Сутугин Анатолий Николаевич : другие произведения.

Бахтинские Таймени

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Есть у Енисея правый приток Бахта. И водятся на ней Сибирские крокодилы: щуки и таймени. Правда добираться до них долго и совсем не просто.


   А.Н.СУТУГИН
  
   БАХТИНСКИЕ ТАЙМЕНИ
  
  
  
   Конечно здесь, потому что я сейчас там,
   Потому что там сейчас здесь, и никакого здесь кроме там!
   Никакого сейчас, кроме туда, потому, что тогда вечно, вечно, вечно!
   Это и есть фетовское теперь.
  
   М. Цветаева
  
   Мир, в котором живет человек, зависит прежде всего от того, как его данный человек понимает, а следовательно от свойств его мозга. Сообразно с последним мир оказывается то бедным, скучным и пошлым, то наоборот, богатым, полным интереса и величия. Обыкновенно завидуют тем, кому в жизни удавалось сталкиваться с интересными событиями; в таких случаях скорее стоит завидовать той способности к восприятию, которая придает событию тот интерес, то значение, какое оно имеет на взгляд рассказчика. Одно и тоже происшествие, представляющееся умному человеку глубоко интересным, превратилось бы будучи воспринято пустеньким пошляком, в скучнейшую сцену из плоской обыденщины. Особенно ясно это сказывается на стихотворениях Гете и Байрона, описывающих, повидимому, действительно случившееся происшествие. Недалекий читатель склонен в таких случаях завидовать поэту в том, что на его долю выпало это происшествие, вместо того, чтобы завидовать его могучему воображению, превратившему какое-нибудь повседневное событие в нечто великое и красивое".
   А. Шопенгауэр.
  
  
   Вот мы и дождались. Дождались наступления нового ты сячелетия. Милениум!
   Вокруг нас изменилось всё и ничего не изменилось. Москва, как не верила слезам, так не верит им и сейчас. Если раньше всё и везде толклось, куда-то пробивалось, устремлялось, слов но стараясь найти несуществую щий выход из установленной с начала света упорядоченной хао тичности, так и теперь, даже в большей степени, продолжает это броуновское движение дел, собы тий и страстей. Более того, бурля щая статика всевозможных челове ческих проявлений в настоящее время оказалась в какой-то миг столь омерзительной, что её хочется выблевать всю без остатка, словно некий однородный полуживой, копошащийся ком из протоплазмы, стали и камня. В каждом отрезке выданной для ощущений реальности с особенной циничностью проявилась единая олигофрения этого мира, торопящегося поскорее закончить какой-нибудь иллюзорный конец - шага, покупки, акта, чтобы начать очередное, точно такое же, начало. Даже небо над нашими головами стало ещё чаще не голубым и прозрачным, а серым, как секунда, и даже мусор стал из разноцветного однородно неприглядным, как спиртные напитки в зачуханном ларьке.
   Настало такое время, что каждый, кто зовётся Жора, не живёт без тренажёра. Ну, а если вы не Жора, как же вам без тренажёра? Бывали разные эпохи и времена, но сейчас наступила эпоха Жопы и Прокладки. Жопа - это то, что нас объединяет, а прокладки, как обещает бесчисленная и опротивевшая всем реклама, делают наши деньги золотыми. Поэтому и ходим мы теперь не в магазины, а в шопы - тоже производное от жопы, а с экрана телевизора нам сияет не лучезарная улыбка Олега Анофриева, а жопоподобная беззубая пасть Шуры. На самолёты Аэрофлота теперь не хватит никаких денег, так как билет до Красноярска теперь стоит несколько тысяч, так что семья может потратиться только на пачку знаменитых Прокладок с крылышками, от которых наши женщины чувствуют себя всегда комфортно и аж парят в воздухе.
   Взлетев, они радостно улыбаются и смотрят всегда на Запад, так как у нас своего Жопыта мало. Под влиянием Прокладок начала меняться психология и эмоциональная направленность наших мужиков. Теперь у них на первом месте стоит Секс, а сами они превращаются в членистоногих: это когда, куда член, туда и ноги, и интересуются они всё больше не содержанием, а блеском: вещами и побрякушками, блестящими, как сопли на заборе. Когда такого спрашиваешь читал ли он? То чаще всего слышишь.- Читал частично, забыл полностью.
   Чем в действительности более всего отличается наше трудное время от других трудных времён, так это тем, что почему-то постоянно хочется говорить матом. Мысль эта, понятно, афористическая, могла не придти в голову только идиоту, а придти - глубокому философу.
   Кто-то, не помню, сказал - Русский язык без мата превращается в доклад. Похоже, что пришло время, когда доклады окончились, и все заговорили на обычном языке.
   Все как-то вдруг стали знать всё и не знать ничего. Серые, амбициозные и удивительно наглые личности вещают нам с экранов телевизоров и газетных полос, что кое-что из наших нужд известно нам самим, но уж основную часть своей жизни мы должны обязательно предоставить им, так как только они до точности знают, то, что нужно нам. Кому это - нам? И ответ следует незамедлительно: Мы - это вы, только более осведомлённые, особенно в будущем - и в далёком, и в близком. Нас интенсивно и настойчиво убеждают в том, что самое дорогое, что есть у человека - это зубы, и беречь их нужно так, чтобы не было мучительно больно на приёме у дантиста, поэтому не нужно жалеть денег, которых у нас всё равно нет.
   Поэтому, говорят они, предоставьте нам львиную долю своей жизни, а главное, массируйте каждый раз во время еды свою попку специальным приспособлением "Казюкас", и вы подойдёте к завершающему мигу вашего бытия свежими, без перхоти, без живота, хорошо отдохнувшими и неизменно результативно потрудившимися, а главное, с жевательной резинкой "Ковырялка" во рту - ведь её жуёт сам Бог, и это будет вашим пропуском в рай - туда, где будет ещё больше мыла, кухонных ножей и пятновыводителей, и это будет вечно.
   Нет, не будем мы массировать наши постаревшие, но всё ещё упругие задницы приспособлением "Казюкас", и не будем восхищаться препротивным послевкусием во рту после употребления резинки "Ковырялка". Мы будем чаще принимать душ и ходить гулять на природу. Каждый на ту природу, которая доступна именно ему. Мы не будем следовать наставлению "сведущих и сердобольных" знатоков современной жизни - "Болейте реже - лечитесь чаще". Издевательское противоречие, заключённое в этих словах, как раз и подвигает на непременные размышления о всевозможных проблемах своего здоровья и об образе жизни. Единственное умиление, которое может быть как-то понято и оправдано в наше время -- это умиление пе­ред красотой природы.
   Как это ни печально, но неизбежно настаёт такое время, когда ты начинаешь бояться посмотреть на себя в зеркало, чтобы не увидеть седые волосы на своей груди и залысины, которые, словно стрелы на карте генштаба, стремятся соединиться где-то в районе твоей макушки.
   Средний возраст - это когда эмоции переходят в симптомы. Старость мужчины наступает в тот момент, когда он, не уступив место красивой женщине, оправдывает себя тем, что она младше. А склероз наступает тогда, когда очень хочется пописать, а ты не знаешь откуда. Нет, мы ещё не стары и не склеротичны: мы и место женщине в метро уступим, и пописать вовремя не забудем. Быстрее всего стареет тело, но мозг остаётся по-прежнему молодым и любознательным, зато обогащенным опытом и нажитыми знаниями. Поэтому с возрастом глупостей мы делаем все меньше: не те возможности.
   А ведь в детстве мы все мечтаем побыстрее стать взрослыми. И вот Мечта, в конце концов, сбылась. И даже более того...
   Всё-таки время не остановить. Идут и даже бегут годы. Мы работаем, отдыхаем, болеем, ходим в отпуска, старимся физически, выходим на пенсии, стараемся вжиться в предложенный не нами ритм и образ резко изменившейся за последнее время жизни. Проходит какое-то время и в нашей памяти происходит интеграция прожитого. Прошедшие события сливаются в одну общую картину, из которой порой уже трудно выделить отдельные мелкие детали. Наша память эмоциональна, она запоминает только самое яркое и резкое, стирая все остальное. В тоже время порой именно в этом остальном и заключено самое важное из этого прожитого нами отрезка жизни.
   Часто даже сохранившиеся фотографии и снятые кинофильмы не могут передать всех мелочей и оттен­ков наших настроений тех дней.
   Когда на улице, особенно в сумерки, встречаешь краси­вую женщину, как-то робко сжимается и падает сердце. Я не понимаю, почему это происходит, но от этого внезапно­го и короткого ощущения чужой красоты сам начинаешь казаться себе каким-то забитым, незаметным и обижен­ным. Пройдет полчаса, душа заполнится другим, о чем думал раньше. Но, когда придешь домой и останешься один в ком­нате, промелькнувшее лицо вспыхнет и затеплится где-то внутри, как колебанье от лампадки.
   Во мне оставляют такой же след, заставляют переживать то же самое некоторые книги.
   Иногда, когда становится особенно грустно и не по себе от текущей действи тельности, возьмешься за такую КНИГУ, вчитаешься и вдруг почувствуешь такую силу таланта в ней - такой красивый ум и радостный, как трава на городском дворе, язык, что откладываешь ее в сторону и по-ребячьи на­чинаешь грустить, как ребёнок, которого взрослые не взяли на пи­кник.
   Книги эти могут быть самыми разными, но чаще всего это описания путешествий, каких-либо известных в истории человечества событий, мемуары и дневники.
   Но ещё больше чувств и переживаний доставляют мне рукописи и дневники, написанные мной самим в те далёкие и такие счастливые годы, когда были мы молоды, сильны, резвы и неусидчивы. В те времена и писали мы не так, как сейчас: торопливо, неразборчиво и без всяких поправок стилистики и грамматики. Писали так, как думалось. Мы писали о том, что видели и пережили, и были от этого счастливы до умопомрачения. Может быть, без таких минут, проведенных с ручкой и карандашом в руках над раскрытой записной книжкой или тетрадкой, каждый из нас очерствел бы и заглох, но мы писали фразу за фразой, и были эти фразы то очень легки, то очень тяжелы...
   Это сейчас, когда садишься писать, каждое свое слово кажется та­ким сухим, деревянным, повторным до полного отчая­ния...
  
   Давно в висках седина и на шкуре заплаты,
   И сердце успело дубовой корой обрасти,
   Но выдвинешь ящик стола - и опять, как когда-то,
   К вселенским добра и чудес возникают мосты.
  
   Лета шалунью рифму гонят, Лета к суровой прозе клонят. Прошли тот возраст и время, когда дни и часы прессуются, и хочется говорить с друзьями и людьми вообще в прозе. В поэзии тебя ведёт строка, и как бы отступают ум и рассудочность, остаются только чувства и восторженность. А в прозе необходимы рассудок и размышление. С возрастом всё-таки умнеешь, мудреешь...
   Говорят, что сочинитель пишет, смеется и плачет в одиночку. Это неправда, вместе с ним улыбается и плачет, сияя вставными челюстями, его пишущая машинка. Старая пишущая машинка всегда лучше новой: она опытней и грамотней. Вот две буковки этой машинки обнялись и замерли - они любят друг друга и не хотят печатать. Если же сочинитель сумел передать причины своего смеха, плача и переживаний в словах, сложившихся в рукопись были, рассказа или повествования, вместе с ним начинают смеяться, плакать и переживать читающие эти слова.
   Многие мечтают написать повесть, большущий и толстенный роман, полный событий, страстей и переживаний, но мне по душе больше всего дневник, который несёт в себе всё прожитое и пережитое тобой в реальной действительности. Да, только дневник, причем детальный и правдивый может отметить все произошедшее с тобой и окружающими. Память умерла бы с голоду, если бы не подбирала все, что мы забываем. Именно дневник, даже через несколько десятков лет, может вновь вернуть вас в прожитый давным-давно мир со всей его веселостью и грустью, радостью и печалью, любовью и ненавистью. В его коротких и скупых строчках вы видите себя, как бы со стороны, и мо­жете ещё раз пережить всё пережитое. Итак, дневник. Пусть не на весь период жизни, а хотя бы на время одного из ваших отпусков с момента его подготовки и до окончания. Маленькая новелла в числах и фактах. Потом, по прошествии определённого времени, из дневника могут родиться и повесть, и роман. Но сначала всё-таки дневник.
   Садясь теперь за письменный стол, вернее за компьютер, я говорю себе.- Пиши быстрее или медленнее, на одном дыхании или, взвешивая каждое слово, но пиши так, как диктует мысль и повелевает чувство, не останавливайся без надобности, не прерывай магию вдохновенного мгновения, которое, может быть, уже никогда не повторится. Пиши без жалкой осмотрительности и ложного стыда, с той простой искренностью, которая свойственна природе. Пиши и знай, что из океана времени тебе дарован один миг и в нем такая мысль, образ или слово, которые уже никогда ни у тебя, ни у кого-либо другого не возникнут. Пиши свободно, но и, не мудрствуя, как дышишь. Но...
   Но когда пройдет это мгновение, чистое, бесценное, быстролётное и необъяснимое, как минута оплодотворения, и когда ты окажешься один на один со своей рукописью, занявшей теперь уже определенное место в твоём мире, в котором, несмотря на все волнения и беспорядки, всё же господствует порядок и ответственность, тогда взгляни на неё без слепой родительской любви -- холодно и неумолимо строго, не щади ни ее, ни себя, и не жалей сил и време­ни.
   Опробуй каждую фразу на прочность, навались на каждое слово своей тяжестью, испытай его "выносли­вость", ибо из этих хрупких слов и "легких" предложений должен быть построен мост, который надежно и незаметно перенесет тебя через пропасть бессмысленности в стра­ну иной жизни и иной действительности, которую тебе уда­лось создать для себя и для всех людей.
   Проверь свою фразу и глазом, и на слух, по нескольку раз прополощи ее во рту, как это делают винокуры при покупке вина. Произне­си ее про себя еле слышно и во весь голос, и пять, и десять раз (только не смей считать!), повторяй, находясь в раз­ном расположении духа и в разное время суток.
   Думай о ней, отходя ко сну и ночью, когда проснешься, потеряв ее (разве можно использовать бессонницу для какого-либо бо­лее полезного и разумного занятия?). Задай себе вопрос, употребили бы или нет твои товарищи, друзья и знакомые именно эту фра­зу в подходящей ситуации и действительно ли признали бы ее своей.
   Произнеси ее от их имени и проверь, насколько она точна и уместна, чего ей недостает или, наоборот, что в ней лишнее. Но, даже когда убедишься, что все так, как надо, когда почувствуешь удовлетворение от своей работы, не смей почивать на лаврах; именно теперь не смей успокаиваться, ибо в писательском ремесле нет ничего опаснее и призрачнее самодовольства.
   Кто-то из великих сказал, что именно самодовольство -- плохой советчик и коварный вожак, который уже многих повел по ложному пути. Ни на минуту не забывай, что произведение должно поднять читающего его, вызвать у него поток мыслей, что ты, какой никакой, но уже всё-таки писатель, и собственное удовлетворение имеешь право черпать лишь в удовлетворении, испытанном от твоей работы читателем, или, еще лучше и точнее: о твоем личном удовлетворении вообще не идет речи. Не забывай, что ты в данный момент -- глашатай истины, то есть действительности. Твоими устами говорит о себе правда. В этот раз она избрала тебя, выделив из остальных людей и доверив важную миссию -- сообщить знакомым и незнакомым тебе людям образ и смысл реальной жизни, которую сами они, без тебя, может быть, никогда и не смогли бы увидеть во всей ее совокупности и не смогли бы полностью понять.
   Рукопись состоит из страниц, а страница из слов. Мне хо­чется доставить себе удовольствие и повнимательней пригля­деться к каждому отдельному слову и странице. Рассуждения - как женщины: чем стройнее, тем привлекательнее.
   Слово, это значащее пятно на белом фоне, достигло зенита своей славы, обрело свой лучезарный и непреходящий смысл не в западных рукописях, где оно - всего лишь суетливая часть фразы, отрезок пути к смыслу, след уходящей мысли. Такое слово -- призыв не останавливаться и продолжать движение взгляда и мысли до конечной точки. Китайское слово, напротив, абстрактный образ вещи, ключ к пости­жению смысла; оно остается недвижимо под взором чита­теля, словно светящаяся пентаграмма перед глазами доктора Фауста на гравюре Рембрандта. Я подкреплю мою мысль маленьким примером.
   Иероглиф, обозначающий по-китайски воду, условная закорючка, символизирующая движение жидкости. Кисть писца добавляет сбоку точку: это означает лёд. Он ставит точку сверху: получается всегда, вечность. Таким образом, то, что было движением по преимуществу, застывает в своего рода абстрактной неизменности, как водопад, издали кажущийся неподвижным. Нет ни одного китайского иероглифа, не оставляющего места для подобной точки.
   Слова произносимые ослепляют и обманывают, потому что их сопровождает мимика и взгляды, потому что видишь, как они срываются с уст - а уста нравятся или не нравятся.
   Потому что, слушая слова, ты видишь глаза, а глаза или обольщают, обещая что-то желаемое, или отпугивают, грозя неприязнью, злобой, ненавистью. Или равнодушием. Но черные слова на белой бумаге - это всегда сама обнаженная душа.
   Я четко убедился в том, что если, работая над произведением, вдруг отказываешься от реального тона повествования, забываешь о действии и начинаешь описывать своего героя абстрактными словами и одними словами пытаешься объяснить - и обрисовать взгляды и намерения героя, не вытекающие из его поступков, это перестает быть художественным творчеством и творческим трудом, а для читающего означает конец художественного восприятия и эстетического наслаждения.
   Нечто подобное произошло бы, если бы мы рассматривали созданный в естественную величину портрет, выбрав при этом наиболее удачное место и должное от него расстояние, и если бы, прежде чем мы, собравшись с мыслями и взвесивши наши впечатления, высказали свое суждение о нем, этот созерцаемый нами портрет вдруг бы ожил, изменил позу, которую придал ему живописец, вышел бы из рамы, подошел к нам, и, взяв нас под руку, пустился бы в разглагольствования о красках, линиях, о технике и содержании произведения искусства, которое мы только что рассматривали и которое теперь, естественно, уже не видим. Одним словом, случилось бы нечто неестественное и по сути своей противоречивое.
   Каждая рукопись и книга это результат борьбы со временем и с самим собой. Они -- результат титанических усилий запечатлеть какую-то сторо­ну действи тельности и одновременно -- какую-то частицу своего собственного существования. Это попытка перебросить через бездну небытия частицу самого себя и своей эпохи. Жажда запечатлеть навеки быстротечное мгновение, сказав ему, как в "Фаусте" Гёте: Остановись, мгновенье, ты прекрасно!
   Почему же всякий пишущий стремится зафиксировать эти эфемерные вещи? В такой же степени, как результат борьбы, рукопись и книга это всегда результат диалога. Книга - всегда беседа. Книга всегда пи­шется для читателя.
   Есть авторы, которые опровергают это. Свое творчество они считают герметически замкнутым, чем-то таким, что на­шептывается только самому себе, что заключено в их сердце и только им одним понятно.
   Другие утверждают, что кни­га следствие подсознательной потребности человека тво­рить, потребности зафиксировать внутренний монолог, ко­торый каждый из нас непрерывно произносит про себя.
   Однако все это только отговорки. Мне представляется, что ни один писатель не написал бы книги, если бы не думал об одном или многих читателях, для кото­рых его творческие эмоции будут представлять интерес.
   Книга позволяет ему обнажить перед людьми новый жи­зненный пласт, побудить их к действию, заставить заду­маться или же доставить им чисто эстетическое наслаж­дение. Так или иначе, она должна оказывать воздействие на читателей. По крайней мере, каждый пишущий так понимает свою роль.
   Творчество - это как бы посягательство на власть. Чита­тель во время чтения находится во власти писателя. Одним словом, книга пишется всегда для кого-то. Под­час для одного, но чаще всего для многих настоящих или во­ображаемых читателей.
   Книга и читатель - это пара, связанная между собой прочными, неразрывными узами, узами любви или ненави­сти.
   За книгой стоит автор. Его творчество это всегда по­слание к читателю. Обычно мы пишем письма друзьям. Книга - это пись­мо автора к другу.
   Перелистывая старые записные книжки с дневниковыми записями я сначала по наивности задумывался, как же лучше сложить из них книжку про путешествие, как нарисовать то великое счастье, которое переполняло тогда и не оставляет в покое до сих пор. Крутил-вертел и так и этак, и чтобы не придумывал - все было не то, неправда. Я так не хотел.
   В конце концов решил написать, как было дело, особо не заботясь о тех надуманных пропорциях, которые надо якобы соблюсти для того, чтобы в произведении присутствовало чувство меры. Надо в меру пофилософствовать, в меру похохмить, в меру быть героем, в меру сентиментальным, в меру показать свою слабость, в меру, в меру, в меру...
   К черту меру! Я не хочу и не буду подстраивать свои переживания под выдуманный стандарт и никому не советую, иначе нарисованные картинки будут фальшивыми, будут существовать сами по себе, нисколечко не отражая таинства волшебного процесса под названием жизнь. Выдуманные картинки, они не про любовь - это мыльные пузыри.
   Мысли мои нельзя воспринимать как какое-то достижение отдельно взятых хорошо проветренных мозгов. Никакие они не достижения, потому что мысль не может быть достижением. Единственный прок от нее лишь в том, что она может показаться нам как причудливая игра цветов радуги, от чего на душе станет немного радостней. И все. Остальное от лукавого. Фундаментализм мыслей сеет в мире печаль.
   Кому нужна такая книжка, над которой трудились стиснув зубы? Какую такую радость в мир она может произвести? Что хорошего можно ждать от писателя, который писательство воспринимает как тяжкий труд? Мысль, рожденная в муках, омрачает мир.
   Рассказы о своих мыслях - это палка о двух концах. С одной стороны, интересно, конечно читателю узнать, не только что делал путешественник, но и о чем думал. Но с другой стороны мысли странника не всегда о смешном, а это не всем по вкусу. Мне интересней всего читать, о чем думал и что чувствовал путешественник, поэтому я, перед тем как сесть за книгу, решил не стесняться писать про то, что у меня в голове тогда было.
   Одако, пора прекращать философствовать. Пора возвратиться в те далёкие уже времена, о которых говориться в небольшой записной книжечке, которую я нашёл, роясь в своих старых записях.
   Вот она, в синей картонно-дермантиновой обложечке, наполненная моими мыслями и событиями, сосоявшимися двадцать два года назад. Шел тогда 1978 год.
   Год этот начинался для нас с душевных мук: где искать тот единственный и необходимый нам марш­рут для летнего "отдыха". Перед нами сияла во всём своём необозримом величии госпожа неопределённость. Неясно было ни куда идти, ни с кем. Наша схоженная и споенная группа совершенно внезапно развалилась. У каждого её члена и членихи нашлись весьма объективные и уважительные причи­ны позволяющие сказать уверенно и бесповоротно: " Не иду и всё!"
   Только я и Федя твердо верили, что мы идём! Но куда? С кем?
   Манили к себе и Саяны, и Якутия, и Эвенкия и многое другие. Но всё определялось как трудностями заброски, что было наиболее просто решаемой частью задачи, так и составом будущей группы. Наконец, после долгих размышле­ний, переборов вариантов, бесед с различного рода советчиками и доброжелателями мы остановились на правом притоке Енисея в его нижнем течении - реке со звучным коротким названием Бахта.
   Что мы знали о Бахте? То, что Бахта -- горно-таежная необжитая река. То, что БАХТА, река на Среднесибирском плоскогорье, правый приток Енисея с длиной водотока 498 километров и площадью бассейна 35,5 тысяч квадратных километров. Судоходна в низовьях.
   Река Бахта в верховьях мелкая. Здесь встречается много островов, а шиверы чередуются с длинными и спокойными плёсами. Вода настолько прозрачна, что можно наблюдать, как "убегают" от наплывающей тени катамарана рыбы. Река Бахта в верховьях мелкая. Здесь много островов, шиверы чередуются с плесами. Вода настолько прозрачна, что можно наблюдать, как "убегают" от наплывающей тени катамарана рыбы. Солнечные лучи высвечивают то зеленовато - фиолетовые блики на плавниках хариусов, то пестрые спинки ленков.
   Далее характер Бахты меняется: она становится шире, препятствия - серьёзнее, хотя встречаются они всё реже. Самый крупный порог Бахты - Уступ, который состоит из нескольких каменных гряд, могуч и очень живописен. Начинается он неожиданно, и вход в него достаточно сложен из-за высоких стоячих волн. Из многочисленных Бахтинских притоков всегда запоминаются наиболее рыбные: правый, Маймунгна и левый - Комдал.
   На ее бере­гах только изредка можно увидеть отдельные хижины охотников и рыбаков. Человек, оказавшийся на Бахтинской земле, по праву может считать себя первооткры­вателем. Бахта пока еще мало изучена. В двадцатых годах нашего века на ней побывал известный геолог и географ С. В. Обручев. Его исследования и записки и ныне дают основные сведения об этой реке.
   О прелести путешествия по Бахте С. В. Обручев писал: "Я не знаю ничего увлекательнее и приятнее путешествия в небольшой лодке по порогам, и удо­вольствие тем острее, чем больше камней, чем выше валы и сильнее струя. Бахта может доставить это удо­вольствие во всех ее формах--столько здесь порогов и косых, и прямых, и пологих, и крутых с камнями, и с чистым сливом".
   В последние годы Бахту стали иссле­довать гидрогеографы и геологи, посещать туристы-водники.
   Берега Бахты обрывисты и скалисты. Узкие щеки часто сменяются широкими плесами и плавнями. В среднем течении самым опасным является Большой порог. Ниже его еще три порога -- Черные ворота, Баня, Ганькин. На 70-километровом участке от устья Бахта судоходна для плоскодонных судов.
   В Бахтинской тайге, не знавшей пока топора и пилы, водятся соболь, белка, горностай, росомаха, бурый медведь. В июле--августе на плесах реки можно ви­деть стаи непуганых гусей, уток, нырков. Бахта богата и рыбой. Иногда на блесну типа "канада" и "ложка" вылавливаются таймени весом в 15 килограммов.
   Итак, наш выбор определился в результате именно этих ярких и многообещающих рассказов очевидцев и других "знающих" людей. Теперь и мы твёрдо верили в то, что богаче, интереснее и безлюднее реки Бахты в Сибири нет и быть не может. Рыбы в Бахте невпроворот, зверь рычит и мычит, чуть ли не через каждые сто метров, утиные стаи никем не считаны и не пуганы, а от ягод в организме у нас всё слипнется.
   В общем, по всему выходило, что это не река, а сказочный, затерянный мир. Что касается комаров и прочей "пернатой" живности, то мы верили: её будет не больше и не меньше, чем в других столь же злачных местах.
   Таким образом, проблема с выбором маршрута благополучно разрешилась. Другая часть проблемы - выбор группы, оказалась более сложной и неопределённой. Она висела над нами многопудовым грузом многие зимне - весенние месяцы сборов и ожиданий: почти до первой декады июля. Местные составы отпали окончательно и бесповоротно.
   Вартанов вместе с Крыловыми намылились в "тёплые" Архангельские края со своими многочислен­ными детьми ловить сорных рыб и собирать грибы - ягоды.
   Лёшка Базылев вдруг почувствовал в себе преподавательские начала и отравился на чёрное - чёрное море воспитывать диких дельфинов и развивать у них интеллект.
   Игорь Ляпунов мучился в мощных оковах своей Скотобазы. Так любовно называли все сотрудники своё любимое СКТБ.
   Всё это вместе взятое привело к то­му, что мы направили свои поиски на Урал. Там в го­роде Челябинске жили, по словам Феди, великолепные ребята, прошедшие огни, воды и сложные пороги. Сам Федя хаживал с ними в прошлые годы и на Бамбуйку, и на Учами и на другие занимательные Сибирские речушки. Телеграфные звонки, а затем и личный выезд товари­ща Ляха в славный город Челябу окончательно решили судьбу дела, и за две недели до предполагаемого отъезда состав группы был также определён:
   1. Лях Фёдор Васильевич г. Москва 2. Сутугин Анатолий Николаевич г. Москва З. Здорик Борис Фёдорович г. Челябинск
   4. Капустин Александр Иванович г. Челябинск
   5. Максимовских Владимир Михайлович г. Челябинск
   6. Терехова Лидия Николаевна г. Челябинск
   Последний член группы был просто необходим для поддержания минимального культурного уровня остальной части группы на маршруте.
   Состоялись переговоры с Красноярском о порядке заброски в верховья Бахты, составлена раскладка, распределены покупки снаряже­ния и продовольствия, учтены все возможные пути и методы доставания дефицита: копченой колбасы, тушенки и спирта.
   Существует один, и только один, способ хорошенько подготовиться к отпуску:
      -- Вытащить из шкафа предназначенную для отпуска одежду и снаряжение.
   2) Положить рядом с ней отложенные на отдых деньги.
   3) Вдвое уменьшить количество одежды и вдвое увеличить взятую сумму.
   4) Закупить необходимые, по вашему мнению, продукты.
   5) Добавить к ним ещё как минимум половину уже закупленного.
   Оставались последние дни подготовки и маятное ожидание отъезда, когда среди ясного неба грянул гром. Товарищ Ляпунов известил нас, что он тоже не только едет, но и успел уже оформить себе отпуск.
   От этого известия у нас с Федей на глазах появились слёзы радости и умиления. Так появился ещё один член группы, и последняя приобрела величину магичес­кого числа - Семь.
   Если ты стал похожим на фото в паспорте, самая пора идти в отпуск. После проверки этого утверждения и "путешествия" в кассы Ярославского вокзала неопределённый день отъезда сформировался в вполне определённую дату: 29 Июля.
   Выяснилось также, что едем мы поездом "Москва - Иркутск", в котором нам достался счастливый вагон N13. Учитывая число семь (состав группы) и номер вагона тринадцать, можно было с уверенностью ожидать всякого...
   Последние дни перед отъездом проходили, как и всегда, суматошно, бестолково и нервно: не было решено сколько брать с собой растительного масла - двадцать литров или больше, пропали в продаже резиновые сапоги сорок шестого размера, кои имел привычку носить Ляпунов, не хватало в соответствии с раскладкой топлёного масла и блёсен, массово подгорали в духовках плит сухари, которые должны были заменить нам в походе хлеб.
   Однако, несмотря на происки всех видимых и невидимых врагов, время неумолимо приближало долгожданный день отъезда, который вскоре и пришел, неся с собой начало душещипательных приключений в сказочной стране Эвенкии, а, прежде всего, дорожные впечатления. Именно с этого дня - дня отъезда и начался дневник о походе на реку Бахту, что течёт между двумя легендарными Тунгусками в далеком краю Туруханском.
  
  
   1 Августа.
   Утро радует зарёю новой, хотя встали только около 11 часов по местному времени. С большой охотой уни­чтожаем на своих лицах сорняковую растительность, которой успели обзавестись за трое суток пути. Побрившись, снова чувствуем себя невинными младенцами.
   Иногда мне казалось, что поезд едет слишком быстро, потому что я не успевал сообразить, как происходит мое перемещение по Сибири. Я хотел понять и почувствовать эту страну сходу, но не успевал за скоростью поезда.
   Поездная езда чем-то напоминает сон, который проносится по уму, оставляя после себя лишь еле заметный след смутных ощущений. За окном мелькали картинки из далекого мира чужой жизни, в которой я не успевал представить себя как следует.
   Я тоже искал счастья в предметах и не нашел. Похож я был на ребенка, который сидит в песочнице и лепит ненужные и временные вещи. Он очень увлечен и не видит ничего вокруг, даже самого главного - неба. Я долго играл во взрослые песочницы, пока не сообразил, что для того, чтобы смотреть в небеса, они просто не нужны и даже вредны, как помеха. Мне жалко было расставаться с ними сначала, но это прошло.
   Пейзаж за окном становится трудно узнать. Природа одичала. Лес стал более дремуч, и непонятно почему. Он состоял из деревьев, каждое из которых по отдельности ничего из себя особенного не представляло. Это были, в основном, деревья хвойной породы, остальные, с листьями на ветках, встречались реже и как бы, между прочим. Деревья произрастали во множестве, и, кажется, договорились между собой о чем-то важном и тайном, о том, что незаметно для глаз, но хорошо воспринимается внутренностями организма, которые находятся под грудной клеткой.
   Начинаю догадываться, почему здешний лес переименовали в тайгу - от внутреннего содержания тайного смысла, а не по определению, которое дает В. Даль: "Тайга - обширные сплошные леса, непроходимая, исконная глушь, где нет никакого жилья на огромном просторе, кой-где зимовки лесовщиков, или кущника, поселяемого нарочно для приюта проезжим". Очень по-старинному сочно сказал Даль, но о главном умолчал - все это могло быть в лесу дремучем просто, а не в тайге. Даже если ты пока еще и не был в сибирской тайге, а видишь её только из окна вагона,, то и этого уже достаточно, чтобы почувствовать нечто особенное и волнующее.
   За время пути успеваем выпить уже 48 стаканов чая. Надеемся довести этот результат к концу поездки до 55 стаканов. "Провожающий" про­дукт тает, но всё-таки не так быстро, как хотелось бы. Пиво в бутылках постепенно начинает выпадать в осадок. Игорь уже окончил свои занятия наукой и больше ни с котлетами, ни с чем другим не экспериментирует. Федя в коридоре дымит, как паровоз, и думает "за жизнь". По поездной трансляции хрипло и неуверенно поют:
   Прощай, мы расстаёмся навсегда. Прощай и ничего не обещай!
   К нашему сожалению, поездная бригада не спешит расстаться с нами. Поезд снова опаздывает больше чем на час. Колеса ритмично и чётко отбивают: Ти-ши-ны хо-чу, ти-ши-ны... ыы.
  
   Башка обмелеет, как речка в зной,
   Слипаются веки потом.
   И сон, блаженный сон поездной,
   Глотаешь раскрытым ртом.
   А поезд качает тебя во сне
   Каждым своим колесом.
   И мир в окне остается вне,
   Бесплотен и невесом.
   Но ты из окошка о нём не суди:
   Картинка -- поле и лес,
   На дальней станции ты сойди,
   ИI все обретет вес.
   И собственный вес, и вес рюкзака
   Почувствуешь ты, сойдя,
   И станут весомыми облака,
   Ударив каплей дождя...
  
   Можно ли ездить в поездах долго? Можно, но не больше шести дней. В этот раз мы добира емся до Красноярска в общей сложности четверо суток, но всё равно уже начинаем чувствовать, что наездились почти под завязку. Пока езда, как часть путешествия, доставляла радость, но дальше уже начиналось бы просто издевательство над организмом. Даже четыре, а не шесть дней вполне достаточно: меньше может не хватить для осознания обширности поверхности планеты. Уже сейчас я верю, что Земля круглая лишь только потому, что перевел маленькую стрелку часов на четыре деления вперед.
   Мелькание природы за окном не воспринимается уже, как реальность, а начинает казаться вымыслом, как телевизионное изображение. Сознание требовало восприятия конкретных объектов, чтобы сделать их привычными и запомнить.
   Красноярск уже маячит в голубой дымке, или так только кажется. Нет, не кажется. Под колёсами вагона простучал мост, перекинутый через могучий красавец Енисей.
   Попутчик студент-сибиряк сказал, что Енисей - широкая и поэтому противная река. Ему нравится сплавляться с друзьями по маленьким шумным речкам. Что бы он сказал об океане, где берегов вообще не видно? Разве можно судить о женщине только по размеру бюста? Какой неправильный студент мне попался и неуважительный к своей среде обитания. На великую реку он махнул рукой, как на обрыднувшую тещу. Как можно так о природе?! Большая река старается и уносит прочь воды, не давая затонуть его населенному пункту. Напряжение реки огромно, потому что северные моря далеко и воды много. Какой беспечный и нечуткий к стараниям реки повстречался мне студент.
   Все-таки с прибытием мы опоздали ровно на час. Этот пустячок транспортников стоил нам ровно полусуточного ожидания самолёта.
   На вокзале нас встречал заместитель начальника Красноярского УГА Анатолий Григорьевич Пермяков. Быстро разгрузили наш нехилый, достаточно объёмный и тяжёлый багаж. Тут же состоялась первая встреча и знакомство с Борисом Здориком и Володей Максимовских, которые приехали из аэропорта нас встречать. В аэропорт ехали на двух автомашинах: Волге и УАЗике.
   Пермяков торопил, так как до отлёта самолёта на Подкаменную Тунгуску, на который нам были забронированы места, оставалось всего 25 минут. Через 15 минут мы были на месте. Срочно через депутатскую комнату оформили групповой билет, перетащили с улицы вещи наших челябинских друзей. Однако все наши потуги и стара­ния и хлопоты Анатолия Григорьевича оказались напрасными: за 5 минут до отлёта наши места были отданы пассажирам, и самолёт взлетел без нас. Так всего один час железнодорожного и пять минут нашего опоздания ока­зались критическими для гражданской авиации.
   Тихим и усталым шагом направляемся в помещение ВОХР аэропорта, где и оставляем, не сгружая с машины, до завтрашнего утра все наши вещи.
   Анато­лий Григорьевич звонит в гостиницу о нашем размещении на ночь, и мы отпускаем его, так как через 20 минут начнётся вручение переходящего Красного знамени Красноярскому УГА по итогам работы за полугодие.
   Наконец, вся наша команда в полном сборе. Идём устра­иваться на ночлег. К сожалению, нашу единственную даму обеспечить местом в женском номере не смогли. Ничего, разместим её в одном из выделенных нам двухместных номе­ров. В результате этой комбинации Здорику, как истин­ному джентльмену, пришлось ночь проспать у её ног на полу, укрыв свою красивую, но уже небритую голову штормовкой.
   После завершения процедуры оформления был совершён культпоход в кино, на фильм "Дукаты призрака". Художественную ценность фильма переоценить было трудно.
   Хлопотный и длинный день завершился маленьким товарищеским ужином и короткой сотенной Сочинкой, в процессе которых оформилось окончательное знакомство всех членов группы.
   Завтра вылет в 4 часа 45 минут по Москве, поэтому берём на завтрак по бутылке кефи­ра на брата. Игорь под влиянием пережитого за день половину ночи просидел на кровати по-турецки с сигаретой в зубах и мукой в задумчивых славянских глазах.
   Короткая Красноярская ночь неслышно стояла за окнами нашего отеля.
  
   2 Августа.
   Проснулись мы, несмотря на позднее укладывание, вовремя. Кефир, купленный вечером, всю ночь стрелял пробками от комнатного тепла и приобрёл структуру непонятного состава и содержания. Пить его решился один Саня, остальные с робким хихиканьем слили этот состав в унитаз. К нашему счастью там взрывов не последовало.
   Анатолий Григорьевич приехал проводить нас в аэропорт. Прямо с машины загрузили вещи общим весом килограмм на четыреста и объё­мом в несколько кубов в стоящий на старте ЯК-40. Прощаемся с Анатолием Григорьевичем и взлетаем точно по расписанию.
   В посёлок Бор (аэропорт Подкаменная Тунгуска) прилетаем через 80 минут ненавязчивого полёта.
   Погода прохладная, но приятная. Нас встречает замеща­ющий начальника аэропорта. Через несколько минут на машине руководителя полётов трое из нас отбывают на закупку недостающего продовольствия, то бишь соли, свежего хлеба и кое каких других мелочей.
   Я направляюсь в штаб для решения всех вопросов, связанных с заброской на место. Пилоты вертолёта МИ-4, который должен везти нас на Бахту, уточняют на карте точку высадки и уходят готовить машину.
   Около нас стонет представитель геологов: оказывается, мы перебиваем у них запланированный вылет на маршрут. Он предла­гает уступить нам МИ-4, а нам лететь на МИ-8, который вот-вот должен прибыть. Милостиво соглашаемся, тем более что груза у нас для МИ-4 под самую завязку, да и ребята со своими закупками ещё не появились из посёлка.
   Отказавшись от МИ-4, мы ничего не проиграли, так как вскоре в небе раздается переливистое гудение, и через пять минут на взлётной полосе уже стоял мощный красавец МИ-8, в кото­ром кроме нас полетят еще четыре человека из партии.
   Прибывают и наши снабженцы с мешками свеже выпеченного хлеба и соли. На местных сходствах механизации к вертолёту подвозят наши вещи.
   Договариваюсь с руководством аэропорта о том, чтобы за нами 23 августа на стрелку Малой Бахтинки прислали вертолёт, отдаю для отправки тексты и адре­са телеграмм.
   Прощаемся с суетливым Микусевичем, так зовут исполняющего обязанности начальника аэропорта, и мы снова в воздухе.
   Равномерно гудят турбины вертолета, хотя при взлёте наш "маленький" груз так подейст­вовал на организм МИ-8, что ему пришлось взлетать с полным пробегом по ВПП, как настоящий ЯК-40.
   Делаем круг над гостеприимным Бором, и вот мы уже летим над полновод­ной красавицей Подкаменной Тунгуской. Затем вертолёт сворачивает в сторону, и под нами заволновалось тысячекилометровое море Енисейской тайги. В отдель­ных местах в этом огромном зелёном море возникают серовато-грязные озёра непроходимых болот, единствен­ным населением которых является гнус, мошка и комар. Вертолёт идёт достаточно низко, не более полутора тысяч метров над землёй, и нам хорошо видны бурные русла речек и ручьёв, впадающих в Тунгуску.
   Мы летим совсем недалеко от места, известного во всём мире, как место падения знаменитого Тунгусского Метеорита.
   Оказывается, еще за десять дней до падения Тунгусского метеорита на Средней Волге наблюдалось северное сияние, а во многих местах Евразии начались необычно ярки цветные зори и засияли серебристые облака. Кольцевая полоса пониженной концентрации озона охватила Северное полушарие планеты на средних широтах. Утром роково­го дня в районе катаклизма на­чалось дрожание земли. Еще был сильный шум при полном отсут­ствии ветра, источник шума пе­ремещался в северо-западном направлении.
   Около семи часов нижне карелинские крестьяне увидели довольно высоко в яс­ном небе цилиндрическое ярко светящееся тело, которое минут десять опускалось к горизонту. Потом образовался громадный клуб черного дыма, из которого стало вырываться пламя. Жители других селений видели огненный шар без хвоста, проле­тевший перед началом канонады в направлении центра явления.
   Многие видели на небе широкие разноцветные движущиеся поло­сы или огненные столбы и круги. Исчезли круги, начались взрывы. Жители фактории Ванавара в 7 часов 15 минут увидели в небе ослепительный шар, пре­вратившийся затем в огненный столб. Земля вздрогнула, постройки стали раскачиваться, в реках поднялись высокие валы.
   Старожилы-эвенки вспомина­ли, что вокруг все горело и па­дали деревья, из-под земли била вода, причем несколько суток, ощущался запах серы, торф был вырван и разметан клочьями.
   Интересно, что сейсмический удар был зафиксирован прибора­ми в Иркутске, Ташкенте, Тби­лиси и даже в Йене (Германия). Воздушная волна дважды обош­ла земной шар.
   Вот такая на самом деле была картина, которая вынуждает за­сомневаться в том, что пролетело что-то единое -- метеорит, болид или ядро кометы. Да и летело оно, если это было "оно", слиш­ком медленно для космического посланца.
   Кажется, сомнений не вызывает только тот факт, что севернее Ванавары на высоте пять-семь километров произошли взрывы суммар­ной мощностью от десяти до двадцати мегатонн тротила, что соответствует тысяче хиросимских бомб.
   Первыми, как известно, были выдвинуты гипотезы, предпола­гавшие прилет космического те­ла. Их много, и они описаны во многих публикациях. Но в пос­ледние годы исследователи вы­двинули несколько версий зем­ного (тектонического) происхож­дения феномена. И теперь, похо­же, что монополии "метеоритчиков" пришел конец.
   О чем же толкуют тектонисты? Геолог Н. Кудрявцева считает, что тогда имел место случай мощного газово-грязевого вулканизма. Для такого предположения есть вес­кие основания. Ведь в этом рай­оне расположены древние вулка­нические трубки, способные к активизации в любой момент. А вот Д. Тимофеев предполагает, что перед тунгусским взрывом из-за тектонических процессов в этом районе произошел мощный выброс в атмосферу природного газа объемом около миллиарда кубометров.
   В свою очередь А. Ольховатов на основе анализа различных ви­дов тектонических движений счи­тает, что некоторые из них кроме механических колебаний могут порождать и светящиеся атмо­сферные объекты, способные взрываться с выделением значи­тельной энергии.
   Известно много случаев, когда плазменные атмо­сферные явления предшествовали землетрясениям или их сопровож­дали. Так, во Франции в 1952 году пролетел огненный шар, сначала он имел ярко-белый цвет, затем стал красным и, наконец, черным. После этого он взо­рвался с грохотом, предварив зе­млетрясение. В 1976 году перед тянь-шаньским землетрясением, погубившим полмиллиона китай­цев, летали огнен­ные шары, транс­формировавшиеся в световые полосы, возникала красная дуга через все не­бо, слышался шум как от сильного ве­тра. Но без ветра.
   Так что, на мой взгляд, тектони­ческие версии луч­ше, чем метеорит­ные, объясняют всю совокупность обстоятельств тун­гусского взрыва.
   За многовековую историю лозоходства установлено, что планету пронзает некое излучение, имею­щее лучевую структуру. Его час­то называют теллурическим ( tellus по латыни -- земля). Оно без заметных потерь проходит через толщу Земли. На поверхности лучи образуют геопатогенные зо­ны, вызывающие у людей тяже­лые болезни, включая рак.
   Если в толще Земли есть очаги повы­шенной напряженности пластов коры, то происходит повышение интенсивности лучей в этом рай­оне, на земной поверхности поя­вляются аномалии, где люди не могут находиться долго, где от­казывают приборы, где часты не­обычные световые явления в ат­мосфере.
   Если напряженность горных пород получает плавную разряд­ку, то все аномальные эффекты постепенно сходят на нет. Но, если разрядка резкая, происходит подземная катастрофа. Тогда кроме чисто механических явле­ний -- землетрясений, подземных взрывов -- могут происходить различные нестационарные про­цессы и в теллурическом излуче­нии, например, резкое усиление интенсивности, образование вих­рей.
   При высокой плотности энергии такой вихрь, вышедший в атмосферу, способен вызывать ионизацию воздуха с образовани­ем движущихся плазмоидов раз­ной формы (шаровая молния, ог­ненный столб или диск).
   Теллу­рические вихри и порожденные ими плазмоиды могут исчезать бесследно, как это было в Гроз­ном в 1971--1972 гг. А могут и взорвать­ся подобно тому, как в Польше около Кракова в 1993 году взрыв огненного шара уничтожил из­вестняковую скалу, разбросав ее обломки на 200 метров.
   Если это так, то с большой долей вероятности можно утверждать, что тунгусский феномен -- следствие разлома пластов земной коры, вызвавшего те яв­ления, что описаны выше. Энер­гетические вихревые процессы, лежащие в основе такой версии, объясняют даже поворот упав­ших деревьев по часовой стрелке. Ведь замечено, что взрывы паровых молний часто поворачивают падающие предметы. И еще, биологи ломают голову, почему после катастрофы резко возросла скорость роста деревь­ев. Но давно известно, что многие породы деревьев угнетаются геопатогенных зонах.
   Изменение напряженности земной коры результате сейсмической разрядки наверняка уменьшило интенсивность теллурического из­учения, что и привело к ускорению роста деревьев. Предлагаемая версия объясняет и свечение ночного неба до и после катастрофы, и другие атмосферные возмущения на многих уровнях: в стратосфере (озоновый слой), в мезосфере (серебристые облака), в ионосфере (свечение неба и полярные сияния). Масштабность явления была такова, что свечение неба наблюдалось не только в Сибири, но и на западе континента. Взрыв не привел к полной развязке напряженности пластов, которое время подземный процесс еще продолжался... Продолжается и поиск истины. На смену небесным версиям Тунгусского дива пришли земные. Не менее увлекательные.
   Уже в 15 часов 30 минут по местному времени вертолёт делает круг над обширным болотистым плоскогорьем, которое разделяет верховья самой Бахты и её первого притока.
   Пилот вопросительно смотрит на нас: Садиться или нет? Киваю ему утвердительно.
   И вот уже винты вертолёта потоками воздуха клонят к самой земле траву и кустар­ники на заросшей редкой травкой галечной косе у бурливых струй ещё неведомой для нас Бахты. Быстро сгружаем шмотки, проверяем, не забыто ли что на борту, благодарим пилотов, и вот высоко над нами уходит вдаль маленькая точка винтокрылой мамины. Мы остаёмся одни наедине с тайгой и рекой. Традиционное и радостнее Ураааа..., дикарское подпрыгива­ние на месте. Пора приниматься за дело.
   Ставим лагерь, разбираем наше многочисленное снаряжение и продукты, оперативно собираем и снаряжаем орудия рыбной ловли: спиннинги и кораблик. Через каких-то двадцать минут шесть блёсен, сверкнув серебристыми рыбками на блеклом солнышке, вспенивают и без того бурные воды Бахты. Заброс следует за забросом, но, как принято говорить, крокодил не ловится. После получаса свиста блёсен рождается фраза - Река Бахта - рыбы нет.
   Только безотказный кораблик приносит некоторое успокоение. К вечеру с его помощью мы имеем 9 приличных хариусов, а, следовательно, и первую в этом сезоне уху.
   Бахта в своих верховьях очень напоминает Саянский Серлиг Хем, особенно в такую высокую воду, как в этом году. Правда, вода в ней намного теплее и имеет корич­неватый оттенок. Причина этому болота, из которых она вытекает.
   Сразу же за береговым срезом начинается кочковатый бурелом. Невысокие каменистые кочки покрыты редкими кустиками голубики. Ягоды с одного бока уже посиневшие. Нагибаюсь и срываю несколько штук. Они много мельче, чем бывают на Юге, в Саянах.
   Кладу ягоды в рот, но почти сразу же выплёвываю - до того они кислы и невкусны. Хотя, как слабительное, наверное, весьма не плохи.
   Тайга состоит здесь в основном из лиственницы и берёзы. Берега заросли высокой травой и медвежьей дудкой. В воде у берегов много водорослей и водяного лопуха. Это особенно заметно сейчас, в такую высокую воду.
   Вокруг нас царство тишины и покоя. Я чую тишину всеми клеточками своего организма, она как бархатистое нежное существо находится везде вокруг и во мне внутри. Я могу ощупать ее. Такое чувство, как будто высунул руку из несущегося авто и ощутил тяжесть скоростного воздушного вещества.
   Тишина - она главное, все из нее произошло. Она безмолвна, но вместе с тем от нее исходит странный звук, который я слышу не ушами, а мозгом. Тишина гораздо интересней, чем звук. В звуке нет глубины и содержания тишины, в то время как в тишине содержатся все звуки. Звуками можно наслаждаться, но любить можно только тишину.
   Тишина, свобода, любовь, вечность - неразделимые понятия. Истинное бесстрашие есть бесстрашие перед вечностью и тишиной. Из этого должна возникнуть любовь и свобода. По-моему, так.
   Вечером состоялся большой праздничный ужин сразу по поводу двух событий: нашей высадки на место и дня рождения Володи. В подарок ему была преподнесе­на бутылка чистейшей Сибирской водки, кстати, куплен­ная в Москве, которая и была тут же распита расчув­ствовавшимися сотоварищами со словами: Спаивать новорождённых большой и непоправимый грех.
   Украшением ужина была, конечно же, великолепнейшая и свежайшая уха из хариуса.
   После ужина сытые, но не потерявшие спортивной формы и пагубной страсти, все снова бросились на отлов долгожданных ленков и тайменей. Счастливее всех, как и положено быть, оказался именинник. У впадения первого притока Бахты он с независимым видом вытащил таймениху килограмм на десять. На этом нами успехи окончились. Счастливые и завистливые все вернулись в лагерь. Хотя было уже за час ночи, темнота почти не наступала. В этих широтах ещё не кончились белые ночи. Спать легли только в два, а заснули ещё позднее, под мирный шепот бодрствующей Бахты.
  
   3 Августа.
   Чистейший таёжный воздух заставил наши ослабевшие за год организмы проспать почти до 11 утра.
   На завтрак доедали то, что осталось после ужина. Но чай заварили свежий. Всегда так делаем и всегда крепкий - бальзам на душу.
   Китаец Лу Ю в своей "Книге чая" советовал.- Для заваривания чая лучше всего пользоваться дождевой водой, а следом идет вода из колодца. Что до воды из ручья, то лучше всего брать воду из быстрого и чистого потока, бегущего среди камней. А воду из реки нужно брать подальше от человеческого жилья. Среди колодцев же наилучшие -- те, из которых постоянно берут воду.
   Подогревая воду, нужно ждать, когда на поверхности воды появятся маленькие пузырьки, издающие тихое шипение. Это называется "первым кипячением". Когда по краям сосуда появляются большие пузыри, это называется "вторым кипячением", а когда вода начинает бурлить, это называется "третьим кипячением". Тогда кувшин с водой нужно не мешкая снимать с огня, ибо в противном случае вода станет "старой" и хорошего чая не получится.
   Бедные и несчастные любители здорового образа жизни, которые отказываются от чая! Они считают, что чай излишне возбуждает организм, особенно сосуды, а это вредно. Ерунда! Чай греет душу - это главное. Что может быть лучше кружки крепкого горячего чая у костра?! Чай и костер. Чай греет изнутри, а костер - снаружи. Вы проникаетесь теплом огня полностью. Огонь - мощный мистический факт природы, и когда наполняешься его колдовскими чарами, то в мире свершается великое таинство. Те люди, которые запрещают пить чай, ничего не смыслят в природе. В процессе любви, например, сердце готово выскочить из грудной клетки. Говорить при этом, что учащенное сердцебиение вредно для здоровья, может только очень недалекий человек. Пейте чай у костра - это полезно!
   Сегодня, когда я с наслаждением поглощал этот ароматный напиток, мне вспомнились строки из "Наставления о чае" Сюй Цзешу:
  
   Чай можно пить в такое время:
   когда ты празден;
   когда слушаешь скучные стихи;
   когда мысли спутаны;
   когда отбиваешь такт, слушая песню;
   когда музыка умолкает;
   когда живешь в уединении;
   когда живешь жизнью ученого мужа;
   когда беседуешь поздно ночью;
   когда занимаешься учеными изысканиями днем;
   в брачных покоях;
   принимая у себя ученого мужа или воспитанных певичек;
   когда посещаешь друга, возвратившегося из дальних странствий;
   в хорошую погоду;
   в сумерки дня;
   когда созерцаешь лодки, скользящие по каналу;
   среди раскидистых деревьев и бамбуков;
   когда распускаются цветы;
   в жаркий день, у зарослей лотоса;
   возжигая благовония во дворе;
   когда младшие покинули комнату;
   когда посещаешь уединенный храм;
   когда созерцаешь потоки и камни, составляющие живописную картину.
  
   Прав китайский мудрец: чай можно и нужно пить всегда и везде, а особенно когда созерцаешь потоки и камни. составляющие живописную картину мира.
   После туалета и завтрака начинаем жить размеренной походной жизнью. Игорь чистит и потрошит таймениху. Делает это он с огромным удовольствием и нежностью, так как рыбы женского пола его слабость. Лида сортирует и учитывает про­дукты, которых у нас оказалась всего несколько мешков. Борис, Саша, Володя и Федя занимаются подготовкой к изготовлению, или как они называют этот процесс, вязке "Жабы": заготавливают жерди для рамы, режут и смачивают верёвки, накачивают воздухом баллоны, заправляют их в брезентовые предохранительные чехлы.
   В результате всех этих манипуляций и операций должен получить­ся катамаран грузоподъёмностью в три тонны, который и понесёт по бурной Бахте пятерых из нашей группы. Двое оставшихся, а это я и Игорь, будут сплавляться на традиционном ЛАСе.
   Жареная таймениха на завтрак была совсем не плоха. Общими усилиями мы осилили килограммов пять жаркого, остальные оста­ются, как дежурное блюдо.
   По мнению Феди, это весьма слабое поглощение пищи после зимней сидячки, а, следовательно, настоящий жор к нам ещё не пришел.
   После завтрака вся группа расходится по мар­шрутам. Игорь и Володя, вооруженные до зубов, уходят в самые верховья Бахты, Здорик, Саня и я переправляемся на другой берег и уходим вверх по притоку.
   Сейчас уже август, а это значит. Что можно не беспокоиться о клещах, которые к этому времени практически теряют свою активность. Вот май, июнь и даже июль для них самое то. Тогда пришлось бы думать не о комарах, а о более опасных живностях.
   В природе существует более десяти тысяч клещей различных видов. Из обитающих у нас наиболее опасны для человека два: Таёжный клещ, распространённый на территории России от середины Европейской части до Дальнего востока. Второй- европейский клещ, он же - лесной, он же "собачий", живущий ближе к западу.
   Граница распространения обеих видов весьма условна: на территории Московской области, например, встречаются и те и другие особи. Цикл развития клеща может составлять от трёх до пяти лет. Таким образом, каждую весну-лето мы сталкиваемся с несколькими поколениями этих кровососов.
   Кусаются клещи обоего пола, но самки пьют кровь семь дней своей жизни, а самцы - всего несколько минут.
   Вопреки распространённому мнению, что клещ "буквально прилетает к вам на голову", клещи не летают. По деревьям они тоже не ползают, но могут пониматься вверх по кустам, высокой траве на высоту до полутора-двух метров.
   Зато клещи умело планируют с порывами ветра, отлично ориентируясь на запах. Они чувствуют человека на расстояниях до десяти-пятнадцати метров, и на этот запах могут сползаться. Поэтому вдоль лесных троп их больше, чем в глубине леса.
   Клещ не сразу присасывается к телу. Он довольно долго ползает по человеку, выбирая наиболее привлекательный для него участочек. Причём, ползёт клещ только вверх. Если человек одет правильно: Рубашка с плотно облегающими манжетами заправлена в брюки, брюки - в носки или сапоги, туго повязанная косынка на голове или плотно сидящая шапочка), то до кожи клещ никогда не доберётся.
   Ребята идут со спиннингами, а я вооружился корабликом. После двух часов лова у меня уже было десять штук хариусов. Но вот при очередном запуске под сильным напором струи по карабинному перегибу лопается старая леса, и мой кораблик мирно покачиваясь на волнах, уходит вниз в Бахту. Пытаюсь зацепить его спиннинговой лесой, но только переворачиваю.
   Обращаюсь за помощью к ребятам. Здорик успокаивает меня.- Никуда он не денется. Километра через три его всё равно прибьет к берегу. Там мы его бедолагу и выловим.
   Возвращаемся в ла­герь в полном миноре. Корабль ушел, у "спиннингуэйторов" не было ни одной поклёвки. Игорь и Володя возвращают­ся сверху только через семь часов. Кроме сбитых ног приносят с собой одного единственного ленка, которого поймал Игорь. Кроме этого, у Володи сошел таймень. Забирались они вверх километров на двенадцать.
   Лида весь день трудилась, как пчёлка, у костра, собрала и упаковала все продук­ты. Коллектив выносит ей за это большую благодарность и тут же принимает решение избрать завхозом не её, а Федю. Так начался этот рискованный эксперимент года.
   Вечером на лов тайменей уходит и она, а через час ловит своего первого в этом сезоне хариуса на спиннинг. Здорик, которому не дают спать тайменные успехи Володи, приходит совсем поздно и тоже приносит трёх пойманных им хариусов и беглый кораблик. Правда, до этого события трудолюбивый Володя уже успевает построить из целого бревна ещё одно рыболовное судно.
   Вечер заканчивается тем, что все "строят" себе самых уловистых "мышей".
   Что же такое есть "мышь обыкно венная"?
   Это небольшое повество вание, я адресую в первую очередь тем, для кого такая рыбалка все еще остается экзотикой. Не претендуя на истину в последней инстанции, постараюсь наи более полно ответить на извечные рыбац кие вопросы : кого, когда, где, как и на что, хотя вопрос "на что" можно смело снимать с сегодняшней повестки, так как ответ очевиден из заглавия данного опуса, но для новичков я расскажу, как делать "мыша" и какие снасти лучше всего использовать.
   Для начала, я думаю, стоит все-таки разобраться - почему рыба хватает эту, в общем-то, немудреную приманку. Совер шенно очевидно, что переплывающие реку мелкие грызуны, являются достаточно легкой и обильной пищей для крупных водных хищников, таких, какими являются ленок и таймень. Видно в генетической памяти этих рыб заложена такая разновидность корма.
   Итак, вопрос первый - КОГО?
   В первую очередь, это, конечно же, таймень и ленок, хотя есть факты поимки на эту приманку и щуки, но это скорее случайность, а не правило. Разумеется, надо отдавать себе отчет в том, что поимка тайменя в наше время - это большая удача, а поимку тайменя ночью на "мыша" можно считать двойной удачей. Это связанно в первую очередь с тем, что таймень не является такой массовой рыбой, как ленок. Во-вторых, если днем еще можно как-то просчитать место стоянки этого речного гиганта, то в ночное время, когда он покидает свои ямы, выходя на мели и плесы, вариант такого просчета становиться весьма затруднительным.
   Вопрос второй - КОГДА?
   Ленок, как и таймень, начинают брать на "мыша" с середины лета и практически до поздней осени. Основной пик клева - "жор", приходится на сентябрь- октябрь месяцы, когда рыба усиленно питается перед наступлением зимы.
   Если говорить о времени суток, то на "мыша" начинают ловить с наступлением сумерек и до рассвета, но лучшим временем можно считать время с наступлением темноты до середины ночи, где-то до одного - двух часов.
   Во многих изданиях рыболовной литературы безлунные ночи подаются, как идеальное условие для ловли на "мыша", хотя практика показала, что и в полнолуние рыбалка бывает не менее успешной, достаточно найти какой-нибудь затененный сопкой или скалой плес.
   Единственный свет, который категорически нельзя допускать - это свет от костра или фонарика. Условия обязательно должны быть естественными. Малейшее попадание отсвета от костра на воду отбивает охоту у рыбы атаковать вашу "мышь".
   Много споров о том - стоит ли рыбачить на "мыша" в светлое время суток? На мой взгляд резон в этом есть, особенно в местах, где существуют "белые ночи". В "нормальных" регионах такая рыбалка оправдана в местах, где на реке на большом протяжении нет приличных ям или их глубина не превышает 1,5 метра. С более глубоких ям тайменя просто не поднять на поверхность.
   Вопрос третий - ГДЕ?
   Ответ до банальности прост - на том же участке реки, где и днем. Единственное нужно учитывать, что если днем ленок и таймень предпочитают стоять в укрытиях (ямы, корчи, камни), то в ночное время они выходят из своих укрытий и начинают путешествие по близлежащим плесам, собираются у перекатов.
   Поскольку, для того, чтобы правильно осуществить проводку "мыша" требуется более или менее спокойная вода, то при такой рыбалке следует в первую очередь облавливать большие, не глубокие плесы, ямы со спокойным, иногда с обратным течением, места, где много естественный укрытий (бревен, валунов). Хотя были случаи поимки рыбы и на стремнине, но это уже удел опытных рыбаков, провести "мыша" на сильном течении так, чтобы он не заныривал под воду, не вращался и при этом еще выдавал качественные "усы".
   Вопрос четвертый - КАК?
   Основная задача рыболова это создать иллюзию у рыбы, что это действительно "мышь" попала в воду и наиболее естественным образом переплывает реку. Следует учесть, что в природе мышь, попавшая в реку, всегда переплывает ее на другую сторону. Поэтому, если позволяет ширина реки, проводку начинают всегда от противоположного берега, причем, чем ближе вы положите приманку к урезу воды на другой стороне реки, тем более удачливой может быть проводка. Разумеется, для того, чтобы так точно забрасывать приманку в ночное время, надо потренироваться днем - рассчитать силу, с которой следует производить заброс, подобрать скорость проводки, чтобы было действительно похоже на настоящего грызуна.
   Главный индикатор правильной проводки - это расходящиеся от "мыша" "усы", они должны отходить от приманки в стороны и назад, примерно под 45 градусов, мышь не должна гнать впереди себя бурун и не заныривать под воду.
   После хорошей тренировки днем, ночная темнота не будет служить сильной помехой, когда по шлепку падающей на воду мыши вы легко сможете определять примерное место ее падения. Заброс следует осуществлять чуть выше или поперек течения. Возникает естественный вовпрос, в какое время хватки лучше всего делать подсечку? Если посчастливится встретиться с тайменем, то вопрос о подсечке стоять не будет: скорее всего, нужно будет постараться удержать спиннинг в руках, на столько мощной и,главное, ВСЕГДА НЕОЖИДАННОЙ бывает его хватка.
   Ленок или таймешонок, как правило, перед хваткой старается оглушить "мыша" ударом хвоста. Это довольно-таки шумные всплески в районе вашей приманки. В таких случаях нужно немедленно остановить проводку на 4-6 секунд, именно в это время происходит хватка.
   Если же хватки не последовало, продолжайте проводку и обязательно до самого берега, так как не редки хватки "мыша", уже кажется "выползающего" на берег. Если к вам на крючок попал ленок, нужно иметь ввиду, что эта рыба очень сильная и ее первые рывки весьма мощные, но так, как она имеет довольно-таки нежный рот, при неправильной регулировке фрикциона на катушке и жестком спиннинге, возможен сход. Поэтому, еще перед рыбалкой следует отрегулировать катушку.
   Ленок, при всем своем буйстве в первые минуты, достаточно быстро устает и его дальнейшее вываживание особых сложностей не вызывает. Другое дело таймень. Эта мощная рыба гарантирует вам борьбу до берега, не взирая на свои размеры.
   Задача рыболова, имевшего счастье зацепить тайменя, состоит в том, чтобы утомить рыбу и ни в коем случае не форсировать вываживание.
   В это время вам нужно определиться с местом на берегу, куда будете вываживать свой трофей. По возможности это должен быть пологий берег с продолжительным меляком.
   В зависимости от размеров рыбы и опыта рыболова такое вываживание может быть довольно продолжительным. Когда вам удалось утомить рыбу, начинайте ее "выкачивать" спиннингом, то есть. подтянув на какое-то расстояние рыбу к берегу удилищем, резко пускаете его к воде и быстро подматываете катушкой слабину лески и так до самого берега. Вы и ваша катушка должны быть готовы к тому, что рыба несколько раз будет уходить опять на глубину. Ни в коем случае не старайтесь подтянуть рыбу к берегу только катушкой, это чревато тем, что эта дорогостоящая снасть может выйти из строя.
   Как же брать этого гиганта? Есть два варианта достать рыбу из воды - первый: для его применения понадобиться напарник. Нужно потихоньку подойти сзади к тайменю, взять сзади основание хвоста двумя руками и сильно несколько раз сдавить его в этом месте, затем толкая его прямо перед собой за хвост, вытолкать на берег. Если же вы один - то при известной доле сноровки можно попробовать воспользоваться первым методом, если сомневаетесь или рыба не столь крупная, достаточно обойти ее, не выпуская спиннинг из рук, ногами аккуратно вытолкать рыбину на берег. Есть, правда, ещё один нестандартный способ. Это использовать мелкокалиберку. Выстрел в основание позвоночника или в голову мгновенно "успокоит" вашу непокорную добычу.
   Ну, а что делать с взявшей мыша конкретной рыбой каждый решает сам. Я же просто советую, если вам посчастливится поймать тайменя, взвесьте его, сфотографируйтесь на память, сделайте на спинном плавнике маленькую засечку (как автограф) и.... Отпустите его. Дайте возможность еще кому-нибудь ощутить то, что пережили вы в борьбе с этой, увы, уже редкой рыбой.
   Единственное, хочу предупредить, что прежде, чем отпустить рыбу, ей необходимо проделать курс реанимации - иначе она погибнет. Во-первых, нужно вручную прокачать ей жаберные крышки в воде, выгнав оттуда воздух. Затем нужно взять рыбу за хвост и, не давая ей заваливаться на бок, начать качать ее вперед-назад, тем самый насильно промывая ей жабры и обогащая их кислородом. Как только рыба начинает шевелить плавниками и оказывать сопротивление, ее можно отпускать.
   Теперь собственно о самой "мыши" - "что это такое и с чем ее едят". При изготовлении "мыши" нужно исходить из того, что это в общем то простая приманка и жизнь ее может быть довольно-таки кратковременной, так как практика показывает, что большая часть "мышей", особенно у новичков, остается на кустах, на деревьях и корягах. Поэтому, при их изготовлении, не следует увлекаться пришиванием глаз, ушей и хвостов, тем более что это вовсе не обязательно.
   Самая элементарная "мышь" может быть сделана, что называется "на коленке" у реки. В качестве туловища с успехом может быть использована обычная еловая шишка, валяющаяся на берегу. Проткнув ее проволокой и закрепив тройник вы и получите некоторое подобие "мыша",на которого можно при определённой доле везения именно взять пару неплохих ленков.
   Но, как правило, "Мышь" делают из черной пористой резины, которая применяется в домостроении для заделки швов между панелями или из гусматика, который применяется в артиллерии в качестве амортизаторов. Так же используют плотный пенопласт или просто дерево.. Из них вытачивается цилиндр. Он протыкается нержавеющей проволокой диаметром один милиметр. В нижней задней части заготовки на проволоку крепится тройник N 10-14 в зависимости от размера "мыша" и рыбы, на которую изготавливается приманка. Устанавливать два тройника, рекомендую только на приманки размером больше, чем 13 см.
   При креплении тройника следует избегать установки заводных колец для надежности, как говорится, чтобы "не было больно за бесцельно прожитые годы", тоже самое касается изготовления кольца, для крепления "мыши" к леске. В задней части приманки, после тройника "мышь" следует слегка огрузить, чтобы у нее появился легкий "дифферент на корму", что в свою очередь не даст приманке легко заныривать под воду при проводке. Огрузку можно произвести с помощью листового свинца или просто вкрутить туда один-два шурупа нужного размера и веса. Вот и все - приманка готова.
   Если же вы изготавливаете приманку из пенопласта или из дерева и она, не взирая, на огрузку получилась легковатой, а вам необходим дальний заброс, то в этом случае - и только в этом случае - приманку стоит обшивать сукном или искусственным мехом.
   Обшитая таким образом приманка, намокнув, увеличивается в весе, но не теряет плавучести. Не обшитые "мыши" из пенопласта или дерева можно покрасить, но только в эстетических целях. Хотя есть рыболовы, которые утверждают, что "мышь" окрашенная 50% белой и 50% темной краской превосходят по уловистости однотонные. Не берусь опровергать это мнение, как, впрочем, и поддерживать его.
   В нашем случае "Мыши" делаются из прекрасной чёрной пористой резины. Берегись таймени!
   В тихих сумерках белой ночи мирно засыпает тайга, а мы всё сидим и сидим у костра. Ложимся снова около трёх часов ночи, хотя завтра и намечено отплытие. Комар тоже ложится спать, видно устал за долгий и суетный день.
   Я сижу, прислонясь спиной к холодному и шершавому телу дерева. За спиной - лес. Он смотрит на костёр из темноты безглазыми стволами деревьев, и ты чувствуешь этот полу взгляд, полу прикосновение чего-то невидимого, почти неощутимого, которое словно бы проникает в тебя, пытаясь в тебе разобраться и тогда уже принять решение, что именно делать с тобой.
   Закрыв глаза, я снова чувствую на веках тепло огня. Через минуту я снова открыл глаза и увидел над собой глубину, наполненную звёздами. Сколько раз вот так же, пусть даже в другом месте, люди разжигали костёр, и круг света, брошенный им на землю, становился - пусть на короткое время - для человека "домом". И теперь, и недавно, и много поколений позади...
   Может быть, и я лежу здесь потому, что тысячелетия назад на этом месте разжигал свой костёр чей-то далёкий, очень далёкий предок, передавший по цепи поколений тягу к лесу, к земле и к воде, которая одна только и может пробуждать в нас забытое ощущение неразрывной общности с этим миром, частью которого служишь и ты сам.
   Потом звёзды закачались, поплыли куда-то в сторону, вниз; они текли надо мной широкой мерцающей рекой, а свиной, сквозь одежду и ветки я ощущал медленное вращение земли, которая несла нас, этот костёр, ночной лес и близкую заснувшую реку сквозь темноту сияющего пространства.
   Какой прекрасный вечер! Вокруг ни одной посторонней души. Излишние восторги по поводу дикого одиночного существования испарились, остались только самые необходимые чувства. Ощущаю ночь. Она не покойна, эта ночь, я вижу в ней жизнь и слышу ее дыхание.
  
   4 Августа.
   Встали снова поздно. Этому способствовала пасмур­ная погода. Всё небо обложено низкими дождевыми облаками. Завтракали оставшимся жарким из тайменихи и блюдами из меню, которое теперь составляет и назначает сам завхоз.
   Засолили в трёхлитровой стеклянной банке пойманных вчера хариусов. Довязываем зеленую "жабу", окончательно укладываем и распределяем между экипа­жами груз, наконец, сворачиваем наш первый лагерь и отплываем. Снимаю это незабываемое мгновение на кино­плёнку.
   Игорь набрал с собой целый мешок прекрасной импортной оптики, но пока открыто сачкует и ничего не фотографирует, поэтому она лежит в упаковке без дела.
   Как только сажусь в лодку, во мне все преображается, и я попадаю в другой мир, мир неустанного движения вперед. Сделав первый взмах веслами, уже невозможно остановиться.
   Все вокруг приходит в движение, передо мной крутится увлекательнейшее кино под названием "странствие". Каждый последующий миг не похож на предыдущий. Что-то происходит важное, когда передвигаешься по планете не спеша, с правильной человеческой скоростью. При желании можно обрадоваться передвижению и с меньшей скоростью, но никак не с большей. И так кажется, что не успеваю воспринять все, что вокруг происходит.
   Никакая нужда не может быть оправданием перед природой, чтобы нам, человекам, заботиться только о продолжении рода, добывании пищи и создании очага. Все божественно и прекрасно в этом мире: и воздух, и вода, и лес, и еда, и женщины, и дети, и все, что только можно видеть и чувствовать. Но кем мы будем, если станем заботиться только об этих вещах? Нет в них ничего важного, кроме их божественного происхождения и необходимости для существования. Где среди этих предметов место, где мы можем приютить то великое прекрасное нечто, что прет из нас наружу в виде стремления к полету, к свободе, к любви всего мира целиком, что заставляет забывать о теле своем бренном? Нет его. А мы часто думаем, что есть.
   Однажды я очень испугался, когда вдруг представил, что вот так день за днем в повседневной суете дотяну до своего конца. Не интересно как-то стало сразу жить, и очень страшно, как будто неожиданно оказался совсем один среди однообразного черного космического пространства.
   Китайский философ Го Си в своем трактате "Возвышенный смысл лесов и потоков" писал:
   Ветер и дождь настоящего пейзажа можно рассматривать, если разглядывать их издали, а вблизи -- это игра, и невозможно исследовать контуры их спутанных, необузданных подъемов и спадов. Свет и тень настоящего пейзажа можно постигнуть полностью, если смотреть на них издали, а вблизи -- это малозначащие пятна, и невозможно охватить глазом следы светлого и темного, скрытого и видимого. Люди и предметы служат знаком дорог, вышки и строения в горах -- знаком возвышенного, особенного. Открытый и скрытый вид лесов в горах предназначены быть границей дальнего и ближнего, прерывистый и непрерывный вид потоков и долин -- разделом мелкого и глубокого. Брод, переправы, мосты и мостики через воды служат для изображения полноты дел людей, рыбачьи лодки и рыболовные принадлежности -- для изображения полноты намерений людей.
  
   Уже 15 часов ЗО минут. Течение у реки среднее, не более 4-5 километров в час. Берега низкие, заболоченные. Во многих местах с них сочится грязновато-коричневая вода. Тайга очень ред­кая. На реке почти не встречается никакой живности. Только изредка пролетают кулички-крикуны, да снуют впереди лодки неугомонные трясогузки.
   Около пяти часов вечера совершенно внезапно для нас мимо пролетели два крохаля. Тут же прямо над моим ухом раздался выстрел. Это Игорь успел схватиться за ружьё.
   Один из крохалей, как будто напоровшись на невидимую стенку, остановился в своём полёте и с глухим всплеском упал в воду. Через мгновенье, словно очнувшись ото сна, он встрепенулся и попытался удрать вплавь. Целюсь и стреляю в него из своей новой мелкашки. Выстрел оказывается на редкость удачным: попадаю птице точно в голову, и она затихает, сносимая течением. Вот и есть суп на ужин.
   Рыба совсем не ловится. Виновата очень высокая вода. Она всё продолжает прибывать, так как с момента нашего отплытия начался и идёт практически без перерыва мелкий и частый дождь.
   Сплавлялись до семи часов вечера, за это время мы прошли около 25 километров. На ночлег встали немного ниже устья одного из небольших правых притоков.
   Игорь с Володей тут же убежали вверх по нему на разведку и промысел. Через час они вернулись весьма разочарованные, так как километра через два наткнулись на временную стоянку геологов, на которой оказался только один старичок-сторож. Он и поведал нашим следопытам, что вдоль по всей Бахте в этом году работают сейсморазведочные геологические партии. Идут интенсив­ные поиски нефти. Люди, а особенно частые взрывы по берегам, распугали и разогнали всего зверя, да и рыба во многих местах тоже разбежалась. Он же сообщил, что дня за три до нашего прилёта здесь несколько дней шли очень сильные дожди, чем и вызвано такое повышение уровня воды.
   Все эти сведения были несколь­ко скрашены вкусным борщом, заправленным крохалём, и тем, что наш новый завхоз дал разрешение пользоваться при чаепитии сахаром без ограничений. Но, конечно, своё слово в нашем настроении сказали те волшебные граммулечки, которые завхоз начел капать в кружки из своих заповедных сосудов.
   Перед ужином Игорь потребовал от завхоза меню. В ответ на это требование тот рассказал ему мудрую сказочку. Вот она.
   Открыл Зайчатка в лесу ресторан. Назвал его"Длинноухая радость". Хорошо внутри в ресторане. Начали собираться звери: Ежик приполз, Медве жутка притопотычил, Львенок пришкандыбал, даже Старый Сусел приперся.
   Расселись зверёнки по местам. Ложками застучали. Зайчатка тут же радостный выбегает. Еду несет. Расставил ее на столы.
   Только приготовились зверёнки есть, как раздался голос Мудрого Сова.- А где меню?
   Зайчатка испуганно переспросил.- Чего?
   Мудрый Сов снисходительно изрек.- В умных книжках написано, что перед едой дают меню! Где меню?
   Зайчатка испуганно ответил.- А у меня нету!
   - Значит, есть нельзя!- изрек Сов и встал из-за стола.
   Зверёнки нехотя последовали его примеру и двинулись к выходу. Зайчатка был расстроен.
   Всю следующую неделю Зайчатка пытался выяснить, что же такое меню, и где его можно достать. Никто не знал. Не знал даже Мудрый Сов. Он знал, что меню должно быть, но что оно из себя представляет, даже не догадывался. Погоревал Зайка, да и закрыл ресторан.
   После сытного и во всём приятного ужина даже идущий дождь и не засыпающие почему-то комары уже не казались нам такими противными, как раньше.
   Засыпали мы, как младенцы, сладко почмокивая губами. Закончился первый день сплава.
  
   5 Августа.
   В палатке было еще предрассветно розово, сумеречно. Ночь выхолодила палатку, и воздух в ней был плотен и студено упруг. Его можно было загребать ладонями, ре­зать взмахом руки. Вжик-вжик посви­стывало тоненько что-то снаружи и пришепетывало, подговаривало и топотало врастяжку, неспешно.
   Я прислушался, но ничего не смог понять. Потом неловко, но быстро оделся в тем­ноте, расстегнул полог и вылез из палатки. И зашатал­ся -- так ознобисто и, вместе с тем, парно и по-деревенски домашне охватила меня ночь, пронзила стрекотом и шелестом, обдала струившимся из тайги теплым запахом выползшего из своих нор зверья, палого, уже слегка подопревшего, тянущего грибом листа и живого, дышащего ночью, росами и невидимой сейчас луной, тонким, остренько покалывающим в виски запахом постреливаю­щего, сжимающегося в ночи дикого камня, прохладой реки.
   Все эти запахи, звуки и шорохи были крепко впая­ны в желтизну предрассветного света, чуть приправлены белесостью еще не выспевшего тумана и подкрашены идущей от земли, от трав, от деревьев, положисто разбегавшихся во все стороны кустарников зеленью. Зеленый цвет брал верх над другими. И ночь висела над долиной, прозрач­но-зеленая и ласковая.
   Я встряхнулся, словно пёс после купания, почесал спину и мелким бесом направился в ближайшие кустики. Совершил приятный моцион и таким же мелким бесом вернулся в палатку. Застегнул полог на все застёжки, стащил уже успевшую намокнуть от ночной сырости куртку, нырнул в спальник и через какие-то мгновенья снова погрузился в сон.
   Наше общее пробуждение встретили безоблачнее голубое небо, жаркое солнышко и злой, гуляющий комар.
   В голубом просторе неба, от края до края его, куда ни взгляни, медленно и строго плыли кучевые облака -- бесконеч­ный караван больших и малых облаков и облачков. У каждого был хорошо очерченный рисунок, и все они вытягивались по оси вверх. Снизу каждое такое обла­ко--каждое!-- как бы отражало иссиня - серые, лиловато-пепельные тона земли, еще пребывающей в тени, а сверху, в вершине своей оно ослепительно сияло оран­жевым и золотистым светом встающего где-то за чертой горизонта солнца. Но самое неожиданное было все же в том, что такими двухцветными, блистающими обла­ками было заполнено все небо--с востока на запад и с юга на север, сколько хватал глаз...
   Облака выстраивались в голубом амфитеатре неба, как в синем море праздничные корабли под сияющими парусами, и каждое облако прибавляло света на земле и на небе. Словом, как говорит поэт, творилась сказка наяву.
   По опыту других восходов я уже знал: угол освеще­ния верхних слоев атмосферы падает, уменьшается по мере того, как солнце приближается к горизонту и вы­катывается из-за него. И я ушел, чтобы не видеть, как будут обесцвечиваться, на глазах линять паруса этого небесного флота, салютующего восходящему дню. А еще часа через два небо уже было совершенно безоблачным, как если бы торжест­венное шествие облаков, целых флотилий облаков, мне только приснилось. Теперь оно само теряло свою голу­бизну, блекло, предвещая ненасытную жару июльского дня.
   Пока дежурные готовят завтрак, мы разнообразим свой утренний туалет купанием в реке. Плавать холодновато, но окунуться пару раз довольно приятно. Купается даже Лида. Только дежурные в поте лица готовят у костра горячий завтрак.
   Это было ни с чем не сравнимое ощущение: сидеть вот так в солнечном свете и тепле на берегу далёкой от столичной жизни и суеты реки, слушая несмолкаемую трескотню кузнечиков, попискивание каких-то неведомых мне пичужек, доносящиеся с воды загадочные всплески и, чувствуя себя в центре неспешной и в то же время кипящей разнообразием жизни, смотреть на всю эту красоту окружающего мира и ни о чём не думать. А если думать, то только о каких-то звенящих флейтами пустяках и приятностях.
   Здесь возле этой реки вокруг меня, в одной точке сошлись сейчас невидимые трассы путей, времени, состояний. Плоскости эпох были рассечены плоскостями знакомых и незнакомых мне судеб. За розовыми отблесками солнечных лучей на тёмной воде вырастали какие-то иные символы и изображения, в трелях и писке птиц звучали голоса иных обитателей этих мест, как будто всё прошлое, растянутое на десятки тысяч лет сейчас сложилось для меня в эти удивительные мгновения, полные светом, звуками, запахами и гулкими, чётко ощущаемыми ударами сердца.
   И, вдруг, в какое-то из этих мгновений мне показалось, что и я сам, и всё, что я вижу - мираж, обман зрения. И мне стало до боли обидно, что всё это великолепие окружающего мира, все наши чувства и переживания, радость поиска и открытий, всё то, что делает нашу жизнь осязаемой и полной, так что и на секунду усомниться не можешь в реальности своего бессмертия - всё это должно скрыться, стушеваться за скучными, сухими и неуклюжими фразами в дневнике или вообще исчезнуть в провалах памяти, если ты поленишься и не нацарапаешь ручкой или карандашом хоть нескольких строк о только что виденном и прочувствованном.
   Около густых и зелёных порослей какой-то травы сидел Игорь и внимательно их рассматривал. К нему подошел Сашка, долго присматривался к объекту, так заинтересовавшему Игоря и затем спросил.- А что это ты тут делаешь?
   - Вот ты знаешь, что это такое? Не знаешь! А это Вех, он же Баха, он же болиголов, он же водяная бешеница, он же мутник, он же гориголова, кошачья петрушка, собачий дягиль, свиная вошь. А по научному - кониум макулатум или цикута вироза. Ядовитое растение из семейства зонтичных, встречается на болотах, по берегам озёр и прудов. Этакая трава - отрава. Именно её мы и имеем счастье созерцать перед собою.
   - Цикута, цикута... Это ведь, кажется, Сократ отравился цикутой?
   - Ей родимой. Выпил чашечку и кранты.
   Отплываем часов в двенадцать.
   Река несколько оживилась. Идут почти сплошные весёлые шиверы, течение значительно усилилось. Жить стало веселее! Изредка шиверы чередуются с широкими плёсами. Стали попа даться пролетающие снизу вверх по реке гагары. По одной из них стреляли сразу из нескольких стволов, но без всякого положительного результата. Правда, одна из гагар стала постепенно падать, но очень медленно. Мы за это время отплыли довольно далеко и что стало с птичкой, в конце концов, так и не увидели.
   На самом берегу реки, отгородившись от неё лишь несколькими стволами невысоких лиственниц, грустила избушка, у которой не хватало половины крыши и входной двери. Очевидно, она стала жертвой каких-то таёжных вандалов.
   В устьях крупных ручьёв обязательно останавливаемся. Ребята лихо "посвистывают" в воздухе спиннингами. Не отстаёт от них и Лида. Мы с Игорем ловим на кораблик.
   Хариус при такой воде разбежался по всей реке, и наш улов невелик - всего девять хариусов. Саша тоже открывает счёт своим тайменям: в устье одного из ручейков он ловит таймешонка весом килограмма на два. От радости он весь светится, а Здорик делается наоборот всё мрачнее.
   Погода постепенно портится. Сначала пропадает солнце, усиливается облачность и, наконец, начинает идти дождь.
   Часа через два после отплытия мы увидели на берегу стационарную базу геологов. Там нас встречают радост­ным лаем собаки. Оказалось, что тут их целая свора. На вид все породистые сибирские лайки. Одна из них, самая нетерпеливая, не выдерживает и бросается нам навстречу вплавь.
   Когда появились собаки? Самым древним останкам, найден­ным в Европе, в Дании и Швеции - по 10 - 12 тыс. лет. В Англии были найдены кости собак, датирован­ные 7200 - 7900 гг. до нашей эры. В Иране обнаружили останки собак возрас­том приблизительно 11,5 тыс. лет. Почти такие же по древности кост­ные фрагменты были найдены в пе­щере Биверхэд в Айдахо, США. Приручение же их осталось тайной. Самая оригинальная теория гласит, что одомашнивались звери путем совокупления с человеком. Щенки от этого брака были нам уже насто­ящими братьями. Какая же история происхождения и развития сибирской лайки? Не знаю... А интересно.
   На базе встречаем летевших с нами на вертолёте геологов. Радушная встреча. Угощают нас чаем, печеньем, и маринованными помидорами. Решаем сделать здесь пережор.
   За едой беседа по жизнь продолжилась.
   Геологи сообщают о том, что перед нами прошла по реке группа каких-то ино­странцев, которые, правда, намерены сплавляться только до факторинга, оттуда они пешком возвратятся сюда на базу, где их будет ожидать вертолёт. Национальность этой группы неясна.
   Узнаём также, что базу эту строили другие хозяева. Затратили на неё уйму денег, но, так и не построив ничего путного, бросили всё и ушли.
   Рассматриваем обвалившийся земляной котлован - предполагаемый по замыслам строителей гараж для вездехода, за который было уплаче­но более двух тысяч рублей и который обвалился еще будучи недостроенным, и сразу же заброшен. Особенно больно смотреть на загубленную и брошенную технику.
   Тут же за балками стоят три изувеченных и кинутых хозяевами вездехода, на которых в такой тайге как здешняя нельзя сделать ни шагу. Проклятый капиталист здесь, не сходя с места наверняка, увидя такую картину, сразу бы отдал богу душу от инфаркта, а наши хозяйственники живут себе спокойненько и в ус не дуют.
   Внизу на острове сделана галечная посадочная полоса для АН-2. Сейчас она вся под водой.
   Прощаемся с гостеприимными хозяевами базы и плывём дальше. Погода окончательно рассопливилась, дождь идёт не переставая. Сразу же после отплытия начались длинные и мощные шиверы. На реке начали встречаться острова. На левом берегу встречаем ещё одну группу геологов с базы недавно покинутой нами. Здороваемся с ними на ходу, не приставая к берегу.
   Шиверы становятся всё бурнее. Лодку бросает от камня к камню. После одного из таких бросков при сильном боковом ударе из лодки выбрасывает Игоря. Он весь скрывается под водой, на поверхности остаётся лишь одна голова в традиционной шляпе. Потерпевший кораблекрушение пытается быстро влезть в лодку, забрасывает в неё одну ногу, но вторая нога скользит по мокрому камню, и он вновь оказывается весь в воде. Вторая попытка была более удачной, и Игорь, наконец, возвращается в лодку на своё законное место.
   Погода не располагает к согреванию на воде. Игорь медленно, но верно окоченевает.
   Борис, глядя на него, шутит.- Да, уважаемый, Ряша. Похоже, что у тебя теперь образуется не что иное, как самый настоящий эндометриоз.
   - Это что ещё за зверь такой?
   - Эндометриоз - болезнь, вызывающая женское бесплодие. Теперь ты никогда родить не сможешь!
   - Тоже мне, Нострадамус челябинский. Не нарушай нежный метаболизм моего тела. Человек может все, пока не начнет что-то делать.
   Вспоминаю, что Нострадамус, точнее Мишель де Нострдам оказался самым прославленным предсказателем в веках. Свои знаменитые пророчества на тысячу лет вперёд он сделал без всякой связи с небесными знаками. О Нострадамусе написана масса книг и статей. Но самое интересное это то, что Нострадамусов было человек двадцать - и все пророки!
   Конечно, исторически существовал и самый первый - действительно врач, астролог, парфюмер, конфидент - всего понемногу - французской королевы Екатерины Медичи. Этот первый добился таких успехов в жизни, что многие из современников и потомков без зазрения совести присваивали себе его славное имя, когда отваживались на предсказания.
   Сегодня выяснить, какое из приписанных истинному Нострадамусу пророчеств записал он собственноручно - дохлый номер. Свои рифмованные четверостишья - катрены Нострадамус писал на старо французском, который и для нынешних галлов требует перевода. Кроме того, он зашифровывал пророчества в виде анаграмм. И достоверность того, что доходит до нас, как минимум в двойном переводе и в толкованиях "дешифровщиков", нужно решительно делить на восемь.
   Но это ещё не самое любопытное. Исследователи пророка, сохранившие научную объективность и беспристрастность, подсчитали - их 449 пророчеств, точнее связанных сообщений, которые можно рассматривать, как предсказания каких либо исторических событий ( всего же катренов имеется 942 ) лишь 41 можно считать подтвердилось, хотя и с большими оговорками. Восемнадцать из них абсолютно точно не верны, а триста девяносто - просто не с чем идентифицировать.
   Ничего даже отдалённо похожего в известной нам истории не происходило, или мы просто не разобрались в том, что имел ввиду предсказатель.
   Ищем место для ночёвки, но ничего подходящего не встречается. Приходится останавливаться на зарос­ших травой камнях. Весь берег в этом месте состоит из бугров и ям. Кое-как находим места для палаток.
   Игорь переодевается во всё сухое и приходит в нормальное состо­яние. Он тут же нападает на завхоза с требованием выдать на ужин по лечебной граммулечке, как он говорит - "за первый выкидыш".
   - Прежде чем чего-то лечить нужно поставить точный диагноз. И не такой, какой тебе Борис поставил,- ворчит Федя.
   - А у нас здесь специалисты по организмам есть? Нет. Даже если бы и были вы всё равно ничего бы не поняли с вашим церковно приходским образованием. Записи в медицинских картах выглядят весьма научно: загадочные латинские формулировки, многозначительные сокращения... А за ними по­рой - хамские замечания по поводу пациентов, которыми обмениваются между собой - люди в белом".
   Мы-то полагаем, что мы в руках компетентных, серь­езных специалистов... Святой Гиппократ! Часто то, что мы принимаем за квалифицированное описание своих симп­томов, оказывается тайным кодом для того, чтобы посме­яться над доверчивыми больными. В недавно вышедшей книге "Врачебная латынь открытым текстом" автор приводит азы этой, так сказать, про­фессиональной "фени". Например: "Cerebraie Flatulenz" переводится как, пардон, "пердеж в мозгу" и означает: пациент сочиняет небылицы. Сокра­щение "с.р." означает на латыни "сарut piger". то есть отча­янный лодырь, иначе человек, который хочет ни за что получить освобождение от работы. "С2" - внимание, алкоголик! (С2 - сокращение химической формулы этилового спирта С2Н50Н.)
   Maligne logorrohe - "злокачественное недержание речи": означает чрезмерно болтливого пациента, от­нимающего время у врача. " Extremes Pigment" - оз­начает, что пациент не слишком регулярно моется, "слишком окрашен". Гинекологи не отстают в этом соревновании остроумцев: "климактерически акцен­туированная неустойчивость жизненных сил" предуп­реждает коллег о том, что перед ними плаксивая, ис­теричная баба в критическом возрасте. "OS" - это сокращение предупреждает зубных врачей о том, что пациент редко чистит зубы и у него дурной запах изо рта: "оральная свинья". Так что, когда приедете домой то смените поликлинику а с ней смените и своего участкового врача, если заметите в своей карточке следующие "медицинские" определения: "аsinus" - осел, "anser" - гусь или "сарrа" - коза (в немецком просторечии употребля­ется в смысле "старая карга"). Что касается мето­дов лечения, то и они находят свое отражение в этом тайном словаре: " ut aliquit fiat" - черт его знает, что тут случилось; " expective therapie" - подождем, по­смотрим, что будет дальше.
   После такой просветительской речи законная просьба Игоря была немедленно удовлетворена. На ужин кроме спирта подавали жареную рыбу, малосольный хариус и суп гороховый.
   Немного выше нас на другом берегу стоят лагерем таинственные иностранцы. Их пять чело­век и одна палатка. Похоже, что у них тоже есть улов: один или два тайменя.
   На их стоянке горит большой костёр. Сгущая темноту до плотности, почти осязаемой, пламя костра выхватывает из ночи светлые стволы деревьев, взъерошенные, неподвижно нависающие над головой ветви, выступающие в отдалении кусты. Но вот языки огня сникают, сокращаются, как бы уходят в себя, чтобы снова рыться среди раскалённых светящихся веток, лизать обрубки деревьев, снова набираться силы для борьбы с мраком.
   Сведенный с неба огонь, похищенный кусок солнца... Чудо, живущее рядом с человеком, спутник его в долгих скитаниях по земле. Тянутся сквозь тьму на огонёк люди, веря, что там, где огонь, там и жизнь; сбиваются плотнее вокруг костра, и вот уже не страшен им беззвёздный мрак, холод пустынь и завтрашний день, потому что вместе с теплом в сердце вливаются новые силы и гонят прочь мысли об одиночестве.
   Над рекой начинает спускаться туман. Деревья на противоположном берегу становятся расплывчатыми и приобретают странные, сказочные очертания. Низко стелющийся над водой дым от костра при­даёт этой картине ещё большую таинственность. Очень необычно и красиво.
   Игорь, Борис и Сашка сидят у костра и смолят сигареты.
   Я подкинул в костёр хвороста. Чёрные от темноты ветки, раскаляясь, краснели, становились прозрачными, изгибались, словно от жгучей боли, выжимая из себя тепловую энергию, которую когда-то впитали в себя от солнца и долго-долго хранили её в себе, а вот теперь с лёгкостью отдавали её тепло тем, кто сумел их поджечь.
   Игорь продолжает умничать и просвещает курильщиков и нас вместе с ними по истории организации производства вредного продукта у нас в России. От него мы узнаём о том, что в конце XVII вена Петр 1 в составе русского посольст­ва побывал в Голландии, где он вместе с одним из тамошних купцов изобрел ориги­нальную табачную смесь. Заплатив откупного своему соавтору, царь вывез уникальный рецепт на Родину.
   На родине Петр 1 вопреки своему первоначальному желанию сохра­нить рецепт в тайне от всех пере­дал его кому-то из своего окруже­ния. Со временем он достался рус­скому купцу немецкого происхож­дения Шпису, который основал в Санкт-Петербурге в середине про­шлого века одно из первых в Рос­сии табачных производств. Именно использование уникальной смеси позволило продукции фабрики "Лаферм" (так со временем стало на­зываться предприятие Шписа) за­хватить серьезную долю россий­ского рынка и выйти на европей­ский. Перед революцией благодаря папиросам этой фабрики в Европе возникло даже понятие "русский табак".
   У наших курильщиков сейчас большой популярностью пользуются "Беломор" и "При­ма" 1-й табачной фабрики им. Урицкого (так назвали после наци­онализации "Лаферм"), которые сохранили неповторимое сочета­ние крепости и вкуса натурально­го табака, присущие дореволюци­онной продукции.
   Вова внимательно слушал эти рассуждения , а затем изрек.- Бросил бы ты курить. Здоровье подрываешь, других дымом травишь. Да и природа от этой гадости страдает.
   - Ну, уж нет! Никогда не брошу. Когда человек бросает курить, то у него сразу же все болячки проявляются. Известно, что воспалённое горло, респираторные заболевания и чрезмерные метеоризмы - общие признаки не болезней, а - выздоровления после прекращения курения. Как только прекращается потребление боле чем четырёх тысяч химикалий, представляешь - более четырёх тысяч! - содержащихся в табачном дыме, организм возвращается к своему старому "Предникотиновому" состоянию. Так что курить я не брошу, не хочу, чтобы у меня живот пучило и горло болело.
   - Да ты и сейчас, когда травишься, воняешь не меньше! Хотя ладно, уговорил. Не бросай, а то не только всю палатку провоняешь, так ещё и обожрёшь! Все, кто курить бросают, всё время жрать хотят. Аппетит у них сразу возрастает до безобразия. Кстати, оттого и метиоризмы усиливаются. Каковы размеры "стола", таковы и размеры "стула".
   В беседу встрял Федя.- А я вот в какой-то популярной медицинской статейке прочел, что человеческий организм полностью обновляется несколько раз в течение жизни, причем по частям: легкие, например, перерождаются за 8 лет, кости - ненамного дольше, а слизистая желудка и пищевода - вообще за неделю. Точные цифры сейчас не помню, но с уверенностью могу сказать, что за 15 лет человек меняется полностью. Если у нас вдруг что-нибудь заболит или начнет ненормально функционировать - мы уже чувствуем и воспринимаем природу по-другому. О чем можно говорить, если поменять всю плоть?
   За всеми этими наблюдениями и беседами мы не заметили, как ушло время. Снова легли спать только в три ночи.
  
   6 Августа.
   Снова воскресенье.
   Утро вновь порадовало нас хорошей погодой. После разведки было выяснено, что таинственные иностранцы в действительности студенты лесоустроители из Лат­вии. Их пять человек. Выбираться назад они собирают­ся числа двадцатого. Ребята оказались разговор­чивыми, и мы приятно побеседовали, а напоследок выручили их сигаретами, так как неопытные путешественники не рассчитали своих запа­сов табака.
   Быстро собираем вещи, упаковываемся, и тут нас поджидает неприятность: при упаковке багажника наступаю коленом на основной баллон лодки и вдруг слышу громкое шипение, его пробило об острый подводный камень. Дырка весьма приличная, так что приходится снова разгружаться и клеиться. Пользуемся клеем, изготовленным умельцами ЧИЗа: каучуком, растворённым в бензине двойной перегонки. Через двадцать минут наша галоша снова на ходу.
   Уже 13 часов 30 минут. Машем на прощание лесовикам и отчаливаем.
   Бахта с самого отхода встречает нас мощными и длинными шиверами. В отдельных местах их даже без большой натяжки можно назвать порогами. Всё русло реки заби­то крупными надводными и подводными камнями. Между ними шумят и гремят пенистые сливы, за которыми то там, то здесь белеют гребешки стояков высотой до мет­ра.
   Для нашей кастрюли это уже кое-что. Берега становятся всё круче. Они также усеяны мощными валунами. Внезапно река сильно сузилась и покатилась вниз с пологого склона. Резко увеличилась скорость течения, увеличилось и до того значительное количество камней. За крутым левым поворотом началась какая-то каша из смеси пены, воды и валунов. Позже мы этот участок сплава назвали Бахта - барахта.
   Приходится вылезать на берег и осматривать маршрут.
   "Жаба" первого экипажа много мощнее нашей резинки, и ей нипочём такие камушки и волнения. Она невозмутимо пропускает все встречающиеся кирпичи под собой, и быстро скрывается за поворотом.
   Наши исследования фарватера показывают, что за поворотом имеет место быть настоящий порог, который следует проходить ле­вым маневром. Пока мы занимаемся своими лоцманскими делами, за порогом идёт интенсивная ловля рыбы. Саша прямо в пороге поймал ленка, а Володя в улове взял очередного таймешонка килограмма на два. Здорику снова не везёт, его крокодил ещё где-то впереди.
   Мы с Игорем садимся в наш утлый резиновый чёлн и мчимся за поворот навстречу поро­гу. Пена и брызги встречают нас радостным рёвом. Две - три минуты и мы уже качаемся в улове за порогом.
   Бросаем быстрый взгляд вперёд и видим, что прошли мы только цветочки, а ягодки все впереди. Бахта впереди вся в пене, явно просматривается ряд поперечных гряд камней. В каждой из гряд не более одного подходящего прохода, причём в сливах этих проходов видны крупные камни. Сливы достаточно крутые и короткие, заканчиваются пенистыми стояками. Расстояния между грядами очень короткие, так что времени и места для маневриро­вания почти нет.
   Дальше река резко сворачивает направо, а что творится дальше ничего не видно. Идём осматривать поворот, а наши сотоварищи на своей "жабе - вездеходе" в пене и брызгах не останавливаясь лихо проносятся мимо нас, и скрываются за очередным поворотом.
   Мы всё ещё просматриваем и продумываем маршрут, когда из-за поворота появляются Здорик и Володя, скачущие по камням, словно горные козлики. Они сообщают нам, что уже готов пережор, и нас ждут, не дождутся к началу трапезы.
   Игорь безнадежно машет рукой: всё равно всего не запомнишь, да и с воды многое будет видеться по-другому. Идём к свое­му кораблю, для верности ещё раз поддуваем спасики, и кидаемся в головокружительный сплав, решать головоломки Вахты.
   Всё слилось в одну сплошную гремящую пенно водяную картину, которая длится всего какие-то мгновения. Где-то в самом конце этой бешеной гонки после крутого короткого слива мы садимся точно центром лодки на крупный подводный камень. Попытки быстренько соскочить с него результа­та не дают. Корму начинает притапливать, в лодку мощным потоком пошла забортная вода, и Игорю тут же подмочило всю репутацию. Это ему почему-то не нравится. Наконец, после бешеной борьбы с водяной стихией обоюдными усилиями нам удаётся сползти со злополучного камня, и мы с лодкой наполовину наполненной водой пристаём к берегу, где нас ждёт горячий чай и копчёная колбаса.
   Курьёзные, досадные, удивительные и чудесные события нашей жизни...Кадры, фрагменты, ситуации, почему-либо оставшиеся в памяти.
   Однако, хотя это может быть и не очевидно на первый взгляд - каждая такая "живая картина", от сложной многофигурной до элементарной, состоящей из обрывка случайно услышанной фразы, вовсе не бусина или бисер, годные лишь для нанизывания на нитку времени или вышивания узора чьей-нибудь биографии. Каждое событие нашей жизни вполне самодостаточно, завершено и гармонично. Его очарование именно в полноте и сюжетной завершенности.
   Момент жизни - предмет созерцания, картина в раме, пейзаж с бесконечной воздушной перспективой, уводящей нас прочь от банальной временной нити, натянутой лишь силой вышколенного традицией воображения.
   Стоит вслушаться в звучание слова "событие", ведь это - событие всего со всем, космос, вселенная. Может быть, мы как раз и храним в памяти лишь те мгновения нашей жизни, в которых, пускай бессознательно, смогли уловить, восчувствовать бесконечное? Потому лелеем в своих сердцах и едва коснувшееся щеки дуновение теплого ветра давно минувшего лета, и улицу в дачном посёлке, хранившую в дальнем конце волнующую тайну еще непрожитой жизни. Мгновения - окна, мгновения - двери, мгновения тихого всепоглощающего счастья события.
   Завхоз на этот раз расщедрился даже на парочку конфеток. После такой вкусной еды на душе стало теплее, а настроение резко улучшилось. Двигаемся дальше.
   Шиверы становятся проще, хотя течение и не меньше, чем раньше. Правда, число камней в воде уменьшилось, и Володя даже выпускает за "Жабой" дорожку, на которую он нацепил великолепного "мыша".
   Результат этой ловли был положительный, он ловит ещё одного ленка.
   Часам к 18 подходим к фактории, расположенной на левом берегу. Это пара рубленых изб, баня, коптильня, развешанная для сушки рыба и сети. Ребята причаливают поболтать с её обитателями, а мы, поздоровавшись, проплываем мимо.
   Немного ниже фактории находится большой остров, на котором располагается очередная геоло­гическая партия. Когда мы подплываем к их лагерю, нас с Игорем ветре чают две очаровательные геологини с удочками в руках. Кроме них на острове находится ещё один заросший до глаз густой волосатой растительностью, но весьма приветливый тип неопределённого возраста. На ходу проводится короткая, дружеская пресс-конференция за жизнь. Нас приглашают пристать к берегу и погостить, но мы мужественно отказываемся.
   Сразу за островом начинается широкое и длинное плёсо. После сегодняшних слаломных заплывов, в результате которых мы основательно промокли, начинаем медленно, но уверенно замерзать. Не помогает даже интенсивная ра­бота вёслами.
   Решаем искать место для ночлега, тем более что начинает темнеть. Километра через два после острова мы увидели впадающую с правого берега бурную и довольно широкую речушку. Она носит звучное название - Голдуокта.
   Невольно переименовываем её в Голдуотер. Устье речки наискосок перегорожено поставленной сетью. Решаем останавливаться здесь на ночлег. Через полчаса подходят и ребята. Рассказывают о своей беседе с хозяином фактории. Живёт на ней охотник с семьёй. Оказывается, перед нами здесь уже прошла семейная группа москвичей на байдарках. Одна­ко в сорока километрах ниже у них случилось ЧП. Неловкий муж умудрился попасть именно своей жене в мягкое место из охотничьего ружья. Несколько дробин не захо­тели расставаться со столь удобным и приятным местом, и группу пришлось срочно снимать с маршрута вертолётом.
   Саня решил половить на кораблик, решаю помочь ему в запуске. В результате леса снова рвётся по старому излому, и кораблик, как и в первый раз, гордо покидает нас.
   Саня хватает первый попавшийся под руку спиннинг, и пытается точным броском попасть в него блесной. Однако пер­вый же бросок даёт не попадание, а хиленькую "бород­ку". Тут же делается вторая попытка, и уже не бородка, а мощнейшая "бородища" венчает Санины усилия.
   Он оправдывается тем, что это спиннинг Лиды, и катушка на нём закреплена как-то не так. Бросив спиннинг, неудачливый спиннингуэйтор прыжками удаляется к маячащему вдали Здорику, оглашая вечернюю тишь воплями о помощи. В конце концов, до Бориса доходит смысл этих воплей, и он бросается наперерез исчезающему в волнах кораблику. Снайперским профессиональным броском ему удаётся попасть блесной точно между двух боковин кораблика, и тот становится его добычей. Так вторично состоялось пленение беглого корабля.
   В лагере Саня робко оправдывался перед Лидой за созданную им "бороду".
   Нужно справедливости ради ска зать, что Лида оказала на наш "интел ли­гентный" коллектив самое благопри ятное влияние. Даже в самых крити ческих и острейших ситуациях мы обращались друг к другу весьма веж ливо, без применения ненормативной лексики.
   Наиболее сильным выра­жением у нас было: Ты не прав Федя, Игорь, Боря, Саня и так далее. Номенклатура рассказываемых анекдо­тов также была сужена до критических границ и самым--самым из рассказанных в этот поход анекдотов был анекдот о пионере Пете и клубничном варенье. Это там, где засахарилось. В общем, во все дни похода мы были самыми настоящими пай мальчиками.
   Кстати, именно в этом походе Лида рассказала нам весьма любопытную сказочку про любовь. Вот она.
   Сидели как-то вечером на завалинке Шлямзик и Бомзик. Звездочки с неба воровали, байки травили. И все у них было хорошо, ведь они любили друг друга. Любили давно и крепко, на всю жизнь.
   -Ты у меня самый красивый! - шептал Шлямзик Бомзику, обнимая его мохнатой лапкой, - Никому я тебя не отдам, хороший мой!
   -А ты у меня самый умный, и еще у тебя самые прекрасные глаза в мире- они сияют как эти звезды! - доверчиво положив усатую голову ему на грудь отвечал Бомзик.
   В воздухе повисал звук поцелуя... Они любили друг друга. И не беда, что они не умели говорить (у них просто не было языков), не беда, что они были слепы (у таких зверьков не бывает глаз). Не беда, что не было у них ни лапок, чтобы обнимать друг друга, ни груди, на которую можно склонить усталую голову. Да и головы у них тоже, в общем-то, не было. Скорее всего и их вообще не было. Точно никто не знает. Но они любили друг друга.
  
   В ответ на эту сказочку Здорик предложил нам коротенькую сказалку:
  
   Летели две хочухи: хочуха Нехочуха и хочуха Чуха.
   Хочуха Нехочуха говорит хочухе Чухе: Почухай в ухе.
   Сама почухай, Нехочуха, - говорит хочуха Чуха,
   а Нехочуха отвечает: Не хочу...
  
   Солнце село за дальние леса, и там на­чался пожар: фиолетовая туча, опоясавшая весь горизонт, вспыхнула в том месте, где село солнце, багровым, пламенем, словно там зажгли гигантский костер. А высоко в небе, как в бледном зеленеющем поле, двумя могучими полосами протянулись темно-свинцо­вые облака, напоминая степную, топкую по весне доро­гу, будто исполинский трактор проехал там, в небе, оста­вив после себя огромные и равномерные ленты своих гусениц. Они глянцево поблескивали, и поразительно четок был след от каждого гусеничного трака...
   Когда багровый, будто остывающий шар солнца за­катился за дымный горизонт на западе, напоминающий нижний край холста с размазанной грязно-серой кра­ской,--на востоке как раз напротив точки захода в чи­стом, с едва заметной зеленью небе неподвижно встало высокое кучевое облако. Сначала своей ослепительной белизной оно напоминало взбитый клок хлопка. Но в считанные минуты приобрело нежную оранжевую рас­цветку и стало походить на свежевымытую, окрашен­ную в золотистой хне, охапку волос. Потом оно зару­мянилось, зарозовело...
   Так оно стояло над лесами, лугами, отражаясь в сон­ной реке. Уже крались по земле августовские сумерки, небо на западе совсем поблекло, посерело... А на во­стоке, все с той же интенсивностью, как вершина могу­чего ледника, все розовело и розовело наше облако.
   Я засек время: прошло не меньше десяти минут, как я заметил облако и стал наблюдать за ним. И вопреки законам природы хотелось верить, что солнце зашло во все не там, за моей спиной, где давно сгустились сумерки и где был запад, а именно здесь, за этим сказочно-роскошным алым облаком.
   А ещё через каких-то полчаса мощные воздушные потоки размыли эту фантастическую облачную дорогу, и разорванные тучки (те самые траковые следы) за­мерцали ярко-оранжевым светом, уходя беспорядочной извилистой чередой в задымленную мглу сгущающихся сумерек...
   Между тем в скалах и в ветвях деревьев уже копи­лась ночь. Живущий вместе с нами с утра выходной словно разобидел­ся и вскачь понесся в будни. Казалось, что все еще светло и долго будет светло. Но затеплившаяся на западе алая полоска росла и ширилась. Когда она перевязала из края в край все небо, вдруг от этой теплой на глаз алости по­тянуло холодом. А немного спустя землю ослепила тем­нота, упала камнем на нее, как падает и слепит зайца орел.
   Ужин по завхозскому меню с традиционной граммулечкой, костёр с улетающими вверх искрами, и беседы о ста­рых наших походах завершили этот воскресный день.
   Из тайги внезапно дохнуло удивительным теплом. Ни одна ветка, ни один лист не шевелились на усыпанных прозрачным светом деревьях. Они до самых крон, как тёплой водой, были залиты неподвижным воздухом, запахами смолы, мхов и трав. Размытые пятнистые тени деревьев зелёной зыбью скользили по земле и пологу палатки.
   Прошуршала в траве мышь. Завозилась где-то в глубине зарослей, мягко всхлопывая крыльями, какая-то птица. Эти лесные звуки только подчёркивали огромную сонную тишину окружающей нас тайги.
   Над землей повисло небо - просто воздух. И зажглись на небе звезды - миф и небыль, след вселенского пожара, свет летучий... Но закрыли звезды тучи - сгустки пара. Слышишь чей-то стон и шепот? Это ветер.
  
   7 Августа.
   Утро вновь порадовало погодой.
   Над водой ещё стояли последние струйки тумана, а небо уже било прямо в глаза ярчайшими солнечными лучами. Выходим по нашим поняти­ям на редкость рано: около 12 часов дня.
   Река, как и накануне, состоит почти из сплошных шивер, чередующих­ся с широкими, спокойными плёсами. Вода упала совсем на немного. Это в значительной степени помогает нам в прохождении маршрута, так как шиверы снова сплошь забиты камнями. На нашей кастрюльке всё время приходится искать правиль­ные решения и совершать замысловатые маневры. Зато судно Челябинцев небрежно чешет в любом месте русла, совершенно не заботясь о выборе пути. Только периодически раздаётся шум, напоминающий звучание турбовинтового авиационного двигателя. Это моменты, когда очередной камень трётся о днища брезентовых баллонов "Жабы". Её экипаж даже в это время не прекра­щает мелькать спиннингами.
   Наконец, шиверы становятся несколько спокойнее, и мы тоже выпускаем за нашей лодкой "мыша". Ловись рыбка большая и маленькая. При прохождении самой пенистой части одной из шивер резко заработала трещотка катушки. Игорь грустно произнёс.- Зацеп... Если лесы не хватит, то прощай моя мыша. Ты была так хороша.
   Но вот уже кончилась шивера, кончилась леса на катуш­ке, а обрыва всё не было. Делаем вывод: Сидит! Но кто?
   Быстро сматываем на катушку лесу, и вот около самой лодки появляется обессиленный протаскиванием по кам­ням таймешонок. Втаскиваем его в лодку, и вновь выпуска­ем "мыша" на промысел. В следующей шивере мы поимели ещё одного тайменя, а затем жертвой коварного "мыша" становит­ся и ленок.
   Ободренные таким успехом, начинаем подзадоривать экипаж "Жабы", у которого дела на рыбном фронте никуда не годятся.
   На борту "Жабы" нарастает психоз. Саня в течение двух часов усиленно строит самую уловистую в мире комби-блесну. Наконец она была готова.
   Первый лихой авторский заброс, и блесна экстра класса прочно устраивается между камней. Все многочисленные попытки вызволить её из водяного плена окончились полной неудачей - пришлось обрывать лесу.
   Правда и наше подзуживание обернулось авторам и исполнителям боком. В очередной шивере снова заработала трещотка, начинаем выводить попавшуюся рыбку, но не тут то было. На крючке сидит приличный таймень, которого не устраи­вает место в нашей лодке. Он выражает своё несогла­сие бодрыми скачками и мощными рывками.
   В результате его несогласие оказывается сильнее нашего желания, и таймень гордо удаляется вверх по течению, унося на губе, как память, Игоревского бархатного "мыша". Что он будет с ним делать, мы не знаем, а пока приходится искать "мыша - дублёра".
   Ближе к вечеру характер Бахты меняется: идут одни сплошные длиннющие, протяженностью более километра, плёса.
   Погода тоже решает, что довольно побаловала нас свои­ми прелестями, и начинается сильный дождь. Промокаем до нитки.
   Я, конечно, знал, что есть дожди моросящие, малые, обложные, грибные, спорые дожди, идущие полосами - полосовые дожди, косые, сильные окатные дожди и, наконец, ливни. Но одно дело знать умозрительно, а другое дело - испытать эти дожди на себе и понять, что в каждом из них заключена своя поэзия, свои признаки, отличные от признаков других дождей.
   Встаём на ночёвку в устье реки Маймунгды.
   За день пройдено около 35 километров.
   Место для лаге­ря очень красивое, но обжитое. Видно, что здесь останавли­ваются на ночлеги местные охотники и рыбаки. Впадающая в этом месте в Бахту река образует широкую галечную стрелку, заросшую густым кустарником. Мы же расположили свой лагерь несколько выше, на кромке леса. Очень удобные места для палаток и для сушки мокрой одежды.
   Разводим костёр, ставим палатки. Дождь потихоньку стихает. Вдруг, на противоположном берегу замечаем двух мрачных типов, пристально изу­чающих нас в бинокль. Один из них вооружен карабином. На наши приветствия типы не отвечают, и через несколько минут молча растворяются в тайге.
   Прощайте наши мечты о диких, безлюдных местах на глухой, таёжной Бахте. Людей здесь оказывается нынче не меньше чем в "дебрях" подмосковных Одинцовских лесов.
   Сегодня на маршруте у нас состоялась любопытная находка, за которой устроили настоящую призовую гонку оба экипажа. Гонка проходила под девизом "Чур, моё!". Победил в острой борьбе экипаж "Жабы", который шёл впереди и первым увидел что-то краснеющее в камнях берега. Находка оказалась хоккей­ной каской. Единодушно пришли к выводу, что это одна из потерь эвакуированной группы.
   Сегодня во время сплава нам несколько раз встречались пролетающие утки, но, к сожалению, местные Робин-гуды оказались весьма не точными в стрельбе, и к вечеру мы имели нулевой результат в плане дичи.
   После ужина по желанию коллектива был устроен маленький салют. Жгли единст­венный имеющийся у нас фальшфейер. Горел он ярким оранжево-красным пламенем и с рёвом реактивного соп­ла. Зрелище было весьма эффектное.
   Игорь философствует.- Надо так до чего-нибудь доорганизоваться, чтобы жизнь вырабатывалась сама - без участия людей, просто в силу всякого взаимоотношения. Чем живёт человек? Он что-нибудь думает, то есть имеет такую идею, иногда несогласную ни с чем официальным...
   - Да, ты - Ряша, самый настоящий химический человек, начинённый всеми веществами жизни,- уважительно и чуть насмешливо говорит Федя.- Ты есть тёмная личность с горящим факелом в руках.
   - Ага, а ты человек теребящий ногти, книжки, бумажки, спички и так далее, влезающий благодаря этому в страшные события - псих нового времени.
   Коллектив озверел от еды и переживаний, и требовал всё новых и новых зре­лищ. Мне пришлось доставать из заначки и демонстрировать заморский химический осветительный элемент, который я привез из Швейцарии. Элемент оказался американским. Он представлял собой пластмассовую трубку, заполненную какой-то жидкостью, в которой плавала стеклянная ампула, заполненная также чем-то непонятным.
   Приводился элемент в рабочее состояние совсем просто: переламыванием его трубки, в результате чего ампула разбивалась, и две непонятные субстанции перемешивались. После переламывания элемент засветился ярким нежно зелёным светом, при котором можно было даже читать.
   Публика тут же придумала очередное развлечение - светящуюся трубку привя­зали вместо блесны, и стали забрасывать спиннингом далеко в струи ночной Бахты. Зрелище было очень красивым и таинственным. В волнах то пропадала, то вновь появ­лялась светящаяся зелёненькая змейка. По нашим пред­положениям все местные таймени должны были быть ошарашены неви­данным зрелищем.
   Затем народная мудрость пошла даль­ше в своих поисках развлечений: светящуюся трубку закрепили в ветвях лиственницы, сделав из неё маленькую светящуюся мишень. Начался ночной аттракцион со стрельбой. Стреляли метров с пятидесяти. Из моего карабина попасть в цель не удалось никому.
   Тогда на арене появился Федя со своим импорт­ным малокалиберным автоматом. Доставая его из палатки, он поскользнулся и чуть не упал. Чертыхнувшись в пространство, оглядел себя, и стал стряхивать с одежды налипшие мох и траву.
   Увидев это, Ряша усмехнулся и заявил.- Что ты дергаешься ? У тебя же задница не на месте. Она у тебя слишком высоко подвешена, честное слово. Вот устойчивости и не хватает. Шурупишь?
   Федя никак не реагировал на это ехидство и сосредоточенно целился в маленькую мишень.
   Первый выстрел был неудачным, Второй тоже.
   Федя плюнул и передал карабинчик Игорю. В ночи прозвучали оче­редные выстрелы, и восторженный рёв "толпы" из шести человек возвестил, что цель была поражена. Вот так сегодняшним Вильгельмом Телем оказался Ляпунов.
   Из разбитой выстрелом трубки на землю и ветви капали светящиеся капли. Вскоре все ветви лиственницы, на которой висела трубка, и трава под ней сияли таинственным зелёным светом, который устойчиво держался в течение часа.
   Очарованные этим фантастическим зрелищем, мы подбежали к листвянке и без опасения стали трогать светящиеся веточки. Это оказалось весьма неосмотрительным с нашей стороны: при попадании на руки и одежду неизвестного вещества последние тоже начали светиться. Отмыть светящуюся субстанцию оказалось совсем не просто, но публика продолжала забавляться, мажа одежду друг у друга. Вскоре мы все покрылись светящимися зелёными пятнами.
   После упражнения в различных стрельбах коллектив начал забавиться переиначиванием известных всем стихов.
   - Поздняя осень, грачи улетели, лес обнажился, а мы - обалдели! Нет, не так! Поздняя осень, грачи обалдели, лес обнажился, а мы не успели!
   - Ага! Шалун уж отморозил что-то, а оказалось это... пальчик! Ему и больно и смешно, а мать его!
   - Сквозь волнистые туманы пробирается луна, на печальные поляны много сыплется...
   - Все стихи я позабыл, потому что много пил. Нет, пожалуй, вот ещё одно: Мчаться тучи, вьются тучи, невидимкою луна освещает лес дремучий... Больше нету ни хрена! Если в брюхе нету дна - в башку лезет ерунда!
   Сегодня во время ужина само собой народился между делом каламбур, но отпугнул своим плохим и непереводимым качеством: "Хорошо, что Вы есть, но плохо, что Вы много есть".
   Да-да, некоторым будет уместно напомнить, что поглощение пищи, как бы аппетитно она не выглядела, это всего лишь сгруппированные атомы.
   Процесс поглощения пищи не является хобби. Это не работа и не развлечение. Знатоки говорят, что процесс поглощения пищи относится к классу нужд, а потому советую приступать к нему только лишь при наличии отчётливых и устойчивых симптомов. В качестве ориентиров для поиска подобных симптомов, могу привести примеры. Крайний - когда после рентгена снимок засвечен полностью или если урчание в желудке не дает покоя соседям. Хотя никому так и не удалось проверить самый последний этап голодания; он наступает в тот момент, когда тараканы начинают собирать по всему дому гуманитарную помощь.
   Сегодня мы узнали от от завхоза, что у нашей планеты есть своя талия и ее фигуру надо тоже беречь надо. Что нельзя упираться в какое-то одно дело, каким бы полезным и необходимым оно не прикидывалось. Иногда бывает уместно сменить род деятельности и поспать. Или же проснуться. Что лучше быть трудоголиком, чем обжорой.
   Кто бы заикался о трудоголиках и лишних килограммах? Легко писать об отстраненных вещах, когда никакие горькие напоминания и живые ассоциации не жужжат в ухе. Лучше бы он сам примерил на себя рубашку "якобы афоризма": "Будьте осторожны - еда, сон, деньги, и особенно ничегонеделание вызывают привыкание". Терпение и труд, они, понимаешь, всех достают.
   Зарисовка-ассоциация из последних. Люди все рождаются одинаковыми; они мягки и бесформенны первые годы своей суетливой жизни. Пусть дерутся генетики с воспитателями, не важно как, но потом из этого пластелина вылупляются самые разные личности. Тут к месту припоминаются планиметрия и детские архитектурные конструкторы.
   Кто-то вылупляется треугольником. Три стороны выдают ограниченность интересов, но острые и неприменимые углы проведут своего хозяина через любые тернии. Ясно, что даже внутри треугольного множества существует классификация: равнобокие, равнобедренные и все остальные треугольники определяют совершенно разные типы людей.
   Люди-квадраты уже должны быть более покладисты и рассудительны. Их идеальные углы и стороны подразумевают педантичность, но и здесь дозировка определяет все.
   Люди-ромбы, трапеции - можно продолжать долго, главное, что основное схвачено.
   А что со всеми ними делает жизнь? Естественно, пробует на зуб. Окажись плохим материал, из которого произведен острый и непримиримый треугольник, происходит непоправимое.
   То же самое закономерно следует, когда в ход у жизни идет зуб из особого прочного сплава обиды и мести. Хруп! Течение времени подточило силы, и самоуверенный треугольник переживает не лучшие дни треугольной жизни. Место, где новая сторона напоминает о ранее существовавшем угле, болит и отрезвляет. Треугольник стал кем-то другим, он уже переменил свои взгляды, поплатившись частью себя.
   Самоучителя жизни нет ни у кого, поэтому подобные ожоги и ошибки произвольная геометрическая фигура может совершать регулярно. Понятно, что лучше не давать судьбе шанса заиметь на Вас зуб, но в жизни случается абсолютно все.
   Надо лишь подождать, и скоро перед нами предстанет новая фигура с более или менее гладкими краями.
   Утверждение не относится к Феде, так как он до конца жизни так и останется вытянутым в линию прямоугольником, в который сколько пищи не суй другой конфигурации не получится.
   Всё-таки признать стоит, что с возрастом люди теряют былой оптимизм, часто без причины сомневаясь в себе. А все из-за того, что они все меньше понимают мир вокруг; все больше раздражения, все меньше вещей, доставляющих удовольствие.
   Объяснение простое: мир и мы движемся в разных направлениях. Он постоянно изменяется в сторону обновления, приобретает что-то новое взамен утраченного. Прогресс бросает его из крайности в крайность и вынуждает двигаться скачкообразно. А мы все с самого момента рождения продолжаем движение в одну и ту же сторону с неизменной скоростью старения - двадцать четыре часа в сутки.
   Ты смотришь как бы через толщу времени, каждый год - это расстояние, поэтому этот дом, который в детстве казался большим, из настоящего выглядит меньше. Так как пространство и время едины, то отдаленные во времени места или ситуации, должны быть удалены и в пространстве, что, как не трудно догадаться, ведет к уменьшению размеров.
   Еще немного на эту тему: может быть фраза " с расстояния прожитых лет" - не пустая метафора? Расстояние измеримо и в годах, в минутах, часах. Недаром, в некоторых странах, говорят не "этот город - в 15 км отсюда", а "этот город - в часе езды отсюда".
   Изолированная от нашего сознания жизнь пространства. Когда, забыв что-то, возвращаешься в только что запертую комнату - ты видишь, и это немного страшно, что пространство живет без тебя своей жизнью, проникнуть в которую тебе так непросто. Оно /пространство/ как бы не радо принять тебя. Ты потревожил его сон. Тогда пространство, застигнутое врасплох, "спохватывается", и предметы начинают лгать, принимая знакомые функции и очертания, и так скрывают свои тайны.
   Если человек, поставивший перед собой цель, достиг ее, собою недоволен и ищет новой цели либо пытается изменить ту, которой достиг, то он и может быть по-настоящему счастлив. Ведь тогда он познает что-то новое. Ведь счастье - это миг. А миг не может длиться вечность. И чем прекрасней этот миг, тем больше счастье. Но не думайте, что все так плохо. Ведь миг - это может быть и вся жизнь, в которой всегда встречаются белые и черные полосы.
   Если человек постоянно счастлив, то это приводит к тому, что он этого не замечает, а если он чувствует, что счастлив, значит, где-то рядом есть горе.
   Если человек постоянно несчастен, то он, нет, не неудачник, он просто не умеет разглядеть и порадоваться маленьким радостям, ищет только большой и целой. Страдая от этого, он заставляет страдать и всех окружающих. И в такую атмосферу счастью заглянуть не хочется.
   Выглянет солнце, еще будут петь птицы. И море будет сверкать под лучами хоть и не греющего солнца. А за осенью придет зима, за которой и весна. И все пробудится, проснутся зерна, упавшие в почву, проснутся почки и принесут плоды, проснутся птицы и принесут усладу душе, а, может, и душа проснется...
   Наши забавы и моё философствование длились до часу ночи и, наверное, продолжались бы еще, но пошёл сильный дождь. Публика мокнуть не пожелала и отправилась спать.
  
   8 Августа.
   Сегодня у нас днёвка. Всю ночь лил дождь, и наша одежда, вывешенная для сушки, стала ещё более мок­рой. Утро не сулит никаких просветов в погоде. Одна­ко жизнь не должна прекращаться, не смотря на капри­зы погоды.
   Все ребята, за исключением Феди, ушли вверх по Майгмунгде на промысел. Федя ходит со спиннингом в её устье и пытается добыть упрямого тайме­ня, который уже два раза пробовал брать его блесну, но тут же с отвращением её выплёвывал.
   Лида ушла в тайгу, как выяснилось потом, собирать голубику, уже созревшую в этих местах.
   Я продолжаю промыш­лять на кораблик, который и приносит мне улов в семь хариусов. Это конечно не Саянские результаты, но всё равно приятно.
   Федин таймень больше блесны не берёт, видно порвал об неё всю морду и обиделся.
   Вернулись Саня с Борисом, пустые и промокшие.
   Саня чинит свой спиннинг, который он регулярно ломает. К концу нашего похода он походил у него уже только на зимнюю удочку, у которой в качестве хлыста была пристроена палочка из лиственницы.
   Саня очень завод­ной парень, остро и мгновенно реагирует на все затеи и предложения. Он коренаст, среднего роста. Простое и мужественное лицо, особенно в бритом виде. За эти дни он, однако, зарос чёрной, густой растительностью, которая сделала его схожим с профессиональным бичом и цыганом-казнокрадом. Особенно хорош Саня в своей знаме­нитой зеленой жилетке-безрукавке из какого-то неизвестного материала. Сразу же вспоминаются времена Мамина-Сибиряка, когда на необозримых просторах тайги у таёжных костров грелись старатели - золото искатели. Глядя на заросшего Саню, так и казалось, что он вот-вот достанет из необъятных своих карманов мешочек с золотым песком и крикнет завхозу.- Наливай по полной, сегодня я гуляю!
   Но песочка даже речного нам на Бахте ещё нигде не встречалось, радовало лишь то, что наш завхоз сам втайне мечтает о бенефисе, и в ожидании его регулярно тренирует нашу команду строго отмеренными граммульками.
   Продолжая разговор о Сане нужно сказать, что через несколько дней он, подначиваемый хитрым Здориком, сбреет свои заросли с лица, оставив на нем одни прекрасные усы, которые сделали его удивительно похожим на леген­дарного Чапаева. С этого момента мы почтительно стали величать его Василием Ивановичем.
   К обеду возвратились из странствий по притоку Игорь и Володя, принеся с собой удручающее известие: Сверху по Маймунгде на двух байдарках спускается группа Ленинградцев: трое ребят и девушка.
   Очевидно, нам в этом сезоне так и не удастся оторваться от людей.
   Байдарочники поведали нашим представителям, что они ходят на Бахту уже третий год подряд.
   В полном расстройстве решаем сегодня коптить рыбу и делать баню. Копчёная рыба это очень вкусно, но для этого из далёкого Челябинска пришлось везти специально изготов­ленный из нержавейки металлический короб с поддоном и сложнейшей системой металлических сеток на стойках. Все это сооружение носило название переносной коптильни.
   Рыба, в нашем случае это разделанные и просоленные таймень и ленок, укладывается на решетки, в поддон закладываются веточки сырого ивняка или ольхи для дыма, всё это накрывается коробом-крышкой, а сама коптильня ставится на костер. Затем в течение часа происходит сам процесс копчения, когда периодически необходимо сливать испаряющийся из рыбы сок, то бишь воду. После чего приготовленную рыбу сначала пробуют ответственные за процесс товарищи, а затем уже подают её к сто­лу. Копчёная рыба входит в состав таёжного Барбекю (Французское выражение), то есть блюд, приготов­ленных на открытом воздухе и на углях. Кроме копчёной рыбы сегодня на ужин нас ожидает ещё одна вкуснятина. Это компот из собранной Лидой голубики.
   Что на свете может быть прекрасней русской бани с парилкой. Такая баня и в городских условиях вызывает восторг и умиление нормальных граждан. Но баня в тайге - это просто чудо. Правда, создавать такое чудо нужно уметь и хотеть. И то, и другое усло­вие у нас есть.
   Прежде всего, необходимо найти крупный, желательно килограмм на сто, валун. Затем вокруг него разводят здоровенный кострище, которым и нагре­вают его до красна в течение нескольких часов.
   После этого костёр убирают, сметают все угли и золу, а землю вокруг камня устилают душистым лапником. Затем над камнем ставится каркас из кольев, который обтягивается современной полиэтиленовой плёнкой. Вот теперь баня считается готовой к употреблению.
   Посетитель должен раздеться, войти или вползти в созданное им самим сооружение и хорошенько плеснуть на камень горячей водой и приступить к процессу омовения. Сразу же наступает полное блаженство и умиротворение в душе и в теле. Моются по желанию - или из столовой кружки в самой парилке, или снаружи в чистейшей воде таёжной реки.
   Нашу баню приходится сооружать метров за двести от лагеря, так как ближе не удалось обнаружить подходящего по размерам камня. Это создаёт определённые неудобства: добираться до бани придётся через кочкар­ник, залитый кое-где водой, да и расстояние от неё до реки метров десять по скользким и мокрым камням. Однако местные условия остаются местными условиями, и с ними приходится считаться.
   Соблюдая требуемую технологию, строим помещение бани. Сначала в течение семи часов усердно и непрерывно жжем над булыганом громаднейший костёр, адский огонь которого не позволяет приблизиться к нему на расстояние ближе десяти метров. Затем убираем прогоревшие сучья и золу и ставим каркас.
   Наконец, часам к девяти вечера баня была готова к приёму первых клиентов. Ими становятся Игорь, Саня и Володя, так как большего количества любителей попариться помещение бани за один раз вместить не может.
   Моются они в течение часа. В наступающих сумерках нам видно, как то и дело их белые тела снуют от бани к реке и обратно. Появляются они у костра распаренные и счастливые. Весело сообщают, что в помещение бани на тепло пожаловал гнус, и очень даже долбит.
   Направляемся мыться и мы: Борис, Федя и я. Гнус действительно пробрался и действительно долбит. Особенно чувствует это Здорик, у которого, по его же последующим сообщениям обществу, уже через полчаса обе половинки весьма габаритного седалища почему-то перестали составлять единое целое.
   Несмотря на усилия "пернатых" с охами и ахами восторга паримся, макаем­ся в воду и снова наслаждаемся непередаваемым удовольствием от парной.
   От далёкого, почти невидимого отсюда костра неслось нестройное - С вином мы родились, с вино мы умрем, с вином похоронят и с пьяным попом.
   Последней направляется в баню Лида. Моется она одна, а время уже более 23 часов и темнота плотной пеленой окружила прозрачное помещение парной.
   На таком расстоянии от лагеря, особенно в раздетом виде, то есть нагишом, острее чувствуется одиночество и беззащитность перед дикой природой. А тут ещё шалун Ляпунов, спрятавшись в ближние кусты, не очень похоже на зверя, зато очень противно подвывал из темноты.
   Под это музыкальное сопровождение и гудение раззадоренного Здориковым телом гнуса Лида благопо­лучно совершила весь процесс посещения бани, и тоже появилась у костра розовая и пахнущая свежестью и хвоей.
   Вечер завершился вкусным и сытным ужи­ном, на который заботливый и раздобревший от переживаний завхоз отмерил каждой помытой единице банно-воскресные граммулечки.
   Доставая свои запасы Федя ворчал.- Нарушаем мы с вами святое русское правило: Кушать надо один раз в день, но с утра и до вечера.
   Игорю граммулечки пролились в кружку, где оставался ещё недопитый чай. От этого желанный напиток приобрёл совершенно непотребный вид.
   - Ну, и пойло! Выглядит просто кошмар!- возмутился Игорь, увидев то, что ему предстояло выпить.
   Так нам же его пить, а не на стенку вешать!- захохотал на всю тайгу Борис.- Это же настоящий русский циклопентанпергидрофенантренгликоль с кефиром! Сто грамм - и всякая болезнь в сторонку. Ну, что, повторим? Не пьянства ради, а не отвыкнуть дабы! Семь раз отпей, а один раз отлей!
   - Ладно, уговорил,- согласился Игорь поднёс кружку к губам и громко забулькал содержимым.
   Потом он почмокал, оценивая произошедшее с ним событие и заявил,- Глотнул глоточек, и сразу такое умиротворение ауры настало...
   Глядя на него, сразу же хотелось пивка и даже чего ни будь покрепче.
   - Хочете я вам сказочку расскажу?- предложил Здорик.
   - Хочем, хочем,- сразу же откликнулись Федя, Игорь и Сашка,- Только приличную рассказывай. У нас туи дамы, а ты того и гляди какую пошлость произнести можешь.
   - Не бойтесь, не произнесу... Жили-были старик со старухой у самого синего моря. Но однажды кончился у них вермут. Пошел старик за вермутом в магазин. А там - огромная очередь. Неспокойная синяя очередь. Закинул старик авоську в очередь - вернулась авоська с пакетом кефира. Закинул старик второй раз авоську в очередь - вернулась авоська с банкой морской капусты. Закинул старик третий раз авоську в очередь - вернулась авоська с заведующим. "Отпусти меня, старче", - взмолился заведующий, - "Исполню все, что пожелаешь".
   Жизнь, что ты такое? -- опять и опять думал я в изумлении. Упорный труд, многочисленные заботы и долги, постоянная неуве­ренность в себе, постоянное преодоление чего-то... Или путеше­ствие в таинственном саду, где гостеприимно качают головками и источают благоухание цветы, где на извечном ласковом языке шелестят листья, качаются высокие травы, шумят ветра, говорливо бегут ручьи, величаво движутся реки среди разогретых ослепитель­ным солнцем скал, где бабочки хлопьями счастья доверчиво демон­стрируют незащищенную прелесть хрупкого своего существования и распевают птицы, и плывут невесомые облачка?
   Конечно, и то и то, но где необходимое равновесие, где разумное сочетание, в чем секрет, чтобы первое не превращалось в унылую самоцель, чтобы с успехами в первом счастливо приближалось второе, чтобы не напрасными были потери в пути, чтобы прийти туда, куда с самого начала хотелось?
   Дождь, который начался ещё прошлой ночью, так и не прекращался весь день.
   Что бы ни говорили о циклонах и антициклонах, погода меняется лишь тогда, когда меняется чье-то настроение. Один из моих знакомых умел запросто управлять погодой, и я помню, как мы звонили ему с Воробьевых гор из автомата, когда нас застигла внезапная июньская гроза, и ни у кого с собой не было зонта. Для него это оказалось делом двух минут. Гроза тут же куда-то умчалась, а знакомый потребовал при встрече поставить ему бутылку.
   Этот знакомый, улыбаясь, говорил.- Только синоптики обещают грозы, землетрясения, снежные лавины, грязевые сели и не встали... Я же обещаю и делаю только то, что обещаю.
   Потом, как я выяснил, ему надоело управлять погодой, и он принялся управлять собственной жизнью. А это дело не улучшает настроение. И не то чтобы он совсем не преуспел, но все-таки погодой управлять было интересней и нагляднее. Но, в конце концов, и это дело ему надоело, поэтому дожди везде шли сами собой, куда попало, а мы тоже жили и ездили куда попало, и однажды под Кызылом нам рассказали, что накануне с небес падали градины величиной с буханку хлеба, а в другой раз под Абаканом прямо на глазах у моего знакомого раскаленный ветер сушил листья деревьев, и они съеживались, как от пламени свечи. Видно, он был здорово занят своей жизнью, раз такое происходило.
   В конце концов, я совсем не виню тех, кто в это время управляет погодой. Может, просто никто не развеселил во - время этих в сущности счастливых людей, вот они и проглядели, что нужно разгонять дождевые тучи.
   Возможно, они сейчас, когда я сижу здесь в тайге, у костра ждали меня у себя, а я не пришел, и с досады кто-то не так посмотрел на небо... Но я всё чаще думаю - не пора ли, наконец, успокоиться, перестать, как маленькому, воображать всякие нелепые маршруты для своей жизни, и самому всерьёз взяться за погоду? Ведь она совсем отбилась от рук, ее не может угадать ни календарь, ни гидрометеоцентр.
   И что бы ни говорили про настроение, оно тоже здорово зависит от погоды. Не такое это пустое дело - солнечный день. А жизнь пусть идет, как Бог на душу по ложит...
   Когда вернусь в Москву надо будет посоветоваться об этом с моим знакомым. Наверняка у него от этого разговора улучшится настроение, и, наконец, каждый день нас будет ожидать только хорошая погода.
   Помытые и напитые походнички мирно засыпали в своих матерчатых домах под его монотонный шум, уткнув отмытые носы в спальные мешки.
   Походная жизнь продолжалась.
  
   9 Августа.
   Дождь на Бахте уже становится привычным. Тучи словно зацепились за милую им долину реки и никак не хотят с нею расстаться. Нам эта любовь обходится мокрыми шмотками и организмами. Вода снова начинает, хотя и медлен­но, прибывать. Наконец часам к двенадцати дня тучи солид­но уменьшают свои водяные запасы, и дождь начинает стихать. Быстрее грузимся на суда и отплываем.
   От регулярного намокания сверху и снизу "Жаба" стала грузной и осела гораздо глубже в воду.
   Бахта, как и накануне, чередует свои плёса с шиверами. Правда, плё­са становятся всё длиннее, а встречаются всё чаще.
   Наш экипаж уверенно держит первое место по добыче рыбы, не вылезая из лодки. Игорь снова поймал двух велико лепных ленков и тайменя килограмм на восемь. Я также урвал своего леночка. Затем на дорожку с помощью "мыша-дублёра" мы поймали ещё одного ленка.
   Лодка уже почти полностью набита рыбой. Игорь с большим трудом нахо­дит место для своих миниатюрных ножек сорок пятого размера.
   Река выносит нас к очень красивому месту: мощная шивера играет пеной в камнях под отвесными бурыми скалами правого берега. В некоторых местах над водой, выступают крупные зализанные водой и временем булыги. Отвесы скал изрезаны маленькими глубокими бухточ ками.
   Пристаём к берегу в одной из них. Цель всё та же - проверка Бахты на наличие рыбы.
   Здорику, наконец-то, начинает везти. Прямо под скалами в пене он ловит сразу двух щук! С этого момента за ним надолго закрепляется титул бахтинского щукаря. Ещё одну щуку в шумном восторге выво лакивает на берег Лида.
   Лидочка Терехова - украшение нашей группы. Она же сдерживающий и организующий стимул культуры. Лида невысока ростом, но красива по природе и неповторима в характере. Трудолюбива до беско­нечности и терпелива до крайности. Умеет делать всё на свете: от установки палатки, там где её нельзя поставить, до растирания люмбаго и раздачи таблеток от любой хворобы. Он заражена спортивным рыболовством сильнее любого из наших мужчин. Свист её спиннинга не утихает даже во время движения по сложнейшим шиверам. Предметом её наибольших огорчений является дефицит в блёснах, и она постоянно пытается создать запас, любыми способами выпрашивая их у экономного Здорика. Лидочка в меру уловиста и когда улыбается, то стано­вится неотразимой для любого мужчины. В экипаже Челябинцев она явля­ется передним правым загребным (левым - является Саня).
   По её поводу я сочинил немудрёные стишки. Вот они.
  
   Словно пчёлка ты порхала
   У таёжного костра,
   Своим спиннингом махала
   Ловко с самого утра.
   И не зря блесна сверкнула,
   Блестя рыбкой золотой,
   Таймешонка ты поймала
   Под игривое "Ой - ой".
   И потом ещё усердней
   Спиннинг в воздухе мелькал,
   Но таймень, злодей подводный,
   Больше уж блесну не брал.
   На Бахте, в глуши таёжной
   Шесть здоровых мужиков
   От твоей заботы нежной
   Превратились в ангелков.
  
   Лидочка великолепно умеет организовать коллектив на трудоёмкие и не доставляющие никакого удовольс­твия дела, в частности, на сбор голубики во время дождя в болоте.
   В данный момент глаза Лидочки все светятся от счастья успеха. Её щука просто прекрасна по сравнению с противными крокодилами Здорика. Решаем назвать это место щучьим порогом.
   К вечеру погода начинает выправляться. Небо светлеет, а к вечеру на небе появляются даже робкие звёздочки.
   На ночёвку встаём часов в восемь. Пока устраиваем лагерь ловим ещё двух щук. Причём, не обходится без курьёзов. Федю одна из местных хитромудрых щук мурыжила минут сорок: брала на самые различные блёсны, которые он ей пытался подсовывать, но, доходя до самого берега, тут же выплёвывала их в вошедшего в азарт Федю. Закончились эти игры тем, что мудрая щучка ушла домой, унеся с собой одну из лучших Фединых блёсен. Федя был не в себе. Лида тоже имела неосторожность подарить свою блесну какой-то щуке. Но она быстро сориентировалась и пошла жаловаться на вредную рыбину Здорику.
   Тот, как истинный джентльмен, был до глубины души возмещён поведением рыбы и тут же выловил бессовестную со словами.- Женщин обижать нельзя, их можно только любить!
   Под влиянием своего благородного поступка он совсем расщедрился и ушёл в палатку готовить на ужин для коллектива из пойманной злодейки экзотическое и бесподобное блюдо - "ХЕ".
   "Хе" - это великолепная еда и закусь по рецептам северных аборигенов. Делается она следующим образом: Берётся вкусная свежая рыба. Это могут быть таймень, ленок, хариус. Но Здорик взял на этот раз щуку, которую нужно аккуратно разделать на мелкие кусочки, очищенные от костей. Далее необходимо приготовить БАТТУТО - это по-итальянски, а по нашенскому смесь лука, чеснока, петрушки, сельдерея и других пряных трав. В походе для этой цели мы с успехом добавляли готовую смесь "Хмелли-сунелли". БАТТУТО смешивается с кусочками рыбы и очень мощно, повторяю - очень мощно - солится и пер­чится. После этого берётся уксусная эссенция по вку­су, и ей заливается полученная вами смесь. После 15-20 минут выстаивания блюдо можно потреблять во внутрь. Блюдо очень помогает заедать граммульку, а также создаёт в организме приятно живущие в нём ощущения.
   Пока Борис занимался с "Хе" Ляпунов тоже решил блеснуть своим фирменным блюдом, и накинулся на выловленных щук. Он вытащил из них все потроха: сердце, печёнку, икру, молока, ещё что-то совсем непонятное, отделил от кишок нутряной, как он его назвал, жир и всё это безобразие загрузил на сковородку. Потом полил сверху немного растительного масла и с какими-то неясными заклинаниями стал жарить блюдо на костре.
   К нашему удивлению вкусовые качества и этого блюда оказались настолько высоки, что расчувствовавшийся завхоз Федя мощно встряхнул свой пузырь со спиртяжкой и выделил обществу сразу тройную пайку граммулек.
   - Такую еду не стыдно и в ресторане подавать,- заявил Сашка, отправляя в рот очередную порцию потрошков.
   - А ты, что в ресторацию часто заглядываешь?- поинтересовался Федя.
   - Да нет. Я просто так сказал. У нас в Челябинске и ресторанов-то приличных нет. Одни забегаловки.
   - А мне вот пришлось и в Швейцарии, и во Франции кое-что такое посетить. Так что могу рассказать.
  
   Рассказ Игоря.
   Мы не европейцы! К радости или к сожалению, с этим надо согласиться. Для русского человека посещение ресторана событие нетривиальное, праздничное. По крайней мере, последние три четверти века... "О быте кухонном забыть, пропав в объятиях рестораций!" - мечтал советский поэт еще на закате нэпа. Действительно, преимущества ресторана налицо. Ешь с фарфоровых тарелок, но не покупаешь их.
   С урчаньем терзаешь какой-нибудь осси-букки, окружив себя сотейниками и соусниками, и радостно сознаешь, что посуду мыть не надо. В ресторане легко подтвердить реноме воспитанного человека, всего лишь посетовав на отсутствие десертных ножей. Только здесь, обронив официанту скороговоркой что-нибудь вроде "секеш-секер-варской ухи", "мокк-тер-тель-суп" или "ми-нест-роне коль пар-мед-жано", можете быть уверены, что ваш рейтинг в глазах сидящей напротив дамы поднялся на недосягаемую высоту. Вовремя, как козырная карта, предъявленная кулинарная эрудиция стоит больше, чем университетский диплом и высокий пост в магазине итальянской сантехники.
   Словом, проявить тут с блеском собственную сущность не так уж сложно. Куда проблематичнее погрузиться в суть предмета и получить подлинный кулинарный шедевр, за которым, по большому счету, и приходишь сюда. Однако в большинстве московских ресторанов нет- нет, а мелькнет сомнение, что луковый суп настоящий, фетучинни заправлены истинным сливочным соусом и утка приготовлена действительно по-пекински.
   Если сопоставить обыденную жизнь и кулинарию, то легко убедиться, что и то и другое украшает подлинная оригинальность. Ковырять палочками бефстроганов, политый слоевым соусом, и предполагать, что приобщаешься к великой китайской кухне, так же глупо, как судить о разнообразии чувственных наслаждений, прочитав "Декамерон". Визуального эффекта добиться несложно, но без подлинности внутреннего содержания любой ресторан, как выдохшееся шампанское,- градусы вроде бы те же, а праздника нет. Ведь не денег жалко, а обманутого любопытства и напрасно потраченного желудочного сока...
   Как сориентироваться в многообразии интернационального общепита, как определить соответствие стоимости и подлинности, как догадаться, что войти надо именно в эту дверь и сесть за этот стол?
   Существует целый ряд тестов, примет, которыми пользуются профессиональные жуиры-гастроманы еще на пороге ресторана, чтобы наверняка определить его уровень и получить на тарелке еду, а не лингвистический эрзац, которым потчуют простаков и гостей столицы. Вот несколько из них навскидку.
   Загляните в туалет. Если чисто - проходите, если грязно - будьте уверены, что и у повара нестриженые ногти, и нос он вытирает не платком, а ладонью.
   Международный ресторанный этикет требует, чтобы все блюда со специфическими национальными названиями дополнялись расшифровкой. Конечно, "фрикандо" для русского человека само по себе и музыкально, и экзотично, но правила хорошего тона требуют уточнения, что это всего лишь "задняя часть телятины, запеченная целиком". Японская "темпура" звучит по-самурайски лаконично, но не возникнет никаких ложных ассоциаций, если рядом - краткий перевод: "кусочки рыбы (краба) в кляре, обжаренные во фритюре с рисом, ростками бамбука, под соевым соусом".
   Незнание правил составления "карты блюд" свидетельствует о непрофессионализме персонала, от метрдотеля до шеф-повара или наплевательском отношении к клиенту, что в любом случае скажется на качестве указанных выше деликатесов.
   Опять же приличные заведения оповещают об ассортименте блюд и ценах заранее, еще при входе или в вестибюле. Соразмерять аппетит и цены удобнее в интимной обстановке. Это незначительный, но показательный штрих уважительного отношения к клиентам.
   Кулинария не терпит лодырей. Отвратительная лень подменяет гастрономические шедевры упрощенными вариантами, бездушными репродукциями.
   И если всякий порядочный человек возмущается беспардонностю создателей комиксов, укладывающих Анну Каренину на железнодорожные рельсы, оперируя ста картинками и двадцатью репликами, то почему-то мало кто проявляет такую же непримиримость к кулинарным невеждам, дискредитирующим поварское искусство примитивными экзерсисами.
   Понятие культуры сузилось до "джентльменского набора": иностранный язык, репродукция Сальвадора Дали на стене, чтение за утренним кофе и эзотерических трудов по вечерам. Редкий персонаж сегодня соблюдает дедовский наказ и мажет черную икру лишь на горячие пшеничные гренки. Мало кто следует бабушкиным заветам и не допускает под водку горячих закусок. И не найти такого, кто "замечал" бы официанту, если тот подает горячую осетрину без свежего хрена!
   Печаль моя не голословна. Достаточно взглянуть на переполненные американские "обжорки". Согласен, они способны поразить технодизайном, завлечь обворожительными декольте официанток, но только не едой. Самое выдающееся блюдо, которое сумела создать эта нация, - гамбургер! Все остальное - мексикано-луизианские вариации на ту же тему, где лишь майонез заменяет кетчуп, а рубленая котлета - кентуккийский цыпленок ил свиные ребрышки. Да и стоит ли платить так много?
   Сторонитесь, дамы и господа туристы, тех итальянских ресторанов, где суп "минестроне" в меню сопровождается только ценой, без каких бы то ни было дополнений. Подобный ляп был допущен в "русском ресторане" Цюриха, где заезжий российский обжора, увидев в меню односложное "суп", долго выговаривал ресторатору, вонзив ему палец в грудь, объясняя, что нельзя за абстракцию требовать конкретную цену. Суп, как и любовь, требует объяснения. Так и этот лигурийский овощной суп отличается заправкой, которая влияет на его вкус. Заправлен томатами? Итальянец, не задумываясь, укажет в меню - "минестроне коль помодоро". Если пряными зелеными травами "минестроне ди вердуре". А "минестроне" с сыром пармезаном превращается в фонетическую серенаду - "минестроне коль пармеджано".
   Прежде чем набрасываться на еду с видом проголодавшегося павиана сравните то, что вам принесли, и то, что указано в меню. Минестроне - густой суп, но минестрина - жидкая похлебка..
   Любое несовпадение должно вызывать недоверие к ресторану и его кухне. Это не халатность, а безобразие! И предостережение не случайно!
   А вот еще одна вполне характерная деталь. Случается, официант не может объяснить, чем отличаются тортеллини от "семини де мело", "каннеллони" от "меца цита", "феттучине" от "фарфалетте", и, наконец, известные вам спагетти от каппелетти. Это нонсенс! Ведь не о семействах Монтекки и Капулетти его пытают, а всего лишь о представителях разнокалиберного макаронного семейства.
   Оборвите на полуслове косноязычного "халдея", порочащего славное имя "serveur", "garcon", "water", "официант", гордо и надменно встаньте и, выходя их этой зачуханной харчевни, напомните метрдотелю о доброй традиции отправлять нерадивую прислугу на конюшню.
   В ресторанах, заявляющих о своей французской специфике, обязательно должен присутствовать сомелье - штатный проводник в мире французских вин и, по большому счету, в мире французской кулинарии, где вино выступает антрепренером, подбирающим актеров, определяющим жанр пьесы, и даже подбирающий декорации для спектакля.
   Сомелье это - винный эксперт. Сомелье это - виртуоз подбора блюд к конкретному вину. Опытные гастроманы, открывая для себя новый ресторан, не тратят время на дегустацию, а поступают иначе - полностью доверяются рекомендациям сомелье. В итоге они становятся либо завсегдатаями, либо... никогда уже не появляются здесь. Если вам придётся побывать в хорошем французском ресторане рекомендую поступить также. Это, пожалуй, наиболее верный способ знакомства с французской кухней.
   А вот еще одна "лакмусовая бумажка". Но тут результат зависит от ваших артистических способностей или... орнитологических знаний. Итак, прежде чем отправляться во "французский" ресторан, потренируйтесь в правильном произношении названия старинного французского деликатеса "Coq au vin" (Петух в вине). В жизни французских гурманов каплун занимает то же место, какое место в жизни Толстого - богоискательство. Вызубрив несложное "кокован", поинтересуйтесь, входя в ресторан, у метрдотеля - готовят ли нынче "coq au vin"? Вопрос, конечно, риторический! Какой "restaurant francais" обойдется без этого! Кстати, и этот показатель возьмите на заметку. Предполагаю, что в ответ прозвучит: "Конечно!" Как и подобает ветерану-эпикурейцу, поинтересуйтесь, как долго мариновалась курица. Вот она лукавая подножка!
   Работник французской пищевой промышленности незамедлительно поправит - не курица, а петух. В принципе, уже этого достаточно. Полный ответ с описанием состава маринада и доверительным сообщением, что не репчатый лук, а непревзойденный лук - шаллот обжаривался в масле вместе с соблазнительными петушиными косточками, должен повергнуть вас в счастливую истому алчущего, наконец, обретшего долгожданный источник.
   Соответственно, если "курица" проскочит беспрепятственно, то счастливая истома отменяется.
   Обратимся теперь на Восток. Область азиатской кулинарии наиболее широко представлена "китайской кухней". Тема, несомненно, значимая в истории человеческой цивилизации.
   Но, знаете ли вы, что... китайской кухни не существует? Вспоминайте об этом всякий раз, когда прочтете на дверях ресторана анонс "Только здесь можно познакомиться с блюдами китайской кухни!" Подобные обобщения уместны для предприятий fast food, но никак не Ресторана.
   Есть четыре основные кулинарные школы, традиционные для пяти провинций страны: шаньдунская, сычуаньская, цзянсу-чжэцзянская, гуандунская (кантонская). Гастрономические пристрастия, технология обработки, да и сами продукты, используемые в каждой из них, принципиально отличаются друг от друга, как рацион молотобойца от диеты балерины. Разноцветье этих палитр расцвечено стилистическими оттенками стряпни пекинской, шанхайской, хэнаньской, хубэйской, мусульманской, вегетарианской и т.д.
   В странах, никогда не принадлежавших к Варшавскому договору, этими базисными знаниями обладает каждый вне зависимости от образования и классовой принадлежности. Потому понятно сосуществование на одной улице любого европейского города сразу нескольких chinese ресторанов. В одном вас угощают шаньдунскими "ласточкиными гнездами" или "говядиной в устричном масле". В другом - цзянсу-чжецзянской паровой рыбой. В третьем - специализируются только на кантонской кухне, прославившей "битву дракона с тигром", вино из змеиной желчи и прочую гастрономическую диковинку. Между этими заведениями отсутствует конкуренция.
   В любой региональной китайской кухне главенствует древний принцип "иньян", который можно определить, как гармоничное единство двух противоположностей: инь - холодного, темного, женского, медленного, влажного и ян - горячего, светлого, мужского, быстрого, сухого. Этот принцип одинаков и для целостности мироздания, и для стабильности государства, и для семейного счастья, и для искусства приготовления пищи.
   Оттого так часто в философских трактатах Конфуция встречаются кулинарные метафоры. Легендарный Лао-цзы рекомендовал правителям страны управлять государством по аналогии с тем, как жарят рыбу, то есть редко переворачивая.
   Потому-то и продукты четко разделяются по этим же признакам. "Горячую" янскую пищу едят, когда холодно, а "холодную" иньскую - в жару, чтобы остыть. Ни один подлинный китайский повар не включит в зимнее меню "холодную" свинину, а приготовит "горячую" баранину. Морепродукты, по-научному ледяная субстанция, появляются на столе только летом, а наваристый жирный бульон с душистым перцем - зимой. Словом, изучив философию даосов, вникнув в суть азиатской макробиотики, можно легко определить национальность повара ресторана и уровень его таланта.
   Китайцы исповедуют на тарелке единый эстетический принцип: цветовая гамма всех продуктов должна соответствовать друг другу.
   Если тигровые креветки обжарены до цвета карамели, то и ананас, и капуста, а если надо, то и свежий огурец будут того же цвета. Живописи в кулинарии эта нация остерегается.
   Наконец, китайцы никогда не применяют мясорубку. Любой продукт измельчается остро заточенным тесаком на протяжении пяти тысяч лет. Поэтому легко распознать профессионального повара, обнаружив на тарелке привычный фарш. Словом, войдя в "китайский" ресторан, спрашивайте сперва о специализации, затем, разглядывайте на тарелке цветовую палитру, а уж дальше ориентируйтесь на собственные ощущения.
   Отчего-то считается, что иностранец в пищеблоке гарантирует подлинность приготавливаемых блюд. Смею заверить, что это не всегда так. Мелькнувший в зале узкоглазый шеф-повар на деле может оказаться не дипломированным гонконгским шифу, а забайкальским бурятом, с которым владелец ресторана учился в пищевом институте. Не требовать же у него паспорт! Волоокий красавец со сверкающим пробором вовсе не итальянский маэстро, а Сёма Штейн, вернувшийся из Нью-Йорка после неудачной эмиграции. Искусство лукулловых пиршеств он изучал в Down town'e, торгуя долларовой пиццей.
   Не уподобляйтесь европейцам, превратившим посещение ресторана в будничную необходимость. Серых будней нам хватает сполна. Будем твердо стоять на своем, традиционно отправляясь в рестораны за праздником. Но полагаться на авось не будем, а используем все накопленные знания, чтобы попасть в нужное заведение. В ином случае входной билет легко превратится в лотерейный. И где гарантия, что
   заветные три слова объединятся в древнюю формулу: Ede, Bidi, Lude - ешь, пей, веселись!
   После столь длительной, подробной и поучительно-завлекательной лекции коллективу стало очень весело. Публику потянуло на рыбацкие анегдоты. Вот некоторые из них.
   Рыбак достал из банки червя, а тот и говорит:
- Мужик, только ты очень резко не подсекай, а то уши закладывает.
  
   Идет рыбак и тащит охрененного сома килограмм под сто. Идет - аж сгорбился. Навстречу ему другой рыбак с ведром карасей и говорит так ехидно.- Че, всего одного поймал!?
  
   Кончились у мужика черви. Что делать? Нашел щепку и на ней написал: Красный червяк". Только забросил удочку, тут же поклевка. Мужик напрягается, тащит, смотрит, а это бревно, а на нем надпись: "Офигенный лещ".
  
   Рыболов хвастается перед приятелями.- В прошлое воскресенье поймал щуку - вот как моя рука!
   - Брось заливать! Таких волосатых щук не бывает!
  
   Два рыбака много дней подряд выплывают на лодке, но никак не могут найти рыбное место. И вот однажды им повезло. Когда они вернулись на берег и сдали лодку, один из них спрашивает другого.- Ты запомнил то место, где мы сегодня ловили?
- За кого ты меня принимаешь?! Я нарисовал крестик на дне лодки.
- Дурак!!! Нам завтра могут выдать другую лодку!!!
  
   - Дядя, а рыба клюет?
   - Нет, она только намекает.
   - Как это?
   - А вот так. Поплавок водит, водит, а потом морду из воды высунет и говорит: "Извините, что побеспокоила".
  
   - Ты на что рыбу ловишь?
   - На самца-червяка.
   - А как ты определяешь?
   - А очень просто. Протаскиваю червяка сквозь зубы, если яйца застревают значит самец.
  
   Мужик на рыбалку пошел, сел, налил стопку, поставил рядом с собой и рыбачит. Час сидел, замучался ждать. Вдруг - клюет. Ну он подсек, достает, а с крючка маленький карасик сорвался и прямо в стакан. Мужик карася выбросил, тяпнул и дальше сидит. Вдруг к нему рыба повалила, да все крупные. Мужик наловил, сколько надо, собрался и ушел. В пруде две рыбы базарят.- А карась, падла, говорит: Наливааают, а потом отпускаааают".
  
   Над тайгой и Бахтой повисает непрерывный громовой хохот. Все веселятся от души. Игорь от избытка чувств ударил из своего двнедцатого калибра по чему-то воздушному и розовому, висевшему вдале­ке на кустах. Как потом выяснилось, это была одна из основных деталей Лидочкиного туалета, к которой шалун Ляпунов сумел таки приложить свою грубую руку.
   После этого коварного и ехидного поступка Лида зачем-то загнула пальчик на своей прелестной ручке и с тихой задумчивостью произнесла загадочное слово.- Зуб...
   Услышав это, Ляпунов откровенно заскучал.
   Я решаю записать на память только что услышанные анегдоты. Достаю свою записную книжку и поудобнее устраиваюсь около костра. Ко мне подошёл Федя, долго и внимательно смотрел за моими манипуляциями с дневником, а затем очень серьёзно произнёс.- Вот смотрю я на тебя и думаю. Ты, наверное, летописец, поскольку пишешь только летом. Вот если бы ты описывал события и зимой, то был бы ты тогда зимнекакец.
   - Сам ты зимнекакец.
   - Да ты не обижайся. Вот хотел я попросить у тебя кое что, но вспомнил одну писательскую притчу. Паустовский, как известно, очень любил природу. Воспевал ее. Как-то раз пришел он в лес, хвать, а блокнот дома забыл! Вдруг видит - сидит на пеньке Пришвин и что-то пишет в тетрадку. Хотел было у него листок попросить, но постеснялся. Вдруг старик нехорошее подумает...
  
   По причине забытия постановки до начала ужина нашей трёхместной палатки, или, как её уважительно звала Лида, пещеры, было решено провести ночь под гостеприимным кровом Челябинского многоместного "общежития". Однако, после некоторого размышления Володя, Саня и я вознамерились переспать в охотничьей избушке, которую обнаружил неугомонный Володя во время своих вечерних странствий по протекающему невдалеке ручью.
   Нет нечего "приятнее", чем ночное хождение по таежному бурелому, да ещё в лёгком подпитии. Коряги и валежины, скрытые ямы и заросшие кочки только будоражат согретое граммульками воображение. Мир кажется сказочным и неповторимым. Душа поёт и рвётся куда-то вперёд ног. Наконец, перед нами открылся таёжный рубленый "дворец". Как оказалось позднее, строился он всего на две персо­ны и третий из нас был лишним. Но это было позднее, а пока мы лихо приближались к объекту своих стремлений.
   Вдруг раздался треск и шум падающего тела. Это Саня не рассчитал своих возможностей и рухнул через корягу.
  
   Приземлился он весьма удачно: в каких-то сантиметрах от его красивого, мужественного лица серебрился под луной медвежий эскримент внушительных размеров. Саня побледнел, а нам с Володей почему-то стало очень весе­ло.
   В избушке было полно всякой всячины: ящики с продуктами, патроны, шкуры оленей и даже шахматы. При свете коптилки проводим с Саней шахматный блицтурнир, кото­рый заканчивается к обоюдному удовлетворению со счё­том один-один.
   При устройстве на ночлег кидаем жребий, и Сане не достаётся места в избушке. Он недоволен и выражает это своё состояние стаскиванием нас с нар. Мы зачем-то мощно сопротивляемся, и недовольный Саня, хлопнув дверью, исчезает в ночи.
   Утром пропавший Саня был обнаружен коллективом спящим рядом с костром посреди разбросанных пустых мисок и недоеденного "ХЕ".
   Ножки его были грациозно подтянуты к груди, очевидно, так он лучше сохранял холодной ночью запасы своего внутреннего тепла, а рука то и дело интуитивно забирала из стоящего на груди пузырька очередную порцию диметилфталата, разбавленного на первосортном одеколоне, и наносила её себе на лицо. Комары и мошка, привлечённые прекрасным запахом одеколона и спящего Саниного тела, восторженно гудели и дрались за не смоченные де метилом участки. Во сне губы Сани что-то шептали, как нам показалось, это были слова благодарности в наш адрес и адрес палаточников, которые его тоже к себе не пустили на ночлег.
   Вставало утро зарёю новой.
  
   10 Августа.
   Утро порадовало жарким солнцем и несметным количес­твом "пернатых". В воздухе стоит сплошной гул от крылатых бестий, без конца атакующих все части наших тел. Приходится спасаться аэрозолью "Тайга", которой у нас, к счастью, имеется целых две бутылки. Правда на одной из них от частого пользования уже стёрлась или потерялась крышечка и шишечка с дырочкой. Поэтому пользоваться ей может только наш умелец Федя. Зато вторая - Функционирует великолепно, обдавая наши лица, и руки мощным облаком аэрозольного состава, от которого комар и мошка дохнут в ужасных нервных судорогах.
   Хуже обстоит дело при справлении той или иной, ОСОБЕННО ИНОЙ, нужды. Окроплять детали, позволяющие справлять эту нужду, таким раствором, как "Тайга", пусть даже и со знаком качества, нам почему-то не очень хочется. Поэтому приходится терпеть и часто махать ручками во время проведения этого сложного для условий тайги ритуала.
   После вчерашнего ужина больше походящего, по выражению Феди, на плохонький бенефис, самочувствие у всех членов группы весьма посредственное. Душа чего-то настойчиво просит, но чего?
   Завхоз старательно отпаивает всех участников ужина горячим кофе. До отхода требуется решить ещё одну простенькую задачку: что делать с пойманными вчера щуками. После недолгого совещания авторитетной комиссии и голосования едино­гласно принимается - бросить щук обратно в реку. Под доб­рое и шутливое напутствие: Плыви, плыви зелёная какаш­ка! - щуки одна за одной выбрасываются в чистые воды
   Бахты. Будет теперь чем позавтракать и пообедать их живым сородичам.
   Река словно бы пригорюнилась: идут одни сплошные плёса, в некоторых их местах течения почти нет. Экипажи бодро машут вёслами и спиннингами. Правда, пос­ле пойманных вчера щук нас тихонько, но настойчиво гложет червячок сомнения, а вдруг все таймени уже кончились и остались только одни щуки?
   Но вот в одной из редких сегодня шиверок Здорик вытаскивает тайменя килограммов на семь. После этого события он чувствует себя именинником и где-то немножко героем.
   - Нет, ты скажи - я виртуоз или как?- приставал он к Феде.- Или может быть просто на грядке вырос?
   - Что вы, Командор. Вы маэстро, бернстаин спиннинга.
   - Опять обидеть хочешь? Слова незнакомые говоришь, унижаешь..
   - Не хочешь Бернстаина, можешь быть Гершвиным.
   Борис Здорик, признанный и испытанный, в разных водах и ситуациях, командор Челябинцев. Борис высок, уже в меру полноват, в чём-то даже красив. В своей таёжной бороде Борис несколько загадочен. Физически силён и вынослив. Характер близок к норди­ческому. За собственной внешностью следит. Одевается почти изысканно. В своем гардеробе специально содер­жит модную меховую безрукавку и безукоризненно чистые носки на выход. Спиннингуэйтор и охотник по натуре, что по-простому (по-русски) означает - скло­нен к браконьерству. Очень болезненно переживает чужие успехи на этом поприще. Уверен в себе и сво­их товарищах. До невероятия чувствителен своим орга­низмом к комарам и гнусу: мгновенно весь покрывает­ся красными пятнами от укусов. Однако переносит этот недостаток стоически. Очень любит поболеть какой ни будь иностранной болезнью с красивым названием. В последнее время отдаёт предпочтение ЛЮМБАГО, что по нашенскому означает - вечерне-ночной спино-задный радикулит (не путать с элементарным ишиасом!). Особенно любит, когда его люмбаго по вечерам перед сном растирает и массирует врач группы, то есть Лидочка. При этом он таинственно вздыхает, нюхает, таинственно стонет и, если внимательно присмотреться, блаженно закатывает глаза. По утрам его люмбаго становится здоровым и незаметным, таким, что он до вечера лихо скачет, словно молодой козлик, чтобы к вечеру снова жестоко заболеть.
   Через некоторое время успеха добивается и Володя. Его спиннинг приносит хозяину и коллективу крупного ленка.
   Мы с Игорем решаем снова открыть промысел хариуса. Через полчаса лова кораблик приносит нам десять штук отличных экземпляров этой благородной рыбы.
   Совсем плохо обстоят дела с охотой. Вот уже девять дней мы находимся на Вахте, а никаким зверем даже и не пахнет. По берегам реки и её притоков даже звериного помета не обнаруживается. Птицы на реке тоже никакой нет. Снуют над самой водой беспокойные трясогузки, охотясь за плывущей подёнкой, да иногда навстречу нашим судам пролетают вверх по реке одиночные гагары.
  
   Иногда они сидят на воде и тогда мы гоним их перед собой на протя­жении нескольких километров вниз по течению.
   Когда гагарам это надоедает, они снимаются с воды, и смело летят нам на встречу. Птиц встречает мощная канонада из восьми стволов. Иногда к ружейным выстрелам добавляются тоненькие голоса "пукалок-мелкашек". В основном заряды только сотрясают воздух.
   Как говорил один мудрец - недолёт или перелёт, какая разница - всё равно мимо.
   Лишь один раз браконьер Здорик удачным выстрелом всё-таки сбивает одну из гагар. Тут же в работу немедленно включается Лида, и через минуту по воде плывут пучки перьев и целые вороха гагачьего пуха. Река словно бы покрывается шалью из белых воздушных кружевов с чернёным рисунком.
   Я молча смотрел на медленно проплывающие мимо нас берега, покрытые зелёным одеялом тайги, и прислушивался к тихому говору забортной воды.
   Прав был китайский философ Го Ши, кода писал:
   Вода -- это живая вещь. Ее формы такие -- то она хочет быть глубокой и спокойной, то слабой и скользящей, то огромной, как океан, то свиваться в кольцо, то быть жирно-лоснящейся, то бьющей фонтаном, то ринуться стрелой, то растечься многими родниками. Вода стремится то течь вдаль, то, став водопадом, вонзиться в небо, то в стремительном броске войти в землю, она хочет, чтобы ей были рады рыбаки и довольны деревья и травы. Вода стремится стеснить дымки и облака и стать красивее, она хочет блестеть на закате и в ручье долины. Это все живые формы воды.
   Запах воды, запах свежести. Он разный у каждой реки, у каждого озера. Запах и цвет воды дополняют друг друга и оставляют нам то необыкновенное чувство, которое уже потом, посредине зимы, вдруг остро и настоичиво напомнит нам именно эту реку, это озеро...
   Солнце красным шаром светило в глаза, на него можно было брать азимут.
   Запутался и притих в ветвях ветерок, и было очень тихо в тайге в этот предвечерний час, но звенящее комариное пение заглушало тишину, и некуда было от него спрятаться, разве, что зарыться в землю или взлететь высоко-высоко в бледное остывающее небо.
   Создавалось впечатление, что мы повисли в пространстве, где не было границ, остановилось время, царили полусвет и полумрак. Казалось, что окружающие нас предметы не имеют формы, но обладают неведомым нам разумом и чувствами.
   На ночлег останавливаемся на острове. На нём впервые здесь встречаем красную смородину и тетеревов. Сморо­дину быстро подчищаем, а тетерева, показав нам краси­вые белые хвосты, улетают на другой берег.
   Сегодня дежурят Здорик и Василий Иванович, то бишь Сашка. У них обоих весьма своеобразный подход к приготовлению пи­щи. Они считают, что отмеривание соли в блюда и их опробование - недопустимое пижонство, а по сему борщ и каша щедро сдабриваются этим минералом. После таких манипуляций, едва хлебнув этого хлёбова, все едино­душно признают, что пища сегодня приготовлена на чистейшей морской воде, и стараются дружно спрятать свои миски за спину. Благодарим дежурных за "сытную и вкусную" еду. В ответ слышим ласковое.- Растите толстенькими и здоровенькими. Не ворчите, ешьте, что дают, и будьте оптимистами.
   - Почему это оптимистами?
  -- Потому, что оптимист почувствует вкус мёда и в бочке с дёгтем. На каждом культурном уровне свои споры о вкусах. Скажите спасибо, что мы вам в кашу кукуритацинов не добавляем.
   - Каих ещё кукуритацинов.
  -- А самых простых. Кукуритацыны - вещества делающие огурец горьким.
   Кстати, варёная гагара это вам не дупеля и рябчики. Только при очень богатом воображении её можно принять за трехсотлетнего глухаря, да и то не проваренного.
   Где-то очень далеко, вдруг блеснула острая шпага последнего закатного луча, и вечер провалился в ночь.
   Ночь обещает быть на редкость тёплой, и вся пернатая гадость просто звереет от радости. В такие ночи никто из таёжных обитателей не спит. Это в полной мере относится и к этим злоде­ям комарам. Усиленно опыляем свои тела аэрозолью.
   Здорик даже забыл про свою ЛЮМБАГУ. Поспешно скрываемся в спальных мешках, не забыв задраить в палатках все щели. После таких ночей воздух в палатках густо настоян насыщенными испарениями здоровых организмов, в которых ни комар, ни гнус жить не могут, а потому - До утра! Спокойной ночи, малыши!
  
   11 Августа.
   Утро снова встречает нас ярким солнцем и ... стрельбой.
   Придя в себя ото сна Ляпунов, вдруг, замечает в зарослях на косе сидящего тетерева. Мгновенно заряжено верное ружье, и вот уже только качание травы напоми­нает о том, что мгновение назад здесь был наш Игорь.
   Проходит некоторое время, и на косе гремит выстрел.
   Вскоре Игорь возвращается, и приносит свой трофей: здоровенного ворона, который зачем-то маскировался под тетерева.
   Ляпунов несколько обескуражен и смущён.
   - Он мне, наверное. Во сне прис нился,- оправдывается он.- Ладно. Пойду схожу на бережок, может таймешонка, или , на худой конец, ленка поймаю.
   - На худой конец ни таймешонка, ни ленка не поймаешь. На него кое что другое ловят.- острит Борис.
   Солнце жарит всё сильнее. Отдыхаем душой и телом от дождя, и загораем, не смотря на яростные атаки пернатых.
   Отплываем в великолепном настрое нии строя друг другу маленькие козни.
   Река, как и накануне, представляет собой сплошное плёсо. В зеркале воды под солн­цем отражается береговая тайга. Встречный ветерок сдувает гнус и мошку, и на душе делается совсем хорошо.
   Вдруг, русло реки начинает резко сужаться. Пологие берега становятся всё круче и круче, и, наконец, появляются скалы. Начинается порог Уступ или, как назвали его мы, порог Удул. Порог пред ставляет собой несколько поперечных каменных гряд, в которых имеются отдельные проходы с достаточно мощ ными, крутыми и короткими сливами, заканчивающимися пенными стояками высотой до метра.
   Договариваемся с Иго­рем, что во время прохождения порога грести будет он один, а я попытаюсь снять прохождение на кино­плёнку. И вот мы уже в пороге. Волны и пена пляшут перед самыми глазами. Жму на гашетку камеры, она прыгает вверх и вниз при каждом ударе о камень. Проходим порог довольно удачно, набрав в лодку лишь парочку вёдер водички.
   Снизу Уступ смотрится ещё красочнее и впечатляюще: мощные скальные сбросы ухо­дят на правом берегу на десятки метров вверх, а сам берег усеян громадными глыбами. Вся река покрыта, как будто тонкими кружевами, пенными разводами.
   В пороге вновь поймали трёх зубастых хищниц-щук. Одну из них вытащил я. После порога опять пошли быстрины и шиверы.
   На ночлег встаём довольно рано, в семь часов вечера.
   Место сегодняшнего ночлега - устье реки Дельтула (правый приток). На берегу нас ожидала сплошная цивилизация. По записям сделанным на затёсе лиственницы, растущей на берегу, выясняем, что ещё за день до нас здесь стояли геологи. После них остались рубле­ный стол, скамейки, мачта антенны, колья и многое другое полезное в хозяйстве.
   Выбирать другое место не хочется, и мы решаем обосноваться здесь. При разгрузке лодки обнаруживаем в ней "подарочек" наших друзей с "Жабы" - они ухитрились ещё утром подложить нам в багажник здоровенный камень. Игорь любовно называет его болванчиком. Теперь становится понятным, почему мы сегодня цепляли днищем за все попадающиеся нам шептуны, то бишь затопленные камни. Клянёмся жестоко мстить обидчикам.
   В месте нашей стоянки глубоко в берег вдаётся заливчик, в кото­ром обитает множество щук.
   Только-только сойдя на берег, Здорик тут же вытаскивает одну из них. Затем мы становимся обладателями ещё семи здоровенных речных крокодилов. Махнув рукой на такой улов, он вместе с неутомимым Володей уходит вверх по Дельтуле.
   Душа хочет чего-то острого. Решаю самостоятельно готовить "ХЕ". Кромсаю только что пойманную щуку, отыскивая в ней филейные части.
   Игорь потрошит других щук, добывая на ужин потрошки.
   Через полчаса рыбный наполнитель и баттуто готовы, и я приступаю к самой ответственной опе­рации солению и перчению, а также разбавлению ледя­ной кислоты до нужной консистенции. Наконец, всё го­тово, и я пробую блюдо. Сначала по гортани, а затем и по кишкам проходит приятно неожиданная спазма, а затем в организме начинается пламенное жжение.
   Зову Федю, и даю ему тоже ложечку огненной смеси "Хе". Он судорожно глотает предложенную ему смесь, вздрагивает мелкой дрожью и после нескольких секунд молчания хрипло произно­сит.- Вот это ХЕ-ХЕ! То, что надо!
   Его похвала приятно будоражит моё самолюбие.
   Уже двадцать два часа, а ребят всё нет.
   Решаем ужинать без них, так как пятеро двоих не ждут. Но Лида непреклонна и настаивает на том, чтобы дождаться охотников.
   Они приходят около десяти часов вечера голодные и пустые. С собой они принесли всего лишь одного ленка.
   Едим, как в старые добрые времена, при свете фонариков с подсветом от племени костра.
   Сашка всё время пытается залезть в миску с "Хе" руками. На эти его попытки Лида пытается бурно протестовать.
   - Если уж у тебя здесь вилки нет, то хотя бы ложкой в пищу залезай, а не грязными лапами,- возмущается она.
   - Подумаешь, грязными. Микроб от грязи дохнет,- сопротивляется Сашка.
   Его тут же пытается поддержать Здорик, который тоже непрочь поесть из миски ручонками.- Вот говорят: "Веди себя хорошо, не хватай с тарелки куски руками, салфеткой рот вытирай..." А не знают того, что не так уж давно как раз и принято было есть руками, а вилкой пользоваться считалось неприличным. Да! Потому что в разные времена у людей представления о приличиях были тоже разные. И посуда была не такая, как сейчас. А сначала ее и вообще не было. И не надо думать, что, если у людей не было кастрюль, то они ели мясо сырым, как звери какие. Нет! Посильнее проголодаешься - небось, изобретешь способ приготовить еду. Древние люди делали так: выбирали ямку в камне, заливали воду, клали мясо, а потом раскаляли в костре камушки и бросали в ямку. Долго приходилось бросать-вынимать, но суп получался хороший. А жарили мясо на палочках, это вообще нетрудно.
   Говорят, самой древней посудой были сковородки из тонкой каменной плиты. Может быть. Но, скорее всего, все-таки это были кастрюли. Их делали сначала из больших скорлупок птичьих яиц, а в южных странах - из больших отрезков бамбука. А на Руси плели такие плотные берестяные туески, что в них можно было вскипятить воду. Но, конечно, служили эти кастрюли недолго, а потом прогорали.
   А тарелок не было совсем (лет 600 назад появились). Может быть, поэтому на Кавказе изобрели тонкий хлеб-лаваш. Положил на него овощи или мясо, съел, а потом и тарелку тоже! И мыть не надо.
   А суп и кашу ели из горшков по нескольку человек сразу, дождавшись, когда старший просигналит ложкой, что можно начинать обед.
   Ах да, ложка! Не сковородка, а именно ложка и нож - самые древние, им около 5000 лет. Правильно: без ножа ни кусочка мяса не отрежешь для ямки в камне, а без ложки - не вытащишь оттуда камушки. А вот вилки - молодые. Правда, что- то вроде было у древних римлян, но только, чтобы брать куски с общего блюда. А со своей тарелки еду брали как раз руками. Позже изобрели специальные перчатки для еды, затем - костяные наконечники. А вилкой тогда считалось есть очень, очень неприлично. Да и не только неприлично, а просто греховно!
   Французский король Людовик XIV под влиянием духовенства даже издал указ о запрете вилок - порождения дьявола. Может, такое плохое отношение к вилкам объяснялось тем, что у них сначала было всего два зуба? Правда, как у дьявола рога...
   В монастырях вплоть до XVIII века есть вилкой запрещалось. Что же касается салфеток, они, может, и древние, только никто этого не знает. Ведь первыми салфетками наверняка служили большие листья. Первобытный человек вытер руки, рот, выбросил листик - и никаких следов.
   Однако древние римляне оставили следы своих салфеток! Они были хитрые и делали их из асбеста. Никогда не стирали свои салфетки, а бросали их... в огонь!
   Асбест-то не горит, а салфетки становились не просто чистыми, а прямо-таки стерильными!
   Так что, Сашок, не тушуйся, если ещё где начнут тебя упрекать, что не так действуешь ножом или вилкой, то вполне можно доказать, что все представления о приличии - дело временное. Может, века через два опять станет модно есть руками в перчатках! Но знаешь, чем тратить силы на доказательства, все-таки проще пользоваться посудой так, как сейчас принято. Тем более что она у нас сейчас такая удобная! Это тебе не из каменной ямки раскаленные булыжники вынимать...
   Эх, сейчас бы шампани по полкружечки. Да под лимончик. Представьте себе - Нежная, легкая горечь лимона, застенчиво пробиваясь сквозь коктейль других мягчайших ароматов, топит все другие ощущения в ностальгии. В воспоминаниях о светлой юности и первой любви...
   Постепенно божественная гамма вкусовых наслаждений ненавязчиво заставляет вернуться в реальность. Но ласковая алкогольная фея остается...
   Озорной солнечный лучик, спрыгнув с ее волшебной палочки, пробивается сквозь чистоту хрусталя и, о, Боже!!! Саму эту великолепную прозрачность хочется кушать.
Какой спектр чувств! Какие контрасты! Словно лед и огонь, горящий в бокале.
   Сидим на скамейках за настоящим столом. Волшебная ночь тихо висит над нами.
   Как можно жить на свете и не замечать каждый вечер такое чудо над собой?! Живя в городах, мы забываем о существовании неба и звезд. Я городской житель и не смотрю по вечерам на звезды. Как глубоко я заблуждался, удивляясь какой-нибудь ерунде во время жизни! Какая она маленькая и ничтожная, эта ерунда, по сравнению со звездами, но мы почему-то не смотрим на них и перестаем удивляться. От этого разучаемся любить мир, и он становится для нас далеким, как те звезды, на которые не обращают внимание.
   А сейчас мысли мои полностью были о звездах и ничего больше не хотелось. Всяческие увеселения казались далекими и безделушечными. Поначалу к этому трудно приладиться: хочется чем-то заняться, куда-то деться, но это достаточно быстро проходит, примерно, через полчаса ничегонеделания. Ум перестает суетиться и вы, наконец, видите просто небо. Звездам не надо развлекаться: они просто есть. Они не добрые и не злые. Оттого, что их так много и что все они смотрят на меня своими глазками-искорками, иногда бывает неловко, как будто вдруг ни с того ни с сего оказался голый на сцене перед множеством зевак.
   Даже комар и гнус, очарован­ные прелестями природы, жрут нас как- то особенно ласково. Невольно вспоминаются стихи Станислава Куняева:
  
   Выйдешь на берег - Млечный поток
   Вдруг придавит тебя красотою...
   Желтый месяц повис над тайгою.
   Или образ, ликуя, напишешь!
   Что за ночь! Что за глушь! Что за тишь!
   Что поймешь в них, и что в них услышишь?
   Как застывшего пламени клок,
   Или ересь в душе сочинишь,
  
   Ужинаем из пяти блюд плюс ласки нашего завхоза.
   Вечер заканчивается мирной беседой за столом под тихий шорох засыпающей Бахты.
   Я думал о том, что отношение окружающих к человеку скла­дывается соответственно его характеру, и есть люди, которые отталкивают от себя чем-то конкретным, например жадностью, жестокостью, откровенно эгоистическими наклонностями, мелоч­ностью, а есть такие, которых сторонятся по другой причине. Но это всегда трагедия. Каждая личность по-своему одинока, это тоже давно известно всем. Но ведь и тут Мечта, конкретное дело, кото­рому человек отдается со всей увлеченностью, -- спасение от одино­чества, потому что один увлеченный всегда поймет другого такого же, хотя и будет, может быть, до хрипоты, до помрачения рассудка даже, спорить, что предмет его увлечения, несомненно, достойнее, чем предмет оппонента. Вот что объединяет -- Мечта!
   И еще... "Верьте не в чудеса вне вас, а в чудо живущей в вас самом любви, притягивающей к себе весь огонь сердца встреч­ного. Не тот день считай счастливым, который тебе что-то принес приятное, а тот, когда ты отдал людям свет сердца...
   Двигаясь дальше по пути совершенствования и знания, человек осознает, что нет вообще чужих и своих. Что есть везде и всюду такие же люди, как он сам" -- это тоже из откровений мудрецов Индии. И не о том ли самом говорит опыт путешественников всех времен?
  
   У меня в моей отчизне,
   Что легла на пол Земли,
   Лучшие минуты жизни
   В летних странствиях прошли.
  
   12 Августа.
   Утро будит беззаботно посапывающих маршрутников проливным дождём. За его завесой почти не видно противоположного берега.
   Собирать вещи и паковать суда в такую погоду самоубийство, поэтому продолжаем мирно посапывать во все свои дырочки. Где-то часам к двенадцати дождь постепенно утихомирился и затих.
   Робко высовываем носы наружу и решаем, что жить там уже кое-как можно, но на всякий случай решаем устроить днёв­ку, всё-таки как никак сегодня суббота.
   Жизнь снаружи начинаем, как и всегда, со спиннинговых утех. Они приносят нам еще одну щуку. Решаем, что ловля на спиннинг это уже не современно и, вооружившись малокалиберкой, идём к заливчику на охоту.
   Среди подводных камней, заросших водорослями, я заметил спину стоящей в засаде хищницы. Глубина была не большая - сантиметров двадцать.
   Прицеливаюсь, выстрел, и на поверхности воды уже качается убиенная рыбка.
   Слышу голос Ляпунова, обнаружив шего ещё одну злодейку. Передаю ему карабин. Первый выстрел Игоря неудачен: он лишь пугает щуку, и та, словно стрела, уносится к другому берегу заливчика.
   Толпой гоним щуку на Ляпунова, снова разда­ется выстрел, и, вдруг, щука взвива ется над водой и делает в воздухе настоя щую мёртвую петлю.
   Игорь от неожиданности отшатывается, так как щука пролетает всего в полуметре от его лица.
   Пришлось стрелять еще два раза, прежде чем удается утихомирить ловкую и живучую бестию.
   Игорь, держит добычу на вытянутой руке и глубокомысленно говорит.- Рыба всегда виновата. Она становится виновной уже тогда, когда глотает крючок, а он есть частная собственность.
   Больше щук в за­ливчике обнаружить не удалось .
   Начиная с обеда Игорь и Борис загорелись банным желанием. Но для его осуществления нужно выполнение, как минимум, двух условий: найти подходящий камень и заготовить достаточное количество дров.
   С первым условием справляемся быстро: камень лежит почти рядом с кухонным костром.
   Второе условие выполнить оказывается совсем не просто, так как на нашей сторо­не дров совсем нет. Приходится снаряжать за ними экспедицию на другой берег.
   Вооружась топорами и ве­рёвками туда переправляются Игорь и Борис. В течение двух часов из прибрежной тайги несутся мощные удары топора. Затем на берегу появляются наши заготовители, и начинают вязать плот. После головоломной по своему замыслу и исполнению переправы дрова благополучно доставляются к месту установки бани.
   Нагрев камня, как обычно, длится несколько часов. В это время каждый занимается своими делами.
   Ляпунов снова кинулся в щучий промысел. Однако на его беду он снова нарывается на удивите­льно хитрющую и коварную щучину. Та устраивает ему настоящий рыболовный аттракцион. Все попытки подсу­нуть ей блесну или живца остаются безрезультатными. Щука охотно забирает их в пасть, подходит к самому берегу и, лукаво подмигнув рыболову, выплёвывает. Правда, один раз ему удаётся подсечь злодейку, но она делает резкий рывок и угодит вместе с Ляпуновской блесной.
   Весь наш коллектив возмущён таким поведением сорной рыбины, и все бросаются на берег со спиннингами наперевес.
   Мы ловили щуку на всё: на блёсны самых немыс­лимых форм и размеров, на "мышей" и живых хариусов, караулили с оружием в руках. Все наши попытки и ухищрения были напрасными. Щука гуляла себе на свободе и, очевидно, в душе, посмеивалась над нами.
   Утомившись, на вре­мя бросаем заниматься этим бесперспективным делом, и принимаемся за строительство бани. Получается она на этот раз первый сорт.
   Расположена баня на самом бере­гу, так что окунаться будет очень удобно. У бани оказывается только один маленький недостаток: она расположена совсем рядом с палатками, поэтому когда мы будем мыться, Лиде придётся сидеть в палатке, так как баня совершенно прозрачная.
   Есть за что любить и почитать это древнейшее изобретение славян. Летописец Нестор относит появ­ление бань в наших пределах к первому сто­летию новой эры.
   По его свидетель­ству, святой апостол Андрей, пропо­ведуя учение Христа, дошел до Ве­ликого Новгорода и там поразился открывшейся ему картине. Нагие люди входили в жарко натопленное помещение, сидели там, пока не ста­новились похожими на вареных ра­ков, а потом брали "...розги и до того себя секли, что выходили оттуда еле живыми".
   Путешествующие по России ев­ропейцы много дивились "самоис­тязанию" мужиков, а один из при­шлых писал: "... если русский не по­парится в субботу в бане, ему и свет не мил, он становится злым и лени­вым, даже бабы ему противны".
   Баня на Руси была и есть нечто большее, чем просто место для мы­тья. Так уж повелось, что ей придавали почти ритуальное значение. В старину перед свадьбой жених и невеста обязательно должны были побывать в бане порознь, а после первой брачной ночи молодые уже вместе шли в парилку.
   Горожанам редко выпадает счастье попариться в деревенской баньке, а уж в такой экзотической, как наша таёжная, тем более.
   Решаем пропустить на мытьё её первой, чтобы не сидела бесполезно, а просыхала.
   Самим в палатку лезть не хочется, поэтому завешиваем прозрачные стены бани пологом из тента от палатки, и спокойно сидим у костра.
   За стенками бани жур­чит вода, шипит парок, и слышатся блаженные вздохи моющейся Лиды.
   Вдруг сильный порыв ветра чуть не срывает полог. Энтузиасты и добровольцы резво бросаются к бане, пытаясь вроде бы удержать полог на месте. После минутной борьбы с ветром и своими соблазнами посмотреть, что же происходит за тонкой плёнкой всё заканчивается вполне благополучно: появлением на свет распаренной и порозовевшей Лиды.
   Теперь в баню направляются мужчины.
   Парок сегодня просто великолепен. С молодецким уханьем наши прогретые в пару тела мелькают на берегу и исчезают в водах Бахты. Из реки слышится бегемотье фырканье. Во все стороны летят фонтаны брызг. Коллектив веселится вовсю.
   На полу бани настлан свежайший лиственничный лапник, поэтому воздух в ней насыщен нежнейшим запахом. Уходить из этого рая добровольно не хочется, но следующая смена противными голосами требует освободить помещение.
   Моются Ляпунов, Василий Иванович и Володя. Василий Иванович залезает аж за сам нагревательный элемент - камень и, постанывая от восторга, согнувшись в три погибели сидит там. Ляпунов так разыгрался, что вылез в реке всем на обозрение, и только прирождённая скромность Лиды спасает его от всенародного позора.
   Наконец, все помылись и приоделись. И хотя дождь всё продолжает идти с небольшими перерывами, настроение у всех на пять с плюсом.
   Ветер всё усиливается, и это оставляет нам хотя бы маленькую надежду на завтрашнее улучшение погоды.
   На ужин Саня добровольно вызвался печь блины. Наготовил он их достаточное количество и достаточного размера. Переворачивает блин при печке, подкидывая его вверх. Невольно думается: Ловок, шельма. Чтобы не обжеч руки он натянул на них неизвестно откуда взявшиеся у него белые нитяные перчатки.
   - Пижон,- значимо произносит, глядя на него, Федя.- Ты хоть знаешь откуда и зачем люди изобрели перчатки? Нет? Так слушай и запоминай. Перчаточки уже давно стали предметом нашего гардероба. Мы но­сим их с удовольствием, не задумываясь о том, когда и где они впер­вые появились. А ведь перчатки, как, впрочем, и другие детали на­шего туалета, тоже имеют свою ис­торию.
   Впервые они были найдены в еги­петских пирамидах и были весьма неприглядны - мешки, да и только. Позднее уже в Греции они приняли вид рукавиц. Сначала их носили лишь воины. Рукавицы были сделаны из толстой кожи, украшались металлическими бляшками. Такими и дошли перчатки до России.
   Первые перчатки на Руси появи­лись при Иване Грозном. Но лишь Петр I сделал их обязательной дета­лью привнесенного в Россию евро­пейского этикета.
   В XVIII веке роскошный муж­ской костюм эпохи барокко вклю­чал длинные пышные кружевные манжеты, для перчаток просто не оставалось места. Зато дамские пер­чатки стали модным аксессуаром. Тогда же появились митенки - пер­чатки с открытыми пальцами или частью пальцев.
   Более поздний стиль денди требовал особой тща­тельности в одежде, и белоснежные лайковые перчатки надевались один-единственный раз. С этих времен до Первой мировой войны перчатки занимали важное место в гардеробе мужчин и женщин.
   Правила хоро­шего тона диктовали, как нужно носить перчатки тем, кто вращался в высшем свете. Выходить на улицу без перчаток считалось неприличным. Причем надевать их следовало дома. В гостиных, бальных залах, в театре все оставались в перчатках, потому что того требовал этикет. Танцевать без перчаток тоже было нельзя. Подать даме в танце голую руку считалось просто верхом не­приличия.
   Модники стремились выписывать перчатки из Франции и Англии, а среди русских лучшими считались из кожи, выделываемой на фабрике Бахрушиных в Москве. Длина пер­чаток у дам не регламентировалась, но, чем короче были рукава платья, тем длиннее перчатки. Исключение составляли кружевные или шерстя­ные митенки. Но и их любили не только женщины, но и мужчины.
   Цвет перчаток подбирался в за­висимости от цвета костюма и от ситуации. Скажем, в трауре носили лишь черные, на балу, в театре - белые. Специальные перчатки были для торжеств, для охоты, для визи­тов, прогулок, посещения клуба. Наверное, тогда и появилась эта са­краментальная фраза - менять жен­щин (или мужчин) как перчатки.
   Сегодня большинство людей но­сят перчатки на улице, но по совре­менному этикету снимают их, входя в храм или здороваясь с кем-либо. У дам все проще. Они носят перчатки когда хотят и где хотят. Цвет, длина и материал зависят исключительно от желания модницы: кожаные, за­мшевые, кружевные, эластичные...
   Тут не надо думать, снимать их или нет, хотя хорошо воспитанная дама снимает их, здороваясь с другой, которая без перчатки.
   - Я не дама, поэтому в каких хочу, в таких и жарю,- огрызнулся Сашка, ловко подбрасывая на сковородке очередной блин.
   У наевшегося до отвала блинами Бориса появляется лирическое настроение, и он дикламирует нам стихи, или, как он их сам назвал, "Балладу о последнем пельмене".
  
   Чертовы волны взлетают все выше,
   И дьявольский ветер свирепей свистит.
   Корабль, все моря много раз покоривший,
   Сквозь бурю летит. Мачта гнется, скрипит.
   Уж снасти разодраны, ветер в них воет;
   Руль смыло волною, сломался бушприт.
   И боцман, за брамс уцепившись ногою,
   "Полундра!" - недрогнувшим басом вопит.
   Увы, не доплыть вам, бедняги, до цели.
   Для вас наступает последний парад.
   Теперь не сосать вам уже карамели,
   Забудьте пирожное и шоколад!
   И штурман пойдет на закуску акулам,
   Ему не увидеть ликующий день!
   А юнгу вообще ветром с палубы сдуло.
   И кок не доест свой последний пельмень!
   "Мой бедный матросик, простимся с тобою!
   Храбрец мой безусый, ты стоек и юн!
   На смерть осужден ты жестокой судьбою!" -
   Всплакнул капитан и помчался в гальюн.
   И вмиг смельчаков поглотила пучина.
   Воспой же их славную гибель, певец!
   Напрасно старушка ждет милого сына,
   Невесте не ведом героя конец!
  
   После бани и блинов засыпаем, как убитые, правда перед этим событием Игорь вспоминает о проказнице щуке, и на ночь подпускает ей на спиннинге хорошего живца - хариуса. Он закрепляет спиннинг на берегу и с мефистофельской усмешкой укладывается спать.
  
   13 АВГУСТА.
   Снова воскресенье.
   Проснулся я от тоскливого и зловещего вопля Игоря.- Где мой дорогой и любимый спиннинг?
   3лодеика щука не пощадила его и на этот раз, только сейчас она совсем обнаглела, и стащила живца вместе с остальной снастью.
   Ляпунов никак не хотел верить в такие способности и хамские проделки проклятой рыбины, и пристаёт то к Здорику, то к Сане.- Отдайте инструмент. Это всё вы придумали. Куда его спрятали? Говорите.
   На что наш Василий Иванович хорошо поставленным командирским голосом вполне логично отвечал.- Не ори!
   Тогда Ляпунов назначает приз тому, кто достанет или хотя бы найдёт его спиннинг.
   В поиски подключается безотказный Володя, который на нашей резиновой "кастрюле" методически прочёсывает весь заливчик, где вчера неудачливый Игорь оставил спиннинг.
   Через некоторое время с реки доносится его весёлый голос.- Нашел я его. Вот он!
   Спиннинг преспокойно лежал на дне между камней, в том месте, куда ухитрилась затащить его премудрая рыба, предварительно смотав с катушки и перепутав всю лесу. После нескольких попыток спиннинг удаётся благополучно вернуть его счастливому владельцу.
   Нужно заранее вас предупредить, что обещанный за возврат снасти приз - бутылка коньяка до настоящего времени числится за товарищем Ляпуновым, о чём ему неодно­кратно напоминалось в устных беседах.
   После таких щучьих проделок Игорь озверел и кинулся в бой. В конце концов, злодейка щука всё-таки попалась торжествующему спиннингуэйтору.
   - Эффективность методов определяется полученным результатом,- заявил Ряша, вытаскивя вредную рыбину на берег.
   Он в восторге наподдал ей своим "мини сапогом", а затем со зверским выражением на лице вскрыл брюхо. При этом лицо его было перекошено радостью. Как заявил потом автор этого рыболовного подвига - после поимки крупной рыбы он всегда испытывал состояние воодушевления, названное им оргазмом духа.
   - Опыт не купишь! И не пропьёшь!- хвастается он перед нами.
   В пленённой и жестоко казнённой щуке был найден тройник, два живца и полупереваренный налим. Так закончилась эта страш­ная и трагическая история с хитрой щукой и несчаст­ным Ляпуновым.
   Всех пойманных накануне щук и жертву Ляпунова побросали снова в воду. Небо постепенно просветлилось, дождь окончился.
   Двигаемся в дальнейший путь, хотя уже пятнадцать часов. Река снова заигрывает с нами: ускорилась в течении, заиграла пенистыми щиверками. Течение реки - как течение времени: что-то оно смывает, что-то оставляет.
   Идём довольно ходко. Через два часа подошли к стоянке партии, которая оставила нам последний бивуак.
   Геологи или геодезисты, мы это так и не выяснили, занимаются тем, что ставят вдоль берега какие-то непонятные вешки через каждые три кило­метра пути. Очень приятные молодые ребята. Они набрали полно всяких корней, но каких не знают.
   На ходу проводим экспертизу их находок. Оказывается, они запаслись Марьиным корнем. По их просьбе объясняем, как умеем, признаки маральего и золотого корня.
   По проявленной к нашему рассказу заинтересованности полагаем, что эта маленькая лек­ция прошла вполне успешно.
   Геройски отклонив дружес­кое приглашение откушать с ними чаю с пряниками, плы­вём дальше.
   Сегодня король рыбалки у нас Володя. Он лихо добыл двух тайменей и ленка. Доволен, но старается вида не показывать.
   Наш Володя хотя и очень молод, но уже успел пройти много разнообразных и сложных водных маршрутов. Он строен, силён, красив (особенно после Лидиной стрижки), очень трудолюбив, причем всё делает сам без чьих либо напоминаний и с большой охотой. Он любит бродить по тайге, не боится в ней неожидан­ных встреч ни с людьми, ни со зверем. Когда в прошлом году он столкнулся на Гонаме нос к носу с товарищем медведем, то не выдержали нервы у последнего. Володя на каждом из наших привалов немедленно растворяется в голу­бой дали. Как мы уже могли убедиться, он очень удачлив в рыбной ловле, что особенно неблагоприятно действует на нервную систему Бориса Здорика, которому с начала похода фатально не везло на этом поприще. Правда, Володя не очень удачлив в охотничьих утехах: все его много­численные выстрелы по летящей дичи прошли мимо цели.
   Володя спокойно и благожелательно относится к комарам, мошке и гнусу, легко переносит все их домогательства, хотя и не одобряет их в душе. Одевается он просто и удобно. Любит носить брезентовые брюки поверх резиновых сапог, с также модную светлую кепочку. Богат, как Крез, на все виды рыболовного снаряжения, и добр до беспредельности. Зная это, все, а в особенности Здорик и Ляпунов, всё время цыганят у него: первый - боль­шие тройники, а второй - всё подряд. Любимое выражение Володи - Всего здесь, имеются в виду грибы, ягоды, рыба, комары и так далее, как грязи!
   Он никогда не унывает и не выходит из себя. Спит, как сурок: много и сладко. На "Жабе" является правый зад­ним загребным - рулевым. Таков в общих чертах наш Володя.
   Сане сегодня тоже снова повезло: за его блесну цепляется ленок.
   Мне везёт много меньше, после уверенного рывка ленка вывожу его к берегу, но в метре от него он совершает мощный рывок и, сорвавшись с блесны, уходит.
   Все эти события происходят на берегу мощной шиверы, где было задумано остановиться на ночёвку. Однако место оказалось очень неудачным: сырое, неровное, и мы решаем идти дальше.
   Оглядываемся по сторонам в поисках Володи и Игоря, но их и след простыл: оба убежали вверх по реке, туда, где пена и струя ещё сильнее.
   Чтобы не терять время пересаживаюсь на "Жабу" вместо Володи, которого привезёт на стоянку Игорь. Отплываем.
   Сначала чувствую себя несколько непривычно: после ЛАСа на борту катамарана сидишь словно на насесте, но потом осваиваюсь и лихо загребаю вместе с остальными.
   Идём уже более двух километров. Уже начинает темнеть, так как бе­лые ночи ушли, но подходящего места для ночёвки всё нет и нет. По берегу идёт сплошная болотина, камни и курумник. Решаем вставать любом месте.
   0становились. Берег - хуже не приду­маешь, но дальше идут места ещё хуже.
   Саня умудрился сно­ва сломать свой злополучный спиннинг. Сопит и чинит. Теперь он у него - копия зимней удочки.
   Я начинаю "тор­говать дрожжами", так как все мои шмотки остались в лодке, а Игоря с Володей не видно даже на горизонте.
   Уже двенадцать часов ночи.
   Борис приходит на выручку и отдаёт мне свою меховушку.
   - Не боись,- говорит он.- Никогда не бывает так плохо, чтобы не было ещё хуже.
   Теперь и я король, а товарищ Ляпунов может отсутствовать хоть целую ночь.
   Однажды я задумался, что же такое счастье. И после долгих размышлений понял следущее. Счастье всегда сиеминутно. Иногда, когда ешь яичницу из двух яиц, выпив при этом рюмку холодной водки и закусив её солёным огурчиком, это тоже самое настоящее счастье. И иногда счастье это когда тебе совсем невтерпёж, и ты успев добежать до ближайших кустиков, освобождаешь свой организм от избытка влаги. Замёрзнув до посинения и одев на себя тёплую вещь тоже испытываешь приступ ошеломительного счастья.
   Быстренько собираю дровишки и разжигаю большой костёр. Первая дровяная порция быстро прогорела.
   Я подкинул в костёр ещё охапку хвороста. Чёрные от темноты ветки, раскаляясь, краснели, становились прозрачными, изгибались, словно от жгучей боли, выжимая из себя тепловую энергию, которую когда-то впитали в себя от солнца и долго-долго хранили её в себе, а вот теперь с лёгкостью отдавали её тепло тем, кто сумел их поджечь.
   Собирая дрова, я споткнулся о незаметную в темноте корягу и со всего маху грохнулся на землю. С трудом встаю, потирая ушибленную ногу. Непроизвольно тру мочку уха. На ухе имеется 120 биологически активных точек, расположение которых точно отображает соответствующие органы и части тела. Если ты наблюдателен, то мог видеть, как в состоянии растерянности совершенно непроизвольно и дети, и взрослые люди крутят, потирают или тянут себя за мочки ушей.
   Жаль, что я не кошка... Физики утверждают, что кошки великолепно усвоили один из основных законов природы - закон сохранения импульса. Чтобы упасть при падении не на спину, не на бок, а точно на лапы, кошка должна придать своему телу соответствующий момент импульса, а это достигается вращением хвоста. Таким же даром божьим обладают и белки. Человек, которого природа лишила хвоста, сохранять момент импульса не умеет и падает, на что придётся.
   К костру подошел Федя.
   Спрашиваю его.- Знаешь чем негры отличаются от чукчей?
   - Не знаю.
   - Негры горячего копчения, а чукчи - холодного. Так что все мы здесь чукчи.
   - Мудёр! Когда совсем ничего не знаешь, есть о чем подумать. А ты знаешь, почему людей на земле больше, чем обезьян?
   - Не знаю.
   - Так знай. Потому, что на деревьях труднее размножаться! Можно понять радость человека, который первым осознал, что он уже не обезьяна.
   - Да, Фёдор, не прост, не прост ты.
   - А ты что думал! Простыми бывают только карандаши. Все люди так или иначе умные: вопрос только - так или иначе. Ты смотри вместо дровишек или мусора какие ни будь наши шмотки не сожги.
   - В этом мире не существует мусора. Есть лишь вещи, оказавшиеся не в том месте, где им надлежит быть.
   Рыболовы появляются на стоянке только в час ночи.
   Ставим свою палатку в пол­ной темноте прямо на кусты курумника.
   Лунный свет лёг на воду бесформенным трепещущим пятном. Или это не луна, а
   неведомое существо пришедшее из иных времён, тысячелетиями дремавшее на дне реки в песке и иле, приподняло теперь над водой свою серебристую спину и по ней пробегает лёгкая рябь от предчувствия каких-то событий? Ночь на границе воды и берега. А чувство такое, словно ты сам на грани времён. Может быть, на грани равных миров - твоего сиюминутного, земного и какого-то иного, других измерений, сквозь которые в эти моменты проносится наш мир, остающийся для нас загадкой.
   Над противоположным берегом начала проявляться тончайшая пелена тумана. Постепенно туманилось все: туманилось в голове, и все догадки вспыхивали и сго­рали, как сгорают в бенгальском огне металлические опилки: трескуче и мгновенно -- и в разных направле­ниях расчерчивающие воздух плюсики. И так же, как от бенгальских огней, от этих плюсиков сразу же ничего не оставалось: ни дыма, ни огарков, ни крошки, за которые можно было бы зацепиться, которые можно было бы взять за отправные точки.
   По тому, как сейчас прохладно, можно предположить, что завтра, а вернее уже сегодня, будет хорошая погода.
   С этими мыслями мы и ложимся спать. После длинного и хлопотного таежного дня мы с удовольствием отдались в объятия Морфея.
  
  
   14 Августа.
   Утром действительно нас встречает солнце, но эта ночь...
   Ночью была сплошная холодрыга. Такое впечатление, что коленки через спальник примерзали к стенкам палатки.
   Даже высокорослый Ляпунов, который утепляет себя на ночлег, словно розу на зимовку, весь сполз в глубину мешка и спал в виде большой восьмерки.
   Мне не повез­ло ещё больше: точно под спину попал острый и твёр­дый бугор, который медленно, но верно сломал меня пополам с обратным прогибом спины. Поэтому после пробуждения я хожу кандибобе­ром, и пытаюсь выправить испорченную фигуру.
   Когда со­бираем вещи, мимо нас по реке проходят байдарочники, которых ребята встретили на притоке.
   Догоняем их на пороге с названием Мельница, где они останавливаются для смотра маршрута, а заодно и половить рыбу. На спиннингах у них болтаются "мыши" устрашающих размеров и окрасок. При забросе они падают в воду, словно артиллерийские снаря­ды, поднимая фонтаны брызг. Тайменям в такие моменты должно быть очень страшно.
   Решаем тоже остановиться. Однако после десятка забросов становится ясно, что улова здесь не предвидится.
   Мельница - порог довольно простой: имеется много широких и удобных проходов. Расстояния для маневров большие, после сливов имеются места со стоячим течением, располагаемые за большими камнями.
   Первыми в Мельницу ушёл экипаж катамарана.
   Ребята лихо совершает поворот и, идя против течения, входят в стоячую воду. Там они на виду у байдарочников начинают спиннингование.
   За экипажем Челябинцев удалым кавалерийским аллюром проскакиваем Мельницу и мы с Игорем. Пристаём к берегу сразу же за порогом.
   Очевидно, это сильно действует на нервы ленинградцам, и они тоже решают показать нам класс прохождения порогов на малых судах. Тем более что руководитель их группы оказывается Фединым знакомым. Они встреча­лись с ним ещё на Цыпе. По словам нашего завхоза, он уже и тогда был довольно занудным, зазнавающимся типом, считающим себя великим мастером водного слалома, хотя и не имел на это никаких оснований.
   Они с Федей узнали друг друга, и теперь он не хочет показаться середнячком перед нами.
   Ленинградец со своей парт­нёршей пока довольно точно маневрирует и чистенько прокручивает всю Мельницу.
   За ними впритык идёт и вторая лодка. Чтобы успеть вовремя сделать поворот ей приходится уйти немного левее. Выполняя эту эволюцию, лодка на какое-то мгновение становится боком к мощному валу, экипаж не успевает сбалансировать, и у нас на глазах происходит великолепный оверкиль.
   В волнах видны лишь перевёрнутое дно байдарки и головы держащихся за неё гребцов.
   Их руководитель, ничего не замечая, продолжал своё движение.
   Кричим, машем ему руками, показывая назад. С большими трудностями удается обратить его внимание на неудачливых пловцов.
   Мы с Игорем, не дожидаясь действий самовлюблённого командора, бросаемся к своей лодке, которая причалена ниже по течению. Игорь вскакивает в неё первым и один гребёт на перехват плывущей перевёрнутой байдарке.
   В это время коман­дор даёт указания своей перепуганной партнерше.- Работать! Ещё работать!
   Та из последних сил налегает на вёсла, но ничего путного от этого не происходит.
   Игорь уже успел подогнать нашу тихоходную лодку к байдарке, и один из плывущих рядом с ней походничков уцепился за фал, прикреплённый к ней. За ним и второй перевёртыш хватается за фал, и волочится за ним как сосиска.
   Игорь с удвоенной энергией налегает на вёсла и, наконец, оба невольных купальщика оказываются на берегу.
   Снова звучит грозная команда зануды командора.- 0льга, гуляй!
   И послушная Ольга, не оглядываясь, отправляется гулять и осматривать окрестности.
   В это время мокрые и дрожащие от холода Онуфрии, так прозвали мы экипаж второй байдарки, извлекают свои позеленевшие покрытые крупными пупы­рышками тела из слипшихся штанов и трусов. Перед нами предстают совсем не аполлоны.
   Наша Лидочка успевает увидеть эту весьма юмористическую, хотя и неприглядную картину, хихикает и тоже отворачивается. О ней, в сей пикантный момент, все как-то забыли.
   Жертвы "выкидыша" поспешно разжигают большой костёр и начинают процесс большой сушки.
   Глядя на то, как они перкручивают при выжимании свои штаны, Саня кричит.- Эй, бедолаги, смотрите гульфики себе не оторвите. Сказочная жизнь: король гол, а народ у разбитого корыта. Ну и ню!
   - Слушай, шпана челябинская, не приставай к людям. Им сейчас не до тебя,- останавливает его Игорь.
   Гульфик. Кто придумал такую необходимую часть мужских брюк, без которой не обойтись? Говорят, что скифы. Однако в Европе эта часть мужских штанов неожиданно превратилась... в карман. А дело было так. В XIV веке, когда мужчины стали носить неприлично обтягивающие штанишки, они не знали, куда впихнуть эту самую приборную часть. И вот какой-то гениальный портной решил пришить к брюкам так называемый срамной мешочек. Брюки стали сборно-разборными, а гениталии аккуратно "упаковывались" в карман, который привязывали тесемками к поясу. Голландцы называли это приспособление "гульт". От него произошло русское слово "гульфик Современный гульфик пожаловал в Россию только в начале прошлого века вместе с западными панталонами, которые просто застегивались на пуговицы.
   Пока мужская часть ленинградской команды сушила и мяла свои портки вместе с
   гульфиками их дама успела тоже переодеться и теперь щеголяла по берегу в широкойцветастой юбке. При виде этого необычного для тайги одеяния почему-то вспомнилось, что древние гречанки долго обходились без юбок. Их одежда состояла из длинного хитона или туники и плаща. О юбках женщины вспомнили лишь в средние века. И на протяжении столетий видоизменяли их: сначала приделали к ним так называемый шлейф, подчеркивавший знатное происхождение дамы, которая его носила. А потом в Испании модницы придумали себе юбки необъятной ширины, набитые конским волосом и отягощенные несколькими ярусами нижних юбок. Но они были так тяжелы, что в довершение всего пришлось посадить юбки на каркас из обручей. Юбки призывно шуршали, бедра неприлично раскачивались, при этом неожиданно поднимался подол нижней юбки, чтобы открыть изящную ножку выше щиколотки. В довершение ко всему в Париже придумали еще кое-что: сзади ниже пояса привязали ватную подушку, которую назвали "кю де Пари", попросту "задница Парижа".
   У ленинградской дамы "кю де Пари" была великолепна и без пресловутой подушки.
   Делюсь своими впечатлениями с Федей.
   Тот внимательно всматривается в хозяйку юбки и заявляет.- А мне как раз нравится! По мне - самое то! В женщине всё должно быть прекрасно! И спереди и сверху... Это тебе не сонная молодка, унылая и плоская, как сушеная вобла, которая вместо эрекции способна была вызывать разве что изжогу.
   Долго наблюдать эту завлекательную картинку было некогда, так как нам же нужно было отправляться дальше, и мы с сожалением покинули неудачников с их заботами и пупырышками.
   Изредка в тайге слышен сварливый крик кедровок, смотрим на берега и видим, что на них то там, то здесь начинают попадаться кедры.
   Кедры обычно различают двух видов по форме их вершин: островерхие и с вер шиной веером. Последние почему-то не дают шишек. Таких пока встречается больше.
   Со второй половины дня снова пошёл дождь.
   Бахта сегодня что-то особенно обильно засорена людьми. Не успели мы покинуть "утопленников", как встретили зимовье с охотниками. Передвигаются они по реке на великолепной поддувной байдарке. Как потом нам удалось выяснить, её тоже кинули неудачники Москвичи после своей невольной охоты на собственных женщин. Ещё километров через пять встречаем очередную партию геологов, которые сплавляются на здоровенном понтоне с двумя моторами "Москва".
   В устьях почти каждого притока охотники-аборигены успели понастроить избушек. В общем, не таёжная река, а какой-то городской проспект.
   Здорик сегодня удачлив, как никогда: он поймал таймешонка, здоровенную щуку и хариуса. Мы с Игорем на этот раз ничего не выловили, идём пустые.
   Хариус сегодня практически не ловится ни на какую снасть: ни на спиннинг, ни на кораблик. Сказывается очень высокая вода и резкая смена погоды.
   Геологи и охотники в один голос заявляют, что ходить на Бахту нужно позднее: в конце августа или в сентябре. В это время вода уже спадает, и рыба вся собираетесь в ямы и к местам впадения ручьёв и речушек. В это же время выходит на берега зверь, вылетают на галечники склёвывать камушки глухари и тетерева. Вот тогда и настаёт пора самого обильно­го промысла.
   Наша лодка снова прохудилась: всё время где-то делается своеобразное "ПССС". Ищем дыру, но безрезультатно. Приходится весь день идти на насосе.
   Сразу же, как только остановились на ночлег, снова продолжили поиски мес­та утечки и обнаружили его в самом неожиданном месте: в корме лодки под склейкой накидной скамьи.
   Дыры практически нет, а есть почти невидимый прокол от тройника.
   Ставим заплату, а затем накачиваем лодку до звона. Это испытание на утечку.
   На берегу где-то недалеко от нашего лагеря живёт семейство чаек. Самец то и дело проносится над водой совсем рядом с нами.
   Стоим на высоком берегу, за которым, как ни странно, начинается болото с многочисленными ручьями. По самому берегу прямо на камнях растёт костяника, а в лесу появились первые грибы - подберёзовики.
   Остро пахнет свежестью. Запахи в природе, как мелодии - одни бодрят, другие волнуют, третьи успокаивают. Их многообразие создаёт вокруг нас настоящие симфонии и аратории, которые воздействуют на окружающее во всей полноте и прелести их содержания.
   Рядом с нашими палатками находится несколько крупных муравейников. Их обитатели уже наведывались к нам в гости, проверяя нельзя ли разжиться у нас чем ни будь полезным для себя. Не найдя ничего приличного мураши резво бежали к себе домой. Мы их не преследовали и никакого вреда не чинили.
   Убивать муравьев, проверяя их силу, конечно, не стоит: они очень полезны, недаром их называют санитарами леса. А что касается силы, то это понятие очень относительное. Скажем, муравей, весящий всего 0,0035 грамма, может нести гусеницу в пять раз больше себя по весу и в пятнадцать раз -- по длине. Если бы такой же сравнительной силой обладал человек, то в среднем он мог бы нести предмет весом около 370 килограммов и длиной примерно 27 метров!
   Почему-то на ум пришел анекдот: Просыпается однажды муравей после сильнейшей пьянки под танком и говорит с ужасом лежащему рядом с ним соседу.- Что только по пьяни домой не притащишь!
   Человек не хуже муравья может переносить тяжести даже в сорок раз больше его собственного веса. Но за большее количество раз и при этом страшно матюкаясь.
   На ужин была уха из тайменя, а я, как признанный всеми новоиспеченный специалист по "Хе", снова был вынужден производить это блюдо.
   Самое интересное, на мой взгляд, то, что мы ни в одном из наших походов не готовили "талу", хотя именно она является одним из наиболее употребляемых в Сибири специфических рыбных блюд. Хотя прародителями талы являются именно таймени (таймень по-монгольски - тал, по-бурятски -тулу, отсюда и название этого кушанья) - сибиряки пускают тайменей на талу редко, потому что их мясо несколько грубовато. Лучше всего отобрать для этого блюда самых упитанных, только что пойманных хариусов, снять с них шкуру, вынуть кости и нарезать на мелкие кусочки. Все это крошево сырой рыбы посыпать белоснежной пудрой соли, черным перцем, приправить зеленью дикого лука. Через пять минут можно есть. Желающие могут сдобрить кушанье еще уксусом и подсолнечным маслом от чего оно мгновенно приобретает своеобразный колорит.
   Но мы "талу" ни разу не готовили, предпочитая ей великолепное "Хе".
   Наконец-то у нас закончился хлеб, который за последнее вре­мя всё больше отдавал пенициллином. Переходим на потребление сухарей.
   Гнус всё больше звереет и звереет. Стоит только нагнуться к какой ни будь кочке, как оттуда тут же вам в лицо, как будто кто-то бросает полную горсть мелкого песка, и мгновенно всё оно начинает покалывать и зудеть. Хуже всего то, что эти твари залезают во все щели и отверстия, и постепенно зудеть начинает почти всё тело.
   Решаем перебрать засоленную рыбу, так как из коптильни начинает подозрительно попахивать.
   0перацию запахового дегустирования поручаем провести Ляпунову и зав­хозу. Из вскрытой коптильни действительно несёт чем-то совершенно непотребным.
   Дегустаторы берут каждую из рыбин и по очереди засовывают в неё свои носы. Затем, после молчаливого переглядывания, раскладывают её на две кучи. Через несколько минут они начинают покрываться красными пятнами и мелко вздрагивать после каждой понюшки, а обе кучи всё растут и растут. Наконец, они заканчивают сортировку нашего засола. Весь он оставляется на ночь для проветривания на берегу.
   Дегустаторы, покачиваясь, направляются к костру и там обессилено опускаются на землю.
   На ужин завхоз за вредность решает выдать себе и Игорю, а заодно и остальным по граммулечке.
   - Будем пытаться восстанавливать силы и пить спирт, чтобы разбудить в организме гормоны полного счастья,- говорит он, доставая свои запасы.
   С удовольствием и одобрением относимся к его благородному поступку, и вливаем в себя горячительную жидкость за их здоровье.
   Сидя у костра и вспоминая произошедшее сегодня с группой ленинградцев я переформулировал для себя некоторые из известных всем законов Мерфи. Вот эти новые формулировки.
   Основной Закон Мерфи. Если какая-нибудь неприятность может случиться, она случается.
   Следствия.
   1. Грести не так легко, как кажется.
   2. Всякая дыра в байде требует больше времени, чем вы думаете.
   3. Из всех камней вы налетите на тот, дыра от которого больше.
   4. Если четыре дырки в шкуре заранее устранены, то всегда найдется пятая.
   5.Предоставленные самим себе, туристы имеют тенденцию развиваться от плохого к худшему.
   7. Всякое решение плодит новые проблемы.
   Второй закон Чизхолма. Когда на маршруте все путем, что-то должно случиться в самом ближайшем будущем.
   Следствие первого закона корректировки. В простых случаях, когда отчетливо видна явно правильная струя и вторая явно неправильная, часто разумнее выбрать неправильную, чтобы быстрее приступить к неизбежному купанию и сушке.
   Второй закон термодинамики Эверитта. По мере прохождения порога, неразбериха на судне постоянно возрастает. Только очень громким голосом можно несколько ее уменьшить. Однако, сама эта попытка приведет к росту совокупной неразберихи.
   Четвертый закон Финэйгла. Если байда кильнулась, то всякая попытка ее перевернуть обратно только ухудшит дело.
   Третий закон Чизхолма. Любые приказы матросы понимают иначе, чем тот, кто их отдает.
   Следствия.
   1. Даже если ваше объяснение настолько ясно, что исключает всякое ложное толкование, все равно найдется человек, который будет грести не туда.
   2. Если вы уверены, что ваше решение встретит всеобщее одобрение, одному из передних матросов оно обязательно не понравится.
   Закон избирательного тяготения. Судно упадет таким образом, чтобы наиболее намочить экипаж.
   Были у меня и другие формулировки некоторых из законов Мерфи, но я их записывать в дневник почему-то не стал. Наверное, зря.
   После ужина Игорь попытался незаметно от коллектива скрыться в ближайших кустиках, но этот его маневр был замечен зорким Борисом.
   - Далеко ли направились, сэр?
   - Иду тренировать позу орла на пленере.
   - Как это?
   - Чёрт его знает, - вздохнул Ряша.- Как знать, чего не знаешь! - добавил он фило софски.
   Сашку прямо в язык укусил здоровенный комар.
   - Уууу... бля.
   - Не матерись прилюдно, интеллигент!- останавливаю его я.
   - Я и не матерюсь. Ты знаешь, как лингвисты определяют мат?
   - Знаю - неформальная лексика.
   - И вовсе не так. Слушай, как у Даля - слова и фразы, выражающие особое состояние души. Вот я сейчас и выражаю именно это особое состояние.
   - Ладно. Тогда выражай дальше, бля...
   - Знаешь, чем начальник отличается от подчинённого?
   - Чем?
   - А тем, что у него все пальцы указательные.
   В это время у костра вновь появился вернувшийся с природы Игорь.
   Выйдя из кустов, он потянулся и, улыбаясь во весь свой фейс, заявил.- Сейчас я понял, что такое счастье.
   - И что же такое счастье?
   - Добежать вовремя до туалета. И потом полное счастье!
   Тяжёлый день - понедельник близится к свое­му завершению.
  
   15 Августа.
   Утром, ни свет, ни заря, Ляпунов куда-то исчезает, и затем появляется в лагере, принеся с собой, щуку досель невиданных здесь размеров. Длина её больше метра, а голова, как у крокодила.
   Решаем, что такое чудовище не годится ни для засолки, ни для "Хе", и водружаем её на большой камень, который лежит у самого среза берега.
   К выставленной на показ щуке тут же начинает проявлять острое любопытство чайка - папа. Он то и дело пролетает над щукой, а затем садится невдалеке, и начинает внима­тельно её рассматривать.
   Решаем не расстраивать отца семейства, и оставляем щуку ему на память.
   После завтрака комиссия в составе меня и Сани начинает принимать результаты вчерашней сортировки. Они признаются неудовлетворительными, так как нанюхавшиеся одуряющего противного запаха дегустаторы через некоторое время полностью потеряли свои органолептические способности, и стали откладывать всю рыбу в разряд воняющей.
   После контрольного перенюхивания удаётся спасти от выкидывания несколько приличных на вид, вес и запах ленков и хариусов. Но даже при этом наши потери весьма ощутимы: три ленка, половина тайменя и несколько хариусов.
   Причина этого печального события - ленность некоторых нерадивых засольщиков, фамилии здесь дипломатично называться не буду, и до некоторой степени недооценка необходимости тщательной просолки внутренней полости рыбы.
   После нас на рыбную арену вступил Здорик. Засучив рукава, он с ожесточением начинает прополаскивать всю отобранную рыбу в уксусной воде, после чего он дополнительно её подсаливает и затем аккуратно укладывает обратно в коптильню.
   Оцениваем имеющееся наличие заготовленной рыбы. На настоящий момент мы имеем только треть коптильни. Значит вся основная заготовка где-то ещё впереди.
   Выбрасывая испорченную рыбу в кусты,- Федя говорит.- Были вы рыбками речными, то бишь водными, а стали теперь сухопутными.
   - Кстати, а ты знаешь, что такие рыбки есть и на самом деле,- тут же встревает Игорь.
   - Нет таких, потому что быть не может,- заявляет Сашка.
   - нет есть! Сухопутная рыба обитает только на ос­тровах Галаппагос и нигде больше. Рыб­ка, небольшая, не длиннее пятнадцать санти­метров, очень подвижная. У нее через зрачок проходит перегородка, приспосабливая глаз для двойного видения - в воде и в воздухе.
   Но главная особенность ее в ином. Живя в подводных скальных лабиринтах, которые обнажаются во время отливов, эта рыбка может на некоторое время выбираться из воды и прыгать по камням, охотясь за раз­ной живностью.
   Подобно хамелеону, рыбка вне воды ме­няет свою окраску, приспосабливаясь к ок­ружающей среде. Подстерегая добычу, она прижимается к камню и принимает его цвет.
   - Трави, трави... Так мы тебе и поверили.
   - Хочешь верь, хочешь не верь. В море вблизи от Новой Зеландии ученые открыли неизвестное животное, названное ими "морская белая ромашка" и чем-то похожее на морскую звезду. Живет она на глубине свыше тысячи метров, а пищу зах­ватывает неким подобием ноги, которая одновременно служит желудком. Интересно, что у каждой "ромашки" по десять ор­ганов размножения...
   - Зато у тебя только один.
   - Не хами. Лучше расслабь саккулюс и слушай.
   - Чего расслабь?
   - Саккулюс. У человека и рыбы есть схожий ор­ган слуха, утверждают ученые из Манчестерского университета в Ве­ликобритании. До недавнего времени считалось, что человек слушает ухом, а рыба -- сферическим мешоч­ком саккулюсом. У человека этот мешочек тоже есть, но до сих пор его относили к вестибулярному аппа­рату. Однако англичане установили, что наш саккулюс настроен и на вос­приятие звуковых частот в музыкаль­ном диапазоне. Возможно, поэтому человек получает удовольствие от громкой музыки. Ведь вестибулярная система человека непосредственно связана с гипоталамусом - отделом мозга, формирующим чувство насла­ждения и сексуальное влечение. Чувствительный саккулюс, говорят ученые, передает сигналы гипотала­мусу и вызывает кайф от музыки. Если эти выводы ученых оправданны, то, очевидно, у разных людей сакку­люс "настроен" на весьма разные звуковые удовольствия. Вот твой, например, только на звон стеклотары и стаканов.
   - Научился разным иностранным словам и воображаешь.
   - Слова иностранные тоже знать не вредно. Знаешь, что БЕДЕ по-французски означает кроме известного нам туалетного аппарата ещё и поцелуй. Так что, кому что нравится. Ладно, я не обидчивый. Слушай дальше. Среди карликов рыбного царства следует отметить обитающих в районе Марщалловых островов бычков, размер которых едва превышает 1,5 сантиметра. Их сородичи, живущие в озерах Филиппин, меньше че­ловеческого ногтя - около 9 миллиметров и весят около 4-5 миллиграммов.
   Рыба-палтус считается самой быстрой. Ей принадлежит своеобразный рекорд скорости -109,6 километра в час. Но у "рекордсмена" есть и достойные конкуренты: тунец и меч-рыба, способные развивать скорость соответственно, 70 и 60 километров в час.
   Самой крупной из всех человеку рыб счи­тается китовая акула, обитающая в водах Атлантики. Тихого и Индийского океанов. Ее длина может достигать 18,5 метра, а вес - почти 40 тонн. Однако, несмотря на столь внушительные размеры, она очень миролю­бива и питается исключительно планктоном. Ну, что? Интересно или как?
   К Игорю и Сашке подошёл Володя. Несколько минут прислушивался к их беседе, а затем спросил.- Чем это ты, Ряша, изволишь заниматься в настоящий момент?
   - В настоящий момент я спекулирую.
   - Хватит придуриваться. Снова спрашиваю. Чем это ты изволишь заниматься?
   - Снова серьёзно отвечаю - спекулирую. Что в переводе с английского означает размышляю.
   - А ещё о чём нибудь поразмышлять можешь?
   - Могу. Вот, например, "Среднестатистический" взрослый во время сна теряет в весе 453 грамма, "среднестатисти­ческий" младенец во время плача создает такой шум, который можно сравнить с шумом, изда­ваемым дрелью (примерно 100 децибел). "Сред­нестатистический" человек за жизнь проходив 240 000 километров.
   - И откуда же ты таких данных понабрал.
   - Откуда, откуда? Читать больше надо. Это только несколько ин­тересных фактов из занимательной книги "Справочник обыкновенного человека" Робер­та Портера. Вот еще несколько выдержек из его книги:
   - Ночью сон человека со сновидениями про­должается до 1 часа 45 минут и состоит из пяти отдельных периодов.
   - В человеческом организме содержится столько углерода, что его достаточно для изго­товления 9000 карандашей, фосфора - чтобы сделать 2000 спичечных головок, жира - доста­точно для приготовления семи кусков мыла, и железа столько, что из него можно сделать один большой гвоздь.
   - Сердце взрослого человека за сутки пере­качивает 4,5 литра крови тысячу раз.
   - Активный словарный запас среднестати­стического человека - около 4000 слов (счи­танные проценты объема словаря).
   - Среднестатистический американец в тече­ние недели смотрит телевизор 31 час.
   - У мужчины в среднем на сон уходит восемь часов в сутки, а женщина спит 8 часов 20 минут.
   - Среднестатистический человек за сутки вдыхает столько воздуха, что его хватило бы, чтобы надуть воздушный шар размером с кухню.
   Всё надоело. Хватит с вас насегодня и этих знаний. Да и устал я.
   За трудоёмкими и малоприятными операциями по спасению солёной рыбы время летит совсем незаметно. Отплываем только в пятнадцать часов, провожаемые благодарностями чаиного семейства.
   Реки удивительны тем, что вода в них движется, отчего в человеке возникают необычные и специальные чувства, особенно когда воды много и она быстрая.
   Погода просто невероятная: отплывали мы при почти чистом небе, а уже в 16 часов всё затянуло, и пошел сильней­ший ливень. Вдобавок к этому дует мощный встречный северный ветер.
   От вёсел руки мгновенно мёрзнут, да и самих пробивает до костей, не смотря на одетые плащи и спас жилеты.
   Для того чтобы двигаться вперёд, а не назад, приходится прикладывать все свои силы.
   Похоже, что все притоки Бахты забиты геологическими партиями. Снова встречаем очередную из них на левом берегу. Там стоят две большие палатки - стационары, в землю врыт обеденный стол, над которым натянут непромокаемый тент, к берегу причалена моторка "Казанка".
   Группа геологов кейфует за горячим чайком. Приглашают посидеть с ними, но с "Жабы" вежливо звучит отказ, и нам с Игорем приходится молча присоединиться к этой глупости наших сотоварищей.
   Дождь всё не прекращается, и идти дальше становится просто невозможно. Поэтому мы, едва отойдя от стоянки геологов, вынуждены сами искать место для лагеря.
   Время всего 18 часов. Ставим палатки на высоком правом берегу чуть ниже какого-то безымянного ручейка. Вокруг сплошной бурелом, кочкарник и глубокий мокрый мох. Под деревьями кое-где видна поспевающая брусника.
   Прямо напротив нашей стоянки на другом берегу стоят несколько сухих лиственниц.
   Удивительное создание природы - деревья без листьев. Почему-то всегда такие деревья поражали меня. Мертвые деревья очень задумчивые, и, по-моему, знают что-то важное. Несомненно, знают. Невозможно иметь такую печальную наружность без значительного внутреннего содержания. Обязательно должна быть важная причина.
   Состояние мертвого дерева не способен передать ни один художник в мире, потому что все художники рассказывают только о своих мыслях и печалях. Это мысли живого. Засушенное дерево смотрит на мир, наоборот, из вечности. Краса его первозданная, а печаль о бренном - натуральная.
   Я всегда останавливаюсь около такого дерева на небольшом расстоянии, боясь приблизиться к нему, чтобы не спугнуть таинства, о котором оно молчит. Мне кажется, что никто раньше не обращал на него внимания, и всегда думается о том, как много в мире незамеченного, и есть ли вообще у природы нужда что-либо особенно замечать. Похоже, что нет. Сделаться заметным и важным хочет только человек.
   Никак не могу взять в толк: зачем? Высушенное дерево, закончив жизнь, замерло и сосредоточилось превратиться в прах. Величественная картина.
   Глядя на эти деревья я ничего не хотел более того, что имел. Я был весь здесь и сейчас. Я был никем и не обладал ничем, кроме самой малости - мира, который был передо мной весь целиком в течение одного прекрасного мгновения, которое есть Вечность.
   Я вдруг просто перестал стремиться к тому, чего не имею. В такие моменты мир делается удивительно правдоподобным, он перестает казаться, он начинает просто быть, и ощущается вне времени. Такое переживается естественно разве что в раннем детстве, когда ты еще толком не решил, чего начать хотеть.
   Если во время путешествия или странствия вы вдруг перестали воспринимать прелести природных явлений, то надо обязательно постараться исправиться, иначе тяготы походной жизни будут перенесены напрасно, да и собственно жизнь тоже будет протекать зря.
   Пока нет огня, любое стояночное место остаётся для меня чужим. Просто огонь не дает ничего, кроме тепла и света. Задумываюсь около костра о чем-нибудь хорошем, и мне становится уютно и тепло, как дома у мамы. Скоро я и мои друзья уйдём своей дорогой, а место с моими мыслями продолжит существовать дальше и когда-нибудь достанется кому-то еще. И этот кто-то обязательно почувствует хорошее, и ему станет чуть-чуть веселей на душе.
   Я очень бережно отношусь к таким малюсеньким радостным ощущениям, собираю их и храню у себя в груди. Когда бывает грустно, вспоминаю о них, и они вспыхивают золотистыми искорками, согревая меня изнутри. Когда умру, эти маленькие огоньки останутся светиться на том месте, где меня зароют.
   Разводим костёр помощнее, и начинаем сушится.
   Мы хотим все знать наперед, все предвидеть и приготовиться к будущему. Мы терпеть не можем по-другому, и поэтому не замечаем, что на самом деле вокруг происходит. Мир полон тайн и неожиданностей, и именно это заложено в его сути. Мир - случаен и поэтому прекрасен. Предопределенность - мрачна. Пытаясь устроить свое будущее, мы рисуем картинки серой краской.
   Погода как будто издевается над нами. Почти сразу после остановки дождь прекратился, и до самого вечера больше ни разу не возо­бновляется. Становится теплее, так как и ветер тоже стихает.
   Идти дальше нет никакого смысла, и мы решаем ночевать здесь.
   Лида тут же придумывает нам занятие - идти собирать голубику на компот.
   Голубики тут действительно, по выражению Володи, как грязи. Крупная и спелая, но собирать её сплошное мучение. Растёт она на коч­ках, между которыми журчит холодная вода. Такая же вода льётся и за шиворот с промокших кустов и деревьев. Довершает всё это "удовольствие" гнус, полчища которого скрываются под каждым кустом и листом.
   Не смотря на это, нам выдаётся конкретное задание: набрать каждому по кружке ягоды.
   Собираем я, Саня, Володя и Лида. Последняя берёт повышенные обязательства и набирает целый ковшик.
   Хотя сегодня наше дежурство, Ляпунов сачкует и куда-то скрывается, захватив с собой спиннинг.
   Покинутый, готовлю ужин из четырёх блюд, вынашивая твёрдое решение наказать Ляпунова мытьём посуды и сдачей дежурства.
   Он появляется перед самым ужином, и прино­сит трёх ленков. Оказывается, они со Здориком в тайне от всех органи­зовали соревнования по ловле рыбы на спиннинг, в котором Ляпунов победил, так как Борису удалось "уговорить" сдаться всего одного ленка. Теперь почти вся пойманная рыба идет в засол.
   Продуктов у нас ещё хватает, и завхоз носит на своём лице весьма спокойное выражение.
   Ещё лучше обстоит дело с запасами "бургундского", то бишь спиритуса, поэтому он своей щедрой рукой и сегодня одаряет коллектив, отсчитывая в подставляе­мые кружки, положенные граммулечки.
   После таких ужинов нас всех охватывает благодушное настроение, и даже Ляпунов, которому ещё предстоит борьба с грязной посудой и придирками принимающих дежурство Сашки и Здорика, тихо мурлычет себе под нос какие-то модные мотивчики.
   От костра слышалось: Дохлой мухи звон о пустой стакан не даёт полёта...
   У Лиды болит зуб. Она принимает подряд две таблетки анальгина. Но боль во рту не стихает.
   - Если анальгин тебе не помогает, значит ты его неправильно принимаешь, наставительно говорит Игорь.
   - Это почему же неправильно?
   - А потому... Ты его как принимаешь? Через рот? Вот то-то же... А надо через... Ну, как указано в в его названии...
  -- Дурак! Сам его так принимай. Сразу видно, что у тебя тремор содержимого головы.
   Зуб у Лиды очевидно болит действительно очень сильно, так как на глазах у неё вполне очевидно наворачиваются слёзы.
   Удивительная это вещь - слёзы. История их стара как мир. Египтяне считают, что человек родился из слез. Бог Ра, создавая мир, так устал, что начал плакать. Из каждой божествен­ной слезинки, упавшей на землю, родилось по че­ловеку.
   Сегодня ученые считают слезы чуть ли не лучшим средством снятия стресса. За всю свою жизнь мы выплакиваем примерно 70 литров слез. И это не просто соленые капли. Биохимический ана­лиз показывает, что слезы делают человека красивым, с ними уходит боль, страдание и напряжение. Состоят слезы из трех химических субстанций: леуцинэнкрофалина - вещества, по своему действию напоминающего морфий (когда мы плачем от боли, становится легче), леуоцина, уничтожающего бактерии, вредные микроорганизмы за считанные секунды (естественный антибиотик) и даже раковые клетки, и пролактина - гормона, стимулирующего образование молока у будущих матерей (кормящим мамам, поэтому плакать не возбраняется).
   Короче говоря, слезы промывают душу. Особенно лечебным действием обладают скупые мужские слезы - в них концентрация этих веществ значительно выше. У мужских слез есть еще особенности: они на пол­градуса холоднее женских, а их составляющие ме­нее подвижны. Поэтому у плачущих мужчин глаза не блестят, как у женщин, и им проще скрывать свои эмоции. Мальчики вплоть до полового созре­вания плачут на 30% чаще девочек, затем девочки опережают их примерно в 3 раза. А вообще на гре­ческом языке слезы называются "катарсис", что в европейской культуре переводится как "очищение".
   В какой-то популярной медицинской статейке прочел, что человеческий организм полностью обновляется несколько раз в течение жизни, причем по частям: легкие, например, перерождаются за 8 лет, кости - ненамного дольше, а слизистая желудка и пищевода - вообще за неделю. Точные цифры сейчас не помню, но с уверенностью могу сказать, что за 15 лет человек меняется полностью. Если у нас вдруг что-нибудь заболит или начнет ненормально функционировать - мы уже чувствуем и воспринимаем природу по-другому. О чем можно говорить, если поменять всю плоть?
   По палаткам расходимся весьма неохотно, унося в себе незабываемый вкус от голубичного компота.
   Все земные небеса, а в особенности Сибирские, обетованные, и живет там тьма небожителей разного назначения. Одни - добрые, другие - злые. Сначала мне было жаль небеса из-за того, что там обитают всякие нехорошие существа. Но позже, когда вычитал, что природа добра и зла едина, то успокоился.
   Я не хотел сталкиваться со злыми созданиями, но допускал их существование в качестве необходимого для природы балласта. Так, например, в Бурятии все Небожители называются Тэнгрии, их два лагеря: западные Тэнгрии - добрые, любящие людей и всё земное, и восточные - злые, которые могут навредить человеку. Тэнгриев много, они всякие разные, но важней всего: ГУРБАН ШАЛХИН ТЭНГРИИ- трое богов ветра, СЭГЭЭН СЭБДЭГ ТЭНГРИ - божество холода, ЗАЯН САГААН ТЭНГРИ - дарующий счастье.
   Я не мог представить конкретно каждого из них, потому что не видел никогда их изображений, но, по-моему, не так это и важно. Главное - знать, к кому обращаться за помощью в случае чего. Услуги Губан Шалхин и Сэгээн Сэбдэг вам могут требоваться постоянно в течение дня. По вечерам вы можете о них не думать и занимать свои мысли куда более романтическими звездными созданиями. Их немного, но зато они величественны и прекрасны.
   Большая Медведица, по одним представлениям, - семь мудрых старцев, вознесшихся в небеса, а по другим - верхние части черепов семи сыновей легендарного кузнеца Хожор.
   Черепа видеть на небе не очень то и приятно, поэтому мне нравятся больше семь старцев, которые задумались и вознеслись ввысь.
   Пояс из трех звезд в созвездии Орион - это три убитых оленя каким-то важным охотником из легенды. Оленей, конечно, жаль.
   Компания старцев не нарушает нашего спокойствия из-за страшного расстояния, которое нас разделяет. Но мысленно мы можем слетать к ним. Там, в далеком космическом далеке, мы вместе сидим у костра и молчим. Нам не надо произносить слова, чтобы понять друг друга. Мы сидим и думаем разные думы обо всем на свете, отчего нам безмерно хорошо.
   Сегодня мы еще не расстались, а я уже начинаю мечтать о том, что завтра опять будет вечер и мы снова увидимся. Думы старцев полны космической печали об устройстве мира, они знают все, только сказать не могут, поэтому мы их не слышим и не знаем точно, о чем им мечтается.
   Я не пытался останавливать свои мысли о суетном прошлом - их не остановить специально. Даю им зеленый свет, и они, пометавшись в пространстве ума и сообразив, что на них не обращают внимания, постепенно затихают и вскоре утихомириваются совсем. Я как будто перестаю существовать. На что это похоже? На любовь с женщиной, но только не в нижней части туловища, как это обычно происходит, а внутри черепа. К сожалению, полеты в небесах когда-нибудь заканчиваются. Они не могут быть вечными и в этом их прелесть тоже.
   Спать в палатках, установленных на глубоком мху, на редкость мягко и приятно.
   Засыпаем с мыслями о том, что сплавляться нам осталось всего семь дней. От этого становится немножко грустно.
   Во время сна я вдруг понимаю, что уже напополам не сплю. Глаза при этом не открываю в основном от лени, но знаю точно, что в любой момент могу моргнуть и увидеть реальность.
  
   16 Августа.
   Солнце бьет прямо в глаза. Настроение великолепное: головки не болят, и хочется жрать. У нас оно ещё лучше, чем у остальных, так как мы сегодня не дежурные.
   На траве и на листьях деревьях блестят изумрудно переливающиеся всеми цветами радуги то ли капли вчерашнего дождя, то ли утренней росы.
   Да, погода сегодня была отличная и, наверное, именно от этого создалось особенное настроение... С миром пришел я к вам, меньшие братья. Ни ради науки, ни ради чего еще не буду я вас губить. Все -- "люди", как выражался тот удивитель­ный гольд, который повстречался В. К. Арсеньеву и сопровождал его потом. Все "люди" -- и цветы, и деревья, и бабочки. И тигр тоже "люди". Все мы гости на этой планете. А я теперь гость у вас. Мы на равных, как оно и должно быть, потому что правы индейцы племени сиу: каждый должен брать для себя лишь столько, сколько необхо­димо ему для поддержания жизни. И не больше! И правы индийские йоги, когда говорят: "Самое милое, самое нам не принадлежащее -- лучшая поклажа в пути". Или вот еще: "Символ знания духа -- цве­ток".
   Открой заветные двери свои, Природа! Пусти уважа­ющего тебя, любящего тебя, сына твоего, внимательного и смирен­ного. Дай мне радости, покажи родник своей щедрости и любви, нау­чи, просвети, очисти...
   Тут не место суете. Только когда едешь, идешь, бежишь сюда, есть смысл торопиться. Теперь торопливость долой. Весь -- внима­ние, весь -- в настрое. На музыку жизни, на этот великий ансамбль. "И зри, и внемли..."
   Опять солнце в первый миг ослепило. Бесконечный простор неба, гор. И река. И Травы. И цветы. Торжествующий сущий мир. Я пришел сюда, в тайгу на великое свидание с Природой. И мне так хотелось, чтобы она с добром приняла меня.
   Около самого среза берега лкежал громадный камень необычной формы и окраски.
   Камень говорил. Говорил с солнцем, оживал, залас­канный его лучами. Они зажигали и пробуждали в нем десятки маленьких солнц, копий того огромного, что на небе, но куда более подвижных и нетерпеливых. Их не­терпение и, может быть, обида, что он такой тугой, непо­нятливый, пронзали и прожигали его поверхность.
   Камень говорил с солнцем, камень говорил с травами, зелено колышущимися на ветру, будто те давали ему часть своих соков. Лучи струились по слюдке и тонули в недоступной глазу каменной глуби, смыкались с про­шлым тени летнего луга.
   Камень говорил с небом. Оно входило в него, умещалось в нем и синью горизонтов, и проплешинами облаков. Он не растратил связей с этим огромным многоязыким немым миром, в котором родился, принадлежал ему и оторванный, исторгнутый из него. Всему сразу. И только с человеком, у него не было единого языка.
   На этом сверкающем под солнцем камне сидела маленькаяголубая бабочка.
   Маленькая бабочка -- чудо. С ее совершенным тельцем, с отно­сительно большими крыльями, украшенными прекрасным узором, покрытыми чешуйками, которые группируются в этот узор, пови­нуясь таинственному закону. С ее микроскопическим скоплением нервных клеток -- "мозгом", в котором, несмотря на малость, заключена-таки вся программа ее поведения, пусть ограниченная лишь жестким инстинктом, негибкая, не могущая перестроиться при резкой перемене условий существования, но все же достаточно целесообразная, обеспечивающая выживание бабочек и широкое расселение их по планете.
   Есть какой-то универсаль­ный язык у живых существ. Язык добра. Нельзя губить чужую жизнь понапрасну. Погубить ничего не стоит. Тем более нам теперь, с нашими успехами в физике, химии, технике...
   От гигантского, небывалого ранее наплыва информации в последние годы многие из нас разучились удивляться -- возможно, это защитная реакция организма, но ведь совсем не обязательно пытаться собрать всю поступающую со всех сторон информацию -- это не по силам даже самому развитому мозгу! Но может быть, есть смысл в том, чтобы понять: колоссальный этот рост информации переводит явление из количественного в качественное. И "каче­ственный" вывод: да, мир воистину безграничен, природа на самом деле полна чудес, и одно из самых удивительных чудес--наш разум, который открывает нам чудеса и помогает познать их. Многого, очень многого мы еще не знаем ("Я знаю, что я ничего не знаю", -- сказал Сократ), но ведь так много все-таки знаем, а главное -- можем узнать. Было бы только желание...
   Вот это желание -- узнать, потому, что есть смысл узнавать, потому что интересное, захватывающее это дело -- узнавать, может быть, и есть главный смысл "информационного скачка" XX века. Суть жизни, таинственность ее, загадочность самого суще­ствования ее и цели не изменились. Ведь от того, что мы многое узнали о мире, окружающем нас, пронизывающем нас, включа­ющем нас. По-прежнему жизнь--тайна, жизнь--загадка, жизнь-- чудо. Величайшее из чудес. Можно знать меньше, можно больше. Но как же не удивляться? Как же не удивляться тем чудесам, кото­рые окружают нас постоянно? Да и мы-то сами--с телом и разумом нашим -- разве не чудо?
   Мимо нас снова проплывают, отставшие байдарочники. На этот раз они соизволят поздороваться с нами. Это была наша последняя встреча, больше мы их не догоняли.
   Выпив традиционную утрен­нюю чашечку кофе, размеры которой существенно отличаются от общепринятых, отплываем. Уже тринадцать часов 30 минут.
   Бахта своими пейзажами пока не радует. Всё та же редкая лиственничная тайга, болота по берегам, длиннющие и спокойные плёса.
   Река несколько оживляется в местах впадения в неё притоков, которых у неё на редкость много. В таких местах обязательно делаем несколько контрольных забросов спиннингами.
   В одном из таких мест у Игоря берёт таймень килограммов на восемь. Экземпляр попадается не очень спокойный, и мы, чтобы не рисковать, хотя и ловим с берега, решаем не выводить его, а пристреливаем выстрелом из мелкашки. В дальнейшем этот эффект тивный способ успокоения норовистой и сильной рыбы был взят нами на вооружение.
   Кроме тайменя на спиннинг цепляется ещё и крупный хариус.
   Через несколько километров в устье одной из речушек Саня снова на свой сборный пластиково - сосновый спиннинг ловит ещё одного тайменя. Поскольку прочность его спиннинга вообще близка к нулю, стреляем и в эту рыбку, после чего процесс её вытаскивания на берег сильно форма лизуется.
   Следуем дальше, и скоро снова имеем ещё одного тайменя и ленка. Это уже радует.
   Таким образом, к настоящему времени мы имеем сегодня трёх тайменей и ленка, что по весу и габаритом почти одно и тоже.
   Немного ихтиологии. Таймень и ленок относятся к одному и тому же виду, а именно ТАЙМЕНЕЙ или Huchо.
   Таймени (Hucho) обитатели рек Евразии, похожи на гольцов, но их зубы на сошниковой кости образуют с нёбными зубами сплошную дуговидную полосу. Голова тайменей сплюснута с боков и несколько напоминает щучью, а на теле имеются х-образные черные пятнышки, как у некоторых лососей. Хвостовой плавник - красный, с небольшой выемкой, такого же цвета и анальный плавник; спинной - темносерый, грудные и брюшные - несколько светлее. Таймени обла­дают свойством мимикрии, то есть свойством менять свою окраску в зависимости от внешних световых условий.
   Наиболее известно три вида тайменей.
   Дунайский таймень, называемый также дунайским лососем, (Hucho hucho) - хищник, питающийся мелкой рыбой, икру мечет весной, обычно в апреле, на галечных грунте. Обитает он в бассейне Дуная и Прута от верховьев до устья, но никогда не выходит в море. Эта редкая рыба может достигать значительных размеров (обычно два - три, реже десять - двенадцать килограммов. Правда, в литературе описан случай поимки экземпляра весом аж в пятьдесят два килограмма, но это уже исключение из правил.
   Обыкновенный таймень (Hucho taimen),отличается от Дунайского меньшим числом жаберных тычинок и большим весом. У мелких экземпляров на боках имеется от восьми до десяти темных поперечных полос, а также мелкие х-образные и полулунные темные пятнышки. Во время нереста тело медно-красное.
   Обыкновенный таймень может достигать в длину до 1,5 метра и веса более восьмидесяти килограммов . Это наш родной отечественный таймень. Распространен он очень широко: его можно ловить во всех сибирских реках, до Индигирки.
   Обитает он и в бассейне Амура, а также в крупных озерах (Норильское, Зайсан, Телецкое и Байкал). В Европейской части России случаи поимки тайменя отмечены для Камы, Вятки, откуда он доходил до средней Волги, а также Печеры. Никогда не выходит в море, предпочитает чистые, быстрые горные и таежные реки и чистые холодные озера. Держится в омутах, ямках, под крутым берегом, в устьях притоков. Питается рыбой, мыше видными грызунами, насекомыми. Может успешно охотится на водоплавающую птицу. Икру мечет в мае в мелких протоках. Икра по внешним признакам и по вкусовым качествам не уступает прочим лососевым рыбам. С осенним похолоданием таймень спускается из притоков в более крупные, не промерзающие реки. Обитание на быстром течении рек обусловили необыкновенную силу этой благородной рыбы. Не напрасно он считается заветной мечтой спиннингиста.
   Единственный проходной вид в роде тайменей - сахалинский таймень (Hucho perryi), или чечевица.
   Чечевица отличается от обычного тайменя более крупной чешуёй. Обитает она в японском море, откуда весною и летом входит на нерест в реки Хоккайдо, Сахалина, и нашего Приморья. Сахалинский таймень меньше своих сибирских собратьев: достигает одного метра в длину и 25-30 кг веса. Мясо его очень вкусное и жирное. В море окраска чечевицы серебристая, в реке тело приобретает красноватый оттенок, как у обыкновенного тайменя, а на боках образуется пять - восемь светло малиновых поперечных полос. Как и другие таймени, чечевица питается в основном мелкой рыбой.
   Ленок. Хищник горных рек, как его иногда называют - речной леопард. Внешне несколько похож на тайменя, но тело более широкого строения, пятна по бокам более крупные, пасть небольшого размера. Окраска варьируется от серебристой, до темно-фиоле товой. Чаще всего окраска ленка тёмно-бурая или чернова тая с золотистым отливом. Ленок, единственный представи тель вида тайменей, больше других напоминающий сигов. Бока, хвостовой и спинной плавники покрыты мелкими округлыми тёмными пятнами, а в период нереста на боках у них появляются большие медно-красные пятна. Ареал обитания охватывает реки Дальнего Востока, Сибири (от Оби до Колымы), бассейне Байкала. Предпочитает верховья быстрых горных рек. Держится в омутах, ямках, под крутым берегом, в устьях притоков, под завалами на реке, ниже перекатов, на плесах. Питается насекомыми, мышевидными грызунами, рыбой, лягушками. Достигает длины до семидесяти сантиметров и массы более шести килограмм. Осенью покидает летние "пастбища" и спускается к местам зимовки.
   Ленок очень хищный. Еще будучи мальком 4 - 5 см, он уже начинает поедать икру и выклюнувшихся рыбок других пород, а подрастая (до 20 - 25 см), становится жесточайшим истребителем молоди тайменя, особенно в местах нерестилищ последнего. По мере роста ленок делается все более прожорливым: он не брезгует никакой живностью, находящейся в воде и на воде: рыбами, лягушками, мелкой водоплавающей птицей и т. п.
   Таковы сжатые данные о предмете нашего рыболовного промысла. Истинные ценители "тайменьей" рыбалки вроде нас преодолевают расстояния в сотни километров, что бы насладиться борьбой с царем горных рек - тайменем.
   Первая ловля начинается после вскрытия рек, с началом прояснения воды, это будет в конце апреля - начале мая. Самый лучший лов тайменя на спиннинг начинается вскоре после его нереста, в конце мая - начале июня, в это время таймень жадно хватает любую приманку, но этот лов продолжается всего 10 - 15 дней. Среди лета (июль - август) таймень "берет" значительно хуже. С конца августа или первых чисел сентября (с началом листопада) начинается осенний клев тайменя. Постепенно улучшаясь, он продолжается до наступления заморозков - обычно начала ноября, а в некоторых реках до ледостава.
   Любимые места стоянок тайменя около устьев небольших речушек и ручьев, впадающих в реку, ниже их на 50 - 100 м. Заходит он и в самые речушки, если место для него благоприятное. Держится таймень ниже островков на сливающихся потоках, омывающих остров. Стоит он и перед ямами или после них, сзади больших камней и каменных плит, лежащих на дне, вблизи перекатов или сильной и бурной струи, у берегов ниже и выше ям, если эти ямы лежат на русле реки.
   Тайменя обычно можно найти в тихом, спокойном, но глубоком течении, а также и в глубоких местах с обратным течением. В мелкой заводи - он редкий гость, но в большой жор заходит и сюда, рьяно гоняясь за добычей. Лучшее время суток для ловли тайменя - утренние и вечерние зори. В тихие пасмурные дни таймень иногда берет в течение всего дня. В яркие, солнечные дни клев его слабее. Ловить следует на местах его стоянок и, как правило, со дна; при ловле в полводы или на поверхности он попадается реже.
   Обычно таймень сам указывает свою стоянку, с шумом всплывая на поверхность каждую зорю один-два раза. Там, где он показался, его и следует ловить.
   Ловля тайменя отличается следующей характерной особенностью: если на стоянке пойман один экземпляр, то в большинстве случаев через непродолжительное время на этом же месте попадается и второй, причем чуть ли не одинакового с первым размера. Клев тайменя зависит от ряда причин. Например, при спаде или при помутнении воды клев ухудшается, при тихой пасмурной погоде осенью - улучшается.
  
   Кроме тайменей к концу дня мы поймали ещё семь штук щук, которых снова без всякого сожаления спровадили за ненадобностью в воду.
   Вода на плёсах была гладкой и глянцевой. От этого она казалась естественным зеркалом.
   В этом зеркале отражалось всё небо. Наша лодка тихо скользила прямо по этим облакам и, переехав их, снова плыла по бездонной поверхности глубины. Если опустить руку, то можно было потрогать верхушки находящихся под нами "деревьев". Всё было перевёрнуто вверх ногами. Всё было с точностью до наоборот, но от этого становилось не менее прекрасным и притягательным.
   Я погрузил в воду руку, и она ушла в белую мокрую вату серебряных гор, какими казались сейчас отражения кучевых облаков.
   К семнадцати часам погода вновь начинает портится, и уже через два часа нас вовсю поливает частый и холодный дождь.
   Встаём на ночёвку в сплошных завесах льющейся с неба воды. С большим трудом разводим костёр. Палатки ставим прямо на мокром мху болота.
   Около воды растёт много Аира. Аир болотный. Иногда мы называем его попросту осокой. Привезли аир в Россию татары. Ехали и разбрасывали кусочки этой травы, которая очень легко приживалась в местах с застойной и проточной водой. Бросали, бросали и набросали столько, что заросли все пойменные луга и берега рек в Матушке России этим самым аиром. Теперь он растёт повсюду и в Сибири. Аир обладает лечебными свойствами: прежде всего противовоспалительным.
   Пытаемся сушиться у костра прямо под дождём. Ужин приходится готовить тоже под дождём.
   На наше счастье дежурит сегодня завхоз, а мы можем только наблюдать за его мучениями и выражать своё сочувствие.
   Ну а что тут хорошего, могут спросить меня, стоит ли так рекламировать трудности и лишения? Наверно, и в самом деле, приключения в настоящем, в тот самый момент, когда они происходят, вовсе не нужны нам. Ну, какому идиоту придет в голову утверждать, что он радуется, когда холодно, ветер и за шиворот льет? Да­же на физиономии Командора, самого последовательного изо всех известных мне авантю­ристов походной жизни, я не заметил особого восторга, когда его катамаран топило под водопадом на Кижи Хеме. Может, это и есть разгадка, и все трудности и при­ключения нужны нам только для воспоминаний? Хоро­шо, что это все-таки было, но еще лучше, что уже было. Страшно, наверно, на склоне лет обнаружить, что жизнь прошла, а вспомнить нечего. Чем можно изме­рить жизнь? Ведь не прожитыми годами, а тем, что сде­лал, узнал, пережил. А если так, то мне нечего боять­ся.
   Закутавшись с головой в плащ Федя готовит борщ из пакетиков. И гречневую кашу.
   Засыпая соль в готовящуюся кашу, он глубокомысленно произнёс.- Засыпаю кристаллы теории в кипящий раствор практики. Гений есть терпение мысли. Так говорил Ньютон. Я не гений - значит, я должен быть ещё терпеливее в своих кулинарных изысканиях.
   - Очередные перлы выдаёшь,- хмыкнул Сашка.
   - Просто думаю вслух, а из одних перлов состоит лишь одна перловая каша. Богатство и разнообразие русского языка позволяет великолепно тренировать и развивать мозг. Другие языки куда беднее и не могут являться инструментарием для тренировки мозга их обладателей. Вот вы знаете, что когда готовишь пищу, надо её не тискать, а жамкать. Слова по звучанию похожие, но по сути разные.
   Время идет, а дождь всё усиливается, поэтому ужинаем в палатке Челябинцев, где мы можем разместиться всем коллективом.
   Когда борщ был разлит по мискам, Федя задумчиво произнёс.- Ну что же... Сегодня пить будем?
   - Разве что рюмочку "Империал кингдом" с капелькой "Перве".- мговенно прореагировал Игорь.
   - Намёк принят. Пьём неразбавленный, но по чуть-чуть.
   Сегодня Ляпунов приобрёл очень звучное прозвище, которым наградил его Василий Иванович - ЧИНГАЧГУК БОЛЬШОЙ ЗМЕЕВИК. Прозвище хозяину нравится.
   - Саня, ты знаешь почему у гориллы большие ноздри? Не знаешь? Потому что у неё большие пальцы,- учит автора его прозвища Игорь.
   - Хотите расскажу одну историю,- внезапно предложил на Борис, и, не дожидаясь нашего ответа, продолжил.- История правдивая, хотя и обросшая украшениями. Извиняюсь за длину текста - меньше не получается. Есть у меня друзья в Челябинске - тоже туристы. Туристы не типа того, чтобы выехать на электричке за 50 км от города и пить там не чай, а самые что ни есть серьезные. Водку не пьют. В принципе. Употребляют исключительно спирт. А едут, чтобы тот спирт употребить, очень далеко. И были они тогда на Алтае - шли на байдах, а иногда байды шли на них. Место вообще глухое, люди редковстречающиеся, зверье непуганое, а карты, мягко говоря, неточные. Hу, это все предыстория. Hа одной из стоянок - двухдневок было решено поплыть половить рыбку. Причем почему-то по не в близпротекающей речке, а где-нибудь по ручейкам. Поплыли. Ручейки не ищутся. А все это происходит после обеда, считай - после спирта.
   И тут на сцене появляется главный персонаж моего рассказа - Вася. Вася человек хороший и спокойный, но только до второй рюмки - затем в глазах зажигается огонь, а в заднице появляется зуд преобразователя Вселенной. И тут, когда они проплывают мимо какой-то небольшой полянки, типа гари, но уже покрытой травкой, их взору является идиллическая картина - на поваленном стволе дерева сидит бурундук и, сволочь такая, обедает. Разложив шишки на манер рюмок на барной стойке, их шелушит и неплохо себя чувствует. Hа туристов - ноль внимания.
   Тут Вася понимает, что этот бурундук - то, чего ему не хватало всю жизнь. Hа ходу, чуть не перевернув байду, он срывается в воду, набирает полные ботинки воды, но упорно лезет на берег, к желанной животине.
   Тут бурундук насторожился, но трапезы не прервал.
   Окружающим стало ясно, что хищников, подобных Васе, в тайге не встречается, и сейчас что-то будет. В трех метрах от бурундука Вася издал охотничий рев, чем, собственно и загубил охоту - не заори он, и истории бы не было. Hо он заорал, и тут бурундук понял, что это за ним.
   Кроме того, что бурундук был тормозным, что еще простительно в такой провинции, он оказался и глупым. Дело в том, что на поляне этой ни кустов, ни больших деревьев не было, однако в двадцати метрах начинался лес, где никакой Вася его бы не нашел. Hо тупая зверюга выбрала самый стремный вариант - забралась на обгорелый ствол небольшой трехметровой сосенки - единственного высокого места во всей близлежащей округе. И уселась на самой верхушке, причем не забыв утащить с собой самую жирную шишку.
   Разгоряченный погоней Вася решил дерево штурмовать. И полез на сосенку. Запрыгнув на метр, он, цепляясь неизвестно за что, начал медленно, но верно, двигаться вверх. Сосенка тонкая, Вася - центнер тренированного жира. Растущая на природе конструкция начинает расшатываться. Бурундук чувствует себя уже совсем хреново и, не выпуская из лап шишку, вовсю срет со страху на голову Васи. Вася пачкается и матерится, но лезет к цели. Hарод упирается веслами в дно речки, чтоб не уплыть, и ржет как резаный.
   Вася поднимается все выше, соответственно, амплитуда увеличивается. И тут - апогей. Вершина сосенки с закрепившимся на ней бурундуком наклоняется так, что Вася оказывается в горизонтальном положении, что-то у него отказывает и Вася почти с двухметровой высоты падает на землю. С хрустом. Сосенка, по всем законам механики, распрямляется, и тут уже не удерживается зверь. Бурундук, с прижатой к груди недогрызенной шишкой, уходит из верхней точки по аккуратной баллистической траектории в лес, сшибая ветки и шурша листвой.
Вася в нокдауне. Мат... Бурундук где-то в лесу. Еще больший мат... Зрелище чего-то полосатого с хвостом, стремительно улетающего в чащу, у всех в глазах... Слов уже нет...
Уплыли они метров на триста - только тогда их прибило к берегу и они остановились. Сами не могли. Вася их там и догнал, грустный, с бурундучьим говном в волосах, но без добычи...
   С каждым последующим словом и фразой рассказываемой Борисом истории в палатке нарастала истерия безудержного веселья, а под конец её Игорь чуть не вывалился наружу под струи дождя.
   Ещё один день нашей Бахтинской эпопеи остался позади.
   Засыпая, слышим охи и вздохи блаженства, которые извлекает из Здорика Лида, нежно и уверенно натирающая его ЛЮМБАГУ, какой-то целебной мазью.
   Становится немножко завидно счастливцу, и невольно хочется заиметь такую же штуку себе в организме, чтобы за ней так же заботливо ухаживали и даже в чём-то её лечили. В этих мечтах и забываемся в благостном сне.
  
   17 Августа.
   Сегодня дежурят Володя и Лида. Им всю ночь, очевидно, почему-то не спалось, и поднимают они нас своим истошным криком - Подьём!- непривычно рано: в 8 часов утра.
   Это как раз то самое время, когда мы привыкли досматривать самые занимательные сны.
   Чтобы окончательно проснуться, нужно было открыть глаза, вылезти из спального мешка, а затем на четвереньках из низкой палатки наружу. Только после этого можно было начинать дела наступающего дня. Бодрость духа присутствовала при некоторой вялости тела, и по этой причине вставать решительно не хотелось.
   Дождь шел всю ночь, не прекращается он и сейчас. Кругом гудит гнус, встающий так же рано, как и наши неугомоннее дежурные. Встаём хмурые и некрасивые, забываем даже сказать друг другу привычное - Здрасте.
   Едим какую-то непонятную пищу, сваренную на завтрак дежурными, и снова заваливаемся в палатки. Через минуту из них можно было услышать лишь мирное посапывание уснувшего коллектива.
   Снова просыпаемся только в одинадцать часов. Дождь не только не прекратился, но даже усилился.
   Висящее над нами небо напоминает дырявое ведро, накрытое грязной половой тряпкой, серой и противной.
   Ветер всё время меняет направление и нависшие над Бахтой облака не двигаются, а крутятся на одном месте, выливая всё своё содержимое на наши бедные головы.
   Хотелось бы никуда не двигаться, а оставаться здесь на месте, но время поджимает, поэтому приходится собираться под проливным дож­дём. Трогаемся.
   При движении, словно по чьему-то заказу, струи дождя бьют только в лицо. Гребём словно на подводной лодке. Сейчас река и небо одинаково мокрые.
   Через два часа доходим до устья очередного притока. На его берегу через водяную пыль можно разглядеть оранжево-синий палаточный домик. Проходим мимо, но из него никто не показывается.
   На горке за кустами дымится костерок, около него находится какая-то личность, также пожелавшая остаться неизвестной.
   Ничего, мы люди не гордые, переживём и это событие.
   Идущий сзади нас катамаран Челябинцев внезапно резко сворачи­вает к берегу и причаливает. Экипаж с него сдувает словно ветром, и он (экипаж) вприпрыжку мчится в кусты.
   Нам становится всё ясно. Мы бы тоже умчались, но нам лень приставать и холодно. Никакие наши усилия и попытки согреться к успеху не приводят. Вскоре мы все так задубели, что уже не можем даже нормально поворачиваться, а не то, что управлять судами.
   Через час непрерывной гребли и замерзания подходим к одному очень приятному местечку на левом берегу. Здесь в Бахту с шумом врывается, бурля волнами, её приток. Хотя ещё всего пятнадцать часов решаем окончательно останавливаться.
   Берег в этом месте начинается большой пологой косой, а затем начинает медленно переходить в склон, кото­рый заканчивается крутым взлётом косогора. На нём, хорошо продуваемом с реки и притока, растёт несколько могучих елей и лиственниц, а дальше начинается обыч­ная Бахтинская тайга.
   Причаливаем к берегу и видим, что плывём мы уже не по руслу реки, а по береговым лужам. Вода настолько прибыла, что часть берега уже затоплена.
   Но это не конец проискам стихии. Уровень воды всё время растёт. По вешкам Здорика, которые тот регулярно ставит на каждой нашей ночёвке, видно, что река вспухает прямо на глазах: подъём уровня составляет до десяти сантиметров в час.
   Вытаскиваем лодку и катамаран повыше на склон, чтобы к ним не добралась водичка, и начинаем устанавливать лагерь.
   Великолепное место для него находится под елями, растущими над косогором. Кроме установки палаток городим ещё целую кучу разных полезных сооружений: тент для столовой, тент - прихожую над нашей палаткой. Растягиваем верёвки для сушки шмоток.
   Пока мы были заняты этими делами дождь, по закону подлос­ти в природе, закончился, и небо прямо на глазах стало светлеть. И, вдруг, словно чудо из сказки через всю реку над тайгой засверкала красивей­шая радуга.
   Глядя на неё у всех нас засветились глаза.
  
  
   Можно, конечно, описать красоту в терминах геометрии, добросовестно перевести в формулы контуры гор и высоту вершин, можно с протокольной точностью составить кинематическую схему заката: в лазоревой дымке появились нежно-розовые блики, по­том они слились в одно пурпурное покрывало... или что-то в этом духе. Можно найти латинские названия ди­ковинных зверей и птиц, объяснить с точки зрения эко­логии все детали их поведения, но разве в этом дело? Вопрос не исчезнет: ну сменилась лазоревая дымка пур­пурным покрывалом, ну и что?
   Древние греки говорили: глаз излучает свет. Насчет света они явно хватили лишку, а вот красоту действи­тельно излучает глаз. Нет ее у тебя внутри, ты ее и снаружи не увидишь.
   Настроение и тонус жизни начинают подни­маться.
  
   Умейте видеть красоту
   Травинки каждой и букашки,
   И радугу цветов в саду,
   И скромность солнышка - ромашки.
   Учитесь понимать, прощать
   И добротой поступки мерить.
   Надолго провожая, ждать
   И в дальний вглядываться берег.
   Учитесь чувствовать, любить,
   Мечтать, надеяться и верить.
   Давайте жить, достойно жить,
   Друзьям, распахивая двери!
  
  
   Игорь тут же схватился за спиннинг, и после второго заброса он изогнулся в его руках под ударами крупного тайменя. Успокаиваем попавшуюся рыбину уже привычным для нас методом отстрела.
   Видя успех Ляпунова, остальные ребята и Лида тоже мгновенно хватаются за спиннинги, но вместо благород­ных тайменей на них сразу же набрасываются злодейки щуки. Отбивая их атаки, всё-таки вытаскиваем трёх особенно наглых на берег.
   Борису в голову внезапно приходит приличная мысль: не выбрасывать щук в воду, а вырезать у них на засолку жирные и вкусные брюшка или, как говорят рыболовы, тешу. Одобряем это предложение.
   Глядя на ребят, оживлённо взмахивающих спиннигами, я подумал.- Вот оно, самое что ни наесть настоящее увлечение.
   О том, что касается увлечений. Это серьёзный вопрос, потому что человек, не увлеченный ничем, -- скучный человек, скучный для окружающих и для самого себя тоже.
   Человеку здоровому свойственно увлекаться чем-либо. Это в нашей природе. Наше общество же, к сожалению, не настолько пока совершенно, чтобы труд каждого был исключительно творческим, чтобы увлеченность сопутствовала той функции, которую несет человек в общественном трудовом процессе по созданию материальных ценностей...
   Хотя, конечно, увлеченность увлеченности рознь. Кто-то всю жизнь увлекается, например, чисто материальным приобретательством, кто-то спит и видит, как бы, унизив других, возвыситься самому, неважно, за счет чего, главное -- возвыситься, чтобы иметь возможность повелевать, заставлять других делать то, что нужно не им, а ему. И уж, конечно, ему совсем не приходит в голову приводить себя в соответствие какой-то там общей гармонии и красоте. Считает, что вполне достаточно других привести в соответствие тому образу, который сложился исключительно в его сознании, сознании человека, конечно же, особенного, "избранного". Какая там гармония, какой там ансамбль! Только гармония с ним самим в центре, только ансамбль под его руководством.
   Такая увлеченность направлена лишь на себя, она не видит других, она не ощущает действительности. Где уж там разбираться в сути предметов и явлений реального мира, где уж учиться видеть! Такие глаза на самом деле видят только преграды -- преграды своему самомнению. Разве это Мечта?
   Но бывает, очевидно, другая крайность, когда человек вообще ни на что не решается. Он боится других, боится себя, он не живет, а осторожненько прозябает. Тлеет. Так где же она, золотая сере­дина?
   Наверное, главный секрет в том, чем человек увлекается и как. Если предмет увлечения вне его, если увлекает его не то, что свя­зано лично с ним и относится только к нему, а нечто общее, если интересует его не то, как он сам будет выглядеть в сиянии своего увлечения, а, наоборот, как предмет его увлечения засияет для него (а вместе с тем и для других) в результате его трудов, то все в поряд­ке. Тогда и честолюбие становится благом. Тогда происходит удиви­тельное: чем больше человек любит свое дело, чем сильнее его соб­ственный интерес, тем больший интерес к этому его делу пробу­ждает он у других. Занятие, которое приносит огромную пользу ему самому и дает ему ощущение полноты жизни, приобретает уже и общественный смысл.
   Сквозь облака начинают пробиваться и играть серебряными искрами в воде первые солнечные лучи. Под их завораживающий блеск стал резвиться хариус.
   Решаю завести кораблик. Делать это оказывается совсем не просто, так как ловить прихо­дится с мыса в месте, где сходятся вместе два течения: Бахты и её притока.
   Наконец, мне всё-таки удаётся справиться с этой задачей, и хариус начинает выпрыгивать на мушек.
   Вытаскиваю несколько штук, но, к сожалению, все они маленькие. Снова завожу кораблик, и снова через минуту на поводках болтаются два недомерка. Такая ловля меня совершенно не устраивает, и я начал сматывать лесу.
   Вдруг в воздухе мелькнуло мощное красивое тело крупной рыбы, и одного из моих недомерков с лёту заглатывает таймень. Вся леса кораблика тут же уходит под воду.
   Стараюсь медленно, без рывков подвести кораблик к берегу, и кричу Здорику, чтобы он бежал скорее сюда с мелкашкой, так как вывести такую рыбину на тонком поводочке, да ещё не подцепленную на крючок, а просто держащую хайрюзенка в зубах, не возможно. Это всего лишь идея Фикс.
   Через пару минут ко мне подбежал Борис с карабином, но таймень идёт глубоко под водой, и его совсем не видно. Пытаюсь заставить его подвсплыть, но эта попытка приводит лишь к тому, что таймень делает резкий рывок и, легко оборвав поводок, уходит со своей добычей, оставив нас с носом и порванной снастью.
   Глядя на Бахту, в которой ото всей души резвился хариус, я почему-то вспомнил одну любопытную рыбацкую историю.
   Редчайший и интерес­нейший случай случился однажды в верхнем течении реки Костромы. Пасмурным сен­тябрьским днем почти безус­пешно, но настойчиво "хлестал" реку спиннингом рыболов. Миновав стороной заросший высоким кустарником размокший от клю­чей участок высокого крутого берега, он вышел к реке на чистую кручу. Глянул на реку - дух захватило: все видимое про­странство заполнила огромней­шая стая голавлей. Если бы их возможно было сосчитать, то счет бы шел на тысячи. Очнувшись от оцепенения, рыбак прошел берегом вдоль плеса метров двести и увидел, что голавлей было многие и многие тысячи. Рыбы стояли от берега до бере­га в шахматном порядке, не сближаясь особенно одна с дру­гой, на разных уровнях - одни ближе к поверхности, другие ниже, с поразительно одинако­выми интервалами.
   Глубина примыкающего к перекату пле­са была не более метра. В про­зрачной осенней воде отлично просматривались даже камеш­ки на дне и хорошо было видно, как рыбы легонечко пошевели­вали плавниками, что позволя­ло им без труда противостоять несильному течению и держать­ся на одном уровне.
   В рыбацком азарте рыболов быстро сменил большую щучью блеску на маленькую вращающуюся, забросил ее к противоположному берегу, по­вел над рыбами.
   Как только леска легла на воду, попавшие под нее верхние голавли мед­ленно опустились ближе ко дну. А по мере того, как блесна их миновала, рыбы одна за другой так же медленно занимали пре­жнее положение в голавлевом "построении".
   Рыбак сделал ещё несколько забро­сов - все то же самое. Хотя бы один голавль повернулся в сто­рону блесны, проявил к ней интерес...
   Не по здравому смыслу, а ско­рее по рыбацкому навыку до кон­ца не терять надежды на удачу рыбак побежал к оставленному на бе­регу у переката снаряжению с намерением быстро оборудовать удочку и подкинуть голавлям на крючке что-нибудь живое... Увы, к его возвращению река была уже пустынной, безжизненной, словно несколько минут и не было здесь огромнейшего косяка ще­голеватых речных красавцев.
   Можно предположить, что голавли сби­лись в такой огромный косяк для вызванной какими-то особыми обстоятельствами необычной миграции. Стояли они головой вниз по течению, и начало кося­ка примыкало к самому перека­ту. Но почему они не решились спуститься вниз, а вернулись вверх - откуда, по-видимому, и пришли?
   Может быть, перемещение такого огромного косяка через перекат, разбивающий реку на несколько мелких и узких про­токов, с точки зрения голавлей, из предводителей-вожаков - очень ответственное действие, требующее максимальной осто­рожности? Возможно, эта-то крайняя осторожность и не по­зволила огромнейшей стае ре­шиться на переход переката в присутствии человека - не безмолвного сви­детеля, а непонятного существа, активно движущегося? Как знать!
   Здорик и Сашка решают идти вверх по притоку. Уходят они, вооружившись спиннингами и ружьями. Остальные решают никуда не ходить, а как следует посушиться, благо погода к этому располагает.
   Хотя наше дежурство наступит только завтра, решаю уже сегодня сделать на ужин "ХЕ", только на этот раз комбинированное: щучье - тайменное. Этот эксперимент удаётся, и блюдо съедают, похваливая, без остатка. Похоже, что действительно становлюсь большим "ХЕ-специалистом".
   Возвращаются Борис с Сашкой. Оба, несмотря на усталость, в восторге от притока. Наперебой рассказывают о его красотах. Речка весьма бурная. Спускается она вниз по отдельным ступеням - террасам. Русло его очень узкое и всё сильно забито крупными камнями.
   По берегу растёт масса крупной и спелой голубики, встречается много маслят. Из зверей они снова никого не видели. Стреляли в двух уток. Утверждают, что попали, но утки упали в воду, и их унесло течением. Дальнейшие их поиски успеха не имели.
   Ребята поймали на спиннинг трёх приличных ленков. У Здорика брал крупный таймень, но не сильно, поэтому мгновенно сошел.
   После таких рассказов на приток собираются сходить Володя с Игорем. Последний смотрит вопросительно на меня. Ведь завтра мы с ним дежурим.
   Благосклонно киваю ему.- Ладно, уж. Беги сачок. Подежурю утром и один. Голубая кровь "вашего величества" не переносит грубой работы и насилий над организмом.
   Игорь доволен. Готовясь к завтрашнему походу, он делится своими знаниями о голубой крови.
  -- Голубая кровь течет не толь­ко в жилах сказочных королей и принцесс. Она существует и в природе, но лишь у низших форм жизни -- пауков, скорпио­нов, крабов. Долгое время не ясно было, для чего природа вдруг заменила гемоглобин, в основе которого железо, на гемоцианин -- вещество на основе меди. Недавние исследования ученых Мюнхенского зоологи­ческого института показали, что без гемоцианина пауки бы и не выжили. У них ведь нет вен и артерий, а как без сосу­дов снабдить весь организм кислородом? Эту функцию благодаря своему сложному строению и выполняет гемоцианин. Он очень точно, как сверхчув­ствительный регулятор, отмеря­ет необходимые порции кисло­рода. Одновременно он выравнивает температуру тела в со­ответствии с внешними условиями.
  -- Ладно, паук, выживай в праздной ленности и ничегонеделании. Копи свой гемоцианин.
   К вечеру резко похолодало. Небо очистилось. На нём показались первые яркие звездочки.
   Завтра наступает полнолуние, но и сейчас сквозь ветви елей на темнеющем небе сверкает совсем полный на взгляд огромный оранжево-желтый диск луны.
   Пожалуй, только в этих широтах можно увидеть на небе одновременно и солнце и лу­ну. Зрелище это очень любопытное и запоминающееся.
   Наши местные "пернатые" холод не переносят, и все попрятались по кустам. Без них становится даже как-то непривычно.
   В связи с неожиданным и резким похолоданием завхоз вынужден отвинчивать пробку у своей, по нашему мнению, бездонной канистры. В такие моменты граммульки просто лас­кает душу.
   Перед сном ещё раз проверяем, как стоят наши суда, так как уровень воды за последние четыре часа поднялся почи на сорок сантиметров.
   Катамаран приходится затаскивать ещё выше, а наша "кастрюля" закреплена надёжно.
  
   18 Августа.
   Как ни странно, но после вчерашнего звёздного вечера ночью шёл небольшой дождик, который, на радость нам, к утру благополучно окончился.
   Просыпаюсь в семь часов, Ляпунов всё ещё благодушно продолжает почивать. Подталкиваю путешественника под бок, затем ещё раз. Он начинает ворочаться и, в конце концов, всё- таки проди­рает глаза. Теперь можно и самому спокойно ещё покемарить с часок.
   Когда я снова открываю глаза, Игоря в палатке нет: он, как и обещал, умотал с Володей вверх по притоку.
   Полог палатки над головой был золотист от падающих на него солнечных лучей. Мир снаружи звенел птичьими голосами и гулом насекомых - день явно разгорался со стремительной силой. Однако вставать и приниматься за дела совершенно не хотелось. Можно было бы и не вылезать из палатки ещё часика два, предаваясь великолепному состоянию блаженной дремоты и лени, но мочевой пузырь просто разрывался и сил терпеть его всё нарастающие усилия исковеркать организм больше не было.
   Кроме того, нужно приниматься за выполнение обязанностей дежурного. Уже десять часов. Я единственный из всего коллектива, живущий в тайге по московскому времени, поэтому мне всякий раз приходится заниматься вычислениями.
   Так устроен мир: правильные в нем только подарки, от них радость прибавляется, а от обмена - одна печаль. Жертвуйте миру все подряд и себя в том числе, не ожидая благодарности, только тогда от чудесных даров некуда будет деваться. Слава богу, что впереди у меня есть еще кусок жизни, который попытаюсь прожить в таком духе. Удачи мне.
   Во мне пробуждается желание жить в большом мире. Я покидаю маленький уютный мирок и становлюсь частью огромного пространства, заполненного водой, горами и небом. С первым же вдохом внутри этого пространства в меня входит новый день - это новый день новой жизни, которая начинается заново. Я рисую свою жизнь на белоснежном листе бумаги нового дня. Я хочу ощутить каждый миг моей новой жизни, как произведение искусства, как единственный и неповторимый миг счастья, которое происходит лишь только оттого, что я знаю о существовании мира.
   Выхожу из палатки и оказываюсь внутри волшебного утра. Воздух чувствуется как очень материальный предмет. Все вокруг старается произвести на меня самое лучшее впечатление. Небеса выглядят наисвежайшими, лес выспавшимся, река собралась сделать первый утренний вздох и уже набрала для этого воздух в легкие. В этот момент особенно приятно умыться. Вода живая и дарит свежесть. Я получил этот день в подарок - божественный дар. День в подарок... Слова "красота" и "покой" звучат здесь пошло. Лишь истинному поэту дано почувствовать и выразить ощущения, которые здесь испытываешь.
   "Каждый желающий здесь может..." -- оборванная фраза, а как хорошо звучит!
   Во время жизни я начал замечать, что люди мечтают о большом путешествии, не обязательно о таком в точности, как мое, и не обязательно в Саяны или на Байкал, но обязательно мечтают. Мечтают все: старики и старухи, мужчины и женщины и даже молодежь, все без исключения грезят о синей птице и о дальних странах, но почему-то у большинства мечта так и остается мечтой.
   Сразу же выясняется, что вчера мы сожгли все дрова. Приходится брать топор и лезть в таёжную чащу за сухими сучьями.
   Топор. Топор подарил человеку дерево, которое стало с тех пор пластичным и покорным. С помощью топора человек извлёк из дерева дом, лодку, челнок для плетения сетей, создал первую мебель. На протяжении эпох топор видоизменялся, трансформировался, нарождая своих братьев и сыновей: долота, стамески, кирки, мотыги, различные кайла, тесла... Топор - вещь, без которой невозможно отправляться в дикую природу.
   В таёжной чаще воздух всегда свеж, как при первом снегопаде. Если бы не чёртовы комары, которых очень любят такие места, жизнь в тайге можно было бы считать вполне сносной и даже не лишенной некоторой приятности.
   Развожу погасший за ночь костёр. Готовлю на завтрак манную кашу с изюмом.
   Хотя воздух ещё холодный, чувствую себя совсем не плохо, так как вчера вечером опробовал впервые на теплоизоляцию свой новый френч от полевой формы. Сейчас щеголяю весь в полевой форме и болотных сапогах. В бриджах оказались очень удобные для разных разностей карманы.
   Через час проснулся Василий Иванович, и тут же кинулся сушить свои "модные" ботинки и рюкзак. Эта сушка завершается тем, что на рюкзак отскакивает уголёк, и он начинает живописно гореть. Я в чужую жизнь решаю не вмешиваться, и вскоре в Аннином Сидоре образуется великолепная по красоте и размерам дыра. Сашка, вполне естественно, начинает переживать и материться, а затем резво бежит к Лиде жаловаться на меня и просить ниток для операции по ликвидации последствий своего и моего легкомысленного поведения.
   В это время проснулся Федя, и начал пересчитывать своё богатство, то есть наличный общественный продукт.
   Через несколько минут на его лице возникает озабоченность: оказывается, мы сильно переусердствовали во время наших чайных церемоний, поэтому в завхозовских запасах образовался существенный сахарный дефицит.
   Федя тут же громогласно заявляет, что теперь мы будем получать сахар с выдачи и строго по норме - на одну кружку одна ложка.
   Зато спирта, подсолнечного масла и муки у нас всё ещё навалом.
   Завтракаем без ушедших ребят. Сразу же после завтрака вниз по Бахте уходит Здорик.
   Лида лежит в палатке и читает Маяковского, а Сашка всё ещё продолжает мучиться с зашиванием своего рюкзака.
   Часа в два возвращаются в лагерь Игорь и Володя. Сначала перед нашими глазами появляется Володя и сообщает нам, что поход их был безрезультатным. Затем из-за палатки выходит Ляпунов, и с гнусным выражением лица подтверждает Володино заявление. Однако уже через минуту они исчезают за палатками, и появляются вновь, волоча за собой на верёвке трёх здоровенных тайменей, каждый не менее девяти килограммов весом.
   У нас невольно отваливаются челюсти. Завидуем добытчикам настоящей черной завистью. Вдобавок к этому на нас тут же внезапно налетает какая-то психованная туча, и начинает поливать землю сильнейшим дождём.
   Дождь настолько част, что всю Бахту затягивает плотной водяной пеленой. По поверхности воды начинают прыгать крупные водяные шарики, которые, совершив замысловатую пробежку по её поверхности, медленно тонут.
   Дождь длится около часа, после чего снова распогоживается.
   Федя молча вылезает из палатки и, забрав свой пластиковый спиннинг, направля­ется вниз к воде. Следует несколько забросов, и мне приходится, схватив карабин, стремглав лететь вниз, так как у завхоза не блесне повис красавец килограмм на десять.
   Звучит выстрел, и он уже не свой, а наш.
   Теперь уже не выдерживают Лидины нервы. Она тоже рвётся в бой. Да, сегодня таймени не на шутку разгулялись и разошлись. Они так и прут на блесну. Через несколько минут слышится восторженное оханье. Дрожащими от нетерпения и вол нения руками Лида тянет кого-то не берег. Этот кто-то сопротивляется, но всё-таки оказывается у ног нашей опытной рыбачки. В результате мы имеем ещё одного таймешонка килограмма на два.
   Посоветовавшись, решаем устроить Здорику, которого всё ещё нет, маленькое представление. Раскладываем всех пойманных тайменей, а их уже пять штук, вдоль по тропинке, идущей от берега по склону к палаткам.
   Создаётся впечатление, что таймени сами вылезли из реки, и идут сдаваться нам в плен. Всю картину портит только один из них, так как у него нет головы. Её отстрелил Володя, решивший заменить в применяемом нами методе вывода рыбы из воды мелкашку на двустволку 16 калибра.
   Едва успеваем воплотить свой замысел в жизнь, как на берегу появился Борис. Его реакция, как мы и ожидали, была весьма бурной и эмо­циональной. Правда, она несколько компенсируется тем, что он сам приносит тайменя и двух щук.
   Теперь на берегу возвышалась целая куча рыбы: семь штук тайменей, три ленка и три щуки. Общий вес пойманной сегодня рыбы составил более пятидесяти килограмм. Решаем сделать семейный портрет, то есть сняться всем семерым одновременно с тайменями в руках, благо оптика с автоспусками и штативы имеются.
   Все усиленно наводят красоту, и выбирают себе рыбин пофотогеничнее.
   Запускает автоспуски Володя и стремглав летит на своё место. Жужжание автоспуска, щелчок затвора, и момент увековечен.
   Только бы получилось нужное качество. Чтобы убедиться в этом придётся ждать до возвращения домой.
   После группового портрета все желающие делают с понравившимися им рыбинами индивидуальные снимки.
   - Ряш, а Ряш! Сфотографируй меня героем,- просит Сашка.
   - Это как же я смогу сфотографировать тебя героем?
   - Очень просто. Ты налей мне стакан водки, поставь его на пенёк рядом со мной, а я отвернусь.
   Наконец процесс съёмок благополучно завершается, и мы принимаемся за разделку и засолку улова. У щук, как и было решено, вырезаются одни брюшины, а таймени разделываются на отдельные куски, так как в це­лом виде засаливать их просто невозможно.
   Наша коптильня уже полна засолённой рыбы, и новую складывать оказывается некуда. Решаем уже засолившуюся рыбу переложить в холщовый мешок, и дальше везти уже в нём. Заодно пересматриваем и качество той партии, которая ранее вызывала у нас сомнения и дегустиро­валась.
   Оказывается, что часть из неё всё-таки подпортилась, и нам приходится выбрасывать ещё около пяти ленков и десяти хариусов. Выбрасывать рыбу жалко, особенно хариусов.
   Тем более что в этом году ловля их у нас явно не клеится. А ведь хариус незаменим, как в ухе и жарёхе, так и вяленый, под пиво.
   Немного ихтиологии. Ещё до недавне­го времени семейство ХАРИУСОВЫХ не выделяли в самостоятельное, а относили к семейству лососевых, к которому оно очень близко. И только совсем недавно справедливость была восстановлена, и хариусовых выделили в самостоятель­ную группу. От лососей хариусы отличаются длинным спинным плавником, содержащим от семнадцати до двадцати четырёх лучей.
   У некоторых хариусов он приобретает даже форму шлейфа. Плавник этот чаще всего очень ярко окрашен. Длину своих плавников хариус использует на пользу себе и своему потомству. Есть денные о том, что во время нереста самец создаёт своим плавником мощные завихрения воды, от чего молока не уносятся течением, и это существенно повышает эффективность оплодотворения.
   Особенностью этого семейства рыб являет­ся то, что в нём всего лишь один род - Хариусы.
   Существует три основных вида хариуса: 0быкновенный или Европейский, Сибирский и Амери­канский. В свою очередь Сибирский хариус разделяется на несколько подвидов. Он отличается от Европейского большими размерами и весом. Если Европейский не превышает веса в один килограмм, то Сибирский - достигает веса до полутора килограмм, а его разновидность - Камчат­ский хариус достигает веса 3,9 килограмма.
   Наиболее известны следующие разновидности Сибирского хариуса: черный и белый Байкальский хариусы, Восточно - Сибирский, Амурский и Монгольский. В озере Косогол на территории МНР обитает своеобразный хариус - Thymallus higrescens, окраска его почти чёрная с синим отливом.
   На Бахте мы ловим Восточно-Сибирского хариуса - Tharcticus pallasi, обличающегося от других тем, что его спинной плавник смещён к переднему концу, а тело его покрывает более мелкая чешуя. Он достигает длины до 44 сантиметров.
   Окраска его варьирует в очень широких пределах. Так в верховьях Бахты мы ловили хариусов с жёлтым окрасом под цвет воды и камней, а здесь - внизу шел уже тёмный хариус. Нерестится он в этих местах в мае-июне.
   И вот эту-то прекрасную рыбу разогнало поднявшейся сверх меры водой по всей реке.
   После засолки сегодняшнего улова оказалось, что, несмотря на перекладывание части рыбы в мешок и выбрасывания пяти ленков и двух десятков хариусов коптильня снова оказалась почти полной.
   На ужин решаем сделать уху из тайменьих голов и, ставшие уже традиционными, потрошки.
   Третьим рыбным блюдом будут жареные ленки. Сегодняшний день по праву можно назвать рыбным, а место нашей стоянки тайменной горкой.
   Начиная с завтрашнего дня придётся серьёзно браться за вёсла, так как времени до оговоренного срока, когда за нами должен прилететь вертолёт, остаётся всего четыре дня, а впереди ещё около 160 километров сплава.
   Река же становится всё мощнее, а течение всё спокойнее, размереннее и медленнее.
   Ужин приготовили поздно, и есть его пришлось в полной темноте. Это несколько снизило удовольствие от вкуснейших тайменных голов.
   - Приеду домой, буду опять заниматься наукой,- мечтательно произносит завхоз, аппетитно обсасывая косточки тайменьей головы. У меня цель есть: придумать новые часовые опоры. Вот так.
   Цель, наверное, выдумывается для того, чтобы оправдать способ своего существования, которым мы не совсем довольны и не знаем до конца, что с этим существованием делать. По моему, цель вредна, потому что уничтожает таинство. Прелесть мира в таинственности, а суть тайны в ее нераскрытости. Тайна дарит нам путь без конечного пункта, без цели. Поиск смысла - это препарирование таинства, а постановка цели - его заведомое уничтожение.
   Чтобы заниматься наукой, нужно быть умным,-- говорил один мой знакомый, который занимался наукой. Ерунда. Во-первых, как говорит монгольская пословица, медленно бредущий дурак лучше лежащего умного, а во-вторых, все сейчас умные, так что и упоминать об этом ни к чему. Дураков мало стало, днем с огнем не сыщешь, если вдруг срочно понадобится.
   Энергия нужна в науке, килокалории, лошадиные силы. Нужна не просто способность долго работать в час по чайной ложке, штаны сутками протирать. Уме­ние удержать в голове всю партию, пока не переберешь все варианты от Е-2 -- Е-4 до сакраментального: "Вам мат, гроссмейстер",-- вот что приносит успех.
   Леонард Эйлер, выводя одну из своих формул, не заметил, как просидел трое суток без еды и без сна, и при этом ос­леп на один глаз.
   Один мой знакомый, бессменный чем­пион любых словесных рыцарских турниров, умнейший парень, если дело касается мыслей, умещающихся в две-три секунды, пишет всегда так, что сразу видно -- когда он обдумывает конец фразы, начисто забывает начало. На мысль, занимающую десять минут, у него попросту не хватает сил. Вот тебе и "...надо быть умным"!
   Это не так просто -- сосредоточиться на десять ми­нут.
   Говорят, когда нанаец целится, можно вырезать у него из спины кусок кожи.
   Попробуйте сосредоточить­ся на десять минут, и пусть при этом кожу у вас из спины никто не вырезает и иголки под ногти не заго­няет, попробуйте не замечать хотя бы мух, чувство голода, девушек за окном, хлопанья дверей, стука пишу­щих машинок, обращенных к вам вопросов и анекдо­тов, и чужих секретов, обращенных не к вам; если мысль не поддалась с первого захода, попробуйте не переклю­чаться на воспоминания, хоккейные события, мечты о пиве и будущей диссертации, попробуйте не переби­рать впустую уже отброшенные варианты и не отключаться.
   Не сумеете? Тренируйтесь. Тренируйтесь еже­дневно, до холодного пота, до инфаркта. Не получает­ся? Ну, тогда лучше идти в грузчики. Это полегче.
  
   19 Августа.
   Субботнее утро было на редкость хмурое и прохладное, однако радовало то, что не было дождя.
   Сегодня по нашей раскладке необходимо пройти не менее сорока километров. Впереди у нас порог Узкий, поэтому стараемся выйти пораньше. Отчаливаем от Тайменной горки в 11 часов 30 минут.
   Наши опасения о медленном течении пока не сбываются: несёт очень прилично. Скорость сплава не менее восьми километров в час. Все находятся под впечатлением вчерашних успехов и не прекращают махать спиннингами ни одной минуты.
   Особенно усердно мелькают они в местах впадений в Бахту речек и ручьёв.
   Мы с Игорем тоже ловим из лодки на ходу. Успех не заставляет себя долго ждать. Сначала на блесну бросается таймень весом килограммов на восемь. Утихомиривается он только после двух выстрелов, но даже после этого, когда мы затаскиваем его в лодку, он несколько минут брыкается и пытается выпрыгнуть из неё.
   К сожалению, для меня рыбная ловля в этом походе уже закончилась. И вот почему. Вчера после обеда, возбуждённые уловом Игоря и Володи, мы все направились вверх по притоку. Каждый из нас в мыслях уже видел себя, выводящим на берег агромадного тайменя.
   Приток оказался действительно своенравным. Он обладал быстрейшим течением, массой подводных и надводных камней, а также бурными водово­ротами. При забросе не успевала блесна коснуться воды, как её тут же подхватывало течением, и нужно было очень быстро работать на катушке, чтобы успевать сматывать уносимую водой лесу. Иначе блесна ложилась на камни, и зацеп был практически гарантирован.
   В один из забросов у меня на лесе образовалась петля, и я не успел вовремя отработать. Сильнейший зацеп. Пытаюсь сорвать блесну с камня сильным натяжением лесы, и вот тут-то и сказался недостаток пластикового спиннинга. Он оказался слишком мягок и не выдержал сильнейшей нагрузки.
   Мой спиннинг не вынес приложенного к нему усилия и сломался в верхнем колене. Точнее не сов­сем сломался, а потерял необходимую жёсткость. Теперь любой сильный рывок мог полностью переломить его.
   Блесну я так и не смог вытащить, пришлось её отрывать, но и спиннинг после возвращения в лагерь тоже был оценён, как полностью непригодный для дальнейшего использования. Он был разобран, упакован и убран.
   Так я остался без орудия лова, и превратился в статиста с карабином. Ловит своего очередного тайменя и Здорик. Он заметно набирает темпы, и уже вышел на второе место по отлову тайменей после знаменитого и непревзойдённого в этом деле Чингачгука Большого Змеевика, то есть Ляпунова. Он долго тащит этого тайменя, как козу на верёвочке, за "Жабой".
   Сане фатально не везёт: в самые ответственнее моменты у него обязательно образуется солидная "борода".
   Погода постепенно выправляется, и часам к двум становится вполне приличной. Шуруем вниз, не снижая скорости движения и частоты спиннинговых забросов.
   Володя тоже вытаскивает свою рыбку. Значит, у нас стало их уже целых три.
   Завхоз командует приставать на пережор.
   Встаем после того, как Игорь своим мастерским и особо удачным забросом попадает на такого крупного тайменя, что от избытка чувств только шепчет, а не говорит.- Стреээляй! Только точненько и аккуратненько.
   Стреляю по его просьбе так точненько и аккуратненько, что гигант сразу начинает тонуть, причём вертикально и хвостом вниз.
   Втаскиваем его с трудом в лодку. Вот это крокодил! Крупнее его на Бахте нам ещё не попадалось. Когда вечером мы взвесили его на специально изготовленных для этой цели десятичных
   весах, основу для которых составил обычный дрын из лист­вянки и какая-то верёвочка, то выяснилось, что весит он ровненько 14 килограмм.
   А пока таймень смирно лежат в лодке, и занимался мимикрией.
   Пристав к берегу и демонстри­руя его нетерпеливо ожидающим ребятам, видим, что от лежания на ребристом днище лодки наша рыбка вся пошла тёмными и белыми полосами, став похожей на гигантского окуня альбиноса.
   Все единодушно признают, что рыбка очень хороша. Ляпунов млеет от гордости.
   Делаем снимки на память. Федя выделяет в честь такого собы­тия по лишней конфетке к чаю, кроме того, он облагоде­тельствовал нас ещё и копчёной колбаской. Нам было очень вкусно.
   После поимки гиганта тайменей у нас стало четыре.
   Отплываем в отличном настроении. Бахта всё так же быстро несет нас к порогу Узкому.
   После сытного и вкусного пережора на нас с Ляпуновым нападает лирическое настроение. Дуэт "драматического тенора" (Это - я) и "отвязанного баритона" (Ляпунов) взревел на всю тайгу и реку так, что по берегам и далеко в горах долго перекатывалось многоголосое эхо, пугающее редких гагар и куличков. Репертуар у нас был весьма разнообразный с уклоном в уголовщину и лирическим окрасом.
   На бис нас почему-то не вызывают, но слушают, судя по выражениям лиц, весьма охотно и внимательно. Нас это, естественно, бодрит и заставляет брать еще на полтона выше и громче.
   Обитатели тайги узнают от нас и о бедных малолет­ках уголовниках, и о дырьях в парусах, протыкнутых ножом, и о девушке из маленькой таверны, а так же о многом - многом другом.
   Концерт приходится обрывать весьма внезапно, так как река ещё больше ускорила своё течение и вынесла нас к порогу Узкому.
   Было уже около семи часов вечера.
   Место здесь изумительно красивое. Река на две трети своей ширины перегорожена громадной каменной грядой, в которой в малую воду практически нет проходов. Сейчас большинство из камней находятся под водой, и на месте гряды бурлит и ревёт пенистый поток. Послед­нюю треть гряды образуют скала, возвышающаяся в воде и кру­той монолитный скальный левый берег. Между ними про­ход шириной метра в три - четыре с коротким и крутым сливом, в конце которого образуется ряд стоячих валов различной высоты - от полутора до одного метра. Заход в проход необходимо делать точно вдоль берега, а затем резко уходить вправо.
   Совершенно очевидно, что в малую воду это сделать совсем не просто.
   Скалы берега все зализаны волнами и отполированы ветрами. Сразу после прохода начинается улов, где течение начинает менять направление на обратное. Скалы в улове очень пологие, и волны легко захлестывают их.
   Замечаем, что в расщелинах скалы каким-то чудом умудрились вырасти кустики голубых колокольчиков. Нам везёт: небо совсем прояснилось, так что можно попытаться заснять прохождение порога на кино и фото.
   Первыми Узкий проходят ребята на своей "Жабе". При уходе в улов они резко поворачиваются бортом к валу, и. как результат, привозят на берег мокрого с ног до головы Володю.
   Начинаем своё движение и мы. Точно входим в слив, и идём носом на валы. Качает словно на гигантских качелях.
   Порог провожает нас одобрительным рёвом. После него Бахта накручивает на нашем пути длинные и шаловливые шиверы, которые трудностей для их прохождения не составляют, а, наоборот, дают нам дополнительную прибавку в скорости. Благодаря этому успеваем до темноты пройти ещё километров девять. Таким образом, сегодня мы перевыполняем намеченный утром план, и проходим не сорок, а целых шестьдесят километров. Это уже совсем не плохо.
   Перевыполняем план и по ловле: снова за день ловим шесть тайменей.
   Ляпунов прочно закрепляется на первом месте в этом виде походного спорта.
   Игоряша Ляпунов, фигура значительная, весьма импозантная и в чём-то даже неотразимая. Он высок ростом, строен в плечах и несколько округловат в талии. Одевается он "по моде" и не по нашенскому. Любимая его одежда на воде это - грязно зелёный плащ, поверх которого одевается оранжевый спас жилет с надувным воротником. Сверху дополнительно одевается самодельная накидка из большого полиэтилено­вого мешка с дырой для головы. Довершает этот туалет тёмно синяя шляпа. В моменты высшего шика он стано­вится похож на француза времен войны 1812 года, отступающего по старорусской Смоленской дороге. Стрелок, рыболов и браконьер по натуре. В походах любит всё, кроме холода и мытья посуды. Вежлив в обращении с дамами и дружески грубоват с мужчинами. На ночь в обязательном порядке для красоты одевает капор, специально сшитый для него любимой женой. Игорь большой любитель и знаток различных целебных и других загадочных травок. Про каждую из них он уверенно и многозначительно говорит.- Помогает! О таком, как Игорь, говорят.- В походе желателен и необходим.
   На стоянку останавливаемся около девяти часов вечера.
   Снова начинает накрапывать, становящийся привычным, дождик.
   Торопимся поставить палатки и разжечь костер, тем более, что кострище нам кто-то любезно оставил. Кроме кострища нам по наследству достаются брошенные хозяевами рубашка и исподнички.
   После того, как разводим костер, выясняется, что нам около него оставили ещё и замаскированный туалет - типа сортир.
   - Совершим экскурсию в исторические места общего пользования.- заявил Борис, направляясь в кусты.
   Но не смотря на все его и наши последующие усилия и тщательные поиски, туалет этот мы так и не смогли обнаружить, хотя вокруг воняло долго и сильно.
   Разделываем и со­лим пойманных за день тайменей. Коптильня уже полностью набита, так что в дальнейшем ловить рыбу для домашних заготовок бессмысленно. Поэтому Игорь решает упаковать спиннинг и взять домой голову от пойманного им гиганта тайменя. Я следую его примеру, и беру тоже одну головку, но от рыбки поменьше: весящей всего каких-то одиннадцать килограмм.
   Впереди у нас остаётся участок сплава всего в каких-то сто километров. Это - пустяки. Такое расстояние можно пройти всего за пару дней.
   Интересно, чем ближе завершение наших странствий, тем больше тянет на философию и размышления о земле, природе, материи. Непрерывное течение событий, пестрая смена их делают годы емкими и долгими, и поэтому, думая об истории Земли в те времена, когда люди еще не жили на ней, мы чаще всего тоже непрерывной и бурной представляем себе цепь происходивших на Земле событий и бессознательно сокращаем сроки, необходимые для совершившихся преобразований. Возникновение гор, исчезновение морей и океанов, превращение лесов в залежи каменного угля, гибель динозавров и птеродактилей, движение ледников, почти колдовское преображение лесной смолы в добываемый со дна моря янтарь -- все это сдвигается в тесные, доступные нашему постижению пределы времени, и мы представляем себе Землю тех давних времен окутанной вулканическим дымом, грохочущей, сотрясаемой беспрерывно чередующимися катастрофами, меняющей облик чуть ли не ото дня ко дню. Между тем облик этот менялся на протяжении тысяч и сотен тысяч лет. Стояли, как и нынче, погожие и пасмурные дни. Беззвучно хлопо­тали в морях и реках рыбы. Потрескивал лесной валежник под тяжело ступающими ногами беззлобного ящера. Так кончался один день и наступал другой; так проходил век и еще три века. Тишина -- точно так же, как и теперь,-- состояла из шелеста листьев под налетающим ветром, птичьего щебета, разноголосой лесной переклички. В этой тишине длилось нескончаемо долгое и сонное младенчество планеты. Лишь изредка сон про­щался содроганием землетрясений, грохотом извергающихся вулканов, порою жестоких ливней и гроз; такая пора тоже могла длиться долго, но затем она, вероятно, снова сменялась возвращением вековой тишины -- тысячами дней, похожих один на другой, Птицы и мотыльки, перенося цветочную пыль, сажали леса и луга на этой невозделанной земле, еще не знаю­щей человеческих рук. Это, вероятно, были другие леса, не вполне похожие на нынешние, другие мотыльки и птицы. Но все же это была та самая -- наша -- земля, и ее ожида­ние человека было как бы созреванием разума.
   Нам и теперь кажется, будто на земле не происходит ника­ких существенных перемен, кроме тех, что человек совершает своими руками. А ведь это не так.
   Случалось ли вам после долгой разлуки вновь попасть на берег реки своего детства? Сперва все здесь радостно знакомо. Жаркий, не дающий тени лозняк у самой воды. Разогретый летним солнцем песок. Глубоко просвеченная зеленоватая реч­ная прохлада.
   Но всмотритесь-ка пристальнее: где оно, то всегда помнившееся и даже во снах возвращавшееся место, в каком ты привык бросаться в воду, видя перед собой широкий простор, прикидывая, где попадешь на волну, поднятую колесами старого парохода; приглядываясь, где сможешь ты, отдыхая, стать на песчаную отмель, не показывающуюся на поверхности, но приметную отсюда лишь по тому, что вода над ней посветлее; зная, где надо обойти яр, над которым река "крутит" (и мальчишки говорят, что там живет опасный сом: он может "хватить", он даже с берега может уворовать легкомысленного поросёнка, а то и несмышленого младенца)... Все это ты ясно сберег в памяти, и ничего этого нет теперь перед твоими глазами. Какие-то плоские песчаные косы, которых не было вовсе, лезут теперь из воды. Трехпалубный винтовой пароход идет по незнакомому тебе руслу. И лес на другом берегу облысел, поредел; это совсем другой лес, чем тот, что рос там в годы твоего детства.
   Земля изменилась. Прошло каких-нибудь два-три десятка лет, а Земля измени­лась. Вот так, верно, и меняется она всегда -- медленно и по­чти неприметно -- во все века и миллионолетия своего существования.
   Как и все, что происходит в мире,-- любые изменения облика Земли, ее климата и географических условий не бывают случайными. Все они подчинены определенным законам, но сами законы эти далеко еще не все известны человеку. Больше того, сама Земля -- ее строение и состав -- изучена еще очень мало, куда меньше, чем отдаленные космические пространства. Грубо говоря, нам удалось пока лишь царапнуть самые верхние покровы планеты, и современная наука все еще продолжает строить гипотезы -- порою противоречивые и даже взаимоисключающие -- о том, что лежит под этими покровами.
   Дышите глубже - всё только начинается. Жизнь - это очень трогательная комбинация. Ученье - свет, а не ученье - приятный полумрак. Все в руках человека. Поэтому их надо как можно чаще мыть.
  
   Наша жизнь, как бинокль перевёрнутый,
   То, что раньше прошло - всё уменьшено.
  
   Однако мир вокруг нас полон разнообразия и отклонений от норм. В нем нет абсолютно прямых линий и правильных форм, явления происходят не одно за другим, а одновременно, и даже пустое пространство, по свидетельству современной физики, искривлено. Понятно, что при помощи системы абстрактных понятий полностью такой мир описать нельзя, также, как нельзя покрыть сферическую поверхность Земли плоскими картами. Мы можем надеяться лишь на приблизительное представление о реальности, и поэтому рациональное познание изначально ограничено в своих возможностях. Рациональное познание, прежде всего, свойственно науке, которая измеряет, оценивает, классифицирует и анализирует. Современные ученые, и особенно физики, уже сознают ограниченность всех знаний, приобретенных при помощи этих методов. Современная физика заставила ученых понять, что, говоря словами Вернера Гейзенберга, "каждое слово или понятие, каким бы понятным оно ни казалось, может найти лишь ограниченное применение."
  
   Смирись, что мы не первые, что нам не повезло.
                      Наш предков длинный род идет от троглодитов.
                      Средь них, поверьте мне, немалое число
                      Бездарнейших писак и гениев-пиитов.
  
                      Уже все сказано, иного не дано.
                     Что глупо и умно, что правильно и ложно -
                      Все это в мире произнесено
                      И нового придумать невозможно.
  
                      Пиши, что думаешь, не бойся повториться,
                      Раскрой нам то, что на душе творится.
                      Талант, ум, искренность - вот добрая основа.
  
                     А те смешны, кто не щадя свой зад,
                      Скрипят пером и тужатся сказать
                      Новейшее в литературе слово.
  
  
   20 Августа.
   Последнее воскресенье этого похода.
   Этот воскресный день начинается какой-то "гнутой" погодой: дождя нет, но в воздухе висит мельчайшая водяная крошка.
   Видимость довольно приличная, но всё окрашено в мрачные грязно серые тона. Влажность воздуха, похоже, стремится к 100%. Довольно тепло.
   Встаём хмурыми и недовольными. Всем хочется солнышка.
   Ляпунов уходит на берег для совершения последнего ритуального заброса, после чего он должен законсервировать свой спиннинг до следующего сезона.
   Этот заброс приносит нам ещё одну "зелёную какашку". Это то самое седьмое брюшко, которого нам не доставало до требуемого количества.
   Игорь сам производит его вырезание, а филейную часть отправляет поплавать в реку.
   Мне невольно думается, глядя на эту кощунственную операцию, что за такие шуточки и подмосковные, да и челя­бинские рыболовы, которые гоняются за каждым щучьим недомерком, наверняка сотворили бы над нами жестокий и, в данном случае, справедливый суд Линча.
   Ляпунов любовно укладывает в чехлы добычливый спиннинг и свой знаменитый ижевский Бофлинт калибра нумер двенадцать.
   Начинаем собираться в дорогу и мы. Наш завхоз объявляет, что всё больше заботясь о нашем быте, он решил сегодняшний пережор устроить, не приставая к берегу, прямо на борту наших судов.
   На него нам будет предложено сразу два вкуснейших блюда: холодные варёные тайменьи головы и великолепная сырокопчёная колбаса тбилисского производства.
   Да, его успехи и самосовершенствование на завхозовском фронте видны даже невооруженным глазом. Представляем, каких высот он бы достиг, будь у нас хотя бы ещё одна неделя в запасе. Увы...
   С благодарностью и слезами невольного умиления смотрим на нашего любимого завхоза.
   Федя Лях, или как уважительно зовут его Челябинцы, Фёдор. Он высок и очень строен, иногда нам кажется, что Фёдор сов­сем не дает тени. Когда он задумчиво стоит вдали в накинутой на плечи плащ-палатке, то становится по­хож на призрачного часового, охраняющего богатства тайги и Бахты.
   В походе Фёдор становится необычайно падок на любую еду, наверное, поэтому он и пробрался к святая святых - нашим запасам продуктов, и путём лов­кого телепания и действий своими флюидами сумел внушить мысль о том, что именно его необходимо назначить завхозом.
   К сожалению, как он недавно признался, жор к нему в этом году так и не при­шел. Любит наш Федя в глубоком одиночестве походить и помыс­лить со спиннингом в руках по берегу тихо шумящей реки. Он не только рыболов, но и стрелок: вооружен оптическим и автоматическим мини-карабином ненашенского производства. Карабин этот очень своенравен, и в самые критические момен­ты обычно наотрез отказывается доставлять в свой патронник патроны, поэтому каждый божий день Федя возится с этим шедевром оружейной мысли, что-то в нём смазы­вая, протирая и даже подпиливая. С собой в походы он возит специальною посуду, которой не сможет и не сумеет пользо­ваться никто кроме него самого. Состоит она из котелка, в который невозможно загрузить пищу, кружки, которую невозможно ничем отмыть, и ложки, которой невозможно зачерпнуть пищу. Федя всегда строг с окружающими, но в чём-то даже справедлив. Все вопросы он решает одними и теми же словами.- Молчать! Сейчас, стрелю! После которых спорить никому почему-то не хочется.
   Фёдор имеет знакомых, очевидно, в каждом уголке нашей необъятной страны. В этом мы смогли убедиться воочию: они оказались даже в такой глуши, как эта.
   Наш завхоз обожает проводить бенефисы, хотя и устраива­ет их довольно редко, довольствуясь выделением нам регулярных традиционных граммулек. В целом Фёдор мас­тер на все руки, о которых в народе говорят.- Коня на скаку остановит, в гонящей избе всё найдёт! Мы все его беспредельно уважаем, и часто хвалим словами.- Давай шуруй, а то уволим! И Фёдор охотно шурует...
   Река становится всё мощнее и мощнее. Иногда её ширина достигает ста - ста пятидесяти метров. Берега становятся разнообразнее и привлекательнее. Пологие косы чередуются с крутыми скальными сбросами. Часто скалы имеют кирпично-бурую окраску, и словно бы искусственно срезаны и выровнены.
   В тайге просматривается всё больше кедров, на некоторых из них видны шишки. Крик шишкующих кедровок становится уже привычным.
   Над водой изредка проносятся небольшие красивые чайки, какой-то ещё не виденной нами породы.
   Несмотря на такое умощнение реки, её течение не снижается, и несёт нас вниз весьма прилично.
   Смотрю с удивлением и любопытством на экипаж катамарана.
   Там уже в течение часа наблюдается весьма любопытная картина: Здорик непрерывно зевает. Его рот, напоминающий пасть охотящегося тайменя, периодически открывается, обнажая розовое нёбо, странно смотрящееся на фоне тёмной бороды, и затем захлопывается с громким металлическим звуком. При каждом таком звуке, сидящая впереди, Лида испуганно вздрагивает и оглядывается.
   Пытаюсь найти причину этого редчайшего в природе явления, и, по-моему, нахожу. Это реакция или неявная разрядка на гнетущую Здорика ревность к тому, что он никак не может пережить уступленное Ляпунову первенство в отлове тайменей.
   Наконец ему удаётся совладать со своими издёрганны­ми нервами, и он снова хватается за спиннинг.
   Нужно сказать, что владеет он им совершенно безукоризненно: бросает с обеих рук точно в запланированное место и, в отличие от Василия Ивановича, почти никогда не делает бород.
   Здорика дружно поддерживают и остальные члены экипажа. Пять спиннингов, как по команде, свистят в воздухе, и блёсны со звоном в блеске брызг ежеминутно врезаются в бегущие струи Бахты.
   Такой бешеной блесенной атаки эта река, наверняка, ещё никогда не видела.
   Нам с Ляпуновым скучно: мы уже полностью разоружились, и делать совершенно нечего. Поэто­му мы регулярно ревём на всю Бахту.- Дежурные, жрать давай!
   Наконец наши вежливые просьбы доходят до отзывчивей души завхоза, и он милостиво ма­шет нам своей ручкой.- Приворачивайте.
   Начинаем бешено работать вёслами, и вот уже кушать нам подано. С удовольствием вкушаем сладчайшее из блюд - тайменные головы. Обглоданные до блеска косточки то и дело с мягким бульканьем тонут за бортом.
   По мере утоления голода темп еды постепенно замедляется, и начинается сытый и непринуждён­ный трёп.
   Игорь, глядя в пространство, громогласно заявляет.- Изнеженные патриции и грубые плебеи, аристократы и санкюлоты. Расколот мир и нет в нем покоя. Кругом борьба, и ни островка, ни оазиса. Победа будет за нами. И всё-таки... Всё, что есть хорошего в жизни, либо незаконно, либо аномально, либо ведёт к ожирению.
   - Да после такого пережора можно и родить что ни будь.
   - А ты когда ни будь это пробовал?
   - А ты попробуй сам роди! Ведь нужно просунуть нечто величиной с арбуз в отверстие размерами с лимон.
   - Что мешает танцору, то помогает певцу.
   - Борь, а Борь, ты знаешь что узел короткого старомодного галстука, повязанного по моде "Шире хари".
   - Я галстуков не ношу, так что мне и знать незачем.
   - Хорошо смеётся тот, кто смеётся пообедав.
   Завхоз, как всегда, не вовремя вмешивается в этот процесс, и предлагает нам десерт колбасу с конфетами.
   Когда он предложил кофетку Лиде она заявида.- Из всех конфет я признаю только грильяж в шо­коладе ленинградской фабрики.
   И посмотрела с сожалением. Тебе, мол, этого не по­нять!
   Какал изысканность, утонченность! Потеря вкуса к жизни, упадок Римской империи... А наслаждение от запаха сухих, ломких портянок вам знакомо?
   Снова работают не языки, а челюсти. Сытые и спокойные продолжаем наш маршрут.
   Здорик по заказу публики ловит на вечернее "Хе" ленка килограмма на два. Готовить это блюдо опять придётся мне, как признанному "Хе-мастеру".
   За этот день снова проходим более шестидесяти километров.
   Встаём на ночлег в месте, где видны растущие кедры с шишками. Пока готовится ужин публика, а это - Володя, Здорик и Ляпунов, занимается безуспешными попытками добычи кедровых шишек путём отстрела их из охотничьих и малокалиберных ружей. По берегу гремит сплошная канонада, с ветвей деревь­ев опадает хвоя и листва, но результат минусовый. Зависимость в этом занятии на удивление строгая и простая - при резком сокращении количества боеприпасов число шишек на кедрах остаётся постоянным. Неудачливые охотники, откладывают ружья в сторону, и переключаются на промысел грибов, который и приносит им успех.
   Сегодня впервые в этом сезоне мы едим на ужин жареные маслята и подосиновики.
   Завхоз во всеуслышанье заявляет, что продукты у нас кончаются, но потом тихо добавляет.- Но до конца маршрута может вполне хва­тить.
   "Хе", как и обычно, также пользуется успехом, тем более что оно леночного состава.
   Над Бахтой спускается, как потом оказалось, наша последняя таёжная ночь.
   Перед тем, как отправиться по палаткам мы с удовольствием заслушали очередную историю Бориса. На этот раз он была о том, как не пропасть в тайге.

   Многих неопытных туристов в лесу подстерегают ямы. Но опытный турист всегда имеет при себе трехметровую лестницу. Некоторые носят с собой веревку, которую привязывают к дереву перед тем как упасть в яму.
   ЕСЛИ У ВАС ЗАКАНЧИВАЮТСЯ ПРОДУКТЫ, рекомендуется перейти на следующий режим питания: утро -- йогурт, хлопья с молоком и банан; обед -- вареное мясо с рисом, два яблока; полдник -- апельсин или два мандарина; ужин -- блинчики с творогом, мюсли с молоком и ма-а-ленькая шоколадка.
   Если вам уже совсем нечего кушать не набрасывайтесь сразу на крупные сучья! Вначале научитесь питаться мелкими веточками, листоч­ками и тому подобным.
   Можно прокормиться кедровыми или еловыми шишками, березовыми почками. Не рекомендуется залезать на опоры ЛЭП: керамические изоляторы, несмотря на привлекательный вид, непригодны в пищу.
   Очень годится в пищу Рогоз широколистный. В народе его называют камышом. Промойте корни в холодной воде и высушите. Затем перетрите их на терке и просейте. Из полученной крупы можно сварить кашу или кисель, испечь лепешки, оладьи или галеты. Из поджаренных корневищ готовят напиток, похожий на кофейный.
   Если вы потерялись в лесу, не отчаивайтесь, в нату­ре, а постарайтесь начать типа новую жизнь.
   Увесистым кошельком с запасами походных денег, состоящих в основном из мелочи, очень удобно сбивать шишки, а антенной приёмника "Альпинист" выковыривать из них орехи. С помощью бумажных купюр, которые при желании можно обнаружить у самого запасливого и жмотистого члена группы, и зажигалки " ZIPPO" вы быстро разведете костер даже в самую влажную погоду, а ключом от гаража или подъез­да можно выкапывать из земли вкусные коренья и червяков.
   ЧТОБЫ ОПРЕДЕЛИТЬ, ГДЕ ЮГ, А ГДЕ ЧТО, вам понадобится одиноко стоящее дерево. Но его, как правило, бывает трудно най­ти в лесной чаще. С этим легко справиться. Выберите понра­вившееся вам дерево. Теперь вырубите все вокруг него в ра­диусе 150-200 метров. Вот и все. Теперь подождите три-четыре меся­ца, и с той стороны, где на дереве начнет расти мох, -- находится се­вер.
   Если вы заблудились в лесу с группой туристов, не поддавай­тесь желанию руководителя съесть самого слабого. Наоборот, пока вас много, лучше завалить самого силь­ного. Потом второго по силе и так далее. Это здорово увеличит ваши шансы остаться в живых.
   Если вы заблудились недалеко от границы с КИТАЕМ, советуем вам идти на юг. Там вероятность встре­тить людей сильно возрастает.
   От кровососущих насекомых, или как часто их называют "пернатых" или "гнуси" вас спасут осиновые зубочистки, маленькие крестики, чесночный за­пах изо рта.
   Если вы шли по тропинке и случайно натолкнулись на идущего по своим делам медведя, помните, что если вы двигались в гору, а он -- с горы, то МЕДВЕДЬ ОБЯЗАН УСТУПИТЬ ВАМ ДОРОГУ.
   Если медведь вошел в воду по малой нужде не мешайте ему. Будьте скромнее и не глазейте на это уникальное по своей редкости зрелище. Зверь тоже имеет право на совер шение туалета.
   Утку или белочку можно подма­нить, подражая голосам утки или белочки. Хищного зверя можно отпугнуть, подражая звуку ру­жья.
   Если вы оказались в лесу в июне-июле , сразу начинайте стро­ить себе берлогу, ведь время летит незаметно. Кроме того, постарай­тесь за лето нагулять как можно больше жира.
   Блуждая по лесу, время от вре­мени помечайте свой участок. По­мет оставляйте на видных местах, чтобы звери знали, кто хозяин на этом участке.
   Не стоит подкармливать хлебны­ми крошками белочек или синичек, подкормите себя. Вот увидите -- как следует поклевав крошек, вы весело зачирикаете не хуже любой синички.
   Определив где юг, север, запад, восток и так далее, необходимо ре­шить, куда вы хотите идти. Можно пойти на юг -- там теплее. Зато на Севере платят больше денег. Или, скажем. Запад -- там бытовая куль­тура на высоком уровне. Зато на Востоке экзотики больше. Словом, решать вам!
   Если вы сумели добраться до конца маршрута живыми, то на последний ужин или обед идёт Хрючиво, оно же концовка. B последний день похода все, что осталось, валится в котел c водой и варится до густоты, как это пишут в кулинарных рецептах, "жидкой сметаны". Только валить надо именно все. Исключение делается только для соли, ее по вкусу. O-o! Тонкая горчинка тушенки из гнилой при жизни, да еще и бруцеллезной коровы, смешиваясь c нежным ароматом апельсиновых леденцов, дает совершенно потрясающую вкусовую комбинацию!
   Запивается Хрючиво чаем "по вьетнамски". "Чай по-вьетнамски" - завариваешь чай в котле и суешь туда здоровое, как следует обгоревшее, полено c максималь ным количеством углей.
   Можно пить и "Чай по-узбекски" - завариваешь, и начинаешь кайтарять, приговаривая: "Узбек не будет пить плохой чай, узбек сделает два раза кайтарма, и будет пить хороший чай". При этом никого к котлу подпускать нельзя, но допустимо рассказывать, какой замечательный чай по-узбекски они сейчас будут пить. Кайтарять, пока чай не станет холодным, потом быстро убежать, пока не побили. ( Для тех, кто не знает, кайтарять - перемешивать чай кружкой снизу наверх, снизу наверх... Вид при этом следует иметь вдохновенный и артистичный.
   А вот еще - "Кофе c сахаром". Это сидели на горе, жрачка вся кончилась, на последнем бензине вскипятили шестилитровый котелок воды и начали мрачно ее хлебать. Вдруг один член встрепенулся и говорит.- Погодите. Сейчас мы будем пить кофе!
   И достает заныканный от вас аэрофлотовский пакетик кофе растворимого. И другой, видя такое дело, тоже достал заныканную железнодорожную упаковочку сахара - два кусочка.- Кофе будет c сахаром!
   Пили и хвалили. Надо сказать, что было даже сладко.
  
   21 Августа.
   Мы с Игорем, как дежурные, встаём рано. Пасмурно, сыро, изредка накрапывает.
   - Ну вот, и погоду кто-то испортил, ворчит Игорь.
   Возимся у костра, и внезапно вспоминаем, что до настоящего времени остались не отомщенными за подложенный нам в лодку камень "дружбы". Решаем привести в исполнение свою месть путём заваливания палатки мирно почивающих в утренних грёзах Челябинцев. Предварительно тащим из неё наружу вместе с мешком яростно сопротивляющуюся и пищащую Лиду.
   - Ты чего шумишь на всю тайгу? Вытаскивайся молча и спокойно. Молчание есть сила, всё остальное - слабость - как сказал какой-то восточный мудрец. И смени конфигурацию взгляда, а то выражение лица у тебя сейчас, как у де­вушки с веслом,- смеётся Федя.
   - Мог бы и помочь, как положено настоящему другу и гражданину, чем иронию шутить!- кричит опомнившаяся от первого потрясения Лида.
   С удивлением смотрим на оказавшийся у нас в руках пустой спальный мешок. А где же его хозяйка? Она находится нами висящей на шее у невозмутимого Здорика.
   - Это надо же, путешествует только душа, а тело всегда остаётся на месте,- удивился Игорь.
   - Ну, клещи, погодите. Вы себя слишком много ведёте. Как человек тонкий и впечатлительный я могу быть не похожим на быка,- обращается к нам Борис.- Вы дождётесь... Дождётесь наступления того жуткого момента, когда сегодня уже прошло, а завтра для вас никогда не наступит. Никогда...
   - Нам уже нечего терять кроме того, что мы ещё не нашли,- отвечаю ему я.- Только время, потраченное на удовольствия, не пропадает даром. Всё в нашей жизни бывает, как бывает, а не так как хочется, чтобы было.
   Не обращая внимания на дальнейшие угрозы, мы прис­тупили ко второй части задуманной операции - заваливанию палатки. Через минуту под цветным брезентом польского производства можно было лишь с трудом различить копошащиеся тела.
   - Не бойтесь, иногда, чтобы спасти лицо, достаточно подставить под него тарелку с салатом,- хохочет Игорь.- Успокоится - это чрезвычайно важно. Только в комфортном и спокойном состоянии мозги шуруют эффективно. Кто рано встаёт, тот всех достаёт.
   Посылаемые в нашу сторону угрозы и обещания были весьма не двусмысленны, и звучали они весьма громко.
   Особенно горит жаждой мщения Василий Ивано­вич. Ему уже видятся идущие в атаку пулемётные тачанки и лавы конницы, блистающие клинками, а как результат обезглавленные лихими ударами сабель, я и мой подельник Ляпунов.
   В предчувствии этой кары мы невольно вздрагиваем и робко приглашаем озверевший коллектив Челябинцев к завтраку.
   Наш завхоз, лёжа в палатке, безмолвствует.
   Поданная манная каша с изюмом несколько смягчила ожесточившиеся сердца наших "кровников", и мы начали лелеять робкую надежду всё-таки остаться в конце похода в живых. Чтобы ещё больше ублажить пострадавших от нашего поступка, начинаем лихо травить разные байки про за рубеж.
   В этих рассказах картинки парижской жизни чередуются с описанием ночных казино Монте-Карло и вечернего Бродвея. Слушая этот трёп, ребята потихоньку начинают отходить от содеянного с ними.
   После завтрака мы зачем-то начали заниматься уточнением прицела у моего карабина, у которого мушка оказалась сбита немного влево. Инструментами в этой операции служат топор и один из местных камней-голышей.
   В конце концов, операция по водворению мушки на положенное место успешно завершается. Это подтверждает контрольная пристрелка по кедровым шишкам.
   Выходим в путь около часа дня.
   До Малой Бахтинки - конечной точки нашего маршрута осталось пройти всего километров тридцать пять.
   Хотим подойти к ней пораньше, чтобы весь этот вечер посветить сушке и разборке вещей.
   На завтра нами планируется баня и прощальный банкет с фейерверком, а уже послезавтра будем сидеть на шмотках и ждать вертолёт.
   Заказываем Здорику поимку ленка на вечернее "Хе". Тот благосклонно обещает и, действительно, не проходит и часа, как наш заказ был выполнен. Правда, вместо ленка нам предлагается таймешонок килограмма на три.
   Погода пока что-то не радует. Всё время моросит, дует шквалистый ветер.
   Через час движения проходим изуми­тельное по своей красоте место. Река здесь резко сужает своё русло и загоняет его между высоких скальных берегов, покрытых густой и высокой тайгой. Причём, на правом берегу скалы складываются в полное подобие таинственного старинного замка с многочисленными башнями и бойницами.
   После этого прохода река сразу же расширяется, а с её левого берега впадает бурный и быстрый приток, который намывает ниже себя большую галечную косу.
   Взаимодействие двух течений, и структура донного рельефа приводят к тому, что течение в этом месте образует всё расширяющиеся концентрические окруж­ности диаметром в десятки метров. Они легко просматриваются по разводам пены в местах перехода из од­ной в другую.
   Чтобы преодолеть этот редкий по красо­те водоворот, приходится от души поработать вёслами.
   Бросаем на прощание последний взгляд на это удивительное таёжное чудо и плывём дальше.
   Река становится всё шире и полноводнее. Вдалеке появляется большой галечный остров, перегораживающий собой всю реку. Правый берег вдоль него представляет вытянутую и очень крутую красивую красно бурую, очевидно глиноземную, насыпь, на верху которой стоят словно свечки горелые лиственницы и берёзы. Это и есть место впадения в Бахту её притока Малой Бахтинки.
   Наши волнения по поводу поисков посадочной площадки для вертолёта рассеялись сами собой. Открывшаяся перед нами коса может вместить не один, а целую эскадрилью вертолетов.
   Уже 18 часов. Начинаем сгружать в последний раз вещи, вытаскиваем подальше на гальку для просушки лодку и катамаран. Они верно послужили нам в этом походе.
   На берегу в камнях рас­тёт тьма на редкость крупной и вкусной костяники. Её размеры просто поражают: ягоды величиной с хорошую смородину.
   Игорь исчезает в глубине леса, занимающего всю центральную часть острова, и через некоторое время появляется на берегу с громадным подосинови­ком в руках. Диаметр его шляпки не меньше сорока сантиметров.
   Ляпунов радостно сообщает обществу, что та­ких грибов на острове тьма-тьмущая, а, кроме того, весь лес зарос черничником, который так же весь усыпан ягодами.
   Под это радостное известие начинаем ставить палатки и перетаскивать к ним шмотки.
   Вдруг, наши уши улавливают отдалённый шум, который быстро усиливается и постепенно переходит в рев вертолётного двигателя. Из-за деревьев показывается МИ-4. 0н делает большой круг над островом, а затем круто идёт на посадку.
   Через минуту винтокрылая машина уже стояла в нескольких шагах от нас, и на землю из открывшейся дверцы спрыгнул ресосник.
   Первый вопрос, который мы от него услышали, был.- Не вы ли те самые генералы-охотники, которых нужно вывозить с этого места.
   После коротких объяснений выясняется, что генералы - это действительно мы. Нужно срочно грузиться и лететь, так командир объясняет мне, что в их авиаотряде кончается горючка, и по этой причине уже снят с работ МИ-8. Лётного времени остаётся совсем мало, так как начинает темнеть.
   Приходится предпринимать штурмовщину и аврал по сбору и погрузке в вертолёт разбросанных по всему берегу шмоток, а так же разборке катамарана и сворачивания нашего ЛАСа.
   Здорик ожесточённо вспарывает брезент чехлов и прорезает в баллонах катамарана большие отверстия для быстрого выпуска воздуха. "Жаба" жалоб­но посвистывает, и быстро уменьшается в объёме. Дома её придётся восстанавливать.
   Саня и Володя на полусогнутых тянут привязанный к шесту стокилограммовый "прибор" - так при посторонних мы называем нашу коптильню.
   Бросаюсь к ним на помощь.
   Пилоты в это время питаются консервами и колбасой, которые мы им даём. Они целый день ничего не ели и голодны, как волки.
   Через пятнадцать минут вещи были собраны и в навал загружены в верто­лёт.
   Последний взгляд - не забыто ли что ни будь и кто ни будь, и дверца люка вертолёта захлопывается. Ревут винты, разрывая в клочья воздух и загоняя его под машину. Небольшая встряска, толчок, и вот мы уже в воздухе. Прощай, ставшая почти родной, Бахта!
  
   И тянется неспешно нить
   Моей волшебной сказки,
   К закату дело, наконец,
   Доходит до развязки.
   Летим домой. Вечерний луч
   Смягчил дневные краски.
  
   Три недели божественного опьянения природой и свободой вытянулись в одну ровную непрерывную линию, и время, казалось, потеряло всякий счёт и смысл. Ещё бы повторить всё пережитое и перечувствованное, а потом можно и собираться восвояси. Но нет, оказывается, не получается. В одну реку не вступают дважды. Мы и наполовину не утолили жажды свободы, как уже очутились снова на берегу действительности, и с удивлением обнаружив ли, что жизнь, из которой мы рванули сюда в тайгу, продолжается, часы тикают, и пора уже возвращаться в свои далёкие города, в повседневность житейских и служебных забот и занятий.
   Под нами проплывают засыпающие леса и болота, оставляемой позади тайги. Над тайгой и миром сияет во всю свою красу луна.
   Очевидно под действием её света я задумался о сути жизни и взаимодействии планет.
   Луна-свидетель всего, что происходило и происходит сейчас на земле.
   Возраст нашей планеты около 4,6 миллиарда лет. И она всё это время внимательно наблюдала : о том, что происходи­ло на Земле в начальные периоды ее развития, какую площадь занимали во­ды Мирового океана, а какую -- кон­тиненты, как эти континенты распола­гались, как перемещались. Мы же обо всем этом теперь можем судить лишь по косвенным данным.
   По современным представлениям, возраст Луны близок к возрасту Зем­ли. Она в наши дни находится на рас­стоянии 60,3 земных радиуса /такое измерение дает более наглядное пред­ставление о расстоянии, чем тради­ционное -- в тысячах километров/, но расстояние это непрерывно меняется. Луна удаляется от нас. С помощью ла­зерной локации установлено, что она отодвигается со скоростью 3,8 сан­тиметра в год.
   Ученые считают, что расстояние между Землей и Луной 4 миллиарда лет назад было в 3 раза меньше современного: Луна была уда­лена примерно на 20 земных радиусов. В это время земные сутки имели продолжительность всего около восьми часов, а в более близкое к нам время, когда Луна отстояла от Земли на 50 земных радиусов, про­должительность земных суток состав­ляла уже 22,4 часа.
   Однако скорость "убегания" Луны не остается постоянной. Если бы это было не так, то Луне для того, чтобы отодви­нуться с расстояния 20 земных радиу­сов на сегодняшнее расстояние, составляющее более 60 земных радиусов, потребова­лось бы не менее 6 миллиардов лет. А мы знаем, что возраст Земли и Луны -- 4,6 миллиарда лет.
   Если принять, что механический мо­мент количества движений для систе­мы Земля -- Луна оставался постоян­ным в течение длительного времени, то, опираясь на законы механики, мож­но рассчитать, как за последние 4 мил­лиарда лет изменилась орбита Луны. Эти же расчеты дают возможность оп­ределить и периоды вращения Земли: число дней в году и продолжитель­ность земных суток в разные периоды истории планеты.
   Расчет изменений лунной орбиты позволил получить интересные данные о соотношении площади континентов и океана на древней Земле. Как в наши дни, так и в далеком прошлом Миро­вой океан испытывал действие прили­вов. Уровень океанских вод периоди­чески поднимался и опускался под дей­ствием лунного притяжения. При этом запаздывание приливных явлений по фазе было тем больше, чем больше океанские волны рассеивались, выходя на берег, то есть чем больше на по­верхности Земли было мелких крае­вых морей. И наоборот, меньшее за­паздывание приливов должно гово­рить о том, что территории, занятые мелководными бассейнами, составля­ют малую долю. Такой подход и рас­чет величины запаздывания позволили судить о расположении континентов в древние геологические эпохи. Из рас­четных данных следует, что был на Зем­ле период, когда континенты были сгруппированы в один суперконти­нент -- Пангею. Затем в эпоху, отстоя­щую от нас на 2,5--1,5 миллиарда лет, началось раздвижение континентов.
   Оно сопровождалось сильным ростом площади краевых мелководных бас­сейнов. В этом же промежутке времени Луна отодвигалась от Земли гораздо быстрее, чем в настоящее время. Про­веденные расчеты дают возможность проследить, как постепенно возрастала площадь земной суши. Примерно 1,6 миллиарда лет назад территория кон­тинентов была почти в 3 раза меньше, чем нынешняя, а 0,6 миллиарда лет на­зад континенты занимали площадь, ко­торая лишь на 20 процентов меньше современной.
   От дальнейших размышлений меня вернула к действительности сильная тряска. Очевидно наш вертолёт летел , преодолевая так называемые воздушные ямы.
   Скоро ямы закончились, и сразу же прекратилась тряска.
   Через пятьдесят пять минут мы благополучно приземляемся в Подкаменной Тунгуске. Нас встречают.
   Сгружаем все мокрые шмотки и оружие прямо в аэропортовый склад, забираем с собой только личные вещи для пере­одевания и бритьё, и на машине отправляемся в гостиницу, до которой, как оказывается, и пешком-то идти всего одна минута.
   В наше пользование выделяется Люкс и общий пятиместный номер. В люксе, как и положено, имеются чайный и столовый сервизы, а так же хрустальные фужеры и рюмки.
   После тайги такой сервис немножко шокирует.
   К сожалению, на ужин у нас имеются только колбаса и спирт, с которым Федя не рас­стаётся ни на минуту. Хлеб мы с трудом выпрашиваем в одном из соседних номеров.
   Приступаем к ужину, после которого быстренько отправляемся спать, так как волнения от стремительного выхода из таежных дебрей утомили всех.
  
   22 Августа.
   День начинается с приведения наших личностей в благопристойный вид. Бритьё неузнаваемо преображает и изменяет наши забуревшие от ветра и воды физиономии.
   С удивлением разглядываем друг друга. Вон мы, какие оказывается! Из недавнего прошлого оставляем только усы на Василии Ивановиче.
   Идём в столовую завтракать, но там кроме щей и чая сегодня ничего не подают. Ребята едят предлагаемые щи, запивая их чайком. Отдельным счастливчикам, к которым относятся Игорь и Здорик, достаётся ещё по пирожку с мясом.
   Почти сытые направляемся на аэродром и приступаем к операции - сушка и утруска. Все вещи вытряхиваются из тарных мешков и рюкзаков, и вывешиваются тут же вблизи от лётного поля. Место это сразу же становится очень похожим на плохонький цыганский табор.
   Особенно заботимся мы о просушке наших судов, так как от этого зависят наши дальнейшие путешествия в тайгу.
   Операция эта неблагодарная и никакой приятности не доставляющая, но она необходимая.
   Кроме целей и желаний в жизни у любого человека должны быть навыки и умения. Жизнь без таких навыков невозможна. Без них нельзя приобрести профессию. Нельзя завоевать женщину. Нельзя сделать карьеру. Нельзя достичь никакой более-менее значимой цели.
   Таким образом, среди навыков, которые должен усвоить любой человек, есть способность заставить себя по собственному желанию делать то, что тебе не нравиться. И если уже в раннем детстве человек такой навык и такую способность не приобретает, то потом ему приходиться очень трудно.
   Человек полностью развитый, законченный, обычный, нормальный - он действительно старается делать только то, что ему нравится, но может делать и то, что не нравится - если это необходимо для достижения его целей.
   Врожденным у человека является рефлекс Рубинсона, хватательный рефлекс, рефлекс сосания, комплекс пробуждения, и так далее - набор вообще-то минимальный. А самодисциплина или воспитывается, или не воспитывается.
   Главным образом - это навыки выполнять собственные сознательные приказы. Безоговорочно выполнять. Беспрекословно. Без сомнений. Если тобою решение принято - остается только его выполнить. Одного только мотива для достижения такого результата недостаточно, каким бы великим и соблазнительным мотив ни был.
   Скажите маленькому ребенку - я дам тебе вкуснющую конфету, если ты три минуты посидишь совершенно неподвижно - и он не сможет сидеть неподвижно. Не потому, что он такой плохой, а просто он еще мальчик. Нет навыка. Нет привычки.
   У нас к счастью уже есть и навыки и самодисциплина, поэтому операцию по подготовке шмоток и плавсредств к дальнейшей транспортировке мы проводим чётко и организованно.
   На наше счастье и погода смилостивилась напосле­док. Дует ветерок и, хотя несколько прохладно, но зато сухо. Вещи быстро проветриваются и подсыхают.
   Одновременно с сушкой идет и переоценка ценностей. Челябинцы выбрасывают за дальнейшей ненадобностью три пары сапог, кучу носков, сломанный Санин спиннинг, одну спиннинговую катушку и многое другое, с чем ещё вчера никто бы не расстался даже по принуждению.
   В аэропорту кроме нас находится группа туристов из Свердловска, которые собираются идти по самой Подкаменной Тунгуске. Знакомимся с ними, делимся своими впечатлениями о пройденном маршруте.
   Группа оказывается на редкость бедной в рыболовном снаряжении, и сердобольные ребята из Челябинска щедро делятся с ними своими запасами блесен. Кроме этого отдаём бедолагам оставшиеся у нас чеснок, ледяную кислоту и баллончик "Тайги".
   Завхоз с Володей скрываются за кустами и начинают очередную операцию под названием "Делёж рыбы".
   После подсчета наличности выясняется, что на этот раз рыбки у нас "совсем мало" - всего по пятнадцать килограмчиков на брата. Быстренько разыгрываются разложенные на плёнке пайки, и каждый начинает паковать свою. Для этого используются все имеющиеся в наличии материалы и вещи: старые штаны, рубашки, носки, и даже полотенца.
   Мне легче, я обладаю отличным холщовым мешком и специально выделенным под него и рыбу рюкзаком.
   Анализируем наши потери за этот поход. Они сравнительно не велики: два крючка для костра, два барашка от ведерной ручки, один полностью и один наполовину сломанные спиннинги.
   Зато за это же время мы поймали 28 тайменей, двадцать ленков, 35 щук и около сотни хариусов. Общий вес пойманной рыбы по нашим подсчётам составляет почти 600 килограмм. Кроме того, мы существенно обогатились впечатлениями и знаниями о родной природе, а что самое главное - узнали и полюбили друг друга.
   За четыре часа нам удалось разобрать и просушить все вещи. Ещё через час у нас всё было упаковано и готово к дальнейшей дороге.
   Убедившись в этом, я пошел в штаб авиаотряда знакомиться с начальником аэропорта, которого до этого момента нам так и не удалось увидеть. Им был Хохлов Геннадий Иванович, коренной сибиряк. Родился он на Дальнем Востоке, в одноимённом с местным посёлке Бор. Здесь живёт уже 25 лет. Очень приятный мужик и великолеп­ный собеседник.
   Он рассказал мне массу интереснейших вещей о Туруханском крае и его людях. Оказывается, ещё совсем недавно здесь были колхозы, которые затем по рекомендации какого-то слишком "мудрого" учёного были расформированы, как нерентабельные и это несмотря на то, что совсем рядом с Бором, в Ворогово, существовал колхоз миллионер, организованный великолепным, хотя и мало образованным, человеком.
   Ему удалось объеди­нить в этом колхозе самых разных людей: от бывших кулаков до недавних политзаключённых. И вот теперь этого процветающего хозяйства по чьей-то глупости уже не существует.
   Среди местного населения очень много кержаков, которые живут обособленными замкну­тыми кланами по своим уставам и законам. Среди них сейчас уже много людей с высшим образованием, которые, бросив свою престижную работу и цивилизацию, возвратились сюда домой к чистейшему воздуху и необъятным просторам тайги.
   Женятся кержаки только на кержачках, причём очень строго следят за тем, чтобы в браках не было родственных пересечений. Центр кержачества нахо­дится сейчас в Омске, где располагается его выборное руководство. Кержачество не считается сектой и пока не запрещено, хотя вопрос этот, по мнению руководства Края, следовало бы внимательно изучить и проанализировать.
   Хохлов поведал мне и о редкой рыбке - ТАГУН, которая водится в этом районе. Тагун по размерам не больше корюшки, но имеет очень крупную красную икру. Нерестится он в сентябре. Необычайно нежен и вкусен. Засаливается он буквально в течение одного - двух часов.
   Геннадий Иванович очень сожалел, что он не может провезти нас на моторке по удивительно краси­вым Енисейским островам и показать настоящую, по его словам, рыбалку и рыбу: осетров, стерлядь, Енисейского омуля.
   Сейчас лов рыбы в этом месте на Енисее полностью запрещён, и на него требуется специальное разрешение.
   Получаю приглашение приезжать ещё, с обещанием обязательно показать все местные диковины и достопримечательности.
   Через час я улаживаю все полётные дела и в семнадцать часов пятнадцать минут по Москве мы вылетаем в Красноярск, провожаемые радушным началь­ником порта.
   Снова начинает идти дождь, становится очень холодно. Однако облачность очень низкая, и вскоре наш ЯК-40, пробив покрывало облаков, вырывается на просторы чистейшего ночного неба. Перед нами открылась сказочная картина: на фоне снежного, лохматящегося покрывала висе­ла удивительная оранжево-жёлтая громадная луна, окружённая бесчисленными золотыми блёстками звёзд.
   Оторвать взгляд от этого зрелища было очень трудно, но даёт себя знать пустой желудок. За приятной и продолжительной беседой с Хохловым я забыл о еде, и не успел сходить с ребятами в столовую. Они сейчас сыто кемарят в своих креслах. Им хорошо, а меня даже мутит от голода.
   Пытаюсь превозмочь в себе это препротивнейшее чувство, думая о звёздах и вселенной.
   Научные открытия и достижения последних лет не только точнее ори­ентируют нас во Вселенной, но и по­рядком озадачивают. Некоторые "вес­ти с небес" и вовсе стоят особняком. Недавно астрономы выдали "нагора" пугаю­щий прогноз: звезда Эта из созвез­дия Киль, чья масса в сто раз превы­шает массу Солнца, находится на грани гранди озного взрыва. Ожида­ется невероятный всплеск гамма-из­лучения, из-за чего на Земле могут случиться всяческие катаклизмы. Ведь по количеству излучаемой энер­гии Эта может превзойти даже це­лую галактику.
   И в самом деле колебания блеска звезды Эта наблюдаются. Что означает вполне за­кономерный процесс для звезд такой большой массы. Последнее сильное увеличение яркости наблюдалось в 40-х годах XIX века. Тогда звезда была вто­рой по видимой яркости на небосводе. Затем она потускнела и в течение бо­лее ста лет была невидима простым глазом. В последнее десятилетие яр­кость звезды стала стремительно расти -- примерно в два раза за год. Приро­да этого явления непонятна. Такие сверхмассивные звез­ды неустойчивы, и, возможно, из них и получаются так называемые гиперно­вые, которые, быть может, порождают гамма всплески. Звезда расположена на расстоянии 7500 световых лет от земли, а это означает, что в принципе мощная гамма-вспышка мо­жет нам подпортить жизнь. Но никто этого точно сказать не может.
   Не раз сообщалось, что астрономами наконец-то обна­ружена 10-я планета нашей Солнеч­ной системы -- Немезида, которая якобы уже сегодня наблюдается в телескоп. Правда, об этом толкует кто угодно, но только не астрономы. Как правило, слухи о таинст­венной планете Немезиде распростра­няют весьма несведущие люди. Даже если и можно было гипотетически до­пустить ее существование, то астроно­мы дали бы ей совсем иное название. Ведь имя Немезида (Nemesis) еще сто тридцать лет назад было присвоено ас­тероиду с порядковым номером 128. Этот объект имеет типичную для глав­ного пояса астероидов орбиту. А одно и то же название двум разным телам не дается, присвоенное имя не "отбирает­ся".
   Нет, никакие рассуждения и размышления даже о великом и нетленном не могут справиться с чувством голода. Жрать хочется до умопомрачения. Прилетим в Красноярск первым делом наемся до отвала.
   Красноярск встречает нас тоже довольно прохладно, но, слава богу, без дождя.
   Сразу же идём в буфет, где выпиваем по прощальной бутылке кефира, который здесь очень вкусный. Затем мы идём провожать ребят на автобус, так как им нужно срочно перебираться на железнодорожный вокзал.
   Троллейбуса, который ходит до вокза ла, нет очень долго. Это только усиливает тягост ные моменты расстава ния. За двадцать таёж ных дней мы стали как-то необходимы дуг дру гу, и, хотя сейчас стараемся не показы вать вида, всем нам немножко не по себе.
   Наконец, подходит где-то загулявший трол лейбус. Грузим ребят и их багаж. Последние крепкие и грустные рукопожатия, и вот мы уже одни.
   Успокаиваем себя тем, что увидимся друг с другом или в Москве, или в Челябинске, а если и не там, то на следующий год на широких дорогах Сибирских рек.
   Начинаются муки доставания билетов на самолёт, так как вокруг уже ночь, и я не могу подключить к этой операции никого из местного руководства.
   Ничего, иногда бывает полезно побыть и в шкуре простого пассажира. Торчим около аэропортовской кассы.
   Работает всего одно окошко. Билеты в нём продают на все направления и на все рейсы. Толчея и неразбериха удивительная. Никто и ничего не знает. Вокруг слышится сплошная перебранка, иногда дело доходит до микро драк, не редки и слезы. Сервиса аэрофлота, рекламируемого и обещаемого с висящих здесь же плакатов, как не бывало.
   После трёх часов непрерывного и утомительного стояния и толкучки мы всё-таки берём билеты на 2 часа 00 минут Москвы, то есть на 6 часов утра 23 августа по местному времени.
   Так завершается этот бестолковый и суетной день.
  
   23 Августа.
   Уже три часа ночи, до самолёта остаётся столько же.
   Ляпунов мирно почивает на наших рюкзаках. Очевидно, ему снится что-то весьма увлекательное, так как он иногда улыбается и удовлетворённо постанывает. Говорю об этом Феде. Тот внимательно присматривается к спящему, а затем уверенно произносит.- В туалет он хочет по какой-то нужде. Но я в частную жизнь не вмешиваюсь. Пущай хочет во сне.
   - Сны, как правило, бесплатные. Но зато приходится смотреть все, что показывают,- отвечаю ему я.
   - Ага, если человеку дать все, что он захочет, то он захочет и то, чего не хотел.
   Нам с Федей (он ведь теперь уже всего лишь бывший завхоз) делать совершенно нечего, и в голову приходит совершенно гениальная мысль - навестить ребят, с которыми мы совсем недавно попрощались, на железнодорожном вокзале, если они ещё не успели отбыть в свой Челябинск.
   Резво спешим на площадь, кидаемся в свободное такси.
   - Мужик, до вокзала троих подвезёшь?- загадочно вопрошает Федя.
   - Так вас же только двое?!
   - А ты, что с нами не поедешь?
   - Ладно, садитесь, умники. Поедем помаленьку.
   И мы отправляемся на поиски ребят.
   И вот уже под колёсами машины резво мелькает асфальт Красноярских улиц.
   В этом году городу исполнилось триста пятьдесят лет. Юбилей. Поэтому он на редкость чист и наряден. Даже освещение улиц после двенадцати часов сейчас не отключают.
   Над Красноярском повисло бархатное чёрное небо, полное звёзд, комет и спутников. Смотрю на эту звёздную картину и не могу ей налюбоваться. В такие минуты лучше всего помалкивать и не разрушать магию окружающего величия своим косноязычием. Иногда на душе так легко, как будто ее совсем и не было.
   Почему-то вспомнилось, что в 1957 году в поле зрения астрономов появилась комета Аренда-Ролана, которая удивила их необычным веером. Эта странная комета вместе со своим обычным хвостом, направленным от Солнца, имела узкий, как луч, второй хвост, направленный к Солнцу. Этот аномальный хвост не был похож ни на одно небесное явление, известное до тех пор. Он появился внезапно и также внезапно исчез, Кроме того, комета излучала радиоволны, что явилось полной неожиданностью для исследователей космоса. Излучения кометы были стабильны, как если бы на ней работали два радиопередатчика. Это позволило некоторым из исследователей кометы предположить, что она представляет собой ни что иное, как межпланетный корабль, запущенный неизвестной цивилизацией с целью изучения Солнечной системы. Обнаружив на Земле разум, корабль-зонд послал об этом радиоимпульсы, не понятые и не расшифрованные до сих пор. Комета Аренда - Ролана прошла мимо нас и удалилась, исчезнув из поля зрения наблюдателей.
   Лихо подкатываем к зданию вокзала и направляемся в зал ожидания. Он весь забит сидящими и лежащими пассажирами. Спят повсюду: на лавках, на подоконниках, на пустых ночью газетных прилавках. Протолкнуться сквозь эту сопящую, постанывающую и ощутимо пованивающую кучу бессознательных пассажиров очень трудно.
   - Чувствуешь? Пахнет чем-то...- ворчит Федя.
   - Пахнет уже давно, а сейчас воняет!- отвечаю ему я.
   - Ага, в здоровом теле здоровый эгоизм.
   Но нам всё-таки удаётся среди этого скопища людей обнаружить ребят.
   Картинка нам открывается совершенно мирная: на полу, на своих надувных матрасах мирно сопят наши путешественники. Только Василий Иванович, как всегда, выпадает из общей картины: он спит на задрайке катамарана, подложив под голову громадный "сидор". Его ножки красиво подогнуты, так как задрайка коротковата.
   - Что положено Юпитеру, то у него и лежит,- смеётся Федя.
   Решаем для разнообразия покатать его немного по полу. Но при первом же нашем прикосновении он вскакивает, и хриплым со сна голо­сом вопрошает.- Хто?
   Узнав, наконец, нас с Федей он с радостным воплем бросается на Здорика и мгновенно будит его.
   Открывает свои милые глазки и Лидочка.
   Радость новой встречи бьет через край.
   Здорик радостно кричит нам.- Друзья мои, мы совершили сейчас чудовищную глупость.
   - В чём же она состоит глупость эта.
   - В том, что мы её не совершили.
   От ребят узнаём, что они опоздали всего на пять минут, которые стоили им этой неудобной ночёвки. Следующий поезд у них теперь только в шесть часов утра по Москве.
   Быстро организуется импровизированный 6енефисик: извлекаются на свет две последние банки тушенки, остатки копчёной колбасы, пачка хрустящих хлебцев и всё та же, но уже практически пустая, канистра.
   - На бога надейся, а хлеба бери на неделю.- заявляет Федя.- Всё пустое, кроме налитого.
   После титанических усилий и мук из неё с трудом удаётся добыть полкружки спирта, кото­рый и делится по-братски между всеми участниками этого незапланированного ранее пиршества.
   Уже давно известно, что важно не то, сколько пьёшь, а с кем!
   - Все готовы? Тогда за то чтобы было,- провозглашает Федя.
   - Всегда готовы!- вопит Сашка,- Знаете, чем юный пионер отличается от сардельки? Сардельку надо разогреть, а юный пионер - всегда готов.
   Изюмительный напиток,- почти шепчет Борис, вливая в себя оставшиеся граммульки. Изюмительный - произошло абсолютно точно от слова изюм. Не каждому дано то, что дано не каждому. Рука берущего не оскудеет!
   - Ну, как сказать. Что-то вроде около того и вообще...- вторит ему Сашка.
   - Молчал бы лучше. Ты спасибо завхозу сказал за его щедрость?
   - А он уже и не завхоз больше.
   - Знаешь, чем такт отличается от вежливости? Нет? Тогда слушай и запоминай. Когда мужчина входит в душевую и видит там голую женщину, то он говорит.- Простите, Сэр! Так вот, Простите - это вежливость, а Сэр - это такт.
   - Знаешь, что такое мясо "по-английски"? Это значит, придти в гости, взять из холодильника без спроса мясо и уйти не попрощавшись.
   Лида молчит и только улыбается.
   Скуловая мышца лица musculus risorius называется мышцей смеха. Чаще всего эта мышца слабо выражена, а иногда и вообще отсутствует. Если же она развита, то при улыбке на щеке образуется ямочка.
   У нашей Лидочки и мышца развита и ямочка присутствует.
   3а нашим праздником с любопытством и завистью наблюдают другие пассажиры.
   По ходу дела становимся свидетелями отлова вокзальных бичей, который организуется транспортной милицией и местными дружинниками.
   Совсем рядом с ребятами расположился на ночлег здоровенный бичара. К нему подходят лейтенант и дружинник. Лейтенант спрашивает нас.- Ваш?
   Мгновенно, молча, отрицательно качаем головами.
   Лейтенант достаёт из кармана пузырёк с нашатырным спиртом и суёт его под нос спящему, психо-физический организм мгновенно приходит в себя и разражается витиеватой и затейливой тирадой с упоминанием каких-то баранов и других экзотических предметов.
   - Документы есть?- спрашивает лейтенант.
   - Какие ещё документы?!
   - Как зовут?
   - Это, смотря куда.
   Бича, несмотря на его полное несогласие, поднимают на ноги и уводят в комнату милиции.
   - Толерантный мужик,- уважительно говорит Борис.
   - Какой?- удивляется Сашка.
   - Толерантный. Толерантность, по-простому - способность (или потребность) в восприятии алкоголя или наркотиков. Один пьянеет от ста граммов водки, другому и бутылка-другая не страшна.
   Наша встреча продолжалась до четырёх часов утра.
   По этому поводу Борис заметил.- Бывают такие секунды, когда всё решают минуты, и продолжается всё это часами. Кому много дано, тому ещё больше хочется.
   Хотелось бы и ещё подольше, но нам с Федей нужно спешить в аэропорт, чтобы не опоздать на регистрацию билетов.
   Снова прощаемся с ребятами, на этот раз уже окончательно.
   - Оревуар!
   - И вам приятный оревуар.
   Какими бы хорошими друзья ни были, жить с ними совместно очень долго нельзя, потому что для дружбы необходима разлука. Дружба - продукт ума и фантазии, и для поддержания ее в живых материальное тело, к которому эта дружба относиться, надо временно устранять, чтобы идеализировать природу и иметь возможность радоваться встречам.
   Перед уходом на всякий случай решаем посетить вокзальный туалет. К культуре нас приобщает объявление в туалете, при­клеенное внутри на двери: "Мужчины! Имейте человече­скую совесть. Если даже и не успел попасть в унитаз, поуха­живай за собой. Иначе туалет будет закрыт".
   Через двадцать минут мы благополучно возвратились в аэропорт.
   Ляпунов спит, как младенец, ничего не зная и не ведая. Будим его, так как уже объявляют регистрацию. При­чём регистрируют билеты сразу на несколько рейсов и в одном месте.
   Снова образуется ставшая уже привычной толкуч­ка и неразбериха.
   Затем ещё двухчасовое ожидание посадки, прохождение спецконтроля, и вот мы, наконец, очутились на борту самолёта ИЛ-18.
   Весь самолёт заполнен студенческим стройотрядом из МАИ, который работал на строительстве Курейской ГЭС.
   Самолет самый быстрый вид транспорта: всего за несколько часов вы можете потратить все, что заработали за месяц. Увы, на такие мелочи жизни и уходит весь заработок.
   Традиционный аэрофлотовский завтрак, ещё четыре часа полёта, и вот колёса нашего самолёта коснулись Московской земли в аэропорту Домодедово.
   Вместе с суетящейся и толкающейся толпой пассажиров идём в зону выдачи багажа, получаем свои вещи, крепко пожимаем друг другу руки и разъезжаемся по домам.
  
   Нам не дано повторить это лето,
   Нам не дано вернуть эти дни...
   Только дневник - простая бумажная лента
   Напомнит словами угасших костров огни.
  
   ВОТ И ОКОНЧИЛСЯ НАШ ОТПУСК, А МЫ БОЯЛИСЬ!
  
  
   ПОСЛЕСЛОВИЕ ИЛИ РАЗМЫШЛЕНИЯ ВСЛУХ.
  
   Я дочитываю последние строчки о нашем путешествии на Бахту, которое совершилось всего навсего двадцать два года назад. Давно это было, а кажется, что только вчера.
   Записки оживили в памяти прошедшее, и приблизили его настолько, что, кажется, было это со мной только вчера.
   И меня снова одолели мысли о том, откуда у человека возникает неудержимая тяга к путешествиям, к передвижению, к странствию? Дурь это, блажь, потребность или что-то еще? Что же такое странничество, есть ли в этом смысл, или это просто так?
   Мы обычно теряемся среди известных слов, не понимая их смысла до конца: туризм путаем с путешествием, путешествие - со странствием, странствие с бродяжничеством, скитанием и паломничеством. Увлеченные восточной философией запросто могут назвать странника санньясином, а не увлеченные ничем - странным человеком. Некоторые о странничестве только слышали, но толком ничего не понимают и не знают, когда это началось, продолжается ли и должно ли быть.
   Странствие - это прелюдия к теме, которую никогда не сочинить из-за того, что самая главная тема невыразима и поэтому прекрасна. В эфемерности странствия собрана вся суть мира, его иллюзорность и тленность. Не противоречить этому в жизни - значит, находится в гармонии с миром.
   Природу странничества невозможно познать по частям, как это мы привыкли делать с природой вообще. По этой же причине нельзя точно определить этот уникальный способ существования, как невозможно дать определение любви. Странничество подобно искусству живописи, которое через многообразие цветов и форм пытается выразить одну самую главную невыразимую истину: Никогда не создать самой главной и самой красивой картины, никогда не выучить самого главного правила, зная которое можно сотворить изобразительный шедевр.
   У всякого искусства одна главная тема - любовь, додуматься до которой окончательно невозможно, потому что это корень всему - великая первопричина мира.
   Уловив основную идею любви, мир перестанет существовать за ненадобностью. Поэтому искусство вечно.
   Странничество - тоже искусство, и как настоящее искусство должно быть на тему любви, и оно обязательно таковым будет, если душа ваша открыта и ум перестал выдумывать цели для пустых устремлений. Научитесь странствовать, и жизнь ваша полностью и окончательно превратится в сплошное странствие. Иначе и быть не может. Вас обязательно понесет неведомо куда, потому что счастье там, и потому что никто еще не отказывался от счастья. Мы, люди, жадные до счастья.
   Дни странствия - одно единое неразрывное целое: будущее кажется уже свершившимся, а прошлое, как будто еще и не начиналось. Все разбросанные во времени события считаются для моей души одним единственным прекрасным мигом, из которого происходит весь мир.
   Жизнь среди стихии меняет человека сильно, причем никаким другим способом не достичь этого удивительного состояния. Недолгое пребывание на природе, примерно около недели, можно обозначить как подготовку к настоящей жизни. Спустя две недели вы вступаете в новую жизнь, и примерно через три недели организм дичает окончательно. Когда борьба за существование превращается в быт, а безопасная и уютная городская жизнь - в далекое и смутное воспоминание, тогда вы чувствуете себя несколько необычно, перестаете даже всерьез воспринимать разные страшные природные катаклизмы - они преображаются в красочную декорацию к волшебному спектаклю.
   Странничество нельзя рекомендовать. Странничеству невозможно научиться, странником можно только стать. Это путь из ниоткуда и путь в никуда, и это не ремесло.
   Перед тем, как заделаться странником, человек должен до этого дозреть глубоко у себя внутри.
   Не думаю, что странничество подойдет очень молодым людям. Не думаю также, что оно пригодно для стариков. В древнем возрасте, по-моему, для развития души больше подойдет отшельничество. Всему свое время.
   Прожить жизнь наперекор законам природы - вредно, глупо и бесполезно. Похотливый, изображающий из себя молодца, старик выглядит пошло, даже если у него чудом все сохранилось. Речи юнца о духе и смерти превращаются в звон в ушах. Дед, боящийся смерти - зря прожил жизнь, молодой человек без страха - просто идиот.
   Расскажу сказку. Она не интересная, но поучительная и воспринимать её, по-моему, будет тяжело. Может быть по этим причинам её и не стоит рассказывать, но я всё-таки расскажу:
   Сначала в мире не было ничего, кроме одного большого Ничто, и это Ничто преспокойно в таком состоянии находилось бы, не случись с ним однажды глубокая и непреодолимая Печаль о Несуществующем. Печаль о Несуществующем породила Радость Постижения Всего Сущего, которое таким образом уже начало Быть.
   Идея Быть произвела Пространство и Время для удобства восприятия того, чем все это будет заполняться. И заполнилось все это Двойственностью, которая произвела Материю и Дух.
   Пространство, время, материя и дух не могли сдержаться и создали весь мир с тьмой вещей и поднебесной. Из простого появилось куча сложностей, которые имеют свойство размножаться.
   Бесконечно долго так продолжаться не могло, иначе первоначальное Ничто оказалось бы позабытым, и стало бы ничем.
   Двойственность, задумавшись над рождением Мира, произвела Смерть, поэтому все рождается и умирает. Все существует по отдельности и вместе одновременно: рождение и смерть, печаль и радость, добро и зло, знание и неведение.
   Неведение так же важно для мира как знание. Неведение порождает страх, а страх - бесстрашие. Страх получается тогда, когда мы перестаем отрицать все, что есть и чего нет.
   Если мы не способны смириться с отрицанием воли к жизни - возникает страх смерти. Все наши несчастья, таким образом, возникают: не видя Двойственности, мы стремимся приобретать, и получаем утрату, устремляясь к радости - приобретаем печаль, взалкав счастья - страдаем.
   Цель порождает страх, страх не достигнуть цели. Этот страх никогда не исчезнет, пока мы не утратим цель. Цель также важна, как и утрата ее. Она нужна нам для того, чтобы иметь, испугаться и после отказаться от нее, обретя бесстрашие.
   Чтобы собрать разбросанный по кусочкам мир, мы должны составить его из противоположных частей. Странствие - одна из потерянных человечеством частей целого. Без него не собрать мир заново, чтобы потом он снова разобрался. Жизнь наша - сплошное целеустремление в материальном и духовном.
   Мы устремляемся к чему-то конкретному, забыв о его отрицании с помощью противоположности. Сделав приобретение - забываем освободиться от него. Родившись раз - забываем о смерти, сосредоточившись на зле - забываем о доброте и наоборот и так далее...
   Странствие - это дополнение нашей жизни до единого прекрасного целого с помощью отрицания привязанности к месту, к дому, к людям, к материальному, к цели. Отсюда рождается любовь к миру.
   Насупротив целеустремленности в каждом из нас возникает неудержимая тяга к перемещениям по планете без особого смысла. И коль скоро она не осознана, мы пытаемся успокоиться разными приемлемыми способами, кто на что горазд. Но, устремляясь в путь, мы никак по привычке не можем оставить в покое цель: мы хотим покорить, преодолеть, отдохнуть, познать.
   Все это важно, но мы забываем, что также важно этому и не быть. Часто неудержимую тягу к странствию используют не так. Многие стыдятся естественного желания оставить привычную жизнь и отправиться ко всем чертям, и чтобы как-то оправдаться перед обществом, придумывают цель. И вместо странствия получается путешествие или туризм.
   Это трусость. Перед обществом не надо оправдываться. Оно все равно будет недовольно. Странствие отрицает общество. В свою очередь общество не остается в долгу и относится к странствию как к пережитку.
   В старину под странниками понимался вообще по большей части всякий сброд.
   Путешественники практически приравнивались к странникам, а единственная попытка как-то осмыслить странничество была предпринята весьма категоричными личностями, которые в своем прямолинейном отрицании всего и всяк дошли до полного идиотизма. Это беспоповцы.
   Они считали, что миром правит антихрист, и что всякое подчинение власти - смертный грех. Оттого-то и надо до конца дней своих скитаться по свету и быть схороненным в лесу в неизвестном месте.
   Странничество обязательно должно быть, как тот неизвестный элемент в таблице Менделеева, о существовании которого можно догадаться по пропущенной пустой клеточке. Странничество необходимо, чтобы человек мог осознать мир и себя.
   У индусов в этом вопросе больше порядка, чем у нас, славян. Они изобрели санньяс - полный отказ от семейной и общественной деятельности с тем, чтобы овладеть наконец, своими чувствами и целиком отдаться служению Богу. Это очень близко к отшельникам, живущим в уединении ради спасения души.
   Сейчас у нас отшельников можно найти разве что в словарях, или они возникают против доброй воли, а это не считается.
   Странничество - это не санньяс, которому мир уже не нужен по существу.
   Странничество - это не отшельничество, потому что отшельники ведут оседлый образ жизни.
   Странничество - это не бродяжничество, потому что бродягами становятся поневоле.
   Странник не путешественник и не турист, потому что последние оба целеустремлены. Вместе с этим странничество - это санньяс, потому что оно отрицает выгоду, семейную и общественную деятельность.
   Странничество - это отшельничество, потому что странник должен быть одинок.
   Странник - это бродяга, потому что покинул место оседлости и скитается по чужбине.
   Странник - это путешественник, потому что также познает мир, который открывается перед ним во всей красе и многообразии.
   Странствие - это крик души о свободе, об освобождении от привязанности к тому, что тленно.
   Странствие - это искусство быть собой.
   Странствие - это путь спасения от общественного идиотизма.
   Странствие - это искусство быть свободным.
   Странствие - это любовь к людям через отрицание общества.
   Конец сказки.
   Увлечение процессом движения, путешествиями носит название дромомания. Так что, господа - туристы- странники, все мы дромоманы.
  
   В журчаньи струй и в шуме сосен,
    В глухой тональности дождя,
    И в кликах журавлей под осень,
    И в том, как слово произносит
    Впервые малое дитя,
    Во всхлипах (стонах, междометьях),
    В потоках и лавинах гор,
    В любом предмете и сюжете,
    Во всех пределах и столетьях
    Живут мажор или минор.
    Есть звукоряды чистых тембров --
    Чугун колоколов и сталь,
    Ель тонкой деки и хрусталь,
    А город -- хаос нот и темпов,
    Его тональность не проста.
    И если выдастся минута
    Беспечной грусти, праздных дум,
    Прислушаюсь тогда к чему-то,
    Что рядом прозвучит лишь смутно,
    Как легкий и неясный шум,
    И в соразмерность ритма доли
    Я приведу по мере сил,
    И к звукам горечи и боли
    Добавлю радости и воли,
    И шум берез или осин.
    И ощущаю повторенье
    Из бессознательной глуши
    Мелодии стихотворенья,
    И выбираю направленье
    Потока мысли и души.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   1
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"