут человечеству справиться с подобной напастью, разумеется, если сами люди этого захотят. И моё мнение, что так и будет. Природа оказывает влияние на настроения, мысли и желания людей. И происходит это по закону бумеранга. Человек запускает волновой бумеранг, а он неуклонно возвращается и делает своё дело, изменяя настроения, мысли и желания, корректируя их. Вопрос только в ко­личественной стороне, которая и может перерасти в качественную. Но давайте попорядку. Здесь упоминалось о деловой элите. Но давайте посмотрим на это немного шире, с точки зрения социальной эли­тарности вообще. Правда, об этой проблеме нужно говорить, как о явлении, развивающемся внутри разных социальных групп. И тогда становится понятным, что элитная интеллигенция совсем не одно и то же, что элитные дельцы. В основе понятия интеллигенции лежат принципы гуманности, которые с карьерой дельцов вообще, не совместимы. А это значит, что эти две социальные группы, в природной ос­нове, разделяют неразрешимые противоречия.
   - Вот, тут немножко поподробнее, - попросил Игорь Иванович.
   - Пожалуйста. Природа даёт возможность человеку эволюциониро­вать до элитного уровня или хотя бы приблизиться к нему, но при строго определенных условиях. Главным из них как раз является условие соблюдения принципов гуманности, т.е., если перевести на бы­товой уровень, соблюдать те принципы, которые изложены ещё были в христианских заповедях.
   Миша настороженно посмотрел на присутствующих, скрывая своё смущение и опасаясь реакции недоверия со стороны представителей столь строгой, по отношению к религии, материалистической школы. Но их лица были серьезны, а глаза полны нескрываемого любопыт­ства. Успокоившись, он продолжал.
   - Имеются в виду не те мистические заповеди, требующие слепой веры в несуществующего Бога, а те, основные, относящиеся к природным основам человеческой физиологии, обязывающих человека: почи­тать родителей, не убивать, не прелюбодействовать, не красть, не возводить поклёп и т.д.
   - Но почему это именно так? - Спросила Энга Николаевна. В её глазах всё-таки мелькнули искорки иронии. Однако, именно они настроили Мишу на более деловой лад и более доказательный ха­рактер повествования. Он продолжал.
   - Если раньше считалось, что для того, чтобы иметь право считаться интеллигентом, нужно чтобы в трёх поколениях фигурирова­ло университетское образование, а, чуть позднее, уже генетиками, было доказано, что любые наследственные качества должны быть закреп­лены, как минимум, в трёх поколениях, то наши исследования ещё не­сколько уточнили это положение. Для того чтобы иметь право счи­таться потомственным интеллигентом, необходимо, чтобы в трёх поко­лениях присутствовала положительная связь с ноосферой предков, а таковая возможна лишь в случае соблюдения, уже перечисленных, гу­манных принципов. Только в этом случае возможно появления признаков духовного развития - главной отличительной черты интеллигенции. Следовательно, у элиты деловой, которая всю свою деятельность строит на обмане, человеческая духовная эволюция просто не возможна. И достаточно обратить внимание, в каких примитивных оргиях пред­почитают отдыхать дельцы почти всех уровней, чтобы сделать вывод об их духовном уровне. Но об этом как-нибудь потом... Теперь же ответ на ваш вопрос, Энга Николаевна, почему это именно так? Дело в том, что у каждого человека существует своя волновая но­осфера, созданная клетками головного мозга данного индивидуума, и она представляет собой запись информации на окружающем нас волно­вом поле. Клеточки же нашего мозга являются своеобразными терминаторами, которые преобразуют элементарные частицы своего организ­ма в потоки волновой энергии и наоборот - принимая волновую энер­гию на своей частоте из окружающего пространства, преобразуют её в элементарные частицы, которые принимают участие в деятельности живых клеток своего организма. С точки зрения корпускулярно - волнового дуализма нашей материи, клетки нашего мозга и являют­ся терминаторными элементами, внутри которых и происходит пере­ход одной формы материи в другую, а вместе с этим происходит и обмен информацией. При получении корпускул, клетки используют волновую форму материи, приходящую из ноосферы, а вместе с ней и ту информацию, которая на ней записана. При выделении волновой формы в окружающее нас пространство, клетки посылают информацию из нашего организма и из нашего сознания. В ноосфере происходит то же самое. Наша информация в виде микрорадиоволн, в результа­те явления интерференции или накладки одних волн на другие, превращаются в элементарные частицы, которые тут же становятся частью атомов. Попадая на оболочку атома, наша информация может сохраняться на ней бесконечно долго. Это, если хотите, и есть наша память. Мы свою информацию храним не в клетках головного мозга, а в ноо­сфере, в материальной среде. Это нужно иметь в виду.
   Таким образом, наш мозг работает как компьютер, только блоком памяти его является вся материальная среда. Туда мы помещаем инфо­рмацию, каждый на своей частоте, и считывать её может только тот, кто находится на этой же волновой частоте. Человеку осталось то­лько научиться пользоваться этой информацией в полном объёме, а так же управлять ей и он сделает значительный шаг в своей эволю­ции. Но именно этот-то шаг мы и не можем сделать - че­ловеческая эволюция топчется на месте. А человек, не умеющий ис­пользовать и управлять этой информацией, не использует главное своё отличие от остального животного мира и поэтому находится в полной зависимости от случайностей бытия. От них и зависит его судьба и то, как формируется его личность. Двадцатый век так и войдёт в историю, как век, в течение которого эволюция человека топталась на месте, если не сказать большего, дело в том, что в двадцатом веке было окончательно разрушено слепое верование в Бога. А вера в Бога, пусть даже слепая, способствовала наличию в обществе части, может быть не очень большой, людей, которые выполняли христианские заповеди, что позволяло им иметь положительную связь с ноосферой. Это, в свою очередь, являлось гарантией, что, хоть в некоторых семьях передавались по наследству какие-то лучшие качес­тва, что свидетельствовало о наличии эволюционных процессов чело­века, о формировании ноосферной родословной. Впоследствии же не стало и этой незначительной эволюционирующей части человеческого рода. И я теперь считаю, что, как говорится, впопыхах, веру спу­тали с культовыми наслоениями и уничтожили всё одним махом. Нельзя было этого делать, не разобравшись: ни в социальной сути веры, ни в физических её основах. И вот, как это ни прискорбно, духовная эволюция людей приостановилась и даже несколько сдала свои пози­ции. И это касается не только нашей страны, но и других стран то­же. Особенно развитых капиталистических. Капитализм тоже въехал в историю на религиозных пепелищах. Лишь позже, спохватившись, он стал реанимировать этот социальный институт, но "нельзя дважды войти в одну и ту же реку". Да и понадобилась она капиталистам только для того, чтобы подчинить людей своей цели - цели служения владельцам капиталов. Религия окончательно утратила свою прежнюю сущность эволюционного катализатора.
   - Но стоит только представить себе, что на смену слепой вере в несуществующего Бога придёт научное знание о реально существующей в природе связи человека с ноосферой, что, выполняя вполне определённые правила взаимодействия с этой ноосферой, человек сможет вполне сознательно влиять на собственную духовную эволюцию, то мо­жно надеяться, что двадцать первый век уже войдёт в историю, как век духовного возрождения человечества. Это и будет тот качественный скачок в развитии человека, который сейчас мы не в состоянии сделать.
   - Браво! - Воскликнул Игорь Иванович. - Я так верил в вас, Миша, и рад, что не ошибся. Представляете, друзья, что вы сейчас услыша­ли?! Нет, вы представляете?! Мы тут с вами гадали на каждых посиделках, каким будет 21-й век, а он нате вам, пожалуйста, с такой легкостью дарит человечеству не только название, но и большую на­дежду...
   Игорь Иванович уже расхаживал по своей гостиной и смешно потирал руки. Энга Николаевна и Глеб Александрович молча перевари­вали всё услышанное. Только справившись с первым впечатлением, Энга Николаевна спросила:
   - А что, за этим всем стоит реальное открытие?
   - Открытие более чем реальное. Оно должно было стать поворот­ным не только в науке, но и в жизни людей. Изучая эти материалы, мы всё это время двигались по стопам двух выдающихся ученых: ака­демика Вернадского Владимира Ивановича и французского учёного Тейяра де-Шардена. Они почти параллельно работали над ноосферными процессами. Один - геохимик, другой - теолог. Один, будучи материалистом, изучал проблему с геофизической и геохимической точек зрения и пришёл к выводу, что всё в этом Мире взаимосвя­зано через, реально существующую в природе, физическую субстанцию, которую ещё Эдуар Леруа назвал "Ноосферой", т.е. сферой, создан­ной в результате активной физической деятельности клеток головного мозга людей. Другой, будучи теологом, шёл в своих поисках к замене божественного трактования природного начала на научное, наличие которого он ощущал чутьём учёного-философа. И он тоже пришёл к выводу, что должна существовать в природе субстанция в виде духов­ной оболочки Земли. И кроме этого, он обосновал важнейшую природ­ную закономерность, что дальнейшая эволюция человека возможна то­лько на коллективной основе. Технический прогресс и развитие эко­номики он рассматривает только как необходимую ступеньку или базу для даль­нейшей духовной эволюции человечества.
   Вернадский же доказал в своих работах полную взаимозависимо­сть людей друг от друга и тоже считал, что именно духовное разви­тие человечества должно стать венцом эволюционного процесса, для которого техническая революция - лишь средство, необходимей­шая предпосылка.
   Кстати, мы здесь уже говорили об элитности. Так вот, природа "выступает", если можно так выразиться, против неё, так как эволюция человеческого рода вообще может осуществляться только на всеобщей или коллективной основе. Это теперь доказано нашими учёными физиками, которые работали над созданием общей теории элементарных частиц. Дело в том, что процесс образования элемента­рных частиц в пространстве носит случайный, веерный характер. А от него напрямую зависит процесс формирования генного набора людей. Таким образом, наилучшие варианты генных наборов возникают спонтан­но и у самых разных людей. Природа воспроизводит нужный себе чело­веческий материал, но почти равномерно по всем слоям общества, не считаясь с социальными условностями. Вот и выходит, что, для даль­нейшего эволюционного шага, нужны равные условия жизни и воспита­ния людей для всех слоев населения. Это - одна из обязательных предпосылок.
   - Вернадский и Тейяр де-Шарден почти одновременно дали людям направление поиска ответов на все жизненные вопросы, но... Чья-то злая воля наложила "табу" на их работы и их идеи. У нас - всё тот же Сталин. Правда, Владимир Иванович, заканчивая свой глав­ный труд, "Учение о Ноосфере", понимал, что он не может в откры­тую писать о результатах своей работы, так как в этом случае судьба это­го труда была заранее предопределена. Именно поэтому он неско­лько зашифровал его, как мог, проведя "ретуширование" понятий, но Сталин и в этом усмотрел угрозу своему единовластию и незыблемости своего величия. Поэтому он приказал все труды Ве­рнадского о Ноосфере, вместе с черновиками, похоронить в архи­вах МГБ.
   Что же касается работ Тейяра де-Шардена, то на Западе, видимо, тоже нашлись люди, которые усмотрели в них угрозу своим поряд­кам, устремлениям и целям. Думаю, что тут без вмешательства ма­сонов не обошлось.
   Правда, справедливости ради, нужно отметить, что в этом от­крытии ноосферы действительно есть угроза для их безграничной власти и, особенно, для планов установления власти над всем Миром. Развитие самосознания в массах для них - равносильно самоубий­ству. Вот почему они так рьяно охраняют и опекают системы обра­зования во всех странах, строго оберегая их от всяких новых идей в области социальных наук, могущих поколебать их устои.
   Информация о работах Шардена и Вернадского очень скудная и пришлось собирать её по крупицам. Отдельные положения, фразы, понятия, - всё для нас, если мы вели исследования в том же направле­нии, имеют совсем другой смысл, чем для людей не посвященных. Кро­ме этого, хочется выразить благодарность людям, составлявшим биб­лиографические справочники и писавшим аннотации. Они так же, по крупицам, но всё-таки распределяли информацию по статьям и, при, серьёзной работе, можно многое выудить.
   А наша работа шла по нескольким направлениям. Прежде всего, бы­ла установлена сама связь человеческого мозга с ноосферой и как она осуществляется. Затем были исследованы основные виды взаимо­действия с ноосферой и последствия от каждого из них. Совершен­но неожиданным было исследование в области физиологических основ мужского и женского организмов. Простое любопытство привело нас к неожиданным открытиям. Ещё были исследованы и проанализированы основы понятия интеллигентности, а так же понятия элитности. Вот, кстати, о последней, коль скоро мы о ней говорили только что. Политическая и экономическая элиты - это, всего-навсего, лишь внешние формы, которые к научному пониманию элитности человеческой никакого отношения не имеют.
   В основе человеческой элитности лежит многопоколенный отбор по признакам положительного взаимодействия с но­осферой, которое целиком строится, как я уже говорил, на соблюдении принципов гуманности. В идеале, человек может принадлежать к эли­те человеческого рода лишь в случае строгого соблюдения правил, которые не допускают проявления лжи, обмана, мошеннических дейст­вий, так как всё это тут же отражается на взаимодействии с ноосферой и та, в свою очередь, вызывает различные отклонения в здоро­вье, в наследственном механизме, и, наконец, просто отражается на повседневных делах, и не лучшим образом.
   Мы постоянно посылаем информацию в нашу ноосферу, но и она принимает постоянное участие в нашей повседневной жизни. И как ноосфе­ру не возможно обмануть, так и укрыться от волнового "эха" ноосфе­ры тоже не возможно. Оно настигает нас повсюду, помогая нам в решении повседневных проблем, в случае положительной связи, и наоборот, заставляет ошибаться, если связь отрицательная или даже полуотри­цательная. Элитный человек может влиять на своё будущее. Ему до­ступно то, что раньше приписывалось только кудесникам в сказках. Он может реально создавать ситуацию, которая способствует осуществлению его мечты. У человека, связь которого с ноосферой отри­цательная, всё складывается наоборот. Он мечтает, а в ноосфере накапливается отрицательный потенциал, который не только не спо­собствует осуществлению мечты, но наоборот - препятствует этому.
   Элитность - это когда, из поколения в поколение, передаются лучшие качества, когда дети, наследуя их, развивают и передают своим детям. А если, в смысле наследственности, в детях больше патологии и отклонений, чем прямых наследований, то о какой элитности можно вообще говорить? Плодящий мутантов, к элите относиться никак не может.
   - Но как это происходит?- Спросила Энга Николаевна.
   - Видите ли, Энга Николаевна, речь идёт о процессе, который про­текает в ноосфере, а он, по сути, схож с процессами, происходящими в любом компьютере. Существует система накопления информации, где постоянно происходит перераспределение потенциалов. Говоря языком математиков, идёт процесс интегрально-дифференциальных исчисле­ний, а результат фиксируется в памяти системы. Человек варьирует понятиями, а в ноосфере происходит перераспределение энергетичес­ких потенциалов. Вся чувственно-мыслительная деятельность человека записывается на волновом поле частотными импульсами, отражающими всю сложность этой деятельности человека. Импульсы эти интерфериру­ют в частицы, которые тут же становятся составной частью атома, занимая своё место на оболочке последнего и вытесняя прежнюю информацию, которая, в свою очередь, переходит на оболочку другого ато­ма. И этот процесс в материальной среде происходит непрерывно. Вот почему мы именуем материю живой. Она живая в камне, в металле и в любой другой форме. Она постоянно находится в таком движении, в обмене импульсами, которые мы посылаем в пространство. Импульсы: и хранятся в этой среде; и передаются с большой скоростью на расс­тояние; и мы же их отыскиваем, настраивая свой мозг, когда хотим что-то вспомнить.
   Можно взять из жизни примеры неудачной связи с ноосферой. Вы, наверное, не раз сталкивались в жизни с примерами, когда в, доста­точно, казалось бы, приличной семье, даже доктора наук или академика, дети не только не наследуют дело отца, а скорее наоборот, выраста­ют совершенно, неспособными к активной умственной деятельности. Это тот случай, когда потенциал желаний родителей исполняемся, почти с точностью, наоборот. И вызвано это в семье - отсутствием любви в отношениях, а так же общими причинами, о которых я уже говорил. Поло­жительность этой связи зависит от соблюдения принципов гуманности. Любые же отклонения от них приводят к появлению отрицательных со­ставляющих в ноосферном интеграле индивидуума.
   У каждого человека своя частота импульсов, на которой и про­исходит запись именно его интеграла. С ним в одной частоте дол­жны находиться близкие ему люди: родители, жена, дети. Но, к сожалению, и тут возможны всякие комбинации, основанные на от­клонениях от нормы, которые не лучшим образом сказываются нажизненном интеграле человека. В итоге получается следующее. Каждому человеку можно достичь определенной вершины, заложен­ного в него природой, развития и, поверьте, - достаточно вы­сокой. Но при каждом отклонении в поведении человека: ложь, обман, неискренность или, когда, приходится кривить душой, - всё это уменьшает сразу его потенциал и, в итоге, к концу дней своих, он от своей, потенциально достаточно высокой, вершины находится очень и очень далеко.
   - Уж не хотите ли вы из всех людей сделать праведников? - воскликнул Глеб Александрович.
   - А вас это пугает...? Пока речь о том, чтобы каждый человек знал правила, по которым природой предопределена возможность эволюции человека, возможность выстроить свою родословную, на­конец. А дальше - дело добровольное, как распорядиться своей жизнью, на что её потратить и где и кем её закончить, оста­вив свой след, или уйти бесследно.
   - Позвольте мне сделать примечание? - Вступил в разговор Игорь Иванович. - Я относительно слова "праведник"... Оно у нас с неких пор стало в обиходе произноситься с иронией, думаю, что источник её, в общем-то, понятен: наше пошатнувшееся отноше­ние к религии, поведение многих служителей культа, наконец, в бур­жуазной шкале нравственности этому понятию просто не нашлось места, - всё это вызвало несколько ироничное отношение к этому пре­красному понятию. Наверное, пришло время вдохнуть новую жизнь в это слово? Как я понимаю, новый смысл теперь должен заключаться в следовании человеком тем принципам, которые установлены самой природой для того, чтобы через человека, чтобы через нового человека совершенствовать саму себя, чтобы привнести в процесс эволюции совершенно новое качество, а в слепой процесс естественного от­бора - осознанность.
   - А я ещё добавлю, - решительно заявил Миша, - что пора соеди­нить это прекрасное, гуманное понятие "праведник" с понятием "интеллигент". Настало, как мне кажется, время, когда на историческую арену должна выйти, наконец, интеллигенция. Как показал жизненный опыт, рабочий класс не только не в состоянии самосто­ятельно бороться за свои права, но и удержать, уже завоёванную, власть в своих руках или, хотя бы, под своим контролем. А что уже говорить о предстоящем духовном возрождении человечества. Эта гигантская работа только по силам образованным людям. Этот процесс сама судьба подсказывает возглавить той прослойке, ко­торая наиболее близка к гуманной человеческой элите. И не слу­чайно она именуется прослойкой в теории марксизма. Она действи­тельно находится между двух огней: буржуазией, которая посто­янно её покупает, так как тоже не может без неё обойтись; и тру­дящимися, в среде которых, чаще всего, находятся её родовые кор­ни. И пора интеллигенции определить свой выбор окончательно: помогать буржуазии идти к мировому господству, обращая остальных снова в рабов; или помочь своему народу, да и самой буржуазии ос­вободиться от старых правил общественного бытия и свободными включаться в духовное возрождение человечества. Основой для такого поворота интеллигентской прослойки должна стать новая теория эволюции человека. Её, видимо, ещё предстоит разработать в деталях, но фундамент оной составляет ноосферная теория, изложенная мной. Нужно только сделать её достоянием всех.
   - Браво, Миша! - Воскликнул Игорь Иванович. - Дайте, коллега, я пожму вам руку. Не смотря на всю кажущуюся фантастичность, вы­сказанной вами программы, я всецело её принимаю. Более того - я обязуюсь все свои оставшиеся силы употребить на дело претворения её в жизнь.
   После небольшой паузы, Энга Николаевна спросила:
   - Михаил Николаевич, мне ещё хотелось бы поподробнее узнать о женской и мужской физиологиях.
   - Это можно! - Отозвался Миша. Было видно, что он вполне освоился в этой компании. - Сама логика наших исследований направила нас на поиск ответов многих вопросов, связанных с отношением полов и тем, как предопределено природой, разрешать эти взаимоотношения. Должен сразу предупредить, что не всё может понравиться, особенно женщине, в том, что я буду говорить, но объективность не всегда лояльна к нашим, уже сложившимся, стереотипам. Социологическими исследованиями в этой области занимался Игорь - мой сокурсник. И где бы он ни попытался разъяснить суть результа­тов исследований, всюду женская часть аудитории, за редким иск­лючением, тут же, что говорится, "с места в карьер", обрушивалась на эту теорию. Именно это дало нам возможность сделать вывод, что большинство несчастных женских судеб потому оказались таковыми, что совершенно неверно понимают свою роль в этой жизни, а она определена природной физиологией. Спорить с ней или противиться - бесполезно... Прежде всего, женщина, не смотря на всю её красоту, должна знать, что получить своё счастье, к которому она так стре­мится, становится возможным только через мужчину. Все попытки обой­тись без мужчины из ряда патологии и, к тому же, полностью бес­плодны. Ведь большинство инфантильных мужчин воспитаны матерями-одиночками. Решив обойтись без мужчины, женщина готовит очередную "неудачу" в женской судьбе для следующего поко­ления. Поэтому, нужно помнить, что женщина и мужчина созданы для диалектического единства. Что женщина зависима от мужчины, впрочем, как и он от неё. И полностью независимой женщины не может быть. И спорить с этим бесполезно.
   - Это можно доказать в доступной, хотя бы для меня, форме? - Спросила серьёзно Энга Николаевна.
   - Попробую... Видите ли, прежде всего, это заложено в физиологии мужчины и женщины. Я уже объяснял, что каждый человек имеет свою частоту колебаний биополя, которая и лежит в основе всех на­ших биопроцессов. Так вот, мужчина является носителем постоянной частоты колебаний с момента полового созревания и до своей смер­ти. И эту частоту он передаёт по наследству своим потомкам. Женщина же меняет свою частоту в тех случаях, когда на её жизненном пути встречается любовь, которая вызывает достаточно сильные чув­ства, способные изменить частоту пульсации её биосистемы. В силу этого обстоятельства, даже то, средневековое, казавшееся нам аб­сурдом, правило наследования только по мужской линии во всех древних княжеских родах, не только не абсурдно, а полностью от­ражает нашу наивысшую физиологию, которая связывает нас с космо­сом и установлена по его законам. Но это не всё. Наше человече­ское счастье, в основе своей, есть ничто иное, как сильное чув­ство, вызванное в нас другим человеком. Критерий, для оценки этого чувства у женщин - такой уровень этих чувств, который приводит к изменению частоты колебаний биополя, в то время как мужчина это переживает лишь, как эмоциональный подъём, но без подобных по­следствий - у него лишь увеличивается амплитуда колебаний его биосистемы.
   Женщина в таких случаях, словно рождается заново, изменив частоту, а мужчина этого не может испытать, так как он не меняет частоту своей биосистемы и груз его предыдущих связей и, если можно так выразиться, грехов довлеет над ним всю жизнь. Его ноосфера хранит в себе всю информацию, связанную со своими прелюбодеяниями, и, имен­но по этой причине, продолжительность жизни мужчин, в среднем, мень­ше, чем у женщин. Над мужчиной, повторяю, довлеет груз прожитых лет на протяжении всей жизни.
   - Поясни, Миша, каков это груз? - Попросил Игорь Иванович.
   - Хорошо. Посмотрим, для сравнения, как всё происходит у женщи­ны. Пока она не испытает сильного чувства, все биопроцессы её ор­ганизма протекают в одной, сформированной с детства, частоте. На этой частоте происходят все записи в ноосфере всех её житейских переживаний. Но вот она встречает мужчину, который вселяет в её душе любовь и организм её меняет частоту, подстраиваясь под частоту биополя любимого человека. Она тут же теряет контакт с той частотой, в которой жила до этого, и с той ноосферой, в которой были, сделаны все прежние записи. Говоря проще, все её прежние грехи остаются в той ноосфере и больше её не тревожат. У мужчины это­го не происходит. Он остаётся в той же частоте, в той же ноосфере и все предыдущие записи на ней всех его пережива­ний и грехов остаются с ним. Да ещё к ним прибавляются неизбежные новые конфликтные источники.
   В женщине остаётся только память обо всех пережитых событиях, но уже не вызывающая сильных переживаний. Она способна переписать запомнившиеся моменты в новую ноосферу, но они уже не будут эмоцио­нально окрашенными, т.е. будут многократно притушенными, женщина перестаёт чувствовать тех людей, с которыми она - жила в той ноосфере, и даже своих детей. Ноосферный контакт с ними ею утрачивается, но, если она сохранит любовь в отношении с ними, то дети тоже мо­гут перестроиться под её новую частоту. Их организм с этим справ­ляется легко.
   Мужчина же продолжает чувствовать всех, с кем был в одной ноосфере, да и воспоминания причиняют достаточно сильные пережива­ния, так как ноосферные записи усиливают их многократно. И поскольку мужчина справляется с ними не так как женщина - не даёт выхода эмоциям - то это неизбежно вызывает спазматические явления и ска­зывается на каких-то внутренних органах. Из всего этого можно сделать вывод, что многожёнство и, связанные с этим, переживания обеих сторон, так же как и лёгкое отношение к контактам с женщинами вообще, не проходит безнака­занно. Во всех случаях разрыва с женщиной происходит запись от­рицательного потенциала в итоговый ноосферный интеграл, которая обязательно отразится на здоровье, может быть даже спустя не­сколько лет. Механизм этого дела такой. Отрицательный потенциал вызывает дисгармонию в общем интеграле ноосферы. Значит, отражен­ные импульсы от ноосферы будут иметь форму, отличающуюся от сину­соиды. Это влияет на распределение энергетических потоков органи­зма. Какие-то органы подпадают под провал в кривой синусоиды. Значит, этот орган становится слабее остальных и, рано или позд­но, он начнёт о себе напоминать. Об этом нужно помнить всем. Все наши болезни вызваны подобными отклонениями во взаимоотношениях с ноосферой.
   В этом отношении женщины из семейных неприятностей могут вы­ходить более удачно, но только в том случае, если судьба подарит ей новую настоящую любовь, которая приведёт к смене ноосферной частоты. Но... Дело в том, что смена частоты тоже не проходит бесследно для организма. Сменив частоту, женщина попадает в со­вершенно иную ноосферную среду (или волновую - как вам понятнее). Опекавшая её до этого частотная кривая меняется на другую, с совершенно иной формой, и на приспособление к ней требуются тоже немалые силы организма. Иными словами, нестабильность, вызывае­мая сменой частоты, особенно неоднократная, тоже не проходит даром и бесследно.
   Даже статистика подтверждает это. Супруги, прожившие в одном браке всю жизнь, доживают до более глубокой старости и обходят­ся без помощи врачей гораздо дольше.
   - Я что-то не совсем улавливаю, что же в вашей теории вызыва­ет такое, как вы говорите, неприятие женщин? - Спросила Энга Ни­колаевна.
   - Понимаете, женщины, тут же вульгарно упрощая всё, переносят - на повседневную свою жизнь примитивное свое толкование этой теории и тут же делают, такие же примитивные, ошибочные выводы. Звучат такие высказывания: "Чтобы я уступила?!.." или "Чтобы я поверила, что от него исходит покровительство моим детям...?!" и т.д. При этом совершенно упускается из виду сама возможность брака не по любви. Все считают, что выходили замуж по-любви. А ведь та же ста­тистика показывает, что это далеко не так.
   И я повторяю, что всё происходит на микроуровне и потому имеет влияние самое первоосновное, определяющее и не только на, здоровье, но и на весь жизненный путь. Ведь нельзя забывать о том, для чего человек создан природой? Природа неустанно "работает", если можно так выразиться, над собственной эволюцией. Создание человека - есть вполне определённый этап на этом пути проб и ошибок. И это зна­чит, что человек: либо может оказаться очередной ошибкой природы, либо он сможет взять на себя особую функцию внесения осознанности в процесс эволюции, как самого человека, так и материи в целом.
   Тысячи, миллионы лет бесплодных превращений одного вида энер­гии в другие неизбежно должны были привести к возникновению чело­века. И говоря образно, природе надоело "переливать из пустого в порожнее" и она возлагает теперь функцию эволюционного развития материи на человека. Отсюда невольно напрашивается вывод, что в наше с ва­ми существование вложен особый смысл. Т.е. человек приходит в этот мир не для того, чтобы весело пожить и, по возможности, беззабот­но, а для целей более возвышенных, более масштабных, космических. Осознает это человек или нет - это другой вопрос. Но, как извест­но, "незнание законов не освобождает человека от ответственности", в том числе и законов, установленных самой природой. И наказание за бездумное отношение к своей роли в этой жизни каждый получает неотвратимо.
   Придя в этот прекрасный мир с потенциальной возможностью внести свою лепту в общий эволюционный процесс, человек, вместо этого, исчезает снова в небытие, зачастую даже не оставив никаких следов о себе. Бездумным отношением к близким и к своей собственной ноосфе­ре человек сам накликает на себя множество всяких болезней, чем, в итоге, и сокращает себе жизнь. Но и это не всё. Страдания, кото­рые он причиняет другим людям, эхом отзываются на его собственной судьбе, превращая её в сплошное преодоление препятствий, но без реальных результатов.
   Я думаю, что здесь есть над чем поразмышлять людям, хоть они и не любят это делать. Но теперь я ещё вернусь к вашему вопросу, что именно ещё вызывает неприятие у женщин в ноосферной теории? Сразу оговорюсь, что не у всех, к счастью... Так вот, это, уже упоминаемое мной, зависимое положение женщины. Так уж разложила природа, что счастье женщины всецело зависит от правильного её отношения к мужчине.
   - А почему не наоборот?
   - Мужчина может прожить свою жизнь в любом варианте, так как ему не приходится менять частоту своей биосистемы. Это делает его биосистему, более-менее, стабильной. Он, к тому же, освобождён природой от рефлекторной потребности в продолжение рода, как это ни может показаться странным. Этот механизм у него закреплен на второй сигнальной системе, т.е. базируется на осознанности этого факта. Почему? А дело в том, что мужчина в своей функциональ­ной основе создан в процессе естественного отбора, как созида­тель, как преобразователь окружающей действительности. Это его главная функция. Она является главной во всех вопросах жизнеобеспечения человеческого рода. И именно поэтому проблема продления рода находится у него на втором плане. У женщины же эта функция стоит на первом месте. Она поставлена всем процессом естественного отбора, как результат чувственно-эмоциональной деятельности жен­щины, в которой она испытывает постоянную потребность. Это, коне­чно, во всех нормальных случаях. Нужно ещё заметить, что эти функции мы изучали в первооснове человеческой деятельности. Конечно, в последствии различные со­циальные накладки внесли мешанину в изначальные функции, но имен­но поэтому люди и не стали счастливее, а наоборот отдалились от этого в мир материальных утех, какими бы они ни были. Отсюда под­мена понятий и переворот с ног на голову в понимании первонача­льных функций, отсюда такой разброс суждений и полная невозмож­ность прийти к единому мнению на этот счёт.
   Но исследования в области связей человека с ноосферой заста­вили нас снова вернуться к главным, для природы, функ­циям человека. Именно мужчина является носителем наследственной первоосновы, т.е. постоянной ноосферной частоты, на которой и фор­мируется вся наследственная запись поколений. А эволюция челове­ческого рода возможна лишь в том случае, когда происходит отбор каких-то наследственных качеств из поколения в поколение. Как только наследственная ниточка обрывается, так тут же обрывается и ни­точка эволюционная. Эволюционное бесплодие - результат того функ­ционального хаоса в отношении полов, и того нравственного беспредела, которые царят теперь на Земле. Религия, исполнив свою роль до конца, уже не в силах что-то изменить в этом процессе. Но на смену ей так ещё и не пришло в массы научное понимание естественных фи­зических процессов, не пришло знание ноосферной теории и её за­конов.
   Теперь о, так называемой, женской эмансипации, за которой по­просту стоит вульгарное стремление части женщин брать на себя сугу­бо мужские виды деятельности. Ноосферная теория и здесь дает впол­не чёткий ответ на этот вопрос. Смотрите, что получается. В нор­мальных, естественных, желательных для природы, условиях, жен­щина является источником особых женских качеств: красоты, обаяния, нежности, сдержанности, спокойствия, умение сгладить мужскую грубость, умение погасить любой конфликт и т.д. Все эти качества фиксируются в ноосфере на своих участках ноосферной кривой инди­видуума. Это позволяет поддерживать ноосферную кривую, в сумме с мужской специфической кривой, в состоянии более близком к гармо­ничному, т.е. к форме синусоиды. Если же женщина начинает искусст­венно культивировать в себе мужские качества, то форма кривой из­меняется и становится похожей на мужскую. Итоговая кривая мужчины и женщины, живущих в браке, будет, в этом случае, гораздо дальше от идеальной формы. У потомства, при этом, закрепляются качества большей ожесточённости, нервозности, что не только не способст­вует эволюции человеческого рода, но наоборот - уводит эволюци­онную ветвь в сторону от гуманности и, вытекающих из неё принци­пов. И, в связи с этим, нужно отметить, что ухудшение здоровья подрастающего поколения связано не столько с неправильным питанием, сколько с утратой женской половиной тех качеств, которые заложе­ны были в неё природой изначально. Иными словами, мы пожинаем пло­ды необдуманного отношения к вопросу женской эмансипации. 0мужланивание женщин ещё не так аукнется со временем. Перечить приро­де, противоречить её законам - чистое безумие.
   - А как вы считаете, Михаил Николаевич, - обратился к Мише Глеб Александрович, выразив тем самым признание всему, о чём Миша говорил, - подобная информация известна лидерам масонского дви­жения? И потом, вы вот упоминали работы Вернадского и Тейяра де-Шардена. Из них следуют эти выводы или всё-таки без ваших работ тут не обошлось?
   - Уверен, что работы Вернадского и Тейяра де-Шардена масонам известны, а точнее, руководителям этого движения, - Ответил Миша.
   - А ваши?
   - Не думаю. Мы ещё нигде не печатались и на отзывы маститым учёным, специально, пока не посылали, понимая значение этой инфор­мации. Что же касается работ Вернадского и Тейяра де-Шардена, нам самим хотелось бы побольше о них узнать. Ведь большая часть нашей информации о них косвенная. Тем ни менее, мысль человеческая не стоит на месте. Правда, всё, что появлялось нового в этой обла­сти знания, думаю, в обязательном порядке скупалось масонами. Ими была введена такая практика - скупать все права на издательство какого-то материала за бешеные деньги, и этот материал, после этого, исчезал бесследно. Автор же не вправе даже попытки предпринять для популяризации своих идей.
   Что же касается наших исследований, то мы пришли совершенно са­мостоятельно к тем выводам, о которых я вам говорил. И только потом Игорь откопал кое-что о деятельности и Вернадского, И Тейяра де-Шардена. Сопоставление их работ, а так же общей теории элемен­тарных частиц, разработанной нашими физиками, затем наших откры­тий - дало возможность сделать заключение, что мы работали над одной областью знания и в результате можно говорить о глобальном открытии в науке. Просто наши исследования практически подтвердили гениальные догадки Вернадского и Тейяра де-Шардена. А выводы по нашим исследованиям стали возможны благодаря наличию теории элемен­тарных частиц и вообще открытию наукой корпускулярно-волнового дуализма материи.
   - Судя по тому, как охотятся за новыми открытиями будущие вла­стелины мира, можно заключить, что, в целом, научно-технический прог­ресс поставлен теперь им на службу и он, волей-неволей, становит­ся тормозом духовной эволюции самого человека? - Спросила, вдруг, Энга Николаевна.
   - Да пожалуй, сейчас впервые, такая мысль не кажется кощунст­венной. Научно-технический прогресс сделал свой эволю­ционный виток, в то время как духовная эволюция топталась на ме­сте. В результате, научно-технический прогресс всё больше начинает служить делу нового закрепощения человека, его порабощения. И выв­од, как я понимаю, напрашивается сам собой. На повестке дня уже стоит вопрос о смене общественных отношений. Труд человеческий нужно освободить, только в этом случае духовная эволюция людей будет адекватна научно-техническому развитию общества. Но, честно гово­ря, нас смущает вообще сам факт появления наших открытий - поймут ли люди всё это? Большинство населения на земном шаре привыкло жить проще, не особенно-то задумываясь о смысле бытия. А тут на их головы обрушится такое количество регламентирующих условностей - не окажется ли эта "ноша" непосильной современному человеку? - Вот какие вопросы мы обсуждаем сейчас в своём кругу.
   - Но, насколько я поняла, вы дарите человечеству открытие и возможность его
   применить каждому, а выбор-то остаётся за челове­ком?
   - Так-то это так. Но не поддадутся ли люди той волне критики, волне ниспровержений, которая неизбежно поднимется в буржуазной прессе? У них-то выхода другого нет, кроме как предать "анафеме" эти идеи. Ведь сумели же они убедить население планеты в пагуб­ности коммунистических идей?! И люди, в том числе и наши, прок­линают коммунизм, совершенно его "не нюхая" и не "пробуя на зуб" - до­суг ли разбираться с философскими проблемами рядовому гражданину? Куда проще и привычнее жить повседневными делами, не заглядывая в даль?
   - Да в этом деле без интеллигенции не обойтись. Без настоящей интеллигенции. - Сказал Игорь Иванович. - Столько веков она плелась в хвосте истории. Во всех переломных периодах она играла в большей мере реакционную роль, чем прогрессивную. Наступает время, как я понимаю, потрудиться и ей во имя духовной эволюции человечества, а, значит, во имя её же самой - интеллигенции. Духовность - её ипо­стась. Высокопарно всё это звучит, а ведь, чёрт, возьми, кажется, мы, сами того не подозревая, дожили до того времени, когда все, казавшиеся высокопарными, понятия становятся во весь рост и выход­ят на повестку дня, как актуальнейшие. Ведь речь-то идёт о духовном освобождении человечества, об избавлении от неведения о своей природе и о своём высоком назначении в истории Земной цивилизации. И задача эта, действительно, становится глобальной. Международный капитал, всё более глобально объединяясь, требует для своего обуздания соответствующей глобальной силы. Вот вам та, завещанная Марксом, станция: "Пролетарии всех стран, соединяйтесь!" Только пролетариям и интеллигенции теперь друг без друга не обойтись. Да и кому захочется на новом витке истории снова оказаться в состоянии рабства и быть рабом, теперь уже международного, капи­тала? Ведь вот куда нас несёт лихое течение, втянутой в которое оказалась теперь и Россия...
   Было уже темно, когда Миша вышел из электрички, возвращаясь от Игоря Ивановича.
   Дорожка к их дому шла через большую поляну. Примерно на середине её Миша остановился
   и посмотрел вверх. Звёздное небо было спокойным и величественным. И на душе его ца­рил
   покой. Так было всегда, когда у всех его домашних было всё в порядке.
   Какой всё-таки огромный Мир, подумал Миша. Он смотрел в эту бездну и силился представить ту невидимую силу ноосферного потен­циала, которая вселяла сейчас в него уверенность в правоте его устремлений, его благородных целей. Эта уверенность должна была помочь пробить стену невежества и ханжества обывателей и повер­нуть их лицом в этот огромный бесконечный Мир.
   Неужели природа создала всё это, чтобы ублажать малейшие при­хоти-кучки дельцов...? Нет... Это - абсурд. Нужно только работать, работать и работать над этим, не откладывая решение этой пробле­мы на потом. И работать всем, всем вместе. Вселенский разум дол­жен победить зло и несправедливость, невежество, алчность, эгоизм. Иначе и быть не может. Он в это верил. И внутри его огромной волной поднималась решимость немедлен­но что-то делать в этом направлении. Но что...? До этого его ра­бота интересовала его только с научной точки зрения. Теперь он чётко понимал, что без популяризации этих идей она вообще ничего не стоит. И что же делать...? Несколько мгновений он перебирал в уме возможные варианты, по которым он мог предпринять практические шаги в этом направлении. Сознание внезапно остановилось на одном из них. А что, если, для начала, побеседовать с учителями его родной школы? Проверить на них идеи нового открытия. И потом - у них, поди, сейчас тоже про­блем, хоть отбавляй, а как и, опираясь на что, они их решают? Да и Нина Ивановна, встретив его как-то, попеняла ему, что он совсем забыл свою школу и даже не заходит. Вот и предлог...
   Дома Моля засыпала Мишу своими вопросами: как прошла встреча, и кто был у Игоря Ивановича? Мише пришлось дать полный и подроб­ный отчёт о состоявшейся встрече. После этого, они некоторое время сидели молча. Миша знал Молины привычки и понимал, что это ещё не всё. Пауза эта нужна была для того, чтобы Моля в своей голове сама, по-своему, расположила всю информацию, а если что-то не укладывалось, она, естественно, примется уточнять и подгонять под своё понимание.
   На этот раз первым её заинтересовал вопрос, связанный с достоверностью положения о самой возможности существования финансо­во-деловой элиты в Мире. Мише пришлось сослаться на мнения коллег Игоря Ивановича, которые такую точку зрения вполне разделяют, так как сами пришли к такому же выводу. Моля всё это выслушала и, вдруг, спросила:
   - Интересно, а как ты представляешь себе, что это за люди? Каков их образ жизни? Чем они вообще заняты?
   Миша встал с дивана, на котором уютно, было, устроился, и стал снова, прохаживаться по комнате. Почти моментально в его сознании сложился вполне реально-объективный ответ на этот вопрос, хотя, признаться, раньше он об этом и не думал даже.
   - Думаю, что люди они вполне обыкновенные, имеющие, правда, одну, очень важную, отличительную черту. Они весьма спокойно и привычно ведут двойной образ жизни. В своём домашнем кругу они вполне терпимы, многие даже могут быть обаятельными и общительны­ми. Но, в то же время, в своих делах они совсем другие: беспощадные, холодно-расчётливые, бескомпромиссные в делах прямой выгоды, не останавливаются ни перед чем в достижении своей цели, очень высокомерны, как, впрочем, и положено, видимо, быть потенциальным властелинам Мира. А кроме этого, хитрые и вёрткие, как ли­сы. Но всё это довольно скучно. А вот то, что касается их образа жизни, то здесь совсем другое дело. Современная акционерная форма владения средствами производства даёт возможность обезличивать капитал, что позволяет крупным владельцам средств производства оставаться в тени. Они нигде не афишируют себя и живут даже на от­дельных островах, вдали от современной суеты. Вот почему им наплевать, какая в крупных городах преступность, чем живут и кишат эти "муравейники".
   Увидев, как загорелись любопытством глаза Моли, Миша решил дать волю
   собственной фантазии.
   - Если только попытаться изобразить то, как обустроена жизнь их на этих островах, то, думаю, что моей фантазии не хватит. Ес­ли вспомнить, какой дворец выстроила фантазия Александра Грина в его романе "Золотая цепь", то к ней нужно ещё прибавить все новейшие достижения науки и техники нашего времени. Во-первых, оби­лие залов с отделкой в разных национальных стилях. Далее помещения самого разного назначения: библиотеки, компьютерный кабинет, спа­льни на разные вкусы, залы для завтраков, для приёмов, картинные галереи, собственный музей, и т.д. Во-вторых, обилие слуг и служащих. Всё максимально механизировано и автоматизировано. Во всех помещениях искусственно поддерживается нужный климат по желанию обитателей. Реально жизнь этих людей превосходит все мыслимые и немыслимые фантазии и мечты тех, кто помешан на ублажении потреб своей души и плоти. У этих людей уже уровень материально-комфортного коммунизма, как они считают, хотя это весьма вульгарное понимание такого понятия, как коммунизм. К тому же последний, прежде всего, предполагает высокий духовный уровень развития людей. А в наше время, согласно ноосферной теории, этого достичь почти не возможно. Но они в своей повседневной жизни пытаются поддерживать внешний этикет элитарного общества, который выглядит, как красивый сосуд, наполненный пустотой. За этой внешней формой ничего нет, да и не может быть, так как внутренние скрытые манеры и поступки остаются почти звериные.
   - Подожди-подожди. - Перебила его Моля. - Почему ты так уверен, что они именно такие?
   - Есть общая болезнь для всех людей, вложенная в них природой - идти всегда по пути наименьшего сопротивления. Отсюда тенденция - уступить себе, где это только представляется возможным. Норма­льный аскетизм и сила воли, воспитанные с юных лет, - одно из усл­овий совершенствования личности. А у этих людей всё есть! Это, я тебе скажу, очень серьёзное испытание для человека. Оно куда бо­лее серьёзное, чем отсутствие всего, как это не может показаться смешным.
   Эти люди просто живут в своё удовольствие. Для их развлечений привлечены самые современные изобретения и средства, в этой области. Нет смысла говорить о своих судах для путешествий, самолётах, поездах, - это уже привычные средства и они нередки уже у представителей верхушки среднего класса. Можно ещё сюда прибавить аппараты для подводных путешествий. Были разработаны и построены специальн­ые подводные суда для этих целей. Их оборудование, отделка, вну­тренний комфорт - всё соответствует вкусу владельца и его окру­жения. Современный подводный корабль имеет помещения высотой в три этажа. Это высота залов средневековых замков. Человек в таком ко­рабле не чувствует себя слишком ограниченным в пространстве. Большие иллюминаторы позволяют вести наблюдение за подводным миром с разных мест. Можно ещё много рассказывать, как и что они едят, в чём хо­дят, - всё это у них: самое, самое, самое...
   Но, в строго определенное время, владелец всего этого приходит в свой компьютерный кабинет и перед ним, с мониторов, держат от­чёт через спутниковую систему все его управляющие из всех угол­ков света, где "работает" его капитал. Любое повеление хозяина тут же фиксируется в компьютерной системе и не нужно никаких бумаг с печатями - это приказ и никто не может его не выполнить. Не пра­вда ли, это кое-что напоминает?
   Поскольку таких сверх-богачей ещё достаточно много, то эти магнаты периодически собираются на свои сходки и там-то и решаются самые глобальные проблемы, касающиеся интересов их всех, а парал­лельно, как бы по ходу дела, решается и судьба сотен миллионов лю­дей, включая и нас с тобой тоже.
   -Да - а...- Задумчиво произнесла Моля. - Но ведь они так просто не отдадут то, что считают своим? Сейчас не те времена, когда мо­жно было совершать революцию в отдельно взятой стране. Сейчас НАТО достаёт и контролирует все уголки Мира.
   - Это так. Действительно, переход к социализму коммунистиче­скому теперь очень сложен. Но, как я полагаю, задачу эту теперь и решать нужно иначе. Если учесть ошибки прошлых революций, то можно выделить один общий негатив - низкий уровень сознания участников революционных действии. Люди зачастую просто не пони­мали, что они делают и в каком деле участвуют. Вот такой вариант действий теперь действительно непройдёт. Потом, совсем не были проработаны приемлемые варианты, которые революционные массы могли предложить имущим классам. У последних, просто выбора не было никакого: становись нищим или смерть. Это не выбор. Они жили и действовали в рамках той системы, которая позволяла наживать состояния. Как бы это не происходило, если социальный строй позвол­ял это делать, никто не имел права экспроприировать их имущество.
   - Ты так считаешь?
   - Да. - Твёрдо ответил Миша.
   - Но как же тогда решать вопрос с ними?
   - Во-первых, "вопрос с ними" нужно решать вместе с ними и с их согласия. Во-вторых, как я считаю, Маркс был прав в том, что на­ступит время, когда переход к социализму коммунистическому можно будет осуществлять парламентским путём. Так вот, это время, по­хоже, пришло. А решение этой проблемы парламентским путём и предусматривает детальную проработку всех этих вопросов, прежде чем будут предприниматься какие-то практические шаги. Ведь главное, при переходе к социализму коммунистическому, это национализация средств производства, на которых используется наёмный труд. Людей богатых нет необходимости трогать совсем, в том числе, и их на­копления. Изменением общественных отношений, изменением правил общественного бытия, можно создать условия, когда люди труда по­степенно выровняют своё материальное положение, а налоги на сверх-накопления помогут это сделать, постепенно уменьшая их долю в нац­иональном доходе, понимаешь?
   - В общем-то, да. Но как быть с владельцами финансово-экономичес­ких сверхпирамид?
   - Да пусть живут и пользуются, пока живы, своими накоплениями, но после их смерти, пирамида должна будет национализирована - никаких дарений и наследований. Их дети и родственники должны будут уже добывать себе средства к жизни по новым общественным правилам. Да я думаю, что они и сами этого захотят, если вникнут в суть ноосферной теории и поймут всю недопустимость существования за счёт чужого труда.
   - Честное слово, ты меня просто удивил. Я даже и не знаю, как реагировать?
   - Наверное, я ещё больше удивился сам, когда обдумывал всё это и мой здравый смысл подсказал мне вот такой выход. Но, повторяю, никто не вправе убивать богатых, людей или хотя бы репрессировать. Даже только по тому, что это противоречит ноосферной теории. Этим людям нужно дать возможность расходовать свои накопления, пока они живы. И эти накопления должны участвовать в экономическом оборо­те, но с ограниченным процентом прибыли. Вообще нужно разработать регрессивную шкалу доходности этих накоплений. Собственно, вопро­сов здесь возникает много, но нужно будет их решать с позиции классовых интересов - то, что сейчас ими отвергается напрочь. Главное же заключается в плавности перехода от социализма бур­жуазно-монополистического к социализму коммунистическому.
   Давай вспомним историю нашей революции 1917 года. Что мы имели, выгнав всех предпринимателей и заводчиков...? Разруху. И она пор­одила, уже тогда, массу недовольных этой революцией, которая за­брала у них всё, не дав в замен ничего, кроме лозунгов. Хорошо Ленин понял эти ошибки и настоял на введении НЭПа, который все его соратники расценивали, как отступление. А НЭП вернул предпринима­телей, и они выправили экономику молодой республики. Зачем же сно­ва повторять те же ошибки? Фабрики, заводы, прачечные и магазины должны работать непереставая. Люди должны иметь работу постоянно, но новая власть будет брать под свой, контроль производство и рас­пределение и так же плавно начнёт повышать жизненный уровень лю­дей труда, за счёт перераспределения доходов. Это всё можно сде­лать мирным путём и без человеческих жертв. Владелец магазина, при желании, может остаться его заведующим или директором. Зарпла­та должна соответствовать труду и положению - никакой вульгарной уравниловки.
   - А если кто-то из богатых не пожелает этого?
   - Во-первых, не нужно их считать на столько глупыми, упёртыми, чтобы они не смогли понять необходимость следования ноосферным правилам. Они тоже живые люди и у них есть семьи, есть близкие, на ком пагубно отражается "ноосферное эхо". Во-вторых, я полагаю, что большинство из них с удовольствием откажется от необходимости участвовать в ежедневной конкурентной борьбе и захочет пожить спо­койно, не рискуя всем состоянием. И, наконец, Сердце моё, не захотят же они не подчиниться законам, принятым парламентом. Да и наверняка, по узловым вопросам будет референдум, результаты которого будут действовать, как воля большинства населения, что и будет от­ражено в законах новой системы. А неподчинение законам - это уже криминал: уголовное дело, суд и т.д. Зачем им это?
   - Но видишь, всё-таки без насилия не обойтись?
   - Но это насилие не из разряда произвольных и стихийных насилий всех прежних революций. Это насилие из разряда тех, которое осуществляет государство по отношению к человеку при любой системе. Да и сами толстосумы не захотят доводить дело до стихийных выступле­ний. Я всё-таки полагаю, что вместо любого неподчинения и, как следствие, суда, каждый богатый человек, и сверх-богатый, предпоч­тут спокойно дожить свой век в роскоши, пользуясь своим состоя­нием, а детям постараются дать приличное образование, обеспечить жильём, транспортом.
   - Но это как-то не вписывается в рамки революционной справед­ливости, что ли?
   - Ничего, впишется. Революция, в данном случае, будет заключаться в том, что произойдёт обобществление средств производства, а как это будет сделано - роли не играет. Твои же сомнения из разряда эмоциональных порывов, которые к главному делу революции вообще никакого отношения не имеют. Революция произойдёт в смене способа производства, и, соответствующих ему, общественных отношениях, а не в количестве средств и имущества гра­ждан. Новый способ производства и новые общественные отношения в рабочем порядке решат вопросы имущественного выравнивания граждан, но только тех, кто будет лучше трудиться. Эти люди успешнее ре­шат этот вопрос, но, только, честным трудом.
   - Да, но такие гигантские суммы будут в распоряжении сверх-богатых - не возникнет ли соблазн их использовать? Ну, скажем, для разбалансирования финансовой системы всего Мира?
   - Во-первых, все финансовые потоки будет контролировать власть. Во-вторых, против этого будут приняты законы - можно просто огра­ничить наличные деньги этих магнатов, а безналичным путём вызвать бесконтрольно инфляцию, да ещё во всём Мире, просто не возможно. Да и зачем им это делать? Они будут их тратить и, по мере трат, эти накопления будут переходить к тем, чей труд будет ими востре­бован. Это, своего рода, будет резервный рынок для мировой эко­номики. Ведь производительные силы человечества сейчас уже могут произвести товаров на любую астрономическую сумму.
   - Хорошо! Но не получится так, что со временем снова номенкла­турные чиновники приберут всё к рукам?
   - Чтобы так не получилось, прежде чем браться за это дело, нужно разработать законодательство (я бы его назвал антиноменклатурным или антибюрократическим) и систему контроля над всеми уровня­ми властных структур. Это одно. Второе - нужно законом чётко разделить доли дохода общественного производства, чтобы максимально сократить поле деятельности чиновников. Когда каждый работник будет знать свою долю, никто не сможет уже этой долей распоряжаться, кроме него. Закон это право будет защищать, и никакой чиновник но­са туда не сунет. И третье - внедрить всё-таки в жизнь принцип демократического централизма на деле, как это должно быть. Это - выборность, снизу до верху, и отчётность, сверху донизу. Причём, с самого верха до самых низов. Действие это должно быть регулярным /может быть ежегодным/, после чего люди будут решать: оставить это лицо в этой должности или лучше заменить.
   - Да, но ведь это непросто - оценивать труд руководителей.
   - Это действительно очень трудно, особенно когда им, руко­водителям, говорить приходится одно, а делать совсем другое. Но вот в этом-то и состоит оценка, на сколько слова расходятся с делом, а это уже оценить не составляет большого труда даже лю­дям с неполным образованием.
   - Ты так уверенно отвечаешь на все мои сомнения - неужели ты так детально всё обдумал?
   - Ну, скажем, ещё не совсем детально, но думаю я над этим уже давно.
   - Хорошо бы, всё так и получилось!
   - Понимаешь, мы всё время упускаем главное - из-за чего будет затеян весь этот "сыр-бор". Открытие Ноосферы и её воздействия на человека показали те законы, по которым должен жить человек, чтобы не противоречить собственной природе. Я не случайно употребил здесь слово "воздействия", так как слово "воздействие" пока наше­му человеку не понятно. Современному человеку нужно пригрозить, что я и делаю, подчёркивая то, как Ноосфера его наказывает, воз­действуя на него: плохие зубы, большой непропорциональный нос, ограниченный ум, некрасивое лицо или огромный живот... Человек должен знать, что это всё - наказание за несоблюдение правил вза­имодействия с Ноосферой. Кстати, я и слово это теперь пишу с большой буквы, так как это высший источник нашего духовного развития. Нужно только научиться пить из него, а не плевать в него посто­янно.
   - Мишенька, мне стыдно в этом признаться, но я совершенно не понимаю, как это всё происходит в материи? И даже не столько то, почему получается нос или живот непропорциональными, а именно саму физическую основу Ноосферы. Ты понял, что я спросила?
   Моля смотрела на него виновато и растеряно. Миша подошёл к ней, обнял за плечи и поцеловал, крепко прижав к себе. Потом он привычно выдержал свою паузу, пройдясь по комнате, и стал отвечать.
   - Вам, наверное, рассказывали ещё в школе, как устроен атом ве­щества? Состоит он из ядра, положительно заряженного, а вокруг его вращаются электроны, имевшие отрицательный заряд. Я помню сам, что всегда представлял себе эту модель атома, как комбинацию из очень маленьких, буквально микроскопических, шариков, только одни с плюсом, а другие с минусом. Но на самом деле строение ядра несколько иное. Вместо шариков вокруг ядра вращаются по своим орбитам импуль­сы, состоящие из фотонов, излучаемых, в том числе, и нашим мозгом. Но для того, чтобы попасть на определённую орбиту атома, наши фото­ны должны сложиться с когерентными себе волновыми потоками других фотонов. Это происходит в точках пересечения этих потоков, и такое явление сложения называется интерференцией. В такой точке пересеч­ения возникает суммарный импульс, имеющий все признаки элементар­ной частицы, т.е. напряженность и точку приложения. Если такой им­пульс возникает рядом с атомом вещества, то он выбивает аналогичный, по длине волны, импульс с орбиты атома и занимает его место. Освободившийся импульс вступает снова в соединение с другими сво­бодными импульсами, образуя новые комбинации - новые элементарные частицы. Этот процесс в материи протекает непрерывно и в секунду такое большое количество раз, что я боюсь ошибиться, сколько нулей у этого числа может быть. Таким образом, в материи происходит по­стоянное превращение волновых её форм в корпускулярные и наоборот. Поэтому вся материя является живой субстанцией. И самое ценное в этом явлении вообще, это то, что распавшиеся элементарные частицы одного вида, вступая вновь в соединение, образуют частицы другого вида. Это-то свойство и даёт возможность материи менять свои формы. И в этот процесс может вмешиваться человек, если у него связь с Ноосферой положительная. Ноосфера идёт навстречу желаниям такого человека и помогает ему создавать или воспроизводить новые формы. Ты понимаешь, если люди будут жить по правилам природы, то какой мощный инструмент исполнения своих желаний даст им Ноосфера. Она готова это сделать, только всё зависит теперь от самих людей... Вот так понятно тебе, как действует этот механизм?
   - В общих чертах - да. Только я тоже считала, что электроны - это такие мелкие точечки, которые летают вокруг более толстого яд­ра. А на самом деле, если я правильно поняла, электрон - это, замкнутый по кругу, импульс, притянутый ядром атома, вращается вокруг него...
   - И это представление немножко условно. Ведь импульс - это, са­ма по себе, замкнутая система, в которой перемещаются заряды. Так что, ты говоришь, скорее, о графическом изображении этого явления. Но можно его представлять и так. Можно.
   - А как долго электрон может находиться внутри атома?
   - До тех пор, пока его не вытеснит другой, только что образовавшийся, импульс. А он сначала распадается на те составляющие, из которых возник, а потом снова интерферирует, но уже с другими со­ставляющими и занимает место уже в другом атоме. При этом, как я уже говорил, в строгом соответствии с общей суммарной длиной вол­ны импульса, он занимает и соответствующий уровень орбит возле ядра атома. Чем короче эта длинна, тем ближе к ядру оказывается этот импульс и там он может вращаться, сохраняясь, достаточно долго. При определенных же условиях, импульсы попадают и в ядро. Вот уже где они сохраняются очень долго. На оболочках или в ядре, импульсы всё время находятся во вращательном движении. Вращаются они очень быстро, образуя сферическую оболочку атому и делая его объемным. Но суть не в этом. Суть в том, что этот фотонный, импульс, который был выпущен клеточкой нашего мозга и который несёт всю информацию о нашем организме, включая и мысли, которые были в этот момент у человека, этот импульс никуда не исчезает, а, кочуя от атома к атому, сохраняется в материальной среде бесконечно долго. Сколько людей живёт на Земле - обо всех в Ноосферу уходит ин­формация и всё это повторяется у каждого, 10 в 24-й степени, раз и более в секунду. В материи импульсы, как волны в бесконечном оке­ане, сливаются в свои потоки и струи. Поступают они с разных то­чек пространства и от разных источников. А в те моменты, когда наш импульс ненадолго освобождается из оболочки атома, мы ощуща­ем его влияние и можем использовать информацию, заложенную в нем. Чтобы вспомнить что-то, мы настраиваем свой мозг на какие-то кос­венные ориентиры, которые делают наш импульс похожим, по форме, на тот, которым мы произвели ту, нужную нам сейчас, запись в Но­осфере. Этот похожий импульс летит в пространство и выбивает с орбиты атома нужный нам импульс, который помогает вспомнить инфор­мацию, а сам занимает его место. Так устроен механизм нашей памяти - человек закладывает огромный объём информации для запоминания, но не в клетках мозга, как всё время считалось, а на оболочках атомов материи, окружающей нас.
   Я уже говорил тебе, что, окружающая нас, материя состоит из корпускул и волнового поля. Вот волновое поле и заполняет своей информацией человек. И, созданное человеческим разумом, инфор­мационное поле называется Ноосферой. Но длительность импульсов, которые мы туда посылаем, очень маленькая и они исчезали бы в пространстве навсегда, если бы не свойство атомов принимать их на свои орбиты и продлять, тем самым, им жизнь достаточно на дол­го - дольше, чем живёт сам человек.
   А теперь ещё немного о памяти. Не случайно бывает так, что человек, пытается вспомнить что-то, но не может сделать это сразу. Занявшись другим каким-то делом, он, вдруг, вспоминает и тут же удивляется, что уже забыл и думать об этой информации, а она сама, как бы всплывает, в памяти. А дело всё в том, что, пытаясь вспомнить, человек программирует этот процесс в мозгу, который продолжает работать в этом направлении даже тогда, когда сам человек об этом уже вроде бы и не думает. А мозг ищет. И ищет он тот маленький импульс, который связан с запоминанием нужной информа­ции. Как только он освобождается, вытесненный другим импульсом, наши мозговые клетки тут же восстанавливают в нашей памяти иско­мую информацию. Помнишь, я упоминал, что чтобы восстановить что-то в памяти, мы настраиваем свой мозг на какие-то косвенные ориентиры и признаки, что, в свою очередь, заставляет работать те участки и клетки нашего мозга, которые и закладывали эту информа­цию в Ноосферу. Эти участки и эти клетки вырабатывают свою харак­терную кривую потока фотонов и на той частоте, что и было произведено запоминание. Вот этот поток фотонов и идёт в пространство на поиск своих собратьев, находит, занимает их место, а те летят обратно и помогают восстановить уже точную информацию.
   - Как удивительно просто и совсем не так, как объяснялось раньше!
   - Настолько просто и гениально, как и сама природа. Но слушай дальше. Благодаря способности материи переходить из корпускулярной формы в волновую и обратно, природа получила возмож­ность, пусть, вслепую, но менять формы материи, а естественный отбор бытия отыскивает и оставляет более совершенные, более жи­вучие формы. Благодаря такому поиску и совершенствованию мате­рии, был создан человек, который тоже может совершенствоваться, что и подтверждает антропогенез. Однако, в своём развитии чело­век пока ещё далёк от того уровня, который требуется природе. Прежде всего, из-за духовного хаоса, который царит в его жизни. Незнание механизмов духовного взаимодействия с Ноосферой - яв­ляется пока преградой на пути дальнейшей эволюции человека. Ноосфера требует уважения к себе и, прежде всего, к своему созда­телю - человеку.
   - Как ты сказал: "Человеку - создателю Ноосферы?"
   - Именно так. Не Бог, а работа мозговых клеток человека посте­пенно создали Ноосферу, во взаимодействии с которой и возможна, дальнейшая эволюция человека. Но Ноосфера способствует развитию только гуманных качеств. На пути всех иных направлений совершенство­вания человека Ноосфера отказывает ему в содействии и, наоборот, вносит дополнительные трудности, увеличивая роль случая и других непредвиденных факторов.
   - Но как это всё происходит? Ты прости, но мне хочется разобраться.
   - Согласно открытию академика Павлова, наш мозг имеет художественный и аналитический отделы, которые выполняют функции первой и второй сигнальных систем. Так вот, если обе системы работают синхронно, то их импульсы складываются, и в Ноосферу идёт удвоенный, по амплитуде, импульс и информация фиксируется в Ноосфере надёжно и без искажений. Если происходит сбой синхронности, (человек нервничает, вынужден кривить душой, льстить или думать одно, а говорить и делать другое), то происходит расхождение по времени - сдвиг по фазе, и итоговый импульс уходит в Ноосферу не только меньше по амплитуде, но ещё и искажённым по форме - таковы, законы сложения импульсов. В этом случае в Ноосфере происходит закладка неверной информации. Эта искажённая информация, в свою очередь, вызывает искажение энергетических потоков в организме человека, что приводит к появлению ошибок в образе жизни и патологий в здоровье. Таким образом, поступая против совести или против правил гуманности, человек сам опускает себя на более низкую ступень развития и ли­шает себя участия в эволюционном процессе. Ведь наша Ноосфера напрямую связана с наследственным механизмом - и в этом случае дети уже не наследуют лучших качеств родителей. Более того - они появ­ляются уже носителями какой-то патологии: физической или духов­ной, а в поведении всё делают наоборот, или, как говорят: "Попе­рёк воле и желаниям родителей".
   - А если человек действует хладнокровно? Хладнокровно совершает какую-нибудь гнусность: лжёт, ворует, убивает? В этом случае мо­жет и не происходит сдвига по фазе?
   - Я уже говорил тебе, что Ноосферу обмануть не возможно. И потом, вспомни, у кого чаще бывают инфаркты или инсульты: у тех, кто стресс снимает бранью, или у тех, кто хладнокровно сдерживает себя?
   - У тех, кто сдерживает.
   - Ну, вот тебе и ответ. Чем хладнокровнее преступник, тем силь­нее в нём происходит сдвиг по фазе между импульсами первой и вто­рой сигнальными системами. А самый большой сдвиг, когда импульс первой сигнальной системы находится уже в противофазе импульсу второй сигнальной системы. Итоговый импульс, исходящий в Ноосферу, в этом случае, будет равен нулю в результате их сложения. Обратный же сигнал из Ноосферы наш мозг принимает по той же цепочке. В итоге, этот человек как бы враждует с собственной Ноосферой. Он в сво­ём развитии становится на уровне первобытного дикаря. От таких людей не знаешь, чего и ждать - они могут совершить любое действие, но они же и находятся в группе самого высокого физиологического и ситуационного риска, в которой командует господин случай.
   Но дело не только в отрицательных последствиях. Для человека нормального гораздо важнее то, что природа может идти навстречу его желаниям и способна творить чудеса, а мы такую возможность иг­норируем, не используем. Почему...? Да потому, что всё это она способна делать только в тех случаях, когда связь с Ноосферой у человека положительная. Это должен быть человек с чистой совестью, открытый, прямой и честный, и, что не менее важно, иметь предков таких же. В наше время, как понимаешь, это просто невозможная редкость, если ещё он вообще есть. Мы живём в болоте человече­ских страстей и разнузданности, а благородные деревья, как изве­стно, на болоте не растут.
   - Значит, нам не удастся из Николеньки вырастить такого чело­века?
   - Дома, наверное, удалось бы, но ведь ему идти в школу, по­том ещё куда-нибудь... Даже и не знаю, что тебе ответить... В школе быть "белой вороной" тяжело. Я это на себе испытал.
   Они помолчали какое-то время, за которое Миша успел вернуться к прерванным мыслям и снова заговорил.
   - Мы с тобой всё время говорим о человеке, о его отношении с Ноосферой. А я ещё
   хочу, чтобы ты поднялась над всем этим и по­смотрела немного шире на всё, с точки зрения, если можно так сказать, самой природы. Она миллиарды лет совершенствует формы ма­терии. Для неё создание человека - живого существа, имеющего так называемую, вторую сигнальную систему, которая даёт ему возмо­жность не только созерцать и наблюдать, но и сопоставлять, срав­нивать, анализировать и, наконец, синтезировать. Вот последнее - то, что так нужно природе. Ей нужны создатели, способные создавать всё более совершенные формы материи.
   Я рассказал тебе, как в, окружающем нас, материальном пространстве, от одного атома к другому, передаются импульсы, посылаемые нашим мозгом. В этих импульсах содержится вся информация о нашем организме и, одновременно, всё то, чем занято наше сознание и подсознание, над чем мы "ломаем голову". И когда человек что-то изобретает, создаёт или ищет, в Ноосфере накапливается постепен­но потенциал, который в данном, конкретном, ноосферном интеграле находит своё решение. Природа, я уже говорил не раз, помогает нам исполнять желания через Ноосферу. Понимаешь, создавать что-то новое мы можем только благодаря тому, что потенциал этого нового заложен в Ноосфере, а закладываем, его, опять же, мы - люди через познание тайн природы и кодировании её на своем языке. А она отдаёт нам своё решение, она готова ещё больше таких решений отдать - нужно только жить в ладу с ней. Как живут животные в, отведённых им, пределах. Вот, скажем, собака. Она без Ноосферы про­сто пропала бы, исчезла, как вид, так же, как исчезли динозавры и другие виды, оказавшиеся неспособными дальше совершенствоваться.
   - А у собаки, ты считаешь, есть контакт с Ноосферой?
   - Есть. И, кстати, вот она способна многократно менять свою частоту, подстраиваясь под нового хозяина. Трудно пока сказать - излучает ли она что сама, но то, что она улавливает частоты биополя и чувствует состояние хозяина на расстоянии, это точно ус­тановленный факт. Сколько веков считали, что собака обладает сверх-чутьём, имея в виду обоняние. Оно действительно у неё сильно развито, но, так называемое, сверх-чутьё, основывается на способности улавливать ноосферные частоты, окружающих. Ещё не видя и не слыша приближающегося чужого человека, она способна уловить усиливающиеся, по мере приближения, ноосферные сигналы его, которые вызывают у неё беспокойство и она начинает лаять. Видимо в собачьем мозгу есть такой "узелок", схожий по устрой­ству и функциям с человеческим, который позволяет ей пользова­ться им, как локатором в диапазоне микрочастот. Только этим можно объяснить такие случаи, как, например, передвижение в старые времена кораблей в тумане, когда в услови­ях совершенного отсутствия видимости, собака предупреждала ла­ем о приближении другого судна.
   - Нет, как это всё интересно! Вы с Виктором просто заново открываете Мир для людей!
   - Пожалуй. Собственно, и я рад, что он тоже этим увлёкся. Они опять немного помолчали, но Молино любопытство ещё не было удовлетворено, и она снова стала расспрашивать Мишу.
   - А всё-таки, Мишенька, мне трудно поверить в то, что богатые-люди и, особенно, сверх-богатые захотят добровольно отказаться от самой системы их обогащения?
   Миша, сидевший в кресле, наклонился вперёд и, облокотившись на колени, положил на ладони свой подбородок. В этом положении он стал очень похож на своего отца. После некоторого раздумья, он выпрямился и стал отвечать.
   - И всё-таки я надеюсь, что людям удастся их убедить. Они то­же люди, им тоже захочется выстроить свою ноосферную родословную, а их состояний хватит на то, чтобы прожить не одну жизнь. И потом, если к ним тоже по-человечески отнестись, без погромов и разбоя... Нужно законодательно закрепить их права и неприкосновенность, а после их смерти, в их особняках, на их островах, должны быть созда­ны музеи или заповедники. Причём, фамильные, с которых и начнётся их настоящая ноосферная родословная.
   - Ты думаешь, в этом есть смысл?
   - Конечно! Ведь они по-своему одарённые люди. В своей деловой сфере им не было и нет равных. Чем же они хуже тех же артистов, летчиков, архитекторов и даже царей? Последним-то люди ставят памятники, создают их музеи.
   - Да, но в биографиях этих людей могут быть такие странички, которые не будут вызывать симпатии у последующих поколений.
   - Почти у всех царей и королей такие "странички" есть, ну и что? Они люди своего времени, своей эпохи. Это не нужно забывать. Да и Марксом был открыт закон, что "бытие определяет сознание"... Не будем об этом забывать.
   - Хорошо, с тобой трудно не согласиться. Но вот ещё у меня есть вопрос, каким образом общая Ноосфера может оказывать влияние на индивидуальную ноосферу и, в частности, на генный набор? Т.е. я хочу спросить, почему формировать элитные качества можно толь­ко на коллективной основе?
   - Ну, это очень просто...- Начал отвечать, было, Миша и тут же сам рассмеялся...- Прости, Молюшка, я всё ещё считаю, что, если мне что-то ясно, то и другим должно быть тоже известно и понятно. Прости ещё раз, а отвечу я так.
   - Понимаешь, ведь формирование генного набора происходит под вли­янием ноосферных импульсов в момент зачатия. А ноосферный импульс к нам может прийти любой формы и зависит эта форма от случайных кочующих импульсов.
   - Что значит кочующих?
   - Мы так называем гармоники, т.е. импульсы более высокой частоты, но укладывающихся в импульс основной несущей частоты целое число раз. Ну, возьмём, к примеру, основную частоту в 100 герц. Для неё гармониками будут частоты в 200, 300, 400 и т.д. герц. Т. е. они должны укладываться на импульсе основной частоты 2, 3, 4 и т.д. раза. Но гармоника, скажем в 400 герц, может быть гармоникой и для частоты в 200 герц. Именно поэтому, когда наш импульс в Ноосфере распадается на свободные составляющие, а такое там тоже про­исходит, то гармоники могут перейти на другой импульс из другой индивидуальной ноосферы. Эти-то гармоники и вносят элемент случайности в ноосферные процессы.
   И выходит, что, когда у элитной пары происходит зачатие, к ним может залететь наследственный импульс от какого-нибудь папуагвинейца, которого, по своему развитию, к элите человеческой никак не отнесёшь. Таким образом, у элитных родителей родится ребёнок - носитель такого генного "червячка", который не даст возможности продолжить ему элитную родословную родителей. И таких эле­ментов случайностей немало задействовано в наследственном механи­зме человека.
   Конечно, этот генный "огрех" можно компенсировать, в отдельных случаях, воспитанием. Но воспитание действует, опять же, в таких случаях, только в течение одного поколения - это одно, а второе - притупленный воспитанием ген, как правило, в следующем поколении может проявить себя более агрессивно. Жизнь сама показывает, что у всех великих людей только в редких случаях дети наследуют их способности и дело, а в следующих поколениях уже и следов не найти подобной наследственности. И это - факт.
   - Как это сложно и печально! - Произнесла Моля, думая, конечно, о судьбе их
   Николеньки...
   Некоторое время они сидели молча. Затем, словно очнувшись, Моля спросила, каких
   вопросов они ещё касались в разговоре у Игоря Ивановича?
   - Была затронута ещё одна деликатная тема. - Начал отвечать Миша. - Это, всё тот же,
   пресловутый, еврейский вопрос. Энга Николаевна выступила на защиту всех честных евреев,
   отделив их от тех, кто прельстился членством в масонском братстве.
   - Ну и что она говорила?
   - Да, в общем-то, всем известные истины - кто бы стал с этим спорить? Но вот у меня, на этот счёт, появились свои соображения, которыми я не успел, к сожалению, поделиться с ними. Но тебе, думаю, они будут интересными. А дело всё в том, что евреев, в очередной раз, просто подставляют, очевидно, сваливая на них все издержки реформ.
   - Как это?
   - А вот смотри, что получается. Во-первых, мы знаем, что главными инициаторами"перестройки" были министры нашего бывшего советского правительства. Они активно сейчас отводят от себя все подозрения, сваливая всё на партию и её деятелей. Вспомни фильмы: "Золото партии", "Чёрный квадрат" и т.д. Но ведь партия распоряжалась только партийными взносами, которые составляли, едва, лишь около одного процента от зарплаты всего народа. Главные же деньги крутились через министерства, под контролем министров. Так какое же золото было у партии, и какое у министров? Во - вторых, у нас в стране действовал негласный, заведённый ещё Сталиным, запрет - евреев, на высшие государственные посты не назначать. Так что, среди министров их просто не было. И эти министры сейчас, чтобы им нигде не засвечиваться, привлекают именно евреев для всяких своих сомнительных операций на фондовом и финансовом рынках. А потом рассчитываются с ними и дают им возможность "свалить" за рубеж. Случись какой-то непредвиденный поворот у нас в стране - все шишки достанутся: Гусинским, Березовским, Абрамовичам и т.д. А они, всего-навсего, - подсадные утки. Главные же наши "воротилы" останутся в стороне. Вот это наши люди должны знать...
   - Миша, ты своим сообщением меня просто успокоил. Ведь у нас на работе, только и
   разговоров, что евреи захватили Кремль в Москве и хотят извести русских... И каково
   мне, еврейке, всё это ежедневно выслушивать?! Ведь и парирывать-то нечем - на экранах
   телепередач, в правительстве, только они и мелькают.
   - Ну, правильно! Именно на это и расчёт у наших реформаторов.
   - Да, Мишенька, ты меня просто выручил и утешил. Я теперь буду знать, хоть как
   возражать подобным умозаключениям.
  
  
  
   Разговор с Ниной Ивановной получился непростой. Она никак, видимо, не могла понять, зачем Мише понадобилось выступать перед учителями? Его объяснения, о новых веяниях в науке, выглядели как-то не убедительно в её глазах. К тому же он не предъявил ей никаких документов, удостоверяющих его учёное звание. Да и видела она на своём веку всякие веяния и всякие открытия. Да и чем этот, её бывший ученик, может её удивить, когда за её плечами целая жизнь и такой гигантский опыт? И вообще, сейчас такая тревожная обстановка с работой - потерять можно быстро, а вот устроиться, да ещё в её возрасте, - большая проблема.
   Перебирая такие мысли в голове, она уже почти не слушала объяснения Миши. Но,
   вдруг, он сказал:
   - Я бы не пришёл, Нина Ивановна, к вам с подобной просьбой (просто смешно, -
   подумал он про себя), если бы разде­лял тот беспредел, который у нас творится в стране. Но мне это, не просто не по душе. Как учёный, я понимаю всю его пагубность и для нашей страны, и для большей части её населения. Дорога, котор­ую для нас выбрали - "дорога никуда"...
   Он ещё хотел пояснить свою мысль. Но Нина Ивановна, вдруг, приветливо
   улыбнулась ему и, положив свою стареющую руку на его, молодую и полную сил, сказала:
   - Хорошо, Мишенька, вы меня убедили. Это действительно инте­ресно!
   После, вспоминая всегда этот момент, он ловил себя на мыс­ли, что действие его откровенного высказывания было подобно дей­ствию произнесённого пароля. Стена равнодушного препятствия, ка­завшаяся неодолимой, вдруг рухнула на глазах. Так вот, подумал тогда он, с каким внутренним настроением людей пытаются прово­дить свои реформы наши реформаторы. Любопытно, что же всё-таки из них выйдет, из этих ре -
   форм? А ведь эти люди, чьим мнением и чьими интересами никто, казалось бы, не интересуется, имеют сво­их детей, воспитывают большое количество чужих. Разве можно иг­норировать такой потенциал? Нет, не расчётливо действуют наши реформаторы, небрежно. Можно сказать: "Идут напролом".
  
   - Позвольте, для начала, нашей беседы, задать вам один очень важный вопрос, -Начал Миша, обведя внимательным взглядом сидящих в классной комнате. На него смотрели столь же внимательные глаза учителей. Присутствующие были разных возрастов, но Миша за­метил несколько знакомых лиц учителей, работавших ещё в те времена, когда он был школьником. И все эти глаза выразили несказанное удивление, когда он задал свой вопрос.
   - Для чего вы живёте, коллеги...? Уже в Древней Греции были мудрецы, которые понимали, что человек создан не просто так, а в каждого заложен определённый смысл. Каждый человек создан при­родой или Богом (кому как больше нравилось) для определённой цели. Исходя из этого, я и задаю вам этот вопрос.
   И, не дожидаясь ответа, видя по лицам, что аудитория оказалась застигнутой врасплох этим вопросом, Миша продолжал развивать свою мысль, не смущаясь такой реакцией растерянности.
   - Наверное, многие из вас скажут, что живут и работают, чтобы, как говорится: "Сеять разумное, доброе, вечное". И в чём-то этот ответ будет верным. Все учителя в нашей стране вправе так ответить. Их готовили к этому, напутствовали этими словами, выпуская из ВУЗов. Но тут же напрашивается другой вопрос. Каков коэффициент полезного действия от вашей работы, от ваших искренних стараний? Много ли выпускников из каждого класса следует потом по пути разумному, доброму...?
   Обведя всех взглядом, Миша сразу понял, что попал в больную точку. Многих учителей беспокоил этот вопрос, хотя и не всех. А Миша продолжал.
   - Лично мне этот вопрос не даёт покоя. Думаю, что, и вы, не раз задумывались над тем, почему ваши усилия и старания тонут, словно в болоте? А с другой стороны, столько разных факторов влияет в целом на процесс воспитания, что, чаще всего - и я это понимаю - руки опускаются, и пропадает всякое желание разобраться с этим вопросом в полной мере. Но давайте всё-таки попробуем. Для начала только проведём маленькое тестирование и узнаем приоритеты в направленности ваших интересов. Предлагаю вам на выбор че­тыре темы. Выясним, в результате, какие вопросы в настоящий мо­мент вас больше интересуют: общественно-политические, профессио­нальные, лично-семейные или познавательные?
   Миша записал все эти темы на доске и продолжал.
   - Подумайте, пожалуйста, в каком порядке, какая из этих тем волнует каждую
   из вас, а затем мы проголосуем.
   Нина Ивановна с некоторой тревогой обвела взглядом своих мо­лодых учительниц
   и старых коллег. На всех лицах было выражение иронии и любопытства одновременно. Но она сама никак не ожидала никаких статистических опросов или тестирования, которые, ско­лько она себя помнила, всегда были строжайше запрещены сверху. Миша же держался уверенно, и Нина Ивановна сдалась, не став чи­нить ему препятствий.
   После голосования выяснилось, что на первом месте у большин­ства присутствующих лично-семейная тема, на втором - общест­венно-политическая, на третьем - профессиональная и на последнем - познавательная.
   - Ну что ж,- произнёс Миша, снова улыбаясь, - в учительской ау­дитории иначе,
   видимо, и не могло быть. Особенно показательно, что вопросы, связанные с познанием, на последнем месте. Да и что говорить - любой школьник знает, что учитель знает всё. И я пред­полагал, что вас трудно будет чем-либо удивить.
   -Так, может быть, мы разойдёмся тогда, если вам нечем нас уди­вить, - произнесла
   бойкая симпатичная женщина с последнего ряда.
   Миша развёл руками.
   - Не смею никого задерживать. Я только подумал, что, вдруг, вам будет интересно услышать, над чем бьётся современная наука, и какие у неё уже есть достижения.
   - Ну, тогда мы слушаем, - всё так же весело отпарировала его не­ожиданная оппонентка.
   - Вот и чудненько. - Ответил Миша. Он ощущал внутри мощную волну энергии, которая помогала ему чувствовать себя уверенно в столь незнакомой и, одновременно, столь требовательной аудитории. Глаза Нины Ивановны неотступно следили за ним, и в них сквозило нескрыва­емое любопытство. И Миша продолжал.
   - И начну я, как вы и желаете, с лично семейных вопросов. Узло­вой точкой в них является отношение полов.
   - Неужели в этом есть что-то новенькое? - Снова раздался ехид­ный вопрос с задних рядов.
   - Есть, - невозмутимо ответил Миша. - Наука не стоит на месте. И в этой области знаний появилось много новой информации. Правда, я полагаю, её умышленно не придают огласки. Но об этом потом. А пока о сути этого "новенького"... Прежде всего, наука нашла более глубинные и более точные признаки разницы между мужской, и женской природой. Природа всё это тщательно сокрыла в такой микромир, до которого человеку долго не удавалось докопаться. Но она же не случайно создала человека и снабдила его мозгом, который способен познавать всё познаваемое. Иначе человек не смог бы выполнить свою главную функцию - стать преобразователем, и сознательным прео­бразователем, природы.
   - Вы считаете - это главная его функция? - Спросила его оппонентка.
   - Я полагал, что это уже и для вас не секрет. - Парировал Миша. - Да, именно,
   в этом состоит его главная функция, а не в том, чтобы жить беззаботной жизнью, о которой мечтают некоторые, купаться в роскоши, созданной, кстати, руками своих братьев-соплеменников и обманом присвоенных себе.
   - Да вы - коммунист? - Снова раздалось с задних рядов.
   - По убеждениям - да. - Ответил Миша. - Думаю, что и у вас нет другого выхода, как и у многих сотен миллионов тружеников, живу­щих на этой планете. Есть выбор: либо всю жизнь безропотно тру­диться на других и тем самым постепенно обращаться в рабов; ли­бо осознать положение вещей в природе, и воспротивиться этому своевластному беспределу.
   - Снова делать революцию?
   - Для начала, хотя бы просто поумнеть... Но давайте не будем отвлекаться.
   - Действительно, Вера Николаевна! - строго сказала Нина Ивановна, обернувшись и глядя поверх очков.
   - Всё-всё. Мне просто хотелось узнать, на чём стоит наш ува­жаемый докладчик? Собирается он вешать нам очередную лапшу или скажет что-то стоящее внимания? Думаю - можно послушать.
   - Благодарю за доверие! - Произнёс с улыбкой Миша и продолжал. - И так, о микромире. С самого начала возникновения жизни на Земле, а затем и появления самого человека, последний был окружён при­годной, для проживания, средой, о смысле, значении и наличии кото­рой он вначале даже не задумывался. Даже простейшее дуновение ве­тра он не мог ни понять, ни объяснить. Сейчас, из элементарной школьной программы мы об этом можем очень многое узнать и полу­чить вполне убедительное объяснение. Правда, это только на пер­вый взгляд. Дело в том, что окружающей нас атмосферой не ограни­чивается наша среда обитания. Существует среда иного рода, ино­го качества, если хотите, это электромагнитное поле. Оно так же окружает пронизывает нас насквозь и все мы включены в него, как электроприборы в сеть. Причём, включены постоянно. Это электромагнитное поле состоит из радиоволн очень вы­сокой частоты, я бы сказал, по зримым человеческим масштабам, сверхвысокой частоты. Источником их являются атомы вещества, ко­торые, находясь в постоянном движении, то теряют электроны, то возвращают их обратно. И тот и другой процессы сопровождаются выделением квантов энергии, которые, сливаясь в единый поток, сос­тавляют основу этого поля. Количество выделяемых квантов так ве­лико и процесс этот происходит постоянно, а всё вместе делает ис­точник этих колебаний неисчерпаемым.
   А человека природа снабдила такими особыми клеточками голов­ного мозга, которые тоже, достаточно интенсивно, излучают свои электромагнитные волны. Собственно говоря, каждая клеточка живо­го организма регулируется импульсами биотоков. А любые изменя­ющиеся токи являются источником электромагнитных волн. Но кле­точки мозга работают интенсивнее других клеток на порядок. Бо­лее того, сам мозг устроен так, как естественный антенный приёмоизлучатель, развёрнутый излучатель, обращённый в окружающее нас пространство. Даже когда мы спим, наш мозг неустанно вклю­чен в работу - идёт постоянный обмен информативными зарядами между нашим мозгом и электромагнитным полем, окружающим нас. Об особенностях этого обмена нам и предстоит поговорить. Прежде всего, надо сказать, что мозг каждого человека работает на, сугубо своей, индивидуальной частоте... Термин "частота" вам понятен? Понятно, о какой "частоте", а не "чистоте", идёт речь...?
   Учителя переглянулись, но молчали, и по их лицам Миша понял, что нужны пояснения.
   - Я говорю о частоте, как о количестве электромагнитных колебаний в секунду.
   - К примеру, наши телевизоры работают на метровых и дециметровых волнах, которые имеют частоту от десяти в седьмой степени до десяти в девятой степени колебаний в секунду. Частота импульсов, испускаемых клетками нашего мозга десять в восемнадцатой степени и более колебаний в секунду. Для техники такие частоты до сих пор являются сверх-частотами. Их очень сложно улавливать и измерять. Но мы работаем с ними благодаря наличию общей волновой теории. Но вернёмся к тому, что я говорил о частоте колебаний, которые излучает мозг каждого человека. Она у каждого своя - это, надеюсь понятно..., но...- Он снова обвёл взглядом присутствующих. На лицах учителей - внимание. И Миша, сделав небольшую паузу, продолжал. - Часто в науке маленькая частица "но" вносит не только некоторую неопределённость, но может и свести всё на нет. В нашем случае, всё обстоит следующим образом. Действительно, каждый человек имеет свою частоту электромагнитного излучения, но она всё-таки совпадает, или может совпадать, с частотой очень близких ему людей: родителей, жены (если брак по любви), и его детей. Как всё это происходит, я и хочу вам рассказать. А, для начала этого объяснения, обещанное мной, пояснение, в чём же заключается разница между мужчиной и женщиной, с точки зрения, предложенной вашему вниманию, волновой теории.
   Дело в том, что, хотим мы этого или нет, а природа нас очень по-разному устроила. Мужчина является носителем постоянной частоты, унаследованной им от своих родителей или случайных людей, вырастивших его. Женщина же обладает способностью менять эту частоту. Природа как бы дарует ей это свойство, но при очень строгих условиях, когда она любит, по-настоящему, и всего один, реже - два, и совсем редко - три раза за свою жизнь. Происходит это так... Когда мужчина и женщина, испытывая, друг к другу, сильные чувства, волнуются, то в этот момент у мужчины сильно увеличивается амплитуда пульсации его биополя, а у женщины, от волнения, начинает, как говорят радиотехники, плавать частота, т.е. изменяется частота её биополя. Таким образом, она подстраивает свою частоту под частоту своего избранника. Находясь в его ауре, женщина постепенно приобретает состояние душевного комфорта - это и происходит в момент совпадения их частот. Достаточно нескольких волнительных свиданий или контактов, чтобы она окончательно поменяла частоту своего биополя, закрепившись в его частоте.
   Правда, у мужчин такая способность тоже есть, но только в детском возрасте. И он полностью эту способность утрачивает с момента наступления полового созревания.
   - Надо же, какая несправедливость! - Возмущённо произнесла Вера Николаевна. Женщины поддержали её одобрительным ропотом.
   - А в чём вы видите несправедливость и поотношению к кому? - Спросил Миша.
   - Да как же, выходит, нас природа сделала зависимыми от вас - мужчин?
   - В какой-то мере...
   - Вот видите, где же тут справедливость?
   - Так-то оно, конечно, так. Да только, что же делать? Остаётся либо с этим согласиться, либо объявить протест и несогласие природе. А ведь бросать вызов природе - всё равно, что пилить сук дерева, на котором сам же сидишь.
   Пока шла эта словесная перепалка, Миша успел осмотреть аудиторию повнима-
   тельнее. Среди присутствующих молодых учителей была и его учительница математики - Лидия Александровна. Она вниматель­но смотрела на него и он, неожиданно для себя, поклонился ей, вызвав улыбку у неё и всех присутствующих.Чтобы прервать эту минутную неловкость, Миша снова заговорил сам.
   - Не надо только торопиться с протестами. Разговор наш только начат. Чтобы вас
   успокоить, я сразу дам некоторые пояснения. Бла­годаря своей способности менять частоту биополя, женщины живут дольше. В среднем на 10 - 15 лет. Разве это плохо?
   - А почему это? - Сорвался вопрос у совсем молоденькой учительницы, сидевшей
   прямо напротив Миши. Её симпатичное личико выразило не то испуг, не то смущение.
   - Миша невольно понизил тон своего голоса, словно отвечал только ей.
   - Я на этот вопрос обязательно отвечу, но не сейчас. Вы все своими вопросами всё
   время забегаете вперёд. А я ещё не сказал все­го того, что должен сказать. Поэтому вернемся к электромагнитному полю человека. Я уже говорил, что каждая клеточка человеческого тела излучает электромагнитные волны, создавая, так называемую, энергетическую ауру. Частота этого поля является основной несущей частотой, на которой работает и мозг человека. Но каждый отдел мозга человека имеет свою частоту, которая кратна основной частоте ауры, т.е. эта частота в два, три и т.д. раза выше основ­ной. Такие частоты называется гармониками. Когда эти гармоники складываются все вместе, то, в итоге, получается не синусоида, которая, как известно, является графиком самого гармоничного коле­бания, а некая кривая с совершенно индивидуальной формой. Так вот, у каждого человека она своя на каждый измеряемый момент.
   Однако тут надо заметить, что индивидуальность - вещь хорошая, но... Опять
   это вездесущее "но". Чем больше индивидуальная кривая отличается от синусоиды, тем хуже, так как каждое отклонение сви­детельствует о наличии какой-то патологии в организме. У наиболее здоровых, гармонично развитых, людей кривая более близка к синусоиде. Но гармоничных людей у нас сейчас почти не встречается, так как же быть? Что так и купаться в собственных патологиях, пе­редаваемых, к тому же, по наследству?
   Исследования, правда, показали, что это не природа так несо­вершенно устроила
   человека, а сам человек, своим поведением и своими поступками создаёт для себя все эти отклонения в форме кри­вых собственных информативных импульсов и что неизбежно проявля­ется в виде какой-либо патологии. Неудачная фигура, косые глаза, близорукость, - это ещё не самые большие неприятности, коими ро­дители "награждают" своих детей в таких случаях. Вы, наверное, лу­чше меня знаете, с какими скрытыми, по началу, отклонениями бывают дети, включая слабоумие?
   В полном и прямом взаимодействии с электромагнитным информацион­ным полем, особы мужского и женского пола формируют свой генный набор и через него-то и передаются все эти "подарки" детям. Если судить только по результатам, то пока процесс этот кажется более спонтанным, нежели закономерным. Часто у людей, поражённых каким-то недугом, дети рождаются здоровыми и наоборот. Почему так происхо­дит?
   Да потому, что генный набор формируется в момент зачатия и под воздействием электромагнитного информационного интеграла, который меняется триллионы раз в секунду. Казалось бы, какая разница - секундой раньше или секундой позже, а комбинация, тем ни менее, уже другая.­ Окружающее нас электромагнитное поле является носителем и хра­нителем всех наших сигналов, искажённых и неискажённых. Через это поле происходит взаимодействие близких людей, объединяемых единой частотой ноосферных колебаний. И это поле находится в по­стоянном движении, меняясь в секунду, я уже говорил, миллионы триллионов раз. На нашу наследственность оказывает влияние большое количество факторов: расположение планет, активность солнца, сост­ояние магнитного поля Земли, наше и ваше поведение, социальная об­становка и, конечно, характер взаимодействия индивидуума с этим, электромагнитным информационным полем. Это поле заполняет всё материальное пространство Земли и, окружающей её, атмосферы. Информация эта создаётся мозгом человека и поэтому названа французским учёным Тейяром де-Шарденом и его коллегой Эдуаром Леруа ноосферой. Переводится это, как сфера созданная разумом. Это своего рода ми­ровой мозг, в котором каждый из нас имеет своё определённое мес­то. В столь гигантской информационной субстанции у каждого чело­века есть своя индивидуальная ноосфера, созданная волновой часто­той его мозга и мозгом его близких.
   И так, хотим мы этого или не хотим, а у каждого из нас есть своя ноосфера, которая
   определённым образом нас опекает и охра­няет в этом сложном Мире.
   - Ангел - хранитель, значит. - Заключила вслух Вера Николаев­на.
   - Если хотите, да. Но... Только в определённых случаях. От взаимоотношения человека с его собственной ноосферой и зависит, является ли она для него ангелом-хранителем или наоборот, злым демоном, толкающим человека на безумные поступки. В случае положи­тельной связи человека с его ноосферой, жизнь его, в любом случае проходит без больших потрясений. Но главное в другом - этот чело­век участвует в мировом процессе эволюции человеческого рода, т. е. живёт по законам природы и она всячески ему помогает.
   В противном же случае, когда связь отрицательная, жизнь человека превращается в сплошное преодоление препятствий с большой за­тратой сил и энергии, но без видимых результатов. Как индивидуум, он исключён из мирового эволюционного процесса и даже, если он имеет детей, то они являются его детьми лишь формально, по паспор­ту, а по жизни они несут совсем иную эволюционную веточку на общем гигантском эволюционном древе Природы.
   - А в каких случаях эта связь положительная? - Не выдержала и Нина Ивановна. Было видно, что и её этот вопрос сильно интересует.
   - Работая над волновой механикой физических процессов, протекающих в человеческом мозгу и в ноосфере, сам собой сформировался вывод, что для того, чтобы связь с Ноосферой была положительной, человек должен жить по вполне определённым, установленным природой, строгим правилам.
   - Да не томите вы нас - мы и так все в волнении! - Снова не выдержала Вера Николаевна.
   - А правила, эти, как ни покажется странным многим из вас, давно известны людям из библейских писаний. Правда, относятся они к ним весьма пренебрежительно. Вот они:
   - нужно почтительно относиться к родителям, давшим вам жизнь, и носителями, чьей ноосферной частоты, вы, чаще всего, являетесь;
   - нельзя убивать человека. Это, своего рода, нравственный порог, который человек не имеет права переступать, рискуя заплатить личным счастьем;
   -нельзя прелюбодействовать, т.е. жить свободной, как теперь говорят, любовью. Вот это действие, как раз вынуждает Природу плодить мутантов. Только при наличии настоящей любви друг к другу форми­руется и передаётся наилучший генный набор индивидуумов. Во всех остальных случаях генный набор не добирает своего совершенства;
   - нельзя красть, лгать, желать зла другому. Во всех этих слу­чаях происходит сбой, синхронности в импульсах первой и второй сиг­нальных систем мозга человека, и это приводит к искажению суммарного сигнала. Искажение сигнала, я уже говорил, приводит к дисгармонизации энергетических потоков в организме: и вашем, и ваших детей;
   - ещё мне нравится заповедь: "Не сотвори себе кумира"... Во всех житейских вопросах нужно иметь своё мнение, но, для этого, и ну­жно быть личностью, чего и добивается от нас природа. Миша обвёл взглядом присутствующих - за ним следили внимате­льные женские глаза, полные любопытства и нескрываемого интереса. И он продолжал.
   - Если следовать по порядку, то первую заповедь надо соблюдать потому, что именно родительская ноосфера является покровительницей для человека, так как он наследует их частоту. Это, конечно, прежде всего, касается мальчиков. У девочек, как я уже говорил, после их настоящего выхода замуж, по любви, связь с Ноосферой родителей утрачивается. Предваряя ваши вопросы, сразу скажу, что связь эта, через Ноосферу, вполне ощущаема человеком. Иногда человек, находясь совсем на другом конце земного шара, чувствует сильные переживания своих близких. Так же ему может явля­ться совсем, казалось бы, беспричинная весёлость. Всё это - следствие передачи состояния близкого человека через Ноосферу.
   Говоря об этом правиле, нужно рассмотреть хотя бы несколько вариантов отношений в семье. Начнём с варианта идеального, когда мать и отец живут в любви. В этом случае у них рождаются краси­вые дети, с хорошими способностями. Ребёнок растёт под покрови­тельством потенциально-удвоенной Ноосферы. Его внутренние биопроцессы протекают на достаточно высоком уровне, и ребёнок развива­ется быстрее, реже болеет. Можно сказать, что в этом случае раз­витие идёт гармонично. Почему?
   Вы, наверное, помните из курса математики, как складываются синусоиды? А я вам говорил, что у каждого человека кривая его биотоков не совсем синусоида, а у многих и совсем не синусоида. Но в результате сложения двух синусоид получается итоговая кривая более близкой к таковой. Особенно, если муж и жена нормальные. У мужчины подъёмы на кривой в области аналитических отделов мозга, а у женщины таковые на чувственно-эмоциональных отделах. Но, если, скажем, женщина в семье занимается не свойственными, для женщины, видами деятельности, или в своей семье была воспитана с манерами мальчика, то у неё тоже развиваются, не свойственные, для женщи­ны, отделы мозга. В этом случае итоговая кривая будет искажённой, а у ребёнка это искажение уже может настолько закрепиться, что даже перейти в наследственную форму. С точки зрения эволюции человека это явление выводит данную наследственную ветвь из таковой.
   Теперь вариант другой, когда папа и мама живут в браке не по любви. Как правило, в таких браках дети рождаются обязательно с какими-то отклонениями. Полбеды, если эти отклонения коснулись, в большей части, только внешности ребёнка. Хуже, когда это сказы­вается на способностях. Но и это ещё не всё. Ребёнок появляется на свет, находясь в ноосферной частоте матери. И далее он находится под защитой её ноосферы, но одинарной, защитный потенциал ко­торой значительно ниже. Правда, в жизни часто так бывает, что ре­бёнок, полюбив в большей степени отца, меняет свою частоту, перей­дя под покровительство ноосферы отца. Но и в том, и в другом слу­чаях, он будет развиваться менее гармонично, так как находится под защитой одинарной ноосферы. Кроме этого, кому-то из родителей он будет фактически чужим, т.е. его существо не будет затрагивать в этом родителе глубинных чувств, самых таких тонкостей человечес­кой души, которые и сближают ладей, которые и лежат в основе любви друг к другу.
   Наконец, вариант третий. Это, когда в семье такие отношения, которые не создают почвы для тёплых отношений. Тогда ребёнок мо­жет вообще выйти из-под ноосферной защиты и того, и другого, при­вязавшись к кому-то третьему: бабушке, соседке, товарищу в шко­ле. Вам, видимо, в своей практике приходилось наблюдать такие примеры патологической дружбы мальчиков или девочек, а то и тех, и других. Причины такого явления кроются, как я уже сказал, в семье.
   Ну, думаю, и хватит вариантов. Остальные вы сами, додумаете на досуге.
   Женщины уже сидели, как заворожённые, и им было не до шуток. У каждой был свой горький опыт, и сейчас невольно они уже примеряли всё услышанное на себе. Миша, понимая это, выдержал некоторую паузу и только затем продолжал.
   - Что касается других заповедей или теперь лучше сказать: "Прав­ил", - то их можно объединить в объяснении одним принципом. Во всех случаях, когда человеку приходится поступать против естества чело­веческого, против совести, кривить душой, подличать и изворачи­ваться, - всегда в Ноосфере происходят необратимые процессы накоп­ления отрицательного потенциала, который делает связь с Ноосферой сначала сближающейся с нулевой, а затем и может перевести её в отрицательную. В этом случае, вместо покровительства, вместо помощи челове­ку, его ноосфера начинает возводить на жизненной пути данного индивидуума препятствия, которые забирают много сил, а видимых результатов не дают. Они, препятствия, сокращают жизненный путь этого человека.
   Эти же правила должны, видимо, служить критерием для определе­ния интеллигентности личности. Если до сих пор считалось, что для того, чтобы считаться потомственным интеллигентом, нужно чтобы в трёх поколениях фигурировало высшее образование, то, "как опыт учит нас", основным требованием может считаться лишь положительная связь с Ноосферой, хотя бы в одном поколении, а для потомственного интеллигента - в трёх. И, конечно же, не достаточно считаться интеллигентом только потому, что человек занят умственным трудом. Руко­водители бандитских шаек и мафиозных структур тоже только умственным трудом, в основном, занимаются, но ни у кого не повернётся язык, чтобы назвать их интеллигентами.
   Вот такие, вкратце, сведения о новых направлениях в науке, о которых мне хотелось вам поведать. Когда вы всё это осмыслите, то поймёте, что и этого достаточно, чтобы в современном мировоз­зрении многое пересмотреть.
   - Но почему об этом нигде не пишут, не говорят? - Спросила Ни­на Ивановна.
   - А в каком обществе мы с вами живём, Нина Ивановна? - Задал ответный вопрос Миша и тут же стал на него отвечать сам. - Хотим мы этого или не хотим, признаём мы это или не признаём, а живём мы в буржуазном обществе, где всё покупается за деньги, в том числе и инфор­мация. Кроме всего прочего, процесс информирования общества полностью находится под контролем и, если какая-то информация не желательна с их точки зрения, значит, ей перекрывают все пути. А если признать ноосферную теорию, значит надо отказываться от процесса получения богатств, нажитых обманным путём.
   А как это сделать, если всё буржуазное общество построено на обмане и подмене понятий. Если, скажем, в математике от перемены мест слагаемых сумма не меняется,
   то в социальных вопросах подобные действия просто не допустимы. Но эти действия и использует буржуазия, особенно сейчас, когда не производство товаров является определяющим фактором развития производительных сил, а финансовое обращение со своими, так называемыми финансовыми инструментами, которые и дают возможность обманным путём добывать огромные богатства. Действует принцип: "С миру по нитке - миллионеру состояние"... Впрочем, это уже из дру­гого круга вопросов, который, кстати, вы и поставили на второе место. Но его, я думаю, мы рассмотрим в следующий раз, если, конечно, вы пожелаете.
   - Мы обязательно пожелаем. - Сказала, молчавшая всё это время, Лидия Александровна. - Но было обещано ответить ещё на один вопрос.
   - Ах, да.- Спохватился Миша. - Он, вдруг, вспомнил, что этот вопрос заинтересовал симпатичную молодую учительницу, сидевшую на­против него. Она и сейчас смотрела с детским выражением готовности на своём милом личике, повторить свой вопрос: "Почему женщины живут дольше?"... Миша только сейчас заметил, как похожи они с Лидией Александровной, но тут же подумал о другом. Этак они меня долго не отпустят, а я обещал Нине Ивановне уложиться в один урок - будет не удобно... Когда дело заходит о практическом применении ноосферной теории, то тут вопросы могут посыпаться сами собой. Об этом говорил весь опыт обсуждения этих моментов с коллегами. Но делать нечего - назвался груздем...
   - Помните, мы говорили о том, что мужчина не меняет ноосферную частоту? А что это значит для него в жизни? А вот что. Он жи­вёт под покровительством своей ноосферы всю жизнь. В смысле покро­вительства, это, пожалуй, хорошо, но в нашей ноосфере происходит и фиксация всего отрицательного. Это не проходит бесследно. Отрицательный потенциал, полученный в результате отрицательных эмоций, переживаний, неприятностей в делах или в отношении с другими людьми, неизбежно вызывает изменения в форме кривой наших биотоков. А любые отклонения от состояния гармоничности в организме вызывают патологию физиологическую, т.е. появляются разные болезни, которые, в итоге, и сокращают нашу жизнь - с одной стороны, а с другой - делая, и без того короткую, жизнь часто невыносимой из-за болезни. Так вот, мужчина несёт груз своих переживаний через всю свою жизнь и рассчитывается за все свои грехи сполна. Из чего следует, что мужчина, как огня должен бояться и избегать лишних, ненужных ув­лечений, пока не встретит ту, единственную, с которой проживёт всю жизнь. Монобрачные пары, так показывает статистика, живут дольше оба.
   У женщин дело обстоит несколько иначе. Когда женщина влюбля­ется по-настоящему, то происходит смена частоты её биополя. И сразу после этого она утрачивает связь со своей прежней ноосферой. Все её грехи и неприятности остаются там, а она, словно рождает­ся заново. И вообще, женщина могла бы жить очень долго, если бы она была способна менять свою ноосферную частоту всю жизнь. Но, как я уже говорил, природа даёт ей такую возможность всего один-два раза за всю жизнь.
   - Почему же так мало?- Возмутилась Вера Николаевна, чем вызва­ла всеобщие улыбки.
   - Потому, что смена частоты биополя может произойти только при полном напряжении эмоциональных сил организма. Такое состояние может вызвать только настоящая, сильная любовь. Повторяю - не влюблённость, а любовь. А как показывают последние исследования в этой области, встречаются женщины, не способные привести себя в такое состояние даже один раз. Отсюда неудачи в личной жизни или пожизненное одиночество.
   - Но от чего это? - Не удержалась и Нина Ивановна.
   - Всё та же наследственная патология. Я уже говорил, что во всех случаях зачатия не по-любви, обязательно будет какая-то па­тология, а она может коснуться самых разных сторон физиологии че­ловека.
   - Как это грустно! - Произнесла Вера Николаевна.
   - Да это грустно... К любви нужно относиться очень серьёзно!
   - Но почему тогда в средствах массовой информации пропаганди­руется свободный секс и полная его неограниченность? - Спросила Лидия Александровна.
   - Я думаю - это понятно. Средства массовой информации теперь на службе у буржуазных интересов. А буржуазия не заинтересована в том, чтобы природа человеческая эволюционировала. Мы им нужны, знаете, такими: попроще, без затей, с чисто материальными потребностями, без всяких там духовных "штучек".
   - Но это же ужасно! - Вырвалось у, молчавшей всё время, высокое дамы в очках.
   В ответ Миша только развёл руками.
   - Мы здесь бьёмся над духовным развитием детей, а дома этот телевизор всю нашу работу просто перечёркивает. - Продолжала она. Да что школа, - дома стало невозможно воспитывать детей. Эти бес­конечные мультики, которые ничего не дают и ни чему не учат, но к которым ребёнок привыкает, как к наркотику.
   То, что пришлось Мише выслушать в этот вечер в классной комнате его родной школы от учителей, ещё раз убедило его в правильности, принятого им, решения. Учителя действительно были в растерянности. Поток проблем, связанных с развалом прежнего порядка и прежних отношений в обществе, не вписывался ни в одну общественную концеп­цию, а уж тем более в обещания руководства, сделать нашу жизнь лучше. Шёл двенадцатый год перестройки, а жизнь, для большинства населения, становилась всё хуже и хуже.
   И пока учителей не купили очередной дешёвой "лапшой", - размы­шлял Миша, - нужно вооружить их объективной информацией, чтобы они могли использовать её в работе и готовили детей не к тихой устро­енной жизни, полученной в готовом виде, а к неустанной борьбе за неё: на выборах, дома с самим с собой, на работе и в общественных местах.
   Заинтересованность же учителей разговором с Мишей оказалась не­ожиданно высокой. Они почти в один голос уговаривали Нину Ивановну перенести педсовет на следующей неделе с пятницы на вторник, чтобы ускорить следующую встречу с человеком, который, хоть как-то пытался, помочь им найти ответы на интересовавшие их вопросы. Он не уходил от их остроты и отвечал правду. А это такой дефицит в нынешние времена!
   Когда Миша пришел в следующий раз, он был встречен добрыми улыбками, которыми встречают давно знакомых людей.
   - А у нас к вам есть много вопросов.- Предупредительно заявила Вера Николаевна, как Миша уже понял, самая бойкая из присутствую­щих.
   - Мне бы очень хотелось, - начал отвечать Миша на её заявление, - изложить всё то, что я, как говорят в Одессе: "Имею вам сказать". Поверьте, что многие вопросы получат ответ сами собой, по мере моих дальнейших объяснений. Такой вариант приемлем?
   - Хозяин - барин. - Ответила, многозначительно разводя руками, Вера Николаевна. Нина Ивановна только укоризненно покачала голо­вой. Она вроде бы, как не приветствовала несдержанность своей кол­леги, но в то же время и не предпринимала решительных шагов для пресечения этой непосредственной активности. Видимо, на самом де­ле, её устраивало это. Тем более что, волей-неволей, а Вера Нико­лаевна выражала своими репликами всё то, о чём так скромно молчали другие, не решаясь спросить. А Миша, тем временем, продолжал.
   - По результатам нашего прошлого тестирования, сегодня мы должны разобраться с вопросами, связанными с политико-экономической ситуацией, в которой мы оказались. Начну с главных моментов, кото­рые лежат в основе всего, что мы переживаем в данное время. Пре­жде всего общая ситуация в Мире, к исходу двадцатого века, доста­точно сильно изменилась, особенно в экономике развитых стран. Ка­питализм стал повсеместно монополистическим или, как его опреде­лял Ленин, империалистическим. Только он давно перерос рамки от­дельных стран и стремится теперь к полной глобализации, так ска­зать, вышел на финишную прямую своего развития. Не знаю, говорит ли это вам что-нибудь? Но другими словами, капитал, теперь стал международной силой, и его владельцы стремятся к установлению власти его над всем Миром. Хотя во всех этих странах приняты анти­монопольные законы, но они, всего-навсего, только ширма.
   Природа капитала такова, что он неустанно стремится к расширенному воспроизводству, тем самым постоянно укрупняя самого себя. И ничто не может этому помешать. Антимонопольное же законодатель­ство коснулось лишь внешних форм капиталистической системы, а скрытый монополизм продолжает жить и набирать силу, да ещё какую...
   Этому способствует, в частности, современная обезличка капитала, которая стала возможна, благодаря тем самым антимонопольным за­конам. Всякие концерны и синдикаты, основанные на, так называемой, паевой или акционерной собственности, помогают скрыть истинную картину с накоплениями. Капитал давно уже стал, как я и говорил, международной силой и он продолжает развиваться так, как и должен, по закону экономического развития капитализма, открытому Марк­сом: всё меньше становится круг обладателей сверх-накоплениями и всё больше возрастает абсолютная величина каждого из них.
   Расчёты, по самым средним международным нормам, показывают, что крупные состояния в капиталистической системе хозяйствования удваиваются каждые пять лет. Посмотрите, что это на практике зна­чит. Возьмём, для примера, обладателя миллионного капитала в 1900 году и будем удваивать его каждые пять лет. К 1950-му году, его капитал будет равен одному миллиарду, и даже чуть больше. Следуя той же схеме, к 2000-му году это состояние уже превысит триллион долларов. Представляете, какая это сила?! А ведь в 1900 году были состояния, которые насчитывали десятки миллионов долларов.
   Мои коллеги подсчитали, что, если перевозить такие деньги в стодолларовых купюрах, то в обычный грузовой вагон поместится всего 4 миллиарда. Значит тем, у кого триллион, нужно 250 гру­зовых вагонов. Представляете, какие деньги теперь правят бал на нашей планете? Они способны закупить всё и вся с потрохами, стереть с лица Земли, если понадобится, любое государство. И вы теперь подумайте, что такой силище можно противопоставить? Я думаю, вот когда по-настоящему настало время вспомнить лозунг Маркса: "Пролетарии всех стран, соединяйтесь!"Разве это не так? Тем бо­лее что к пролетариям теперь можно отнести и всех нас. Только те продают своим работодателям свои руки, а мы - мозги.
   В связи с такими изменениями, изменилась тактика и стратегия в борьбе за рынки сбыта продукции. И действительно, зачем танки, самолёты, бомбы, когда, без всего этого, доллар шествует по планете и постепенно, но неуклонно, наводит свой "порядок", который, скажем, Гитлеру даже и не снился. И борьба теперь идёт не столь­ко за рынки сбыта, сколько за рынки труда, чтобы всё большее ко­личество людей работало на воспроизводство капитала.
   Конечно, было бы смешно призывать вас сейчас ложиться на рель­сы и не "пущать" всё это к нам. Но кто, как не мы, должны уже сейчас думать, как быть дальше? Ведь дорожка эта ведёт, хотим мы этого или нет, прямо к мировому господству кучки людей. И дело не отдалённого будущего, а, буквально, завтрашнего дня.
   После небольшой паузы, Миша продолжал.
   - Именно эти люди поставили под свой контроль все основные потоки информации, особенно в области научных открытий. Всё, что, хоть как-то, затрагивает их устои, их интересы, напрочь исключа­ется из информационного поля. Вот почему, когда я вам рассказы­вал о ноосферной теории, для вас эта информация была новой, хотя Владимир Иванович Вернадский свою работу о Ноосфере написал ещё в 1945 году. Французский учёный Тейяр де-Шарден в это же время работал над этой же проблемой. И всё это кануло в лету... небы­тия...
   После открытия корпускулярно-волнового дуализма материи, ка­залось бы, открывается зелёная улица для научного подтверждения открытий и выводов Вернадского и Тейяра де-Шардена. Но... Снова неведомая сила вмешивается и накладывает своеобразное "табу" на это направление исследований. Причём, если вы заметили, это происходило и у нас, и у них. Выходит, что и у нас, и у них выс­шие круги не могут позволить развиваться этому направлению зна­ний, так как в нём их юридическая смерть. Они должны будут лишиться возможности обманывать людей, а, значит, лишиться и источ­ников своих сверх-доходов.
   - Но что такое, как это вы сказал... корпуску...?
   - Корпускулярно-волновой дуализм, - уточнил Миша.
   - Вот-вот, - подтвердила Вера Николаевна.
   - Это двойственность форм материи. С одной стороны, материя об­ладает осязаемой формой, реальным объёмом, существует в виде корпускул, телесных частиц, а с другой - частицы эти обладают способностью переходить в волновую форму, в виде квантов энергии и, соот­ветственно, обратно. Материя - реально живое существо, постоянно переходящее из одной формы в другую, из одного состояния в дру­гое.
   - И зачем ей это нужно? - Не унималась Вера Николаевна.
   - Это свойство даёт возможность ей развиваться, эволюциониро­вать, искать и создавать всё новые и новые формы, более совершен­ные, более жизнеспособные.
   - Но в чём же здесь угроза буржуазным воротилам, как вы говорите? - Спросила Нина Ивановна.
   - Вы меня извините за мою поспешность. Всё время "спотыкаюсь" на том, что, раз для меня это понятно, то и всем это должно быть понятно. Вот и забываю пояснять. Извините... Мы прошлый раз го­ворили о ноосферной теории, которая базируется на корпускулярно-волновой концепции. А помните принципы взаимодействия человека с Ноосферой? Если их признать официально, да ещё сделать достоя­нием всех, всем раскрыть эти секреты природы, значит навсегда лишить себя возможности обманывать и присваивать обманом себе чужой труд и, как следствие, возможности жить, не трудясь. Разве мож­ет буржуазия такое допустить? У кого из них на это поднимется ру­ке?
   - Выходит, что они и против научного прогресса? - Вырвалось у самой юной учительницы.
   - Вот...! Вы смотрите в самый корень проблемы... Проблемы со­временного развития науки. Они согласны развивать науку, но только те направления, которые не затрагивают их устоев. А это значит, что, пока мы живём в буржуазном обществе, наука будет развиваться односторонне, на сколько, конечно, это возможно, и только по линии удовлетворения материальных потребностей общества, оставляя ду­ховную сторону на откуп средств массовой информации и ШОУ-бизнеса.
   - Интересно, а какие они? - Спросила Лидия Александровна. Она, вдруг, вновь стала такой, какой была на уроках, когда выпытывала у учеников всё, что им удавалось усвоить на её уроках.
   - Признаюсь, что я ни одного из них тоже не видел. Да это и му­дрено. Сейчас самые богатые люди планеты не афишируют себя и ниг­де не засвечиваются. У нас, кстати, уже тоже.
   - А Березовский, Вяхирев? - Спросила Вера Николаевна.
   - Это, всего-навсего, - подсадные утки среднего звена. Их ещё называют громоотводами, чтобы, в случае провала, реформ, гнев трудящихся пришёлся, как раз, на их головы, а не головы тех, кто в действительности руководит реформами. Вот те, действительно, уже богаты.
   - Но у нас-то они откуда появились, если капитализм ещё и не успел, как следует, прижиться в нашей стране?
   - Вот тут вы ошибаетесь.
   - Почему, ведь даже премьер сказал недавно, что капитализм в нашей стране ещё предстоит построить.
   - Типично обывательская точка зрения: "Премьер сказал", "президент заявил"... Начнём с того, уважаемая Лидия Александровна, что и премьер, и президент - люди, нанятые для выполнения определенной работы.
   - Как это, нанятые? Мы же выбираем их?
   - Прежде, чем они попадут в список для голосования, с ними, с каждым, заключается договор. А если кто-то не захочет такой договор заключать, то их в списках просто не окажется.
   - Даже случайно, в виде исключения?
   - Деловые люди, да ещё играющие так крупно, случайностей не до­пускают.
   - Значит, и кандидат от КПРФ тоже их человек?
   - Несомненно. А капитализм в нашей стране дал свои первые ростки ещё в Брежневское время. Правда, он носил скрытый характер, но именно он подготовил нашу пресловутую
   "перестройку", так как приносил довольно ощутимые плоды уже тогда номенклатурной верхушке.
   - Кошмар, какой! - Вырвалось у Веры Николаевны. - Но что же де­лать?
   - Прежде всего, нужно всем прозреть и помочь тем, кто "подсле­поват". Пока этого не произойдёт, жизнь нашу изменить будет тру­дно, а то и вовсе не возможно. И вот из-за этого я к вам и при­шёл. Вы думаете, для чего я рассказывал о ноосферных процессах и о том, как человек с ними взаимодействует? Не для того же, чтобы разъяснить разницу между мужчиной и женщиной? - Обведя вопроси­тельным взглядом всех, Миша продолжал. - Наша Ноосфера, созданная разумом людей, как блок накопитель информации в компьютере. В ней хранится всё. Каждая информация, даже самая мелкая, записана на электромагнитном поле и в виде потенциалов: положительных или от­рицательных, - накапливается и, хотим мы этого или нет, влияет на процессы, происходящие на Земле, на нашу жизнь, судьбу, если хо­тите... Французский философ -теолог, Тейяр де-Шарден, ещё в начале пятидесятых, писал, что история человечества - завершающий этап космогенеза, его предпосылкой является возникновение личности и мысли и образование Ноосферы (духовной оболочки Земли). Тейяр де-Шарден считал, что дальнейшая эволюция человека возможна только на коллективной основе. Технический прогресс и развитие экономики, лишь необходимые условия этого процесса, но решающую роль в эво­люции человека, в дальнейшем должен сыграть духовным фактор! Современная наука, и техника вполне может обеспечить всем необходи­мым, всё население земного шара. Всё, что необходимо для жизнеобеспечения нормального человека, люди сейчас могут произвести и в достаточном количестве. Даже без дальнейшего совершенствования технической вооружённости человечество могло бы уже сейчас перей­ти на ступеньку духовной эволюции - этому ничто не мешает, кроме социальных факторов, базирующихся на не справедливой экономике. Но мы должны взойти на эту ступеньку, а иначе - природа нас про­сто уничтожит. И произойдёт это через отрицательный потенциал Но­осферы. Накопленный в достаточном количестве, отрицательный по­тенциал Ноосферы выдаст новое качество - уничтожит жизнь на Земле, чтобы начать эволюционный процесс снова, с нуля, в другом месте. И это уже не поповские бредни, а выводы математиков, сумевших просчитать наш вселенский интеграл.
   К таким же выводам пришёл и наш учёный геохимик Вернадские Владимир Иванович. Вот и подумайте, в чём выход? Ведь вы свидетели, что эволюция человеческого рода топчется на месте, если не ска­зать большего. А почему? Да потому, что современная буржуазия не заинтересована в этой эволюции. Им нужно удержать развитие чело­века на одном уровне, а то ещё и вернуть частично в средневековье. Им нужна послушная, набожная, которую всегда можно запу­гать, рабочая сила на уровне биороботов. Ведь не случайно и у нас пошла компания по возвращению даже преподавания религии в шко­лах - это на пороге-то третьего тысячелетия?!
   - Но нам никто об этих открытиях даже не заикался, - возмущён­но воскликнула Вера Николаевна.
   - Уважаемая коллега! Вы, так называемое, высшее образование для чего получали? Чтобы преспокойно жить, катая из года в год шары в одну и ту же лузу? Вспомните, как только вы пришли в ин­ститут, вам сразу сказали, на первом же собрании, что в институте вас только научат учиться, заниматься наукой, где и как ис­кать ответы на те вопросы, которые будет ставить перед вами жи­знь. Ведь так?... А наши выпускники ВУЗов, как только "корочку" получили, книжки все забросили и считают, что они уже интеллигенты, что с них и этого довольно.
   Вы меня, пожалуйста, простите, что я в такой жёсткой форме всё это высказываю, но кто-то должен, хоть однажды, сказать вам эту правду? Ведь мы и топчемся на месте, а сейчас вот, ещё семимильными шагами назад покатились, только из-за того, что наша интеллигенция, как мозг нации, оказалась, мягко говоря, в несоответствии требова­ниям времени. Казалось бы, им и карты в руки, как самым образованным представителям общества. Однако почему-то наша интеллигенция не может повести за собой народ, нацелить его на самые современные глобальные задачи? А, как писал Ленин: "Там, где не успеваем мы, там успевает наш враг"...
   Воцарилась неловкая пауза, неожиданно прервала которую Нина Ивановна.
   - Михаил Николаевич, мы всё понимаем, так что не смущайтесь. Тем более, что вы правы в этом. Да и дело сейчас не в обидах, а в том, что надо найти, в чём перспектива и куда нам направлять те­перь свои усилия? Более конкретного, чем просто поумнеть, у вас нет предложения?
   Миша посмотрел благодарным взглядом на Нину Ивановну, протянувшую ему так неожиданно спасительную соломинку, и тут же, преодолев неловкое смущение, снова был готов к дальнейшему разговору.
   - Об этом, прежде всего, нужно всем вместе подумать, так как, на мой взгляд, именно сейчас настало время использовать главный инструмент интеллигенции - способности думать и искать ответы на жизненноважные вопросы - ведь в её руках теперь будущее людей всей планеты. Затевать новые революционные перевороты - было бы безумием, да и прошли те времена, когда социальные вопросы реша­лись только силой. А вот заниматься просвещением и разъяснением сложившейся в Мире ситуации, внесением в массы этих знаний, включ­ая знания о ноосферной теории, это, пожалуй, самая нужная рабо­та. Помните слова Ленина: "Когда идея овладевает массами, она стан­овится мощной материальной силой". Вот и действуйте... Наступил век духовного возрождения человека, но не на поповской же основе? Те нас тянут вновь в средневековье, хоть и "песни" у них новые. А мы должны выполнить другую гигантскую работу, либо нас всех пре­вратят в рабов, только на новом витке развития цивилизации. Как я понимаю, это рабство духовное, тормозящее взлёт души человеческой, тормозящее духовную эволюцию человека. А духовная эволюция не во­зможна в отдельно взятой семье или даже государстве. Эволюция во­зможна только на всеобщей основе, на основе развития коллективного разума формируется высокоразвитая Ноосфера всей планеты, способ­ная оказывать обратное эволюционное воздействие на весь род чело­веческий.
   Ведь всё, что я вам рассказывал о Ноосфере, (я её название пи­шу всегда с большой буквы, так как это живое духовное образование и в единственном числе), науке давно уже известно, но не стало достоянием всех людей, так как есть силы, которые заинтересованы в том, чтобы скрыть эту информацию от лю­дей. У нас постарался Сталин, который повелел (!), сразу после смерти Вернадского, изъять все его рукописи и они исчезли в ар­хивах НКВД. Нашлись такие люди и во Франции, которые купили у Тейяра де-Шардена все права на издания его сочинений за большие деньги, но так ничего и не было издано.Правда, эти люди пытаются сами соблюдать правила общения с Ноосферой. Именно поэтому они самоустранились от дел, на ско­лько это возможно, а действуют через управляющих, тем самым как бы перекладывая на их плечи ответственность перед Ноосферой за обма­ны, убийства и прочие, сопровождавшие современный бизнес, дела. Но, как я уже говорил, нет возможности выстроить для себя отдельно взятую Ноосферу и из поколения в поколение оставаться в ней, и только в ней. В Мире уже были случаи повторений в нескольких поколе­ниях положительной связи с Ноосферой, но они, как редкие свечки в огромном тёмном зале, вспыхнули и погасли не отразившись ни на эволюции человеческого рода, ни на родовой эволюции. Происходило это потому, что любая случайность, или вольно-духовная распущен­ность тут же перечёркивали усилия всех поколении. Ноосфера одна для всех и все частоты в ней постоянно взаимодействуют через гармоники друг с другом. В ней, как в гигантском компьютере хранится всё и ничего от неё нельзя скрыть.
   Так вот, на мой взгляд, вам нужно освоить ноосферную теорию и своё преподавание строить в соответствии с ней. Нужно говорить детям правду и она, особенно когда она на нелегальном положении, быстрее сама себе проложит дорогу к умам и сердцам лю­дей. Дерзните, коллеги!
   Нина Ивановна моментально сообразила, что этого нельзя допу­стить ни в коем случае, малейшая вольность учителей, проговорив­шийся ученик на экзамене или дома, жалоба инспектора или родите­лей - и ей уже не видать директорского кресла. Так размышляя, она поглядывала на учителей, а Миша, тем временем продолжал.
   - Но это ещё не всё. Нужно от полицейских методов преподавания переходить к совершенно иным. Каким...? Вы сами должны найти такой подход к детям, чтобы они не бегали от знаний, а, следуя своему естественному любопытству, тянулись к ним. Я думаю, что, рано или поздно, а у нас в стране установится оплата труда в за­висимости от уровня
   образования и умения. Это должно помочь по­высить интерес к знаниям, хотя этот интерес совсем другой - мер­кантильный - и будить его нужно только в крайнем случае в ре­бёнке, когда, уже другие приёмы не помогают. Я же говорю о есте­ственной природной тяге к знаниям детей, которую сейчас школа убивает напрочь.
   Только не поймите меня превратно. Я не призываю вас чинить препятствия тому, что накатывается на нас, как тяжёлое чугунное колесо. Сейчас этому воспротивиться можно только через гражданс­кую войну, в которой на стороне наших реформаторов выступит весь международный капитал. Это было бы равносильно самоистреблению. Но нужно научиться использовать их же слабости. А таковые всегда возникают, когда люди действуют против законов природы. Торможение развития, разложение людей - действия из этой категории. И глав­ным оружием в борьбе с их оболваниванием должны стать знания, ко­торые вы дадите нынешним школьникам, а завтрашним гражданам, ко­торые будут жить, работать, голосовать со знанием дела, воспиты­вать в том же духе своих детей. Наконец, их нужно научить правильно относиться к видео-шизофреническим ШОУ.
   На мой взгляд, нужно рассказывать детям о ноосферных процессах и постоянно о них напоминать в тех случаях, когда имеется повод. Знания ноосферных правил и процессов должны стать для ребят ин­струментом самоконтроля, самооценки и основой для оценки всего происходящего в жизни.
   Ещё вам самим нужно научиться чувствовать Ноосферу и научить этому детей. Ведь все, так называемые, предчувствия, внезапные изменения в настроении, тоска или другие состояния - всё это вы­зывает в нас наша Ноосфера. Надо только научиться её чувствовать, понимать и жить в ладу с ней. Да, общий эволюционный процесс ро­да человеческого возможен только на коллективной основе, но жить в ладу с собственной Ноосферой каждый может начать прямо сейчас, и от этого в судьбе его всё будет складываться совсем иначе...
   - А не получится ли в этом случае, что мы будем готовить лю­дей непригодных для проживания в новых экономических условиях?- Это был вопрос Лидии Александровны.
   - А вы предлагаете жить, как один муж признавался другу: "Пу­сть жена изменяет, но только чтобы я этого не знал"... Ему так спокойнее... Речь-то о том, чтобы детям дать знания. А знания ещё никому вреда не приносили. Тем более знание законов природы. Вспомните, мы же правила нравственности и морали изучали когда-то, но не имели возможности их подкрепить научным обоснованием.
   Поэто­му многие, не смущаясь, поступали наоборот, не видя в этом большой беды. Теперь можно доказательно объяснять, что за отступничество от этих правил, человек расплачивается личным счастьем - сколько вокруг примеров(!)...
   - Михаил Николаевич, но мы, с одного раза, не полностью разобрал­ись в деталях ноосферной теории. - Виновато произнесла молоденькая учительница.
   - В этом случае - я весь к вашим услугам, Приглашайте в любое время. А пока я хочу подчеркнуть ещё несколько моментов. Прежде всего, так как не так-то просто определить, под покровительством чьей Ноосферы находится тот или иной ребёнок, нельзя допускать нелестных высказываний по отношению к родителя ребёнка, особенно в его присутствии. Проще говоря, нельзя настраивать детей против родителей, какими бы эти родители не были. Это касается и любого человека. Не надо так же упрощённо думать, что для положительной связи с Ноосферой родителей необходимо слепо следовать всем их наставлениям и советам. Это совсем не требуется. Нужно, прежде всего, относиться к ним с уважением и пониманием, чтобы не допускать таких элементов, как возмущение и прочих отрицательных эмоциональн­ых всплесков, приводящих к сдвигу по фазе импульсов первой и вто­рой сигнальных систем. Это же, неплохо бы знать и родителям. Ведь именно в такие моменты происходит отторжение импульсов, исходящих от родительской Ноосферы.
   Что касается умерших родителей, то мысленно и у них всегда можно просить понимания и поддержки в ваших делах и поступках. И поддержка, несомненно, будет, если ваши дела и поступки не противоре­чат ноосферным правилам.
   - Значит, после смерти, от человека остаётся нечто духовное? - Невозмутимо произнесла свой вопрос Вера Николаевна.
   - Об этом я намеривался поговорить в следующий раз. Ну да лад­но... Дело в том, что те импульсы, которые излучает наш мозг, обя­зательно попадают в состав элементарных частиц, которые, в свою очередь, становятся частью атома какого-нибудь вещества. И вот там эта информация, этот импульс, может сохраняться очень долго, даже после смерти человека. И если вы находитесь в ноосферной частоте своих родителей, то обязательно будите взаимодействовать с этими импульсами в ходе той цепной реакции, которая постоянно происходит в материальной среде. Вот почему мы материю называем живой суб­станцией - в ней постоянно идёт переток импульсной информации, как электрический ток в проводнике. Но об этом всё-таки в следующий раз, а пока второй момент, на который я хотел бы обратить внимание. С такой же осторожностью нужно относиться к авторитету учителя. Никаких: ни лестных, ни хвалебных речей в адрес коллег не должно быть. Эта тема не должна быть обсуждаемой и лучше, чтобы не создавать почвы для этого. Третье, как мне кажется, очень важное поло­жение о личности учителя. Прежде всего, нужно работать над собой, чтобы эта личность, как говорится, была налицо; чтобы она вызывала симпатию у детей. Но ещё необходимо научиться завоёвывать любовь детей, их уважение. Вот в этом учитель должен быть профессионалом.
   Для чего всё это? Думаю, что не открою для вас секрет, если ска­жу, что знания дети стократно лучше усваивают от учителя, к которому испытывают личную симпатию. И вообще, любовь, и только любовь, может творить чудеса и большие и маленькие. Таким образом, ваша работа должна строиться на любви к детям, чтобы незаметно для них дать им знания, а не взыскивать за невыполнение домашнего задания.
   - Но ведь наша педагогическая система всё время строилась на этом контроле? - Возразила Нина Ивановна. - И никто не скажет, что она была худшей в Мире.
   - Уважаемая мной, Нина, Ивановна! Неужели вы даже мысли не допу­скаете о том, что и в педагогике могли быть перекосы, да ещё пре­днамеренные. А ведь они были так же, как и в экономике, когда нас загодя готовили к этой пресловутой "перестройке". Возьмём хотя бы тот факт, какими дети приходят в первый класс, какая в них жажда знаний горит и природного любопытства, и какими они становятся к пятому-шестому классам? Школа у большинства детей убивает на­прочь их природную тягу к знаниям. Ведь с этим не поспоришь? Разве вас это не настораживает?
   Я приведу к вам своего коллегу, который занимается разработ­кой именно этих вопросов. Он вам всё подробно расскажет об этом, какие крючки и где в нашей педагогике были заброшены специально. А пока скажу только, что нужно уроки превратить в творческий процесс добывания знаний самими детьми. Преподаватель должен то­лько помогать им в этом. Вся методика должна строиться по схеме: вопрос- поиск ответа, вопрос - поиск ответа. Обсуждение же каж­дого вопроса должно завершать процесс поиска коллективным установлением истины, где это возможно. Детей нужно приучать не вызуб­ривать материал урока, а осуществлять поиск ответа, поиск истины. Это должно стать их привычкой и потребностью. Уверяю вас, что этот процесс так же азартен, как и игры, и приучить их к этому - не составит для вас большого труда.
   Лекции хороши в институте и то не всегда. Вспомните себя? От­куда вы больше вынесли знаний: с лекций или после самостоятель­ной работы с литературой?.. Вот вам и ответ.
   - Но не все дети способны самостоятельно заниматься с книгой, - возразила Вера Николаевна.
   - На то и способности, чтобы их развивать... Вот, вы и подарите им эту радость - общения с книгой, научите сделать из неё дру­га на всю жизнь, и человек скажет... нет... всю жизнь будет благо­дарен вам. И это не просто слова, не моя блажь или ещё чья-то, это обязательное требование времени к вам, к нам, к людям вообще. Надо умнеть, нужно духовно расти и всем вместе искать формы борьбы с монополизацией нашей жизни. Возможное решение, возможный выход для всех нас лежит только в этом направлении. Пока мы этого не поймём, у нас нет перспектив никаких.
   Нельзя слепо верить всему, что пишут в газетах и показывают по телевидению. Нельзя поддаваться политике оболванивания людей через средства массовой информации. Все их ШОУ, многосерийные мыльные "оперы" с бесконечными передрягами и семейными распря­ми, как зараза притягивает людей к экранам, делая из них телешизофреников, и лишает их других интересов, более возвышенных, а, значит, и более способствующих духовной эволюции людей. Я не случайно напоминаю о духовной эволюции людей, так как именно от неё теперь зависит вся дальнейшая эволюция природы. Если и мы не успеем за время существования нашей цивилизации на Земле сдел­ать этот качественный скачок, природа сотрёт и нашу цивилизацию, обратя её в космическую пыль или газовое облако, как это уже было не раз.
   - Легко сказать, а вот как практически сделать? - Задумчиво произнесла высокая дама. Она, даже сидя, выделялась своим ростом, но изумительно серьёзное и сосредоточенное выражение её симпати­чного лица придавали ей необыкновенную привлекательность.
   Миша уловил её обеспокоенность и поспешил ответить на неё.
   - Я ещё раз хочу напомнить вам, что никто не призывает вас грудью бросаться на амбразуру. Я даю вам информацию и желательное направление действий. Вот в этом направлении нужно работать. Как и в каком порядке предпринимать конкретные шаги, должен решить каждый сам, исходя из своих способностей, своего предмета и особенностей своего характера. Нужно подумать хорошенько всем. Только в одном вы должны поменяться - стать для детей добрыми друзьями, озабоченными их будущим, в рамках будущего всего человечества. От­неситесь к ним, как родители к своим детям. Конечно, не сразу всё получится - дом строится по кирпичику. Вот и начните его строить: кирпичик за кирпичиком.
   - Неплохо было бы с родителей начать. - Предложила Лидия Алек­сандровна, - Да ещё лучше - издать книгу на эту тему.
   - Не забывайте, что ваши ученики - будущие родители... А с книгой пока есть затруднения. Прежде всего, они связаны с её со­держанием. Наши издательства находятся и сейчас под пристальным контролем. Естественно, что такое содержание может вызвать некото­рую нерешительность у издателей. Кто-то, похоже, их уже "хорошо" предупредил - что можно издавать, а что - нет. Всё это грустно, конечно, но что делать? Даже если допустить, что книга издана, то и в этом случае трудностей с ней будет не меньше. Средства массов­ой информации, как я уже говорил, полностью подконтрольны реформа­торам, а это значит, что против этой книги будет обрушен поток материалов, опровергающих положения книги и ноосферной теории в целом. Люди-то у нас, в большинстве своем, приучены верить тому, что по телевидению или по радио говорят. Таким образом, от из­дания книги может быть пока больше вреда, чем пользы. Здесь ну­жно всё взвесить. Для появления такого материала должна быть под­готовлена почва. Люди должны быть подготовлены: и к этому мате­риалу, и к тому, что на него обрушится поток опровержений...
   Когда по советской Конституции власть числилась, как народная, мы предпочитали заниматься личными делами, думая, что она навеч­но. В итоге, мы её прошляпили... Теперь всё начинается сначала. Только теперь перед нами не царизм и российские буржуа, а буржуа­зия всего Мира. Их власть, как щупальца, охватывают весь земной шар. Цель их ясна. Наша же цель - вооружить людей знаниями, что­бы они воспротивились установлению мирового господства кучки лю­дей, возомнившей себя всемогущими властелинами Мира.
   Конкретно, ваша задача, как мне кажется, доказать детям, разгов­аривая с ними, как со взрослыми, чтобы это осталось с ними на всю жизнь, что есть науки, которые дают точный научный ответ на все жизненные вопросы; что социальный мир, к сожалению, не справедливо устроен и, чтобы его изменить, нужно готовить себя к борь­бе за справедливость; и первой ступенькой в этой борьбе является учёба. Учёба - это единственное эффективное оружие простых людей в борьбе за справедливость. Чем образованнее человек, тем труднее его обманывать. Теперь уже нельзя чувствовать себя спокойно ни­кому, когда монополизм набирает силу не по дням, а по часам, бук­вально.
   - Михаил Николаевич, а что вы думаете по поводу текущей поли­тики и экономики? Не знаешь, кого слушать: одни говорят одно, дру­гие - другое. Может быть, вы нам посоветуете, кому верить, а ко­му нет? Этот вопрос задала Вера Николаевна, и по её виду было по­нятно, что этот вопрос действительно её волнует и ей уже не до шуток.
   - Когда множество людей решает задачу и ни у кого не получа­ется правильный ответ, есть смысл проверить условие задачи, её исходные данные, так как ошибка может крыться и там. Те аналити­ки, которым сейчас дают эфир, которых до него допускают, как прав­ило, пользуются заведомо неверными данными, чтобы сбивать с толку людей, умышленно вводить их в заблуждение, так как правду они ска­зать не могут - слишком она опасна для них. Я вам советую, сначала проверять исходные данные, и только после этого делать выводы - кому эта информация выгодна, на чью мельницу водичка... Вот, к примеру. Нашу "перестройку" начала группа людей, а не Горбачёв, как нас всё время уверяли. И именно эта группа привела Горбачёва к власти и поставила перед ним вполне конкретную задачу.
   - Но ведь его же разыскал и представил Брежневу Андропов?
   - Это так.
   - Но он же был первым чекистом в стране?.. И вы хотите ска­зать, что?..
   - В данном случае факты говорят сами за себя.
   - Но как же так - кому же тогда верить?
   - Нужно само понятие "веры" исключить из обихода. Нас - рус­ских, она-то и губит... Я вам второй день толкую, что тем, кто у власти, верить нельзя - их всё время нужно держать под контро­лем, если мы хотим, чтобы власть действовала в наших общих интересах.
   - Но почему так?
   - Вспомните, ещё тогда, при, так называемой, Советской власти, наши руководители должны были выполнять волю народа по-конститу­ции, а на самом деле, они уже тогда были себе на уме, так как, этот самый народ их никак не контролировал. А теперь у власти на­нятые люди, чьи интересы расходятся с интересами народа, не смотря на все их уверения. Ведь они тогда обещали народу райскую жизнь в будущем и сейчас продолжают в том же духе. Десять лёт реформ, а где он, рай-то - положение всё хуже и хуже... Так что, са­ми понимаете... Все реформы у нас идут под контролем тех людей, кто эти реформы инициировал, их волю и выполняет правительство и, естественно, президент. Собственно, как во всех капиталистических странах. Под их контролем и средства массовой информации. Так что только "уши свои развешивайте" - вот где "лапшу" готовят на за­каз. Теперь есть люди, которые специализируются, на этом деле. Их готовят в университетах специально для этой функции.
   Практически для нас дело обстоит так, что каждую информацию нужно фильтровать через свой аналитический фильтр. Прежде всего, нужно знать основные тенденции, развития интересов деловых кругов всех уровней. Это несложно, так как капитализм, как система, ве­зде одинаковый. Так интересы монополистов далеко не всегда совпа­дают с интересами мелких и средних буржуа, а иногда, и просто про­тивоположны друг другу... По Мере укрепления монополизма, это "иногда" будет проявляться всё чаще. Так вот, нужно сразу определить, каким кругам этот закон или эта информация выгодны, соот­нести её с выгодами наших монополистов и тогда можно будет делать какие-то выводы. Я не случайно не упоминаю о людях простых - мы с вами тут роли пока никакой не играем.Нас во внимание никто не принимает. Мы пока - только рабочая сила.
   - Боже! Как это прискорбно, страшно и сложно одновременно! - Вырвалось у Веры Николаевны.
   - Да, это не просто... Но научиться этому можно, если подходить к политике, как к музыкальному инструменту, т. е. не стараться всё сразу освоить и понять, нахрапом, а осваивать постепенно, шаг за шагом. Вам это необходимо сделать, чтобы научить этому же и своих учеников. Поймите, уважаемые, - кончилось время дураков. Нам всем теперь нужны, люди умные. Их нужно, как можно, больше. Тогда вме­сте мы сможем одолеть монопольного дракона.
   - Да, расстроили вы нас. - Сказала Нина Ивановна.
   - Что ж, правда не всегда бывает приятной. Но я могу и немного успокоить вас. Да, тенденции в развитии мирового капитала, о кото­рых я вам говорил, именно таковы... Но... если спросить себя, когда всё это примет завершающую форму, то, видимо, не сегодня или завтра, в буквальном смысле этого слова. Теперь капитал хлынет на наши необъятные просторы и здесь, как понимаете, ему есть, где раз­гуляться, что, несомненно, продлит его дальнейшую жизнеспособность. Для каждого из вас это означает, что всё-таки, рано или поздно, а и у вас, правда постепенно, начнут устанавливаться сносные жизненные условия, особенно для отдельных слоев населения. Думаю, что учителя займут, подобающее для них, в буржуазном обществе, место.
   - Но когда же это, наконец, случится? - Не удержалась Вера Николаевна.
   - Я вижу, что вас не так уж и волнует перспектива империализации нашей страны - лишь бы жить было сносно, да?
   - Ну, зачем вы так? - Возразила высокая дама. - Её красивые глаза смотрели с таким выражением, что трудно было им не поверить.
   - Сбываться всё это начнёт тогда, когда наша промышленность начнёт работать ле-
   гально и в полную силу. Тогда будет с кого брать налоги и, естественно, будет на что содержать учителей.
   - Но когда же это будет? Вы прямо, как Гайдар младший, ей Богу!
   - Если я вам скажу, что это случится в первые пять лет следующего века, это вас сильно расстроит?
   - Это просто ужасно! - Воскликнула Вера Николаевна. - Я не дожду­сь.
   - А если я скажу, что это произойдет на следующей неделе - это вас утешит? Мы вам просто не поверим. - Ответила уже Нина Ивановна.
   - Правильно. Я просто этого тоже не знаю. Мы разговор ведём о тенденциях, а главная тенденция такова. Нас вернули к капиталистической системе хозяйствования, которая строится по принципу возве­дении накопительных пирамид. А выигрывает в этой системе та пира­мида, которую раньше начали возводить. И такие пирамиды возводят­ся западными странами уже несколько столетий. Нам, если начинать с нормальных капиталистических отношений золотого века западного капитализма, эти пирамиды никогда будет не догнать. Поэтому наши реформаторы и делают попытку объединить основные средства производства в единых руках и таким образом, видимо, хотят попробовать то­же соорудить солидную пирамидку, которая будет на равных с западными пирамидами. Что из этой затеи, в действительности, выйдет, покажет время. Очевидно, они всё или почти всё просчитали и сочли такой эксперимент возможным, иначе, зачем им всё это было затевать?
   - Михаил Николаевич, путь для всего человечества, который вы здесь предначертали, достаточно сложный и многим не понятный. Но сколько уже предрекали капитализму кризисов и крахов, а он живёт себе и людям, в этой системе, пусть не всем, но тоже неплохо жи­вётся. - Говорила Нина Ивановна. Она долго выжидала возможность по­казать, что её ещё рано списывать со счетов, и нашла, что настал подходящий момент.
   - Может быть, и это рабство не так уж страшно: с телевизором, автомобилем?.. И потом, может быть человечество к тому времени всё-таки найдет какой-то другой вариант, более прост­ого пути - может быть не обязательно коммунистический, но более приемлемый каждому?
   - Миша, вдруг, вспомнил, что эту тему он ещё не затрагивал - на­до будет в следующий раз её коснуться. А пока он встал, подошёл к окну и, выдержав некую паузу, стал отвечать...
   - Уже ни одно столетие существует буржуазный строй. На протя­жении всего этого времени люди - обделённые, обездоленные, недово­льные и т.д., коих в этой системе не так уж мало, пытались, с ним бороться, по-всякому. Сколько всяких организаций было создано, да они и сейчас существуют: и легальные, и нелегальные, и экстермистские, и террористические, - всякие. А капитал, действительно, спокойно прокладывает себе дорогу, подставляя под удары всех этих организаций кого угодно, только не владельцев этого капитала. Сде­лав из людей потребителей, буржуазный строй получил законопослушных "винтиков", которые за деньги и блага выполнят любой приказ: полить из брандспойта демонстрантов - пожалуйста; пустить в ход ду­бинки против людей - ради Бога; гранаты с газом, пули резиновые и боевые, танки или самолёты - пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста; и т. д.
   А вы считаете его не таким уж страшным? Остаётся непонятным тогда, чего люди, живущие в этом "прекрасном" мире, всё время создают какие-то организации и хотят, его разрушить или изменить? По­чему, то там, то там, отчаявшиеся, хоть как-то изменить этот ус­тоявшийся и "прекрасный", для некоторых, порядок, люди идут уже на самоубийство в публичных местах или совершают те самые теракты с самоподрывом? Нет, не так всё там безоблачно, как пока­зывают нам в кино. Фильмы-то идут "кастрированные", благонадёжные. Нет, друзья, теперь мы имеем дело не со стихией, а с организованн­ой международной силой - вот, что такое теперешний капитализм. Противостоять им можно только всем вместе, а до этого надо всем дорасти сознанием. Ведь, как вы говорите, чтобы найти иной путь, понятный каждому, нужны люди достаточно образованные, способные искать, научно обосновывать. А чтобы понять этот путь, опять же, люди тоже должны быть достаточно развитыми и умными. Так что, вы сами видите, что всё упирается в образование, хорошее и для всех. Вот на это и должна быть направлена ваша работа теперь. С детства человек должен осознать своё место в, окружающем его, Мире и впитать в себя простую истину, что сила, которая способна освободить человеческий труд от гнёта несправедливости, только в знаниях и единстве всех людей труда.
   Самые простейшие подсчёты показывают, что для нормального фун­кционирования общества достаточно иметь государственные структу­ры, на содержание которых довольно пяти-шести процентов от обще­го валового дохода населения. У нас же забирают от 60-и процен­тов и более. И смею вас уверить, что эта цифра постоянно возраста­ет за счёт наличия скрытой инфляции. Происходит постоянное скрытое перераспределение богатств на Земле за счёт того, что капитал сверх-богатых людей прирастает непропорционально быстрыми темпами. Даже в эту самую минуту этих сверх-капиталов достаточно, чтобы скупить на Земле всё.
   - Почему же это не делается? - На Мишу смотрели наивные глаза молоденькой учительницы.
   - Потому, что они Маркса изучают гораздо более внимательно, чем мы, и в первоисточнике, а не в сталинской редакции. К тому же есть древняя поговорка: "Кто не желает поступиться малым - тот те­ряет всё"... Зачем им торопить события? Разве им плохо живётся на своих островах? Думаю, что нет. Они имеют там всё, что только мо­жет дать современное производство, техника и наука: свои корабли, самолёты, вертолёты, средства связи, через которые они контролиру­ют рынки всего Мира. Ну что ещё?.. Дворцами с бассейнами вас уже не удивишь?
   - Да-а... У нас свой у каждой...- Лукаво подтвердила Вера Нико­лаевна.
   - Ну, аквариумы величиной с дворец, - продолжал Миша. - Художе­ственные галереи, куда исчезают сейчас все украденные шедевры. Наверное, и ещё что-то, на что у нас даже фантазии не хватит. Так чего им торопить время и приближать момент обострения отношений? Нет, в их сети вплетены своими материальными интересами миллионы людей, которые, сами того не замечая, работают на сохранение данной системы, оберегая её незыблемость, так как им тоже кое-что пе­репадает. Как я уже говорил, монополистам нужны люди бездуховные, люди-потребители товаров. И поскольку, чтобы сделать человека духов­но развитым, нужно затратить большие усилия, то им остаётся в этом плане просто ничего не делать и этого достаточно, чтобы люди ос­тались бездуховными. Вы видимо заметили, как с перестройкой из­менился наш книжный рынок? С него исчезло всё, что, так или иначе, могло пролить, хоть какой-то свет, на вопросы бытия, на какие-то там законы природы... Вы же понимаете, что всё это не случайно. Они предпочитают сами издавать законы или - созда­вать предпосылки для их появления, причём таких законов, которые устраивают их, и только их. А теперь вспомните историю про один­надцатый и двенадцатый камни на Святой горе в Иерусалиме. Ведь только могучий владыка мог тогда приказать разбить камни с, неугодными ему, заповедями, пусть даже божьими. Тогдашний владыка не по­боялся пойти против Бога, а наши сейчас - что их может остановить?.. Как говорят старые люди: "Как не пытаюсь я петь за здравие, а всё получается - за упокой"...
   Снова установилось молчание. При этом никто не испытывал нелов­кости за столь затянувшуюся паузу. Все были погружены в свои мыс­ли. Миша хорошо понимал, что такую информацию надо пропустить че­рез все свои сокровенные уголки, прочувствовать и над каждым во­просительным моментом поразмышлять самому. Как-никак, смена убе­ждений, смена мировоззренческих взглядов должны быть сопряжены с внутренней работой. Он не совсем был доволен тем, как пытался изложить материал, но с другой стороны, он чётко понимал, что это всё за одну - две беседы не возможно передать и разъяснить. И чем больше у педагогов возникнет вопросов, после каждой беседы, тем лучше - будет повод встретиться ещё и ещё раз.
   Ещё для Миши было поразительным и то, что не было, среди присут­ствующих, таких, кто бы не приемлил эту информацию или, кто был бы с нею не согласен. Это было и удивительно и неожиданно приятно. Выходит, что среди присутствующих не оказалось людей, зараженных бациллой прозападничества, столь рьяно насаждаемой средствами мас­совой информации. Вот, что значит образование. Мы правы - именно в нём спасение от всех бедственных последствий глобализации капитала...
  
  

***************

  
  

Часть - 6.

ВИРТУАЛЬНЫЙ

КОНТАКТ

  
  
   Прошло несколько лет. Реформы где-то шли, как постоянно напоминал президент, правда, уже другой. Но в жизни Миши и его друга Виктора действительно произошли большие перемены. С Виктором они теперь были не просто друзья и бывшие однокурсники. Они стали вместе работать над Мишиной темой исследований. Чтобы кормить семьи, им приходилось заниматься подпольным бизнесом - выполнять заказы сына Игоря Ивановича. Правда, это были уже не магнито-плёночные аудио кассеты, а аудио- и видеодиски. Для реализации таких заказов им пришлось вновь переоборудовать свою лабораторию, но, зато, у них появились компьютеры и в большом количестве. Их бизнес был поставлен, видимо, с размахом, так как заказов было много. Но у них оставалось время и для своей работы, а, главное, для этого у них появились совсем иные возможности, так как в их распоряжении теперь было достаточно компьютеров, которые они, в часы занятия своим делом, подсоединяли к своей аппаратуре. Таким образом, у них уже было задействовано четыре системных блока, что давало возможность значительно расширить исследовательские возможности.
   Это было очень кстати. Звезда, ведущая за собой их любопытство, вывела их в космические просторы Вселенной и стала осторожно раскрывать перед ними эту великую книгу вселенского бытия. Это неизбежно должно было произойти и произошло. Они так увлеклись этим занятием, что отдавали ему всё своё время. Маленьким исключением, из этого порядка вещей, можно назвать, пожалуй, совершенно неожиданно явившееся увлечение Миши игрой на гитаре. Когда-то робкие, совершенно детские, шаги на этом пути привели к появлению постоянной потребности, хоть несколько минут, подержать в руках "изгиб гитары жёлтой". Время и опыт сделали своё дело. Он стал довольно уверенно и с большим чувством исполнять многие полюбившиеся песни, которые вызывали в нём душевный отклик. Голос у него был простой, баритональный, но довольно чистый, без хрипов и сипения. Миша никогда не курил и не пил ничего, крепче одиннадцати-тринадцати градусов. В этом нужно отдать ему должное. И Природа сохранила ему голосовой способ чувственного выражения в чистоте и довольно приятной форме. Это было нечто похожее на голос Владимира Трошина.
   Поскольку он не надоедал домашним своими музыкальными упражнениями, то его исполнение изредка, в подходящую минуту, нравилось Моли, да и всем домашним, из которых они теперь не досчитывались Антонины Петровны, оставившей этот Мир тихо и безропотно. Она умерла во сне. Однажды вечером заснула и навсегда, оставив детям своё обычное благословение на ночь. Обычная русская женщина, с такой же сложной и трудной судьбой, как судьба всей России.
   Её похоронили рядом с Николаем Никитичем. Они прожили жизнь рядом и теперь, в конце пути, с помощью наследников, и прах их соединился. И жизнь этих простых людей достойна того, чтобы о ней упомянули, так как на своём витке человеческой эволюции они сделали всё правильно, оставив достойное наследие. Их несомненным достижением был Миша, чистый и целеустремлённый, прочно держащий связь с ноосферой своих предков. Именно она и помогала ему решать сложнейшие задачи познания. И он сам был в этом уверен.
   Моля, однажды встретившись с Мишей, почувствовала этот свет лучащейся простоты и естества и стала его очарованной пленницей на всю жизнь. Она очень хотела, чтобы и их ребёнок был таким же. И Николенька был во многом похож на своего отца. Это было видно по его движениям, поступкам, по тому, как он принимает решение. Он уже ходил в школу. И каждый день приносил множество вопросов, на которые дома, с активным участием родителей, пытался найти самые правильные ответы. Правда, удавалось это ему пока с переменным успехом.
   Они жили в том же отцовском доме, который слегка подремонтировали да ещё сделали необходимые удобства. А всё дело было в их лаборатории, которую некуда было бы перенести, да и не так-то это было просто. Казалось, что оборудование её просто вросло с годами в помещения и извлечь его можно только с помощью невероятно больших усилий. Это было всё равно, что разобрать современную подводную лодку в одном порту, а потом собрать её в другом. Множество проводных жгутов, разъёмов, паек, реле, блоков были так прочно увязаны друг с другом, что ни у кого не поднялась бы рука всё это разрушить.
   Вот и приходилось Виктору кататься почти ежедневно на электричке на свою новую увлекательнейшую работу. Собственно, он, в основном, и занимался копированием дисков, как можно чаще освобождая Мишу для их основной научной работы. Делалось это без всяких обид. Во-первых, Виктору нравилось вращаться в этом мире аудио- и видео- бизнеса. Во-вторых, в вопросах исследования он, всё-таки, был вторым номером. Это не удручало его. Он был доволен, что, хоть как-то, был причастен к рождавшемуся совершенно новому направлению в науке.
  
   К этому времени поиск их уже был направлен на расшифровку сигналов, приходящих из космоса. В начале, получив доступ к компьютерной технике, они решили срочно заняться изданием результатов своих трудов. Но, как тут же оказалось, что издавать-то пока было нечего. Записи Миши, в том виде, как они были, для этого не годились. Они попробовали их редактировать, но дело это требовало совершенно других способностей и данных. Но на выручку друзьям пришла Моля. Она сама предложила свои услуги и, обрадованные, они взвалили на неё этот "воз".
   Меньше, чем через полгода, Моля представила им, написанный ею по материалам исследований, небольшой философский роман. Такую форму изложения материала она аргументировала тем, что она (эта форма) даёт возможность ознакомить с материалами более широкий круг читателей.
   - В этом,- говорила Моля,- есть не просто резон, а необходимость. Если знакомить с такими результатами узкий круг специалистов, то властям проще будет снова и снова его изъять из обращения, если им что-то в нём не понравится. А так, правда пойдёт в массы и тогда уже справиться с нею будет труднее.
   Миша и Виктор, прочитав её роман, внесли в него уточнения и яростно принялись за его размножение на лазерном принтере. Опять же, дело это оказалось очень кропотливым и нудным, особенно в своей редакторской части. Пришлось так же поломать голову над тем, как переплести отпечатанные листы. После опробования различных вариантов, решили остановиться на самом простом - делать это при помощи скоросшивателя. Нельзя сказать, что скоро, но всё-таки ещё полгода спустя, а первый приемлемый экземпляр книги был готов. За месяц они размножили этот роман на несколько десятков экземпляров. Затем они стали незаметно распространять его среди знакомых и незнакомых людей, используя каждый удобный случай.
   К их удивлению, реакция знакомых оказалась довольно сдержанной, а многие просто даже не поняли главной мысли романа. Выяснилась любопытная деталь. Любой писатель выбирает сюжет, который должен довести до читателя какие-то важные мысли, сведения, положения или даже теорию. Сюжет должен заинтересовать читателя, привлечь его внимание, а, в его повествующую ткань и вплетаются главные мысли и идеи автора. Но, к сожалению, многие читатели, как раз эти-то идеи и теории, и стараются пропустить - их интересует только сюжетная канва романа. Понятно, что на роман, в котором повествование идёт не о приключениях, а об открытиях, реакция таких читателей оказалась довольно сдержанной.
   Больше всего расстраивалась Моля, так как она когда-то мечтала попробовать себя на литературной стезе, но, как оказалось, первый же опыт оказался не совсем удачным. А ведь она, казалось, вложила всю душу в это произведение, стараясь сделать его более интересным и, одновременно, довести до читателя все самые важные мысли Мишиного открытия. Почему так произошло? Тем более что Миша и Виктор, пока работали над его размножением, высказали ей немало слов восхищения, как ей удалось удачно сплести сюжетную линию с основными идеями их работы.
   Они же, уже после получения таких отзывов, утешали её и в два голоса говорили, что это нормальная реакция неподготовленного читателя. Не зря же расхожие романы популярных беллетристов долго рекламируют по различным средствам массовой информации. А мы оказались в положении просто выскочек, так что реакция нормальная. Тем более, нужно учесть, что понимание многих идей из их романа, большинству людей просто недоступно пока и непривычно.
   - Всякое новое открытие,- напомнил Миша,- проходит три стадии. Сначала все говорят: "Этого не может быть!"...,- потом начинают говорить: "А что - в этом что-то есть"...,- и, наконец, все восклицают: "Да кто же этого не знает?!". Вот так... будем надеяться, что и мы доживём до лучших времён.
   Так или иначе, а к людям уже ушли 50 экземпляров их общей книги, а они, уже охладев к её изданию и распространению, вплотную стали заниматься формой импульсов сигналов, приходящих из космоса. Это оказалось очень интересно и, уже по предварительным данным, сулило так же наличие в этих сигналах очень много любопытного для них.
   Прежде всего, эти сигналы, при детальной прокрутке их на экране компьютера, оказались очень похожими на те, что излучает мозг каждого человека. Это особенно стало заметно, когда удалось наладить с помощью двух компьютеров частотный дифференциатор. Он выделял какую-то одну частоту и делал доступным сигнал для дальнейшей расшифровки.
   У обоих исследователей дух перехватило от осознания тех возможностей, которые мог открыть им этот путь, но...(ох, уж это вездесущее "но")... сразу же на этом пути появились трудности, решение которых потребовало от обоих исследователей максимальной изобретательности и огромных усилий по реализации и опробованию своих изобретений. В итоге: Виктором была создана специальная параболическая антенна с улавливателем на полужидких кристаллах; а Миша, тем временем, подготовил дешифратор.
   Обе работы, занимайся они официально наукой, потянули бы на докторские диссертации, а то и больше. Но они получили только устные похвалы от своих жён, правда, после долгих изнурительных разъяснений, что к чему и зачем?
   Ещё оставалось дешифратор запрограммировать или ввести в него драйвер, как принято говорить у компьютерщиков. Вот этого-то драйвера готового у них и не было. Его предстояло создать, сняв показания с импульсов различных отделов мозга человека. Эта работа оказалась не менее трудоёмкой. И дело ещё было не только в трудоёмкости, а и в том, что они, снимая кривые с отдельных участков мозга, так или иначе, могли невзначай вносить дисбаланс в работу этих участков мозга. Такие опасения высказал Виктор, хотя они вертелись на уме и у Миши. И Миша принял безоговорочное решение снимать все показания только с себя. Чтобы успокоить Виктора, он заявил, что прекрасно знает собственную кривую биотоков и ему легче будет её дифференцировать. И они принялись за дело. Бизнес был бизнесом, а наука наукой. Для развития последней им приходилось очень многим жертвовать. Но жертвы эти были во имя великой цели, имеющей глобальное значение - это, для них, было главным.
   Миша занимался конструированием "сбруи" для своей головы, начинённой датчиками. Делал он это на столе под деревом во дворе дома. В это время подъехала, уже повидавшая виды, "Волга" и из неё вышел Сергей. После похорон матери они ещё не виделись друг с другом. У Сергея были какие-то неприятности тогда на заводе, но он уклонился от разговора на эту тему. А Мише было всё-таки интересно, как обстоят дела у брата и на его конкретном производстве, а не, в общем, в экономике страны, как вещали СМИ.
   Поздоровавшись, Сергей отказался идти в дом, а присел тут же, под деревом, под которым они играли когда-то, в детстве. Он был понурый и чем-то озабочен. Миша не торопил события. Зная уже своего брата, он понимал, что тот приехал выплеснуть всё, что у него за это время произошло. Так и случилось. Сергей, после некоторой паузы, поведал, что его дела сложились совсем неудачно. С директорского кресла его спихнули, посадив туда какого-то мальчишку (сынка владельца контрольного пакета акций предприятия). А его довели до того, что он вынужден теперь быть рядовым снабженцем.
   - Я тебе не буду рассказывать, как меня заставили, буквально силой, просто угрозами, продать большую часть своих акций.- Жаловался он.- Про это можно вторую "Улицу разбитых фонарей" снимать.
   Миша внимательно слушал его и сочувственно покачивал головой. Но он вспоминал тот, давний разговор с Сергеем, когда он был так уверен в своей победе в борьбе за контрольный пакет акций. Уже тогда Миша понимал, что этому не бывать. И вот теперь, это случилось. Безжалостное колесо нашей российской монополистической реформы подминало под себя таких, как Сергей, одного за другим. И это был объективный процесс, инспирированный сверху. Противостоять ему могли только организованные силы, а где они сейчас у нас? Руками таких, как сам Сергей, все общественные организации и были развалены, а теперь и пожаловаться некому - разве что брату "в жилетку поплакаться".
   Выложив всё наболевшее, Сергей уехал.
  
  
   Постепенно, шаг за шагом, двигались друзья в неизведанное. Изготовили параболическую антенну с совершено новым волновым вибратором на полужидких кристаллах, с поверхности которого лазерным лучом и предполагалось считывать космическую информацию. Шёл 21-й век, и поэтому им не пришлось уже всё это делать самим. Антенная "тарелка" была куплена на Говоровском рынке, а лазерник взят из дискового привода компьютера.
   Наступили дни, когда была найдена точка в небесной сфере, куда устремила свой "взгляд" их антенна. И пошла информация. Точку в небе они нащупывали таким образом, чтобы наибольшая величина сигнала была в области тех частот, которые их интересовали. Форма сигнала заносилась в память компьютера и затем анализировалась. Одновременно они снимали форму сигналов с отдельных участков мозга Миши. Делалось это в одно время, но разными датчиками. В результате сравнения всех сигналов, выяснилось, что и из космических сигналов можно выделить сигналы подобные Мишиным сигналам. Они отличались лишь гармониками.
   Вот тут-то и возникла идея воздействия на участки мозга Миши выделенными космическими сигналами. Этот эксперимент сулил много неожиданностей, но и таил в себе определённую степень риска. Для уменьшения этой степени было решено постепенно, даже очень постепенно, повышать уровень воздействия от одного эксперимента к другому.
   При первом же, пробном воздействии, Миша погрузился в состояние, очень напоминающее сон, хотя сидел он в кресле прямо и даже глаза не закрывал. Но, как он потом отметил, в сознании его появились ощущения совершенно иного характера, во многом ему не знакомые. Преобладало некое чувство беспокойства, которое совершенно отвлекало его от всех присутствующих рядом раздражителей. Он как бы утрачивал с ними связь и переносился в иную реальность, в совершенное иное пространство.
   Рассказывая об этом Виктору и Моле, он часто делал паузу, подбирая, как можно, более точные слова и выражения. Было заметно, что он находится в таком состоянии, словно вернулся из далёкой поездки, хотя их сеанс, как они условились, длился ровно минуту.
   Моля тут же высказала своё опасение - не грозит ли этот эксперимент обернуться неприятностями для психики Миши? На что оба экспериментатора стали возражать, приводя главный свой аргумент, что они, предвидя такую возможность, решили начинать опробование с воздействия всего пятипроцентного сигнала от его номинала. И далее предполагается продолжать эксперимент, лишь постепенно повышая воздействие.
   - Каждый раз мы будем увеличивать уровень сигнала не более чем на пять процентов. Да и каждый следующий этап будем начинать только тогда, когда состояние и реакция организма придут в норму,- пояснял Виктор.
   Каждый следующий этап приносил сюрпризы. На двадцатипроцентном уровне у Миши стали появляться расплывчатые видения. Это были фигуры людей, но весьма туманные. Этот четвёртый эксперимент заставил обоих участников изрядно поволноваться. Шутка ли - открывалась реальная перспектива преодоления огромного пространства, а может быть, и времени. Однако, как не велико было их желание поскорее заглянуть в неизвестное, они строго придерживались выбранной методики проведения своих опытов. Правда, Миша сам определял характер собственного психического состояния. Но, не смотря на всё своё нетерпение, он сдерживал все свои порывы, так как был весьма педантичен в вопросах чистоты эмпирических действий. К тому же, никто не знал, как такие опыты могут повлиять на его здоровье.
   Следующий опыт лишь прибавил чёткости в восприятии людей, которые, как силуэты, мелькали перед ним, да стали слышны глухие звуки, похожие на голоса, но весьма отдалённые. Ещё прибавилась усталость, после окончания опыта. Миша медленнее приходил в сознание, словно возвращался из ниоткуда в реальный Мир. Но, к исходу второго дня, он уже не ощущал ни малейших остаточных явлений. И на следующий день им предстояло перешагнуть тридцатипроцентный рубеж напряжённости сигнала воздействия.
   Всё было, как обычно. Они сверили сигнал, поступающий из космоса с аналогом того, с которым они всегда работали. Все показатели совпадали. Затем стали "запрягать" Мишу - так они окрестили процедуру надевания всей сбруи с датчиками на голову. Затем он удобнее уселся в кресле, и экспериментальная процедура началась. Уже не первый раз Миша входил в переходное состояние, когда в реальные ощущения начинали подмешиваться новые, незнакомые оттенки, которые постепенно увеличивались, и увеличивалось их воздействие. Наконец, наступал момент, когда он окончательно утрачивал связь с реальностью и в его мозгу начинали хозяйничать сигналы, приносящие чужие ощущения.
   В этот раз снова стали возникать расплывчатые образы, но, по мере усиления воздействия сигналов, очертания образов становились всё явственнее. Миша стал различать даже окружающую обстановку. Он находился в зале, достаточно богато обставленном. От стен его исходил мягкий розовый свет. Горело несколько настольных ламп под абажурами. Абажуры были тоже цветные. Пока образы обстановки складывались в его сознании во вполне определённую картину, образы людей достигли такой чёткости восприятия им, что он прекрасно мог их разглядеть.
   Всего, в розовом зале, было шесть человек. Мужчина, лет пятидесяти, сидел в кресле левым боком к лампе, стоящей на столике. Он читал вслух какую-то книгу. Женщина, чуть моложе его, сидела за его спиной в кресле и что-то вязала. На подоконнике сидела девушка или, скорее, девочка, лет пятнадцати и что-то вышивала. Ещё три девушки, разных возрастов, но постарше этой девочки, сидели в креслах и, слушая читающего, смотрели каждая в свою сторону.
   За окнами были сумерки, но в зале имелось достаточно любопытного - было на чём остановить своё внимание. Прошло несколько мгновений, прежде чем Миша стал воспринимать, а, главное, понимать и слуховую информацию. Не было сомнений, что мужчина читал роман Сервантеса "Дон Кихот". Миша стал всматриваться в присутствующих. Вероятно, что это были родители со своими дочерьми. Но кто они, Мише пока не удавалось определить. И он стал рассматривать девушек. Первой, почему-то, его внимание привлекла девочка, сидящая на подоконнике. От неё исходила какая-то сильная информация, и было впечатление, что она немного нервничает. Только он стал её внимательно рассматривать, как почувствовал все нюансы её переживаний. Её, несомненно, интересовало содержание читаемого романа, но вышивание, которым она занималась, постоянно её отвлекало, так как, то и дело, кончалась нужная нитка и приходилось всё время наклоняться к столу и выискивать нужный цвет. Это её отвлекало и, спустя мгновения, ей приходилось уже восстанавливать в сознании пропущенный текст. В итоге, восприятие чтения у неё было отрывочным и создавало ту нервозность, которая и исходила от неё. Но она, по складу своего характера, была так сформирована, что не могла достаточно ясно взглянуть на свои действия со стороны, проанализировать их и выбрать то занятие, которое было важнее в данный момент. Её занимало всё сразу: и отцовский голос, такой знакомый и ласковый; и этот непонятный Дон Кихот Ломанческий, который пустился на какие-то подвиги, вместо того, чтобы наслаждаться обществом своей дамы; и её вышивание, из которого ей хотелось сделать нечто такое, чего ещё не удавалось её сёстрам; и ещё много всего. Но особенно сейчас занимало ощущение, что кто-то со стороны за ней наблюдает, да ещё и мысли её комментирует. Это уж совсем было странно. Она невольно оглянулась вокруг и поискала глазами того, кто это делает. Это ощущение у неё было таким явственным, что она и мысли не допускала, что это могло ей просто показаться.
   Однако поиски её не дали никаких результатов и она, успокоившись, снова занялась хитросплетениями своих нитей. Они сейчас были очень похожи на сплетения событий, о которых повествовал отцовский голос. Многое в них было непонятного, но и, в то же время, завораживающего своей непонятностью. Может быть, в этой непонятности и скрывались какие-то секреты взрослой жизни, о которых она столько уже передумала и которые уже давно её беспокоят. Все попытки разузнать об этом у сестёр, натыкались на их загадочные ироничные улыбки и не более того.
   И снова этот Дон Кихот. Неужели ему было интереснее куда-то уезжать, чем быть рядом с дамой сердца, говорить с ней о чём-нибудь, держать её за руку? При этой мысли
   она почувствовала прилив тепла к лицу и невольно тут же закрыла свои щёки, чтобы никто не заметил, как краснеют её щёки, и не приставал с расспросами.
   Миша тут же возразил ей, что в этом и заключается чистая настоящая любовь, когда она вдохновляет человека на подвиги, благородные поступки, великие дела. Очень многие великие люди считали, что именно любовь правит Миром.
   Как ни странно, но она уловила это возражение и восприняла его, видимо, как игру своего разума, так как тут же стала отвечать, что, может быть, это и так, только даме сердца тоже было бы неплохо знать, кто к ней питает такие чувства и подготовить им достойный ответ.
   Миша улыбнулся и уже хотел продолжить этот любопытный обмен мнениями, как образы стали снова расплываться, и начался процесс восстановление его естественного собственного сознания.
  
  
   Время его полного восстановление на этот раз увеличилось процентов на двадцать, против предыдущего. Но зато, когда он почувствовал себя вполне способным рассказать обо всём, ему уже самому не терпелось поделиться с Молей и Виктором всеми впечатлениями. На третий день, едва дождавшись Виктора с электрички, они собрались вместе в лаборатории и Миша, со всеми подробностями, изложил им всё, что с ним происходило в этом состоянии. Сообщение его подействовало на его слушателей, как шок. Они смотрели на Мишу и не решались заговорить. Пауза затягивалась, и сам Миша прервал её заявлением, что он сейчас в твёрдом уме и ясной памяти, так что - нет оснований не доверять его рассказу.
   - Дело не в этом,- поспешил успокоить его Виктор.- Ведь для нас это и сенсация, и открытие, сулящее столько сюрпризов в области неизведанных контактов. Я, например, сейчас не могу себе представить, с кем этот контакт у тебя был? Это могли быть наши современники, но могли быть и....
   Он замолчал, только разведя руками и пожав плечами.
   - Мишенька, - вступила в разговор Моля, - ты, по обстановке в этом зале, не можешь предположить, в каком времени всё это происходило?
   - А знаете,- ответил Миша, - обстановка такая же, как в Эрмитаже.
   - Ну и ну! - Воскликнул Виктор.
   - А одет этот мужчина был во что? - Не унималась Моля. У неё уже вертелись свои догадки, так как она мало интересовалась теоретической стороной дела, как это пытался делать Виктор.
   - Да одет он был в военный мундир, довольно простой, как теперь говорят: "ХэБэ-шный". Погон не помню - не заметил, а вот крест какой-то на груди был - на ленточке висел.
  
  
   На следующий день Моля приехала с работы вместе с Игорем Ивановичем. Он изрядно постарел за эти годы. Был уже давно на пенсии и занимался уже наукой дома. Машину свою он продал, так как ездить в таком возрасте было не безопасно. Но, нужно было отдать ему должное, сохранил ещё в себе живость и сноровку, делающих пожилых людей моложе и крепче.
   Моля созвонилась с Игорем Ивановичем, и они договорились встретиться в обеденный перерыв. Он подъехал, без опоздания. Моля выложила ему всё о происшедшем, чем немало его заинтересовала. Игорь Иванович изъявил желание непременно поехать с нею, после работы, о чём они тут же и договорились. Но, за какие-то три с половиной часа, Игорь Иванович сам успел подготовить сенсацию и ехал, нетерпеливо поглядывая в окно вагона - скоро ли приедут. Говорить Моли он ничего не стал, чтобы не торопить события, да и уточнить кое-что ещё нужно было, побеседовав непосредственно с Мишей. Она же, всё время поездки в электричке, продолжала ему докладывать подробности рассказа Миши.
  
  
   Миша был во дворе и чем-то занимался, поджидая Молю с электрички. Виктор уже уехал, а Николушка делал уроки. Миша и Игорь Иванович обнялись, словно не виделись целую вечность. Игорь Иванович сразу, без всяких предисловий, повлёк его на дорожку, ведущую к лаборатории. Он пояснил, что Моля в подробностях ему всё рассказала, но у него есть вопросы. Пока Моля занималась с ужином, коллеги-учёные прохаживались туда-сюда по площадке перед лабораторией. Беседовали они увлечённо. Игорь Иванович расспрашивал Мишу о теоретической стороне этого опыта, но не спешил ему открывать свои предположения, которые возникли у него, после беседы с Молей ещё там, в сквере, возле её работы.
   Миша пояснил, что в основе опыта лежат всё те же принципы, вытекающие из положений "Ноосферной теории". Они соорудили с Виктором специальный приёмник микроволновых сигналов, способный улавливать любые, даже самые слабые сигналы. Затем им удалось научиться дифференцировать сигналы и сравнивать их с теми сигналами, которые испускает наш мозг. В итоге, был найден ключ к возможности проверить влияние этих сигналов на наш мозг. И хотя эксперимент этот может таить в себе много неприятных неожиданностей, они всё-таки рискнули попробовать.
   - Дифференцировав сигнал, мы каждую составляющую направляем к датчикам тех отделов мозга, на которые они должны воздействовать. Таким образом, человек, сидящий под этими датчиками, как бы попадает в другую Ноосферу. Это происходит, когда сигнал воздействия становится сильнее, чем естественный ноосферный фон. В результате этого, человек попадает совершенно в иное информационное пространство и его мозг, как показал опыт, начинает раскрывать для себя эти сигналы так же, как он бы это делал, если бы был непосредственным участником того события, сигнал из которого и получен.
   - Но откуда этот сигнал может прилететь? - Спросил Игорь Иванович.
   - Да откуда угодно. Собственно, он является отражением от какой-то планеты, которая может находиться от нас бесконечно далеко.
   - Но ведь такое расстояние может ослабить сигнал до бесконечно малой величины? - Снова возразил Игорь Иванович.
   - Это не совсем так. Ослабление происходит только до определённого уровня. Когда сигнал находится на уровне фотонов, то его величина уже не меняется. Фотон - тот кирпичик, который не меняется, преодолевая пространство.
   - Тогда скажите мне, Миша, через какое время, после события, вы могли поймать этот сигнал?
   - Через любое. Теоретически это время определяется расстоянием до той планеты, от которой мы его ловим. В цифрах это время может колебаться от нескольких секунд до столетий.
   - Это действительно так? Не спешите с ответом - это очень важно! - Настаивал Игорь Иванович.
   - Я уже готов к ответу, так как сам эти вопросы обдумывал не раз и не раз проверял расчётами расстояний до других галактик. Существуют галактики, которые отстоят от нас на несколько сотен световых лет. А сигнал идёт до них и обратно, то есть время это удваивается.
   - Ну что ж, - удовлетворённо произнёс Игорь Иванович, - тогда я вам приготовил сенсацию...
   В это время Моля позвала их обоих к столу.
   - Тогда, об этом после...- добавил Игорь Иванович.
  
   После ужина, когда Николушка сел смотреть "Спокойной ночи, малыши", а Моля заканчивала свои дела на кухне, сам собой начался разговор на тему, которая всех сейчас волновала. Они были втроём, сидели на обычной деревенской кухоньке с печкой и электрической плитой одновременно. И начал его уже Игорь Иванович. Чувствовалось, что он был немного взволнован. И Миша, и Моля уже были знакомы с таким состоянием своего собеседника. И они уже знали, что оно обязательно предшествует какому-нибудь неожиданному сообщению или заявлению. И на этот раз он не обманул их ожидания.
   Игорь Иванович взял свою профессорскую папку и, пока открывал её и доставал какую-то книгу, говорил:
   - Ваш рассказ просто осенил меня догадкой, которая столь смелая по своему эмпирическому осуществлению, что я не отважился сразу вам о ней рассказать. Пришлось, Миша, вас помучить расспросами, чтобы уточнить кое-что. И вот теперь я снова хочу вам показать некоторые фотографии и спросить, не этих ли людей вам довелось увидеть во время вашего виртуального эксперимента?
   При этом он открыл книгу на месте закладки и показал фотографию Мише.
  
  
  
   На фотографии были отображены три девушки. Одна, круглолицая, сидела в кресле и её ноги были накрыты пледом. Две другие были возле неё - они о чём-то переговаривались, не обращая внимания на фотографа. Миша их сразу узнал. Именно их он видел в том розовом зале. Не было только среди них самой старшей девушки. Под фотографией была надпись: "В кресле выздоравливающая Великая Княжна Мария Николаевна, слева Анастасия, справа Татьяна Николаевны, апрель 1917 г."
   - Неужели я видел их?! - Воскликнул Миша, сам себе не веря. - Ну да, их... сомнений нет. Так вот кого мне напоминал мужчина - Николая - 2. Неужели это правда? Здесь есть его фотография?
   Игорь Иванович показал ему обложку книги. На ней был изображён бывший Император Российский в скромной военной форме, довольно небрежно сидящей на нём. Он держал папиросу в руке и улыбался, глядя прямо в фотокамеру.
   - Да это он. - Утвердительно ответил Миша.
   Затем они стали рассматривать другие фотографии из книги. Всё совпадало.
   - Так вот, Мишенька, в чём и сенсация - неужели вы оказались в контакте с той эпохой, с сигналами того времени?
   - Получается так.
   - Да, но почему именно с ними?
   - Признаюсь вам сразу, что и для меня это загадка пока.
   - Скорее всего, это - простая случайность. - Заметила Моля, расставляя посуду в шкафчике. Её, как всякую женщину, мало интересовали такие детали. Она гораздо в большей степени было поражена самим фактом, и уже обдумывала, как этот эксперимент будет развиваться дальше и какие он может иметь последствия для неё и Миши, для их отношений.
   А Миша, тем временем, развивал свою версию ответа на вопрос Игоря Ивановича.
   - Если рассуждать здраво, соблюдая все правила "Ноосферной теории", то воздействие на мои мозговые центры могло иметь такую точную расшифровку сигнала только в одном случае - когда частота воздействующего сигнала соответствует частоте моей индивидуальной ноосферы. Мы с Виктором, когда готовили эксперимент, полагали, что удастся уловить какой-то суммарный сигнал, который, воздействуя на наши мозговые центры, воссоздаст эмоциональную обстановку того времени, в какое мы попадём по воле случая. А получается, что я угодил в сигнал, который по частоте соответствует параметрам моей Ноосферы. Это, я вам скажу, такая загадка, над которой ещё придётся подумать.
   - Но, Миша, ты же сам когда-то говорил, что природа не терпит пустоты. - Не унимался Игорь Иванович. - Следовательно, после того, как царская семья была казнена, её ноосферная частота осталась как бы свободной и природа воспроизвела наверняка кого-то с этой частотой. Так почему же это не мог быть твой отец, например?
   - Но он родился в 1904 году, - возразил Миша.
   - Да, но ты, опять же, говорил, что частота окончательно фиксируется только с наступлением половой зрелости, т.е. в 13 - 14 лет. Таким образом, как я понимаю, ему в 1917 году исполнилось 13 лет.
   - Постойте-постойте, - перебил Игоря Ивановича Миша, - мы же с Виктором просчитывали те варианты, когда, с уходом из жизни последнего носителя определённой ноосферной частоты, каким образом может природа продолжить оборвавшуюся ниточку. И был такой вариант, когда сильный эмоциональный всплеск, который природа посылает умирающему перед смертью, может воздействовать на детей - обладателей близких частот. Да, такой вариант был... тогда выходит, что наша семья унаследовала ноосферную частоту царской семьи, последней семьи династии Романовых?
   - Ну, а я что говорю? - добавил, улыбаясь, Игорь Иванович.
   Они ещё долго обсуждали невероятное открытие, но потом, успокоившись, когда Николушка уже давно спал, они снова и снова стали просматривать фотографии членов семьи Николая-2, чтобы исключить малейшее несовпадение. Глядя на фотографию Александры Фёдоровны, Миша сказал, что вот так именно она полусидела-полулежала тогда с каким-то рукоделием в руках, но только в кресле, а не на тахте, как на фотографии.
   И лицо было такое же сосредоточенное. Было видно, что она и слушает мужа, и, одновременно, её руки совершали какую-то привычную работу. Что именно она делала, он не обратил тогда внимание, но в целом впечатление о ней было таким же, как и сейчас, когда он смотрел на эту фотографию, хотя раньше её никогда не видел.
   - Ой! - вдруг воскликнула Моля. - А мне она снилась. Честное слово! Я её видела накануне того дня, когда, вдруг, выяснилось, что ты выздоровел. Мне ясно снилась женщина, занимающаяся рукоделием, вот, как она. Затем она посмотрела на меня и сказала:
   - Он поправится. Не волнуйся - он поправится.
   И я тогда проснулась и всё гадала, кто бы это мог быть?
   Они снова все вместе стали рассматривать эту фотографию.
   Миша признался, вдруг, что Моля ещё одну загадку задала.
   - Почему? - удивилась Моля.
   - А разве ты уже тогда была в моей ноосферной частоте?
   - Здрасте, пожалуйста! Опять - двадцать пять. Мы же уже говорили на эту тему. Как бы я тогда могла чувствовать твоё состояние, когда ты был там, в их клинике?
   - Ах да! - воскликнул Миша. - Тогда всё правомерно и правильно. Тогда всё объяснимо. Дело в том, что, в опекающей нас, Ноосфере складывается или просто имеется образ, через который мы с Ноосферой и общаемся. И, в частности, во сне тоже. Именно этот образ предупреждает нас о нежелательных действиях или поступках. Он же, как бы отвечает на наши мольбы и просьбы, если мы с такими, вольно или невольно, обращаемся к высшей инстанции в природе.
   - Но как объяснить тот факт, что Моля раньше никогда портрета Александры Фёдоровны не видела, а образ у неё сложился именно такой.
   - Видите ли, Игорь Иванович, образ этот сложился в Ноосфере, т.е. записан на информационном поле данной частоты. И, при воздействии на определённые мозговые центры человека, эта запись может воспроизводить этот образ с математической точностью. Наш эксперимент это тоже подтвердил. Я же в глаза не видел этих фотографий и вообще не интересовался даже царской семьёй, а вот, поди ж ты, воздействие сигнала, пролетевшего, к тому же, расстояние почти в сто световых лет, явило мне их образ. Они помолчали какое-то время, но вдруг все оживились, когда Игорь Иванович открыл более раннюю фотографию сестёр Романовых.
   - Неправда ли, они здесь похожи на наши русские грибы-опята? - Сказал Игорь Иванович. - Растут из одного корня, на тонких ножках и весьма привлекательные шляпки.
   - И, правда, похожи. - Согласилась Моля и тут же спросила Мишу. - Объясни мне, почему их ноосферный сигнал оказался таким сильным?
   - Этому есть, пожалуй, единственное объяснение, что они все находились в единой ноосферной частоте. Отсюда суммарный сигнал такой сильный и устойчивый. Вот только так ли это? Как вы думаете, Игорь Иванович, могли они все быть в одной частоте?
   - Полагаю, что только так и могло быть. Все сведения о семье нашего бывшего императора Николая-2 свидетельствуют о том, что брак их был заключён по любви, семья вела обособленный образ жизни из-за плохого здоровья цесаревича Алексея - сына Николая Александровича и Александры Фёдоровны (в прошлом дочери герцога гессен-дармштадтского - Алисы). Таким образом, вся семья наверняка жила в одной ноосферной частоте.
   - Ну вот, тебе и ответ, - продолжил Миша, обращаясь к Моле. - Семь человек в единой ноосфере - это для человеческой природы очень устойчивое образование.
   - И, однако же, их никого не оставили в живых. - Продолжал Игорь Иванович. - Видимо их общий импульс отчаяния, как вы, Миша, сказали, и передался вашему отцу, а, может быть, и ещё кому-нибудь? Такое могло быть?
   - На этот вопрос я сейчас не готов ответить.- Произнёс Миша, а потом спросил, - а как их казнили?
   - Об этом вы сами прочтёте. Книгу эту я вам на время оставлю, так и быть, но она - большая редкость...
   - Это понятно. - Ответила успокаивающе Моля.
  
  
   К следующему экспериментальному сеансу готовились особенно тщательно. Предстояло увеличить сигнал, и никто не знал, что это привнесёт в ход эксперимента. Миша успел прочесть книгу о семье Николая-2. Немало грустных размышлений вызвала она в нём. Одновременно, она дала необходимейшие предварительные знания ему о людях, за которыми ему предстояло наблюдать. И вот, наступил день освоения следующей ступеньки на их познавательной лесенке.
   Сначала всё шло, как прошлый раз. Знакомый зал. Сумерки за окном. Но в зале были только княжны. Старшая из них сидела в кресле, напротив окна. На коленях её лежала открытая книга, но она задумчиво смотрела в окно.
   Другая, русского, основательного, телосложения, читала. Две другие рассматривали альбом с видами. Миша буквально несколько секунд успел их понаблюдать в таком спокойном домашнем виде, как тут же начался разговор, в котором он, как это ни странно, принимал самое непосредственное участие.
   Самая младшая из них (по книги он помнил - её звали Анастасией) подняла свой взгляд на старшую сестру - Ольгу и спросила:
   - Оля, и всё-таки мне не понятно, зачем папан потребовалось выходить в отставку именно тогда, когда мы все находились здесь, как в плену? Надо было выехать всем за границу - в Италию, например,- и там подать в отставку. И не были бы мы сейчас в таком ужасном плену, когда не только выехать никуда нельзя, но и принять никого не можем. Сидим здесь...
   - Как в тюрьме.- Подхватила Татьяна, сидевшая рядом с Анастасией.- Прекрасная, удобная и просторная, но тюрьма.
   Ольга потушила свой мечтательный взгляд и повернула к ним своё спокойное лицо. Она внимательно смотрела на младших сестёр и прокручивала их вопрос ещё раз в своём мозгу. Наконец, ответ, по её мнению, был готов, и она обстоятельно стала отвечать:
   - Во-первых, папан был главнокомандующим, и выехать за границу во время ведения боевых действий - вещь совершенно невозможная. Во-вторых, маман этого не хотела. Я сама слышала их разговор, и она на его предложение поехать, правда не в Италию, а в Финляндию, ответила категорическим отказом. Помню, она тогда сказала: "Я - русская Императрица, а ты русский Император, и мы должны быть в России, как бы трудно здесь не было. Россия теперь и моё отечество - здесь родились наши дети. И наш долг - быть с нею до конца..., каким бы он не был".
   - А мы - тоже частица России?- Вновь спросила Анастасия.
   - Куда иголка - туда и нитка...- Шутливо ответила Мария и ещё добавила, - Мы - Великие княжны в России, как о нас писали в газетах, а за границей мы - никто.
   - Княжны-княжны,- передразнила её Анастасия.- Эти княжны только что вернулись из парка, где не гуляли, а сажали огородину, как простолюдины говорят. У меня до сих пор болит спина.
   - Ай, я-яй! Как у простолюдинки? - неожиданно вырвалось у Миши.
   Княжны совершенно спокойно посмотрели на него и, ничуть не удивившись, вступили с ним в диалог. Первой ответила, всё та же, Анастасия.
   - Именно. А вы думаете - легко копать землю лопатой, если раньше этого никогда не делал?
   - Сочувствую...- Ответил Миша. - Но зато у вас была возможность узнать, как достаётся всё то съестное, что подавали вам всегда на царский стол в любое время года и в любых количествах. Правда, вы поработали, сколько дней на вашем огороде?
   - Три,- насмешливо ответила, молчавшая всё это время, Татьяна (вторая княжна по возрасту).
   - Вот, видите - и уже трудно, тяжело..., а крестьянам приходится трудиться, чтобы всё это выросло, месяцев пять-шесть, в общей сложности. Попробуйте представить себе, какой это труд?
   - Но на то они и крестьяне, - ответила, разведя руки, Анастасия.
   - Умолкни, Настасья. - Строго сказала Ольга. Она внимательно посмотрела на Мишу и, вдруг, спросила, - а вы, собственно, кто?
   - Я ваш оппонент в спорах.
   - И откуда же вы взялись? - Продолжала расспрашивать Ольга.
   Из будущего.
   - Ой, ли?! Мы что спим?
   - Нет. Мы реально общаемся - такую возможность даёт наша техника.
   - И из какого же вы года к нам пожаловали-с?
   - Из 2005-го.
   Они дружно подняли глаза вверх, считая, сколько лет отделяет их от времени, названного неожиданным собеседником. Первой сосчитала Татьяна. Ей явно был присущ аналитический ум. И держалась она несколько серьёзнее своих сестёр. Она произнесла спокойным голосом:
   - Восемьдесят восемь лет нас разделяет.
   - Почти сто! - Воскликнула Анастасия. - Как же там у вас всё? Какая жизнь? Какие люди?
   - Действительно, расскажите. - На него в упор был направлен умоляющий взгляд княжны Марии.
   Миша был смущён таким натиском. Он не был готов к такому повороту событий. И сразу же мелькнула мысль - рассказать только о хорошем, чтобы не огорчать княжон, которых ждала такая страшная участь в скором, для них, будущем. Но он быстро сообразил, что быть неискренним с собственной ноосферой - величайшая глупость. Пойдут искажающие информационные наслоения, и чистота эксперимента будет нарушена. А повторить этот эксперимент - может и не удастся. И, для начала, он решил схитрить, спросив:
   - А как у вас?
   - Ой, лучше не спрашивайте. - Воскликнула Анастасия. Она была - сама энергия и в ней, явно, сидел маленький беспокойный чертёнок. - У нас сейчас всё перевёрнуто вверх ногами, и мы стоим на голове. Поэтому всё так запутано и непонятно. Понятно...?
   - У нас то же самое.- Ответил, улыбаясь, Миша.
   - Шутите? - Вопрошала Мария и её взгляд. Широту её лица значительно смягчал изящный подбородок, но глаза, своей чистотой и искренностью, разили наповал. Под взглядом этих глаз у Миши что-то дрогнуло внутри, но он справился со смущением и отвечал:
   - Видите ли, то, что происходит у вас, люди называют революцией и под этим названием эти события так и войдут в историю. А у нас, через семьдесят лет, произойдут события, которые, видимо, со временем, назовут контрреволюцией, так как их направленность будет почти обратной.
   - Выходит, что всё, что сейчас происходит, не имеет смысла или просто ошибка? - Спросила серьёзная Татьяна.
   - Нет, я бы так не сказал. За семьдесят лет, после вашей революции в России произойдёт очень много событий и сделано будет тоже достаточно много.
   - Почему же тогда понадобилась контрреволюция? - Не унималась Татьяна. В её глазах появилась хитринка, похожая на ехидство.
   Миша спокойно, может быть, даже с чувством некоего превосходства, выдержал этот взгляд и так же спокойно стал отвечать:
   - Не так-то это просто рассказать о жизни целого государства за семидесятилетний промежуток исторического времени, да ещё в 20-м веке.
   - А что, в 20-м веке время медленнее будет течь? - Съехидничила Татьяна. Княжна Мария только посмотрела на неё укоризненно и покачала головой. Миша уловил в этом знак расположения и поддержки. Ему это было приятно, и он продолжал свои объяснения:
   - Нет, время на планете Земля - субстанция постоянная, хотя для каждой планетной системы она своя. А вот темп жизненный, из века в век, о чём неустанно свидетельствует история, возрастает. Отсюда количество событий, изменений всяких, в течение века, тоже возрастает. Достаточно сказать, что наука и техника, за это время, сделает, доселе невиданный, скачок в своём развитии. Чем сейчас может похвастать человечество: паровыми машинами и паровозами; автомобилями, которые делают, буквально, первые свои шаги; маленькие фанерные самолётики, летающие со скоростью сто километров в час; опять же, первыми электростанциями и т.д. И заметьте, всё первое, первое и первое..., и это естественно - двадцатый век-то только начинается. А всего через семьдесят лет, позади уже будет постройка огромной сети электростанций, объединённых в единую энергетическую систему России, а паровые машины и паровозы останутся только, как экспонаты в музеях.
   - А как же будут ходить поезда? - Воззрилась на Мишу Анастасия, и в её взгляде так и сквозило недоверие.
   - Поезда будут перемещать электровозы, и делать это будут со скоростью современных ваших самолётов, т.е. сто и более километров в час. К примеру, между нынешним Петербургом и Москвой будет курсировать поезд Р-200, который будет развивать скорость в 240 километров в час. Свой путь он будет совершать меньше, чем за пять часов.
   - Это даже представить трудно, - заметила княжна Мария.
   - Но это - факт. Зачем мне вас обманывать? Больше того, приготовьтесь удивляться ещё больше. Наши самолёты станут летать со скоростью, которая больше скорости звука в два-три раза. Если скорость звука примерно равна 860-ти километров в час, то можете посчитать, скорость этих самолётов, особенно военных, конечно.
   - Да это действительно интересно и впечатляет! - Восторженно произнесла княжна Ольга. Она всё это время следила за неожиданным гостем сквозь таинственный прищур своих глаз. По мере того, как Миша рассказывал о своём времени, в этих глазах разгорался неистовый огонь не то любопытства, не то скрытого интереса к говорившему. И вот, он, словно, вырвался наружу этот огонь.
   Миша сделал вид, что не заметил этот огонь и продолжал:
   - А теперь, приготовьте ваши прекрасные уши к тому, чтобы услышать главную сенсацию нашего времени. - Он обвёл взглядом девушек и заметил, что они и так слушали очень внимательно. - Человек, впервые за всю историю человечества, полетит в космос. Случится это 12 апреля 1961-го года. И будет это наш, русский человек, космонавт Юрий Гагарин.
   Княжны смотрели на него с таким удивлением, словно он совершил сам этот полёт. И только, пожалуй, во взгляде княжны Татьяны было нескрываемое недоверие к его словам. Так, во всяком случае, ему показалось. Шоковое молчание длилось с минуту, но затем чистый и юный голос Княжны Анастасии, как молнией, разрезал тишину своим вопросом:
   - Но ведь там же Бог?!
   Этот вопрос в одно мгновение изменил выражение глаз всех девушек. Они ждали ответа и уже боялись его. Было видно, что для этих прекрасных девушек, Бог был чем-то таким, чего и касаться никто не смел. Миша оказался в затруднительном положении. Сначала он хотел отшутиться, сказав, что Бог поднялся немного выше и дал облететь человеку вокруг Земли. Но он снова вспомнил о Ноосфере, и ему ничего не оставалось, как только сказать правду.
   - Видите ли, девушки, в наше время наука точно установила, что Бога, как такового, вообще в Природе нет.
   - Как это? - Строго спросила княжна Ольга, и она сейчас выразила то, что вертелось на языке каждой из княжон.
   - Я повторяю, что мне нет смысла вас обманывать. Наука установила, что на высоте, около восьмидесяти километров над Землёй, заканчивается атмосфера и далее начинается безвоздушное космическое пространство, в котором и летают космонавты.
   - А чем же они там дышат? - Уже осторожно спросила Татьяна.
   - Космические корабли герметично закрыты и в них есть всё необходимое.
   - Так ваш космонавт был не один? - Уточнила Княжна Мария.
   - Он был первым. А за ним уже стали летать регулярно и изучать космос другие космонавты, включая женщин.
   - А кто была первая женщина, полетевшая в космос? - Был вопрос Ольги.
   - Зовут её Валентиной Терешковой. Она - ткачиха из города Иванова, что рядом с Москвой.
   - Ткачиха?.. А почему именно ткачиха? - Удивлённо уставилась на Мишу Анастасия.
   - Революция, которая сейчас у вас происходит, сделает первые, в истории человечества, шаги в направлении освобождения человека труда от рабской зависимости от хозяев и владельцев производств. И хотя так случилось, что эти шаги оказались ещё довольно робкими, по ряду причин, однако, люди даже в этих скромно-облегчённых условиях, проявились с самой лучшей стороны. Из самых низших, по вашим меркам, слоёв населения вышло столько видных и талантливых людей, что наша Россия, благодаря их труду, превратилась в сильнейшую державу Мира.
   - Неужели правительство, возглавляемое Керенским, будет делать такие, как вы говорите, шаги? - Спросила удивлённо Княжна Ольга.
   - Нет, конечно. У вас сейчас, как я понимаю, 1917-й год, а месяц какой?
   - Май.- Ответила Мария своим мягким голосом. Она всё это время внимательно следила за Мишей и, ему показалось, что ей не совсем важно было то, что он говорит, но она жадно впитывала в себя впечатления о том, как он говорит. Может быть, поэтому её глаза выражали сейчас такое состояние души, которое нельзя спутать ни с чем другим. Его это тронуло, и его взгляд выражал тоже безграничную благодарность этой девушке за интерес к своей особе. Но, вдруг, спохватившись, он стал дальше развивать свою мысль.
   - Так вот, правительство Керенского продержится только до 24-го октября.
   - А дальше? - Спокойно спросила княжна Татьяна. И Миша обратил внимание на её лицо. Оно носило печать, совершенно не женского, ума, и было не по девичьи серьёзным. Вообще у Миши, вдруг, промелькнула догадка, что он ясно мог видеть только тот образ, с
   которым шло общение, а так он воспринимал их, этих четырёх, таких разных, девушек, как нечто одно целое.
   - 24-го Октября 1917-го года произойдёт ещё одна революция. Её возглавит большевистская фракция социал-демократов, если это вам что-нибудь говорит.
   - Почти ничего. - Ответила Татьяна. - Ну и что?
   - В программе этой партии была поставлена цель: свержение самодержавия, и установление власти Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. Попросту - власти народа, который мог в органы этой власти выбирать тех людей, кому доверял.
   - Это нечто вроде коммуны? - Уточнила Татьяна.
   - Это первые шаги в направлении возникновения и развития коммунистических отношений в обществе. Вообще, это вопрос достаточно сложный. Если вы меня и дальше будите об этом расспрашивать, то на его разъяснение понадобится очень большое время, которого у нас уже нет. - И Миша посмотрел на часы.
   - Вы хотите сказать, что покидаете нас? Что вам пора возвращаться? - Огорчённо произнесла Мария.
   - Да.
   - И мы вас больше не увидим?
   - Почему же? Я постараюсь побыстрее восстановиться и снова смогу вас посетить.
  
  
  
   К удивлению самого Миши, его восстановление в этот раз проходило быстрее, чем в предыдущих случаях. Очевидно, его организм стал адаптироваться к воздействиям, подобного рода, ноосферных сигналов. Сначала они с Виктором обсуждали некоторые детали результатов их эксперимента. При этом всё это обсуждение записывалось на магнитофон. Затем состоялось общее обсуждение, на котором присутствовал и Игорь Иванович, который теперь стал активным участником их исследований.
   Миша, в мельчайших подробностях, рассказал всем присутствующим о том, что происходило с ним в той, виртуальной реальности. И снова всё это фиксировалось на магнитофонной ленте. Моля уже готовилась к написанию новой книги, и этот материал был, для неё, просто бесценен. Затем началось обсуждение, задавание вопросов и попытка ответить на них по первому впечатлению.
   Первым задал вопрос Виктор.
   - Я хочу вместе с тобой уточнить один момент. Ведь, как мы считаем, там (при этом он указал большим пальцем куда-то вверх) в той же ноосферной частоте, что и ты, находится семь человек. Почему же контакт, в этот раз, у тебя был только с четырьмя? Куда же девались остальные?
   - Остальных просто не было.
   - Не было в этой зале, но они же где-то были. Почему же у тебя возник контакт только с этой группой?
   - Так ты сам же и ответил... именно "группы". Как я понимаю, суммарный сигнал этой группы оказался более сильным... ну, хотя бы просто из-за количественного превосходства этой группы.
   - Ну что ж, может быть.
   Следующей была, конечно, Моля. Её вопрос даже несколько смутил Мишу и всех присутствующих.
   - А меня всё-таки беспокоит, не повлияет ли этот эксперимент на наши с тобой отношения, Миша? Уж больно ты живо и как-то тепло рассказывал об этих княжнах, так что я даже ревновать тебя стала.
   - Молюня, не смотря на воздействие постороннего сигнала, всё моё остаётся при мне в этой виртуальной реальности. Я всё прекрасно помню - кто я и что я. Это, во-первых. А во-вторых, всё это происходит только в моём мозгу.
   - Но почему тогда так реально всё?
   - Да потому, что сигналы их существа, их реальности адекватны сигналам, которые посылает наш мозг, в нашей реальности. Когда их сигналы воздействуют на клетки моего мозга, они вызывают те же ассоциации, мысли и чувства, что были испытаны ими почти сто лет назад, когда они ещё были живы. Но нужно помнить, что эти сигналы наши состоят из математических формул, которые начинают взаимодействовать и стремятся приходить к общему значению. Так установлено природой. И в этом случае, и их сигналы несколько изменяются, под воздействием моих и наоборот - мои сигналы претерпевают изменение под воздействием их сигналов. Но всё, что мы видим, чувствуем, осязаем в реальной жизни - всё это в нашем мозгу преобразуется в импульсные сигналы. Вот, когда мы спим и видим сон, мы же реально не попадаем в то помещение и к тем людям, кого видим во сне. Всё это происходит в нашем мозгу и только. А ведь бывают очень реальные сны, согласна с этим?
   - Ну, так-то конечно. - Согласилась, несколько успокоенная, Моля.
   Игорь Иванович всё это время внимательно слушал и только улыбался своей доброй старческой улыбкой. Он точно уловил тот момент в разговоре, когда настало время его высказывания по поводу всего услышанного. И начал он, как всегда, с благодарности всем тем, кто выступал или говорил до него.
   - Друзья мои, честное слово, вы вновь мне доставили просто удовольствие своими дерзкими экспериментами и, не менее дерзкими, открытиями. Знаете, я, словно, переживаю с вами сейчас вторую молодость. Но признаюсь, что дело не только в дерзости и смелости ваших опытов, но и в том, что они напрямую касаются моей излюбленной темы - семейной истории последнего российского императора - Николая-2. Кажется, вся палитра российской жизненной экзистенции представлена в судьбе этой царствующей семьи. Брак по любви. Дети, рождённые в браке по любви. Положение императора. Казалось, чего ещё можно было желать? Но не всё так просто в судьбе этих людей. Властная и сильная, по характеру, Александра Фёдоровна, и мягкий интеллигентный Николай Александрович. Он император Российской империи, и она должна при нём быть первым другом и помощницей, духовной отдушиной, если хотите. При её характере, это вряд ли было возможно, если бы не любовь, которая так прочно связала этих двух людей, что взаимные уступки друг другу стали нормой в их семье. Как известно, любовь творит чудеса. Пример их отношений - очень яркий и показательный, в этом плане. Правда, что касается детей, то тут императрицей была Алекс. Николай Александрович всецело ей доверял, но, обязательно нужно отметить, до появления наследника. Здесь, по мере подрастания цесаревича, Николай Александрович всё активнее вмешивался в воспитание, и его влияние на сына становилось всё заметнее.
   В книге, которую я вам дал, это всё прекрасно описано. Я просто заостряю ваше внимание на узловых моментах этой семейной трагедии. И то, о чём я уже сказал - это, как бы исходные данные этой семьи. Будь они просто княжеской или графской семьёй, их отношения можно было бы ставить в пример, и я тут нисколько не преувеличиваю. Особенно мне хочется остановиться на княжнах. Эти девочки вынуждены были вести довольно замкнутый образ жизни. А ведь природа, хоть женская, хоть мужская, имеет свои законы, отступление от которых чревато нарушением внутренней гармонии. Однако с ними этого не произошло. И в этом нужно отдать им должное.
   - Игорь Иванович, - не удержался Миша, - я хочу сразу дать дополнение к вашему рассказу о княжнах, а то я совсем забыл об этом сказать. Дело в том, что у меня сложилось
   впечатление о них, как об одном едином целом, как о некоей единой сущности - так они органично друг друга дополняют. Одна крайность уравновешивает другую и, как мне показалось, разделить их просто нельзя - сразу образуется заметное пустое пространство.
   - Это естественно, Миша, они всегда вместе и привыкали, и притирались друг к другу с самого рождения. Всё своё свободное время проводили, опять же, вместе. Даже занимались с учителями вместе. Я, пока сам читал о них, с ними мысленно сроднился, да так, что проникся к ним, воистину, отеческой любовью. И мне бы хотелось, чтобы твоё мнение о них подтвердило моё впечатление от слов Жильяра - автора этой книги. А особенно мои чувства усилились, когда дело стало приближаться к развязке, если её можно так назвать. Гибель этих, в сущности, ещё детей, ложится тяжёлым камнем на душу. И тут, Мишенька, я стал целиком поддерживать вашу позицию, что переход к более совершенным, действительно коммунистическим, отношениям должен осуществляться эволюционным путём, без насилия над кем-либо. Ведь раньше я вас считал утопистом, но ваша "ноосферная теория" заставила меня смотреть на развитие материального Мира совсем под другим углом зрения. Собственно, эра бездуховного материализма себя исчерпала и на смену ей должна прийти эра духовного материализма. Это качественно иной подход к принципам и законам развития материального мира. Идеализм, как философское мировоззрение, так и остался без научного обоснования. Он просуществовал всё время только в умах людей, верящих в его апологетику, но ничего конкретного это учение в общее познание материального мира не внесло, кроме, пожалуй, гегелевской диалектики, которая и получила своё звучание только, будучи соединённой, с материалистическим пониманием, окружающего нас, Мира. Вот и сейчас ваш эксперимент, даёт новые знания о формах существования и взаимодействия различных материальных образований, разнесённых огромным, даже по космическим меркам, пространством и временем. И я желаю вам успеха и новых открытий.
   Далее они обсудили отдельные детали этого "контакта" с другой реальностью. Виктора, например, интересовало, почему Миша, рассказывая о достижениях человечества и России, в частности, не упомянул о передачи звука и изображения на расстояние?
   - Понимаешь, - стал оправдываться Миша, - разговор получился довольно путанным, и мысли скакали с одного на другое. Хотелось и о том рассказать и о другом, а получилось так, что не успел толком рассказать ни о чём. Я же начал говорить про Терешкову, а потом и забыл уже о ней. Я думаю, что параметры эксперимента нужно пересмотреть. Уровень сигнала пока больше не следует повышать, а вот время контакта необходимо увеличивать.
   - Ну что ж, - согласился Виктор, - с этим можно согласиться.
   Потом они все вместе пошли на прогулку, по знакомой тропе, к озеру. Они шли и фантазировали на темы будущих возможных контактов - что и как Мише говорить на следующих встречах. Миша всё это выслушивал и не переставал удивляться, насколько реально его друзья представляли эту, в общем-то, виртуальную реальность. Ведь она возникает в его мозгу, правда, - это только с одной стороны. А с другой - ведь реально встречаются две системы мышления из разных отрезков неумолимого исторического времени. Их взаимодействие на волновом уровне мозговых биосистем и приводит к появлению третьей реальности, которая как бы является результатом сложения двух разных интегральных образований. Лишь только одно понимание механизма этого взаимодействия - уже победа человеческого разума над вековым научным невежеством, в котором вынуждены были жить люди.
   К новой встрече с семьёй Романовых Миша готовился особенно тщательно. Он ещё раз прочёл книгу Жильяра и старался вчитываться во все подробности, ускользнувшие от него при первом чтении. Затем он изучил всё, что относилось к обстоятельствам гибели этой семьи. Этот материал так взволновал его, что Миша уже подумывал о том, чтобы отказаться от эксперимента. Для него возникла трудность с возможным признанием, которого могли добиться от него княжны, по поводу их будущего. Эта деталь возможного контакта была, практически, неизбежной.
   Виктор тоже пообещал на досуге обдумать этот вопрос, когда Миша поделился с ним своими опасениями. Посвятили они и Молю в обстоятельства этого "щекотливого" момента. Все трое думали, как поступить и какой приемлемый выход найти. Затем, накануне очередного сеанса, они собрались вместе, и каждый высказал своё мнение. В одном обстоятельстве все трое оказались единодушными, что бросать такой эксперимент на полпути - было бы непростительной ошибкой. И Миша успокоил всех, что, как бы там ни было, а он решил продолжать, так как все переживания будут происходить, практически в его психике. И в таком случае, он просто должен быть заранее готовым к этому.
   - Ну, попереживаю немного, - сказал он, отшучиваясь, - не помру же, в конце концов?
   Моля очень серьёзно смотрела на него. В ней переживания за него сплетались с ревностью, и она просто не знала, какая угроза опаснее сейчас для Миши: возможные переживания или, вполне возможные, охлаждения их отношений? Все эти годы им сопутствовали те же чувства, что и соединили их когда-то. Ей грех было жаловаться. Для её сотрудниц на работе стало уже потребностью, нет-нет, да поплакаться своим подружкам и пожаловаться на неудавшуюся личную жизнь. Моля была исключением из общего правила. И ей в голову никогда не приходило - жаловаться на судьбу. Да и грех бы это был большой, так как с Мишей у них было полное взаимопонимание. Она понимала важность его исследовательской работы, а он, отдавая должное её терпению и вниманию к себе, старался во всём, где мог, помогать ей и поддерживать все её инициативы. Взаимное уважение значимости каждого из них - вот тот стержень, на котором строились их семейно-бытовые отношения. Это, практически, исключало наличие неразрешимых противоречий в их семье.
   И малейший намёк на появление обстоятельств, которые могли бы пошатнуть этот стержень, воспринимался молей очень негативно. И сейчас, её взгляд всё это выражал с пугающей откровенностью. Миша подошёл к ней, обнял сзади за плечи и шепнул на ухо:
   - Не волнуйся, ты у меня всегда на первом месте - прима.
   Она благодарно погладила его по руке и посмотрела снизу вверх такими глазами, взгляд которых мог разорвать сердце. Миша, вдруг, ощутил всю остроту момента. Их совещание превратилось в прощальную церемонию, словно он улетал в космос и надолго.
   Виктор тоже не скрывал своей настороженности. Их, по-сути, психологический опыт шёл без участия специалистов психиатрии. Это было против правил науки и могло привести к неожиданным последствиям.
  
  
  
   На пятый день, в строго отсчитываемое компьютером время, начался следующий этап их эксперимента. Миша сидел в кресле, опутанный сеть датчиков и тонких проводов. Виктор закончил настройку аппаратуры и взглянул на Мишу, как бы спрашивая его - готов ли он? Тот кивнул и время пошло. Всё уже было привычно и никаких новых ощущений пока не было. Момент помутнения сознания постепенно сменился медленным прояснением, и Миша вновь оказался в том же розовом зале, где снова находились одни княжны. Они оживлённо о чём-то беседовали и даже спорили.
   Миша какое-то время прислушивался к их разговору и понял, что они обсуждали приближавшийся день рождения отца и договаривались, как им вместе оригинальнее его поздравить? Княжны Ольга и Татьяна предлагали сочинить стихи, переделав их на нужный лад из каких-нибудь других стихов, подходящих по содержанию. Анастасия и Мария готовили рукодельные подарки. Первая - вышитую салфетку, а вторая - вязаные рукавички. И пока они усердно всё это обсуждали, Миша успел несколько освоиться в новом, для него, пространстве. Но, вдруг, княжна Мария обернулась к нему и воскликнула:
   - А вот и наш долгожданный гость, девочки! - Она, видимо, просто почувствовала его присутствие и поэтому так молниеносно среагировала на Мишино появление.
   Мишу, безусловно, немного озадачила такая встреча и тут же мелькнула мысль, что нужно будет подумать, как информативно могло его прошлое посещение отразиться на последующих сигналах? А, тем временем, он, приветливо улыбаясь своей обаятельной улыбкой, поздоровался с княжнами и спросил уже сам:
   - Это, действительно, правда, что вы меня ждали?
   - А как вы думали?- отозвалась Ольга. - Вы нам прошлый раз порассказали столько интересного, а сами исчезли. Мы не успели даже во всём разобраться и, тем более, задать какие-то вопросы.
   - А у вас они есть?
   - А это уже лишний вопрос - конечно, есть.
   - Это хорошо, что они у вас появились, но давайте с этим подождём. Я ведь вам далеко не всё рассказал. Как я понимаю, многие мои сообщения просто повисли в воздухе, не получив объяснения. И это - не моя оплошность, поверьте мне... просто, слишком много нужно было рассказать, а времени мало. Вот, например, я ничего не сказал о передачи на расстояние звуковых сигналов и изображения. У нас, почти в каждом доме, стоят, так называемые телевизоры...
   - Какое смешное название! - Воскликнула княжна Анастасия.
   - Его можно перевести, как - "вижу на расстоянии". Но на нашем языке единого слова не нашлось с таким смыслом - вот и назвали так.
   - И что же там можно увидеть? - Спросила Мария и почему-то покраснела.
   - В нём, т.е. в телевизоре, можно увидеть любое изображение...
   - И даже кинематограф? - Удивилась княжна Анастасия.
   - И кинематограф, уже отснятый где-то; и прямое изображение, которое снимается телекамерой непосредственно в тот момент, когда мы смотрим.
   - Как это удивительно! - Снова воскликнула княжна Мария.
   - Но вы сказали, что у вас почти в каждом доме стоят такие аппараты? - Вступила в разговор княжна Ольга. - Значит, вам удалось победить бедность и установить всеобщее равенство, как вот тут пишут в газетах? Здесь пишут, что, так называемые, "большевики" обещают народу всеобщее равенство, ликвидировав все сословия. Так это, действительно, случилось?
   - Как вам сказать? Частично - да. - Ответил Миша.
   - Но что значит - частично? - С обычным ехидством в глазах уставилась на него княжна Татьяна.
   - Не знаю, в какой степени вы знакомы с законами общественного развития, - начал Миша, - поэтому мне несколько затруднительно начать объяснение.
   - А вы считаете, что человечество развивается по каким-то законам? И кто же их пишет? - Продолжала допытываться Татьяна.
   - Как кто? - Опешил несколько Миша.
   - Ну, как кто? - Передразнила его Княжна Ольга. - У нас, например, министры готовили законы, а папа подписывал их.
   - Ах, вот вы о чём? - Усмехнулся Миша. - Наш русский язык настолько многогранен, что позволяет иметь несколько трактовок одного и того же понятия. Те законы, о которых вы говорите, - Это просто произвольные юридические акты, регулирующие отношения власти с обществом. А я имел в виду законы природы, которые лежат в основе связи между явлениями природы, а так же в основе их развития. Каждое явление в природе развивается по её, природным, законам. Человеческое общество не является исключением. Оно тоже, как и всякое явление природы, не стоит на месте - развивается и развивается, опять же, по естественным природным законам. Так понятно будет?
   - Немножко. - Улыбнувшись доброй улыбкой, ответила за всех княжна Мария.
   Миша снова только развёл руками, и девушки тут же рассмеялись. Явно этот смех относился к нему, и это смутило его, но та же Мария постаралась смягчить неловкость момента.
   - Уж очень забавно этот жест у вас получается. Не поясните нам, что он означает?
   - Я даю ответы на ваши вопросы так, как могу, как принято у нас. И, если вам что-то не совсем понятно, то я просто этим жестом прошу у вас извинения, что не могу сделать большего. Вот и всё.
   - Тогда мы принимаем ваши извинения. - Сказала добродушно княжна Ольга. - Но вернёмся к нашему вопросу. Что значит частично и почему частично?
   - Чтобы ликвидировать сословные различия, необходимо уравнять права граждан на владение средствами производства, т.е. сделать эти средства производства (заводы, фабрики, землю, леса и недра) общими. Кроме этого, необходимо распределение общественного продукта производить по другим принципам - не присваивать, как это было до революции 1917 года, а, скажем, распределять каждому по его трудовому вкладу в общественное производство. Это понятно?
   - Допустим, - ответила за всех княжна Ольга, - хоть и с трудом.
   - Вот видите, уже прогресс - люди из разных эпох начинают понимать друг друга.
   - Да ну вас, ей Богу! - Воскликнула, молчавшая всё это время, княжна Анастасия. - Дальше-то что?
   - Дальше... дальше начинаются всякие трудности. Вообще, нужно сказать, что задача, которую взялись решить, так называемые, большевики, очень трудная. Вот я вам приведу такой пример. В Петрограде проживает около миллиона человек. Если уговорить этих людей пожертвовать всего по одному рублю, то это не отразиться слишком пагубно на состоянии каждого жителя, но зато, практически, не моргнув глазом, мы получим сумму, которая может сделать одного человека миллионером. Понимаете, всем сравнительно легко сделать одного богатым. Но, для того, чтобы каждому жителю Петрограда дать всего по одному рублю, нужно где-то взять целый миллион эти самых рублей. А это, простите, уже задача, и не лёгкая.
   - И где же большевики собирались брать эти миллионы рублей? - Спросила Татьяна и тут же сама попыталась ответить. - Может быть, взять у богатых и поделить?
   - Это очень примитивное, я бы сказал ещё, вульгарное, представление о возможности установления социальной справедливости. Давайте подумаем, а откуда вообще берутся
   все богатства в обществе?.. Да их создают те люди, которые трудятся. Именно они и создают все богатства общества, своими собственными руками и собственным умом. Но те, кто владеет средствами производства, забирает у них большую часть этих богатств, оставляя лишь столько, чтобы этот человек труда не умер с голоду и мог ещё содержать семью, чтобы растить себе замену на производстве. Владельцу нужно, чтобы, когда этот труженик состарится, на его место встал его сын или дочь и продолжал работать на него. Согласитесь, что здесь даже не пахнет, хоть какой-то, справедливостью.
   - И что же вы предлагаете?- Допытывалась княжна Ольга, поддерживаемая Татьяной. Княжны Мария и Анастасия просто слушали внимательно, и в их внимании чувствовалось полное понимание этой ситуации.
   - Не я, а большевики предлагают все фабрики и заводы поставить под общественный контроль и распределять плоды своего труда по своему усмотрению.
   - А как же с теми, кто до этого владел заводами и фабриками? - Допытывалась Ольга.
   - Им придётся тоже трудиться.
   - Ничего себе - поворотик... захотят ли они?
   - А это уж их дело. Если не захотят - им не на что будет жить.
   - Если не захотят, то нужно их заставить! - Стукнула своим кулачком княжна Анастасия. Всех рассмешила такая реакция, но Анастасия была серьёзна. - Я считаю, что правы большевики. Я их теперь буду уважать. Стыдно сидеть на чужой шее - вот, как мы с вами. А потом выходим на остановках и жалеем тех, кто, кормя нас, обнищал. Тьфу, противно даже...
   Никто, видимо, не ожидал такой вспышки. Княжна Анастасия преобразилась. Оживлённое лицо девочки было в этот момент прекрасным. Как удивительно преображает человека вдохновение, - подумал Миша. Он, честно говоря, не ожидал такого поворота в разговоре. А, тем временем, княжна Мария стала успокаивать Анастасию.
   - Настя - душа моя, мы с тобою согласны. Я положительно тебя понимаю и поддерживаю твоё возмущение. Да и сёстры наши, уверена, думают так же.
   Ольга и Татьяна, молча наблюдавшие, за происходящим, кивнули утвердительно и почти одновременно.
   - Ну вот, - Произнесла глубокомысленно княжна Ольга, - при императорском дворе, хоть и бывшем, появились новые четыре большевика.
   - Что вы - что вы! - Поспешил успокоить их Миша. - Вы пока ещё только сочувствующие и только. Но это делает вам честь и вот почему. У княжны Анастасии сейчас просто воспылало чувство благородства, на которое отозвались и вы все. И это прекрасно, что ваши души не закрыты таким светлым чувствам и нормальному, неизвращённому разуму. Я очень рад, что нашёл здесь таких замечательных русских девушек, которым небезразлична судьба русского простого народа. Ведь большевики только возглавили движение революционных масс. В 1905-м году их, большевиков, вообще была маленькая кучка в России, когда вспыхнули волнения. Значит дело-то не в большевиках, а в том недовольстве нестерпимыми условиями жизни, которое накопилось у народа и выплеснулось в такие вот бунтовские действия, которые, чуть было не привели, уже тогда, к революции.
   - А разве это была не революция? - Спросила осторожно княжна Татьяна.
   - Скорее всего, была просто попытка изменить общественные отношения, которая и должна была резко изменить их, что и можно было бы назвать революцией. Но, как вы знаете, этого не случилось.
   - А почему, как вы думаете? - Это был вопрос уже княжны Марии. Её прекрасные глаза так и светились и свет этот, как понял Миша, никак не относился к вопросу. Скорее вопрос был средством обратить на себя внимание. Это немного смутило Мишу, но он овладел собой и спокойно продолжал отвечать.
   - Скорее всего, главная причина в том, что выступления не были организованы и подготовлены в достаточной мере. Большевики подключились, но уже тогда, когда время было упущено. Правительство сумело организовать отпор и погасить революционный пыл масс.
   - А если бы этого не случилось, то, что тогда было бы? - Спросила княжна Ольга.
   - Тогда вашему папе пришлось бы раньше расстаться с императорской должностью.
   - Что, он такой плохой император оказался? - Был вопрос княжны Татьяны. И все девушки замерли в ожидании ответа, как приговора. Миша, для них сейчас, был высшим судьёй - представителем тех последующих поколений, которые уже вынесут свой приговор событиям их времени.
   - Нет, я бы этого не сказал. - Ответил серьёзно Миша. - Скорее всего, особенно, как человек, он лучший из всех предыдущих, исключая, конечно, Петра первого. Просто время уже подошло менять систему государственного устройства, а с ней и общественные отношения. Посмотрите, вся Европа уже перешла на капиталистические рельсы, а Россия всё топчется в полукрепостном омуте. Беда, просто настоящая беда, вашего папеньки в том, что он слишком поздно стал это понимать.
   - А чем же лучше этот капитализм? - Спросила Анастасия. Она была удовлетворена добрым отзывом Миши о своём папеньки, но, одновременно, в ней пылало желание во всём разобраться.
   - Он не лучше - он другой. Каждый общественный строй устанавливается соответственно тому уровню производительных сил общества, который, на данный момент, является самым прогрессивным. И каждый общественный строй решает свои задачи, стоящие перед человечеством в целом. Так в России был, так называемый, феодализм, в котором главным производителем является земледелец. Но потребности общества растут. Ему одних продуктов мало, да изделий отдельных ремесленников тоже мало. Ему уже нужны пароходы, паровозы, самолёты и т.д. А это всё делают на капиталистических предприятиях. А чтобы они были, нужны совсем другие условия и другие общественные отношения.
   - Но при капитализме тоже существует неравенство. Одни богаты, и даже очень, а другие всё так же бедны. - Сказала Княжна Мария и грустно опустила глаза.
   - Поэтому-то и понадобилась ещё одна революция, которая и произойдёт у вас под руководством большевиков. - Ответил ей Миша.
   - И как скоро? - Спросила княжна Татьяна. Её лицо выражало озабоченность. Она всецело была поглощена темой разговора и старалась вникать в каждую деталь. Тревожное чувство внутри её, появившееся внезапно, постепенно нарастало.
   - Скоро. Уже в этом году.
   - Как?! - Почти хором было произнесено это полувосклицание, или этот полувопрос.
   - Да, милые девушки, и ещё раз да. В России, не смотря на порядки крепостной системы, уже давно развивался, тот самый, капитализм и развился уже в такой степени, что даже буржуазная февральская революция не смогла успокоить недовольные массы. Капитализм в России был диким, стихийным и совершенно бесконтрольным. Именно поэтому он уже не мог предложить ничего такого, что могло бы обнадёжить и успокоить взбунтовавшиеся массы. И вот тогда-то большевики и предложили свой вариант разрешения кризисной ситуации. Этот вариант не свалился с потолка. - Девушки, вдруг, заулыбались. Их позабавило такое выражение. А Миша, тем временем, продолжал. - Да, он был разработан немецким учёным - Карлом Марксом. Разработан научно, на основе познания тех самых законов природы, о которых мы уже говорили. И именно поэтому эта революция, хотя и не сразу, но завершилась успешно.
   - И жизнь стала, как в сказке. Люди стали жить-поживать и добра наживать. - Съехидничала, вдруг, княжна Татьяна.
   Миша внимательно на неё посмотрел, выдерживая паузу. Мысли его лихорадочно бились одна о другую - он мучительно искал вариант ответа. Всё в истории Советской России было не так однозначно, и ответы на этот каверзный вопрос могли бы быть самые разные. И каждый был бы по-своему объективен. Но по-своему. Сейчас же он решил, как говорится, сначала за здравие, а потом уж за упокой.
   - Вам, наверное, в это трудно поверить. Однако я могу сказать, что произошло очень много положительных изменений в стране. Правда, это всё случилось не сразу, но постепенно и вполне уверенно люди к этому пришли. А всё почему? Да потому, что изменились условия труда и жизни. Если в ваше время почти все крестьяне и рабочие были неграмотны или малограмотны, то в наше время всё население страны стало иметь обязательное среднее образование.
   - А что это за образование? - Спросила княжна Анастасия.
   - Это вроде вашей гимназии. Оно даёт право поступать в университет или другое высшее учебное заведение. Но послушайте ещё. Мы тогда остановились с вами на вопросе, почему в космос полетела ткачиха, помните?
   - Это в прошлый раз? - С удивлением уставилась на него Мария. - Ну и память у вас. Я уже забыла об этом. Так, почему?
   - Новая государственная система сделала возможным развиваться всем людям и во всех направлениях. Так, с развитием авиации, в стране были созданы аэроклубы, в которых юноши и девушки.... Да-да, девушки, - повторил Миша, заметив удивление на лицах молодых княжон, - изучали технику пилотирования самолётов. Потом многие из них становились лётчиками профессиональными. Так вот, среди них-то и шёл отбор кандидатур в отряд космонавтов. Отбирали, в первую очередь, по состоянию здоровья и по волевым качествам. Так, среди них, оказалась и ивановская ткачиха - Валентина Терешкова. Простая девушка, из простой крестьянской семьи.
   - Понятно. - Произнесла задумчиво княжна Ольга.
   - А когда она полетела в космос? - Снова с полной своей горячностью стала допытываться княжна Анастасия.
   - По-моему, если я не ошибаюсь, это случилось в 1963 году..., было это летом..., а что, собственно?
   Анастасия быстро подсчитала в уме и с огорчением произнесла:
   - Мне уже будет 61 год, а жаль..., я бы тоже полетела...
   Старшие сёстры рассмеялись, а затем снова княжна Ольга грустно сказала:
   - Глупенькая, тут не до полётов в космос - в живых бы остаться...
   После её слов все сёстры уставились на Мишу, и он понял, что случилось то, чего он так опасался. И уже прозвучал вопрос, обращённый к нему. Исходил он от, всё той же, основательной и практичной княжны Татьяны.
   - А что будет с нами, расскажите?
   Миша огромным усилием сохранял невозмутимый вид и мучительно искал подходящий ответ, понимая, что паузу нельзя затягивать, так как это может показаться подозрительным. Княжны были очень проницательны и улавливали малейшие оттенки в поведении и голосе собеседника. Но в этот момент у него стало мутиться всё в голове, и начался процесс возврата из виртуальности...
  
  
  
  
   Следующий визит в розовый зал состоялся через пять дней. Княжны суетились вокруг Марии, которой эти дни, видимо, не здоровилось. На лице её виднелись следы не то ветрянки, не то оспы. Однако, увидев Мишу, она оживилась, и их разговор продолжился, словно и не прерывался. Их последний вопрос не давал Мише покоя все дни его отдыха от виртуального сеанса, может быть, поэтому и возобновилась беседа, именно, с него. Но Миша успел к нему подготовиться и отвечал уже уверенно.
   - Я не хочу, в отношении вас, выступать в роли прорицателя - их всегда и во все времена не любили. Одно могу сказать и успокоить вас, что семейство ваше в истории никак себя не скомпрометирует и каждый из вас, в своё время, будет погребён в царской усыпальнице в Петербурге с соответствующими почестями.
   - А жить-то мы, где будем? - Спросила княгиня Анастасия.
   - Всё. Я больше ничего не знаю. - Ответил полушутя Миша и сразу решил перевести разговор в другое русло. - Я вот вас хотел спросить, а где же ваши родители? Я их почему-то здесь никак не могу застать?
   - Они у Алёши теперь всегда в это время - читают, разговаривают - ему тоже скучно всё время... больному лежать...- Немножко сумбурно ответила княгиня Ольга и тут же добавила. - Вы всегда появляетесь в одно и то же время, когда в этой зале находимся только мы.
   Миша сразу понял - она думает, что его появление как-то связано, именно, с этой залой или, как мы теперь говорим: "С этим залом". Но он не стал ничего пояснять, а поднялся с кресла и подошёл к окну. За окном была весна. Парк был уже наполнен животворным весенним туманом, который заставляет оживать растения и наполнять воздух своим, особым весенним запахом. Окно было чуть приоткрыто, и этот запах проникал в помещение, даже через небольшую щель между створками рамы. Миша вдохнул его глубоко в себя и произнёс задумчиво:
   - Весна.... В природе покой и благодать, а вот в жизни России наступают трудные времена. И всё-таки, пройдут и они. И впервые в Мире появится страна, которая пойдёт совершенно нетрадиционным, для человечества, путём. Это вызовет у других стран опасение, настороженность, а затем и открытую вражду. И, в конце концов, России придётся выдержать ещё одну, трудную и тяжёлую войну, отстаивая право быть независимой и идти по избранному пути. Если в эту, первую мировую войну, погибло около миллиона человек со всех сторон, то в той, второй мировой, погибнет 22 миллиона только со стороны России.
   - 22 миллиона? - Переспросила княжна Мария. - 22 миллиона - даже представить трудно.
   - Да, такое представить трудно. Однако весь народ тогда поднялся, и не было потом семьи, которую она не затронула б своей бедой. Но русские люди выстояли и показали себя с самой лучшей стороны. А сколько песен хороших было написано о том тяжёлом времени! Сколько стихов прекрасных, романов, повестей написано. В этой войне проявится столько прекрасных качеств русского характера. И день победы в этой войне будет отмечаться всегда, как "праздник со слезами на глазах", - так напишет поэт.
   - А вы не можете напеть нам что-нибудь из тех песен? - Попросила, глядя умоляющим взглядом, княжна Мария. - Очень хочется заглянуть в ваше время, узнать, как всё будет, какая будет музыка, какие песни?
   Миша глядел в эти добрые глаза и в него входил, ранее не ощущаемый им, свет тепла и доверия, против которого ничего нельзя было противопоставить. Нельзя слукавить, отказаться, просто увильнуть. Можно было только отвечать честным ответом на любой вопрос, немедленным действием на просьбу и ни в чём не кривить душой.
   - Но я же не певец, да и инструментом владею только одним - гитарой, и то на уровне дворовых исполнителей.
   - Это ничего, - произнесла княжна Мария, - а инструмент мы вам сейчас добудем - у Седнева есть гитара.
   - А кто такой - Седнев?
   - Слуга наш, - ответила Анастасия, уже направляясь сама за гитарой.
   Мишу это немного удивило, но не более того. В конце концов, мало ли причин у этой девочки быть такой шустрой и инициативной. Ему было так же странно, что он собирался
   петь и не испытывал, при этом, обычного стеснения. Дома он занимался с гитарой только тогда, когда был один. И потом, когда ему удалось научиться сносно исполнять какие-то песни, аккомпанируя себе лёгким перебиранием струн, он не пытался демонстрировать своё исполнение даже Моле. А здесь он чувствовал себя свободным от чужого внимания, и не было: ни стеснения, ни робости.
   Когда княжна Анастасия вернулась, неся в руках гитару, он взял её привычным движением и, положив, нога на ногу, устроил её на колене. И сами собой стали вспоминаться стихи и песни из литературной композиции "По военным дорогам" Алексея Покровского - Мишиного любимого исполнителя. Он помнил её уже наизусть, так как в его фонотеке, она давно хранилась среди тех произведений, которые запали ему в душу. Он обвёл девушек внимательным взглядом и, устремив его в заоконную даль, стал читать стихи.
   - Всё останься в памяти крылатой:
   Всё, что поднялось тогда над злом,
   И салютов первые раскаты,
   И орудий наших зимний гром,
   Вешний гром в родных полях колхозных,
   Дождь, что провожает до дверей,
   И тяжёлый гнев в глазах бесслёзных,
   И тоска и горе матерей....
   Всё останься в, пламенной и зримой,
   Как на пьедестале, высоте.
   Всё останься в той неповторимой,
   Молодой бессмертной красоте.
   Миша читал, и голос его в точности повторял все интонации Алексея Покровского. Более того, тембр голоса его постепенно становился таким же мягким и звучным. И княжны слушали, как заворожённые, эти слова, прилетевшие из той, неясной, для них, дали. Закончив чтение, Миша прошёлся пальцами по струнам гитары и зал наполнился звуками знакомой ему песни. И Миша запел:
   - Эх, дороги...
   Пыль да туман,
   Холода, тревоги
   Да степной бурьян.
   Знать не можешь
   Доли своей,
   Может, крылья сложишь
   Посреди степей.
   Вьётся пыль под сапогами степями, полями,
   А кругом бушует пламя
   Да пули свистят.
   Эх, дороги...
   Пыль да туман,
   Холода, тревоги
   Да степной бурьян.
   Выстрел грянет,
   Ворон кружит:
   Твой дружок в бурьяне
   Неживой лежит...
   А дорога дальше мчится, пылится, клубится.
   А кругом земля дымится,
   Чужая земля.
   Смолк последний аккорд и Мишин голос, сделав паузу, снова стал читать, теперь уже, стихи Симонова:
   - Жди меня, и я вернусь.
   Только очень жди,
   Жди, когда наводят грусть
   Жёлтые дожди,
   Жди, когда снега метут,
   Жди, когда жара,
   Жди, когда других не ждут,
   Позабыв вчера.
   Жди, когда из дальних мест
   Писем не придёт,
   Жди, когда уж надоест
   Всем, кто вместе ждёт.
   Жди меня, и я вернусь,
   Не желай добра
   Всем, кто знает наизусть,
   Что забыть пора.
   Пусть поверят сын и мать
   В то, что нет меня,
   Пусть друзья устанут ждать,
   Сядут у огня,
   Выпьют горькое вино
   На помин души...
   Жди. И с ними заодно
   Выпить не спеши.
   Жди меня, и я вернусь
   Всем смертям назло.
   Кто не ждал меня, тот пусть
   Скажет: - Повезло. -
   Не понять не ждавшим им,
   Как среди огня
   Ожиданием своим
   Ты спасла меня.
   Как я выжил, будем знать
   Только мы с тобой, -
   Просто ты умела ждать,
   Как никто другой.
   Княжна Мария вытирала глаза своим маленьким платочком. Остальные слушали так, что, лучше и благодарней, слушателей просто не придумаешь. А тем временем, уже снова звучали струны гитары, и снова Миша запел:
   - Тёмная ночь, только пули свистят по степи,
   Только ветер гудит в проводах, тускло звёзды мерцают...
   В тёмную ночь, ты, любимая, знаю, не спишь,
   И у детской кроватки тайком ты слезу утираешь.
   Как я люблю глубину твоих ласковых глаз,
   Как я хочу к ним прижаться сейчас губами...
   Тёмная ночь разделяет, любимая, нас.
   И тревожная чёрная степь пролегла между нами.
   Верю в тебя, дорогую подругу мою,
   Эта вера от пули меня тёмной ночью хранила.
   Радостно мне, я спокоен в смертельном бою,
   Знаю, встретишь с любовью меня, что б со мной ни случилось.
   Смерть не страшна, с ней не раз мы встречались в степи,
   Вот и теперь надо мною она кружится...
   Ты меня ждёшь и у детской кроватки не спишь,
   И поэтому, знаю, со мной ничего не случится!
   К княжне Марии присоединилась юная княжна Анастасия. Видимо её трепетная душа так остро воспринимала всё, что она слышала, что и из её глаз потекли слёзы. Но Миша уже не мог остановиться. Он только понимал, что девушки его слушают и понимают. И он снова читал, вкрадчиво ласкающим голосом:
   - Смертельные покосы.
   Я нежил, строг и юн,
   Серебряную косу
   Волнующихся струн.
   Сквозь боевые бури
   Пронёс я за собой
   И женскую фигуру
   Гитары дорогой.
   Всегда смотрю с любовью
   И с нежностью всегда
   На, политые кровью,
   На бранные года.
   Но стань я самым старым,
   Взглянув через плечо,
   Военную гитару
   Я вспомню горячо.
   И опять запела гитара, незабываемым перебором лаская слух. Когда Миша разучивал этот перебор, его пальцы частенько путались и искажали звук, но сейчас всё шло, как по маслу. Вдохновлённый этим, он пел о гитаре:
   - Давай споём, подруженька гитара.
   Далёк наш дом, где слушал я тебя.
   Взял на войну тебя хозяин старый -
   У нас с тобой одна судьба.
   У нас с тобой одна судьба повсюду.
   Всё реже будем песни распевать.
   Тебя я успокаивать не буду -
   Придётся долго воевать.
   Придётся долго воевать, родная,
   Сидеть в осаде, ночевать в степи,
   Но мы придём домой - я это знаю.
   Я точно знаю - потерпи.
   Я точно знаю - потерпи, старушка.
   Кругом война, а мы с тобой вдвоём.
   Чтоб не мешать нам, затихают пушки.
   Метель метёт - давай споём....
   Миша, оторвавшись от гитары, вновь посмотрел на своих слушательниц и поразился, с каким вниманием они воспринимали эти стихи и песни. Если они понимали и чувствовали сейчас то же, что и он, не было в эту минуту, для него, людей роднее и ближе. Эти четыре русские девушки, находящиеся в полушаге от смерти, прониклись, вдруг, чувствами и переживаниями другого сурового времени. И их нежные сердца, позабыв сейчас о своих горестях, переживали, да ещё как переживали, за будущие времена, за тех людей, о которых пел для них Миша и читал стихи. И он, вдруг, проникся их восприятием, их реакцией на стихи и мелодии иного времени. Ему захотелось ещё лучше прочесть и спеть.
   - На небо взглянешь - звёзд полночных тыщи....
   Что юности в блескучей высоте?
   Но яростнее, чем потребность в пище,
   Была у нас потребность в красоте.
   Нам красота давалась понемножку.
   По вечерам, когда гудел привал,
   Сапожник ротный, мучая гармошку,
   Для нас её упорно добывал.
   Она была минутной и неброской.
   Мелькнёт - и нет. Под утро, вдалеке
   На горке, стеариновой берёзкой.
   В ночи луной, раздробленной в реке.
   Тоскует потихонечку гармонь.
   Зима в окно снежинками стучится.
   В печурке еле теплится огонь.
   Но что-то всем не спится, не лежится.
   На улице уж поздняя пора.
   На небе звёзды вышили узоры.
   В землянке не смолкают до утра
   Солдатские простые разговоры.
   Здесь каждый откровенен.
   На войне с друзьями делят радость и печали.
   Здесь как-то стали дороги втройне
   Края родные и родные дали.
   Здесь Родину не меряют страной.
   Здесь Родина - простая деревушка.
   Здесь Родина - берёзка под луной,
   Да старая отцовская избушка.
   Так громче же, гармонь моя, звени.
   Пусть воют, плачут западные ветры.
   Нам светят нашей Родины огни
   За тысячи далёких километров.
   Последнюю фразу Миша задумчиво повторил, словно сам старался проникнуть в её глубинный смысл. А пальцы привычно уже скользили по струнам и выводили знакомую мелодию "Землянки".
   - Бьётся в тесной печурке огонь,
   На поленьях смола, как слеза.
   И поёт мне в землянке гармонь
   Про улыбку твою и глаза.
   Про тебя мне шептали кусты
   В белоснежных полях под Москвой.
   Я хочу, чтобы слышала ты,
   Как тоскует мой голос живой.
   Ты сейчас далеко-далеко,
   Между нами снега и снега.
   До тебя мне дойти не легко,
   А до смерти - четыре шага.
   Пой, гармоника, вьюге назло,
   Заплутавшее счастье зови.
   Мне в холодной землянке тепло
   От моей негасимой любви.
   Смолкли последние звуки гитары. Миша сидел молча и продолжал смотреть в окно. Его охватило непонятное оцепенение, словно он сам раньше не слышал этого и не пел никогда. А девушки, которые стали ему близкими и родными за эти несколько минут, вытирали слёзы и постепенно приходили в себя. Как глубоко они понимали каждое слово! Это было просто удивительно. Казалось, избалованные молодые княгинюшки, а как они проникались простыми солдатскими судьбами и их юные души наполнялись теплом и участием. Они слушали незатейливые мелодии солдатских песен той поры, и слёзы сами обнажали их прекрасные сердца.
   Мише, вдруг, захотелось повернуть время вспять, чтобы не случилось того, непоправимого несчастья с этими девочками, ставшими невольными заложницами и жертвами, того сурового и неразумного века. И дело было не в том, что не нужна была революция, а в том, что она происходила не по естественным природным правилам. Виновными были обе стороны. Одни не хотели понимать жизненной необходимости перемен, и будили, тем самым, ненависть к себе тех, кого не хотели понять. Взаимная жестокость и непримиримость губили и тех и других. Может быть, поэтому-то революция, в итоге, тоже закончилась неудачей? Как это всё разъяснить людям, чтобы всем, без исключения, было понятно, как нужно правильно жить и как к этой жизни прийти, без жертв и насилия. Об этом нужно думать. Так размышлял Миша, пока княжны приходили в себя после того оцепенения, в которое их ввергло и Мишино исполнение, и сами стихи и песни, явившиеся для них, полной неожиданностью. Ведь, как они понимали, власть установили в пользу простого народа, который, по их личному опыту общения, был куда как далёк от такого уровня культуры. А тут - такая вершина духовности, искренности и простоты, что не было слов выразить своё восхищение. Вот в чём должен быть истинный эстетизм - в простоте, доступности и понятности самых возвышенных чувств и переживаний.
   Затянувшуюся паузу первой прервала княжна Ольга.
   - А скажите, прекрасный человек из будущего, как хоть вас зовут?
   - Михаил.
   - Вы, Михаил, сейчас подарили нам такие минуты, которые не забудутся никогда. Мы вам очень благодарны. Знаете, несколько стихов и песен рассказали нам о вашем времени больше, чем все ваши прежние рассказы - вы уж простите такую бестактную откровенность.
   - Я, собственно, и жду от вас откровений, а не вежливых, но бестактных, увёрток. К тому же, есть такое изречение, "какое время - такие и песни". О, том или ином, времени разные люди обязательно расскажут по-разному, но стоит послушать те песни, которые тогда пелись, как всё станет ясно и понятно
   - Но вы нам ещё спойте тогда о мирном времени, - попросила княжна Мария. Она
   смотрела на Мишу такими влюблёнными глазами, что ему стало неловко за себя и за то, что он не может ей ответить тем же.
   - Это, пожалуй, уже в следующий раз.
   - А вы, Михаил, не можете свой "визит" совершать немного позже, когда папенька и маман, обычно, уже тоже находятся в этой зале. Мы ведь все вместе ещё долго сидим после того, когда Алексис засыпает.- С такой просьбой обратилась княжна Ольга.
   - Об этом нужно будет подумать. Я пока не обещаю, но мы просчитаем временной промежуток и, если будет возможно, то перенесём время эксперимента.
   - Неужели это так сложно для вас? - Не удержалась от вопроса княжна Татьяна.
   - Есть определённые трудности, которые связаны с моим восстановлением после эксперимента. Но в двух словах это не объяснить, да, полагаю, и не нужно.
   Миша произнёс последнюю фразу и стал возвращаться из виртуальности в родной дом, и в своё время.
  
  
  
   Трудность смещения времени эксперимента заключалась, в большей степени, в том, что Земля вращалась и то звёздное пространство, из которого они ловили сигнал, всё время перемещалось. Они выбрали оптимальный вариант, удобный для следящей антенны. Сместить же время эксперимента - означало уход от оптимального варианта и потери каких-то возможностей. В частности, при наклоне антенны к горизонту меньше двадцати градусов, сигнал начинал искажаться и становился, менее устойчив. При просчитывании других вариантов, ничего не получалось. Была, правда, возможность сместить начало на более раннее время - начинать, не позже, как просили княжны, а раньше. После обдумывания и обсуждения этого варианта, они решили попробовать, именно, его.
   Когда Миша вновь оказался в розовом зале Александровского дворца, в нём были почти все члены семьи Романовых, кроме цесаревича Алексея. Княжны что-то наперебой объясняли своим родителям, но те, похоже, не очень-то им верили. Появление Миши первой заметила княжна Мария. Она, видимо, его ждала и ждала с упорством и неутомимой настойчивостью влюблённой девушки. Её радостное, улыбающееся личико встретило его прежде, чем он ощутил сам своё появление в новой реальности.
   Княжны весело поприветствовали его, а княжна Анастасия даже подбежала к нему, быстро перебирая своими ножками. Она взяла Мишу под руку и повела в центр зала, объясняя ему на ходу, что родители не верят в то, что он из будущего и нужно непременно им это доказать. Миша чувствовал лёгкое прикосновение её руки и от смущения не знал, куда деваться. Но Анастасия уже дружески и бесцеремонно держала себя с ним и, ему ничего не оставалось, как успокоиться и предстать перед бывшим императором и его супругой.
   Они внимательно его разглядывали, а Миша успел заметить, какие, действительно, необыкновенные глаза были у Николая Александровича. Их ласковый и добрый взгляд мог вскружить голову любой женщине. Но, как бы не светился его взгляд, вид Александры Фёдоровны вполне был способен успокоить и уравновесить любой эмоциональный взрыв. Это была женщина, прочно стоящая на Земле. Даже казалось, что у неё в земле корни, что она из неё выросла, и никто её не может спихнуть или потеснить.
   Наверное, только эти необыкновенные качества этой женщины и дали возможность воспитать и удержать этих четырёх девочек в рамках приличия и благопристойности. Их жизненная энергия волнами билась о непреодолимую скалу и безрезультатно скатывалась обратно. И им ничего не оставалось, как принимать тот замкнутый мир, который определила, для них, их маман. Может быть, по этому девушки стойко переносили сейчас и вынужденное заточение, и полнейшее отсутствие ясной перспективы, и явно недостаточное внимание мужской половины к себе.
   А, тем временем, княжна Анастасия представила Мишу родителям и предложила ему сесть в кресло, а затем, напевая: "Тёмная ночь, только пули свистят по степи...", - проскользнула к своему месту. Воцарилась небольшая пауза. Старшие представители рода Романовых продолжали рассматривать Мишу изучающим взглядом, то, как он был одет. Перехватив этот взгляд, Миша только сейчас сообразил, что был одет не соответственно эпохе и торжеству момента. На нём были простые джинсы и кроссовки, а так же чёрный банлон и лёгкая серая ветровка на молнии. Пришлось выдержать паузу и ему, выдержать испытующий, оценивающий взгляд и дать возможность родителям девушек первым задать вопрос. Все присутствующие, воспитанные в правилах дворцового этикета, предоставляли это право главе семейства и, хоть и бывшему, но Императору. И он, устремив свой добрый взгляд, в котором, вдруг, мелькнул лучик надежды, стал расспрашивать Мишу:
   - Нам с Александрой Фёдоровной очень непросто поверить в то, что вы из будущего. Хотя, ваша одежда весьма необычна для нашего времени и держитесь вы достаточно уверенно перед нами. Но всё-таки, чем вы можете доказать, что это в действительности так?
   - А что, просто поверить человеку - такой вариант исключается? - Ответил на вопрос вопросом Миша, но тут же добавил, - Разве моё внезапное появление, словно из ниоткуда, вас не убеждает? Или такие явления в ваше время - не редкость?
   Княжны переглянулись, обескураженные тем, каким тоном говорил Миша с их родителями, но он, уловив их реакцию, поспешил несколько сгладить впечатление и продолжил свой монолог более примирительным тоном.
   - Вы меня простите за мой тон, который может показаться вам немного странноватым.
   Но у нас принято всем и со всеми разговаривать одинаковым тоном, который диктуется ситуацией. И дурным тоном является, как раз, тон льстивый и тон низкопоклонства. Хотя совсем без этого пока не удаётся обойтись.
   - Как здорово! - Не удержалась от восклицания Анастасия и, при этом, она смело посмотрела на свою матушку. Та только укоризненно покачала головой. А, тем временем, Николай Александрович, справившись с первым, не совсем приятным, впечатлением сказал.
   - Появление ваше действительно необычно, но оно скорее говорит о колдовстве или волшебстве, если сказать мягче.
   - Нет, колдовства здесь нет. - Спокойно уже ответил Миша. - Наука в наше время сделала много больших, я бы сказал, сенсационных, для вашего времени, открытий, которые и легли в основу нашего эксперимента по перемещению во времени и пространстве. Результатом этого эксперимента и явилось моё появление в вашем времени.
   - "Свежо предание, но верится с трудом". - Процитировал Николай Александрович Грибоедова. - Но я вам верю. И из какого же вы времени?
   - 2005-й год.
   - Ах, да. Дочери говорили мне уже - запамятовал. Это очень интересно и любопытно.
   Но почему, простите, вы не захотели им сказать об их будущем?
   - Я уже объяснял, что сам не люблю предсказателей, да люди их во все времена не жаловали. Это - во-первых, а во-вторых, условиями эксперимента нам это запрещено. Сделано это по ряду причин научных. Так что, просто извините меня - я не вправе это делать.
   - Но вы сами знаете? - Спросила Александра Фёдоровна, молчавшая всё это время.
   - Не очень много. Я, всё-таки, - физик, а не историк. Мои научные интересы находятся в области элементарных частиц и волновой механики.
   - А что такое элементарные частицы? - Спросил Николай Александрович.
   - Это то, из чего состоят атомы вещества. Они и составляют основу той виртуальной реальности, в рамках которой и происходит наше общение.
   - Надо же, как мы всё-таки ещё далеки от этого всего?
   - Да, двадцатое столетие окажется решающим в истории технического перевооружения человечества. Произойдёт, так называемая у нас, техническая революция, которая даст возможность людям иметь всё необходимое для полноценной жизни населения всего Земного шара.
   - И сбудется мечта коммунистов - исчезнут бедные и богатые? - Продолжал расспрашивать Николай Александрович.
   - Нет, я бы этого не сказал, к сожалению. Если брать в целом, во всём Мире, то богатые будут ещё богаче, а бедные, в пропорции к их богатству, ещё беднее. Иными словами, имущественное разделение будет просто баснословным. Вот к такому итогу придёт население Земли к 2005-му году.
   - А у нас, в России?
   - В России? - Переспросил Миша и сделал паузу. - Об этом нужно будет поговорить отдельно. Давайте не будем пытаться всё сразу познать. Это противоестественно человеческой природе. Полученную информацию нужно пережить, освоить и подготовить себя к следующему этапу познания. Таковы законы природы. Я привык следовать им.
   - Ну, хорошо! - Произнёс Николай Александрович, и в его глазах мелькнула искорка недоверия - этакая хитринка. - Однако дочери говорили, что вы о многих положительных изменениях говорили, которые произошли впоследствии в России.
   - Это действительно так. Россия превратится в мощную державу, и будет называться Союзом Советских Социалистических Республик. Пятнадцать республик войдут в этот союз. Особо надо выделить несколько положительных факторов. Наука будет развиваться у нас наиболее гармонично, так как государство возьмёт её под своё попечительство и на своё содержание. В отличие от зарубежных научных школ, развивающихся по принципам буржуазного прагматизма, т.е. когда развиваются только те отрасли, которые сулят быстрый практический эффект, наша наука будет развиваться по всем направлениям. Значительно возрастёт уровень образования населения страны. Будет ликвидирована безграмотность. Обучение будет бесплатным. Бесплатным будет и медицинское обслуживание всего населения страны. В России не будет безработицы, в отличие от западных стран. Главный Закон страны - Конституция будет гарантировать право человека на труд, жильё, образование, медицинское обслуживание. Словом, если я даже что-то и пропустил, уже из этого можно сделать заключение, что изменения произойдут основательные.
   - Да, если это всё, в действительности, так, то я согласен. Выходит - я вовремя подал в отставку?
   - На этот счёт есть разные точки зрения. Одни считают, что во время - другие, что поздно. Я, лично, считаю, что в природе, во всех явлениях, включая общественные, всё
   происходит по закону качественно - количественных изменений. И, если пришло время революционных преобразований, они осуществятся, независимо от участия или неучастия в них отдельных исторических личностей.
   - Даже таких, как император? - Спросила Александра Фёдоровна.
   - Даже..., но, согласитесь, всё-таки приятнее самому подать в отставку, чем быть свергнутым?
   - Это-то меня и утешает немного, - произнёс Николай Александрович, - хотя я представлял всё несколько иначе. Думал, что произойдёт буржуазная революция, но никак не коммунистическая.
   - Могу вас утешить, что коммунистической эта революция так и не стала, да и не могла стать, так как люди к ней ещё не готовы были. Даже в наше время этот вопрос - вопрос перспективы.
   Николай Александрович выразил на своём лице удивление, но ничего больше спрашивать не стал. Всё это время, молчавшие, княжны, которые так были воспитаны, что
   не смели вмешиваться в разговор, который вёл их отец, проявили, вдруг, некое беспокойство, намекнув, тем самым, что и у них имеются вопросы. Экс-Император своим взглядом выразил им согласие на то, чтобы и они высказались.
   Но княжны не имели намерения высказываться. Сфера их интересов была пока далека от политики и законов общественного развития. Их интересовало обещание Миши спеть им несколько песен из мирного времени. Что они и поспешили ему напомнить. Гитара, видимо, уже постоянно была в этом зале, и Мише ничего не оставалось делать, как исполнять своё обещание. Он взял гитару из рук княжны Анастасии и, прежде, чем начать что-то исполнять, он сказал:
   - Вы должны знать, что общественное устройство, которое придёт на смену вашему, даст возможность раскрыться очень многим творчески активным личностям из народа и героями нашего времени станут совсем другие люди.
   И Миша запел:
   - Вот так и живём, не ждём тишины.
   Мы юности нашей, как прежде верны.
   А сердце, как прежде, горит оттого, горит оттого,
   Что дружба превыше всего.
   А годы летят...
   Наши годы, как птицы, летят,
   И некогда нам оглянуться назад.
   И радости встреч, и горечь разлук -
   Мы всё испытали, товарищ и друг.
   А там, где когда-то влюблёнными шли, влюблёнными шли,
   Деревья теперь подросли.
   А годы летят...
   Наши годы, как птицы, летят,
   И некогда нам оглянуться назад.
   Не созданы мы для лёгких путей.
   И эта повадка у наших детей.
   Мы с ними уходим навстречу ветрам, навстречу ветрам,
   Вовек не состариться нам.
   А годы летят...
   Наши годы, как птицы, летят,
   И некогда нам оглянуться назад.
   Когда смолк последний аккорд, тишину первой нарушила княжна Мария.
   - Как просто и, в то же время, удивительно необычно звучат слова ваших песен.
   - Это правда. - Поддержала её княжна Ольга. - Каждая песня, как рассказ, как поэма о
   чьей-то человеческой судьбе.
   - Да, и, правда, необычно, хотя и похоже больше на фантазию романического воображения. - Отметил Николай Александрович.
   Но Миша сделал вид, что не заметил его скептицизма, и стал продолжать свой рассказ:
   - Ещё Великий Ломоносов говорил, что Россия будет прирастать Сибирью. Так вот, наше время стало временем освоения этих бесконечных просторов. Был построен целый каскад крупнейших в Мире электростанций на сибирских реках: Ангаре, Лене и Енисее. Благодаря этому в Сибири появились мощные промышленные центры, и началась совсем новая жизнь. И всё это было сделано, как сказал поэт, "мягкими пальцами" юношей и девушек, членов молодёжной коммунистической организации, которые добровольцами ехали на великие просторы Сибири и строили там: города, электростанции, заводы и фабрики. И про них следующая песня:
   Хорошо над Москвою-рекой
   Услыхать соловья на рассвете.
   Только нам по душе не покой:
   Мы сурового времени дети.
   Комсомольцы-добровольцы,
   Мы сильны нашей верною дружбой.
   Сквозь огонь мы пройдём, если нужно,
   Открывать молодые пути.
   Комсомольцы-добровольцы,
   Надо верить, любить беззаветно,
   Видеть солнце порой предрассветной -
   Только так можно счастье найти.
   Поднимайся в небесную высь,
   Опускайся в глубины земные.
   Очень вовремя мы родились.
   Где б мы ни были - с нами Россия.
   И далее снова следовал припев. Миша пел и наблюдал, как слушали княжны. Они впитывали в себя каждый звук, каждое слово. С их отцом тоже происходило что-то странное. Он уже смотрел на Мишу, как бы снизу вверх, а не наоборот. И это только больше вдохновляло. А Мишино волнение передавалось княжнам и они всем существом своим были уже там, в том далёком будущем времени.... Но вот, закончилась песня, и Николай Александрович произнёс.
   - Написать можно всё, что угодно....
   Он не скрывал своего недоверия, так как в нём, вдруг, заговорила ревность. Он наблюдал, как слушали его дочери, и ревность сама вкралась в его душу.
   - Папа!? - Произнесла укоризненно княжна Ольга.
   Миша уловил отцовский ревностный нюанс, и, одновременно, ему захотелось поддержать Ольгу. И он спокойно отвечал.
   - Написать, конечно, можно всё, но вот выразить написанным то, что примут люди, очень трудно. Ведь поэт живёт в определённом времени и пишет о том, что волнует его и людей, иначе его стихи были бы просто невостребованными. А если стихи становятся песней, значит, их приняли. Вот вам пример песни о любви из нашего времени.
   - Что так сердце, что так сердце растревожено?
   Словно ветром тронуло струну.
   О любви немало песен сложено,
   Я спою тебе, спою ещё одну.
   По дорожкам, где не раз ходили оба мы,
   Я брожу, мечтая и любя.
   Даже солнце светит по-особому
   С той минуты, как увидел я тебя.
   Все преграды я могу пройти без робости,
   В спор вступлю с невзгодою любой.
   Укажи мне только лишь на глобусе
   Место скорого свидания с тобой.
   Через годы я пройду дорогой смелою,
   Поднимусь на крыльях в синеву.
   И отныне всё, что я ни сделаю,
   Светлым именем твоим я назову.
   Посажу я на земле сады весенние,
   Зашумят они по всей стране.
   А когда придёт пора цветения,
   Пусть они тебе расскажут обо мне!
   Миша повторил последние две строчки и мельком взглянул на Александру Фёдоровну. Она слушала внимательно, но тоже следила за тем, как слушают её дочери. И в ней появлялось некоторое опасение за то, как её дочери будут теперь переносить разлуку с этим обворожительным, с её точки зрения, пришельцем из других миров?
   - Как хорошо! - Произнесла, тем временем, княжна Мария. - И мелодии у ваших песен просто удивительные. Скажи, мама, ведь, правда - удивительные? - Обратилась она с вопросом к Александре Фёдоровне.
   - Да, своеобразные. А ты, как считаешь, Николай Александрович?
   - Я - небольшой знаток музыки, но мне нравятся тоже.
   Такой ответ удовлетворил Мишу вполне, и он хотел уже дать пояснения на этот счёт, но его опередила княжна Анастасия. Она, тронув его за локоть, вкрадчиво попросила ещё что-нибудь спеть про любовь. Миша на минуту задумался - чем порадовать столь непростое и приятное общество, но быстро нашёлся и продолжил своё выступление.
   - Мне тебя сравнить бы надо с песней соловьиною,
   С тихим утром, майским садом, с гибкою рябиною,
   С вишнею, черёмухой, Даль мою туманную,
   Самую далёкую, самую желанную.
   Как это всё случилось, в какие вечера?
   Три года ты мне снилась, а встретилась вчера.
   Не знаю больше сна я - мечту свою храню.
   Тебя, моя родная, ни с кем я не сравню.
   Мне тебя сравнить бы надо с первою красавицей,
   Что своим весёлым взглядом к сердцу прикасается,
   Что походкой лёгкою подошла нежданная,
   Самая далёкая, самая желанная.
   Как это всё случилось, в какие вечера?
   Три года ты мне снилась, а встретилась вчера.
   Не знаю больше сна я - мечту свою храню.
   Тебя, моя родная, ни с кем я не сравню.
   Великолепные слушатели были у Миши. Но и песни, которые он исполнял, были созданы по высшим законам гуманного эстетизма, пригодные во все времена. Он был сейчас очень рад, что освоил этот музыкальный инструмент, что через всю жизнь его, не смотря на иную профессиональную ориентацию, хорошая музыка прошла рядом с ним. Она теперь давала возможность общаться с представителями другой эпохи на самом понятном и ясном языке. И Мише, вдруг, вспомнилась песня, которую любила его мама. Он посмотрел на Николая Александровича и Александру Фёдоровну - они уже тоже родители взрослых и почти взрослых детей - и решил спеть эту песню для них.
   - Та весна, казалось, будет вечной.
   И глядят из рамочек со стен
   Наши мамы в платьях подвенечных,
   Наши мамы юные совсем.
   Брови разлетаются крылато,
   Ни одной морщинки возле глаз.
   Кто теперь поверит, что когда-то
   Наши мамы были младше нас.
   Мы ещё в рассветных снах витаем.
   Мамы поднимаются - чуть свет...
   Вот опять куда-то улетаем -
   Мамы долго-долго машут вслед.
   И лежат сыновние печали
   Белым снегом на висках у них.
   Если б матерей мы выбирали -
   Всё равно бы выбрали своих.
   Можете объехать всю Россию,
   Провести в дороге много дней -
   Всё равно не встретите красивей,
   Всё равно не встретите родней.
   Шлите им почаще телеграммы,
   Письмами старайтесь их согреть.
   Всё на свете могут наши мамы,
   Только не умеют не стареть.
   Миша и не заметил, как княжны прослезились, вдруг, слушая эту песню. И в конце песни, княжна Анастасия, растроганная ею, бросилась с объятьями к своей матери. У Александры Фёдоровны глаза были тоже на мокром месте. Эта сцена растрогала и главу семейства. Он опустил свои глаза, скрестив руки и, видимо, его удерживало в кресле только присутствие постороннего человека. А Мише, тут же, подумалось, почему его современники не воспринимают так остро и так чувственно эти песни? И ответ пришёл сам собой. Для семейства Романовых они прозвучали впервые, а первое впечатление - самое сильное. Потом, для современников Миши таких произведений было слишком много, а для Романовых - каждая, как редкая жемчужина.
  
  
  
  
   Тем временем, Александра Фёдоровна, растроганная этой сценой, решила, наконец, высказаться о своём отношении к тому, с чем Миша их знакомил.
   - Какие, всё-таки, должны быть хорошие люди в ваше время, если они сочиняют и поют такие песни. Я очень благодарна вам за то, что вы нас познакомили с вашим искусством. Оно о многом говорит.
   - Например? - Спросил Миша, глядя на неё доброжелательным взглядом.
   - Если люди так глубоко понимают роль женщины-матери в жизни, то я с уважением уже сама отношусь к этим людям. Они много уже достигли в своём совершенствовании.
   - Вы правы, Александра Фёдоровна. Вы совершенно правы. - Сказал Миша. - И, если ещё вспомнить, что песни - массовый вид искусства, то ваши слова относятся к основной части населения России нашего времени. Именно это и дало возможность выстоять нашим людям во второй мировой войне, когда на нас обрушилась вся военно-экономическая мощь Европы, ведомая Германией.
   - Опять Германия! - Воскликнула Александра Фёдоровна. - Ведь я сама немка, но никак не могу смириться с такой агрессивностью своих соотечественников. Поверьте, я очень искренне говорю.
   - Охотно верю, - ответил Миша. - И могу вас обрадовать, что, благодаря победе России и её союзников в этой войне, в Германии установилась власть людей, которые стали проводить миролюбивую политику. Как говорится: "Урок в прок - да дай-то, Бог!"
   - Ну, слава Богу! - Отметила Александра Фёдоровна.
   - А кто союзником-то был России? - Спросил Николай Александрович.
   - Главным образом, Англия и Америка, а европейские страны оказались завоёванными Германией.
   - И Франция? - Удивился Николай Александрович.
   - И Франция.
   - Ну, папан, это совсем не интересно, - не выдержала княжна Анастасия. - Пусть Мишель лучше ещё что-нибудь споёт. А то он сейчас - фью-ить, и только его и видели....
   - Простите, меня зовут Миша или Михаил.
   - А мне нравится больше - Мишель! - Невозмутимо возразила Анастасия.
   - Ну что ж, раз вы княжна, то, как вам будет угодно... - произнёс Миша и посмотрел на часы. Действительно, времени оставалось всего на одну песню. И он запел:
   - То ли буря, то ли вьюга косы снега намела.
   Ну, скажи-скажи, подруга, вся ли молодость ушла?
   Вся ли в поле рожь поспела, ежевика отцвела,
   Все ли песни перепела, все ли слёзы пролила?
   А подруга мне сказала, только чуть подождала,
   Кабы мне начать сначала, я бы так же начала.
   Так же до свету вставала, те же делала дела,
   То же пела, что певала, той же радостью жила.
   Наша радость - наши дети. Им и петь и видеть новь.
   Сколько песен есть на свете - и все песни про любовь.
   От любви себя не спрячешь, не уйдёшь в густую рожь,
   И всех слёз не переплачешь, и всех песен не споёшь...
   Мишино пение прервало громкое всхлипывание. Это Александра Федоровна, закрывшись платком, не могла сдержаться и плакала так, словно с ней случилась истерика. Всё напряжение последнего времени, связанное со здоровьем сына Алексея, с их неопределённым положением, с переживаниями мужа, - всё, вдруг прорвалось в ней наружу и вылилось в непрерывные рыдания. Княжны бросились её успокаивать. Не усидел на месте и Николай Александрович. А Миша всё это уже видел сквозь туман...
  
  
  
   Со временем следующего "визита" неожиданно вышла задержка. В аппаратуре произошёл сбой и Виктору, и Мише пришлось изрядно повозиться, чтобы вновь всё наладить. Причиной этому стала очередная вспышка на солнце. От этого сигналы стали идти с искажениями, и они-то и разладили систему слежения. Пришлось начинать следующий опыт по старому графику.
   - Может быть, это и к лучшему? - поделился своими мыслями на этот счёт Миша. - Мне удастся узнать у девчат, как отнеслись к моему визиту тогда их родители?
   Виктор согласился с ним. Он давно уже думал о том, чтобы самому, хоть раз, заглянуть в эту виртуальность, но научный эксперимент не позволял допускать неожиданности, пусть даже кому-то приятные.
   Когда Миша вновь появился в розовом зале, княжны так обрадовались, что тут же забросили свои рукоделия и окружили его.
   - А почему вы, Мишель, так поздно? - Сразу спросила Анастасия. Она, только что, перед этим, напевала: "Ну, скажи-скажи, подруга, вся ли молодость ушла?"...
   Миша застал её на этой фразе и только подивился, как эта девочка налету схватывала мотив и слова песен? Затем он, как всегда, сделал обстоятельную паузу и стал отвечать.
   - Всему виной вспышка на солнце. Она приводит к повышению магнитной активности Земли. А это, в свою очередь, нарушает работу электронных систем. Вот и пришлось немного подождать, пока магнитное поле не стабилизируется.
   - Как это интересно! - Произнесла Мария, мечтательно глядя перед собой.
   - Ой, "уж очень", - скептически передразнила её Татьяна.
   - Это действительно очень интересно, милые княжны, но только тогда, когда это всё начинаешь изучать. Вы, очевидно, изучали или изучаете математику. И, признайтесь, что вам формулы математические нередко кажутся скучными, не так ли?
   - Вот уж, в чём я ничего не понимаю, так это в математике, - тут же выпалила Анастасия. - И зачем только она нужна?
   - Это потому вам так не интересно, что вы изучаете её отвлечённо от природных процессов. Когда же начинаешь изучать, ну скажем, физику, то математические формулы наполняются конкретным содержанием природных тайн и становятся, как ноты в музыке. Каждое сочетание этих нот создаёт свою неповторимую музыку. Поверьте, ничего прекраснее нет математики. Всё в нашей природе существует и развивается на основе математических законов. И даже мои визиты сюда к вам стали возможными, благодаря математике. Те природные образования, которые позволили нам практически осуществлять эти, чудоподобные, эксперименты, ничтожно малы. И, если бы не было математики, то нам их никогда не удалось бы их просчитать и обнаружить, а главное, понять, как они действуют.
   - Значит вы такой умный? - Спросила княжна Анастасия и, понимая сама всё провокационное коварство своего вопроса, с любопытством уставилась на Мишу, ожидая его ответа. Она, пожалуй, быстрее всех освоилась в общении с ним и чувствовала себя совершенно спокойно.
   Миша с интересом наблюдал за этой живой девочкой, в которой жизненная энергия просто клокотала, как лава проснувшегося вулкана. И он нашёлся, что ответить ей.
   - Наверное, сейчас самое время мне встать, выпрямиться и, проведя ладонью по волосам ото лба к затылку, сказать, что да, я - умный. И, при этом, ещё повыше поднять свой нос. Так бы вас устроило?
   Княжны засмеялись, а Анастасия даже захлопала в ладоши и потом спрятала стыдливо в них своё лицо.
   - Ну да будет нам о пустяках. - Решил переменить тему Миша. - Скажите-ка мне, как ваши родители отозвались о моём визите? Какое у них впечатление осталось, после нашей прошлой встречи?
   - Вполне благоприятное. - Ответила серьёзно княжна Ольга. - Похоже, вы обоих их растрогали песнями. Папан заявил, что, если эти песни распевает народ, то он должен быть на достаточно высоком уровне развития. И это его успокаивает, что он не зря подал в отставку.
   - Так и заявил? - переспросил Миша.
   - Именно так. - Подтвердила княжна Татьяна.
   - А маман, - продолжала Ольга, - сказала, что облегчила свою душу, словно на хорошем молебне. Она же плакала ещё долго, а потом, словно пришла в себя и, вдруг, засмеялась, увидев всех нас испугавшимися за неё.
   - Но самое интересное в другом. - Спешила поделиться княжна Татьяна. - Она заявила, что, как было бы хорошо, выдать кого-нибудь из нас замуж за такого молодого человека, как вы.
   После такого смелого заявления все княжны испытующе смотрели на Мишу и ждали его реакции. Он же решил пропустить последнее мимо ушей и сделал вид, словно занят другими мыслями.
   - Откровенно говоря, меня мучили сомнения на этот счёт. - Произнёс он немного задумчиво. - И мне они понравились, а это довольно неожиданно и по многим причинам. Во-первых, вкусы разных времён так же разнятся, как и нравы. Во-вторых, отзывы
   историков о вашем батюшке самые противоречивые. И я теперь понимаю, что Российский Император Николай-2 в семейном кругу был совсем другим человеком, о котором мы мало что знаем. Что же касается вашей матушки, то я был приятно удивлён тем, что передо мной была типично русская женщина - заботливая мать и любящая супруга. Она так иногда смотрела на вашего батюшку, что трудно было не уловить тайные пружины их отношения друг к другу. Общее впечатление о них, как о людях, самое приятное. Но и хватит об этом. О чём же мы сегодня будем беседовать?
   - Можно мне задать вопрос? - Спросила княжна Мария. Она смущалась немного, и это тут же приводило её в состояние волнения.
   Миша это не мог не замечать, но он держал себя "на коротком поводке" и не давал воли ответным чувствам. В ответ на вопрос он только утвердительно кивнул.
   - Мы, действительно, как-то сумбурно все прежние встречи провели, и информация была самая общая. Даже не всегда понятно, из какого времени всё это...? Расскажите, пожалуйста, Миша, как начиналось это ваше, новое, время?
   Впервые его назвали так в этом времени, и это, очевидно, тоже было чем-то многозначительным. Он вздохнул и, после некоторой паузы, заговорил.
   - Времени у нас не так много, чтобы рассказать подробнее о том, как происходит смена эпох. Когда одни общественно-политические отношения сменяются другими, это неизбежно оборачивается трагедией для одних и какой-то обещающей переменой для других. А всё дело в том, что меняется собственник на основные средства производства в обществе. Меняются и сами средства производства, а в результате: одни слои населения теряют права контроля над властью, а другие завладевают ими, чтобы употреблять её уже в своих интересах. И те и другие уступать не хотят. Естественно всё это выливается в гражданскую войну внутри одной страны. Русские воюют с русскими. Иногда члены одной семьи оказывались по разную сторону баррикад. Брат против брата, сын против отца и т.д. Но винить их в этом трудно. Непримиримость интересов одних и малообразованность других сплетались в такой тесный клубок, что не оставалось никакой надежды распутать его и приходилось рубить....
   - А ваши симпатии, на чьей больше стороне? - Спросила серьёзно княжна Ольга.
   - Видите ли, я, по природе своей, - коммунист.
   - А что это такое? - спросила княжна Анастасия.
   - Понятие это происходит от латинского слова "коммунис" - общий. Значит, коммунист - приверженец такой общественно-политической системы, в которой все вопросы решаются в общих интересах, включая и права собственности на основные средства производства.
   - То есть, как я понимаю, всё становится общим? - Переспросила княжна Татьяна.
   - Именно такая вульгарная трактовка этого понятия и сыграла роковую роль впоследствии с этим благородным и справедливым движением. Недобрые люди, воспользовавшись необразованностью большинства населения страны, стали накручивать в это понятие таких глупостей и инсинуаций, которые впоследствии и разрушили, так и недостроенный справедливый строй. А на самом деле, речь в нём идёт только о правах собственности на основные средства производства в обществе, на которых возможна эксплуатация человека человеком. Если установить общественный контроль над основными средствами производства, то тогда возникает необходимость устанавливать такие общественные отношения, при которых ни один человек не сможет эксплуатировать труд другого человека. Это значит, что всем придётся трудиться. И это справедливо, согласитесь? Как гласит народная мудрость: "Кто не работает - тот не ест".
   - Выходит, что нам тоже придётся работать, как вы говорите?
   - Безусловно. И пусть вас это не пугает. Работа или, лучше сказать, труд - один из тех видов деятельности человека, который может сделать человека счастливым. Другим таким видом является любовь. Вот, пожалуй, и всё, что может сделать человека счастливым.
   - И всё? - Спросила с недоверием Анастасия.
   - И всё.
   - Странно! - Удивлённо добавила княжна Ольга. - Как можно приравнивать или ставить на одну ступень такие разные, по своей сути, понятия, как любовь и труд?
   - Вот тут вы, простите, ошибаетесь. По сути-то они, как раз, одинаковые. Любовь - тоже труд, но труд души, прежде всего. И когда эти два понятия соединяются вместе, то и создаётся предпосылка для того, чтобы человек ощущал себя счастливым. Это возможно в любви, долгой и настоящей, требующей больших физических и духовных затрат. Но это же возможно и в любом труде, когда подключаются творческие способности человека, т.е. реализуются его духовный потенциал, опять же. Во всех других видах деятельности человек может ощутить себя счастливым, но на короткое время и то не всегда. Большинство людей, к сожалению, этого не понимает и ищет счастье там, где его и быть не может.
   - Да, над этим надо будет подумать...- Произнесла задумчиво княжна Ольга. А княжна Мария, как никто из присутствующих, понимала сейчас Мишу. Она любила этого, почти сказочного для неё, фантома, и уже ощущала, какой это тяжкий и мучительно изнурительный труд - любить, ждать и надеяться. Но всех вернул к реальности голос Татьяны.
   - Но мы же ушли куда-то в сторону от начала нашей беседы.
   - А я вас предупреждал, что рассказывать про наше время - дело непростое. Ведь изменилась идеологическая основа бытия. Произошла переоценка ценностей и многих понятий. Вот мы сейчас и барахтаемся в этой, как вам кажется, неразберихе и непонятности. Не я, а вы задаёте вопросы, которые и уводят повествование в сторону. И правильно делаете - значит хотите разобраться. А мне только и остаётся, как отвечать на них. Но, действительно, давайте вернёмся к началу нашей беседы. И так, гражданская война.
   - А кто с кем воевал? - Не удержалась снова от вопроса княжна Анастасия.
   - Вот видите, опять вопрос. Простительно только, что он весьма существенный. И опять нужно давать пояснения, так что уж, извините.... Так называемый, имущий класс у нас в России состоял из нескольких категорий. Скажем, те, кто владел фабриками и заводами, с приходом революционных событий, собрали свои ценности и денежки, да и уехали за границу. Им всё равно, где заниматься своим предпринимательством. Интеллигенция же и служащие просто затаились в ожидании того, кто победит. В собственности средств производства у них не было - терять было нечего. Они - наёмные работники, и им всё равно было к кому наниматься. Но была категория - помещики, в собственности которых была земля. От неё не уедешь и с собой не заберёшь. Вот они и восстали против новой власти с оружием. А поскольку основная часть их была профессиональными военными, то они стали внушительной силой, для преодоления которой потребовалось два года. Да ещё, за эти два года, было полностью разрушено всё хозяйство России. А сколько молодых и здоровых мужчин погибло?!
   Миша махнул рукой и на минуту впал в задумчивость. И в это время он, вдруг, почувствовал, как мощная теплая волна, пришедшая откуда-то со стороны, заволокла его в свои сети и так прочно удерживала, что он ничего с этим уже не мог поделать. Он поднял глаза - перед ним, прямо напротив его кресла, сидела княжна Мария и смотрела ему в глаза. И именно из них и выплёскивалась эта всёпоглощающая волна тепла и света. В его зрачках видимо сверкнул вопрос, и Мария Николаевна его тут же уловила.
   Они сидели напротив друг друга и разговаривали только их глаза. Молодая, цветущая девушка, весь облик которой был почему-то родным и близким сейчас, пришла в такое волнение, что, видимо, её ноосферный сигнал заглушил все остальные, и они остались в этом огромном пространстве один на один. Миша уже не смел, да и не мог противиться её излучению. Он рассматривал её, словно только что увидел в эту минуту.
   Только сейчас он отметил, что княжна очень похожа на его мать - Антонину Петровну. Сходство было поразительным. Её округлое личико, тем ни менее, было прекрасно очерчено в духе типично русских изящных женских лиц. Впрочем, это касалось и её фигуры. Вся мощь русского физического здоровья, умещалась в изящных формах тела, которые, при движении могли привести в волнение даже мёртвого. При разговоре, она только иногда могла сделать какой-то жест руками - остальное же время они покоились на её коленях. Несомненно, Мария Николаевна была прекрасно воспитана, и в строгих правилах, но её природу, столь сильную и страстную, не могла уже удержать никакая сила. Семнадцать лет - тот рубеж, когда девичья душа вырывается наружу и горе тому, кто встаёт на её пути.
   Вот сейчас был именно такой случай. Она долго и молча внимала своему чувству к, внезапно явившемуся, кумиру и, выбрав его сердцем и душой, устремилась, подобно лавине, с высоты и своего положения, и девичьей гордости, и вопреки суждениям и насмешкам сестёр, и возможного негодования матушки. А Миша? Он был полностью в плену её страсти и не противился. Всё в нём сейчас сосредоточилось на пылающем личике княжны Марии.
   Когда пик страстного порыва немного спал, княжна Мария обрела дар речи. Она стала извиняться за свои чувства. Миша поспешил её успокоить.
   - Ну, что вы, Мария Николаевна, извиняетесь, да и за что, собственно?
   - Почему-то, мне всегда очень хотелось и даже представлялось, как кто-нибудь называет меня просто Машей. Мне это было бы так приятно! Хотя маменька говорит, что это по-простонародному... это действительно так?
   - Я плохо знаю обычаи вашего времени. Но вот у нас имя Машенька, пожалуй, одно из самых популярных. Оно сохранило свою чистоту и употребляется только в общении очень близких и любящих людей. И, если вы позволите, то я буду вас называть Машей?
   - Конечно. Я этого даже очень хочу.
   Он встал и протянул ей руку. Она положила свою кисточку из тонких пальчиков на его ладонь, и Миша поцеловал их. Мария Николаевна не была хрупкой женщиной, но кисть руки её была тонкой, гибкой и совершенно невесомой.
   - У вас, Маша, удивительно добрая и отзывчивая душа. Как я успел заметить, вы все беды вокруг принимаете в себя, и как свои. Поверьте - мне очень жаль, что мы живём в разное время и в разных эпохах.
   Миша уже успел овладеть собой - видимо, воздействие биополя Марии Николаевны стало ослабевать. Это было заметно и по её облику. Его слова совсем погасили тот огонь, который только что пылал в её взоре. Она опустила голову и тут же вновь явились образы её сестёр, которых она затмила своим чувством. Было трудно сказать, что они видели и чувствовали в эти минуты, но вид их был взволнованным и немного обескураженным. Миша успел успокоиться и решил продолжить разговор, словно ничего и не случилось.
   - Когда закончилась гражданская война, в стране царила разруха. Фабрики, заводы, транспорт, - всё стояло. И как вы думаете, что было потом? Машенька, вот вы, как полагаете?
   Сёстры Романовы переглянулись, а княжна Мария покраснела - это и для неё было неожиданностью. Но постепенно она справилась с собой и ответила:
   - Мишенька, я не знаю.
   Княжны опять переглянулись, а Анастасия не удержалась от вопроса.
   - Это как понимать, Мишенька и Машенька? Вы - что породнились уже?
   - Да-а! - ответил Миша, спеша освободить Марию от бестактного вопроса. - Тогда на этот вопрос буду отвечать я сам.... Дальше в России стали проявляться повсеместно преимущества новых отношений, которые ещё только начинали выстраиваться. Люди принялись, засучив рукава, самоотверженно восстанавливать разрушенные заводы и фабрики, транспорт, жильё. И делалось это потому, что каждый почувствовал себя хозяином страны. Это было новое чувство, ранее не знакомое. И я ни сколько не преувеличиваю - было именно так. Рынки ещё кишели мелкими торговцами и мешочниками, ворами и беспризорниками, но в стране уже шли перемены. Люди самоотверженным трудом возвращали к жизни производство, чинили железные дороги, восстанавливали паровозы и пароходы. При этом часто это всё делалось без всякой оплаты. Впервые в истории человечества появились, так называемые, субботники и воскресники, когда люди выходили трудиться даром целыми семьями. Наверное, вам в это трудно поверить, но это было так. Конечно, я рассказываю только о том, что, в действительности, влияло на развитие России, хотя в это время была масса других трудностей, и люди, конечно, тоже были разные. Но главное дело - восстановление народного хозяйства - делали именно те, кто трудился, не покладая рук. Таким образом, опуская подробности, хозяйство страны было поднято из разрухи и дальше началось осуществление грандиозных планов по созданию самой современной индустрии. Началось строительство электростанций, новых предприятий. Возникли новые индустриальные города, как Комсомольск на Амуре, Магнитогорск на Урале, Апатиты в Мурманской области и другие. Я уже даже вам пел песню о комсомольцах-добровольцах, чьими руками всё это создавалось. Собственно, на каждом историческом этапе были люди, которые делали в стране главное дело: строили, возводили, осваивали, защищали, восстанавливали, растили и т. д. И рядом с ними жили люди, которые жили только для себя. Я думаю - не трудно догадаться, кто из них фактически делал историю?
   - Пожалуй. - Согласилась княжна Ольга. - Но добавьте ещё какую-нибудь песенку из этого времени.
   Миша встал, взял гитару и, пока ещё садился, всё думал какую бы песню им спеть? Однако, после первых же привычных аккордов, решение пришло само собой.
   - "Я люблю тебя, жизнь, что само по себе и не ново.
   Я люблю тебя, жизнь, я люблю тебя снова и снова.
   Вот уж окна зажглись, я шагаю с работы устало.
   Я люблю тебя, жизнь, и хочу, чтобы лучше ты стала.
   Мне немало дано: Ширь земли и равнина морская,
   Мне известна давно бескорыстная дружба мужская.
   В звоне каждого дня как я счастлив, что нет мне покоя, -
   Есть любовь у меня. Жизнь, ты знаешь, что это такое...
   Как поют соловьи, полумрак, поцелуй на рассвете,
   И вершина любви - Это чудо великое, дети!
   Вновь мы с ними пройдём детство, юность, вокзалы, причалы,
   Будут внуки потом, всё опять повторится сначала.
   Ах, как годы летят, мы грустим, седину замечая.
   Жизнь, ты помнишь солдат, что погибли, тебя защищая?
   Так ликуй и вершись в трубных звуках весеннего гимна.
   Я люблю тебя, жизнь, и надеюсь, что это взаимно".
   - Её пели все? - Спросила княжна Татьяна.
   - Вся страна.
   - Но почему? Неужели все чувствовали такой душевный подъём?
   - А знаете, ведь мы об этом не думали. И некогда, да и неловко как-то о себе так патетично думать.- Миша и не заметил того, как стал говорить за все поколения сразу. И песня была не из того времени, хотя и отражала его настрой. И он продолжал. - Мы просто жили в то время и трудились вместе со всеми. Когда полетел Гагарин (наш первый космонавт), я тогда студентом был. Ох, и ликование было. Казалось, весь город вышел тогда на улицу. И все, не сговариваясь, шли на Дворцовую площадь, где, сам собой, сорганизовался митинг. Буквально на руках несли людей в белых халатах, которые вышли из своих научных лабораторий, из больниц. Так люди приветствовали тогда представителей науки. И всё это происходило потому, что каждый считал себя причастным к тому, что происходило в стране. Экспедиция Шмидта попала возле мыса Челюскин в плен арктических льдов. Вся страна следила за спасением челюскинцев. Экспедиция Папанина на дрейфующей льдине совершила героический дрейф во льдах Антарктиды. Вся страна встречала их, как героев.
   - Ну, это понятно, - отметила княжна Татьяна.
   - Да нет, я полагаю, что это вам не совсем понятно. Новые отношения, которые тогда только-только входили в нашу жизнь, стали рождать ответственность за всё и всех. Вот вы сейчас сидите здесь и даже не знаете, что и как происходит в России. А в наше время уже всё было по-другому.
   - Мы так сидим, как вы говорите, потому, что находимся под домашним арестом вместе с папа. - Ответила обиженно княжна Татьяна.
   - Простите. Совсем упустил из виду, но я, всё-таки, имел в виду не только данное конкретное время, а вообще вашу жизнь. Согласитесь, что многое, о чём я и песни наши рассказываем вам, кажется новым и непривычным? Вот послушайте.
   - Рисует узоры мороз на оконном стекле,
   Но нашим мальчишкам сидеть не по нраву в тепле.
   Мальчишки, мальчишки несутся по снежным горам.
   Мальчишки, мальчишки, ну как не завидовать вам.
   На вечере школьном задорные вальсы звучат.
   Впервые, робея, мальчишки глядят на девчат.
   Мальчишки, мальчишки, вдруг сердце забилось в груди,
   Мальчишки, мальчишки, что будет у вас впереди?
   Когда протрубили тревогу в любимом краю,
   Застыли мальчишки в суровом солдатском строю.
   Мальчишки, мальчишки, вы завтра уходите в бой.
   Мальчишки, мальчишки, вернитесь живыми домой.
   Плывут в океанах, летят высоко в небесах
   Солидные люди с мальчишеской искрой в глазах.
   Мальчишки, мальчишки, пускай пролетают года,
   Мальчишки, мальчишки, для нас вы мальчишки всегда.
   - А про девчонок у вас пели что-нибудь? - Спросила княжна Анастасия и, с явным вызовом, посмотрела на Мишу.
   - Конечно. Да вот, например:
   Хорошие девчата, заветные подруги,
   Приветливые лица, огоньки весёлых глаз!..
   Лишь мы затянем песню, как все скворцы в округе
   Голосами своими поддерживают нас.
   Судьбе своей навстречу идём мы без оглядки,
   Куда нас ни пошлёте, мы везде найдём друзей.
   На целине далёкой - в бараке и в палатке -
   Всюду с нашим приходом становится светлей.
   То, поднимаясь в гору, то, опускаясь круто,
   Лежит дорога наша, и не видно ей конца.
   И вам всегда помогут в нелёгкую минуту
   Наши верные руки и девичьи сердца.
   И рано на рассвете, и после трудной смены
   Весёлые запевки в нашей комнате звучат.
   Скажите нам, ребята, скажите откровенно,
   Было б скучно, наверно, на свете без девчат.
   - А ведь здорово! Правда, девчонки? - Воскликнула Анастасия, чем вызвала дружный смех всех присутствующих. - Как я понимаю, у них никто ни перед кем не заносится и не кичится своим происхождением. А сердце может выбрать того...
   - Кого оно уже выбрало. - Закончил её фразу Миша. - И это - действительно здорово! Поверьте мне. Любовь - самое мудрое чувство. Она уравнивает всех, и, с точки зрения природы, абсолютно права. Поверьте мне и в том, что наши учёные доказали - природа против деления людей на сословия и группы. За это она жестоко наказывает.
   - А как она наказывает? - Спросила Татьяна Николаевна.
   - Основной источник наших болезней находится в нас самих. Наши поступки и наше поведение, если они противоречат законам природы, приводят к отклонениям в нашем здоровье. Я должен только уточнить, что, говоря об этом, имею в виду, прежде всего, те законы, которые регулируют всю физиологию нашего организма.
   - А какие они, эти законы? - Спросила княжна Ольга.
   - Вы, насколько я знаю, верите в Бога?
   - Конечно.
   - Вот, скажите мне - "Фоме неверующему", как определить точно, действительно человек верует или только притворяется?
   - Ну, как?.. - Смутилась княжна. Было видно, что она об этом даже не думала никогда.
   - Хорошо! - Продолжал Миша. - Я помогу вам. В Библии есть такие правила, по которым очень легко определить это.
   - А... я поняла. - Догадалась княжна Ольга. - Вы имеете в виду заповеди?
   - Именно. Первые четыре относятся непосредственно к верующим. А вот, следующие заповеди, как раз, и являются теми правилами, которым должен следовать каждый человек, если хочет быть здоровым и иметь здоровое потомство. Правда, справедливости ради, нужно отметить, что в них не все правила изложены. Особо нужно остановиться на недопустимости лжи и лицемерия. Когда человек совершает такое действие, про него говорят, что он кривит душой. Так вот, с математической точностью доказано, что это действие действительно отражается на наших биотоках, которые регулируют работу всех участков нашего организма. Возникают искажения, которые и вызывают появление больных точек в нашем организме. У кого-то это может быть сердце, у кого-то - желудок, у другого - суставы и т.д. Только я должен вас предостеречь от вульгарной трактовки этого правила. Вы ведь можете подумать, что, если сегодня человек солгал, то завтра его обязательно постигнет расплата.
   Княжны заулыбались, но ничего не стали говорить. И Миша продолжал пояснения.
   - Поскольку сами биотоки эфемерно малы, то происходит сначала накопление определённого потенциала, и только потом, вроде даже и не заметно, болезнь начинает развиваться в организме.
   - А как объяснить болезни детей? - Поинтересовалась княжна Татьяна.
   - Виной этому является искажённая наследственность. Дети всегда расплачиваются за грехи взрослых.
   Воцарилась молчаливая пауза. Миша понимал, что вопрос, главным образом, касался их брата - Алексея Николаевича, который сейчас лежал больной где-то здесь, во дворце. Невольно пришлось коснуться неприятной, для всех, темы, но Миша не мог обойти этот щекотливый вопрос. Он понимал, что родители, для этих девочек, святые люди. И, очевидно, в кругу семьи так оно и было. Но царь - есть царь. И на его совести столько грехов и нечистоплотных поступков, что можно только удивляться, что остальные дети, пусть относительно, но всё-таки здоровы. Очевидно, подумал Миша, вера в свою правомочность и непогрешимость у них настолько сильна, что подавляет в себе угрызения совести. Хотя, и в этом случае, ноосферу не обманешь. Расплата всё равно приходит. От неё ни уйти, ни спрятаться.
   Чтобы как-то выйти из этого неловкого положения, Миша решил первым нарушить молчание и перевести разговор на другую тему. Прежде, чем начать говорить, он взглянул на часы - оставалось совсем немного времени.
   - Однако мне хотелось вас попросить о том, чтобы вы кое-что из нашей беседы рассказали своим родителям, чтобы мне в следующий раз не пришлось всё это повторять.
   - И о болезнях, и о грехах родителей - тоже? - Спросила серьёзно княжна Татьяна.
   - Как сочтёте нужным. - Ответил Миша.
  
  
   Отчёт о последнем виртуальном свидании вызвал у Моли целую бурю протеста. Она, вдруг, поняла, что эксперимент не так безопасен, как ей преподносили Миша и Виктор. Непредвиденное воздействие на Мишину душу могло повториться и, следуя логике нарастания воздействия, можно было опасаться чего угодно. Как женщина она скорее чувствовала, чем понимала сознанием, что в душе Миши может произойти совершенно неожиданный надлом, который обязательно отразится на их отношениях, нарушив устоявшуюся гармонию.
   Её, и без того, мучили постоянно страхи и опасения за это. Виной тому были постоянные примеры вокруг ненормальных отношений, в которых царил хаос и буйство настроений людей. И во всех случаях виновато было неосторожное обращение с чувством, которое и приводило к потере уважения и самой любви. Она, после долгого мучительного раздумья, всё-таки решилась поговорить об этом с Мишей и Виктором.
   Придя к ним в лабораторию, она застала обоих за активнейшим обсуждением именно этого момента в отчёте Миши. Говорил Виктор:
   - На мой взгляд, нельзя бросать эксперимент. Ведь каждый раз он приносит интереснейшие данные, позволяющие уточнять механизмы взаимодействия нашего мозга с ноосферными импульсами. Ты же сам всё прекрасно понимаешь. А к таким моментам, как эмоциональная вспышка ноосферных импульсов Марии Николаевны, ты должен относиться, как, скажем, к истории, прочитанной в книге. Когда ты читаешь любовный роман, у тебя тоже возникают какие-то чувства, словно ты сам становишься участником событий. Если бы не было этого, то и романы было бы не интересно читать. Ведь так?
   - Да, в общем-то, ты прав, конечно. Но не может ли это всё-таки как-то повлиять на мои чувства к Моли? Всё-таки здесь пока ещё не всё так ясно, как ты говоришь.
   - Именно. - Поддержала его Моля. - Я тоже пришла об этом сказать. Ведь в личных отношениях всё обстоит так хрупко и зыбко, что малейшее постороннее воздействие может иметь непоправимые последствия. Сколько людей из-за мелочей теряли чистоту отношений, и у них начинал развиваться разрушительный процесс, который постепенно ставил крест на чувствах, на любви и семейном счастье. Разве это не серьёзно?
   - Видишь ли, Моля, мы сейчас, как раз, проверяли по графикам возможные варианты воздействия и, хоть и есть ещё некоторые непонятные моменты, в общих чертах стал вырисовываться механизм, действующий в нашем мозгу. И из него вытекает, что опасения эти совершенно напрасные. Вот я спрашиваю тебя: "После этого воздействия, ты сама заметила, хоть какие-то, изменения в ваших отношениях?"
   - Да, пока нет.
   - Ну вот, какие основания думать, что в следующий раз эти изменения обязательно будут? Ведь там нет ничего того, что могло бы вызвать твою ревность. Есть только информация и отношение к ней. Чего вам опасаться?
   - Ты прав, опасаться действительно нечего. - Подтвердил Миша.
   - Но ты сам только что - я слышала - высказывал сомнения на этот счёт?
   - Молюша, на то и наука. Пути в ней все усеяны сомнениями. Именно сомнения помогают искать истину. И мои высказывания нацелены на то, чтобы рассеять последние из них.
   - Ох уж, ты так всё повернул. Мне что - остаётся только поблагодарить за обнадёживающий ответ и уйти?
   - Ну, зачем так? В науке всегда так, особенно в новых направлениях, как в тёмной комнате - всё приходится делать на ощупь.
   - Вот, когда тебе твоя "ощупь" оттяпает палец или целиком руку, поздно будет...
   - Стоп, стоп, стоп, дорогие мои! - Воскликнул Виктор. - Не будем переходить границы допустимого. Иначе, Моля Сергеевна, мы не будем посвящать тебя во все тонкости нашей работы. Согласись, что мы имеем на это право. Мы же согласились на это из-за того, что ты параллельно работаешь над книгой. Так ведь?
   Моля согласно кивнула.
   - Вот и прекрасно! Работай, как говорится, на здоровье. В этом моменте тебе представляется такой простор для фантазии, что любой писатель позавидует. А безопасность эксперимента оставь на нашей совести. Мишка - мой друг. И я за него не меньше переживаю. Но в наших руках приборы и расчеты, а у тебя только воспалённое воображение. Честь тебе и хвала, конечно, за беспокойство. Но для него нет основания, поверь мне. Во всяком случае, пока.
   - Вот именно - пока. - Недовольно заметила Моля. Её беспокойство несколько смягчилось. Она, конечно, не сказала о том, что, как раз, работа над этой сценой её романа так раскрутила её фантазию, что она едва уже могла совладать с собой. С одной стороны, её захлестнули чувства княжны, и она вложила в описание их всю свою душевную глубину. С другой - незаметной, но коварной, волной поднявшаяся ревность заставила, вдруг, на это событие взглянуть совсем иными глазами. Каждый раз, думая о том, что что-то может пошатнуть их устоявшиеся сердечные отношения, она ощущала внутренний душевный трепет и странное, ноющее в груди, волнение. Это было обыкновенное человеческое переживание, но такое сильное, что опускались руки, и душа искала спасения, хоть где-нибудь и в чём-нибудь.
   Сейчас эта боль отлегла, помиловав душу. Она не знала - надолго ли? Но, всё-таки успокоенная, она попрощалась и ушла заниматься домашними делами, которых, как у всякой женщины-домохозяйки всегда было достаточно, чтобы не только отвлечься, но и забыть про всё на свете.
  
  
  
   На следующий день, приехал Игорь Иванович. Пока Миша с Виктором возились со своей аппаратурой, он прослушал, записанный на магнитофон, отчёт Миши о последнем опыте. Закончив прослушивание, он восхищённо покачал головой и поздравил Мишу с любопытным открытием.
   - Оно весьма интересно. - Говорил он, стоя за их согнутыми спинами - они оба что-то делали под пультом. - Мне представляется даже, что эта, виртуальная реальность, не на столько уж виртуальна, если в ней происходят такие интересные вещи. А как полагаете вы, как теоретики?
   - Одну секундочку, Игорь Иванович. Мы уже заканчиваем.
   - Ради Бога, простите моё нетерпение. Я уже стал, по-старчески, неуклюж, несдержан и любопытен, как ребёнок. А главное, всё время куда-то тороплюсь, словно я что-то важное ещё забыл сделать и боюсь совсем не успеть.
   Игорь Иванович прошёлся по лаборатории и уселся в кресло, стоящее в отдалённом углу. Пока он размышлял, Миша и Виктор закончили возиться с кабельным жгутом. Они подошли к Игорю Ивановичу и уселись напротив его. После небольшой паузы завязалась беседа. Она, как-то незаметно, трансформировалась в рассказ Игоря Ивановича о семье Николая Александровича и о нём самом.
   - Говорить о личности царя и не сказать о той должности, в которой он выступал, значит, весьма однобоко, судить о нём. Должностной статус царствующей особы вырабатывался веками у нас в России. Нужно понимать, что одно должностное лицо в огромном государстве не в состоянии решать все возникающие проблемы. Для этих целей и формировалось правительство из министров. Пока система только развивалась, министры были не прочь сами покомандовать, беря на себя всё больше ответственности и, освобождая царя от лишних хлопот. Естественно, что царствующие особы не слишком этому противились. К началу царствования Николая Александровича общественная система подошла к своему кризисному состоянию и министры уже были впрямую заинтересованы вернуть все свои прежние полномочия царю, тем самым, как бы переложив всю ответственность на него. И так же естественно, что Николай Александрович, несколько избалованный прежним состоянием власти, противился этому и, буквально, демонстративно уходил от решения многих острых вопросов. Если это обстоятельство не принимать во внимание, то Николая II можно обвинить в чём угодно и приписать ему все пороки, которыми все царствующие особы запачкали себя в истории государства Российского. Но стоит только объективно представить себе всю систему власти в стране, все те механизмы хитросплетений интересов различных властных структур этой системы, как роль главы государства (пусть даже диктатора), предстанет перед вами совсем в ином свете. Всегда личность включена в систему, к которой ей самой приходится приспосабливаться. Это всегда нужно помнить, оценивая деятельность личности. И такова уж роль личности в истории: она либо вписывается в ход исторического процесса, либо - нет; она либо содействует развитию общественных процессов, либо - нет. А отсюда и отношение обывателя к ней. Николай Александрович был счастлив в семейном кругу. Александра Фёдоровна создала свой, особый, микроклимат в семье, который устраивал Императора, как семьянина, просто как человека. Он в обществе своих домочадцев отдыхал душой, не смотря на проблемы со здоровьем цесаревича. И эта семейная удовлетворённость не располагала его к балам и шумному времяпрепровождению. Он не вписывался в общее представление о государях. Это было не в его пользу. Закрытость и непонятность личности делает её для обывателя источником догадок и домыслов, в которых сто процентов субъективного. Даже очевидные моменты обыватель трактует по-своему. Делается это в каждом случае на основе личного опыта и собственных представлений. А появление же в царской семье Распутина, только добавило перцу в общий котёл недовольств и критических высказываний. А главным виновником всего было время, которое уже отсчитывало последние месяцы, дни и часы монархической системе власти в России. Власть помещиков в стране довела основных главных производителей всех богатств в стране до такой нищеты, что им оставалось либо вымирать, либо идти разбойничать. Не лучше обстояло дело и на, зарождающихся капиталистических предприятиях. Жадность буржуазии в общем котле нищеты сыграла с ними злую шутку. Поговорка: "Жадность фраера сгубила",- по-видимому, корнями уходит именно в те времена. Поведи себя капиталист немного иначе тогда, и предоставь разорившемуся крестьянину более достойные условия для жизни и труда на своих предприятиях - в России все революционные события завершились бы в феврале 1917 года. И буржуазия торжествовала бы победу. Процесс развития производительных сил у нас пошёл бы по, накатанному западными странами, пути. Но этого не случилось.
   - Игорь Иванович, а как вы считаете, был ли какой-то другой возможный вариант для разрешения судьбы Императора и его семьи? - спросил Миша.
   - Слишком много различных "если" нужно было бы поменять в той ситуации, чтобы судьба этой семьи оказалась какой-то иной. Прежде всего, сам Император, если вы читали внимательно книгу Жильяра, не допускал и мысли о каких-то там переговорах с большевиками. Он не владел в полной мере объективной информацией о процессах происходящих тогда в России. Он даже не представлял точно, что за политическая сила - большевики? Их приход к власти был для него большой неожиданностью, как гром среди ясного неба. Он был настроен на переход власти к буржуазии, а тут, какие-то там, большевики. Опять же, чиновники не считали нужным посвящать своего Императора во все тонкости политической борьбы. К тому же, они сами, будучи сытыми и обустроенными, не слишком вдавались в подробности этой борьбы, не допуская даже мысли, что может такое произойти всерьёз. И я ещё могу много вам перечислять всяких обстоятельств, стечением которых, собственно, и воспользовалась партия большевиков. А дальше вы всё сами знаете. Чиновники, оказавшие медвежью услугу царю, стали такие же услуги оказывать новому правительству, правительству большевиков. Благо, что все правительства без чиновников обойтись не могут - особенно грамотных и услужливых. А услужливые люди всегда, как говорится, себе на уме.
   - Понятно... - Разочарованно произнёс Миша.
   - А Вы, Миша, хотели бы услышать от меня что-то другое? И рад бы, как говорится, в рай, да... наука есть наука. Случается всегда так, как случается, а не так, как кому-то хочется. Или вы прощупываете почву - нельзя ли как-то вмешаться и предотвратить убийство царской семьи?
   - Да нет, это не возможно и глупо даже думать об этом сейчас. А вот урок извлечь хочется, чтобы не повторять прежних ошибок.
   - Это да. Что да, то да... этого и мне очень хочется. Но так не бывает, чтобы "волки были сыты и овцы целы".
   - Э-э, не скажите. У нас с Виктором появились на этот счёт интересные соображения.
   - Ладно, ты меня не приплетай сюда - идея-то твоя?
   - Но, в конце концов, это не так уж важно. Главное в другом. Главное заключается в неверном представлении, какой должна быть коммунистическая общественно-экономическая формация, и о том, какими путями и средствами она может прийти на смену капиталистической. Подвела нас традиция - автоматически всё переносить из одной общественной системы в другую. А эта формация должна быть совершенно новой: и, по сути, и по содержанию, и по источникам развития. Главной движущей силой её должно стать общественное сознание. Раньше это декларировалось, но об основах этого сознания ничего нигде не говорилось и не писалось. Так вот, выводы "Ноосферной теории", о соблюдении человеком природных правил, должны лечь в основу развития этого сознания. Тогда и переход к новым общественным отношениям должен стать осознанным, плавным и постепенным. Не нужно будет экспроприировать, разрушать и снова строить, а, главное, не потребуется гражданская война.
   - Помнится мне, что вы как-то уже говорили нечто подобное, но я, простите, не воспринял это достаточно серьёзно. Ведь главным источником развития в природе является борьба. И это - тоже закон природы.
   - А кто вам сказал, что этот переход будет осуществляться без борьбы? Просто борьба будет другой, качественно другой. Не на полях сражений, а борьба за умы и сознание людей. И поверьте, она будет не менее ожесточённой, и потребуются гигантские усилия, чтобы переделать наше сознание на новый лад. Сформировать в людях новое мировоззрение гораздо труднее, чем научить убивать, грабить или отнимать, прикрываясь мандатом. Тем более что они это всё уже умеют - постарались прежние общественные формации.
   - И тогда, простите, напрашивается вопрос, а что нам делать сейчас? Вечно-русский и бесконечно-глупый вопрос.
   - А на него мы можем ответить, как нас учил наш учитель в вопросах истории уважаемый Игорь Иванович. - Начал отвечать полушутя Виктор. - Вы же сами говорили и не раз, что всякая общественная система устанавливается для того, чтобы развивать и совершенствовать производительные силы общества. Чем не ответ? В стране развалили всю отечественную промышленность и сельское хозяйство. В этом, явно, усматривается какой-то скрытый интерес реформаторов. А русским людям нужно засучить рукава и, в противовес их скрытым интересам, налаживать отечественное производство товаров - пусть даже с поддельными марками, как это делают китайцы. В этом сейчас должен быть весь смысл нашего сегодняшнего существования. Нужно помогать региональным предпринимателям, смелее раскручивать своё производство.
   - Восстановить экономический потенциал страны - вот главная и первейшая задача. - Добавил Миша. - А интеллигенции предстоит гигантский труд - подготовить людей для перехода к новым общественным отношениям. Идеологической основой такого шага должна стать Ноосферная теория. Поняв её, каждый человек поймёт, что ему нужно делать.
   - Даже предприниматели?
   - Мы уверены в этом. - Снова ответил Виктор. - Более того, всё говорит о том, что они не просто заинтересуются этим, а будут заинтересованы в том, чтобы все мероприятия реформирования происходили под их контролем, чтобы не допустить нового стихийного дележа и прочих инсинуаций прежних революций.
   - Но, с точки зрения прежних учений марксизма, это всё из области утопических планов. - Продолжал допытываться Игорь Иванович.
   - Но и вы согласитесь, Игорь Иванович, что альтернативы следованию по этому пути просто не существует. Люди будут бороться и за свои равные права и за материальное благополучие, и этот процесс можно только притормозить, но не остановить вообще. А раз так, тогда снова гражданская война, только глобальная. Чем она может закончиться, предсказать невозможно. Да и после неё, если уцелеет человечество, и, если оно не избавится от буржуазного прагматизма, останется следовать той же тропой. В этом случае ничего не изменится...
   На смену одним финансовым воротилам придут другие. - Вставил свою реплику Виктор.
   - Именно. Шаг за шагом, нужно разъяснять это людям, чтобы в их сознание входило другое осмысление жизни и бытия. На смену буржуазному прагматизму и меркантильным интересам, превращающим человека в раба золотого тельца, в сознание людей должна войти радость свободного труда, когда право распоряжаться результатами своего труда останется за самим производителем.
   - И всё-таки, мне ещё раз хочется услышать ваши мнения на тот случай, если этого не случится. Простите меня старика, но я сейчас работаю над книгой, которая должна учитывать все возможные повороты социального развития.
   - Так бы сразу и сказали, Игорь Иванович. - Укоризненно произнёс Миша, но улыбка и готовность придать другой поворот их беседе, несколько смягчили его тон. - Ноосферная теория даёт исчерпывающий отправной материал для разрешения сомнений на этот счёт. Мы уже говорили вам о волновой природе вирусов. Сейчас можем добавить, что они могут в геометрической прогрессии плодиться и размножаться, а источником его, вируса, является та часть населения, которая живёт не по природным или ноосферным правилам. И угроза для человечества - быть поражённым массовым вирусом - постоянно возрастает. Тот, кто способен это понять, поймёт и глобальность этой проблемы. До людей нужно только это довести. Нужно поставить их перед фактом существующей угрозы исчезновения нашей земной цивилизации.
   - Но почему раньше об этих вирусах даже не ведали? - Снова спросил Игорь Иванович.
   - На это есть, по крайней мере, две существенные причины. Одна состоит в том, что человеческий мозг не сразу обрёл способность эти вирусы выделять. Это наипростейший ответ на данный вопрос. И есть второй. Длительное время большая часть населения была охвачена таким сдерживающим фактором, как религиозные верования. Те же церковные заповеди повторяют природные правила. И большая часть населения следовала им. А вирусная атака возможна только при количественном накоплении его. По мере того, как стала таять вера в Бога, и стало сокращаться число людей, живущих по природным правилам, вирус постепенно преодолел количественный предел и явил своё новое качество - способность влиять на здоровье людей. Теперь это происходит регулярно. Если рассуждать примитивно, не вдаваясь в природные законы, то можно сделать простейшее заключение, что нужно вернуть веру людей в Бога. И вы знаете, что нынешние властители Мира снова пытаются втиснуть в ту же суеверную рубашку человечество. Но не думаю, что это удастся сделать. Всё-таки на дворе 21-й век. Развитие науки и Интернета должны сделать своё положительное дело - не допустить одурачивание людей. Но, если строго следовать законам природы, теперь уже общеизвестным, то людям нужно менять общественные отношения в таком направлении, чтобы не требовалось убивать, обманывать, кривить душой и т.д. И заинтересованы в этом абсолютно все. Я не знаю в природе людей, которые не должны были бы быть заинтересованы в этих изменениях. Человек может об этом не знать, в силу своей
   малообразованности, но незнание законов природы не освобождает этих людей от воздействия вирусов. Нужно ещё иметь в виду, что вирус, кроме массовых заболеваний, наносит индивидуальный вред повсеместно, искажая наследственную нить и приводя к отклонениям в наследственном механизме. От этого вообще никто не защищён.
   - Сколько людей - столько различных отклонений. Каждый является носителем таких отклонений. Это могут быть отклонения, связанные со здоровьем, либо со способностями, с внешностью, со свойствами характера и т.д. - Добавил Виктор и махнул рукой. - Люди просто с этим сжились, свыклись, а, что касается будущих поколений, то, похоже, им на это вообще наплевать. То есть, наплевать на своих детей и внуков. Вы представляете, Игорь Иванович?
   - Это так серьёзно?
   - Более, чем....
   - Что же вы тут сидите тогда, и не печатаете свои работы?
   - Сейчас это совсем непросто - нужны большие деньги, - ответил Миша. - И потом, это совсем не наше дело. Мы только начали нащупывать интереснейший материал и бросить всё, чтобы заняться издательскими заботами, простите, это просто не в наших силах. Вот Моля пытается, правда в художественной форме, что-то написать, но всё это ещё в работе пока.
   - Ах, молодые люди, было бы вам столько лет, сколько мне, тогда бы вы поняли, как дорого время!
   Миша и Виктор только переглянулись, но не стали отвечать. Да и что им было отвечать? Да они пытались обратиться в ряд издательств, но всюду сидели люди, достучаться до сознания которых не было никакой возможности. Всюду торжествовал "деловой прагматизм", да ещё с национальным оттенком. Даже Моля ничего не могла для них сделать, представляясь своей девичьей фамилией Фурдман.
  
  
   Следующий контактный сеанс Миша и Виктор решили провести снова в более раннее время, чтобы иметь возможность ещё раз побеседовать и с родителями и дочерьми. Так уж сложилось, что импульсное большинство дочерей стало определяющим в этом виртуальном контакте. Для экспериментаторов главным было - набрать больше материала бесед, чтобы путём анализа уловить те закономерности взаимодействия двух переменных, которые рождают третью. Логическая увязка кривых сигналов у них уже была. Не хватало связующего звена взаимодействия этих кривых, которое и рождает совершенно иную, третью, пусть виртуально-мимолётную, но стройную и совершенно самостоятельную логическую основу.
   Такая математическая модель этого контакта была достаточным основанием для них быть уверенными в том, что произойди эта встреча тогда, в 1917-м году, результаты разговоров были бы такими же. Просто люди живут и не подозревают о том, что их мозг мыслит по строго-математическим законам. Человек может влиять на этот процесс, но для этого он должен знать, как это делать. Вот над этим и работали два молодых учёных.
  
  
   На этот раз в сборе была вся семья Романовых. Даже цесаревич Алексей был в здравии и возился в углу розовой залы с собакой. Встреча началась без церемоний. Миша не уважал все эти условности и, видимо, поэтому всё складывалось так, как ему было удобнее. Даже разговор начался так, словно и не прерывался. Княжна Татьяна, предварительно посмотрев на папеньку и получив его согласие, спросила первой:
   - Мишель, мы достаточно подробно обсуждали всё, что вы нам рассказывали о своём времени. Но у нас сложилось такое впечатление, что вы говорили только о положительных моментах. И у нас невольно возник вопрос, почему же тогда ваши, более справедливые порядки, тоже не устояли? Они что, сменились ещё более совершенными...?
   Миша вздохнул глубоко и стал готовиться отвечать. "Вот, - подумал он, - и настал час заупокойный". И, как бы ни было ему неприятно говорить об этом, отвечать было нужно. Высказывая своё мнение перед этой семьёй, он как бы отчитывался перед Ноосферой. "Пусть, - решил он, - интеграл его мнения будет вписан в общий ноосферный интеграл, чтобы, в конце концов, победила истина, восторжествовала справедливость".
   - Ответ на этот вопрос непростой...
   - Потому, что он вам не нравится? - Съехидничала княжна Татьяна.
   - Нет, - улыбнувшись, ответил Миша. - Я надеюсь, что за время всех наших встреч, вы успели заметить, что меня трудно упрекнуть в необъективности. Впрочем, может быть, это мне только самому кажется так?
   - Нет-нет, Михаил Николаевич, мы вам верим. Можете в этом не сомневаться. - Добродушно заступилась за него Мария Николаевна. - Таня любит у нас над всеми подтрунивать.
   Александра Фёдоровна и Николай Александрович, видимо, избрали для себя роль слушателей и наблюдателей. Они внимательно за всем следили, но пока не вмешивались в разговор дочерей с гостем. Императорский сан и, главное, воспитание не позволяли, видимо, им общаться с неизвестным с той простотой и естественностью, с какой предавались этому общению их дочери. Родители только делились с дочерьми теми вопросами, на которые сами хотели бы получить ответ. Вот почему такой серьёзный и основательный вопрос прозвучал из уст княжны Татьяны. Миша заметил так же, что цесаревич продолжал играть с собакой и только прислушивался к тому, о чём говорят взрослые. Видимо его пока что мало что волновало в этом разговоре.
   - И так, непростой ответ на ваш вопрос начнём с того, что в октябрьской революции 1917-го года были не только сторонники, но и противники грядущих изменений. Поскольку революция коснулась средств производства, то пострадавшими стали, прежде всего, владельцы таковых. И в общей сложности все недовольные разделились, как я уже говорил, на три группы. Те, кто владел фабриками и заводами, собрали свои деньги и ценности, да и были таковы... - им всё равно, где заниматься бизнесом.
   - Что такое бизнес? - опередив всех, спросила княжна Анастасия
   - Делать деньги. Из Соединённых штатов Америки к нам пришло это понятие в таком значении. Вторая многочисленная группа - помещики, которые, как вам известно, в большинстве своём служили в офицерском звании в русской армии. Поскольку у них изъяли из собственности землю и имения, и ни то - ни другое нельзя было с собой увезти за границу, они взялись за оружие и начали открытую борьбу с новой властью. Мы уже немного говорили об этом, но сейчас я хочу рассказать о третьей группе. К ней относились люди, которые в собственности не имели средств производства, но неплохо жили, находясь на государственной или частнопредпринимательской службе. Они, очевидно, понимали, что без их услуг не сможет существовать любая власть и поэтому сидели и выжидали - кто же победит? Так вот, среди этой категории недовольных нестабильностью и нарушившимся порядком были люди разные, с разными настроениями и мыслями. Однако когда в гражданской войне стала одерживать верх новая власть, они пошли на службу к новой власти, нисколько этим не смущаясь.
   Николай Александрович только качнул головой и усмехнулся в свои усы. Миша
   заметил это, но продолжал.
   - Но, справедливости ради, нужно отметить, что и службу, каждый из них, исполнял в соответствии со своей экзистенцией.
   - О, Господи! А это ещё что такое? - Воскликнула княжна Анастасия.
   - Это то внутреннее человеческое "Я", что отличает каждого от других личностей. Т.е. это не то общечеловеческое, присущее каждому человеку, а то, что делает его неповторимой личностью.
   - Как это интересно? - Снова заговорила Анастасия. - Значит и во мне есть нечто это-кое... неповторимое?
   При этом она с таким нескрываемым вызовом смотрела на Мишу, что тот невольно улыбнулся и даже встряхнул головой.
   - Ну, конечно же, Анастасия Николаевна. Уж вас-то в отсутствии индивидуальности трудно упрекнуть. Молодость, живость, энергия и даже некоторое, почти мальчишеское озорство - всё это уже делает вас совершенно неповторимой. Но это всёго лишь формы проявления вашей скрытой экзистенции.
   - Я сколько раз тебе говорила, что внутри тебя маленький нечистый сидит и подбивает тебя на всякие выходки, - произнесла Александра Фёдоровна. - Вот его и зовут "Экзистенций"...
   - А что? - Выпрямилась, вдруг, Анастасия и, поглаживая себя по груди, произнесла, - спокойно, Экзистенций, спокойно...! Мы ещё с тобой себя покажем...
   Дружный смех наполнил Розовый Зал. Когда все успокоились, Миша продолжал.
   - Так вот, у многих, из этих служащих, эта экзистенция выражалась в готовности, подчас, на самые неожиданные действия и далеко не чистоплотные. Эта готовность целиком зависела от обстоятельств. А нужно сказать, что первые годы новой власти были довольно трудными. Два года гражданской войны совсем разорили страну. И трудно сказать, сколько времени потребовалось бы на восстановление, если бы не ленинский НЭП.
   - А это что за чудо? - Не удержался от вопроса Николай Александрович.
   - Это Новая Экономическая Политика, которая разрешала все прежние способы хозяйствования, но под контролем государства. Проще говоря, все предприниматели и прежние хозяева могли снова начать свою деятельность на своих предприятиях, но по условиям договора, в котором устанавливался строго восьмичасовой рабочий день, и оговаривались условия оплаты труда обеих сторон. Это решение реанимировало нашу промышленность в кротчайшее время. Каждый год условия договора уточнялись с учётом интересов обеих сторон. Получился такой, контролируемый государством, капитализм. И фактически он просуществовал до 1937-го года. За это время в стране была создана серьёзная индустриальная основа для технического перевооружения страны, или, лучше сказать, для технической революции в стране.
   - И опять революция? - Снова не удержался Николай Александрович.
   - Вас смущает это слово? А ведь оно обозначает просто резкий качественный скачок в развитии любого природного явления, включая, конечно, и общественные.... Так вот, такую техническую революцию в двадцатом веке пережили все развитые страны. Это следствие установления капиталистической системы хозяйствования. Россия, как вы понимаете, не могла отставать - её просто подмяли бы под себя другие страны. Впрочем, мы всё время уходим в сторону от главного вопроса. Я прошу у вас прощения за это, но в двадцатом столетии столько произошло всего, что трудно было бы объяснить без этого поведение тех или иных групп людей. Ведь люди ведут себя и действуют сообразно с обстоятельствами. А нас интересовали бывшие буржуазные служащие. Им неплохо жилось и при вашем правлении, и после вашего отречения. Труд их был востребован и хорошо оплачивался. И они это помнили. Особенно, они это вспомнили, когда в стране была разруха и жизнь была бедной для всех. Но люди эти не привыкли, да и не умели, действовать в открытую. Они старались жить, как все, и только их затаённое недовольство искало выхода наружу. Так или иначе, но, приспосабливаясь к власти, и приспосабливая власть к своим будущим устремлениям, они, в итоге, сумели привести страну к полному развалу.
   - Но как же им это удалось? - С нескрываемым удовлетворением спросила Александра Фёдоровна.
   - Да уж, "потрудиться" им пришлось.... Главная трудность в их разрушительной работе состояла в том, что они не могли действовать открыто. И они применяли всякие ухищрения, которые позволяли им, выдвигая правильные лозунги, достигать обратных результатов. Так систему школьного образования сделали такой, что она естественную, природную тягу к знаниям детей убивала напрочь. Школа должна была учить детей находить ответы на те вопросы, которые ставила перед ними жизнь. Вместо этого, их включили в систему строгой отчётности за строго регламентированные знания, которые совершенно не были связаны в систему. Дети получали набор разрозненных знаний, в которых не видели проку. Доведённый до исступления, школьник вырывался из школы с полным ералашем в голове. От книг он шарахался, как от чумы, так как совершенно не умел ими пользоваться. Во всяком случае, это случалось с большинством детей. Но ещё большего успеха им удалось достигнуть на экономическом поприще. Они умело, прикрывая это борьбой с буржуазными пережитками, перекрыли все те экономические рычаги, которые могли бы способствовать развитию производительных сил общества. Таким образом, люди оказались не заинтересованы в результатах своего труда. Для тех, кто разбирается в экономике, понятно, что это - существенный тормоз в развитии её. Но и это не всё. В области планирования тоже был достигнут значительный перекос в пользу производства, бесполезных и никому не нужных, товаров и изделий. Это, в свою очередь, вызывало у людей постоянное недовольство и зависть к капиталистической системе, где производство товаров является средством развития капитала. И они напрямую заинтересованы в том, чтобы товар был востребован людьми. Механизм производства товаров у них тесно связан с механизмами наживы, т.е. между ними нет противоречия. Более того - у них одно подстёгивает другое. А у нас, в России, стало нарастать недовольство такой, гипертрофированной, экономикой. Оно неизбежно и должно было привести к кризису такую систему.
   - Может быть, вы преувеличиваете роль и возможности чиновников? - Спросил Николай Александрович.
   - А давайте вспомним события 9 января 1905-го года. Вы, на сколько я знаю, не отдавали приказа расстрелять демонстрантов, которые, к тому же, несли ваши портреты?
   - Это действительно так. - Подтвердил Николай Александрович.
   - Но акция эта была проведена от вашего имени, а как? Да Великий князь Владимир Александрович и министр внутренних дел Святополк-Мироский так вам обрисовали ситуацию, что вы согласились предоставить им полную свободу действий.
   - Да-да, я припоминаю..., тогда неважно себя чувствовал, и поручил им поступать по собственному усмотрению...
   - А их действия привели к массовому кровопролитию в совершенно мирной, и, я подчёркиваю, верноподданнической демонстрации. Представим на минуту, что вы вышли бы тогда на балкон и только показались бы демонстрантам, вся площадь преклонила бы колени. Уверяю вас, что восторгам не было б предела..., а так - к вашему имени народ прибавил кличку "Кровавый" и началась революция - первая в России. Вот вам и возможности чиновников!
   Миша заметил немой вопрос в глазах сестёр Романовых, которые были устремлены на отца. Они не осмеливались спросить, как же он это допустил, но их глаза делали это и без слов. Николай Александрович сильно смутился и опустил голову. Он просто не знал, что отвечать.
   Спустя минуту, Миша прервал неловкую паузу и заговорил.
   - Но вернёмся к теме нашего разговора. Чиновники сделали своё чёрное дело.
   - Может быть, для России просто не годятся западные модели развития? - Высказал осторожно своё предположение Николай Александрович.
   - Да..., знаете..., Николай Александрович, такая точка зрения бытовала и сейчас бытует в обывательских кругах. Но, должен вас огорчить - с научной точки зрения, она лишена оснований. В России, действительно, много своих особенностей, как, впрочем, и в других странах, но они не являются непреодолимым препятствием для развития в России капитализма или других систем. Препятствие заключается в другом - в её отсталости. Развитие России шло с большим отставанием, во времени, от западных стран. И это существенно. Тем, кто пришёл к власти в октябре 1917-го, пришлось форсированным порядком ликвидировать эту отсталость. И многое удалось сделать, правда, за счёт энтузиазма и патриотизма масс. Делалось это под лозунгами, обещающими всеобщее благо, и люди верили власти и не щадили себя. А что такое энтузиазм и патриотизм масс? Для примера можно вспомнить войну 1812 года. Когда народный гнев сливается воедино, это становится такой силищей, преодолеть которую уже никто не в состоянии. Вообще, не смотря на итоговую неудачу в попытке построить более справедливые общественные отношения, семьдесят лет Советской власти показали, какой огромный потенциал заложен в этой системе, если её устраивать по нормальной, не воровской и предательской схеме.
   - Почему же народ российский допустил, чтобы его обманули? - допытывался бывший император.
   - Как утверждает современная общественная наука, в системе государственной власти отсутствовали механизмы контроля над деятельностью этой власти. Вот и всё. Собственно, этот вопрос вообще был слабо разработан теоретически в самом марксизме, по которому и осуществлялась данная революция.
   - И какая же система пришла на смену этой власти? - Снова спросил Николай Александрович.
   Миша набрал воздуху полную грудь и медленно выдохнул, сделав, таким образом, невольную паузу и показав, что ответ на этот вопрос тоже непрост. Но его благодарные слушатели смотрели на него выжидательно. Даже Алексей Николаевич уже стоял рядом с отцом, прислонившись к его плечу, и тоже внимательно слушал всё, о чём шла речь. Интерес был неподдельным. Эти люди с детства впитали интерес к делам России, ответственность за неё. И будущее России их сейчас волновало на столько, что они со всем вниманием слушали и внимали каждому Мишиному слову.
   - Можно было бы просто сказать, что произошёл капиталистический переворот в государстве. И я бы с удовлетворением сделал это, так как это был бы всё-таки выход из той тупиковой ситуации, в которую загнали Россию чиновники из высших властных структур. Но..., к сожалению, это было только продекларировано..., т.е. это был только лозунг реформ, а, на деле, всё, как всегда, получилось почти наоборот.
   - Но почему? - Удивилась княжна Татьяна.
   - Капиталистическая система, развиваясь, проходит несколько этапов в своём развитии. Самый неприятный, из них, - монополизация. Она уже дважды приводила население планеты к мировым войнам - в 1914-м и 1939-м годах. Но к началу реформ в России, в конце 20-го столетия, мировая капиталистическая система уже стремилась к полной экономической глобализации, т.е. стремилась уже, не скрывая этого, к полной экономической, а, значит, и политической власти над Миром. Я уже как-то говорил, что всё в нашей жизни развивается по строго-математическим законам. Количественное накопление всегда переходит в новое качество. Человечество по-разному и разными темпами могло развиваться до капиталистической стадии развития. И в этом не было ничего такого, что могло бы внушать беспокойство. Каждый народ мог жить так, как мог. Но переход к капиталистической системе хозяйствования стал поворотным в истории человечества. Это был старт в новую эпоху - эпоху беспощадного экономического соревнования, в котором обязательно должен быть первый, т.е. победитель. Чтобы было более понятно, почему это так, я вам должен объяснить природу капиталистической системы хозяйствования. Она предельно проста. Название капитализма происходит от слова капитал, который обозначает совокупность накоплений и производства товаров, основанного на применении наёмной рабочей силы. Иными словами, предприниматель вкладывает деньги в производство товаров с целью получить прибавку к своему вложению. Эта прибавка называется прибылью. И из многовекового опыта капиталистического производства сложились нормативы, по которым логическую основу оценивается перспективность того или иного предпринимательского дела. Так минимальная годовая прибыль установлена в размере 25% от первоначального вложения. Если она меньше этой цифры, дело считается не выгодным. Из этого же показателя вытекает другой норматив. Капитал должен себя удваивать каждые пять лет. Тот, кто не укладывается в эти нормативы, разоряется. А поскольку в нашей природе ничто не исчезает бесследно, то и это, разорившееся производство становится добычей, и за бесценок, более удачливых предпринимателей. Таким образом, оно просто переходит от одного владельца к другому, который вкладывает в него новые средства, совершенствуя его, и оно вновь приносит прибыль, но уже новому владельцу, ещё больше увеличивая его общий капитал. И вот, основываясь на этих нормативах, я предложу вашему вниманию некоторые вычисления. Вы их сможете потом проверить сами, если будет желание. К 1900-му году, т.е. к началу 20-го столетия, в западной экономике уже фигурировали предприниматели, состояние которых выходило за несколько миллионов. Но мы, для большей убедительности, будем брать по минимуму. И так, возьмём условного буржуа с состоянием на 1900-й год в один миллион долларов, так как доллар станет международной платёжной валютой вскоре, и будем умножать его состояние через каждые пять лет. Так в 1905-м году у него будет уже 2 миллиона. В 1910-м - 4 миллиона и т.д. Не буду вас мучить цифрами, а приведу уже готовые вычисления. Следуя этой тенденции, к 1950-му году у него будет 1миллиард и 24 миллиона. А к 2000-му году (это уже в наше время) сумма уже выйдет за пределы одного триллиона долларов. Представляете, какие денежные "горы" будут уже командовать в Мире в наше время, т.е. всего через сто лет?!
   - А триллион - это много? - Не удержался от вопроса цесаревич.
   - Как вам объяснить...? Представьте себе, что деньги на эту сумму напечатали и нужно их перевезти. Если они будут напечатаны только в стодолларовых купюрах, то потребуется 195 грузовых вагонов....
   - Сколько? - Изумился Алексей Николаевич, а, вместе с ним, изумились и все остальные.
   - Это же можно скупить весь Мир?! - Воскликнула княжна Анастасия.
   - А зачем им Мир, как таковой? Им нужна экономика всего Земного шара, а люди должны работать в этой экономике, воспроизводя их капитал. Вот к этому, в итоге, они и стремятся. Таким образом, представьте себе, в каких финансово-экономических международных условиях наши чиновники решились перевести хозяйство страны на капиталистические рельсы. Они сами себя поставили в очень сложные условия. Если они не будут конкурентно-способными, то их сомнут западные монополии. Но, чтобы быть конкурентно-способными, нужно самим быть монополистами. Отсюда и их политика внутри страны. Они развивают только те сферы производства, в которых работает их капитал. Остальных же участников делового рынка они намеренно поставили в воровские условия, которые в значительной мере сдерживают развитие экономики в регионах. Это делается для того, чтобы, когда туда придёт их капитал, там не было бы для них конкурентов.
   - Как это всё сложно и ужасно! - Произнесла возмущённо княжна Мария. - Вы так убедительно рассказывали нам о будущем России и так хорошо - невольно душа радовалась. А какие песни пели из того времени!?
   - Да уж, действительно! - Поддержала её Александра Фёдоровна. - Мы уже утешились мыслью, что не напрасно наш Николай Александрович пошёл на такие решительные шаги. Всё-таки, если для России в целом стало лучше, значит, жертвы не напрасны. А такой поворот событий несколько смущает и разочаровывает. Как вы считаете, Николай Александрович?
   - Да, утешительного мало. Мы, ведь, долгое время считали, что Россия не свалится в это болото наживы и беспредельной ненасытности. Я, лично, думал, что Россия всё-таки найдёт свой особый путь, на котором ей удастся сохранить традиции и духовное наследие стольких поколений. А вы, как считаете, мог быть такой путь?
   - Меркантильные интересы людей с духовным наследием весьма плохо сочетаются. Для того чтобы понять, что материальное благополучие не решает проблем личного и общественного счастья, нужно, чтобы люди прошли через капиталистическое материальное "благополучие". Вот тогда в народе будут зреть тенденции к пониманию обманности этого благополучия. Оно, материальное благополучие, необходимо, но лишь как средство для духовного развития. Так что, как ни крути, а "неизбежного не избежать".
   - А как народ отнёсся к такому повороту в стране? - Снова поинтересовался Николай Александрович.
   - А что народ? Народ мало, что в этом понимает. Наша "хвалёная система народного образования" успешно учила читать и писать, но, к сожалению, совсем не учила понимать прочитанное. Люди, зная достаточно много ненужного, совершенно не разбирались в закономерностях развития общественных явлений. Они, как и в 1917-м году, приняли всё на веру. Пожив в условиях искусственного дефицита товаров, созданного, кстати, всё теми же чиновниками, они без особого труда соблазнились капиталистическим изобилием. Правда, потеряли при этом гораздо больше, чем приобрели. Но, когда спохватились, уже было поздно что-либо менять. А изобилие, было возможно создать и у нас, если бы чиновники действовали в согласии с марксизмом, а не в разрез с ним. Но их цели с марксизмом не совпадали. Собственно, механизм этого довольно прост. Чтобы действовать по марксизму, то нужно было поделиться властью и привилегиями, которые она давала. Кто же на это пойдёт добровольно? А сами люди в этом мало что понимали, так как система народного образования, созданная, всё теми же, чиновниками, именно вопросы возможного социального устройства и не освещала совсем. Знания людей были далеки от понимания ситуации.
   - Да, действительно сложное время началось... - произнёс задумчиво Николай Александрович.
   - Именно. Вы совершенно правы. - Утешал его Миша. - И ваша отставка не была преждевременной. Не случись её, вас бы свергли силовым путём. А что бы тогда было с вашей семьёй, представляете...?
   Миша запнулся на этом месте и умолк. Все сидели в странной задумчивости. К счастью, никто не заметил этого и каждый пребывал в лоне собственных мыслей и чувств, окрашивающих эти мысли в неповторимые информативные субстанции, заставляющие их звучать в каждом своей собственной мелодией.
   Только сейчас Миша заметил, что цесаревич внимательно его рассматривал. Взгляд его ясных детских глаз говорил о нескрываемом любопытстве к человеку из непонятного будущего. Для него это было не просто непонятным, это было явлением из разряда сказочных чудес. И он мог бы над всем этим посмеяться, если бы не шокирующая реальность происходящего. Его родители и сёстры так естественно беседовали с данным человеком, так доверительно делились мыслями с ним, и это было довольно необычно для их семьи, что он не решался на какие-то действия и шалости, а только внимательно за всем наблюдал.
   В недавнем прошлом в его жизни уже был такой необычный человек, от которого исходило таинство непонятного и необъяснимого. Это был Григорий Ефимович. С его уходом всё вокруг снова стало для Алексея обыденным и скучным. Даже игры с собакой не развлекали его. Он просто был в это время занят, а чем, всё равно. Точно так же он мог играть с кошкой или просто поглаживать её рукой, а в голове, в это время, мысли роились, как напуганные пчёлы. Ни на чём конкретном он не мог сосредоточиться. И бывало это каждый раз, когда, после очередного приступа болезни, он начинал выздоравливать. Ему снова разрешали вставать с постели, и он снова начинал учиться двигаться, привыкать к обстановке и расположению комнат.
   И сейчас эта необычная для него встреча проходила, как во сне или полубреду, который всегда сопутствовал высокой температуре. В нём ещё не включились обычные механизмы психического состояния, когда он снова становился цесаревичем Алексеем Николаевичем. Тогда ни одна обыденная жизненная мелочь не оставалась не замеченной им. Тогда он начинал всех пытать и расспрашивать, причём, на самые разные темы.
   Тем временем Миша снова сосредоточился на теме разговора и продолжал, словно и не было этой паузы.
   - Ссылаясь на уровень наших научных знаний, я вам могу сказать, что все события в этом Мире запрограммированы с математической скрупулёзностью и с абсолютной неизбежностью. Как-нибудь, в другой раз, мы об этом поговорим подробнее. Иногда просто удивляешься народной мудрости и тому, откуда она берётся? Вот вспомните расхожую на Руси поговорку: "Чему быть - того не миновать". Ведь сколько веков потребовалось, чтобы наука доказала её состоятельность.
   - Так вы фаталисты все там? - Спросила Александра Фёдоровна. Она, при этом, подняла глаза от своего шитья, которое, как казалось Мише, не выпускала из рук никогда, может быть, даже ночью.
   - Здесь дело не в фатальной неизбежности судьбы, как это вульгарно понималось раньше. Но существует в природе реальная физическая субстанция, с которой мы постоянно все находимся в контакте. Вот, как электрическая лампочка, включённая в сеть. Она горит, пока включена в эту электросеть, через которую она связана с генератором электроэнергии. Ещё недавно об этом электричестве люди даже не знали. Так вот, человеческий мозг так устроен, что он тоже постоянно связан, но не с электрической, а электромагнитной сетью вокруг него. В ней человек накапливает всю информацию о себе, через неё он взаимодействует с близкими людьми, и, кстати, всё, что человек запоминает, он хранит тоже там, а не в голове, как это считалось раньше. Человек может запомнить такое количество информации, что в голове не хватило бы клеток для их хранения. А ведь мозг, при этом должен ещё и контролировать и регулировать жизнедеятельность нашего организма. Так что, для вас это сенсация, думаю, но наука уже разрешила и эту проблему. Но вернёмся к фатальности. Информация накапливается, распределяется и взаимодействует в этой среде по строгим математическим законам. И получается так, что человек своими действиями, мыслями и чувствами создаёт такую математическую ситуацию, что последующие его поступки и действия уже становятся неизбежными. Нарушить эту неизбежность может только сам человек, через собственные желания. Но для этого он должен научиться осознавать те законы, которые заложены природой в этот процесс взаимодействия, и то, как они могут влиять на его поступки.
   - Значит, те реформы, о которых вы нам рассказывали, были тоже неизбежны? - Спросил Николай Александрович.
   - Безусловно, так как были намеренно и скурпулёзно подготовлены. В России были созданы такие условия, которые подвели людей к этой неизбежности и просто поставили их перед фактом необходимости изменений. И, кстати, изменения можно было совершать и в других направлениях общественного развития. Скажем, вернуться на действительно марксистский путь развития. Но реформаторы выбрали путь, который их больше устраивал, традиционный и проверенный. "Своя рубашка ближе к телу", - так говорят в народе. "Почему бы и не воспользоваться ситуацией, если она складывается в твою пользу", - так, наверное, рассуждали реформаторы? При этом нужно отметить, что они все состояли в партии Большевиков, как вы их называете сейчас. Смешно - правда? Партия, которая была создана для построения более справедливого коммунистического общества, привела страну снова в объятия капитализма с той лишь разницей, что с капиталом оказались уже другие люди.
   - Но почему так получилось, - прозвучал вопрос от княжны Ольги?
   - Видите ли, княжна...
   - Великая Княжна, - поправила его Александра Фёдоровна.
   - Простите! Великая Княжна! Все изменения общественных отношений в истории человечества, всегда происходили в чьих-то интересах, и, одновременно, под чьим-то контролем. Тот, кто контролирует эти изменения, тот впоследствии и пожинает плоды. А чтобы эти плоды не затерялись в суете житейской, то и власть, в последствии, контролировали те же люди. К сожалению, в партии Большевиков, механизм контроля снизу отсутствовал. Те, в чьих интересах происходила революция, не могли контролировать действия тех, кто оказался у власти. Т.е. вначале контроль был, но впоследствии те, кто возглавлял партию, воспользовавшись политической необразованностью основной массы населения, изменили структуру партии таким образом, что этот механизм не стал работать. В итоге, контроль перешёл в единые руки тех, кто эту партию возглавлял. Это и позволило им, выдвигая правильные лозунги, создавать условия, для их выполнения, такие, что они всегда давали обратный результат.
   - Но почему вы считаете, что марксистский путь более правильный, - снова спросил Николай Александрович?
   - Во-первых, он научно разработан на основе всего исторического опыта развития общественных отношений. Во-вторых, идя по нему, общество должно строить отношения на более справедливой основе, что ж тут непонятного?
   - Объявить всё общим? В этом, кажется, коммунисты считают, заключается справедливость? - снова спросил Николай Александрович.
   - Это примитивное понимание коммунистических отношений. На самом деле, справедливость их состоит, прежде всего, в том, что все обязаны трудиться, и никто не имеет права жить за счёт чужого труда. Вот в чём должна выражаться справедливость. И, думаю, возражать против этого - просто безнравственно. Но, как показала жизнь, трудиться хотят не все.
   - Да, это верно,- подтвердил Николай Александрович. - Даже наши слуги выражают удивление, когда мы добровольно вызвались возделывать огород здесь, в парке. А физический труд - прекрасная вещь... успокаивает и даёт силы.
   - Вы знаете, мне это очень приятно слышать. И давно вы это поняли? - Спросил Миша.
   - Да вот, намедни.
   - Очень жаль, но, как говорится: "Лучше поздно, чем никогда". Впрочем, жаль так же, что властелины империй, как свидетельствует история, и многое другое начинали понимать с большим опозданием. Думаю, что ни одного правителя не снимали бы силой, да ещё с нежелательными последствиями, если бы он вовремя понимал, что время его правления истекло и наступило время перемен. Вот, как в Англии. Королевская власть вовремя уступила место парламентаризму и, тем самым, себя сохранила и обеспечила страну перспективой дальнейшего экономического развития.
   - Так вы всё-таки считаете, что я промедлил с отставкой, - уточнил Николай Александрович?
   - Да дело здесь даже не столько в вас лично, сколько в ваших предшественниках. Этот шаг в России напрашивался ещё в декабре 1825 года. Если бы тогда монархическая власть уступила и согласилась на конституционную монархию, многих неприятностей в обществе уже удалось бы избежать. Парламентаризм тихо и мирно исправлял бы ситуацию и нивелировал общественные отношения. Я понимаю, что так рассуждать очень просто, глядя на всё из глубины веков, как бы со стороны. К сожалению, наука доберётся до психологии личности лишь позднее. Позднее будет рассмотрена сама концепция роли личности в истории. Так что, как говорится: "Всякому овощу своё время".
   - Ой, может быть хватит о политике говорить, - умоляюще протянула свою фразу Анастасия? - Пусть наш гость ещё споёт что-нибудь из совсем нового времени.
   - Действительно, Николай Александрович, давайте переменим тему, - поддержала её Александра Фёдоровна.
   Николай Александрович только поднял вверх ладони рук, оторвав их от стола. Все дружно повернулись в сторону Миши. Он несколько смутился, но, быстро справившись с минутной неловкостью, произнёс:
   - Мне весьма затруднительно на этот раз исполнить вашу просьбу. Дело в том, что во времена политических катаклизмов искусство тоже всегда переживает кризис. Для наглядности я просто напою вам несколько отрывков из песен этого времени, чтобы вы меня лучше поняли. Я их даже не запоминаю. И Миша пропел первый отрывочек:
   Зайка моя, я - твой хвостик.
   Рыбка моя, я - твой глазик.
   Птичка моя, я - твой носик.
   Банька моя, я - твой тазик...
   На последней строчке прыснули, не выдержав, все княжны, а цесаревич залился неожиданно энергичным детским смехом. Было трудно представить себе, что в, столь болезненно выглядевшем, мальчике, было столько энергии. Когда все успокоились, Александра Фёдоровна спросила:
   - Неужели люди стали петь такие песни?
   - И не только такие. Вот, например, ещё:
   Послушай, всё в твоих руках, всё в твоих руках,
   И даже я... и даже я... и даже я... и т.д.
   - Что, и это всё? - Удивлённо спросила княжна Ольга.
   - Всё. Большинство песен стало состоять из двух-трёх строчек.
   - Вы шутите, наверное, - осторожно спросила княжна Мария.
   - Не рискнул бы, поверьте. Но факт есть факт. Так называемое массовое песенное искусство стало таким. И название у него стало соответствующим - поп-музыка.
   - Как-как? - Пискнул, давясь от смеха, цесаревич.
   - Поп - от слова: "популярная".
   - А... а я подумал от другого...,- ответил цесаревич, смущённо скосив взгляд.
   Николай Александрович, прижал к себе сына и потрепал его ласково за ухо.
   Миша чувствовал, что их свидание подходило к концу. Он мельком взглянул на княжну Марию, и, стоило их взглядам встретиться, как мелькнула та искра, которой оказалось достаточно, чтобы снова повторилась прошлая ситуация. Они вновь оказались вдвоём в "Розовой зале". Мария Николаевна подошла совсем близко к Мише и, глядя ему прямо в глаза, что-то силилась спросить, но не могла решиться. Что-то мешало ей. Миша решил помочь.
   - Машенька! Вы что-то хотите спросить?
   Она утвердительно кивнула, но продолжала молчать, словно находясь в состоянии шока. Ей хотелось о многом спросить, но она никак не могла решить, что главное сейчас для них. Неопытность её юной души была причиной столь странного поведения. Она просто смотрела в любимые глаза своего кумира и не могла ни двинуться, не шевельнуться. Его взгляд будоражил в ней каждый уголок души, в которой, всё сильнее, поднималась буря молодой, ещё неиспытанной, страсти. Эта буря ещё усилилась, когда он назвал её Машенькой. Её имя, произнесённое так, да ещё его голосом, отзывалось в её душе тёплой ответной волной. Эта волна ещё больше парализовала её. Мария Николаевна находилась сейчас в том счастливом состоянии души, когда уже ни что не имело значения. Её кумир мог делать с ней сейчас всё, что угодно - ей было все равно и всё приятно. Она уже принимала его, как своего повелителя. Сердечко в ней билось, подгоняемое сладкой истомой. Находясь на грани потери сознания, она только сумела вымолвить:
   - Ах, Мишенька...!
  
  
  
   Что произошло потом, Миша смутно помнил. Даже, надиктовывая отчёт, начиная с этого момента, он ничего вразумительного не мог сказать. По-видимому, потенциал чувств княжны Марии оказался столь сильным, что они, как цунами, нахлынули на него, и он уже не мог что-то противопоставить им. В материальной реальности всё это имело бы своё физическое наполнение, но в духовной, волновой реальности, когда скрестились два интеграла, имеющих большой эмоциональный потенциал, разрешение имело форму такого же мощного эмоционального всплеска. Пик этого всплеска полностью подавил усилия рассудка. Видимо по этому в механизмах памяти и произошёл сбой.
   Вместе с Виктором они решили эту часть отчёта не давать на прослушивание Моли, чтобы напрасно её не волновать. Но Моля не была бы женщиной, если бы через свои механизмы, реальные и тоже достаточно мощные, она не сумела бы понять, что произошло нечто непредвиденное для экспериментаторов, но что она предугадывала с самого начала, благодаря женскому чутью. Догадка о случившемся настолько её испугала, что она даже не решилась о ней сказать Мише. Она просто за ним наблюдала, подмечая малейшие изменения в его поведении.
   А они были, и были заметны достаточно явно. Миша, незаметно для себя, стал впадать в задумчивость. Это делало его несколько рассеянным. Правда, задумывался он не о предмете своего увлечения, как это случается со многими прелюбодеями в жизни. Он огорчённо думал над тем, сколько жизненной силы и страсти было в этих княжнах. Вместе с тем, это были благородные и чистые натуры, ещё не испорченные влиянием повседневной бытовой грязи, в которой люди купались по самые уши, совершенно этого не замечая. И представить было трудно, у кого поднялась рука на эти юные жизни.
   Когда он поделился этими мыслями с Молей, она, разделив его негодование и возмущение несправедливостью судьбы, тем ни менее, испытала некоторое облегчение, поняв причину озабоченности Миши. Прожив с ним столько лет, она знала его уже на столько, что сама стыдилась собственной ревности. Правда, довольно было ему только улыбнуться или поделиться с ней своими мыслями, которые его занимали, как её ревность, словно рукой кто снимал - и следа не оставалось. Ему невозможно было не верить. Однако, сфера, в которую они вторглись с Виктором, настолько тесно соприкасалась с психикой, что опасения её, когда она думала об этом, уже не казались беспочвенными. В такие моменты в ней уже говорила не столько ревность, сколько понимание возможности появления нежелательных последствий в психике и сознании Миши. Это её, действительно, тревожило, а, после последнего эксперимента, ещё и усилило эту тревогу.
   Мише и Виктору пришлось потратить немало усилий на то, чтобы снова успокоить её.
   Они выполнили эту задачу дружно и довольно согласованно. Но в своих разговорах они сами не были уверены в полной безопасности их эксперимента. После долгих раздумий и консультаций друг с другом, решили продлить срок отдыха и пока не продлять время пребывания Миши в виртуальной реальности ноосферного контакта.
   А что же сам Миша? Он отлично понимал механизм математического взаимодействия ноосферных интегралов индивидуумов. Очевидно, какие-то гармоники в их ноосферных кривых совпадали настолько, что происходило самовозбуждение, как это бывает в радиотехнических частотных генераторах. Когда где-то замыкается прямая цепочка обратной связи, происходит бесконтрольное самовозбуждение генератора. Но понимание и даже знание механизмов подобных явлений не давали никаких гарантий в том, что его психика всё это выдержит без дальнейших последствий.
   Таким образом, гарантий не было, а бросать исследования на полпути - тоже было неприемлемо. Миша чувствовал это и по осторожным высказываниям Виктора. Ему тоже всё это было интересно. Он вёл свой самостоятельный отчёт и в нём фиксировал и акцентировал всё то, что, именно ему, казалось значимым. И это тоже было важно. В этом и заключался поиск неизведанного. Каждый шёл к нему своей дорогой.
  
  
   Игорю Ивановичу они обо всём доложили со всеми подробностями. Он на столько заинтересовался, что даже взял копию фонограммы отчёта, чтобы дома спокойно всё ещё раз прослушать и вникнуть в малейшие детали. Вместе они ещё раз обсудили возможность обращения за консультацией к психиатру. Миша, однако, всех убедил, что исследования в этой области ещё никто до них не вёл и любой современный психиатр окажется не готовым к тому, чтобы разобраться в этом, особенно, вот так, сразу. Учитывая же негативное отношение властей, ещё в прежние времена, к исследованиям, подобного рода, и к такому материалу, было рискованным сейчас вводить в эксперимент людей случайных. С ним согласились, и подготовка к новому этапу началась.
   Миша освоился уже с местом встречи с членами императорской семьи, с розовой залой, как они её называли, и со своим креслом на столько, что появлялся там уже сразу в сидячем положении. Всё происходило внезапно, и, в то же время, довольно обычно. Вдруг, все присутствующие обращали внимание, что появился гость. Все взгляды устремлялись к нему, как к старому знакомому, и разговор начинался, словно и не прерывался вовсе. В этот раз первой к нему обратилась княжна Татьяна.
   - Прошлый ваш визит был весьма неудачным для нас. Вы исчезли быстрее, чем мы успели вас попросить спеть нам что-нибудь из песен вашего времени. По этому я предлагаю нашу встречу начать прямо с песен, а то папенька вновь вас замучает своей политикой. Не так ли, - и она озорно посмотрела на отца?
   Николай Александрович улыбнулся, чуть виновато. Его добрые глаза с любовью смотрели на дочь, и он ответил ей:
   - Я действительно приготовил ряд вопросов гостю, но охотно вам уступаю очередь. Тем более что и мне тоже хочется послушать. Есть в песнях что-то подлинное, что никак не подделаешь, если она написана от души.
   - Вы правы,- ответил Миша.- Но мне для девушек хочется спеть несколько коротких частушек, которыми и в ваше время славилась наша русская деревня. Может быть, они не самые лучшие - спою то, что запомнилось. Княжна Анастасия уже подавала ему гитару сзади, через плечо. Миша поблагодарил её и, сделав пару переборов, пропел озорно:
   - Пришла курица в аптеку и запела: "Ку-ка-ре-ку!
   Дайте пудры и духов для приманки петухов..."
   Николай Александрович залился необычным, для себя, смехом. Он смеялся, как ребёнок. И было не понятно, над чем больше смеялись в этот момент княжны и Великая Княгиня: над частушкой или над Николаем Александровичем. Когда он немного успокоился, то произнёс:
   - Надо же, такое сочинить?! Кто ж, это сочинил?
   - Частушки, как правило, сочиняет сам народ. Они рождаются по следам события, как говорят повара: "С пылу - с жару". Эту частушку, конечно, должен петь мужчина. А вот женская частушка:
   - Я заметила заметочку - на милом рубашка в клеточку.
   Я заметила заметочку другу, что мой миленький не курит табаку...
   - А ещё...- Нетерпеливо попросила Анастасия.
   - Поиграйте-поиграйте - хорошо играете.
   Отчего вы не поёте, отчего страдаете? -
   Это девушка поёт, а парень ей отвечает:
   " Любишь ты или не любишь, Дорогая, сказывай.
   На Моём сердечке узел поскорей развязывай".
   Она снова ему отвечает:
   " Если мучает любовь, поезжай на станцию,
   Положи любовь в багаж - потеряй квитанцию..."
   И так далее.... В общем, такая ироничная перепалка может длиться не один вечер. А, между тем, сам факт обращения друг к другу, уже о многом говорит. В деревне свои обычаи. Любовь всегда скрывают, когда она в самом начале. И только, когда её удержать в себе, уже нет сил, она начинает исподволь проявляться в таких формах и знаках внимания, как частушка, например. Вот представьте себе, что девушка стала сомневаться в отношениях юноши и хочет это проверить. Она тоненьким голосочком поёт:
   "Стала лодочка от бережка тихонько отплывать.
   Стал мой милый зазнаваться, а я вовсе забывать"...
   А юноша давно любит эту девушку, но никак не мог набраться смелости ей об этом сказать. И, вдруг, он понимает, что теряет её. От отчаяния слова частушки сами вылетают из него:
   "Ах, до чего же я влюбился - до чего же втрескался!
   Кабы дали острый ножик - враз бы я зарезался!"
   Так, в присутствии посторонних, два человека объяснились друг другу в любви.
   - Действительно, как просто! - Произнёс восторженно Николай Александрович. - И не надо никаких записочек на бале...
   - Так-так, - строго посмотрела на него княгиня, - так всё-таки и в нашем "тихом болоте" лешие водятся?
   - Ну что вы, право, Алекс? - Я вообще говорю..., хотя, не думаете же, Вы, что до нашей встречи, я всё время сидел в холодной дворцовой библиотеке и даже на балу не смел показываться? Просто мне эта "музыка" знакома - вот и всё...
   - Как это всё интересно! - Перебив отца, воскликнула княжна Анастасия. - А мы тут сидим и ничегошеньки не знаем...
   - А не рано ли? - укоризненно произнесла Александра Фёдоровна, взглянув строго на неё, - особенно тебе...
   - Ох, маман, хоть рано - хоть поздно, а нам этого никогда не испытать, по этому это всё и интересно.
   - Почему же не испытать? Поезжай в деревню и испытывай. Лопату ты уже умеешь держать в руках - вполне сойдёшь за деревенскую.
   - Особенно, если свою "огородную" шляпку наденешь, - усмехнувшись, иронично произнёс Николай Александрович.
   - Да уж, она в ней совсем, как те девчонки, что за забором ходят и на нас глазеют, - произнёс, вдруг, всё это время молчавший, Алексей.
   Миша только сейчас заметил его присутствие. Видимо мальчик был ещё не совсем здоров, и сигнал от него был слишком слабым в столь энергичной компании сестёр. Тем временем, Александра Фёдоровна укоризненно посмотрела на Алексиса, как она его называла, и покачала головой, не одобряя его высказывания. При этом её взгляд, с оттенком виноватости за неучтивость сына, скользнул и в сторону Миши. Но Миша сделал вид, что не заметил этой неловкой ироничности мальчика. Он продолжал свой рассказ о том, что пели в его время.
   - Жизнь в российской деревни войдёт в историю, как уникальный, особый, если хотите, сплав природного и социального факторов. Отсюда и особая песенная культура самой нашей деревни и то вдохновение, которое черпали в деревне городские авторы и создавали произведения, посвящённые ей. Вот послушайте:
   "От людей на деревне не спрятаться.
   Нет секретов в деревне у нас.
   Не сойтись-разойтись, не сосвататься
   В стороне от придирчивых глаз.
   Но не бойся - тебя не обидим мы.
   Не пугайся, земляк, земляка.
   Здесь держать можно двери открытыми,
   Что надёжней любого замка.
   За полями, садами, за пасекой,
   Не уйти от придирчивых глаз.
   Тем, кто держит свой камень за пазухой,
   Ох, и трудно в деревне у нас".
   - А что значит, камень за пазухой? - спросил снова цесаревич, и в его глазах мелькнула искорка озорства.
   - Это иносказательно. Значит, человек что-то таит в душе от людей. А таят в душе обычно плохое. И ещё так говорят про человека, который способен совершить неожиданно-гадкий поступок.
   Цесаревич, удовлетворённый ответом, поблагодарил Мишу взглядом. А Миша продолжал говорить:
   - Я ведь вам "на суд" представляю те песни, которые сам запомнил, которые тронули во мне какие-то чувства. Вот ещё одну, последнюю сегодня:
   "На тот большак, на перекрёсток,
   Уже не надо больше мне спешить.
   Жить без любви, быть может, просто,
   Но как на свете без любви прожить?
   Пускай любовь сто раз обманет,
   Пускай не стоит ею дорожить,
   Пускай она печалью станет,
   Но как на свете без любви прожить?
   И, может, мне не надо было
   К нему навстречу столько лет спешить.
   Я б никогда не полюбила,
   Но как на свете без любви прожить?
   От этих мест, куда мне деться?
   С любой травинкой хочется дружить.
   Ведь здесь моё осталось сердце,
   А как на свете без него прожить?"
   И вновь все повернулись к Александре Фёдоровне. Она спешно вытирала слёзы и невольно всхлипывала. Ольга и Анастасия принялись успокаивать свою маму, а Миша, вдруг, снова почувствовал сильное воздействие внешнего поля, которое, однако, стало тут же стихать, явно подавляемое самим источником. Миша мельком взглянул на княжну Марию. Она сидела в кресле, опустив глаза, и только блуждающие по лицу пятна свидетельствовали о той внутренней борьбе, которая происходила в душе этой девушки.
   Судя по всему, ей удалось на этот раз справиться со своими чувствами. Внешнее волнение улеглось, и Миша мог продолжать разговор. Когда впоследствии он обдумывал этот момент ещё раз, то понял, что источником, уравновешивающим потенциал княжны Марии, была его собственная психологическая установка, которую он создал в своём сознании на случай повторения подобных ситуаций. Будучи в подсознании, эта установка, тем ни менее, сделала своё дело, уравновесив эмоциональный интеграл княжны Марии.
   Тем временем, Николай Александрович решил, что настал момент для ответов на его вопросы. Он взглянул Мише прямо в глаза и, словно извиняясь за своих домочадцев, улыбнулся, а затем спросил:
   - Прошлый раз мы не довели разговор до конца, и мне хотелось бы его продолжить. Вот вы сказали, что дело не во мне, и я это воспринял, как понимание вами сложности той ситуации, в которой я оказался. Это верно?
   - Это верно, как и то, что выход из этой ситуации был выбран вами, простите, не оптимальный. Это, может быть, не совсем приятно, но факт. Вы, надеюсь, понимаете, что сейчас уже ничего нельзя изменить, так стоит ли об этом говорить?
   - Это конечно. Тогда у меня такой вопрос, какие же перспективы у России, всё-таки, на ваш взгляд, реально существуют в дальнейшем, в ваше время? Вот такой у меня, сложно-сформулированный, вопрос.
   - Мне приятно, что вас это, очевидно, так же волнует, как и меня. Мы уже вскользь касались этой темы во время предыдущих наших встреч. Помните, мы говорили о монополизме, который, развиваясь, стал в наше время международным и в своём стремлении направлен вообще на мировое господство. Это значит, что всего несколько человек (а в перспективе и вообще может один остаться) будет контролировать экономику всего Земного шара. Если вспомнить философскую теорию спиралевидного развития природы, когда, с определённой периодичностью, "всё возвращается на круги своя", то получается, что и земляне вернутся в состояние глобального рабства, только на более высокой ступени развития.
   - И насколько такая перспектива реальна?
   - На все сто процентов.
   - И что, нет никакого выхода из этой обречённости? - Спросила Александра Фёдоровна, которая уже внимательно слушала разговор своего мужа с гостем. Она смотрела прямо в глаза Мише и, видимо силилась понять, сколь серьёзны его слова.
   А Миша был серьёзен, и ему было не до шуток. Почему-то, именно сейчас, перед лицом этих исторических личностей, он так остро почувствовал неотвратимость надвигающейся беды.
   - Конечно же, выход из этой ситуации может быть и другим, но реальность его слишком мала.- Начал он свой ответ. - Всё дело в противоположности интересов тех, кто "правит бал", и остальными. И ещё дело так же в разнице между средствами, которыми могут отстаивать свои интересы те и другие. У одних: армия, полиция, печать, радио, телевидение; контроль за финансовой системой; тотальный контроль над средствами связи; ночные клубы, бары и дискотеки, которые разлагают морально и физически молодёжь. Противостоять этому люди могут только сообща, объединив усилия всех. Для этого им необходимо, прежде всего, осознать всю губительность этой системы. А осознать это можно только, получая образование и умственно развиваясь. И вот тут-то и встают у молодёжи на пути к образованию ночные клубы, бары и дискотеки. Они стимулируют развитие совсем других интересов и привычек.
   - Выходит, и капитализм не так уж хорош? - Задумчиво произнёс Николай Александрович.
   - Понимаете, каждая общественная система, привнося прогрессивные изменения в общественные отношения в начале своего становления, в силу этого уже является лучше предыдущей. Но проходит время, общественные потребности развиваются и требуют уже более совершенных отношений, отвечающих духу времени. А старая система старается удержаться и, тем самым, превращает себя в силу, тормозящую развитие общественных отношений. В этом случае, её уже не назовёшь хорошей. Я думаю, что это понятно.
   - А можно мне задать вопрос? - Спросила княжна Татьяна, посмотрев на отца.
   Тот только развёл ладони над столом, тем самым, выразив своё согласие.
   - Расскажите нам, что такое дискотеки, бары, ночные клубы? Что в них делают?
   - Ну вот, дождались! - Воскликнула Александра Фёдоровна. - Им уже и это хочется знать. - Она была начеку, как всякая мать, проявлявшая заботу о сохранении нравственности своих детей. А в этих заведениях, судя по Мишиным словам, она уже улавливала совершенно отвратительную сущность. - Рано вам ещё знать об этом, - заявила она в конце.
   - Мама, мы уже давно не дети. Мне девятнадцать лет. Могу я знать, в каком мире мне предстоит жить?
   Александра Фёдоровна хотела что-то возразить, но, подкативший к горлу, комок помешал ей это сделать, и она только безнадёжно махнула рукой и отвернулась. Миша несколько нерешительно смотрел на неё, совершенно не зная, отвечать или нет на этот вопрос. Так, выдержав некоторую паузу, он понял, что можно говорить.
   - Я думаю, что вам знаком такой учёный - физиолог, как Иван Петрович Павлов, разработавший теорию условных и безусловных рефлексов всех живых организмов, обладающих психикой, включая, конечно, и самого человека? Так вот, безусловные рефлексы наследуются внутри каждого вида через наследственный механизм. А вот условные рефлексы вырабатываются в процессе общения живого организма с окружающей средой и под влиянием условий проживания. Условные рефлексы лежат в основе наших привычек. Но привычки, как вы, очевидно, знаете, бывают хорошими и бывают плохими. Чаще всего их называют вредными. Так вот, в этих заведениях и созданы все условия для выработки вредных привычек, таких, как: привычка к курению, к употреблению алкогольных напитков, бесцеремонному поведению, к полному отрицанию моральных принципов и т.д. И эти вредные привычки переходят часто в наркотическую зависимость человека от алкоголя и специальных средств, именуемых наркотиками. Эти же, вредные привычки, нередко превращают человека в безвольное существо, которое и человеком-то трудно назвать.
   - Но зачем же это всё? - Вырвалось у Александры Федоровны. - Кому это нужно?
   - Вот, только что, перед этим, я говорил вам, что только объединёнными усилиями человечество могло бы противостоять превращению их в рабов. Но, чтобы люди не смогли даже осознать необходимость этого, современная буржуазия намеренно и повсеместно создаёт сеть таких заведений, которые препятствуют распространению образования. Вместо привычки, скажем, к чтению и, естественно, самообразованию, у людей вырабатываются низменные привычки, делающие их безвольными, общественно-пассивными и малообразованными. Вместо выработки способности к самостоятельному мышлению, людей приучают только верить: в Бога, в кумиров, в лидеров и ещё во всё то, что для них придумывают сильные Мира сего. И таким образом буржуазия превращает людей в послушное, управляемое стадо рабов, которое не только не способно к самостоятельному мышлению и осознанию ситуации, но и ещё охотно верящее всякой чепухе, помогающей их удерживать в таком состоянии.
   - Но это же так ужасно! - Воскликнула княжна Анастасия.
   - Да - ужасно.
   - Но есть же у вас образованные люди, понимающие всё это, и которые могли бы разъяснить всё другим? Вот вы, например? - Спросила раздражённо, не скрывая возмущения, княжна Ольга.
   - Для того чтобы дать разъяснения миллионам людей, нужно иметь возможность с ними общаться. Это можно сделать через литературу или наши технические средства массовой информации, как телевидение и радио. Но, что касается литературы, то нас нигде не печатают - такие даны издательствам установки. Да и потом, я уже говорил, что умение и желание читать книги убивается в людях в тех заведениях, о которых уже здесь говорилось. Что же касается технических средств массовой информации, как телевидение и радио, то нас к ним и близко не подпускают. А если где-то и промелькнёт случайно неосторожная фраза или мысль, то тут же какой-нибудь академик выступит с опровержением этого. А люди приучены, больше доверять академикам, чем простым, пусть даже настоящим, учёным, но без звания.
   Говоря всё это, Миша успел заметить, что Николай Александрович сидел довольно мрачный. Опустив голову, он о чём-то напряжённо думал или так на него действовало то, что он слышал. Впрочем, Миша понимал, что сейчас для бывшего царя наступил момент посмотреться на себя в историческое зеркало. И, судя по всему, было это довольно непросто для него.
   Начав размышлять над этим, Миша невольно умолк и воцарилось молчание. Каждый переваривал полученную информацию так, как только мог это сделать. Шла сложная духовная работа усвоения услышанного. Фатальность никогда у людей не встречала одобрения. Врождённые иммунные человеческие качества заставляли каждого усиленно искать выход. Именно на такой поиск в сознании масс и можно было рассчитывать, чтобы люди стали сопротивляться стремлению международного капитала к глобализации экономики и, как следствие, порабощению масс. Но нужно было только довести до сознания людей понимание опасности, таящейся в этом неудержимом процессе.
   Спустя некоторое время, Миша решил продолжить разговор, который его волновал не в меньшей степени, чем его слушателей.
   - Подводя итог всему сказанному, я хочу отметить, что характерной чертой нашего времени стало то, что дети всё делают наоборот. Т.е. они не только не наследуют дела и привычки родителей, но старательно всё делают наоборот. Если вдуматься, то это очень серьёзно. Если у родителей были идеалы, то у них - полное отсутствие таковых. Если родители стремились совершить что-то большое в своей жизни для всех людей, то они до ушей полны эгоизма, и им плевать на мировые проблемы. Если родители мечтали о переустройстве всего Мира и обязательно для всех, то у них одно стремление - забиться в свою норку, жить только для себя и чтобы его никто не трогал. Если родители трудились, не жалея себя и сил своих, и в труде находили удовлетворение и постигали радость жизни и созидания, то у детей одно желание - целый день валяться на диване и ничего не делать вообще. Родители отдавали всего себя своей любви, как наиважнейшему созидательному чувству, а дети довольствуются минутной увлечённостью и удовлетворением, всего лишь, своих физиологических потребностей. Представляете, любовью стали называть половой акт. Стала расхожей фраза: "Давай займёмся любовью".
   Великая Княгиня с ужасом смотрела на Мишу и возмущённо покачивала головой. Похожей была реакция и остальных.
   - И люди допустили, чтобы вашу систему сменили на такую...? Как это понять? - Спросила княжна Ольга, и, словно озвучила, вопрос, вертевшийся на языке у каждого из присутствующих.
   - Я же рассказывал вам на прошлых встречах, что людей достаточно искусно обманули. Механизм этого обмана был тщательно разработан специалистами всех социальных профилей. Но рассказ об этом требует большого времени. Да и нужны ли вам такие подробности? Но, так или иначе, а Россия, вместе с другими странами, тоже оказалась на краю пропасти.
   - А что ваша наука по этому поводу думает? - Прозвучал вопрос Николая Александровича.
   - Официальная наука вообще молчит. По-видимому, ей запрещено на этот счёт высказываться. А ослушаться они не могут - лишатся сразу всех привилегий и тёплых насиженных мест.
   - А неофициальная, - подгоняла Мишу Татьяна.
   - Ну что ж, перед вами представитель таковой.
   - И что вы, как представитель, думаете по этому поводу? - Не удержалась от вопроса и княжна Мария. Она смотрела на Мишу добрыми глазами, полными любопытства и внимания.
   А Миша не спешил отвечать. Он посмотрел на часы и понял, что его встреча уже подходит к концу, а ответ на этот вопрос требует времени. После минутного колебания он предложил:
   - Давайте ответ на этот вопрос перенесём на следующую встречу. Он не простой и потребуются пояснения, а времени у нас уже осталось мало. Я вам ещё спою на прощание.
   - Только из вашего, советского времени, - попросила княжна Ольга.
   Миша задумался на мгновение, подбирая в памяти нечто подходящее, и почему-то ему на ум пришла романс Хренникова. И он запел её:
   - " Что так сердце, что так сердце растревожено?
   Словно ветром тронуло струну.
   О любви немало песен сложено,
   Я спою тебе, спою ещё одну.
   По дорожкам, где не раз ходили оба мы,
   Я брожу, мечтая и любя.
   Даже солнце светит по-особому
   С той минуты, как увидел я тебя.
   Все преграды я могу пройти без робости,
   В спор вступлю с невзгодою любой.
   Укажи мне только лишь на глобусе
   Место скорого свидания с тобой.
   Через годы я пройду дорогой смелою,
   Поднимусь на крыльях в синеву.
   И отныне всё, что я ни сделаю,
   Светлым именем твоим я назову.
   Посажу я на земле сады весенние,
   Зашумят они по всей стране.
   А когда придёт пора цветения,
   Пусть они тебе расскажут обо мне!"
   Отзвучали последние гитарные аккорды, и Миша сразу заметил, что княжна Мария сидела уже прямо напротив его. Она, улыбаясь, смотрела на него, и было полное впечатление, что они снова остались наедине. Собственно, так оно и было. Силуэты остальных присутствующих стали размытыми и неясными. Он немного смутился, но быстро справился с неловкостью положения, которое всегда ощущалось им, во время подобных свиданий с княжной Марией. На этот раз княжна была значительно спокойнее. Она смотрела на него, несомненно, влюблёнными глазами, но держала себя сдержанно. Она заговорила первой.
   - Мишенька, поговорите со мной. Наши встречи столь мимолётны всегда, что я даже не успеваю ничего понять. А когда приду в себя, вас уже нет. У меня столько вопросов к вам.
   - Интересно, как так получается, что мы, вдруг, оказываемся наедине при явном присутствии остальных? - Спросил он и тут же подумал, что зря спросил, так как этот вопрос, скорее всего, нужно было задать себе. Но Марию Николаевну вопрос ничуть не смутил.
   - Я не знаю. Просто эта песня меня сильно взволновала. Мне всё время казалось, что она про меня, что вы поёте её для меня. И сразу во мне всё закрутилось в неимоверном вихре. Мне очень захотелось с вами остаться наедине. Так сильно захотелось, что получилось...
   - Машенька, а ведь вы - просто прелесть. Но какие же у вас вопросы ко мне?
   Она рассмеялась, а потом сказала:
   - Да все.... Ну просто все.... И обо всём я хочу вас спрашивать.
   - Я к вашим услугам.
   - Так..., дайте мне подумать..., с чего начать.... А вот - очень важный вопрос - вам нравится бывать у нас?
   - Конечно.
   - А что больше всего нравится?
   Миша решил пошутить над ней:
   - Этот зал.
   - Эта зала?
   - Видите, один и тот же предмет мы называем по-разному. У вас он женского рода, а у нас мужского.
   - А почему так?
   - Не знаю. Очевидно, лингвисты решили, что так будет лучше.
   Таким порядком полилась их беседа. Они болтали какой-то вздор, а глаза говорили другое. Он в её глазах читал, едва сдерживаемое, желание. Она в его с грустью замечала некую сдержанность, за которой явно таилось что-то. Это что-то мешало, стояло непреодолимой преградой между ними. Она не понимала и не хотела понимать, что это за преграда? Зачем она вообще существует? Зачем вообще они, преграды, существуют?
   Последнее время её жизнь постоянно сталкивается с такими преградами. Ей очень трудно было с ними смириться. Даже железный забор из красивой решётки, который окружал парк их дворца, теперь казался ей неодолимым. И он стал тяготить её. Душа княжны Марии рвалась в тот необъятный простор, который открывался за этим забором. За этот простор она уже была готова отдать всё: свой великокняжеский титул, который был, для неё, как пустой звук; свои все платья и наряды, которые так и не порадовали ещё никого. Беззаботное существование она с радостью сменила бы на заботы и труд для того, кто назвал бы её, однажды, своей. Руки её сами тянулись к тому, единственному, кто стал бы дороже всех на свете. И ей показалось, что такой человек появился. Только он вёл себя как-то странно. Даже ни разу не коснулся её руки или плеча. А впрочем, может быть это и не так? Просто ей хотелось упасть ему на грудь и расплакаться, даже разрыдаться - так рвалась наружу её женская природа, которая только-только набрала силу и искала выхода своей животворной энергии.
   Нет, умом она всё понимала, что между ними лежала целая пропасть времени и пространства - он так умело всё это ей объяснил. Он, для неё, вообще был непостижимым, но от этого ещё больше привлекательным. Всё её существо теперь тянулось к нему, и не было уже в природе силы, способной удержать это, ставшее постоянным, стремление к предмету её любви и обожания.
   Миша всё это чувствовал и понимал. Но не мог он всё это отрубить и оборвать. Княжна Мария, казавшаяся такой здоровой и цветущей, душу имела хрупкую и нежную. Любая душевная травма могла её погубить навсегда. Стать причиной этого - было выше Мишиных сил. Из одного только уважения ко всему тому, что ещё предстояло пережить этой милой девушке, Миша не мог поступать иначе. В нём жила любовь к другой женщине, с которой они были связаны так прочно, что, казалось, ничто не могло эту связь нарушить. Но здесь было другое, что-то нежное и святое. И он вынужден был балансировать на острие судьбы, не давая воли страстям, но и не предпринимая ничего резкого, могущего нанести неизгладимую душевную травму Марии Николаевне.
   Так и проходило их свидание в этой виртуальной реальности. В ней сошлись сейчас две эпохи, два времени, два пространства. Сошлись в этом розовом зале, в этих двух представителях разных эпох, наконец, в этом маленьком расстоянии, что разделяло сейчас княжну и Мишу. И между ними разрешалось сейчас то главное и вечное, что не подвластно ни времени, ни пространству. Если бы понимали люди, и, главное, представители разных классов и сословий, как ничтожны их стремления к материальному благополучию в сравнении с этим вечным и неизменным стремлением к духовному совершенству и единству!? Когда человек любит, он приближается к Богу, но, если при этом он ещё и любим, то он становится равным Богу. И таких два божества сидели сейчас друг против друга и мило беседовали - беседовали ни о чём и обо всём сразу.
  
  
  
   Отчёт об очередном этапе эксперимента обсуждали до позднего времени. К, уже накопившемуся, материалу прибавились новые неожиданные детали. В частности, обоих экспериментаторов заинтересовал момент чувственного контакта Миши и княжны Марии, который внёс, прямо скажем, неожиданные моменты. Они оба ожидали нарастание этого процесса, что, собственно, и внушало обоим опасение за здоровье контактёра. На деле же произошла странная трансформация форм общения, обещающая переход этого процесса в более спокойное русло, а значит, и ставящее его под контроль сознания.
   Обсуждая всё это, Миша всё время ловил себя на том, что в состоянии виртуальности ничего подобного ему и в голову не приходило. Он был там таким, словно всё происходило всерьёз. Никаких обдумываний моментов и ситуаций не было и в помине. Что и тормозило проявления его чувств, так это постоянное присутствие в сознании образа Моли, которое не покидало его ни на минуту, даже в этом состоянии. Этот образ и ответственность за всё, что с ним связывало, не давали ему перешагнуть некую грань в общении с княжной.
   Всю эту новую информацию им предстояло проверить на графиках математических функций и проследить последствия наложений сигналов. Эта работа, по-своему кропотливая и тонкая, заняла у них целую неделю. Но, после неё, всё стало становиться на свои места. Конечно же, все изменения происходили, и могли происходить, только от Миши. Сигнал всех членов семьи Романовых приходил в, как бы законсервированном, виде. Изменения в итоговом сигнале происходили в порядке их возникновения в сигнале контактёра, т.е. Миши. Значит, именно его притормаживающее воздействие и привело к снижению активности контакта с Марией Николаевной, а вернее, с её ноосферой. И тогда возникал вопрос, откуда взялись столь сильные эмоциональные всплески в предыдущих встречах?
   И снова закипела работа. Были восстановлены кривые предыдущих встреч. Результат был равносилен приговору, полностью обличающим Михаила Николаевича в его неискренности при составлении отчётов. Сигнал Марии Николаевны вызвал в сознании Миши образ, который, действительно произвёл на него очень сильное впечатление. И это-то впечатление и возбудило всю "бурю в стакане". Как признался Миша, всё в княжне Марии покоряло его мужскую душу. Но особенно её способность за всё и всех переживать. Добрый взгляд, ни капли ехидства, как у княжны Татьяны, стремление понять другого человека и тут же ему помочь. Всё это, вкупе с особой женственностью, которая внешне складывалась из того, как ходит, как говорит, улыбается или делает движения рукой, делали образ Марии уникальным для Миши. И он невольно стал ловить себя на том, что говорит для неё, поёт для неё, щадит их всех от суровой правды грядущего тоже ради неё. В реальной жизни это было бы похоже на роман. Может быть, по этому он не смог признаться даже себе, что такое случилось.
   А Моля это просто чувствовала и боролась с этим, как могла. Именно на этом и строились её опасения за здоровье Миши, на это опирались все доводы в пользу прекращения эксперимента. Но, как показала сама жизнь, Любовь к реальной женщине и долг перед ней постепенно взяли верх в нём, и он стал, медленно, но упорно выбираться из этой ситуации. В подсознании появился тот самый сдерживающий фактор, который и перевёл все события в более мирное русло, без больших вспышек и сюрпризов.
  
  
   В один из дней приезжал Игорь Иванович. Он изучил предыдущий отчёт Миши и приехал, имея ряд вопросов к нему. Они попросили у Виктора извинения за то, что им нужно поговорить наедине, и пошли к Ладоге по своей любимой тропинке.
   Не смотря на то, что кругом бушевала летняя зелень, пели неумолкая птицы, два человека шли мимо всего этого, поглощённые своим разговором. Игорь Иванович сразу, как только они шагнули на свою тропинку, задал вопрос о том, как происходит в реальности этот виртуальный контакт? Мише пришлось в подробностях рассказывать об этом. Благо, что, как раз накануне, они сами с Виктором досконально разобрались с этим процессом. Но после его объяснений у Игоря Ивановича появилось ещё больше вопросов. В основном они касались реакции княжны Марии и ответной реакции самого Миши.
   - Мне не понятно,- говорил он, - что в этом процессе контактирования является первичным, а что вторичным; что является причиной, а что следствием?
   - Вы же знаете, Игорь Иванович, как это порой трудно - установить причинно-следственные связи явлений. С одной стороны, нужно иметь в виду, что сигнал Княжны Марии, сам по себе, идёт постоянным из состояния уже пережитого. Значит он, как бы получается и ни при чём. Но, с другой стороны, у меня такие изменения начались в подсознании именно под влиянием этого сигнала. Он вызвал в сознании образ, который не оставил меня равнодушным. В свою очередь, мой сигнал привёл к появлению результирующей частотной кривой, которая сделала сигнал княжны таким сильно возбуждённым. Словом, видите, как трудно в этом разобраться, но одно бесспорно, ситуация зависит от контроля с моей стороны. И это уже даёт повод уверенно считать мой сигнал определяющим, а, значит, и причиной, а реакция сигнала княжны - следствием.
   - Окажись на твоём месте Виктор - реакция могла оказаться совсем другой?
   - Вы совершенно правы.
   - Ну, "Слава Богу", а то я уже начал в мистику впадать. Право, ваши опыты дали такое широкое поле для трактования результатов, что их можно подвести под любое желаемое направление. Но теперь гора с плеч свалилась.
   Они прошли какое-то расстояние молча и Игорь Иванович, словно спохватившись, снова спросил:
   - Чуть не забыл спросить вот о чём. Меня интересует образ цесаревича. Как он вам показался?
   - Видите ли, Игорь Иванович, его сигнал на столько слабый, что, на фоне других сигналов, часто просто пропадает. Мне иногда кажется, что его и нет в зале, где находимся все мы. Только иногда какая-то минутная вспышка его активности обращает на себя внимание.
   - Да-да. Об этом свидетельствуют все источники. Но вот ещё вопрос - как у вас происходит это общение? На сколько реально это всё вами воспринимается?
   - Точно так же, как мы общаемся сейчас с вами.
   - И обстановку вы реально всю видите в этом зале?
   - Конечно.
   - Но как это всё объяснить?
   - Наши все ощущения, наблюдения, впечатления превращаются в электрические сигналы, которые несут в себе всю совокупность информации об этом. Под воздействием этих сигналов, клетки нашего мозга излучают электромагнитные волны, несущие ту же информацию. Тот, кто оказывается способен принять этот сигнал, в своём мозгу преобразовывает снова в ощущения, наблюдения и впечатления. И в его мозгу полностью восстанавливается обстановка, в которой этот сигнал зародился. При этом восстанавливаются мельчайшие подробности и детали, на которые наблюдавший может и не обратить особого внимания. Наш мозг сам наблюдает и трансформирует всё в сигнал. Нечто подобное происходит в наших снах. Почему они и кажутся всегда сумбурными, да потому что в них смешиваются наши сигналы с сигналами наших близких людей. Вот и получается тот самый, сонный ералаш.
   - Послушайте, Миша, как это всё интересно! Я уже не раз пожалел, что рано родился.
   Ведь перед людьми сейчас открываются такие возможности, что трудно что-либо сфантазировать - всё может осуществиться.
   - А главное, - заметил Миша, - человек вступает в новую для себя эпоху эволюции.
   - Кстати, об эволюции... вам так и не удалось ничего издать для популяризации ваших открытий и выводов?
   - Нет.
   - Даже Моля не смогла ничего пробить?
   - Нет. Везде нужны деньги и такие, каких у нас просто нет и быть не может.
   - Да-а, печально... про приватизацию я уж и не спрашиваю. У меня самого всё повисло в воздухе. Ничего себе, "порадовала Россия", создав государство мошенников. Ведь, что интересно, все предприятия работают. Значит, и смысл, т.е. прибыль, есть. Но где она? Боюсь, что сам Бог этого не знает. Хотя, что я говорю? Бог, может быть, и не знает, а вот мы с вами знаем - только стыдно в этом признаться даже самому себе. Стыдно и страшно, что мы стали - никто. Кстати, мои работы тоже уже не печатают - требуют денег. А какая сейчас зарплата у деятелей науки - одно название. А пенсия ещё меньше.
   Они прошли молча до самого берега Ладоги. Шум волн помог сменить тему. Неожиданно Игорь Иванович заговорил о книге Моли.
   - А что, Мишенька, я прочёл книгу Моли Сергеевны. Знаете, очень неплохо! Очень! Но только у меня возникло сомнение, относительно вот какого вопроса. Она и, как я понимаю, вы убеждаете людей снова вернуться на путь выстраивания коммунистических отношений. Как учёный, как историк, я понимаю, не то что необходимость, но неизбежность этого пути, как бы его сейчас не ругали. Но массовый обыватель, которого всё это время настойчиво убеждали, что марксизм это плохо, что марксизм это утопия и т.д., как он отнесётся к вашим доводам? Вот о чём, мне кажется, нужно подумать и, может быть, хотя бы на время, избежать упоминания о марксизме. Придёт время, и люди станут понимать и принимать его, как единственно верный путь совершенствования общественных отношений.
   Миша внимательно слушал всё, что говорил Игорь Иванович, и не спешил с ответом. Нечто подобное приходило и ему на ум, но бескомпромиссная позиция Моли в этом вопросе, показалась ему убедительной. Она заявила на его подобные возражения, что нужно писать для людей правду и не бояться, что её не поймут. Когда мы её давали по кусочку, порциями, то этой неполной правдой обязательно кто-то пользовался в своих интересах. Учёный не может писать или говорить неполную или частичную правду. Это будет уже не учёный.
   Такими соображениями и поделился Миша с Игорем Ивановичем, когда тот закончил говорить.
   - Ну что ж, - согласился Игорь Иванович, - вы меня только успокоили. В этом серьёзном деле уже нельзя давать маху. Как ни как, а начинается третья попытка в истории человечества построения более справедливых, коммунистических, общественных отношений. Да-да, - подтвердил он, заметив вопросительный взгляд Миши.- Первая попытка, робкая и теоретически неподготовленная, была во время "Парижской коммуны". 72 дня её существования показали, какое это непростое дело - сделать отношения справедливыми для всех. Потребовалось более ста лет, чтобы люди предприняли вторую попытку, уже несколько более подготовленную теоретически, особенно в плане завладения властью. Произошло это у нас в России, и новая система продержалась 70 лет. Это уже значительный срок для истории, для того, чтобы иметь данные для осмысления и анализа результатов. Тем более что эти результаты были самые разнообразные: от положительных до самых отрицательных. И, в зависимости от личной позиции того, кто занимался анализом, можно было выводы получить самые разные. Чем, собственно, и воспользовались наши реформаторы. Но никто не спросил, прямо и честно, ничего не скрывая, рядовую людскую массу, что она согласна потерять, а что нет? Главный же вывод, который делаем мы, учёные - сторонники марксизма, состоит в двух пунктах: первый - в том, что именно эти общественные отношения нельзя строить с применением силовых методов, которые только плодят врагов внутри самой системы; второй - по-настоящему народный контроль над органами власти должен быть неукоснительным, постоянным и на всех уровнях. В связи со сказанным мною, должно вспомнить спор Горького и Ленина на Капри, в котором Горький, как раз, и пытался убедить Ленина в необходимости соблюдения первого пункта. Ему тогда это не удалось сделать, так как он - выходец с самых низов - будучи человеком талантливым и одарённым, но, опираясь только на своё чутьё и интуицию, не смог теоретически обосновать свою позицию. А время доказало его правоту. Что же касается контроля над властью, то это вопрос особый, и, пока люди не поймут настоятельной необходимости введения таких институтов контроля, никаких перспектив на значительное улучшение своего положения у них не будет.
   - Да, Игорь Иванович, не будет, - подтвердил задумчиво Миша. Потом, словно спохватившись, он продолжал, - однако, как показывает наша практическая деятельность в этом направлении, объяснить всё это людям почти невозможно. Ведь, чтобы узнать, что написано в книге, её нужно хотя бы открыть и попробовать прочесть. Людей, способных сделать это, становится всё меньше и меньше. Телевидение всецело завладело умами и вниманием людей. А в свои передачи оно привлекает разных шарлатанов от науки. Представьте себе, выступает бывший космонавт, ныне доктор наук, как он сам представился, и заявляет, что он верит в Бога.
   - Да вы что?!
   - Вот и у меня была такая же реакция. Этот "доктор наук", видимо, не знает простых научных истин. Там, где начинается вера, кончается наука. Эта та грань, которая отделяет учёного от лжеучёного. Смысл всей деятельности учёного в познании. И там, где он знает, он может доказать своё знание. Если он не знает - ему остаётся только развести руками. Но, как только он заявляет, что верит, в нём от учёного не остаётся ничего. Он уже обыкновенный обыватель, способный говорить любые глупости, особенно за деньги.
   - Да, Мишенька, это грустно.
   Они стояли и смотрели, как равномерно и спокойно дышала Ладога. Отстоял чудесный день и такой же спокойный и величавый намечался вечер. Они, не сговариваясь, переглянулись, вспомнив свои беседы здесь на берегу в недавнем прошлом. Но Игорь Иванович, приятно улыбнувшись и вздохнув, заговорил, вдруг, о другом.
   - Скажите, Миша, ваши контакты с княжной Марией претерпели какие-нибудь изменения?
   - Да. Они стали сдержаннее и более управляемые.
   - А в чём причина? Мне казалось, что подобные явления всегда развиваются поступательно и по-восходящей?
   - Да, когда это касается двоих. А в данном случае всё зависит от меня, от моего внутреннего настроя. Я это понял и держу ситуацию под контролем.
   - А что в ваших беседах больше всего интересует Николая Александровича? Можно по его настроению судить об этом вполне определённо?
   - Как ни странно покажется, а вопросы управления страной, судьба России, её перспективы - всё это в центре его внимания. Похоже, что историки не всегда правы, особенно когда приписывали ему равнодушие к государственным делам?
   - Я полагаю, - начал отвечать Игорь Иванович, - что дело всё в той непростой обстановки в окружении императора, которая, вольно или невольно, влияла на его поступки. Только мы, историки-материалисты, стали смотреть несколько шире на поступки властелинов. Тот самый, пресловутый, контроль над властью всегда присутствовал и старательно создавал обстановку вокруг власти такую, в коей были заинтересованы сами контролирующие. А нередко дело доходило и до прямого давления на власть. В такой обстановке у любого могут опуститься руки. Так что, ваше наблюдение имеет громадное значение для историков и для торжества справедливости в оценке личности в истории, в данном случае нашего бывшего Императора Российского. Его до самого отречения контролировали и окружали люди, цель которых, хоть как-то, удержаться ещё у власти и продлить своё господство. Вот что преобладало в его окружении, а отсюда и такая политика и такое отношение к ней.
   - А ещё, Игорь Иванович, я их изрядно огорчил, когда рассказал о перспективах развития международного капитала. Хочу в следующей встрече всё-таки несколько смягчить ситуацию и рассказать о новых научных исследованиях и о том, как они могут повлиять на общественное сознание. Как считаете, доступна им будет информация о Ноосфере?
   - Ох, не знаю, Миша..., мне, вашему современнику, и то это понять трудно. А им... - только, если поверят.
   - Вот и посмотрим.
  
  
  
   После встречи с Игорем Ивановичем, у Миши возникла идея, которой он поспешил поделиться с Виктором. Было очень трудно в общей беседе определить позицию и отношение ко всему услышанному лично Николая Александровича. И Миша решил попробовать подготовить внутренне себя на то, чтобы вступить с ним в контакт непосредственно, как это получалось у него с княжной Марией. Для этого они немного изменили план подготовки к следующей встрече. Большая часть времени ушла на психологическую подготовку Миши и его внутренний, сублиминальный настрой. За это время он снова перечитал все имеющиеся материалы по Императору Николаю - 2, просмотрел фотографии, тщательно всматриваясь в них и пытаясь проникнуть в сущность этого человека. Взгляд его глаз был действительно обворожительным и Миша уже мечтал испытать на себе действие этого взгляда. Наконец, само желание, остаться с ним наедине, было уже столь сильным и въевшимся в подсознание, что у Миши не было никаких сомнений, что этот контакт состоится.
  
  
  
   Снова в розовом зале были все в сборе. И снова беседа потекла сразу, словно и не прерывалась. Миша уже заметил, что первое слово всегда было за кем-нибудь из девушек.
   Княжнам родители предоставляли право озвучить тот или иной вопрос, вертевшийся у каждого на языке. Как это всё обстояло в виртуальной реальности, Мише некогда было думать. Это он оставлял на после-экспериментальные разборки. Сейчас всё внимание было направлено на то, как складывалась и в какое русло направлялась их беседа.
   Первым был вопрос от княжны Ольги.
   - Мишель, мы, как вы говорите: "Переварили всю вашу информацию",- и у нас возник, буквально коллективный, вопрос: "Какое же государство стало во главе капиталистической гонки?"
   - А у вас на этот счёт никаких предположений не возникло? - спросил Миша.
   - Ну, не Россия же? - почти возмущённо произнесла Татьяна. И было видно, что другие страны её мало волнуют.
   Миша вздохнул и развёл руками.
   - Да, не Россия.... И вас это огорчает?
   - А вы как думаете?- ответила всё та же Татьяна. Её глаза всегда выражали насмешку.
   Вообще Миша заметил, что сёстры Романовы удивительным образом дополняют друг друга. Если бы соединить их в одном лице, то получилась бы уникальнейшая царствующая леди. В ней было бы всё: энергия и чистота юности от Анастасии; холодный и расчетливый ум Ольги; мудрость и хитрость, никому не доверяющей, Татьяны; всех примиряющая широта души княжны Марии. Эта мысль моментально промелькнула в сознании, и он стал отвечать.
   - Понятно. Кажется, я уже пояснял, что в своей основе капитализм все время возводит финансово-экономическую пирамиду, т.е. пирамиду, опирающуюся на конкретное производство. И пирамиды эти всё время растут, подминая под себя разорившиеся, а это значит, что число их, к тому же, постоянно сокращается. И ещё есть один показатель, важный для межгосударственных сравнений. Это то, что выигрывает, в конце концов, тот, кто раньше начал возводить свою пирамиду. И вот тут я вам хочу напомнить, что первая буржуазной революция в Европе, как в более развитой части света, произошла в Англии ещё в 17-м веке. Следующие революции, начиная с Франции, произошли уже спустя 200 лет. Вот и делайте выводы: чьи пирамиды получили "фору" в 200 лет?
   - А 200 лет для таких пирамид это много? - Не удержался от вопроса Николай Александрович. Миша посмотрел ему прямо в глаза, и взгляд его уловил неукоснительное внимание к себе этого человека.
   - 200 лет для капиталистической системы хозяйствования это много. Но к ним нужно прибавить ещё 200 предшествующих лет, так называемых, "Великих географических открытий", в которых Россия почти не принимала активного участия. На основе этих открытий плавно возникла система колонизации богатейших стран Востока, из которых, в последствии, были вывезены несметные богатства. Англия, сумевшая значительно развить свой флот, в этой компании захватила самые богатые регионы Индостана, Малайзии, Австралии и т.д. В этих колониях западные страны, и особенно Англия, значительно пополнили свои золотые запасы, что в дальнейшем дало возможность ей успешно завладеть северо-американскими штатами и создать там мощную промышленно-развитую страну с дешёвой рабочей силой. Награбленный в колониях английский капитал стал работать в этой стране, бурлящей страстями и терзаемой первыми экономическими кризисами. Сами же владельцы этих капиталистических пирамид предпочитали жить в тихой Англии, а затем и вовсе перебрались на отдельные острова.
   - Это соответствует действительности? - спросил Николай Александрович, снова внимательно всматриваясь в Мишу.
   - Да, это соответствует действительности. Известные вам "масонские ложи", возникшие в Англии в 18-м веке, вскоре стали тайным объединением владельцев самых крупных финансово-экономических пирамид. Они в этих ложах занимали и занимают самое высокое положение. Но центр Всемирного Масонского движения остался в Англии.
   Сейчас, по слухам, его возглавляет английская королевская семья, которую для этого и держат, как символ грядущей власти Англии над всем Миром. Если соединить воедино два факта, что самые крупные финансово-экономические пирамиды находятся у английских владельцев, и там же "Центр Всемирного масонства", то вывод напрашивается сам собой.
   - Но как же так, всё время доминировала Германия или Франция на Европейском континенте, а Россия как бы уравновешивала их "претензии" на сверх-державность. Англия, столь маленькая островная Англия, всё время была словно в тени международной политики, а тут... на тебе... - держава номер один. Просто не верится в это.
   - Однако это факт. Правда, она и сейчас остаётся в тени на международной политической арене, а вместо неё действуют США, (Соединённые Штаты Америки). Это мощный пробивной экономический кулак Английских масонских лидеров. В наше время США стали мировым жандармом.
   - Но раз все знают о наличии такой тайной международной организации, которая рвётся к власти над Миром, почему не предпринимаются какие-то шаги для её, нейтрализации, хотя бы? - снова спросил Николай Александрович.
   - Да, о ней есть сведения, но очень ограниченные. Это-то и приводит к различным домыслам. Но, если соединить воедино интересы владельцев международных финансово-экономических пирамид и факт существования Всемирной масонской ложи, куда входят эти самые владельцы, то, думаю, не стоит большого труда логически просчитать их поведение, стремления и цели. Сущность капитала заключается в расширенном воспроизводстве и постоянном стремлении к монополизации, путём устранения конкурентов. И тут ничего не прибавишь - не убавишь. Пирамиды становятся всё крупнее, а количество их постоянно сокращается. В итоге, должна остаться одна....
   - Да..., в наше время было проще... - задумчиво произнёс Николай Александрович. - Наверное, трудно жить в такой обстановке, когда буквально каждый шаг нужно просчитывать, взвешивать, когда любая ошибка может стать роковой?
   - С одной стороны, это, действительно, сложнее, но, с другой - все расчеты нам помогает делать техника, а с ними вероятность совершить ошибку значительно снижается. Так что... одно перекрывает другое. А вы, Николай Александрович, как я понял, серьёзно заинтересовались делами России в будущем?
   - Да я имел к ней некоторое отношение, - отшутился он, улыбнувшись. Улыбка у него всегда получалась виноватой. Это впечатление возникало из-за выражения его добрых и ласковых глаз. Он ими просто не умел управлять - они полностью владели им. - А потом, знаете, когда слышишь о том, что и ваши правители оказались не без греха, то всё легче переносить свои неудачи. Не такая это простая штука - власть, да ещё в такой стране, как Россия.
   - "В каждой избушке свои погремушки",- так гласит народная мудрость.
   - А что за человек - господин Ульянов? - спросил, вдруг, Николай Александрович.
   - Как вам точнее сказать...? Он - крупный учёный, философ и, как бы у нас ещё сказали, политолог.... Человек преданный своему делу (освобождению рабочего класса и самого труда) до последнего вздоха.
   - Почему же у него не получилось, всё-таки, создать такое государство, с более справедливыми отношениями?
   - Слишком много врагов оказалось у такой системы - они его и убили, не дав довести дело до конца.
   - А вы думаете, он сумел бы?
   - Нет сомнений. Все его работы последних лет свидетельствуют о том, что он нашёл, где, именно, были допущены ошибки, и даже предпринял ряд шагов, чтобы их исправить. Так, по его настоянию, была введена, так называемая, Новая Экономическая Политика (НЭП). Было разрешено частное предпринимательство, но в рамках государственного контроля. И, после этого, в стране быстро стала развиваться экономика. Кстати, он же выступил с инициативой ввести народный контроль над органами власти, но, как оказалось, поздно. Представители этой структуры уже так сжились со своими местами и должностями, что даже авторитет Ленина не имел успеха. Вот такая эта штука - власть...!
   Всё это время Миша и Николай Александрович как бы беседовали с глазу на глаз. Но вот вопрос Марии Николаевны вернул их обоих к общему вниманию.
   - Па-па! А вы расскажите Михаилу Николаевичу о том, чтобы вы сейчас сделали иначе в своей политике?
   Было понятно, что это уже было предметом обсуждения в их кругу, и княжна Мария просто хочет поделиться результатами, очевидно неожиданными, с Мишей. Николай Александрович несколько смутился, но, глядя немного в сторону, стал говорить.
   - Всё-таки я не стал бы спешить с собственной отставкой. И до неё, и в момент подписания документа об отставке, у меня не было такой полной уверенности, что я поступаю правильно. Что-то внутри меня сопротивлялось этому. А вот теперь, поразмышляв над этим спокойно, пообщавшись с вами, я поступил бы совсем иначе.
   - Это любопытно! И как же? - Не удержался от вопроса Миша.
   - Он пригласил бы к себе вашего Ленина, - объявила княжна Татьяна.
   Миша вопросительно посмотрел на неё, а затем и на Николая Александровича.
   - Да. - Подтвердил тот. - Я пригласил бы к себе господина Ульянова.
   - На какой предмет? - Снова спросил Миша.
   - Нам нужно было бы побеседовать, выслушать друг друга и тогда уже принимать решение.
   - Думаете, что это как-то могло повлиять на ситуацию?
   - Вполне возможно. Собственно, я надеюсь, что удалось бы избежать такой мощной конфронтации; той гражданской войны, о которой вы говорили; да и разрухи в стране. Если, конечно, он сумел бы меня убедить в необходимости перемен.
   - О, за это я вам ручаюсь. Уже после смерти Ленина, спустя лет сорок, стал ходить анекдот - вы, наверное, знаете, что наш народ любит анекдоты.... Он, правда, немного атеистичен, - извинился Миша, глядя на Александру Фёдоровну, которая только махнула рукой. И Миша продолжал, - Вот, умер Ленин и предстал перед Богом и Чёртом. Стали они взвешивать все положительные и отрицательные его дела. Оказалось поровну. Тогда решили бросить жребий - кому он достанется. Жребий выпал в пользу Чёрта. Забрал он Ленина, а, через неделю, явился к Богу и стал его просить, чтобы тот взял Ленина к себе. "Представляешь, Бог, он у меня такие беспорядки устроил..., черти забастовку объявили - требуют улучшения условий труда и сокращения рабочего дня. В общем, забирай его к себе".... Забрал Бог Ленина к себе в Рай. Прошёл месяц. Встречаются как-то Бог и Чёрт. Последний и спрашивает ехидно: " Ну, как дела, Бог?", - А Бог отвечает: "Во-первых, не Бог, а товарищ Бог; А во-вторых - Бога нет".
   Первой прыснула, не сдержавшись, Александра Фёдоровна. Очевидно, такой поворот для неё был совершенно неожиданным. Она даже на миг забыла о своей набожности. Княжна Анастасия засмеялась громко, потом вскочила и захлопала в ладоши. Смеялся и цесаревич. Его умные, не по-детски, глаза глядели всегда чуть в сторону, но это было лишь признаком, что он очень внимательно слушает взрослых. И его юный ум ловил нечто такое, что сразу же открыло бы для него все взрослые тайны. И в данный момент, видимо, ему показалось, что он услышал нечто похожее....
   Когда впечатления улеглись, Миша, вдруг, спросил:
   - А как вам удобнее было бы встретиться с господином Ульяновым: в том состоянии, в каком вы были, скажем, накануне подписания документа об отречении или уже после встреч со мной, как представителем будущего?
   - Николай Александрович даже выпрямился, сидя за столом, и, сделав глубокий вдох, он несколько секунд помолчал, постукивая пальцами по крышке стола, а затем стал отвечать:
   - Да, собственно, тогда мне не о чем было и говорить с ним. Не было у меня, так сказать, предмета для разговора.
   - А теперь?
   - Теперь, разумеется, есть.
   - Значит, неплохо политикам давать возможность, хоть иногда, заглядывать в будущее, чтобы они могли точно знать, к чему приведут их поступки и решения?
   - Да, пожалуй... - начал отвечать Николай Александрович. - Однако, и нам, представителям прошлого, тоже есть чем поделиться. Из моих первых рук он мог бы узнать об особенностях власти в нашей огромной стране. Это дело - непростое. Я мог бы рассказать о тайных пружинах, движущих интересами самых влиятельных сословий. И это - не пустые слова. Может быть, мы с ним и нашли бы некий компромиссный вариант, позволяющий более плавно произвести смену общественной системы. Это, опять же, не пустые слова, а сбережённые жизни образованных людей, которые ещё могли бы послужить России.
   - Вот тут я с вами охотно соглашусь, так как наша научная группа как раз и нашла научное обоснование именно такому варианту смены общественных отношений, на основе, я бы сказал, всеобщего общественного соглашения. Наука нашла полное научное обоснование каждой общественно-экономической формации. Наука открыла для человечества те законы, которые лежат в основе развитии материи в природе. Соединяя то и другое, неизбежно напрашивается вывод об острейшей необходимости следования этим законам в обществе. Только этот путь даёт возможность совершенствовать человеческую природу, эволюция которой, к сожалению, с начала 20-го столетия, остановилась. А это пагубно для всей земной цивилизации. Почему, спрашивается? Да хотя бы по той причине, что люди перестали передавать по наследству свои лучшие качества, т.е. человечество перестало совершенствоваться. Но и это не всё. Стало возрастать количество вирусных заболеваний.
   - А что это такое? - Не удержалась от вопроса княжна Анастасия. Ей обязательно нужно было всё знать.
   - Вот видите, в ваше время даже "не слыхали о такой напасти". И не потому, что наука ещё не знала о её существовании, а, скорее всего, её ещё и не было. Видите ли, болезни человеческие развиваются по мере развития и совершенствования самого человека, как вида. Если сравнить человека с животным, то развитию его болезней способствует чувственная система, которая, однако, и делает человека человеком. Чем выше развита чувственная система, тем выше уровень развития человека, и наоборот. Но чувственная система - это такой дар природы, которым человек должен пользоваться, соблюдая определённые природные правила. Не соблюдение их и приводит к возникновению различных патологий в развитии человека, к развитию различных, не только индивидуальных, заболеваний, но и массовых.
   - Но чума, холера и другие заболевания давно известны людям, - заметила княжна Татьяна.
   - Да, но их возбудителями являются живые микроорганизмы, появляющиеся скорее на основе несоблюдения человеком санитарных правил природы. А в наше время стали превалировать заболевания, возбудителями которых являются вирусы. Природа вирусов волновая, т.е. они возникают в силу несоблюдения человеком правил природы в области чувственной деятельности. Я уже говорил, что наш мозг постоянно излучает микроволны. Генерировать их помогает наша чувственная система. И, если человек не соблюдает природных правил в пользовании этой системой, то микроволны его становятся искажёнными. Вот эти-то искажения и являются источником появления вирусов, которые, при определённом количественном скоплении, обрушиваются на всех людей, вызывая массовые заболевания. При этом страдают все, даже те, которые соблюдали правила. А отсюда вывод, что соблюдение этих правил является заботой всех людей, без исключения. И богатые, и бедные одинаково страдают от этих вирусов, хотя источником могут быть либо те, либо другие. Иными словами (послушайте это очень важно!), природа выступает против эгоизма и эгоистичного индивидуализма. Совершенствоваться человек может только на коллективной основе. Это открытие, кстати, принадлежит французскому учёному Тейяру де-Шардену. Видите, самой природой предписано нам заботиться друг о друге, и не только в материальном отношении, но и в духовном, и в нравственном. Каждый из нас ответственен за грехи всех людей.
   - Но и Христос учит тому же!? - Обрадовано подтвердила Александра Фёдоровна.
   - Да, с одной поправкой, правда, - не противиться злу. Да ещё одно обстоятельство меня всегда смущало - "верить господу Богу, как самому себе". Не противиться злу - значит, принимать всё, как есть. А как же тогда быть с совершенствованием человеческой природы, если на Земле правят сильные и наглые? А если всё-таки воспротивиться злу, значит тогда не верить Богу? Просто какое-то неразрешимое противоречие. И как же быть?
   - Просто верить и всё, - отпарировала Александра Фёдоровна.
   Княжны и цесаревич внимательно следили за этой полемикой. Видно было, что вопросы эти возникали и у них, - вот задать их было не кому. Зная, как трудно спорить с фанатиками веры, Миша прекратил бы сейчас этот спор, но ради этих юных глаз и чистых душ, он решил всё же ответить.
   - Всё-таки я - учёный, и верить - не по моей части. К тому же, если раньше считалось, что чтобы говорить о наличии Бога - не хватает данных, а об отсутствии - нет оснований; то теперь человеческое познание в этой области позволяет говорить наоборот, что говорить о наличии Бога - нет оснований, так как в пользу его отсутствия - слишком много данных. А с наукой спорить бесполезно, так как она каждое свое положение может доказать, т.е. оно проверено и не одну сотню раз.
   - Ваше неверие в Бога и привело к тому, что Бог вас всё-таки наказал, - заключила безоговорочно Александра Фёдоровна.
   - Чем же, простите, по-вашему, он нас наказал?
   - Ну, как же, не получилось у вас общество всеобщей справедливости....
   - По-вашему получается, что Бог не заинтересован в том, чтобы люди создали такое общество? Это даже слышать странно от верующего человека. Это первое, а второе обстоятельство, ещё более странное. Получается-то, что переворот произошёл в пользу тех людей, которые меньше всего верили в Бога. Где же здесь справедливость?
   - А ну вас... - отмахнулась снова Александра Фёдоровна.
   - Но что же ваша наука думает по поводу будущего России? - Спросил Николай Александрович. Видно было, что он не разделял фанатичности веры своей супруги, но и не высказывался прямо и открыто на этот счёт. У него уже выработалась привычка просто переводить разговор на другую тему. Так он и поступил.
   - Давайте ещё раз этот вопрос перенесём на следующую встречу.
   - Вы не готовы на него ответить? - удивился Николай Александрович.
   - Я всегда готов, - отшутился Миша, - просто наше время наисходе, а разрывать тему не хотелось бы - слишком она серьёзная. Лучше я вам ещё спою на прощание.
   - Вот это великолепно! - Воскликнула княжна Анастасия, направляясь к гитаре. Обрадовались и остальные.
   Взяв гитару, Миша приготовился петь песню, которую приготовил заранее. Почему он выбрал именно её, он и сам объяснить не мог. Просто он стал с большим уважением относиться к этим людям, а, зная, что их ждёт, он не мог заставить себя петь весёлые песни. И его состоянию души отвечала именно такая, в которой чувствовалось дыхание вечности.
   Осенние листья шумят и шумят в саду.
   Знакомой тропою я рядом с тобой иду.
   И счастлив лишь тот, в ком сердце поёт,
   С кем рядом любимый идёт.
   Пусть годы проходят - живёт на Земле любовь.
   И там, где расстались, мы встретимся нынче вновь.
   Сильнее разлук тепло наших рук,
   Мой верный, единственный друг!
   В саду опустевшем тропа далеко видна.
   И осень прекрасна, когда на душе весна.
   Пусть годы летят, но светится взгляд,
   И листья над нами шумят.
  
  
  
   После того, как был продиктован отчёт, и с ним ознакомились все, у Миши состоялся снова разговор с Игорем Ивановичем, который, уловив отношение Миши к членам царской семьи, решил всё-таки немного уточнить кое-какие моменты.
   - Видишь ли, Мишенька, - начал он осторожно, - учёный не имеет права руководствоваться только эмоциональным восприятием действительности. Этим он лишает себя возможности быть объективным. И мне бы не хотелось, чтобы ты впал в эту крайность - сентиментализм.
   При этом Игорь Иванович внимательно посмотрел на Мишу, стараясь уловить его реакцию. Миша внимательно слушал. Он сидел в кресле напротив Игоря Ивановича, и в нём не было даже малейшего признака недоверия к словам старого учёного. Успокоенный этим, Игорь Иванович продолжал.
   - Мы уже как-то говорили с тобой о том, что Николай Александрович Романов, в кругу свой семьи был совсем другим человеком, что, безусловно, делает ему честь в сравнении со многими его предшественниками. И в этом отношении его личность заслуживает всяческого уважения. Но, как государственный деятель, он представлял систему, мало сказать, отжившую. Эта система всё в большей степени становилась античеловечной в своих попытках сохранить себя. И в этой агонии старой государственной машины имя царя Николая 2-го было знаменем в руках самых реакционных сил. Мало того, его собственной рукой были подписаны документы, отправляющие сотни и тысячи людей на каторгу, а то и казнь, только за то, что они хотели добиться улучшения положения и рабочих и крестьян. Это нельзя забывать. Вообще двуличие у людей иногда достигает такого диапазона, что просто диву даёшься. Помните, в "Приключениях принца Флоризеля" описывается убийца не одного десятка людей, который, сидя в тюрьме, спокойно вырезал из бумаги лепестки и делал цветы. При этом он выглядел со стороны совершеннейшей невинностью.
   Миша утвердительно кивнул и решил высказать своё мнение.
   - Я это всё понимаю, Игорь Иванович. Но давайте, отделим плохое от хорошего. Прежде всего, в коей мере виновны его дети в том, что приходилось делать их отцу? Они просто дети. Больше того, в своём общении с их духовным интегралом, я ощутил колоссальный потенциал искреннего благородства и моральной чистоты, заложенного в их души. Об Александре Фёдоровне отдельный разговор. И хотя о ней везде пишут, что она не вмешивалась в государственные дела мужа, этому не очень-то верится. Она - жена, любящая жена, и кто знает, о чём они говорили, оставаясь наедине? Однако, когда они вместе, внутри их семьи, абсолютный перевес на стороне детской духовной безвинности. Вот это подавляющее ощущение и заставляет меня так к ним относиться в целом.
   - Как хорошо, Мишенька, вы это подметили! Знаете, я благодарен вам, что вы, совершенно самостоятельно, сделали то же заключение, что и я в своей последней работе о судьбе семьи Романовых. Остался ещё один вопрос, который мне хотелось бы с вами обсудить. Помните, мы с вами как-то говорили о предмете спора между Горьким и Лениным на Капри? В своём романе "Жизнь Клима Самгина" Горький разворачивает свою идею социальной эволюции, находя немало сторонников её среди читателей. Так вот, здесь тоже нужно сделать уточнение. Если бы те, кто, находясь у власти, знал законы социального развития и понимал необходимость своевременной смены общественных отношений, то революций вообще не было бы. Но из истории мы знаем, что это не так. Обычно властвующие "натягивали" ситуацию до последнего предела и получали, в итоге - социальный взрыв, то бишь, революцию.
   - Надеюсь, Игорь Иванович, вы понимаете, что наша эволюционная теория социального развития, разработанная на основе знаний ноосферных процессов, относится к последующим этапам этого развития. Но она ни в коей мере не отвергает теорию Маркса и Ленина. Как говорится: "Всякому овощу - своё время".- И нужно будет попросить Молю более детально разработать эту мысль и подготовить материал на случай, если удастся напечатать. Кстати, это будет темой нашей следующей встречи. Интересно будет получить данные, как среагирует на эту теорию "Царский Интеграл", как мы называем с Виктором встречный сигнал из той эпохи. Ведь, по-сути, и происходит встреча двух уровневых интегралов, а результирующая остаётся в моей памяти.
   - Просто фантастика! Я желаю вам, Миша, удачи в ваших опытах! Наверное, повторюсь, если скажу, что сейчас мы даже оценить толком не можем их ценность. Потребуется время, чтобы это всё осознать.
  
  
  
   Моля на этот раз была довольна отчётом, который не содержал, никаких, тревожащих её материалов. Она с утра была очень приветлива и обходительна. Миша встал позже всех. Николенька ушёл на пришкольный участок. Был конец июля, и стояли тёплые, даже жаркие, для этих мест дни. Они позавтракали вдвоём и решили этот день отдыха провести на Ладоге. Можно было покупаться или позагорать. И они отправились к озеру по своей излюбленной тропинке. Разговор, словно они ждали удобного момента, тут же начался, как только они ступили на неё. На этот раз первым заговорил Миша. Ему очень хотелось посоветоваться с Молей, как ему строить свои объяснения для его виртуальных оппонентов.
   - Сама посуди, Сердце моё, как им объяснять теорию элементарных частиц и теорию поля? Я, честно говоря, просто в затруднении.
   Моля не сразу стала отвечать. Для неё в этом деле тоже заключалась трудность и восприятия новой, для неё, терминологии, и понимания сути происходящих процессов в этом малопонятном "поле". Но она имела не только философское образование, но и философский склад ума. И это всегда её выручало. От этого она и решила оттолкнуться, советуя Мише, как ему поступить.
   - Мишенька, самое мудрое, что ты можешь сделать, это максимально обобщить свою информацию и преподнести её в образном виде, доступном их пониманию.
   - А что... в этом есть смысл. Пожалуй, ты права. Я, знаешь, уже по своей привычке, всё досконально проверять и во всё так же досконально вникать, совсем было растерялся, когда они обратились ко мне с такой просьбой. А ты мне даёшь ту "соломинку", которая может помочь мне выплыть и не утонуть в математических дебрях взаимодействия волновых колебаний.
   - Я по себе сужу, - продолжала развивать свою мысль Моля, - какие объяснения мне понятны и близки, а какие, хоть убей меня, ничего не прибавляют и не доказывают, так как я всё равно деталей этих положений не знаю. Вот, когда я прослушала твой отчёт последний, где ты говорил о чувственной системе человека, мне было это более понятно, чем тогда, когда ты говорил про первую сигнальную систему теории академика Павлова.
   Миша рассмеялся и обнял её так крепко, как только мог.
   - Мишенька, ты меня совсем раздавишь когда-нибудь, - отшучиваясь, выбиралась она из его объятий, но не совсем, а лишь отвоевав себе в кольце его рук некоторое комфортное пространство.
   К ним, словно вернулась первая молодость. Всё друг в друге нравилось и волновало так же, как много лет назад. Когда они уже купались, заплывая за камышиные заросли, он не мог отплывать от неё далеко, а всё время крутился рядом. Словно впервые, Миша увидел, как хороши, плавны и, по-женски, совершенны её движения в воде. Поднырнув под неё, он любовался движением ног любимой женщины. Они у Моли действительно были полны неповторимой красоты. Будучи спортивно сформированными, они сохраняли весь идеальный набор форм женских ног. Даже ступни, выросшие в удобной и мягкой обуви, сохраняли совершенство детской ноги. И это его удивляло и поражало одновременно. Она не была избалована судьбой, много двигалась, работала, но это, видимо, никак не портило её прелестей.
   Как ужасно, - думал Миша, - что в быту мы привыкаем всего этого не замечать. Но стоит только сменить обстановку, как, вдруг, понимаешь, что ты живёшь с Богиней Красоты. От этого понимания внутри его всё сильнее разгорался костёр желания прикасаться к ней, трогать её, гладить и вообще слиться с нею воедино в этом природном уголке. Только посторонние купающиеся останавливали его сейчас от каких-то неожиданных поступков.
   Потом они лежали, обсыхая и загорая, на песке. Миша набирал в руку мелкий золотистый песок и тоненькой струйкой сыпал его на спину и ноги Моли. Они, эти песчинки, по его замыслу, должны были сейчас ласкать её кожу и нежить тело. Такое было сейчас у него состояние влюблённости, которого не было даже в юности.
   То же самое ощущала и понимала Моля. Чувство полного блаженства, подогреваемое ласковым ленинградским солнышком, овладело ею. Их ощущения сейчас, генерируемые в одной ноосферной частоте, сливались и переплетались, усиливая и стимулируя, друг друга.
   На обратном пути, Миша совсем потерял голову и веселился, как ребёнок, наслаждаясь мелкими шалостями и глупостями. А Моля не замечала этих глупостей - она сама была в таком же состоянии. В их недавней юности, подброшенное судьбой испытание, не дало им возможности пройти через эти игры двух бесконечно влюблённых, совсем теряющих управление собой. Зато сейчас, это было и забавно, и ново, и необычно для обоих. Прожив двенадцать лет, друг с другом, они уже и не думали, что могут испытать такое.
   У дома уже копошился их Николенька. Он опять что-то возводил на своей стройплощадке. На ней уже был возведён настоящий средневековый замок, и он старательно создавал вокруг него экстерьер. Узнав, что он уже пообедал, Моля попросила его не беспокоить их, так как они будут отдыхать после обеда. Николенька кивнул в знак согласия, тем более, что у него хватало своих дел здесь, на его стройплощадке.
   Так, совершенно неожиданно, день их счастья получил продолжение. Войдя в дом, они не стали даже обедать - так велико было влечение друг к другу. Их привычная, обычная спальня на это время превратилась в сказочный альков далёких царских времён. Неудержимая страсть и головокружительный экстаз, - всё слилось воедино в эти мгновения...
   После этого дня у них появится дочь, которую назовут Антониной.
  
  
  
   Молины родители навсегда остались жить в Голландии, где, почти всю жизнь, проработали в нашем дипломатическом представительстве. Моля, прожившая всю сознательную жизнь с бабушкой, так и не согласилась на переезд туда к ним. Потом в её жизни появился Миша, и даже смерть бабушки уже ничего не могла изменить в её планах.
   Тем более что муж её матери не был ей настоящим отцом. Настоящий отец погиб в Корее.
   Он сражался за свободу этого малочисленного героического народа. И для Моли, это стало знаменем борьбы за справедливость, которое она, молча и в тайне ото всех, несла в себе. Благодаря этому её и не прельщала зарубежная зажиточная жизнь, которую ей сулила мать.
   В Мише она, вдруг, нашла родственную душу той скрытой экзистенции её души, которая сформировалась в ней под влиянием памяти об отце. Случись что-нибудь с Мишей - исчезнет и наибольшая половина самой Моли. Так тесно связала их любовь и Мишины научные поиски. Одно дополняло другое. Он был интересен ей все прожитые годы, и никого она не смогла бы поставить с ним рядом. И вот почему, не смотря на трудные и неопределённые времена, она решилась родить от него второго ребёнка. В детях она видела продолжение их любви и надежды на то, что мечты свои они сумеют передать своим детям. Во всяком случае, Николенька уже рос и подавал неплохие надежды родителям своим. "Так в добрый час!" - сказала она, решаясь на второй материнский подвиг.
  
  
  
   Реабилитация Миши прошла довольно быстро. Он успешно восстановился и раньше их среднего графика. Но торопиться с очередным экспериментом они не стали. Удачная подготовка в прошлый раз помогла сделать вывод, что психологический настрой может влиять на отдельное контактирование с тем или иным действующим лицом виртуальной реальности. И они решили с Виктором, что можно специально разработать программу психологической подготовки. Но в этот раз она была не нужна, так как вопрос был задан и требовал ответа для всех.
   С него Миша и начал сразу встречу. Возражений со стороны семьи Романовых не последовало. Времени было не так уж много, а объяснить хотелось побольше. И начал Миша с небольшого вступления.
   - Прежде всего, мне хотелось бы сказать, как не просто порой добываются подлинно-научные сведения в жизни. И в ваши, и в наши времена, люди, которые находились у власти, всегда подходили к развитию науки с их личной точки зрения - насколько научные сведения отвечают интересам их власти. И, если что-то, вдруг, из научных изысканий начинает угрожать незыблемости их положения, тут же начинают чиниться всякие препятствия, а то и накладывалось своеобразное "табу" на это направление исследований. А наука, как всякое явление, развиваться может только гармонично, по мере возникновения новых идей и по всем направлениям. И если начинается искусственное вмешательство в этот процесс, то гармония нарушается, и развитие от этого только замедляется. Вот возьмём, в качестве примера, дерево. Чтобы оно выросло ровным и стройным, пригодным для использования в деле, нужны обычные естественные условия. А теперь представьте, что кто-то начнёт обрубать сучки, да ещё произвольно: то с одной стороны, то с другой. Дерево начнёт наклоняться в одну сторону, затем в другую - что, в итоге, вырастет? Вырастет ствол, пригодный только на дрова. В науке дело обстоит ещё сложнее, так как у древа науки веточки связаны не только со стволом, но и друг с другом. Они напрямую влияют друг на друга. Удалить или запретить какую-то из них - наполовину, а то и вовсе, остановить развитие других.
   - Неужели это, действительно всё так сложно? - спросила княжна Ольга.
   - Да, Ольга Николаевна, это так. Вот, скажем, буржуазная власть. Она строго придерживается прагматичного подхода в развитии науки. Что сулит им практическую выгоду, то они развивают, а что им не выгодно или даже вредно, то находится под жёстким запретом. По этому, наука в наше, да и в ваше, Николай Александрович, время развивается только за счёт энтузиазма самих учёных. Каждый настоящий учёный, кроме своей деятельности в той области, которая его кормит, дома ещё занят самостоятельной работой в области научного знания, где он чутьём учёного предполагает нахождение научной истины, никем ещё до него не открытой. И такие самостоятельные работы, как отдельные крупинки собираются в единое целое и, в какой-то мере, компенсируют возможные потери от вмешательства властей. Вот насколько непрост путь к истине.... Но теперь о главной теме нашего разговора. 20-й век оказался очень плодотворным в области научных изысканий. Столько удивительнейших открытий было сделано, но я, всё-таки, выделю главным, среди них, это законы развития материи и материального Мира. Ещё ваши современники ломали копья вокруг вопроса, что первичное: материя или дух. А оказалось, что и копья-то ломать не имело смысла, так как и то, и другое, есть материя.
   - Как это? - удивлённо уставилась на него княжна Татьяна.
   - А вот так... это две разные формы материи: одна - корпускулярная, а другая - волновая. При этом нужно иметь в виду, что они всё время находятся в движении - одна переходит в другую и обратно.
   - Но это просто невозможно даже представить! - Воскликнула княжна Ольга.
   - Особенно, впервые услышав, - подтвердил Миша. - Но объяснение сути этих открытий заняло бы, пожалуй, годы. Мы сейчас таким временем не располагаем. Если вы согласны, хотя бы мне поверить, то я продолжу?
   - Да говорите, чего уж там? - Не то буркнула, не то сказала Александра Фёдоровна. Она, как всегда, была занята рукоделием. Миша хотел, было, спросить, зачем она это делает, но вспомнил, как на подобный вопрос ответила его мама. Она сказала, что за такой работой она отдыхает и быстрее успокаивается. Наверное, и Александра Фёдоровна с тем же успехом использовала этот приём.
   - И так, благодаря этим открытиям, учёным стало ясно, что все клеточки живых организмов, включая и самого человека, постоянно находятся в обоюдном обмене волновыми импульсами с окружающей средой и друг с другом. При этом импульс, исходящий из клетки, несёт в себе информацию о состоянии этой клетки и процессах, происходящих в ней. Но живой организм, особенно человеческий, состоит из великого множества таких клеточек, которые объединены в одно целое и работают синхронно друг с другом. И импульсы клеток организма складываются или вычитаются, в зависимости от ситуации и поведения данного человека. Я уже рассказывал, что в человеке существует две самостоятельные, но, одновременно, и взаимосвязанные системы: чувственная и мыслительная. Если эти системы работают в гармонии друг с другом, то сигналы, которые они вырабатывают, складываются, а, если гармония нарушается, то вычитаются один из другого. Но нужно учесть, что эти же сигналы и регулируют весь процесс жизнедеятельности индивидуума. Когда сигнал полноценный, то и все органы человека работают нормально. Про них можно сказать, что они здоровые. Если же сигнал уменьшается или искажается хотя бы его часть, то какой-то орган человека начинает работать не в полную силу. В таком случае речь идёт о наличии какой-то болезни.
   - Но как добиться, чтобы мыслительная и чувственная системы работали гармонично? - спросила, опережая всех, Александра Фёдоровна.
   - С одной стороны достичь этого можно довольно просто - нужно только соблюдать определённые природные правила, строго им следовать и душа человека будет существовать в полной гармонии. Но с другой, как показала жизнь, соблюдать эти правила человеку, оказалось невероятно трудно.
   - Но что это за правила? - нетерпеливо спросила Анастасия.
   - Не торопите меня, пожалуйста, я всё скажу. Часть этих правил была записана в, известных вам, как я полагаю, Божьих заповедях: "Не убивай; чти отца и мать своих; не прелюбодействуй; не кради, не возводи поклёп на людей; не завидуй и не желай того, чем владеет другой человек..." Видите, какие эти правила простые и понятные. Но, повторяю, людям они оказались не по силам.
   - Вот, всё-таки Бог прав, а раз прав, значит, он существует! - торжественно заявила Александра Фёдоровна. При этом она смотрела с явным вызовом на Мишу, мол, ну..., что вы теперь скажите?
   - Если бы мы не знали истинных причин, по которым следует эти правила соблюдать, то и мы могли бы легко впасть в мистику. Тем более что это проще и привычнее для человека - не одно тысячелетие приучали его к вере в Бога.
   - Как же вы тогда объясняете такое совпадение? - спросил Николай Александрович.
   - Вот предупреждали меня мои друзья - не влезать в эти "научные дебри" - для ответа на главный вопрос времени не останется. Так и получается..., но делать нечего.... "Назвался груздём, - как гласит пословица, - полезай в кузов...". Да поймите вы, друзья мои, - начал Миша и обвёл взглядом всех присутствующих, проверяя их реакцию на подобное обращение - реакции не было, лишь одно внимание, - вселенная существовала всегда, и будет существовать всегда. А это значит, что жизнь на планете Земля не единственная и не первая в истории вселенной. И Землю посещали представители других цивилизаций, которые и оставили эти библейские записи, чтобы люди строили свои отношения на Земле, хоть по каким-то правилам, чтоб не уничтожили себя раньше, чем сумеют развиться до такой степени осознания, чтобы суметь самим уже познать законы природы.
   - Ну почему тогда так странно изложены эти записи? - ехидно, как всегда, спросила княжна Татьяна.
   - Во-первых, это сделано было тогда, когда человечество было ещё на очень низком уровне развития. И приходилось это делать в более понятной для него форме, на его языке. А во-вторых, если вы поняли, то этим инопланетянам приходилось пользоваться переводом со своего языка на язык землян. А в переводе, как вы знаете, всегда есть огрехи в формах изложения. Вот почему библейские писания так пространно читаются, и понять их иногда очень трудно. К тому же, земляне тогда были на таком уровне развития, что, кроме веры в чудо и сверхъестественное, им ничего не подходило. Объяснять тогдашнему землянину законы природы было бы всё равно, что прививать правила хорошего тона динозаврам.
   Цесаревич фыркнул, стоя за спиной отца. Николай Александрович обнял сына одной рукой и спросил:
   - Может быть, нам всё-таки вернуться к главному вопросу? Вы нам очень много интересного рассказали, но понять всё это сразу, поверьте, очень трудно.
   - Да уж, наверное, нам это объяснять так же трудно, как динозаврам? - съязвила княжна Татьяна.
   Александра Фёдоровна укоризненно посмотрела на дочь, но Миша никак не отреагировал на это. Он рад был спасательной соломинке, брошенной ему главой семейства. С прошлой встречи в нём осталось ощущение неподдельного интереса со стороны бывшего императора к себе. Его глаза внимательно наблюдали за Мишей, и, очевидно, так же внимательно он слушал всё, что Миша говорил. И, после секундной паузы, он стал отвечать на главный вопрос их сегодняшней встречи.
   - Процесс глобализации экономики, который стал набирать стремительные темпы в наше время, уже не позволяет говорить отдельно о России, так как она оказалась втянутой в этот неотвратимый круговорот безумной страсти к накопительству, стремлению обладать наибольшим капиталом, что позволяет в общей гонке занять более высокое место. И, если идти по этому пути и дальше, то человечество неминуемо ждёт возвращение к состоянию рабства в масштабах всей планеты, но только на более высоком техническом уровне. Мы уже говорили об этом. Перспектива, не из приятных, так как рабский, лишённый творческого наполнения, труд делает его таким же подневольным и малоинтересным, как и во времена первобытного рабства. И, кстати, России в этой гонке не победить, так как она стала возводить свои пирамиды с большим опозданием - в несколько веков. Надежды же наших "реформаторов" на энергетический комплекс России не могут оправдаться по той простой причине, что международный рынок контролирует не Россия. С ней будут заигрывать и всячески поощрять в развитии энергетического комплекса, но только до определённых пределов. Я думаю, что это понятно?.. Иными словами, учёные просчитали несколько возможных вариантов развития событий на мировой экономической арене, если координально ничего не менять, и во всех преимущество остаётся за теми, кто раньше начал выстраивать свои финансово-экономические пирамиды. Во всех случаях у них в запасе будет, и не один, ход, который сведёт на нет все усилия наших скороспелых реформаторов. Но дело, собственно, даже и не в реформаторах. Весь этот процесс, к сожалению для всей России и тех, кто за неё переживает, включён в общее масонское движение всей планеты нашей.
   - И в ваши времена они существуют? - удивился Николай Александрович.
   - Ну а куда бы им деваться? А вы что, с ними соприкасались?
   - К счастью нет, но вот, мои охранные службы постоянно мне о них доносили.
   - Очень любопытно! И что же...?
   - Понимаете, юридически к ним подобраться весьма сложно. Я не знаю, как они будут действовать в ваши времена, а у нас сейчас они создают сеть религиозных сект, при чём самых различных направлений. По уставу этих сект каждый член её обязан, разумеется, добровольно, по завещанию оставлять значительную часть своего наследства руководителю секты, который, собственно, является масоном. Таким образом, в перспективе экономика России, как бы естественным путём, перетекала бы в прямое владение мировой масонской братии. Но, повторяю, с юридической стороны к ним не подступиться. Всё делается на добровольной основе. - Он помолчал немного, а потом спросил, - так у вас они тоже есть?
   - В том-то и дело, - обречённо произнёс Миша.
   - Неужели, всё-таки, нет никакого выхода для России? - спросил, явно озабоченно, Николай Александрович.
   - Есть, но он уже касается не одной России, а всего человечества в целом. Я, почему и говорю, что нет возможности рассматривать Россию отдельно от мирового сообщества. Мы теперь варимся в общем котле, и выбраться из него можем только сообща с другими странами и народами.
   - Но почему? - допытывался Николай Александрович.
   - Вот мы и подошли к главному содержанию моего ответа на ваш обширнейший вопрос. Но, для того, чтобы он прозвучал, потребуется снова сделать небольшое отступление и заглянуть в сферу научных открытий 20-го века. В совокупности всех научных исследований 20-го века учёные пришли к заключению, что сущность всей природы заключается в постоянном эволюционировании материи. Каждое явление в
   природе - есть следствие этой самой эволюции. Человек - не исключение. Человек тоже явление, пусть самое яркое и необычное, но тоже природное явление, которое может эволюционировать только по законам природы и никак иначе. Следуя им, человек развивается поступательно. Из поколения в поколение передаются накопленные лучшие качества и способности человека, как представителя особого живого мира. И в этом состоит смысл эволюции человека. Но..., как я уже говорил, всё это может происходить только в том случае, если человек следует законам и правилам природы. И вот я снова предлагаю вам вспомнить эти правила и посмотреть, как люди их исполняют. Возьмём первое же: "Не убивай"... Вы только вспомните, сколько на вашей памяти насильственных смертей человеческих!? Люди убивают людей или посылают других на это злое дело.
   - А что, те, кто посылает, но сам не убивает, разве тоже преступает законы природы? - спросил осторожно Николай Александрович.
   - А как вы думаете? В нём неизбежно тоже возникает дисгармония между чувственной и мыслительной системами, если он человек, конечно.
   Бывший император утвердительно кивнул и опустил голову. На минуту Миша вспомнил, сколько крови человеческой было пролито во время правления этого императора, начиная от коронования и событий на Ходынском поле в Москве и кончая кровавым воскресением 9 января 1905 года. А безответственное отношение к армии, которую кинули неподготовленной в мировую бойню?! Разве это не лежало на совести этого человека? Да, ему есть от чего опускать свои красивые глаза. Но Миша продолжал.
   - Но обратимся к следующим правилам, которые диктуются человеку природой. Вот, скажем: "не кради", "не обманывай", "не криви душой", "не прелюбодействуй".... Разве не сталкиваемся мы на каждом шагу с нарушениями этих правил? А я скажу больше - все государственные системы держатся именно на обмане, обкрадывании своих ближних, на том, что вынуждают подчинённых кривить душой перед начальниками. Разве это не так?..
   Государственные системы капиталистических стран не только не являются исключением, в этом смысле, но они ещё ввели пресловутую свободу личности, под которой имеется в виду полная свобода в половых отношениях, в поведении человека. Во всех таких странах процветает ночной бизнес: ночные клубы, наркомания, проституция и т.д. Как вы полагаете, всё это способствует эволюции человека?.. Как бы не так?.. Дело обстоит, как раз, наоборот.
   Миша сделал паузу и оглядел своих слушателей. У всех был понурый вид и выражение озабоченности на лицах. Даже цесаревич, робко выглядывавший из-за отцовского плеча, растерянно переводил свой взгляд то на отца, то на Мишу, то на сестёр. Александра Фёдоровна заметно нервничала. Она дергала свои нитки, запутавшиеся в пряже, и это несколько отвлекало её и маскировало истинную причину нервозности. Его Величество сидел ссутулясь, как придавленный к столу. Миша представил, каково недавнему царю, возглавлявшему именно такую власть, услышать слова разящей правды в свой адрес и в адрес ему подобных?
   У Миши не было сейчас всех тех чувств, которые пережили когда-то пострадавшие от царского режима. Он смотрел на это всё с высоты, не только прошедшего времени, но и знания тех законов, которые правили и правят ещё в мире человеческих отношений. По этому он был полон понимания и сочувствия к своим собеседникам. Тем более что он знал, что и они станут жертвой тех же жестоких и неумолимых правил борьбы за власть. Власть, власть, власть... над людьми, над Миром, может быть, над Вселенной?.. Как много в ней соблазнов для тщеславия и эгоизма!
   - Но, как показали исследования, дело не столько в индивидуальной ответственности человека за несоблюдения природных правил, сколько в общечеловеческой. Как это ни странно может показаться, но, наказывая себя, отступник от правил наказывает нас всех.
   - Как это понять? - устремила на Мишу свой пронизывающий взгляд Великая Княгиня.
   - Дело в том, что человечество в своей природной эволюции прошло несколько этапов. Человек учился выживать; человек учился себя кормить, одевать, строить себе жильё; регулировать отношения со своими соплеменниками, и всё это параллельно с, постоянно развивающимися, производительными силами человека. Наконец, он одолел очень важный этап в своём развитии - этап научно-технической революции, которая дала ему возможность иметь всё необходимое для нормального существования человечества. В наше время люди могут обеспечить себя всем необходимым и, что очень важно, всех, без исключения. Т.е. вопросы материального благополучия человеком решены успешно. Практически, он может удовлетворить все свои материальные потребности. И настала очередь более активно посвятить себя духовному развитию. Но вот тут-то на пути духовного развития и встают эти природные правила. Они обуславливают такие условия развития человека в духовном плане, что индивидуально эта задача становится не выполнимой. И первым об этом заявил французский учёный Тейяр де-Шарден в 1955 году. На основе своих обобщений научных достижений своего времени, он сделал вывод, что технический прогресс и успехи экономики являются лишь необходимейшим условием дальнейшей эволюции людей. И, прежде всего, эта эволюция должна коснуться духовной основы человечества. Однако достигнуть этого человечество сможет только на коллективной основе. Понимаете, природа выступает против элитности. Она разрушает её в самих основах бытия, в котором нет условий для соблюдения природных правил, где человек вынужден лгать, изворачиваться, кривить душой, лицемерить, обманывать и даже убивать.
   - Но как это всё можно объяснить? - Спросила и княжна Ольга, не удержавшись от, разбиравшего её любопытства.
   - Помните, я объяснял вам, что люди посылают в окружающую среду сигналы, которые несут полную информацию об их деятельности, мыслях, чувствах и состоянии их организма? Так вот, эти самые сигналы несут в себе и следы отрицательной деятельности, которые нарушают гармонию общего сигнала. При этом эти отрицательные сигналы в пространстве соединяются с сигналами других людей, внося и в них дисгармонию, что неизбежно сказывается на состоянии и тех людей. Так, теснейшим образом, природа нас связала всех между собой. При этом важно отметить, что самое главное воздействие происходит в наследственном механизме человека. Именно по этому дети не наследуют лучших качеств родителей и не являются, фактически, продолжателями их родословной. Вот в чём беда-то. Можно воспитанием достичь очень многого, но, если эти достижения не будут подкреплены, как минимум в трёх поколениях через наследственный механизм, приобретённые воспитанием качества всё равно утрачиваются.
   Великая Княгиня, слушая всё это, только качала головой. В конце Мишиного монолога она взглянула на Николая Александровича и их взгляды, полные растерянности, встретились. Но, мгновение спустя, Николай Александрович уже задал снова свой вопрос:
   - Так какой же выход предлагают учёные?
   - А выход был предложен ещё Марксом. Он единственный, отвечающий интересам всех людей, без исключения. Только откровенные дураки, не способные понять смысла происходящих в природе процессов и их законов, могут выступать против этого.
   - Но почему же тогда попытка большевиков, построить такое общество, не увенчалась успехом? - допытывался Экс-Император.
   - Прежде всего, нужно отметить недостаток научных данных к тому времени. То, как произвольно люди себе нафантазировали, оказалось практически просто неосуществимо. Возьмём, хотя бы, деление на большевиков и меньшевиков. Уже само это деление тогда закладывало основы будущего неуспеха. "Коллективная основа", о которой говорил Тейяр де-Шарден, предусматривает, прежде всего, и коллективное согласие.
   - Хорошо! А как же вы предполагаете решить проблему имущих и неимущих? Не станете же вы убеждать имущих в необходимости отказаться от своих прав?
   - Именно станем, но делать это будем постепенно, шаг за шагом, год за годом. Меняя параметры экономической деятельности, (ну, скажем, на один процент в год), постепенно будет выровнен уровень дохода всех слоёв населения. Параллельно, в результате общественной необходимости и общественного согласия, будут меняться и условия общественных отношений, будучи направленные на ликвидацию условий нарушения природных правил. Я думаю, я надеюсь на это, что год от года, противников таких преобразований будет становиться всё меньше и меньше.
   - Ну и чудненько! - воскликнула нетерпеливо княжна Анастасия. - Уже всё понятно. Пусть Мишель споёт что-нибудь.... Спой, Мишель эту... "Зайка моя - я твой тазик!"
   - Сама ты - "Тазик!", - давясь от смеха, еле выговорил Алексей Николаевич...
  
  

***************

  
  

Глава 7.

А будет ли дальше?

  
   Два месяца, после последнего сеанса, Мише и Виктору не удавалось продолжить свой эксперимент. Сын Игоря Ивановича, их работодатель, привёз срочный заказ на совершенно новые диски в формате МП3. Им пришлось изрядно потрудиться, чтобы переналадить их аппаратуру на новый вид продукции. Потребовалось перепрограммировать все системные блоки, включая и те, что были задействованы в их эксперименте. Заказов сразу было много, целый список, и часть их пришлась и на эти самые блоки.
   Только в конце августа они снова попробовали установить виртуальный контакт. К их большому огорчению из этого ничего не получилось - сигнал исчез. Они проверили настройку аппаратуры, проверили
   содержимое программ по списку - всё было на месте. Объёмы информации файлов не изменились. Так и сидели они, озадаченные неудавшейся попыткой, когда в лабораторию вошёл Игорь Иванович.
   Как часто бывает в науке, он, Игорь Иванович, как случайно подвернувшийся, принёс им разгадку той осечки в их эксперименте, которая получилась. Узнав, почему они оба сидят такие растерянные, он неожиданно спросил:
   - А какое сегодня число?
   - Может быть, вам и месяц напомнить? - попытался отшутиться Виктор.
   - Нет, месяц я помню - август, а вот число...
   - Тридцатое, - спокойно ответил Миша.
   - Так-так, - произнёс Игорь Иванович и тут же добавил, - семья Романовых уехала из Царского Села 14-го августа и прибыла в Тобольск 17-го августа. Так что они поменяли место своего расположения. Может быть, это как-то отразилось на том, что вы ловили в этом далёком космосе?
   - А что? Это наверняка именно так! - Воскликнул Миша. Теперь нужно искать новый источник отражённого сигнала или рассчитать по тобольскому времени период их активной фазы.
   Две недели ушло на поиск исчезнувшего сигнала. Наконец, знакомые кривые заплясали на их осциллографе. Началась активная подготовка к первому контакту с, как бы новой, реальностью. Дело в том, что отражённый сигнал теперь они принимали совсем с другой стороны, видимо отражённый другой планетой, расположенной в другой галактике. Этот, с позволения сказать, простейший поворот антенны на несколько градусов восточнее, обещал достаточно неожиданный поворот в предстоящем общении. Дело в том, что, накопившаяся информация за время их общения в прежних условиях, могла оказаться нарушенной в новых условиях. Это означало, если это так, что новый контакт пришлось бы начать снова со знакомства, с самого начала, с нуля. А время таяло. До казни семьи Романовых оставалось всё меньше.
   Пришлось рассчитать примерно подходящее время для контакта с учётом разницы во времени с Тобольском. По записям Жильяра это было время после ужина, когда вся семья Романовых собиралась в большом зале или в гостиной губернаторского дома. Эти сведения они взяли из книги Жильяра. Затем по величине сигнала скорректировали свои расчёты. Поправка получилась в два с половиной часа. Наконец, техническая сторона дела была решена, и Миша стал собираться с мыслями и настраиваться на новое свидание. Для подстраховки были подключены все винчестеры со старыми данными прошлых контактов. Это было сделано для того, чтобы новый сигнал проходил через это информационное хранилище и восстанавливал всю информацию прежних встреч.
   Очень волновалась Моля. Всё неизведанное её не только настораживало, но и пугало. Заметив это, Миша решил несколько смягчить её волнения. Они договорились с Виктором убеждать её, что их подготовка закончится к субботе, и в субботу они начнут свой сеанс. Успокоенная этим она уехала на свою новую работу. А Миша и Виктор спешно стали готовить всё к сеансу, хотя был только четверг.
  
  
   Мишино появление в гостиной губернаторского дома было, на этот раз, несколько необычным. Сначала все присутствующие внимательно на него смотрели, и никто не выражал никаких эмоций. Это состояние длилось с минуту. Очевидно, в это время происходило взаимопроникновение информаций с компьютерных винчестеров и обратно. Присутствующие словно вспоминали что-то. Так явственно было выражение каждого. Наконец, княгиня Анастасия первой вспомнила Мишеля и обрадованно обвела всех своими улыбающимися глазами. Взгляд их был подобен той волшебной палочке, мановение которой как бы сняло завесу с глаз присутствующих. Они, словно очнувшись от волшебного забытья, разом все стали приветствовать Мишу. Каждый это делал на свой лад, но семейная атмосфера для него сложилась вполне благожелательной.
   Та же княжна Анастасия первой обратилась к нему.
   - Мишель, вы и здесь нас отыскали? Какой вы молодец! Здесь так скучно! Здесь мы совсем уж, как в тюрьме. Скажите, что нас ждёт? Только не увиливайте, пожалуйста...
   Миша был просто ошарашен таким натиском, но он понимал те чувства, которые стали причиной такого всплеска эмоций. Нужно было всех как-то успокоить. Не раз, на кануне эксперимента, он думал над тем, как это будет делать. И каждый раз всё это происходило по-разному. А теперь вот настал этот момент. Трудно сказать, сколько длилось некоторое смятение на его лице, но усилием воли он взял себя в руки и отвечал, словно этих вопросов и не было совсем.
   - Вы не представляете, как трудно оказалось вас разыскать в звёздном пространстве, после вашего переезда!
   - А почему в звёздном пространстве, если мы на Земле? - удивлённо спросила княжна Татьяна.
   - Дело в том, что ваши сигналы мы получаем отражёнными от очень удалённых планет. До них свет летит больше сорока лет. А свет летит 300 000 километров в секунду.
   - Три-сто ты-сяч ки-ло-метров в одну секунду? - удивлённо повторила княжна Анастасия.
   - Да подтвердил Миша. - Он был доволен искренностью её удивления и тем, что она уже забыла про свои вопросы.
   - Но в это поверить просто невозможно! - воскликнула княжна Ольга.
  
   - Тогда каким же образом я смог оказаться в одной реальности с вами? - произнёс Миша. - Я здесь, как видите, и могу беседовать с вами на такие темы, которые вам, в ваше время, даже и не снились. Согласитесь, что от меня вы узнали о таких явлениях, о которых в ваше время люди ещё и не помышляли?!
   - Это действительно так! - подтвердила княжна Мария. - Я вам верю, Миша!
   Миша улыбнулся княжне и поблагодарил её за поддержку. Затем он продолжал.
   - И так, прошлый раз мы остановились на том, что люди, слишком произвольно, нафантазировали себе то, каким должен быть коммунизм, и употребили все свои силы на реализацию своих вульгарных фантазий. Естественно, что из этого ничего не получилось, кроме, пожалуй, некоторых, весьма полезных, данных, полученных самой практикой общественных отношений.
   - Каких, например? - наконец задал и свой вопрос Николай Александрович.
   - Прежде всего, нужно отметить такое общественное явление, как коллективизм. Он таит в себе такой неисчерпаемый потенциал возможностей человека, что просто трудно его преувеличить. Собственно, я могу сказать с большой долей уверенности, что, именно, за коллективизмом в общественных отношениях и лежит будущее нашей планеты. В этом отношении вывод Тейяра де-Шардена, что только на коллективной основе возможна дальнейшая эволюция человека, получил как бы практическое подтверждение.
   - Но как это практически проявлялось в жизни? - снова спросил Николай Александрович.
   - Да самые грандиозные задачи по подъёму экономической мощи России были решены именно на коллективной основе. Это: подъём и освоение целинных земель Казахстана и Алтая; строительство целого каскада крупнейших в Мире гидроэлектростанций на сибирских реках; создание единой энергосистемы России, протяжённость которой вы же представляете, какая. И этот перечень можно продолжать долго. А сделали это руки молодых людей, объединённых в коллектив сознанием единой цели и высокого душевного энтузиазма. Каждый из этих строителей осознавал важность своего труда для России и отдавал все свои силы.
   - Если только меня возьмут, я обязательно поеду в Сибирь, чтобы помогать строить электростанцию на самой большой реке в Сибири. Это какая?- спросила мечтательно княжна Анастасия.
   - Енисей, например, - ответил Миша, восхищённо глядя на эту пылкую юную особу.
   - Да, твоих мозолей там только и не будет хватать, - снова язвительно заметил Алексей Николаевич. Видимо старшие сёстры для его шуток были неподходящим объектом, и он направил весь свой язвительный потенциал на самую младшую из княжон - Анастасию. Но та, видимо уже
   привыкла к этому и почти не обращала внимания на его шутки. Она только мельком взглянула на брата и парировала:
   - Мозоли, со временем, пройдут. Для меня главное в том, что и мой, пусть маленький, труд станет причастен к чему-то большому. Это же так здорово - сделать что-то большое. А то мы киснем тут без всякого толка. Долго это ещё будет продолжаться, Мишель? И когда вы начнёте строить эту электростанцию?
   - Вот-вот, руководимая именно такими чувствами, наша молодёжь и ехала на крупнейшие стройки страны. А там начиналась совсем другая жизнь для них. Они обустраивались, влюблялись, играли комсомольские свадьбы...
   - А как это - "комсомольские"? - не удержалась от вопроса Мария Николаевна.
   - Обычные свадьбы устраивают родители новобрачных. А здесь, зачастую, и родителей-то не было поблизости, да и всё имущество и состояние молодых умещалось в один чемоданчик. По-этому, все друзья невесты и жениха брали все расходы на себя и устраивали праздник для молодых вскладчину. Естественно, и сами гуляли, и молодым этот день запоминался на всю жизнь.
   - Как это должно быть здорово, когда столько друзей вокруг! - воскликнула мечтательно Анастасия. И, чуть помедлив, она, вдруг, спросила, - Мишель, Мария говорила, что у вас её называли бы Машенькой или даже Машуткой. А скажите, Мишель, как у вас называли бы меня?
   - Настенькой. Или, к примеру, Настёной, Настюней...
   - Какой удивительный русский язык! Сколько ласкательных форм от одного имени!
   - Но эти формы и у вас уже были известны, - произнёс с удивлением Миша.
   - Но я никогда не слышала их, - ответила княжна Анастасия.
   - Подумаешь, это всё простонародные формы имён, - Строго сказала Александра Фёдоровна.
   - Но, маман! Зато как это красиво! - Возразила Анастасия и тут же вновь спросила, - А как можно было бы назвать нашу маман?
   Миша вопросительно взглянул на Александру Федоровну, но та удержалась от возражений, так как, видимо любопытство и в ней взяло верх. И Миша стал отвечать.
   - Александра, Саша, Сашенька, Сашуня, Санечка... - Вот сколько вариантов.
   - Ой, как здорово! - Снова воскликнула Анастасия. - Я представляю, как папа входит в гостиную и говорит: "Сашуня, а тебе не кажется, что наши девочки разбаловались?"
   Дружный смех рассыпался было по гостиной, как, вдруг, Николай Александрович оказался прямо напротив Миши и глядя на него своим неотразимо лучистым взглядом, стал говорить, обращаясь к нему:
   - Михаил Николаевич! Я от имени всего своего семейства прошу вас оказать мне небольшую услугу - расскажите, что нас ждёт в ближайшем будущем? Мы здесь все просто извелись от неизвестности. Особенно Алекс. В её взгляде просто поселился теперь постоянный немой укор, обращённый ко мне. А мне
   и ответить нечем на него, и терпеть - уже нет никаких сил. Умоляю вас, вы же знаете всё, так не мучайте нас. Как бы не была страшна правда, это всё-таки правда. К тому же, я обещаю, что ни кому не скажу, если будет что-то страшное.
   Миша смотрел на бывшего императора, который сейчас был просто отцом и мужем. Он был совсем другим - не таким, каким выглядел на многочисленных портретах и фотографиях. Исчез лоск высоко поставленного сановника. Исчезла спокойная уверенность во взгляде. Перед Мишей был человек, озабоченный и беспокойный. Это беспокойство сквозило в его умоляющих глазах. И если бы Миша не готовился к таким поворотам заранее, он, наверное, поддался бы сейчас этой искренней мольбе и обеспокоенности за судьбу близких. Но Миша был готов ко всему, только не к тому, чтобы превратить жизнь этого прекрасного семейства в пытку ожидания конца. Он справился с минутной неловкостью и отвечал в том же тоне, бесконечной доверительности.
   - Уважаемый Николай Александрович! В ближайшее время вас ждёт переезд в Екатеринбург, поближе к цивилизации. Так что, поводов больших для вашего беспокойства нет.
   - Ну, а дальше?
   - А дальше, вашу судьбу будут решать совсем другие люди - не те, которые сейчас.
   - И всё-таки я не пойму, сделал я ошибку или нет, подав в отставку?
   - Я полагаю, что нет, ибо тогда вас свергли бы силой. А сила недовольства накопилась немалая. Поднимется вся Россия: от польской земли до Чукотки. И вот тогда ваша участь была бы более незавидной. В истории все насильственные свержения власти имели печальный конец для тех, кто упорно не хотел уступить власть добровольно. Наберитесь терпения и научите проявлять терпение остальных. Ведь самые последние научные данные говорят о том, что судьба каждого человека просчитана математически в волновом интеграле ноосферы, о которой я вам уже рассказывал. Люди грешат и не думают о расплате... или думают, что она будет потом, в Аду, как утверждают церковники. А она приходит незаметно в их жизнь и подбрасывает такие повороты, к которым не всякий человек оказывается готовым. Так неумолимо происходит наше взаимодействие с ноосферой. Причём не только наши собственные отрицательные импульсы портят нашу судьбу, но таковые залетают и от других людей. Вот почему мы все очень жёстко связаны между собой и должны заботиться обо всех, а не только о себе. Не потому, что Бог когда-нибудь зачтёт нашу благотворительность, а чтобы в нашей судьбе хозяйничало, как можно меньше, отрицательных импульсов, залетевших к нам из Ноосферы. А это напрямую зависит от их процентного содержания в Ноосфере. Процентное же содержание этих импульсов в Ноосфере зависит от того, в каких условиях человек живёт и с какими трудностями ему приходится сталкиваться в общественных отношениях. Вот такая цепочка получается. - Миша поймал себя на мысли, что ему всё-таки удалось уйти от прямого ответа, но Николай Александрович, в свою очередь, не сдавался. Он продолжал пытать Мишу.
   - Я это понимаю и охотно верю вам. И я рассчитываю, что судьба накажет меня, если я допустил какие-то просчёты, но надеюсь, что это никак не должно отразиться на моей семье. Вы посмотрите, Михаил Николаевич, они же ещё совсем дети, хоть и взрослые. Так вот, я с достоинством приму то, что заслужил. Но мне было бы намного спокойнее, если бы я был уверен в будущем моих детей.
   Взгляд его был умоляющим. Человек с таким взглядом был на гране нервного срыва. Это очень сильно смутило Мишу, и он решил сказать то, что заранее уже обдумывал не раз.
   - Не волнуйтесь, Николай Александрович! После того, как будет похоронен последний член нынешней семьи вашей, ваша семья будет канонизирована Русской Православной церковью, и все члены семьи вашей будут причислены к лику Святых. И ещё не одно поколение людей будет ходить к останкам вашим, которые будут покоиться в царской усыпальнице в Петропавловской крепости Санкт-Петербурга.
   - Но за что такая честь?
   - Именно за то, что вы сами отреклись от власти и не препятствовали установлению тех порядков, которые хотел иметь народ. Получилось это или не получилось - это уже другой вопрос. К вам и вашей семье люди претензий никаких иметь не будут.
   Миша о многом умолчал, но, сознательно делая это, он не хотел вносить новые страдания в жизнь этой милой семьи, так же, как и не смел вмешиваться в ход исторических событий. Однако, его высказывание возымело столь благоприятное воздействие, что нервное напряжение Николая Александровича сразу сменилось расслаблением. Тут же всё встало на свои места. Реальность обрели все участники встречи.
   Кроме царской семьи в зале присутствовал, видимо, кто-то ещё. Но Миша не мог реально представить их себе. Только когда кто-нибудь из Романовых обращался к ним, являлся весьма туманный образ человека и только на момент общения, после чего тут же исчезал. Из этого Миша сделал заключение, что он все это наблюдает через восприятия тех, с кем сам находится в одной ноосферной частоте. Какими они их воспринимают в момент общения, такими он их и видит.
   Во время виртуальной беседы с бывшим императором, в зале возникла небольшая пауза. Все присутствующие были в некотором смятении. Миша даже не мог понять, слышали ли они всё то, о чём они беседовали с Николаем Александровичем. И, чтобы быстрее снять минутную неловкость паузы, он заговорил сам, обращаясь ко всем.
   - Прошлый раз кто-то меня спросил: "Уж не станем ли мы убеждать имущих в необходимости отказаться от их прав на средства производства?"
   - Да, это я спрашивал. - Подтвердил Николай Александрович.
   - Так вот, мой ответ. Во-первых, если взять самых богатых людей вашего времени, и принять во внимание величину их состояние, находящееся где-то в пределах нескольких миллионов, то, конечно, такое занятие было бы бессмысленным. Но всему своё время и свой черёд. Самые богатые люди нашего времени имеют состояние в несколько триллионов. Отсюда и вытекает то, что я хочу сказать, во-вторых. Для примера мы возьмём человека, у которого всего один триллион. Что это значит практически? Практически, он может тратить по миллиарду в год на протяжении тысячи лет. А миллиард в год - значит, по 2,7 миллиона в день.
   - Но кто может прожить тысячу лет? - удивлённо спросила княжна Анастасия.
   - Конечно же, никто. - Спокойно ответил Миша. - Поэтому, мы эту сумму распределим на одну взрослую жизнь, протяжённостью, скажем, в 50 лет. В этом случае в день он сможет тратить по 54 миллиона. Так вот, скажите мне, зачем им, при таких состояниях, ещё расходовать свои нервные клетки на какое-то там производство, когда можно жить в своё удовольствие и не о чём таком и не думать? Как полагаете, Николай Александрович, теперь есть смысл поуговаривать их, добровольно отказаться от своих прав на средства производства, в обмен на возможность распоряжаться неограниченно своим состоянием?
   - Пожалуй.... Пожалуй... - задумчиво ответил Николай Александрович.
   Приведённые цифры несколько шокировали присутствующих. Каждый примерял на себя эту "роскошную рубашку".
   - Но откуда у них такие деньжищи? - прорезал тишину возмущённый голос Анастасии.
   - Я же вам рассказывал, что капитализм - такая система, что заставляет всех, без исключения, работать на увеличение состояний небольшой кучки самых богатых людей. На тех, кто однажды захватил первенство в этом деле и уже никому не уступил его.
   - Вы говорите: "Всех",- подразумевая всех, всех, всех... - спросила серьёзно Княжна Татьяна?
   - Абсолютно всех: потомков бывших князей и графов, и даже потомков самых Великих князей...
   - Нас, т.е.- уточнила Татьяна Николаевна.
   - Да, и вас тоже.
   Снова воцарилось молчание. Но на этот раз, нарушая молчание, прозвучал робкий вопрос княжны Ольги.
   - Неужели никто из всего мирового дворянства не сумеет пробиться в число этих богатых людей?
   - Да, практически, нет. Просто в этом деле - деле делания денег - нужны совсем другие качества и способности. В этом всё дело. А вам бы, простите, очень хотелось оказаться среди них?
   - Да нет, но и пилой всю жизнь работать - перспектива малопривлекательная.
   - Ну почему же непременно с пилой. Люди образованные занимают другие должности и не работают непосредственно с пилой. Они руководят производством, работают с документами, с людьми - разные бывают должности, и все они важные и нужные. Капитализм естественным отбором определяет каждому занятие в соответствии с его способностями. Но у него два существенных недостатка. Он намеренно не всех обеспечивает рабочими местами, чтобы у работодателя всегда был выбор - это первый. Здесь в выигрыше, несомненно, капиталист, но выигрыш этот получается за счёт той части населения, которая остаётся без работы. И второй недостаток этой системы состоит в том, что распределение результатов общественного
  
   труда происходит очень уж непропорционально трудовым затратам. За счёт этого у этих богатых людей и собираются такие сверхчеловеческие богатства, которые и потратить-то человеку не под силу.
   - Просто парадокс какой-то! - возмущённо произнесла княжна Ольга. - Зачем же тогда создавать такие богатства, если всеми ими всё равно не воспользуешься?
   - Да, это действительно парадокс. Но он заложен в самом экономическом механизме, движущем эту систему. Ни остановиться, ни сойти с дистанции они не могут - раздавят конкуренты. Единственный выход - договориться и сделать это всем вместе. Но пока это только из области чисто теоретических возможностей.
   - А мы-то думали, что в будущем жизнь будет лучше, - грустно произнесла Мария Николаевна. Она всё это время очень внимательно наблюдала за Мишей, словно вспоминая что-то.
   Он это заметил и, чтобы снова сменить тему, предложил.
   - А вот, послушайте песню из нашего времени и запел. Как оказалась гитара в его руках, он никак потом вспомнить не мог. Он только пел:
   " Жизнь поманит, а счастье обманет.
   Я не так уж и много просил.
   И не то, чтобы там хулиганил,
   Беспризорничал, дрался, бузил.
   Шлялся я по лесам, по долинам -
   Толь судьбы, то ли доли искал.
   Обходя воровские малины,
   По малине лесной тосковал.
   А жизнь порою - смешная ты книжка!
   А в ней конца-то счастливого нет.
   А я совсем ещё юный мальчишка,
   А душе моей тысяча лет.
   Пил порою из рек я отравных.
   Жил с бродягами, ладил с "братвой".
   А отверженных я и бесправных
   Понимал и жалел всей душой.
   Жизнь, тебя всю, как есть, принимая,
   Сильным Мира хочу я сказать:
   "То пространство, что я занимаю,
   У меня никому не отнять".
   А жизнь порою - смешная ты книжка!
   А в ней конца-то счастливого нет.
   А я совсем ещё юный мальчишка,
   А душе моей тысяча лет".
  
   Как видите, песню написал человек, который хорошо понимал, кто такие "Сильные Мира сего", как им нет совсем дела до судеб простых людей.
   - А что значит, "душе моей тысяча лет"?- спросила княжна Анастасия.
   - Чем стихи и хороши, что они обращают наше внимание на философские понятия во всём их вселенском масштабе. Эта фраза в буквальном смысле напоминает о том, что душа человеческая, эволюционировавшая вместе с человеком, имеет огромный, совместимый с вселенной, возраст. А в переносном смысле, можно понимать, что юноша, прошедший нелёгкий жизненный путь среди отверженных и обездоленных, преждевременно состарился душой, соприкоснувшись с самым горьким человеческим опытом. Он и хорошего-то ещё не успел повидать, а горечи жизненной уже нахлебался столько, что ему и смерть уже кажется избавлением. Люди, прожившие в достатке и удовольствии, никогда не поймут, почему находятся люди, добровольно уходящие из жизни. Вот в чём беда-то.
   - Да-а, - произнесла задумчиво Мария Николаевна, - помнишь, Анастасия, ту семью железнодорожника в Могилёве? Помнишь их детей? Какое будущее их ждёт, если они выросли в таких условиях?
   - Помню. Всё-таки есть в жизни несправедливость какая-то. Это трудно понять, а ещё труднее - принять.
   А Миша вспомнил тем временем фотографию княжон в Могилёве. На переднем плане была Мария Николаевна, которая улыбалась фотографу, хотя и выходило это весьма некстати, в присутствии этой бедной семьи. А ведь это была семья работающего железнодорожника - профессии весьма престижной для той России. После минутного воспоминания он стал продолжать свой ответ.
   - Вы, наверное, заметили и ещё ряд странных, на ваш взгляд, выражений и слов. Всё это наслоение времени.
   - Заметили, Мишель, - отозвалась первой Анастасия, - а вы нам про них ещё расскажите.
   Миша посмотрел в её озорные глаза и решил пошутить.
   - Нет, Анастасия Николаевна, не окучивайте меня - наше время подходит к концу.
   Все удивлённо смотрели на Мишу, но вопрос задала всё та же Анастасия.
   - Что значит "окучивать"?
   - Как бы вам это сказать... вот, к примеру, я стал бы ухаживать за Марией Николаевной. У нас бы тут же кто-нибудь сказал, что я её "окучиваю".
   - Михаил Николаевич, "покучивайте" меня, пожалуйста! - Полушутя - полуторжественно произнесла Мария Николаевна.
   Переглянувшись, все дружно засмеялись.
   Николай Александрович, видимо, несколько успокоенный Мишиным заявлением, явно испытывал эмоциональный спад, после того энергетического всплеска, который возник от острого побуждения задать свои вопросы. По-этому, он в эти мгновения был, как бы в тени. Великая Княгиня, в своих ожиданиях полагалась на мужа и теперь только ждала, что ей скажет супруг. Таким образом, в центре общения находились юные княжны. А Миша уже знал, что лучший язык для общения с ними - стихи и песни. И он запел, вертевшуюся у него последнее время на слуху, песню:
   "В каменный город ветер принёс
   Горькой полыни дыханье.
   И так волнует душу до слёз
   Давнее воспоминанье.
   Словно я падаю - руки вразброс -
   Травы, дожди, боль уймите.
   Ветром с полей, шумом берёз
   Душу мою исцелите.
  
   Там, среди русских полей,
   Дышится сердцу вольней,
   Там я душою воскрес
   Под сводом чистых небес.
   Мама, отец и родня
   Там окрестили меня.
   Даже молитва слышней
   Там, среди русских полей.
  
   А у часовенки, где холодок,
   Тлеет один огонёчек.
   Павшим за веру кладу я цветок,
   Скромный мой алый цветочек.
   Всё здесь мне свято до боли, до слёз -
   Травы, дожди, боль уймите.
   Ветром с полей, шумом берёз
   Душу мою исцелите..."
   Ещё оставался припев, но сигнал, видимо, стал ослабевать, а образы расплываться - наступил конец сеанса.
  
  
   Игорь Иванович выделил в отчёте Миши то место, где он приводит расходные расчёты триллионных состояний, и сказал, что это место дорогого стоит. Затем он спросил:
   - А почему ты ничего не говорил о них раньше, да и когда тебе пришла в голову мысль заняться этим, как говорят, считать чужие деньги?
   - Ну, как же? Мне был задан такой вопрос, на который мне самому себе всегда хотелось ответить. Пришлось поискать разные варианты ответов. В результате, я остановился на этом. Он мне самому показался убедительным. Диалектические принципы заложены во всех явлениях природы - мы же это знаем. Не являются исключением и социальные явления. Получается так, что на каких-то этапах истории одни классы противостоят другим, но время идёт и количественные изменения, как видим, рождают и новое качество. На данном этапе истории интересы рабочего класса и интересы олигархов могут совпадать в большей мере, чем интересы среднего класса и рабочих. Это же так понятно.
   - Я с тобой полностью теперь согласен. - Ответил Игорь Иванович. - И ещё добавлю от себя, что положение среднего класса в нынешней ситуации довольно сложное. Оно, как бы, двойственное. С одной стороны им хочется продлить время существования капиталистической системы, чтобы суметь побольше накопить. Но с другой стороны, они должны понять, что олигархическая часть общества не даст им сделать этого. Их усилия будут просто напрасными - никогда им олигархов не только не догнать, но даже и не приблизиться. И теперь все расчеты должны быть направлены на то, чтобы доказать и среднему классу, что им предлагаемые реформы социальных отношений тоже более выгодны даже экономически. Конечно, я уж не говорю о нюансах ноосферной зависимости, от которых они тоже страдают, как и все.
   - Игорь Иванович, вы об этих реформах так говорите, словно вопрос с ними уже решён? - Удивлённо произнесла Моля.
   - Ах, уважаемые друзья мои! Для меня этот вопрос уже давно решён. Мне уже давно ясно, что их пора принимать на государственном уровне и начинать подготовку к их проведению. И тем самым мы как бы укажем тот путь, по которому следует следовать всему человечеству.
   - Ну что ж, дело за немногим! - Откликнулся Виктор, возившийся всё это время с какими-то графиками кривых. - Осталось уговорить тех, от кого это действительно зависит. Пока что они отгородились от всего и от всех, словно переселились на другую планету.
   - Да кто их знает? Может быть, это и не совсем так? - Проворчал по-стариковски Игорь Иванович.
   - Да, впечатление такое, Игорь Иванович, - продолжал Виктор, - словно их и не волнует, что происходит внизу: наркоманят люди или нет, пьют или нет, занимаются развратом или нет, здоровые дети родятся от этого или нет.
   - Я думаю, что пока они находятся на сегодняшнем уровне осознания бытия, их отношение будет именно таким. Но для этого реформы и предусматривают возможность освобождение их от этого бремени - думать за всех и за всё.
   - Нет, какие вы все оптимисты! - Воскликнула Моля. - А нет ли в ваших новых теориях чего-нибудь более существенного, касающегося материальной стороны дела, что могло бы заинтересовать людей. Вы же понимаете, что, если не сделать этого, то люди реформ не примут и за реформаторами не пойдут. А без них - какие реформы? Например, люди до сих пор не понимают, как можно организовать производство в условиях общественной собственности на средства производства, а так же в условиях общественной демократии? Они считают, что будет опять так, как было при Сталине.
   - Есть, уважаемая Моля Сергеевна. - Ответил Игорь Иванович. - Этими вопросами занимается Глеб Александрович. Он-то и разработал систему полной преемственности хозяйственного механизма от капиталистической системы. Он предложил удалить из той системы только то, что не отвечает новым условиям, возникшим при смене собственника, а так же заменить систему распределения. В остальном все рыночные рычаги, двигающие капиталистический производственный механизм, должны остаться и только
   совершенствоваться по требованиям времени.
   - Полагаете, что это всё возможно осуществить?
   - Ещё как возможно! Я всегда всем оппонентам неустанно привожу в пример две хрущёвские пятилетки, которые показали, как могут работать люди, когда они понимают и реально чувствуют,
   что работают на себя. Пусть это уже теперь только история, но какая! Ведь что такое необычное было заключено в тех славных 60-х годах прошлого столетия? Я в который раз спрашиваю себя и тут же вспоминаю свою молодость, свою юность. Наш любимый герой времени был учёный, отдающий всего себя науке. Женщины любили нас за смелость идей, за неудержимость, за самоотверженный труд во имя науки. Она только-только делала свои робкие, разрешённые сверху, шаги к людям тогда. Люди узнали, что такое наука, чем заняты умы учёных и совсем не могли понять, почему нужно было делать "большой-большой секрет" из их деятельности. Молодёжь мечтала о науке, стремилась в науку.
   Ведь что интересно? Если сравнить хрущёвское время со сталинско-бериевским, то разница разительная. В хрущёвское время тоже можно было найти, при желании, уйму всякой грязи и недостатков. Что сейчас и делают горе-историки по заказу заинтересованных лиц. Но в это же самое время, благодаря приоткрытой двери в действительно народную демократию, раскрылся невиданный потенциал людей, населяющих Россию. И дверь-то эта была приоткрыта буквально чуть-чуть - просто щёлочка небольшая, но и в неё люди сумели увидеть то, что их будущее в действительности зависит от них самих.
   - Но почему же тогда всё-таки люди поверили хулителям Хрущёва и его реформ? - спросила Моля.
   - Да мы уже как-то говорили на эту тему. Могу только добавить, что Хрущёв очень рассчитывал на поддержку будущих молодых специалистов с высшим образованием. Для этого, по его настоянию, и был введён курс общественных наук в ВУЗах. Люди-то тогда были весьма далеки от понимания марксизма и его смысла. Но вместо такого курса номенклатурная верхушка (будущие перестройщики) ввели псевдонаучный, так называемый, "научный коммунизм". В нём марксизм был превращён в собрание догматов, нечто похожее на цитатники Мао-Дзе-Дуна в Китае, из которых вообще ничего нельзя было понять, что такое марксизм и с какого потолка он свалился. И люди наши так и остались в стороне от политического образования, и до сих пор. Вы только вдумайтесь в положение сути вещей. Вот мы с вами беседуем о марксизме и его законах, понимая друг друга с полуслова, а люди-то этого не понимают. С тем же успехом мы могли бы проповедовать марксизм среди аборигенов Австралии...
   - Как это грустно! - заключила Моля, а Игорь Иванович продолжал.
   - И что же теперь происходит в России? Вновь она вернулась в купеческие времена, когда шелест хрустящих и мятых бумажек заглушал собой всё самое лучшее, на что ещё способен человек. Для женщин стало не важным, какого роста мужчина, какой у него вес, какие глаза и брови. Для них стало важно только одно, какой уровень обеспеченности он может ей дать. Всё остальное стало для них не важно. Мы вновь понеслись в дьявольскую пропасть наживы. И это в век, когда учёные уже предсказывали переход к духовной эволюции человека!
   - А вы знаете, Ольга тут рассказывала, - оживился, вдруг, Виктор, - что у них в институте кто-то за одну ночь развесил новые лозунги по аудиториям. И лозунги были такие: "Русский капитализм - самый лучший капитализм в Мире!", "Глобализация экономики - "светлое" будущее всего человечества!", "Молодым
   строителям капитализма, пламенный привет!", "Капиталистическую нравственность на небывалую высоту!" и так далее. Так, может быть, не все не понимают марксизма?
  
  
   И снова началась подготовка к следующему сеансу. Шла серьёзная работа. Шутка ли - на стыке двух времён представилась возможность проверить себя, свои планы и устремления, взглянув как бы со стороны на это всё. Этот взгляд, со стороны, был взглядом философским, свободным от мелкого и частного, что, порой, мешает нам объективно оценивать ситуацию. Семья Романовых вела столь замкнутый образ жизни, столь обособленный от мирской грязи, что можно сравнить их жизнь с образцом чистого научного эксперимента. Во время этого эксперимента все обитатели были несколько ограничены в общении с окружающим миром. И это давало возможность сделать вывод, что их взгляды были наиболее близки к жизни и правилам самой природы. Вот, видимо, почему Миша не встретил среди них какой-то политизированной непримиримости. Наоборот, он нашёл понимание его позиции и его озабоченности за судьбы всего человечества, независимо от сословий, званий и чинов. Может быть, это не было так заметно в поведении главы семейства и его супруги, но княжны моментально улавливали тонкие струны высшей справедливости во всех высказываниях Миши, и их юные души проявлялись в этом с самой лучшей стороны.
  
  
   Когда Миша вновь оказался в зале губернаторского дома в Тобольске, вся семья Романовых была в сборе. Но не успел Миша даже произнести слова приветствия, как перед ним оказалась Великая княжна Ольга Николаевна. Её лицо всё было покрыто странными белыми пятнами от волнения. Она едва сдерживала себя, чтобы не разрыдаться вдруг. Кто бы мог подумать, какая жизненная сила кроется в этой, всегда спокойной и уравновешенной, девушке. Она долго наблюдала за Мишей, слушала внимательно каждое его слово. И вот, постепенно его образ вошёл в неё с такой явственной силой, что она уже не могла
   ничего делать, не думая о нём. Только её природная сдержанность, унаследованная от матери, помогали ей всегда справляться со своими чувствами и побуждениями. Но их жизнь в Тобольске стала рождать в ней ощущение какой-то невидимой тяжести, которая наваливалась на неё с каждым днём всё сильнее и сильней. И на Мишу она стала смотреть ещё и, как на спасителя, который должен её и всех вместе спасти от этой, надвигающейся неумолимо тяжёлой роковой ноши, способной раздавить своей необузданной тяжестью.
   Он внимательно смотрел на княжну Ольгу и ждал, что будет дальше. А она, справившись немного с волнением, обратилась к нему с, заранее приготовленным, вопросом, которым она должна была несколько скрыть свои чувства и истинные намерения.
   - Мишель! Мы обсудили всё, что вы сказали па-па. Но у меня появилась масса вопросов к вам, а
   главный - за что нашему семейству будет оказана такая честь?
   Миша приподнял брови и сделал глубокий вдох. Так он делал всегда, когда попадал в затруднительное положение. Находясь под этим пылающим взглядом Великой княжны Ольги Николаевны, всем существом своим ощущая в этом взгляде силу огня, куда более мощную, чем это было у Марии Николаевны, он умудрился всё-таки справиться с первым впечатлением достаточно быстро и стал отвечать.
   - Люди сочтут нравственную внутрисемейную атмосферу вашу за образец для подражания...
   - Но у нас самая обыкновенная семья. Атмосфера, как вы говорите, самая скучная и, порой, даже в чём-то нудная. Да, мы - послушные дети, но чего нам это стоит?! А вы говорите: "Образец!" - не слишком ли?
   - То есть, вы не хотите, чтобы кто-то подражал вашим внутрисемейным нравственным нормам?
   - Да чему подражать-то? Мы всегда завидовали простым людям. Они могут свободно ходить по улицам, дружить, с кем хочется, влюбляться, наконец, в кого хочется!?
   - О! Какую философскую тему вы затронули.... Понимаете, как показывает жизнь, неумение или нежелание ограничивать себя во всём не требует большого труда и усилий. Но даже дикий зверь не может себе это позволить, как у нас говорят, на все сто..., имеется в виду, процентов. И наоборот, управлять собой и своими побуждениями - искусство, доступное далеко не всем.
   - Может быть, это и так. Однако вот, что я вам расскажу. Моя сестра Татьяна, в бытность нашу в "Царском селе", испытывая внутреннюю потребность общения, может быть ещё и просто любопытство, к простым людям, часто уходила в самую дальнюю, разрешённую, часть парка и садилась там у мостика. Там стоял всегда часовой. И вот она рассказывала, с каким интересом он всегда наблюдал за ней. А ей это было так приятно, что она просто млела в этот момент, словно купалась в невидимых лучах, исходивших из серых глаз этого солдатика. И сделав однажды это открытие, она уже не могла удержаться, чтобы, хоть на десять минут, а то и полчаса, не заглянуть в этот уголок. Видите, каких малых, но, видимо, таких нужных радостей мы были лишены в жизни. Чему ж тут подражать?
   Миша следил за Ольгой Николаевной и отметил, про себя, что философская направленность беседы, которую он намеренно применил, несколько охладила возбуждение княжны. Огонь в глазах несколько притух, но она сосредоточенно обдумывала каждое своё, и каждое его слово. Мгновение спустя, она произнесла:
   - Да..., вы - мудрец! Ловко вы со мной.... А в прочем, может быть, в ваше время это так и полагается - всё переводить на извечные истины, чтобы не отвечать на тот вопрос, который поставлен? Очень вежливо и
   тактично, и почти незаметно... просто, знаете, вы меня вернули, вдруг, с небес на грешную Землю своим ответом. У меня даже пропало желание признаваться вам в любви..., почти пропало....
   - Вот и хорошо! Давайте вернёмся к остальным.
   - А вам это всё равно?
   - Ольга Николаевна! Влюбляться человек может неоднократно, но любить... - только один раз в жизни. Моя жизнь уже подарила мне такое счастье. Зачем же я буду вводить вас в заблуждение? У нас в одной песне есть такие слова:
   "Ты смел, как лев, красив, как Бог, мне скажет о том, кто угодно.
   Лишь один я вижу подвох - моё сердце не свободно".
   Будем считать, что не я вам, а вы мне спели это. Тем более, что слова в ней идут от женского лица.
   Договорились?
   - Но месье Жильяр говорил, что человек может любить много раз.
   - Во-первых, он - француз, а они всегда к любви относились с недопустимой лёгкостью. Во-вторых, просто у него на этот счёт устаревшие сведения. Наша наука установила, что любовь - чувство, с которым шутить и баловаться не рекомендуется.
   Ольга Николаевна смотрела на Мишу и не могла разобраться в своих чувствах к нему. Вот какую сложную задачу задал ей этот человек. Нет, он не стал ей нравиться меньше. Дело было в другом. Она, вдруг, стала понимать, что имеет дело с очень сложной натурой человеческой. Видимо люди не теряли эти сто лет даром. В чём-то они стали другие. Особенно её подкупала его прямота и честность. Подкупала ясность суждений и взглядов на всё. У неё было такое впечатление, что он может ответить на любой вопрос, какой бы ему не задали.
   И пока она так размышляла, пик её возбуждения миновал. Постепенно стали проявляться образы остальных присутствующих в зале. Миша внимательно их осмотрел. Его, вдруг, заинтересовало, как реагируют остальные присутствующие на его индивидуальные контакты с кем-то? Но, по реакции на их лицах, ничего определённого сказать нельзя было. Складывалось такое впечатление, что такие контакты
   остальные просто не замечают. Видимо замыкалась цепь возбуждения с отдельным человеком индивидуально, и других это возбуждение просто не затрагивало. Миша посмотрел на Марию Николаевну, но она была спокойно и приветлива, как всегда. Будь она свидетельницей их беседы с княжной Ольгой, вряд ли бы ей удалось сохранить такое спокойствие. Значит, и контакт с Николаем Александровичем в прошлый раз был остальными не замечен. Это было любопытно и, одновременно, давало возможность строить на этом другой эксперимент, по прохождению информации. О содержании их разговора остальные могли узнать только от самого участника личного контакта.
   Общий разговор снова начался с вопроса княжны Анастасии. Ей разрешалось всё и всё прощалось. Не выйдя ещё из детского возраста, она уже успела обрести остроту ума, которой могли позавидовать многие взрослые. Вот как, на этот раз, звучал её вопрос:
   - Михаил Николаевич, у меня из головы не идёт ваша последняя песня. Собственно, мы все оказались несколько озадаченными. Вы спели старую песню о русских полях, или она из вашего времени?
   - Песня из нашего времени, а что вас смутило?
   - "Смутило" - неудачное слово, - вступила в разговор княжна Татьяна. - Песня написана в духе верующего человека, а вы говорили, что у вас в Бога уже никто не верит.
   - Почти никто, - поправил Миша. - Но здесь нужно трактовать этот текст, как дань тем священным традициям, которым на Руси всегда придавали первостепенное значение: защита Родины, духовную чистоту людей труда, духовную связь с Родными местами, наконец, просто любовь к своему родному краю. Я рассказывал вам, что многие мои современники сейчас попали в весьма трудную ситуацию. Очень для многих людей новые реформы стали трагически неодолимым препятствием. И автор обращается к духовной основе прошлого России, ища в ней поддержки и помощи.
   - Слушая вас сейчас, и то, как вы об этом говорите, я всё больше начинаю верить тому, что было вами сказано мне прошлый раз, - произнёс Николай Александрович. Говоря это, он успел переглянуться с Александрой Фёдоровной, и Миша заметил только сейчас, что она была более спокойна, чем в прошлый раз. Видимо они обсудили всё, что Мише удалось тогда из себя вытащить, и остались, в определённой степени, удовлетворены его словами.
   Миша только развёл руками и пояснил.
   - У меня нет причин вас вводить в заблуждение. А то, чем дорожили на Руси в ваше время, к счастью, сохранило свою ценность и в наши лихие времена. Основной костяк русских людей всегда хранил в душе всё то, чем дорожили их предки. Думаю, этим мы отличаемся от многих других наций. Это и создаёт уверенность, что именно люди России сумеют найти путь развития, приемлемый для всего населения Земли. Понимаете, не успел капитализм разложить нашу нацию на столько, чтобы мы безоговорочно, вдруг, восприняли их, так называемые, ценности. Не приемлет русская душа чужих вольностей, которые, на деле, только развращают человека. Конечно, не все люди одинаковы. И в ваши времена были люди, которые преклонялись перед всем иностранным. Есть они и у нас. Но есть и люди, которые, с уважением относясь к другим народам, в душе хранят особенности русской культуры, русских традиций, и отдают им предпочтение.
   - Да, знаете, многие мудрецы, ещё в наше время, предсказывали России особый путь. Может быть они и правы?
   - Как к этому не относись, а факт остаётся фактом, и, хотим мы этого или нет, а Россия всё это время и шла своим путём, никому не подражая. И путь этот был куда более честный и открытый, чем, скажем у той же Англии или Америки. И я не понимаю, почему теперь мы должны обязательно копировать их стиль жизни, а главное, их нравственные нормы? Это же глупость какая-то.
   - А что, есть сторонники такого пути? - допытывался Николай Александрович.
   - Да ещё какие рьяные! - ответил Миша. - Все средства массовой информации заполнили "образцами" их культуры. Дескать, смотрите, учитесь, перенимайте....
   - А какие особенности их культуры вы считаете неприемлемыми? - спросила Мария Николаевна.
   - Прежде всего, в основе своей, они направлены на формирование в человеке жажды наживы. Все материальные потребности ставятся на первое место, а духовные - как кому Бог даст.... При этом, в стремлении к наживе, человек не ограничивается в средствах её достижения. Допускается всё: обман, мошенничество, кражи, грабёж, убийства с целью завладеть... и т.д. - только не попадайся и ты герой.
   - Какой всё-таки ужас! - Воскликнула Мария Николаевна и взгляды всех присутствующих разделяли её возмущение.
   - Зачем тогда вообще нужно такое общественное устройство? - Спросила Ольга Николаевна. -
   Неужели человечество не смогло обойтись без такого безобразия?
   - Видимо нет. Понимаете, вот вы, великая княжна, воспитывались под присмотром родителей и воспитателей, которые позаботились о том, чтобы ваши нравственные нормы соответствовали высокому званию человека. А основная людская масса "варится" в уличном котле и психология этих людей такова, что им нужно обязательно лично столкнуться с тем, что безобразно и омерзительно, чтобы своим личным опытом понять, стоит так поступать или нет. Это одна сторона дела. Но есть и другая. Алчность и жадность, приобретаемые людьми в процессе делания денег, становятся теми скрытыми рычагами, которые заставляют быстрее и проворнее двигать всю экономическую систему. И, так или иначе, а капитализм сумел совершить научно-техническую революцию, благодаря которой человечество научилось обеспечивать себя
   всем необходимым и в достаточном количестве для всех. А это, знаете ли, не просто. Если с миллиона человек взять всего по одному рублю, то, не моргнув глазом, мы одного человека можем осчастливить, сделав его миллионером. Но, для того, чтобы миллиону людей дать хотя бы по одному рублю, этот миллион нужно ещё где-то взять. Понимаете, какую сложную задачу решил капитализм. Он научил общество обеспечивать всем необходимым всех, без исключения. И теперь осталось решить лишь вопрос более справедливого распределения общественного продукта. Это сможет сделать только другой общественный строй, созданный совсем на других принципах. Вот эту задачу мы сейчас и пытаемся решить, подготавливая общество к предстоящим изменениям в правилах общественных отношений.
   - Но у вас же уже была попытка такого рода, если судить по вашим же рассказам, - удивлённо глядя на Мишу, произнёс Николай Александрович.
   - Как выяснилось позже, люди, ставшие во главе новой системы, решали совсем другие задачи, личного плана, личных интересов. На остальных людей им было просто наплевать.
   - Где же гарантия, что это не повторится? - Продолжал задавать вопросы Николай Александрович.
   Сценарий всех предыдущих встреч повторялся снова. Княжны начинали разговор, а далее инициатива переходила к главе семейства. Он с такой скрупулёзностью расспрашивал Мишу, что у того невольно возникало впечатление, что бывший самодержец, накануне самоотречения совершенно утративший интерес к делам государства, вдруг снова воспылал желанием вмешаться в судьбу России. Наверное, так и было. Потенциал государственного деятеля Николая Александровича просто не нашёл сферы приложения в его системе. Теперь же, с получением совершенно новой информации о возможных путях развития его бывшего государства, в нём появился не только интерес, но и стал уже формироваться свой взгляд на это дело.
   - Именно этот вопрос - вопрос контроля над властью, и находится у нас сейчас в центре внимания.
   Он-то и оказался самым слабым звеном в марксизме, и вообще в теории построения более справедливого общества. Но есть и ещё одно существенное обстоятельство, над разработкой которого и приходится сейчас трудиться. Это отказ от устаревших взглядов на общественное развитие. Самым ужасным в них было стремление поделить общество на плохих и хороших. Это-то обстоятельство и не позволяло строить более справедливое общество. Нет возможности построить справедливость на несправедливости. Как говорят: "На чужом несчастии счастье не построишь". К тому же, делёж людей на плохих и хороших обязательно приводит к конфронтации.
   - Но это очень странно! - Буквально воскликнула княжна Татьяна. - Люди-то все разные? Как же это - всех приравнять?
   - Но почему, именно, приравнять? - Удивлённо возразил Миша. - Ошибка первых устроителей новых порядков, после событий октября 1917-го года, как раз и состояла в таком вульгарном трактовании марксизма. Никто не собирается этим заниматься теперь. Вопрос в другом - в создании действительно одинаковых возможностей для любого человека по раскрытию его способностей и талантов. Справедливости ради, нужно отметить, что капитализм все эти возможности для человека провозглашает, декларирует, так сказать, в законах, но... только, именно, декларирует. Для реализации всех этих прав не хватает экономической основы. В этом деле крупные буржуа уже так крепко захватили все доходные
   каналы, что простой человек, побарахтается-побарахтается, да так и остаётся, мягко говоря, с тем, с чего начал.... А ведь каждый человек, от природы своей, - творец. И раскрыть свой творческий потенциал - это уже большое счастье. Жизнь даёт массу примеров, подтверждающих справедливость этого положения. Стоит прибавить к нему личное счастье, реализованное в любви, и можно тогда с уверенностью говорить, что человек счастлив.
   - Выходит, что мы не доживём до более справедливых времён, - грустно произнесла княжна Анастасия.
   - И жизнь - совсем не смешная уж книжка, раз конца в ней счастливого нет, - серьёзно добавила
   Ольга Николаевна. Она смотрела Мише прямо в глаза, и взгляд этот проникал в самую душу.
   - Это, конечно, так, - начал отвечать Миша, - но нужно помнить, что во все времена были люди счастливые и были несчастные. Во многом это зависит от самих людей. А стремление к лучшим и более справедливым условиям - нормальное стремление людей во все века. Оно и лежит в основе развития и совершенствования отношений в обществе. Что же касается жизненного конца, то он, видимо, потому такой, чтобы люди дорожили каждым мгновением своей жизни и не стремились приближать этот самый конец. Я так полагаю. Вот послушайте, как в наше время поют:
   "Счастлив тот, чья Родина - восток, в седой дали.
   Там встаёт расцвета цветок для всей Земли.
   Раньше всех увидеть день - и не страшна беда.
   Так было всегда.
  
   Счастлив, кто на севере живёт - снег да луна.
   Всё равно растает лёд - придёт весна.
   Там надежда спит во мгле, яркая, как звезда.
   Так было всегда.
  
   Счастлив тот, чей дом - горячий юг - страна мечты.
   Вдалеке от шумных юрт поют цветы.
   Можно их друзьям дарить - просто и без труда.
   Так было всегда.
  
   Счастлив и на западе друг - легко понять.
   Солнце здесь, закончив круг, уходит спать.
   Принося с собой покой, прячется без следа.
   Так было всегда.
  
   Счастлив тот, чья Родина - Земля - давай дружить.
   И моря, и вы, поля, всем дарят жизнь.
   Есть и радость, и печаль - пусть шелестят года.
   Так будет всегда.
   После недолгого молчания Великая Княгиня неожиданно произнесла:
   - Какая странная фраза "шелестят года", и очень загадочная?!
   - Но почему, маман? - Возразила ей Ольга Николаевна. - Мы хоть и не так много ещё прожили, но мне уже сейчас она понятна. Каждый год оставляет свой след в памяти, который со временем немножко стирается, звуки притухают, превращаясь в шелест. Даже переворачивая календарь, мы ощущаем этот шелест.
   Ольга Николаевна смотрела своими умными глазами то на мать, то на Мишу, и в них снова светился тот огонь решимости и вдохновения, который он уже видел в начале встречи. Этот взгляд, её суждение - всё вместе объяснили Мише, что между княжнами и их родителями уже была разница, отсчитываемая по исторической шкале времени. И этот отрезок на той шкале был, ни мало - ни много, длиной больше, чем в одно поколение. Видимо общение с Мишей не прошло даром для девушек. Они уже понимали нечто большее, чем их родители.
   Что-то подобное поняла и Великая Княгиня. Она молча смотрела на свою старшую дочь и, словно заново, узнавала её в этот момент. Но, очевидно, настал уже момент, когда глава семейства нашёл нужным вмешаться в разговор и задать свои вопросы.
   - И всё-таки я никак не пойму, - начал Николай Александрович, - как вы могли позволить совершиться тем несправедливостям в изменении общественных отношений, о которых вы уже говорили нам ранее? Я надеюсь, что вы там не один такой образованный для своего времени человек, однако позволили вернуться в своём развитии на несколько десятилетий назад. Как это понять?
   - Эти изменения застигли всех врасплох: и образованных, и не образованных. Так тайно и умело, я бы ещё добавил, расчетливо они были подготовлены, что со стороны общественных сил не было почти никакого сопротивления. Оно появилось потом, несколько позже и стало развиваться по-нарастающей. Но дело, собственно, не в этом. Не столь важно, кто возглавляет власть и как этого человека привели к этой власти: выбрали его всеобщим голосованием или она досталась ему по наследству. Важным является то, кто же на деле контролирует эту власть. Если бы она была подконтрольна всему населению страны, то это и
   была бы демократия - власть народа, (так это слово переводится). Этот контроль со стороны всего общества должен давать возможность через общественные институты влиять на действия власти и, в случае необходимости, даже отстранять людей от неё, если их действия кого-то не устраивают. Если этот механизм не работает в обществе, то властью обязательно кто-то пользуется, только в своих личных интересах и, разумеется, в ущерб общим интересам. А так же, как теперь наука доказала, и в ущерб самой человеческой природе тоже. Такова диалектика жизни.
   - Но как же так, ведь люди-то все разные и всем угодить просто не возможно? - Спросила княжна Татьяна.
   - Да люди все разные - это, безусловно. Но если оценивать эту разницу от природы, то она заключается, в основном, в наследственных качествах, главнейшими из которых для общества являются творческие способности человека. Человек - творец от природы. И способности его, творчески реализованные, и преумножают богатства общества. Главная задача демократического общества обеспечить востребованность способностей каждого человека, воздав ему, соответственно, по труду. Этот принцип трудовой справедливости важен и необходим для всех общественных формаций. И, если разница между людьми будет зависеть от способностей и личного трудового вклада, то она не будет такой разительной, как сейчас, когда она определяется величиной собственности на средства производства, на которых миллионы людей работают на создание богатства одного - владельца этих средств.
   - Насколько я понимаю, задачу вы перед собой поставили невероятно трудную. - Резюмировал Николай Александрович.
   - Это действительно так. - Начал было говорить Миша, но княжна Анастасия, вдруг, задала свой вопрос, содержащий очередную озорную искорку.
   - А если вам удастся добиться, что все будут трудиться по способностям, то, как по вашему предположению, кем мы могли бы стать в таком обществе?
   - Я ещё не достаточно вас для этого знаю, - начал свой ответ Миша. - Но если попробовать рассудить хотя бы приблизительно, то, например, Ольга Николаевна смогла бы стать директором школы. И, если учесть, что в наших школах учащиеся учатся десять лет, т.е. до семнадцатилетнего возраста, и выходят
   оттуда людьми достаточно взрослыми, то вы должны понять, что должность эта у нас достаточно почётная и всеми уважаемая.
   - Как это интересно? - воскликнула княжна Анастасия. - А я?
   - Ты была бы вечной ученицей в этой школе, - строго сказала Александра Фёдоровна.
   - Но почему, маман?
   - Потому что тебя постоянно нужно кому-нибудь одёргивать. И лучше Ольги это никто не делает.
   Анастасия немножко смутилась и немножко обиделась. Миша решил её несколько утешить.
   - Когда отпадёт необходимость вас одёргивать, то вы - Анастасия Николаевна, станете вожаком молодёжной организации и будите, во главе молодёжных отрядов, ездить на великие сибирские стройки.
   - Вот это по мне! - Воскликнула удовлетворённо княжна Анастасия.
   - А я? - немного покраснев, спросила Мария Николаевна.
   - Мария Николаевна будет сначала детским врачом, а потом заведующей Собесом.
   - А что это такое? - Спросила, очень удивлённая, княжна Мария.
   - Это отдел социального обеспечения пожилых и нетрудоспособных граждан. Работа в нём требует большой чуткости и огромного душевного тепла. Всем этим Мария Николаевна обладает в полной мере, по-моему.
   Всех этот ответ удовлетворил, и теперь все ожидали, что этот человек из будущего предложит княжне Татьяне. И Миша сам перевёл свой взгляд на Татьяну Николаевну и сказал:
   - Внимательность, критические способности и честность Татьяны Николаевны гарантируют ей должность прокурора.
   - А разве бывают женщины прокуроры? - спросила она осторожно.
   - У нас - да.
   Говоря это, Миша заметил, как внимательно и выжидающе смотрели на него глаза Алексея Николаевича. Его образ был весьма расплывчатым. Видимо жизненные силы этого мальчика были не так велики, как у его сестёр. И Миша сам решил коснуться возможного будущего его персоны.
   - Алексей Николаевич, возможно, сейчас думает о профессии военного, но в душе он человек мирный и, по мере взросления, в нём всё больше будет проявляться интерес к лечению детей, к облегчению их страданий. Решающую роль в этом деле окажут рассказы о своей работе Марии Николаевны. И Алексей Николаевич тоже станет детским врачом, и будет работать им до глубокой старости.
   Николай Александрович удивлённо приподнял свои брови, а Александра Фёдоровна притянула сына к себе и поцеловала его в щёку. Вообще было такое ощущение, что все остались довольны тем, что предсказал им Миша. Что его удивляло потом, что ни у кого тогда даже не возникло никаких возражений против того, что всем придётся трудиться и зарабатывать себе на существование. Великокняжеская семья единодушно принимала будущее, основанное на полной социальной справедливости, и не считала нужным против этого возражать. Послужили причиной тому убеждающие способности Миши или в них говорило врождённое чувство справедливости, в которое они всегда были готовы поверить, если бы только так сложились обстоятельства, он сразу ответить бы не смог. Одно было приятно, что эти идеи не были отвергнуты или
   восприняты с недоверием. И Миша, скорее всего, был готов считать главной причиной врождённые от природы в человеке склонности к большей социальной справедливости. И сдерживало их всегда лишь кажущаяся неосуществимость столь сложного дела. Ну что ж, видимо, природой так определено, что "каждому овощу своё время".
  
  
  
   Этими мыслями он поделился с коллегами, когда проходило обсуждение результатов очередного контакта.
   - Понимаете, идеи Ницше о том, что человек в своей сущности негодяй и полузверь можно с большой натяжкой и то, только наполовину, считать соответствующими действительности. Действительно, если человека поставить в скотские условия, то и в нём могут проявиться, соответствующие обстоятельствам, качества. Но если принять во внимание достижения человечества в области культуры и познания, науки и техники, искусства и литературы, то чаша весов истины будет далека от идейной позиции Ницше. Истинным является положение Маркса о том, что " бытие определяет сознание", а с ним и поведение человека. Это же подтверждают и сеансы контактов с волновой сущностью семьи Романовых, которых очень трудно заподозрить в намеренных симпатиях коммунистическим идеям.
   - Да уж, в этом вы правы, Миша, - отозвался Игорь Иванович.
   - Любопытный напрашивается вывод. В нашем экспериментальном контакте принимает участие, в основном, аналитическая часть ноосферного интеграла, а функции эмоциональной части как бы приостановлены. Может быть, поэтому и удаётся так легко достичь консенсуса в понимании позиций? И, похоже, что так оно и есть. Отсюда и вывод, что в жизни нам порой очень мешает эмоциональность в достижении понимания. Значит, в будущем, достижение договорённости с самыми богатыми людьми планеты будет зависеть во многом от эмоциональной составляющей ноосферного интеграла. И тут есть над чем подумать, чтобы подготовить этих людей к принятию, так необходимого для всех, включая и их самих, решения.
   - Да, Миша, мне старику эта задача до сих пор кажется невыполнимой. - Огорчённо произнёс Игорь Иванович.
   - Но ведь в альтернативе - гражданская мировая война или гибель разумной жизни на нашей планете от вирусной неукротимости планеты, которая уже не сможет справиться с потоком отрицательных импульсов людей, живущих не по природным правилам.
   - Это, пожалуй, так. Но как в этом убедить людей? - продолжал оппонировать Игорь Иванович.
   - Я с вами согласен, что задача эта трудная, но решать её всё-таки надо.
   Все присутствующие согласились с этим, после чего Моля предложила сходить в царскую усыпальницу в Петропавловской крепости и возложить цветы к саркофагу с прахом семьи Романовых.
   - Честно говоря, - продолжала она, - я довольно скептически относилась к той пропагандистской возне, которая поднялась вокруг вопроса о перезахоронении их праха. Думаю, что и вы со мной согласны, так как шумиху эту подняли совсем по другим, более корыстным мотивам, чтобы использовать и это дело в своих интересах. Но, как говорят, "нет худа без добра", - так и в этом случае наш интерес к истории этой семьи помог это добро увидеть.
   - Я целиком с вами согласен, - поддержал её предложение Игорь Иванович. - Не должно быть никаких сомнений, что и дети, и сама Александра Фёдоровна ни с какой стороны не должны были быть ответственными, да ещё в такой мере. Хотя и об ответственности императора, добровольно сложившего с себя все властные полномочия, тоже говорить можно было с очень большой, я бы сказал искусственной, натяжкой. В любом случае акт самосуда, совершённого над ними, ещё и ещё раз свидетельствует о том, что для будущего насильственные социальные революции должны быть исключены. Прежде всего, это должны понять наши самые богатые люди планеты, и не доводить до этого. И, как я понимаю сейчас, эпоха пролетарских революций закончилась и теперь мы должны ставку делать, в основном, на революцию духовную, через сознание людей. И в этом случае получается, что её по силам осуществить только при активнейшем участии интеллигенции и через неё. Вы понимаете, что это значит?.. Это значит, что теперь движущей силой грядущих революционных преобразований становится интеллигенция. И если она это не осознает, Мир снова может быть втянут в очередное насилие, которое теперь может стать на порядок более жестоким, так как речь теперь пойдёт о социальных преобразованиях в глобальном масштабе.
   - Всё это убедительно, но мне всё-таки хочется уточнить, не делаем ли мы ошибки, делая столь поспешные выводы, отталкиваясь лишь от интегрального впечатления одного участника эксперимента. Ведь в суммарном сигнале доля Мишиного интеграла значительно выше суммарной доли отражённого сигнала семьи Романовых. Именно по-этому и результирующая получается такой положительной с нашей точки зрения. Я так считаю. И наше впечатление может быть ошибочным.
   - Уважаемый Виктор, - начал тут же возражать Игорь Иванович, - мои суждения выстроены, не зависимо от впечатлений Мишиного контакта. Имейте это в виду. Они возникли благодаря его впечатлениям - это верно, но в основе их лежит объективная оценка исторической ситуации и исторических личностей.
   - А я ещё добавлю, - вступил в разговор Миша, - что сигнал семьи Романовых приходит к нам на уровне фотонов и он уже никак не может быть ослаблен - это первое. А второе возражение состоит в том, что и мой
   поздно выплёскивает на кого-нибудь избранника, подвернувшегося по случаю. Так вот, мой ответ в том и состоит, что, может быть, в жизни тоже всё зависит от каких-то ноосферных совместимостей, что ли? И, если это так, тогда всё и происходит там, в Ноосфере. И чему тогда удивляться в нашем случае? Приходит её сигнал, со своим потенциалом, а тут подворачивается мой, со своим потенциалом. Взаимодействие этих двух потенциалов и приводит к возникновению притягивающих симпатий. Я думаю так.
   - Может быть - может быть.... Вот и было бы здорово проверить это предположение.
   - Да ты в своём уме? Во-первых, как я буду смотреть в глаза Моли, после этого? Ладно, тот случай спонтанно произошёл, и я к нему просто не был готов. И то, как я считаю, это просто чудо, что всё это экспериментальное коварство никак не отразилось на наших отношениях. А потом, во-вторых, дело всё в той порядочности, с какой мы должны относиться к памяти Великой княгини Ольги Николаевны. Я даже в мыслях не могу допустить такое по отношению к ней. Да и она, эта чистейшая душа, ни коим образом не заслуживает того, чтобы кто-то сейчас исковеркал её ноосферный сигнал. Пусть он остаётся неизменным и витает в природе таким же чистым, как был тогда.
   - Ну что ж, это благородно! Значит, оставляем этот вопрос открытым для науки?
   - Да, Виктор, не будем брать на себя такую моральную ответственность. Я и так постоянно думаю над образами этих милых сестёр, их больного брата. Понимаешь, словно они живут во мне и постоянно здесь, со мной. И иногда даже кричать хочется от отчаяния, что ничего я не могу сделать для них.
  
  
   По предложению Моли они, все вместе, через два дня, после беседы, посетили усыпальницу. Их посещение прошло в полном молчании, которое продолжалось и после него. Они так же молча все попрощались друг с другом и разошлись в разные стороны, направляясь каждый к себе домой. Молчание это было, как высшая дань памяти человеческой. Никакие слова не могли выразить то, что сейчас чувствовал каждый из них. И каждый понимал, что впечатление от этого посещения останется в памяти навсегда.
   Игорь Иванович шёл по дорожке Марсова поля и думал, что те, кто устроил перезахоронение останков, кто сейчас мусолит эту тему в печати и в искусстве, стараются всячески доказать, что революция это плохо. А ведь мораль случившегося совсем в другом - не нужно сильным Мира сего доводить людей до революции, тогда и страхи будут излишними. Сильным Мира сего нужно всегда помнить, что Мир диалектичен по своей внутренней структуре. И совсем не случайно, что любой несправедливый общественный строй в недрах своих всегда взращивает свою противоположность, которая, рано или поздно, но обязательно устраняет сами основы несправедливой общественной формации, заменяя её более приемлемой. И процесс этот неумолим и необратим. Это нужно знать и всегда помнить. "Сколько верёвочка ни вейся, а кончик её всегда будет".
   А Миша и Моля направились в другую сторону. Они, как-то не сговариваясь, свернули на тропинку, ведущую вдоль набережной Невы и высоких стен Петропавловской крепости. Шум города остался где-то в стороне, и они шли, ощущая только дыхание Невы. Шли молча. И молчали весь путь, пока обогнули крепостные стены и далее, до самой Дворцовой площади, где так же, не сговариваясь, остановились у Александрийской колонны, с той её стороны, откуда она была видна на фоне величественного Зимнего дворца.
   Миша посмотрел наверх и с изумлением заметил, что ангел, венчающий эту колонну, летит. Впечатление было обманчивым, так как в действительности плыли облака, но столь реальным, что он изумлённо покачал головой. Моля тоже смотрела туда и тоже восхищалась зрелищем. Она три десятилетия прожила в Ленинграде, но впервые увидела такое.
   Собственно, Миша только на мгновение отвлёкся этим обманчивым эффектом от своих непонятно тяжёлых мыслей. Они касались не только горькой судьбы императорской семьи, ставшей ему, вследствие виртуальных контактов, достаточно близкой и почти родной. Он думал и о тех, кого вынудили подняться на такие действия. Революция никогда не бывает творением одного человека или маленькой группы людей, -размышлял он, - революция, подобная октябрьской, всегда является следствием движения масс, которые поднимаются на такое движение, когда уже наступает предел терпения. И вот о том, как примирить эти две, казалось бы, непримиримых стороны, и думал сейчас он особенно напряжённо. На мгновение он даже забыл о присутствии рядом Моли. Взгляд его непроизвольно перемещался то по столпу вниз, то вверх, до самого ангела. На какое-то мгновение он остановил его на летящей фигурке, и что-то вдруг стало проясняться в его душе.
   Сейчас он сам был, как этот летящий ангел, который любил всех и всем хотел помочь. Только с той разницей, что ангел был фигурой мифической, придуманной, а Миша был реальным человеком, представителем реального мира. И чувства, такие же, как у ангела, у него возникли не потому, что он, вдруг, впал в мистику, а потому, что наука и то направление её, которым он занимался, настоятельно требовали ото всех людей неукоснительного выполнения правил, установленных законами природы. Только в этом случае, и только в этом, стал бы возможным тот гигантский житейский компромисс, который в итоге обернулся бы для человечества невиданным скачком духовной эволюции. Той самой эволюции, о которой непереставая люди твердят уже не один век подряд, но, однако, так ничего и не делают, чтобы это стало реальностью, создав для неё необходимые условия действительного равенства всех перед законами природы и перед социальными законами, которые тоже не должны противоречить этим высшим законам.
   Миша вспомнил, вдруг, о присутствии Моли и посмотрел на неё. Ему показалось, что и она сейчас думает о том же и чувствует то же, что и он. Её глаза всё это выражали. И от этого, его мысли стали столь реальными, что он сейчас верил неукоснительно, что, именно так, люди и поступят в скором времени. Моля - его неизменный друг и жена, и этот летящий ангел - вместе вселили в него эту уверенность, и Миша сейчас любил всех, всё человечество. Он понимал тоже всех и думал о том, что человек и его судьба, каждая в отдельности, являются производными от того информационною фона Ноосферы, который существует сейчас, на данный момент. Так же, как это было и раньше с людьми. И, если человек сотворен по такому-то волновому интегралу, то вины в этом, лично его, нет, как и заслуг тоже. А ноосферные интегралы зависят от того, как и чем заняты умы и души людей. То, что они сеют в ноосфере, в итоге, и возвращается к ним, только с разными вариациями. И процесс этот, кажущийся бесконечным, может, однако, измениться, в случае изменения сознания людей. Опыт советского времени, показал, что изменение сознания людей возможно. На протяжении всего существования, так называемой, Советской власти жизненные условия несколько раз менялись и вместе с ними менялись люди и их отношение ко всему. Сознание людей целиком зависит от изменения жизненных условий. И в этом смысле опыт советского времени уникален. Пренебрегать им могут только ограниченные люди, коим истина не дорога, да и не нужна.
   Природа всё сделала, что зависело от неё. Теперь главным становится желание самих людей. Если они захотят жить, как подобает человеку, природа пойдёт навстречу их желаниям, но при одном условии, что желания эти будут у всех или почти у всех. Ноосфера, являясь хранилищем и одновременно источником информации для всех людей сразу, вносит в процесс совершенствования коллективную основу и делает её незыблемой. И обойти её не удастся никому. Только все вместе и в равных условиях люди смогут совершенствоваться и дальше, перейдя к следующей ступени развития - духовной эволюции. Если вспомнить, что в основе определения личности лежит духовный фактор, то станет понятно, о чём, собственно, идет речь.
   Миша лаже не помнил: говорил ли он об этом вслух или просто думал про себя, но Моля, вдруг, спросила:
   - Наверное будет непросто доказать все это людям?
   Миша несколько удивленно посмотрел на неё и в ответ только развёл руками, словно от него это уже не зависело, а явилась новая научная теория, и она теперь сама будет прокладывать себе дорогу к умам и сердцам людей.
  
  
   На следующий день, по их графику, был ещё днём отдыха для Миши. После посещения царской усыпальницы его внутреннее состояние было таким, что совсем ничем обычным ему не хотелось заниматься. И он решил использовать свой свободный день для прогулки к озеру. Последнее время редко удавалось это делать, особенно одному. А сегодня была просто острейшая потребность в этом. И он пошёл своей родной тропинкой. Ещё было утро, и на траве блестела роса. Она изрядно намочила кроссовки, но Миша не обращал на это внимание. Он ещё был полон впечатлений от вчерашнего дня.
   Нельзя сказать, что что-то в нём изменилось координально, особенно в его личной оценке исторических событий и личностей, причастных к ним. Дело было совсем в другом. Миша, вдруг, почувствовал, как в нём изменился масштаб восприятия исторических событий. И не смотря на то, что процесс этот, весьма очевидно, начался ещё раньше, почему-то казалось, что последняя точка в нём была поставлена именно вчера. И теперь Миша чувствовал полную ответственность за всё происходящее на нашей кипучей планете, и за всех людей, без каких бы то ни было исключений.
   Какова была эта ответственность - описать словами было сложно. Но только он теперь стал относиться к людям, как мать или отец относится к своим неразумным ещё детям. Ведь родители понимают и то, что побудило их ребёнка совершить то или иное действие; и то, какие последствия могут и должны быть, как ответ на совершённое. И родительская боль заключается в том, как объяснить их ребёнку и, одновременно, людям всё то, что понимают сейчас они, да ещё так объяснить, чтобы это стало пожизненным уроком для всех, исключающим повторение подобного.
   И размышляя об этом, он незаметно проделал половину пути и уже был близок к тому замшелому камню, на котором когда-то сидел и наблюдал за озабоченным копошением лесной живности, как почувствовал, что что-то толкнуло его в грудь. Он остановился и поднял вверх глаза. Перед ним был знакомый матовый шар и тот же человек в блестящем комбинезоне. Он приветливо улыбался и первым заговорил.
   - Что же на этот раз вас так сильно взволновало?
   Миша мгновенно сообразил, что, собственно, никакого толчка и не было, а начал действовать, понижающий возбуждение, луч наблюдателя. Но неожиданной встрече он тоже обрадовался и тоже приветливо улыбнулся и ответил.
   - На этот вопрос очень долго нужно отвечать, да и то я не уверен, что сумею точно ответить, так как сам ещё не успел с ним разобраться. Но я рад нашей встрече. Прошло много времени, и у меня появилось много новых вопросов к вам.
   - А у меня к вам, так что - полетаем?
   Миша кивнул утвердительно, а, три минуты спустя, они уже висели над озером, примерно в той же точке, как и в прошлый раз. Разговор начал своим вопросом наблюдатель.
   - Каковы успехи в ваших исследованиях?
   Миша ждал этого вопроса. Обещание о встрече, данное контролёром в прошлый раз, нет-нет, да и напоминало о себе. И, по мере продвижения их совместной работы с Виктором, Миша периодически возвращался мысленно к тому, что он стал бы отвечать на этот вопрос, в случае, если встреча действительно состоится. Каждый раз содержание его ответа было другим, так как то, что казалось ему главным в прошлый раз, уже отходило на дальний план, а на первый всегда выходили те вопросы, над которыми они работали сейчас. И, вполне естественно, что к этой встречи он оказался не готов в той мере, чтобы воспользоваться домашней заготовкой. Пришлось отвечать экспромтом. И он рассказал наблюдателю о своём эксперименте в области волнового контакта с прошлым.
   Его рассказ вызвал неподдельный интерес. Наблюдатель всё время что-то регулировал на своём пульте. Очевидно, вёл подробнейшую запись происходящего. Затем он произнёс:
   - Это очень интересно! Но многое, из вашего рассказа, мне уже известно. Можно сказать, что из-за этого-то я и здесь.
   - И откуда же вам это известно? - спросил осторожно Миша.
   - Чего бы я стоил, как наблюдатель, если бы это составляло для меня трудность? Но всё-таки многие детали вашей работы, остаются для меня не совсем ясными.
   - Какие, например?
   - Например, почему именно эти исторические личности вызвали ваш, такой настойчивый, интерес?
   Миша задумался на какое-то время, но первая же, мелькнувшая в его сознании мысль, показалась ему интересной и убедительной.
   - Судьба этих личностей совпала с переломным моментом в нашей отечественной истории и оказалась весьма знаменательной. В судьбе этой семьи очень ярко проявила себя квинтэссенция будущей экзистенциональной основы всех социальных преобразований мировой истории нашей планеты, которые ещё ждут своей очереди. Но эти вопросы как раз сейчас и находятся у нас в стадии разработки. Так что, детально, пока, я не в состоянии ещё вам объяснить всё - только основы.
   - Хорошо, давайте поговорим об основах.
   - Прежде всего, - продолжал Миша, - отметим такое важное положение, как исключение насилия, просто всякого насилия, в процессе эволюции общественных отношений.
   - Оно у вас появилось под влиянием жалости к судьбе этой семьи?
   - Не совсем так, но толчок к поиску подобных, безнасильственных, путей, несомненно, был получен в результате этой исторической жертвы. Собственно, я думаю, что любая нормальная душа человеческая с таким путём согласна, но всё-таки настоятельно требуется найти, именно, научное доказательство необходимости и неизбежности таких путей развития общественных отношений. Массы убедить не так-то просто. Но ещё труднее убедить сильных мира сего.
   - И удалось что-нибудь найти убедительное?
   - Думаю, что да.
   - И чем вы это обосновываете?
   - Законами развития материи.
   - Ну, наконец-то!.. Наконец-то, земная цивилизация достигла в своём познании основ природных законов в их изначальном виде, от истоков, так сказать. Это приятно слышать, ибо мы долго ждали и надеялись, когда же это случится. Очень на многих планетах люди так и тонули в своих меркантильных интересах, что, в конечном итоге, и приводило к исчезновению этих цивилизаций раньше, чем исчезали сами условия, в которых они могли бы ещё существовать и существовать.
   Миша успел подумать о том, что наблюдатель изъяснялся вполне современным языком, на что тот час же получил ответ.
   - Мы не теряем здесь время зря. Меняются времена - меняется основное средство общения. А нам остаётся лишь приспосабливаться к нему. С вами я говорю на вашем языке, а с другими, особенно с молодёжью, приходится говорить на другом.
   Миша согласно кивнул и тут же спросил:
   - Мне очень интересно, от чего погибали эти цивилизации? Что было орудием природы, при их уничтожении?
   - В общем-то, картина почти везде одинаковая - вирусный шквал. Мы его так называем. Это основное орудие природы. Оно присутствует на всех планетах, где есть жизнь, и накапливается постепенно, словно растущий ком и таится, словно "джин в бутылке", как у вас говорят. Не нужно только его дразнить и, тем более, выпускать. Он раскручивается, как цепная реакция.
   - И что нужно делать, чтобы его не выпускать?
   - Как что? Вы же сами теперь уже знаете... Не удивляйтесь только так..., просто я однажды подслушал ваш разговор с вашим пожилым спутником, с которым вы стояли на берегу озера. Вы ему перечислили все основные действия, которых должен остерегаться человек. Они все соответствуют природным законам.... Да-да, и относительно Бога, - продолжал наблюдатель, уловив Мишину мысль, - ваше заключение справедливо. Бога, о котором всё время твердила ваша религия, действительно нет. Есть, известная вам,
   Ноосфера - волновая субстанция. Мы её немного иначе называем, но это не имеет значения. В согласии с ней и должно жить человечество, если не хочет быть уничтоженным раньше времени.
   - Уточните, пожалуйста, что значит раньше времени? Что это в вашем понимании означает?
   - Это означает, что у вас есть возможность ещё долго подниматься по эволюционной лесенке, чтобы достичь достаточно высокого уровня развития. Условия на вашей планете это позволяют. Вы, ведь, пока преодолели только первую серьёзную ступень - научное познания законов природы и практическое его применение в сфере материального производства всего необходимого для человека. Теперь вам предстоит совершенствовать саму природу человеческую. Мы об этом уже говорили во время прошлой встречи. Я вам рассказывал о своих способностях. Вот вам и примерный ориентир для совершенствования.
   - Но я тогда подумал, что вы всё это осуществляете с помощью приборов? - удивлённо произнёс Миша.
   - Нет, и не может быть таких приборов, которые могли бы улавливать и фиксировать импульсы фотонного уровня. Только сама биосистема способна это сделать - нужно только научить этому человека. Ваши же опыты это только подтверждают. Вы уловили пучок сигналов и пробовали его разложить на составляющие - и толком ничего не узнали. Но вот направили его на ваш мозг, а он сумел дифференцировать и разнести его по определённым каналам, явившим, в итоге, вам образы и информацию заключённые в этом сигнале. Неужели вы это не поняли сами?
   - Признаться откровенно, всё это так стремительно развивалось, что мы ещё не сумели всё толком уяснить и оценить.
   - Но это - ничего. Будем считать, что разобрались, хоть и с моей помощью. Я сейчас так смело с вами беседую потому, что вы уже на той ступени познания, которая делает вас совершенно безопасными и равными нам по осознанию сущности природных явлений. А это - много! Я вас поздравляю! В вашем лице я поздравляю всё земное человечество с вступлением в эру повзросления, в эру предстоящего духовного развития.
   - Не рано ли нас поздравлять? Ведь люди ещё, как говорят: "Ни сном - ни духом..."
   - Любое новшество начинается с маленького открытия. Часто это открытие происходит в дали от людей, в маленьком помещении и в полном уединении. И только потом оно постепенно начинает своё продвижение к людям. И если люди готовы его принять, если оно оказывается им нужным, это открытие становится всеобщим достоянием.
   - Вот-вот, об этом-то я и хотел сказать: "Если окажется нужным...". А у нас сейчас все помешаны на материальном благополучии.
   - Нашли о чём беспокоиться! Да это дело временное. Подождите, нахватаются, кто сумеет, конечно, как в той же вашей Америке, а дальше-то что? Ведь те же законы природы доказывают, что всё в ней должно развиваться поступательно и неограниченно, а главное - гармонично. Одно не должно опережать другое. Человек, достигший материального благополучия, всё равно будет искать "нечто" для себя - он на этом не успокоится. Это неизбежно. Такова природа всего сущего - не удовлетворяться достигнутым.
   - Вы уверены в этом?
   - Ну, вы же смотрите те же американские фильмы об их жизни. Признаюсь, что я их с большим интересом изучал. И смотрите, что получается. Человеку дали все материальные благополучия, создали для жизни все условия, а сам он оказался не готовым даже воспользоваться этим. Духовная беднота приводит к тому, что, вместо счастья, куча проблем. Ну, разве вы это не заметили? Так это в хорошо обеспеченных слоях населения, которые едва-едва составляют процентов тридцать-сорок, а остальные?.. Остальные - обречены всё время им завидовать, а это - неиссякаемый источник, вечно неразрешимого, противоречия. И, надеюсь, вы понимаете, как вы тут говорите, что из этого вытекает? Это: и убийства, и насилование, и даже супружеская неверность, и всё тому подобное. А это всё, как теперь известно, лежит вне законов природы, за что она всех людей за это наказывает.
   - Всех?
   - Именно! Нарушение гармоничности излучения не удержать под чьим-то контролем. Все энергетические потоки "варятся" в одном котле и на чью голову что придётся - никто определить не может. По-этому - страдают, практически, все, хотя и в разной степени. Но тут уж - кому как повезёт. Материальное благополучие и воспитательное воздействие могут только частично сгладить воздействие Ноосферы, но не более того. Вы же сами теперь прекрасно знаете, что в таких условиях наследственная ниточка обрывается в первом же поколении. Все дети вырастают, будучи уже чужими своим родителям. И какими они будут, что унаследуют, а что нет - никто не знает.
   - Да-да, - подумал Миша, - от берёзы может появиться кустарник, а от могучих дубов вырасти хилый тростник.
   - Совершенно верно, - поддержал его мысль контролёр, - если это объяснить образно, то так и получается.
   - А у меня ещё есть вопрос, который не даёт мне покоя. Если можно, ответьте. Как вы всё-таки осуществляете контроль над психическим состоянием другого человека?
   - Да вы сами вскоре это узнаете. Вот в вашем эксперименте был случай, когда ваша психика пришла в состояние возбуждения?
   - Было такое.
   - Как вы с этим справились?
   - Я подготовил себя к следующей встрече...
   - Совершенно верно. А как вы это сделали, помните? Вы выработали в себе желание противостоять возбудимости. В вашем подсознании появился вектор, направленный против этой возбудимости, а в нужный
   момент ваш мозг использовал его по назначению. Вы запрограммировали мозг, а он только выполнил вашу программу. Вот вам один элемент такой способности уже налицо. Остальные вы сами найдёте.
   - А вот ещё одна проблема, которая требует своего разрешения, но нам несколько затруднительно сделать это. Знаете, сейчас пошла резкая волна пропаганды, направленная на то, чтобы опорочить всё то, что случилось в октябре 1917-го года и далее, при Советской власти. Из неё получается, что всё это было совершенно напрасно. Вот вы, как наши наблюдатели, считаете, это так? Неужели это время прошло для России зря?
   - Не только для России оно прошло не зря, но и для населения всей планеты вашей, значение российской революции октября 1917-го года трудно переоценить. Я говорю вашим языком, используя ваши обороты, но основанием для этого служат наши отчёты о ходе социальной эволюции у вас. Философски осмысляя все исторические события вашей планеты, невольно напрашивается вывод об уникальности развития социальных отношений в вашей России. Уникальность для вселенского масштаба. Дело в том, что наличие вашего бывшего государства, с совершенно иной идеологией, явилось тем диалектическим противовесом, который сглаживал последствия от совершенно свободного развития капитализма в масштабах всей планеты.
   - Как это?
   - Ну, представьте себе, что в России не случилось бы рабочей революции. В этом случае капитализм развивался бы в своём чистом виде, развивая только свою идеологию, в науке следуя только принципам буржуазного прагматизма. Что бы это обозначало в целом? Да то, что на вашей планете и наука, на сегодняшний день, была бы ещё, ох, как далека, от того уровня, на котором она находится сейчас; и в нравственно-духовном плане люди были бы так далеки от совершенства, что им и мечтать не приходилось бы о духовной эволюции. Это подтверждают судьбы тех цивилизаций, где капитализм был господствующей системой на всей планете с самого начала и до конца.
   - Неужели это действительно так?
   - Это действительно так - даю вам слово! Больше того, вы можете спокойно аргументировать в своих отчётах и рекомендациях этим фактом, чтобы убедить людей в необходимости смены общественных отношений на основе законов природы. Альтернативой такому пути будет служить преждевременное прекращение существования вашей цивилизации, как и на других планетах вселенной.
   - Но наши новоявленные трактователи утверждают, что именно капитализм наилучшим образом организован, чтобы максимально удовлетворять все потребности общества, а, следовательно, незачем его менять. Как вы на это смотрите?
   - Ну, давайте обратимся к вашим же классикам социологии. Они давно открыли, что главным противоречием любого человеческого общества, лежащим в основе его развития, действительно является противоречие между потребностями общества и возможностями их удовлетворять. Но... у любого человеческого общества, как и у человека, потребности не только материальные, но и духовные - об этом нельзя забывать. И если капитализм прекрасно справляется с материальными потребностями, то, что касается духовных, то здесь он скорее является тормозом. Это долгое время было у нас, и это же наблюдается и у вас. Следовательно, смена общественных отношений напрашивается сама собой. Ни о каком духовном развитии, тем более эволюции человека, не может быть и речи при капиталистической системе общественных отношений. Их основа является антиподом духовности человека, так как стимулирует развитие у человека алчности, страсти наживы, стремления к обладанию сверх-богатствами, да ещё любыми путями.
   - И всё равно, так получается, что я сейчас занимаюсь такой проблемой, которая, на первый же взгляд нашего обывателя, кажется сплошной утопией.
   - Я бы не спешил делать такие выводы. Процесс познания идёт поступательно во времени, как и развивается жизнь (производительные силы и общественные отношения). И когда-то всем многое казалось просто фантастичным и нереальным. Но шло время, а с ним приходили и новые знания, которые открывали дорогу тому, что ещё вчера казалось утопией. Точно так же обстоит дело и с тем поиском пути развития общественных отношений, которым заняты вы.
   - Да, но жизнь так коротка! Больше десяти лет я занимаюсь этими исследованиями, но до людей они так и не дошли пока. То есть они просто не знают, что существуют такие. А, ведь, мы шли к этим результатам долгим поиском; оценив и проанализировав результаты всех предыдущих революций; сопоставив их с реальным соотношением общественных сил на сегодня; а так же, проведя анализ финансово-экономических частных пирамид, и возможность их влияния на общественные процессы, - только после всего этого мы и пришли к тем выводам, которые обывателям сейчас ещё кажутся утопией.
   - Для человека, действительно, время бежит слишком быстро - это так. Но масштабность задачи, на которую вы замахнулись, должна быть масштабной и во времени. Я надеюсь - вы это понимаете?
   - В общем-то, да! Но тогда ещё один вопрос. У вас, на вашей планете, на каком уровне общественные отношения?
   - Примерно на том, о котором вы, как я понимаю, только мечтаете.
   - А почему "примерно"?
   - Видите ли, переход к таким отношениям требует достаточно длительного времени - это одно. Второе, эти новые отношения уже таковы, что они могут совершенствоваться постоянно и неограниченно - в этом-то и состоит их привлекательность. Ситуация в обществе непрерывно меняется. Меняются интересы людей.
   Вектор интересов всё время смещается: то в сторону одной группы населения, то другой. И правила общественного устройства должны соответственно меняться, следуя вектору интересов. И этот процесс бесконечен. Таким образом, переход к таким отношениям ещё мало что значит. Всё зависит от того, на каком этапе развития их находиться цивилизация. А вы, как я понимаю, имеете в виду какой-то конкретный строй, с, раз и навсегда, установившимися правилами. Так?
   - Да, есть такое представление о более справедливом общественном устройстве.
   - О коммунизме?
   - Да.
   - А у нас он называется, если перевести на ваш язык, "демократия" или - власть народа. Правда, и в вашей истории демократия была разной, как, собственно, и у нас, хотя это и нелепо. Она была рабовладельческой, буржуазной, бюрократической или, по-вашему, номенклатурной. Но скажите, как "власть народа" может быть буржуазной или, скажем, номенклатурной. Власть или буржуазная или народная, но одновременно!.. - это абсурд. Мы предпочитаем просто демократию, которая призвана отражать интересы всех слоёв населения - самое приемлемое общественное устройство. Она устанавливается навсегда, так как в ней заложен неограниченный потенциал самосовершенствования. Не противоречит смыслу её и то, если назвать её коммунистической демократией, т.е. власть всеобщая. И конечно же обязательно соблюдение требования, чтобы название соответствовало содержанию. Тогда демократия и будет демократией, т.е. властью народа, а не властью буржуазии или феодалов, или ещё кого-нибудь.
   - Расскажите, пожалуйста, как работает такая общественная система?
   - Существует центр общественного управления, который статистически учитывает все предложения, поступающие от людей. Они могут поступать почтой, электронной почтой или лично. Все предложения классифицируются в порядке актуальности, определяемой количеством предложений. Они публикуются для общественного обсуждения. Через какое-то время их выносят на всенародное голосование. Оно происходит через электронную систему. Голосующий видит перед собой цифры уже проголосовавших и нажимает свою кнопку. Тут же должно измениться показание на табло. Он видит, куда прибавился его голос. Это на всех пунктах голосования так. Каждый голосующий имеет свою электронную карту, позволяющую проголосовать один раз на данном голосовании. Далее, если предложение принимается, оно становится уже законом или общественной нормой. Всё очень просто и всем понятно.
   - И у вас так же развиты электронные системы?
   - Конечно. Волновая природа этого явления везде одна и та же, так что и наши поиски привели к тем же результатам, а ваши представления об инопланетянах, как каких-то "гуманоидах", просто наивны. Мы такие же люди, как вы.
   - Ну что ж, это убедительно. Но как же с законами? Или их у вас нет?
   - Есть, но это уже техническая работа. Она осуществляется таким же порядком.
   - Да, но кто их пишет?
   - Этим занимается общественная юридическая коллегия.
   - Ах, вот как!
   - Да. Как видите, если захотеть, то можно всё сделать просто, доступно и понятно всем.
   - Действительно, просто - удивительно, как просто!
   - Но и это для нас уже пройденный этап. Сейчас в статистическую службу, - кажется, вы так это называете, постоянно поступают сведения от граждан: кто кем и чем недоволен, кто кого хочет видеть во главе правительства. При накоплении определённых статистических данных механизм смены должностного лица, находящегося у власти, включается автоматически, предупреждая об этом всех. Власть не ограничена сроками полномочий. Возникло в обществе недовольство - сразу решается вопрос о смене руководства.
   - Для нас это, действительно, похоже на фантастику.
   - Наступит время и у вас, когда главным станет разум. Тогда всё это придёт и к вам. Очень жаль, что мы на своей планете потеряли на это очень много времени, отпущенного нам условиями нашей планеты. Теперь его остаётся всё меньше и меньше.
   - Переселитесь к нам, если что...
   - Технически это сложно. Пока эта задача разрешима только в отношении небольшой группы людей. В моральном отношении - это же не выход.
   - Да, пожалуй! - Согласился Миша, а после секундного раздумья снова заговорил, - мне бы хотелось ещё услышать ваше мнение вот по какому вопросу. Недавно по нашему телевидению прошла передача, где сидели, весьма молодые, новоиспечённые "академики" и так усердно спорили, хотя, на мой взгляд, разговор всё время вертелся вокруг телеги, а не лошади, которая должна эту телегу вести. Словом, "разводили седьмую воду на киселе", сами, боясь правды, как огня.
   - Я что-то не понял, что значит "вокруг телеги"?
   - Поговорка есть у нас такая, что "телегу ставят впереди лошади", а говорят это про тех, кто пытается следствие выдавать за причины, а причины за следствие. Вот и в этой передаче, где разговор шёл о необходимости более ускоренного экономического роста в России, речь всё время шла об инвестициях, инвестициях, инвестиция. А о людях, которым, собственно, всё это предстоит своими руками и своим разумом осваивать, о том, каково им сейчас, в каких они оказались условиях, даже не обмолвились. Ведь именно этим людям тащить этот экономический воз, а о них ни слова. А, между тем, сами предприниматели
   поставлены в такие условия, что вынуждены развивать только воровской капитализм и им просто не до инвестиций - это же не дело. Кроме этого, наметился дефицит рабочей силы из-за того, что полностью разрушена система подготовки кадров. Но не в этом главное. А вот один вопрос меня, действительно, заинтересовал. Это то, что, наконец-то, была признана необходимость противостоять глобализации экономики. Но делать это, я считаю, путём образования альтернативных транснациональных корпораций, как предлагалось в передаче, просто недопустимо. Дело тогда, как раз, и закончится глобальной бедой, как образно написал французский писатель - Экзюпери, что "планету могут разорвать баобабы". Он предупреждал о неизбежности, в таком случае, очередной мировой войны. Так вот, каково будет ваше мнение?
   - А я согласен с вами. К тому же, если допустить полную глобализацию, то обратного пути уже не будет. Но и противостоять ей путём дележа сфер влияния - опасное занятие. Классический выход из этого положения состоит в том, чтобы глобализацию экономическую превратить в социально - этическую, помогая людям осознать необходимость следования по такому пути, который будет соответствовать законам развития материи. И, как не покажется странным, он же и устроит, в конечном итоге, всех. В этом-то и заключается ключ к разгадке всемирной тайны.
   Главная стратегическая ошибка капиталистической системы заключается в том, что она всячески поощряет индивидуализм, как основную форму существования. А индивидуализм, по своей сути, направлен против эволюции человека. Ведь, что, в сущности, представляет собой эволюция человека? Это эволюция, пусть достаточно совершенной, но вполне определённой формы материи. При этом человек, если сравнить его с растением, всего лишь верхняя, видимая часть этого растения, а корни находятся в Ноосфере. И от того, чем эти корни питаются, и зависит то, каким быть растению. А ведь добро и зло в Ноосфере накапливается от людей. И всё это и питает их души и судьбы. И питаются они тем, что сами же себе и готовят. К тому же, "стряпня" эта постоянно перемешивается в материальной среде, и что кому достанется, в какой дозе и в какой момент - никто не знает. Отсюда и такой беспорядок и хаос в судьбах людей. И нужно постоянно помнить, что с того момента, когда человек становится индивидуалистом, он начинает работать против собственной природы. И первым же наказанием для него - это лишение его природой возможности продлевать свои родовые особенности. Его дети будут другими, чужими ему и его природе, той индивидуальной экзистенции, которая и отличает его от других. По всем административным документам они будут его детьми, а по природным данным - совершенно чужими. И жизнь постоянно нам
   об этом напоминает. Стоит только внимательно оглядеться вокруг - доказательств больше, чем предостаточно.
   - А как вы полагаете, что лежит в основе главного противоречия в таком явлении, как эволюция человека?
   - Главное противоречие в процессе эволюции человека заключается между знанием законов природы и реальным, условно надуманным, миром бытия человека, с которым он сжился, и расставаться с ним ему просто страшновато.
   - Ваш мир бытия отличается от нашего?
   - Конечно. Взять, к примеру, хотя бы общение. Разбираясь с вашими языковыми формами, я столкнулся с интересным явлением. В общении у вас превалирует иносказательность и наличие подтекста. Иными словами, вы прямым текстом почти никогда не говорите. А это создаёт благоприятные условия для появления различных трактовок и толкований. А ещё мода на такую форму общения - вообще не выдерживает никакой критики! Люди и мыслить начинают так же, окольными путями. Они не решают конкретную задачу, а лишь мысленно вращаются около неё, словно боясь конкретного решения - как бы оно чего не задело случайно. Вот такое у меня впечатление.
   - А как иначе, если прямым текстом уже и небезопасно изъясняться. Вот моя жена писала книгу - отчёт о нашей работе и сопутствующих исследованиях. Так ей излагать приходилось именно так, как вы сказали - намёками да косвенными данными, вместо того, чтобы прямо написать, что нашу страну постепенно превращают в английскую колонию. Она написала о стремлении масонов к власти над миром; о том, что в Москве теперь тоже правит, подчинённая Лондонской масонской ложе, ложа, именуемая "Александр Пушкин"; что наш капитализм, по этой причине, такой несуразный.... Ну и что?.. У людей - никакой реакции на эти сведения. Они их просто не поняли. А относительно сведений о масонах, многие считают, что это вообще какие-то выдумки. Писать же прямым текстом - очень рискованно - могут обвинить в призывах к насильственной смене власти. С них станется.
   - Подождите немного. Люди должны эту информацию переварить, как у вас говорят. Придёт понимание серьёзности и этой проблемы.
   - Может быть, вы и правы, - задумчиво произнёс Миша. Он перебирал в уме и силился припомнить, о чём ещё ему хотелось спросить контролёра, как, вдруг, вспомнил мнение Василия Шукшина, который
   считал, что героем нашего времени является демагог. И только он об этом подумал, как контролёр подтвердил его мысль.
   - Вы совершенно верно подумали. Ваше теперешнее время - время расцвета демагогии. Да и в науке вашей академической этот приём становится привычным. Из-за
   него нет продвижения в важнейших открытиях. Вспомним хотя бы историю с получением
   живой клетки искусственным способом. Ведь, как у вас говорят: "Для чистоты эксперимента", - её пытались получить в изолированном пространстве стеклянной колбы. При этом, изолировали-то её, как раз, именно от
   того, что, непосредственно, только и может способствовать синтезу живой клетки - солнечного излучения. Любой человек знает, что, отгородившись от солнечных лучей стеклом не возможно даже загореть, так как ультрафиолетовые лучи стекло не преодолевают. Таким образом, в стеклянной или иной посуде нарушается спектральный комплекс светового луча, исходящего от солнца. А ведь солнечный луч в своём спектре несёт голограмму живой клетки, которая и руководит химическими элементами при синтезе живой клетки там, где позволяют условия. Так что создателем жизни на Земле является ваше солнце, а не выдуманный Бог. И меня очень удивляет, что в вашей академии наук этого ещё не знают, раз ставят такие неграмотные опыты. Ну, откройте колбу и сделайте её содержимое доступным прямым солнечным лучам - клетки будут сами синтезироваться, так как в основе этого синтеза лежит волновое дыхание солнца. Они же на карту этого эксперимента поставили, ни мало - ни много, доказательство наличия или отсутствия Бога. Мол, если получите клетку, тогда Бога нет, и не было, а, если не получите, тогда он был и есть. Каково! При этом, в случае успеха, не задумываясь, присваивалось бы высокое звание создателей всего живого группе биологов и биохимиков. Неплохо, да? - лавры создателей всего живого! И тогда последовали бы ещё более смелые выводы. Хорошо, что природа прячет поглубже свои тайны от таких академиков. Как можно ставить такие эксперименты, не зная основных законов развития вселенной?! - После небольшой паузы наблюдатель добавил, - А что касается ваших масонов, то у нас была такая же организация.
   - И у вас? - удивлённо уставился на него Миша.
   - Конечно. И у нас нашлись люди, одержимые такой заманчивой идеей - установления своей глобальной власти. Больше того, как только появилась возможность совершать межпланетные полёты, они стали мечтать о власти над всей вселенной, полагая, видимо, что они единственные достигли такого высокого уровня развития.
   - И как же вы решили эту проблему?
   - Да так же, как собираетесь решать её вы.
   - То есть, пытаться убедить?.. - Осторожно спросил Миша.
   - Именно.
   - И удалось?
   - Конечно не сразу. Я уже говорил, что мы потеряли слишком много времени, так вот, именно на это. Во-первых, слишком долго, длилась партийная чехарда, как у вас говорят, пока, наконец, не удалось создать единую партию людей, живущих своим трудом. В неё вошли все, кто своим трудом и способствует
   преображению планеты: и рабочие, и крестьяне, учителя и врачи, инженеры и учёные, и т.д. Во-вторых, достаточно долго эта партия вырабатывала свою программу и устав, которые учитывали интересы всех
   слоёв населения. И только после этого мы смогли приступить к переговорам с самыми богатыми людьми планеты, действуя все вместе и согласованно. Но очень многих вообще не удалось убедить. Они так и умерли, не согласившись с таким поворотом событий.
   - Сами умерли? - Уточнил Миша.
   - Конечно. Вы же знаете, что такого рода социальные преобразования не могут
   идти насильственным путём. Только более молодые центристы (у нас они так назывались), согласились впоследствии на постепенные преобразования.
   - И что с ними потом сталось?
   - А ничего. Многие живы до сих пор.
   - И не жалеют о своём согласии?
   - Они и сейчас живут так, как некоторым ещё только снится.
   - Так значит это не совсем бесперспективное дело?
   - Конечно, перспективное, и в любом случае. Когда идеи подобных преобразований сделаются доступными всем, очевидность их пользы станет настолько убедительной, что не понятными они будут только душевно больным или шизофреникам.
  
   Когда раскручивался ионный вихрь вокруг шара наблюдателя, Миша стоял и смотрел.
   Но вот стало появляться голубоватое свечение в этом шуршащем и потрескивающем вихре, и шар стал отрываться от земли. По мере усиления яркости свечения ионов контуры шара тускнели и вскоре совсем исчезли на фоне голубого неба. Остался лишь стойкий запах озона.
   Миша посмотрел на часы. Времени ещё было достаточно. И он пошёл дальше к озеру - ему нужно было всё обдумать и переварить самому, прежде чем поделиться новостями с друзьями. И опять его встретила спокойная голубая лента Ладоги. Может быть, так же, как когда-то она встретила Петра 1-го и его мечты о славе и мощи России. Такие уж тогда были времена. Сейчас Мишей владели мысли и мечты о судьбах всего человечества. Эх, помогла бы и ему легендарная Ладога!
  
   ********************
  
   Глава 8.
  
   Неужели, в самом деле?..
  
  
  
   Наконец состоялось последнее обсуждение вопроса о том, продолжать или нет эксперимент с ноосферой семьи Романовых. После того, как были выслушаны мнения всех сторон, а это: Игорь Иванович, Виктор и Моля, настало время высказать своё мнение Миши. Можно и без дополнительных объяснений было понять, что мнения разделятся. Игорь Иванович и Виктор высказались за продолжение, а Моля была категорически против. Естественно, все ждали, что скажет сам Миша. Он встал, как всегда это делал, если ему нужно было максимально сосредоточиться, прошёлся по комнате и стал говорить:
   - Друзья мои, я всех выслушал. Поверьте мне, что всех прекрасно понимаю. Я даже уловил некую раздвоенность позиции Игоря Ивановича. Как учёный, он, естественно, выступает за продолжение эксперимента, а как человек, не решается настаивать. Так я вас понял, Игорь Иванович?
   - С абсолютной точностью, Мишенька! Я ещё добавлю, что, окажись я на вашем месте, наверное, отказался бы.
   - Благодарю вас! И моё мнение будет именно таким. И, прежде всего, я прошу меня понять, как человека - я просто не могу принимать участие в расправе, да ещё над кем - над невинными детьми. Вы понимаете, хоть я и не жалуюсь на здоровье, но тут я просто боюсь, что моё сердце не выдержит такого испытания.
   - Молодец, Мишенька! - воскликнула Моля. Она вскочила со своего места и бросилась обнимать Мишу. Простояв так, обнявшись, какое-то время, Миша отпустил её и продолжал.
   - Я думаю, что потомки простят нам, что мы искусственно прервали эксперимент, который мог бы привнести некоторые уточнения в свершившийся исторический факт. Я полагаю, что такие уточнения ничего не прибавят и не убавят для истории. И, тем более что они ничего не внесут нового в понимании ситуации, которая и без того ясна - насилие есть насилие. Оно, как зло, порождает только зло. Я читал, что и Ванга так же считала.
   - Совершенно верно, - подтвердил Игорь Иванович.
   - Таким образом, - продолжал Миша, - будем считать, что этот вопрос с повестки дня снят. У меня же есть другое предложение. Поскольку я выполнил свою задачу и заодно проверил степень безопасности такого эксперимента, могу предложить кому-то другому повторить мои шаги, но на его собственной ноосферной частоте.
   После такого предложения все дружно уставились на Виктора. Он даже усмехнулся, качнув головой, а затем произнёс:
   - Конечно, "как чуть что - сразу Косой", - так он хотел отшутиться известным афоризмом, но, вдруг, серьёзно добавил, - А не хочет ли Моля Сергеевна попробовать - неужели ей не интересно?
   Моля хотела что-то сказать, но Миша опередил её, подняв предупредительно указательный палец и сказав:
   - Ты забываешь, что мы с ней в одной ноосферной частоте. Это автоматически приведёт её туда же, куда и меня, понимаешь?
   - Точно! А вот смеху бы было - попади она в семье Романовых, - оживился Виктор, - да ещё скажи, что жена Михаила Николаевича - вот восторгу-то было бы, а то и конфуза - не знаю чего больше.
   - Ладно, болтать! - перебил его Миша. - Давай, всё-таки о деле...
   - Да я, конечно, согласен. Ты же помнишь моё рвение ещё тогда, на ранних этапах наших опытов.
   - Вот и прекрасно! Завтра же начинаем подготовку.
  
  
   Подготовка шла ровно неделю. Во-первых, пришлось переделать всю электродную "сбрую". Форма и размер головы Виктора оказались другими. Во-вторых, много времени заняло импульсное тестирование Виктора. Реакция клеток его мозга была только похожей на реакцию Миши, но всё-таки другой. Таким образом, ключ к расшифровке поступающих сигналов пришлось поменять.
   Только проделав всё это, они приступили к поиску сигнала в космосе, на который Виктор мог бы реагировать. Попросту говоря, нужен был сигнал той же частоты колебаний, что и его ноосферная частота. Несколько раз мелькало нечто похожее, но достаточно быстротечно и уже не повторялось. Но они продолжали терпеливо обследовать небесное пространство квадрат за квадратом, начиная от зенита и по круговой системе. Лишь на пятый день появился устойчивый сигнал, который позволил провести три подготовительные сеанса. Во время их просто проверялась психика Виктора на постороннее воздействие и остаточные явления.
   Сверяя записи Мишиных данных с данными Виктора, друзья отмечали, что всё идёт так же. Во время следующего сеанса, Виктор оказался на прекрасной террасе где-то на Юге. Сравнивая свои запомнившиеся впечатления с тем, что он увидел, он бы сказал, что находится в Ялте. Цвет моря, пальмы и необычное тепло, - всё напоминало этот уютный уголок Российского Крыма. Затем, постепенно оглядевшись, он заметил в углу террасы кресло- качалку, в которой сидел человек. Человек был довольно худощав и даже несколько костляв. К тому же держался он несколько ссутулясь.
   Он что-то читал, делал пометки, а то и перечёркивал своим карандашом. Что-то было в нём знакомое Виктору, но он не сразу понял, что. Помня наставления и рассказы Миши, он очень осторожно, пока стараясь не обнаружить себя, сделал несколько шагов в сторону, чтобы сбоку взглянуть на этого человека. Каково же было его изумление, когда в сидящем мужчине он узнал Алексея Максимовича Горького. Не было сомнений - это был он.
   Игорь смотрел на него, а в голове уже неотвязно крутились мысли о том, каким образом его ноосферная частота оказалась в том же диапазоне, что и у Горького? К радости Виктора Алексей Максимович не замечал его. Он увлечённо перечитывал, очевидно, свою же рукопись и был явно чем-то не доволен. Рядом, на столике, Игорь заметил чьё-то письмо. Оно лежало вместе с конвертом, видимо, только что прочитанное.
   Секунды очень быстро летели и, наверное, Виктору нужно было бы каким-то образом обнаружить себя, чтобы заговорить, но он совершенно не был готов к этой встрече и даже не знал о чём и как говорить. К его счастью время первого сеанса заканчивалось, и все контуры видимого стали расплываться.
  
  
   Эксперимент оказался не менее сенсационным, чем с участием Миши. Три дня отдыха Виктора были заполнены работой и бесконечными размышлениями, вычислениями, сопоставлениями. Игорь Иванович даже не уезжал домой. Но слишком мало было данных о том, в каком месте точно произошёл контакт, да и время контакта было под вопросом.
   На последнем совещании были даны установки Виктору, как себя вести, и что говорить. Он оказался не силён в плане фантазии и совсем не способен к экспромтам. Однако было решено ничего не выдумывать заранее. Игорь Иванович пояснял:
   - Как выяснилось, у тёплого моря, где растут пальмы, Алексей Максимович был дважды. Но в Ялте он был ещё достаточно молодым, а в Италии уже постарше - с 38-и до 49-и лет. Вот и ориентируйтесь, где он может быть?
   - Честно говоря, я просто не успел заметить, в каком он возрасте, да и сбоку смотрел, - оправдывался Виктор.
   - Ничего-ничего, - успокаивал его "виртуал-космонавт N1", как теперь называли иногда Мишу. - У тебя ещё будет время освоиться, поговорить.
   - Неужели и мне придётся всё ему рассказывать о нашей стране?
   - Ну а почему нет? - И сам кое-что вспомнишь, и совсем по другому вспомнишь, поверь мне. Мы, к сожалению, ко многому так привыкли, что, словно этого и не было. А вот, когда вспомнишь сам, что это было, да ещё как было, да фактически чужими глазами на всё взглянешь, то и гордость какая-то внутри тебя
   появляется за всё сделанное, за всё свершенное. Честное слово, это даже не объяснить, словно сам становишься к этому, ко всему, причастен. Вот увидишь и, наконец, поймёшь, в какой великой стране мы жили, да не понимали этого. Не смотря на все ухищрения тех, кто хотел нас уже тогда повернуть на капиталистический путь развития, очень многое у нас было, весьма положительных, моментов в жизни людей. В социальном и нравственном плане мы, действительно, были впереди планеты всей - вот это ты и поймёшь, когда соотнесёшь свои воспоминания с другим временем, с другими людьми, которые об этом только ещё мечтали.
  
   Начало сеанса подготовили на то же время. Виктор, выслушавший все советы и рекомендации, и тем немного успокоенный, медленно погружался в своё транссовое состояние. Сначала медленно мутнело сознание, чтобы затем смениться впечатлениями совсем иной реальности. Он снова оказался на той же террасе и Алексей Максимович сидел всё в том же плетёном кресле, рядом с небольшим столиком. По какому-то странному стечению обстоятельств, Горький сразу заметил появившегося молодого человека. Он внимательно смотрел на него изучающим взглядом. Очевидно, одет был Виктор не совсем так, как это было принято во времена Алексея Максимовича. А Виктор действительно никогда не расставался с джинсами и кроссовками. И одни они сразу бросались в глаза. Виктор, поняв, что его заметили, немного растерялся. Он тут же поклонился немного, а Горький неожиданно поздоровался с ним:
   - Здравствуйте, молодой человек! - произнёс он. - Вы, собственно, кто и откуда?..
   Как-то, немного странно, звучали эти слова, и Виктор не сразу понял в чём, собственно, заключалась эта странность. Но, мгновением позже, он понял, что Алексей Максимович произносил все слова, немного окая в тех гласных, где явно должно было звучать, как "А".
   - Пожалуйста, не беспокойтесь, Алексей Максимович! Я сейчас вам всё объясню.
   Горький и не думал проявлять беспокойство. Казалось наоборот - он обрадовался неожиданному гостю, пусть немного странному, но чем-то привлекательному. Успокоенный приветливым взглядом внимательных глаз, Виктор продолжал:
   - Моё появление здесь, действительно может для вас показаться странным, так как я совершенно из другого времени залетел к вам, если можно так сказать.
   - Как это?
   - Я из 21-го века, из 2008-го года.
   - Но как же вы здесь оказались? Неужели... это будет возможно?
   - Как видите.
  
   Алексей Максимович теперь уже с нескрываемым интересом рассматривал Виктора. Очевидно, что в его голове шла некая борьба между доверием к незнакомцу и возможностью чьей-то шутки, так как он молчал и только покачивал головой. Оскорбить незнакомца недоверием он не мог, но и постичь возможность такого явления - было не в его силах.
   Виктор интуитивно догадался, в чём истинная причина молчания Горького, и решил помочь ему некоторыми разъяснениями.
   - Мы с коллегами разработали, там, у себя, установку, которая позволяет расшифровывать алгоритмическую основу волнового интеграла личности. Такой волновой интеграл излучает мозг каждого человека. И этот интеграл содержит всю информацию о деятельности мозга. Правда, пока что мы можем это делать только опосредованно, через другого человека, а человек может улавливать только ту частоту биотоков, на которой работает его собственный мозг. И у каждого человека эта частота своя. Так вот, для нас большой загадкой явилось то, что мой мозг настроен и работает на той же частоте, что и ваш. Таким образом, как видите, я и имею возможность входить с вами в контакт. Мы его называем виртуальный, так как он может осуществляться при определённых условиях через переходные формы малых энергий.
   - Что значит интеграл?
   - Как бы вам объяснить?.. Вообще - это целая величина, но состоящая из множества более мелких составляющих величин. Вот наш мозг излучает целостное излучение, но в нём содержатся более мелкие излучения всех отделов нашего мозга. Из них и состоит наш луч, содержащий и несущий в себе весь спектр частот, выделяемых клетками нашего мозга.
   - Да..., - протянул изумлённо Горький, - мне это трудно понять, но, простите за некий каламбур, эта-то непонятность и убедила меня, что вы действительно оттуда.
   Виктор искренне рассмеялся и тут же спросил.
   - А теперь я вам задам свой вопрос: "Скажите, это куда же меня занесло, и в какое время?".
   - Мы находимся на курорте Капри, острова Капри, в Италии. Сейчас 1908-й год, апрель месяц.
   - Вот это угораздило?! - восхищённо воскликнул Виктор. - Но и повезло, однако. Шутка ли - повидаться с Алексеем Максимовичем Горьким.
   - А что, у вас меня помнят, знают?
   - А как же?! В нашей университетской библиотеке 32 тома полного собрания ваших сочинений. В них произведения на все времена и на все вкусы.
   - Любопытно-любопытно... и что же вы читали из них, если, конечно, читали?
   - Так... сейчас я соображу...,- несколько смутился Виктор, застигнутый неожиданным вопросом врасплох. - Вот, не знаю почему, но из ранних ваших рассказов мне запомнился рассказ "Зрители".
   - Напомните-ка, о чём это?
   - В нём мальчику-сироте колесом повозки отдавило ногу, и он медленно умирал на глазах всех, но никто к нему так и не подошёл...
   - Да-а, - протяжно произнёс Алексей Максимович. Он помнил эту историю, а вот рассказа написать всё как-то духу не хватало - перехватывало всё в горле.... Однако значит, напишу ещё, подумал он и тут же спросил: - Судя по тому, как вы возмущённо об этом рассказали, у вас бы так не случилось?
   - Нет! - Категорически заявил Виктор.
   - Это хорошо! Это уже хорошо!.. Ну, а ещё?..
   Виктор, вдруг осознал, что может по времени не угадать, что уже написано, а что и нет, но решил наугад перечислить всё, что пришло на ум:
   - "Челкаш", "Старуха Изергиль", "Макар Чудра", "Мать"...
   - Хорошо! - Удовлетворённо произнёс Алексей Максимович. Приятно, что работа зря не пропала. Однако может быть, вы мне расскажите о том, как вы живёте, какой стала Россия в 21-м веке?
   Именно этого-то вопроса больше всего и боялся Виктор. Честно говоря, он не знал о какой России сейчас рассказывать этому важному историческому лицу: о той, которая была ещё всего 20 лет тому назад, или о той, которая сейчас? Какое-то внутреннее противоречие напутственным словам Миши сейчас заставило его поступить совсем иначе, и он решил рассказывать о том, что есть, а не о том, что, ещё совсем недавно, было.
   - Да, честно говоря, Алексей Максимович, неважные сейчас в России дела.
   - Вот так-так! Сумели такой смелый технический эксперимент осуществить, а дела не важные?! Как это понять?
   - Так ведь техника техникой, а люди и их жизнь - совсем другое дело. За всё 20-е столетие люди осуществили целую научно-техническую революцию, а, знаете, как бывает всегда?.. кто плодами её мог воспользоваться - те, кто владеет всем этим.
   - Неужели и у вас эта несправедливость осталась?
   - Осталась, Алексей Максимович.
   - Уму не постижимо! Зачем же мы сейчас над этим столько работаем, чтобы сделать мир справедливее?!
   - Это предмет для отдельного и серьёзного разговора, Алексей Максимович. Но я сейчас очень ограничен по времени. Я всего второй раз у вас. Первый, три дня назад, я был всего минуту, так мы даже поговорить не усп...
   Миша был заинтригован тем, почему Виктор стал рассказывать Горькому о сегодняшней России, а не о той, что была после революции? Когда они остались одни, он и задал ему этот вопрос. Виктор подумал некоторое время и ответил.
   - Я сам затрудняюсь ответить, почему так получилось. Ведь решение это пришло как-то внезапно и само собой. А с другой стороны, обрушивать на голову человека, работающего на то, чтобы революция состоялась, информацию, что она потерпит неудачу в силу каких-то там причин - просто язык не поворачивается.
   - А если бы у тебя была возможность повлиять на то, чтобы революция не состоялась, ты бы сделал это?
   - Ни в коем случае.
   - Почему?
   - Да ты сам прекрасно понимаешь, что, если бы её не было, если бы капитализм восторжествовал бы на всей планете, ведь всё и, главным образом, наука стала бы развиваться по принципам буржуазного прагматизма. Я просто уверен, что и полёта в космос не было бы, и никаких работ фундаментальных по исследованию элементарных частиц. Вот сейчас только прикладники чем-то там конкретным, обещающим быстрые прибыли, занимаются, а остальное всё стоит. Что прибавилось в области знания по элементарным частицам? - ничего. И это за 20 лет?!
   - Да, ты прав. А с Горьким у тебя получилась прекрасная, хоть и импровизированная, беседа. Я, честно говоря, немного волновался, но теперь буду спокоен за тебя. Знаешь, тут, безусловно, не обошлось без вмешательства ноосферного интеграла. У меня такое чувство, что он нам помогает в нашей работе. Это, может быть, просто, кажется, а, может быть, и нет....
  
   Приехал Игорь Иванович. Пока шла подготовка к ужину, он ознакомился с отчётом Виктора. Отчётом он был тоже доволен. И, сразу же после ужина, все собрались вместе в гостиной, где Игорь Иванович рассказал об основных этапах жизни Горького в тот период. Стало, вдруг, известно от того же Игоря Ивановича, что, именно, в апреле месяце на Капри должен был приехать и Ленин. Вот, если мы попадём на эту встречу, то нас может ждать много интересного.
   - Вот жаль, что мы не знаем точно даты... - говорил, как бы про себя, Игорь Иванович. - Ленин приедет 10-го и будет там неделю. Представляете?! Ведь сколько слухов и домыслов ходило тогда об этой встрече....
   Виктор и Миша переглянулись, и тут же Виктор предложил ускорить процесс вхождения его в виртуальность. Миша задумался на какое-то время, вспоминая свой опыт процесса восстановления. После небольшой паузы он сказал:
   - В принципе, я полагаю, что это возможно, но, для страховки, я всё-таки завтра - у тебя всё равно день восстановления - съезжу к знакомым в университет - может быть, у них есть какие-то наработки и что-нибудь посоветуют?
  
  
   А уже вечером следующего дня он, как взъерошенный ёжик, с безумными глазами докладывал:
   - Ну, друзья, у меня нет слов, чтобы передать мои ощущения, после этой поездки. Все старые преподаватели куда-то подевались. По университету ходят какие-то чиновники (иначе их и не назовёшь), которые сами научной работы не ведут, а преподают по учебникам. У нас раньше такого даже в институтах не было, но тут..., простите, только руками разведёшь....- Он помолчал какое-то время, а затем добавил, - Кого они тогда там готовят?
   - Да, Михал Николаевич, вы только подтвердили мои впечатления, - произнёс с грустью Игорь Иванович. - Я ещё вчера хотел вас отговорить туда ездить, но затем решил проверить свои впечатления. Два человека ошибиться уже не могут...
   Таким образом, решение пришлось принимать самим экспериментаторам, на свой страх и риск. Хотя состояние Виктора не вызывало беспокойства, но неизвестное всегда неизвестно, всегда можно ждать нежелательных сюрпризов. Но друзья, всё-таки, решили сеансы проводить через день и удваивать каждый раз его продолжительность.
   Правда, Миша решил несколько подстраховаться и установить сигнал обратной связи. Это небольшая кнопочка в общем сплетении электродов, которую Виктор мог всегда нажать, если почувствует в этом необходимость. Идея установки такой кнопки пришла к нему в электричке, когда он мучительно думал, как обезопасить эксперимент.
   В добавление ко всему Виктор получил установку от Игоря Ивановича, чтобы тот обязательно выяснил число, когда произойдёт ближайший контакт. На этом они и закончили своё подготовительное совещание и отправились все отдыхать, ведь завтра уже должен быть проведён следующий сеанс с удвоенной продолжительностью.
  
  
   Алексей Максимович занимался своими рукописями в той же позе и на том же месте. Видно было, что у этого человека вполне определённый распорядок дня. Когда появился Виктор, Алексей Максимович не то, чтобы сразу не узнал его, но ему потребовалась определённая пауза, чтобы их ноосферы стали взаимодействовать. Затем они поздоровались на русский манер, и беседа их продолжилась. Виктор сидел в другом кресле, которое стояло на другой стороне столика.
   - Так на чём же мы с вами прошлый раз остановились? - Первым спросил Горький и сам же вспомнил. - Ах, да, на том, что мы зря сейчас работаем. Выходит, что ничего у нас не получится?
   - Видите ли, уважаемый Алексей Максимович, по условиям эксперимента я не имею права как-то влиять на ваше мнение и ваши действия. Я одно вам могу сказать, что всё это не совсем так, как вы себе представили. И поверьте мне, дело, которым русская социал-демократия сейчас занята, - благородное дело, а это значит, оно должно иметь успех. Другое дело, что успех может прийти, особенно в социальной сфере, не так скоро.
   - Вы хотите сказать, что оно растянется на сотню лет?
   Виктор был просто загнан в угол этим проницательным человеком. Нужно было выкручиваться.
   - И это не так. Третья русская революция будет успешной и установившаяся народная власть просуществует около семидесяти лет. И за это время в нашей стране будет сделано очень много прекрасных дел, но... как потом выяснится, очень многие факторы ваша партия не смогла учесть. Это привело к расколу интересов общества, чем и воспользовались люди, самые активные в социальном плане, а это, как известно из истории, всегда были люди, стремящиеся к обладанию большими благами, а, значит, и большей властью. Иными словами, был подготовлен переворот, за который выступило большинство населения.
   - Но как же так получилось?
   - А, знаете, всё объяснила наука. За это столетие она сделала множество открытий в различных областях, включая и социальные. Именно этих-то открытий в ваше время и не доставало, чтобы предусмотреть возможные осложнения. Например, выяснилось, что, то насилие, которое применялось во всех революциях вашего времени, никак не допустимо в революции, стремящейся к коммунистическим целям. И это главное. Насилие - есть насилие. И оно порождает ответную реакцию, а что оказывается сильнее, в итоге, - выясняет только время.
   - Так-так, - повторил просебя Алексей Максимович,- значит, мои интуитивные догадки не совсем беспочвенны?
   - В ваше время это могли быть только догадки - ничем доказать их было не возможно.
   - Может быть, тогда стоило повременить с коммунистическим социализмом?
   - Нет, нет и ещё раз - нет! Это я твёрдо могу заявить. Во-первых, скажите мне, могла бы состояться, скажем, та же первая русская революция, если бы не было "Французской коммуны"?
   - Вы хотите сказать, что опыт - даже если он - "сын ошибок трудных" - вещь в истории просто незаменимая?
   - Именно! Но это общее положение. А есть и конкретные причины. Например, и я уже это где-то говорил, развитие науки.... Если бы мир тогда стал только капиталистическим, наука стала бы развиваться однобоко, следуя принципам буржуазного прагматизма, т.е. буржуазия спонсирует средства лишь в те направления науки, которые сулят ей быстрые прибыли. Всё остальное их мало интересует. А вот наличие противоборствующего строя, вынуждает капиталистов тоже заниматься фундаментальными исследованиями. Именно в них, как потом выяснилось, рождалось сверхмощное оружие. Они же никак не могли позволить себе отстать от русских.... Но эти же исследования давали небывалые, неслыханные открытия, которые и легли в основу научно-технической революции 20-го века.
   - Ну а в чём она выразилась - эта революция?
   - Да хотя бы в том, что стал возможен полёт человека в космос.
   - В космос?!
   - Именно!
   - И кто же туда летал? Да много космонавтов было у нас - всех и не упомнишь, но первый был наш, гражданин России - Юрий Алексеевич Гагарин.
   - И что - он слетал и вернулся?
   - Конечно.
   - И никакого бога не встретил там?
   - Никакого.
   - Вот это действительно сенсация для меня. Ведь я, грешным делом, то верю в наличие Бога, то сомневаюсь.... Теперь Владимиру Ильичу признаюсь и покаюсь в этом. Раз уж нет - значит, нет.
   Виктор, вдруг почувствовал, что время его подходит к концу, и так оно и было. Он только успел узнать, что сегодня на Капри 4-е апреля....
  
  
   Для ускорения дела, было решено не мучить Виктора с отчётом, а записывать его прямо на диктофон во время рассказа. Далее Виктора отпускали отдыхать, а Моля и Миша переводили весь текст на жёсткий диск. Отдельно делалась копия для Игоря Ивановича. Все тонкости волнового взаимодействия ноосфер Алексея Максимовича и Виктора оставили на потом. Сейчас нужно было не прозевать момент встречи Горького и Ленина на Капри.
   Это было очень важно, так как ходило много разных мнений, что Горький очень сильно возражал против насильственного свержения власти царя, да и о судьбе разных сословий у него было особое мнение. Вот внести ясность в это принципиальное дело и нацеливал всех участников эксперимента Игорь Иванович. Ведь программа, которую выработали они сами, Миша и Виктор, вплотную соприкасалась с темой разногласий на Капри.
   Игорь Иванович считал, что у Горького была сильно развита природная интуиция, которой он пользовался всю свою жизнь, наблюдая людей в их естественных жизненных условиях. Вот почему его герои в книгах и пьесах были такими яркими и запоминающимися. А ещё, что очень важно, что, именно эта интуиция легла, в последствии, в основу развития метода социалистического реализма, позволяющего оценивать каждую личность в процессе её развития в данных социальных условиях. Эта жёсткая природная привязка личности к социальным условиям жизни подсознательно и вынуждала Горького вступаться и переживать за каждого человека. Кто бы он ни был, Горький рассматривал и оценивал его, как человека, зависящего от условий и обстоятельств. Такая позиция давала надежду на изменение любой личности, если менять обстоятельства.
   Обо всём этом они беседовали на своём вечернем совещании. По общему соглашению, всё, что говорилось на этих беседах, записывали через микрофоны, распределённые по их гостиной так, чтобы отовсюду можно было записать качественный звук. Святая обязанность Моли заключалась в терпеливом записывании всего этого материала в виде текста. Конечно же, у неё и так было много забот, особенно когда приезжал Николенька на выходные. Он учился в строительном институте и жил всю неделю в городе, в молиной квартире. Зная и понимая всё это, Миша, да и Игорь Иванович, считали своей обязанностью тоже - одну две странички записать - помогая ей осилить этот большой труд. Все звукопереводящие программы были ещё не достаточно совершенны, а текст совещаний был для них весьма ценен.
   На них Виктор мог, совершенно неожиданно, вспомнить что-то из того, что он забыл продиктовать в отчёте. Потом всё это суммировалось и сохранялось на дублированных жёстких дисках, а так же на отдельных компакт-дисках. Всё хранение информации в их лаборатории было устроено по японскому типу. У них был свой маленький Интернет, доступный каждому участнику эксперимента.
  
  
   Не смотря на то, что самой важной целью участников этого эксперимента, с лёгкой руки Игоря Ивановича, конечно, была встреча Горького с Лениным, Каждая предварительная встреча с ноосферой Алексея Максимовича, имела тоже немаловажное значение. Шло, как бы, сопоставление нацеленности и готовности Горького, как представителя революционной интеллигенции того времени, с реалиями и возможными трудностями будущего.
   Вообще, как выяснялось, будущее очень пугало многих интеллигентов, особенно, когда вопрос стоял о передачи всей полноты власти рабочим и крестьянам. Это был вопрос вопросов. И Виктору было поручено постараться, если это удастся, конечно, направление беседы сориентировать на выяснение позиции самого Горького.
   И, помня это, даже во сне, когда он отдыхал перед следующим контактом, Виктор, при первом же появлении у Горького начал беседу сам, что говорится, с места в карьер.
   - Здравствуйте, Алексей Максимович! Я передаю вам большой привет от моих друзей по эксперименту и сразу хочу задать вам вопрос, который их всех очень интересует: "Как вы лично относитесь к тому, что, согласно программе социал-демократической партии большевиков, вся власть, в случае успеха рабоче-крестьянской революции, должна быть передана рабочим и крестьянам?"
   Горький всем своим видом показал, что вопрос этот и его тоже волнует. Он тоже его считал важным, требующим дополнительных уточнений. Видимо, на предстоящей встрече с Владимиром Ильичом, он и собирался о нём поговорить. Пока же он только развёл руками и всем своим видом показал, что не готов к прямому и точному ответу на этот вопрос.
   Тогда Виктор решил помочь ему наводящими вопросами:
   - Скажите, прежде всего, что вас смущает в этом положении программы?
   - Прежде всего, я должен вам сказать, что много ходил по стране и неплохо знаю и крестьян и рабочих. Мне кажется, что они просто не готовы взять на себя такую ношу. Даже самые выдающиеся из них едва умеют читать и писать, а, как показывает жизнь, нужно ещё и понимать прочитанное, а, для этого, требуется образование. Откуда же нашему крестьянину или рабочему это образование взять?
   - Но в программе записано о создании рабоче-крестьянской интеллигенции?
   - Но ведь на это требуется время, да ещё какое?!
   - А разве сейчас не происходит процесс подготовки уже готовой интеллигенции России к революционным преобразованиям, если таковые последуют?
   - Он неизбежно происходит, но, простите меня, как-то грубовато, слишком прямолинейно, что ли? Один лозунг: "Кто не с нами - тот против нас!", - чего стоит. Я как-то не совсем его понимаю, хотя теоретическая основа его понятна - она заложена в самой диалектике природы. Но ведь люди-то об этой диалектике, мягко говоря, не имеют представления, а лозунг - вот он - только действуй. А если и не с нами, так что - к стенке что ли? Вот тут как-то не ясно. Я думаю, что и многие другие интеллигенты задумываются над этим. Ну, а если он в чём-то будет не согласен?..
   - А с Владимиром Ильичом не пробовали говорить на эту тему?
   - Да вот, жду - обещал заглянуть. Думаю, что побеседуем... и на эту тему тоже.
   - А ещё на какую?
   - Да вопросов накопилось много. Переписка, знаете ли, не даёт такой оперативной возможности, как живая беседа. Получаешь ответ на свой вопрос в письме, а на уме уже следующий. И вот жди, пока он прибудет, да ещё и прибудет ли. Владимир Ильич, знаете, тоже очень занят - не на каждое письмо может
   ответить. Да это и понятно. Дел много, и это тоже понятно..., ведь, мы - первые решаемся на такой шаг. Я, хоть не во всём согласен, а всё-таки остаюсь по убеждениям социал-демократом. У нас другого пути нет и быть не может. Но со мной вроде бы всё пока ясно - я так понимаю. А ведь у меня тоже есть вопрос: "Раз уж человечество сумело выбраться за пределы Земли, в этот таинственный космос, значит, ваша жизнь там сейчас сильно изменилась?
   - Да, это так.
   - Ну, а скажите, как это человек сумел полететь в этот космос, в чём он, собственно, полетел-то, да и что там в нём обнаружил?
   Виктор улыбнулся в ответ, но, понимая, что во времени он ограничен, решил ответить, как можно, короче.
   - Алексей Максимович, чтобы хорошенько разобраться в физических основах такого полёта, я вам должен прочесть, не мало - ни много, курс лекций по физике. У нас просто нет на это времени. - Горький согласно кивнул, а Виктор продолжал. - Полетел он в космическом корабле, так его все называют, хотя это просто металлический цилиндр, внутри которого всё приспособлено для пребывания человека: наличие воздуха для дыхания, питание и прочее...
   - А причём тут дыхание?
   - Там, на высоте от земли в 200 - 250 километров, практически безвоздушное пространство и ничего нет - вот вам ответ на последний ваш вопрос.
   - Как, совсем ничего?
   - Именно!..
   - И он вернулся?
   - Конечно. Но это тоже трудно объяснить в трёх словах... вернулся и всё.
   Они ещё о чём-то поговорили, но время вышло, и Виктор стал терять связь с ноосферой Алексея Максимовича.
  
  
   - Послушай, Миша, мне не совсем понятно, почему, при моём появлении, Горький меня сразу узнаёт, словно я встречаюсь и беседую с живым человеком? - Такой был первый вопрос Виктора, когда они закончили все формальности и были одни.
   - Ты ведь общаешься не с человеком, а с его информацией, прилетевшей к нам из дальнего космоса, где она отразилась от какой-то планеты. Вдумайся, что она собой представляет?.. - волновой интеграл, несущий всю информацию от мозговых клеток Алексея Максимовича. Всё это время она, попадая в материальное пространство нашей планеты, частично отражалась обратно в космос, а частично оседала на орбитах атомов нашей планеты. Это понятно?
   - Не тяни... - поддержал его Виктор.
   - Теперь на её пути встретилась твоя ноосфера, которая, вполне очевидно, находится на той же частоте, что и у Горького. Два волновых интеграла встретились, и началось взаимодействие по законам физики и принятых норм общения, одновременно. И на орбиты атомов уже стали помещаться импульсы, результативные, образовавшиеся в результате вашего взаимодействия. Образовалась как бы суммарная ноосфера, которая содержит его и твою информацию. И что интересно? Какой-нибудь последующий исследователь снова выйдет на ту же частоту, что и ваша, расшифрует сигнал и будет удивляться, откуда в горьковские времена взялась информация о космическом полёте человека, да ещё, конкретно, Юрия Гагарина?! Вот будет загадка, представляешь?!
   - Да, выходит, что и я нехотя, а попал в историю. Ведь насколько я понимаю, придёт время, и её начнут восстанавливать, именно, по таким вот виртуальным контактам, а?
   - А что - ты прав. Скоро и ты будешь фигурировать в отчётах исследователей подлинности событий.
   - Ну, тебе тоже грех обижаться. Ты, ведь, как я понимаю, к этому делу тоже причастен?!
   - Да уж, лучше и не вспоминай.
   - А что так?
   - Да я всё никак успокоиться не могу. Тут вот, в переходе, под Невским проспектом, купил случайно биографическую энциклопедию на диске. Думал просто посмотреть, а нашёл даже фотографии царской семьи. И, главное, - фото Великих Княжон - всех четверых. Так я их отпечатал на принтере и хочу на столик поставить. Вот только нужно Молю подготовить.
   - А что?
   - Да она у меня ревнивая... А я, как посмотрю на эти полудетские, девичьи лица, так у меня всё в груди сжимается. Никак не могу понять, чем они-то провинились? Как можно было..., нет, не могу...
  
  
   Игорь Иванович остался очень доволен отчётом.
   - Понимаете, друзья мои, подтвердилась моя версия об отличии их видения назревающей революции и, особенно, обустройства властных структур от нашего, современного видения. Вот, вы только вдумайтесь, ведь главное в структуре народной власти - это контроль за теми, кто у власти стоит, кто её исполняет от имени народа. Контроль! - вот что главное. Ведь во главе власти можно поставить самого Дьявола, но, главное, чтобы над ним была контролирующая структура, представляющая интересы народа. Они же об этом тогда даже ещё и не думали. Значит, процесс отношения к власти был традиционный, а, для нашего времени, отсталый, устаревший.
   - Вы хотите сказать, что у нас сейчас есть такие контролирующие народные структуры над властью? - удивлённо переспросил Миша.
   - Конечно, нет. Но мы хоть имеем представление о том, что дело-то как раз и заключается в них. А нашу власть, я уже говорил вам, кто контролирует..., но только не народные структуры. По этому и демократия у нас буржуазная, а не народная. А социал-демократическая партия уже по названию своему (общественно-демократическая) должна была установить этот самый, обязательный общественный контроль над властными структурами. Смогла она это сделать? - нет. Они ещё тогда и не думали над этим серьёзно. Видимо считали, что всё образуется само собой - стоит только овладеть властью, и сразу всё пойдёт по-другому. Ленин над таким контролем стал думать только тогда, когда его самого уже, фактически, устранили от власти и заключили в Горках.
  
  
   В следующий сеанс, Алексей Максимович, словно бы ожидал уже своего "виртуального гостя". Он сразу обратился к нему с вопросом.
   - Всё время мне не даёт покоя, вот какой вопрос: "Сумеют ли люди, хотя бы в России, ликвидировать неграмотность?".
   - В целом, неграмотность ликвидировать сумеют, но малограмотность останется.
   - А как это понять, т.е. - я хотел сказать: "Как вы это понимаете?".
   - Очень жаль, что сейчас нет с нами моего друга - он любит рассуждать на эти темы. Но я тоже попробую объяснить, как смогу. Ведь всё сводится к тому, что понимать под грамотностью? Если умение читать, писать и считать - это уже грамотность, тогда она у нас, практически, стопроцентная. Но, кроме умения читать, есть ещё умение понимать прочитанное, а здесь всё не так просто.
   Горький слушал очень внимательно. Мысли, над которыми он сам не раз ломал голову, приходят сейчас к нему со стороны, от совсем молодого человека, но они уже осмысленные и сформированные. Это его очень заинтересовало. А Виктор продолжал.
   - Умение понять прочитанное, в конечном итоге, зависит от кругозора читающего и его мировоззрения, т.е. системы взглядов на объективный мир и место человека в нём. Содержание Мировоззрения формируется в процессе познания такой науки, как философия. И, в зависимости от того, под каким направлением в философии формируется это мировоззрение, зависит и его характер: прогрессивное оно или, мягко говоря, тянет назад. Понятно это?
   - В основном, да, но напрашивается тогда вопрос, как определить само понятие - "Образованный" человек?
   - Есть такое определение. Оно сложилось в результате накопления исторического опыта, ведь образованные люди были всегда, во все периоды эволюции человека, как вила. Таким образом, образованный человек - это такой человек, который, в процессе своего образования, сумел сформировать в себе прогрессивное, для своего времени, мировоззрение.
   - Мудрено, но, как мне кажется, точно сказано. Ничего не прибавишь - ни убавишь.
   Алексей Максимович встал, прошёлся по террасе, заложив руки за спину. Он сосредоточенно о чем-то думал.... Затем, словно спохватившись, спросил:
   - И почему же прогрессивное мировоззрение не далось всем людям или, хотя бы большинству?
   - Это объясняется многими причинами. Но есть и главные. Всё упирается во власть - кто её, фактически, контролирует. Если бы общественность контролировала властные структуры, то люди были бы заинтересованы в том, чтобы подавляющая масса населения была людьми образованными. Но, поскольку, власть контролировала группа людей, которая такие цели и не ставила, так как малообразованными людьми легче управлять, то и вся система народного образования была так построена, чтобы учить людей читать и писать, а понимать прочитанное - это было личным делом каждого. В результате большинство людей, даже имеющих, так называемое, высшее образование, имели мировоззрение, весьма отстающее от требований своего времени.
   - А как вы определяете, в каких случаях мировоззрение прогрессивное, а в каких - нет?
   - На каждом историческом этапе мировоззрение может способствовать эволюции общественных отношений, а так же эволюции самого человека, как природного явления, но может и препятствовать этому - тормозить эволюционный процесс. Я считаю, что это главный критерий оценки прогрессивности мировоззрения.
   - Ну что ж, убедительно.... Только есть один вопрос, касающийся эволюции самого человека. Вы считаете, что этот процесс и сейчас продолжается?
   - В принципе - конечно! Он идёт непрерывно, как и в каждом любом другом природном явлении.
   - А в чём он, собственно, заключается, этот Эволюционный процесс?
   - Люди, следуя законам природы, должны в каждом поколении совершенствовать свои свойства и обретать новые качества, которые, собственно, и должны передавать по наследству. Так, во всяком случае, должно быть. Но... на этом пути есть много препятствий, которые поставила, всё та же, природа.
   - Какие, например?
  
   - Прежде всего, наилучшим образом лучшие качества могут передаваться по наследству только в браках по любви. Во всех остальных случаях происходит, как бы, не добор этих параметров - наследование получается не полным или вообще искажённым.
   - А что, браков не по любви много?
   - Очень, Алексей Максимович - просто большинство.
   - А что этому мешает?
   - Мешают этому сами люди, но это предмет для отдельного разговора. Я боюсь, что мы просто не успеем об этом поговорить. К тому же, есть и третья причина, и очень серьёзная - люди не соблюдают природные правила.
   - Какие?
   - Да, в своё время, часть из них была записана даже в Библии. Это: не убивать, не кривить душой, не обманывать, не красть, не прелюбодействовать и т.д. А люди уже с этим всем так сжились, что и не замечают, как постоянно совершают что-то противоречащее установкам природы. Поэтому, уже в наше время эволюция человека, практически остановилась. И это тоже причина того, что мы свернули с верного пути развития общественных отношений. В людях победил индивидуализм и прагматизм. Казалось бы, что они пошли по наиболее лёгкому пути, а на деле, только увеличили число проблем и трудностей.
   - Постойте-постойте, вы, кажется, сказали что-то про заповеди? Я так понял?
   - Да.
   - Но откуда же они тогда там взялись, если, как вы изволите говорить, они отражают законы природы?
   - А у вас, поди, первая же мысль, что это сделал Бог? Так?
   - Не совсем, но...?
   - Но вопрос напросился сам собой?.. Так вот я вам отвечу, как в наше время наука отвечает. Все библейские сюжеты были записаны землянам пришельцами с других планет. И сделано это было в доступной для людей того времени форме, чтобы люди всё-таки старались жить по законам природы, и не поубивали совсем друг друга.
   - Но откуда же они взялись, пришельцы?
   - А откуда взялся я? Куда летают наши космонавты?
   - Так он не один?
   - Конечно. Их уже более пяти десятков и они избороздили всё космическое пространство возле Земли. И. кстати, Бога нигде не встречали, так как его там просто нет.
   - Да-а...- протянул озабоченно Алексей Максимович. Информации было много - всю её ещё нужно было обдумать...
   А Виктор, перед тем, как покинуть Алексея Максимовича обратился к нему:
   - Алексей Максимович, в следующий раз моё посещение будет проходить в момент обещанного визита к вам Владимира Ильича. Так вот, я должен вас предупредить, что, скорее всего Владимир Ильич меня видеть не будет, так и вы на меня не обращайте внимания - я просто побуду здесь какое-то время и исчезну.
   - А почему он вас не будет видеть?
   - Я же вам объяснял, что он, скорее всего в другой ноосферной частоте, и я её не смогу воспринять. Но пусть вас это не беспокоит. Я его буду видеть, как бы вашими глазами.
   - Как это?
   - Ну, я, пользуясь тем, что у нас с вами одна ноосферная частота, могу настроить своё сознание на то, что видят ваши глаза - вот и всё
   На этом они и расстались.
  
  
   На самом деле, они с Мишей только обсуждали этот вопрос. Миша рассказывал, как видел иногда других действующих лиц в ситуации с семьёй Романовых. Он видел сначала смутные силуэты, но, если кто-то из присутствующих начинал внимательно смотреть на человека, говорившего с ним или стоящего перед ним, то Миша сразу начинал видеть с той точки, где стоял видевший этого человека. Примерно на это ориентировался и сам Виктор, вот почему он именно так ответил Алексею Максимовичу.
   Процесс восстановления Виктора шёл нормально. Он даже был несколько менее впечатлительный, чем Миша, может быть, по этому он спокойнее переносил сеансы. Правда, причина могла быть и в другом. Свидания с Горьким не были столь эмоционально насыщенными, как это было у Миши с Княжнами. Так или нет, а главный визит был на очереди. Его ждали все, но особенно, Игорь Иванович. Готовились, как могли. Все заботы теперь были о здоровье и самочувствии Виктора. Его ничем больше не нагружали. Едва он закончил свой рассказ о предыдущем визите, как его тут же отпустили, а сами стали обрабатывать материал.
   Прежде всего, его нужно было превратить в текст. Кто переписывал с диктофона, знает, какой это мучительный и каторжный труд. Каторжный своей нудностью и медленностью. В наш быстрый век делать что-нибудь медленно, становится невыносимо. Вот по этому в этой работе принимали участие все, и даже Игорь Иванович.
  
   Время сеанса определялось расположением нашей планеты по отношению к тем галактикам, из которых прилетал отражённый сигнал за такой длительный срок. Никак нельзя было сменить или сместить время
   начала эксперимента. Именно по этому, Виктор всегда попадал в промежуток времени предвечерний - по нашему это где-то перед ужином.
   Обычно Алексей Максимович был дома и, в ожидании приглашения на ужин, занимался корректировкой рукописей. Он любил это время, когда без большого труда и напряжения воли, мог совершенно спокойно вылавливать неудачные или неверные обороты. В это время редакторская работа особенно ему удавалась.
   Но в этот раз Виктор застал гостей. На террасе стоял ещё один, правда складной, столик, за которым сидели двое и играли в шахматы. Виктор не смог их разглядеть, даже с помощью глаз Алексея Максимовича, так как тот следил за Владимиром Ильичом. Ленин привычно расхаживал по террасе и, будучи достаточно оживлённым, говорил о чём-то. Горький внимательно слушал, так как говорилось, видимо, главным образом для него.
   Виктор встал в самый уголок террасы, чтобы никому не мешать и не спускал глаз с Горького, чтобы его взглядом следить за Владимиром Ильичом. А тем временем, Ленин продолжал свои рассуждения:
   - Интерес ко всему, что связано с религией, несомненно, охватил ныне широкие круги "общества" и проник в ряды интел­лигенции, близкой к рабочему движению... И социал-демократия безусловно обязана определить своё отноше­ние к религии. Как вы считаете, Алексей Максимович?
   - Безусловно!
   - Вот и прекрасно! Мы строим всё своё миросозерцание на научном социализме, т. е. марксизме. Философской основой марксизма является диалектический материа­лизм - материализм, безусловно, атеистический, решительно враж­дебный всякой религии. И на эту тему у Маркса и Энгельса столько научных трудов написано, что говорить или утверждать что-либо противное - нужно быть просто сумасшедшим или полным невеждой. Согласны вы с этим?
   - Владимир Ильич, я ведь не утверждаю, что я сам верую в Бога, а просто считаю, что, если миллионы и миллионы в него верят, то сбрасывать со счетов это просто нельзя.
   - Вот! Золотые слова! - воскликнул Ленин и машинально сдвинул шляпу на затылок, словно готовясь к решительной схватке. - Религия есть опиум народа, -- это изречение Маркса. Все современные религии и церкви марксизм рассматривает всегда, как органы, служащие защите эксплуатации и одурманиванию рабочего класса. Это, так сказать, однозначно, бесспорно и это - основа для нашей работы. Но..., как говорится, очередь дошла и до миллионов верующих. Ведь Энгельс неоднократно осуждал попытки людей, внести в программу рабочей партии прямое признание атеизма в смысле объявления войны религии..., заявляя, что такое объявление войны есть лучший способ оживить интерес к религии и затруднить действительное отмирание религии. Вот вроде как бы уже и парадокс?!
   - Нечто похожее есть, - поддержал Алексей Максимович.
   - Вот именно, что только похожее, а на деле - только классовая борьба рабочих масс, ...втягивая самые широкие слои пролетариата в сознательную и ...общественную практику, в состоянии на деле освободить угнетенные массы от гнета религии... Энгельс решительно осуждает, якобы, революционную идею о запрещении религии в коммунистическом обществе. Он требовал от рабочей партии уменья терпеливо работать над делом организации и просвещения пролетариата, делом, ведущим к отмиранию религии, а не бросаться в авантюры политической войны с религией. Вот так, уважаемый Алексей Максимович!
   - Да, с вами трудно не согласиться и я всецело повинуюсь...
   - Вот и прекрасно, но давайте уж разберём этот вопрос до логического конца. Наша партия считает религию частным делом, но частным делом по отношению к государству, а не по отношению к марксизму, не по отношению к рабочей партии. И в этом нужно хорошо разобраться. Для людей, неряшливо относящихся к марксизму, эта история есть комок бессмысленных противоречии и шатаний марксизма - дескать, каша из атеизма и "поблажек" религии, чтобы "подделаться" к верующим рабочим, и не отпугнуть их.... А мы, на самом деле, ставим вопросы работы с религией в связь с конкретной практикой классового движения, с теми людьми, какие есть, но направляем свою работу к устранению социальных корней религии. Понимаете?
   Горький согласно кивнул, а Ленин продолжал.
   - Ведь почему держится религия в отсталых слоях пролетариата, а так же в массе крестьянства? Да социальная придавленность трудящихся масс, полная беспомощность их перед слепыми силами капитализма -- вот в чем самый глубокий современный корень религии. "Страх создал богов". Никакая просветительная книжка не вытравит религии из забитых капиталистической текучкой масс, пока эти массы сами не научатся объединённо, организованно и сознательно бороться против этого корня религии, против господства капитала во всех формах.
   Ленин перевёл дух и сделал паузу. Он как бы собирался с мыслями, когда, вдруг вспомнил что-то и снова заговорил:
   - И не надо слепо ссылаться на опыт других стран. Во Франции и в Германии, к примеру, есть традиция буржуазной войны с религией, начатой задолго до коммунистического социализма. Там буржуазия с ней ещё воевала, так как она мешала ей, и преуспела в этой войне. В России и эта задача ложится почти всецело на плечи рабочего класса и его партии. А у нас ещё находится некий писатель, который начинает проповедовать "богостроительство" или богостроительский социализм (в духе, например, наших
  
   Луначарского и К0), к которым, изволите ли, вдруг, примыкает и известнейший пролетарский писатель - Алексей Максимович Горький. Да ведь это же - позор, Батенька!..
   - Признаюсь, Владимир Ильич, признаюсь - бес попутал.
   - Кто?.. - Ленин рассмеялся - Вот и толкуй с ним! Я ему битый час доказываю, что Бога нет и с религией нужно бороться - и он согласен, а Бес, оказывается, есть...
   - Простите, Владимир Ильич, сам не знаю, как вырвалось. Никак отвыкнуть не могу от старых афоризмов.
   - Да ладно уж, чего там, - смеясь, отмахнулся Ленин. - Да, вот ещё... о положении "социализм есть религия" - оно такое скользкое, что не стоит им играться. Для одних это может формой перехода от религии к социализму, для других - наоборот -- от социализма к религии.
   - Да, Владимир Ильич, вы ещё обещали прояснить свою позицию по поводу "отзовистов" и "ликвидаторов", - напомнил Алексей Максимович, но в это время на террасу вышла молодая женщина, которую, кстати, Виктор прекрасно видел и без горьковских глаз, и пригласила всех на ужин.
   А для Виктора время сеанса закончилось.
  
  
   - Ну, Игорь Иванович, я вас поздравляю! Я сам, собственными ушами слышал от Владимира Ильича понятие "коммунистического социализма". Вы не ошиблись в своём трактовании марксизма. Я просто поздравляю вас ещё раз!
   - Не марксизма, а основного понятия марксизма, как научной теории, Витюша! - Игорь Иванович теперь ко всем стал обращаться в такой ласкательной форме, как к своим детям. - От этого, определяющего саму суть теории, понятия и зависит, является ли марксизм научной теорией или его можно развалить, как карточный домик. В науке всё очень строго. Вот разъединили два слова "социализм" и "коммунистический" и у нас, в первой стране рабоче-крестьянского социализма, ничего не получилось. Сколько только диссертаций было написано по, так называемому, "научному коммунизму", а все вокруг да около и толку - никакого.
   Конечно же, Виктор не мог запомнить все тонкости разговора, но основную суть ему удалось передать. И, конечно же, главной сенсацией стало это узловое понятие. Суть этого дела состояла в том, что "социализм" понятие не статическое, а "диалектическое". Это - процесс изменения общественных отношений, идущий постоянно. Социализм является результирующим вектором диалектической борьбы внутри общества за первенство того или иного класса, или социальной группы людей. От того, в чьих интересах этот вектор выводит итоговую ситуацию, и зависит название этого социализма: феодальный ли, религиозный, буржуазный или, наконец, коммунистический...
   Далее Игорь Иванович пояснил, что Ленин не случайно в то время столько внимания уделял вопросу отношения с религией. Страна у нас была религиозная, и религия была по своей сути реакционной, т.е. она не принимала ничего нового, тормозя тем самым процесс развития общественных отношений, т.е. противилась социализму более прогрессивному, чем он был до этого. Так вот, - продолжал Игорь Иванович, - по отношению к вопросу о религии, как по лакмусовой бумажке, можно было судить - кто за прогрессивные социализм, а кто пытался увести процесс развития общественных отношений в сторону.
   И теперь эта "лакмусовая бумажка", проверенная жизнью, стала и в наши дни очень важным показателем того, что хочет та или иная власть. Если власть насаждает веру в Бога, сама готова часами, как "подсвечники" отстаивать нудные ночные службы в церкви, значит, истинная цель её состоит в одурачивании людей с, вполне определённой, целью, чтобы легче этих же людей было обманывать. Те же, кто говорит правду, что наука тысячу раз уже доказала, что Бога нет, действительно хотят людям добра и справедливости, действительно хотят освободить их от вековых пут обмана и страстишек людей алчных, эгоистичных, думающих только о себе и своём благополучии. И не нужно их убивать, истреблять - нужно только не поддаваться их обману и всё. И они будут вынуждены зарабатывать свой хлеб так же, как и другие. Ведь как просто, друзья мои!
  
  
   На следующий день выяснилось, что Виктор не в состоянии продолжать эксперимент. У него неожиданно поднялась температура и, как он сам объяснил, постоянное кружение в голове. Местный доктор, выслушав все симптоматичные объяснения, первым же делом замерила давление. Оно было достаточно высоким и ему было предписан покой и постельный режим - всё, как в кардиологических учебниках. Ничего страшного - небольшое переутомление.
   Когда врач ушла, все стояли в полной растерянности. Но делать было нечего - их риск, видимо, дал о себе знать. О сеансе на следующий день не могло быть и речи. Все решили, что нужно максимально способствовать отдыху Виктора все три дня до следующего сеанса - может быть, хоть к нему удастся восстановиться?
   Собственно, так оно и получилось. Уже на второй день Виктор почувствовал улучшение, а на третий рвался сам в кресло. Но всё-таки ему не дали рискнуть, а выдержали все три дня, чтобы на четвёртый он был готов выдержать хотя бы две трети того времени, которое они планировали. Предполагалось, что должен был состояться заключительный разговор Горького с Лениным. И всем очень не хотелось его пропустить.
   Когда Виктор снова оказался на, уже знакомой, террасе, там, действительно, были только Горький и Владимир Ильич. И, видимо, они уже давно разговаривали, так что Виктор попал с середины разговора.
   - "Свободы мысли", т.е. свободы печати, слова, совести, мы требуем от государства, а не от партии. - Говорил Ленин. - Партия же пролетариата есть свободный союз, учреждаемый для борьбы с "мыслями", а точнее - с идеологией буржуазии, для защиты и проведения в жизнь одного определенного, именно: марксистского миросозерцания. Это -- азбука. - Глубоко уважаемый мной, Алексей Максимович!
   Владимир Ильич прошёлся ещё по террасе, затем остановился рядом со столиком, в волнении снял шляпу и положил на стол, потом так же порывисто её надел и, повернувшись, сел на стул. Было понятно, что он высказал, всё, что у него наболело и больше не желает ничего добавлять.
   Горький, тем временем, неожиданно встал и, пройдя всего пару шагов, повернулся к Владимиру Ильичу и заговорил:
   - Владимир Ильич, я понимаю, сейчас я очень хорошо понимаю, что с "вперёдовцами" я, действительно, попал впросак. Каюсь! Чистосердечно каюсь и признаю свою оплошность. Но, кроме этого, у меня к вам есть и одно, очень важное, на мой взгляд, дело. И мне давно хочется его с вами обсудить.
   - Охотно помогу, чем могу, - отозвался Владимир Ильич.
   - Понимаете, ко мне не только "вперёдовцы" приходят и объясняют свои позиции, делятся своими сомнениями, и я их все очень хорошо понимаю. Нет, я, конечно, не силён в философии, и меня ввести в заблуждение - пара пустяков. Но, ведь, я их просто, по-человечески, понимаю. Они тоже люди. У них какие-то свои взгляды на жизнь, на наше бытие. Мы же не можем от них просто отмахнуться.... А если дело до настоящей пролетарской революции дойдёт - что мы с ними будем делать - к стенке всех ставить? Но они же, повторяю, тоже люди, у них свои семьи, дети, старики....
   - Почему же прямо к стенке?.. С чего это вы взяли? - возмутился Владимир Ильич.
   - Ну, как же, а ваш афоризм, ставший уже лозунгом: "Кто не с нами - тот против нас!". Или я его как-то не так понимаю?
   - Да, пожалуй, что и так. А что делать, мой батенька, если дело обстоит таким образом: либо мы их - либо они нас. И, как говорится, третьего не дано.
   - Но ведь это неприкрытая, непримиримая война, но с кем - со своими же, русскими, людьми. Среди них столько талантливых и одарённых людей - это же такая потеря для нации, если мы всех к стенке?..
   - Только не нужно преувеличивать. Я не думаю, что, именно так всё и будет.
   - Ну а как же иначе, если вы объявите диктатуру пролетариата. Это же значит, что пролетариат по-своему все и рассудит? Хватит ли ему мудрости и великодушия рассудить всех справедливо, да ещё в пылу классовой борьбы?!
   - Да-а..., честно говоря, я даже не ожидал таких вопросов от вас, Алексей Максимович. Но, как говорится, вопрос поставлен - должен последовать и ответ. Но я вам, просто категорически заявляю, что не готов на него отвечать вот прямо сейчас. Вы меня застали, повторяю, врасплох. Одно только могу вам точно заявить, что с диктатурой вы всё утрируете. Речь идёт о гегемонии пролетариата, как класса, в пролетарской революции. Это понятие скорее чисто теоретическое. Рабочий класс - самый обездоленный, в смысле собственности, и кому, как не ему, понимать, что такое несправедливость. Именно по этому и отдаётся, теоретически отдаётся, предпочтение этому классу, для установления более справедливых общественных отношений.
   - Хорошо, допустим, хотя это неплохо бы разъяснить всем, но у меня ещё один вопрос вертится на уме. Очень большие сомнения у меня возникли в связи с тем, что в своей программе партия ставит целью такую ситуацию, чтобы каждая кухарка могла управлять государством. Хватит ли у неё образования-то, Владимир Ильич?.. Или вы полагаете, что государством очень легко управлять?
   - Ну вот, и вы, Алексей Максимович, туда же. Мало меня меньшевики клевали по поводу этого положения, так теперь и вы. Я говорил не о том, что, непосредственно, завтра это случится. Я говорил о том, что дело управления государством необходимо сделать доступным и понятным каждой кухарке - только в этом случае мы и сможем осуществить социализм коммунистический. Такая формулировка вам понятнее.
   - Такая - да. Это совсем другое дело. А вот, что касается формулировки "Кто не с нами - тот против нас" неужели она должна быть столь категоричной, Владимир Ильич, - вы же сами из интеллигентов, разночинцев?..
   - Поймите вы, странный человеколюб, идёт жесточайшая борьба, в которой на карту поставлено всё, в том числе и жизнь каждого человека. И дело, именно, так и обстоит: либо мы - либо нас. И повторяю, третьего просто не дано.
   - Разговаривая с вами, Владимир Ильич, я скажу вам откровенно, многие мои сомнения рассыпаются сами собой, и я вам верю всей душой. Но необходимо сделать всё это знание и понимание доступными каждому. Ведь вы не сможете проследить за тем, как будет осуществляться ход революционных преобразований где-нибудь в Тамбовской губернии или ещё где-то, далеко от центра. Представляете, сколько дров там наломают. Ведь это же всё тут же обернётся против революции. Мы нехотя и невольно начнём плодить врагов новой власти и новых порядков.
   - Да, в этом вы правы, уважаемый Алексей Максимович. И, по-видимому, без этого нам будет просто не обойтись. Но поверьте мне, если дело дойдёт действительно до такой драки, всё, что в людях накопилось,
   выплеснется и никакие указания из центра их не смогут сдержать. И тут не столько наша вина, сколько тех, кто правил до этого - не нужно было зверствовать и насильничать. Каждый получит своё...
   Они некоторое время помолчали, думая, каждый о своём, а затем снова заговорил Горький.
   - И всё-таки, не смотря на всё моё уважение, лично, к вам, Владимир Ильич, мучают меня сомнения, и я просто не имею права не поделиться этим с вами. А сомнения, вот какого порядка! Почему-то мне всё время кажется, что вообще вооружённый, а, следовательно - насильственный, путь, и именно коммунистических, преобразований - это не тот путь, который может привести нас к столь благородной цели. Весь мой опыт общения с людьми, и людьми разными, пока я странствовал по стране, восстаёт во мне против всякого насилия. Все люди, все живут так, как позволили им обстоятельства, и превращать их во врагов человечества - просто нет достаточных оснований - вот я так считаю. Нужно искать какой-то другой путь...
   - А что, Алексей Максимович, я с вами во многом согласен, однако мы живём в реальном мире, в конкретную эпоху и вот, что я вам скажу. Хотим мы этого или не хотим, а насилие применять придётся. Почему? Никто, из тех, кто сейчас владеет чем-то, пусть даже малым, добровольно или просто по-доброму, не уступит своё. Поэтому, как я полагаю, задачу придётся решать в два этапа: сначала необходимо овладеть властью и это сделать можно только насильственным путём, а затем уже приступить к осуществлению коммунистического социализма мирным, парламентским путём. Вот такой путь более реальный, чем какой-то другой.
   - Да-а..., и опять разум мой с вами соглашается, почти безоговорочно, а вот душа моя почему-то восстаёт. Неужели нет иного пути?! Ведь случись так, что гнев, разъяренных революционным пылом, масс падёт на головы достойных людей - я первый встану на их защиту - чего бы мне это не стоило! Хотите - верьте, хотите - нет.
   - Ну почему нет. Охотно верю и обещаю, что всё сделаю, что будет в моих силах, чтобы этого не допустить.... А что касается другого пути - есть эволюционный путь развития общественных отношений, но он очень медленный. Сотни лет должны пройти, чтобы сдвинулось что-то с мёртвой точки. Но тогда, вполне законно, возникает другой вопрос, захотят ли люди терпеть и ждать?! Ведь первая русская революция грянула так неожиданно, что даже мы, социал-демократы, оказались к ней не готовы. Я вообще тогда за границей был.... И люди сами, даже и нас, своих теоретических лидеров, спрашивать не стали: можно ли - нельзя ли, - а поднялись, да так тряхнули трон, что - едва-едва тот устоял. А впрочем, Алексей Максимович, - Ленин облокотился на столик и выглядел очень озабоченным и озадаченным, - избрав однажды социал-демократический путь, мне уже ничего не остаётся делать, как только двигать и развивать эту самую общественную демократию, то бишь - власть народа. Ведь получить, хоть небольшую возможность влиять на эту самую власть - это и то была бы уже большая победа, если бы люди у нас хотя бы владели грамотой, чтобы могли прочитать отчёт о деятельности власти и сделать свой вывод. Но ведь этого нет. Вот и приходится сражаться за всю власть, чтобы начать, практически, с нуля - с ликвидации безграмотности. И других забот у меня нет. А время - время нас рассудит.
   - Но интеллигенция - разве можно ею так пренебрегать, как это делаете вы?
   - Прогрессивная интеллигенция с нами, а остальными просто нет времени заниматься, уговаривать, убеждать. Я понимаю крестьянина или рабочего, если он что-то недопонимает, но интеллигент сам в состоянии разобраться, если он интеллигент, конечно....
   - И всё-таки я бы....
  
  
   Виктор удивительно точно передал весь смысл беседы двух великих людей, но, после этого он снова вынужден был слечь в постель. На этот раз его выздоровление шло дней пять, после чего состоялась итоговая беседа всех участников эксперимента, включая, конечно, и Игоря Ивановича. Если для Миши и Виктора были гораздо более важны технические и теоретические вопросы этого опыта, то для Игоря Ивановича, безусловно, приоритет оставался в области содержания бесед и споров героев того времени. И вся полученная информация от Виктора навела его на достаточно оригинальные размышления, которые касались не только тех времён, но и нашего времени тоже.
   Собственно, и остальные участники тоже ждали, именно от него, каких-то интересных сообщений, так как техническая и теоретическая стороны для них уже не таила столько секретов и неожиданностей. Что же касается совпадения ноосферных частот Виктора с Горьким, то пришлось принять лишь одно объяснение - случайное совпадение, в основе которого, конечно же, лежит ещё одна не раскрытая природная тайна.
   Игорь Иванович был очень рад, что ему первому предоставили слово.
   - Друзья мои, - начал он с обращения, - вы не представляете себе, какой важности материал мы раздобыли. Конечно же, мне ещё не удалось его весь проработать, чем я немало доволен, так как есть ещё над, чем поразмышлять, что сопоставить и из чего сделать выводы. Но, прежде всего, из личной беседы Алексея Максимовича и Владимира Ильича можно смело сделать заключение, что они были связаны и деловыми, и дружескими отношениями. Такие отношения, в их время, и назывались товарищескими, когда не было секретов друг от друга, и царила атмосфера максимальной доверительности. В их, подпольные времена, это о многом говорит.
   - Да, Игорь Иванович, я на это тоже обратил внимание, - подтвердил Виктор сказанное Игорем Ивановичем. - Они очень горячо спорили, но спор был двух, именно, друзей.
   - Дальше, о позиции Горького! - Продолжал Игорь Иванович. - О ней много ходило слухов и домыслов. А тут чётко прояснилась его нормальное человеческое беспокойство за судьбы людей, которых непременно должна была коснуться революция. И, видимо, Горький и сам искал ответ в библейских учениях, да и Владимира Ильича хотел натолкнуть на те же мысли о необходимости думать о ближнем, кем бы он ни был. Это особенно было важно, так как коммунистический социализм ставил очень благородные цели, гуманные. Естественно, что при таких целях трудно было представить себе насилие разъярённой толпы и самосуды. Это-то и пытался объяснить Горький Ленину.
   - Выходит, что не сумел объяснить? - Спросила Моля.
   - Я бы так категорично не судил, Моля Сергеевна! И вот почему.... - Игорь Иванович сделал паузу, прежде чем продолжать. Ему хотелось выделить каждое суждение, чтобы оно лучше впечаталось в память этих, ещё сравнительно молодых, людей. С ними, именно с ними, связывал он будущее планеты. И им, и только им, хотелось ему передать все свои знания и опыт. И он продолжал говорить: - Горький знал Владимира Ильича очень неплохо. У него был безошибочный глаз великого художника, который видел, что всё, что ему удастся посеять в эту широкую душу, рано или поздно, даст свои всходы. А точнее всего, они появятся, когда им придёт самое время. И ведь он не ошибся. Возьмите работы последних лет Владимира Ильича - они все пронизаны заботой о создании народного контроля, рабоче-крестьянской инспекции и т.д. Я вот недавно совсем приобрёл книгу о Великой Ванге. Вы послушайте, что она предсказывала: "Величие России Ванга связывает с именем Владимир". Она его произносит, как знаковое, как Святое для России. И вот, я ворошу исторический материал, и что оказывается? В истории России таких знаковых фигур было пока что только две: Князь Владимир, крестивший Русь; да Ульянов Владимир, который не позволил России пойти по Западному, капиталистическому пути развития. И этим самым он сохранил духовное наследие России для другого крутого поворота в истории, который ещё предстоит сделать третьему Владимиру. Кто он будет - я не знаю.
   - А вы уверены, что советский период всё-таки способствовал сохранению духовного наследия России? - Спросил Виктор.
   - Абсолютно и однозначно!.. Если бы Россия пошла по капиталистическому пути, в лучшем случае из нас сделали бы американцев, которые в духовном плане стоят гораздо ниже. Посмотрите их фильмы, чем заняты умы героев и вам всё станет ясно. Но дело ещё и не только в этом, а и в том, что нам и этого бы не позволили - они не терпят конкурентов. Они их просто подчиняют себе.... Но вы послушайте, что Ванга предсказывает относительно будущего всей нашей планеты: "Придет вре­мя чудес, и наука сделает большие открытия в области нематериального"... разве не в этой области вы сейчас работаете?!.. А вот дальше: "...ложь исчезнет с лица Земли. Не будет насилия и воровства. Пре­кратятся войны, оставшиеся в живых будут знать цену жизни и будут оберегать ее".... Да это же то, к чему призывает ваша программа?!.. Но слушайте дальше: "Всё скрытое добро выйдет на поверхность, а зло утечёт, как вода. Так предопределено".
   - Так и написано в её предсказаниях? - Удивлённо произнесла Моля. Мы как-то серьёзно к ним никогда не относились.
   - А я, - виновато признался Игорь Иванович, - после ваших работ, понял, что связь существует у человечества с всемирным ноосферным интегралом. Ведь так вы мне всё объясняли?
   Миша утвердительно кивнул.
   - Ну вот! И Ванга обладала способностью так же его расшифровывать, как это делаете вы с сигналами, отражёнными от других планет. Пусть она это делала фрагментарно, отрывочно, иногда кажется совершенно бессвязно или безумно, как в случае с подводной лодкой "Курск", а время-то всё ставит на свои места и её предсказания сбываются самым неожиданным образом. Это же феномен природы, с которым просто глупо не считаться.... Однако я снова вернусь к фигуре Горького. Человек, начавший свой путь с самых низов - школой и университетом для него стала жизнь. Именно у неё он учился всему тому, о чём потом писал свои книги. И вот, что характерно для Горького - он человека принимал таким, как он есть, каким его сформировали жизненные обстоятельства. Читаешь его книги и ловишь себя на том, что к каждому человеку, к каждой человеческой судьбе испытываешь сочувствие. Вот это человеколюбие и сделало его образцом интеллигентности. Он и в революции, и в марксизме искал сочувствия и поддержку каждому человеку. Он был шире в понимании категории "человек". Это же он старался пробудить и в своих товарищах по социал-демократической партии большевиков. Вы, друзья мои, должны это сейчас понимать, как никто иной, так как ваша "ноосферная теория" полностью перекликается с взглядами и мнением Алексея Максимовича Горького. Только вы уже опираетесь на точные научные данные о законах эволюции природы, а им руководила только интуиция, очевидно, она в нём была тоже заложена природой. И он не просто мечтал о социализме коммунистическом, а старался сделать его великодушным к судьбе каждого человека. Великодушным!.. вдумайтесь только! Вот и Ванга предупреждала, что только добро вызывает добро, а зло - зло. Не возможно творить добро с помощью зла.
   - Значит, Миша был прав, когда первым из нас предложил, именно этот, эволюционный, вариант осуществления коммунистического социализма? - Спросила Моля несколько торжественно.
   - Выходит так, Моля Сергеевна. И именно так. - Подтвердил Игорь Иванович. - С чем мы Мишу можем и поздравить. Его интуиция учёного оказалась безошибочной... Михаил Николаевич, я вас от души поздравляю! Теперь дело за "малым" - чтобы в нашей "Ноосферной теории" разобрались люди и поняли, чего ждёт от них природа.
   - А если не поймут? - Не удержался от вопроса Виктор.
   - А вы послушайте, что предсказывала Ванга на этот случай: "Все чаше будете вы встречать людей, ко­торые глаза имеют, да не видят, уши имеют, да не слышат. Брат против брата пойдет, ма­тери будут бросать детей своих. Каждый бу­дет искать способ спасаться поодиночке. Не­которые -- горстка их -- разбогатеют, а на­род обнищает, чем дальше, тем хуже. Много болезней появится, люди начнут вымирать как мухи..."
   - Жутко просто! - Сказала Моля. - Неужели всё это может случиться?
   - Подождите-подождите!..- Воскликнул Игорь Иванович. - А кто мне тут вот про возможность вирусных атак природы рассказывал?.. Или я что-то не понял, Михаил Николаевич, уважаемый!..
   - Да нет, всё верно и выводы верные - они просто беспощадные своей математической точностью, но это-то и пугает до такой степени, что верится с трудом, что такое может быть...
  
  

******************

  
  

Эпилог

  
  
   Есть в Москве станция метро, в конце вестибюля которой, обычная, скромная дверь, как все служебные двери. Но за нею сидит де­журный милиционер и пропускает он дальше только людей со специ­альными пропусками. Если понаблюдать со стороны, то можно заметить, что, в основном, в эту дверь входят люди уже достаточно пожилые, скромно одетые и никому, из окружающих, и в голову не придёт их в чём-то заподозрить, включая того же милиционера, который понятия не имеет, куда и зачем они идут.
   Если пройти ещё несколько дверей и коридоров, оказываешься пе­ред небольшим эскалатором, по которому можно спуститься в другой вестибюль, никому из посторонних, не известной станции, только чуть поменьше обычной. Отсюда тоже уходит электропоезд, всего из четырёх вагонов, и, сделав ещё две остановки на таких же потай­ных станциях, привозит своих таинственных пассажиров на конечную станцию, которая не обозначена на общей схеме московского метро, как и те, от которых прибыл этот поезд. Расположена она прямо под Кремлём.
   Эти пассажиры, поднявшись по небольшому эскалатору и пройдя поворотным коридором на уровне бывших сталинских подземных апартаментов, они попадают в подземный зал заседа­ний, где всё предусмотрено и рассчитано на то число людей, которые имеют туда пропуска.
   В определённые дни, все пришедшие облачаются в мантии с капюшонами. Эти капюшоны имеют прорези для глаз, если их накинуть на голову. Делается это в особых случаях, как гласит устав, когда идёт посвящение новых членов в, так называемые, таинства масон­ской ложи "Александр Пушкин".
   - Сегодня было обычное рабочее заседание всех постоянных членов совета и
   необходимости рядиться в мантии не было. В России всег­да вольничали и, при случае, позволяли себе всяческие поблажки и отступления от устава и правил. Вообще русские не приучены жить по правилам категорических императивов и не видят в этом особого шика, в отличие от западных масонов. Те просто обожают педантизм и таинства, доведённые до абсолюта. Малейшие отклонения от норм и пра­вил вызывает подозрения в ненадёжности данного члена ложи, что ве­сьма не желательно. За такой персоной устанавливается слежка, и малейшая оплошность приводит к несчастному случаю, в результате которого этот член ложи просто исчезает с лица Земли.
   В Русской ложе такие порядки ещё пока не установились. Сейчас все собравшиеся стояли кучками и в каждой обсуждались какие-ни­будь текущие дела, касающиеся всех вместе и каждого в отдельно­сти. Здесь, в основном, были люди уже пожилого возраста, седые, лысые, в очках с толстыми стёклами, но умудрённые большим жизнен­ным опытом, особенно участием в управлении каким-либо звеном бывш­его народного хозяйства. Все они - бывшие члены правительства бывшего СССР: министры, председатели комитетов, некоторые замы. Все они когда-то были членами КПСС, носили партийные билеты и называ­ли себя коммунистами, хотя каждый, уже тогда, делал всё, чтобы это понятие стало просто пустым звуком, чтобы люди разуверились в его научности. Таким образом, каждый из них переступил черту бесчестия, что тут же отразилось на взгляде их стареющих глаз, ставшем, вдруг, помутнённым и неопределённо-лукавым. Такие глаза у всех лгунов и мошенников, без исключения.
   По уставу Пушкинской ложи, достаточно постаревший член её, кот­орый не может сам присутствовать на заседаниях, имеет право вве­сти в состав ложи, вместо себя, своего прямого наследника, но при определённых условиях. Прежде всего, это должен быть родной сын - женщины близко не допускались до таинств ложи. Он должен иметь престижное высшее образование, опыт работы в правительственном аппарате и его должны знать и одобрять все члены ложи. Если такого не найдётся, то, после смерти, этот член ложи автоматически выбывает, а его семье переходит его состояние, которым они смо­гут пользоваться но на общих основаниях, не ведая секретов, прини­маемых в ложе решений.
   Сын, наследующий дело отца, должен пройти все ступени масонской иерархии. Скорость продвижения по ним зависит от его способностей и старания. Но пока, среди присутствующих молодых было очень, ма­ло.
   Переходя от одной беседующей группы к другой, можно иметь неко­торое представление, о чём говорят и что волнует присутствующих. В первой группе беседующих, речь шла о вчерашней передаче "Как это было?" Она была организована и проведена по указанию Совета ложи, и теперь обсуждали, как это указание было выполнено. Толстый че­ловек, с близорукими очками говорил:
   - А что, я вчера с большим интересом смотрел. Я помню достато­чно хорошо эти события 56-го года. И вчера грузины, ох как /!/, поднялись на защиту своего соотечественника. А я, представьте, и не возражаю. Если бы не он, не было бы нас вот в том качестве, в котором мы здесь сейчас собрались.
   - Почему вы так уверены? - удивлённо спросил, ещё едва начинающий седеть, высокий господин.- Я не знаю, какой там Сталин - вождь всех народов, но то, что для нас всех, здесь собравшихся, он - отец родной - это факт Именно он создал такой мощный бюрократический аппарат и оградил его от всяких там рабкриновских комиссий. Разве вы не согласны с этим?
   - С этим трудно не согласиться, - поддержал говорившего госпо­дин, стоявший с другой стороны и был он уже практические лысый и достаточно сутулый, словно сгорбленный. - И я больше вам скажу, что всё время ловлю себя на мысли, что, если бы в Мавзолее сейчас лежал не Ульянов, а Джугашвили, то я был бы вполне удовлетворён. И вот я хочу вас спросить, господа, поскольку мы все здесь - дети его системы, не могли бы мы что-нибудь предпринять в этом на­правлении?
   - Да что вы? Он уже сгнил давно. - Возразил толстый господин.
   - Но ведь его, насколько я помню, - вступил в разговор совсем старенький господин с трясущимися руками, - опускали в могилу, уже набальзамированного по той же технологии, что и Ульянова.
   - Да-да. Вы правы. Нужно всё уточнить у ленинских хранителей и тогда будем искать выход, как проделать этакое действо и как его преподнести народу?..
   - И тогда пусть оба лежат для соблюдения коммунистического принципа: "Единства и борьбы противоположностей". Вот смеху-то будет!.. - Сказал и затрясся: то ли от смеха, то ли от старости, совсем пожилой господин. К нему присоединились и остальные уча­стники разговора на эту тему.
   Озабоченные столь важным делом они продолжали ещё обсуждение, а меня заинтересовал разговор другой группы. Её состав был чуть-чуть помоложе. Они обсуждали инициативу своего молодого коллеги, который совсем недавно заменил своего отца и внёс, на взгляд всех присутствующих, очень удачное предложение. Дело касалось продления сроков воровского капитализма ещё на два-три года, чтобы исполь­зовать этот год для технического перевооружения предприятий, хозяевами которых стали они, в результате "прихватизации". Идея была удачной тем, что они, как бы давали себе фору, сроком в два-три года, против нелегального теневого бизнеса региональных "новых русских". В результате, когда затем будут приняты приемлемые для всех условия игры, предприятия московских владельцев, то бишь членов масонской ложи, смогут сразу приступить к работе и наладить массовый выпуск дешёвого ширпотреба, на котором сейчас держится теневой бизнес: мыла, порошков, паст, шампуней, туалетной воды и т.д. Но масонские предприятия будут выдавать продукцию по западным технологиям и, в силу этого, значительно выше качеством. Таким образом, региональным предпринимателям в этой конкуренции не выжить. Им придётся переключать свои накопления на что-то другое. А вот на что? Если масоны охватили все важнейшие отрасли экономики го­сударства, исключая, может быть, пока аграрный сектор. И по все­общему согласию они и решили, что пусть региональные дельцы, кото­рые не из их гнезда, и занимаются столь рискованным, в нашей кли­матической зоне, делом, как сельское хозяйство.
   Сам автор этой идеи, высокий, с короткой бородкой и непокорной челкой, как из пучка проволоки, стоял довольный в центре группы, подбрасывая всё новые и новые аргументы в пользу своей идеи и те выгоды, которые она несет.
   Ещё, чуть дальше, была тоже тесная группа, снова достаточно по­жилых, людей, пенсионного возраста, которые обсуждали то, кому в этот раз доверить инструктаж президента, что и как ему говорить с представителями МВФ, нагрянувшими в Москву. Не, смотря на весь дипломатизм разговора, было ясно, что с представителями МВФ, кроме президента, которому следует говорить то-то и то-то, будут встре­чаться от самой ложи постоянные кураторы финансовых вопросов по линии МВФ и Парижского клуба кредиторов. Улавливалось главное, что и там, и там вращались их же, наших масонов, деньги и следует дать им точные инструкции, какой спектакль разыгрывать для рос­сийской публики.
   Конечно, кроме как здесь, о таком не поговоришь, а это - гла­вное теперь в их жизни и присутствующие наслаждались моментом, когда можно пожонглировать мыслями и мнениями на эти темы.
   Возле четвёртой группы можно услышать ещё более любопытное. Оказывается, вопрос о купле-продаже земельных участков в России находится полностью под их контролем. Наши масоны не спешат с решением этого вопроса только потому, что не за чем торопиться с приходом иностранных инвестиций, так как ещё сами не запустили свой доходный механизм, от собственных предприятий. А именно он и даст возможность самим масонам стать первыми покупателями на рынке земли. Поэтому и разыгрывается такой сложный сценарий с думскими фракциями и с государственными участками земли под частным пред­приятием. Последнее, особенно удачно, действует отпугивающе на ино­странных инвесторов.
   Всё это были животрепещущие вопросы для членов московской ма­сонской ложи "Александр Пушкин". Обсуждая их, они усердно формировали государственно-экономическую систему сугубо монопольного ти­па, чтобы не быть раздавленными западными финансовыми пирамидами. Объединение этих людей в масонскую ложу наилучшим образом сплотило этот разношёрстный контингент в сообщество единомышленников, при­чём в преступное сообщество, по отношению к своему народу, и связало их
   напрочь взаимными интересами. Строжайшая засекреченность де­ятельности этой организации, как нельзя лучше, подходила им. Особенно сейчас, когда они затеяли нешуточную игру с народами бывшего СССР, да и со своими гарантами - западными партнёрами. Здесь утечка информации могла разрушить сразу весь карточный дворец, который они возводили. А был он пока именно карточным, так как основная часть экономики стояла и медленно разрушалась; деградировался, так называемый, рабочий класс; молодёжь вообще была нацелена на друг­ое и сможет ли она, в ближайшем будущем, заменить старшее поколе­ние у станков, никто сейчас не мог гарантированно ответить: "Да"...
   Но все присутствующие дружно относили это на издержки реформ, тем более что каждый втайне надеялся на сокращение населения за годы реформ, хотя бы на четверть, что позволит избавиться от людей, помнящих жизнь при Советской власти, а заодно и решить, на пер­вое время, жилищную проблему. Хоть этим не нужно будет, в первые, лет пять, заниматься, пока будут запускаться предприятия и банковская система.
   В одной из групп как раз и говорили на похожую тему. Речь шла о Севере и Дальнем Востоке, откуда предполагалось, создав соответствующие условия, выселить как можно больше людей, чтобы затем это "золотое дно" осваивать частным порядком, завозя рабочую силу по вахтовому методу. Шутка ли: лосось, икра, крабы, золото, алмазы, серебро, - всё это сейчас используется местными жителями и минует карманы московских монополистов. Нет, они это не могут позволить, тем более что подпирают западные конкуренты. Вот почему организован энергетический кризис в Приморье, Сахалине, Чукотке и в Магадане. И результат налицо - население этих регионов сократилось на половину. Это уже кое-что.
  
   Темы, перед началом заседания, обсуждались разные - кому какая была ближе по интересам, кому, что было поручено курировать. Тем ни менее, в их кругу, таким образом, вырабатывалось мнение, подгоня­лись и обтачивались аргументы "за" и "против". А за всем этим, обычным и невинным со стороны, занятием, сокрытая и засекреченная, формиро­валась и выковывалась судьба миллионов граждан страны. Населению, этими людьми, была отведена скромная роль наблюдателей и невольных участников событий, о коих они даже ничего и не подозревали. Приученные жить спокойно и, во всем доверять властям, ещё при Со­ветской власти, люди теперь оказались в роли подопытных, живых существ, хоть и наделённых разумом.
   Но вот, разговорное жужжание, вдруг, смолкло - появился председатель. Он, как всегда, был в мантии. Все присутствующие заня­ли свои места, и заседание началось. Сегодня решались два вопроса: о том, как пропихнуть действующего президента на второй срок - уж больно он устраивал всех реформаторов; а второй вопрос - как, соблюдая видимость рыночных отношений, вставить контроль между двумя сообщающимися сосудами: пенсией и зарплатами - с одной стороны, и ценами - с другой. Кроме этого, присутствующих ждал сюрприз - встреча с эмиссаром из Букингемского дворца...
  
  

*************

  
  
  
   " Я близко узнал земных правите­лей и был поражен их тупоумием, невежеством, жестокосер­дием. О, как прекрасна Жизнь, как прекрасна Природа, как прекрасно Человечество! Но что делают они с Жизнью, с Природой и с Человечеством!.. Я долго плакал, увидев, что и я сам, и люди -- мои братья, и все творения божьи -- рабы подобных ничтожеств!.. Я долго плакал, словно слабая женщина, а потом сказал себе: "Кто же мешает мне вы­рваться из их цепей и жить свободным?" Но после периода одинокого стоицизма я увидел, что быть свободным в оди­ночестве еще не значит быть свободным. Человек не может жить один. Целью человека является человек. Без этой це­ли он не может жить. И я сказал себе: "Я все еще раб, на­до освободить моих братьев..."
  
  
   Жорж Санд
  
  
  

Мнения, отзывы и пожелания по адресу:silromnik@mail.ru

  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   11
  
  
  
  
  
   24
  
  
  
  
  
   24
  
  
  

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"