Скифа : другие произведения.

Как сумели - так смогли. Сказки из Скородумовки

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:

  - Вот так гриб, прямо всем грибам царь - государь. - Чур, мой, - завопил Протасик, - я его первый увидел. - Мамка похлебки наварит, - на всю улицу пахнуть будет.
  - Нет, мой это гриб, - не уступал Власик, -твоя мамка моей по части готовки и в подметки не годится. В Скородумовке говорят: Фрося до того печь и варить мастерица, что хоть дым из трубы ложкой хлебай.
  -Так значит моя мамка твоей и в подметки?- щеки Протасика раскраснелись, казалось, от них сейчас полетят искры. - Да из нашей трубы такой густой и ароматный дым идет, что вся деревня из него калачи лепит, ест и нахваливает.
  -Врешь!
  -Сам врешь!
  Власик и Протасик набычив головы, нахмурив светлые бровки, стояли друг против друга, уступать не хотел ни один. В глазах Протасика мелькнула веселая искра:
  -Получай свой гриб,- крикнул мальчуган и с силой опустил босую пятку на огромную светло-коричневую шапку, с прилипшими березовыми листочками.
  -Ах вы, шалуны,- послышался раздасованный голос. Шапка слетела с гриба, и перед изумленными мальчиками появился старик. Одной рукой он потирал макушку, другой опирался на суковатую палку.
  -Разморило на осеннем солнышке, так глаза и закрылись, но от вас, озорников, разве спрячешься? Ишь, как по голове стукнули, до сих пор гудит. Ты что ль такой смелый, дедушек обижать? - старик сердито глянул на Власика.
  -Не-а, это все он, - отказался Власик, - хотел из тебя, дедушка, похлебки наварить.
  -Врешь, - тут же вскипел Протасик, - сам хвастался, что твоя мамка любого старика так в печке запечет, что пальчики оближешь.
  -Когда я такое говорил, когда? - наседал на товарища Власик.
  -Э, - вас не поймешь, - неприязненно сказал старик, нахлобучил шапку и опять стал грибом.
  Край шапки приподнялся, озорные глаза с осенней желтинкой глянули на мальчишек.
  - Рвать меня больше не будете?
  - Не-а.
  - Скажите -ка, мальцы-удальцы, что за деревня на бугорочке?
  - Скородумовка.
  - А у кого можно ночку скоротать?
  Власик и Протасик переглянулись.
  - А ты сказки-побасенки знаешь?
  - У меня их целая котомка, - старик, смеясь, тряхнул холщовой сумочкой, - любую выбирай.
  - А то бабка Евлашка к себе только тех пускает, кто ее сказочкой потешить может.
  - Далеко ль ее избушка, сыночки, я ж с утра в пути. Старость в дороге плохой товарищ. Один шажок сделаю - передохну, второй сделаю - под кустиком полежу.
   - Не, здесь близко, бабка около леса живет.
  Перед избушкой бабки Евлашки росли три молоденькие березки, золотистые пряди вились в зеленой кроне. Березки слегка качнулись, словно приветствуя старичка, он тоже снял шапку, поклонился:
  - Здравствуйте, мои хорошие.
  Низкая скособоченная дверь отворилась со скрипом, бабка Евлашка выглянула, прищурила старые глаза.
  - Опять вы, сорванцы, а ну идите отсюда, пока метлой не навернула. Ишь, устроили катание по моей крыше. Зимы, говорят, долго ждать, мы с крыши, как с горки ездить будем. Всю солому свернули. Теперь как зайдет дождь, зальет избушку.
  - А ты, бабка, в ушат садись и плыви, - захихикали Власик и Протасик.
  Евлашка укоризненно качнула головой.
  - Отцы ваши Влас и Протас на проделки всегда первые были, но чтоб стариков обижать, такого за ними не водилось. Слышь, дедок, что еще учудили, - бабка повернулась к старичку, - петуха моего красавца ощипали, один хвост оставили и по деревне пустили, это говорят, птичка райская.
  - Да мы не подумавши, - наклонили головы Власик и Протасик, но глаза их при этом искрились озорным смехом.
  - Близко к дому моему не подходите, поросята, - сердилась бабка, - не то палкой своей каждому по шишке на лоб подвешу. Отцы с матерями день-деньской в поле, а вы, лодыри, только на баловство и готовы.
  - Ты зря на нас сердишься, бабушка, - заговорил Протасик, ему очень хотелось послушать стариковы сказки, а для этого нужно было помириться с Евлашкой. - Мы сегодня знаешь, сколько ржи накосили, умаялись, пошли на опушке леса отдохнуть, увидали грибок...
  - Не, это мы думали, что грибок, - перебил товарища Власик, - стукнули его по шапке, а это не грибок, а дедок!
  И мальчишки, ухватившись за животы, захохотали.
  Старичок стоял у березки, улыбался, личико покрылось морщинами.
  - Ступайте по домам, там озорничайте, - замахнулась рукой Евлашка, - а ты, старичок, проходи в избу, отдохнешь на лавочке.
  Вечерело, месяц выплыл на небо и застыл, поблескивая золотыми рожками.
  Власик и Протасик переглянулись, они куда как хорошо помнили про старикову котомочку полную сказок.
  - Давай послушаем о чем дед с Евлашкой говорит, - предложил Власик. Протасик кивнул и, приоткрыв дверь, мальчуганы сунули любопытные носы в избу.
  - Поесть бы, - послышался тихий голос старика, - весь день только ягоды терновые жевал, они сейчас кислые, невкусные, вот морозцем ударит, наберутся сладости, тогда ими полакомиться можно.
  Евлашка была прижимиста и потому, притворно вздохнув, пожаловалась:
  - Вот горе-то, а у меня от обеда только ложка засохшей каши в чугунке осталась.
  Старик принюхался, хитро усмехнулся:
  - Благодари небеса, хозяюшка, что я к тебе в гости зашел, откинь крышку сундука, увидишь каравай.
  Евлашка даже подпрыгнула. Ей ли было не знать, что в сундуке, завернутая в чистое льняное полотенце, отдыхала коврига пшеничного хлеба. Пришлось бабке, скрепя сердце, выставлять хлеб на стол. Старик отломил горбушку, разинул рот, показавшийся старухе огромным, как яма, мигом проглотил кусок
  - Лучше пережевывай, - кисло проговорила Евлашка, - а то кабы не подавился.
  Старик подмигнул бабке и отломил еще кусок.
  - Вредно на ночь наедаться-то, - пыталась спасти ковригу Евлашка.
  - Богатыри есть? - вдруг брякнул старик.
  - Чево? - вытаращила глазки бабка, - какие еще богатыри, тебе что хлеба мало, да я и варить их не умею.
  - Тьфу ты, бестолковая дуреха, сковорода немазаная, - заругался старик, - в деревне вашей богатыри имеются?
  - Аа-а-а, - бабка раскрыла рот и задумалась.
  - Ой, - ногу наколол, - зашипел Власик, - у Евлашкиного порога чего только не валяется.
  - Ну - ка, глянем, - Протасик поднял колючку.
  - А пойдем в избу, - радостно взвизгнул Власик, - покажем старому, как над нами, скородумовскими, потешаться, а то прикрылся шапкой, чисто гриб.
  Мальчики отворили дверь, остановились на пороге.
  - Чего воротились? - сердито прикрикнула Евлашка. Думая, она чесала голову, и узел платка сполз на ухо.
  - Темноты боимся, - заныли Власик и Протасик, - кабы не заблудиться. Прости нас, бабушка.
  - Э, ладно, на печке переночуете, а пока на лавку садитесь.
  Евлашка, заметив, что старик перестал жевать, быстро завернула остатки ковриги в полотенце и спрятала.
  - Ну, - старик прищурил глаза, - есть в вашей деревне богатыри?
  - Были, отцы их, - старуха мотнула головой в сторону мальчишек, - сколько дел добрых совершили. Да с тех пор времени много пробежало, у каждого детишек по пятаку народились. Старшеньких-то они в честь друг друга назвали. У Протаса стало быть, растет Власик, а у Власа Протасик.
  - Что мне до того, кто у кого растет, - старик начал сердиться.
  Бабка хлопнула себя по лбу, - так Егорша же. Он с Власом и Протасом тоже в подвигах участвовал, теперь в силу вошел, парень красавец, в избушку мою только бочком протиснется, а уж во весь рост не выпрямится. На кой он тебе?
  Старичок от радости приподнялся, потер довольно руки, чем и воспользовались Власик и Протасик, подставив ему колючку. Дед плюхнулся на лавку и взвыл от боли.
  - Ну, я вам, - из глаз старика потекли слезы.
  - Ты чего, иль ревешь? - удивилась Евлашка, - разве я тебе что плохое сказала?
  - Над глупостью людской плачу, - хлюпнул носом старик,- прежде чем над человеком шутковать, подумали бы.
  Власик и Протасик, дрыгавшие от смеха ногами, удивились.
  - А мы чего, дедушка, мы ничего.
  - Веселые я смотрю вы ребята, - недобро усмехнулся старик, - приходите в лес, в мою избушку, у меня там диковин видимо-невидимо. Придете? Есть у меня скатерть-самобранка. Как расстелю ее, чего ж только на ней не появится: и блины и пироги, и леденцы и орехи и меду кадушка. А еще имеется волшебная дудочка, посвистишь в нее, все тайны леса явными становятся.
  Мальчишки закивали.
  - Как найти тебя, дедушка?
  - По черной березе с раздвоенной макушкой отыщете, прямо за ней мое логово.
  - Егорша тебе за каким понадобился? - не успокаивалась бабка Евлашка.
  - Невесту я ему присмотрел, Диву Горыновну, - глаза старика загорелись, из-за пазухи он достал свернутый шелковый платок, расправил его на столе.
  - Ах, - Евлашка прижала морщинистые руки к груди, - неужто на свете такая красота бывает?
  С платка смотрела на старуху девушка изумительной красоты, и казалось, в маленькой темной избушке, освещенной тусклой лучиной, стало светлей.
  - Хороша, - повторила старуха, - да взгляд у нее холодный.
  - Ох, - Власик и Протасик отталкивали друг друга, чтобы лучше рассмотреть изображение на шелке.
  - Ослепнете, - проворчал старик, свернул платок, сунул его за пазуху. - Дива Горыновна жениха ждет, вот и отправился я по деревням, селеньицам, богатырям русским красоту несказанную показываю, чтоб в честном бою они за Диву Горыновну боролись.
  - А не простой ты дед, - вдруг задумчиво молвила бабка Евлашка, - запах от тебя травный, пряный, лесной, и имени, своего ты не назвал, дедушка, да дедушка, хлеб жевал, а лба не перекрестил. И дело плохое ты ли задумал, иль тебе его исполнить велели. Зачем нашим парням Дива Горыновна, неужто в поле она спинку гнуть станет, с вечерней зори до свету волну чесать, у прялки сидеть. Зачем нашим богатырям друг с другом сражаться, ворог не дремлет, на Русь идти хочет, для него силушку богатырскую поберечь надо. Девки наши простые имена носят, а невеста твоя Горыновна, не змей ли Горыныч в ее родне?
  - Братцем приходится. Послушай, старая, про Горына. Много горя он русским людям принес, как черный вихрь налетал, рушил города и села, людей без счету убивал. Собрались тогда богатыри русские, стали с ним биться, заключили Горына в черную яму, а ход в нее завалили камнем неподъемным. Ни один человек в ту сторону не ходил. Но нашелся один мужичонка. Прослышал он, что страшный колдун в той яме сидит и решил силой его воспользоваться.
  - А чего он там, без еды и питья сидел? - встрял Протасик.
  - Молчи, - шикнул на него старичок, - когда я про Горына рассказываю, вам, мальцам, нечего и рта раскрывать. Вот пошел тот мужичок к камню, а земля под его ногами колебалась, дрожала, словно пыталась о чем предупредить. Но мужичку очень хотелось волшебную силу получить. Над ним в деревне каждый потешался, ни во что не ставил, вот и хотел мужичок деревенским отомстить. Подошел он к камню, а из-под него голос слышится тихий-тихий:
  - Наклонись ко мне, дотронься до камня.
  Мужичок захихикал:
  - Я не только дотронусь, но и сковырну его.
  - Сам говорил, что камень неподъемный, - удивился Власик.
  - Земля русская до тех пор Горына в себе держала и силы его лишала, покуда знала, что не хочет народ русский освобождения страшного колдуна. Дотронулся мужичок до камня, вздохнула земля, выгнулась дугой, и свалился стопудовый камень. Вышел из ямы Горын, расправил плечи, захохотал громко.
  - Что с тем мужичком-то случилось? - пискнула бабка Евлашка.
  - Раздавил его Горын ногой. Не заметил букашку на земле, крак и все.
  - Вот оно что, - процедила сквозь сжатые зубы старуха, - и его дочку ты нашим парням сватать хочешь. Ох, недоброе дело задумано, на погибель русского народа.
  - Спать тебе пора, старуха, догадлива ты. - Лесной старик дунул в лицо бабке Евлашке, и та снопом рухнула на лавку.
  - Заснула, - усмехнулся старик, забираясь на печь, - переночую здесь, а утром в путь тронусь.
  - А-а, - недоуменно переглянулись Власик и Протасик, - нам бабка на печку лезть велела. Лучина горела, едва освещая избушку. С печи донеслось похрапывание с присвистом.
  - Соловей, - хихикнул Власик, - вишь, как коленца загибает.
  - Еще бы на эту Горыновну посмотреть, - вздохнул Протасик.
  - А чего, дед спит крепко, вытащим у него из-за пазухи платок и вволю налюбуемся, - предложил Власик.
  Мальчишка осторожно забрался на печку, и уже через мгновение шелковый платок лежал на столе.
  - Красивая, - важно произнес Власик, - а все ж у наших девок брови гуще и длинней.
  - А давай подрисуем. - Протасик подобрал около печки уголек, чиркнул раз, другой.
  - Брови прямо как коромысла, - прыснул со смеху Власик. Он тоже взял уголек, хотел подправить красавице ротик, но в угольке еще хранилась искра и на тонкой ткани появилась дыра.
  - Ты чего наделал? - зашипел Протасик, - прямо посередке прореха.
  - Ну и ладно, - Власик похлопал рукой по шелку, гася мелкие искры, быстренько свернул платок, залез на печку и сунул старику запазуху.
  - Пойдем-ка домой, - вдруг решил Протасик, - чего это мы в чужой избушке ночевать решили. Сказок, видать, не дождемся, а мамка заволнуется.
  - А пошли, в родной деревне и ночью не заблудимся, - согласился Власик. Мальчики тихонько выскользнули за дверь и со всех ног припустили домой.
  В Егоршину избу старик пришел чуть свет.
  - Дай отдохну чуток, - смиренно попросил он, но на лавку сел по хозяйски, крепко уперев ноги в старых лаптях в пол.
  - Садись, дедушка, - Егорша провел пятерней по льняным волосам, - жаль угостить мне тебя нечем. Один живу, хозяйство сам веду, печь еще не топил, каши не варил.
  Старик стянул шапку, хитро усмехнулся.
  - Да я сам тебя, милый, накормлю, да такой сладостью, какую ты ввек не пробовал. Одинокому парню непременно жениться нужно.
  - Ты как сестра моя Фетюшка, она сорокой трещит: женись да женись. Да не по сердцу мне наши девки, вроде всем хороши, а чтоб жизнь прожить, такого и представить не могу.
  - Есть у меня на примете девица, уж такая красавица, - старик полез корявой коричневой рукой за пазуху.
  В это время дверь приоткрылась, и любопытный вздернутый нос просунулся в узкую щель.
  - Велено мне, мил человек, - таинственным голосом продолжал старик, - ходить по деревенькам, селеньицам и каждому молодцу доброму о красоте небывалой Дивы Горыновны поведывать, платок шелковый с ее ликом показывать. Вот достану его сейчас и солнышко, что в твое окошко весело заглядывает, застесняется, за тучку скроется.
  - Солнцу-то чего стесняться, - усмехнулся Егорша.
  - Совестно ему станет, что не так ярко красотой сияет.
  - Краше солнышка нашего ничего нет, - сказал Егорша.
  Старик покачал головой, словно говоря, то ли еще будет, резко вытащил руку с платом и раскинул шелк на столе.
  У двери послышались возня и хихиканье, теперь второй нос просовывался в избу.
  - Любуйся, - выдохнул старик и даже глаза прикрыл рыжими мохнатыми ресницами, словно боялся ослепнуть.
  Егорша расхохотался,
  - И впрямь Горыновна, - утирая слезы, проговорил он, - видать, родственница Змею Горынычу, что страх на люд православный наводит.
  Старик распахнул глаза с осенней желтинкой и крякнул с досады
  - Вот сорванцы чего учудили, весь платок испортили и не починишь.
  - Видать долго такую красоту искал, - смеялся Егорша, - брови то на уши наматываются, рот перекосило, а вместо носа прореха, или девка эта как смерть безносая. А глаза, точно буркалы.
  - Пойду я, - помрачнел старичок, - придется камень у дороги ставить. Словами рассусоливать я не мастак. Надо же, в первую деревню пришел и сразу неприятность случилась. А мальцам передай, буду ждать их у черной сухой березы с раздвоенной макушкой, пускай вечерком приходят, днем у меня и без них хлопот хватает. Покажу им чудеса всякие, каменья самоцветные.
  - Не пойму я тебя, дед.
  - Кому надо, тот понял, - старик замигал глазами, хрюкнул, и выскочил из избы так быстро, что Егоршу обдало ветром.
  - Странный гость, - покрутил головой Егорша, вышел за дверь, чтобы посмотреть старику вслед, но уже никого не увидел. Власик и Протасик с озадаченными лицами сидели на земле, будто их кто-то сшиб с ног.
  - Чудеса да и только, - пожал плечами парень, но чудеса ждали впереди.
  Чтобы сотворить какое озорство Власик и Протасик были первые, но посидеть, подумать им было некогда. Поразмыслили бы, зачем старичок, даже имени которого они не знали, зовет их к себе в гости в дремучий лес, да еще и ночью. Едва дождавшись красок вечерней зари, друзья побежали к лесу. К вечеру похолодало, подул ветер, темные облака напирали друг на друга. Власик и Протасик ежились, зябко поводили плечами, но с пути не свернули. Лес шумел и волновался, скрипели старые осины. Но Власик и Протасик топали и топали по желтым и красным листьям. Темнело быстро и веселый лес, расцвеченный яркими красками, словно деревья собрались на праздник, вдруг насупился, ощетинился острыми сучьями, стал одинаково темным, вверху, в просветах между деревьями мелькнули звезды. Власику и Протасику стало страшно, но мальчишки храбрились, старались друг перед дружкой не показать боязни.
  - Ты чего дрожишь? - спросил Власик товарища.
  - Это ты, как овечий хвост бьешься, - хихикнул Протасик.
  Ухнул филин, и друзья совсем струхнули, кинулись напролом куда-то. Взошел месяц, прямо перед мальчишками появилось сухое дерево с раздвоенной верхушкой. Голые ветви причудливо изгибались.
  - Да вот же она, береза черная, - обрадовался Власик, - так, посмотрим, где дедово жилище.
  Мальчишки завертели головами и увидели огромного медведя, готового броситься на них.
  - А-а-а - завопили храбрецы, хватаясь друг за дружку. Но заметив, что медведь не движется, немного осмелели.
  Протасик подошел к зверю.
  - Подумаешь, валежник, - презрительно кинул он и пнул ногой трухлявое дерево, - только такой простофиля как ты и мог обмануться.
  - Я простофиля, - завопил Протасик, - а сам-то...
  - Змей, - сиплым голосом проговорил Власик.
  И правда, огромная змея изогнула крюком спину и наставила страшную голову на мальчуганов.
  - Подумаешь, дерево старое, вот тебе, - Протасик подошел к "змее" и стукнул ее по голове.
  - Эй, дед куда спрятался, выходи, старый, от нас не укроешься, - крикнули ребята. Но вдруг на верхушке огромного дуба, росшего позади сухой березы, они заметили огонек.
  - Окошко светится, - обрадовался Власик, - дед, наверное, как белка, с ветки на ветку прыгает.
  - Высоковато будет, - поморщился Протасик.
  - Ага, давай разбежимся и по стволу заберемся.
  Набив шишки о деревья, почему-то оказывавшиеся на пути, мальчишки отказались от этой затеи. Месяц светил ярко, ствол дерева, на верхушке которого находилось жилище старика, был в наростах грибов трутовиков.
  - А я вот так, - крикнул Протасик и, ловко цепляясь за грибы, поднялся наверх.
  - Я тоже не отстану, - последовал за другом Власик.
  Дверь избушки тихо отворилась, словно ждала гостей. В светце горела лучина, под ней стоял ушат с водой. Старичок сидел за столом и пил взвар. Пар поднимался над горячей чашкой. Старичок хлопал мохнатыми ресницами, с наслаждением втягивал в себя кипяток и крякал от удовольствия.
  - Заходите гостюшки, - сказал он Власику и Протасику, застывшим на пороге. Что ж вы в чужих владениях озорничаете? Мишку моего обидели, слышите, как ревет, змеика по голове стукнули. Разве ж это дело? Криками своими все зверье распугали.
  Власик и Протасик переглянулись, насупились.
  - А мы не нарочно.
  - Садитесь на лавку, гости дорогие.
  Власик и Протасик плюхнулись на лавку и тут же их штаны оказались в чем-то липком.
  - Совсем позабыл, - безмятежно прихлебывая взвар сказал старичок, - кисель я овсяный разлил. Не нарочно.
  Власик и Протасик запыхтели от досады.
  - Ничего, чтоб обиду подсластить медком вас угощу.
  Мальчишки заулыбались, обрадовавшись лакомству.
  Старик отодвинул чашку в сторону, полез под лавку, вытащил горшок, поставил его на стол, зачерпнул ложкой, ляпнул большой черный ком в миску. - Густо-о-ой.
  Власик и Протасик вытянули шеи.
  - Ты чего, дед, ополоумел, это же деготь.
  - Вот беда, - бесхитростно качнул головой старик, - а я было угостить вас хотел. Но вы, мальцы, запомните, хозяину грубить негоже, сами от горшка два вершка, а туда, же старика ругаете.
  - Помнится, обещал ты нам, дед, чудес показать, каменья драгоценные.
  - Есть у меня такие, - усмехнулся старик и опять полез под лавку, вытащил ушат полный сверкающих камней.
  - Видали вы ребята, как в летний полдень на озере вода так и пыхает, так и горит каменьями самоцветными. Водяной их сетью собирает и в сундуки к себе складывает. Вот и мне ушат отсыпал. Берите сколько хотите, все пряники в городе скупите.
  Власик и Протасик не пожадничали, насыпали каменьев запазуху, в шапки, весь ушат до последнего камешка выгребли.
  - Берите, берите, черпайте горстями, хорошие мои, уважительные, - приговаривал хозяин, посмеиваясь в рыжую спутанную бороду. И когда ушат опустел, старичок хлопнул в корявые ладони и драгоценные камни пролились обычной водой.
  - Ой, - пискнул Власик, - мокро.
  - Ого - поежился Протасик, - будто в речке искупался.
  - Холодно, - заныли мальчишки.
  - Ох-ох, - старик огорченно замахал руками, - обманул меня водяной. Но ничего, ребятки, есть у меня для вас другой подарок, он вас на всю жизнь прокормит.
  - Что это?
  - Пила да топор. - Увидев, вытянутые разочарованные лица мальчиков, старичок поспешил их утешить - не простые, волшебные. Тюк, тюк и готово.
  - Небось и топор с пилой такие же как камни, - буркнул Протасик.
  - Настоящие, - заверил старичок. - Сами всю работу сделают. Утречком на зорьке проверим. А сейчас спать пора. На лавке вытягивайтесь да зипунишком накрывайтесь.
  - Во дела, - удивился Протасик, - сам на печку теплую полез, а мы, мокрые, на его лавке липкой спать должны? Эй, Власик, а давай сейчас топор и пилу испробуем. Пусть из этого стола нам скамейку соорудят.
  Лучина потрескивала, месяц заглядывал в окошко, мальчишки покосились на печку, с которой доносился храп, потерли ручки.
  - А ну-ка, пила и топор, смастерите нам из этого стола...
  - Ларец, - вдруг послышался бодрый и властный голос с печи.
  Тут же пила и топор будто приклеились к ладошкам Власика и Протасика, мальчишки принялись за дело с таким усердием, что их щечки раскраснелись. Старичок внимательно следил за работой мальчуганов и качал головой.
  - Эх, ни к чему не приучены. Умаялись? - старичок слез с печи, посмотрел, что получилось.
  - Ларец не ларец, короб, не короб, не пойми что, не обструганное, кособокое, кривое, кое - как сколоченное, только хороший стол испортили. Плохие вы работнички и домик себе неважный соорудили. Не мастера вы - мастетяпы.
  Власик и Протасик переглянулись.
  - Как сумели, так смогли.
  - Вам теперь росту в аршин быть, в этом ларце жить, людям служить.
  - Еще чего, - хотели сказать Власик и Протасик, как тут же уменьшились и оказались внутри своего изделия.
  - А выйдете оттуда, когда добрые люди вам в ножки поклонятся и спасибо скажут.
  
  - Звезды как сияют, видать ночью мороз ударит, - сказал Егорша, входя в избу к сестре.
  Влас бросил лапоть, который почти доплел, и закрыл глаза рукой. Фотинья опустила голову, слезы капнули на юбку. На полатях сидели трое ребятишек, последний, пятый, агукал в люльке.
  - Мамка, - спросила иаленькая Акуля, - когда Протасик домой вернется? Обещал мне лошадку смастерить, а сам куда-то ушел.
  - Будет тебе лошадка, - Егорша взял чурочку, нож, принялся строгать.
  - Нет, не вернется Протасик, - печально проговорила Фотинья. - Дед Дрема видел, как ребятишки вечером в сторону леса направлялись. Никак старик их созвал, тот, что у Евлашки ночевал. Наговорил мальцам небылиц, поманил чем-нибудь, они и поверили, несмышленыши.
  Отец Фотиньи и Егорши, лежавший на печке, поднял седую всклоченную голову.
  - Так ведь это сам леший был.
  - Тш-ш-ш - Фотинья поднесла палец к губам, - разве можно на ночь его поминать, слышь, как ветер в трубе сразу завыл.
  - Евлашка старая, а глаза у нее зоркие и нюх как у собаки. Чудной тот старик был, одежда на изнанку вывернутая, пояса нет, и запах от него шел, как от прелых листьев. Волосы не седые, как у нас, стариков, а сивые, ресницы рыжие, лохматые и борода как веник березовый.
  - У тебя самого-веник, - досадливо отмахнулась Фотинья.
  - Э, нет, у меня в бороде каша да щи, а у того старика листочки да веточки запутались. Не слушаете вы старых людей, а напрасно, - отец обиженно отвернулся к стене.
  - Не сердись, отец, слезай, похлебка готова, - Фотинья подхватила ухватом чугун, поставила его на стол и заплакала, запричитала:
  - Ох, а сыт ли сейчас мой сын, мой Протасик, накормлен ли.
  Влас тяжело вздохнул, с каждым днем его вера вновь увидеть старшенького слабела.
  - Сестрица, решил я по белу свету походить, - вдруг сказал Егорша. - Готова лошадка твоя, - парень протянул девочке игрушку. Акуля заулыбалась, ухватила лошадку и тот час на полатях началась возня, каждому хотелось поиграть с лошадкой.
  - Егорша, одумайся, мало вы с Власом и Протасом находились. Три года дома не были. Из дома уйти - большого ума не надо - назад вернуться - вот задача.
  - Да, было время, совершали и мы добрые дела, - сказал Влас,- а теперь другая пора - детей растить надо.
  Глаза Егорши блеснули:
  - Гляну я на вас с Фотиньей, как голубки воркуете, слова грубого друг другу не скажете, а в другой избе только горшки летят, да крик слышится, отчего так?
  - По сердце невесту брать надо, - улыбнулся Влас.
  - А мне нет здесь девок по сердцу, ни одна не трогает. С тех пор как зашел старик в мою избу, да показал платок, неспокойно мне, что-то мучает, куда-то тянет. Встану утром - один, вечером ложусь - опять один.
  - Я тебе сколько раз говорила - переходи к нам в избу, все веселей, - сказала Фотинья.
  - Нет, тяжелей у вас, гляну на ваше житье-бытье - и внутри защемит.
  - Ты ж сам говорил, что на платке чудище было нарисовано, - старый отец, кряхтя слез с печи.
  - Верно, чудище, но с тех пор нет мне покоя. А вдруг ждет меня девица- красавица, дождаться не может.
  - Ага, все глазоньки проглядела,- задребезжал ехидным смехом старик.
  - Эх, отец, видать позабыл ты свою молодость.
  - Иди, Егорша, - вдруг глухо сказал Влас. - Парень ты смышленый, не потеряешься, вражью силу одолеешь. Плохо, что в пути товарища у тебя не будет. Мир велик, людей в нем много, кто-нибудь да слыхал про мальчишек наших.
  Фотинья опять вытерла слезы.
  - Сын пропал, теперь брат уходит. Садитесь за стол, похлебка стынет. Ты когда, Егорушка в дорогу?
  - Утречком.
  - Ко мне зайди, хлебушка с собой дам.
  - Котомку перед уходом проверь, - усмехнулся Влас, - а то по ошибке унесешь кого-нибудь с собой.
  Утром, когда солнце золотило последние листья на деревьях, Егорша отправился в путь. Он шел долго, пока не оказался на перекрестке дорог. Здесь стоял камень, а перед ним рос самый настоящий гриб с коричневой шапкой. Егорша протер глаза, помотал головой. Вдруг гриб вытянул руку, обмакнул палец в туесок с темной краской, стоящий рядом, и принялся выводить на камне корявые буквы.
  - Прямо пойдешь, - потерянное найдешь, - скрипел грибок. - Вот ведь гадкие мальчишки, - пиши теперь, а я грамоте плохо обучен.
  - Направо пойдешь - суженую найдешь, - продолжал грибок, проговаривая каждое слово по слогам. Он опять окунул палец в краску.
  - Налево пойдешь - смерть лютую найдешь. - Грибок закончил писать, вытер палец о кафтан, подхватил туесок, повернулся к Егорше и оказался тем самым стариком, что приносил парню платок.
  - Ой, - вздрогнул старичок.
  - Ты что ли, - удивился Егорша.
  Старичок осторожно обошел парня, и пустился было бежать, но Егорша ловко ухватил его за полу кафтанчика.
  - Пусти, пусти, - отбивался старичок, - сила у тебя глупая, порвешь кафтан.
  - Э, нет, не отпущу, пока не признаешься, куда мальцов сманил.
  - Каких мальцов, грубиянов этих.
  - Не грубиянов, а Власика и Протасика.
  - Их уму-разуму учить надо, пока не поздно, - буркнул старичок.
  - А ну, веди меня сейчас же к мальчишкам!
  - Ох, ох, напужал, прямо как осинка трясусь, - насмешливо сказал старичок, его глаза с желтинкой вспыхнули, и вдруг старичок пропал, а Егорша держал колючую ветку терновника.
  - До крови оцарапался, - воскликнул парень, - дедок - то кустом обернулся. И чего только в мире не бывает. Живешь в своей деревне и думаешь, как везде просто, а ступишь шаг в сторону, сразу чудес насмотришься.
  Егорша задумался: что же делать, куда идти?
  - Читать умеешь, на камне все написано, - послышался знакомый голос.
  Егорша вздрогнул, обернулся, но старичка нигде не было, лишь ветки терновника качнул ветер.
  -Дай- ка получше прочитаю, что здесь написано. Так, направо пойдешь, налево, прямо. А пойду я туда, где потерю свою отыщу - решил парень и двинулся по дороге. Дорога скоро превратилась в тропочку, она петляла, перебегала с бугорка на пригорок, спустилась к речке, через которую было переброшено узкое бревно и, наконец, привела в деревню. Дома здесь стояли добротные, крепкие, но видать буря озорничала в деревне, и теперь мужики чинили крыши, поправляли плетни, навешивали оторванные ставенки. Деревья буря повалила странно, не выворачивала с корнем, как обычно бывает, и не обламывала сучья, а будто топором под корень рубила. Егорша стукнул в окошко одного дома, чтобы попроситься переночевать.
  - Мы бы тебя впустили, - сказала хозяйка, - странника грех не приветить, но ступай ты лучше к нерадивой Матрене, может, поможешь ей в беде. Мы всей деревней голову ломали, как Матрену выручить, а ты человек пришлый, глядишь, наведешь на ум. А где Матрена живет, сам догадаешься, - хозяйка вздохнула.
  Егорша пошел вдоль деревни и увидел избу. Плетень перед ней плел кто - то криворукий, потому что колья клонились в стороны, натыкались друг на друга. Лоза была наверчена как зря, где густо, а где пусто. Изба стояла как баба, ухватившаяся за больной бок. Окошки перекошены, ставни повисли на одной петле, узор на них был не завитушками, а грубо вырезанными углами, скособоченная дверь едва закрывалась, солома на крыше была наброшена так небрежно, что сползла с угла, оголив жерди.
  - Да, мимо избы нерадивой Матрены точно не пройдешь, - почесал в затылке Егорша, - это ж постараться надо так свое жилище изуродовать.
  Егорша стукнул в дверь осторожно, но та все же слетела с петель, едва не ударив парня по носу. В избе было тихо, лишь слышалось какое-то хлюпанье.
  - Хозяева, - крикнул парень, - дома вы, нет ли.
  - Добрый человек заходи, злой мимо иди,- послышался плаксивый бабий голос.
  Егорша переступил порог и замер в удивлении.
  - Какая злая сила у вас тут хозяйничала? - ахнул парень.
  - Вот, сидим, и встать не можем, - дребезжащим голосом возвестил хозяин. На лавке, рядом с толстой неопрятной бабой сидел мужичок. Баба держала на коленях ребенка, завернутого в мужнин кафтан. Ребенок сладко посапывал, перевернутая люлька валялась на полу, щедро засыпанном соломой, куриными перьями и нечесаной волной.
  - Да вы ж дитя заморозите, - чего печку не затопили, на улице холодно, руки прихватывает, - возмутился Егорша.
  - Печку, говоришь, затопить, - плаксиво заговорила баба, - а где она печка-то, вся разворочена.
  Егорша огляделся и понял, что по деревне гуляли только отголоски бури, хозяйничала она в избе. Стол был перевернут, горшки и плошки перебиты, пол взрыт, будто его кто хотел вспахать, дрова раскиданы. Сквозь не закрытый соломой угол крыши Егорша увидел серое посмурневшее небо, и скоро легкий снег посыпался в избу. Баба поежилась и тесней прижалась к мужу.
  Егорша подошел к малышу. Он спал раскрасневшись.
  -Не зря тебя в деревне нерадивой Матреной называют, - усмехнулся парень, - печка развалилась, съестным и не пахнет.
  - И не пахнет, - жалобно повторил хозяин и глубоко со всхлипом вздохнул.
  - Глаз у тебя что ли нету, - обозлилась Матрена, - видишь, сижу. Соседка обещала, если за весь день с лавку не поднимусь, вечером похлебки принести. Слышь, милок, сходи за водой, горло пересохло.
  - Да, чудные дела у вас в деревне творятся, - повертел головой Егорша, - а ведра-то где?
  - А нету, побили их, с ковшиком сходи. Бабы весь день у колодца толкутся, нальют водицы в ковшик.
  Когда Егорша принес воды, Матрена с жадностью ухватила ковш и начала пить большими глотками.
  - Мне оста-авь, - толкал ее в бок муж, - хоть воды хлебнуть
  - На, Емеля, держи, - баба сунула мужу в руки ковш, вытерла рот и подпрыгнула. - Ишь, толкаются, супостаты, - заругалась она, - опять на волю просятся.
  Ребенок на коленях проснулся и заплакал.
  - Все из-за лени твоей, - прошипел муж и тоже подпрыгнул.
  - Держи крепче, прижимай их, охламонов, - завопила Матрена, качая малыша. - А ты, муженек, не сердись, я и так наказание несу. Да я б теперь минуточки не посидела бы, все переделала бы, а теперь встать не могу-у-у, - Матрена завыла, прижимая одной рукой плачущего ребенка, другой вытирая обильные слезы
  - Приклеили тебя либо к лавке? - усмехнулся Егорша.
  - Послушай, соколик, какая беда у нас приключилась. Тому уже несколько дней, как зашел в нашу избу странник. Старичок, росточку невеликого, седенький, а глаза прямо то зеленым огнем горят, то желтым светятся. Чудной старичок, и одет по чудному - левая пола поверх правой запахнута. Я только отдохнуть прилегла...
  - Отдохнуть, - передразнил муж, - с вечера как завалилась, так к обеду еще и не вставала. Ребятенок голодный плачет, а она хр-хр на теплой печи.
  - Молчи, - ткнула мужа в бок Матрена. - Сел старичок на лавку, а под лавку ящик задвинул, который с собой принес и прицыкнул на него, смирно, мол, сиди. Мне странно показалось, что дедок с ящиком разговаривает, только рот раскрыла спросить, а он говорит, что это у тебя, Матрена нерадивая, печь не топлена, похлебка не варена. Надо же знал, как меня зовут. Я ласково так отвечаю, тебе, дед надо, ты и топи, а я на печке пока не замерзла. Он не отстает, стыдить меня вздумал. Плохая ты хозяйка, Матрена, никудышная, о муже и детенке не радеешь. Ах, я плохая, так иди, ищи хорошую, а у меня, плохой, на лавке не рассиживайся. Я не ленюсь, день - деньской тружусь, мужу рубаху заштопать некогда, ходит с прорехой, прямо стыд берет, да разве все успеешь? Старичок заулыбался и такой ласковый стал, будто меду поел и голос такой же сладкий. - А хочешь, спрашивает, я тебе двух помощничков подарю, все переделают, ты лишь успевай им работу подкидывать. Ох, мне бы подумать, стоит ли от чужого человека подарки принимать.
  - А когда ты в последний раз думала?- вякнул муж, - глаза на дармовщину разгорелись, а теперь вот сиди.
  - Да я ж как лучше хотела! - с отчаянием в голосе воскликнула Матрена, - думала, как в сказке будет, которые наши старухи про чудных странников рассказывают. Если приветишь такого, до конца жизни в довольстве жить будешь. А тебе только и дел - на печи лежи, ногу об ногу чеши, да щи хлебай.
  - Стариков подарок из другой сказки, из страшной,- вздохнул Емеля,- достал дедок ящик из-под лавочки, замок снял и крышечку откинул. Как выскочили два молодца, ростом с аршин, плотненькие, щекастые, глаза так и горят.
  - Баловством горят, - всхлипнула Матрена.
  - Что делать надо, - спрашивают. Моя хозяйка обрадовалась, принялась перечислять: печку подмажьте, люльку почините, волну вычешите, ниток напрядите, обед приготовьте, пол подметите, крышу подлатайте, плетень сплетите, белье на речке выколотите.
  - Поднялся шум и гам, - быстро заговорила Матрена, - мальчишки, словно козлятки по стенам, потолку прыгать начали и приговаривают: как сумели, так смогли, как сумели, так смогли. Солома сыплется, волна летит, пылища от веника стоит, ох, света белого мы не взвидели. Начали мальцы щи варить, покидали в чугун свеклу с морковкой, кочаном капусты сверху прижали, в печь поставили, стали печку топить, чуть избу не сожгли. Мы им кричим, стойте, хватит, не нужно нам больше помощи, они и не слышат. Побежали на речку, мостик раскурочили, глины набрали, в избу принесли, все вымазали, а у печки угол выломали. Вот какие помощнички нам, соколик, достались. Горшки перебили, за люльку ухватились - чинить, так мы с мужем еле ее отняли. Похватали вещички, что у меня в углу лежали...
  - Лежали, - ехидничал хозяин, - свалены были в кучу.
  - Так некогда ж постирать, - оправдывалась хозяйка, - дел-то невпроворот. - Взяли помощнички луковые валек, сгребли вещички и побежали на речку бить, одни дырки остались, - завыла Матрена, - переменить нечего.
  - А чего у тебя лицо грязное, Матрена нерадивая, - спросил Егорша, - иль печку щеками мела.
  Хозяйка всхлипнула, покачала малыша.
  - Я ж думала, - стыдливо опустила она глаза, - что теперь как барыня стану, даже умываться не буду.
  - Да ты сроду и не умывалась, - вставил свое слово муж, - глаза кулаком протрешь и все.
  - Помалкивай, Емеля, - замахнулась было Матрена на мужа, но так подпрыгнула, что едва не выронила ребенка. - На волю просятся, - испуганно заговорила хозяйка. - Ну вот, касатик, зачерпнули они сажи, да и умыли меня.
  - А как увидали, что больше в избе делать нечего, на улицу кинулись. Ох, что ж они в деревне творили. Но сначала над нашей избой вдоволь наизгалялись, - сказал Емеля.
  - Всем досталось, - вздохнула Матрена, - крыши разоряли, ставни с дверями с петель снимали, у кур хвосты вырывали, телеги впереди лошадей запрягали, хотели в кузницу прорваться, но кузнец у нас малый сообразительный, мигом понял, что к чему, я, говорит, вас сейчас раскаленными щипцами прижгу, так ведь испугались, на речку побежали, ракиты старые под корень порубили, наконец, умаялись, присели отдохнуть, тут их наши мужики и схватили. Каждого четверо дюжих мужиков держали. Привели к нам, сунули назад в ящик, теперь сидим, крышку держим, ждем, когда кузнец железные обручи выкует и замки крепкие, чтобы на веки вечные их в этом ящике запер-еть.
  Последний слог Матрена проговорила тонким голосом и так высоко подпрыгнула, что свалилась с ящика и перед глазами изумленного Егорши предстали маленькие Власик и Протасик.
  - Работу давайте, - кричали наперебой мальчишки, шаря глазами по избе, - трудиться хотим, голодные мы без работы, - и разочарованно добавили:
  - А здесь вроде все переделано. Ну- ка признавайся, хозяйка, чем тебе еще пособить?
  - Ох, милые, - Матрена крепче прижала ребенка к груди, - да отстаньте вы от нас, всю избу порешили, мало вам что ли, супостатам.
   -Как сумели, так смогли. Власик, давай сюда люльку, дитя качать будем, - радостно заорал Протасик.
  - Не отдам, изверги, - Матрена пыталась оттолкнуть парнишек ногой, ей усиленно помогал муж, но справиться с мальцами им не удавалось.
  - Что за чудо? - ошеломленно проговорил Егорша, - неужто это наши пропащие. Ах вы, негодники, - воскликнул парень, сгребая двух шалунов за шиворот, - матери глаза выплакали, увидеть вас уже никто не чаял, а вы здесь безобразничаете.
  - Егорша! - заверещали мальчуганы, вывернулись из крепких рук и бросились парню на шею.
  - Егорушка, - ревели Власик и Протасик в четыре ручья, - как же мы по родным соскучились!
  - Так бегите домой, сорванцы.
  - Не мо-о-о-жем. Старик велел в ларце сидеть, пока люди за нашу работу нас не поблагодарят.
  - Вы про какой ларец речь ведете? Про ящик что ли кривобокий, неструганный? - удивился Емеля.
  - Ага, ага, - закивали мальчишки. - Мы сами этот ларец и смастетяпили.
  - Точно, - крякнул Емеля, - смастетяпили.
  - Тебе чего? - недоуменно обернулись к нему Власик и Протасик, - иль дело для нас нашел?
  - Молчи, дурень, - Матрена отвесила мужу оплеуху. - Вы что ж, деточки, иль заколдованные? - сладким голоском пропела хозяйка, не чаявшая отделаться от назойливых гостей, - так я вам помогу. - Держи, - Матрена сунула мужу ребенка, встала с лавки, поклонилась в пояс. - Спасибо вам, добрые молодцы, за заботу и работу.
  - Слышь, Власик, - хлопнул товарища по плечу Протасик, - понравилось ей, как мы работаем! Ты, Егорша, по своим делам отправляйся, а мы тут останемся, вишь, снежок через прореху в крыше сыплется, надо бы подлатать.
  - Я вам подлатаю, - заругалась Матрена, - совсем без крова оставите.
  - Окна тусклые, протереть следует, коровку подоить, - начал загибать пальчики Протасик.
  - Мало вы натворили, негодники, а ну быстро становитесь обычными людьми, - заголосила Матрена.
  К ужасу хозяев, Власик и Протасик было кинулись выполнять задуманное, но опять были схвачены Егоршей. Мальчишки яростно работали ногами и кулаками, но из крепкой хватки не могли вырваться.
  - Спасибо вам, добры молодцы, - злым ядовитым голосом опять проговорила Матрена и поклонилась до земли.
  - Сама кланяется, а в душе нас клянет, - пожаловались Власик и Протасик Егорше.
  - А что ж мне от чистого сердца вам спасибо за все безобразия говорить? - взвилась Матрена. - Да мы и за год все починить не сможем.
  - Куда там, - поддакнул Емеля, - Моя Матрена как в субботу начнет печь хлеб, только к пятнице закончит. А шьет знаете как? В понедельник нитку в иглу продевает, во вторник узелок завязывает, во середу первый стежок делает, а в четверг уже пороть начинает.
  - Самого тебя пороть надо, - рассердилась Матрена,- ты чего меня перед людьми позоришь?
  - Вот что мил человек, - обратилась хозяйка к Егорше, - если это твои знакомые, сажай их в ящик...
  - В ларец, - крикнули Власик и Протасик.
  - В ящик, - с нажимом повторила хозяйка, - и уходи из моего дома.
  - Из моего развалившегося дома, - со вздохом поправил муж.
  - Мало того, что ты нерадивая, так еще и негостеприимная, - вздохнул Егорша, бросил Власик и Протасика в ящик и захлопнул крышку.
  - Сидите тихо, - пригрозил он мальчуганам, - а не то отведаете хворостины.
  - Добрый человек, держи, - Емеля пошарил под лавкой, выудил ремень из сыромятной кожи. - Перетяни ящик
  - Ларец! - донеслось возмущенное из ящика.
  - Сподручней нести будет.
  - Ты чего всем встречным- поперечным добро раздаешь, - зашипела на мужа Матрена.
  - Молчи, неразумная, - тихо ответил Емеля, - а не то передумает парень и нам стариков подарочек оставит.
  Ящик был крепко перевязан, Егорша взял его под мышку и ушел из дома нерадивой Матрены.
  У околицы парня догнали деревенские бабы.
  - Милый, - ласково сказали они, - нечем нам тебя за доброту одарить, - возьми хоть хлебушка в дорогу.
  - Что хорошего я для вас сделал?
  - От напасти злой избавил, мы думали всей деревне конец пришел. Спасибо тебе, Егор.
  - Ты покрепче держи, сорванцов этих.
  - Вы Матрене помогите, - попросил Егорша, - хоть и нерадивая она, а бросать в беде человека негоже, да и дитя у нее малое.
  - Поможем, милый, не горюй. Мужики соберутся, печку подправят, крышу починят. Куда путь-то держишь?
  - Собираюсь суженую найти.
  - Не ходи, милый, далеко судьбу не ищи, у нас девок много, одна краше другой. Может зиму в нашей деревне побудешь? - спросила одна женщина.
  - А этих куда? - Егорша тряхнул ящиком.
  - А в речку, пускай раков ловят, - брякнула конопатая баба.
  Из ларца донеслось сердитое пищание.
  - Нет уж, ребят своих не брошу и в обиду не дам. За хлеб-соль спасибо, на том и прощевайте.
  Егорша повернулся и зашагал по тропинке.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"