Старицкий Дмитрий : другие произведения.

Горец. Имперский рыцарь (Горец-3)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


Оценка: 7.61*5  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Третья книга приключений Саввы Кобчика в неведомых мирах. Издана в марте 2016. Альфа-книга.

  Дмитрий Старицкий
  Горец. Имперский рыцарь
  Третья книга приключения русского студента Саввы Кобчика в неведомых мирах.
  
  1
  Меня сегодня император, сам того, может быть, и не желая, повысил в чине. Повелеть соизволил...
  Нет, я как был, так и остался лейтенантом имперского флота и штаб-фельдфебелем ольмюцкой гвардейской артиллерии, но тут такое дело... Его императорское величество Отоний Второй, лично наблюдая с фаса южного форта бомбардировку с дирижаблей полевых позиций противника, настолько впечатлился этим зрелищем, что в тот же вечер особым указом выделил воздушный флот империи из морского флота в отдельный род войск. И тем же указом он присвоил чинам воздушного флота преимущество в один ранг перед чинами морского флота. И стали воздухоплаватели как бы на положении гвардии, у которой перед армией преимущество в два ранга при одинаковом же названии чина. Впрочем, неофициально нас потом так и окрестили "воздушной гвардией".
  Звание "адмирала неба" и должность инспектора Имперского воздушного флота его императорское величество всемилостивейше возложил на самого себя.
  Так что наш Королевский воздухоплавательный отряд автоматом вошел в новую структуру под прямое подчинение императора. Радовало только то, что Плотто так и остался командовать нашим отрядом и даже был повышен в чине до фрегат-капитана.
  Финансирование достройки больших дирижаблей конструкции Гурвинека император также взял на свой кошт. Хорошо это или плохо - покажет ближайшее будущее. Воздушные крейсера - аппараты очень дорогие. Дороже только морские броненосцы.
  И другими плюшками нас император не обидел. Ввел двойную выслугу того дня, когда мы летаем, и полуторный оклад и так не маленького жалованья. Это не считая отдельных "подъемных" денег за полеты. Таким образом, каждый боевой вылет на войне учитывался как шесть дней календарной выслуги. А чтобы получать дополнительную летную надбавку к жалованью, достаточно было подняться в воздух пять раз в месяц.
  Натурально, получили мы усиленный летный паек, на котором настояли врачи. С импортным шоколадом. Швицким. С особого рода пеммиканом из прессованной смеси сушеного и растертого в крошку оленьего мяса, сала, тертых орехов и ягод. Его моментально в народе обозвали "летной халвой". Ну и по мелочи там еще разного вкусненького. Дефицитного по военному времени.
  Униформа у нас осталась морской, но на погоны добавили голубую выпушку, а вместе с ней и повышение в ранге автоматом. Вместе со всеми сподобился всех этих щедрот и я как занесенный в списки Ольмюцкого королевского воздухоплавательного отряда в качестве офицера по особым поручениям при его командире. Одним словом, снова пруха пошла.
  Вернувшийся из Будвица денщик привез мне новые полевые погоны уже с двумя капитанскими звездочками, но сам в морскую форму так и не переоделся - не любил он ее. Погоны, как и галуны на рукава, нам теперь полагались серебряные, а не золотые, как морякам. Чтобы отличать.
  Но пока о небе я мог только мечтать, ползая по рельсам в особом дивизионе бронепоездов. По крайней мере, до окончания этого осеннего наступления на восток.
  Вместе с погонами привез мне Тавор поздравления с повышением от королевского генерал-адъютанта Онкена. Разумеется, я понимал, что без встречи со своим куратором прикрепленный ко мне стукач не обойдется, и шельма-денщик это знал. Так что стучал он теперь в обе стороны. Меня это устраивало. Особенно то, что благодаря такому своеобразному положению всего лишь старший канонир лейб-гвардейской артиллерии умудрился без проблем выпихнуть из зоны боевых действий три эшелона с трофейным латунным ломом - стреляными снарядными гильзами, которые я захватил у моста, вызвав у Гоча на заводе нездоровый ажиотаж - куда все это складировать? Ну это теперь его проблемы... Главное, что Тавор привез мне от Гоча новые пулеметы взамен разбитых в бою.
  От созерцания новых погончиков на своих плечах в мутном обывательском зеркале на беленой стене комнаты, куда нас определили на постой, меня отвлек королевский фельдъегерь.
  - Господин капитан... - раздалось вместе со скрипом открываемой двери.
  В проеме появилась очень невзрачная фигура в чине вахмистра ольмюцких кирасир. В очень запыленном колете. Из-под кожаной каски по его запыленному лицу стекали ручейки пота.
  - Воздушного флота техник-лейтенант, - поправил я его.
  - Простите, господин лейтенант, мне сказали, что в этом доме квартирует королевский комиссар Кобчик. Ему пакет.
  - Присаживайтесь, вахмистр, - предложил я ему. - Сидр, вино, вода?
  - Сидр, если можно, - не стал тот отказываться от угощения. А с чего бы? Несмотря на начало сентября, на улице жарко.
  - Тавор, тащи сюда кувшин сидра из погреба, - крикнул я в открытое окно во двор денщику.
  И, повернувшись к вахмистру, представился:
  - Честь имею, комиссар Чрезвычайной королевской комиссии по борьбе с саботажем и пособничеством врагу, флигель-адъютант его королевского величества и воздушного флота техник-лейтенант Савва Кобчик, барон Бадонверт. К вашим услугам. Вот мандат, - достал я из планшетки свой страшный документ и офицерское удостоверение.
  В доставленном пакете находился королевский указ об учреждении медали Креста военных заслуг под знаковым названием "За отвагу". Мое предложение, между прочим. Как-то кронпринц, еще до осеннего наступления, обмолвился, что в этой новой войне массовых армий слишком много появилось солдат, чьи подвиги на полноценный крест вроде бы и не тянули, а вот отметить бы их стоило. Если по справедливости. Я тогда, не задумываясь, выдал готовое решение из моего мира. Вот ко двору и пришлось. Правда, вместо танков и самолетов на аверсе новой серебряной медали изобразили сам крест военных заслуг с мечами, а на реверсе надпись "За отвагу" и порядковый номер.
  Вместе с указом в пакете лежал королевский рескрипт на мое имя, предписывающий представить к этой новой медали весь личный состав отряда, который совершил стремительный ночной захват узловой станции, железнодорожного моста через Нысю, устроил погром на коммуникациях противника в его глубоком тылу, а потом полдня оборонял мост, пока его минировали. Весь состав, за исключением тех бойцов, кто действительно своим подвигом выделяется из общей массы и достоин военного креста. Понятно... Прецедент желает создать его королевское величество и одновременно приподнять статус Креста военных заслуг. Чтобы потом было чем в рыло тыкать возражающим.
  Что ж, мне легче. А то я голову сломал, сидя за наградными листами. Все же они должны отличаться друг от друга описанием индивидуальных подвигов, а у меня все как-то коряво да однообразно выходило: "стоял... стрелял... ранен, но остался в бою". А как еще сказать, что мы бойца раненого не могли оттащить в непростреливаемое место? Просто за неимением такового. Да и не литератор я ни разу...
  Вчера выбил у командующего первым армейским корпусом генерал-лейтенанта Аршфорта смену моим оставшимся у моста егерям. В обмен на оба тяжелых пулемета, которые они должны были оставить сменному пехотному взводу. И эскадрон драгун назначили патрулировать речной берег от проникновения вражеских пластунов и попыток царцев наладить временные переправы. Генерал хоть и молод, но далеко не дурак. Понимает, чем могут обернуться вражеские плацдармы в тылу наступающих войск.
  Генерал Аршфорт "в связи с изменившимися обстоятельствами на фронте" переиграл мое предписание и приказал после отдыха готовиться к броску на север.
  Кроме мотоброневагона мне подчинили еще шпальный бронепоезд "Аспид". В импровизированный броневой отряд вошли и все рецкие штурмовики - уже по моему требованию, которое с легкостью было удовлетворено: на броневой дивизион Безбаха и так работал целый огемский пехотный батальон, и командир бронедивизиона оставил горцев на охране и обороне вокзала, депо и многочисленных складов.
  Обрадовал меня комкор и дополнительным усилением - укомплектованным канонирами огневым взводом из двух 75-миллиметровых нами же затрофеенных на станции пушек.
  И даже требование, что такой отряд следует усилить саперной ротой на случай разрушения врагом мостов и железнодорожного полотна, возражений у командующего не встретило.
  Это просто праздник какой-то!
  Состав обеспечения приходилось импровизировать на ходу, потому как штатный обслуживал головной бронепоезд на юге. Да и тут мне полностью развязали руки, но только в отношении трофеев. Свое все у первого квартирмейстера было заранее расписано: куда, когда и кому. К тому же, как ни считали по максимуму в штабе перед наступлением, всего не хватало, за что ни возьмись.
  Формально мой отдельный отряд входил в броневой дивизион Безбаха, а фактически действовал самостоятельно как резерв командования корпуса на северном фасе фронта.
  На южном участке пехотную дивизию из корпуса Аршфорта вскоре должна была сменить гренадерская дивизия императорской гвардии, которая срочно перебрасывалась из центра страны по железной дороге. Император озаботился личным пиаром, чтобы смело заявить в случае ожидаемой победы, что это "МЫ пахали". И раз он лично здесь присутствует, то не отдавать всю победу вассалу - ольмюцкому королю. Думаю, что при необходимости его императорское величество найдет дополнительные резервы и кроме собственной лейб-гвардии. Это радовало. Как и то, что не вешают нам на шею имперских генштабистов.
  Аршфорту оперативно подчинили также отогузскую кавалерийскую дивизию и обе рецкие стрелковые бригады, прорвавшиеся в Приморье через "непроходимые" болота. Они уже резвились там вовсю. Но связь с ними была прерывистой. Так что действовали они автономно.
  Задача перед усиленным корпусом (фактически целой армией) была поставлена нетривиальная: в кратчайшие сроки взять морской порт под контроль королевских войск.
  Учитывая, что императорскую гвардию направляют на юг, можно считать, что король таки выбил из сюзерена согласие на присоединение всего Приморья к Ольмюцу. Точнее, получил монаршее соблаговоление на воссоединение исторически родственных земель в один субъект империи.
  Но за плюшками и ложка дегтя пожаловала.
  Аршфорт, убедившись, что все мои заявки нашли исполнителей, твердо сказал:
  - Я надеюсь, лейтенант, что свои комиссарские обязанности вы будете выполнять вне служебного времени. И они не отразятся на боевой работе вверенных мне войск. Мне хватает в корпусе и одного бездельника, - намекнул он на своего офицера контрразведки.
  Вот так вот. Силен мужик.
  Думаете, я стал возражать? На фига это мне, когда все мои требования исполняются влет? Так что молчаливое соглашение между нами было достигнуто. Да и нравился мне этот генерал своей толковостью. Не видел я никакой пользы от конфронтации, когда меня самого на фронт удалили из столицы от возможного гнева императора.
  Я только потребовал, чтобы разыскали мои раздерганные снайперские группы вместе с расчетами траншейных пушек и вернули в отряд, так как это есть единые части нашего штурмового подразделения. К тому же там все горцы рецкие, речь которых мало кто понимает из огемских офицеров. И не встретил возражений.
  Отдел первого квартирмейстера корпусного штаба работал четко. Нас быстро расквартировали всех в одном районе города, во вполне приличном частном секторе, как сказали бы у меня на родине в Калужской области. И отправили на трехсуточный отдых, пока бронепоезд "Княгиня Милолюда" обеспечивал поддержку дивизии, наступающей на юг вдоль рокады.
  И уже к вечеру персонально мне подогнали этот уютный домик с молодой симпатичной хозяйкой - двадцатипятилетней вдовой, у которой наличествовал приличный винный погреб, хорошая мебель, мягкая перина и не всех кур сожрали оккупанты.
  Пока хозяйка кормила фельдъегеря куриной лапшой в саду, я с рецкими офицерами согласно предписанию составлял наградные листы, удивляясь, как ловко у них из-под карандаша вылетают красивые и четкие формулировки.
  - Этому всех еще в военном училище учат, - просветили меня кадровые офицеры.
  К моему удивлению, капитан Вальд наотрез отказался от Креста военных заслуг, заявив, что ничего особого при захвате узловой станции он не сделал. Разве что обеспечил бесперебойную подачу боеприпасов штурмовым группам и организованно принимал пленных с трофеями. Традиционно ротой в бою командовать ему не пришлось.
  - Рутина. Я даже не выстрелил ни разу. Но если ваш король настаивает, чтобы всех в моей роте наградили новой медалью, то пусть я буду, как все, - закончил он свою вдохновенную речь.
  А после того как фельдъегеря с толстой пачкой наградных листов отправили обратно, мы сели в том же узком офицерском кругу обмывать мою новую звездочку на погонах. Почему-то мои рецкие субалтерны вбили себе в голову, что таким образом сам император отметил меня за прошедшую операцию, и я никак не мог их в этом разубедить, уверяя, что просто так звезды сошлись. А-а-а-а, что с них взять - реции. Их вождь достоин, и это главное. А как там на самом деле - их особо не волнует.
  Накушались в тот вечер сливовицы знатно. Расползались раком. До того, что хозяйка меня на своем плече дотащила до перины, сама раздела и - вот ей-богу, именно так и было - изнасиловала, пользуясь моим беспомощным состоянием. Вроде так пишут в полицейских протоколах.
  
  Опохмелился с утра капустным рассолом, что со смущением принесла мне хозяйка из погреба в холодной крынке. Ни на что другое я даже смотреть не мог - организм активно протестовал даже от одного вида богато накрытого завтрака.
  Мне бы выспать вчерашний загул и проснуться человеком, а тут извольте топать на службу. Черт бы побрал этого Аршфорта и его исполнительный штаб. Заказывали? Распишитесь в получении. Вздохнул и пошел принимать саперную роту.
  Обычную роту. Армейскую. Ольмюцкую. Из огемцев и удетов. Командовал ею капитан Такар, инженерил в ней старший техник-лейтенант Кропалик. Оба поднялись "от земли" уже в армии благодаря грамотности и хорошей службе. Оба в возрасте, так как порядком послужили еще в унтерах. Думаю, сработаемся. Правда, сами они на меня косо поглядывают, не зная еще, чего ждать от целого барона. Тем более такого "сопливого".
  Что да, то да... Капитанские звезды в двадцать три - ну ладно, почти в двадцать четыре года тут редко кто носит. Для многих чин капитана - венец военной карьеры. Потому как батальонных командиров требуется в четыре раза меньше, чем ротных. Да и в субалтернах по десять лет ходить тут норма. Здесь большинство в отставку выходят капитанами после четверти века службы в офицерских чинах. Это я как-то в струю попал... Спас от плена молочного брата кронпринца - и уже любимчик Фортуны.
  Вооружена рота старыми однозарядными винтовками Кадоша с длинными штыками-пилами. Топоры, ломы и прочий шанцевый инструмент в полном комплекте. Все четыре взвода в наличии. Даже группа ротного инженера есть со всеми потребными приборами. И большое хозяйство ротного фельдфебеля. Сто семьдесят восемь человек списочного состава, повозки и гужевые животные по штату.
  Вздохнул я и навесил на Тавора обязанности батальонного фельдфебеля - канцелярию вести. Все равно егеря в качестве второго денщика мне легкораненого молодого парнишку подогнали, пока Тавор в Будвиц катался. Из тех ребят, кто "был ранен, но остался в бою". Звали его Ягр. Типичный блондинистый горец с льдистыми глазами и наивным лицом. Никакого языка кроме рецкого он не знал.
  Начальником тыла всего отряда я назначил вахмистра из броневагона. С конно-горной батареей он справлялся и здесь справится. В его природной сметке я уже успел убедиться не раз.
  Первым делом своих уже саперов перевооружил на трофейные магазинные карабины, что в достаточном количестве нашлись на станции в одном из пакгаузов еще в пушечном сале. С рецких егерей охрану складов пока никто не снимал, а до тотального учета трофеев у интендантов руки еще не дошли. А мы что охраняем, то и имеем... тем более в последние дни. Да и не возражает никто.
  Самим егерям такие трофеи без надобности - роторную магазинную винтовку Шпрока, которую только-только внедряли в имперскую армию, они признавали как лучшую. А рецкий маркграф сумел не только наладить у себя производство новых карабинов, но и полностью вооружить ими роту Вальда, когда отправлял ее ко мне.
  С патронами на станции проблем не было - запасли царцы их на будущее свое наступление с избытком. Вот снарядов к пушкам было мало. Что да, то да... Полупустые склады. Не успевает царская промышленность пополнять фронтовую убыль боеприпасов. А снарядов, несмотря на немногочисленную артиллерию, фронт расходует намного больше винтовочных патронов. Такой вот парадокс.
  В целом саперная рота мне понравилась. Видно, что служба в ней поставлена. И самое важное состояло в том, что эта рота обстреляна на фронте. Знают уже саперы, что пулям кланяться не грех и не трусость, а благоразумие.
  Провозился на складах до обеда. Приватизировали несколько крепких фур. В комплект к здоровенным соловым битюгам, которых егеря нашли голодными и непоеными через сутки после захвата в железнодорожной конюшне. Передали их в обоз отряда, который сымпровизировали на основе четвертого взвода саперов и состава обеспечения.
  "Черный" паровоз прихватили себе хороший. Мощный. Паровозную бригаду я недолго думая призвал на службу из местных железнодорожников. Своей комиссарской властью. Выдав им документы о мобилизации, поставив на довольствие и приняв присягу.
  Многим еще поживились на станции, служившей центром снабжения полевой группировки царцев. Каждого унтера обеспечили биноклем. Не сравнить по качеству с изделием от "Рецкого стекла", но лучше такой бинокль иметь, чем вообще никакого. Офицерские планшетки также унтерам не лишними будут, хоть по уставу они им и не положены.
  Удобных трофейных револьверов было много. И здесь я законно основывался на королевском указе, предписывающем штурмовиков короткостволом вооружать "по возможности". Хватило на всех, кроме экипажа бронепоезда, но там давно автоматические пистолеты Гоча рулили. Даже винтовок у экипажа БеПо мало - только для караула.
  Уходя на обед, строго заявил фельдфебелям подразделений, что сегодняшний день на складах - их, но лишнее барахло в отряде перед наступлением безжалостно выкину на обочину дороги.
  - Так что без фанатизма. А то знаю я вашу praporskuju натуру. Вам волю дай - оси у вагонов погнутся.
  Переспрашивать меня, что означает незнакомое слово, они благоразумно не стали.
  По дороге на квартиру отловил на улице интенданта из отдела боевого обеспечения службы первого квартирмейстера. Попался, голубчик! Прижал его к ближайшей стене, сунул под нос длинный ствол пистолета и прошипел, что если через сутки не будет в отряде гранат столько, сколько мной запрошено, то я расстреляю его у этой же стенки за саботаж. Ибо штурмовик без гранат - это даже не пол-штурмовика, а простой пехотинец. Похоже, майор впечатлился.
  В обед пришел ко мне на дом представляться как новому своему начальнику командир БеПо "Аспид", хорошо знакомый мне лейтенант артиллерии Пехорка. С ним я и опохмелился, пригласив разделить со мной обед.
  Хозяйка вокруг меня порхала стрекозой, не зная, чем еще услужить, вызывая острый приступ зависти у лейтенанта - сам он квартировал у какой-то старой и жадной карги непонятной национальности. А тут молодая, красивая огемка, все при ней... но несколько не в моем вкусе. Большая женщина. Из тех, что "коня на скаку...". А я все больше стройных люблю да невысоких, как моя жена. Но увяз коготок - всей птичке пропасть. Слава ушедшим богам, через трое суток на фронт.
  Перед сном написал две депеши.
  Первая - рецкому маркграфу с просьбой о переименовании роты капитана Вальда в "1-ю Рецкую отдельную штурмовую горно-егерскую роту". За штурмовой бой при взятии узловой станции и оборону железнодорожного моста. И о даровании ее личному составу на головной убор коллективной награды - позолоченной медной ленты с надписью "Неясь - Ныся" с датой боя. Даже новую эмблему предложил для такой роты - скрещенные горский бебут и граната-колотушка. Красиво вышло и знаково.
  Вторая - кронпринцу, с предложением о создании при каждом фронтовом корпусе штрафной роты для трусов, паникеров и солдат, совершивших различные воинские преступления. А то на станции в пакгаузе, где до того пленных содержали, дюжина мародеров расстрела ждет. В основном "за курицу". И только один сидит за изнасилование местной девицы. Предложил для таких деятелей вместо расстрела ввести сталинский принцип "смыть позор кровью в бою". Не так много у нас в королевстве солдат, чтобы ими разбрасываться, даже такими. На войне нет отбросов, а есть ресурс, который требуется только правильно применять. А вот при повторном преступлении можно и к стенке ставить.
  Расписал примерное положение о постоянном и переменном составе таких рот. О льготах и преференциях постоянного состава - все же служба там специфическая и требует повышенного нервного напряжения с таким-то переменным контингентом. Необходимости непосредственного подчинения таких рот лично командиру корпуса и обязательного использования штрафников только на самых опасных участках фронта.
  - Касатик, я тебе баньку истопила, - обняла меня сзади хозяйка пышными руками, тесно прижавшись к спине большой упругой грудью. - Жаркую...
  Банька - это на войне всегда хорошо. Даже с бабой гренадерского роста.
  2
  Как всегда, все пошло не так, как планировалось. Любой план не выдерживает столкновения с реальностью хотя бы потому, что у врага свои планы и по нашим начертаниям он действовать не желает. Да и ношу командование взвалило на себя далеко не рядовую - глубокую операцию по расходящимся направлениям, хотя по военной науке моего мира постулировалось все с точностью до наоборот. Клещи должны быть сходящимися. И основное мое опасение: выдержит ли такое напряжение интендантство.
  Да и враг нам попался непростой. Я бы даже сказал, странный. То бежит в панике, бросая все, а то на самом неудобном для обороны месте встанет насмерть и дерется, как на пороге собственного дома. Правда, в психические контратаки с прошлого года царцы больше не ходят. Здесь, на севере Восточного фронта, противник нам попался умелый, храбрый, обученный, от окопной грязи еще не уставший. Резерв для развития наступления, который придерживался царским командованием до поры. Один полк так вообще лейб-гвардейский против нас воевал. М-да... Уже воевал... За три дня сточился от геройской храбрости штыковых атак на пулеметы.
  Но вот коли у монархов до гвардии на фронте дошло, то война нынешняя вошла в новую фазу. Такого здесь еще не бывало. Гвардия - это всего лишь охрана монарха, а не заслуженная в боях часть, как было у меня на родине, в моем мире. По крайней мере, в моей стране.
  Что нам точно не удалось на северном фасе фронта, в отличие от других его участков, так это расстроить у врага управление войсками. После лихого захвата узловой станции и выдвижения нашей пехоты на север до первого железнодорожного разъезда, враг быстро опомнился и пригнал по "железке" достаточно войск для контрнаступления, которое у него захлебнулось, но из графика нас выбило основательно. И дальше начался "тяни-толкай" вдоль железнодорожного полотна. Сопка наша - сопка ваша.
  Справа нам ограничивала маневр река, слева - частые озера и болотца с узкими дефиле. И леса. Но точно в таком же положении, разве что зеркальном, находился и противник. Тут уже кто кого лоб в лоб передавит, как бараны в бодании за отару.
  На четвертый день наступления мой бронеотряд вступил в бой и выбил царцев с отбитого ими у нас разъезда. Легко. Те просто не ожидали такого непробиваемого шрапнелью монстра, который сам огрызается "избыточным", по показаниям пленных, количеством пулеметов. И орудия имел солидного калибра. У "Аспида" один вагон был даже с четырехдюймовой гаубицей в поворотной башне.
  Не раз и не два я хвалил себя за прозорливость включения в отряд саперной роты, которая чем дальше, тем больше превращалась в железнодорожную. Осознав в броневом отряде главную ударную силу наступления, враг, отходя, местами портил пути железной дороги. Увозил с собой рельсы. Выковыривал шпалы и укладывал их в огромные костры на насыпи, которые, уходя, поджигал. Приходилось ждать, когда подвезут нам с узловой новые. То, что мы везли с собой на контрольных платформах, быстро закончилось на первом таком участке. А логистика на то рассчитана не была. Вагонов и так не хватало. Все на это жаловались.
  Я не знал, кто командовал царцами в их "отступе к морю", но этот военачальник ни разу не дал нам загнать себя в "мешок", лихо выдергивая свои арьергардные полки из-под нашего решающего удара в самый последний момент. Фактически из-под нашего носа. Но и мы не давали ему основательно окопаться и создать позиционный тупик. Сбивали с обороны на неудобные для него позиции.
  Тактический десант царцев силами двух батальонов на речной берег в нашем тылу оказался успешным только на первом этапе. А именно на этапе высадки и марш-броска от берега с целью перерезать нам "железку". Это даже удалось им. И держались они там уверенно до тех пор, пока не подошли по железной дороге все наши наличные броневые силы. Под прикрытием БеПо сняли с проходящего эшелона восьмиорудийную батарею четырехдюймовых гаубиц, которыми потопили оба парохода, высадивших десант и корректировавших огонь царской артиллерии в его поддержку с противоположного берега. Остатки десантных батальонов сдались. Лишь некоторым удальцам посчастливилось переплыть на правый берег реки. Больше таких попыток царцы не производили.
  Нам же десант с реки высаживать было просто не на чем, уходя на север, царцы отгоняли к устью все, что мало-мальски могло по воде плавать. Имея в тылу морской порт, железную дорогу и речные суда, царцы перед нами не испытывали нужды в продовольствии, патронах и снарядах, в отличие от своих соратников на юге, у которых из линий снабжения остался только неторопливый железнодорожный паром.
  Мы давили.
  Враг отходил.
  Но все двигалось так медленно. Два пеших дневных перехода (полтора часа на поезде) корпус прогрызал с боями десять дней. В среднем по четыре километра в сутки, безнадежно отставая от графика достижения намеченных рубежей.
  Бронепоезд работал ежедневно по схеме "налет - отскок". Подвижной артиллерийской поддержкой наступающей пехоты. Только один раз мне удалось внахалку ввалиться бронепоездом с ротой штурмовиков на большую станцию и взять ее "на штык" без единого выстрела. Но там меня самого царцы быстро зажали в мешок. И пять часов пришлось отряду отбиваться в полном окружении, пока меня не деблокировала наша пехота, нависнув над флангом царцев угрозой второго кольца, которое уже их брало в окружение, прижимая к реке.
  На этой станции кроме неразгруженной гаубичной батареи на платформах затрофеили обширные склады ценного военного имущества, и самое главное - продовольствия, со снабжением которым у нас начались некоторые перебои.
  Большим откровением для меня стала находка в эшелоне с гаубицами трехкотловой полевой кухни моей конструкции, но царской работы. Они и в наши-то войска только-только стали поступать. Вот и думай, где у нас "течет": в Будвице или в столице империи? На всякий случай оставил эту кухню при себе, заведя официальное дело о пособничестве врагу.
  На станции Троблинка, когда мы окончательно оставили ее за собой и отогнали царцев, я отделил комиссарский эшелон от состава обеспечения БеПо. И это было правильно, так как командир бронепоезда должен сам распоряжаться своим хозяйством, а я ему только приказы отдавать. Или передавать их от высокого начальства.
  Навел на эту мысль меня компактный экономичный паровоз небольшого размера без тендера с угольными танками над котлом. Новенький. На трех осях с высокими колесами почти в рост человека. Специально построенная машина для этой дороги на Соленых островах - даже бронзовая дарственная табличка была в наличии. К танк-паровозу прилагались почтовый вагон с большим несгораемым сейфом и комфортабельным купе для проводников и пара классных пассажирских вагонов, очень оригинальных, каждый на шесть купе, двери из которых открывались сразу на улицу, хотя и был с противоположной стороны узкий проход вдоль всего вагона для стюарда. В каждом купе имелось по шесть удобных велюровых кресел. Остальные вагоны этого состава были огемской постройки, по советской классификации "общие". Старые и обшарпанные. Мы их отцепили и добавили к творениям островного гения мой импровизированный салон-вагон
  Получился короткий состав на четыре вагона плюс платформа с кухней. В почтовом вагоне склад, в пассажирских - два взвода моей физической поддержки и защиты. Эти странные вагоны своей конструкцией обеспечивали максимальную скорость высадки егерей из них, что немаловажно.
  Вахмистр прописался в почтовом вместе с писарем ЧК, которого я наконец-то себе завел. Писарь заведовал сейфом. В сейф складировались доносы, допросы и прочие бумаги, касаемые ЧК, но которым я не давал пока ходу.
  На вторую неделю операции к врагу стали приходить даже какие-то подкрепления морем. По крайней мере, мои егеря брали языков из новых частей, которых ранее, по мнению второго квартирмейстера штаба корпуса, на этом фронте не было. От них-то мы и узнали, кто так умело нам противостоит - полковник Куявски. Всех трех царских генералов, которые командовали северной группировкой, бронепоезд накрыл шрапнелью на их рекогносцировке ближайшего к узловой разъезда в первый же свой боевой выход.
  Надо же, "а мужики-то и не знали".
  Мы так и не соединились с рецкими бригадами и отогузской кавалерийской дивизией, которые вошли в Приморье через болота. Хотя такое воссоединение планировалось Ставкой на третий день наступления. Связи с ними считай что не было. Так... просачивались отдельные курьеры к нам через линию фронта или вкруговую через гать, лес и "железку". Но этого было явно недостаточно для согласованных действий. Доставляемые ими сведения чаще всего ко времени доставки "протухали".
  После того памятного боя в окружении на станции Троблинка командир корпуса перестал меня воспринимать как "папенькиного сынка" и стал относиться всерьез. Здесь в офицерской среде отчего-то стойко шептались, что я бастард рецкого маркграфа. Откуда взялась эта сплетня, я не знаю. Но, наверное, только так и можно было объяснить мою стремительную по местным меркам карьеру. Ведь еще два года назад я был всего лишь деревенским кузнецом в горах Реции. Без роду без племени. А сейчас я и барон, и королевский флигель-адъютант, и чрезвычайный королевский комиссар в чинах не по возрасту. Это еще в войсках не знают, что я и фабрикант до кучи.
  
  Мелкий грибной дождик вяло шуршал по натянутому брезенту.
  В штабной палатке командир корпуса генерал-лейтенант Аршфорт ходил резкими шагами перед строем генералов и взвывал:
  - ...что ты его толкаешь? Ты его рассекай, дроби и дави по частям. Толку от того, что ты бьешь его в лоб, выталкиваешь противника от себя, никакого. Он отошел и снова закрепился. А ты в атаках свою бригаду наполовину уже сточил. И что мы имеем? Шматок голого поля остался за нами? А враг снова целехонек.
  Аршфорт был в страшном гневе. Его жертва - командир пехотной бригады - не знал, как ловчее ему сквозь землю провалиться. Публичность выволочки делала ее еще неприятней. И выражений комкор не выбирал. Самолюбия генеральского не жалел. Вот нисколечко.
  Офицеров в ранге ниже генерал-майора в палатке, кроме меня и адъютанта командующего, не было. Но я - королевский комиссар, допущенный к совещаниям и в Ставке. Это все знали. По крайней мере, с уровня начальников дивизий меня там все видели. Да и не носил я на своей кожанке знаков различия, чтобы не вносить диссонанса в генеральскую компанию капитанскими погонами.
  - Начальник дивизии? - взревел командующий.
  - Я! - откликнулся пожилой генерал-лейтенант в бородке клинышком и золотом пенсне, больше похожий на земского врача, чем на военного. Но мнение о нем было неплохое. Тактик. Только характером не вышел. Комбриги у него себя очень вольготно чувствуют. Такого бы в начальниках штаба держать... но ценз и старшинство выслуги сами вытолкали его на командную должность.
  - Вводи в бой свою вторую бригаду, а эту отправляй на переформирование на узловую, - и снова повернулся к проштрафившемуся комбригу, нависая над ним. - Но если и потом так же хреново воевать будешь - сошлю в тыл. Заведовать выставкой трофеев в детском парке. Вам ясно, генерал Вариас?
  Комбриг, судя по его блеснувшему взгляду, был бы даже рад такой перспективе. Он давно служил больше по привычке и должности получал по старшинству выслуги. Пенсию себе выслужил еще до войны и теперь добирал боевые проценты к ней. Вот и воевал, как в прошлую войну было принято, но без огонька. Хоть плотными колоннами солдат в атаку не гонял, и то хлеб...
  Комкор налил себе воды из розового хрустального графина рецкой работы. Жадно выпил ее и, подойдя к карте, сказал уже вполне успокоившимся голосом:
  - Теперь для всех. Прошло десять дней с начала наступления, а мы продвинулись на север всего на сорок пять километров. Это недопустимо медленно. По плану мы должны были уже выйти к морю и штурмовать береговые укрепления морского порта, а до него еще шестьдесят километров. Это с учетом такой льготы, что правый наш фланг прикрывает река. Станцию Троблинку взял с ходу бронеотряд без выстрела и полдня воевал в окружении, пока пехота не соизволила подтянуться ему на помощь. Но пехота еще ладно... Генерал Бьеркфорт!
  - Я, - вытянулся в струнку худой и длинный генерал, неуловимо похожий на де Голля.
  - Почему опоздали выдвинуться к плану развертывания?
  - ВОСО [ВОСО - служба военных сообщений.] виновато, экселенц. Не могло вовремя найти для нас вагонов.
  - Вы чем командуете, граф? - снова заревел Аршфорт.
  - Отдельной кавалерийской бригадой, экселенц, - спокойно ответил ему генерал.
  - Так какого подземного демона вы - конница! - торчали неделю в вагонах железной дороги? - Аршфорт сделал смысловой акцент на слове "конница". - От узловой до нас всего два дневных перехода! Думаю, у вас найдется о чем побеседовать с комиссаром ЧК. После военного совета.
  О-о-о-о-о... Аршфорт наконец-то нашел, как меня встроить в свою систему военной диктатуры. Похвально. Быстро соображает.
  - Теперь о приятном, господа. - Аршфорт мило улыбнулся. - Указом его императорского величества Отония Второго командир нашего броневого отряда барон Бадонверт с сегодняшнего дня причислен к когорте имперских рыцарей. По совокупности заслуг с начала наступления. За прорыв, за станцию и за мост... К сожалению, пока пришла только телеграмма. Знак Рыцарского креста вам вручат позже, барон. И не здесь. Мои поздравления.
  И в моей душе колокола забили малиновым звоном. Амнистия мне!!! Иначе зачем бы нужна была эта хитрая, такая обаятельная для тех, кто понимает, формулировка "по совокупности заслуг". Прямой же намек на мой налет на контрразведку в Будвице.
  Ноги самостоятельно сделали шаг вперед и слова, обгоняя мысли, сами выстроились в ритуальный формуляр.
  - Служу императору и Отечеству!
  - Вольно, барон, - улыбнулся командующий. - Ваши наградные листы на чинов бронеотряда его королевское величество Бисер Восемнадцатый утвердил. Засылайте гонца в наградной отдел ставки за знаками. И позовите меня на церемонию награждения. Все же такое впервые в моем корпусе, чтобы разом награждали целое подразделение.
  
  Командир кавалерийской бригады зашел в мой вагон и удивленно оглянулся. Салон у меня переделан из стандартного пассажирского вагона второго класса, прихваченного по случаю на узловой станции. Но так, на скорую руку. Швы видны. Грубая отделка. Оставлены лишь пара купе для меня и денщиков. Узкое купе стюарда в другом конце вагона с микроскопической кухонькой и угольным титаном для кипятка. Ватерклозет с холодным умывальником. Остальное - салон. Мебель простая дубовая с какого-то вокзального кабинета - Тавор расстарался. Диван так вообще лавка из зала ожидания с маркой железнодорожной компании на высокой спинке. Карта на стене за шелковой шторкой. Конторский шкаф. Несколько керосиновых ламп на столе и потолке, и все.
  - Простите... - замялся генерал с обращением, так как на кожаной куртке я не носил знаков различий. - Барон, если я не ошибаюсь. Где мне найти королевского комиссара?
  - Я перед вами, генерал. Чрезвычайный королевский комиссар барон Бадонверт. Честь имею.
  - Честь имею представиться, - в свою очередь щелкнул каблуками генерал. - Генерал-майор граф Бьеркфорт. Командир Удетской отдельной кавалерийской бригады. Прибыл к вам по направлению командира корпуса... Э-э-э-э-э... для беседы.
  И замолк, надеясь, что я сам ему расскажу, зачем он здесь. А то он в полных непонятках пребывает.
  - Присаживайтесь, ваше сиятельство. Чай? Кофе? Что-нибудь покрепче?
  - Благодарю, ваша милость, - принял граф мою игру в отвлеченный светский треп. - Рюмку водки, если нетрудно.
  Позвонил в колокольчик и отдал приказ по-рецки заглянувшему в салон младшему денщику.
  - Вы не огемец, ваша милость? - удивленно спросил генерал.
  - Нет, ваше сиятельство. Рецкий горец по рождению. И барон тоже редкий. А разве в империи это имеет какое-либо значение?
  - Нет, но... - слегка замялся граф. - Так какие у вас ко мне вопросы?
  Тут Ягр принес графинчик сливовицы от вдовушки граммов на четыреста, рюмки на полтосик, соленые огурцы, квашеную капусту и моченые в той же капусте яблоки, уже порезанные. Салфетки и приборы. Расставил все на столе на простой льняной салфетке, наполнил нам рюмки и удалился.
  - Прошу, ваше сиятельство, - сделал я приглашающий жест на натюрморт. - Чем богаты, как говорится... Со знакомством, - поднял я свою рюмку
  Пил генерал вкусно, не закусывая, только крякнув. Настоящий кавалерист. Было в нем что-то от российского представления о гусарах, если бы не его кирасирский рост.
  Поставив рюмку на стол, он показал мне глазами "повторить".
  Повторили. Закусили моченым яблочком.
  - Хороша сливовица. Домашняя. С любовью делана, - оценил напиток генерал.
  Былое напряжение его, очевидно, отпустило. И он немного расслабился.
  - Так что вы хотели у меня узнать, барон?
  - Реальную причину вашей задержки от графика движения войск, - налил я по третьей.
  - Нехватка вагонов. А раздергивать бригаду по частям я не позволил - собери ее потом. Только квартирьеров вперед выслал.
  - Сколько вагонов вам требовалось?
  - Минимум две сотни. Но ВОСО одновременно не набирало и четверти. Отправляли ими пехоту частями. Фураж и еще какой-то интендантский вздор.
  - Интересно... - протянул я и жестом предложил выпить. - Когда мы покидали узловую неделю назад, то после очищения станционных и запасных путей пустые вагоны стояли вплотную чуть ли не на десяток километров в сторону разрушенного моста. Куда они все делись?
  Выпили. Крякнули. Закусили.
  - Толком мне никто ничего не объяснял, барон, но как я понял из обрывков разговоров, все вагоны в первую очередь пошли под вывоз трофеев и под пленных, чтобы скорее убрать их из района боестолкновения. Действительно эшелоны с закрытыми теплушками шли нам навстречу почти непрерывно.
  - Это где столько народа сдалось? Да вы закусывайте, ваше сиятельство... Может, сальца соленого порезать?
  - Всего достаточно, - улыбнулся граф и смачно захрустел малосольным огурчиком.
  - А куда делись вагоны, на которых вы прибыли на узловую?
  - Понимаете... Нас с них высадили. Дали сутки отдыха перед отправкой на фронт, а вагоны за это время ушли обратно, и новых нам не дали. Вот так как-то.
  - Понятно... А откуда столько пленных?
  - Сдалась группировка царцев у северного форта, которую в болота загнали. На третий день. Целиком вся дивизия. Со знаменами. Их с ходу отрезали от тылов, а патроны кончились быстро. Помирать с голоду в болоте им не захотелось.
  - А у южного форта как?
  - Те еще держатся. Но вот на том разъезде, где поворот на полевой укрепрайон, там тоже приличное поле окружено колючкой. С пленными. Под охраной. Даже вышка с пулеметом есть. Много пленных. С пехотный полк где-то. По мере возможности и их вывозят. Так что обратно не все вагоны доходят до узловой.
  - Понятно. А как себе все же вагоны выбили?
  - Пулеметом.
  - Как? - удивился я.
  - Поставил пулеметы на путях и сказал, что первый, кто попытается забрать пустой вагон, отправится вслед за ушедшими богами. Так вот за трое суток и накопил потребное количество на бригаду. Готов ответить по всей строгости за самоуправство.
  - Наливайте, - предложил я.
  Генерал несколько опешил, ожидая, видимо, совсем других слов.
  - Вы сколько бригадой командуете, ваше сиятельство?
  - Два месяца. До того командовал кирасирским полком. Моя бригада, собственно, и состоит из этого полка и полка конных стрелков, собранного из запасников. Но они скорее ездящая пехота. Даже не драгуны.
  - А пулеметы у вас какие?
  - Вот пулеметы у меня новые. Системы "Лозе". Такие же здоровые дуры, как и бывшие у нас ранее гатлинги. Разве что все же несколько полегче будут. Но у лафетов слабые колеса. Двухдневного марша своим ходом они бы не выдержали. Проверено еще на боевом слаживании полков. Еще в пункте постоянной дислокации.
  - Ну а сам этот пулемет как вам?
  - Дает задержки. Ленту перекашивает. Но терпимо. Я еще и прежние гатлинги не отдал. Так с собой и вожу. Старая надежная машинка. Парочку трофейных пулеметов я еще на узловой прихватил - никому не были нужны, - исповедовался мне генерал.
  - Механические?
  - Так точно. Как наши, только восьмиствольные. Патронов трофейных к ним у меня вагон целый. Я так понял, что лишними они в бригаде не будут. Когда еще мы сподобимся ручники от "Гочкиза" получить?
  - Так понравились? - спросил я с интересом.
  - Не то слово, ваша милость, это просто как для кавалерии специально делалось, - с чувством воскликнул комбриг.
  Что ж, не скрою, слышать такое было мне приятно. Но я не стал раскрывать свою принадлежность к созданию ручного пулемета. Сто пудов клянчить начнет. И ведь не отстанет, пока не получит вожделенного. Так что пора закругляться.
  - Итак, ваше сиятельство, Чрезвычайная королевская комиссия по борьбе с саботажем и пособничеством врагу в лице королевского комиссара барона Бадонверта, рассмотрев ваше дело, не нашла в ваших действиях ни саботажа, ни пособничества врагу. Со стороны ЧК к вам вопросов больше нет. По последней?
  Генерал удовлетворенно кивнул. Какой же кавалерист откажется от водки?
  3
  На четырнадцатый день наступления, согласно календарю, грянул первый настоящий осенний дождь. Затяжной, проливной и холодный. Небо все заволокло плотными тучами. Дирижабли перестали летать, и мы остались совсем без глубокой зафронтовой разведки.
  Аршфорт неутомимо гнал нас вперед, пока почвы окончательно не раскисли. К середине месяца наши войска отбили еще пятнадцать километров железной дороги. В качестве бонуса нам достался крупный разъезд на восемь ниток запасных путей. С большим поселком, который другой околицей упирался в речной порт с рыбоконсервным заводом, коптильней и пивоварней, что резко подняло в войсках боевой дух.
  Но пиво холодной осенью не самый полезный продукт, и я настоятельно потребовал от Аршфорта распорядиться насчет обязательной выдачи винной порции всем войскам на открытой местности. По сто грамм в день. "Наркомовские", так сказать. В чем меня активно поддержали корпусные лекари. Им также не улыбалось получить массу простудных заболеваний в личном составе.
  К этому времени рецкие горнострелковые бригады пробились от болот к железной дороге и перерезали ее в тылу царских войск до самой реки.
  Группировка полковника Куявски все же попала в окружение, как он ни старался этого избежать. А порт с городом сели в сухопутную блокаду. Но как-то все коряво выходило. Враг был рассечен, но сопротивлялся активно, имея подвоз боеприпасов по реке как от устья пароходами, так и с другого берега лодками по ночам.
  Сельскую местность в Приморье взяли под контроль отогузские конники, вылавливая остатки мелких царских гарнизонов. Пленных некуда было девать, потому что гать работала только в одном направлении днем и ночью и не справлялась с потребным потоком грузов. От нас же экспедиционные части по-прежнему были отрезаны полевой группировкой полковника Куявски.
  Ситуация грозила вылиться в патовое состояние. Несмотря на проливные дожди, подкрепления стали поступать в Приморье в основном не к нам, а к рециям и отогузам через гать, пока она еще проходима. А то зальет все, и болота поднимутся, затопив переправу. А обкладывать приморский город надо сразу, пока враг не нагнал морем подкреплений и не построил непреодолимой сухопутной обороны. Портовый город, как и везде, хорошо прикрыт только с моря.
  Ставка короля запросила у императора поддержку имперского флота, чтобы блокаду Щеттинпорта сделать полной. Или хотя бы почти полной, учитывая то, что правый берег Ныси все еще в руках царцев. И такой приказ был отдан. В море загрохотали большие пушки трех флотов. С переменным успехом, потому как четвертой стороной конфликта стала погода - туманы, дожди и шторма.
  В нашем корпусе, несмотря на нормально функционирующую железную дорогу, начались проблемы с боепитанием. Точнее, проблемы были с вагонами, которыми подвозили снаряды и патроны. Их количество медленно, но неуклонно сокращалось.
  Собрав документы и проконсультировавшись с первым квартирмейстером, я напросился на аудиенцию к командующему.
  - Ваше превосходительство, данный вопрос требует моего прямого участия как комиссара ЧК. Саботаж надо пресекать сразу и в корне. Иначе скоро нам не только стрелять, но и есть будет нечего. Зарываться в землю по такой погоде - хуже не придумаешь, тем более в местных глинистых грунтах. Кто-то крадет наши вагоны, и с этим преступным деянием пора кончать.
  - Не думаю, - возразил мне невозмутимый комкор. - Скорее это обычное наше головотяпство. Кто у нас идет в интенданты? Те, кому не хватает храбрости и ума служить в строю.
  И вот тут я показал ему царскую полевую кухню моей конструкции, которую заранее подогнал к его домику.
  - Это тоже, ваше превосходительство, можно объяснить обычным нашим головотяпством? Судя по шильдику, эта кухня-самовар сработана в Ракове в механических мастерских железнодорожного депо даже раньше, нежели документация на них пришла на наши заводы. Я это точно знаю, так как такая кухня-самовар - это мое изобретение, прошедшее через имперский комитет. Прогнило где-то в империи...
  Аршфорт почесал кулаком усы. Крякнул недовольно. Но ничего не сказал.
  А я продолжил:
  - У меня нет уверенности в том, что ВОСО и интендантство просто не справляются из-за некомпетентности. Либо пособничают врагу, либо возят ворованное частными рейсами и не возвращают обратно вагоны. По плану наступления вагонов было достаточно до конца операции, и на узловой мы немало их взяли трофеем. Как и паровозов.
  - Кого оставляете за себя? - только и спросил генерал, садясь за свой стол. - Исполняющим обязанности, конечно. Потому как снимать вас с командования отрядом я не намерен. У вас это хорошо получается, барон.
  - Благодарю вас, экселенц. За себя я оставляю капитана Вальда.
  - Вальда? - удивился генерал. - Он же всего лишь командир горно-егерской роты?
  - Вот именно, ваше превосходительство. Командир штурмовой роты, доказавшей свою эффективность при взятии населенных пунктов. И бронепоезд только обеспечивает работу этой роты. К тому же он в отряде самый старший по чину.
  - Что ж, будь по-вашему... - согласился генерал и поменял тему: - Вы увидите его величество в ближайшее время?
  - Надеюсь на это, экселенц, - ответил я неопределенно, потому как еще не решил, пора мне ехать в ставку или не пора.
  - Тогда подождите немного, я напишу ему депешу в Ставку и также отправлю с вами накопившиеся наградные листы.
  
  Узловая встретила меня полным бардаком: вавилонским столпотворением людей, лошадей, стирхов, повозок и вагонов, среди которых ловко протыривались торговцы всякой всячиной вразнос, подпирали стены вокзала скучающие и пока еще трезвые проститутки. Гам стоял круглосуточный. Гарь. Паровозный дым и пар. Причем гражданских толклось на вокзале не меньше военных. И это было странно.
  Сильнее всего меня удивило большое количество проституток. В основном молодых еще девочек. Те первые три дня, которые я провел на узловой, их вообще не было видно. Причем на развязных профессионалок они мало походили. Тихо стояли и ждали, когда их выберут те, кому приспичило. Сразу вспомнилось, что шутник Сталин во время Великой Отечественной войны приравнял триппер к членовредительству и за то, что офицер намотал на член гонококк, его отправлял в штрафбат на три месяца. А презервативы в вещевом довольствии Красная армия впервые увидела только в Румынии.
  Дежурный по станции с трудом нашел место, куда приткнуть мой эшелон. По великому моему "везению", на самых задворках сортировочной станции.
  Зато я сам наглядно убедился, что бардак бардаком, но в мутной воде кто-то ловит свою крупную рыбу. Иначе зачем, имея сквозные пути, сначала разгружать вагоны в пакгаузы, а потом снова загружать те же грузы в эти же вагоны, чтобы отправить в адрес нашего первого корпуса. Явно имеет место быть пересортица, усушка и утруска. Погрузочно-разгрузочные работы велись и ночью при свете керосиновых ламп.
  Скандалить не стал. Просто вызвал к себе на эти задворки в свой салон повесткой начальника пункта ВОСО и местного главного начальника по интендантскому ведомству. Поначалу вежливо, с посыльным. С вручением документа под расписку.
  И приказал раздать личному составу ужин, который готовился в полевой кухне, пока мы были в пути. Сам также с удовольствием поел из солдатского котла с бойцами на платформе - готовил рецкий повар простые и вкусные деревенские блюда, к которым я, оказывается, успел привыкнуть, пока жил на хуторе. Даже чем-то родным повеяло. Хотя повар у нас не профессионал, а выборный из бойцов.
  Начальник ВОСО - мелкий живчик с лисьей мордочкой, со смешной фамилией Мойса, в полевой форме с майорскими погонами, явился уже через полчаса в полной готовности к сотрудничеству. Я сделал ему замечание, что до сих пор на станции Троблинка нет его представителя. Он обещал исправиться в ближайшие же дни, а пока просто руки не дошли - и недели не прошло, как эта станция наша. Дал мне ценнейшую консультацию по максимальной пропускной способности нашей ветки, сверх которой неизбежны заторы. Обещал выслать роту железнодорожных строителей для постройки временных "усов" отстоя - складировать запасные шпалы и рельсы, чтобы не таскать каждый раз их издаля для боевого ремонта путей.
  Но главная для меня информация из уст майора прозвучала так.
  - ВОСО не распоряжается вагонами. Задача ВОСО - четко организовать прохождение составов с военными грузами целиком. Сами литерные эшелоны формируются интендантами. Часто ВОСО даже не знает, что именно находится в вагонах.
  В общем, встреча прошла плодотворно, и мы расстались довольные друг другом. Откровенно стучать на интендантов Мойса не стал, но позволил себе пару намеков, давших мне пищ}7 для размышлений.
  А вот большая интендантская шишка не явилась даже на следующий день. И пришлось посылать за ней отделение егерей с ручным пулеметом и приказом о силовом приводе.
  Едва этого тучного подполковника втолкнули ко мне в салон, как он сразу встал в позу.
  - Что вы себе такое позволяете, молодой человек? Как вы смеете так обращаться с ответственным офицером ведомства кронпринца? Я этого так не оставлю. Вы у меня на фронт пойдете рядовым в пехоту...
  Его брылястое лицо тряслось, краснело и плевалось мелкими брызгами слюны. И что самое удивительное, он действительно чувствовал себя в полном праве "строить" всех вокруг себя. Удивительно, но когда вся армия давным-давно перешла на новую полевую форму с погонами, этот крендель все донашивает старый мундир с темно-синими обшлагами и серебряным галунным воротником.
  - Вы присядьте, господин подполковник, водички попейте, успокойтесь, - улыбнулся я, наливая в стакан воды. - Поставили бы мой эшелон на первый путь, глядишь, и идти было бы короче, не ломая ноги о шпалы.
  Воду он пил жадно, искоса поглядывая на приведший его конвой. Все же хоть и хорохорится и права качает, а побаивается.
  - Вы свободны пока, - отпустил я егерей, сказав эту фразу по-рецки.
  Поглядел на интенданта. Покачал головой и спросил:
  - Ваша фамилия будет Шперле?
  - Истинно так. Подполковник интендантской службы Йозе Шперле.
  - Тогда все правильно. Вас вызывали повесткой. Вы не явились. Поэтому пришлось осуществить привод для беседы. Но привод это еще не арест. А беседа пока не допрос.
  Выложил на стол планшет, раскрыл его. Под целлулоидной оболочкой внутри там у меня не карта, а с одной стороны указ о создании чрезвычайной комиссии, с другой - рескрипт о назначении меня королевским комиссаром в нее. Специально так сделал, чтобы не трепать такие важные документы. Ламината тут нет и долго еще не будет.
  - Читайте.
  Чиновник быстро пробежал глазами оба документа и расплылся в улыбке. Даже глазки довольно заблестели.
  - Так бы сразу и сказали, молодой человек, что вы и есть тот самый Кобчик из окружения принца, а то в повестке указан какой-то никому не известный барон, - откинулся интендант на спинку кресла. - Я только одного не понял, что означает фраза "право внесудебной расправы" в рескрипте его величества?
  - А то и означает, подполковник, что в условиях военного времени, обнаружив саботаж и пособничество врагу, я имею чрезвычайное право расстрелять саботажников без суда и следствия. На месте. Армия испытывает трудности со снабжением боеприпасами. Если я усмотрю в этом факт саботажа, виновные будут расстреляны незамедлительно перед строем. Дабы другим не было повадно. Время дорого в наступлении, чтобы изводить его на судебные церемонии.
  - А как же штрафные роты? - удивленно посмотрел на меня интендант.
  - Какие штрафные роты? - в свою очередь удивился я. - Не знаю никаких штрафных рот. Я сам только что с передовой. Нет там никаких штрафных рот. Но вызвал я вас вот по какому делу... От вас требуется справка о движении и обороте вагонов на узловой станции за последние две недели.
  - Ну, такое так сразу и не скажешь, господин королевский комиссар. Надо бумаги поднимать. Я же сам вагоны не распределяю. У меня для этого подчиненные есть специально этому обученные.
  Подполковник почувствовал себя уверенней "в своей луже", стал вальяжным и несколько покровительственным в тоне.
  - Там очень сложная документация для неспециалиста. Если вы позволите, то мы изготовим вам такую справку дня через три.
  - Это непозволительно долго, господин подполковник. Вы мне к завтрашнему утру предоставите все копии документов по этому вопросу. Гриф "с подлинным верно". Подписи ваша и исполнителя. Печать.
  - А это зачем?
  - В дело подшить.
  - В какое дело?
  - Уголовное. О фактах саботажа на железной дороге в прифронтовой полосе.
  - Ах на железной дороге... - облегченно выдохнул интендант. - Нет вопросов. Завтра копии у вас будут. Что еще от нас требуется?
  - Объясните мне, зачем вы сначала разгружаете амуницию, а потом снова грузите в вагоны перед отправкой на фронт.
  - Очень просто. У нас сейчас два основных фронта. Северный и Южный. Два получателя. Снабжение войск, которые сдерживают окруженные группировки противника, идет с фортов. Номенклатура довольствия одинаковая и часто для обоих адресатов находится в одном вагоне. Вот и приходится сортировать. К тому же на юг идет две ветки железной дороги.
  - Непонятно только, зачем эти манипуляции проводить с боеприпасами, которые расходуются в день вагонами?
  - Согласно общей инструкции.
  - Инструкцию. Ее копию. Также мне предоставите.
  - Но это внутренний документ, господин комиссар. Гриф "Для служебного пользования".
  - Вам дать снова почитать указ о создании Чрезвычайной комиссии? Нет? Все дела, которые мы ведем, имеют гриф "Особой государственной важности". Все младшие грифы им поглощаются. Вместе с инструкцией я жду от вас также копии всех руководящих документов, касаемых движения вагонного парка. В том числе и трофейного. И учтите: если вы будете противодействовать комиссии, то мы вас отстраним от дела, а документы нужные просто изымем. С обыском. Только вот последствия для вас будут печальными, так как любое противодействие будет квалифицировано как саботаж. А теперь идите. К утру жду документы на этом столе
  С этим напутствием я его и отпустил.
  А вот начальника сортировочной станции мне и приглашать не пришлось. Сам пришел. Воистину скорость стука превышает скорость звука. А я-то совсем забыл о такой должности. Собирался вызывать начальника вокзала. Но он мне популярно пояснил, что вагонами ведает сортировка, а вокзал только пассажирами.
  Сам пришел и откровенно сказал, что за военных долбодятлов он отвечать не собирается. Его дело эшелон собрать, паровоз заправить водой, углем, к составу прицепить и отправить по тому направлению, которое укажут. Так было и до войны, и при царской оккупации, так обстоят дела и сейчас. Все вагоны к нему поступают либо уже опломбированные, либо пустые.
  В результате наутро я стал богаче на три независимых комплекта копий учетных книг движения вагонов за последние две недели. От интендантства, от ВОСО и от гражданской службы сортировки. И даже беглое сравнение этих документов показало, что хоть у меня и чрезвычайные полномочия, но их мне явно не хватает. А потому после ознакомления с этими заверенными копиями затребовал я от ВОСО литер в Будвиц, который мне охотно предоставили уже через час. Лишь бы с глаз долой.
  По документам получалось, что на одной территории находились три совсем разные грузовые станции. Моей соображалки было явно недостаточно. Требовался хороший аналитик, и взять я его мог только в аппарате принца. А толковый консультант по железнодорожному складскому хозяйству служил в воздухоплавательном отряде в чине ефрейтора. Так что мимо Будвица не проехать.
  Отбил телеграмму Аршфорту и получил его добро на командировку. В случае чего эта телеграфная лента, свернутая в рулончик, есть мой главный отмазной документ от обвинений в дезертирстве с поля боя.
  К полудню в окнах моего салона показались кирпичные трубы столичных заводов. Состав, громыхая колесами на стрелках, ушел на окружную дорогу и с нее втянулся на частную заводскую ветку акционерной коммандиты "Гочкиз".
  Вызвал по телефону из дома карету. Охранник ответил, что кареты на месте нет - госпожа уехала за покупками. Выслали коляску с пафосными трофейно-подарочными рысаками.
  Дома привел себя в порядок, надел парадную морскую форму со всеми орденами и аксельбантами и двинулся в город на аудиенцию к младшему Бисеру. На коленях в простом свертке синей сахарной бумаги, перевязанном бантиком пеньковой бечевки, я вез бомбу.
  Информационную.
  
  Элика вид имела задумчивый и одновременно очень хитрый. Обычных бурных эмоций, обязательных для нее при нашей встрече после продолжительной разлуки, не выказывала, хотя видно, что жена мне рада и соскучилась. Моим проявлениям чувств не препятствовала.
  - Что-то ты не такая, как обычно, - констатировал я, после того как затискал.
  - Просто ты меня беременной еще не видел, - спокойно ответила она.
  - И?... - поднял я бровь.
  - Дочка будет, - уверенно сказала жена.
  - А если опять сын? - предположил я.
  - А если опять сын, то я тебя убью, - вспыхнула она синими глазищами.
  Во внешности Элики произошли изменения. Нет, она все еще оставалась такой же стройной и красивой, только напрочь утратила девичью угловатость. Мягче стала в обводах. Обабилась, что ли? Но ей это шло.
  В доме столпотворение егерей.
  Бедлам среди хлопочущей прислуги.
  Добро, что баню догадались заранее истопить. Сижу в парной один и думаю, почему это принц не был удивлен вываленной на него информацией? Похоже, что он все это и без меня прекрасно знал.
  К вечеру карета привезла штаб-ефрейтора Пуляка, простите - уже боцманмата Имперского воздушного флота. Как и было приказано, егеря его тут же раздели и впихнули ко мне в парную.
  - И что все это значит, Савва? - недовольно спросил он, разглядывая при слабом мерцающем свете "летучей мыши" меня, расслабленно потеющего на липовом полке.
  - Разговор есть, Ежи. На миллион, - отозвался я. - И вообще я тебя временно прикомандировываю к ЧК. С Плотто договорюсь сам. А сейчас время дорого. Ты мне как-то давно, когда мы вместе в штабе служили, говорил, что все махинации с железнодорожными складами и вагонами знаешь. Это так?
  - Дык... - пожал он плечами. - С десяти лет при них.
  - Тогда рассказывай.
  - Прямо здесь?
  - А где еще можно спокойно поговорить без лишних ушей? Заодно и помоемся.
  Выйдя из бани, мы с боцманматом с удовольствием приняли на грудь по сто грамм можжевеловки. Еще генералиссимус Суворов завещал, что после бани штаны продай, да выпей.
  Пуляк забавно выглядел во всем белом. Даже ботинки белые у пижона. Ну да, он же в увольнение собрался, когда его егеря из дома выдернули.
  Отвел боцманмата в беседку, попросил обождать меня, пока на стол накрывают.
  Вызвал начальника домашней охраны и поинтересовался:
  - Люди Ночной гильдии у тебя на связи или просто так со стороны за домом поглядывают?
  - Нет, командир, на глаза они не лезут, но если нужны, то я знаю, где их искать.
  - Тогда скажи им, что мне срочно нужен регент. Для важного разговора.
  4
  Регент Ночной гильдии сам не приехал, но прислал за мной закрытую карету со шторками на окнах. Простенькую такую с виду. Неприметную. Средний класс. Разве что лошади выбивались из обшей неприметности редкой игреневой мастью.
  Кучер кареты, отдав поводья кому-то из егерей, подошел к беседке и передал мне личное приглашение регента с гарантиями безопасности. Устное.
  - ...так что, ваша милость, можете сегодня ваших пулеметчиков с собой не брать, - закончил он свою речь с ехидной подколкой.
  Подумав, я решил согласиться.
  - Я буду не один.
  - Не имеет значения. Безопасность регент гарантирует и вашему спутнику, - кивнул на боцманмата кучер, который нам так и не представился.
  Я только зашел в дом и взял с собой компактный "бульдог" с горстью патронов в другой карман. И, подумав, еще "дерринджер" жены засунул в левый носок, благо парадная морская форма предписывала ботинки и длинные брюки. Кортик и так болтался на златотканом поясе, скаля львиные морды подвеса. Большой пистолет Гоча решил оставить - типа я на переговоры приехал без оружия.
  Элика выскочила за мной на крыльцо.
  - Ты это куда?
  - Дела еще есть, - ответил я. - Важные. Когда вернусь, еще не знаю.
  Уезжать от нее не хотелось - сам соскучился. Да и с сыном даже не повозился, как мечталось по дороге.
  - Знаю я эти ваши дела, - уперла моя благоверная руки в боки. - Небось к шлюхам намылились, раз жена в тягости?
  - Зачем мне к шлюхам ехать вооруженным револьвером? - переспросил я, оставив жену в ступоре.
  Поцеловал Элику в щеку и сел вслед за боцманматом в карету.
  Пуляк только ехидно посмеивался всю дорогу над этой семейной сценкой, а когда экипаж остановился, то зашелся смехом до икоты.
  Я отдернул шторку с окна дверцы. Карета привезла нас к черному ходу "Круазанского приюта".
  "Здравствуйте, девочки..."
  Нас встретил в прихожей молчаливый паренек, осветил лица переносной керосиновой лампой и проводил по темному коридору до кабинета на первом этаже.
  Будуар, куда нас завели, был роскошно, хотя и несколько аляповато декорирован в розово-красных тонах с позолотой и относился к классу люкс, категория "не для всех". Центральное место занимала большая квадратная кровать под балдахином на витых золоченых столбиках. Балдахин скрывал от стороннего взгляда зеркальный потолок этой конструкции. Надо же, куда дошел прогресс... Но розовое покрывало на кровати не было тронуто.
  У зашторенного красным бархатом окна низкий столик, на котором накрыта типичная бандитская "поляна", разве что слегка облагороженная сервировкой, произведенной явно умелой женской рукой. Куча бутылок в центре, закуска из солений, свежих овощей, копченой рыбы и мясной нарезки.
  Освещена комната была двумя газовыми рожками, дающими неровный, слегка дрожащий свет.
  Крон, не вставая, показал нам на кресла у столика. Наверное, потому что не хотел протягивать мне руки или не знал, как воспримется, если он потянет свои грабарки для приветствия, а их не пожмут.
  - Присаживайтесь, господа. Откушаем что есть, по нашей бедности. Не взыщите - война. Заморских деликатесов нет, - и немедленно поинтересовался: - Где это вас так? - невежливо показал он пальцем на пластырь у моего виска. Повязку с головы я снял дней пять назад.
  - На фронте, - не стал я вдаваться в подробности, но и такое объяснение вполне удовлетворило вопрошавшего. Главное, не в его городе.
  А вот Пуляк меня удивил тем, что сразу протянул руку регенту, и тот ее пожал.
  - Вы знакомы? - спросил я.
  - Чуть ли не с детства, - ответил мне регент, ухмыльнувшись.
  А вот боцманмат такой засветке рад не был, что читалось по его лицу.
  Глубокое кресло не давало мне возможности быстро выхватить из кармана брюк револьвер, но до левой лодыжки с "дерринджером" рука доставала свободно. И я несколько успокоился. Все же я не совсем доверял ночному регенту столицы.
  - Ну, тем мне проще, - перевел я свое удивление в практическую плоскость. - А собрал я вас, господа, вот по какому поводу... пришла пора послужить королю и отечеству.
  И посмотрел прямо в глаза регенту Ночной гильдии
  - Не побоишься?
  - Ну ты и скажешь, начальник... - осклабился глава всех будвицких бандитов. - Зубов бояться - в рот не давать.
  - Тогда слушай, Крон, что нужно будет сделать еще вчера...
  
  - ...через кольцо окружения у южного форта прорвалась группа царцев численностью около полка с целью оседлать континентальную железную магистраль в районе первого разъезда. Но, нарвавшись на легкий бронепоезд "Гадюка", который курсировал по ней боевым охранением, залегли в чистом поле под перекрестным пулеметным огнем бронепоезда и ротного опорного пункта разъезда. Потеряли кураж и были настигнуты двумя пулеметными батальонами быстрого реагирования из оперативного резерва корпуса. После непродолжительного боя в окружении царцы сдались. Командовавший ими генерального штаба полковник Цмок убит в бою, - голос генерал-адъютанта Онкена глуховато зачитывал последнюю сводку обоим монархам. - Приняты меры: кольцо окружения у южного форта усилено за счет войск, очистивших территорию напротив северного форта, и царцы снова прижаты к болотам. На этот раз очень плотно. Их сдача в плен - только вопрос времени. В ближайшие дни полевой Ставкой планируется подготовить временные лагеря и достаточный вагонный парк для приема пленных и доставки их в Рецию.
  - Не слишком ли велика нагрузка на Ремидия, ваше императорское величество? - подал голос король Бисер. - По моим сведениям, у него в марке и так больше двух третей всех пленных в этой войне скопилось.
  - Имперская казна помогает ему финансово содержать в праздности пленный офицерский корпус, - отозвался император. - А пленные солдаты активно у него работают на дорожном строительстве, что для Реции, где самая слабая транспортная сеть в империи, само по себе это неплохо. Запланировано строительство второй горной железной дороги из империи к Южному морю. Ваш Вахрумка подал интересный проект стальной магистрали сквозь горы через цепочку тоннелей. Я в ответ поздравил его инженер-подполковником.
  Император улыбнулся. Король склонил голову, молчаливо поблагодарив его за молочного брата своего сына.
  - Так что, - продолжил император, - как только горно-отогузская трасса будет сдана путейцам для укладки рельсов, Вахрумка сразу переедет в распоряжение к Ремидию. Финансироваться новое строительство будет на паях. Империя, марка и частных акционеров процентов на сорок привлечем, потому как, если смотреть в будущее, эта дорога сулит очень плотный товаропоток и соответственно большие прибыли, так что строить ее будут сразу двупутной, без разъездов. И вот тут дополнительные пленные нам лишними совсем не будут, даже если мы пленим весь южный фас фронта с царцами, если уж на севере так не получается. Кстати, Онкен, что там на юге?
  Генерал-адъютант вновь взялся за указку и стал ею тыкать в схемы.
  - На южном фасе нашего фронта, ваше императорское величество, войска прорыва с полевого укрепрайона вышли к реке на расстояние орудийного выстрела и ведут бой с царцами, охраняющими плацдарм у паромной переправы. Так что группировка генерала Мудыни оказалась в некоем полуокружении, прижатой к реке. Так сказать, между молотом имперских гвардейцев и наковальней ольмюцкой пехоты. Оставшиеся у ольмюцкой армии в тылу прижатые же к болотам, рассеченные на мелкие очаги сопротивления царские войска, наступавшие ранее на полевой укрепрайон, понемногу сдаются в плен. Но есть и отдельные упертые части, что отчаянно сопротивляются. Людей тут мы зря не кладем. Блокада сама оставит их без еды и боеприпасов. Дожди добьют. Артиллерийских снарядов у них уже нет. Так что их сдача в плен или гибель - только вопрос времени. У нас его достаточно.
  - Вейхфорт, - позвал император своего генерал-адъютанта. - Черкните у себя в блокнотике, чтобы пленных царцев еще в пересыльных лагерях рассортировали. И обязательно отделили от куявцев покоренные ими народы. И чтобы с этими представителями покоренных царем народов обращались хорошо.
  - Это здравая мысль, ваше императорское величество, - подал реплику король Бисер. - И очень своевременная.
  И не понять, то ли грубая лесть, то ли тонкая шпилька. Дворец - дело тонкое.
  - Могли бы и сами о таком догадаться, ваше королевское величество, - парировал император. - Онкен, что позволило ольмюцкой армии так успешно провести наступательную операцию своими силами? Преодолеть этот проклятый позиционный тупик?
  - Особо подготовленные штурмовые части и хорошее насыщение войск новыми автоматическими пулеметами, ваше императорское величество.
  - Вот, - вскочил император, - концерн "Лозе" действительно оказался выше всяческих похвал!
  - Простите, ваше императорское величество, но в ольмюцкой армии нет пулеметов от фирмы "Лозе". За редким исключением только станковые и ручные пулеметы системы "Гочкиз" и глубокая модернизация системы "Лозе", произведенная здесь же, в Будвице, все той же фирмой "Гочкиз". Так называемый тяжелый пулемет системы "Гоч-Лозе". Конструкторы Гоч и Кобчик здесь превзошли сами себя. Они не только модернизировали пулемет островной конструкции, но и поставили его на поток в производстве. Всего за два месяца.
  - Хотите сказать, что тут опять ваш Кобчик отличился? Ему мало имперского рыцарства? - В голосе императора прозвучали раздраженные нотки.
  - Никак нет, ваше императорское величество, - подал голос король Бисер, - но я бы осмелился настоять на том, чтобы вы лично отметили главного конструктора фирмы "Гочкиз" и ее директора, инженера Имрича Гоча. К сожалению, он не служил в армии и не имеет имперского гражданства. С нашей стороны он обласкан как гениальный конструктор стрелкового оружия и уже кавалер ордена Бисера Великого. Кстати, обе легкие пушки - пехотная и траншейная - это тоже его изобретения. Вместе с Кобчиком.
  - Да что у вас тут творится, ваше королевское величество? Куда ни плюнь, то попадешь в вашего Кобчика?
  - Он не наш, ваше императорское величество. Он редкий горец. Маркграф Ремидий сделал его бароном.
  Император зыркнул глазами по сторонам, растопорщил усы, сложил ладони в замок за спиной и резко выговорил:
  - Так поздравьте от моего имени этого... Гоча? Правильно? - убедившись, что назвал конструктора правильно, повторил: - Поздравьте Гоча имперским бароном. Вейхфорт, какой у нас баронский замок выморочный?
  - Достаточно длинный список, ваше императорское величество. Но я бы порекомендовал баронию Ройн в столичном округе империи Цебсе. Очень живописное место. Старинный замок. Прекрасный парк. Хозяйство не обременено долгами. Железная дорога невдалеке, как и город. Большой земельный участок под любую хозяйственную деятельность.
  Адъютант императора лукаво улыбнулся уголками губ.
  - Так и запишите... Поздравить инженера Гоча из Будвица бароном Ройнверт. Рескриптом. Точнее... бароном Гоч-Ройнверт... И передать ему в наследственный лен баронию Ройн. Теперь вы довольны, ваше королевское величество? Император умеет достойно награждать отличившихся подданных. А вот с гражданством для Гоча я ничего поделать не могу, раз он в армии не служил. Но дам вам подсказку, ваше королевское величество. Призовите его в свою ольмюцкую гвардию и отправьте служить на его же завод. Через год, если так долго еще продлится эта война, он станет гражданином империи. Как все ветераны. Разрешаю в порядке исключения присвоить ему сразу офицерский чин. Он его заслужил своими пулеметами.
  Всю эту сцену мы наблюдали с принцем, спрятавшись за спинами членов Ставки, потому как к началу действа опоздали. На железной дороге был затор. Да еще раньше встретили и тормознули рецкий мотоброневагон, плетущийся в Будвиц починяться. Броневагон снова словил пяток шрапнелей на удар, и у него разошлись клепаные швы с левого борта, да и вмятины на броне впечатляющие. Старшим ехал инженер-ефрейтор Болинтер, что логично - в ремонт же. Ему я приказал на ближайшей стрелке перейти на наш путь и нас догонять. Догнали они нас к затору и прицепились к нашему составу.
  Бойцы мало что поняли в этих маневрах, но мне захотелось показать в Ставке, что и после стольких попаданий из полевой пушки броня все еще живет и защищает экипаж.
  Принц, осмотрев внимательно покоцанный броневагон, спросил:
  - А если вот так забронировать мощный рутьер, получится ли чудо-оружие поля боя?
  - До первой приличной ямки, ваше высочество. Блиндированный рутьер будет кататься только по приличным дорогам и застревать в первой же грязи после дождя, - ответил я. - Мы с Гочем рассматривали такой вариант в порядке полета фантазии. Разве что с гусеничным движителем, а он такой несовершенный, особенно сочленения гусениц - только по мягкой пахоте ему и кататься. К тому же шесть тонн - максимум возможного веса для всей такой конструкции, а броневагон - это почти полста тонн.
  - Угу... - только и ответил мне принц, но мысль о танках, чую, прочно засела у него в голове.
  К полудню добрались до полевой ставки Бисера. Но мероприятие уже началось, и, уведя меня за спины генералитета, кронпринц прошептал:
  - Не будем лезть нагло на глаза. Лучше издали послушаем. Часто так полезней.
  Конечно, полезней... По крайней мере, я узнал, что мое имя вызывает у императора раздражение, благодаря чему Гоч стал бароном. Я был рад за партнера. Даже такой ценой. А то пулеметы мы создавали вместе, а бароном стал только я
  Вторым моментом, очень меня напрягшим, было откровенное лоббирование императором продукции концерна "Лозе". Мало мне Тортфортов? Хотя мой дед как-то говаривал, что если у человека нет врагов, то он ничего собой не представляет. Про таких людишек в Библии написано от имени Господа Бога: "...изблюю тебя из уст своих, потому что ты не холоден, не горяч, но тёпл..."
  
  Генеральский сходняк прервали приглашением всех присутствующих на обед от первого квартирмейстера Ставки. И "полосатые штаны" неторопливо потянулись в легкий павильон по соседству, напоминая клубок целующихся змей.
  Я же, отпросившись у принца, направил стопы в наградной отдел Ставки, где получил мешок медалей и стопку наградных книжек на весь броневой отряд. Сдал наградные листы от Аршфорта и потопал, оттягивая руку мешком серебра, заесть это дело со своими солдатами. Кашка явно уже поспела в полевой кухне.
  Золотая осень полностью вступила в свои права, березовый лес, укрывающий Ставку, радовал взгляд и настраивал на мирные мысли. Не хотелось вообще думать об императоре и его камарилье, которой я почему-то встал поперек горла.
  По дороге меня догнал фельдъегерь и вручил пакет от Ремидия. Ничего особенного - просто теплое письмо и промежуточный отчет о прибылях в общих предприятиях, которые аккумулированы в рецком банке. И это правильно. Нечего все деньги держать в Будвице. Мало ли что?
  Я снова неприлично богатый человек. Только завод "Гочкиз" пока у меня лично генерирует убытки. Впрочем, эти убытки оформлены как долги. Долги завода партнерству "Гоч и Кобчик", а уже оно должно лично мне.
  Вспомнилась краткая, буквально на бегу, встреча на заводе в Будвице с моими зубрами-юристами, когда они меня огорошили тем, что застежка-молния запатентована в империи тридцать лет назад. Вот так... А не выпускают ее, потому как нетехнологично, а ручная работа не оправдывает себя ценой. Вот если бы кто-то ввел на нее моду, тогда да... А пока... Даже образцы мне привезли. Пригодятся на будущее. Главное, что лётную куртку из моего мира я могу носить свободно, не вызывая подозрений. Замотивировано. Могу даже пальцем показать на производителя и адрес дать.
  У себя в салоне отложил кресты и медали на всех присутствующих при эшелоне. А оставшиеся знаки складировал в сейф. До будущего награждения штурмовиков генералом Аршфортом.
  Принц обещал мне лично провести церемонию награждения героев из наличествующего личного состава, если такой возможности не выпадет у короля.
  - Сам понимаешь, Савва, форс-мажор... Это сродни стихийному бедствию.
  Я не тупой. Намек на императора понял. Даже столько не на самого императора, сколько на его свиту. Слава ушедшим богам, она была у него по-походному небольшой.
  И если отношения Бисеров и императора ко мне понятны и прозрачны, то благоволение ко мне редкого маркграфа до сих пор для меня загадка. И не только для меня. Оттого и ползут по империи слухи, что я его бастард. От непонимания.
  Когда бойцы закончили обед и наводили поядок вокруг своего тупичка, прибежал вестовой из ольмюцких гвардейцев и приказал ожидать "их величества". После чего я перекинул всех на уборку с левой стороны эшелона, где мотоброневагон находился своей самой покоцаной и живописной стороной. Товар, так сказать, лицом. А мусора скопилось на путях прилично. Правы предки, которые утверждали, что "чисто там, где не сорят".
  Через час примерно выставленные мной махальные стали подавать условные знаки.
  - Так, бойцы, - прикрикнул я, - изображаем кипучую деятельность по уборке уже убранного. Ждем команду. Тавор - в салон. Приготовь стол, наградной комплект и жди отмашки.
  При приближении сдвоенной свиты монархов я рявкнул:
  - Отряд! Строиться!
  И мои бойцы, аккуратно закидав метлы и лопаты на платформу, где составленные в козлы стояли их винтовки, быстро выстроились вдоль состава. Можно было бы и лучше построиться, но и так неплохо, все же тут не ровный плац. Даже паровозная бригада пристроилась с краю, хоть и не обязана была этого делать. Но любопытно им. Когда еще вживую увидишь самого императора?
  Сам я, отдав необходимые уставные команды, встретил эту отару генералов у края строя.
  - Ваше императорское и ваше королевское величества, подразделение отдельного броневого отряда при первом армейском корпусе следует в депо Будвица для починки разбитого в бою мотоброневагона. Докладывает командир броневого отряда лейтенант воздушного флота Савва Кобчик.
  - Так вот ты какой... Кобчик, - покачал головой император. - Здоровая орясина.
  Сам император был тоже высок, но несколько пониже меня.
  - Рад стараться, ваше императорское величество, но моей заслуги тут нет - это родителей труды.
  - Ты ранен, барон? - участливо спросил старший Бисер, увидев на виске пластырь, торчащий из-под моего кепи.
  - Так точно, ваше королевское величество. Был ранен, но остался в бою при защите захваченного железнодорожного моста.
  - Можешь заменить свой знак за ранение на золотой. Насколько я помню, это третье твое ранение на нашей службе, - отметил король.
  - Так точно, ваше королевское величество. Третье.
  - Когда ты все успеваешь, Кобчик? - с ехидцей спросил император. - И завод, и пулеметы, и бронепоезда, и воевать, и в небе летать...
  - Я растягиваю сутки на лишний час, ваше императорское величество.
  - Как это? - откровенно удивился император.
  - Ложусь спать на час раньше, ваше императорское величество.
  В отаре свитских раздались приглушенные смешки.
  - Показывай свое воинство, клоун. - Император сделал каменное лицо. Видимо, он не любил, когда над ним подшучивают.
  Оба монарха прошли вдоль всего строя, внимательно вглядываясь в лица, потом обратно к его середине.
  - Здорово, молодцы, - воскликнул император.
  Бойцы заученно рявкнули:
  - Здвав желав, ваше императорское величество!
  Не подвели, орелики. Хорошо гаркнули.
  - Поздравляю вас со славными победами над исконным врагом с востока.
  - Рады стараться, ваше императорское величество, на благо императора и отечества.
  - Это хорошо, что рады стараться. - Глаза императора потеплели. - Награждать вас будем. Заслужили.
  Я дал отмашку. Тавор с двумя бойцами, до поры скрытые в салон-вагоне, споро вытащили узкий стол, красную бархатную скатерть, наградные книжки, сами медали и пакет с булавками. Стол быстро установили недалеко от их величеств, подбив под одну ножку камень, чтобы не косил. Аккуратно все разложили на столе. И замерли рядом навытяжку.
  - Встать в строй, - скомандовал я им.
  Император посмотрел на кучку сияющих новой чеканкой серебряных медалей на лентах Креста военных заслуг и обратился к Бисеру:
  - Твои награды, ваше королевское величество, тебе и награждать. Я рядом постою. Посмотрю на героев. Читал я донесения об их подвигах и, откровенно говоря, не верилось. А теперь смотрю на них воочию и понимаю: такие орлы могут даже чудо совершить.
  Сомнительный комплимент для ольмюцкого короля, учитывая, что в строю стоят в подавляющем большинстве радикально блондинистые рецкие горцы. А не огемцы или удеты. Так и угадывается, что в будущей истории этой войны, написанной в имперской столице, главную заслугу в нашей победе припишут именно горцам. Как гегемону победы. Потом имперским гвардейцам, а потом уже местным... на подхвате. История - вещь несправедливая по определению. Что в ней выпятить, а что затушевать, решат те, кто ее пишет, или заказчик тех, кто пишет.
  А император уже перевел свой взгляд на вмятины и разбитые швы в броне боевого вагона, покачивая черной лакированной каской с позолоченным медным кантом. Видно, что впечатлился.
  Начиная с вахмистра, вызывали по очереди награждаемых, и король прикалывал булавкой им медаль на грудь. Или крест.
  Тавор получил-таки свой вожделенный крест (за ночной бой с пластунами ему награду так и зажали, хотя я представлял).
  Следующего за ним в очереди инженера я представил особо:
  - Инженер-ефрейтор Болинтер, ваши величества. Механик автономного броневагона и изобретатель калильного двигателя внутреннего сгорания, установленного на нем. Именно благодаря его двигателю мы смогли воевать в отрыве от основного бронепоезда, движимого паровозом. Ефрейтор был ранен осколками, но остался в бою, заменив тяжелораненого пулеметчика. Представлен к Кресту военных заслуг с мечами.
  Совсем не боевой вид инженера, диссонирующий с бравыми рецкими бойцами, обратил на себя внимание монархов.
  - Поздравляю вас старшим фельдфебелем императорской гвардии, - вдруг заявил император Болинтеру, после того как король прицепил инженеру на грудь крест. - Останьтесь после церемонии, я хочу посмотреть на ваш двигатель.
  Тут вдруг над головами тревожно закаркал крупный лесной ворон. И я понял, что меня грабят, вот так среди бела дня, а в качестве компенсации вешают на мою шею рыцарский крест. Чернёную серебряную фитюльку вместо будущих моторов. Неравноценно.
  Я был последним, кого награждали.
  - Это всё награды за ваши прошлые заслуги, - сказал император после церемонии. - Что делал ваш отряд потом целых две недели после этого вашего подвига?
  - Воевали, ваше императорское величество, - ответил я. - Делали все, что и другие воины Ольмюца из первого армейского корпуса. Теснили врага к северу. Как все. Разве что отличился расчет орудия носовой башни. Они одним "золотым" выстрелом лишили северную царскую группировку всех их генералов. Причем выстрел был инициативный, без команды сверху. Как увидели их свиту на рекогносцировке, так сразу и ударили шрапнелью на пределе дальности.
  - В таком случае они достойны Солдатского креста за такое отличие, - оценил этот боевой эпизод император, и его адъютант, как факир, достал из воздуха четыре коробочки, обтянутые тонкой черной кожей.
  5
  - Что хотел от тебя император? - спросил я Болинтера, когда того отпустили высочайшие гости.
  Инженер, сидя в одной несвежей нижней рубашке на диване моего салон-вагона, сам пришивал к старому полевому кителю лейтенантские погоны.
  Эти погоны дал ему я - из своих запасных. Гвардейский старший фельдфебель равен по рангу армейскому лейтенанту. Видно, у монархов в этом мире это давно обкатанная домашняя заготовка - давать мещанам за заслуги звание фельдфебеля гвардии. Вроде и звание воинское на слух для нижних чинов, а по сути - офицер. Ступенька к дворянству.
  - Ты не поверишь. - Глаза инженера засияли мечтательным блеском. - Мне предложили собственный завод судовых двигателей.
  - В подарок? - только и спросил я, усмехнувшись.
  - Нет, на паях. Но с самим императором. Лично. Минуя министерство двора.
  Не зря ворон каркнул. Ой не зря. А "контриков" еще даже не осудили - следствие идет. Получается, что император приехал их отмазывать от ответственности? И "кражу умов" они не сами по себе выдумали, а это политика центра...
  - Твоя доля в чем будет выражаться? Что ты сам вкладываешь? - выказал я свой интерес, чтобы только не молчать.
  - Мои двигатели, которые есть и которые я еще создам.
  - Извини, что подставил тебя ненароком, - вздохнул я.
  Наивный будвицкий юноша. Сам не знает, куда сует голову.
  - Чем подставил? - искренне удивился инженер.
  - Тем, что своим представлением уничтожил твою спокойную жизнь. Слышал такое выражение: "Рядом с троном - рядом со смертью"?
  - Нет.
  - Теперь знай. Я это уже на своей шкуре испытал, когда "жалует царь, но не жалует псарь". А для императора ты всего лишь ресурс. Один из множества. Так что не обольщайся особо. Кстати, отметить свое нежданное повышение не хочешь?
  - А есть чем? - охотно отозвался Болинтер.
  - У меня всегда есть. Я все же из винодельческой страны. В любом случае простые напитки тут не пойдут, - заявил я, доставая бутылку зеленого вина и бокалы. Заодно похвалился: - Это особое вино, которое пьют по торжественным случаям. Делают его только в одном винограднике, принадлежащем рецкому маркграфу.
  Болинтер надел китель, скосил глаза на левое плечо и протер обшлагом рукава новенький крест на груди.
  - Зеркало сзади тебя в коридоре стюарда, - улыбнулся я. Сам такой был.
  - Знаешь, Савва, я в полных растрепанных чувствах сегодня. Голова кругом. - Болинтер, как жеманница, крутился перед зеркалом. - Когда я объяснил императору, что до окончания ремонта броневагона никак не смогу отъехать в столицу, потому что это будет дезертирство и предательство боевых товарищей, он меня понял и не стал торопить. Сказал ждать официального перевода. Что ты мне посоветуешь в этой ситуации?
  - Не складывать все яйца в одну корзинку. А именно, до того как тебе предоставят завод в столице, а скорее всего просто кусок чистого поля, на котором ты должен будешь построить такой завод, создай на стороне свой свечной заводик. Для страховки.
  - Зачем мне свечной заводик? Я ничего не понимаю в органической химии.
  - Это я так, образно. К примеру, фирмочку по выпуску твоих моторов для насосов. На старом патенте.
  - Денег нет на это, - поставил инженер пустой бокал на стол. - Что за кислятину ты пьешь? Отмечать надо было нашей огемской сливянкой.
  Я только руками развел: чего нет, того нет.
  - Деньги не проблема, - продолжил я. - Вложишь в партнерство свой патент и будешь консультировать технологию производства. Модернизацию.
  - Да кто вложится в такое производство? - выразил инженер свое сомнение. - Были бы такие энтузиасты среди денежных мешков, то давно бы уже нужный заводик стоял в Будвице. Но все только пересушенным паром грезят. Турбинами. Повышением КПД паросиловой установки.
  - Я вложусь.
  - Ты?
  - Я.
  - На каких условиях?
  - На тех же, что и император.
  - И где его поставим? Этот завод? В Будвице или где-нибудь в огемской провинции?
  - В Реции.
  - Почему там?
  - Потому что там качают нефть.
  А сам подумал, что мини-трактор в горах тоже будет к месту. Но не всё сразу.
  
  Я отправил Болинтера с его командой в Будвиц, в депо, так быстро, как только смог, пока император еще что-либо не учудил в его сторону. А так с глаз долой... У императора и без Болинтера других дел достаточно, так что нет тела - нет дела монарху до двигателей... А инженер мне еще нужен. Потом отдам. Никуда не денусь.
  Как только калечный броневагон, ритмично стуча двигателем, удалился в сторону трансконтинентальной магистрали, я вспомнил о своих тайных пассажирах. Вот я с ними страху натерпелся, пока с принцем ехал в Ставку всю дорогу в моем салоне, буквально через купе от них. Все же это был несколько "левый" проект, с кронпринцем не согласованный.
  Но обошлось.
  После того как, получив необходимые консультации, я отпустил боцманмата к девочкам, мы с Кроном, как настоящие деловые люди, с глазу на глаз разграничили, так сказать, "сферы влияния". Или, как заявил регент Ночной гильдии - "попилили темы". Ему остаются традиционные сферы крышевания криминального и полукриминального бизнеса (типа "заряженного" тотализатора на ипподроме) и черный рынок. В нормальную экономику - основу налоговых поступлений королевства он не лезет. Крон, правда, пытался отстоять себе поляну "серых схем", но, так как с них также шли налоги, они прошли мимо Ночной гильдии. И так ему кусок большой достался, если им правильно распорядиться.
  В ответ, в качестве "любезности", я тайно провожу через все фронтовые жандармские кордоны его "положенца" на узловую станцию. С прицелом на будущий его портовый паханат - крышевать контрабанду. Но прежде чем его люди прогнут под себя местный криминал, его адепты должны в первую очередь отработать на меня с принцем на самой узловой. Плюс на них связь с людьми Моласа по прежним договоренностям в области наружного наблюдения за возможными агентами врага.
  А как вы хотели? Бизнес не стакан вина - не выпьешь один. Особенно когда к нему примешивается большая политика.
  Крон, когда сбрасывал с себя блатной налет, был вполне вменяем в общении, умен, образован и хваток. Держал себя не хуже Штирлица, заглянувшего к Мюллеру на рюмку чая. Когда регент Ночной гильдии окончательно въехал, что я ставлю его паханом на всю контрабанду, которая пойдет через Щеттинпорт, то весь его светский лоск дал сбой. Ручонки у него вспотели, да так, что он, забыв обо всем, вытер их не только о скатерть, но непроизвольно и о полы своего дорогого светлого пиджака.
  - Тебе в этом какая маза? - хрипло спросил он, не веря своему счастью.
  - Война не вечна, - ответил я ему. - И даже, пока идет война, есть нейтралы, которые хотят на ней заработать. А через нейтралов можно получить товар, который есть только у врага. За свою долю будешь смотреть, чтобы в контрабанде не было "левых пассажиров" - вражеских агентов и прочих революционеров. А мой профит? Скажу так: будет день - будет пиша.
  - Так порт еще не взяли? - засомневался Крон.
  - Вопрос времени, - ответил я ему утвердительно.
  Так состоялся мой второй договор с будвицким криминалом. Уже не с позиции силы, а вполне себе партнерский.
  - Девочку будешь? - предложил напоследок Крон. - Есть новенькие. Чистенькие. Смазливые.
  - Нет, - отказался я. - Я домой. К жене.
  - Красивая у тебя жена, - констатировал Крон. - Я бы тоже от такой по девкам не бегал.
  Невольным сидельцам в дальнее купе ужин принес я сам лично. Никому не доверил. Там бедовали взаперти, с ночным горшком под шконкой и без обеда, четверо адептов Ночной гильдии. Тихо сидели, как и приказано было. Даже карты спрятали, пока я ключом вертел. Только листок с росписью игры остался на столе.
  - Ша, братва, - сразу пресек я их недовольное бурчание и обрисовал сложившуюся ситуацию. - Раньше прийти не мог, сами видели, какой тут кипеш творился. Сам император нарисовался - хрен сотрешь! Хорошо хоть вас не спалил никто. Вовек бы не отмазались.
  - Да ладно, нам не впервой на матрасах отлеживаться. - примирительно прогудел Лось, поставленный Кроном "положением" на узловую станцию. Вроде как в ссылку. Но это только с виду как...
  Крон был обязан наказать его за косяк левого контракта. Но в иерархии Ночной гильдии Лось все же был не последний человек. Таким и оставался, хотя я и проредил из пулемета его бригаду.
  - Выпить хоть принес? - не то спросил, не то потребовал "положенец". - А то мы тут озябли, и тоскливо что-то на душе. Как кошак скребет.
  - Немного. Но согреться и тоску развеять хватит, - сказал я, передавая Лосю корзинку с провизией. - Время и без того упущено, так что в тему впишитесь сразу по приезде.
  - Ночью? - прохрипел из угла удивленно-раздраженный прокуренный голос. Кто - не разобрал, его лицо скрывала тень от верхней полки.
  - Ночью, - подтвердил я. - А кому сейчас легко? Вот вам ксивы на право хождения по городу в комендантский час. Пропуска настоящие. Почти. Для войскового патруля достаточно. Но полиция расколет, если будет придираться. Так что светите с умом, без дешевых понтов. Где взяли? Нашли на улице. На мостовой валялись
  Документы были самые настоящие, но выписаны на реальных людей, умерших в госпиталях. Фотографий не имели.
  - И это... - добавил я напоследок. - Мне лично без разницы, как вы там местных деловых под себя нагибать будете, но завалите тему - я с Крона спрошу. А он ... - не закончив фразы, я саркастически цыкнул зубом.
  Судя по кислым лицам адептов, огорчать регента Ночной гильдии им категорически не хотелось. Спрос в таких делах дорогого стоит. А вся "бригада" Лося и так состояла из накосячивших с точки зрения "правильных пацанов".
  - Вот и ладушки, - попрощался я с ними, удостоверившись, что возражений не последует. - И тихо мне тут, пока не выехали на магистраль. На будущее держите в черепе твердо, что полиция сама по себе, а мы сами по себе. Заметут по дурняку легавые, отмазывать вас никто не будет. Не то время.
  Закрыл дверь в купе и провернул ключ.
  Через тонкие доски двери услышал о себе довольно лестную в устах уголовника характеристику.
  - Лось, я чёй-то не врубился: этот фраер какой масти? Фармазон, что ли? Ксивы подогнал ладные... - спросил хриплый голос.
  - Какой он тебе фраер? - донесся бас Лося. - Это он по замашкам фраер, потому как среди фраеров дела варит. Ему человека кончить, как тебе высморкаться. И за него такие люди подписываются... Н-да. Пулеметчик это...
  Тут на стрелке вагон качнуло, и пол под моими сапогами предательски скрипнул. Разговоры в купе разом смолкли.
  А я ушел в салон, переваривая свое уголовное погоняло. Сподобился.
  
  Опасался я не напрасно, так как выехать из Ставки мы смогли только с закатом. Тут охраны в Ставке двойной комплект - королевская и императорская. Только мой статус комиссара ЧК оберег меня от тщательного шмона моего состава. И то только потому, что я сразу поставил у своих вагонов караул из вооруженных егерей, у которых на все вопросы один ответ на имперской мове: "Мая твоя не понимай. Стрелять буду".
  Так что освободился я только после совещания с принцем и его доверенными чиновниками в ранге от майора до полковника опять-таки в моем салоне, где по определению не было чужих ушей.
  Принц им пообещал при мне, что в случае утечки информации их не только повесят без суда и следствия, но и все, что есть у них, конфискуют. Так что семьи их по миру пойдут. Интенданты с лица сбледнули, но никто не отказался от участия в деле, про которое еще ничего не знали.
  Я только мысленно воздал принцу овации - так вот на пустом месте одной фразой создать в тесном интендантском клане трех "крысиных королей". И нет им теперь пути назад.
  А потом младший Бисер их озадачил по самое не могу.
  Полковник уехал со мной на узловую - подхватить бразды правления в случае чрезвычайной ситуации, чтобы не страдали поставки в войска. Но официально - вздрючить по интендантской линии подполковника Шперле за лень, за то, что тот дал мне не общую справку, а реальные копии книг движения вагонов. А я с другой стороны надавлю на него требованием еще копий с документов... Пусть Шперле понервничает. Может, на нервах станет ошибки делать и сам подставится?
  Полковнику с его денщиком я отдельное купе предоставил в странном вагоне-омнибусе островной постройки. Нечего ему в моем салоне торчать. Тем более вагон пустой, после того как один взвод егерей я оставил в Будвице с особым заданием. Ну и возможным соглядатаям показать, что мы не вместе. Что полковник у меня случайный пассажир. Попутный.
  Майор возвращается в Будвиц. Ему принц отдельные инструкции выдаст. С глазу на глаз.
  Подполковник завтра уедет официальным инспектором на юг, в зону ответственности имперской гвардии. Выяснить, что там да как. Разрулить возможные конфликты между нашими и имперскими интендантами.
  Всех остальных в ведомстве кронпринца вроде бы играем втемную. Задача - выйти на действительный двигатель махинаций, реального главаря шайки. Главного бенефициара. Расстрелять исполнителей легко, но вскоре на их месте будут сидеть такие же перцы, разве что воровать станут осторожней, с оглядкой. А нам надо всю цепочку разом вытянуть.
  Ни я, ни принц не были идеалистами и считали, что воровство в интендантстве совсем искоренить невозможно. У гидры головы отрастают сами по себе. Не может человек сидеть у колодца и не напиться. Вопрос только в размере жажды. Генералиссимус Суворов, который свою стремительную карьеру честного снабженца сделал в интендантстве, когда провиантскую службу в Военной коллегии курировал его отец, любил приговаривать: "Двадцать лет в интендантах? Расстрелять без суда и следствия!" Но, по крайней мере, можно хищения в этом ведомстве ограничить какими-то терпимыми рамками. Сейчас же творится такое, что ни в какие ворота не лезет. Хапают, как за неделю до конца света южнее границ Белоруссии.
  
  По прибытии на узловую мой эшелон сразу подогнали к деревянному дебаркадеру первого пути - прогнулись, оказали почет по статусу. Перрон вровень с дверью вагона. Так что будвицкую братву пришлось выпускать на грунт с другой стороны. В претензии они не были и моментально растворились в ночи, поднырнув под соседний состав.
  Подполковник Шперле к очередной встрече с комиссаром ЧК подготовил "жертвенного барашка" - нашел вора в своей богадельне. Настоящего вора, без будды, с хорошей доказательной базой. Воровал лейтенант консервы и табак с трофейного склада и толкал на местном черном рынке. Ящиками. И видно, не поделился добычей. В другое время отделался бы он выволочкой от того же Шперле, "штрафом" и повышенным оброком. А тут такая оказия, что Шперле надо срочно собственную задницу прикрывать... Не повезло парню. Хотя везение это дело такое... Не повезет, так на родной сестре микроб поймаешь.
  Следующим утром в присутствии войск гарнизона, при стечении массы обывателей на вокзальной площади я сам зарядил дюжину винтовок и раздал их отделению жандармов. Сказал громко, чтобы все слышали:
  - В одной винтовке холостой патрон. В какой - сам не знаю теперь.
  Пусть жандармы думают, что именно в его винтовке был этот самый патрон без пули. В моем мире такой ритуал не зря придумали. Своих убивать далеко не просто, даже по закону.
  Зачитал приговор ЧК об увольнении этого лейтенанта с военной службы "с позором", с пояснением его преступлений и санкцией - "за пособничество врагу" смертная казнь через расстрел.
  Сдирание "с мясом" погон.
  Залп жандармов по команде и тонкая фигура с завязанными глазами, сломавшись, падает на брусчатку у глухой стены бревенчатого пакгауза.
  Казненному интенданту даже закурить перед смертью не дали... "Пособникам врага" не положено.
  Зрители, пережившие оккупацию, отнеслись к экзекуции с пониманием и даже одобрением. Хотя именно они и были основными потребителями ворованного им продовольствия. Парадокс...
  Я же с трудом сделал вид, что полностью доволен своим расследованием и его итогом. Тем более что Шперле за прошедшее время успел нагнать на северную ветку оговоренное количество вагонов и клятвенно заверил, что это количество будет на ней постоянно поддерживаться.
  Вернувшись после мероприятия в салон-вагон, я приказал никого ко мне не пускать и, закрывшись в своем купе, в одиночку надрался в лохмуты, несмотря на то, что день только начался. Первый раз по моему личному приказу убивают живого человека. Своего, не врага, не в бою. И пусть я внутренне готов был к такой работе, но оказался совсем не готов к тому, что меня к ней вынудят те, кого действительно надо ставить к стенке. А ведь поставили меня в ситуацию, что по-другому я поступить просто не мог. Интриганы чертовы...
  Как позже донес Лось, железнодорожники в депо бухтели, что не того надо было стрелять. Сопутствующие сплетни легли в особую папочку. А папочка - в сейф. До поры...
  
  "Бей своих, чтобы чужие боялись". Старая русская мудрость. Народная. После казни интендантского лейтенанта с чьей-то злобной подачи меня стали за глаза обзывать Кровавым Кобчиком.
  Ага...
  Именно то... "Ах, злые языки страшнее пистолета".
  Но и бояться меня стали тыловики до недержания сфинктера. Не стало никакой необходимости в допросах третьей степени - все стучали друг на друга сами. Я бы сказал, с энтузиазмом. А побеседовать я успел за несколько дней не только со всеми немногочисленными офицерами интендантства, но также с фельдфебелями и унтерами со складов, что так похожи были на родных российских прапоров с окончанием фамилий на "-ко".
  Моя фраза, сказанная в узком кругу интендантского начальства: "Кто работает - тот делает, а кто не хочет работать, ищет причины ничего не делать, так вот поиск причин ничего не делать квалифицируется как саботаж", - разлетелась по умам быстро и широко. А как наказывается саботаж в военное время, все видели сами на вокзальной площади.
  В течение нескольких дней фронт получил все недоимки по снабжению с начала наступления.
  Аршфорт передал мне свое удовольствие телеграммой.
  На третий день показательной инвентаризации и тряски всех складов из Ставки приехал скромный техник, который к телеграфному аппарату на вокзале приделал приставку, дублирующую ленту, вьщаваемую адресату на руки. Саму аппаратную отделили от посетителей глухой перегородкой с окном, а не как раньше - только барьером с балясинами. Телеграфистов призвали на военную службу в департамент второго квартирмейстера, дали им под расписку обязательство соблюдать режим секретности и запретили передавать телеграммы с голоса. Официальных бланков еще не существовало, но сдать образец почерка на простой бумаге с текстом телеграммы был обязан каждый. Такие письменные запросы на телеграммы инструкция обязывала хранить полгода подшитыми в особые укладки, что себя оправдало в будущем
  Начальником телеграфной станции стал человек Моласа. Скромный, неприметный фельдфебель-аккуратист, флегматичный и нечувствительный к истерикам и скандалам.
  Почту военизировать не стали. Разве что всех почтарей обязали сотрудничать с ЧК и департаментом второго квартирмейстера. Во избежание, так сказать...
  Мавр сделал свое дело - Мавра может уходить.
  Надо дать подследственным расслабиться после напряжения от моих эскапад с допросами и требованиями копий документов мне на стол. Поиграл в злого полицейского, и ладушки. Пусть теперь люди принца поиграют в добрых... Все же один мундир с фигурантами носят...
  Получил пять ящиков трофейных цветных сигнальных ракет и десяток пистолетообразных ракетниц царской работы. Оказывается, тут есть и такие, а я все голову ломаю, как сделать осветительную на парашютике, какая у немцев во Вторую мировую войну была. Сама сигнальная ракета царцев напоминает охотничий патрон, большой, правда, и толстый - восьмого калибра. На слона, не меньше, если пулей зарядить. Ракетница тоже увесистая. Но лучше такие иметь, чем вообще никаких... А то у нас из сигналов только цветные флажки да паровозный гудок в наличии. В поле команды подаются свистками, типа судейских на футболе. Орать бесполезно в грохоте боя. А вот свисток слышен далеко.
  Интенданты были бы рады эти ракеты вообще мне подарить, но я как порядочный выписал официальное требование на броневой отряд, и получал их на складе вахмистр по фактуре. Моей подписи, господа, на получение матценностей вы не получите... Кобчик взяток не берет! Особенно такой мелочью.
  И отбыл на фронт. Подальше от большого начальства.
  
  База броневого отряда располагалась на станции Троблинка. В девятнадцати километрах от фронта, где царцам удалось закрепиться на выгодных позициях. Там же на станции стоял и штаб корпуса, которому логично сидеть на телеграфе.
  Там же на станции меня догнала телеграмма от принца, сообщающая, что на Западном фронте пал смертью храбрых командир горно-кавалерийской бригады граф Битомар Рецкий, единственный сын и наследник маркграфа Ремидия. Тридцатилетний генерал-майор.
  Вышел с вокзала, сжимая в кулаке телеграфную ленту.
  Небо прояснилось.
  Дождя не ожидается.
  Вроде как бабье лето незаметно подкралось на радость солдатам, сидящим в сырых окопах.
  Хорошо тем, кто курит, - им есть чем руки занять. А мне что делать?
  В салоне накатил сто грамм можжевеловки за помин души раба божьего Битомара, которого никогда в жизни не видел. И сел писать телеграмму Ремидию с соболезнованиями от имени всех рецких горцев Восточного фронта.
  Потом собрал их всех на вокзальной площади и огорошил известием. Приказал в знак траура надеть на левые рукава черные ленты.
  - Вахмистр, - позвал я своего тыловика в конце краткой речи.
  - Слушаюсь, господин комиссар, - появился он как из-под земли.
  - Извернись змеей, но вина найди. Будут нужны деньги - только скажи сколько. Сегодня каждый горец должен выпить свою печальную кружку и оросить вином землю.
  А сам ушел на телеграф отправлять послание во Втуц. Жалко мне стало старого Ремидия. Хороший он человек, такого поддержать в горе не грех.
  А горцы плавно перетекли с брусчатки площади на деревянный перрон у моего поезда. Появились музыкальные инструменты типа волынок, барабаны, флейты, даже губные гармошки. И импровизированный оркестр заиграл что-то архаическое, настолько древнее, что даже сравнить не с чем.
  Горцы стали парами выходить на перрон и, заткнув полы шинелей за пояс, выделывали под эту музыку незамысловатые па. И в конце короткого танца с силой втыкали с высоко поднятых рук в доски перрона по два кинжала. Следом выходила следующая пара, и все повторялось с несколько убыстряющимся темпом.
  На все это завораживающее некой примитивностью действо я смотрел во все глаза из окна салон-вагона. И не узнавал своих солдат.
  А это действо все продолжалось и продолжалось уже второй час. Никаких выкриков. Никаких песен. Только музыка, перестук каблуков по доскам и звук втыкающихся кинжалов. Каждой следующей паре предстояло выделывать свои па, не задевая уже воткнутых клинков, которые стали образовывать на перроне какой-то узор.
  И все повторялось и повторялось...
  Пока в ткань музыки не стали врываться выстрелы. Горцы стреляли в воздух. Но не беспорядочно, а в контрапункте с барабанами.
  В салон стремительно влетел генерал Аршфорт, колыша красной подкладкой распахнутой шинели. С ходу высказал мне с возмущением:
  - Кобчик, что это у вас тут происходит? Мы все же на фронте, в конце концов, а не в запасном полку на празднике урожая.
  - Тризна, - ответил я кратко.
  - Какая тризна?
  - Тризна по большому вождю.
  - Кто у вас умер?
  Я вынул из кармана рулончик узкой телеграфной ленты и протянул ее командующему.
  - Понятно, - сказал он, возвращая мне телеграмму. - Я пришлю вина. Бочки хватит на всех? Чтобы не допьяна.
  - Вы хотите стать новым большим вождем у горцев? - спросил я, глядя в глаза генералу. - Вино выставляет претендент. Вождь умер - да здравствует вождь.
  - Хм... - поднял брови Аршфорт и улыбнулся, примеряя мои слова к себе. - Возможно, это было бы неплохо.
  - Тогда приготовьтесь к тому, экселенц, чтобы, когда они отгорюют, лично повести их за собой отомстить врагу с одним холодным оружием в руках. Творить уже "кровавую тризну", - повторил я то, о чем мне совсем недавно поведал вахмистр после доклада о том, что вино найдено в нужном количестве.
  - Куда? Когда? Почему без приказа? - затряс щеками командир корпуса.
  - Возможно, уже сегодня ночью. Для мести им не нужен приказ, экселенц. Это горцы. Лучше приготовьте войска поддержки и запустите их в бой, когда мы вырежем первую траншею царцев.
  - Почему царцев, граф же погиб на Западном фронте? - Генерал искренне не понимал.
  - Какая разница, кого из союзников резать? - ответил я вопросом на вопрос. - Эти, по крайней мере, в шаговой доступности. И это... экселенц, очень прошу, не забудьте артиллерией ударить по второй траншее по сигналу красной ракеты и перенести обстрел на третью траншею по сигналу зеленой.
  - У вас и ракеты есть? - удивился генерал.
  - Трофейные, - улыбнулся я.
  - Я не понял, - проговорил командующий. - Вы что, сами пойдете впереди них на царские траншеи с одним кинжалом?
  - Положение обязывает, экселенц, - гордо ответил я и тяжко вздохнул. - Разве хочешь? Надо! Надо было отказываться раньше. До того как они меня кидали в небо после боя у моста.
  - Я пришлю лично вам бочку вина и карту с местом, где надо сделать прорыв. Если вы все так жаждете смерти, то пусть она будет не напрасной.
  Волынки слегка притихли, и рокотали только барабаны. Странным рваным ритмом.
  - Прекрасная боевая музыка, - восхитился Аршфорт. - Осталось только показать пальцем и крикнуть "бей!". Дайте и мне на рукав траурную ленту.
  - Вы пойдете с нами, экселенц?
  - Нет. У меня в подчинении не одни горцы. Но я хочу уважить память графа.
  Под звуки барабанов горцы снова выходили на перрон, танцевали свои незамысловатые па с высоко поднятыми коленями и походя вынимали из досок настила свои кинжалы. Также в очередь.
  Потом музыка смолкла, и они ушли.
  - Куда это они? - Голос генерала был озабоченным
  
  Конец ознакомительного фрагмента.
  ....
  
  Книга вышла в издательстве Альфа-книга в марте 2016 года.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
Оценка: 7.61*5  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"