Сиромолот Юлия Семёновна : другие произведения.

Гиперборей

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:


   - Иди, Таня, - сказал менеджер, - купи порося.
   Как же без поросяти-то? Столы грубо сколоченные есть, лавки есть, и вообще весь псевдонемецкий колорит есть, вон и дизайнер ухмыляется, кивает. Нужна, нужна свинья... Так что Таня взяла бюджет и вышла из подвала на осенний ветерок.
   Где купить поросёнка в большом городе? На Крытом рынке их было много, но уже готовых к употреблению - лежат рядком неживые, улыбчивые, вытянутые по струнке. Мажь сметаной и в духовку.
   А нужен был живой.
   Кружить по городу не хотелось. А поеду-ка я в цирк, подумала Таня. И от работы недалеко. И... вдруг там дрессированные свиньи есть?
   В цирке ей объяснили, что теперь не дуровские времена, свинья животное не так, чтобы зрелищное, забот с ней много, а спивается по кочевой циркачьей жизни не хуже, чем человек. Нынче все больше собачки. Собачку не желаете?
   Собачку Таня не желала. Но тут из гулких цирковых недр вышел какой-то молодой человек с мокрым тюленем на руках и сказал, глядя поверх семейной пары дрессировщиков: "Пусть же она позвонит Кайдосу".
   Сказал - и снова унес тюленя во тьму.
   И правда, оживился дрессировщик, и вы знаете что, моя милая, ведь он чудак, каких мало...но поросята у него точно есть!
   Телефон этого чудака ей в конце концов нашли. И Таня даже позвонила. Уже смеркалось, она стояла на заднем дворе цирка, руки озябли, телефон был как ледышка.
   -Э? - сказал в ухо тяжелый голос. - Э?
   Таню это слегка сбило с толку, но она честно поинтересовалась насчет поросят. "Вьетнамских, карликовых", - уточнила даже, потому что всплыло в памяти, что вьетнамская свинка-де размером с собаку, и не растет.
   - Есть, - мрачно сказал невидимка. - Есть поросенок. Маленький. Ты где? Стой там. Буду сейчас.
   У него был странный акцент - будто полон рот грохочущих камней. Таня приготовилась ждать минут десять, пятнадцать, но почти тотчас же из грузовых ворот появился высокий, кособокий, горбатый человек и надвинулся на нее. Горб, впрочем, оказался ненастоящий. Это был мешок, а в мешке - поросёнок.
   - Бери, - заявил он, не здороваясь и ничего не спрашивая, а чего тут спрашивать, в самом деле?
   - А посмотреть? - пискнула Таня.
   - Ну, смотри, - угрюмец пошарил в мешке и вытащил поросенка. Маленького, чернявого, очень тихого.
   - Плохо видно, темно уже, - сказала Таня. Ей было подозрительно, что поросенок молчит. - Так я не куплю.
   В ответ незнакомец (имя его Таня уже позабыла) закинул мешок на плечо, освободившейся рукой сграбастал девушку за локоть и поволок ее с поросенком со двора туда, где было светло от фонарей.
   На свету порося Татьяне понравилось. Оно было вполне живое, остроглазое и некрупное. Пятак бойко нюхал осенний воздух. А что не голосит - так это же и отлично... В ухе у зверенка блестело тусклое кольцо.
   - У него что, серьга?
   - Младший в роду, - совершенно серьезно отвечал продавец. - Сирота. Есть его не моги.
   - Я не буду его есть, - отвечала Таня. - Это замысел такой, понимаете? У нас ресторан... и поросеночек в зале. Он будет у нас жить там, как дома. Мы его назовем "господин генеральный директор".
   Тане уж и самой показалось, что она несет редкостную чушь, но незнакомец не рассмеялся и не удивился. Он держал черного поросенка на весу и чесал ему загривок. Поросёнок жмурился. Таня достала деньги и протянула, но чудак денег не взял. И порося, правда, не отдавал. Таня теперь только заметила, что он и сам черный и косматый, как зверь. Грек? Цыган? Речь странная, но не смуглый, а бледный, наоборот. И одноглазый. Точнее, глаза-то оба на месте, но один почти совсем веком прикрыт. И в верхней губе посередке - кольцо. Как у поросенка, только в губе. Цыган, наверное.
   - Не директор, - каркнул он наконец. - И не господин. У него имя есть. Модестом зовут. Берешь?
   - Вот деньги же, беру.
   - Денег не давай. Так бери.
   И сунул ей порося прямо в руки. Модест при малом росте оказался тяжелый.
   - Ой. А он... не вырастет? В смысле, он карликовый? Вьетнамский?
   Продавец задрал верхнюю окольцованную губу - не то засмеялся, не то злобно оскалился.
   - Арррр, - прорычал он. - Не вьетнамский! После полуночи его не корми, на полную луну не пои, большой не вырастет! Поняла?
   - Чего ж тут не понять, - прошептала Таня, - не кормить, не поить, диета...
   - На полную луну! - рявкнул черный человек ещё раз, развернулся и пошел прочь. Только одно и сказал на прощание: "Я приходить буду".
   Поросенок на руках завозился и вздохнул, как собака или ребенок. Таня встряхнулась и увидела, что стоит у самого пешеходного перехода, а черного одноглазого странного человека и след простыл.
  
   Порося Модест директору понравилось. Тане ещё раз пришлось съездить в цирк и с тем же самым собачьим дрессировщиком договориться, чтобы Модечку учили, как щенка - проситься гулять, подавать голос и лапу, танцевать перед посетителями вальс. "Генеральному директору" оборудовали стойло возле умывальника. Таня стала менеджером зала, и заодно - главной поросячьей опекуншей. Жители окрестных домов были немало шокированы: утром и вечером по прекрасному бульвару, пугая чинных хозяйских собак и озадачивая ничьих котов, прогуливалась на поводке несомненная свинья: пятак, хвостик, нахальные глазки. В ухе серьга, опять же. Люди смеялись, спрашивали - кто такая, откуда. Записывали адрес заведения. Так что Модя, конечно, генерально директорствовал, как и задумывалось. Жизнь, в общем, вошла в колею.
   Одноглазый Кайдос обещание сдержал, появлялся раз в полгода примерно, и всегда выходило, что вот ещё минуту назад столик свободный был, и камера на входе ничего не показывает, а вот - бац - он уже сидит. И даже дверной колокольчик не звякает. Закажет три порции гречневой каши, квасу кувшин, умнет-запьет, посмотрит на Модечку, пошепчет ему что-то в ухо - и поминай, как звали. Денег Кайдос не платил, и как бы нечаянно попался на глаза директору, который орал на Таню - мол, нечего потакать всяким глупостям, что это такое - бесплатно кормить, да хоть бы и трижды такой-сякой... Директор после этого несколько часов просидел, уставясь в стену, и попустило его только к ночи. Каждый раз бывший Модестов хозяин отыскивал Таню, где бы она ни была - в зале, в подсобке или на кухне, и кивал, поджимая губы - верхняя с кольцом: мол, все путем, живите дальше. Таня его боялась. Но стала со временем как бы полагаться - раз Кайдос приходит, значит, действительно, все в порядке и все на месте. Вот, скажем, когда Модечка из невинного поросяти стал превращаться в кабанчика, и директор грозился Таню уволить к чертям вместе с "генеральным директором", если она немедленно не найдет ветеринара и не прекратит "это безобразие". Городские ветеринары от Модечки шарахались: поросятко весило добрых полцентнера, отрастило себе острые копыта и кривые клыки, и голос имело пронзительный. Так ведь только Кайдос и спас положение. Плюхнулся за стол, как с неба свалился, подозвал Таню, велел привести Модеста - как-де живет, услыхал про ветеринара и зашипел, ударил по столешнице кулаком.
   - Никакое! Нельзя! Нет! - и легко, как щенка, поднял кабанчика на колени. Модест с хриплым "лаем" тыкался пятаком в морщинистую щеку, а Кайдос что-то ему наговаривал. И наговорил. Никто Модю не трогал, но и Модя впредь был просто ангел. После этого разговора Кайдос вывел Таню за локоть на улицу. Все в зале провожали ее такими взглядами, будто одноглазый тащит ее в ад.
   - Кхррррм. Большой, - сказал Кайдос и вперил в Татьяну глаз-сверло.
   Таня залилась краской.
   - Посетители иногда... за всеми же не уследишь...
   - Следи! На полную луну! Я говорю! - и показал пальцем в ясное полуденное летнее небо.
   - Обязательно, - прошептала Таня, не чая утихомирить грозного гостя. И вдруг спросила:
   - Кайдос... А какой это язык был? С Модей вот разговариваете, он вас вообще слушается так... не научите? А?
   Кажется, это была неудачная попытка. Одноглазый аж завибрировал, - он смеялся, и был это жуткий железный смех. А может быть, это были какие-нибудь ругательства - всклекотал и умолк.
   -..., - сказал он, и это было такое же неразборчивое, клокочущее, гортанное слово. Невообразимое. - У вас говорят - "Гиперборей".
   И он ткнул на этот раз куда-то себе за спину и под ноги. Точно там и был этот неведомый край, где люди вдевают кольцо в верхнюю губу и дают поросятам звучные имена.
   - Ступай, - сказал гиперборейский гость и подтолкнул Таню к дверям ресторана. Она ступила, оглянулась - ну, как всегда, нет уже никого.
   Ишь ты. Гиперборей.
  
   Но записочку все же написала. Получилось почти в стихах:

Модест, хотя он и свинья,

Но он не кушает, что зря.

Его ты вовсе не корми,

А руки мой и уходи.

   Инструкцию эту повесили в стойле у "генерального директора". И посетителей предупреждали. Посетителям, впрочем, было все равно. А Кайдос только пугал Таню, но объяснять ничего не объяснял. "Тоже мне, этот.. как его... лангольер?", - сердилась она, пытаясь иногда уговорить Модеста отдать неположенную еду. Нет, не лангольер, хотя те тоже были зубастые... Гремлин! Вот! Вот кого нельзя было кормить и поить после полуночи. "Гремлин ты мой", - вздыхала, а свин щурился точь-в-точь, как его хозяин, кашлял, но редко когда удавалось отнять у него незаконную добычу. По правде сказать, ничего особенного с Модестом от полуночной еды не делалось - он только отрастил себе совершенно не карликовые телеса, но так ведь и не вьетнамский же кабан, а гиперборейский.
   Так и текла себе жизнь ровной струей. До утреннего звонка. Вернее сказать, до ночного. Таня ложилась спать поздно, а тут ещё и в окне не засинело, а уже запел мобильник фальшиво-бодрую песенку. Было все, положенное при внезапном раннем пробуждении и неприятных новостях: чертыхание, скакание по комнате в спадающем с ноги тапке, надевание впопыхах какой попало под руку одежды, вызывание такси и злой озноб у подъезда. Родное заведение оказалось в осаде - возле ворот, ведущих во дворик, стояла желтая аварийка, у колес на ящиках и тросах сидели смутно различимые брезентовые аварийшики, и два неестественно спокойных ресторанных охранника зачем-то стерегли проход.
   Во дворе маялся директор.
   - Таня, - тоскливо изрек он и указал дрожащей рукой на приоткрытую тяжелую дверь.
   Дверь была как дверь. Целая. На петлях.
   - Ну? - Таня была очень, очень неприветлива, а обычно гневливый директор был как-то не по-хорошему тих.
   - Беда, - сказал директор и повесил голову на грудь. - Беда, Таня.
   Нужно было, наверное, сходить и посмотреть на беду. Татьяна осторожно прошла мимо директора, потянула за ручку. В крутом коридорчике, ведущем в зал, все тоже было тихо-мирно. Вот только из-под второй двери, что внизу, натекла лужа. И пахло в тесном пространстве как-то... Соляркой? Болотом? Гарью?
   - Трубу, что ли, порвало? Ну и я-то тут нафига? Что, без меня не справитесь?
   Никто не отозвался. Одолевая брезгливость, Таня спустилась по лесенке и отворила нижнюю дверь.
   Труба, видимо, и в самом деле порвалась. В помещении, залитом примерно по щиколотку водой, в сумеречном свете дежурной лампочки высилось что-то очень большое. Выше барной стойки. И это оно пахло, чавкало и сопело впотьмах. И это у него были рубиновые, как стоп-сигналы, глаза и спирально загнутые плоские клыки по обеим сторонам чудовищного мокрого пятака. В приоткрытой пасти мерцал красноватый свет, как в жерле печи.
   "Гррр", - сказало чудовище.
   Таня завизжала.
   Она не была амазонкой. А адский кабан с пастью, полной острых, тускло поблескивающих зубов, уже не был мирным ученым "генеральным директором". Очевидно, труба просто подтекла, а кабанчик-то и напился из лужицы. В полночь. На полную луну. И теперь тупо и огненно глядел на Таню. От него шел жар. Или это Тане так показалось. Она пулей взлетела обратно вверх.
   - Ы? - нечленораздельно спросил директор, мусоливший незажженную сигарету.
   - Ыгы, - отозвалась Таня. Ноги у нее ослабели.
   - Блин. Ну и что это такое? Что? Это? Такое?
   Из подземелья послышался рев, как будто там дралась стая собак. Бледный лунный свет столбом стоял в узком дворике. Вокруг расстилался ватный предутренний покой. И за не слишком толстой деревянной дверью в паре метров внизу копошилась гигантская огненная свинья.
   - Я не знаю, - прошептала Таня. - Не знаю. Кайдос же предупреждал...
   - Да к некоторой матери твоего Кайдоса, делать-то что? Что делать будем, я тебя спра...
   Кайдос отодвинул директора, и тот примолк. Несмотря на теплую погоду - дело было в конце мая - гипербореец кутался в кожух. Он мельком черкнул по Тане взглядом, нырнул за дверь и был таков.
   Прошла минута. А может быть, секунда. А может быть, время вообще поломалось и болталось в несусветной глухой тишине.
   Потом земля вспучилась, бросив Таню и директора в разные стороны. Полыхая жаром и дыша огнём, оставляя за собой клубящийся паровой след, бывший генеральный директор вырвался на простор. За его загривок цепко держался всадник - одноглазый, босой, в кожухе, из-под которого выплеснулась длинная белая рубаха со спиралями и крюкастыми крестами по подолу. Страшный свист хлестнул кроны деревьев, сшибая молодую листву, заглушая всякие другие звуки и крики. Кабан всхрапнул, как целая стая гончих собак, и скачком поднялся в небо, к самой луне.
   Когда Таня опомнилась, оказалось, что ее аккуратно отнесли к стене и там положили на вонючую куртку кого-то из аварийщиков. Сами аварийщики, однообразно матюкаясь, двигались мимо туда-сюда, как муравьи. Рядом с Таней на корточках сидел директор. Он, наконец, закурил. Увидев, что Таня открыла глаза, помог ей сесть. Нашарил ее руку и холодными пальцами принялся что-то пихать в танин стиснутый кулак. Это были мятые купюры. Таня посмотрела на него, словно из-под воды. А директор приблизил вымазанное землей лицо, и прошептал, отчего-то указывая в небо, тронутое зарей:
   - Только ради Бога... ради Бога... в этот раз - просто порося!
  

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"