Сухарев Владимир Вячеславович : другие произведения.

Смысл жизни

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:


   СМЫСЛ ЖИЗНИ
   авантюрная повесть
  
  
  
   Колеса пригородной электрички монотонно постукивали на стыках рельс. Я сидел в полупустом вагоне и от нечего делать смотрел в окно. За окном шел дождь не по-летнему унылый и надоедливый. Но даже он не портил моего приподнятого настроения. Я посмотрел на часы: скоро я буду дома.
   ... Дома...,- невесело пошутил я сам с собой, - какого, к черту, дома?! Нет у меня никакого дома, и у порога меня никто не ждет, никто не приготовит теплую ванну, не накормит, спать не уложит и рядом не ляжет.
   Я даже улыбнулся от подобного каламбура, тем более, что он, в конце концов, свелся к тому, что постоянно волнует сердце каждого мужчины, пусть самого плюгавого и рябого. Я не был ни плюгавым, ни рябым, к тому же не старым. Тридцать пять - это не тот возраст, когда можно пропускать даже не очень смазливую мордашку. Кроме того, обстоятельства в последнее время складывались так, что мне пришлось обрасти мускулами и постоянно находиться в отличной форме, на что ушли последние запасы жира в моем организме. Поэтому, если меня отмыть и приодеть, то я вполне могу походить на настоящего джентльмена. И уж совсем придадут мне недостающий блеск трехкомнатные апартаменты и не очень старая тачка. И вот тогда, после этих нехитрых косметических мероприятий, любая из наших провинциальных красоток сочтет за честь иметь в кавалерах такого мужественного красавца.
   Я прервал свои размышления и оглядел вагон. Хоть народу и прибыло, но никто рядом со мной не садился. Я, было, удивился этому обстоятельству, но потом все понял. Просто я выглядел не так как остальные граждане, да и запашок от меня исходил, видимо не очень приятный. Но ничего не поделаешь, граждане дорогие, придется вам еще немного потерпеть мое присутствие, а через пару часов вы меня уже не будете сторониться.
   Я опять уставился в окно и возвратился к своим планам. Во всех моих мечтах недоставало только одного - денег. Нет, кое-что у меня с собой было, и на обзаведение приличным костюмом, а также трехразовое питание, вполне хватит. А дальше... А дальше я решил провернуть одно дельце, которое обещало сделать мою жизнь безбедной в необозримом будущем. Не подумайте о каком-нибудь криминале, нет, с меня хватит под завязку! Тут дело в другом. Как говорил один философ: время разбрасывать камни заканчивается и наступает время их собирать. Я с ним полностью согласен. И, вот, если мне удастся собрать хоть половину некогда разбросанных камней, то этого хватит надолго.

_______________

  
   Когда в пять часов вечера я покидал городскую баню, на улице было совсем сухо, и ласково пригревало июльское солнышко. Я посмотрел в огромное зеркало, висящее у выхода, и остался доволен своим внешним видом: ну настоящий дипломат на отдыхе или глава мафиозного клана перед крупной разборкой. Я еще более убедился, что достиг того внешнего вида, о котором мечтал в поезде, когда пышнотелая блондинка, столкнувшаяся со мной в дверях, бросила на меня такой недвусмысленный взгляд, что у меня засосало под ложечкой.
   - Ничего, милочка, - сказал я про себя, - вот закончу дела, и у нас с вами будет очень много приятных минут. Я еще успею вам надоесть, а пока - дело в первую очередь, а уж потом любовь и вздохи при луне...
   Я поймал такси и велел везти в "Центральный" - лучший, на моей памяти, ресторан в нашем городишке. Шофер не спеша поехал, а я стал смотреть в окно.
   - Да, здорово изменился город и сама жизнь, - размышлял я, - кругом торгуют, суетятся. Народ веселый, нарядный. Вроде и очередей не видно, а купить есть чего. Я к этому пока не привык. Видимо, капитализм, о котором так долго мечтали подпольные советские миллионеры и цеховики, наконец-то победил и в нашей стране.
   Расплатившись с таксистом, я поднялся по чистой лестнице ресторана "Центральный". От того развеселого заведения, в котором я привык некогда бывать, осталось только название. Не было обшарпанной двери, разбитых стекол, заплеванного тамбура, где каждый считал своим долгом швырнуть окурок. Ничего этого не было, а был щвейцар в расшитой позолотой ливрее.
   - Прошу вас, проходите, - расплылся он в сладкой улыбке, как будто только и ждал всю жизнь, когда это я пожалую.
   Я поднялся на второй этаж и вошел в зал. Народу было немного, может потому, что было еще рано, а может быть сейчас уже не модно ходить в ресторан. На эстраде, где я привык видеть длинноволосых гитаристов, выклянчивающих мзду за трудно узнаваемые интерпретации блатных песен, сидел пианист за большим блестящим роялем. Хотя большинство публики дымило сигаретами, дымно не было. Я посмотрел на окна и заметил кондиционеры. "Жизнь шагнула вперед, - сделал я вывод, - капитализм явно пошел нам на пользу". Я уселся за свободный столик и подозвал одного из снующих туда-сюда официантов.
   - Слушаю вас, - любезно проговорил он, доставая блокнот.
   - Послушай, приятель, у вас тут есть телефон?
   - Вам нужно позвонить? Сейчас я вам принесу трубку.
   - Нет, не нужно нести, - несколько поспешно ответил я, - звонить, как раз, будешь ты. Я хотел бы, чтобы ты, голубчик, нашел в телефонном справочнике или еще каким-нибудь способом номера телефонов вот этих четырех моих друзей.
   Я дал ему клочок бумаги с фамилиями.
   - Я работаю официантом, - начал, было, парень, но после того, как я одарил его достаточно крупной купюрой, быстро успокоился.
   -Можно продолжать? - я посмотрел на его услужливое лицо и продолжил :
   - Так вот. Этих людей я не видел очень долго. Ты найдешь их номера телефонов и переговоришь с каждым. Ты скажешь, что их здесь ждет Коротков Леонид. Или для пущей убедительности добавь - Леник. Скажи также, что я по ним очень соскучился и жду не дождусь того момента, когда смогу их обнять и расцеловать. Это все, мой сладкий. Да, чуть не забыл. Накрой этот стол, - я показал пальцем на свой столик, - на пять персон по полной программе. Полагаюсь на твой вкус. Надеюсь, ваше меню состоит не только из салата и водки, как в старые добрые времена?
   - Что Вы, у нас отличная кухня и богатый выбор напитков, - замотал головой официант.
   - Тогда вперед, на винные склады!
   Официант удалился, а я достал сигарету и принялся ждать. Зал постепенно заполнялся, но публика была солидная, молокососов не было. Видимо для них существовали места попроще, где можно было бы спустить деньги родителей. Когда я вспомнил о деньгах, то быстро пришел в себя от этой ресторанной эйфории. Нет, расслабляться нельзя, так как мне предстоял нелегкий разговор, от которого зависело мое будущее. То, что они придут - я не сомневался, лишь бы расторопный паренек застал их дома и вообще разыскал номера их телефонов. Но заплаченная мною сумма позволяла на это надеяться. Я бы на его месте бегом бы сбегал за всеми четверыми за такие деньги. Как-то еще очень давно я сделал для себя вывод: нельзя жалеть денег для оплаты услуг, если они тебе очень нужны. Все потраченное с лихвой тебе же и вернется. Поэтому я щедро оплачивал таксистов и никогда не опаздывал, не жалел денег официантам и был всегда желанным клиентом. Это в равной степени относилось и к банщикам, и к парикмахерам, и к врачам. Правда, это было давно, но в будущем я не собирался изменять этому правилу. Поэтому я надеялся на паренька, который возвратился через десять минут.
   - Ну, докладывай, - я внимательно посмотрел на официанта.
   - Трое скоро будут. А вот Пронин Алексей Иванович, как в воду канул. Звонил несколько раз - не отвечает. Накрывать на четверых?
   - Нет, валяй на пятерых и продолжай названивать Пронину.
   - Понял.
   - Ну и молодец. И давай накрывай быстрее, а то я совсем проголодался.
   - Но ведь до прихода ваших друзей все остынет....
   - Ничего, это мои проблемы, делай свое дело.
   ________________
  
   Они появились одновременно. Я успел только выпить несколько рюмок коньяка и съесть какое-то блюдо с весьма мудреным названием. На их лицах были почти доброжелательные улыбки - мы долго похлопывали друг друга по спинам и произносили обычное, в таких случаях: "Сколько лет - сколько зим?", "Как ты?" и все такое. Не знаю, сильно ли я изменился с момента нашей последней встречи, но все мои приятели крепко заматерели. Славик Васин, Славок, отрастил солидное брюхо и тройной подбородок, которые дополняли крупную лысину и крючковатый лоснящийся нос, и раньше-то служившие объектом наших насмешек, а теперь ставший вроде бы еще больше.
   Юрик Маркин, Юрок, по-прежнему носил очки, но если и раньше не отличался крепким телом, то сейчас и совсем высох. Хотя строгая седина, узкая оправа очков, подчеркнуто строгий стиль костюма и своеобразная манера улыбаться кончиками губ придавали ему вид несомненного интеллигента в пятом поколении. Но я знал, что это все напускное. Родители его из деревни, и сам он во дворе собак гонял не хуже остальных пацанов, и выражался крепко, и водку глушил стаканами, пока не пошел в политику. Словом, интеллигентность его на меня впечатления не произвела, так как я был уверен, что стать интеллигентом невозможно - им нужно родиться. Ни должности, ни погоны в этом не помогут.
   И только Сашка Павлов, Палыч, изменился меньше всех. Такой же вихрастый, рыжий и шумный. Только на пальцах - печатки, полный рот золота, да в голосе плохо скрываемая высокомерность.
   Я усадил всех троих за стол.
   - Ну что, компания в сборе? - спросил я неизвестно кого, - вот только Пронина дома нет.
   - А Пронин умер полтора года назад, - тихо сказал Маркин.
   - Жаль, - после секундной паузы произнес я, - значит, Пронька крякнул. Не дожил до счастливого дня нашей встречи. Жаль.
   Я налил фужер водки и положил сверху кусок хлеба.
   - Предлагаю выпить за упокой безвременно покинувшего нас Проньки. Но как говорил вождь мирового пролетариата: нет человека - нет проблем. Что ни делается - все к лучшему.
   Я наполнил всем рюмки.
   - Не паясничай, Леник, - хмуро бросил Васин, - он тяжело умирал. Рак.
   - Ай-яй-яй, бедный Пронька, - продолжал я в том же духе, после того как все выпили, - но если вы думаете, что я буду сейчас плакать вместе с вами, то спешу вас разочаровать. И вообще считаю короткую гражданскую панихиду законченной. Я не за этим вас сюда пригласил.
   Я снова налил всем, хотя и чувствовал, что начинаю пьянеть, но меня уже понесло:
   - Ну, что друзья мои, расскажите, что поделывали за время нашей вынужденной разлуки? Ты, Палыч, был простым слесарюгой в автосервисе, а теперь, поди, босс?
   - Я - владелец автосалона, ну и что? - вызывающе ответил Палыч.
   - Отлично! А ты, Юрок, какой нынче партией руководишь?
   Маркин снял очки, зажмурился от яркого света и очень весомо произнес:
   - Послушай, Леонид, если ты думаешь, что мы перед тобой в чем-то виноваты, то прости нас ради Бога. Но это не дает тебе повода командовать нами.
   - Ох, ох! Ну, прям, министр теневого кабинета, а не бывший профорг политехнического института Юрка Маркин! - воскликнул я, - повод у меня есть, и вы все прекрасно об этом знаете, иначе вы сюда ни за чтобы не пришли. Но об этом я скажу позже. А ты, голубчик, не ответил на мой вопрос.
   - Хорошо. Я - заместитель главы администрации города, - смиренно сказал Маркин и снова одел очки.
   - Смотри-ка, как высоко ты взлетел. Я тобой горжусь, - продолжал издеваться я.
   Васин не стал дожидаться вопроса:
   - А я окончил юридический институт и теперь возглавляю отдел по борьбе с организованной преступностью. Майор.
   - Ну, ты, Славок никогда скромностью не отличался. А я то думаю, кто это мне постоянно мешал мне жить на протяжении последних лет? Кто мешал мне выйти на свободу с чистой, так сказать, совестью? Но, ты, Славок поздно начал заботиться об этом вопросе. В первые годы меня еще можно было сломать, но у тебя видать кишка еще была тонка, а уж потом взять меня голыми руками стало нелегко. А тут еще и всеобщая демократия тебе сильно помешала. Так ведь, Славок?
   - Не говори ерунды, - пробормотал Васин и почему-то покраснел, а на лысине выступили капельки пота.
   - Ладно. Может, я и ошибаюсь, но дело не в этом. Итак, друзья мои, все вы достигли определенных высот, взбираясь по лестнице, ведущей к процветанию. Вы не будете отрицать, что ухватить от жизни самые лакомые кусочки, вам помогли, и в не малой степени, наши, некогда общие, дела. И получилось все не очень справедливо. Вам достался стартовый капитал, а мне двенадцать лет строгого режима. Получилось не по законам пресловутого капитализма, который мы сейчас общенародно строим, и где должны наличествовать равные возможности. А теперь перехожу к главному. Прошу выслушать очень внимательно.
   Я посмотрел на своих приятелей. Лица их были сосредоточены. Сейчас я им вывалю козыри, а уж после этого пойдет настоящий разговор.
   - Вы, надеюсь, помните нашу последнюю встречу перед моим арестом? Тогда мы долго совещались, как нам обвести вокруг пальца распроклятую прокуратуру. Тогда же было решено, что я буду вынужден сесть. Были определены пути моего последующего вызволения и выделены приличные средства, чтобы эти пути определенно привели к свободе, а время моего пребывания в местах не столь отдаленных не показалось мне уж таким долгим и безрадостным. Помните?
   Все молчали. У Васина лысина совсем взмокла.
   - Считаю молчание утвердительным ответом. Так вот, весь наш товарищеский ужин записан на пленку. Поверьте, что сделал я это из чистой предосторожности, так как был уверен, что когда нибудь наш разговор будет для кого-нибудь очень интересен. Пленочка сохранилась, более того - я ее размножил, там все отлично слышно. Я не юрист, но годы, проведенные в неволе, можно приравнять к юридическому образованию. Словом, я насчитал вам по пять - шесть статей. Можно по ним и не получить двузначный срок, тем более вам и тем более сейчас, к тому же я знаю, что звукозапись не является доказательством. Но это, смотря для кого. Для купленного судьи, конечно, нет, а вот для газет, и широко распространенного теперь Интернета... Короче говоря, эта пленочка положит конец вашим карьерам и безбедной жизни, естественно, тоже. Я закончил.
   Я налил всем по полной рюмке и, не приглашая никого присоединиться, выпил.
   - Насколько я понял, за эту пленку ты хочешь от нас что-то получить? - спросил Васин.
   - Умница! - воскликнул я и снова наполнил свою рюмку.
   - Вымогательство или шантаж, - медленно проговорил Васин, - ты, Леник, не боишься?
   - Бояться надо вам, а мне терять нечего, кроме своих цепей, как мировому пролетариату. Кроме того, я ведь ничего лишнего от вас не требую. Машина у меня была? Была. Поэтому, завтра утром около этого ресторана должна стоять иномарка, пусть не новая, но на ходу. Заметьте, что я сказал "не через полгода, а именно завтра". В бардачке должны лежать права и техпаспорт на мое имя. Вот вам мои фотографии.
   Я бросил на стол шесть своих фотографий.
   - Пойдем дальше. Квартира у меня была? Была. Поэтому, там же должен лежать договор дарения мне трехкомнатной квартиры, желательно в центре. Первый и последний этажи не предлагать. Вот мой паспорт. Где найти дарителя, сами придумайте.
   Я положил рядом с фотографиями свой паспорт.
   - Теперь перейдем к главному вопросу. Деньги. Жаль, что умер Пронька, но раз уж вы его не уберегли, то вам придется выкручиваться втроем. Деревянных мне от вас не нужно, они успели десять раз поменяться и обесцениться, и вы в этом не виноваты. Речь идет о "зелененьких", или как их у вас величают теперь? Баксы? Нет ничего в мире более постоянного, чем эти прекрасные купюры. По моим самым скромным подсчетам, на момент закрытия нашего консорциума у нас было тысяч двести. Значит моя доля - сорок. Не надо делать таких глупых рож! Доллары нигде по делу не проходили, а значит остались у вас. Так как я потерпел из-за них огромные лишения, то мне требуется компенсация. Поэтому я увеличиваю свою долю до восьмидесяти тысяч.
   За столом прошел ропот.
   - Тихо, тихо друзья мои. Я понимаю, что вы уже давно все истратили для удовлетворения своих постоянно растущих потребностей. Поэтому под рукой у вас может и не быть такой суммы. Даю вам месяц. Номер моего счета, на который вы переведете деньги, я сообщу дополнительно. Все ясно? Теперь жду вопросов.
   Я опрокинул рюмку и снова налил себе. Потом я откинулся на спинку стула и обвел взглядом всю компанию.
   - Ты спятил, Леник, - начал Маркин, - все так быстро. Машина, квартира, целое состояние.
   - А вы как думали? Неужели вы хотите заставить меня ждать светлого будущего еще много лет? Нет, жить нужно сегодняшним днем. Это придумал не я, а один писатель по фамилии Карнеги. И он не врет!
   - Плевать я хотел и на тебя и на твои запросы! - вдруг заорал Васин, - посылай свою пленку хоть президенту. Ничего у тебя не выйдет, никто тебе не поверит!
   - Браво, легавый! Лучший способ защиты - это нападение. И это тоже придумал не я. Но, голуби мои сизокрылые, я ведь и не настаиваю. Если вам удобнее не платить - пожалуйста! Завтра же, если конечно вы не пригоните к ресторану мой автомобиль, я отнесу пленку в редакцию нескольких газет, а заодно в прокуратуру. Десять лет, дескать, я исправлялся, и вот, наконец, исправился окончательно и решил сбросить с души последний камень. Ну, и, кроме того, наше с вами бывшее предприятие разбогатело за счет средств одного очень известного человека. В местах, где я прожил последние двенадцать лет, его авторитет настолько велик, что о нем говорят только шепотом, и то не все. Я не думаю, что он сильно обрадуется, если послушает на пленке ваши о нем суждения, а также узнает, каким образом его счет в далеком девяносто восьмом опустел. Он вам обойдется во много раз дороже, чем я. Так что, выбирайте.
   - Негодяй, - прошипел сквозь зубы Маркин.
   - Не надо оскорблений, - спокойно сказал я, - все мы не святые. Кстати, ты, конечно, женился на Наташке?
   - Что? - удивился Маркин.
   - Твоя жена - Наташка? Не помнишь? Не прикидывайся божьей коровой...
   - Да, ее зовут Наталья. Ну и что?
   - А то, что тебе, конечно, известно, что она была моей невестой. Налагаю на тебя штраф, Юрок, двадцать тысяч баксов. Итак, общая сумма стала круглой - сто тысяч, это даже удобнее и звучит лучше.
   - Да ты что? - Маркин даже привстал.
   - Сядь ты, - я махнул на него рукой, - не велика цена за любимую женщину. Ну, вижу, что наш разговор затянулся, а у меня еще есть дела. Я ухожу, а вы тут подумайте, посоветуйтесь. Надеюсь на ваш здравый смысл.
   Я поднялся.
   - Сука, - внятно произнес, молчавший долгое время, Палыч.
   - Это ты мне? - спросил я гадливо, - это ты говоришь мне, Шурик?
   Я подошел к нему вплотную и почти без замаха, резким, коротким ударом по шее заставил его голову упасть в салат. Никто вокруг ничего не заметил - ну, перебрал парень. Васин попытался, было, подняться.
   - Тихо! - властно сказал я, - через пару минут Шурик очухается, он сам виноват. Надеюсь, что вы более благоразумны и в драку не полезете.
   Я возвратился к своему месту и залпом выпил два фужера водки подряд.
   - Жаль, что финал получился таким скомканным. Сами виноваты - не любите платить долги. До свидания, надеюсь, что завтра стану автолюбителем и домовладельцем. Не забудьте оплатить расходы по нашему сегодняшнему мероприятию.
   Я вышел на улицу. Пошатывало. Все - таки я с непривычки много выпил. Я остановил такси, и плюхнувшись на заднее сиденье, сказал водителю:
   - Гони в Разгуляево!
   - Не понял, - ответил тот.
   - Ну, туда, где полно жратвы, вина и доступных женщин.
   - А... Это, наверное, в "Парус"?
   - Наверное.
   Машина помчалась по вечернему городу.
  
   ________________________
  
  
   Утром я проснулся на полу в какой-то квартире. Жить не хотелось. Голова гудела, страшно хотелось воды. Да что я вам рассказываю, будто вы никогда не испытывали этого. Я с трудом приоткрыл глаза и постарался вспомнить, как я сюда попал, но все мои потуги на этот счет ни к чему не привели. Я приподнялся и сел, осматривая свое ложе: оно состояло из подушки без наволочки и задрипанного матраца, естественно, без простыни. На ногах у меня были заляпанные грязью туфли, брюки измялись, а пиджака я что-то не видел. Я стал обводить взглядом комнату в поисках пиджака и тут увидел, что в двух шагах от меня, на диване спала женщина. Настоящая женщина! Я протер глаза, но видение не исчезало. На белой, расшитой какими-то замысловатыми узорами, подушке покоилась прелестная головка со светленькими кудряшками, которые ниспадали на длинные ресницы и слегка вздернутый носик. Тонкие чудесного очертания губки были слегка приоткрыты. Одеяло не полностью прикрывало ее, и за розовой ночной рубашкой можно было различить слегка вздымающуюся при дыхании грудь. Я едва подавил в себе желание дотронуться до этой белоснежной и гладкой шейки. Женщина! Что заключает в себе это слово, может понять и оценить полностью только зэк. Я вспомнил, как влюблялся в дикторш с телевидения или в картинки из иллюстрированных журналов. Женщина! На зоне - это тот же хлеб или чай. К кому ездит на "свиданку" жена или заочница, тому и срок тащить легче. А у меня?... Да что вспоминать!
   Я поднялся на ноги и осторожно, чтобы не разбудить хозяйку пошел разыскивать ванную. Квартира была однокомнатной, и все тут было под рукой. Я с наслаждение простоял под холодным душем минут десять, и мне, заметно, полегчало. Потом я прошел на кухню и приготовил неплохой, на мой взгляд, завтрак. Когда я уже заканчивал жарить яичницу, в дверях кухни появилась заспанная хозяйка в просторном махровом халатике. Я опять подавил в себе искушение наброситься на нее и впиться в этот чудесный ротик. Вместо этого я бодро сказал:
   - Доброе утро! Завтрак уже готов.
   - Доброе, доброе. Хозяйничаешь в чужой квартире? - голос у нее был очень приятный, как у одной дикторши с телевидения, в которую я был некогда влюблен.
   - Не хозяйничаю, а проявляю инициативу, - как ни в чем не бывало ответил я, продолжая манипуляции со сковородкой.
   - Ты бы лучше вчера ее проявлял, что бы хоть до дома добраться.
   - Что, я был так плох?
   - Плох - это очень мягко. Не подумай, что можешь на что-то рассчитывать, раз оказался у меня в квартире. Просто жалко было отдавать тебя милиции.
   - Я и не рассчитываю, с чего ты взяла? А за сердобольность благодарю. Ты скоро убедишься, что я умею ценить хорошие поступки.
   - Ладно, посмотрим, что ты за ценитель. Я пойду умываться, а ты пока придумывай, что будешь говорить жене о своем ночном отсутствии.
   - Я не женат.
   - Это естественно. Ты и вчера представлялся не то графом Монте-Кристо, не то наследным принцем, лишенным престола. Словом, обычный женатик, вырвавшийся на свободу.
   - Слушай, девочка, - мягко, но властно сказал, я, - заруби на своем маленьком носике, что я никогда не вру.
   - Хорошо. Если ты - наследный принц, то я - королева Англии.
   Она устало вздохнула и удалилась в ванную.
   Мы хорошо позавтракали, болтая о разной ерунде.
   - Ну и какие у тебя планы на сегодняшний день? - спросил я, допивая кофе.
   - Я иду на пляж, а ты домой к жене.
   - А что, с каких это пор у нас появился пляж?
   - Ты к тому же еще и командировочный, - ответила она, - живешь, наверно в гостинице. Кстати, как тебя зовут?
   - Леонид, можно - Леник.
   - А меня - Светлана, но Света - нельзя.
   - Почему?
   - Мне не нравится.
   - Хорошо. Светлана, так Светлана. Прошу тебя, Светлана, взять меня с собой на пляж, я не купался уже много лет.
   - Ты с луны свалился или с севера приехал?
   - Почти. Так возьмешь?
   - Пойдем, если хочешь.
   - Вот только плавок у меня нет.
   - Купишь на пляже.
   - Ты, Светлана, меня интригуешь. Неужели капитализм у нас так прочно встал на ноги, что появился пляж, где можно купить плавки?
   - Нет, ты правда ненормальный - или придуриваешься?...
   ____________________
  
   Десять лет назад, пляжем в нашем городе назывался пустырь на берегу реки, куда приходили не столько загорать, сколько выпить в приятной компании, поваляться на травке, набить друг другу морды не опасаясь милиции. Кругом было полно мусора, пустых бутылок, консервных банок. Пляжем это место называлось чисто условно. То, что я увидел сейчас - превзошло все мои ожидания. Это был самый настоящий пляж с песком, лежаками, ветряными мельницами, водными велосипедами и кучей всяких услуг и товаров. Для полного сходства с Сочи надо было еще и воду посолить. Правда, вход был платным, но разве в этом дело?
   Мы купили пару топчанов и выбрали местечко у самой воды. Пока Светлана переодевалась, я залез в воду и поплыл. Грешным делом, я боялся, что разучился плавать, но ничего подобного - я плыл уверенно и мощно.
   Когда я вылез из воды, Светлана уже переоделась в очень откровенный купальник. Я даже зажмурился, настолько она была хороша. Все было при ней, и все это манило и звало своей неведомой силой, которой могут обладать только женщины!
   - Ну, ну расчувствовался, - сказал я сам себе, - не спугни девочку. Скоро только кошки родятся.
   Светлана посмотрела на меня и спросила:
   - Леник, ты что с войны возвратился?
   - С чего ты взяла?
   - Ты же весь в шрамах.
   - Это ты вот это имеешь в виду, - показал я на несколько следов от ножа на своей груди, с которыми у меня были связаны не очень приятные воспоминания, - это я на стройке работал и упал с двенадцатого этажа.
   - Головой вниз летел?
   - А что, очень заметно?
   - Просто нормальные люди столько не пьют, чтобы утром даже не вспомнить имени своей спасительницы.
   - Это ты про вчерашний инцидент? Я глубоко раскаиваюсь и заверяю, что больше такого не повториться.
   - Больше? Это когда?
   - Это - в оставшейся жизни.
   - Жаль, что мне не удастся проверить твои слова.
   - А так просто поверить ты не можешь?
   - Да какая вам вера, - скорее для себя сказала Светлана.
   Мы еще долго купались, загорали и разговаривали о разной ерунде. Не без гордости скажу, что околачивающиеся вокруг парни постоянно посматривали в нашу сторону и явно мне завидовали. Светлана действительно была хороша. Но как же мне раскусить этот орешек? Я с ужасом понимал, что совсем разучился находить подход к женщинам, то есть переходить ту невидимую грань, за которой кончаются приятельские отношения и начинается нечто иное.
   Когда солнце уже клонилось к закату, мы собрались уходить. Я упросил Светлану идти пешком и специально повел ее мимо ресторана "Центральный". Около самого входа одиноко стоял белый "Опель". Мое сердце застучало как колокол.
   - Подожди меня, я быстро, - я усадил недоумевающую Светлану на скамейку, перебежал улицу и подошел к автомобилю. Я все еще до конца не верил, что мой план начинает осуществляться. Дверца оказалась незапертой! В замке зажигания торчал ключ! Я сел в машину и открыл бардачок. Так, вот права с моей фотографией, техпаспорт на машину, договор дарения на квартиру. А это еще что? Записка, отпечатанная на машинке: " Заселиться в квартиру можно только через пару недель. Старые жильцы еще не съехали". Ну что ж, через пару, так через пару - и на том спасибо.
   Я завел двигатель и белый "Опель Корса", сделав крутой вираж, остановилась на другой стороне улицы, возле сидящей на скамейке Светланы.
   - Садись, - крикнул я, открыв окошко.
   Удивленная Светлана недоверчиво открыла дверцу и уселась рядом со мной.
   - Ты крадешь машины?
   - Да что ты, Бог с тобой. Это - моя.
   - Тогда интересное у тебя получается место стоянки. Номера у машины местные, а ты вроде бы не здешний. Ничего не понимаю. Но если ты затеял какую-нибудь аферу, то прошу меня не вмешивать.
   - На, посмотри. Я тебе уже говорил, что никогда не вру, - я протянул ей права и техпаспорт.
   Мы доехали до дома и поднялись в квартиру.
   - Светлана, могу я попросить тебя об одной вещи? - спросил я.
   - Ну, попроси, - ответила она снимая босоножки.
   - Можно я поживу у тебя пару недель?
   - Ну ты и нахал, - усмехнулась Светлана , - сначала врываешься в "Парус" , выпиваешь там весь винный запас и тебя из жалости, как мешок с картошкой привозят сюда. Утром ты даже не помнишь, как меня зовут, а к вечеру у тебя возникает желание здесь же и поселиться. А может ты вор какой. Обчистишь бедную девушку, да еще приставать начнешь?
   По ее интонации я понял, что уже получу утвердительный ответ, и поэтому продолжил ей в унисон:
   - Ну, если бы я хотел, то давно бы уже обчистил бедную девушку и потом, мои мужские достоинства настоль велики, что нет необходимости применять насилие.
   - Ты к тому же еще и самоуверенный, даже слишком.
   - Я - правдивый. Ну, так как? Договорились?
   - А обманутая жена не явится сюда со своими законными претензиями?
   - Нет, не явится, так как не имел чести никогда быть женатым.
   - Придется тебе поверить, - совсем уже весело сказала Светлана,- а сейчас мне пора собираться на работу.
   - На ночь глядя? - удивился я, - ты что, работаешь на панели?
   - Дурак ты. Те, кто работают на панели, не живут в однокомнатных квартирах и к ним не привозят пьяных в стельку мужиков. Я танцую в варьете ресторана "Парус".
   - Там еще и варьете есть? Я что - то не заметил.
   - Ты кроме бутылок там ничего и не видел.
   - Тогда я тебя отвезу и дождусь окончания кордебалета.
   - Только не заходи во внутрь, а то опять всех перепугаешь, алкоголик, - ласково сказала Светлана.
   - Так, - подумал я, - все идет хорошо. По-моему я ей нравлюсь. Иначе, зачем меня тут оставлять? Еще денек, другой и ...
   Картины, одна слаще другой, замелькали в моем воображении, да так явственно, что у меня закружилась голова
  
   ___________________________
  
   Пока Светлана отплясывала в варьете, я сделал много важных дел. Съездил на место своего будущего жительства и остался доволен и домом, и двориком. Потом завернул в банк, заплатив двадцати долларовую купюру, которую хранил с незапамятных времен и протащил через все тюрьмы и шмоны, и открыл валютный счет. Чего мне стоило сохранить этот зелененький билетик - отдельный разговор. За долгие годы он сумел побывать в самых различных частях моего тела. Для нормального человека это все непонятно и противоестественно, но для зэка отправить какую-нибудь вещь сначала в рот, а потом в прямо противоположное место - явление заурядное. Все зависит от ценности вещи. Я видел своими глазами, как на себе, вернее в себе проносили через шмоны водку, наркотики, ножи и другие подобные вещи. Так что моя бумажка - это не показатель. Со временем она, конечно, потеряла прежний фасон, но банк ее принял. Этим обстоятельством я сильно возгордился: не зря двенадцать лет мыкался - хоть научился чему-то.
   По возвращению к "Парусу" я на последние деньги купил букет цветов, которые вручил Светлане. Я был уверен, что это произведет впечатление, и тогда может быть уже сегодня вечером... Хотел бы я посмотреть на женщину, которой не нравится получать в подарок цветы.
   - Спасибо, - тихо поблагодарила Светлана, - мне цветов уже давно никто не дарил.
   - Я тоже давно цветов не дарил, - поддакнул я, - но для того, чтобы делать это более или менее регулярно, мне, видимо, придется заняться частным извозом.
   - Почему?
   - Деньги кончились.
   - Так ты сейчас не работаешь?
   - Да, решил выйти на пенсию.
   - Ты все шутишь? Никак я тебя не пойму.
   - Поймешь когда-нибудь, а может это тебе и не надо.
   Спать я лег опять на полу, но уже с простынями, пододеяльником и наволочкой. Такого наслаждения от чистого белья я не испытывал уже давно, поэтому уснул, как убитый, не смотря на присутствие в комнате красивой женщины.
   ___________________
  
   На следующее утро Светлана ушла на репетицию. Я-то наивно считал, что работа у танцовщиц - "не бей лежачего", отпрыгала вечером час и целые сутки свободна. Оказывается и тут, как и везде, ведется учет рабочего времени, а также имеет силу великое завоевание всех трудящихся - восьми часовой рабочий день. Я послонялся по квартире, а потом решил пойти поработать извозчиком. Что делать, если даже на сигареты у меня не было денег. Не просить же у Светланы, это было бы уже сверх наглостью. Ну, ладно, скоро я разбогатею.
   Я вышел на улицу. На скамейке, около подъезда сидел старичок, опираясь на инвалидную клюку. Он не мигая смотрел перед собой старческими, выцветшими глазами, его голову покрывала старомодная шляпа, а лицо, изрезанное глубокими морщинами, абсолютно ничего не выражало.
   - Здорово, дед! О чем задумался? - весело спросил я.
   - Здравствуй и ты, если хочешь, - он поднял на меня свои печальные глаза.
   - Наверное, о смысле жизни думаешь, уж тебе-то он точно известен.
   - У каждого свой смысл, - выговорил старик, - у тебя-то вино, да бабы. В этом состоит у тебя смысл.
   - А у тебя, наверное, работа и любовь, - съязвил я.
   - Я ж тебе говорил, что у каждого свой смысл.
   - Смысл один: это деньги. Будут деньги - будет и любовь, и свобода, и работа, если захочешь. Были бы у тебя деньги, не сидел бы ты сейчас тут никому не нужный, а грел бы свои кости где-нибудь в Сочи под присмотром хорошеньких сиделок.
   - Ты думаешь, что от этого я стал бы счастливее?
   - Спрашиваешь?! - воскликнул я, - что может быть лучше рюмки конька с лимоном и вьющейся возле тебя толпы смазливых мордашек. Ладно, что с тобой говорить, пойду. Будь здоров, старый.
   - Будь и ты. А смысл до тебя дойдет, да только поздно уже будет. Но дойдет обязательно.
   - Брось ты, старый, пророчествовать. Тоже мне - Месинг выискался...
   Три часа я добросовестно трудился на ниве авто проката. Развозил сопливых бездельников, деловых людей, сердобольных бабулек и смог заработать вполне приличные деньги. За это время я успел заметить одну неприятную вещь: если я не ошибаюсь, то меня определенно пасли. Старенький "Москвич" и вишневые "Жигули" попеременно сопровождали меня по всем маршрутам. Высадив очередного пассажира, я решил все же удостовериться и немного покружил по городу, вбирая самые нелепые маршруты. Так и есть: то зеленый "Москвич", то вишневые "Жигули" неотступно следовали за мной на расстоянии пятидесяти метров.
   Я сделал еще один круг по городу и остановился в теньке, возле стадиона покурить и пораскинуть мозгами. Обычно в такие моменты я разговариваю сам с собой вслух, и это помогает лучше проанализировать ситуацию. Об этом я вычитал в одной умной книжке очень давно, в юношеском еще возрасте. В дальнейшем мне не раз приходилось убеждаться в ценности данного совета. Он часто помогал мне находить правильные решения. Итак, кто мог пустить за мной хвост? Кроме Васина - некому. Это сомнений не вызывает. Причем слежка и не вуалируется, так как только отпетый лох ее не заметил бы. Весь вопрос, зачем? Видимо моим бывшим приятелям не терпится узнать, где я храню компрометирующую их кассету. Но ведь не такой я дурак, чтобы хранить все экземпляры в одном месте, где-нибудь под мусорным ящиком и привести за собой хвост. Даже если предположить, что Славок спятил за время продвижения к майорской должности, а это нормально, то остальные-то во вполне здравом рассудке и недооценивать меня не могут. Они заведомо знают, что к тайнику я их не приведу никогда. Тогда зачем этот спектакль с детективным сюжетом? Так, так - уже ближе, кажется, я все понял. Как можно от меня избавиться без особых хлопот? Да очень просто! Нужно вернуть меня туда, откуда я появился и нарушил тихое течение жизни. Для этого нужно, чтобы я понервничал, поволновался и попался на какой-нибудь ерунде. И вот тогда... Тогда мне, как неисправимому рецидивисту, можно приляпать что угодно, судья все проглотит и даже на доказательства не посмотрит. А после двенадцати можно рассчитывать только на приличную цифру. И снова у них все будет тихо и спокойно, так как до следующего раза я наверняка не доживу - уж об этом они позаботятся. Да я и сам прекрасно видел, как это легко на зоне делается.
   Другого объяснения их действиям я не находил и видимо попал в самую точку. По всей видимости, откровенная слежка - это только начало, это только подогревание нервов. Главные сцены этой пьесы конечно впереди и по мере приближения срока платежа, они будут все интереснее. Ну что ж, за все в жизни надо бороться, я к этому готов. А может, я сгущаю краски? Хотелось бы верить. Жаль только, что они, безусловно, засекли мой новый адрес, ну, да и черт с ним! Я надавил на акселератор, и рванувшись с места, пулей промчался по проспекту Космонавтов, удачно попадая под зеленый свет светофора. Такого фортеля менты явно не ожидали, и я от них оторвался, а потом по параллельной улице добрался до дома. Пусть поищут! Пусть знают, что я в курсе их оперативно, так сказать, розыскных мероприятий и вызов принял.
   ____________________________________
  
  
   Ночью мне приснился паршивый сон. Будто сижу я в изоляторе, и заходят ко мне два пьяных прапора- мордоворота Свояк, да Паленый и начинают меня колошматить. Когда я уже дохожу до нужной кондиции, они решают поиграть в "жмурика". Это такая развеселая игра, когда на твоей шее медленно затягивают полотенце - дышать становится вес труднее и труднее, ты закрываешь глаза и собираешься испустить дух, но тут полотенце снимают с твоей шеи, и ты снова возвращаешься на землю. После шести, семи "жмуриков" самые сильные удары сапогом по ребрам кажутся наслаждением. Тут все зависит от мастерства играющих: стоит им перепить и затянуть игру, вовремя не снять полотенце и исход может быть печальным. Для тебя, конечно, потому что с некоторых пор игроки применяют своеобразные правила техники безопасности: тебя насильно накачивают водкой и заготавливают петлю из простыни. В случае чего, тебя засовывают в петлю и имитируют самоубийство на почве пьянства. Такие случаи были и прапора отделывались выговорами за недосмотр, хотя всем зекам и были известны истинные причины смерти их приятелей.
   И вот от этих "жмуриков" я и проснулся среди ночи весь в поту. Мне приходилось слышать от отмотавших по не одному сроку зеков об этом лагерном или, вернее, пост лагерном синдроме, но то, что он будет и у меня - не верил. Я встал, прошел на кухню и заварил несколько глотков крепчайшего чифира, бросив в кружку почти пол пачки чая. После чифира стало легче: сердце бойко затарабанило, в голове просветлело. Я ощутил легкое подташнивание, которое обычно бывает, когда чифиришь на голодный желудок. Выбросив отработанный чай в унитаз, чтобы у Светланы не появились лишние вопросы, я возвратился в свою постель, но до утра так и не уснул. Было почему-то очень грустно. Я лежал и искал причины этого моего состояния, но не находил их. Вроде бы все было не плохо: скоро я разбогатею и заживу в свое удовольствие, однако чего-то мне не хватало, и я никак не мог понять чего?
   Днем, пока Светлана была на репетиции, я опять решил подзаработать. Получив с очередного пассажира, я стоял у вокзала, поджидая клиентов. Тут неожиданно в машину села женщина, причем, даже не спросив разрешения. На ней были темные очки, большая копна ухоженных волос источала резкий запах, видимо, дорогих духов. Весь салон моей машины мгновенно заблагоухал.
   - Вам куда? - спросил я.
   - Ленечка, ты меня не узнаешь?- женщина сняла очки.
   Наташка! Да, это была она. Я внимательно посмотрел на нее и увидел, что от прежней моей невесты не осталось практически ничего. Двенадцать лет сделали свое дело, ведь мы были почти ровесники. Как бы мастерски не был наложен макияж, он не мог скрыть морщинки возле глаз, раздобревшее лицо, складки на шее, слишком округлившиеся формы. И только голос остался прежним, он, несомненно, принадлежал ей. Голос, который я помнил столько лет, на который я молился первые годы неволи, и который проклинал все последующие! Голос, которому я все мог простить - позови он меня. Но сейчас он принадлежал женщине, которая не вызывала у меня никаких ассоциаций. Этот момент я отметил про себя с удовлетворением, так как если честно, то побаивался этой встречи.
   - Привет, - сказал я. А про себя отметил, что наверняка эта встреча не случайна.
   - А ты совсем не изменился, разве что стал похож на монстра, но тебе это идет.
   - Ты тоже не изменилась, - соврал я, пусть порадуется, мне не жалко.
   - Правда? - искренне удивилась она, - я думаю, что надо отметить нашу встречу.
   - Куда едем?
   - Может в "Центральный", заодно и пообедаем?
   Мы сидели друг напротив друга в пустом зале ресторана и болтали о разной ерунде, вспоминая общих знакомых и студенческие вечеринки. Наконец она заговорила о главном, ради чего пришла, ради чего села в машину.
   - Ленечка, у тебя остались ко мне какие-нибудь чувства? Ведь мы любили друг друга.
   - Этого я не отрицаю, - подтвердил я. Интересно куда она клонит?
   - Неужели ты хочешь, чтобы я страдала? Неужели ты хочешь несчастья моей семье, моим детям? Разве я виновата, что так все получилось?
   Я не знал, что ответить, уж больно жалобным был ее голосок. К тому же я не знал, что ей рассказал Маркин.
   - Тебя Юрок послал? - спросил я вместо ответа.
   - Какая разница? Неужели ты не можешь меня пожалеть? - она очень недвусмысленно на меня посмотрела.
   - Пожалеть тебя!? А кто пожалел моих стариков, которые умерли в нищете, и даже похоронить их было не на что. Я даже не знаю, где их могила! А кто вернет мне двенадцать лет жизни? Кто меня пожалеет, так как меня несколько раз резали, молотили по ребрам резиновыми дубинками и морили голодом долгие годы. Кто поплачет над бывшим интеллигентом, которого в течение двенадцати лет усиленно превращали в зверя? Ну и, наконец, я тоже мог бы иметь семью, детей и все такое. У меня, кстати, была невеста, которая теперь просит за своего мужа.
   - Но ведь, Ленечка, мы же с тобой так любили друг друга. Мы могли бы найти с тобой какой-нибудь другой выход из ситуации, а не тот, что предложил ты.
   Так и есть, Маркин ей рассказал все. Тогда уже щадить ее нет смысла. Ей уже ничего не объяснишь. Она, безусловно, будет отстаивать свои интересы, из-за боязни потерять такую кучу денег. Она опять что-то начала говорить о наших прежних чувствах, но мне это уже надоело:
   - Ну, ладно, подруга, хватит. Сходи на рынок, купи курицу и ей вешай лапшу, а с меня достаточно. В том, насколько тебе можно верить, я убедился еще двенадцать лет назад. Единственное, за что я благодарен неволе, так это за то, что она развела меня с тобой. Мне страшно представить, чтобы было - свяжи я с тобой свою судьбу. А так, как говорится, нет худа без добра. На все твои заигрывания я не клюну, по мне лучше получить компенсацию в двадцать тысяч баксов.
   Я видел, как меняется ее лицо, и решил, что надо добить:
   - Я не буду нырять к тебе в постель, даже если твой муж добавит мне еще десять тысяч. Дело в том, что из захватанного стакана я не пью, несмотря даже на сильную жажду. Но и это не главное. Главное в том, что для того, чтобы обольщать надо поменьше жрать, не курить, заниматься спортом и, наконец, надо просто быть помоложе. А теперь иди и погляди на себя в зеркало, и подумай о том, что я сказал!
   Наташка вся позеленела. Я мог бы говорить при ней и про нее любые гадости и не произвел бы подобного эффекта. Чтобы оскорбить женщину, надо пройтись по ее внешности, и тогда успех гарантирован, поэтому я бил наверняка.
   - Ты, ты - нахал, - скорее прошипела она. И это были единственные цензурные слова, которые были произнесены в мой адрес. Она, постепенно переходя на крик, осыпала меня все новыми и новыми нелестными эпитетами, а потом из нее полились такие вещи, что любая базарная шлюха, отмотавшая не одну ходку, могла бы только позавидовать.
   Я не стал ее перебивать, пусть женщина выговорится. Я сидел, попыхивал сигареткой и молча улыбался. Когда запас ругательств, наконец, иссяк, я поднялся:
   - Очень приятно было поговорить. Надеюсь, что наша встреча больше не повторится, нам просто больше не о чем разговаривать. Прощай, любимая, и умоляю, позанимайся русским языком, ведь он, как известно, велик и могуч. Не пристало жене будущего мэра, пусть даже в преддверие финансовых трудностей, так вольно обращаться с русским языком. Будь здорова.
   - Ты ответишь за все! - крикнула Наташка мне вслед.
   - Расплатись за обед, - ответил я, не обернувшись.
   Отъехав от ресторана, я увидел вчерашний зеленый "Москвич", который пристроился мне в хвост. Теперь я уже не обращал на него никакого внимания. Раз уж меня находит даже моя бывшая невеста, так чего уж тут скрываться! А вообще настроение было паршивое. Если, они попробовали меня уговорить, и ничего не получилось, то надо ждать продолжения, и каким оно будет, остается только гадать. Теперь мои приятели скажут: по-хорошему не хочет, придется ... Терпкий запах Наташкиных духов никак не хотел выветриваться, хотя и открыл я все окна в машине.
   Войдя в квартиру Светланы, я подошел к окну и осторожно выглянул из-за шторы. В глубине двора припарковался, притащившийся за мной "Москвич". Я прикинул, что из машины хорошо просматриваются и мои окна, и вход в подъезд. Позицию для наблюдения менты выбрали удобную, с сознанием дела.
   - Ну и черт с ними - пусть смотрят, - выругался я про себя, - жалко мне что ли.
   Светлана была на работе, и мне захотелось починить ее старенький магнитофон. Я так увлекся, что даже сбегал в магазин за паяльником и разными радиодеталями - уж больно мне хотелось, что бы эта штуковина запела. Раньше я знал в этом толк. Светлана открыла дверь своим ключом и застала меня в разгаре работы.
   - А я то думаю, куда он подевался? За мной не приехал... А он работает, - на ее лице было столько радости, а в голосе теплоты, что я невольно вспомнил детство и маму. Она всегда примерно также говорила, когда мы с отцом что-нибудь мастерили. "Работники вы мои", - и с радостной улыбкой обнимала нас обоих. Я долго не мог понять, чего это она радуется, и только потом, с годами осознал: что для любой женщины значат дом, семья, покой. Видимо мы с отцом, когда пилили или строгали чего-нибудь, и выражали для нее все эти понятия сразу. Вот и Светлана прошла мимо меня близко несколько раз, наверное, и у нее было желание обнять меня за плечи. Так, во всяком случае, мне показалось. Весело напевая, она ушла на кухню.
   - Я приготовил тебе мясо по-французски, - крикнул я, - сковородка в духовке, разогревай.
   Из кухни послышался шум посуды и бурные восторги по поводу моих кулинарных способностей. Светлана вошла в комнату, облизывая пальцы:
   - Ну, ты молодец! Жениться тебе надо, а то талант зря пропадает.
   - Тебе мама в детстве не говорила, что лазить в тарелку руками не хорошо? - пошутил я, увильнув от ответа.
   - Говорила, но не могу удержаться. Пошли ужинать.
   - Нет, сначала я хочу, чтобы этот драндулет запел, потерпи полчаса.
   - Ладно уж, потерплю.
   Магнитофон так и не запел, и мне было немного стыдно. Но Светлана меня успокоила, вспомнив, что главное - желание трудиться, а результаты, несомненно, появятся. Я не стал спорить и даже приплел Дарвина с его теорией эволюции. Что, мол труд сделал из обезьяны человека, а не деньги, как сейчас принято считать. Так, перебрасываясь шутками, мы поужинали, когда укладывались спать, каждый в свое ложе, Светлана сказала:
   - Леня, у меня к тебе просьба.
   - Говори, заранее обещаю, что выполню.
   - Нам дали в "Парусе" два выходных, и раз уж у тебя машина, то давай завтра съездим в деревню. Тут недалеко, всего сто километров. Там у меня сын, он с моей мамой.
   - У тебя еще и сын есть? Что-то по квартире незаметно, что здесь живет еще и ребенок.
   - А он тут почти не живет. Куда бы я девала его по вечерам, не возьмешь же с собой в ресторан.
   - Да, в ресторан конечно не возьмешь.
   - Ты не ответил на мой вопрос.
   - Ах, да, конечно. Съездим, тут и думать нечего. Кстати, как его зовут?
   - Димка, Дмитрий. Ему пять лет недавно стукнуло.
   - Поехали, посмотрим на твоего Димку. И вообще я люблю деревню, запах сена и молока, крики петухов по утрам. Это все моя несбыточная мечта.
   Я зевнул и погасил свет.
   - Не знаю только, как я тебя представлю.
   - Представляй, как хочешь. Я на все согласен, даже на председателя вашего профсоюза или балетмейстера.
   - Болтун ты. Ладно, по дороге что-нибудь придумаем. Спокойной ночи.
   Я что-то буркнул в ответ, сон меня уже окончательно сморил.
   _______________________
  
   Утром, под предлогом заправки бензином, я вышел из дома пораньше, и полчаса кружил по городу, пока не оторвался от преследовавших меня вишневых "Жигулей". Не хватало еще притащить с собой в деревню и легавых. Машин утром было мало и мне стоило немалых трудов сбить с толку моих преследователей.
   До деревни мы добрались часа за два. Погода была прекрасная, и ехать было одно удовольствие. Мой "Опель" показывал на шоссе приличную скорость.
   - А ты хорошо водишь, наверное, большой стаж? Ты не шофер? - спросила Светлана, слегка ошалевшая от быстрой езды. Похвала была мне чрезвычайно приятна, но врать я не стал:
   - Нет, не шофер. Более того, я много лет не сидел за баранкой.
   - Видимо на Луне, с которой ты свалился, автомобилей нет, - пошутила Светлана.
   Я не ответил.
   Мы подъехали к покосившейся, давно не крашеной избе. Едва я заглушил мотор, как с криками: "мама, мама приехала", с крыльца сбежал черноволосый мальчуган и кинулся нам на встречу. Потом, откуда-то из-за дома, вытирая руки передником, по-старчески переваливаясь с ноги на ногу, вышла сухонькая старушка.
   -Батюшки, Светка приехала ... Да, на машине, - нараспев запричитала она.
   Старушка подошла и поздоровалась со мной за руку.
   - Мама, это - Леонид. Мы живем вместе, - стыдливо сказала Светлана.
   - И давно? - спросила старушка, - не расписанные живете, - покачала она головой, и почему-то посмотрев на небо, произнесла перекрестившись:
   - Грех ведь...
   -Расписаться дело нехитрое, - сказал я солидно, - мы со Светланой хотим сначала убедиться в наших,так сказать, чувствах.
   Светлана с благодарностью посмотрела на меня за то, что я ей подыграл.
   - Ну, ну. Убеждайтесь, только быстрее. Димке-то папка нужен, растет Димка-то.
   А мальчик в это время почему-то погрустнел и отошел в сторонку. Первая бурная радость прошла, и он уже успокоился.
   Потом мы сидели за столом, ели, сваренную в печке, картошку с молоком, болтали о разной ерунде. Потом, баба Шура, как ее называл Димка, поднялась:
   - Ну, мне пора на ферму, а вы тут домовничайте. Когда обратно-то?
   - Завтра вечером поедем, - сказала Светлана.
   Баба Шура быстро собралась и ушла. Димка погрустнел еще больше:
   - Значит, завтра уедете? А когда у тебя отпуск? - спросил он.
   - Ты же знаешь, что отпуск у меня зимой, еще долго, - Светлана погладила его по голове.
   Димка глубоко вздохнул и умолк. Мне стало его жалко и захотелось сделать ему что-нибудь приятное.
   - А что, Димк, в пруду, что за деревней, рыба водится?
   - Водится.
   - Тогда пошли на рыбалку!
   - На настоящую? - не верил он.
   - Конечно, я и удочки привез! - заверил я и похвалил себя за утреннюю предусмотрительность.
   - Пошли!- почти закричал мальчишка. Глаза его засветились радостью.
   -И я тоже с вами пойду, - сказала Светлана.
   - Нет, - возразил я, - женщина на рыбалке - последнее дело. Это почти безнадежное занятие.
   - Мы тебя не возьмем, ну, пожалуйста, - умоляюще посмотрел Димка на Светлану, - если ты не пойдешь - мы поймаем много рыбы.
   - Ну ладно, ладно. Идите уж, рыбаки, а я ужин приготовлю.
   Мы с Димкой сидели на берегу пруда, забросив удочки. Иногда клевало, и мы поймали несколько карасей. Димке вскоре наскучило сидеть, сложа руки, и он принялся играть в песке. Я тоже к нему присоединился. Мы построили домик и уселись возле него, наслаждаясь постройкой и обсуждая достоинства творения рук своих. Когда все похвалы были исчерпаны, я спросил:
   - Ну, как ты тут живешь, Димк?
   - Хорошо живу. Утром идем с бабой Шурой на ферму, потом приходим на обед, потом опять на ферму, потом на ужин. А потом спим.
   - Да, действительно хорошо, главное - разнообразно.
   - Вот только машинки у меня нет. Мама обещала, да не привезла.
   Я понял, почему он после встречи с нами погрустнел. Он ждал машинку, а Светлана видимо забыла.
   - А без машинки никак нельзя?
   - Так, ведь, на ферме, - он показал куда-то рукой, - у меня и песок есть, и дороги я построил, и даже мост и гараж. Зачем мне все это без машинки?
   И ему так стало жаль себя, что он уже совсем засобирался заплакать, но я опередил его новым вопросом:
   - А ты тут с бабой Шурой постоянно живешь?
   - Ага, у мамы все работа и работа, а со мной сидеть некому.
   - А папку своего не знаешь?
   - Нет, не видел ни разу, - тяжело вздохнул Димка.
   - А друзья тут у тебя есть?- спросил я, чтобы снова его отвлечь от нелегких для него проблем.
   - Нет, друзья не ходят на ферму. А нам с бабой Шурой надо каждый день доить коров, а то вам в городе пить будет нечего, - уверенно выговорил он, видимо не раз слышанную от бабы Шуры, фразу.
   Мне стало очень и очень жалко этого симпатичного маленького человечка, у которого было совсем не радостное детство. Я вдруг живо представил себе шагающих в дождь, в холоднее раннее утро старушку и мальчика. Каждый день, по грязи и слякоти, и в зной и в стужу. Я привлек его к себе, усадил на колени и погладил по голове:
   - Я обещаю тебе, что у тебя будет машинка, даже две. Ты мне веришь?
   - Ага, - просто ответил Димка, - в следующий раз привезете.
   Я вспомнил зону и заласканную до одури кошку, которая жила у нас в бараке. Не смотря на голод, каждый старался отдать ей часть своей скудной пайки. А уж к кому она запрыгивала на колени, считал себя на вершине блаженства. Все душевное тепло, которое есть даже у самого жестокого человека, доставалось этой четвероногой "зэчке". Обидеть беззащитную кошку, которая сама того не зная помогала "тащить срок", считалось нарушением неписаных "зэковских" законов и строго каралось.
   - Баба Шура говорила, что скоро в школу надо идти, - сказал вдруг Димка, - тогда я в город перееду.
   У меня защемило в груди, и я выпалил:
   - А хочешь, поедем домой прямо завтра?
   - А кто будет со мной сидеть? - недоверчиво спросил Димка.
   - Я с тобой буду сидеть, хочешь?
   - А мама согласится?
   - Мы с тобой вместе попросим, и тогда согласится. Куда она денется, в конце концов, мужики мы с тобой или нет?
   - Тогда пошли быстрее, ей скажем! - заволновался он.
   Мы смотали удочки, забрали добычу и пошли домой. Димка все забегал вперед и торопил меня. Я нисколько не жалел о своих обещаниях, хотя и смутно представлял, как все это в городе будет выглядеть.
   Баба Шура и Светлана уже накрывали на стол, когда мы вошли в дом. Димка с порога закричал:
   - Мама, баба Шура! Я завтра еду домой!
   - Дима, - укорила его Светлана, - мы же с тобой договаривались.
   - Он едет с нами, - твердо сказал я, - прошу тебя.
   - Ты будешь с ним сидеть? - удивленно спросила Светлана.
   - Да. И не смей мне возражать, - после паузы я добавил, - раз уж мы живем вместе.
   Спал я на сеновале и чудесно отдохнул. Перед отъездом баба Шура сказала мне:
   - Я тебя не знаю. Светка - баба не плохая, и ты уж, милок, постарайся, чтобы у вас было все хорошо. Димку жалко. Не пей... И не гуляй.... А уж если гуляй, то с умом.
   - Не беспокойся, мать, - сказал я, - я еще никогда и никого не подводил.
   Радости Димки не было предела. Он до последнего момента не верил, что его возьмут с собой. Но когда машина отъехала, увозя его от бабушки, он привстал с заднего сиденья и, прижавшись к моему уху, прошептал:
   - А про машинку не забыл?
   - Ну, как можно, договор остается в силе.
   - Что это у вас за секреты?- спросила Светлана. Чувствовалось, что она тоже очень довольна.
   - Это уж наше дело, - сказал я.
   - Мужицкое, - еле выговорил Димка.
   ________________________________
  
   Ночью мне приснилась поножовщина. Наехал на меня Шарпан - один из лагерных авторитетов. И вот идет он на меня, рожа красная, ухмыляющаяся, а в руках финка ручной выделки, как положено, с кровотоком. Шарпан поигрывает финкой в руке и неумолимо приближается ко мне. А у меня ноги будто вросли в землю, не двигаются. Шарпан размахивается... и тут я просыпаюсь, чувствуя сильную боль в плече. Я его просто отлежал, плечо затекло, и противные иголки быстро-быстро забегали по его поверхности. Я встал и тихо, чтобы не разбудить Димку, спавшего тут же на полу рядом со мной, вышел на кухню. Страшно захотелось чифирнуть, но я себя пересилил.
   -Что же это за кошмар? Когда этот проклятый синдром оставит меня в покое? Ведь днем я даже не вспоминаю о лагере, а ночью он мне снится.
   Я приоткрыл окно и увидел вишневые "Жигули" на привычном месте. Моя машина стояла чуть поодаль.
   - Зато колеса у меня точно не снимут, - я невесело улыбнулся.
   Днем я бегал по различным инстанциям, почти выбился из сил, но устроил Димку в детский сад, совсем близко от дома. Детский сад оказался платным, и я заплатил за два месяца вперед. Димка безропотно меня сопровождал и когда, наконец, все формальности были улажены, мы остановились около кафе перекусить.
   - Ну, что брат, пойдем покушаем, - я открыл ему дверцу.
   - Дядя Леня, только суп я не хочу.
   - Знаешь Димк, не зови меня дядей, мне это что-то не нравится. Я же не зову тебя - мальчик Дима, а просто Димкой называю. Зови меня Леник.
   - Ладно.
   - Значит, договорились, а суп можешь и не кушать.
   Мы с Димкой пообедали и решили проехаться по магазинам, что бы купить ему кое-какие вещи, необходимые для детского сада, а также осуществить его давнишнюю мечту о машинке. Времени до закрытия магазинов оставалось не много и я заторопился. Прилично разогнавшись, я свернул с проспекта Космонавтов на бульвар Мира. На бульваре движение было односторонним и можно было быстрее проскочить к "Детскому миру". Я быстро догонял ехавший впереди меня грузовик, но так как он занимал всю ширину дороги, обогнать его было невозможно. Справа был высокий бордюр, а слева трамвайные пути, на которые мне выезжать не хотелось. Я надавил на тормоз, но педаль провалилась! Я еще раз повторил маневр, тормозов не было! Под ложечкой засосало, грузовик приближался. Я бросил машину влево и выскочил на трамвайные пути. Машину затрясло на шпалах, и прямо на встречу надвигался трамвай. Стараясь быть спокойным, я сказал:
   - Дима, ляг на сиденье, только быстро.
   Димка, молодец, не стал ничего расспрашивать и улегся сзади. Я врубил первую скорость, двигатель взревел, но скорость заметно упала. Я повернул направо и вновь выскочил на дорогу, едва не задев грузовик. Чуть не врезавшись в бордюр, я выправил руль, включил аварийную сигнализацию и медленно докатился до полной остановки. Рубашка прилипла к спине, руки дрожали. Я обернулся и увидел, что Димка все еще лежит на заднем сиденье.
   - Вставай, брат, приехали.
   - У нас авария?
   - Ну, до аварии дело не дошло, но давай об этом маме рассказывать не будем. Зачем ее зря волновать, ведь аварии не было. Договорились?
   - Договорились.
   Я вылез из машины и заглянул под днище. Возле правого переднего колеса болтался тормозной шланг, из которого все еще капала тормозная жидкость. Я внимательно осмотрел шланг и обнаружил, что он аккуратно обрезан. Когда я вылезал из-под машины мимо проехал зеленый "Москвич" с затемненными стеклами.
   - Сволочи,- выругался я про себя, - не вышло на этот раз?
   Ну, то, что на меня охотятся - это ладно, у нас свои дела, но то, что мог пострадать Димка, приводило меня в бешенство. Шланг-то они подрезали, несомненно, тогда, когда мы с Димкой были в кафе. То есть они знали, что я поеду не один. Это уже наводило на мысль, что в нашей с ними игре правил не существует и в случае чего, они ни перед чем не остановятся. Я уже пожалел, что втянул в эту битву за денежные знаки, ни о чем не подозревающих Светлану и Димку.
   Я закрыл мальчишку в машине, а сам быстро сбегал в автосалон и купил новый шланг, решив про себя впредь быть осторожнее. Пока мы с Димкой ремонтировались, он уснул, развалившись на заднем сиденье. Был уже вечер, когда я, наконец, закончил. Скоро уже Светлана закончит работу, и я поехал к "Парусу" чтобы ее встретить. Я поставил машину у самого входа, запер все двери и оставив спящего Димку в салоне, зашел в ресторан.
   Зал был забит битком. Было очень шумно и здорово накурено. Кругом слышались полупьяные выкрики и смех. В зале был полумрак и только не большая площадка, служившая сценой, была ярко освещена. Программа варьете подходила, видимо, к концу, так как никто из публики на сцену уже не смотрел, а был занят тем, за чем собственно и пришел. Я прислонился к стене недалеко от сцены и стал смотреть, как табунчик полураздетых девиц отплясывал под незамысловатый рок-н-ролл. И хотя музыканты, расположившиеся тут же около сцены, играли громко, все равно можно было услышать отдельные выкрики в зале. Наконец, номер закончился и девицы, изрядно вспотев, поклонились, не обращавшей на них внимания, публике и удалились через едва заметный в темноте проем в стене. Светланы среди них я не увидел и подумал, что, может быть, она уже закончила плясать, и даже заволновался, что мы можем разминуться. Тут на сцене свет убавили, осталось только едва различимое красноватое освещение. Зазвучала акустическая гитара. Из темноты нарастал гул синтезатора.
  
   Ходят кони над обрывом
   Чуть потряхивая гривой
   Приглашают чудаков
   Отвезти в страну любовь, -
  
   запел чуть хрипловатым баритоном один из музыкантов. И тут на сцену вышла Светлана. О ее одежде трудно было что-то сказать, и я бы охарактеризовал ее туалет примерно так: на ней было немножко шелка. Она стала медленно раскачиваться в такт музыке, начиная танец. Между тем, музыкант все убыстрял темп с каждым куплетом. Гул синтезаторов нарастал. И, наконец, свечение на сцене стало ярко красным, голос певца был похож на сирену, ему в тон стонал синтезатор:
  
   Мне осталось уж немного
   Поздно! Падаю, лечу
   И сгорая, исцеляюсь
   Пропадаю! - я кричу.
  
   Светлана как молния металась по сцене. Танец и музыка меня просто поразили: по коже бегали мурашки, кровь застучала в висках. Я посмотрел по сторонам и не увидел ни одного человека, который бы разделял мои чувства. Мне стало обидно и за Светлану, и за того парня, который выложился в этой песне до конца. Номер закончился также как и предыдущий.
   Зажегся свет, программа варьете закончилась, а я все еще стоял, прислонившись спиной к стенке, не в силах пошевелиться. Что-то новое открылось мне в Светлане, когда я посмотрел ее танец, и я понял, что не смогу уже относиться к ней, как прежде, как к случайной приятельнице, с которой, получив все, что нужно, можно легко расстаться.
   Меня вывел из задумчивости женский голос:
   - Мальчик скучает? Он, наверное, хочет провести время в приятной компании? - вещала мне ярко накрашенная, совсем юная особа.
   - Меня зовут Анжела, а тебя, мой хороший? - она положила мне руку на плечо.
   Я решил поразвлечься:
   - Сколько? - спросил я, сразу поняв, из какого стада эта овечка.
   - Штука, но для тебя, мой красавчик, согласна и за половину, - пролепетала девица и, прижавшись ко мне грудью, стала тереться ей о мою грудь, явно желая показать, что бюстгальтера под платьицем нет.
   - Дорого, - строго сказал я, - ты прогоришь с такими запросами.
   - Фи, - надулась Анжела, - скажи, что у тебя денег нет. А может ты импотент или еще хуже - гомик?
   Это было уже слишком, и я не найдя, что ответить быстро привлек ее к себе, зажал рот рукой, а другой быстро ухватился за ее прелестный носик. Со стороны можно было наблюдать, что двое влюбленных не в силах совладать со своими чувствами, целуются у всех на виду. Я сосчитал до двадцати и отпустил ее, теперь ее нос превратится в спелую сливу. Не дав ей опомниться, я быстро вышел на улицу. "Ничего, - успокаивал я себя, - в любой работе нужен перерыв, тем более, такой, как у нее".
   Я подошел к машине. Димка сладко спал на заднем сиденье. Через пару минут со служебного входа появилась Светлана. Я окрикнул ее, достал из машины заранее купленный букет гвоздик и преподнес ей.
   - Ты очень хорошо танцевала, - сказал я.
   - Правда? Тебе понравилось?
   - Более того, - ответил я, - я в тебя просто влюбился.
   Я взял в руки ее лицо и нежно поцеловал в полураскрытые губы.
   Когда мы приехали, я перенес спящего Димку на руках в квартиру. Потом мы пили чай и очень мало разговаривали. Я просто не знал, что нужно говорить в таких случаях, так как чувствовал: та, пресловутая грань в наших отношениях, должна быть преодолена именно сегодня.
   Когда уже нужно было укладываться, я пошел, как обычно гасить свет, Светлана сказала:
   - Подожди, я сама погашу.
   Я, раздосадованный на себя, что никак не могу переступить какую-то невидимую черту, сел в свое ложе, рядом со спящим Димкой. Из ванной вышла Светлана и подошла к выключателю. Все - таки, на сколько в женщинах заложено кокетство! Умненькая, моя девочка! Она что-то надолго замешкалась у выключателя в прозрачной ночной рубашке, сквозь которую было видно абсолютно все, так как ничего под рубашкой одето не было. Только уж совсем тупой мог не оценить этого шага навстречу. Я подбежал к ней, подхватил на руки и стал покрывать поцелуями.
   Уж не помню, сколько прошло времени, чтобы силы, наконец, оставили нас обоих. Засыпающая на моей груди Светлана пробормотала:
   - А, правда, что ты мне сказал у "Паруса"?
   - О чем ты, девочка моя?
   - Что ты меня любишь, о чем же еще.
   - Конечно, я еще никого так не любил.
   - Да я не об этом, - она еще теснее прижалась ко мне.
   - И я не об этом. Но это тоже я тебе скажу...
   Я так и не закончил свою мысль, сон меня сморил окончательно.
   ______________________
  
   Через несколько дней я, отведя Димку в детский садик, решил бросить взгляд на свою будущую квартиру. В отличном настроении, насвистывая какой-то мотивчик, я отправился туда пешком. Чтобы попасть во двор моего будущего дома, нужно было зайти в арку. И только я в нее вошел, как над моей головой мелькнула тень. Я инстинктивно метнулся вправо, и сильный удар пришелся по плечу, а не по голове. Я сделал вид, что отрубился и растянулся на асфальте. Сквозь едва приоткрытые глаза я увидел троих парней. Один склонился надо мной и послушал ухом сердце:
   - Живой, - констатировал он и убрал кастет с руки в карман.
   - Матвей, а может все-таки грабанем его? - предложил один.
   - Нет, не велели. А вот потоптать надо.
   Не успел он договорить, как я нанес ему страшный удар носком ноги в пах. Он даже не понял, что произошло, и рухнул. Двое других тоже, видимо, были не более чем уличными бойцами, отключить их мне не составило большого труда. Потом я поднял с земли того, кого они называли Матвеем, хорошенько потряс его, постучал легонько по щекам и, наконец, он пришел в себя.
   - Кто тебя послал?- тщательно выговорил я.
   Я несколько раз повторил вопрос, пока парень наконец-то понял, что от него хотят.
   - Кто тебя послал, щегол сопливый?
   - Тебе жить надоело? - ответил Матвей.
   Я нанес ему удар снизу в подбородок. Скрипнули зубы, и два из них он выплюнул вместе с кровью на асфальт.
   - Ты, видишь парень, я не шучу. Будь умницей, а то тебе нечем будет кушать. Ну! - тряхнул я его
   - Никто меня не посылал, - начал, было, он.
   Я повторил свой удар. На этот раз он выплюнул уже три зуба. Кровь так и хлестала у него изо рта. Когда я снова приготовился ударить, он замотал головой и прохрипел:
   - Там, за углом, на улице, белые "Жигули". Он там сидит.
   - А не врешь? - засомневался я, - смотри, а то зубов у тебя и так осталось немного.
   Я отшвырнул его в сторону и вышел на улицу. В ста метрах действительно стояли белые "Жигули" и за рулем кто-то сидел. Я перебежал на другую сторону улицы, прошел вперед и, поравнявшись с "Жигулями", снова быстро перебежал проезжую часть. Открыв дверь пассажира, я плюхнулся на сиденье и сразу ребром ладони ударил сидящего за рулем длинноволосого парня по горлу. Тот всхлипнул и упал головой на руль. Я быстро его обыскал, но оружия у него не было. Вскоре он пришел в себя и, откинувшись на сиденье, стал растирать горло руками. На пальцах и на руках я заметил наколки.
   - Ты кого решил на понт взять? - строго спросил я, - тебе что, честных граждан не хватает?
   Тот часто заморгал глазами, внимательно на меня посмотрел:
   - А ты откуда освобождался, браток? - спросил он.
   - С четырнадцатой.
   - А я с восьмерки, полгода назад, - сказал он, хотя я и не спрашивал, и начал было вспоминать общих знакомых. Но я его оборвал:
   - На кого шестеришь, голубок? Впрочем, я догадываюсь.
   Он немного помолчал и как-то грустно произнес:
   - Не в огорчение, кореш, но каждый устраивается как может. За мной кое-какие грехи остались, вот я и замаливаю. Поэтому уж не обессудь. Скажу только, что видимо крепко ты кое-кому насолил. И мой тебе совет, я тут уже полгода околачиваюсь и кое-что уразумел - не по силам ты себе халяву нашел. По моему тебе лучше отвалить, если пока еще не поздно. Тут у них все прихвачено, тебя просто сожрут и, никто не заметит. И последнее: я тут недавно встретил одного паренька. Он сам не здешний, и был здесь в городе за последние полгода всего два раза. После этого схоронили одного торгового жучка и одного местного авторитета. Причем последний получил свою порцию свинца, когда сидел на кухне и распивал чаек. То есть паренек свое дело знает, и работает он на тех ребят, которым ты чем-то неугоден. Пойми, я это не из сердобольности говорю, это твои проблемы, но если сегодня тебя решили потоптать и ничего, как видишь, не вышло, история может иметь самое неожиданное продолжение.
   - Ну что ж, спасибо, приятель. Приму к сведению, - сказал я, - а вон и твои архаровцы подошли.
   Я показал пальцем на изрядно потрепанную троицу.
   - Это шавки, - сказал длинноволосый, - это, так сказать, разведка.
   - Ладно, будь здоров, - попрощался я и вышел из машины.
   На квартиру смотреть расхотелось, и я пошел домой. Настроение испортилось. Перспектива получить дырку в черепе, пусть даже от настоящего умельца, меня мало радовала. До срока платежа оставалась неделя и, видать мои приятели взялись за меня всерьез. Голыми руками взять меня не легко, но тот парень с пушкой меня сильно беспокоил. Неужели он действительно приехал по мою душу, вернее голову? Я знал, что у каждого более-менее авторитетного мента всегда в загашнике имеется несколько уголовников, которым терять нечего. Он умышленно их не сажает, а те трудятся на него в силу своих способностей. Ну, кто еще может более профессионально открыть любую дверь или, вот, например, угостить тебя свинцом, и при этом также профессионально исчезнуть.
   Я подошел к дому. У припаркованной тут же невдалеке моей машины оказались спущены все колеса. Я отпер дверь: так и есть, в машине все было перевернуто. Видимо искали кассеты, и ничего не найдя продырявили колеса. Я выругался вслух, закрыл машину и побрел домой. Дома тоже кто-то побывал. Правда, такого бардака, как в машине, они после себя не оставили, но обыскали все углы. Настроение у меня испортилось окончательно: дружки мои перли уже напролом, времени у них оставалось все меньше.
   _______________________________
  
   Ночью мне опять приснилась какая-то ерунда. Будто перед самым "звонком" вызывают меня в спецчасть, а там сидит Славок Васин и предлагает "расписаться" еще за пятилетку. Я начинаю возмущаться, а Славок только посмеивается. Я опять проснулся в поту, осторожно убрал Светланину руку и вышел на кухню.
   -Что же это такое? - думал я, - проклятье, так и спятить недолго. А ты как думал? Придешь, потребуешь деньги и они тебе их выложат? Нет, тут надо побороться. Сто тысяч баксов этого стоят. А с такими деньгами можно запросто отвалить за кордон и весело пожить.
   Тут из комнаты донесся кашель: это Димка кашлял во сне, наверное простудился. Я вдруг поймал себя на мысли, что разволновался по этому поводу или как говорили у нас на зоне, расчувствовался. А как же Светлана? Димка? Если я собрался убраться отсюда. Зачем я тогда приручил их, как говаривал один американский летчик-писатель. Теперь я за них в ответе.
   Я взял сигарету и вышел на лестничную площадку. С тех пор, как появился Димка, дома я не курил. На площадке, прямо на ступеньках сидел старик, мой старый знакомый, и курил папиросу.
   - Здравствуй, дед, не спится?
   - Здравствуй и ты, если хочешь.
   - Ну, наверно тебе не дают покоя мысли о смысле жизни, коль ты в три утра перекуриваешь, - завел я разговор.
   Дед не ответил. Мы молча докурили. Дед бросил окурок в привязанную к перилам баночку, кряхтя, поднялся и, собравшись уходить, сказал:
   - Ноги не ходят. Боюсь, что спущусь во двор, а обратно уже не смогу. Неохота на улице помирать. Один я, понимаешь, совсем один.
   Старик ушел, а я подумал, что уж лучше не доживать до таких дней, когда некому будет подать тебе стакан воды. А мне-то кто подаст?
   Я выглянул в окно на кухне. Напротив, всего в тридцати метрах, стояла соседняя пятиэтажка. Я вспомнил предупреждения длинноволосого и мне стало не хорошо, что из какого-нибудь темного окна напротив в меня целятся.
   ____________________
  
   Сегодня была среда, и у Светланы был выходной. По средам в "Парусе" варьете не работало. Накануне мы решили не водить Димку в детский сад, а втроем поехать куда-нибудь купаться. Димка от счастья еле уснул. Он весь вечер готовил игрушки, которые возьмет с собой и особенно синий грузовичок, который я ему купил на днях.
   Мы приехали на лесное озеро и расположились у самой воды. Народу было мало. Димка катал свои машины и не обращал на нас никакого внимания. Мы со Светланой смотрели на него и негромко переговаривались.
   - Я очень тебе благодарна, Леня, - сказала вдруг Светлана.
   - Почему?
   - За счастье. Я тебя очень полюбила, сын живет дома и тоже в тебе души не чает. Я понимаю, что любое счастье не вечно, и ты когда-нибудь уйдешь. Но и того, что ты уже сделал, достаточно.
   - Люблю, когда меня хвалят, продолжай, пожалуйста.
   - Почему ты ко всему относишь так несерьезно? - спросила обиженно Светлана, - и вообще кто ты? Откуда взялся? Я ничего о тебе не знаю.
   - Если ты узнаешь, кто я и откуда, то вряд ли будешь любить меня сильнее. Поэтому не нужно это тебе. Ну, а если серьезно, то бросай ты этот "Парус". Пусть он белеет себе одиноко в тумане моря голубом. Чего тебя там держит?
   - Я больше ничего не умею, - сказала Светлана.
   - Что же ты всю жизнь собираешься проплясать?
   - А ты, что загадываешь так далеко.
   - Как бы тебе это сказать, чтобы не было обидно. Видишь ли, мужчина и предназначен для того, чтобы видеть чуть-чуть дальше собственного носа. Жить одним днем - удел женщины.
   - Счастливой женщины, - добавила Светлана и глубоко вздохнула.
   - Ладно, прекратим этот разговор, и будем пока довольствоваться тем, что у нас есть.
   - Хорошо, а почему ты не спрашиваешь о моей прошлой жизни? Тебе не интересно?
   - А что расспрашивать, когда и так все ясно. Хочешь, расскажу?
   - Ну, попробуй.
   - Жила-была маленькая девочка в деревне, в ста километрах от небольшого, но все же города. Жила, копала грядки, крутила коровам хвосты и мечтала о красивой жизни в городе. Может быть, она даже посещала танцевальный кружок в деревенском клубе, которым руководил какой-нибудь отставной, несостоявшийся артист. Время шло, девочка подрастала и, глядя на себя в зеркало, замечала, что с ее внешностью можно достичь в городе кое-каких успехов. Кончив школу, она уезжает в город и устраивается жить где-нибудь в общаге. По счастливому стечению обстоятельств ей удается попасть в театр-варьете самого настоящего ресторана. Очень скоро у нее появляются поклонники, наряды и необходимые для городской жизни манеры. Появляется и принц с большими деньгами, неограниченными возможностями, и разговорами о большой и чистой любви. Она влюбляется в него, он выбивает ей квартиру, все идет хорошо, но потом принц оказывается либо женатым, либо просто находит новую пассию. Она рожает ему ребенка в надежде удержать его, но это не помогает. Потом у нее появляются другие поклонники, сына она отправляет в деревню, так как ему нет места в ее жизни, и какое-то время она живет в свое удовольствие. Но все это постепенно надоедает, хочется спокойствия и той самой большой и чистой любви, о которой ей когда-то рассказывали. Хочется семьи и домашнего уюта, но вырваться из этого проклятого круга не так легко. Поэтому вечером она отплясывает с чарующей улыбкой на глазах у полупьяной публики, а ночью плачет в подушку, если остается одна. Вот и все. Что-нибудь не так?
   - А ты жестокий, Леня, - сквозь надвигающиеся слезы сказала Светлана, но быстро взяла себя в руки и продолжила:
   - Жестокий ты, но это не вяжется с твоими поступками. Показная она, твоя жестокость. Ты не такой, я уверена. Видимо жизнь здорово тебя поколотила. А так все верно. Почти. Только ведь Димка мне не родной, это сын моей сестры - они с мужем разбились в автокатастрофе, когда Димке было годика полтора. Он их не помнит. И я тебя прошу не обмолвиться ни словом об этом. Я хочу, чтобы у него была нормальная жизнь. А в остальном, Леня, ты прав. Был и принц, и даже не один, но чужие дети никого не интересуют.
   Светлана тихо заплакала. Я не стал ее утешать. Когда женщина плачет, лучше всего подождать, когда она сама успокоится.
   - Прости меня, - сказал я через некоторое время, - прости.
   Я привлек ее к себе и губами высушил ее щеки и глаза. Тут подошел Димка, весь перепачканный песком.
   - Чего вы тут делаете? - спросил он.
   - Мы загораем, - ответил я, - а ты где так вывозился?
   - Я перевозил песок, а сейчас у меня обед.
   - Ты, скорее всего, перевозил уголь, а не песок, - улыбнувшись, сказала Светлана, и мы все рассмеялись этой незатейливой шутке.
   _________________________________
  
   Ночью нас разбудил звонок в дверь и крики: "Откройте, милиция!". Испуганная Светлана открыла дверь. В комнату, топая сапогами, зашло четверо милиционеров. Один из них, офицер, показал на меня пальцем:
   - Коротков Леонид?
   Я утвердительно кивнул.
   - Одевайтесь, поедете с нами.
   Я обалдел от такой наглости. Тут еще Светлана запричитала, что ты, мол, натворил? Проснувшийся Димка испуганно захлопал глазами и приготовился заплакать. Ехать с ними я вежливо отказался.
   - Коротков, вы хотите, чтобы мы на глазах у всех, - он обвел глазами плачущую Светлану и всхлипывающего Димку, - перевернули всю комнату и взяли вас силой?
   - Ладно, уговорили, - я стал одеваться, - не волнуйся, милая, за мной ничего нет, и я скоро вернусь, готовь завтрак, Димку я сам отведу в детсад.
   Я говорил, стараясь придать спокойствие своему голосу, а в душе готов был покалечить всех этих наглых ментов, ворвавшихся посреди ночи в мой дом. Эх, не было бы тут Светланы и Димки, вы бы у меня узнали, где пятый угол у этой комнаты.
   Меня привезли на Маяковку, как и много лет назад. Потом тщательно обшмонали, сняли пальчики и закрыли за мной дверь одиночки. Окно камеры было забито железом и поэтому нельзя было определить время суток. Только по кормежке я догадывался который час. Словом, просидел я сутки, пошли вторые, в конце которых они должны были предъявить мне обвинение или отпустить - такой у нас закон.
   В конце вторых суток меня куда-то повели, я думал на допрос, но оказалось в комнату дежурного.
   - Гражданин Коротков, от имени начальника УВД города приносим Вам свои извинения, подозрения, павшие на Вас не подтвердились. Вы свободны, - буднично промямлил дежурный и вручил мне мой паспорт.
   - А можно мне попасть к майору Васину? - спросил я его.
   - Нет, нельзя.
   - Почему?
   - Вам, что домой не охота,- отвернулся дежурный и стал куда-то звонить.
   Я в сердцах сплюнул и пошел домой. Светлана и Димка были дома и бросились мне на шею. Я посмотрел на себя в зеркало и ужаснулся: щетина покрывала немытое лицо, глаза впали, белая рубашка стала черной.
   - Да, хорош, как завсегдатай теплотрасс и канализационных колодцев, - пошутил я, почесав свою щетину.
   - Я искала тебя, оббила все пороги в милиции, но мне говорили, что тебя у них нет, - Светлана не переставала плакать, а я не утешал ее, следуя известному принципу.
   - Конечно, я был в Париже, у своей любовницы. В Париже все так роскошно выглядят, как я.
   - Мы уж думали, что ты не придешь,- вступил в разговор Димка.
   - Ну, куда я от вас денусь, - потрепал я его по щеке.
   - Вот и я маме говорил, что ты никуда не денешься, - серьезно сказал он, - мы же тебя так любим.
   - А уж я как вас люблю..., - обнял я их обоих.
   Взаимные объяснения в любви могли еще долго не закончиться. Но мне очень хотелось помыться и поесть по-человечески. Поэтому я остановил опять кинувшуюся мне на шею Светлану:
   - Светлана, приготовь мне, пожалуйста, ванную.
   Я выглянул в окно. Две старушки в темных платках раскидывали возле подъезда еловые ветки. Светлана проследила за моим взглядом:
   - Это старичок с нашей площадки умер. Сегодня будут хоронить.
   - Умер, значит. Вот тебе и весь смысл. А весь смысл в том, что нет никакого уже смысла, - как бы сам себе сказал я.
   - О чем ты, Лень?
   - О старике.
   - Мне тоже его жалко. Совсем он был одинокий, - и Светлана начала что-то еще рассказывать об этом старичке, но слова ее до меня не доходили. Какая разница теперь ему все эти слова, если его все равно уже нет.
   Я забрался в ванну, а Светлана с Димой ушли на похороны. Я не пошел, сославшись на усталость, и решил немного побыть один и пораскинуть мозгами. Внизу заиграли похоронный марш, я вышел на кухню и решил сверху посмотреть на процессию. В руках у меня дымилась сигарета, которая мне и спасла жизнь. Я как-то неловко задел за холодильник, сигарета выпала из рук и угодила прямо на голую ногу. Если бы у меня выпало что-нибудь другое, то, конечно, я не среагировал бы так быстро и получил бы в лоб приличную порцию свинца. А так пуля, просвистев над моей головой, застряла в дверном косяке. Выстрела слышно не было, значит, паренек работал с глушителем, да и к тому же играл похоронный оркестр. Стрелял парень через форточку и значит, я мысленно, лежа на полу, провел траекторию пули, он палил либо с чердака, либо с пятого этажа соседнего дома. Я прополз на четвереньках в прихожую и присел на корточки. У меня возникла неплохая идея, как выбраться из всей этой истории, так как уж очень не хотелось закончить жизнь с дыркой в голове - я вообще мечтал умереть как-нибудь иначе.
   Вскоре пришла Светлана и удивленно посмотрела на меня.
   - Где Димка? - спросил я
   - На улице, в песочнице.
   - Сделай то, что я буду тебе говорить. Ничего не спрашивай, это очень важно. Ты же у меня артистка, только точно выполняй все то, что я буду тебе говорить.
   Не дав ей опомниться, я строго скомандовал:
   - Иди на кухню. Так, теперь стоп... Теперь нагибайся ниже, ниже, ниже... Теперь выпрямляйся ... Выражай сильнейшее горе.
   Светлана схватила себя за волосы, закинула голову.
   - Умница, теперь снова нагибайся... Делай вид, что волоком тащишь мешок с картошкой. Так, хорошо... Тащи мешок, тащи в комнату и клади на диван.
   Когда Светлана проделала все эти манипуляции, я продолжил:
   - Теперь иди сюда, беги на улицу и вызови скорую помощь по адресу умершего старика. Только на улице все делай бегом. Автомат стоит у соседнего подъезда.
   Она хотела что-то спросить, но я не дал ей открыть рот:
   - Давай быстрее, врачей я встречу сам. Как позвонишь, сразу же возвращайся сюда.
   Светлана вышла из квартиры. Через пару минут она запыхавшаяся возвратилась, и я понял, что она добросовестно выполняла мое поручение.
   - Все, дальше я сам справлюсь. Пока тебе лучше лечь на диван, я скоро приду, и тогда тебе все объясню.
   Я выбежал в подъезд. Через пять минут подъехала скорая помощь и врач, мужчина средних лет, быстро поднимался по лестнице. Когда он уже собирался позвонить в квартиру старика, я вышел из укрытия за мусоропроводом и сказал:
   - Извините доктор, но его уже увезли. Мы так долго ждали вызванного еще утром врача, что пришлось позвонить снова.
   Я специально разговорил доктора на сердечно-сосудистую тему, чтоб задержать его хотя бы минут на пять. Он охотно поговорил об инфаркте миокарда и еще о каких-то болезнях, а потом, раскланявшись, пошел к машине. Я быстро забрался на чердак к слуховому окну и стал наблюдать за домом напротив. Ждать мне пришлось недолго. Минут через десять из подъезда вышел высокий мужчина в кожаной куртке с футляром под гитару. Эта "гитара" чуть было не угробила меня. Он был широк в плечах, на глазах темные очки - ну, настоящий киллер из западных боевиков. Он никуда не спешил, и даже "гитару" уносил с собой. Он был уверен, что никакая милиция сейчас не примчится, никто его искать не будет. Он подошел к телефону автомату, быстро с кем-то переговорил и неторопливой походкой пошел своей дорогой.
   - Ну что ж, даже и доложил, что дело сделано. Что бывший зек, Ленчик Коротков, пытавшийся засунуть лапу в карман его хозяина, теперь лежит на диване в квартире танцовщицы из ресторана "Парус" с простреленной башкой. Вот и славненько, - подумал я, - и не будем никого в этом разубеждать.
   Я слез с чердака и быстро спустился в квартиру. Светлана продолжала лежать на диване.
   - Все, вставай, моя прелесть. Налет фашистских бомбардировщиков успешно отражен огнем наших славных зенитчиков.
   - Леня, объясни, что происходит, - устало поднялась с дивана Светлана.
   - Хорошо, иди заваривай чай. Я страшно хочу есть. Мы пообедаем, и я тебе все объясню.
   ___________________________________________
  
  
   Мы пообедали и сидели на кухне за чаем. Я вымылся, побрился и чувствовал себя не плохо, только спина болела от долго лежания на жестких голых нарах .
   - Так вот, Светлана, - начал я, - прежде чем я тебе все расскажу, ответь на два вопроса.
   Светлана отставила чашку с чаем и как-то притихла.
   - Ты мне веришь? - спросил я, глядя на нее в упор.
   - Хочу верить. Хочу верить, что моя жизнь обрела наконец-то какой-то смысл. Но я ничего не понимаю. Я тебя не понимаю. Ты как-нибудь расшифруй свой вопрос и тогда я тебе отвечу.
   - Хорошо, - ответил я, - веришь ли ты, что я тебе желаю только добра, что я тебя и Димку очень люблю и что хочу связать свою оставшуюся жизнь с вами?
   - Ты, в самом деле, этого хочешь?
   - Я, по-моему, тебя еще ни разу не обманул.
   - Тогда зачем ты спрашиваешь? Неужели ты не видишь, как мы тебя любим. Ленечка, милый мой,- на глаза ее навернулись слезы, руки потянулись ко мне, но, я ее остановил.
   - Стоп, - сказал я, - плакать и целоваться будем после. Времени у нас будет предостаточно. А теперь второй вопрос. Что тебя держит в этом городе?
   - Да ничего особенного, - ответила она, - даже квартира эта - ведомственная. И если я уволюсь из "Паруса", то мне придется освободить и жилплощадь.
   - Прекрасно, значит, меньше будет проблем. Теперь слушай меня внимательно, и сделай все точно, как я говорю. Завтра утром ты уволишься из "Паруса", возьмешь Димку и самое необходимое, и уедешь к матери в деревню. Сюда больше возвращаться не нужно. Я приеду через два - три дня, у меня тут есть еще кое-какие дела. Там, в деревне мы и решим, что делать: пополнить ли славные ряды фермеров или найти пристанище где-нибудь в другом городе.
   - Хорошо, - сказала Светлана, - но зачем все это нужно?
   - Понимаешь, радость моя, дело в том, что меня очень хотят убить и именно в этом городе. Раз ты решила связать со мной свою жизнь, и если не хочешь стать вдовой раньше времени, нужно отсюда уехать.
   - Убить?! Но почему? - Светлана даже побледнела.
   Я рассказал ей немного о себе, не все конечно, незачем ей знать о тюрьмах и колониях. Кое-чего приврал, но в целом рассказ получился вполне убедительным и достоверным, а когда я показал ей дырку в дверном косяке и объяснил, зачем был нужен недавний спектакль с вызовом врача, она, наконец, поняла всю серьезность происходящего.
   - А почему бы тебе не уехать вместе с нами?
   - Надо кое-что доделать, да и не могу я ехать открыто, меня же шлепнули.
   - Все равно я боюсь за тебя, - Светлана прижалась ко мне всем телом, - Ленечка, я очень невезучая в жизни. И вот только все у нас наладилось, а тут опять какие-то проблемы. Почему счастье не может быть без этого? Почему?
   - Не знаю, наверно и счастье не было бы счастьем, если бы легко доставалось.
   Тут возвратился с гулянья Димка. Я решил разом разрешить еще одну проблему.
   - Леник, - закричал он с порога, - у моей машины изломался кузов. Я слишком много грузил песка и вот гляди.
   Он показал мне изломанную машинку.
   - Ну, это пустяки, кузов мы починим. Димк, как ты думаешь, почему я живу с тобой и мамой в одной квартире, чиню тебе машинки, вожу тебя в детский сад?
   - Не знаю, - замотал головой тот, - наверное, это тебе нравится.
   - Но я же не делаю этого для других мальчиков или девочек.
   Димка призадумался и соображал, куда это я клоню.
   - Дело в том, приятель, что я тебя очень люблю, потому что я - твой папа, - выдал я и вздохнул.
   В кухне воцарилась тишина. Такого не ожидала даже Светлана. Димка, казалось, не удивился, но недоверчиво спросил:
   - А почему же тогда, на рыбалке, ты спросил меня, помню ли я своего папу?
   - А ты что ответил?
   - Не помню.
   - Вот я и хотел узнать помнишь ли ты меня. А ты, оказывается, и не помнишь совсем. Я очень тогда расстроился и не сказал тебе правду.
   - А где ты был?
   - Я работал на тяжелой работе очень далеко и очень долго, и вот, наконец, возвратился, что бы никогда от тебя и от мамы больше не уезжать.
   Димка посмотрел на Светлану.
   - Это правда, Дима. Это твой папа, - она присела на корточки, обняла Димку и, они вмести заплакали.
   - Ну вот, - сказал я, - вы, что же не рады, что ли?
   - Это мы от счастья, - сквозь слезы сказала Светлана.
   Тогда я тоже присел к ним:
   - Тогда я тоже поплачу, а то не удобно выделяться из коллектива.
   Эта шутка всех рассмешила, и скоро все успокоились. До ночи оставалось немного, и мы стали собирать вещи Димки и Светланы в дорогу. Но Димка так и не назвал меня за весь вечер папой, хотя я очень этого ждал. Светлана, видя это, старалась мне помочь и часто говорила ему: "Отнеси это папе", "Спроси у папы", но мальчишка видимо отвык от этого слова или просто мне не верил.
   Ночью Светлана была особенно нежна со мной. Она ласкала меня уверенно, по-домашнему, с какой-то особенной страстью, которая до этой ночи в ней не проявлялась. Эти ласки были адресованы уже мужу, а не случайному любовнику, я сразу это заметил. И скажу вам, что это весьма приятное ощущение.
   _________________________________
  
   Следующие двое суток я добросовестно просидел в опустевшей квартире. Светлана, молодец, быстро уладила все формальности с работой и уехала с Димкой в деревню. От безделья я чуть было не повесился, шучу, конечно. Наконец на третьи сутки после своей "смерти" я развил бурную деятельность: продал какому-то акционерному обществу трехкомнатную квартиру, затем продал машину другой организации, и сразу же купил новую, тоже "Опель", но уже "Астру". Все это стоило мне больших трудов, особенно с машиной. Регистрировать в ГАИ новую машину я не стал, а взял только транзитные номера.
   К вечеру я разослал всем моим приятелям официальные приглашения на свои похороны, которые состоятся завтра. Приглашения были отпечатаны на машинке и внизу я велел написать, что, дескать, получатель сего является одним из наследников имущества умершего и вроде присутствие его необходимо, так как после похорон будет решаться вопрос о наследстве. Внизу я поставил подпись якобы агента страховой компании. Не очень мне верилось, что моя затея пройдет, но чем черт не шутит. Денег у меня было полно и можно было преспокойно свалить в деревню, но самолюбие не позволяло мне покинуть поле боя побежденным.
   Рано утром в день похорон я съездил в ритуальную контору и привез домой гроб, пару венков и с десяток свечей. Крышку гроба я выставил у подъезда, а все остальное затащил в квартиру. Затем задернул шторы, зажег свечи, установил посреди комнаты гроб, улегся в него и принялся ждать. На глаза я надел темные очки - это удобно, так как я смогу видеть все происходящее, а они пусть думают, что снайпер попал мне в глаз.
   Почти в полдень послышались звуки подъезжающих автомобилей. После глухого шума дверь в квартиру приоткрылась, и в комнату вошли: Славок, при полном параде, Маркин и Палыч, а вместе с ним Наташка.
   - Воском пахнет, - сказала Наташка.
   - А почему нет никого? - спросил у всех Палыч.
   - А кому его хоронить-то, - ответил Васин, - один как перст. Шлюха его с ребенком куда-то укатила еще позавчера. Не заплатила, наверное, вот и хоронит муниципалитет.
   - Как был волком, так и сдох, - мрачно произнес Маркин.
   - Отчего он умер? - спросила Наташка, - такой здоровый был.
   - Подстрелил кто-то, - ответил Васин, - известное дело, уголовная разборка. Наверное, в глаз попали, видишь покойничек-то в очках.
   - Юрок, ты постой у двери, на всякий случай, если агент заявится, а мы тут шмон наведем, - сказал Васин посматривая по сторонам, - кассета наверно где-то тут, ведь срок уплаты приближался, и она должна была быть у него под рукой.
   Он принялся открывать дверки шкафов и перетряхивать их содержимое.
   - Неудобно, Слав, - прошептала Наташка, - при покойнике. Говорят, они все слышат еще несколько дней.
   - Пусть слушает, чего ему еще остается, - ухмыльнулся Палыч и присоединился к поискам.
   - Все равно как-то не по себе, - ответила моя бывшая невеста, но вскоре присоединилась к остальным. Они так увлеклись, что не заметили даже, что я приподнялся в гробу и уселся по-турецки.
   - Я вам не мешаю? - спросил я достаточно громко.
   Все разом повернулись ко мне. Наташка пронзительно завизжала, из рук Славика выпала книга, из прихожей прибежал Маркин и остановился у входа с открытым ртом.
   Я достал сигарету, смачно затянулся:
   - Привет с того света, между прочим, вас там заждались.
   Они никак не могли прийти в себя, наконец, Васин сказал:
   - Ты же умер.
   - Тебя наверно не правильно информировал тот крепкий паренек с гитарным футляром. Помнишь? Вы велели меня убить, но он, к сожалению, промахнулся.
   Наташка вопросительно посмотрела на мужчин.
   - Да, моя ненаглядная. Твой муженек вкупе с геройским борцом с организованной преступностью и автомобильным боссом нанимают специалиста, что бы тот делал дырки в головах честных граждан. Ой, не хорошо.
   - Это правда? Юрик? Слава?- спросила Наталья тихо.
   - Правда, правда, моя сладкая, - продолжал я в том же тоне, - как правда и то, что головорезы Славика перерезали тормозные шланги у моей машины, хотя и видели, что со мной едет пятилетний пацан. Это также верно, что уж и не знаю, кто из вас послал четверых быков истоптать меня в кровь. Да и ты, подруга дней моих суровых, собиралась затащить меня в постель, не так ли? Словом, каждый из вас старался по-своему.
   Все молчали. Я вылез из гроба, снял очки, затушил бычок в пепельнице:
   - И ради чего это? Ради чего вам все это было нужно? Отвечу, что ради денег. Я то по глупости думал, что волки бывают только в лагерях, но я заблуждался. Вы хуже волков.
   - На себя-то посмотри, - обреченно проговорил Маркин.
   - Да, было у меня желание вас потрясти, но теперь говорю, мне не нужно ваших денег. Неужели вы и в самом деле поверили, что я смогу накапать на вас в прокуратуру. Неужели вы подумали, что я желаю вам того же, что пришлось пережить мне? Что же вы по себе-то всех меряете? А?
   - А кассета? - спросил Палыч.
   - Да нет никакой кассеты, и не было никогда! - почти закричал я.
   - Как не было? Ты же сам говорил, - сказал Васин.
   - Да, я не святой и мне хотелось пожить так, как вы. Но мне и месца хватило, чтобы перестать вам завидовать. Так что оставайтесь в своем дерьме, а я пошел.
   Я вышел на улицу, сел в машину и нажал на газ. На выезде из города я остановился, зашел в магазин и купил огромный букет цветов, а также детский велосипед. Расплатившись я собрался было уходить, но потом вернулся и купил отрез на платье для пожилой женщины, так, во всяком случае, меня уверяла продавец. Погрузив все в машину, я выехал из города. "Астра" весело бежала по шоссе, солнце уже клонилось к закату. Чем дальше я отъезжал, тем больше находил недостатков в только что приобретенной машине.
   - Сукин сын, - тихо поругивал я того мужичка, который продал мне машину, расхваливая ее на все лады. - Нормально, просто каждый по-своему делает свой бизнес.
   Я подъехал к дому бабы Шуры, на крылечке сидели Светлана и Димка и грызли семечки из огромного подсолнуха. Они не сразу поняли, что это приехал я, так как машина им была незнакома. Я вылез из машины и облокотился на дверь. Наконец Димка меня заметил. Он вскочил и с радостной улыбкой на лице бросился мне на встречу:
   - Папа! Папа приехал! - бежал и кричал он.
   И не было более сладкой музыки для моей оттаявшей души.
  
  
  
  
  
  

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"