Другой, уже институтский приятель Стаса, приехал в Москву из Сибирской глубинки. Поселок, где прошла юность Глеба, походил на затерянный среди бескрайних просторов не сильно обихоженный обителями остров. Деревянные бараки, тракторные колеи вместо улиц, полудикие псы на развалах помоек. А вокруг зеленое комариное море тайги, с редкими островками леспромхозов и приисков. Приезжали сюда, как правило, на время, хотя и оставались порой навсегда. И, наверное, эта временность мешала думать о создании чего-то устойчивого, долговечного, даже о простом обустройстве домашнего очага и быта. Потому и жили, как в походе, по-простому, с душой нараспашку. Судьбы земляков двигались по хорошо накатанной колее. Отслужил армию, женился на бывшей однокласснице, а дальше в леспромхоз, или, если повезет, в старатели. Тяжелый труд среди туч ненасытного комарья. По ночам сверлящий нервы храп с соседних нар, догорающий во тьме окурок, огромная луна над лесной вырубкой. Утром на губах опостылевший вкус перловки, а взгляд воровато скользит вслед прелестям поварихи - единственной женщины на сто верст вокруг. И снова комарье, соленый пот, скрежет вгрызающейся в землю драги. Зато по возвращению широкий размах российского разгула. Единственный в поселке ресторан не случайно носил прозвище "улей". Когда, завершив вахту, объявлялась очередная бригада, старенькое здание начинало гудеть в прямом и переносном смысле. Но, в отличие от обители трудолюбивых насекомых, здесь шло не кропотливое собирание меда, а процесс скорее обратный. Заработанное трудом и потом спускалось в считанные часы. И порой под действием убойных доз алкоголя из "открытых душ" выплескивалась вдруг жгучая ненависть к своему же товарищу. Так что, редкая гулянка обходилась без кровавого мордобоя.
Однако, сам Глеб по накатанной двигаться не захотел, а отправился покорять столицу. Экзамен в институт сдал на удивление успешно, и эта маленькая победа тоже легла в фундамент характера будущего бизнесмена. Потом были обычные студенческие годы: скука лекционных аудиторий, бессонные ночи перед сессиями, коммунальный быт общежития. Романы Глеб заводил там же в общаге, в основном со старшекурсницами. Почему-то именно приезжие "девушки с опытом" находили в нем что-то привлекательное. Впрочем, Глеб их устраивал только как любовник, на замужество строились совершенно другие планы. К концу третьего курса он и сам осознал, что если хочет остаться в этом городе, то должен направить свое мужское обаяние в более правильное русло...
Женившись на Кристине, коренной москвичке, причем женщине эффектной и не глупой, Глеб вроде бы сделал еще одни шаг к успеху. Но победа оказалась Пировой. Женитьба избавила от необходимости возвращаться по распределению в родные края, но с устройством на работу у приезжего парня были большие проблемы. В итоге взяли только сменным мастером на стройку, где он оказался между двух полюсов. Рабочие-лимитчики не любили его уже как москвича и человека с образованием. В кругу общения жены тоже не считали своим. Молодые интеллектуалы из ее института и представители около богемной тусовки смотрели свысока, и это раздражало еще сильнее, чем неприязнь пролетария. Но природная сибирская хватка помогала и среди рафинированных умников. Глеб уже знал, что даже в словесных баталиях побеждает не самый образованный и умный, а более наглый. Поэтому говорил много, уверенно, игнорируя словесные шпильки и ироничные взгляды. Кристину эта тактика страшно раздражала. Начались скандалы. Глебу откровенно давали понять, на чьей площади он проживает. Приходилось, сжав зубы, терпеть, давая самому себе клятву, что когда-нибудь у него в этом городе будет собственное жилье.
В свое время именно Стас познакомил приятеля с Кристиной. На правах старого друга, он частенько захаживал в однокомнатную квартирку, образовавшуюся после размена жилплощади Кристининых родителей. Семейная драма разворачивалась практически на его глазах. Когда Глеб получил окончательную отставку, Стас имел возможность из первых уст узнать версии обеих сторон. Потом Кристина с новым мужем укатила на ПМЖ в земли далекие и обетованные. Глеб в вихрях наступившего лихолетья тоже куда-то пропал. Всплыл он где-то в середине девяностых, когда его молодой бизнес набирал обороты. Узнав, что приятель поблизости снимает квартиру, Стас пригласил его к себе. Рассчитывал провести вечер в воспоминаниях о институтской молодости. Однако, просчитался. Глеб погружаться в ностальгические сопли не собирался. Разговор все время сводил на себя, на свой успех, хвастал новым автомобилем, навороченной кинокамерой , демонстрировал снимки с еще только набиравшего тогда популярность турецкого побережья. Стаса это не то, чтобы сильно раздражало, но было не особенно интересно. А вот супруга после ухода Глеба, очень зло высказалась про бахвальство гостя. Стас даже пытался защищать приятеля, но слишком уж агрессивная реакция жены показалась тогда подозрительной. В дальнейшем он старался встречаться с Глебом в несемейной обстановке. А когда от того поступило вдруг щедрое предложение, стать помощником и правой рукой в бизнесе, Стас отказался. Нельзя сказать, что почувствовал ловушку. Просто, внутренней голос опять советовал не гоняться за журавлями, а не упускать из рук с трудом добытую синицу.
Видимо обидевшись, Глеб снова пропал. Но через несколько лет вдруг пригласил на свадьбу. Стас порадовался за приятеля и приглашение принял. Смущала только перспектива оказаться в кампании новых русских. Но опасался он зря. На свадьбе преобладали родственники со стороны жены, простые русские люди, без всяких приставок "ново". Повеселись тогда хорошо. Правда, не без курьезов. Тетушки новобрачной, видимо что-то перепутав, стали усердно сватать Стасу подружку невесты. Огонь-девицу, что во время плясок, распрыгавшись, чуть не отдавила ему ноги. Сватовство почти удалось, но вовремя вмешалась супруга...
В следующий и, как оказалась, последний раз они виделись на новоселье у Глеба. Мечта приятеля наконец-то сбылась. Заработанная собственным бизнесом новая четырехкомнатная квартира в Москве, стала вершиной его карьеры. Стас опять готов был разделить чужую радость. Но, сразу же, после дежурных приветствий почувствовал себя бедным родственником, которого позвали посмотреть "как люди живут". Среди присутствующих мужчин он сразу оказался на третьих ролях. Другой приглашенный на новоселье однокурсник, в основном крутился вокруг хозяина. Недавно перебравшись в Москву, он рассчитывал с помощью Глеба организовать свой бизнес в столице. Однако, закусь и выпивка были на высшем уровне. Стас, тогда уже старался относиться к жизни проще. И, ради такой шикарной дегустации готов был закрыть глаза на все остальное. Но вот жену отведенная их семье роль задела. И когда счастливая хозяйка водила гостью по комнатам, супруга позволила себе ряд критических замечаний. Большие их на семейные торжества не приглашали. Связь оборвалась, как рвались и другие тянувшиеся из прежнего мира нити.
Но относительно недавно, пребывая уже во втором браке, Стас вдруг встретил у метро жену Глеба. Она неожиданно очень искреннее ему обрадовалась. А на вопрос, как у бывшего приятеля дела, обреченно махнула рукой. Вопреки инородной традиции, не стала говорить, что все Ок, а излила душу. Оказалась, еще пару лет назад, не выдержав конкуренции, схлопнулась маленькая строительная фирма Глеба. Все образовавшиеся в тучные годы накопления он быстро спустил, пытаясь играть на бирже. Сейчас семья жила на скоромную зарплату жены. А Глеб пытался восстановиться после инсульта, но при этом так и не избавился от пристрастия к алкоголю. Пагубная привычка, приобретенная в годы, когда жизнь была успешной, а здоровье крепким сибирским, оказалась сильнее всех доводов разума.
Потом женщина призналась, что Глеб не звонит Стасу, потому, что боится. Это показалось странным. Правда, потом, размышляя, он понял, что причиной страха, скорее всего, стала популярная концепция об успешных людях и неудачниках. И Глеба смущало не столько теперешнее плачевное положение, сколько перспектива поменяться ролями.
Понимая, что общаться им уже вряд ли придется, Стас очень удивился, когда через несколько месяцев на смартфоне высветился телефон однокурсника. Но оказалось, что звонит жена, сообщить дату и место похорон...
В памяти осталось еще несколько историй, о тех, кто в девяностые "развернул пальцы веером". Конец, с разной степенью фатальности был примерно одинаков. Американская мечта как-то не приживалась на продуваемом ветрами российском бездорожье. А парадигма об "виннерах и лузерах" только отравляла души, порождая гордыню, несбыточные надежды и неизбежные разочарование.
А ведь художественно оформила и внедрила ее в массовое сознание именно позднесоветская интеллигенция!