Стешец Сергей Иванович : другие произведения.

Чужая свадьба

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:


  
  
  
  
  
  
  
  
   Чужая свадьба
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Василию Моисеенко посвящается...
  
   Беги, возлюбленный мой...
   Песни песней, гл. 7 п. 14
  
   1.
  
   Где-то в африканской Сахаре или туркменских Каракумах заблудилась в этом году тёплое и солнечное лето. Ждали его, ждали - да какой там! Не искупались по-людски, не позагорали. И не заметили, как под хмурым небом поблекла зелень деревьев. А в конце сентября осень золотой пудрой присыпала пряди осин и берёз. Бронзово-красным засветились дубовые листья - будто из стали выкованные.
   Закрыв книгу одного из современных писателей с ничего не говорящей фамилией, Мосей смотрел в окно дизель-поезда. Окно запотело с внутренней стороны, отчего мелькавшие в нём деревья, телеграфные столбы, дачные домики прорисовывались пунктирно-тус-кло, как сквозь плотный туман.
   Мосей рукавом штормовки протёр на стекле чистый круг. И напрасно! Там, за окнами поезда, вновь зарядил дождь. Капли беззвучно врезались в толстое стекло, стекали вниз извилистыми ручейками. Казалось бы, ничем не примечательные капли. Такие можно наблюдать сто дней в году, но Мосей как будто впервые рассматривал странную суету молекул воды. Капли катились вниз по стеклу, где-то на полпути теряя энергию движения и массу, секунду две ожидали подмоги со стороны других дождинок-капелек, чтобы, объединившись в новую крупную каплю, скользнуть за паз рамы с обратной стороны стекла.
   Суета сует! Всё куда-то движется, к чему-то стремится в этом страшно огромном и непостижимом уму человеческому мироздании. Существует ли в нём абсолютный покой? И кто более счастлив: бездумно стремящийся к неясной цели впереди или ищущий покоя? Идея лермонтовского паруса так же вечна, как и идея вечного покоя. Какую из них выбрать? Наверное, всему свой час. Мосею всего тридцать лет. Ему со страстью древнего старца жаждать покоя? Стучит сердце, свербит душа - и поэтому ему ещё долго суетиться на этой земле.
   Мосей вздохнул, будто устал жить и суетиться. Да нет, не в его характере остановиться и созерцать. Переливается через край жизненная энергия, и плевать ему на смысл бытия! Пусть этим занимаются дряхлые философы, из которых уже песок сыплется. А ему, Мосею, жизнь одново дана. Он ещё ею не насытился. Он ещё - капля, которая разогналась по стеклу бытия.
   Даже такие дурацкие мысли могут придти в голову, если наблюдать дождь за окном дизель-поезда! На самом деле о дожде надо было думать так: хреново, что он идёт, потому что Мосей едет на свадьбу друга. Может быть, и хорош дождь для похорон, но спутниками свадебного праздника должны быть солнце и ясный день. Об этом Мосей со скукой подумал и смачно зевнул.
   Сидевшая рядом с ним бабуля в длинном тёмно-синем платье прямого покроя с аккуратным белым передничком пожевала тонкими бесцветными губами. Потом, почему-то оглянувшись, тоже зевнула. И суеверно перекрестила рот маленькой сухонькой ручкой.
   "Божий одуванчик! - равнодушно подумал Мосей. - Вот ей, наверное, время думать о покое - вечном и благостном".
   Мосей, борясь с сонливостью, снова открыл книгу. И попробовал читать.
   "Нет, нет, мы глубоко ошибаемся, соглашаясь с живущим в нас скептиком, когда он начинает отрицать возможность совпадений и немыслимых встреч при таких больших передвижениях масс, которые происходят во время войны".
   "Господи! Какая скукомотина! - подумал Мосей, с разочарованием захлопнув книгу. - О войне пишет, как об уборке урожая в колхозе"!
   Интересно, куда едет этот божий одуванчик? Наверняка, в гости к сыну или дочери. Разве могут быть у старухи какие-нибудь другие проблемы?
   Всего ничего проехал Мосей от Унечи, а его уже душевно тошнило от скуки. Божий одуванчик едет по зову материнского долга. А какой долг заставил Мосея тащиться в Новозыбков на свадьбу, где из всех знакомых будет только Николай? Ну, может быть, ещё две-три физиономии. Долг дружбы детства? После окончания школы разошлись пути-дорожки с другом детства. У него своя жизнь, у Мосея - своя. И, наверное, мудро поступила Ольга, что не поехала с Мосеем. Она вообще была бы белой вороной на этой чужой свадьбе.
   Вспомнил о жене Мосей, и зубы от тоски заныли. Дожились за семь лет, что смотреть друг на друга тошно. Уже после свадьбы не заладились у них отношения. Слишком разными людьми были и по темпераменту, и по интересам. Ольга - домоседка. Ей бы на кухне копошиться, вязать что-нибудь да сериалы по телевизору смотреть. А у Мосея шило в заднице с детских лет. Он и пять минут в уютном мягком кресле усидеть не может. Будто под дорогой, модерновой обшивкой были насыпаны раскалённые угли. После рождения сына Ольга и вовсе забабилась. Раздалась в талии и бёдрах. Разденется - смотреть тошно. А ведь двадцать восемь лет всего!
   Наверное, давно разбежался бы Мосей с Ольгой. Спасало их брак то обстоятельство, что он работал дальнобойщиком. Два-три дня дома - и опять в дорогу. Два-три дня жену и смертную тоску перетерпеть можно было. Хотя бы ради сына Владика. Женитьба семь лет назад - самая большая глупость в жизни Мосея. Это его мамаши идея! Сопьёшься, сгуляешься, погубишь себя! Двадцать три года уже - женись! Подогнала дочку соседки Ольгу. В результате - пить, гулять не перестал. Одна радость в жизни - дорога. Роковая женщина, непредсказуемая. К ней одной осталась у Мосея страсть. Её одну в этой жизни любил он.
   Зачем он тащится в Новозыбков? Из-за уважения к другу детства? Скорее всего - из дома убежал от ленивой, но навязчивой любви Ольги. Какая разница, где три дня водку пить --в Сураже или Новозыбкове? Мосей выбрал свадьбу. Всё же какое-то разнообразие в межрейсовых запоях. Эх, Мосей, Мосей! Ничего святого у тебя не осталось! Наверняка, Николай искренне, от чистой души тебя на свою свадьбу пригласил. А это уже его проблемы. Видать, ему память детства дороже, чем Мосею.
   - Станция Туросна! - объявили по радио в салоне вагона. До Новозыбкова ещё ехать и ехать. За это время самоедством себя можно извести до смертельной тоски. Даже нормальную книгу с собой дорогу не взял. Схватил с полки первую попавшуюся. Лучше подремать! - решил Мосей.
   На стрелке вагон мотнуло так сильно, что сидевший напротив мужик - лохматый и какой-то синюшный - качнулся и снопом свалился на пол. Свалившись, так и не поднялся. Только застонал во сне, будто пожаловался кому-то на свою жизнь беспутную. Ещё и одиннадцати часов нет, а мужик уже набрался до такого состояния, что даже его широкая задница была плохой опорой.
   - Господи! Да ить не нахлещутся никак! Не упьются! - пропела возмущённо бабушка-соседка. А она совсем не божий одуванчик! Такой пальца в рот не клади! - Скоро всю Расею мужички пропьют! А баб на потеху басурманам отдадут!
   - А ты чего, бабуля, переживаешь? - с ехидцей спросил Мосей. - Тебя турки не купят. От тебя им резону не будет!
   Старушка обиженно поджала губы и демонстративно отвернулась к окну.
   - Давай, поднимем мужика, пока его менты не заграбастали! - предложил Мосей пассажиру, примерно своему ровеснику, в потёртых джинсах и зелёном свитере. Попутчик - высокий, как и Мосей, только покруче в плечах - очнулся от дрёмы и с готовностью вскочил со своего места.
   Вдвоём подняли довольно упитанного пьяного, усадили на скамью. А у того голова из стороны в сторону раскачивается, будто у него вместо шеи кусок материи, как у марионетки в кукольном театре, приспособлен. Понятно, что при первом качке вагона опять упадёт. Попутчик Мосея, сверкнув насмешливыми серыми глазами, весело врезал пьяному две увесистых пощёчины.
   - Машка, сука! Счас съезжу по мордам! - не открывая глаз, погрозился пьяный.
   - Во, нагрузился! - восхищённо прищёлкнув языком, сказал Мосей и зажал мясистый нос пьянчужки двумя пальцами.
   Пьяный начал мычать, вырываться, но безрезультатно: Мосей был крепким, жилистым мужиком. Наконец, пьяница продрал сиренево-красные, обрюзгшие веки и обвёл вагон осоловелым и непонимающим взглядом.
   - Вставай, тюха-матюха! Уже к Клинцам подъезжаем! Тебе куда, ласковый мой? - Мосей в шутку дёрнул пьяного за лохмы.
   - Какие Клинцы?! - опомнился пьяница и не интеллигентно икнул. - Я до Унечи еду!
   Мосей и попутчик в джинсах захохотали. Бабуля осуждающе покачала головой. То ли их укоряла за смех над чужой бедой, то ли пьяницу - не понять. А пьяный попутчик, пошатываясь, цепляясь за спинки сидений, направился к выходу.
   - Встречаются же артисты! На ходу не выпрыгни! - крикнул вдогонку Мосей.
   - Вот до чего водочка доводит! - Не утерпела со своими нравоучениями старушка. И назидательно посмотрела на Мосея, будто тот собирался набраться до положения риз, как только из поезда вылезет. А почему бы и нет? Как-никак к другу на свадьбу поспешает. Уж там-то он оттянется!
   - Водка ни в чём не виновата, бабуля! - Мосей поудобнее уселся на место пьяного пассажира. - Не могём мы, русские, культурно употреблять этой святой продукт!
   - Як это - культурно? - не поняла старушка.
   - А так: хлопнул два гранёных стаканчика по самый поясок - и стоп, нажми тормоз, приехали! Всё хорошо, что в меру! - Мосей даже указательный палец вверх поднял для пущей убедительности.
   - Свят! Свят! - Бабуля перекрестилась и испуганно смотрела на Мосея. - Яка жа это мера - два полнусеньких стакана?! Это ж и слон опьянеет!
   - Слон - да, потому как с непривычки. А русскому мужику - это затравка! - Мосей, весело тряхнув тёмно-русым, волнистым чубом, расхохотался. Пока старушка раздумывала, что ж такое умно-нравоучительное ответить шалопаю-попутчику, Мосей поднялся и предложил мужику в зелёном свитере:
   - Не хочешь перекурить?
   - Пошли, - равнодушно согласился тот.
   Несмотря на то, что Мосей любил побалагурить, он не очень легко сходился с людьми. Не из-за высокомерия - гордиться, кроме как ростом да внешностью, ему было нечем. Не любил он в чужую душу лезть и в свою редко кого запускал. В нынешние времена наивны и откровенны только сумасшедшие. Но попутчик с насмешливыми серыми глазами понравился Мосею. Свой мужик, шоферюга - на это у Мосея глаз намётанный: десять лет баранку крутит, десять раз Землю вокруг объехал, если не больше.
   - Меня Мосеем зовут. - Мосей щедро пожал протянутую попутчиком руку.
   - Сергей, - коротко ответил тот. - Моисей, что ли? Еврей?
   - А если оный?
   - Да мне один хрен - лишь бы мужик нормальный.
   - Шучу, Серёга. Кличка у меня такая от фамилии Моисеенко. Так прилипла, что сам иногда забываю, как меня на самом деле зовут! - Мосей вытянул из пачки "Бонда" сигарету. - Закуривай!
   - А ну его, дерьмо американское! - Скривился Сергей. - Я свою, погарскую "Приму" предпочитаю!
   - На вкус и цвет...
   Между нами возникла некоторая отчуждённость. От нетактичного ответа попутчика, наверное. Но в дороге люди легко сходятся и так же легко расходятся. А Мосей только-только размечтался поболтать с новым знакомым. О погоде, политике, женщинах, спорте - какая разница. Лишь бы время быстрее бежало. Поэтому нарушил первым молчание.
   - Далеко путь держишь? - всё-таки спросил Мосей.
   - В Новозыбков. К сестре на свадьбу еду. - Сергей прикурил свою сигарету. В тамбуре запахло удушливо едким дымом.
   Мосей вдруг оживился, будто попутчик сообщил ему сногсшибательную новость.
   - И я туда же и по тому же поводу. А твою сестру, случаем, не Татьяной зовут?
   - Татьяной... - удивлённо ответил Сергей. Поперхнулся дымом. Секунд десять откашливался. - Так, значит, мы того...
   - Вот смешно: едем на одну свадьбу, за одним столом сидеть будем! И у обоих ни в одном глазу! - Мосей несильно хлопнул по плечу попутчика, словно они были знакомы целую вечность. - И вагона-ресторана в дизеле-поезде не водится!
   - Так я с собой бутылочку винца прихватил! С самого Брянска везу - не с кем было раздавить!
   - Не мог мне предложить?
   - А хрен тебя знает... Одет культурно, книжку читает... А ну-как пошлёт меня с бормотухой куда дальше! Может, доцент какой-то едет! - Сергей, не докурив сигарету и до половины, задавил её в пол тамбура.
   - Ага, профессор кислых щей! Я шоферюга до мозга костей! - Мосей последовал его примеру.
   - И я баранку кручу!
   - Вот и вторая причина выпить. Главное, чтобы причина уважительная была! - Мосея вдохновила перспектива раздавить с новым знакомым бутылку вина. - А я-то думал: ещё больше часа от скуки умирать буду!
   Новоиспечённые друзья под гневным взглядом соседки по купе - божьего одуванчика - прямо из горлышка осушили бутылку "Монастырской избы". И оставшееся до Новозыбкова время проговорили. Мосей узнал, что Сергей вот уже пять лет живёт в Брянске, работает водителем маршрутного автобуса. И с работой у него не ладится - поцапался с начальством. И семья живёт в тесноте - за солидную плату снимает у старой еврейки комнатёнку. Хотел было Сергей возвратиться в Новозыбков к родителям, да вот пока не знает планов сестры после замужества: у отца с матерью останется или к мужу переедет.
   - А ты давно Николая знаешь? - спросил Сергей после того, как поведал короткую историю своего нынешнего жития-бытия.
   - С детства. На одной улице в Сураже жили, в одной школе учились.
   - И как он тебе?
   Мосей неопределённо пожал плечами.
   - Что тебе сказать, Серёга... После школы мы с ним редко встречались. Был добродушным увальнем, башка неплохо варила...
   - Вот, вот. Ни рыба, ни мясо. Семь лет как институт окончил, а всё в механиках ходит. Спит на ходу! А Танюшка - девка шустрая, бойкая. Красавица! Могла такого парня отхватить! А она нашла... Тьфу! - Сергей в сердцах сплюнул на пол. Старушка испуганно убрала ноги, будто он намеревался оплевать её допотопные туфли. После того, как Мосей с Серёгой допили бутылку вина, она не рисковала приставать с нравоучениями.
   - Киселём был, киселём и остался, - только и сказал Мосей. - Ему и нужна бойкая, чтобы...
   - Чтобы семью на своём горбу тянула! Это ты хотел сказать? - Сергей горестно усмехнулся.
   - Не переживай, брат! Главное, что Коля, в принципе, - безвредный, безобидный мужик, - утешил своего нового друга Мосей.
   С новозыбковского вокзала они шли бок о бок. К их обоюдному удовлетворению дождь кончился. Уютно сияли умытые дождём улицы городка. В лужицах на тротуарах неуправляемыми корабликами плавали золотые листья осени. Несмотря на субботу, улицы были многолюдными, но зато беспорядочно шныряли машины, грозясь с ног до головы обрызгать грязью. Наговорившись в поезде, друзья молчали. Да и как говорить, когда шли спорым шагом, боясь опоздать к началу свадебного торжества.
  
   2.
  
   Просторный дом Серёгиных родителей был отстроен добротно и на века - высокий, выкрашенный в нарядный бирюзовый цвет, с резными наличниками, с большими окнами. В палисаднике буйно цветут георгины. Широкие стальные ворота распахнуты настежь. Отец и мать невесты вместе с суражскими сватами с хлебом-солью на расшитом рушнике с нетерпением ждут свадебный кортеж. Ещё в большем нетерпении на улице перед воротами топчутся гости. Некоторые в предвкушении пиршества исходят желудочным соком, глотают слюну.
   У Мосея, покинутого новым товарищем, был другой интерес: действительно ли увалень Николай отхватил такую несравненную красавицу, как утверждает её брат? Если это так, то друг детства обошёл его по всем статьям. Червь чёрной зависти противно засосал под ложечкой. Нелогично всё получается. В их дружбе верховодил Мосей, он был Дон-Кихотом, а Николай - его неуклюжим оруженосцем. Учились и он, и Николай неплохо. Но то, что друг брал упорством и зубрёжкой, Мосей схватывал на лету. Вместе поехали поступать в институт. Мосей не прошёл по конкурсу, а вот Николай... Николай неожиданно набрал на вступительных экзаменах на два балла больше. Это был первый удар по самолюбию Мосея. И вот теперь готовится второй. Суражские девчата толпой бегали за Мосеем. Пока друг целовал и зажимал подружек, Николай хмуро бродил на удалении, исходя слюнями. Бывало, что Мосей подгонял ему какую-нибудь дурнушку. В таких случаях Николай был на седьмом небе. Нет, определённо дружок детства пригласил Мосея на свадьбу со своим умыслом: ещё раз щёлкнуть по носу.
   После дождя вовсю расходилось-рассиялось сентябрьское солнце. Золотой уткой плавало в лужах, фейерверком золотых зайчиков скакало по стёклам окон, золотым гребешком расчёсывало золотые кудри берёз. Но светило почти не радовало Мосея, накручивающего себя завистью к другу детства. Понравился ему попутчик Сергей, с таким парнем можно дружить, но Мосею хотелось, чтобы его сестра Татьяна оказалась страхолюдиной, каких свет не видел. У него не было оснований не верить Сергею, и поэтому он жалел, что приехал на свадьбу. Ведь как он думал ещё в Сураже? Нашёл Колька какую-нибудь толстую, расплывшуюся тётку, вполне возможно - и с ребёнком. И счастлив до отупения. А вот такого поворота Мосей не ожидал.
   Подперев бедром забор, Мосей курил уже четвёртую сигарету подряд. Скорее приехали бы, что ли! В течение первого часа Мосей надерётся до поросячьего визга и отрубится где-нибудь в уголке в дальней комнате. А чего ему стесняться да жеманиться в чужих людях? Погуляли на свадьбе - и знать друг друга не знаем. Нет у Мосея настроения гулять, танцевать. Даже возможность лёгкого, не обязывающего амурчика с какой-нибудь новозыбковской тёлочкой не прельщала его. И ничего с собой он поделать не может. Вот если бы мифическая Татьяна оказалась дурнушкой - другое дело.
   "Но разве можно до такого неприличия завидовать другу? - пытался урезонить себя Мосей. - Красавица - ещё не счастье. Красавица - это девяносто процентов шанса на приобретение супружеских рогов! А Кольке они будут к лицу. Какой великолепный, благородный бычок получится! Хоть завтра на сельхозвыставку"!
   Иронизирование над Колькиным будущим супружеством не принесли дивидендов настроению Мосея. Оно стремительно скатилось бы до нуля, если бы кто-то из гостей не крикнул:
   - Едут! Едут!
   Когда невеста, поддерживаемая за талию пухлой рукой жениха, вышла из чёрной "Волги", мир померк в глазах Мосея. Сергей сказал, что его сестра красива. Как же он был не прав! Чего-чего, а красивых девушек на Брянщине полно, этим никого не удивишь. Но невеста - Татьяна была не просто красива. Она казалась совершенством, королевой красоты. Лучистые ореховые глаза, греховные припухлые губы, милые притягательные ямочки на щёчках... Это какая-нибудь десятая часть достоинств невесты. Не будь остальных - и всё равно жена Мосея Ольга сто очков проигрывала Татьяне. Господи, где твоя справедливость?! Неуклюжий увалень, тугодум Колька будет обладать таким сокровищем! А Мосей - мужественный, высокий, остроумный - довольствоваться вислогрудой, обрюзгшей, фригидной бабёнкой!
   Гости шумно рассаживались за столами, ломившимися от яств и напитков. Где только достали в эпоху сухого закона и сплошного дефицита?! Врёшь! Русского мужика не задавить никакими законами и дефицитами, если дело касается застолья! Ради него он мобилизует все внутренние и внешние резервы, разработает гениальные стратегию и тактику, но свадебный стол будет трещать от разносолов. Этим родители Сергея ничем не отличались от других русских родителей.
   Каким же длинным получается первый тост у словоохотливого отца невесты! Сергей на него не похож - не очень-то многословен. Но кто его знает, какими мы будем в старости? Может быть, и из нас словоблудие будет литься, как вода из брандсбойда? Рюмочки-то какие налили - курам на смех! Поди, и пятидесяти граммов не будет в них... А вот бокальчики, по которым компот разлит, - пузатые, на жениха похожие. Вон, стоит рядом с красавицей-невестой, внимательно, вежливо, преданно смотрит в рот тестя. Вид делает, что слушает! А сам, наверняка, мечтает, чтобы поскорее кончилось это по-русски дурацкое пьянство-обжорство, и он вволю попыхтит на молодой красавице-жене. Невеста почти рядом с Мосеем. Их разделяет подженишник и какая-то носатая, брезгливая деваха в кричаще красном платье с неприлично глубоким декольте при плоских грудях. Мосей не смотрит на невесту, боится встретиться взглядами, чтобы ещё до первой рюмки не сгореть от чёрной зависти.
   Наконец, вода в старой дождевальной установке кончилась, вылив на головы гостей последние горькие капли:
   - Горько! Горько!
   Мосей даже отвернулся, чтобы не смотреть на это бесстыдство, издевательство над матушкой-природой. Представить страшно, как слюнявые губы Николая будут плотоядно заглатывать нежнейшие лепестки роз! Пока гости вразнобой подсчитывали длительность торжества дисгармонии, Мосей залпом выпил компот и до краёв наполнил бокал водкой. Брезгливо-высокомерная соседка в декольте бросила на Мосея презрительный, скользкий взгляд.
   "Да хоть насквозь прожги меня своими водянистыми зенками! - Мосей посмотрел на соседку нагло и ехидно, как на служительницу борделя. - Плевать я хотел прямо на твои плоские сиськи"!
   Молодые отцеловались. Мосей и не ждал бы их, пока они вежливо-медленно выцедят в себя шампанское, и не чокался бы ни с кем, если бы напротив не сидел Сергей. Не чокнуться с с ним было бы верхом невежливости. Сергей, кажется, раскусил настроение Мосея, потому что, когда подносил свою рюмку к его бокалу, хитро так, добродушно усмехнулся.
   В бокале было не меньше трёхсот граммов водки. Мосей, отвыкший от таких единовременных доз, едва вытянул его. Но не посрамил высокого престижа суражских выпивох. При созерцании этого подвига губы соседки скривились так, будто она хватанула стопку семидесятипроцентного уксуса. Зато соседка по левую руку услужливо наполнила тарелку Мосея салатами и бутербродом. Мосей, закусывая, бросил на неё внимательный взгляд. Не самая страшная из женщин. Завивка барашком, серенькие кругленькие глазки, взволнованно вздымающаяся полная грудь. Можно запасть на вечерок, если... Если водка заглушит чёрную зависть Мосея.
   Водка сделала своё дело. Мосей ещё не доел салат, как почувствовал, что его повело. Ещё один такой бокальчик, и он в самом начале свадебного пира окажется под столом, уподобившись свинье.
   "Фигушки! - разозлился он. - Я не доставлю тебе, Колька, такой радости! Ишь, как глянул на меня! С превосходством! Плохо ты знаешь Мосея"!
   Мосей встретился взглядами с Сергеем. Тот смотрел на него с иронией. Усмехнулся, покачал головой. С насмешкой же кивнул головой в сторону жениха и невесты. Сергей будто насквозь видел Мосея своими насмешливыми серыми глазами, будто рентгеном просвечивал его.
   Сергей, кажется, догадался о замыслах Мосея. Во всяком случае, Мосей прочитал в его глазах поощрение.
   "Ну что ж, Колька! Будем считать, что ты первым забил гол в мои ворота. 1:0 в твою пользу. Что ж, жди ответной атаки!" - Мосей налёг на закуску. С первым тостом он приобрёл необходимую наглость. Теперь надо держать себя в спортивной форме.
   В детстве Мосей всегда или почти всегда обыгрывал Николая. Касалось ли это спортивных игр, бега или плавания. И только в шахматы он частенько проигрывал другу. Но шахматы и не были стихией Мосея. От скуки научился переставлять фигуры - и ладно. Но сегодня игра затевалась посложнее, чем шахматная партия.
   "Ты готов, Колька?!" - Мосей пристально, жёстко посмотрел на жениха. Но тот даже не обратил на него внимания. С масляной улыбкой на полных губах слушал лепет подневестницы, не сводя вожделённого взгляда с откровенного декольте невесты. Вожделиться было от чего: крутые, будто литые полушария с трудом удерживал белый батистовый лиф.
   Невеста была не очень весела. Её изумительные ореховые глаза не горели счастьем. Они были рассеянно-холодны. И это обнадёживало Мосея. Это была какая-никакая фора. В жестокой, ни на жизнь, а на смерть игре с Николаем. А Колька-то не готов к серьёзной игре - рассупонился, размяк.
   "Думаешь, забил гол и победил? Отхватил королеву - и почиваешь на лаврах! Ничего, в шахматах есть ещё и миттельшпиль, и эндшпиль. Сам обучал меня! Но главное - есть хитроумные комбинации"!
   Мосей всё-таки выпил ещё рюмку водки.
   "Господи! Какая же чушь у меня в голове! Повезло парню - пусть живёт, радуется. Тебе что до этого, Мосей?" - совестил его кто-то мягкотелый, сидящий внутри него.
   Говорят, что это второе "я". Бывало, сталкивался с ним лбами Мосей. Но редко когда второе "я" побеждало первое. Мосей не любил сомнений и ненавидел самоедство. Это всё мешало радоваться жизни, довольствоваться ею таковой, какая она есть.
   Наконец-то, Николай перехватил пристальный взгляд Мосея. И не почуял какой-либо опасности - открыто, широко улыбнулся другу детства.
   - Володя, всё нормально? - дежурно спросил он.
   - Нормально, Коля! Я рад за тебя! - Мосей улыбнулся ему краешком губ.
   - Спасибо!
   Ну вот. Судья дал свисток. Но Мосей не дурак, чтобы идти сразу же в открытую атаку. Её надо тщательно замаскировать, чтобы противник потерял всякую бдительность.
   - Кто это? - спросила у жениха невеста. Мосей не услышал это - прочитал по припухлым, сочным губам невесты, предназначенных не для умных бесед, а для страстных поцелуев.
   - Это мой друг детства Володя! - довольно громко ответил Николай. - Мы с ним выросли вместе и съели ни один пуд соли!
   Ореховые глаза слишком внимательно и дольше, чем требовали приличия, изучали Мосея. Они были слегка удивлены и даже, как показалось Мосею, изумлены. Он мужественно встретил этот взгляд и выстрелил в него в упор - откровенно страстным восхищением. Невеста не выдержала, перевела взгляд на бокал шампанского и зарделась. Её рассеянно-высокомерный покой души был нарушен. И Мосей ликовал: какой удачный первый ход! И сразу же он оказался на половине противника!
   Внимательно наблюдавший за игрой Сергей забеспокоился. Вроде бы он был на стороне Мосея. Но Сергей - брат невесты. И конечно, он не хотел нежелательных эксцессов на свадьбе сестры. Сергей толкнул локтем увлекшегося окорочком тамаду. Тот понял его без слов.
   Второе "Горько!" было уже знакомым для Мосея. Долгий поцелуй не только не приносил удовольствия невесте, но был уже неприятен ей. А под пристально-ехидным взглядом заезжего красавца - вдвойне. Это Мосей заметил по презрительно сжавшейся нижней губе Татьяны. На осиной талии невесты лежало нелепое бревно руки жениха. Это бревно неприятно давило её, мешало дышать.
   Отцеловались молодые, хлебнули в пределах приличия по три глотка шампанского, сели. Татьяна вдруг взглянула на Мосея, будто извинилась. Мосей беспомощно-сочуствующе вскинул брови: мол, что я могу поделать? И восхищённо, страстно обжёг взглядом декольте невесты. От такой откровенной наглости она едва не уронила вилку.
   Николай, увлекшись своим любимым "Оливье", не замечал тайной игры взглядов, завязавшейся между его невестой и другом детства. Не замечал, как после каждой такой перестрелки взглядами всё пунцовее становились щёчки Татьяны, всё взволнованнее вздымалась её грудь. Наивное новозыбковское дитя! Оно ещё не сталкивалось всерьёз с неотразимыми атаками неотразимых мужчин! И растерялась перед первой из них.
   В отличие от наивного Николая брат невесты был сверхбдительным. Закусив третий тост, он поднялся из-за стола.
   - Пошли, покурим, Мосей?
   Мосей раскусил истинную причину этого предложения. И ничуть не испугался. Чем-чем, а упёртостью характера он отличался с детства. Если уж что задумал... А сегодня его и танковый батальон не остановит.
   - Пошли.
   Протиснувшись сквозь тесные, сплочённые ряды гостей, они вышли во двор. Присели на лавочке у крыльца, закурили. Боясь, что ещё кто-нибудь последует их примеру и помешают разговору, Сергей сразу же взял быка за рога.
   - Ты что задумал, Мосей?
   - Ничего. С чего ты взял, Серёга?
   - Не дурак и не слепой. Зачем ты Татьяну смущаешь?
   - Да брось ты! Шутим потихоньку. Сеструха у тебя сообразительная.
   Сергей доверительно, но жёстко положил на колено Мосея.
   - Эти шутки могут хреново кончиться! Я не хочу неприятностей! Так что, гуляй, отдыхай, а Татьяну не цепляй!
   - Серёга, я уже не мальчик! Всё будет о*кэй. Неужели тебе нравится этот анекдот? Неужели ты не видишь, что Татьяна не любит Николая?
   - Любит, не любит - уже ничего не изменишь. Это выбор моей сестры. Пусть ошибочный. Но я вынужден его уважать. И тебе советую, если хочешь дружить со мной.
   Довод довольно убедительный. Но не для Мосея. Неожиданное препятствие в лице Сергея раздражало его. Это как стенка в футболе во время выполнения штрафного удара. Но стенку можно обвести тонким резаным ударом. И Мосей решил нанести его с покорностью перед неизбежным.
   - Не волнуйся, Серёга! Я не подведу тебя!
   - Надеюсь! - буркнул Сергей, поднимаясь.
  
   3.
  
   После пятого или шестого тоста (Мосей уже устал считать их) приглашённый народ, наконец, устал пить и есть. И после хлеба восхотел зрелищ в виде танцев под баян или магнитофон. Это был физиологически оправданный обычай, ибо закуски на столе оставалось ещё на две свадьбы, а пихать её было некуда. Потому, не боясь заворота кишок, начинали танцы с ритмичных, зажигательных мелодий, чтобы поскакать-попрыгать, утрясти, утрамбовать выпитое и съеденное.
   Вернувшись к столу, Мосей учёл разговор с Сергеем, и вёл с Татьяной осторожную конспиративную игру. Если бросал на неё взгляд, то быстрый, почти мимолётный. Но зато в это короткое мгновение вкладывал столько безнадёжной страсти, столько обожания, что, казалось, вот-вот вспыхнет водушное платье на невесте, и она явится гостям в том виде, до которого раздевал её алчный взгляд Мосея. Запретный плод сладок. И чем осторожнее был Мосей, тем откровеннее становился взгляд Татьяны. Нет, Сергей только усугубил обстановку своим предупреждением.
   Понаблюдав немного за Мосеем, Сергей, наконец, успокоился. И занялся тем, ради чего, собственно, приехал на свадьбу сестры - пить и есть. Зато шестым чувством почуял какую-то опасность Николай. Время от времени он придирчивым взглядом окидывал столы, высматривая: откуда исходят угрозы его счастью? И, кажется, высмотрел. Перед самыми танцами он с подозрением посмотрел сначала на Татьяну, потому на Мосея. Те сделали вид, что ничего особенного между ними не происходит, что они - люди, случайно оказавшиеся рядом за пиршественным столом. Не пряча глубоко подозрения, Николай на время успокоился. И даже выпил рюмку водки.
   Но как только объявили танцы, жених превратился в настоящего цербера. Никто не мог ближе, чем на шаг, приблизиться к его невесте. Он единолично завладел своей королевой с первого танца и будто привязал к себе цепью. Не было даже незначительной паузы, за которую мог зацепиться Мосей. Взгляды, полные тайных значений и намёков - это хорошее начало для игры. Но без танца вдвоём, без вроде как случайных, мимолётных прикосновений друг к другу, таящих в себе другие тайные намёки и значения, трудно было выиграть эту игру. К тому же, во время танца можно перекинуться парой-тройкой фраз. А слово, обращённое к женщине из глубин мужского сердца - страшное оружие, которому покоряются самые неприступные крепости.
   Из-за невозможности пригласить Татьяну на танец, Мосей страдал. Страдал, против воли обнимая потное тело кудрявой соседки по застолью. Страдал, ощущая неприлично плотно прижатые к его груди её большие, мягкие груди. А соседка, которую звали Светой, без устали и тени сомнения приглашала его на каждый танец. Николай, как добротная квочка, раскинув крылья, надёжно защищал своего цыплёнка от таких хищников, как Мосей. И никого не подпустил к своей невесте до последнего тура. С примерно той же самоотверженностью остерегала от поползновений других стерв свою жертву и Света. С последней нотой, изрыгнутой магнитофоном, гостей снова позвали за стол.
   И, едва расселись, едва разлили водку по рюмкам, как Мосей с ужасом почувствовал между ног уверенную и бесстыжую руку изрядно опьяневшей Светы. При других обстоятельствах и отсутствии высокой идеи он был бы не против тайных желаний соседки. Но, несмотря на первую неудачу в удачно складывавшейся игре, он был полон желания продолжить её. Ах, если бы хоть на одну минутку оказаться рядом, бедро в бедро с Татьяной! Спокойно лежавшая на его ширинке рука вдруг зашевелилась. Это было слишком даже для него - невозмутимого Мосея! Но он оставался джентльменом до конца. Вежливо улыбнувшись Свете, осторожно убрал ей руку, шепнув на ухо:
   - Ещё не вечер, мадам!
   - Правда? - приятно удивилась соседка. Успокоилась, но шутя ткнула вилкой в бок. - Два удара - восемь дырок, если, не дай Бог!..
   А что, эта сможет! Вот ещё одно препятствие на пути к цели. Нелегко будет избавиться от вдруг влюбившейся в него женщины. Но умный человек и помеху может обратить себе на пользу. А что если два препятствия столкнуть друг с другом? Почему не избавиться от обоих разом, единым махом? И Мосей завязал разговор со страждущей его любви.
   - Вы мне очень нравитесь, Света!
   - Правда? - сомлела та, и в ту же секунду её рука оказалась на его колене. Мосей боялся, как бы она не повторила знакомый путь. Поэтому ускорил развязку хитроумной партии.
   - Я многое отдал бы, чтобы оказаться тет-а-тет с вами где-нибудь в укромном местечке. Но... - Мосей сделал многозначительную паузу.
   - Но?.. - насторожилась Света.
   - Не имею такой возможности.
   - Вы здесь с женой? - перешла на шёпот соседка.
   - Нет. Да это и не стало бы для меня преградой.
   - Так в чём дело?
   - Понимаете... Это деликатный вопрос... - И, почти укусив соседку за ухо, прошептал:
   - В настоящий момент я лечусь от гонореи!
   В эту же секунду Мосей почувствовал, как тугое, жаркое бедро Светы отлипло от его бедра и медленно отползло на пионерское расстояние.
   - А вы знаете вон того мужичка приятной наружности? Вот того, у которого на голове обалденный ёжик! - Мосей попытался придвинуться к соседке, но та будто невзначай положила между ними руку, обозначив границу. Теперь она была недоступна, как пионерка-девственница.
   - Это же Сергей, брат Татьяны!
   - Ну и что с того? Когда мы выходили покурить, он мне пожаловался, что вы не обращаете на него никакого внимания. Нехорошо!
   С расстройства или по инерции Света хлопнула рюмку водки и переключила своё внимание на Сергея. С каждой секундой её взгляд становился всё пристальнее и плотояднее. Пару раз встретившись с ним, почувствовал за собой заинтересованное наблюдение Сергей. И беспокойно заёрзал на стуле. Наконец, он улыбнулся и подмигнул Свете. Всё. Кажется, с дистанции убраны оба препятствия. Остался Николай. Думай, Мосей! Думай! Что тут думать?! Действовать надо!
   Мосей выкрал у соседки рюмку и до краёв наполнил её водкой. В свою - до краёв налил минеральной оды. И резко поднялся. Свадебный стол гудел на все лады. Кто-то обсуждал наряды гостей, кто-то постарше учил уму-разуму молодых, кто-то в дальнем углу пытался петь. Мосей настойчиво постучал вилкой о пустую бутылку.
   - Прошу тишины! - Застолье затихало медленно, и Мосей громко повторил. - Прошу тишины!
   Дождавшись хотя бы подобия требуемого, поднял рюмку.
   - Тут много говорили и желали нашим прекрасным молодожёнам. А я, можно сказать, самый первый и искренний друг Николая, как бы остался в стороне. Поэтому позвольте мне пожелать моему другу Николаю - замечательному человеку и его прекрасной невесте вечной любви, долгих лет счастливой жизни и целого выводка умных и красивых детей! Я не буду кричать "Горько!", пока не выпью вдвоём с другом, как это мы делали в юности! - И Мосей, подхватив ещё одну рюмку с водкой, начал проталкиваться к молодым.
   Ему зааплодировали, хотя он не сказал ничего оригинального. В данном случае оригинальность, остроумие были излишни. Зато полупьяный Николай прослезился от переполнявших дружеских и ностальгических чувств, когда Мосей обнял его. Жених, не чувствуя подвоха, выпил рюмку до дна и чувственно расцеловался с Мосеем. Теперь Мосей имел полное право поцеловать невесту. Татьяна подставила ему щёку, но Мосей, конечно же, промахнулся. Его пылающие страстью губы коснулись робких губ Татьяны. Прекрасные губы невесты предательски вздрогнули. Этого короткого прикосновения хватило, чтобы вирус Мосеиной страсти переселился в кровь Татьяны. Она как-то потерянно села. В ореховых глазах её перемешались удивление с испугом.
   Мосей ещё раз чувственно расцеловал Николая.
   - Ты просто молодец! С тебя танец -с твоей женой-раскрасавицей!
   Мосей специально сделал акцент на слове "жена". Просьба потанцевать с невестой выглядела бы, как опасность, посягательство на права Николая. А с женой... Это признание его законных прав, их утверждение, как бесповоротного и вечного. Слово "жена" возымело на Николая магическое воздействие.
   - Жена! - с гордостью сказал он. - Ты обязана потанцевать с моим другом!
   Татьяна в знак повиновения лишь скромно опустила веки.
   - Тогда танцы! - Хлопнул в ладоши Мосей. - Кто желает танцевать, прошу на улицу!
   Боже праведный! Что за женщину обнимали его огрубевшие от баранки руки! Изящную, лёгкую, воздушную! Татьяна по-детски доверчиво прижалась к Мосею во время танго. Грудью он чувствовал её упругие девичьи груди, её острые, обжигающие страстью соски, и от возбуждения голова его кружилась. И ещё эти приоткрытые, изнывающие от жажды любви припухлые губы. Многое положил бы на кон Мосей, чтобы ещё раз прикоснуться к ним.
   Начав с чёрной зависти, с неправедной мести на этой почве другу детства, Мосей, кажется, влюбился по серьёзному. По крайней мере, ни одну женщину в своей жизни он не желал с такой страстью, как Татьяну. Но он должен сдерживать бурлящие в нём, как раскалённая лава в долине, чувства, потому что внимательно и ревниво следит за их танцем Николай. И если говорить что-то Татьяне, - а он обязан говорить, - то делать это без всяких эмоций. Но как же трудно прятать эмоции, когда плоть изнывает от желания!
   - Как я завидую Николаю! - наконец, сказал он с лёгким придыхом в её маленькое, изящное ушко с миниатюрной серёжкой в мочке. - Ты самая красивая невеста из всех, которых я когда-либо видел!
   - Вы льстите мне! - смутилась Татьяна.
   - Льщу?! Да я плачу от зависти! Почему я не встретил тебя месяц, неделю назад? Я бы сутки напролёт целовал бы твои туфли и умирал от счастья. Я перегрыз бы глотку тому, кто приблизился бы к тебе! Я не позволил бы пылинке, которую можно рассмотреть только под микроскопом, опуститься на твой волос! Я бы... - Мосей поперхнулся от нежных слов. А ведь он, к своему удивлению, был искренен. Может быть, как никогда в жизни.
   Спина Татьяны напряглась, вздрогнула под его рукой. Она испуганно, беспомощно посмотрела в сторону Николая. Но того отвлёк разговором Сергей. Мудрейший мужик!
   - Нельзя! Нельзя так!.. Так стыдно говорить чужой невесте!.. Ведь Коля - ваш друг! - беспомощно прошептала она.
   - Всё правильно. Ты - чужая невеста. И Коля - друг. Но не могу же я законопатить свои чувства, как бочку с вином! - Мосей едва сдерживал себя, чтобы не задушить в объятиях дрожащую от волнения Татьяну.
   - Умоляю вас! Не говорите больше ничего! - И невеста отстранилась от Мосея на некоторое расстояние.
   - Хорошо, хорошо! Я не скажу ни слова. Я выйду во двор. И буду ждать тебя. Очень ждать. Всего один поцелуй - и всё. Я сразу же уеду в Сураж. И не буду докучать тебе. Я буду ждать тебя! - жарко шептал Мосей, глядя прямо в глаза невесте.
   Татьяна обмякла в его руках, будто вот-вот была готова упасть в обморок. На её счастье кончился танец. Она выскользнула из объятий Мосея и почти побежала к своему жениху.
  
   4.
  
   Родители Татьяны и Сергея жили в большом деревянном доме на окраине Новозыбкова. Хозяевами они были обстоятельными, всё у них сделано просторно, крепко, со вкусом: и гараж, и баня, и хлева. Мосей, ожидая Татьяну, раз пять обошёл по периметру их обширный двор, посидел на лавочке у берёзы, выкурил несколько сигарет. Время шло, а Татьяна так и не вышла. Мосей выскочил из дома не по погоде: в одном пиджаке. К вечеру немного похолодало из-за налетевшего с запада сырого прохладного ветра. Нет, ещё пять минут, и у него зуб на зуб попадать не будет. Он напрасно надеется и ждёт, он переоценил свои силы и обаяние. Вдруг взбурлившая в нём страсть к Татьяне затуманила ему голову до того, что он утратил чувство реальности и способность мыслить логически. Как невеста в день своей свадьбы при таком стечении празднующего люда под бдительным оком жениха может выскочить к нему?! Хотя бы и на минутку. Какой же он наивный!
   В сердцах растоптав, будто это была гадюка, окурок сигареты, Мосей вошёл в дом.
   "Оставь это гнилое и гиблое дело!" - уговаривал двойник внутри его.
   Он, наверное, был прав. Но Мосей уже закусил удила и пошёл вразнос. Его на полной скорости понесло по кочкам. Немало в своей жизни Мосей наломал дров именно из-за этой черты характера. Не мог он вовремя остановиться, когда этого требовала ситуация. И на Ольге женился не потому, что хотел доставить удовольствие матери, успокоить её, а назло ей: ах, если ты меня допекаешь, если думаешь, что я, подставив шею под супружеское ярмо, буду смиренно тянуть лямку семейного человека, то глубоко ошибаешься. Будет ещё хуже, но теперь по твоей вине станут страдать не только ты одна, но ещё и я, и та девочка, которую ты безрассудно бросила в мои объятия. Вот почему ещё до рождения сына у Мосея с матерью осложнились отношения, и до сих пор остаются натянутыми. А что от них останется, если страсть к Татьяне заведёт его и, может быть, саму Татьяну в такой тупик, из которого не выбраться?
   У Мосея растёт сынишка, и, наверное, поздно менять что-то в жизни. Потому что ни одного человека не любил он так, как Владика, даже себя самого. И не представлял, чтобы сын жил отдельно от него.
   А почему он должен что-то менять в жизни и при условии, что сломает Татьяну, заставит её полюбить его? Задача-минимум на данный момент - насолить Николаю, чтобы не задирал носа. Кесарю - кесарево, а ему щи лаптем хлебать. Чувствовать себя ущербным перед другом-недотёпой для Мосея, означает не уважать себя. Мосей удивлялся самому себе: ну чего он так взъелся на Николая?! Пусть живёт себе мужик! Разве он не имеет права быть счастливым? Имеет. Но с равной себе. Мосей только представил, как тот своими толстыми пальцами-обрубками раздевает Татьяну - и мурашки по спине. И что за чувство такое поганое - зависть?! И чего Мосей потащился за тридевять земель на эту треклятую свадьбу?!
   Остановившись перед дверью, ведущей в зал, где вовсю гуляла-шумела свадьба, Мосей прислушался к своему внутреннему голосу. Тот, как ни странно, молчал. Потому что Мосей всё это придумал для утешения собственного самолюбия: зависть, месть Николаю. Не такой Мосей придурок, чтобы в тридцать лет всерьёз заболеть этим. Он простил б желание друга детства быть счастливым, если бы... Если бы по уши не влюбился в его невесту. А его чувство оказалось новым, внезапным. Он, оказывается, не был готов к этому. И растерялся. И злится. На себя и на весь мир.
   Какая там любовь?! Всего лишь страсть... А разве страсть - это не любовь?
   Чтобы больше не рвать сердца, Мосей ногой открыл дверь в зал. В лицо ему ударил невообразимый гул русской свадьбы. Гулянка утратила всякую управляемость, маломальскую стройность. Теперь каждый отдыхал, как ему заблагорассудится. Все плановые мероприятия с приветственными словами и подношением подарков закончились. Теперь за столом пили, ели, разговаривали, а кое-кто пытался петь. Но, не получив поддержки, замолчал.
   Мосей хмурым взглядом обвёл ряды раскрасневшихся, потных гостей, жующих и глотающих. Свора голодных собак, сбежавшаяся на неожиданное угощение. И странное дело, что не грызутся за окорочка и котлеты.
   Мосею хотелось крикнуть:
   "Что, жрёте, свиньи?! И забыли, верно, по какому поводу явились сюда"?!
   Но он лишь ухмыльнулся. Глупо всё это! Свадьба, как свадьба. Вполне в русских традициях. И гости, как гости. Вполне русские люди. Просто он, Мосей, очень зол. Он кипит от бессильной злобы. Потому что не научился достойно проигрывать.
   Заняв законное место за столом, Мосей с укоризной посмотрел на Татьяну. Почувствовав его пристальный, липучий взгляд, невеста подняла глаза. И в этих ореховых глазах мельтешило, как в калейдоскопе, ассорти самых разнообразных чувств из страха, недоумения, изумления, смятения, восхищения, мольбы, ощущения вины. И нет-нет, а промелькнут среди этих стыдливых девичьих абстракций вполне конкретные порочно-похотливые бесенята... Или Мосей так желал найти их в глазах Татьяны, что они ему примерещились?
   Надо что-то придумать, иначе он сойдёт с ума! Пора что-то придумать, пока изрядно опьяневшие гости не начнут расходиться по домам до завтрашнего утра. И тогда... Тогда брачная ночь Николая с молодой красавицей женой. А для Мосея - ночь без сна, со скрежетом зубов. Но, ковыряясь вилкой в салате, потом, танцуя с гостями женского пола, которых и лиц не запомнил, Мосей никак не мог придумать причины остаться с глазу на глаз с невестой хотя бы на одну минуту, хотя бы на мгновение мимолётного поцелуя.
   Но вот замолк баян, и с хрипом сомкнулись его меха. Изрядно выпивший тамада, как пьяный чабан на овец, накричал на гостей.
   - За стол! Все за стол! На посошок! Не будем отнимать у молодых сладких минут брачной ночи!
   Как красиво сказано! А Мосея словно по сердцу резанули - аж дыхание перехватило. Ну уж нет! Он всё сделает, чтобы подольше оттянуть эти сладкие минуты. И с тоской посмотрел на прильнувшую друг к другу парочку, шествующую к пиршественному столу - на Сергея и Свету. С его, Мосеиной, подачи они всё-таки спелись! И вот кто ему поможет! Эта сладкая парочка, которая жаждет остаться друг с другом тет-а-тет.
   - Серёга! Можно тебя на секунду! - Мосей окликнул Татьяниного брата.
   - Извините, мадам! - Сергей вежливо освободился от попутчицы. - Я сию минут вернусь к вам!
   - Слушай, у меня появилась идея! - заговорщески сказал Мосей Сергею, отводя его в угол прихожей. - Тебе не кажется, что на свадьбе сделалось слишком душно и скучно?
   - Кажется! - пьяно икнул Сергей. - А что ты предлагаешь?
   - Выехать в лес, на природу. Разжечь костерок, потанцевать среди берёз, пофотографироваться...
   - Трахнуть хорошую бабу! - Расхохотался Сергей.
   - Не без этого...
   - Хорошая идея! Я согласен. И Свету с собой в обязательном порядке!
   - И Свету, и жениха с невестой...
   Сергей слегка насторожился. Но, видно, ему уже трудно было размышлять долго и серьёзно. Он сделал попытку покинуть нового друга.
   - Это их личное дело. Я согласен! Организовывай!
   - А ты мне не поможешь?
   - И... нет! С меня хреновый организатор, Мосей. К тому же, я не хочу участвовать в развращении своей родной сестры.
   "Пьяный, пьяный, а нюх тонкий!" - подумал Мосей в след удаляющейся широкой спине Сергея.
   Вернувшись к столу, Мосей повторил фокус с минеральной водой и водкой. На этот раз и жених был бдительным, и невеста начеку.
   - Я уже достаточно пьян, а мне ещё предстоит брачная ночь! - Николай решительно отстранил рюмку. - Извини, друг! А ты пей себе! Тебе, как другу детства, сегодня позволено всё!
   "Ах, милый Коленька! Ты мне разрешаешь?! Но раз всё, тогда не обессудь, ежели сегодня произойдёт нечто, что тебе не понравится. Я набрал крейсерскую скорость, так что будь начеку, друг детства"!
   Мосей сделал ещё одну попытку всучить Николаю стопку с водкой.
   - Коля, ты меня уважаешь? Ты трезвый, как стёклышко! Я хочу выпить с тобой на брудершафт!
   - На брудершафт не надо! Мы с тобой и без этого близкие люди. Завтра мы с тобой налижемся, как самые последние свиньи! Правда, ласточка моя? - Николай, обняв Татьяну за талию, поцеловал её в губы.
   - На самом деле, Володе! Не приставай к Коле с выпивкой! Будет очень неудобно, если он на собственной свадьбе напьётся в стельку! - встала на защиту жениха невеста.
   Но ретироваться Мосей не имел права. Это означало подписаться под собственным проигрышем. Ещё пять минут, и жених может увести невесту. Тогда на самом деле ему останется напиться и отключиться до самого утра.
   На его счастье к уху невесты наклонилась подневестница, что-то шепнула ей. Девушки поднялись из-за стола. Уходя, Татьяна предупредила:
   - Я на минутку отлучусь. Коля, прошу тебя: больше не пей!
   - Замётано! - сказал жених и силой притянул Мосея на место невесты. Мосей ухмыльнулся: только фаты ему и не хватало, чтобы иметь полное фиаско перед этим увальнем Николаем. Присаживаясь, Мосей встретился взглядами с Сергеем и подмигнул ему. Затем обнял жениха, зашептал ему доверительно:
   - Чего мы сидим в этой духоте, Колька?! Где размах, где романтика? Это же твоя свадьба, она должна на всю жизнь запомниться!
   - Я не понял... А что тебе не нравится конкретно? - с удивлением спросил жених. И в это время с другой стороны к нему подошёл Сергей. Какой молодец! И как вовремя!
   - Всё это совсем не похоже на тебя! Ты ведь человек широкой русской души, романтик! Давай-ка возьмём машину твоего тестя, пару девочек для нас с Серёгой, водки, закуски - и в лес. Скажи, Серёга!
   - Это идея! - только и сказал брат невесты.
   - На хрен тебе сдались эти пьяные старички?! - продолжал убеждать жениха Мосей. - В лесу - красота! Разведём костёр, чёрт подери! Врубим магнитофон. Представляешь: ты с Татьяной танцуешь на фоне костра и сумерек. Какие классные фотографии получатся! Серёга, тащи фотоаппарат и свою Свету!
   - Сию минут! - икнул Сергей и удалился.
   - Ты романтик, Колька, или дерьмо? - поставил вопрос ребром Мосей.
   Николай был тугодумом, а в пьяном виде - вдвойне. Минуты две он мучительно соображал, сопоставляя все "за" и "против". Наконец, решительно рубанул рукой, будто шашкой разрубил гордиев узел.
   - О чём речь?! Я романтик ещё какой! Я поддерживаю твою сумасбродную идею! - Николай с чувством поцеловал Мосея в щёку. - Ты всегда был сумасшедшим! За что мне и нравишься. Едем, Серёга!
   Сергей с виснущей на нём Светой и фотоаппаратом помахал им рукой: выбирайтесь, мол, на улицу.
   - А невеста? - встревожено спросил Николай.
   - Невесту мы заберём на улице! - Мосей потянул его за рукав, боясь, чтобы он не передумал или не почувствовал подвоха в его предложении.
   С Татьяной и подневестницей их честная компания столкнулась на крыльце. Ещё одна проблема - подневестница. Если она поедет с ними, считай, что тонко продуманная операция провалилась. И Мосей не мог придумать убедительной причины, чтобы избавиться от неё.
   - Куда это вы собрались, голубки?! - с явной тревогой спросила невеста.
   - Тише, ласточка! Это сюрприз! - Николай приложил палец к губам. - Я тебя похищаю! Садись в машину!
   Татьяна почувствовала неладное, разволновалась, уцепилась мёртвой хваткой в Николая. Умоляющими глазами смотрела на Мосея. Последнее отчаянное сопротивление! - с удовлетворением отметил тот.
   - Я никуда не поеду! И ты, Коля, не поедешь!
   - Перестань, Таня! Ты должна быть романтиком, как мы все! - твёрдо сказал ей жених, постепенно входящий в роль главы семьи - мужа.
   - Не кипятись, сестрёнка! Съездим в лес на двадцать минут, пофоткаемся! - успокоил её Сергей. И исподтишка показал кулак Мосею: мол, видишь, на какое преступление иду ради тебя. Хотя истинной причиной была Светочка - доступная и любвеобильная.
   Татьяна вдруг сдалась - резко и безнадёжно. Только спросила устало:
   - Ирина, ты с нами?
   Подневестница решительно отступила от "жигулёнка".
   - Я что, сумасшедшая? Холодает же к ночи! Да и Юрка с гостями остался - не поймёт!
   - Как хочешь! - с каким-то безразличием согласилась невеста и, подбирая подол подвенечного платья, первой полезла в машину.
   - Ты бы кого-нибудь прихватил с собой! - сказал Сергей и ехидно усмехнулся. - Хочешь, я свою соседку позову? Женщина при теле, разведёнка.
   - Да ну её! Лишний раз светиться... - Отмахнулся Мосей. - К тому же, я связан брачными узами!
   - Правильно, Мосей! Уважаю! - оценил его поступок Николай, плюхнувшись на заднее сиденье рядом с невестой.
   - Садись ты за руль, Мосей! - Сергей передал ему ключи от замка зажигания. - Ты самый трезвый из нас!
   Старенький "жигулёнок", чихнув, завёлся с первого оборота. Мосей включил скорость, тронулся. И вовремя. Распахнулась дверь, и на крыльце появилась мать невесты. Она что-то крикнула им, но Мосей уже вырулил на улицу.
   - Ты, Мосей, дурак и не лечишься! - продолжал разглагольствовать Сергей, сидя на сиденье рядом и пытаясь освободиться от железных объятий Светланы, обхватившей его шею. = Задушишь, Света, преждевременно! Я тоже не холостяк! Но моя жена дома. И потому я сегодня свободен! Мужчина всегда свободен, когда жены нет рядом. Разве я не прав, Светунчик?
   - Очень даже прав, красавчик! - Света развязно поцеловала его в затылок.
   Мосей подумал, что в этой ситуации он должен благородно помалкивать. К тому же, в новом для себя городе на незнакомой машине он обязан внимательно следить за дорогой. А Николай копошился на заднем сиденье - пытался втихоря тискать невесту. Та решительно отшила его.
   - Перестань, Коля! Не ко времени и не к месту!
   Мосей посмотрел в зеркало заднего обзора. Татьяна явно была не в настроении. И всё же в её взгляде, едва различимом в сумерках кабины, он заметил испуганное, тревожное ожидание: что же будет? Что-то будет, милочка моя!
  
   5.
  
   Берёзовая роща в пяти километрах от Новозыбкова была изумительной русской красоты. Стройные сорокалетние берёзы, вольно растущие, не затемняющие друг другу солнца. В их бело-сарафан- ном царстве неприхотливо живут редкие рябинки и кусты можжевельника, да по краю, ближе к болотцу, приютились заросли ежевики и малины. Особенно хороша опушка - пригорочек на левом боку рощи, - которая уже присыпана золотой листвой осени. Позолоченная опушка с негой греет свою спину под лучами заходящего солнца, обсыхая после долгих занудливых дождей.
   У этой опушки и затормозил Мосей. Лучшего места не сыскать во всей округе, - в этом его уверил Сергей. И не верить ему не было причин.
   Пока Сергей со Светланой таскали валежник для костра, Мосей с помощью невесты на домотканной постилке накрывал нехитрый стол из того, что впопыхах схватили со свадебного стола. Татьяна вела себя предупредительно-отстранённо, стараясь не приближаться к Мосею ближе, чем на шаг, но однажды их руки всё-таки соприкоснулись, и она отдёрнула свою, словно коснулась раскалённого металла. Беззаботным барином расхаживающий между берёз Николай нет-нет и бросал тревожно-испытывающие взгляды в их сторону. Волноваться, когда всё находилось под его контролем, не имело смысла, и всё-таки какая-то смутная тревога не покидала его сердца. Слишком откровенно иногда поглядывал на его жену друг детства. А цену таким взглядам Николай знал. Не одна наивная дурочка залетала на его призыв, как бабочка на огонь.
   Мосей добился своего - они приехали в лес. И решил не торопить события. Чтобы усыпить бдительность противника, он должен изобразить задумчиво-отсутствующий вид, очень естественный на лоне природы. Ему нет никакого дела до чужой невесты, до её греховно припухлых губ. Он, соединившись со светлой печалью природы, думает глубокую думу о смысле бытия. И даже Татьяна удивилась такой резкой перемене в его настроении, украдкой облегчённо вздохнула. Она боялась не устоять под яростным, сумасшедшим напором страсти этого красавца из Суража, его пристальный, волнующий её взгляд, казалось, лазерным лучом прожигал ей сердце, которое трепетно и испуганно замирало. Её губы и сейчас ощущали головокружительный жар их мимолётного поцелуя за свадебным столом.
   Это было какое-то колдовское наваждение. Татьяна - не пятнадцатилетняя девушка, знает сладость и страсть мужских поцелуев, но ни один из них, самый продолжительный и страстный, не волновал её так, как мимолётный поцелуй Мосея. Она находилась в полной растерянности, если не в панике. Случись подобное месяц назад, может быть, она знала бы, как поступить через минуту, через час, через день. Но сегодня она невеста...
   - Мы будем фотографироваться? - спросил Сергей, поднявшись от закурившегося сизым дымком костра.
   - Конечно, конечно! - закричал Николай. - Это же память на всю жизнь. Умиление для нашей с Татьяной старости! И место какое прекрасное!
   "Самовлюблённый индюк! - с иронией подумал Мосей. - Ещё и дня в супружестве не прожил, а уже о старости размечтался. Как бы эти фотографии не умилением тебе стали, а вечным разочарованием"!
   Мосей понимал умом, что слишком жесток с Николаем, что так стыдно поступать даже с чужими людьми, не говоря уже о друге детства, но ничего не мог поделать со своей натурой. Чёрная зависть или неожиданно вспыхнувшее чувство? Что из названного разрывало его на части? Нет, нет, если бы он не влюбился в Татьяну с первого взгляда, никакая чёрная зависть не заставила бы его становиться нечистоплотной свиньёй. Ну, поныло бы чуть-чуть уязвлённое самолюбие, как при поступлении в институт, а там - хрен с ним! Пусть владеет, имеет и плодится! Но как же запали в душу эти необыкновенные ореховые глаза!
   Меньше всего хотел сегодня позировать Мосей. Он не думал с умилением о своей старости, и он далеко не гений, чтобы за его фотографиями гонялись музеи и коллекционеры. И Мосей вызвался послужить истории счастливой семьи, снимая молодых и их друзей родственников с большой ответственностью, подходя к этому делу творчески. И лишь однажды уговорил его Сергей сфотографироваться с женихом и невестой. Мосей извлёк из этого максимальную выгоду: став за спинами супружеской четы, он обнял их за плечи и как бы невзначай коснулся рукой острого соска Татьяны. И почувствовал, как испуганно взбрыкнула её обнажённая левая лопатка.
   Пока была израсходована вся плёнка в фотоаппарате, пурпурное солнце стыдливо спряталось за дальний лес. Где-то в лесных белорусских дебрях облюбовал себе ночлег ветер, и не единым дуновением не беспокоил редеющие причёски берёз. Небо полностью очистились от облаков, на востоке тускло проявилась луна и проклюнулись первые звёзды. Ясно и тихо. Как и полагается в пору бабьего лета.
   - Ну что ж, грех не выпить на лоне природе природы за счастье жениха и невесты! - Мосей пригласил всех к импровизированному столу, почувствовав, что самое время брать инициативу в свои руки.
   И пока Николай с Сергеем, наговорившись, не спеша, приближались к постилке с яствами, Мосей успел шепнуть Татьяне:
   - Или ты сегодня будешь моей, или сегодняшний закат - последний в моей жизни!
   Эти слова он произнёс с такой страшной уверенностью, что холодок пробежался по лопаткам невесты. Мосей усмехнулся, снял пиджак и набросил его на плечи Татьяны. А ей показалось, что её плеч коснулись две жарких его ладони, да так и остались лежать, вызывая у неё трепетную дрожь. Она испугалась его слов только в первую секунду. А потом успокоилась, обречённо подумав о том, что друг Николая Володя встретит ещё не один закат в своей жизни.
   Подошедшему Николаю не понравился чужой пиджак на обнажённых плечах молодой жены. Неужели он был джентльменом меньшим, чем его друг-шоферюга? Жених не собирался негодовать и пылать ревностью по такому мелочному поводу. Он тактично снял пиджак с плеч невесты и вежливо сказал Мосею:
   - Заботиться о молодой жене - удел её мужа! - И заботливо укутал Татьяну в свой широкий пиджак.
   "Тем хуже для твоего пиджака!" - язвительно подумал Мосей и поднял рюмку с водкой.
   - Давайте не будем портить нудными тостами этот романтический момент! Выпьем просто: за счастье молодых! - с претензией на оригинальность сказал Мосей.
   С ним согласились все, кроме невесты.
   - Почему мне опять налили вина? Я хочу водки, я не маленькая девочка! - закапризничала Татьяна и выплеснула в траву белое сухое вино.
   Николай удивлённо, будто видел её впервые, взглянул на невесту. И решительно последовал её примеру. Сердце Мосея учащённо забилось. Этот каприз невесты мог означать только одно: она сдалась на милость победителя. И чтобы не докучали угрызения совести, решила напиться сама и споить своего мужа. Но дело спаивания жениха Мосей не пустил на самотёк, а с готовностью протянул ему стакан с пивом - запить.
   Не успели они закусить, как Мосей налил по второму разу.
   - Ещё по одной - и танцы на фоне костра. Нет, я по белому завидую Николаю и Татьяне. У меня не было такой романтической свадьбы.
   Лесть Мосея бальзамом пролилась на сердце жениха. И, выпив водки, он с благодарностью полез обниматься и целоваться с другом детства.
   - Спасибо, Володя! Ты настоящий друг!
   Мосей принёс из машины магнитофон. И нарочно врубил вальс Доги из кинофильма " Мой нежный и ласковый зверь". Вальс для едва державшегося на ногах полного Николая мог стать убийственным.
   - Вальс жениха и невесты у костра в ночном лесу! Это незабываемое зрелище!
   Во время танца Николай с огромным трудом переставлял ноги. Можно только представить, с какими усилиями удерживала его в вертикальном положении хрупкая Татьяна. Жених оттоптал невесте все ноги и разозлил её до предела. А может быть, причина её раздражительности было иной?
   - Ещё один танец с тобой, Коля, и мои ноги распухнут на два размера! - Она не выдержала до конца танца и бросила ничего не соображающего жениха посреди опушки. Пожалел его Мосей: подошёл и обнял его за плечи.
   - Наливай, Володя, ещё по одной! Сегодня брачной ночи не будет! Перенесём это дело на завтра! - Разошлась Татьяна, сорвав с головы фату.
   - Почему? - Николай обиженно выпустил пузыри.
   - Потому что не хочу, чтобы наш первенец родился дебилом! - резко ответила невеста.
   Мосей испугался, что её раздражительность может всё испортить, и постарался смягчить напряжённую обстановку.
   - Да ладно вам, ребята! Сегодня, завтра - у вас вся жизнь впереди! Долгая и счастливая! За вас!
   Николай выпил, не отпуская шею Мосея, на которой висел и расчувственно хвалился:
   - Ты не представляешь, как я счастлив, Мосей! Я необыкновенно счастлив! Моя жена - самая красивая, самая лучшая жена на свете!
   - Я рад за тебя! - поддакнул ему Мосей.
   - Спасибо, друг! Иди, танцуй с моей женой, а то я ей ноги оттоптал! - Николай смотрел на Мосея и Татьяну осоловелыми, бессмысленно вытаращившимися глазами и легонько подтолкнул Татьяну. - Потанцуй, Танюша, с моим другом! Он замечательный парень!
   - Извините, ребята, но я со Светланой на полчасика отчаливаю от вашей компании. У нас возникло желание поискать боровичков! - Очень кстати сказал Серёга и, обняв свою подругу, удалился с ней вглубь рощи искать грибы в густых сумерках.
   - Давай выпьем ещё, и я потанцую с твоей невестой! - предложил Мосей.
   - Наливай! - Жених лихо махнул рукой в знак согласия.
   Нервно перебирая каблучками, как молодая необъезженная кобылка, Татьяна предприняла последнюю попытку завершить день свадьбы с чистой совестью.
   - Ему больше нельзя, он уже пьяный, Володя!
   - Это же его свадьба! Она раз в жизни бывает!
   И Татьяна, поняв, что обречена, сдалась, отойдя на два шага от них, прикурила сигарету.
   - Вот именно: один раз в жизни! - Икнул Николай, с трудом, но полную рюмку вытянул. И сел прямо на траву у костра, запел:
   Один раз в год сады цветут,
   Весну любви один раз ждут,
   Всего один лишь только раз
   Цветут сады в душе у нас...
   - Потанцуем? - Мосей взял Татьяну под локоть. - Нам вроде как приказано.
   Невеста решительно затоптала каблучком недокуренную сигарету. И с отчаянной решимостью положила руки на плечи Мосея. Будто бросившись в омут, она, окинув быстрым взглядом клюющего носом мужа, плотно, дрожа всем телом, прижалась к Мосею.
  
   6.
  
   Всё было готово к возвращению домой: убран "стол" с опушки, затащен на заднее сиденье и прислонён к дверце бесчувственный Николай, вытряхнут от травы и грязи свадебный пиджак жениха, кощунственно использованный Мосеем и Татьяной. Мосей сел за руль, Татьяна --рядом, на переднем сиденье. Они курили, ожидая Сергея со Светланой, и слушали, как беззастенчиво храпит Николай.
   Татьяна поразила Мосея. Он не мог вспомнить, была ли в его жизни ещё такая женщина, которая любила бы его с такой безрассудной страстью? От её любого, даже мимолётного прикосновения его плоть бунтовала, и он почти терял сознание. Теперь, после того, что случилось, он меньше всего думал о победе в странной игре против друга детства, которую Мосей сам и придумал.
   Всё началось с чёрной зависти к увальню Кольке, с заурядного ущемлённого самолюбия. План Барбаросса претворён в жизнь, и можно с удовлетворённым самолюбием отчаливать в Сураж. Ну, нет, для этого Мосей слишком был счастлив, его даже сейчас, в минуту благостного отдыха, неудержимо тянуло к Татьяне. Хотелось взять узкие, просвечивающиеся ей пальчики, подрагивающие на его колене, и каждый из них целовать до умопомрачения. Или впиться вампиром-кровососом в её припухлые, греховные, чуть приоткрытые губы, кокетливо выпускающие сигаретный дым. И сделал бы это, будь он в машине только с Татьяной и не боясь внезапного появления из темноты другой влюблённой на этот вечер парочки.
   Мосею чисто по-человечески было жаль этого недотёпу Кольку, но не как друга, а как человека, случайно поймавшего птицу счастья Метерлинка, которая ему не предназначалась. Уж лучше бы он её не ловил вовсе - не таким жестоким было бы разочарование. И поделом! Не в свои сани не садись. Кесарю- кесарево. Так что смутные, едва ощущаемые угрызения совести недолго докучали Мосею. Его волновало другое: а что завтра? Он был уверен: завтра не может быть прежним - с располневшей, вечно заспанной и неопрятной женой, с её безвольными губами, равнодушными глазами и бесстрастной плотью. Вольно или невольно с завтрашнего дня любовь с женой или с любой другой женщиной будут сравниваться с пятнадцатью минутами безрассудной страсти с Татьяной и обязательно проигрывать, разрывая на части его сердце.
   Мосей ощущал себя кроликом, попавшим в капкан. Куда ни кинься - не выпутаться из пут реалий. У него семья, а главное - сын, без которого он не представляет свою жизнь. Связана обязательствами перед Николаем, его и своими родителями Татьяна. Но от одной только мысли, что пухлая и потная рука Кольки будет касаться божественного атласа Татьяниной груди, у Мосея начинали ныть зубы.
   Он почувствовал, как ласковая и благородная рука Татьяны ищет в темноте его руку. Он поймал её и в лёгкое чувственное пожатие вложил всё лучшее, что было в его сердце и душе - любовь и признание. Татьяна что-то помнила из тех сумасшедших слов и фраз, которые без принуждения, подстёгнутые счастливыми ощущениями вылетали из её груди там, на краю опушки, куда они сбежали после того, как Николай, по-детски поджав коленки и подложив ладошки под правую щеку, уснул у костра. Татьяна, приоткрыв горящие от неистовых поцелуев Мосея губы, что-то хотела сказать ему, но, оглянувшись на Николая, вдруг переставшего храпеть, испугалась и даже вырвала свою руку из руки Мосея. Вот теперь их ждёт такая любовь: со страхами, с оглядкой, украдкой. И от этого будущее казалось Мосею одновременно трепетно-волнующим и угнетённо-безрадостным. Но почему? Почему две половинки, появившиеся на этот свет, чтобы любить друг друга, нести друг другу счастье, слишком поздно столкнулись друг с другом, тогда, когда их уже насильно привязали к другим, совсем чужим половинкам.
   Мосей среди ночной тишины леса легко расслышал приближающиеся к "жигулёнку" шаги. Когда они приблизились, можно было различить и голоса. Но говорила, вернее, тараторила одна Светлана. Этого и следовало ожидать, учитывая, что Серёга - парень не из разговорчивых, Татьяна придвинулась к Мосею и поцеловала в щёку. Что означал сей поцелуй? Благодарность за сегодняшний и единственный вечер любви? Или надежду на будущие встречи?
   - Что сидите в темноте, полуночники?! - Сергей заглянул в кабину, резко, грубо оборвав довольный щебет Светланы. - Угомонись ты, балаболка!
   Мосей щёлкнул тумблером, и кабина матово осветилась.
   - Набрали грибков? - беззлобно подкузьмил Мосей.
   - А думаешь, нет? - Сергей протянул ему два красавца-боровика.
   - Как же ты нашёл их в такой тьме, братишка? - удивилась Татьяна.
   - Секрет фирмы! - Расхохотался Сергей. - Просто они оказались в том месте, где не увидеть их было просто невозможно. А ты как, сестричка? Суженый твой храпит... Не обижал тебя этот орёл залётный?
   - Меня обидишь! - Татьяна спрятала от брата свой сияющий взгляд.
   - Ну, ну... Вижу, что спелись! Ну, вы люди взрослые, сами разбирайтесь в своих проблемах! - Сергей, пропустив в кабину Светлану, сел с краю сам. - А выпивка где? Вы что, нас прокидываете?
   - Если желаешь, Серёжа, всё в сумке. Наливайте, пейте! А нам с Володей достаточно, - ответила Татьяна.
   - Ладно, потерпим! Поехали домой, а то там отец с матерью испереживались. Всё-таки немного мы поступили по-свински. Заводи, Мосей!
   Всю обратную дорогу их компания ехала в полном молчании. У каждого из четверых была причина быть довольным поездкой на природу. Но вряд ли между Сергеем и Светой могло возникнуть нечто серьёзное. А у них, Мосея с Татьяной? Готов ли он безрассудно броситься головой в этот нечаянно возникший омут любви?
   На краю Новозыбкова Сергей попытался разбудить жениха, энергично похлопав его по плечам и щекам.
   - Проснись, зятёк! Свадьбу свою проспал! Где твоя законная жена?
   Николай очнулся, осоловело, непонимающе обвёл взглядом салон "жигулёнка".
   - Вот она - Танюша. Чин чином при муже. Я давно отрубился?
   - А минут пять как... - развеселился Сергей.
   Не совсем он был доволен Мосеем и Татьяной. Но если наставила сестрица рога этому тюхе-матюхе, то зятёк сам во всём виноват. У него, Сергея, невесту из-под носа не увели бы. А может, и не было между ними ничего. Не такая уж Татьяна дура или бессовестная тварь, чтобы на собственной свадьбе под первого попавшегося мужика ложиться. Впрочем, женщины - непредсказуемые животные!
   Сергей усмехнулся и продолжил ехидничать над несчастным свояком.
   - Только ты свалился у костра, так и решили возвращаться на твою свадьбу.
   - Ну и правильно, - согласился Николай и собрался было продолжить сон. Но не тут-то было!
   - Ну-ка, Света, хватани его за одно интересное место, да хорошенько, чтобы про сон забыл! - приказал Сергей своей подруге.
   Светлана была не из стеснительных, жеманных дамочек и на полном серьёзе хватанула уверенной рукой так, что Николай взвыл.
   - Светлана, ты что, извини, дурочка?! Я же женатый мужчина!
   - Сегодня женился, сегодня и рогами...
   Она не успела договорить, потому что Сергей больно толкнул её в бок.
   - Не язык, а помело!
   Николай или не расслышал, или сделал вид, что до него не дошёл смысл слов Светы, а то быть бы скандалу. И не слабому. Жених из-за своей отрубки чувствовал себя перед невестой более неудобно, чем она перед ним.
   - Извини, Танюша! Не пойму, чего это я отрубился? Вроде выпил немного... Наверное, переволновался...
   - Не переживай, Коля! Ничего страшного не произошло. Ты никого не обидел, никому не нахамил! - льстиво-успокаивающе утешила его Татьяна.
   - А мне никто не нахамил? - невинно-едко поинтересовался жених.
   - Успокойся, свояк! - Сергей прикурил свою вонючую "примину". - У нас всё под контролем. И никто на твою счастливую семейную жизнь не покушался. Или я не прав, Мосей?
   - А я здесь причём? Разве я похож на человека, способного подложить свинью другу детства?
   - Мужики! А вам не кажется, что своими нетактичными разговорами вы оскорбляете невесту? - включилась в этот разговор-игру Светлана, пытаясь искупить вину перед Сергеем и Татьяной за свой несдержанный язык.
   А Татьяна вдруг навзрыд, безутешно расплакалась, будто слова мужчин и на самом деле обидели её. Но Мосей понимал, что заплакала она не из-за этого. Причина её слёз - то, что произошло между ними на опушке. Восторг любви, восторг нечаянной и никогда ещё не испытываемой ею страсти сменился стыдом. Нельзя было так, по хамски... Изменить будущему мужу в день свадьбы... На это способна редкая девушка. А точнее говоря, - стерва. Но она же не из этих... Не из девочек лёгкого поведения. До Николая у неё был всего один парень: Лёша - её одноклассник. И произошло это по пьяному делу после выпускного бала. Просто в ту ночь она сразу и неожиданно почувствовала себя взрослой. Слишком взрослой.
   Татьяне нет ещё и девятнадцати, и она не знает настоящей любви. Такой, как сегодня, которая беспощадной орлицей набросилась вдруг на неё. То, что было с Лёшей, потом с Николаем - это какой-то обман, какое-то искажение истины. Она думала, что любовь - это, когда человек тебе не противен. А надо, оказывается, чтобы он был тебе желанен, как сегодня Володя. Надо, чтобы об этом пели птицы, ручьи, листья, звёзды... Когда она была с Лёшей и Николаем, всё вокруг было угрюмо и молчаливо. А сегодня вальс Доги танцевали звёзды - она видела и чувствовала это.
   Татьяна плакала от обиды на себя. Но почему она была такой дурочкой и не дождалась, пока запоют звёзды?!
   - Танюша, миленькая, не плачь! - забеспокоился Николай. - Прости меня, дурака! Мосей, останови машину! Видишь, Таня плачет! Нехорошо появляться перед гостями заплаканной... Прости меня, Танюша!
   - Не надо, Володя! Езжай дальше. Не переживай, муж-ж! Она сделала язвительное ударение на жужжащем шипящем, демонстрируя этим брезгливость к Николаю. - Перед гостями я предстану улыбающейся и счастливой!
   - Ну и хорошо... Ну и хорошо... - поспешно и унизительно согласился жених.
   "Пропала твоя жизнь не за понюх табака, друг мой Колька! Но ещё хуже, что и моя жизнь, кажется, тоже покатилась под горку!" - с весёлой тоской подумал Мосей.
   Дома молодых заждались: навстречу машине выскочила перепуганная мать.
   - Доченька! - Он бросилась к невесте. - Ну кто же так делает?!
   И тут же отвесила звонкую затрещину выбравшемуся из кабины Сергею.
   - И ты, старый дурак, туда же! Я те нагуляю! И те нагуляю, похабник! Всю жизнь пережениваться собрался?!
   Мосей знал, что Сергей женат во второй раз. Была у него весёлая история с нынешней женой, когда его и её поочерёдно подловили первые супруги. Эту историю Сергей успел вкратце рассказать Мосею в дизель-поезде.
   Большинство гостей уже разошлось, и Сергей с Мосеем остаток вечера посвятили тому, ради чего приехали на это торжество: неуёмному питью и обжорству. А когда устали от этого, Сергей попросил мать постелить ему и Мосею в крохотной угловой спаленке.
   - Ты и пройдоха, однако! Я хотел бы с тобой дружить! - раздеваясь сказал Сергей и захохотал. - Только жену свою и подруг подальше от тебя держал бы!
  
   7.
  
   Назавтра свадьба с частью новозыбковских гостей на старом скрипучем автобусе отправилась в Сураж, где в доме Колиных родителей приняла новый, ещё более разгульный характер. Восточная часть города - Вязицкое - гудела и стонала. И не мудрено. Если в первый день на российских свадьбах соблюдаются какие-то обряды и приличия, то во второй, за исключением нескольких малопьющих баб, все идут вразнос: пьют до упора, подчистую сметают всю закуску со столов, танцуют до упаду и горланят застольные песни до хрипоты. И редко когда второй день российской свадьбы не заканчивается мордобоем.
   Продолжение свадьбы Николая и Татьяны не было исключением. Стоял изумительный первый день бабьего лета. Всё, в чём в этом году обделило суражан лето - теплом и солнцем - с лихвой собирался компенсировать сентябрь. По мановению волшебной палочки всего лишь за полдня щедрое солнце подсушило улицы и дворы, омытое золото берёз и бронза каштанов переливались в лучах ласкового солнца. И грех было в такую погоду потеть за свадебными столами в душном доме. И шустрый, пронырливый, в отличие от сына, отец Николая сумел с раннего утра организовать соседских мужиков, и те за три часа успели сколотить столы и лавки для сотни гостей и натянуть над столами брезентовые пологи от солнца и на случай дождя.
   Пытаясь доказать новозыбковским сватам, что суражские не лыком шиты, выпивка и закуска были приготовлены такие, что позавидовали бы московские рестораны "Прага" и "Пекин" вместе взятые. Когда только успели?! Ведь и отец с матерью, и вся родня гуляли вчера в Новозыбкове! Ни один народ не сравнится с русским, когда хочет поразить богатством и щедростью перекатная российская голь! И пусть потом они год будут сидеть исключительно на пустом хлебе и воде, пусть, всячески изощряясь и вытягивая жилы в непосильном труде, они целый год будут рассчитываться с долгами, зато никто не скажет, что свадьба у Ивановых была хуже, чем у Петровых, а уж Сидоровых эти Ивановы заткнули за пояс, хотя Иванов работает простым рабочим на картонажной фабрике, а его супруга - уборщицей в школе.
   В общем, новозыбковские гости, вывалившиеся похмельной и ненасытной саранчой из автобуса, были ошарашены и приятно удивлены. И только Мосей не разделял их восторгов. С утра он был подавлен и растерян. И не по причине похмелья. С похмелья он по обыкновению был зол. Разбудили Мосея сочные, обжигающие огнём страсти губы Татьяны, целующие его. Разбудили Мосея страстно-ласковые, нежные руки Татьяны, обнимавшие его. Он проснулся в судорогах неги, сходящим с ума влюблённым, готовым целиком отдаться во власть возлюбленной, но его ждало разочарование. Всё это было наваждением, навеянным сновидением, которого Мосей не помнил.
   От тоски и жажды Татьяниных губ, жажды её ласк Мосей взвыл овдовевшим волком.
   - Что, старый кобель, понесло по кочкам? - с ехидцей окликнул его с соседней кровати Сергей.
   - Можешь издеваться, можешь смеяться надо мной, но я влюбился в твою сестру, как пацан-молокосос! - Мосей не побоялся открыть Сергею свои чувства, хотя был знаком с ним меньше суток.
   Такое часто случается с расхристанными русскими душами. Они могут годами играть в молчанку с родными, но не вызывающими доверия людьми, а могут раскрыться, подобно кувшинкам ранимыми лепестками души, первому встречному. И в семидесяти из ста случаев интуиция не подводит их. Случаются горькие раскаяния из-за излишней доверчивости и сверхоткровенности, но это с лихвой компенсируется тем, что сброшена с души непосильная тяжесть тайны и так легко найдена жилетка, в которую можно в любое время поплакаться.
   - А ведь я тебя предупреждал! - Сел на кровати Сергей - взлохмаченный, как медведь, отборовшийся в цирке. - И не наступи я однажды на те же грабли, что и ты, самым натуральным образом начистил бы тебе наглую, похмельную морду. Но... Сам грешен. Сам увёл чужую жену, бросив свою. Видел вчера: и сеструха от счастья умирает, встретившись взглядом с твоими бесстыжими зенками! Чёрт с вами! Но об одном прошу: потерпи пару-тройку деньков. Никуда от тебя Татьяна не денется. Я её знаю, я её брат. Не наделайте глупостей во время свадьбы! Родители этого позора не переживут!
   Хорошее дело - потерпеть! А если Мосей свою терпелку вчера в берёзовой роще забыл?! Если притяжение ведьминых ореховых глаз этой девчонки-соплячки сильнее притяжения Земли?!
   - Ох, нехорошие у тебя глаза, Мосей! Не сможешь вытерпеть, лучше по приезду в Сураж сразу же отправляйся домой. Я к тебе через час с бутылкой, закуской приду.
   - Да ладно, Серёга, не мальчик я... Всё будет о*кей!
   Всё будет о*кей! - подумал он. А увидел Татьяну - повело его, будто ковш первака хватанул с устатку. Как удержал себя, чтобы не подбежать к ней, не схватить в охапку, не задушить в своих объятиях. А тут ещё чёрная ревность такими плотными тисками сердце сдавила, что едва не задохнулся Мосей. Ведь ночевала Татьяна не в девичьей постели, а в одной с Николаем.
   Вот кого с превеликим удовольствием он задушил бы этим утром - недовольного чем-то, похмельного и обрюзгшего увальня!
   А у Татьяны глаза были воспалены, будто она вовсе не спала нынешней ночью. Неужели Колька такой секс-гигант, что на бедной молодой жене живого места не осталось? Это дело такое - не вагоны разгружать. Оно и тонкому-звонкому, и толстому посильно!
   Улучил всё-таки Мосей момент, когда Николай на пару минут Татьяну без присмотра оставил. Живой человек с нормальными человеческими надобностями - ему тоже отлучиться в туалет надо было.
   - Как брачная ночь, Танюша?
   Совсем другой вопрос он должен был задать ей. Других слов, наверное, она ждала от него. Но что поделаешь с этим неисправимым и не побеждаемым уязвлённым мужским самолюбием?! Дрожащие, переливающиеся, как сальные пятна в луже, ехидством слова сами вырвались из лёгких. Не желал, а наступил Татьяне на мозоль. Ей разве легко было после случившегося ложиться под потный бок мужа? Ей, видимо, потруднее, чем ему, приходится.
   - Дурак ты, Володя! Ничего сегодня Кольке не обломилось. А завтра - не уверена. Как-никак - законная жена!
   - Ещё не вечер, Танюша! Вы где с Николаем жить собираетесь? Здесь или в Сураже?
   - В Сураже у Колиных родителей, - ответила Татьяна.
   - Вот и чудненько! Там и разберёмся, что нам делать дальше.
   - Но мне стыдно перед Колей. Очень стыдно.
   - И мне тоже, - не мудрствуя лукаво, ответил Мосей. - А ты стыдись, но вида не показывай!
   Увидев появившегося в дверях Николая, Мосей предпочёл выйти на улицу и первым из гостей занять место в автобусе. Какая же пакостная, неразрешимая ситуация сложилась! Может, и вправду не идти на свадебный обед в Сураже? От греха подальше... И изнывающему от ревности сердцу легче будет.
   Ну вот, и машина подъехала. Чёрная "Волга" с куклами на капоте - женихом и невестой. Мать и отец Николая приготовились встречать счастливую супружескую чету хлебом-солью. Подружки Татьяны постарались и привели жениха с невестой в нормальный вид, соответствующий торжественному моменту.
   Гости, собравшиеся поглазеть на торжественный внос бедной невесты в свекровин дом, возмутились и закричали жениху:
   - На руках, на руках неси молодую жену!
   Николай, с трудом выгнав на свои упитанные щёки улыбку, подхватил невесту и, слегка пошатываясь, поднёс её к воротам. Мосей с досады едва зубами не заскрипел. Казалось, врезал бы сейчас монтировкой по этим наглым рукам-обрубкам! Не имеют они права прикасаться к Татьяне, к женщине, которая создана Богом для одного его - Мосея.
   Но вдруг до убивающего взглядом своего соперника Мосея кто-то дотронулся, и он оглянулся. Перед его глазами предстала собственной персоной расфуфыренная и хорошо оштукатуренная жена Ольга. Обнаружив перед собой самого чёрта, Мосей бы не так изумился и перепугался. Ко всем его проблемам только Ольги здесь и не хватало!
   - Ни стыда, ни совести у тебя нет, Володька! Не заскочил за мной! Мы же договаривались, что на второй день свадьбы пойдём вместе.
   - Извини, Ольга, мы только приехали... - От расстройства у Мосея заныл зуб под коронкой. А по идее должен был заболеть коренной с другой стороны, из которого вылетела пломба.
   - Вы приехали двадцать минут назад...
   - Ольга, не начинай своих тоскливых песен. Не время и не место.
   Господи! Не скажет же он жене, что совсем забыл о договорённости с ней. Напрочь из головы вылетело! Из-за Татьяны он забыл о том, что сама Ольга на свете существует. Из-за этой поганой, желанной девчонки он обо всём на свете позабыл.
   Допекла бы жена его своим нытьём, если бы мать Николая, низко поклонившись и щедро отведя от сердца правую руку, не пригласила гостей:
   - Проходите, гости дорогие к столам! Чем богаты, тем и рады!
  
   8.
  
   Мосею удалось оторваться от жены, усадив её хотя бы на два места левее себя. Хорошо, что за свадебным столом оказалась её коллега - высохшая, блеклая, постаревшая раньше срока тридцатилетняя женщина, выглядевшая на все сорок. Зато в его соседях оказался Сергей.
   "Взял под домашний арест!" - усмехнулся Мосей.
   Но это нисколько не расстроило его. Добиваться Татьяны здесь, в Сураже, в чужом для неё городе было бы верхом наивности. И хоть кровь влюблённого - не водица: бурлит, кипит - придётся ему на время смириться. Значит, Мосею ничего не остаётся, как надраться в дрободан, чтобы его, бесчувственного, утащила домой жена. Вот задача-максимум на сегодняшний день для него. И никаких авантюр. Для выполнения такой задачи новый друг Сергей подходил как нельзя лучше. Он тоже не дурак выпить и сегодня решал другую проблему - противоположную Мосеевой: как отшить чересчур липучую и любвеобильную Светлану. Напиться до положения риз - тогда он сам ей не будет нужен. В общем, в своих стремлениях к итоговому результату желания друзей совпадали.
   - Ну что, гудим сегодня до предела? - спросил Сергей.
   - До предела! - дал добро Мосей.
   И после первого тоста друзья приступили. Пока прилично-вежливые гости ждали второго тоста, они к этому времени приговорили уже по три рюмки. На старые дрожжи это совсем не мало, поэтому чувствовали себя уютно и внутренне -раскрепощёнными. На удивленный взгляд изредка наблюдавшей за ним жены Мосей ответил:
   - Меня здесь нет, Оля! Это не я, это человек, похожий на меня. Поэтому отрывайся по полной программе на своё усмотрение. И не мешай отрываться мне!
   Махнув на него, как на человека конченного, Ольга отвернулась. Сопротивляться его тяге к пьянству - только себе нервы портить. А Ольга в кои века выбралась в люди и тоже не прочь была отдохнуть.
   Водка обеспечила относительный комфорт плоти Мосея, но на его душе с каждой рюмкой становилось всё пакостнее. Будто кто-то нарочно и методично капал в неё дёготь. До сей минуты не обращавший внимания на Татьяну, Мосей не выдержал и украдкой взглянул на невесту. Лучше бы он этого не делал до предельной десятой, наверное, для него рюмки.
   Татьяна была гораздо веселее и раскованнее, чем в первый день свадьбы, о чём-то оживлённо беседовала с подневестницей и пожирала, испепеляла призывным взглядом Мосея. Её бесовские, игривые ореховые глаза сводили его с ума. И он едва не раздавил, не скомкал рюмку с водкой, которую держал в руке. Не до веселья было Николаю, которому не могло понравиться, что друг детства откровенно пожирает взглядом его жену. И не просто любуется ею, а обожает. Он был наивен в жизни, но не глуп. И кое о чём, о том, например, что неспроста его вчера спаивал Мосей, догадывался. Что толку от сверхтерпения Мосея, если Татьяна вела себя неосторожно. От выпитого шампанского раскраснелись её щёчки - это было восхитительно и волнительно. Казалось, помани её сейчас пальцем Мосей, и она под столом поползёт к нему.
   - Мосей! Мы же договаривались! - упрекнул его Сергей. - Не трави себе понапрасну душу! Пусть боров поторжествует ещё денёк, а там мы что-нибудь придумаем!
   "Что ты можешь придумать, мой друг сердечный?! - с иронией подумал Мосей. - Укатишь завтра в свой Брянск. А кашу, которая тут заварилась, придётся мне расхлёбывать. А при чём здесь Сергей? Не он её заварил, а я".
   Но после четвёртой рюмки и Сергей потерял контроль над собой. Он с первого знакомства возненавидел своего будущего шурина, хотя тот не сделал ему ничего плохого. И больше радовало его, чем огорчало, то обстоятельство, что сестра наставила мужу рога в день свадьбы. Это, конечно, слишком дерзко, но как получилось. Вот кто был бы классным шурином и по душе Сергею - Мосей. Открытый парень, хлёсткий. Но не всё потеряно. Кажется, Мосей совсем не счастлив с женой, а с Татьяной у него завязались серьёзные дела.
   И, вместо того, чтобы отвлечь Мосея от сестры, он неожиданно для себя подлил масла в огонь, доверительно зашептав на ухо товарищу:
   - А Татьяна в тебя втюрилась по уши! Ишь, как глазёнками постреливает! Поглядывает, прям, как на конфетку! Вместе с обёрткой сожрать готова! Вся в меня: если на что глаз положит - не упустит. И где ты раньше был, казак?
   У Мосея только желваки круто заходили. До объявления танцев они с Сергеем ещё по две рюмки выпили. И чем больше пил Мосей, тем сильнее распалял себя. И уступил законному мужу только первый танец. Едва зазвучали аккорды второго - танго, как он был уже рядом с Николаем и Татьяной, которые и не выходили из круга.
   - Разрешите пригласить на танец вашу даму? - По-гусарски щёлкнул каблуками Мосей.
   Николай не успел и рта открыть - вместо него мгновенно ответила Татьяна:
   - Конечно, он не против! Ведь вы его лучший друг!
   И они оставили жениха в недоумении и полном расстройстве. Многого он ожидал от не очень-то тактичного друга детства и своей ветреной, как оказалось, жены, но только не такой наглости. Поднять среди танца скандал, уцепиться за Татьяну - это выставить на смех себя. Меньше всего Николай хотел показаться своим землякам смешным.
   Увлёкшись друг другом, Мосей и Татьяна не потеряли последнюю совесть, чтобы крутить интрижку на виду у всех, и танцевали на пионерском расстоянии. До умопомрачения желал Мосей прижать Татьяну к себе, своей грудью почувствовать её грудь - взволнованную и обжигающую, почувствовать, как трепещет в его руках её сжигаемая страстью плоть, трепещет, как выброшенная на берег рыба. Но он должен, жалея её же, Татьяну, быть терпеливым: ему достаточно пока того, что он остался с нею с глазу на глаз и сможет шепнуть пару слов. Но как же близко прохаживается возле них Николай - как пастух возле строптивой коровёнки.
   Ну, уж для пары фраз мы от тебя оторвёмся! - взыграл азарт в крови Мосея. И он резко повёл Татьяну вправо, в самую гущу танцующих, где бродить надзирателем Николаю будет неловко. А Татьяна, почувствовав сильную, уверенную руку Мосея, задрожала всем телом, ослабели её талия и спина, казалось: вот-вот она упадёт в обморок.
   - Я люблю тебя, милая! - задыхаясь, шепнул он ей на ухо. - Минут через двадцать выйди в сад за хлев.
   Татьяна обожающе-беспомощно смотрела на него и потеряла дар речи от волнения, но смогла взять себя в руки и в знак согласия кивнула милой головкой. В её ореховых глазах Мосей прочитал страх и мольбу: позови меня, и я на край света за тобой побегу!
   Закончились танцы, и гости расселись по столам. Но Мосею уже было не до питья, обжорства, в его затуманенной алкоголем голове созрел дерзкий план: за огородом Колиных родителей, в двадцати метрах небольшое болотце, заросшее камышом. В камышах и могут на десять-пятнадцать минут спрятаться они с Татьяной. А потом он плевал на свадьбу - краями огородов уйдёт к Ипути, а оттуда - домой. Татьяна же, как ни в чём ни бывало, вернётся.
   Едва сев за стол, Мосей изобразил кислую страдальческую мину, потом с придыханием сообщил Сергею:
   - Что-то мне дурно и тошнит. Пойду, в Ригу схожу!
   - Может, мне с тобой выйти? - поверил Сергей.
   - Не надо. Это дело не трудное, сам справлюсь!
   И метнулся через лавки в сад.
   - Что с ним? - поинтересовался Николай.
   Сергей ответил без обиняков:
   - Тошнит парня!
   Кто слышал, тот не придал этому значения. И не такое на свадьбе случается! И лишь Татьяна, оценив находчивость Мосея, усмехнулась краешком губ. Минут через пятнадцать должна появиться веская причина отлучиться и ей. Но как же бдителен сегодня Николай! Обмануть его будет трудно. Незрелый запретный плод слаще вольного сладкого. И Татьяной овладел азарт игры. Пусть землетрясение грянет или смерч налетит, но она поцелуется с Мосеем! Она хочет, желает этого! И сделает это!
   Опершись о копну сена в саду, Мосей терпеливо дожидался Татьяну. Родители Николая из-за свадьбы рано управились с огородиной, и на грядках лишь белела капуста. Тем лучше - легче будет бежать через огород к камышам. Расщедрившееся напоследок солнце уже собиралось выруливать на дорогу заката. Надо было бы осуществить задуманное позже, в сумерках - это гораздо безопаснее. Но кто знает, как дело дальше повернётся? Второй день свадьбы непредсказуем, веселье может спонтанно завершиться, как только потянутся к выходу гости. Или Серёга споит Мосея так, как Мосей вчера Николая. А он должен сегодня обнять и поцеловать Татьяну. Иначе, какой он мужик?!
   Но что-то она задерживается. Мосей уже третью сигарету до фильтра скурил. Небось, прилип увалень-жених, как банный лист к энному месту. Сегодня его вокруг пальца трудно обвести. Но сегодня и Татьяна была смела и отчаянна, ей страстно захотелось пройти по лезвию ножа. А там будь, что будет!
   - Я в туалет, милый! Что-то с желудком не в порядке! - ласково прошептала она Николаю. Тот прежде, чем ответить, взглянул на место Мосея: вернулся ли тот? И без труда раскусил замысел Татьяны.
   - Я проведу тебя.
   - Ты что, с ума сошёл от ревности?! - зашипела на него жена. - Может, ты ещё и дружка возьмёшь за компанию посмотреть, как я какаю?!
   В Татьяне проснулась львица, и застенчивый от природы Николай покраснел
   - Пошли со мной, Иринка! - позвала Татьяна с собой свою подругу подневестницу.
   "Уж в этом случае Николай постесняется бежать следом!"- подумал невеста с большой долей уверенности. И напрасно. Николай лишь делал вид, что успокоился.
   Татьяна, вручив яблоко подневестнице, приказала ей дежурить у калитки в сад.
   - Если кто-то ринется в сад - покашляешь!
   - Ох, с огнём играешь, Танюша!
   Но та даже слушать не стала, стремглав побежала к Мосею, дожидавшемуся её у копны.
   Мосей сразу же увлёк её за копну.
   - Бежим, Танюша, к болотцу в камыши. Одна минута - и мы там! - с жаром сказал он.
   - Ты с ума сошёл! Я всего на минутку вырвалась! - испуганно сказала Татьяна и, оглянувшись, впилась в его губы страстным поцелуем.
   И разбудила в нём дикого зверя, который, увидев добычу, забыл об осторожности. Мосей припечатал Татьяну спиной к копне и вздёрнул вверх подол её лёгкого, воздушного платья.
   - Ты что делаешь, Володя?! Увидят ведь!
   Но Мосей уже не контролировал себя. И на капустные грядки бесстыжей белой голубкой слетели сорванные белые трусики невесты.
   И в это время довольно увесистый удар в левое ухо отбросил Мосея от Татьяны. От силы удара, а больше - от неожиданности, Мосей едва не упал.
   - Ты что вытворяешь, подонок?! - кричал взбешенный Николай.
   Потеряв ощущение реальности лишь на мгновение, Мосей пришёл в себя и разъярённым испанским быком бросился на Николая, опрокинул его на копну, нанеся коронный удар головой в лицо противника. Кровь ручьём хлынула из носа Николая - друга детства, с которым Мосей до этого дня никогда не дрался.
   Отчаянно, пронзительно завизжала Татьяна. Пока на крик сбежались гости, Мосей с Николаем успели схватиться друг с другом и покатились по огороду, ломая сочные кочаны капусты. Гости бросились разнимать их, но кто-то в сутолоке или сгоряча засветил в глаз Мосею. Это не понравилось Сергею, и он что есть сил приложился к челюсти обидчика своего нового друга здоровенным кулачищем.
   Разнимавшие бросили жениха и Мосея, в мгновение ока разделились на своих и чужих - суражских и новозыбковских - и пошли врукопашную. Но ожесточённый кулачный бой длился недолго - минут пять, потому что явным было численное превосходство хозяев-суражан. Да и отец Николая, бывший армейский старшина, выстрелив сразу из двух стволов ружья в воздух, рявкнул, как в мегафон:
   - Отставить, мать вашу!..
   Суражская и новозыбковская молодёжь в синяках и кровоподтёках почти строем вернулась к столам, чтобы выпить за примирение. Вместе с ними отец Николая - почти двухметровый, семипудовый мужик с грозными брежневскими бровями - занёс под тент и двух зачинщиков драки - Мосея и Николая, держа их, как щенят, за шивороты пиджаков.
   - Из-за чего сыр-бор? - строго спросил свёкор у испуганной невестки.
   Татьяна не растерялась, показала себя очень сообразительной девушкой.
   - Понимаете, папа... Есть такой обычай в шутку красть невесту за выкуп. Володя как бы выкрал меня, а Коля неправильно понял!
   - Ты что, дурак?! Пить надо меньше! - отругал отец Николая и щедрым жестом пригласил всех садиться.
   И Николай, не желавший своего унижения, и Мосей, боявшийся жену, были благодарны Татьяне за находчивость.
   - Простите, дорогие гости! Произошло недоразумение! - извинился Николай, а про себя, верно, подумал: "Хорош обычай - с чужих невест трусы срывать"!
   - Помиритесь, оболтусы! - крикнул грозный отец жениха драчунам.
   Николай и Мосей пожали друг другу руки, но по грозно-обижен- ному взгляду жениха Мосей понял, что они стали заклятыми врагами до конца жизни.
   Но зато отличилась Ольга. Гости уже поднимали рюмки, когда она подошла к Мосею и, влепив ему звонкую пощёчину, гордо-обижен- но покинула свадебное пиршество, давно перешедшее в заурядную пьянку.
   Мосей мужественно вынес и этот позор. После первой же примирительной рюмки Мосей с Сергеем, прихватив со стола бутылку с самогоном, набив карманы колбасой, покинули свадьбу. И правильно сделали, потому что через час какому-то новозыбковскому гостю показалось, что ему во время драки досталось больше других, и он во время танцев засветил под глаз обидевшему его суражанину. Драка вспыхнула с новой, более яростной силой. А так как отец Николая, перепив домашней водки, по-богатырски храпел в спальне, разнимать дерущихся было некому и пришлось вызывать милицию.
   Ольга, обидевшись на мужа, осталась с Вадиком ночевать у своих родителей. Мосей с Сергеем, распив бутылку на кухне, завалились спать до пяти утра, потому что Серёга первым автобусом уезжал в Брянск.
  
   9.
  
   Мосея разбудил противный, как голос жены, визг будильника. сначала он не понял, зачем ему вставать так рано: в четыре сорок пять? Ведь ему не надо было в рейс, и на рыбалку он не собирался. Но, встряхнув тяжёлой головой, вспомнил, по какому поводу завёл будильник.
   В трусах и в майке, теряя на ходу шлёпанцы, он включил в зале свет.
   - Подъём, Серёга, если собираешься сегодня в Брянск!
   - А? Что? - не понял со сна Сергей и, как ни в чём ни бывало, снова захрапел. Пришлось Мосею пару раз хорошенько встряхнуть его.
   - Может, не поедешь? Поспим часика три, а там придумаем что-нибудь для полноценного отдыха.
   На этот раз Сергей пришёл в себя и проснулся окончательно.
   - Нет, надо ехать, брат. Завтра в шесть утра мне в смену.
   Умывшись, одевшись, они собрались на кухне. Мосей долго и придирчиво разглядывал в небольшом зеркале, замурованном в стену, лиловый синяк под правым глазом.
   - Засветила какая-то сволочь!
   - За твою дурость этого ещё и мало! - не пожалел его Сергей.
   - До чего же русские мужики дурные по пьянке! - согласился с ним Мосей. Чего мне приспичило к Танюше лезть?! Ты за сестру на меня не в обиде?
   - А что толку от моих обид?! Она человек взрослый, и ты её не насиловал. Башка трещит - похмелиться бы! - Сергей с сожалением повертел пустую бутылку из-под самогона.
   - Есть у меня заначка, если Ольга не обнаружила.
   Из сливного бачка в туалете Мосей вытащил бутылку водки.
   - Для экстренных случаев прячу!
   Распивать-беседовать было мало времени, и мужики расправились с водкой за пять минут. Мосей пошёл проводить Сергея до автостанции.
   - Стерва у тебя жена. Хуже моей! Бросай и женись на Таньке. Не смотри, что взбалмошенная - у неё характер ангельский! - откровенно сказал Сергей, прощаясь с Мосеем у автобуса.
   - Пока не могу... - Мосей обречённо вздохнул. - Сын ведь у меня. Поживём - увидим.
   - Разбирайтесь тут без меня! Через пару недель приеду. Ты ведь не забыл, что обещал меня в напарники взять?
   - Не забыл, Серёга. Считай, что ты уже работаешь со мной. А приличную квартиру за две недели я тебе подыщу.
   - Лучше отдельный дом. - Сергей вошёл в автобус. - Ну, бывай!
   Погрустневший Мосей вернулся домой. Привык он за два дня к Серёге, будто всю жизнь его знал. Таких друзей у него в Сураже не было.
   Завалившись прямо в одежде на диван, Мосей проспал до обеда. Разбудила его жена, вернувшаяся от матери. Она, войдя, громко хлопнула дверью.
   - А Вадик где? - спросил Мосей.
   Ольга даже бровью не повела. Она играла в свою любимую игру-молчанку, изображая обиду и презрение к мужу. Ольга была далеко не дура и поняла, из-за чего непутёвый Мосей подрался на свадьбе с другом-женихом. За каждой юбкой её сексуально озабоченный муженёк гоняется!
   Но через три дня Мосей собирался в дальний рейс на Ростов-на-Дону, и забастовка жены ему была до фени.
   Что делал бы Мосей в ожидании дальнего рейса в прежние времена? Во времена устойчиво-скучных, устойчиво-однообразных супружеских отношений? С утра до обеда появлялся бы на работе, чтобы "подшаманить" свой "КамАЗ": почистить, подкрутить, подварить, заменить. После обеда - три-четыре дежурных часа заседаний с друзями-водилами в пивнушке. При условии возвращения домой в "человеческом состоянии" вечером какая-нибудь киношка по телеящику, возня-баловство с Вадиком, под настроение - чтение какого-нибудь детективного романа или фантастики. Ночью - бесстрастная любовь с супругой, называемая сухим протокольным языком исполнением супружеских обязанностей. Иногда, восклицая: "Скучно жить, господа!", он уходил в крутой загул с девочками и картами. Но и это не приносило удовлетворения, от этого потом были одни неприятности: опустошённые карманы и долги, многодневная игра в молчанку с Ольгой.
   И, как панацея от скуки и всех бед, - дорога. Дорога куда-нибудь подальше - к чёрту на кулички.
   Хороша ли, дурна была его жизнь, но она была его жизнью - устоявшейся и неизменной. Он привык к ней, как утром бриться и ходить в туалет. Прощала его шалости Ольга, после очередного рейса нормализовывался их семейный бюджет, и всё шло своим чередом. От пьянки к пьянке, - так любил выражаться сам Мосей.
   Но два дня свадьбы Николая и Татьяны перевернули его жизнь вверх тормашками, перемешали всё в мозгах, взбурлили ровное течение его судьбы. Он в первые часы растерялся и из-за этого злился на жену, тёщу, мать и сына, на друзей и начальника, на себя и весь мир.
   А виной тому - ореховые глаза Татьяны, которые грезились ему повсюду, чем бы он ни пытался заняться. Смотрел телевизор - они проявлялись на телеэкране, читал книгу - они проступали из скучных страниц, бесцельно слонялся по квартире - они шаловливыми бесенятами подмигивали изо всех углов. И бесполезно было заливать тоску по ним водкой - только усугубил бы свои страдания или вляпался бы в очередную неприятность.
   Мосей с удивлением, как начинающий познавать мир и свою личность ребёнок, прислушивался к себе, к своему сердцу. Чувство, терзающее его, было для него новым, он точно знал, что такого с ним прежде не случалось. Многочисленные увлечения до сегодняшнего дня - это было не больше, чем стремление самца овладеть красивой, понравившейся самкой. Даже когда он сталкивался с достойным и упорным сопротивлением, даже когда приходилось пускаться на самые изысканные изощрения, чтобы завоевать сердце красавицы, он не испытывал таких страданий, как сейчас. Увидеть Татьяну не было навязчивой идеей тронувшегося умом человека - это было страстным желанием, сравнимым с желанием жить в минуту столкновения лицом к лицу со смертью.
   Мосей знал, что Татьяна с Николаем живут у его родителей на Вязицком. Но... Близок локоток, да не укусишь. Прошёл ещё один день, а Мосей так и не придумал, как вытащить Татьяну из мужниного дома хотя бы на минуту. Увидеть ореховые глаза, хотя бы мимолётным поцелуем коснуться её колдовских губ, и сердцу сделалось бы легче. Неужели это любовь, о которой Мосей думал, что она существует только в книгах, в воображении богатых на фантазию писателей?
   Ради такой мимолётной встречи он готов был примириться с другом детства и, если надо, вымаливать у него прощение на коленях. Но это было бесполезным делом. Многое по своей мягкосердечности прощал Николай Мосею. Но никогда прежде не омрачало их дружбу предательство. Не имел Мосей возможности и для обходного маневра: телефона у родителей Николая, к которому случайно могла подойти Татьяна, не было. Не мог Мосей, под видом подружки подослать к Татьяне какую-нибудь суражскую девчонку. Откуда у неё могла взяться подруга в Сураже?
   Не мог же он, уподобившись влюблённому семнадцатилетнему пацану, сторожить Татьяну на улице, дожидаясь, пока она выйдет из дома. Хотя бы потому, что Сураж был маленьким провинциальным городком, похожим на большую деревню. И стоило чихнуть в одном его краю, как через час об этом узнавали в другом.
   Утром третьего дня после свадьбы Мосея посетило нечто, похожее на идею. И ради этого он впервые за два дня выполз из своей квартиры на пятом этаже на свет Божий. У вино-водочного магазина ему недолго пришлось ждать суражского бича Клыпу. Дав бичу червонец, он послал его к Николаевым родителям якобы купить самогонки. Клыпа же должен был за этот червонец незаметно отдать записку Мосея Татьяне. Но суражский бич из-за своей бестолковости и никогда не проходящего похмелья перепутал девятнадцатилетнюю Татьяну с её пятидесятилетней свекровью. В результате Клыпа принёс Мосею его же записку с припиской, сделанной рукой Николая:
   "Совсем совесть потерял, мудак"!
   Бич за свои старания вместо червонца получил пинок под сухой зад, а Мосей совсем упал духом. Неужели он так и уедет в Ростов-на-Дону, не повидавшись с Татьяной? Это же будет не рейс, а сплошные саратовские страдания!
   За день до отъезда Мосей, "подшаманив" свой КамАЗ, сразу после обеда завалился спать. Он не изъявил желания следовать устоявшейся традиции перед дальним рейсом: встретиться с друзьями в забегайловке на рынке и хорошенько "вспрыснуть" это дело. Но разве уснёшь, если сквозь стены, потолок, сквозь шторы на окнах - всюду проявляются дерзкие и призывные ореховые глаза?! И манят, манят, манят...
   Вывела Мосея из оцепенения заливчатая трель электрического звонка. Меньше всего он желал, чтобы тревожили его меланхолически-сентиментальное одиночество. Была какая-то незнакомая прелесть в безнадёжном страдании сердца.
   Но звонок был настойчив. Так нагло могли звонить только друзья-собутыльники, уверенные, что жена Мосея на работе.
   - А почему бы ни преобразиться в пьяную свинью с горя горького? - вслух сказал Мосей и резко, как по тревожной команде, вскочил с дивана.
   С кем угодно он ожидал встретиться лицом к лицу, открыв дверь квартиры: с похмельным товарищем, разозлённой матерью, раздражённой тёщей, презрительно-отстранённой Ольгой, но только не с Татьяной. Изумлённые брови едва не слетели с его надбровий, он качнулся, чуть не осунувшись от потери сознания.
   - Я не могу без тебя, Володя! - плачущим голосом сказала Татьяна и бросилась ему на шею.
   - Если бы ты знала, как я не могу без тебя! Я без тебя умираю! - никогда в жизни не вырывались любовные признания из уст Мосея с такой искренностью.
   - Ты один дома?
   - Через двадцать минут должна вернуться с работы жена, - с сожалением сказал он.
   - И у меня всего пять минут, пока свекровь не хватилась меня на рынке! - Татьяна с обожанием рассматривала его лицо, будто смотрела на картину Рембрандта или Ван Гога. - Поцелуй меня!
   - Не могу, Танюша, хотя многое отдал бы за этот поцелуй! Ты же знаешь: стоит мне только прикоснуться к твоим губам, я превращусь в зверя и натворю глупостей!
   Татьяна чуть не заплакала на его плече.
   - Что нам делать? Что нам делать, милый?
   - Ты дорожишь своим браком?
   - Позови меня сию минуту, и я никогда не вернусь к Николаю!
   Этажом ниже скрипнула дверь, и они в испуге отпрянули друг от друга и продолжали разговаривать уже через дверной проём, боясь переступить запретную границу порога.
   - Завтра я уезжаю в Ростов на десять дней. Если хочешь поехать со мной, в шесть часов утра ты должна быть у Первомайского моста через Ипуть.
   - Это правда? - не могла поверить Татьяна.
   - Правда. Я еду за луком для автопредприятия. Несколько суток в дороге, несколько суток бичёвской жизни в степи. Не боишься?
   Татьяна счастливо и преданно смотрела ему в глаза. И Мосей понял, что она способна на любой безумный поступок. А он? Многим он рисковал?
   Мосей сделал шаг через порог и коснулся нежным поцелуем её губ.
   - Беги, любимая! Жду тебя завтра!
  
   10.
  
   Мосей проснулся в пять часов утра, щурясь от пробивающегося через открытую дверь в прихожую электрического света. Значит, жена уже на кухне, варит дежурную курицу ему в дорогу. Она всё ещё не разговаривала с мужем, но как ни крути: всё-таки Мосей кормит семью. Её зарплаты хватало лишь на коммунальные услуги и хлеб.
   Настроение у Мосея было не в пример вчерашнему. Весело плескаясь в ванне, бреясь под своё же бодрое, мелодичное мычание, он чувствовал, что у него под лопатками начали прорастать крылья. Его ожидает самый замечательный рейс в жизни! Десять дней вместе с самой замечательной женщиной на Земле! Об этом ещё вчера он и мечтать не мог. В том, что Татьяна придёт к мост, Мосей был уверен. Какими глазами смотрела она на него! Влюблялись в него девушки и не раз. Но чтобы так отчаянно...
   Бодрым шагом он вошёл на кухню погонять чаи перед рейсом. На газовой плите кипели кастрюли, в которых варилась курица и яйца, на сковороде сердито шквырчали котлеты. Жена оглянулась на него и удивилась:
   - Три дня убитый горем от несчастной любви ходил, а сегодня повеселел! - Ольга не преминула съехидничать.
   Но это лучше, чем игра в молчанку. Как бы они ни ссорились, как бы ни воспитывала его молчаньем Ольга, перед рейсом это всё заканчивалось. Отъезд в дальнюю дорогу кормильца - дело святое. А через святое, даже если ты законная и незаслуженно обиженная супруга, переступать нельзя. И всё равно жена не удержалась от того, чтобы не упрекнуть:
   - Для тебя съехать с дому - счастье!
   Мосей взглянул на упитанные ляжки жены, обнажившиеся из-под короткого халата, и брезгливо поморщился. Как можно сравнивать её с Татьяной! Ну, матушка, спасибо! Услужила любимому сыночку!
   Попив чаю, Мосей начал стаскивать из квартиры в КамАЗ, заночевавший у дома, постельные принадлежности и съестные припасы в дорогу. Прощаясь, жена подставила щёку для поцелуя. Меньше всего Мосею хотелось исполнять эту дежурную супружескую обязанность. Но сегодня в него вселился весёлый, игривый бес, и Мосей обескуражил жену, впившись вдруг в её губы, изображая страсть, будто перед ним стояла Татьяна. Теперь ошарашенная жена будет ждать его возвращения, как ждут возлюбленного. Человеку необходимо, чтобы кто-то с нетерпением ждал его возвращения.
   Осенняя земля, одарённая благословенным летом, ждала рассвета. Потускнели на небе собирающиеся опочивать звёзды, стареющая луна с грустью ожидала молодое ликующее солнце, которое затмит её своим величием. Ветер, не разбуженный ещё зарёй, досматривал последние сны в заипутских лесах. Город ещё спал. Лишь редкие окна светились электрическим светом.
   Напевая, Мосей обошёл вокруг машину, обстукивая носком кроссовки скаты. Напевая, поудобнее устроился в кабине, а потом отъехал от дома. Ровно в шесть часов Мосей въехал на мост, и фары КамАЗа сразу же высветили сиротливую фигурку девушки с холщовой сумкой в руке. Конечно же, это была Татьяна.
   Запрещено было останавливаться на мосту, тем более - такой махине. Но Мосей несколько минут не мог оторваться от губ, о которых он грезил три дня. Наконец, он отпрянул от неё, тяжело дыша.
   - Ну, будет, будет! - упрекнул он прежде всего себя. - А то мы на целый час создадим аварийную обстановку на мосту!
   А Татьяна вдруг расплакалась, спрятав свои ореховые глаза в ладошки.
   - Ты что, Танюша? Кто-нибудь обидел тебя? - отъезжая, встревожено спросил Мосей.
   - Нет, - сквозь слёзы ответила она. - Это от счастья. До этой минуты я не верила, что мы будем вместе...
   "Э-э, девочка! Да ты втюрилась похлеще меня! По крайней мере, я от счастья не заплакал!" - эти мысли ласковыми метёлками камыша приятно щекотали самолюбие Мосея.
   Он не знал, плохо или хорошо, что он не умел плакать от счастья. Наверное, каждому своё. Главное, что желаемое всеми фибрами души сегодня сбылось: Татьяна сидит рядом и влюблёнными глазами читает его счастливое лицо.
   - Как ты удрала от своего недотёпы? С приключениями или без оных? - спросил Мосей, успокоивши свою взбурлившую кровь.
   Татьяна слабо улыбнулась.
   - С большим трудом. Меня ведь после драки в саду под домашний арест взяли. Даже в туалет в сопровождении свекрухи ходила. А тут ещё твоя записка масла в огонь подлила. Коля совсем озверел, надулся. Но я ему отомстила. - Она обаятельно, тоненько хихикнула. - Я его всё время на голодном пайке держала. Но ты же знаешь, какой он упёртый и терпеливый. Кое-что переодеться и косметику я с вечера собрала, спрятала в палисаднике под шифером. В пять утра собралась бежать, а Николай вместе со мной проснулся. "Ты куда?" - спрашивает. "В туалет!" - говорю. Он поднялся - и в маяке и трусах за мной потопал. Я в туалете заперлась, а он на крыльце стоит. Но ведь холодно же. Вот он и не выдержал. Пока он в хату зашёл, я за сумку и бежать. Да не улицей, а берегом Ипути. Боялась, что Николай вдогонку бросится. Два раза падала, пока к мосту бежала.
   - Да-а... Геройская ты дивчина! И решительная! - с удовольствием отметил Мосей. - Удар Кольку ждёт ещё тот. И поделом. Не претендуй на кесарево!
   - Не надо так о нём. Он не плохой человек, и мне его жалко. Я просто не люблю его вот и всё. Я люблю тебя. И давай больше не вспоминать о нём, как будто его не было. Хорошо? - Татьяна строго-заискивающе посмотрела на Мосея.
   Ах, всем хороша Танюша! Только вот этот заискивающий взгляд её не нравился. Или это из арсенала её женских чар? А что касается её бывшего, увальня, то он Мосею до фени. Немного жаль, что так получилось: попа к попе - и к то дальше отпрыгнет. Всё-таки друг детства. Но настоящая любовь и не таких жертв иногда требует. У него с Татьяной настоящая любовь? Вот предстоящие десять дней и ответят на этот вопрос.
   - Ладно, Танюша. Его в природе не существует. На этой планете есть только вот этот КамАЗ - наш дом, ты и я. И больше никого и ничего. То, что будет мелькать за окном машины, встречаться нам по пути - это кино, которое мы будем смотреть в перерывах между любовью. Твоей и моей любовью. Скажи-ка, как сильно ты меня любишь?
   - С ума сойти, как люблю! - с жаром прошептала Татьяна. - Ты не только красивый и сильный. Ты ещё и умный!
   Что с глупой девочки взять?! Два-три умных слова услышит и видит в возлюбленном великого и неподражаемого философа. С умными людьми ты ещё не встречалась, девонька! А он, Мосей, встречался. И затыкался, молчал в тряпочку, лишь бы глупость какую не сморозить. Всё на этом свете относительно. Среди обезьян и папуас - мыслитель.
   - Что-то глаза у тебя воспалены. Не спала, что ли?
   - Почти. Боялась проспать. Будильник-то не заведёшь.
   - Полезай в подсобку, поспи часика три. Не соблазняй меня раньше положенного! Надо хотя бы за Брянск заехать.
   - Разве я тебя соблазняю? - невинно удивилась Татьяна.
   - Глупышка! Я только взгляну на тебя - уже поджилки трясутся. Полезай!
   - Тогда я полезла в твою спалку от греха подальше!
   До десяти часов утра гнал свой КамАЗ Мосей, стараясь не думать, не помнить о том, что за спиной его сладко посапывает Татьяна. Он всегда был человеком импульсивным, человеком настроения. Но на такие авантюры, как сегодня, никогда не пускался. Умыкнуть жену друга детства и везти её плечовкой до Ростова-на-Дону! Если бы кто-либо напророчил ему подобное, он этому пророку в лицо рассмеялся бы! Так просто это дело с рук ему не сойдёт. Мать Николая и его мать - одноклассницы и бывшие подруги. Пробежала лет пять назад между ними какая-то чёрная кошка, но ведь общая беда сближает, объединяет. Бедные Мосеевы косточки! Уж каждую в отдельности переберут, каждую вымоют и высосут. А о Татьяне что говорить будут - это даже представить страшно! И Николай в стороне не останется, явится к Ольге поплакаться в жилетку. И чего их судьба вместе не свела? Вот была бы парочка - баран да ярочка! Возьмут да отомстят Мосею со зла.
   До чего додумался, придурок! У его Ольги такой темперамент, что, не приставай Мосей к ней месяц, она это за счастье посчитает. У неё клитор - и тот напрочь отсутствует. Однако дурное дело - не хитрое. Месть - страшное оружие Сатаны.
   Он, Мосей, ещё из-за этого переживать будет?! Не дождутся! Он Ольгу может перевязать красным бантом и, как подарок, вручить Николаю. Мах на мах, как говорится. Только вот Владик... Не видать ему сына, как своих ушей.
   Первая эйфория по поводу поездки в Ростовскую область с Татьяной прошла. Оставшись один на один со своими мыслями, Мосей быстро протрезвел. Ладно себе проблем наделал. Да и какие это проблемы! К нему с голыми, бездоказательными обвинениями не сунешься. В глаза не видел Татьяну после свадьбы - и всего делов. А вот Татьяна... Свою судьбу она, кажется, решила. Обратной дороги у неё нет. А что Мосей ей может обещать? Десять дней страстной и безумной любви? А потом? Бросить Ольгу? А где они с Татьяной жить будут? Как Мосей сможет существовать без Владика? Любовь не картошка, её не выбросишь в окошко. Но есть ли у неё будущее?
   "Нет, - решил Мосей. - Проезжаю Карачев, и у первого же лесочка - по тормозам. И есть хочется, и Татьяну хочется, и дурацкие размышления допекли. У меня впереди немало времени, чтобы обдумать этот вопрос. А пока надо любить, если любится. И никаких гнилых дум"!
   Этим он немного успокоил себя. Да, к тому же, он ехал по главной улице Карачева с массой пешеходов и встречных машин, и надо быть предельно сосредоточенным. А ещё в магазин заскочить - на вечер у него и выпить нечего. Это непорядок, учитывая, что с ним едет любимая женщина. Женщина... Ребёнок ещё! А он, старый дурак, её сбаламутил. Кабы не магазинчик, выбежавший к машине с правой стороны, по новому кругу запустил бы Мосей свои тяжёлые размышления.
   Взяв две бутылки водки и бутылку вина, Мосей остановился у морозильника с мороженым. Ребёнок с ним едет, который, наверняка, любит мороженое. Пломбир с орехами, например. А Мосею с его слабыми гландами нельзя. Он даже водку из холодильника не пьёт. Продавщица долго и нудно отсчитывает семьдесят две копейки с рубля. Но и Мосей не миллионер, хотя не бедствует. Терпеливо дожидается, затем небрежно швыряет мелочь в широкий карман брюк. Обнаглевшие воробьи чуть ли не клюют его кроссовки. Солнце бабьего лета расстреливало щедрыми лучами осеннюю землю. Как же хорошо должно быть сейчас в лесу! Наплевать бы на всё и устроить с Татьяной отдых. В Ростове Мосей должен быть послезавтра. Там его ждёт зам по быту их автопредприятия. А что, его КамАЗ сломаться не имеет права?
   Тьфу, тьфу, тьфу... Дальнобойщики - народ суеверный. И Мосей подошёл к забору, постучал по штакетнику. В дороге сломаешься - беда. И с ремонтом замудохаешься один, и денег неизвестно сколько вылетит. А у него ребёнок в кабине. Его кормить, поить надо. И мороженым угощать. Да ладно, ему-то что плакаться с тысячей в кармане?! До Ростова-на-Дону с лихвой хватит, а в кузове среди казённых запчастей, на которые можно цену поднять, ещё на тысячи две своих левых имеется. Да и зам не пустым поехал на МАЗе с Олегом.
   Мосей, запрыгнув в машину, разбудил Татьяну. Она на подъём была легка, как солдат на караульной службе. Только открыла глаза и сразу же полезла из спалки. Глаза заспанные, волосы всколоченные - ни дать, ни взять, Гаврош из "Отверженных". Девонька! В кого ты превратишься за десять суток?! В дороге все коммунальные удобства - в кювете. Ни горячей воды, ни шампуни. От пыли волосы превратятся в проволоку. Любовь зла - полюбишь и КамАЗ.
   - Налетай на мороженое!
   - Погоди, Володя! Хоть причешусь, а то на меня даже смотреть противно! - Татьяна вытащила из холщовой сумки массажную щётку и косметичку. Тщательно причесалась. Только после этого взяла мороженое.
   - А тебе?
   - Мне нельзя. Даже целоваться с тобой можно только через полчаса, пока твои губы от мороженого не отойдут. У меня гланды! - пошутил Мосей.
   - А водки столько зачем? Ведь шоферам в дороге нельзя пить.
   - Мы сегодня, Танюша, устраиваем отдых и день любви. Найдём за Карачевом место поуютнее - и загуляем до поздней ночи.
   - Ты же на работе...
   - Ну, ты и зануда, цыплёнок! Работа не волк - в лес не убежит. Я три дня не пил, не ел, не спал - о тебе думал. Заслужил твою безумную любовь. Или не так?
   Татьяна не кусала, а по-детски облизывала мороженое.
   - Болтун ты, Володя! Я ведь ни одному твоему слову не верю! Скажи спасибо, что влюбилась в тебя, как дура, а то бы сейчас ехал в одиночестве до самого Ростова.
   - Может быть, и не в одиночестве. На трассе плечовок полно. Но всё равно спасибо. Тебя ведь с плечовкой не сравнишь!
   - А кто такие, плечовки? - Ореховые глаза Татьяны были чисты и наивны. Но какие егозливые бесенята выпрыгивали из них! Выпрыгивали и шаловливо щекотали сердце Мосея. А оно вздрагивало и сладостно ныло.
   - Святая ты моя наивность! Возьмём, к примеру, плечо Елец-Воронеж. На это самое плечо садится к тебе в кабину девочка. Ты её поишь, кормишь, даёшь немного денег, а она за это... Сама понимаешь!
   - И ты этим занимался?!
   - Я? Да ты что! Ты так плохо обо мне думаешь? Этим холостяки занимаются или извращенцы. - Мосей украдкой усмехнулся. - А я разве похож на извращенца?
   - Честно говоря, похож. - Татьяна рассмеялась. - Так значит, на десять дней я твоя плечовка?
   - Танюша! Даже в шутку не смей так говорить! Даже в шутку! - рассердился Мосей. - Я люблю тебя, как никого в жизни не любил!
   - И я тебя люблю, как никого не любила! - Татьяна порывисто придвинулась к нему, наклонилась и поцеловала его руку, лежащую на рычаге коробки передач.
   У Мосея всё оборвалось внутри от такой преданной нежности.
   - Милая моя! Я уже терпеть не могу! Но надо... Видишь, вон лесок слева, в полукилометре от трассы. Там и остановимся! - Мосей от нетерпения заёрзал на сиденье и прибавил скорости КамАЗу. - И много у тебя было мужчин до меня, чтобы сравнивать?
   - Ты - третий, - честно и наивно ответила Татьяна.
   - Вот это да! - присвистнул Мосей. - Так ты настоящая развратница! А вот ты у меня вторая.
   - Неисправимый лгун! - Татьяна стукнула кулачками в его плечо. - Только Коля мне о пяти твоих штучках рассказывал. Ещё когда вы в школе учились...
   - Много твой Колька нафантазирует.
   Татьяна нахмурилась.
   - Тань, но ты ведь первой нарушила обет...
   - Да я ничего... Только теперь это уже не мой Колька. Мой - Володька!
   - Тьфу ты!.. - ругнулся Мосей. - За болтовнёй поворот проскочили! Придётся задний ход давать. Ох, Танька! Хана тебе! Сейчас я до тебя доберусь. Ох, доберусь!
   - Мы ещё посмотрим, кому будет хана! - Она шутливо ущипнула его за руку. И залилась счастливым серебряным колокольчиком.
  
   11.
  
   Целую неделю в середине сентября над грязно-серым Доном висели тяжёлые свинцовые тучи. Время от времени они наливались чёрной кровью грозы, наползая друг на друга, блистая маланками и сердито громыхая. А потом высыпал на землю ливень - крупный и холодный - огромную массу воды. Пузырились и полнели степные водоёмы, слегка раздавался вширь старый, неспешный Дон, более упругим становилось истощённое летней жарой, змееподобное русло Сала, наполненное жёлтой слегка горьковатой на вкус водой от степной полыни, наверное.
   Просёлочные дороги развезло до неприличия - так что трактора и машины скользили по ней, как начинающие конькобежцы по льду. А случалось проходить по ним редкому путнику - за подошвы сапог или туфель цеплялось столько грязи, что этот путник напоминал каторжника, бредущего степью с тяжёлыми веригами на ногах.
   Сиротливо гнили по дождём оставленные людьми помидорные и луковые плантации, так и не набрал силу недавно открывшийся охотничий сезон; заядлые охотники попивали по хатам терпкое донское вино, рассказывая друг другу небылицы, а на берегу Дона если и встретится случайный рыбак с удочкой, то, наверняка, сумасшедший или фанатик.
   Ничего хорошего не принесли эти дожди в сальские степи, кроме тоски и уныния. И до этого полупьяный от жизненных невзгод донской народ теперь пил непролазно и, как мог, куролесил: кто орал казачьи, народные и популярные песни, кто ругался с надоедливой, ворчащей женой, кто от скуки выяснял отношения с собутыльниками и недавними друзьями посредством крепких, узловатых от тяжелого труда кулаков, кто гонял на мотоциклах и мотороллерах по асфальтированным улочкам хутора, разбрызгивая грязь по обочинам и пугая случайных прохожих. В общем, народ из-за дождей бездельничал, а самые большие глупости русский человек совершает именно от безделья и чрезмерного винопития.
   На краю хутора напротив винно-коньячного завода во дворе под шиферным навесом сидит мужская компания из шести человек. На голом, сколоченном из досок столе, не покрытом праздничной скатертью, стоит недопитый баллон (трёхлитровая стеклянная банка) вина, в беспорядке валяется скудная закуска: красные томаты, стручки сладкого болгарского перца, виноград, зияющий сочной красной пастью арбуз, хлеб и куски сала. Два гранёных стакана, почти не знающих отдыха, наполняются вином, выпиваются с дежурными мужскими тостами, переходят из рук в руки. Мужики много курят: кто сигареты "Ростов", кто "Нашу марку" и играют в популярную в этих местах карточную игру "козла". Причём, кажется, вино наливается чаще, нежели тасуется колода.
   За винопитием и вялой игрой в карты обсуждаются и обсасываются два любимых вопроса русских мужиков: кто чего учудил в пьяном виде и служба в армии. Как правило, о чём-то другом - возвышенном и прекрасном - им и вспомнить нечего, потому как в глухих российских глубинках живут просто и убого. И, как ни странно, такая жизнь иногда становится предметом гордости для всяческих патриотов от политики.
   Но только не для Мосея. Четыре дня он добирался до Ростовской области и боялся, что припоздал, что получит от замдиректора хорошего нагоняя, но тут, в сальских степях, оказывается, дожди, и надо ждать, пока они кончатся, пока подсохнет земля, пока на совхозных полях студенты уберут лук. Застряли они на хуторе Нижнесальском, где у зама живут друзья, и сколько ещё им торчать у чёрта на куличках - одному Богу известно.
   Мосей застал здесь картину, далёкую от описанной Шолоховым. Хоть хутор и казачий, а казаков здесь - раз, два и обчёлся. В их питейно-картёжной компании всего один - грузноватый, лысый мужичок с отёкшим от регулярных пьянок лицом, которого кличут Лысым. Кроме него и Мосея, здесь ещё сидят сын брянских лесов Булик - хозяин двора, табасаранец Нугзар, посланец солнечной Молдавии Ниница, горбоносый и рыжий турок Ахмет. Можно подумать, что под навесом по случаю дождя собрались не односельчане, а какой-нибудь Четвёртый Интернационал.
   - Мужики! У меня уже голова кругом от вашего "козла"! - взмолился Мосей, тасуя колоду. За три дня до чёртиков надоело вино, надоели карты и даже женщины в лице Татьяны. И он был на грани такого нервного срыва, когда начинают выть на луну. - Может, на интерес сыграем в "очко" или "секу", хоть нервишки свои пощекочем?
   - Мы на деньги в карты не играем! - сказал табасаранец Нугзар. - Потому что друзья. Где карты - там долг. Где долг - нету друзей.
   - Вот какой у нас мудрый орёл, слетевший к Салу с Кавказских гор! - Молдаванин Ниница щедрой рукой налил себе вина из баллона.
   - В таком случае, я - пас. Я пошёл отдыхать!
   - Иди, дорогой! - не рассердился Нугзар. - Вон белорус Петя идёт! Эй, Бульбаш, заходи к нам!
   Мосей без сожаления передал колоду Петру и с отвращением посмотрел на вино, от которого в желудке урчало, вздыхало и бурчало, будто целым семейством заселился в него водяной. Притихший на полчаса дождь зарядил с новой силой, и у Мосея не было альтернативного отдыха, кроме как завалиться в спалку под бочок к Татьяне. Вот для кого не существовало проблемы досуга! Всю неделю после того, как они выехали из Суража, она только спала и занималась любовью с Мосеем. И, казалось, что счастливее её нет человека на этой планете.
   На краю шиферного навеса Мосей остановился, сделал паузу, чтобы стартовать через дождь к своему КамАЗу, прижавшемуся боком к высокой бетонной стене винно-коньячного завода. Перескочив через асфальтированную улицу, он запрыгнул в машину, но всё равно успел промокнуть.
   - Тань, ты не спишь? - Он обернулся к спалке.
   Но ожидаемого ответа не последовало. Мосей раздвинул шторки спалки - Татьяны не было. Может быть, пошла в хату смотреть с Буликовой женой Наташей телевизор?
   - Баба с возу, кобыле легче! - равнодушно пробурчал вслух Мосей и собрался было лезть в спалку. Но вдруг передумал. Какая-то маленькая, противная мыслишка шевельнулась в его ленивом мозгу, потом вдруг начала разрастаться, беспокоить его. Вчера вечером он нашёл Татьяну в КамАЗе с Олегом. Она с коллегой-водилой Мосея резалась в подкидного. Ничего в этом не было криминального - не брать же Татьяну в сугубо мужскую компанию. Но если игры в подкидного превратятся в традицию... Олег - парень видный, молодой... О чём это он? Ревнует Татьяну, самоотверженной любовью которой он уже начинает тяготиться? Всё равно она должна знать свой шесток.
   Дождь косо разбивался о лобовое стекло. МАЗ Олега в трёх метрах впереди. Но бежать туда или в хату за Татьяной Мосей посчитал ниже своего достоинства. К тому же, однообразие этой недели начало уже раздражать его. И частью этого однообразия, хотел он этого или нет, была и Татьяна. До сих пор, казалось, она не давала поводов, чтобы злиться на неё. Мало того, что она любила его самозабвенно, но ещё была неприхотлива и терпелива. Никаких капризов насчёт вкусненького в еде, никаких жалоб на дорожные неудобства. Дорога из Суража до Ростова растянулась на четверо суток - пожалуй, эти четыре дня были самым счастливым временем в жизни Мосея. Никто и никогда не дарил ему столько ласк и нежных слов. Он не верил, что такое может быть. Но к концу дороги и любовь Татьяны, и её предупредительность слегка стали раздражать его. Неужели от счастья и покоя человек может уставать так же, как и от неприятностей и скандалов?
   Ради любви к Мосею Татьяна была готова на всё, даже на то, что неприятно ей. Может быть, это и раздражало его? Иногда ему хотелось, чтобы Татьяна обиделась на него, накричала, заплакала. Но она терпела даже тогда, когда он явно был не прав. Особенно в эти три дня вынужденного безделья из-за непогоды. Мосей целыми днями пьянствовал, играл в карты, а она терпеливо ждала его в спалке. Неужели не возникло у неё желания хоть раз отчитать его за самое настоящее свинство? Куда там! Едва он, полуживой от вина или коньяка, вваливался в кабину, она бросалась к нему на шею и неистово целовала, будто они были в разлуке, по крайней мере, несколько месяцев. Ольга на её месте уже устроила бы молчанку минимум на неделю.
   Вот и сейчас. Олег, видимо, заметил, что Мосей вернулся в машину, и сообщил об этом Татьяне. И она бросила игру, возможно в середине партии, побежала к нему, прикрывая голову изящно изогнутой рукой, как будто это могло спасти от дождя. В спортивном костюмчике, который Мосей купил ей в Воронеже, она походила на подростка, убегающего от ливня.
   - Ты уже вернулся? - Она поцеловала его в щёку и поправила свои мокрые короткие волосы, потемневшие от дождя.
   - Вернулся!.. - буркнул Мосей.
   Он был слегка пьян, как, впрочем, все эти три дня. Разве можно по-человечески напиться сухим вином? Это не намного крепче, чем пивом?
   - А ты опять у Олега была? Что-то часто вы стали сбегаться! Не к добру это всё!
   Может быть, впервые Татьяна обиделась на него - закусила нижнюю губку. Это уже кое-что!
   - Володя, ты практически всё время проводишь под навесом. А я одна с ума должна сходить?! Мог вместо Олега ты со мной в карты поиграть!
   - Ладно, не шуми! - Мосей, чувствуя себя виноватым, отошёл от раздражения, улыбнулся. - Что с тобой играть? Улица с односторонним движением.
   - А ты пробовал? - с детским вызовом спросила Татьяна.
   - Посмотрите на неё! Профессиональная катала! Во что ты можешь играть, кроме дурачка?
   - А хотя бы в "очко" умею. Слабо на интерес сыграть?
   - На интерес? - Мосей ухмыльнулся. - А какой с тебя интерес? Денег-то у тебя нету.
   - У меня, может быть, есть кое-что дороже денег!
   - Есть, - согласился Мосей. - Но это мне не надо выигрывать в карты.
   - Не надо? - возмутилась она. - Тогда сегодня не получишь!
   - А если выиграю? Получу прямо сейчас?
   - Идёт... А если я выиграю?
   - Если ты выиграешь, то я пять минут простою под этим проливным дождём! - самоуверенно ответил Мосей.
   Под дождём Мосей не продержался и двух минут, полез в кабину.
   - Что, уже пять минут прошло? - спросила торжествующая Татьяна.
   - Прошло! - со злом сказал Мосей, промокший до нитки. - Теперь переодеваться надо!
   - Сам предложил этот интерес! Мог бы что-нибудь более приятное придумать.
   Татьяна вытащила из спалки сухую рубашку и трико для Мосея. Он переоделся, постукивая от холода зубами.
   - Полезли в спалку, милый! - Татьяна доверительно обняла его за шею. - Я тебя согрею!
   - Нет уж, дудки! Матч-реванш! Раз ты такой великий игрок, теперь интерес равный будет. Проигравший побежит в магазин за водкой и в совхозную столовую за котлетами!
   - У нас есть вино и колбаса.
   - Меня уже тошнит от одного и другого! Давай колоду, моя очередь сдавать! - Самолюбие Мосея было уязвлено. А это означало, что он готов идти вразнос.
   Тасуя колоду, он подложил туз под низ. И на Татьянины девятнадцать очков выдал себе двадцать одно. После этого отложил карты на щиток приборов и полез в пиджак за деньгами.
   - Володя, может, я позже сбегаю, когда дождь потише будет? - жалобно предложила Татьяна.
   - Нет, сейчас! - Он был решителен и твёрд.
   - Тебе не жалко меня?
   - Жалко. Но карточный долг - дело святое. Никто тебя за язык не тянул.
   Татьяна, даже не натянув куртки, зажав деньги в кулачок, обречённо нырнула в дождь. Была она похожа на мальчика-беспризор- ника, которого выгнали из тёплого подвальчика в непогоду. Что-то похожее на жалость, шевельнулось под сердцем Мосея. Но он решил быть твёрдым до конца. Татьяна посмела бросить ему вызов, пусть это послужит ей наукой.
   Мосея начала раздражать её предупредительность, её готовность пожертвовать чем угодно ради его любви. Но вот она попробовала взбунтоваться, и в нём взыграло уязвлённое самолюбие. Где же логика?
   "А дело совсем не в этом, - пытался оправдать себя Мосей. - А если она с Олегом пожелает сыграть на интерес? И до чего они могут доиграться?! Пусть знает, чем это всё может кончиться"!
   Но вряд ли он успокоил свою совесть. Представив, как Татьяна под проливным дождём бежит по лужам, он поёжился. Он поступил, как настоящая скотина! Но возникшее желание бежать следом за ней и тем самым наказать себя за жестокость и оправдаться перед ней он погасил неопровержимым доводом: ему не во что переодеться.
   Закурив сигарету, Мосей упёрся задумчивым взглядом в ветровое стекло, забитое ливнем так, что впереди стоящий "МАЗ" Олега просматривался лишь контурно. И вдруг в этой белесой пелене проявился насмешливый, ехидный серый взгляд Ольги. Он будто вопрошал:
   "Ну, как тебе настоящая романтическая любовь, Мосей? Настоящие мужчины за такую любовь жизней своих не жалели. А ты её - под ливень! Никого ты не любишь, Мосей, кроме себя"!
   Мосей отмахнулся от наваждения, разогнав сигаретный дым рукой. Не хватало ещё, чтобы Ольга за полторы тысячи километров его доставала! Эта сумасшедшая девчонка Танюша вполне могла психануть и не бежать в магазин под дождём. И Мосей ничего не поделал бы с этим. Может быть, даже зауважал бы.
   До магазина и столовой, находивших по соседству друг с другом, Татьяне надо было пробежать каких-то двести метров. Поэтому обернулась она в оба конца довольно скоро, но на ней не остался сухим и один квадратный миллиметр одежды. Мосей вдруг покраснел, спрятал от неё свой взгляд. Сдавленным голосом приказал ей переодеться в сухие халат и свитер, а когда Татьяна переоделась, укутал её в свою тёплую куртку. Забравшись на сиденье с ногами, Танюша согрелась быстро. Как ни странно, она совсем не походила на обиженного человека. Наоборот - на вполне счастливого.
   - Наливай, противный Мосейчик, водки, а то я подхвачу простуду! Котлетки-то я горячие купила - прямо со сковороды!
   Мосей опешил от её покладистости и душевной простоты. Он ожидал совсем другой реакции после её прогулки под проливным дождём.
   - И всё? Это всё, что ты можешь мне сказать?
   Татьяна непонимающе, удивлённо взглянула на него. Тогда Мосей крепко схватил её правую руку и с размахом врезал ею пощёчину себе.
   - Вот так надо, дитя моё, с такими сволочами, как я!
   - Володя, дурачок! Тебе же больно! - И она поцеловала щёку, к которой невольно приложилась своей ладошкой.
   - Ну, я умру от твоего благородства! - Мосей безнадёжно махнул рукой и открыл водку.
  
   12.
  
   Мосей проснулся на рассвете от тупой, обложной боли в голове. Он ни о чём не мог думать в первые секунды после пробуждения, словно кто-то вечером вскрыл его черепную коробку и вылил на мозги ведро кипятка. И теперь их - ошпаренных и тупо гудящих - ни за что не заставишь пошевелиться, чтобы они выдали хотя бы примитивную информацию о реальной действительности. Он ещё ничего не соображал, а рука его самопроизвольно тянулась из спалки к сиденью, где в полуторалитровой бутылке должна остаться вода - солоноватая, тёплая, но всё же вода. Рука нащупала бутылку, отвинтила пробку, услужливо поднесла горлышко к высохшим, стянутым смажной плёнкой губам.
   И, когда отвратительно тёплая вода с недовольным бульканьем покатилась по глотке и долгожданной остудой коснулась клокочущего разбуженным вулканом желудка, Мосей смог что-то соображать. Предупреждали его, что убийственно заканчивать пьянку до исчезновения из реальной действительности коньячным напитком, но он совершил этот подвиг и теперь страдает сильнее, чем грешники в аду.
   Первой живой мыслью было воспоминание о мудрых словах дедушки, почившего в бозе два года назад: "От чего заболел, тем и лечись". И эти слова побудили его к действию. В первую очередь он снял с себя изящную, будто выточенную на станке ногу Татьяны. Затем, проклиная всех на свете, а прежде всего - себя, он больным ужом выполз из спалки и натянул спортивные брюки. Натянуть свитер у него всё равно не хватило бы сил, и Мосей накинул на плечи куртку. Всунув ноги в штиблеты, с огромным трудом преодолел расстояние от сиденья к земле и, шаркая подошвами, подошёл к первому заднему колесу, чтобы полить его, и тут же с удивлением обнаружил: нет и в помине дождя, и маленькой тучкой не пахнет в донском небе, а на востоке уже высунуло из-за горизонта свой лилово-красный чуб солнце. Неужели пришёл конец бездеятельно-пьяным дням, и долгожданная суета жизни наполнит его бытиё смыслом?
   Это обнадёживало, это замечательно, но сначала надо избавить свою непутёвую голову от похмельной боли. Кутаясь в куртку, Мосей благополучно перековылял через улицу, затем через двор мимо огромной овчарки, привыкшей за три дня к нему, как к любимой косточке, пока не оказался у двери летней кухни. Он знал, что кухня никогда не запирается, находясь под надёжной охраной овчарки, он знал, что на кухне стоят два бидона: один - с вином, другой - с коньячным напитком. Мосей решил, что не станет дожидаться, пока проснётся хозяин Булик, чтобы испросить разрешения похмелиться. Пусть лучше умрёт его совесть, чем он сам от похмельной боли!
   Не включая света, Мосей нащупал на табуретке черпак и двинулся с ним к бидонам - к противоположной стене. На кухне уже не было сплошной тьмы, там царили разбавленные рассветом сумерки, и он мог легко ориентироваться. Но всё равно не заметил пустого подойника, который после того, как Мосей зацепил его ногой, опрокинулся и загремел. И тут же в спину Мосея ударил сердитый, недовольный и хриплый баритон:
   - Кто здесь лазит?!
   - Я... Мосей... - ответил он и вынужденно затормозил за метр до вожделённого бидона.
   - Что свет не включаешь? - Мосей узнал голос Булика, изгнанного женой из хаты. - Включи и мне черпани заодно.
   - Чего тебе черпануть? - вежливо поинтересовался Мосей.
   - Винца, конечно! Чем ещё похмеляются нормальные люди? К тому же, мне сегодня на работу, если дождя не будет.
   - Дождя не предвидится. Кажется, распогодилось... - Мосей принёс Булику черпак вина. Тот, не изменяя горизонтального положения, приподнял тяжёлую голову и почти по-собачьи вылакал полчерпака. - Ох, полегчало!
   Булик откинулся на подушку и попросил у Мосея сигарету.
   - Совсем распогодилось? - уточнил хозяин.
   - Ни тучки.
   - Жаль... Пьянка только начиналась! А теперь на виноградниках крутиться, как белке в колесе. Ты чего, Мосей, не похмеляешься?
   - Мне бы коньячного напитка...
   - Так черпай - не жалко! Сегодня ещё баллон с завода приволокут. Вон, кружка на столе. И хлеб с салом там должны быть!
   Пока Мосей похмелялся, Булик - маленький, кругленький, как бочонок, - сполз с кровати, уныло почесал затылок.
   - Значит, через три дня отчалите...
   - Слава Богу! А то и самим надоело, и тебя от нас уже тошнит!
   - Мне-то что? - Булик, немного поразмышляв, допил вино из черпака. - Одним больше, одним меньше. Всё равно каждый день полон двор гостей. Никого не гоню - такая у меня философия. Ты вот что, Мосей... Погода сегодня хорошая. Бери за кухней удочки, червей накопай в компосте - и на пруд. Караси там знатно клюют. Да не на машине, а то с дамбы с этой дурой-фурой слетишь, а на моём "Урале"!
   После двух стопок коньячного напитка в голове Мосея прояснилось, да и общий жизненный тонус поднялся.
   - Это ты здорово придумал! Спасибо! А то я затосковал, и Татьяна моя закисла.
   - Золотая девчонка! Таких сейчас днём с огнём не найдёшь. Береги её! Будь у меня жена такая, может быть, пить совсем бросил. А так... - Булик безнадёжно махнул рукой. - Нет у неё понимания мужских проблем. Обабилась. Тридцать с небольшим, а уже старуха. Если не снаружи, то в душе. Собирайся, пока Наташа не проснулась!
   Булик налил Мосею литровую бутылку коньячного напитка "Дон", выдал кастрюльку, пшена, соли, приправ к ухе. Недолго собиралась и Татьяна, которую идея порыбачить вдохновила ещё больше, чем Мосея. Сидя в коляске "Урала", она вытянутой рукой радостно ловила прохладный, упругий утренний воздух.
   Разматывая удочки у пруда, Мосей с иронией спросил у Татьяны, суетливо бегающей вдоль берега, выбирая место для лова среди камышей:
   - А ты, пигалица, чего суетишься? Рыбачила когда-нибудь?
   - А то нет?! С отцом и Сергеем с малых лет на Ипуть ездила! - Она подошла к нему и ущипнула за бок. - Это тебе за пигалицу! Неужели нет других, более нежных, приятных для уха слов?! Ласточка, зайка, кисонька?
   - Фу, Таня, как пошло! Как по-мещански! Лучше я тебя по имени величать буду. Держи свою удочку!
   Солнце вылезло из-за ровного, как стрела, горизонта уже полным, огромным кровавым диском. Здесь, в степи, оно казалось в два раза больше, нежели на Брянщине. И стремительно теплело. А это говорило о том, что день будет жарким. Значит, за сегодня луковые плантации должны подсохнуть, и завтра, возможно, студенты начнут убирать урожай.
   Пока Мосей размышлял и любовался красотами рассветной степи, Татьяна уже забросила удочку и через минуту, охая, ахая и повизгивая, вытащила ладного, золотистого двухсотграммового карася.
   - Ни хренашеньки себе! - оценил улов Мосей. - Ещё два таких, и уху варить можно!
   Через пять минут на Татьянином счету было уже два карася и подлещик, а у Мосея один раз клюнуло, да и то он опоздал с подсечкой.
   - Ты что, слово знаешь заворотное? - с тоской спросил он.
   - Какое там слово! Ты запахом алкоголя их отпугиваешь! За три дня насквозь пропитался! - довольно жёстко подкузьмила его Татьяна.
   Мосей мудро промолчал, но Татьянина подколка ему не понравилась. Не хватало ещё, чтобы и девчонка его воспитывала! А почему бы и нет? Раз она в него влюбилась, он должен соответствовать героическому облику настоящего мужчины и рыцаря. А он каждый день квасит и в дугу напивается. Вчера вечером после первого же её поцелуя отрубился. Стыд и срам такому любовнику! А ведь Татьяна только во вкус вошла и плохо, если начнёт в нем разочаровываться.
   Пошёл клёв и у Мосея. И в нём взыграл уже подзабытый азарт рыбака. В такой раж вошёл, что не заметил, как прямо в штиблетах забрался в воду. К десяти утра они с Татьяной почти десятилитровое ведро рыбы натаскали. На Ипути такого клёва и раз в году не дождёшься!
   - Татьяна! Хорошенького помаленьку, иди ухой займись! - как само собой разумеющееся, приказал Мосей.
   - А вот уж дудки! По Конституции между мужчинами и женщинами равноправие! - От азарта её щёчки раскраснелись, ореховые глаза заблестели - похорошела ещё больше.
   - Сейчас ремня всыплю! - шутя, пригрозил Мосей. На самом деле - не ему же ухой заниматься, когда женщина присутствует?!
   - Мосей! Оставь свои диктаторские замашки хотя бы сегодня! - вдруг возмутилась Татьяна. И это для Мосея было новостью. Он-то думал, что она послушна, как тёлочка. Но ничего у неё не обломится. В любой компании Мосей привык верховодить. Если не силой, то хитростью возьмёт.
   - Хорошо. Раз по Конституции у нас равенство, будем тянуть жребий.
   Он вытащил из коробка две спички и обе обломал, зажал их в кулаке.
   - Тянем! - невозмутимо сказал он. - У кого короткая, то и варит уху!
   - Идёт, согласилась Татьяна. - В жребии мне всегда везёт!
   Вытянув короткую спичку, она немного расстроилась, но послушно подхватила ведро с рыбой.
   - А костром тоже мне заниматься?
   - Жребий есть жребий! - сурово ответил Мосей и отвернулся к удочкам. На одной из них клевало.
   Татьяна занималась ухой одна, хотя клёв через полчаса кончился. Мосей напрасно сторожил напряжённым взглядом оба поплавка - они застыли неподвижно, как часовые на боевом посту.
   - Уха готова! - без воодушевления в голосе позвала Татьяна.
   - Что так грустно? - весело спросил Мосей, подходя к догорающему костру, для которого Татьяна использовала сухой камыш и тальник. - Так бывает в жизни, милая: сегодня мне везёт, завтра - тебе.
   Но Татьяна молча подала ему ложку. Мосей разлил коньячный напиток по стопкам, решил сказать короткий тост.
   - За удачную рыбалку, Танюша!
   - Я с тобой пить не буду! - вдруг закапризничала она.
   - С чего вдруг?
   Татьяна положила на газету, на которой лежали нарезанные хлеб и колбаса две обломанные спички. Вот это она подловила его! И крыть-то нечем. Нечем, кроме откровенной наглости.
   - Ну и что?! Это такая шутка, нередко применяемая в мужской компании...
   - Шутка для лохов, да? - с обидой в голосе спросила Татьяна.
   - Ладно, Танюша, обижаться! Прости! В следующий раз будем считать, что несчастливый жребий вытащил я. - Мосей попытался её обнять, но Татьяна нервно сбросила его руку со своего плеча.
   - Не пойдёт! - не согласилась она. - За мелочную подлость надо наказывать! Будем считать, что ты вытащил два несчастливых жребия.
   - Согласен. Мир?
   - Мир. С одним условием: сегодня ты выпиваешь не больше двух стопок.
   - Это что, жребий?
   - Это судьба. Неужели ты думаешь, что я буду без ума любить горького пьяницу? В этом вопросе я ничем не отличаюсь от других женщин! - В голосе Татьяны послышались незнакомые жёсткие нотки.
   Мосей любил её. Любил, как никого до этого. Но чтобы она устанавливала ему норму поведения... Такого он не терпел ни от жены, ни от друзей. Мосей, как он думал, хорошо изучил это подленькое племя женщин. Положи им палец в рот, они без раздумий руку откусят!
   Мосея разозлили, Мосея вывели из себя. А это небезопасно для кого бы то ни было. И он без лишних слов забросил стопку с коньячным напитком в пруд. Резко вскочил и пошёл к мотоциклу.
   - Володя, ты что? - испугалась Татьяна.
   - А пошла ты!.. - Он завёл мотоцикл и, оставив её у пруда, уехал.
   Он проехал немного - с полкилометра. Злость на Татьяну прошла, тем более, что она во многом была права. А поступать с женщиной, которую он любит, как с капризной проституткой, это не подло? И Мосей резко развернулся на степной дороге, вздыбив комья грязи.
   Татьяна лежала навзничь на его куртке и плакала. Мосей подошёл к ней, опустился на колени и погладил по плечам.
   - Прости! Я не прав, что уехал. Но я не люблю, когда на меня давят. Ты поняла?
   - Я не собиралась давить на тебя. - Татьяна всхлипнула. - Я просто не люблю тебя пьяного!
   - Ну вот и договорились! Я пью в меру, а ты не давишь на меня, - примирительно сказал Мосей. - Давай хлебать уху, тем более, что она получилась знатной! Только выпивать теперь придётся из одной стопки.
   Татьяна вздохнула и вытерла слёзы. Взаимная любовь - вовсе не простая штука, как это может показаться на первый взгляд.
  
   13.
  
   И ещё один день проторчал Мосей на хуторе Нижнесальском. Лишь назавтра его "КамАЗ" загрузили луком, и вечером он решил отчаливать, оставив заместителя директора и Олега дожидаться, когда студенты соберут необходимое количество болгарского перца и поздних помидор. Поднялось настроение у него, повеселела и Татьяна. Непросто им дались дни вынужденного безделья, они и вообще рассорились бы, если бы не ангельский характер Татьяны, часто пропускавшей мимо ушей придирки, а иногда и откровенные оскорбления Мосея.
   Мосей сам себе удивлялся: чего его несёт по кочкам? Ни с кем из женщин ему не было так хорошо, так уютно для души, как с Татьяной. Были у неё свои требования, некоторые претензии к нему. Оно и понятно - Мосей далеко не ангел. Но если сравнивать всё это с претензиями Ольги и его последних любовниц! Просто смешно! Самым главным для Татьяны было, чтобы он любил ей. Мосей и любил: и нежен был, и ласков - ночью. А днём в него будто бес вселялся. Он раздражался, когда Татьяна была, по его разумению, слишком покладистой, и психовал, когда она пыталась продемонстрировать ему, что у неё есть собственная гордость.
   Мосей любил Татьяну, но не знал, что делать с этой любовью, когда они возвратятся в Сураж из рейса. Она не может вернуться ни к мужу, ни к родителям. Она - юное, беззащитное существо, ещё ничего не знающее и не умеющее в жизни. Она целиком доверилась Мосею, без раздумий вложила свою судьбу в его руки. А что может он, Мосей? Ему уже тридцать лет, худо-бедно, но жизнь его устоялась: квартира, жена, сын, работа. Всё это надо будет положить на весы на одну тарелку, а на другой будет только любовь к Татьяне. Вряд ли последнее - лёгкое, эфемерное перевесит создаваемое годами благополучие. Скитание по чужим квартирам, суды, разводы, скандалы, презрение родных, недоумение друзей. Вот через что придётся пройти Мосею. А если через месяц-два любовь к Татьяне окажется самой заурядной страстью? И какова в итоге будет цена его жертвам?
   Мосей боялся перемен в своей жизни, боялся остаться у разбитого корыта. Но ведь и Татьяна - не плечовка, которую он подобрал на трассе. Слишком легкомысленно он поступил, опрометчиво увлекая наивную девчонку в бездну неизвестности. Он не желал прощаться с нею, хотя почти уверен был, что после рейса у них нет одной дороги. После рейса они уткнутся в тупик с двумя поворотами в разные стороны. И от этого тупика, от этой развилки каждому из них придётся идти по жизни самостоятельно. И если его ожидает скучная, однообразная, но наезженная дорога, то Татьяне не позавидуешь!
   Но как, как он скажет ей в Сураже: "Спасибо, всё это было здорово, но теперь нам в разные стороны"? Кем он будет выглядеть в её глазах? И такое прощание для неё станет, как удар обухом по голове. У него нет другого выхода: Татьяна сама должна порвать отношения с ним. Так будет лучше для неё и для него.
   Лишь в шесть часов вечера они переправились на пароме через Дон у Семикаракорска. Выскочить сегодня на главную трассу Баку-Москва было пределом мечтаний для Мосея. И он торопился. Но голод - не тётка, и пришлось останавливаться у неопрятной забегаловки. Заморили червячка шашлыками, а на ночёвку Мосей купил две бутылки водки и колбасы. Татьяна, мужественно отсидевшая день в кабине при двадцатипятиградусной жаре во время погрузки, теперь клевала носом, а это расслабляюще действовала на Мосея. Не хватало ещё и ему уснуть за баранкой!
   - Полезай в спалку! - приказал он Татьяне.
   - Я не хочу спать! - заупрямилась она и вытащила из пачки сигарету.
   Мосей молча отобрал сигарету, сломал её пополам.
   - Ступай в спалку и без разговоров! Из-за тебя я усну за рулём! - Голос Мосея был жёстким и холодным.
   - Ты сильно изменился, Володя, с тех пор, как мы познакомились! - с сожалением сказала Татьяна.
   - И не в лучшую сторону! - подтвердил её вывод Мосей. - Я не изменился. Я всегда был эгоистом и циником. Просто ты не разглядела это сразу.
   - Не наговаривай на себя! Ты мучаешься и от этого страдаешь! Я догадываюсь - из-за чего. Никто не решит этой проблемы, кроме тебя.
   - А ты у нас не из дурочек, я погляжу!.. - съехидничал Мосей.
   Но Татьяна не ответила на его примитивную колкость, а полезла в спалку.
   То, что воцарилось в донской степи, нельзя было назвать бабьим летом. Скорее всего, это было продолжением лета. Солнце припекало, как в июле, и даже к вечеру не спадала духота. До Шахт ещё ехать полсотни километров, а Мосей уже выпил полуторалитровую бутылку оранжа. Рот стянул приторный апельсиновый смаг. И клонило ко сну.
   Мосей остановился, чтобы справить малую нужду и приободриться, изобразив подобие гимнастических упражнений ногами и руками. В трёх километрах от трассы виднелся хуторок. Там можно было набрать свежей воды, но гнать машину... Попьёт и тёплой - не принц персидский. А холодной он наберёт в Шахтах.
   И вдруг два тупых разрыва - один за другим за спиной Мосея - испугали его. Он обернулся, забыв застегнуть молнию на ширинке: из открытой кабины вывались и грохнулись об асфальт две бутылки водки. Мосей положил водку в ногах в спалке, а Татьяна во сне, видимо, подфутболила их.
   "Ну как же я не захлопнул дверцу?!" - расстроился Мосей.
   Будто ещё не веря в случившееся, он наклонился к одной из лужиц, расплывшихся по асфальту, пощупал жидкость указательным пальцем, потом понюхал. Он что, сомневался в содержимом бутылок? Обвинять себя - в этом не было толку, и Мосей нашёл козла отпущения.
   - Что ты наделала, твою мать?! Что мы будем пить во время ужина?! - Мосей набросился с руганью на ничего не понимающую, не проснувшуюся до конца Татьяну.
   Перепуганная насмерть Татьяна недоумевающе смотрела на него и на осколки бутылок и, как могла, оправдывалась:
   - Я же не хотела... Я нечаянно...
   Мосей в сердцах сплюнул, залез в кабину, со злостью хлопнул дверцей.
   - Не сердись, Володя! Я не хотела!
   - Не хотела она, видите ли! - Он разошёлся ни на шутку. - Терпеть ненавижу, когда меня Володей называют! Мосеем меня зовут! Мо-се-ем!
   - Хорошо - Мосей, - пыталась успокоить его Татьяна. - Не сердись, не расстраивайся! Купим мы этой проклятой водки где-ни- будь!
   - "Купим!" - передразнил её Мосей. - Где? Я через час в хорошем месте на ночёвку собирался остановиться. А по пути всего пару хуторов...
   - А на хуторе разве магазина нет?
   - Есть. Но, во-первых, сегодня воскресенье, во-вторых - уже вечер!
   Минут десять Мосей, надувшись, ехал молча, а потом вдруг свернул на обочину.
   - Видишь вон ту просёлочную дорогу? - Он бесцеремонно толкнул в бок засмотревшуюся на сопки впереди Татьяну. - А в конце её хутор виднеется. Бери деньги и топай туда. Без спиртного не возвращайся!
   - Мосей! - нерешительно заспорила Татьяна. - Может, доехали бы? Всё-таки далековато!
   - Такую дуру с грузом по грязи тащить?! Засядем по мосты - двумя тракторами не вытащишь! Виновата - искупляй свою вину!
   - Но ты же говорил, что все магазины закрыты!
   - Меня это не колышет! Не придёшь со спиртным - дальше потопаешь пешком!
   Мосей не знал, что лучше в этой ситуации: покорность Татьяны или её упёртость. В любом случае у него был повод поссориться с ней. Нет, пусть бы она проявила строптивость. И Мосей выпустил бы пар, ругаясь с ней, и Татьяна потрепала бы себе нервы. Зато горячее любила бы ночью.
   Но Татьяна, жалко и униженно вжав голову в хрупкие плечи, осторожно, как на казнь, пошла по скользкой просёлочной дороге на хутор. Обходя и перепрыгивая лужицы, она по-детски непосредственно ойкнула.
   Что-то вроде жалости шевельнулось под сердцем Мосея. Ведь они могли взять водку у коммерсантов в Шахтах. Он, наконец, мог окликнуть её, вернуть. Но вместо этого он отвернулся, сплюнул с досады и сказал вслух:
   - Совсем никакой гордости нет!
   Татьяна вернулась через час. Радостно бежала по степной дороге в спортивном костюмчике, плотно облегающем её точёную фигурку. На фоне заката, возбуждённая и энергичная - она казалась девушкой из чудесной сказки. Неужели Мосей без сожаления расстанется с ней? Не без сожаления. Но... А Татьяна весело бежала, будто получала от этого удовольствие - с головы до пят обляпанная грязью - и махала руками, в каждой из которых было зажато по бутылке водки.
   - Вот... - раскрасневшаяся, она плюхнулась на сиденье и передала водку Мосею.
   - Ну зачем ты пошла?! - с нескрываемым раздражением спросил он.
   - Ты же приказал!.. - не понимала Татьяна.
   - А если бы я приказал повеситься? Если бы я приказал дать другому мужику? Повесилась бы? Дала бы?
   Татьяна расплакалась и, всхлипывая, упрекнула:
   - За что ты издеваешься надо мной, Мосей?! Боишься, что повесил хомут на шею? Так я тебе в Сураже докучать не стану!
   - Так уж не станешь? - Мосей ядовито усмехнулся.
   - Ты думаешь, что я - наивная дурочка? Ты думаешь, я не знала, на что шла? Я предполагала, что этим всё кончится! - Татьяна решительно вытерла слёзы левой рукой. - И всё равно, как бабочка на огонь! Потому что люблю...
   Эх, Мосей! Тебя давно раскусили! Ты жалел эту наивную девочку, а она уже в Сураже знала, что кладёт своё будущее на алтарь любви. Но Мосей тоже не мальчик, он знает, как могут слова, произнесённые в порыве, расходиться с реальностью, точно так, как иногда разум расходится с сердцем. Меньше всего он желал сейчас оправдываться перед Татьяной, но противный червячок, шевелящийся в центре груди, там, где, говорят, живёт душа со своей подругой совестью, не давал ему покоя. Неужели он к тридцати годам превратился в душевного урода и не способен на высокие чувства? Ведь именно о такой любви мечтал он во времена романтической юности. Что, поздно пришла она? Ах, если бы он встретился с Татьяной десять лет назад! Маразм! Тогда Татьяне было девять лет. Помолчав минуты две, он нашёл в себе мужество сказать:
   - Прости меня, Танюша!
   Она умела любить и прощать. И совсем сошла с ума от страсти наступившей ночью. Ночью в поле за густой посадкой акций и карагача, где они остановились, проехав три десятка километров за Шахты. Будто что-то чувствовала. То, что недоступно было интуиции и пониманию Мосея. Он долго не мог уснуть, страдая от непреложной истины, открывшейся ему: больше никто и никогда не будет любить его так, как Татьяна. Потеряв её, он будет выть от тоски каждую ночь. Он будет проклинать свою трусость, свою нерешительность. Увы, Татьяна не может быть его любовницей, оставшись в Сураже. Она слишком засветилась. А Мосей твердолоб и необуздан. Они такого накуролесят! Или-или. Других вариантов нет. Ты можешь быть мужиком, Мосей? Ты любишь Татьяну? Господи! Что такое любовь? И что она значит в жизни человека? Она - всё или часть её?
   Даже во сне - бредово-гротесковом - он не получил ответа ни на один этот вопрос. А ведь не Татьяна ему снилась, а незнакомая босая женщина в белом. Она, не спеша, уходила к закатному горизонту по пологой бескрайней степи. А он бежал за ней, пытаясь догнать, но не приблизился и на метр до самого пробуждения.
   Мосей не доверял своим снам и их толкованиям. Он стал вдумываться в аллегорию, навеянную сновидением. В любом случае, он проснулся рано и в раздражённом состоянии. Не позавтракав, не разбудив Татьяну, тронулся в путь. Завтра он обязан разрубить гордиев узел, завязанный его нечаянной любовью.
   Завтракали они в столовой станицы Тарасовской. И Мосей, и Татьяна ели вчерашние шницели и макароны без аппетита. Им нечего было сказать друг другу, потому что каждому надо было делать выбор. Но выбор Татьяны зависел от решения Мосея. А он откладывал его на завтра, словно на мосту через Ипуть собирался бросить монету. Орёл или решка? Даже так? С холодом в сердце Мосей подумал, что монета упадёт так, как давно решил он.
   В плену у сплина была и Татьяна. Забравшись после завтрака в спалку, она не подавала признаков жизни до самого Павловска. Проехать мимо этого городка Мосей не имел морального права: сколько ходит по этой трассе, не было случая, чтобы он не остановился в придорожном кафе, где в меню всегда были приличного вкуса пельмени.
   - Вставай, великомученица! Время обеда! - окликнул он Татьяну.
   - Где мы? - протирая глаза, спросила она.
   - Благословенный град Павловск Воронежской губернии...
   За столом, за которым они сели кто-то оставил газету. И пока Мосей получал обед у раздаточной стойки, Татьяна увлеклась чтением.
   - Нашла знакомые буквы? - банально пошутил Мосей.
   - Очень остроумно!
   - А правда... Я ничего не знаю о тебе. Где ты работаешь? В институт, ясно, не поступила. Училась, наверное, на сплошные тройки?
   - Ошибаешься! В аттестате всего три четвёрки, а остальные - пятёрки. И в институт я поступила. На заочное отделение. А работала старшей пионервожатой в школе в Новозыбкове. Сейчас, сам понимаешь, я не работаю, - ответила ему Татьяна, не отрывая взгляда от газеты.
   - Вон оно что! А я-то думаю: откуда она такая сообразительная? Не студентка, а кандидат философских наук!
   Но эту колкость она пропустила мимо ушей.
   - Подожди меня в кабине, - попросил Мосей Татьяну, когда они вышли из кафе.
   Он пошёл на мини-рынок, чтобы купить Татьяне подарок. Мосей не понимал, почему именно сейчас почувствовал необходимость подарить ей что-нибудь на память. Не из-за чувства ли вины за вчерашнее хамство? Он не скупился на деньги и купил дорогой косметический набор.
   - Спасибо! - почему-то грустно поблагодарила Татьяна, когда он вручил ей презент.
   Почти до Рогачёва два часа Мосей гнал без остановок. И у стоянки, на которой частенько останавливался на ночёвки, вдруг затормозил. Съехав на обочину, он вышел, минуты две походил вокруг машины, затем вернулся в кабину.
   - Хана! Куковать будем! До заправки доехать два ведра солярки надо. А кто их даст по нынешним временам?
   - И что же делать? - спросила Татьяна.
   - Только ты выручить можешь! - Мосей иронически усмехнулся, но на душе у него скребли кошки.
   - Я?! Как? - не понимала она.
   - Если я выйду голосовать, никто не остановится.
   - А если я?
   - Тоже навряд ли... Ты не похожа на плечовку, а с приличными женщинами водители-дальнобойщики связываться не любят - не резон.
   - А что надо сделать, чтобы стать похожей на эту... плечовку?
   Святая наивность! Она ничего не зала о шофёрском братстве, о взаимовыручке дальнобойщиков. Она не знала, что опытный дальнобойщик никогда не допустит, чтобы в баке оставалось меньше ста литров топлива.
   - Надо выйти на трассу в трусиках и лифчике, - не моргнув глазом, ответил Мосей.
   - Ты же знаешь, что я не ношу лифчиков! - возмутилась Татьяна.
   - Ничего. Без личика даже надёжней - больше мух на мёд слетится!
   Татьяна с полминуты размышляла, потом, странно усмехнувшись, сказала:
   - Сейчас, подкраситься надо. А то у меня видок - не соответствующий моменту.
   Она полезла в спалку, минуты две копошилась-возилась со своей сумкой, потом минут пять наводила марафет на лице.
   - Ну вот, теперь я не только за плечовку, но и за путану сойду! - Она весело плюхнулась на сиденье. - Ну, распутная девка, с Богом!
   Татьяна решительно расстегнула молнию на олимпийке. Раздевшись до трусиков, она уже открыла дверцу, чтобы выйти на трассу. Мосей схватил её за руку, больно окольцевав запястье.
   - Что ты делаешь?!
   - Как что? - будто бы удивилась Татьяна. - Выхожу на трассу...
   - Неужели в таком виде ты вышла бы на трассу и голосовала бы? - Мосей был вне себя от негодования.
   - А если нет другого выхода?
   - Разве можно быть такой не гордой и глупой? - Мосей со злостью швырнул ей в лицо олимпийку.
   - Глупой? - Татьяна спокойно оделась. - А ты не хотел этого? Для очистки своей совести?
   Она протянула руку в спалку, выдернула холщовую сумку и открыла дверцы кабины.
   - Не понял... - удивился Мосей.
   - А что тут понимать? Ты свободен, милый! Беги! Нет меня - нет проблем. Не так ли? - И она легко спрыгнула на землю.
   - Таня! Не дури! Я люблю тебя! - Мосей выскочил из машины.
   Но Татьяна легко убежала за это время на двадцать метров назад - в обратную от Воронежа сторону. Мосей остановился - остановилась и она.
   - Прости меня! - взмолился Мосей. - Как ты без копейки в кармане в чужих краях?!
   - Плечовки не пропадают, и я не пропаду! Наше вам с кисточкой!
   - Дура! Давай довезу хотя бы до Воронежа и дам деньги на билет!
   - А пошёл ты!.. - Татьяна развернулась и, не оглядываясь, быстро пошла в сторону Павловска.
   Мосей с досады сплюнул и пошёл к машине. Проехав вперёд метров сто, остановился. Пройдут психи - вернётся! Никуда не денется! - подумал он и стал следить за Татьяной в зеркало заднего обзора.
   Она подняла руку, голосуя. И первая же легковушка - "жигулёнок" подобрала её и вскоре пронеслась мимо "КамАЗа" Мосея.
   Он врубил скорость и бросился в погоню. Куда там! Через десяток километров синий "жигулёнок" исчез из поля его зрения.
  
   14.
  
   В пасмурный день 8 сентября 1992 года Мосей собрался в рейс на Краснодар. Краснодарские коммерсанты загрузили его машину пиломатериалом и умчались на свои юга готовить Мосею загрузку обратного рейса. "Если выехать в семь утра, - высчитал Мосей, - завтра к вечеру будут на месте". Поэтому не очень спешил с утра, долго и тщательно брился, основательно позавтракал.
   Когда он сел в кабину и включил автомобильный радиоприёмник, послышались позывные "Маяка".
   "Я совсем, как немец!" - с лёгкой иронией отметил Мосей и включил скорость.
   Уже рассвело, солнце выглядывало из-за крыш двухэтажек, и город уже жил рабочей утренней жизнью: сновали автомобили, начали суетиться люди - кто на работу отправлялся, кто в пивнушку на рынке, кто выгонял скотину на пастбище. Из-за коров, плетущихся по обочине и по улице, Мосею пришлось ехать медленно, как на похоронах, почти до самого Первомайского моста.
   Подъезжая к мосту, он заметил одинокую женскую фигурку в сером плаще. И сердце его вздрогнуло. Ясно, как будто это было вчера, он вспомнил осеннее утро, которое было два года назад. Так же Мосей отправлялся в дальний рейс, так же на этом мосту, но за час до рассвета ждала его девушка в бежевом плаще, такая же щупленькая, с короткой причёской. Мосей даже слегка притормозил от неожиданности, а рука самопроизвольно потянулась к пачке сигарет.
   "Татьяна?! - обожгло его мозг. - Не может быть"!
   И с замирающим сердцем подъезжал к мосту, мысленно умоляя девушку оглянуться. А если Татьяна? Неужели два прошедших года можно любить такого подлеца, как он? Неужели, если бы она любила его, не объявилась за эти два года в Сураже?
   "КамАЗ" поравнялся с девушкой, она испуганно отступила к парапету моста и открыла лицо - остроносое, с маленькими острыми глазками. Девушка совсем, ни одной чёрточкой лица не была похожа на Татьяну. Разочарование Мосея было таким же слабым, как и родившаяся минуту назад надежда.
   Совсем немного он слышал о Татьяне, но достаточно, чтобы уже не надеяться на встречу с ней. Она вышла замуж за воронежского преуспевающего предпринимателя, родила ему сына. Год назад она приезжала из Воронежа в Новозыбков на три дня. Мосей, к сожалению, не знал об этом, иначе бросил бы все свои дела, примчался бы в Новозыбков, добился бы встречи с ней, упал бы на колени и умолял бы прощения, валяясь в пыли, как последний ничтожный раб. Увы, Серёга сообщил ему об этом, как о факте недельной давности. Мосей умолял его дать адрес сестры или хотя бы номер её телефона, но Серёга был непреклонен и просил во имя их дружбы забыть о существовании его сестры.
   Мосей притормозил возле незнакомки на мосту и крикнул ей в открытое окно:
   - Девушка, вы что в одиночестве по мосту бродите? Не утопиться ли решили?
   - Да нет, к сожалению. На брянский автобус опоздала. Теперь унечский жду, - совершенно открыто ответила девушка.
   - Ну, во-первых, автобус останавливается за мостом, а во-вторых, если желаете, могу довести вас до Брянска...
   - А это не слишком дорого будет стоить?
   - Обижаете! Я человек интеллигентный.
   Но незнакомку долго уговаривать не пришлось. К тому же, она оказалась разговорчивой, и, ещё не доехав до Унечи, Мосей уже узнал, что она студентка Брянского педагогического института, что приехала в Сураж к тётке, что сама живёт в областном центре единственной дочерью у родителей.
   Вряд ли Мосей рассчитывал на лёгкую дорожную интрижку, тем более, что студентка Люся не блистала внешностью, была плоскогруда и тоща. В общем, не в его вкусе. Да и не тянуло его на это дело в отличие от прошлых лет, потому что сидела в сердце заноза, которую он загнал сам себе по собственному же тупоумию. Возвратившись два года назад из командировки в Ростовскую область, он было бросился с расстройства во все тяжкие. Но после случайных связей он ещё сильнее презирал себя, а две попытки завести серьёзные романы ни к чему не привели. Потому что роман с Татьяной писал гениальный писатель, а последние два - сочинения школьника-двоечника. И даже сравнивать их было грешно.
   И всё-таки жизнь его была так скучна и нудна, что иногда Мосею казалось - ему не тридцать два года, а все шестьдесят четыре. С Ольгой они жили, если не как кошка с собакой, то каждый своей, обособленной жизнью. За два года случаи, когда они оказывались в постели вместе, можно было пересчитать по пальцам. Порой Мосею казалось, что он не с законной женой живёт, а с матерью или тёткой, которым отдаёт зарплату. А она, мать или тётка, стирает его одежду и готовит обеды. И вот такую жизнь он однажды предпочёл самой бурной в своей жизни страсти.
   Попутчица щебетала на соседнем сидении, но Мосей почти не слушал её. От нечего делать иногда бросал на Люсю внимательные взгляды, пытаясь отыскать в её лице, фигуре что-нибудь привлекательное, способное хоть слегка возбудить его, казалось, безнадёжно уснувшее либидо. Вот. Уже стыдно русским словом назвать то, что осталось от его когда-то бушевавших страстей.
   Если сильно пожелаешь, то в трухлявом пне разглядишь стройную и весёлую берёзку. И ближе к Почепу он уже находил студенточку привлекательной - довольно милые ямочки на щёчках, открытая, не ханжеская улыбка, сочные, бантиком губы, мягкие волосы. Уговорил себя Мосей, что такая девушка достойна его любви во время одного пикничка. И медленно, нехотя в нём начал разгораться, казалось бы, навсегда утраченный охотничий азарт.
   И перед самым Почепом он невинно солгал беззаботной попутчице Люсе:
   - Спешил сегодня - не позавтракал. Вы не против разделить со мной трапезу?
   - Не против.
   Мосею показалось, что попутчица была не против не только позавтракать, и воспрял духом.
   - Мне, сами понимаете, выпивать за рулём нельзя, а вам винца можно. Как вы на это смотрите?
   - Если немного сухого, то положительно, - скромно согласилась Люся.
   Раз соглашается на завтрак с вином, значит, знает, на что идёт. А почему бы и нет? Мосей - парень видный, и не такие красавицы по нему млели. По Татьяне, может быть, ему до конца дней своих тоской исходить. Но жизнь-то продолжается. Не вкушать ему больше изысканного блюда любовной страсти, так хотя бы крохи со стола пособирать.
   Ничтоже сумнящеся Мосей свернул с трассы в Почеп.
   - Заскочу на пять минут в "Гастроном", а потом за Почепом позавтракаем.
   - Тебе видней! - Попутчица сняла плащ, И Мосей отметил, что коленки у неё совсем не худые - круглые.
   Остановившись у гастронома, Мосей выхватил из кармана пиджака полтысячи рублей.
   - Я быстро, Люся! Не скучай!
   Вернулся он через десять минут с вином и закуской. Попутчицы в кабине не было. Может быть, в туалет отлучилась? Странно... И
   сумку свою с собой прихватила. И тут он обратил внимание на беспорядок в спалке. Кто-то порылся под матрасом и вытащил его заначку с тремя тысячами рублей. Исчезли и две тысячи вместе с портмоне из кармана пиджака. Мосей было ринулся из кабины, но остановился на подножке. Что толку бежать? Так называемая студенточка уже далеко, и он её не найдёт. Вот так лоханулся! Давненько его не нагревали столь наглым образом! И поделом. Захотел лёгкого флирта, остался с полтинником в кармане. Ехать с такими деньгами до Краснодара - абсурд.
   Только через четверть часа Мосей пришёл в себя и решил ехать дальше. Обращаться в милицию он не решился. В стране разгулялся такой хаос, что нет надежды ни на кого. Задержка с рейсом ему обойдётся дороже. И мнимую "Люсю" не найдут, и его замотают. Лучше он перехватит пару-тройку тысчонок у знакомого коммерсанта в Брянске.
   С этим и выехал, поклявшись не иметь впредь дружеских отношений с вероломным и лживым женским племенем.
   Несмотря на то, что Мосею пришлось около часа потерять в Брянске, с наступлением сумерек он был уже у Воронежа. Гнал свой повидавший виды "КамАЗ" так, будто автомобиль был виноват во всех неприятностях. Это Татьяна виновата! Вспоминая её, он положил глаза на "студенточку". А она, Татьяна, вспоминает о нём? Вряд ли. Сдался ей непутёвый Мосей! Она в этот час, как пить дать, ужинается со своим крутым мужем в каком-нибудь солидном ресторане. Или... Мало ли как проводит свой досуг та единственная, желанная, которой он однажды пренебрёг! Не вернуть её, как бы он об этом не мечтал. Его удел - оставаться в дураках, пытаясь переспать с дурнушками в виде мнимой студентки из Брянска.
   "Буду тянуть до Рогачёва, чтобы переночевать на стоянке за ним!" - решил Мосей.
   На посту ГАИ ночевать было безопаснее, но Мосей стремился именно на рогачёвскую стоянку, будто страдания сердца могли доставить ему удовольствие. Именно на этой стоянке упорхнула от него замордованная его самодурством Татьяна. Упорхнула, чтобы не вернуться.
   На стоянке в пятнадцати километрах за Рогачёвым было малолюдно: всего три большегрузных автомашины - две из Орловской и одна из Смоленской области. В крайнем от дороги "МАЗе" орловские дальнобойщики водили "козу" с какой-то плечовкой. У Мосея не было никакого желания общаться, но это свинство не отметиться у собратьев, тем более, что с водителем этого "МАЗа" у Мосея пересекались пути. Кажется, его звали Василием.
   Мосей постучался в дверцу "МАЗа".
   - Мосей! - обрадовался Василий. - Присоединяйся к нам!
   - Да нет, извините, ребята! Я что-то хреновенько себя чувствую - надо выспаться. А вы в обратную идёте?
   - Домой! - подтвердил Василий. - Ну на нет - суда нет.
   Мосей без аппетита, скромно поужинал. Настроение у него, действительно, было хреновое. Вроде бы и не смертельной было потеря пяти тысяч рублей, но он злился и на себя, и на целый мир. Злился, что чужая свадьба два года назад перевернула его жизнь. И нет теперь ему покоя и счастья. Дни его жизни проходят, как во сне. Они тягуче тоскливы и безрадостны.
   Включив ночник, он начал готовить постель, но его внимание привлёк ещё один "КамАЗ", подъехавший со стороны Ростова-на-Дону. Шустрый мужичок, пообщавшись с водителем "МАЗа", вдруг обежал машину Василия кругом и за волосы вытащил из кабины упитанную плечовку. Женщина визжала, пыталась вырваться. Но мужичок попался крепенький и спокойно дотащил плечевую до своего "КамАЗа". Женщина вдруг стала вырываться ещё отчаяннее, отбрыкиваясь ногами, как пойманная зайчиха, и размахивая руками. Мужичок, недолго думая, успокоил её увесистым ударом в лицо, вытащил из-под кабины пятилитровую канистру. Дело обретало серьёзный оборот. К подъехавшему "КамАЗу" бежали орловские ребята, не усидел на месте и Мосей.
   Но они не успели. Мужичок щёлкнул зажигалкой, и живой факел, отчаянно визжа, побежал по степи. Холодок ужаса пробежал по спине Мосея. Со всех ног он рванул за пылающей плечовкой, через минуту с трудом догнал её и опрокинул на землю. Сорвав с себя куртку, он пытался забить пламя. И только, когда подбежали орловские, им удалось сделать это. Увы. На плечевой был эластиковый спортивный костюм, и от неё осталась бездыханная головешка.
   Оставив не подающую признаков жизни плечовку, мужики подошли к совершившему самосуд.
   - Ты что наделал, придурок?! - Мосей схватил его за грудки.
   - Туда ей и дорога! Она же меня сифилисом наградила!
   - Не мог ограничиться мордобитием?
   - Набить морду за то, что от меня жена ушла?
   - Ладно, - в задумчивости сказал Василий. - Что сделано, то сделано. Надо быстренько разбегаться!
   Он толкнул дрожащего от злости и ужаса земляка.
   - Разбуди смоленского, если тот спит. Пусть тоже уматывает. И предупреди: если вякнет где, мы его под землёй сыщем! И ты понял, Мосей?
   - Да уж не из непонятливых...
   Мосей бросил быстрый взгляд на замызганный номер "КамАЗа", подъехавшего последним, но в темноте успел лишь рассмотреть буквы номера "ОРР". Понятно, чего беспокоился Василий. Все трое - орловские ребята.
   Через две минуты рогачёвская стоянка опустела. В ночной степи остался лежать труп заживо сгоревшей плечевой. Проклятое время перемен, жестокое время развала империи! Ожесточились людские сердца, расшатались моральные устои. Мосей пытался прислушаться к своему сердцу, подальше убегая на "КамАЗе" от злополучного места. И с ужасом обнаружил, что ему совсем не жаль плечовки. Такие, как она, как мнимая студентка, облапошившая его, и портят нашу жизнь. А есть ли у него право судить других? Было ли такое право у заразившегося сифилисом орловского мужика так жестоко судить плечевую? И как далеко мы уйдём с такими судами Линча?
   Плотная ночь недовольно молчала, накрыв своими огромными чёрными крыльями воронежскую степь. Мосей давил на педаль акселератора, пытаясь выжать из машины последние соки. В очередной раз сегодня он был недоволен собой. Но что толку досаждать себе упрёками? Он этого и не делал. Он пытался спасти несчастную плечовку. Значит, совесть его чиста? По совести он должен заехать на ближайший пост ГАИ и честно рассказать о случившемся. Но совесть совестью, а связываться с нашими органами правосудия - большой риск.
   В этом он убедился на деле, мотаясь по российским трассам. Редкий инспектор ГАИ не скубёт с водителей наличку. Если случается встретиться с обратным примером, то смотришь на такого инспектора, как на ангела, спустившегося с небес. Всё перевернулось в этом мире, и правят им только деньги. Плечовка есть плечовка, и вряд ли кто будет искать её. Как и того, кто сжёг блядушку. А с этой надоедливой бабой - совестью не мудрено и самому за решётку угодить. Ведь что по сути знает Мосей об орловских? Одно имя, описание личности того, кто ни при чём. Мужичка, организовавшего самосуд, он в потёмках не рассмотрел. Нет, лучше переночевать на следующей стоянке и поутру катить дальше. Так Мосей и сделал.
  
   15.
  
   Мосея, как безжалостного убийцу, ждали на посту ГАИ в Чертково, уже в Ростовской области. Его остановил инспектор ГАИ. Мосей вышел из машины с документами и опомниться не успел, как на его руках захлопнулись наручники. А дальше всё было, как во сне: его затолкали в милицейский "уазик", и через пять часов он уже сидел в воронежском СИЗО. Пути Господни неисповедимы. Вчерашний день, так пакостно начавшийся и завершившийся, сегодня бросил его на тюремные нары.
   Мосей догадывался, по какому поводу его забрали. Видимо, замели орловчан, и на допросе Василий указал на Мосея. Но он-то не убийца! Почему его привезли в наручниках? Или инкриминируют коллективное убийство? Даже если Мосея через несколько дней выпустят, всё равно он влип в нехорошую историю. Пока он ехал до Чертково, его останавливали на двух постах, и на каждом из них Мосей обязан был сообщить о случившемся на рогачёвской стоянке.
   Не успел Мосей обжиться в камере (ему лишь указали на верхнюю лежанку на нарах у входа, где он должен спать), не успел он даже познакомиться с другими подследственными - пацанятами по возрасту, как его вызвали на допрос. В небольшом сером кабинете за столом сидел худощавый, невысокого роста угрюмый следователь прокуратуры с усталыми серыми глазами. На вид - ровесник Мосея.
   Записав необходимые для составления протокола данные Мосея, следователь Репейко, как он представился, сделал длинную паузу - многозначительную, как показалось Мосею. Наконец, бросил на него быстрый, уверенный взгляд.
   - Ну что, начнём, Владимир Петрович? Я думаю, вы понимаете, что чистосердечное признание облегчит вашу вину. В некоторой степени...
   - Признание?.. - опешил Мосей.
   - Подозреваемый Мосейкин, очень прошу: без спектаклей и сценок. Я их уже довольно насмотрелся! Вы останавливались на стоянке в четырнадцати километрах от Рогачёва вчера вечером?
   Что отвечать? - внутренне всполошился Мосей. А если никого не поймали, и его задержали первым? Если его заложил кто-нибудь из ночевавших на следующеё стоянке, а следователь берёт на понт? Сказать правду - наполовину расписаться в соучастии в убийстве.
   - Нет, не останавливался. Я проехал мимо, потому что там никого не было. Ночевать одному на стоянке в нынешние времена не безопасно, сами понимаете.
   - Так и записывать? - с ядовитым ехидством спросил следователь.
   - Я вообще не понимаю: почему оказался здесь?
   - Не понимаете? Вы подозреваетесь в зверском убийстве некоей дамы, по всей видимости, плечовки.
   - Я?! - возмутился Мосей. - У вас нет оснований подозревать меня!
   - Есть. Вот показания гражданина Ветрова. Вы подъехали на ночёвку неподалёку от Каширской в двадцать три ноль пять. То есть, через полчаса после убийства неизвестной.
   Репейко помахал перед моим носом исписанным листком бумаги.
   - И это всё?
   - Нет, не всё. На стоянке, где было совершено преступление, найдена газета "Восход" из Суражского района Брянской области, вышедшая в свет три дня назад и несколько предметов с отпечатками пальцев. К примеру, пустая бутылка из-под минеральной воды "Брянская". Как вы думаете, сколько машин из Суражского района Брянской области находится сегодня на трассе "Москва-Баку"? - Следователя аж перекосило от торжествующего ехидства.
   Мосей понял, что скрывать своё присутствие на стоянке у Рогачёва - себе же хуже. Надо было спасать свою шкуру.
   - Кто, кроме меня, задержан ещё?
   - Я мог не отвечать на ваш вопрос, но отвечу: никто. Если у вас есть фамилии, номера машин, их принадлежность к автопредприятиям, другие сведения о ваших сообщниках, я это запротоколирую.
   - Я никого не убивал! Я пытался спасти её. Я расскажу вам всё, как это видел.
   Репейко внимательно выслушал его.
   - И так, что мы имеем? Три машины из Орловской области и одну -из Смоленской. И одно имя - Василий. Конечно, мы, если вы будете настаивать, постараемся разыскать данных товарищей. Хотя... Никаких улик на них нет. И если они не признаются чистосердечно, то увы... Во-вторых, есть некоторая разница между групповым убийством с отягчающими обстоятельствами и совершённым одним человеком. Как между вышкой и восемью-десятью годами. Улавливаете мою мысль?
   Мосей его мысль уловил мгновенно. Воронежской прокуратуре не хочется заниматься розыском. Даже если они вычислят орловских, против них нет улик, кроме показаний Мосея. Орловчане вряд ли признаются, что останавливались на стоянке. Из всего выходит, что он влип основательно. Признается ли Мосей в содеянном или будет твёрдо отрицать свою вину, в конечном итоге ничего не изменит. По крайней мере, он может оставаться честным человеком. Нет, сам на себя он мокрухи вешать не будет.
   - Я рассказал вам всё, что знал. Без адвоката я вам больше не отвечу ни на один вопрос?
   - Прекрасно. Фамилия вашего адвоката? - Репейко усмехнулся.
   - У меня нет личного адвоката.
   - Нет? Жаль. А то я думал, что вы Рокфеллер или Морган. У вас будет общественный защитник на суде. Не сомневайтесь! А на счёт отвечать, не отвечать у вас будет время подумать. До утра.
   - Мне надо позвонить в Сураж. - Мосей умоляюще посмотрел на следователя. - Я должен сообщить о том, что со мной случилось.
   - А на вашу работу уже сообщено, чтобы прислали в Чертков водителя за вашим "КамАЗом". Так что поводов для волнений нет. До завтра, Владимир Петрович! Был бы лучше, если бы мы с вами поберегли нервы и здоровье друг друга. Поверьте: нет ничего дороже здоровья!
   Шагая к камере, Мосей постигал горькую истину, которая открылась ему после слов следователя: лет на восемь минимум он загремит в зону, и, если не окажет признанием услугу следствию, его будут бить. Бить дол тех пор, пока не сломают.
   Он отказывался верить в случившееся. В камере бритоголовые двадцатилетние ребята присматривались к нему очень внимательно, но пока не трогали, не приставали с вопросами. Хоть с этим ему пока повезло - он хорошо был наслышан о тюремных нравах. Ему не мешали думать, но в голове был настоящий ералаш. Судьба неожиданно взбрыкнула. И так взбрыкнула, что ему уже не подняться никогда. Будто шёл и шёл он по дороге жизни и вдруг провалился в чёрную пропасть. И нет никаких, даже призрачных надежд выкарабкаться из неё. Ну уж дудки! До тех пор, пока он не признается в убийстве, у него есть лучик надежды - суд. Немощный, хрупкий, но всё-таки... Пусть бьют. Пусть убивают. Он будет стоять на своём. Он настырный. И хотя бы умрёт человеком.
   "Эх, Татьяна, Танюша - ореховые глаза! Я ведь рядом с тобой, совсем рядышком. И ты не знаешь об этом!" - с горечью подумал Мосей.
   А если бы и знала? После обиды, которую он нанёс ей, она вряд ли заинтересуется его горькой судьбой. И надо же было случиться всему этому через два года после памятного бегства Татьяны от мужа. И на том месте, где она покинула Мосея. Может, Татьяна прокляла бывшего возлюбленного, и кара небесная настигла его? Нет, нет. В мистику Мосей не верил. Это случай. Слепой случай в его судьбе. В таком случае, наша судьба - это тоже мистика? А наша жизнь - слепой случай?
   Мосей очень устал за сегодняшний день. И самое лучшее - хорошенько выспаться, пока не начались дела покруче сегодняшних. Вполне возможно, что его ждут времена, когда наручники и допрос следователя будут казаться райскими штучками. Но Мосей твёрдо решил до суда не произносить ни слова. Или до тех пор, пока не будет арестован истинный убийца. Мосей сильный и настырный. И если во что-нибудь упрётся - его с места не сдвинешь.
   И в первый день сдержал своё слово. После утреннего, ничего не добавившего к первому допроса Репейко его грубо втолкнули в камеру. И он сразу же приметил агрессивное настроение сокамерников. Один из них - веснушчатый доходяга - ни с того, ни с сего начал придираться к нему. Ну, с такими хилыми пацанами Мосей справится, если какую подлянку не сделают. Но они и не собирались помогать своему товарищу, а начали стучать в дверь, которая мгновенно отворилась.
   Мосей никак не мог оторвать от себя дистрофика, клещами вцепившегося в свитер. Сержант-надзиратель без труда разнял драчунов.
   - И не стыдно, бугай, пацана избивать? - упрекнул сержант, почти смеясь. Наверное, из-за удачно начавшейся комедии. Только для Мосея это было началом трагикомедии - в этом он был уверен.
   Мосея перевели в другую камеру, где через десять минут он был нещадно избит тремя мощными рецидивистами за наглость не отвечать на вопросы их пахана. Не успел Мосей зализать свои побои, как его снова повели к следователю.
   "Не сломаете! - Мосей скрипнул зубами. - Сдохну, а не навешу на себя мокруху"!
   В кабинете следователя его ждал сюрприз в виде Татьяны, превратившейся в красивую элегантную даму в дорогом брючном костюме. Но чужими показались её ореховые глаза, о которых он грезил два года. Не было в них лучистого света, а лишь - глубокая тоска.
   - Таня... - прошептал Мосей и едва не упал в обморок.
   Она подошла к нему, внимательно посмотрела в глаза. Осторожно прикоснулась указательным пальцем к ссадине на лбу.
   - Били? - спросила она холодно-участливым голосом.
   Он, лишённый дара речи, на этот раз из-за волнения, лишь отрицательно покачал головой. Он не захотел предстать перед ехидным следователем и особенно перед Татьяной слабаком.
   - Владимир Петрович! Что же вы не сообщили мне, что у вас в Воронеже имеются такие уважаемые всеми родственники?!
   - Иннокентий Витальевич! - обратилась Татьяна к следователю. - Оставьте нас вдвоём. Это возможно?
   - Конечно, Татьяна Михайловна! Десяти минут вам хватит?
   Репейко, едва не кланяясь в пояс, ретировался из кабинета.
   - Мосей! Без воспоминаний и сантиментов! - жёстко сказала Татьяна. - У нас мало времени. Конкретно и коротко обо всём, что случилось...
   У Мосея было желание броситься ей в ноги и, обхватив её колени, в слезах молить о прощении, наговорить столько нежных и ласковых слов, сколько ни один влюблённый в мире не говорил. Но он понимал ситуацию. Понимал, что Татьяна с её крутым мужем - его единственная и последняя надежда. И она, как всегда, права, его самая большая любовь и самая большая боль в жизни. В настоящий момент не до сантиментов.
   Мосей чётко и скупо рассказал о случившемся прошлой ночью на Рогачёвской стоянке.
   - Всё - правда? Передо мной юлить и выкручиваться не надо. Я здесь, чтобы помочь тебе.
   - Как на духу, Танюша...
   - Для следователя - я твоя двоюродная сестра. Завтра у тебя будет адвокат - лучший в Воронеже. Больше тебя бить не будут.
   - Прости меня, Танюша! Ради Бога - прости!
   Она иронически усмехнулась.
   - За что? У тебя нет необходимости в этом. До свидания!
   - Танюша! - Мосей бросился к ней. Она отстранилась от него, обдав холодом ореховых глаз.
   - Я для тебя двоюродная сестра. Держи себя в руках! - Татьяна взглянула на часы, и тут же в дверях возник следователь.
   Мосею ещё раз подробнейшим образом пришлось повторить свой рассказ, а Репейко запротоколировал его. В кабинете ещё не выветрился запах Татьяниных духов. Мосей внюхивался в воздух, а сердце его было облито чёрной тоской. Сегодня он обречённо принял неоспоримую истину: Татьяна никогда не вернётся к нему. От наивной влюблённой девчонки ничего не осталось, а к такой, какой она сегодня предстала перед ним, Мосею и подойти страшно. Она решила ему помочь из-за того, что попросил об этом Сергей, и чуть-чуть, наверное, из-за памяти о прошлом. Как бы там ни было, а она любила его.
   - Вы свободны, Владимир Петрович! - Следователь был безукоризненно любезен. - Если возникнут какие проблемы, не стесняйтесь, вызывайте меня!
   Мосей лишь кивнул головой. Обливать презрением этого жалкого человечка ещё рановато. И вообще - стоит ли? Он продукт целой системы, органично вкручен в неё винтиком. И никуда от этого не деться.
   На этот раз его отвели в одиночную камеру - очень приличную. Простенькая, но кровать, а не нары, не первой свежести, но наволочка и простыни. Тумбочка! На ней несколько книг, газеты, транзисторный радиоприёмник. В пакете у тумбочки он обнаружил фрукты, хлеб, колбасу, три пачки сигарет "Мальборо". Это, конечно же, дело рук Татьяны и её мужа. У Мосея появилась надежда на благополучный исход. И всё равно на него обрушилась депрессия. Родилась одна надежда за счёт смерти другой. Но всё равно это лучше, чем безнадёжный вакуум.
   Через десять дней его выпустили из СИЗО. Он выходил на улицу, с непривычки щуря глаза на яркое солнце. В Воронеже до сего дня царствовало нежное бабье лето, словно дожидавшееся его освобождения. Легко и глубоко вдохнув свежий утренний воздух, Мосей вышел за ворота. И заметил стоявший в пяти шагах чёрный "Мерседес", водитель которого кивнул головой, приглашая в машину.
   Вдруг промелькнула шальная мысль: Татьяна! И Мосей энергично дёрнул за ручку дверцы. Но в "Мерседесе" никого, кроме водителя, не было.
   - Приказано отвезти вас на вокзал, Владимир Петрович, и передать вам вот это! - Он протянул ему ослепительно белый конверт, в котором было пять сотенных долларовых ассигнаций и записка.
   "Мосей! Поздравляю тебя с выходом на свободу! Будь счастлив! Я тебя люблю. Но, к твоему сожалению, своего мужа я люблю ещё больше. Я прощаю тебя и не помню зла. Постарайся больше не попадать в подобные переделки! Целую. Татьяна".
   Прочитав записку, Мосей сложил её вчетверо и засунул в карман рубашки. Это единственная материальная память о Татьяне, которая будет напоминать ему о самой великой любви в его жизни. Иногда человек совершает такие ошибки, которых не исправить до конца жизни.
   Вздохнув, Мосей согласился с неоспоримостью этой мысли. Два года назад он совершил такую ошибку. И теперь ему остался лишь клочок бумаги, над которым он будет трястись, как Гарпагон над своими сундуками. И ещё - воспоминания. А это уже больше, чем ничего.
   - На вокзал, Владимир Петрович? - Обернулся к нему водитель.
   - На вокзал...
  
  
   2002 г. г. Сураж
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Содержание
  
   Солнечный бич................................................ 5
   Свет напротив.................................................. 37
   Был жарким июль............................................. 66
   Чужая свадьба.................................................. 94
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Стешец Сергей Иванович
   Свет напротив
   -повести о любви-
  
  
  
  
   Редактор Алеся С. Стешец
  
  
  
  
  
  
  
  
   1
  
  
   178
  
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"