Сюр Гном : другие произведения.

Две бусины

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:

  Две бусины
  
  Сюр Гном
  
  I.
  
  ПРОЛОГ.
  
  Две бусины, парящие в пространстве, ты - бирюзовая, я - гранатовая... ветра времён и сонмища дорог несут нас - два чуда невесомых - в просторы расстояний, в безбрежное Везде. Влекомые наитием предчутий, пересекаем страны и века, затем лишь, что б попасть как раз туда, когда и где нам должно проявиться, дабы присутствием гармонию создать... а уж она - позволит воплотиться тому, что быть... и что не миновать.
  
  Под нами, невозможно-глубоко, во мраке блеск мерцающей зарницы. Мы чувствопонимаем: это - то, и устремляем в ниспаденьи лица...
  
  Пустыня. Шорохи ветров. Глубокий фиолет тугих барханов. И защищённый склоном костерок, обложенный округлыми камнями. Подходим ближе. Бедуин сидит, тишиной увит - священнодействует. Пламя зрит, в глубь глядит - огнепоклонствует. Канул долгий миг - рукавом взмахнул - приглашает в круг. Чайник на огне. Пряная марва веточкой горит. Сладость. Густота. Внемлем пустоте, вспушиваем чуткость. Полнота бытия - до крайней опушки... сознанья... ещё бы чуть - через край плеснёт, поглотит, унесёт...
  
  Но на то и чуткость - распознать.
  
  И промолвил он,гася тишину:
  
  - Сказ поведаю. Быль скажу.
  
  МЁД БЕДУИНА.
  
  Когда над пустыней - огромной и странной -
  Луной расцветает кошачий зрачок,
  Когда голубиные стаи ветров
  Пески завивают со свистом скрижальным,-
  Я песню пою. Переливом наскальным
  И радостной дрожью пастушьих шагов
  Та песня полна. Занавесив сомненья
  И спелым порывом предчутья вспушив,
  Я шепотом жарким спешу окропить
  Шнурок непослушный шатра вожделенья.
  Литым полу-мраком застигнут в тиски,
  Её отыщу, ощутив неумело...
  На шкурах овечьих лампадное тело...
  Два финика бьются упругой груди.
  И прежде, чем дрогнет кинжальный испуг,
  Пронзая навылет пожаром продольным,
  Струя засверкает надкусом покорным,
  Ущелья взметнутся и горы падут.
  И будет оазис. И будет вода
  Из самого чистого в мире колодца.
  Травою зелёной дыханье зайдётся
  И разом затихнет заклятием сна.
  
  Змея молодая обнимет едва
  Сиреневой пальмы тугой полумесяц
  Рассветный козлёнок шатёр заприметит,
  Тряхнув невзначай колокольчиком дня.
  
  II.
  
  ЧЁРНЫЙ ГОРОД
  
  В чёрный город принесла нас стая.
  Крыльями махала: Ая! Ая!
  Резко так, пронзительно, как лица,
  Что тенями чертят обелиски.
  У фонтана села, у сухого,
  Зачерпнула пригоршню рукою,
  Горстью пальцев, призрачных от боли
  И взметнулась с криком: Ои! Ои!
  И давай носиться небом шалым
  Биться оземь роем одичалым
  Изводиться ором наизнанку,
  Как подранок кровью с позаранку...
  А город лежал стыло
  А город застыл навзничь
  Закаменев пылью
  Иссохшись в веках жажды.
  "Он позабыл проснуться" -
  Молвил вожак устало
  "Помню его лучшим".
  Сказал, и крылом канул.
  И следом за ним стая
  Легла на крыло ломко
  Вот уж и след исстаял
  Лишь окоём - кромкой....
  
  ***
  
  А мы, две бусины, отставшие от стаи, и всё-таки немного запоздалых, объялись трепетом и затаив миганье, зависли в тени арки, не смея спугнуть чудо.
  - Вот-вот появится, - ты прошептала чутко.
  - Да,там... где зеленеет ранью... вот он летит, гляди....
  И мы узрели...
  
  ЛЕТЯЩИЙ ПЕРС
  
  Над пеленою глинобитной тины
  Над городом,заснувшим набекрень
  Над сумраком в пустынном карантине
  Зависла тень.
  
  Песок не запорошен догола,
  Под ним курится ночь ультромаринна,
  Она,прелестница,вдвойне малинна,
  Не потому, что чуткая зурна
  Струною обливается пунцовой,-
  Она всегда предвиделась такою
  Младенческому жребию зрачка.
  Вдоль зноя бахромы, сквозь бронь плаща
  Пятно лица - пустынная бойница
  Скитания зелёная зарница
  Оазиса бездонная праща.
  Но потому, что всё ещё Коран,
  Но потому, что всё ещё сулится,
  Я призову верблюда преломиться,
  На коврик вознося Альдебаран.
  
  И мы, разоблачённые Луной,
  И недовоплощённые слихвою,
  Гася шатры ущербным водопоем,
  Козлами отпущенья поплывём
  В края молитв, за три-девятых Рая...
  Туда,где Магометом расцветая,
  Все, как один бальзамом изойдём,
  Над каждым блюдом плов перебирая....
  Там наслаждений пряная халва
  Там заклинаний радостные птицы...
  Там гурии, двугорбы, как ослицы,
  Парчовыми ушами шевеля,
  Гаремные сплетают небылицы,
  Рубиновые груди громоздя...
  Не приведи Аллах не пробудиться,
  Перевирая чётками слова...
  
  Но потому,что всё ещё Коран,
  Но потому,что гаснет полумесяц,
  Рыгнёт верблюд,призывно заприметив,
  Как по ковру скользит Альдебаран.
  
  III
  
  ЧАЙКА
  
  Мы знали: есть она! Хотя бы потому, что создали её, вообразив... иначе, ведь, и быть не может: хоть раз привидившись пытливому сознанью, она, тем самым, обрекла на жизнь природу вымысла и даровала суть и смысл созиданью... Всё предрасполагало к появленью: десятки совпадений и примет слагались в гармоничную канву и череда изменчивых видений, казалось бы, обозначала путь...
  
  Но сколько б не искали тайных врат,избороздив пространства и века, всё гасло втуне... как тень от радуги недосягаема была... и как она, манила миражом... и таяла за миг до прикасанья....
  
  Тогда мы поняли,что если кто и сможет нам помочь, так только чайка. Чайка, да... Следили ль вы когда-либо за чайкой? Попробуйте...
  
  Мы обратились к морю...
  Вспыхнет. Выпорхнет. Сверкнёт.
  Гребнем Солнце разметает.
  Льдом слепящим обласкает.
  Глубиною призовёт.
  На кромке полоумного зрачка,
  Где бирюза игры рождает фрески,
  Лукавы, восхитительны и дерзки
  Дельфиньи па.
  Росистое - росистее листа!
  Распахнуто - кристальная зеница!
  В тебе грозят трезубо преломиться
  Все чудеса!
  Да, синее! Синее, чем платок!
  Пронзительней младенческого крика!
  Твой силуэт - предвосхищенье лика -
  Того, из грёз!
  Будь птицей - влюбился бы по уши,
  До последней пушинки хвоста!
  Всё нырял бы, роняя уста,
  В эти горько-солёные проруби,
  Зелень Солнца на сгибе крыла!
  
  ...мы выбрали одну, в открытом море, где небо столь бездонно, сколь и синь морская, интуитивно предопределив, что коль Страна Птиц существует, то влёт в неё лежит в таких, вот, средоточиях Безбрежья, чей лик - ничем не нарушаемый простор...
  
  У чайки ускользающая плоть
  И взмахи крыльев жалобно-пугливы...
  Внезапности пронзительные гривы
  Лишают стройность чёткости...Она
  Неумолимо гаснет в перспективе
  И краткий миг нездешнего броска
  Трепещет в семицветии зрачка,
  Как мотылёк в объятьях объектива...
  Вдоль синевы пустующего дива,
  Там, где цвела изменчивая плоть,
  Изгибы ветра проникают вплоть
  До ставней сути...Лепят переливы,
  Ликуют, наливаясь бирюзой...
  И, словно необременённая собой,
  Тень отраженья плещется игриво,
  Скользя над затихающей волной
  И тает....
  
  Не дав пунктиру истончиться вовсе, мы ринулись во след исчезновенью... Что мрилось нам? Каких высот иного постиженья нам грезилось достичь? Кто знает... Нездешний свет, теплящийся в душе, извечно чает воссоединиться со светом большим... влиться, объяться истиной... вновь обрести себя в потерянном младенчестве... быть может, в том и состоит земное наше предоназначенье: проторить путь к свершенью... и сколько колышков успеем укрепить - настолько быть ускорену сближенью...
  
  ......мы ринулись во след....
  
  Преодоленье малой пустоты...
  Изломанность причинного сцепленья...
  И ты за гранью... Невесомость зренья
  Рассеянно скользит вдоль наготы
  Единого Живого... Пятна звуков,-
  Таких причудливых и сеющих тепло,-
  Неуловимо стелятся сквозь то,
  Что некогда ты называла плотью...
  И трепетной беспалой горстью
  Ты зачерпнёшь великое Ничто.
  Засмотришься,по капле растворяясь...
  Переливаясь, тая, истончаясь,
  Сплетаясь воедино... Тенью губ
  Успеешь выдохнуть вослед исчезновенью:
  Всё истинно!... Предашься дуновенью...
  Предвосхитишь томительный испуг...
  И станешь светом.
  Лепестком сознанья
  Благословишь осколки темноты
  За то, что ограничили черты
  Самих себя, за то, что мирозданья
  Воздвигли контур, силясь превозмочь....
  Благословишь... и устремишься в ночь.
  
  И Некто,светящийся издали,
  Промолвит рассвет.
  
  IV
  
  РАССВЕТ
  
  ....Из дня, что полнился морской волной и солнцем ослепительно зелёным, мы окунулись в ночь. Она была настолько непроглядной, что даже возжелай мы взвиться прочь - не ведали б: куда... Однако же, и тьма имеет, видимо, свои границы, ту запредельно крайнюю черту, после которой мрак, лишаясь пищи, но всё ещё стремясь постичь себя, преображается во что-то, что нельзя определить ни светом и ни тьмою, настолько это чуждо им обоим...То было, просто, трепетно Иное... не тьма... но и не явный свет...
  
  Так стали очевидцами того мы, что позже окрестили, как Рассвет.
  
  Тьма истончалась... стали проступать обрывки контуров, предочертанья... и прежде, чем фрагменты пониманья сложились в целостность и обрели себя в гармонии проявленных пейзажей... мы уловили... трель.... она была... Как можно передать словами чудо? Несясь одновременно ниоткуда, она пронзала с тонкостью пера, влекла неистово истомой отрешенья... и мы, заворожённые сполна, предались колдовству самозабвенья...
  
  То соловей, то ухо соловья...
  То сумрак дерева, неведомый и чудный...
  Ночной рассвет, прохладный и безлюдный,
  Изобличал повадки янтаря
  Росистых склонов. Лепесток пера
  В заподнебесьи лакомого дива,
  Едва дыша, румянился игриво,
  На грани натяжения крыла.
  Гора спросонок полнилась горами,
  Ущельями, лесами, бирюзой...
  Вся напролёт пронзённая собой,
  Наотмашь исцелованная снами,
  Она, казалось, бредила ручьями,
  Цветеньем скал, сияньем голосов...
  Безумная, резвилась небесами,
  Носилась далью реющих высот,
  Роняя ошалелых соловьёв
  С вишнёвыми от счастья головами.
  
  
  V.
  
  У Р А Г А Н
  
  Небеса курчавились и вихрились...нет, не облаками... самими собой... там - явно вызревали синевой, а там, напротив, выцветали, полощась на порывистых ветрах... Ветра вынянчивали материю простора, лепили его представление о себе, и он, подставляясь к ним то тем, то другим боком, отслеживал самоощущенья, познавая мир и себя....
  
  Простор - единый и всеохватный в своих множествах, простирался пред нами нехоженой глубью, маня и призывая, и мы, объятые спелой бездонностью, устремились в него сполна.
  
  Ветра крепчали, синева подёрнулась сизостью, ландшафт посуровел, заухал провалами, затемнился... Воздух, вконец истрёпанный, силился запахнуться в себя, дабы сохранить в целости заповедную суть, грозящую быть развеянной прахом - серым по сизому....
  
  Пласты чего-то упругого рушились каскадами, с неколебимой обречённостью, затем лишь, что б стать залогом грядущих за ними новых гряд...
  
  Скопления разнородных безликостей, страшась потерять эфемерную связность, тщились уберечься, рвясь каждая в свою сторону, так что ветра, - давно уж перешагнувшие то, что поначалу делало их таковыми, метали бессильные клочья, в довольно тучнеющий мрак.
  
  Что превращает бурю в ураган? Самозабвенность одержимостью, быть может... Черта, после который невозможен возврат к обыденности... ведь, не зря же говорят, что ненависть - слепа... точнее, ослеплённая собою, она сметает на своём пути всё, в чём, казалось бы, могла бы обрести подобье постоянства...От того ли, обрушиваясь эхом сам в себя, своей же смерти норовит добиться... Да,Ураган - самоубийца! Слепой безумец,рвущий всё и вся...
  
  Что есть безумство, как не череда неистово-бесплодных устремлений, сменяющих друг друга с иступленьем маньяка-изувера...
  
  И если все безумства мира и души по жуткой прихоти удастся заплести в один обуянный клубок, придав ему свободу безрассудства, помноженную на свержение основ, и суицидный импульс, и ничтожность тренья... родится... Ураган! Уничтоженье - вот кредо безусловное его. Погибель - цель, а Хаос - облаченье...
  
  Две бусины,два трепетно-ничтожных биенья непокорного огня,стремимы хаосом без-образным туда, где всё: и твердь и тьма, и сумраки и воздух, - смешалось вдребезги неведомо куда... сгущенье заподозрили укромным и устремились сверзиться туда.
  
  На утёсе сели, на белёсом.
  Пропасти вокруг,пусто...
  "Здесь пропасть ничего не стоит
  Разве что, спасёт случай"...
  И прильнувши спиной к шквалу,
  Пеленала в себе сполох,
  Словно всем на свете ненастьям
  Не под силу издать шорох,
  Не под силу пробить кокон,
  Не под силу избыть бремя
  Пестовала с себе сполох,
  Как пестует старик время.
  Как вростает старик в вечность,
  Как вростает зерно в колос,
  Вызревала в тебе нежность,
  Изнывала в себе болью.
  И захлёстнутый этой мукой,
  Я отдался в полон страсти.
  Отрекаясь от всей жути,
  Облекая себя счастьем.
  
  Что есть любовь, вы спросите? Слиянье. Слиянье, при котором познаёшь глубинное сродство... с природой собственной... и естество приобретает дивную окраску исконного и верного... И кажется: нет вещи в небесах и на земле, что не подвластна твоему веленью... и безграничность собственного "я" лишь повторяет контуры творенья, являя неизбывность Бытия... Любимый создаёт тебя, и ты, преисполняясь цельности и смысла, осознаёшь природу обретенья, вплетаясь в Вечности ликующий покой, застывший нескончаемым мгновеньем. В любви становишся самим собой. И то есть счастье.
  
  Безумье заразительно. И лишь одно сопоставляемо с другим. Что были в силах противопоставить мы безумству хаоса снаружи? - Безумие любви внутри. Безумью гибели - безумие зачатья. Безумству ненависти - нежности безумье, да,безумство страсти!
  
  Таким был наш ответ, наш дерзкий вызов Зверю. Шквал подхватил его и яростно развеял о скалы дикие... и эхом разметал, стократно множа весть...
  Так зародился... Сполох...
  
  Был он весь настолько истов... непокорен его же породившим, что сорвал нас, словно два листка бесплотных с уступа обречённого, и вот уж мы несомы в зев, утробной близостью предсмертною полнясь,отдавшись произволу сладострастья.
  
  ...Наверное, мы умерли от счастья... Но смерть от счастья - странная... и отсылает вас в совсем уж неизведанные страны,где всё - не так.
  
  VI.
  
  Б О Ж Ь Я К О Р О В К А
  
  Чуть уступая нам размерами и формой, она кружила в собственной оси, являя средоточие покоя, прекрасно сознавая, что миры покоятся на малости... И вот, вполне проникшись малостью своею, она уверилась, что если кто и сможет противопоставиться безумью, то лишь - она. А раз уверовав, постигла до конца всю силу таинства, таящегося в вере...
  
  Две бусины, слиянные в одно, влекомы негою, достигли безмятежья и Божия Коровка мановеньем приотворила слитное крыло.
  
  Измыслив неделимую триаду, на долгий миг зардевший тишиной, мы сотворили малое веленье. Сообразуясь с одичалой мглой, ладошками сомненья заслоня, лелеем пламя. Лепесток огня ласкает тьму причудливостью бликов, и та в ответ преображает лики, прообразы знамений громоздя. Из-под тишка отслеживая Знаки, изобличая абрис миражей, перебираем узелки предчутий, как чётки дней... Вдоль череды изменчивых пунктиров,видений молний,пятен синевы,сквозь дым клубов и лабиринты тьмы,мы двинулись вперёд... Ориентиры трассирующей цепью пролегли, нам указуя путь.
  
  И хаос отступает, обессилен, доколь не исчезает где-нибудь, изогнан напрочь собственным усильем в миры иные.
  
  Иль может, это мы, переосилив изнанку хаоса, познанье обрели сокрытых смыслов... и они свели на нет всеодержимость гибнущей стихии, а нас самих незнаемо какими путями потаёнными избыли за-вне-пределы бурь...
  
  VII
  
  В Е С Т Н И К
  
  Минималист рисунок изобрёл, набросок, не обременённый стилем, что не постигнув и не обретя, так и завис, вдоль вечности тоскуя, не силясь воплотить само себя, подобен неизмолвленному звуку... движению, раздумавшему быть... иль ветру тихому под запахом дождя...
  
  Не ведая, в какие небеса попали ныне, мы предались блаженной тишине, смиренной серости, лишённой явных линий...
  
  Но вот, в неразличимой перспективе, мы отследили точку вдалеке. Она всё близилась по мере обрастанья объёмом и деталями... Вполне определившись в очертаниях, предстала... птицей, - первой в их Стране с момента нашего "быть-может-пребыванья"...
  
  Не странно ли?
  
  Оперив круг средь нас, она застыла, оперевшись взглядом о всех троих, спеленутых сполна объятьями тиши, столь же тугих, сколь и объятья вихря.
  Похоже, был то ворон... но если ворон, то размером с альбатроса.
  
  Руками крыльев озарив дугу, он произнёс величественно-просто:
  
  - Я вас узрел. С прибытием в Страну Свободных Птиц! Преодолев тройное испытанье, вы трижды окольцованы крылом. Успех сопутствует цветку распознаванья.
  
  И видя наше недопониманье, он мимолётно высветил покой и молвил:
  
  - В небесах иных под именем "земля", предвосхитив пределы обитанья, вы претерпели ряд метаморфоз, без тени страха яро устремившись за тенью чайки... То был Поступок, что и привело к Рассветной Трели на горе Парящей, чей образ отверзается летящим по верной нити и во знак того, что нить - верна.
  
  Обитель Птиц - заветная страна. В неё ведут бесчисленные Врата, но вы избрали те, что для крылатых, тем самым окрылив самих себя.
  
  - Узрев простор, вы ринулись туда, оставив позади клочок уюта, не видя в нём ни дома ни приюта, как будто распознали загодя, что он лишь аллегория пространста на тему цели и что постоянство - каким бы сладкозвучным не слыло, - не в силах одарить подобьем счастья, того, чьё сердце бьётся в унисон с биеньем Беспредельности...
  
  Избрав простор, вы обрели вторую пару крыльев, на сей раз - для души. А окрылясь - возжаждали... любви. Она и стала средоточьем вихря, что позже обратился в Ураган. Да, лишь любви под силу породить неистовость безумства, и сгубить само себя в пожарище страстей, в огне порывов, в бездне безрассудства! Не Ураган на сполох вас сподвиг, но жажда сполоха воздвигла Ураган!
  
  Две мощи сдвоенных в единую слились и ни одна другой не уступала. Пылала страсть, ничуть не иссякая, питая Вихрь...
  
  Кто ведает исход подобной битвы, грозящей равно гибелью двоих, иль мира нового чудесным зарожденьем, ибо в истоках всякого Творенья - безумство и любовь.
  
  Однако, время, всё же не настало...
  
  Подобное к подобному струит свой путь и, значит, не случайно вам был ниспослан тайный проводник - Коровка Божия. Заведомо исполнясь пребываньем, он кокон безмятежия воздвиг в объятьях Хаоса, в зенице Урагана, вплетясь в канву, поскольку изначально в основе потаённой как любви, так и безумия лежит тоска к покою. Великому Покою Бытия, потустороннему борьбе и вожделеньям и столь же чуждому возвышенным стремленьям, сколь и теням порочным естесства.
  
  Стремясь за чайкой, вами двигала Надежда. В объятиях безумия - Любовь. Теперь же вами овладела Вера. Но не слепая, а пронзённая насквозь очами разума, восторгом узнаванья. Проникшись близостью и позабыв себя, увитые покровами наитий, сучили пряжу путеводных нитей, высвечивая Знаков образа... И если вера - птица, то чуткость - крылья. В рисунках чуткости - секрет распознаванья. Зов сердца с чистотой души сплетаются, рождая чудо Знанья. Того,что сопричастно прониканью в неощутимо тонкие пласты Реальности, в устои мирозданья. И степень чуткости - мерило проницанья. Вы проявили чуткости сполна, но сколь ни утончённа, - не она была причиной дара: третьих крыльев, чья сень простёрлась там, где тьма бессильна дух разума собою поглотить.
  
  Не вы ли Хаос в бегство обратив,
  Безумство внешнее сломить сумели,
  Внутри самих себя его изжив,
  Преобразив гармонией всесильной?
  Вот отчего ваш ореол увит
  Сияющим узором троекрылья!
  С прибытием в Страну свободных птиц!
  
  ***
  
  Летели...
  
  Издалека могло бы показаться: то две искринки малых от костра, что заплутали средь ночи неспелой, влекомы сполохом неведомо куда,ветрам покорны... Блажью облетелой взметнутся в высь иль ухнут погодя в неразличимо тёмные пределы, так, словно невесомость тела предполагает ветренность души...
  
  ...Сколь преходящи прихоти Пути!...
  
  Летели....
  
  (продолжение следует)
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"