Звезер Алексей Александрович : другие произведения.

Большой Гималайский Левиафан

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Казалось бы, куда уж больше... Финиш Лапландиш.

   БОЛЬШОЙ ГИМАЛАЙСКИЙ ЛЕВИАФАН.
   Казалось бы, куда уж больше.
  
  
   СААМСКИЙ ЛЕВИАФАН.
  
  Кстати, об иностранных языках. Чуждых русскому менталитету. Но нужных в быту и общественной жизни. Особенно если вдруг окажешься в немецкой тюрьме, не приведи Осподи. Я сам там ещё не был. И в советской - тоже не сидел. Не довелось.
  У меня только дед Саша сидел, дядя Лёша и двоюродный брат Виталик.
  Сам - пока воздержался. Не чувствую себя достойным.
  А другой Дед, Кондратий Пантелеймонович, - лёгкой ссылкой ограничился.
  В Места не столь отдалённые и Заполярные, славные мУрманские Леса. Хибинские Тундры. Вместе с моей юной тогда, семилетней Мамой Липой и прочими бандитскими родственниками. За свои преступления перед прогрессивным человечеством. За Кондратизм-Пантелеймонизм.
  За гнусное эксплуататорское происхождение из рядов мелкой буржуазии Ораниенбаума и Санкт-Петербурга. Ставшего вдруг колыбелью Ленинграда под руководством Троцкого, Каменева и Зиновьева. Всё бы ничего, может быть и выкрутился бы - чай не Великий Князь и не из графьёв убогих. Мелкая такая эксплуататорская вошь на теле пролетариата.
  Но тут пришёл товарищ Киров, навёл порядок, показал всем, где раки зимуют. И до деда Кондратия дотянулась кровавая рука Диктатуры Пролетариата. Но мягкая и ещё - не Ежовая. Слава тебе Господи, товарищ Сталин! Вовремя вытащил-таки Деда с Бабкой из-под коровьего хвоста. Отправил моего политически неграмотного предка-родственника Кондратия - помогать сааму Макару гонять телят за Полярным кругом. Где тот и окочурился, вполне тихо и мирно, от небольшого холода, легкого голода и слабого морозца. Долгой Полярной Ночью.
  Ну и от позора ещё, на старости лет. Столяр-краснодеревщик, работы в Эрмитаже, а тут гробы - госзаказ. Дед - естественно, и преставился. Дал дуба, Кондратий Пантелеймонович, Царствие ему Небесное! А вовсе не пресловутый Макар с его слабоумными саамскими коровами. Точнее - оленями. Тот-то небось - выкрутился, голодранец.
  ' Мы поедем мы помчимся на оленях утром ранним! Эгей!'
  
  И другой мой Дед, Саша, - тоже там, в Хибинах, взял - да и самоокочурился. Таким же доступно-примитивным способом. Лежит себе на Шешнадцатом килОметре под железным крестом - и в ус не дует. Успел сбежать от Гнева Народов, Царский Унтер. Самосослался в Хибины, как только из тюрьмы вышел. Ну и самопомер от мороза, не вводя родную Советскую Власть в расходы на патроны. Они для отпора Фашизму Финляндии пригодились.
  Всё сам, сам. Саам! Так мои предки стали Саамами. И меня таким же Саамом сделали.
  Когда Страна прикажет быть Саамом - у нас Саамом становится любой.
  Не повезло. Ни со страной, ни с предками. Саам виноват.
  
  А Дяде моему, Алексею, - наоборот, очень повезло. Он после Пятилетки Советских Лагерей - попал в Советскую же Красную Армию. На Северном Кавказе. Им затыкали дыру в обороне.
  Довольно бездарно. Оттуда - прямиком в немецкий плен загремел, в лагерь в Дортмунде.
  Не пионерский. На этом месте сейчас - шикарный развлекательный Вестфаленхаллен.
  Увидел Европу и Германию, космополит! Но, конечно, как повелось - из-за решётки и колючей проволоки. Где он тоже гикнулся. Окончательно - под бомбами союзников.
  В немецких же рудниках Рура. Закопали в торфяниках у голландской границы. Судьба! Кладбище сейчас такое ухоженное. Вокруг культура и процветание. Не тундра голая. Лепота!
  Шик-модерн. Довелось ли ему сапоги в Руре-Рейне помыть? Я, например, в Руре - искупался. А в Рейне - нет. Даже подошвы сандалий мыть не стал. Побрезговал мутными водами Лореляй.
  Другого родного дядю, Ивана - чик - и сразу разорвало снарядом под финским Аллакуррти.
  В роковом сорок первом. Закопали, как повелось, в братской могиле. Не индивидуально, с какой стати? В общей куче. Всем вместе им там не так страшно. Ни разрекламированной и обещанной классиками тюрьмы, ни сумы, ни каторги. Бездарно и не интересно отмучился.
  В своей короткой героической жизни.
  'Стоит над горою Алёша, Финляндии русский зольдат...'
  'Соловей, соловей пташечка! Канареечка - жалобно поёт!'
  У меня по этой лини - все родственники какие-то путешественники: раскидал их Родимый Левиафан от Бодайбо до Дортмунда, от Мончегорска до Бердянска. Все какие-то дефективные: Оставшийся после Войны в живых дядя Коля - благополучно спился.
  Тётя Катя - кончила жизнь в сумасшедшем доме.
  Она всю жизнь в Сибири, в Бадайбо проработала на Ленских золотых приисках. Вольнонаемный техник-специалист, а не уголовница, как вы сгоряча подумали.
  Там у неё единственного сына Виталика - моего двоюродного брата - и убили.
  Довольно зверски. Запинали по почкам и печени - он водку не пил, маменькин сынок.
   Обижал этим сограждан - поплатился. Оторвался от коллектива - и был наказан.
  За свой злостный индивидуализм в суровых Сибирских снегах. И у тёти - крыша потекла.
  Она целыми днями кино себе про него крутила. Когда тот ещё совсем живой не изуродованный был. Докрутилась - съехала с катушек. Умерла в Ульяновском Дурдоме. На родине Ильича.
  На третий день после поступления в психическую клинику. Грустно, конечно.
  'И Ленин, такой молодой, и юный Октябрь впереди...'
  
  Зато дядя Коля - умер весело. Всю ночь пил водку в Бели-Бердянске, на побережье Азовщины.
  Пил - и играл себе на гармошке. Заснул счастливым и не проснулся с головной болью:
  'Пусть будет весело, весело, весело - чего ж ты, милая, курносый нос повесила?
  Мы выпьем раз и выпьем два - за наши славные дела, да так, чтоб завтра не болела голова...'
  
  Удалось. Ну, должно же быть в этой жизни хоть какое-то счастье?
  Кроме вечной сумы, бесконечной пьянки и неотвратимой тюрьмы?
  
  Мой двоюродный кузен - другой, но тоже Виталик, только среднюю школу закончил - сразу в пресловутую 'школу жизни' попал. Не армию - тюрьму. Даже не 'школу' - 'АКАДЕМИЮ'. Он пять лет этого очного образования получил за каких-то восемьдесят копеек. Такие тогда были цены, при Родной Советской Власти. Стрельнул брат с постороннего мужика денюжку. Вежливо тряхнул и гуманно. Без применения насилия и мокрухи. На испуг взял. Чувак юмора не понял. И своего счастия - не осознал. Сдал в ментуру хулигана. Такой у нас несознательный народ. Ну и впаяли юному абитуриенту - гуманный пятерик. Повезло - не вышак. Урок - для золотой мончегорской молодёжи. Вышел лысым, повзрослевшим и умудрённым, Академик.
  'Костюмчик новенький, колесики со скрипом я на тюремную пижаму променял.
  За пять несчастных лет я видел много бед, и не один на мне волосик выпадал.'
  Пил, конечно, после этого 'пятерика' - академически, по-чёрному. Весь в папу.
  В дядю Колю Лысого. Мончегорского. Настоящий Саам.
  
  Отец мой этой неминуемой участи чудом избежал. Не лысины - от лысины он не ушёл. Лысина - фамильная черта. Все отмечены, кроме женщин, естественно. Ну, и Отец от неё - не скрылся.
  У него волосы после первого семестра Горного института вылезли. От умственного перенапряжения и шока. Там все горные премудрости - на цивильном языке втюхивались.
  А он, солдат Победы, привык к армейскому слэнгу. К родному языку берёз и осин. В Германии поднахватался у фашистов. Вот скальпа и лишился. Удостоен был научной лысины - вместо армейского ирокеза. Очистил свою голову от хлама - для ясности мыслей. Чело и засияло.
  Отец у меня вроде Ломоносова - такой же крестьянский вятский самородок. В Кировск, очаг социалистической цивилизации, индустриализации и электрификации - пятилеткой, чуть ли не пешком - в лаптях пришёл. С сумой на плечах притащился. На лампочку электрическую в тесном бараке исподтишка позырить. Или на улице - Стольного Заполярного Хибиногорска - уже без толкотни и давки. Валенки - активисты-колхозники с мальца сняли. Как средство эксплуатации человека - человеком, Кулаками-кровопийцами - сельской бедноты. Дедушка Анисим ему лапти на память о родной деревне сплел. В них он и отправился в Заполярье, вполне добровольно - к папе Саше, моему деду. Того уже из тюрьмы выпустили - и даже реабилитировали. Мол - не он новоколхозных коров спалил с коровником. Активисты чуток переусердовали, грелись на радостях, перепились - и тот мировой пожар запалили. Перегибы на местах - 'Головокружения от успехов'. Спасибо товарищу Сталину, Отцу Народов Севера. Дед, прохиндей, узкой щелкой между Жерновами Истории воспользовался - и утёк.
  На стройки социализма трусливо сбежал, в Хибиногорск. К Хибеням, от их интузиазьма.
  Совершеннолетних сыновей - Алексея и Ивана, с собой, в Рудники и апатитовые копи - забрал. Протрезвевшим Активистам - обломилось. Только валенки сняли с недобитых членов семьи Врага Народа, Поджигателя и Вредителя. Поделом вору мука. Остатки вредительской банды быстренько смотали немудрёные манатки - то, что осталось после колхозонизации.
  Чем передовая беднота побрезговала. И потянулись, лапотники за беглым Отцом Семейства. Ударным трудом - искупать вину. Мой Дед первым преуспел - и окочурился. Алексей и Иван эту банду голодранцев - я имею в виду остатки кулацкого семейства - выкормили и выучили, а сами - сложили буйны головы на фронтах Великой Отечественной войны.
  Один Социалистическое Отечество в Финляндии защищал, другой - в Кабардино-Балкарии.
  До Победы не дожили, моему Отцу за них пришлось и Берлин брать, и стены Рейхстага расписывать. Внешкольной лексикой. И пить свои ежедневные наркомовские 'сто грамм'. Давиться ими после 'двухсот' немецкого трофейного ликера. 'За себя и за того парня'.
  Побывал за границей с миротворческой миссией. Нахватался у империализма.
  Спиться ему моя мама не дала. Она категорически против алкоголизма выступила.
  И от курения 'Беломора' - отучила. От этой его вредной детской привычки - как педагог.
  Отец потом всю жизнь был не многословен. Мама ему материться - тоже не разрешала.
  Из-за своих младенческих Ораниенбаумских предрассудков. Тёща, моя Бабушка Евдокия Васильевна, - тоже к этому руку приложила. Она богомольной старушкой была и блюла Божий Кодекс - 'Новый Завет'. Совпадавший по ряду случайных параметров с Кодексом Строителя Коммунизма. Где тоже ничего хорошего про мат, пьянку и дым коромыслом - не упоминалось.
  А у отца оказался не такой железный характер, чтоб олимпийскому натиску Кондратьевны противостоять. Пришлось и от мата, и от 'Беломора' отвыкать. А от стаканОв - вообще отказаться, в принципе. Измельчали и девальвировались его наркомовские сто грамм.
  И в тюрьму он не сел, и в лагеря со ссылкой не попал. Лишь немного с сумой побродил, пятилетним юнцом, - пока не достиг Вершин Заполярья.
  
  Отец, по собственному желанию, в подземных рудниках Крайнего Севера - Советского Заполярья всю жизнь кантовался. В Хибинских Тундрах, горном массиве посреди Мурмана. Кроме, опять же пятилетней, отлучки в Красную Армию. Для вышеупомянутого покорения Берлина с последующей учебой Высшему образованию в Питере. Ленинграде - если помните.
  Он там, в Германии, в маршевом батальоне, сразу после эшелона, на передовой - в школу радистов попал. Вместо атаки. Вместе с малочисленными грамотеями - интеллигентами с десятилеткой. Вытащил свой счастливый лотерейный билет - сняли с поля боя.
  Подучиться морзянке. Стучать клавишей рации, а не в ГБ. Не так позорно, не так прибыльно.
  Живым остался - и ничего не оторвало. Морзянкой стучать - не мешками с трофеями ворочать.
  Хотя тоже пришлось, когда майор Бондаренко демобилизовался из Германии. Загрузили тому целый вагон подарков. Отцу, из трофейного изобилия - бусы блестящие достались. Стекляшки.
  Ну и медная медаль на гвардейскую грудь, 'За Победу'. С профилем Сами Знаете Кого.
  Это ему потом, на старости ветеранских лет грудь - под Брежнева удлиняли. Всю увесили.
  Но тоже - как повелось, медяками.'Экономика должна быть экономной.'
  
  Демобилизовался, подучился, облысел, женился. На моей Маме, разумеется, на Кондратьевне.
  А дальше - жизнь в нормальную колею вошла. Всё по расписанию - положенные рудники. Поначалу - среди уголовников, которые, его - питерского интеллигента, ленинградца, хотели прирезать. Но передумали - не часто встречали хорошего человека на своём жизненном пути.
  А потом урки перековались, освободились, денег заработали - и спились. Судьба человека. Жизнь в подземке стала безопасной, если не считать несчастных случаев - какой-нибудь шальной глыбы. У меня самого - лишь пару друзей там придавило. И то - не до конца.
  Живы - и один даже ходить может. У него протез хороший. И фамилия - тоже православная - Богуславский. Завершил свою горняцкую карьеру в первый же день. Ба-бах - и уже выносят юниора. Но покоцанного и в сокращённой редакции. Не стал играть с судьбой в кошки мышки. Сразу получил от жизни - своё. Причитающуюся деревянную ногу. Бабушка его попричитала - и сделала из внука фотографа. Утренники, выпускные вечера, свадьбы, юбилеи, похороны.
  ' А хорошо тому живётся, у кого одна нога. Она не мерзнет и не трётся, и ей не надо сапога...'
  И другой приятель, Джордж, тоже глыбой контуженный - живой. И ноги у него целы, обе две. Все свои, родные. Хребет лишь перебит. Поэтому задние конечности - бесполезным грузом болтаются. В виде декорации. Фальшивый фасад благополучия. А сами и не думают шевелится. Разъезжает себе на колёсиках. Качает мышцы рук. Что весьма позитивно - на фоне его горя. Почивает на заслуженном отдыхе - придавило за неделю до пенсии. Весь в телевизорах. Наххер ему ноги? Его Мир - на Цветном Телеэкране - Первый Канал, Россия, НТВ.
  Не серые будни подземки. Яркий и красочный. Хорошо!
  Хорошо его придавило.
  
  А отца как-то минула сия чаша. Даже двумя атомными взрывами не достало. Хотя город трясло - как какую-нибудь Хиросиму. И ничего - обошлось, никакого Нагасаки. Правда, уже на пенсии чуть не попал под раздачу.
  
  В смутные девяностые, когда криминалитет оживился и менты стали ходить по четыре в ряд с обнаженными резиновыми палками и с автоматами. Отцу ночью хлебушка захотелось.
  Там, на Севере, ночи и дни - полярные. Полгода ночь, полгода - день. Отец Дня дожидаться не стал, пошёл себе в магАзин. Хлебца купил, покушать - и тут его чуть не убили.
  Жлоб - приметил богатея. Проводил старика до квартиры и начал убивать, чтоб чужим добром поживиться. Но соседи - выскочили. Отца отбили. Бандита - в местную ментовку сдали. Мусора, когда приехали - сразу беспредельщика узнали. Он уже у них не первый раз так палился, они его как родного, по имени-отчеству, в поданное авто - под белы руки.
  Не выгорел у Жулика в ту ночь Гешефт. Зря на дОбычу выходил. Не на того Пацан нарвался. Лучше надо свой бизнес планировать. Отец тоже осторожнее стал.
  Перестал полярными ночами шастать где попало.
  
  Захворал постепенно и помер на воле. Полярным днём. Помучился, конечно, Старый.
  Господь терпел - и нам велел. Своего родного сына Иисуса распял нам для острастки.
  Ну, Отца, положим, распинать не стали, когда срок годности кончился. Зачем муки усугублять? Просто обезболивающих не кололи, чтоб тот от наркомании вдруг не умер. Указ на то вышел.
  Пожадничали врачи. Пожалели травы марихуаны, мака-опиума, порошка-кокаина.
  Поорал, поорал - и отмучился. Предстал перед Господом с незамутнённым дурью сознанием, новопреставленный Новосаам. Вот и гадайте - повезло - не повезло.
  Вся жизнь - в шахтах, каменоломнях, подземелье. В рудниках Сурового Заполярья.
  А вроде как и не сидел.
  
  Советские люди научились саамоссылаться, саамоарестовываьтся и саамоокочуриваться.
  ЗА ЧТО, ГОСПОДИ? А не надо саамообманываться! Господа Саамы.
  
  
   ХИМИЧЕСКАЯ КАССАНДРА.
  
  Чуть повторюсь. Я пока сам - не знаком ещё с пенитенциарной системой наказаний.
  Ни с советской, ни с российской, ни с эстонской. И с немецкой - тоже. Не зарекаюсь, конечно, но стараюсь избегать этого соблазна. По мере сил - уклоняюсь. Даже дорогу пока только на зелёный цвет светофора перехожу. Мания! Генетическая память и жуткий страх уголовного преследования! Тем более - последнее время жил без паспорта. Его мне Родина долгих три месяца клепала и из последних сил - выбивалась: Всем надо - в Крыму, на Аляске, на Дамбасе и в Луганде. А тут ещё я в Колывани - совсем беспризорный. Да норовлю то в Швецию смотаться, то в Финляндию без мыла намыливаюсь. А Родина - надрывайся под санкциями. Печатай докУмент предателю, рисуй водяные знаки с чипом и бело-чёрным фото субъекта. Добротная ручная работа, разумеется. Не быстрая. Поэтому вынужденно прикидывался приличным человеком. Чтоб не повязали, Ироды. И не распяли, как известного мальчика. Временно успешно сторонюсь нарушений капиталистического по форме законодательства. Чту уголовный кодекс. Но от самих-то нарушителей - куда денешься?
  
  Тем более - от своих собственных одноклассников. Ты с ними за одной партой сидел, в детский садике на соседнем горшке - а он раз - и матёрый уголовник. И все силы отечественной милиции-полиции и зарубежного Интерпола брошены на его федеральный розыск и доставку? Кто бы мог предположить?
  
  Ну, учительница химии могла предположить. Она нас увидела - и сразу предположила. Забилась в угол и громко шипела оттуда: "Все! Все будущие уголовники! Все будете сидеть!
  И ты тоже будешь сидеть!!! В тюрьме, на зоне, на киче париться, баклан!"
  Она, химичка, понимала, что к чему. "Химия, химия..." Кировск - город Большой Химии. Сегодня - урок на "химии", а завтра - "зона" светит. Некоторым. Я, лично, сразу после Института в "зону" попал. На Кольской АЭС. Ничего там такого страшного. И даже чистенько.
  И "радиации" никакая там не светила. Она только у дозиметристов в счётчиках щелкала и их ужасом нервировала. А я - дефектоскопистом был и по тамошним атомным трубам - лазал. Вдоль и поперек. Искал дыры, трещины и халтуру качества. Даже в атомный реактор заглянул разок, ненароком. Тот стоял распотрошённый, для перезагрузки ядерного топлива.
  Должны были удостовериться, что он так сразу не бабахнет. Что нет там Чёрной Дыры новоявленной - спите спокойно, жители-бухары. Вас охраняют, стража не дремлет. Можно дальше кипятить атомом воду. Пускать пар и делать из него ядерное электричество в турбине.
  Короче - я отвлёкся. Начал вам втирать про напророченную химичкой "зону".
  А надо про химичку и тюрьму.
  
  Так вот. Не сбылись её злые пророчества. Мы не все сели, только некоторые. Лёшка Перекрест, которому она свою злую филиппику направила - не оправдал. Не сел, наоборот, - взлетел.
  Взял - да и сиганул с пятого этажа. В Горном институте, на закате образования. Ушёл от злой судьбы - глубокой шахты. Точнее - улетел. Воспарил, Перец. Он у нас самый умный был, зачем ему эта пожизненная каторга - рудники и шахты Советского Заполярья?
  Для льготной и недолгой силикозной пенсии?
  'Это было весною, зеленеющим маем, когда тундра оденет свой зеленый наряд.
  Мы бежали с тобою, от проклятой погони, от проклятой погони, громких криков 'Назад!'
  
  Джордж - крепко сел, но не в том смысле. По-другому у него карты разложились.
  Личная фишка иначе легла. Его только в Красной Армии на "губе" чуть помариновали - профилактически. Любовь к Родине сапогами прививали. Деды тамошние его отмудохали - для его же пользы. Никакой уголовщины - отметелили по рекомендации командира части.
  В воспитательных целях. Всё получилось. Замечательная анкета:
  "Член КПСС. Нет. Не был. Не состоял. Не участвовал". Не сидел. Жизнь удалась, голова лысая на заполярном солнце сияет. "Ваше сиятельство". За неделю до выхода на льготную пенсию - обрушилось на него счастье. В руднике, в подземке - глыба с грохотом. Торжественным аккордом проводила на заслуженный отдых. Сидит-таки. Не нарах, как король на именинах.
  В кресле-каталке рассекает пространство и время. Кум королю - сват министру. Боец-инвалид. Вспоминает подвиги трудовые, грезит о Грядущем Величии России. Майскими короткими ночами, долгой Полярной зимой. Клянёт почему-то меня - пятую эстонскую колонну.
  Хохлам - тоже перепадает. На Белград!" Патриот от телевизора. Я на него, инвалида - не обижаюсь. Тут чуть ли не вся страна с катушек без особой причины съехала. А у Джорджа - причина уважительная. Его матёрой глыбищей придавило, хребет перебило, спинной мозг повредило. Головному мозгу в лысом черепе - тоже досталось на орехи. До того.
  Ещё в Красной Армии, сапогами старослужащих. А до этого - в школе. От Красивой Девочки Марины. Она ему по голове - как по мячику пнула. Во время товарищеского матча - между мальчиками и девочками. По вполне невинному футболу. С этого у него всё и началось.
  Вся его 'пруха'. Шершеляфам. Оттуда всё зло. С девочек у него началось, глыбой добило.
  Но не до конца. Шевелится, реваншист. Дас Шикзаль, а вовсе не тюрьма и зона.
  Не угадала наша химичка. Опять промахнулась.
  
  
  И Андрюша Адкин - тоже не сел. А спился. Никакой бытовой химии - Кристальной водкой. Он стал комсомольским секретарём на АНОФ - обогатительной фабрике. Перед этим в Армии облысел, как и Джордж. Тоже - на точке. И в Партию Нашу, Родную и Коммунистическую вступил. Их, Лысых Ленинов, - в Партию Ильича тянуло, им там как мёдом намазано.
  Охотно брали. Это интеллигенция туда в очереди давилась. Моего Отца в своё время - тоже звали в эту гоп-компанию. Как лысого и на тогдашнего лидера Партии Хрущёва - похожего.
  Отец отказался. Категорически заявил, что лично у него в семье - уже есть один Член Партии.
  И ему этого вполне достаточно. Это он мою Маму, Олимпиаду Кондратьевну в виду имел.
  Отец тогда ещё не до конца лысым был - что-то среднее между Лениным и Хрущёвым.
  Не дотягивал до выдающегося современника - Первого Секретаря Никиты Сергеича.
  От него отвязались. А когда Волюнтариста с треском сняли - Отца и вовсе забыли.
  И Отца Народов, и моего - тоже. А он и не лез к ним с напоминаниями. Лысел сам по себе.
  Без их партийного руководства. На пенсии себе бороду отпустил, для причёски. Под Фиделя. Вылитый Чегевара в берете. Венсеремос. Снял беретку - Аллах Акбар. Моджахед Севера. Борец за Веру, Царя и Отечества - против империализма Янки. А был Солдатом Сталина.
  Его как пример для подражания молодёжи предъявляли. В День Победы. Объект для благодарности потомков. Колоритно так смотрелся. С бородой, лысиной и грудными цацками.
  Фидель, Ленин и Брежнев - в одном лице.
  
  Мама недолго была активисткой. Родила нас, засранцев, - и отошла от общественных дел. Занялась нашим спартанским воспитанием - Кировск - 'Хибинская Спарта'. Мы с сёстрами были рождены активным Членом Партии и спартански воспитаны в том же олимпийском духе.
  Нашей дорогой Мамой - Олимпиадой Кондратьевной. Влиятельной фигурой этой 'Спарты' - бывшим штатным сотрудником ГОРОНО. Она личным примером воспитывала дикую рабочую молодёжь Крайнего Советского Заполярья. Например - Мэра Мурманска - Володю Горячкина. Взрастила. Теперь - он мой собрат по ремеслу. Тожеписатель. Вышел с мэрства на пенсию - и уехал в родную Тамбовщину. К своим закадычным товарищам. Писать мемуары. Эпопеи.
  Этому писательскому дару - его моя Мама научила. У него - тоже зуд недержания творчества прорезался. Тоже не может молчать среди тамбовских лесов. С волками жить - по-волчьи выть. Издал роман-воспоминание: В. Горячкин. 'Хронические хроники. Это наша с тобою судьба, это наша с тобой биография.' Понятно о чём. Всё о том же. О Самом Главном - надо меньше пить, товарищи. Тогда проявится энтузиазм масс и возникнет массовый героизм энтузиастов. Тамбовских - тоже касается. Не только Тундры. У моей мамы - таких учеников - море-океан. Этот - самый выдающийся, Владимир Ильич.
  
  Нет. Был ещё - Венечка Ерофеев. Небезызвестный. Мама у него - только Завучем была.
  Климат тут располагающий. К Олимпийским достижениям. Типа 'Москва-Петушки'.
  Вот что значит Настоящий Учитель. Или Настоящий Завуч. Мои учителя - у неё учились. Потом с ней работали - и боялись. По-прежнему. Меня - на разные Олимпиады посылали.
  Из подобострастия и низкопоклонства перед её педагогическим гением. Подвиг её оценили:
  В честь Мамы в Кировске - названы новый микрорайон и улица - Олимпийские.
  Её имя гремело в прошлом году над Россией и всем Земным Шаром. Не сходило с телеэкранов.
  
  Несмотря на трудное эксплуататорское детство - вышла-таки в люди. Вспоминала, как её папа, недобитый буржуй и нэпман Кондратий Пантелеймонович, покупал ей, девочке, сандалики в Ораниенбауме. Он тогда в Мартышкино жировал. Приказчик в магазине - десять пар принёс, и пока идеально не сели на ногу - не отступился. Самолично на ножку одевал, сам такой важный, и с Кондратием Пантелеймоновичем вежливые беседы вёл, 'извините', 'пожалуйста', 'не соблагоизволите ли', 'будьте любезны'. Такие тогда были буржуйские междометия, словесные паразиты, этот Хлам Истории. И вежливо так раскланялся на пороге - когда купили обнову и рассчитались. Дед тогда уже в годах был и солидно смотрелся. Борода, костюм, часы серебряные. Но дали ему ночью два часа на сборы - и выслали к Чертовой Матери, к Хибеням, эксплуататора. Со всеми домочадцами - тремя мелкими киндерами. Сразу всем легче дышать стало, когда эту банду в эшелон загрузили - и в Африканду на Мурман вывезли, комарам на съедение. Никаких больше сандаликов и подобострастных приказчиков. Всё - на драку-собаку.
  Междометия вокруг соответствующие - босяцкие. Пролетарская Мудрость Народная.
  А не пресловутая псевдоевропейская питерская цивилизовщина.
  
  Дед по-быстрому преставился, оставил семью без средств, государственный преступник. Бабушку, Евдокию Васильевну - с тремя несознательными сопливыми подельниками. Карточки хлебные - не отоварить. За отсутствием денежных накоплений в семейном бюджете.
  Но Родная Советская Власть детей не бросила - разрешила подкулачникам рвать зелёную траву руками и сдавать в Совхоз по пять копеек за мешок. Хорошие деньги, если не ленится.
  День травы порвал - хлебушка покушал. Отоварил свою карточку. Кто не работает - тот не ест.
  И когда совсем износились, дырьев на платьях многовато стало - выдали ордер. Не на арест.
  На отрез ситца. Липе, как старшей - платьишко сшили. Её платье - Жене, из её обносков - заплаток наделали и Борю обновкой порадовали. Неделю в школе в новом платье щеголяют, в воскресенье - дома сидят. Стирают наряды, чтобы вши не завелись - и причёску не испортили.
  Когда вошки заводились - всех под машинку брили, что девочек, что мальчиков.
  Не разбирались в половых признаках, брили наголо - и никаких косичек.
  Зато одели Красный Галстук - не стали придираться к происхождению. 'Сын за отца не отвечает'. Дочь - тоже. И папа её, Лютый Враг Народа, уже не маячит скорбной фигурой.
  Ко всеобщему пролетарскому счастию. Можно и в Комсомол принять, недобитков.
  И даже - в Партию, поскольку - Победа. Война - всё спишет. Тем более, что имеет государственные награды - медную медаль 'За оборону Советского Заполярья'. В Госпитале, в Кировске - из под обломков и обрубков тел человеческих горшки выносила, утки подавала.
  Заслужила Прощение от Социалистической Родины и Отца Народов. Приняли в Партию.
  И с Бабушки Дуни, по звонку из Горкома - статус 'ссыльной-переселённой' - сняли.
  Несмотря на её активное участие в антисоветском подполье - открытии Церкви.
  Очага Мракобесия - в новом Социалистическом Городе. Уже не Хибиногорске, Кировске.
  
  Переименовали его в 1934. Кирял там народ излишне и матерился названием Новой Родины. 'Апатить твою Хибины'. Вот и пошли навстречу пожеланиям трудящихся горняков Севера.
  Получите свой Кировск и Апатиты, охальники. Прислушались к голосу народа.
  Ну и Кирова очень к месту шлёпнули в коридорах Смольного. Выселял народы - поплатился, изувер. И остальная кодла - тоже, туда же. Пошла этапами, 'кировским потоком'.
  По мурманской 'Кировской Ж/Д'. Пламенные 'интузиасты', комсомольцы-добровольцы.
  Мне их - не особо жалко, 'Жертв тридцать седьмого'. Сами выбрали свою участь, сами вырыли себе яму. Активно копали могилу - и себе, и другим. 'Твёрдые ленинцы'. Вывихнутым наизнанку - не объяснить, почему на них 'Левиафан' вдруг наехал.
  Усатый, рябой, до боли родной. Лагеря их тоже не вразумили.
   'Идут на Север - срока у всех огромные. Кого ни спросишь - у всех Указ.
  Взгляни, взгляни в глаза мои суровые. Взгляни, быть может, последний раз.'
  
  Освободились места в 'Номенклатуре' после 'Генеральной Чистки' тридцать седьмого.
  Да и Большая Война проредила 'сплочённые ряды' своим недетским сапогом к 45-му.
  Пошли в ход неликвиды - недобитое кулачьё и буржуазия, вшивая интеллигенция и другое ... отребье. Короче - Мама выдвинулась. Комсомолка, Пионервожатая, Член Партии.
  Поднялась по социальной лестнице. Лестнице-чудеснице. Даже работала в ГОРОНО.
  Решала судьбы человеческие. Вершила произвол человеколюбия в бездушной машине бюрократической вседозволенности. Получила за это квартиру в казённом каменном доме.
  И даже вышла замуж - что по тем временам - невероятная удача. Как потом в лотерею - 'Волгу' выиграть. Не осталось совсем женихов, после 'Освободительных походов'.
  И не за калеку, и не за алкаша-пролетария замуж выскочила. За инженера - с высшим питерским образованием. Ставшего Начальником Цеха Движения на Юкспорском руднике. Правда, тоже не совсем нормального. Лысого. За моего Папу она замуж вышла.
  Но с лысины - воды не пить. Протёр тряпочкой, прикрыл шапочкой - и парень хоть куда. Главное, чтобы человек был хороший. А тут еще и Никита Хрущёв своей лысиной мир озарил. Лысина вообще в тренде оказалась. Хит сезона. Мама успокоилась и стеснятся перестала. Утёрла нос завистливым подругам по педагогике молодёжи.
  
  Есть чем гордиться. В отличие от моего Отца, Солдата Сталина - лысой она никогда не была.
  И от Отца Народов заметно отличалась - усов не носила. Бороды - тоже. И без паранджи обходилась, несмотря на отцовский муджахеддизм. Мы с сёстрами - в эту линию. Не очень лысые, почти безусые. Ликом не страшные - ходим по улицам без намордника и паранджи. Без этого православного хиджаба на всю морду. И никуда не сели. Пока. Время - покажет.
  Безоблачную Картину Мира сёстрам - я чуть порчу. Бородой и эстонской пропиской.
  То ли Предатель Родины - как русский инвалид Джордж думает. Мой школьный товарищ по детским проказам. Помнящий, как я, ещё будучи пионером, восхвалял генерала Власова.
  И клялся в вечной любви к Солженицыну, затягивая с вступлением в ВЛКСМ.
  То ли Героический Русский Разведчик-нелегал - шпион, по подозрениям эстонского хронического алкоголика Урмаса. Моего местного друга, бывшего мента города Таллинна.
  Оба фантазёра насмотрелись русского телевизора. Выводы разные. В силу национальных особенностей. Этих зацикленных на шпионаже отечественных и заморских овощей-фруктов.
  
  Понял Урмас? Ты, заморский фрукт - Сеньор-Помидор с ментолом, закуси - накося - выкуси!
  И ты, Джордж, отечественный кум Тыква на колёсиках, - тоже Кума, закусывай.
  
  Я сам ещё не определился, чья я Пятая Колонна - никогда строем не ходил, не знаю, что и выбрать. С какого бока к ним пристроиться. В чьи тесные сумасшедшие ряды влиться, чтобы свернуть себе шею за ИДЕЮ. Сложить буйну голову - на потеху публике. Прогрессивному Человечеству. Я сам по себе мальчик. Чуть тронутый - благородной сединой. Повторяю - не лысый и пока - беспартийный. С 1957 года - Триумфа Советской космонавтики. Это моя Мама так подгадала. В ознаменование. Запустила свой личный космический проект - Нового Гения русской Словесности. Я у неё - не первый удачный писатель. Она ещё одного Летописца Нестора буквам выучила, В. И. Горячкина. Автора 'Хроник хроника.' Конкурента эпохальных 'Москвы-Петушков'. Олимпийская мощь. Беспробудные будни великих строек.
  Эт наша с тобою судьба, эт наша с тобой биография.
  
  'Лебединые стаи нам навстречу летели. Нам на юг, им на север - каждый хочет в свой дом...
  Эта тундра без края, эти редкие ели. Этот день бесконечный, ног не чуя, бредём.'
  
  Это он, благодетель, меня в 'Зону' пристроил. На Кольскую Атомную. По его блату. Чтоб я деньги и вредный стаж - рентгенами зарабатывал. Набирался здоровья от плодов просвещения - гамма-излучения. От него, хорошего, говорят, все лишние микробы в организме дохнут.
  Меня жена оттуда силком выкрала - и увезла из Тундры. Ей замуж не за кого было выходить, а очень хотелось. Войны давно нет, уже давно всех победили, а куда женихи пропадают - неясно.
  Тут я ей удачно подвернулся, молодой, красивый - и со связями в элитной номенклатуре.
  Чуть отлучился из этой 'Зоны', дыхнуть на море воздухома пресловутой свободы - и навеки пропал для Родины. Попал в вечную кабалу к карело-эстонским Чухонцам. К моей супруге,
  к Папе ейному - Юрифантовичу. Он меня по даче и дрыном гонял, на потеху соседям.
  И клубничкой своей 'северной' мне желудок испортил, Мичурин. Подвёл под обрезание.
  В чем-то химичка права оказалась. В своих умозаключениях. Плохая у меня Карма.
  
  'По тундре, по железной дороге, где мчится поезд 'Воркута - Ленинград'.
  Мы бежали с тобоюОт проклятой погони, чтобы нас не настигнул Пистолета разряд.'
  
  Кончилось моё атомное хибинское счастье. Отсияли мои 'Полярные Зори'. Не попал в Чернобыль романтиком-ликвидатором - дезертировал заблаговременно волею укравшей мя жены. Не успел там свою должную дозу радиации получить - и на что-то ещё сгодился.
  Украсил её жизнь. Помог родить детей, в меру испорченности. Позволил угнать себя дальше, на Дикий Запад. В фашистскую империалистическую Эстонию. Продал там своё бренное тело на монтаж металлоконструкций. Бессмертную Душу - Апполону заложил, для мук творчества и созидания художественных шедевров Русской Литературы - чтения для восьмого класса школы умственно-отсталых. Тискаю ей рОманы и всячески развлекаю своей Гениальностью. Чтобы она во мне совсем не разочаровалась. Не бросила меня в гордом одиночестве Чужбины.
  'Я сижу в одиночке. И плюю в потолочек. Пред людьми я виновен. Перед богом я чист.
  Предо мною икона. И запретная зона. И маячит на вышке Надоевший Чекист.'
  
  Песня - в прошлом веке написана. А на Вышке попрежнему - Надоевший Чекист.
  Ничего в Этом Мире не меняется. Одна и таже заезженная пластинка по кругу крутится.
  Стабильность. Это - хорошо, надоели приключения. А тут - уже знаешь, чему удивляться.
  
  Хватит о хорошем. Вернёмся к нашим баранам. К партийному лидеру ВЛКСМ АНОФ 'Апатит', лысому и идейному Андрюше. К его славной комсомольской судьбе и биографии.
  Всё хорошо и мандариново, но Партия задумала бороться с пьянством. А заодно - и с алкоголизмом. И Лидер Андрюша, Комсомольский Вожак, должен был возглавить этот Фронт. А он, лично, любил выпить. Но официально должен был бороться. "Единство и борьба противоположностей". Не вынесла душа Поэта... Загудел и сгорел... Пьянству - бой. "Пооследний боой, он труудный саамый..." Вот так. Не оправдал надежд - ни Химички, ни Партии. Зарулил не туда, развалил Союз Нерушимый. Своим нечутким руководством на местах. Не столь отдалённых. И тут у Химички её волшебная формула - не сработала.
  Не сел. Спился комсаполит Адкин. Отдал Богу душу, Алкоголик. Тюрьма больше не светит. Вопреки всем химическим прогнозам. В Раю теперь Адкин колбасится.
  Мученик Перестройки. Финита.
  
  Вовка Андреев сел. Но не туда. Пополнил ряды жидомассонов - стал комментатором на Евроспорте. Он ещё со школы был Чемпионом Союза по горным лыжам. Получил за это пятёрку в аттестат по химии. Не ведая ни ашдвао, ни цеодва. Ни сном, ни духом. У другой химички, более доброй. Был зачислен в ВУЗ. Без тоски и печали. Анкету пришлось ему сфальсифицировать - убрать хибино-саамское происхождение. Саамов в Евроспорт не берут. Сидит и комментирует, космополит. Не в тюрьме. Пока. Время пока есть - всё переиначить, встать на путь исправления. Нахимичить - и химичку ублажить.
  
  Слава Богу, что никто из Наших пока не повесился и жил кровеносных - не вскрыл ради самоубийства. Только у одной девочки-одноклассницы муж такое отчебучил. Мы в тот день спонтанную встречу устроили, ностальгический вечер воспоминаний: 'Школьные годы чудесные'. Тридцать лет спустя. Все почти и пришли - даже Джордж. На своих двоих он припёрся, а не на колёсиках. Ему ещё только предстояло Инвалидом стать, он ещё своей участи не знал. Но предчувствовал, решил покрасоваться своей лысиной напоследок. Удивить нас блеском своего сияния. Колька Гималайский не пришёл - я дальше Вам его этот секрет раскрою, почему вдруг. Андрюша Адкин, естественно тоже не смог - ему нельзя было от пьянки отвлекаться. Уважительная причина. Лёшка Перекрест к тому времени уже давно отпрыгался. Отлетался. Тоже, естественно отсутствовал. Только дух его витал над нами.
  И ещё та самая пресловутая девочка заартачилась. Звонит: 'Я сегодня не могу... У меня муж только что повесился... Я сейчас плачу...' Ну, вот. Здравствуйте. А ты куда смотрела, когда за суюцидника замуж выходила? Не смогла уговорить его? Убедить чуть подождать? Скажем до завтра? Не портить людям ностальгию эксцессом? Люди ждут тридцать лет случая увидеться - получите - 'Не могу, плачу'. Грим ей размоет слезами. Побоялась к нам без грима приходить! Ну что тут скажешь? Только то, что в нашем классе этот её кадр не учился. Со стороны парень. Не знаю, где она его, такого трепетного, откопала в наших Северных Широтах.
  Кассандра Хибинская, Химичка наша первая, Пифия и Пророчица, его естественно не видела. А то бы она ему тоже нагадала, хулигану. Подпортил вечеринку своими фокусами.
  А так, вообще, - ничего. Вечер удался. Жизнь - тоже. Особенно у некоторых 'сидельцев'.
  
  'Мы теперь на свободе, о которой мечтали, о которой так много в лагерях говорят.
  Перед нами раскрыты Необъятные Дали. Нас теперь не настигнет Пистолета Разряд.'
  
  
   ГИМАЛАЙСКИЙ ЛЕВИАФАН.
  
  Ну, а с Витькой Васильевым - ещё с детского сада было ясно.
  У того папа из ВОХРы был - и сынок пошёл тем же уголовным путём. Сначала хулиганом, писал по чужим подъездам. А потом и до попыток изнасилования руки дотянулись. К ужасу наших целомудренных училок. Но сам-то он, опять же, Витька - не сел сразу. Брат его - сел, а он по малолетству - нет. Выкрутился. И его наш педагогический коллектив Средней школы ?7 выкинул в элитную Первосреднюю школу при первой возможности. По месту прописки - и с глаз долой. Удружили коллегам по народному образованию молодёжи. Им, правда, пришлось ещё и Колькой Гималайским пожертвовать. Мол, один двоечник и хулиган - зато другой - отличник. Берите, от своего счастья не отказывайтесь. Он вам и споёт, и спляшет в утешение.
  Получите комплект и в ГОРОНО - не ябедничайте. Но Колька в этой образцово Первосредней школе жизни - недолго кантовался. К нам после восьмого реставрировался-реанимировался. Воскрес на родимом пепелище, Феникс. Птичка певчая.
  
  И никто тогда не сказал бы, что его по всему миру будут с Интерполом разыскивать.
  Что лично Сампутин на него свой железный зуб мудрости заточит. И Орган свой сакрально-карательный - расчехлит. Как на подельника Ходорковского, Березовского и Гусинского - на нашего Кольку Гималайского. Ну, учился хорошо. Родители такие приличные. Экономисты. Папа даже, в отличие от Маркса - Старший Экономист. Ну, Музыкальную школу закончил.
  Ну, играл на роялях. На клавишных. И даже лучше Самогопутина - не одним пальчиком Чижика-Пыжика 'С чего начинается Родина'. В две пятерни наяривал. Обеими руками жар клавиш загребал. Он в вокально-инструментальном ансамбле играл. Горлом пел, руками аккомпанировал, ногами - притоптывал. Дополнительную весёлую подтанцовку делал.
  За те же деньги. Тогда ещё - деревянные учебные рубли. А не полновесные фунты.
  
  Универсал от Бога. Талант. Талантище. Одно слово - Гималаи. А песенка его была про маленького Зелёного Крокодильчика и Железную Клетку. Такая пророческая для самого солиста песня.
  
   'На острове Досоне, на острове Досоне сидит в железной клетке товарищ Корвалан. Представьте себе, представьте себе - сидит в железной клетке....'
  
  Ой! Совсем не эту. Тут - про Кузнечика детская песенка. А не про Зелёного Крокодила. Совсем другую песенку Колька пел. По тем временам - весьма прогрессивную.
  Против Британского Колониализма. Не знал он своей судьбы, Иов. Йоб по-английски.
  Вот она песенка, сохранилась в интернете. Я её и так помню. Только шляпы цвет перепутал:
  
  'В Африке далёкой и прекрасной, там, где протекает старый Нил
  Жил своею жизнью беззаботной маленький Зелёный Крокодил.
  Но однажды Дядя в серой шляпе заманил лягушками его.
  И увёз от мамы и от папы, он увёз его лишь одного.
  Он увёз его в страну чужую, где бывают часто холода.
  Посадил его в стальную клетку, где в бассейне тухлая вода...'
  
  Не резал ведь никого парень. Курток по гардеробам не крал. Не насиловал никого без согласия по тёмным углам. Горный Институт закончил без хвостов. И на тебе. Позор Школы. Несмываемое пятно. Лондонский сиделец. Личный враг фюрера и Рейха.
  Невыездной Олигарх с перспективой пожизненного. В лучшем случае.
  
  Если Фортуна улыбнётся - и счастье мимо не пройдёт. Не грохнут 'народные мстители' в авиа- или автокатастрофе. Как это заведено и принято. Как предтечу по должности грохнули. Шарфиком белым не оприходуют, как милого соседа по Лондонской даче. Не напоят луговым чайком в закоулках Британии. И пуля Киллера - мимо пролетит. А не контрольным - в голову. Там - УЖАС ЧТО творится в ихних ЛондОнах и Европах. Яду не подсыпешь соседу на хвост в обед - он тебе пулю всадит между голубых глаз на ужин. Такие ИХ НРАВЫ. Зато - всегда при деньгах. Вежливо и галантно улыбаются друг другу. Можно играть, веселиться, радоваться жизни. Пить шампанское и с удовольствием спекулировать на бирже. Торговать фьючерсами Уральской нефтью и парится в рубленой русской бане из карельской берёзы.
  Слегка ностальгируя о Родине. Это не смертельно, а даже полезно для пищеварения. Вспомнил о Родине - и никакого тебе запора в кишечнике. Главное - далеко от сортира не отлучаться.
  И всем - хорошо.
  
  Но Колька - отлучился. Отличился - и сразу попался. Полетел из Лондона в Германию на открытие своего завода. У него таких заводов - завались. В Японии и Испании, ещё чёрти где. И вот, пожалуйста, ещё один. Новый - в Германии. Поехал Босс с букетом роз. Там его ждали. С ордером. НАШИ тогда с немцами очень дружили и друг дружке - приятные любезности делали. Ублажали нашу химичку. Повязали нашего Олигарха, как карманника, - и на нары.
  На пару месяцев - баланду хлебать вместо чёрной икры с ананасами. И с другими муками:
  Предвкушением выдачи на Родину. В подвалы Кремля - на Дыбу им. И. Грозного и
  Ф. Дзержинского - наследникам Л. Берии, для опытов. Органам - на органы.
  Пока - в местном Гестапо мариноваться.
  
  Колька, пока там кантовался - немецкий шпрехинзидойч вспомнил и с вертухаями на их родном диалекте диалоги вёл. Лишний черпак баланды попросить, без очереди на парашу высадиться. Ну и местное отребье, коренных обитателей немецкой зоны - тоже построил.
  Чтоб не домогались, европидоры, пока его судьба в Высоких Кабинетах решается.
  Кому суждено быть повешенным - тот не утонет. Не сложилось что-то у Немецкой Фемиды. Немизида - спать пошла. А может Колька у этих матёрых Полицаев - слезу вышиб: ' Надо же, Англосакс! Из самого ЛондОна пацан - а как хорошо на нашем родном идиш шпрехензидойч!' Сентиментальны фашисты. Вышла Кольке от них - временная амнистия: 'Даём двадцать четыре часа, чтоб Духа вашего, русского, здесь не было. Не желаем обонять в Границах Рейха.' А Колька их и не стал заставлять себя упрашивать - ноги в руки - унд ауфидерзеен.
  Спасибо за гостеприимство. Фройнщафт. Филенданк.
  И цурюк - обратно в Гроссбританию - очухиваться.
  
  'Его по морде били чайником, его по моде били чайником.
  Его по морде били чайником - учили лапу подавать...'
  
  Сколько они фунтов с Кольки стрясли за наивность и неосторожность в выборе географии - не знаю. Не очень он похудел. Но в Испанию на дачу завязал ездить. Приедешь на дачу - а это дача показаний. Колька тогда только испугом отделался. Правда, когда соседа по Лондонской фатере - Березовского на белом шарфике подвесили - насторожился. Добралась и туда Костлявая Рука Кремля, старая и добрая кровавая Ежовщина.
  
  'По роще калиновой, по роще осиновой на именины к Щенку
  Шел Ёжик резиновый в шляпе малиновой с дырочкой в правом боку...'
  
  Колька укрепился, чтобы противостоять её натиску. Колючка по периметру, вышки по углам лондонской фазенды. Нахватался в Германии архитектуры. Получил своё пожизненное. Правда - в тепличных лондонских условиях. И ни гроша не стоит английским налогоплательщикам. Полное Саамообеспечение. В отличие от норвежского маньяка Брейвика.
  Не уйти от судьбы-злодейки Хибинскому Гималайскому.
  И в Лондоне не укрыться.
  
  Об этом кино сняли 'ЛЕВИАФАН'. Там такой же, но совсем простой Коля, герой подмостков. В Декорациях Хибинского Заполярья. Звезда оскароносной Драмы на Задворках Империи.
  А Наш Колька - Столичная Штучка. С Английскими прибамбасами. Вовремя слинял.
  Сел - в Лондоне. Сам себе Тауэр построил по местным чертежам и лагерным понятиям.
  Фазенду за колючей проволокой.
  'Но и в Лондоне не спрятаться, ни скрыться. ВэЧэКа в фазенды дверь стучится.
  Интерпол пытался взять 'на пушку'. ЦэРэУ - берёт на кольта мушку.
  И Ми Шесть - над Лондоном кружатся. Как бы тут совсем не облажаться...'
  
  'Господи, ну почему всё на нашу голову! Даже этот Оскар!' Иов...
  Йоб Английский и его Йобиная Жисть...
  Нахимичила, тётенька. Кассандра Хибинская.
  Жесть.
  
  
   ХИБИНСКИЙ ЛЕВИАФАН.
  
  Кстати, пресловутый Ходор - у нас, в Кировске, свой первый срок заработал. За приватизацию комбината 'АПАТИТ'. А вы говорите - нет заколдованных мест. Левиафан, что поделаешь. Это даже не гора Мертвецов с пресловутым перевалом Дятлова. Здесь, в Хибинах, Земля - круче закругляется. Это ещё Крупп отметил. Не немецкий магнат, Колькин бизнес-подельник. Минский Арон 1937 года выпуска. Хотя, тоже коллега. По хобби - куплетист-песенник.
  Гомер Рассвумчорра, накрывшийся саянской лавиной.
  
  Там англичане прилетели элитно порыбачить - три трупа разрубленных лопастями вертолёта.
  Руководство "АПАТИТ" полетело поохотиться - полторы дюжины элитных гробов.
  Не справились с управлением. Смена руководства в ходе встречи.
  Траурная музыка. Скорбное гурьевское слово.
  "Апатит твою Хибины."
  
  Мэр Кировска Кельманзон чуть отвлёкся от посетителя - бабАх и новые выборы.
  С элитными похоронами. С мэршей Кандалашки - такая же петрушка. Слышен звон скандальный. Оппонент-афганец пришил. По-тихому. Ножичком в подворотне.
  Афгано-Африкандские страсти - русский интернациональный детектив.
  С мэрским трупом и новым почётным обитателем элитной психушки.
  "В бога, в душу нефелины."
  
  Народная бытовуха: Групповуха - без особого криминала. Смена рудокопов зазевалась на Рассвумчоррском руднике. Нахимичили - и взлетели. На воздух - в едином порыве.
  Дюжина трупов. Не элитных. Вполне таких народных. Народ и Партия - едины!
  "В рот тебе Байкала гладь."
  
  Колька - свой выбор сделал. Лучше кантоваться в ЛондОне, чем на Сегежской зоне. Тапочки белые людЯм шить и в фильме роль мученика корчить - увольте. Даже за 'Оскар'.
  "Апатит Хибины мать."
  
  Сдался ему этот Оскар. У него в Лондоне этих Оскаров - завались, только свистни.
  Но Колька им - свистеть не будет. У него теперь в Лондоне - вполне нормальная сексуальная ориентация - три раза женат. На женщинах он женат, а не на гей-партнерах.
  Как Йобу и полагается. Не будет Колька так попусту свистеть.
  "Три жены - хорошо, что ни говори..."
  "А олени лучше! Эгей!"
  
  Он и раньше, на Закате Союза, вполне нормальным реальным пацаном был. Конкретным.
  Пока в Плохую Компанию не попал. 'Голубого газа'. Там его испортили порочными высшими связями, большими деньгами и до тюрьмы - довели. Немецкой. Затравили Интерполом, Бедолагу. Узнал, почём фунт лиха. Биржевой курс к фунту стерлингов уточнил.
  До сумы - нет, не довели. Прикопал. На чёрный туманный лондонский день.
  В разных корзинах свои яйца многочисленные держит. Есть ещё порох в пороховницах.
  Колька даром свистеть не будет. Свист деньгу вышибает.
  
  Поменял Рассвумчоррские тучи на Лондонский туман. Будь его воля - он бы его на безоблачное небо махнул, не глядя, - над всей Испанией. В Гренадской волости. Но не всё нашему коту масленица. Там его родной Левиафан поджидает. С Интерполом на подхвате.
  Для продолжения банкета. А испанского наречия Колька не ведает, комсомолец-доброволец. Интернационалист-космополит.
  "Снятся людям иногда голубые города... "
  
  Только, пожалуйста, 'русской мафией' вслух его не называйте. Ему - не нравится. Может обидеться и Вас - засудить. На основании приоритета Международного Права, Презумпции Невиновности и Верховенства Закона над понятиями.
  Всё понятно? Все свободны!
  
  'Ах, уехать был бы рад, в стольный город Лондон-град,
  заработав на Плато эдак рубликов под сто...'
  
  Учите немецкий язык, придурки! Очень может в жизни пригодиться, особенно ежели в немецкую тюрягу сподобитесь. Чтоб потом на Левиафана не пенять.
  Правда, Кольке приходится сейчас и английский зазубривать. Для дальнейшего продвижения своего передового русского бизнеса в англосаксонских реалиях.
  Зайн Шахер-Махер махен унд инглиш лохам шпрехен.
  
  Мечтает свой 'Гутенморген' в Лондоне говорить на доступном аборигенам языке - этим отсталым местным туземцам Сити и залётным корешам, приблудным акулам с Уолл-Стрита: 'Хеллоу, херры сэры! Баю-бай! Ферштеен ю андестанд, плятть ?'
  Век живи, век учись. И никакой Левиафан не страшен.
  Хоть ты Хибинский, хоть ты Гималайский.
  
  А ежели водку стакнАми жрать и не занюхивать - тогда ОНО конечно.
  Прям из зеркала вылезет: 'Чудище обло, озорно, огромно, стозевно и лаяй'
  
  'В Африке далёкой и прекрасной, там, где протекает старый Нил
  жил своею жизнью беззаботной Ещё Один Зелёный Крокодил...'
  
  Кстати, живя в заграничных лондОнах Колька русского, Велико-Могучего - не забывает. Шпрехает по мере сил на языке Достоевского, Пушкин-Лермонтова. Есть с кем.
  Погреться на огонёк залетают, из холодной Раши. Там на просторах англичанщины - много НАШИХ ошавается. "Хозяев Земли Русской", "Начальников Чукотки", "Градоначальников Московских" и прочая, и прочая, и прочая... "Новохибинских "- тоже, Новосаамов.
  Колька хвастал, что он - лично - у Новосаама Апатитского - персональную повышенную инвалидскую пенсию для нашего Джорджа выхлопотал. За рюмкой Английского чаю.
  Между фьючерсами.
  
  У этого Гурьевского Новосаама - избушка на курьих ножках в Лондонграде. Рухлядь семнадцатого века за полтинник местных лимонов. Хватает маней-маней. Пожалел он нашего Джорджа обезноженного. Инвалида, глыбой ушибленного. Добавил копеечку убогому. У него этих инвалидов в Кировске - завались. Шальной народ там так и норовит куда-нюдь блудливые ручонки засунуть, взорвать чёй-нюдь не того, руки ноги себе на хер повыдёргивать и головы бесшабашные - в сырой шахте сложить. За всеми мудаками не уследишь. Бьют мне Челом, Всей Головкой "Апатита" - о сыру землю. С размаху - вертолётом. Нахимичили - порыбачили. Кирдык заработали. У меня - не забалуешь. Ну ладно, Колян, диктуй Фию своего протэжэ раздолбанного. Поскребу по сусекам. Сплошной раззор и убыток. Мине деньги - не за красивые глаза достаются. Я, сам видишь, - не Чулпан Хаматова. Имей в виду - с глупостями больше не приставай. Разочаруюсь - и прокляну. Обрежу тебе твой Фьючерс на самом интересном месте. По самое негорюй оттяпаю - и к Папе частями в Москву отправлю. Малой скоростью. Он тебя, жулика поминал намедни. Спрашивал, жив ли курилка. Подписал ли покаянное письмо? Мол не вижу автографа с кровью и слезами. Интерпол тебя Коля - тоже не забывает. Иди, и больше меня не расстраивай своими сомнительными знакомствами среди уродов и отбросов общества.
  Иди, Чулпан Гималайский, мать твою Тереза. Дай я тебя, напоследок, поцелую, греховодника.
  
  Ради детской наивной дружбы - чего не сделаешь? Даже на прямой контакт с Русской Мафией пойдёшь. Законодателями Новой Русской Жизни и Русской Идеи.
  
  Идея? Иде я нахожусь? Ты - в Лондоне, мой далёкий Русский Друг!
  Ветер странствий несёт тебя навстречу Новым Приключениям.
  Новым приключениям Неуловимого Хибинского Джо.
  Навеки твой - Леви Афан.
  
  
  ГОВОРИТЕ ЗВЯГИНЦЕВ ОЧЕРНИТЕЛЬ? ЗВЯГИНЦЕВ - ЛАКИРОВЩИК!
  
  
   ЗА ЧТО, ГОСПОДИ?
  
  ОДНОГО Колька только в ЭТОЙ сказочной жизни не понимает. ЭТО ему настроение портит.
  В чём его ВИНА перед Престолом? Перед Небезызвестными Отцами? Лично?
  Тиха, Английская ночь. Спит ЛодОн. Спит Эдинбург. Спит Белфаст. Один Колька, Исполин Гималайский, во мраке ночи ворочается. Спутницу жизни скрежетом зубовным будит.
  ГДЕ АКЕЛА ПРОМАХНУЛСЯ? Все его подельники Питерские в гору пошли. Выше Гималаев.
  Вкруг Трона - жадною толпою теснятся. Свободы, Гения и Славы Паладины. Бюджет курочат.
  Под тяжестью денежных потоков гнутся, Лаокооны. От трудов праведных в Палатах каменных. Пролетел попрыгуньей-стрекозой наш Бюльбюльоглы, Соловей Апатитский, пан Гималайский.
  Из Кремлёвских Палат - фанерой над Парижем - прямиком в Лондон. Мимо кассы - с песнями.
  Народов Севера - Коми, Колымы и Чукотки. Коля Белды-хибинский:
   'По тундре, по железной дороге, Где мчится поезд 'Воркута - Ленинград'.
  Мы бежали с тобоюОт проклятой погони, Чтобы нас не настигнул Пистолета разряд.'
  
  Поторопился, однако. В диком диккенсовском Лондоне - один теперь. Совсем один, без сообщников. Страдает. От лживой клеветы завистников? Бесконечной несправедливости мира? Неэвклидовой крутизны русского пространства-времени? Псевдосаамской национальности?
  Излишней предприимчивости? Личной неприязни Фюрера Рейха? Нет ответа.
  
  Почему должен просить Убогого Приюта у местных замороченных Чухонцев, Англосаксов?
  К тихим шорохам ночи прислушиваться? И спать с кинжалом за пазухой?
  Злоупотребляя передозировкой снотворного порошка? Нет ответа.
  
  И почему он должен сам, Саам, тут в Лондоне крутиться? Лишь мечтая разбогатеть вдоволь?
  Днём и ночью - враги не дремлют. Норовят стянуть грОши. Подлые швейцарские банкиры.
  Не последние - но всё равно жалко. 'Если каждому давать - поломается кровать'.
  Кому тогда давать? Нет ответа.
  
  Молчит Левиафан. Что-то жуёт с хрустом. Или кого-то. Ещё менее счастливого...
  
  Всё так хорошо начиналось, такой 'Зигзаг удачи':
  Наш Дом - Газпром...Закон Бойля-Мариотта...Отечество - Вся Россия... Закон - Тайга, прокурор - Медведь... Все - Пигмеи, мы с тобой - Гималаи... Закон Джунглей... Питон Каа...
  Родной и близкий... Мы с тобой - одной крови - Ты и Я ...
  
  Премьеры вражеские косоглазые - на огонёк дружбы залетали... Чайку церемонно хлебнуть, с глазу на глаз. За жисть, за газ... Губернаторы отечественные - суетливой кодлой у парадного подъезда шоркались...Челядь учёная к сапогу льнула...Пылинку сдуть исподтишка...
  Царская пышность, так свойственная русской культуре...
  
  Голубые мечты... Голубое небо... Голубое топливо... Голубые города...
  'Куда уходит Детство, в какие города? И где найти нам Средства, чтоб вновь попасть туда?'
  Порвали Цепные Псы режима недолгое счастье как тузик грелку...
  
  Где Луч Света в Царстве Мрака? В поганом туманном Лондоне? Где благая весть Спасителя?
  Где Светлое Зарево Библейско-Евангельской Истины? Йобиная жизнь...Левиафан Йобиный...
  Предлагали ему написать покаянное письмо, типа как Березовскому.
  Отречься от греха - подальше. Колька жив - значит, не покаялся.
  Не испил ещё до дна чашу сию. Английского, чаю, чаю.
  'ЧА-ЧА-ЧА!'
  
  'Мы теперь на свободе, о которой мечтали, о которой так много в лагерях говорят.
  Перед нами раскрыты Необъятные Дали. Нас теперь не настигнет Пистолета Разряд.'
  
   ПРОМЕЖУТОЧНЫЙ ФИНИШ.
  
  Лондон ему, Сааму, в конце концов, понравился. Темза, Тауэр, Вестминстер, Пикадилли.
  Биг-Бен, как в Кировске. Панорама из офиса - зашибись. На все стороны. Как Пифагоровы штаны. Налево - Америка в далёкой дымке тает. Море синее вокруг Острова плещется - Осеан Атлантико. Гольфстримом парит. Направо, на противоположном горизонте - Урал вздыбился. Внизу - деловой Лондон мелко копошится. Жизнь кипит, мотор работает.
  'Налево пойдёшь - коня потеряешь, направо пойдёшь голову сложишь. Прямо пойдёшь...' 'Сюда не ходи - туда ходи, снег в башка попадёт...' Куда ходить? Цугцванг...
  Главное - не терять высоты. Не спикировать оттуда. Не нырнуть в пучину Лондонского тумана. Рыбкой-ласточкой. Глядя из Лондона, Колька друга нашего, Лёшку Перекреста, вспоминает.
  Надо осторожно по самому краю ходить. 'По Краю Родному, ЛондОну моёму...'
  Помнит про 'длинные руки', 'горячее сердце', 'холодные ноги' и 'отмороженную голову'.
  Весь этот широкий спектр тяжёлых отечественных спец. аргументов.
  Ахтунг! Москва - в прямой видимости. Рубиновыми звёздами - Кремль отсвечивает.
  Мечетью Василия Блаженного, Мавзолеем Ленина, Мостом Матиаса Руста - ностальгию в пятках шевелит Волосы курчавые - на заднем нижнем фасаде колышет.
  'Родина помнит. Родина знает. Где в облаках блудный сын пролетает'.
  
  Почернело Синее Море. Левиафан - в Атлантике хвостом бьёт, воду мутит.
  На нём - химическая формула выведена. Наш Новый Завет. От носа - до кончика хвоста: 'СПОКОЙНО, КОЗЛОДУЕВ. СЯДЕМ УСЕ.'
  Карлсон с Крыши - Малышу кричит: 'Посадку давай! Сейчас мы как следует повеселимся!'
  'ГДЕ ПОСАДКИ?' - вопиёт с экранов Верный Мичуринец.
  Змей Горыныч рядом с островом нервно барражирует. Стратегическим бомбардировщиком - самолётом Аэрофлота. Над милым Лондонским порогом - качает клёпанным крылом.
  'Пускай судьба забросит вас далёко, пускай...
  Следить буду строго. Мне сверху видно всё, ты так и знай!'
  
  'Летят самолёты - салют Кибальчишу, Плывут пароходы - салют Кибальчишу.
  Пионеры подтягиваются - салют Кибальчишу.' Наше вам с кисточкой.
  Из солнечной пока Эстонии - в туманную Лондонскую Даль.
  Салют, Кибальчиш! Не раскрыл Буржуинам Секрета Наших Милых Исторических Фокусов? Хранишь Военную Тайну своих бывших Кремлёвских подельников?
  Как кинуть всех, нагреть и нагнуть. И не сесть. И слинять, и остаться - с Народом Любимым?
  Смотри, Пацан... Ещё один Плохиш санкционировался. У Блаженной Мичети...
  Ак-куррат напротив Спасского Зиг-Куррата. Самоубился четырьмя выстрелами в спину на мосту, Мошенник. Наперсник Развратник. Наши Руки - не для скуки.
  
  'Дождик капал на рыло. И на дуло нагана. Вохра нас окружила. Руки вверх! - говорят.
  Но они просчитались. Окруженье пробито. Кто на смерть смотрит прямо, того пулей не взять!'
  
  
   ФИНИШ - ЛАПЛАНДИШ.
   К пролёту российского "Левиафана" над гнездом американских "Оскаров".
  
  Все свободны. Всё обошлось. Отпустило. 'Оскар' прошёл мимо. Косо посмотрел
   на Наше Русское Чудо. Чуду-Юду, Рыбу-Кит. На 'Левиафана'. Шедевра российского кинематографического триумфа. Оставили нас с носом, господа-комрады, коварные Янки. 'Левиафана' - наедине с Золотым Глобусом. Более лучшее кино надо снимать, товарищи режиссеры-операторы. На уровне Мировых Стандартов пыжиться, а не самодеятельность играть - с Печальным Концом. У вас - все хорошие герои сели, спились или умерли.
  Плохие - живы сами по себе - и даже очень. Ещё как. Преуспели. Продвинулись, по местным понятиям. Без возможности реализации натурального Хэппи-Энда. Положительного Финала.
  Короче, такая грязная коррумпированная Жопа с Ручкой, а не Прекрасное Далёко. Разве всё это говно, пардон, похоже на Святую Русь? На Юную, Светлую и голубоглазую Девушку-Россию с Пшеничной Косой? На морщинистую Старушку Родину-Маму? Это ни на что не похоже! Какие-то Монстры среди Разрухи и Тлена. Девушка - давно не девушка, шлюха подзаборная. Бабушку-старушку Серый волк съел. Предварительно хорошенько изнасиловав.
  Скалит железные зубы из-под чепчика. Добры Молодец - алкаш конченный.
  Народный Руководитель - итальянский мафиози. Поп - самый умный. Прохиндей, как вся их братия - продавец воздуха. Святого духа, незамутнённого тленной материей.
  Крестный Отец проворовавшейся шоблы-облы. И только дети, беспризорные дети, находятся совсем без призора. Этих наставников юношества, увлекшихся коррупцией и стяжательством. Ну, ещё 'столичная штучка'. Залётный москвич, трахающий всё, что ползёт и шевелится.
  Для полноты апокалипсической картины глубины морального падения высокой народной нравственности. Чему учит это 'кино' зарубежного зрителя? И нашу молодёжь?
  Юную зелёную поросль Нового Века? Очернять всё самое белое - и обелять всё самое чёрное? Порочить нашу глубоко любимую Родину мерзостью злопыхательских вымыслов?
  Материться между делом и каждым русским словом ненормативной лексикой?
  Цинично губить Северную природу? Рубить сук, на которых сидишь? Бить стеклотару на природе? Предварительно опустошив содержимое до скотского состояния?
  Надругиваясь над красотами Северных пейзажей?
  
  И главное, ответьте мне, кощунники, - зачем вы убили КИТА? Бабу - хрен с ней, шалавой.
  Хотя тоже по-человечески жалко. Но КИТА зачем замочили, падлы?
  Его-то - за что, Господи Иисусе? Креста на вас нет, Ироды.
  Национал-предатели Отечества - всей России. Шестая колонна. Даже седьмая. Ещё хуже.
  Что скажет зелёный 'Гринпис' и Бриджит Бардо? Зачем впустую дразнить придурков от экологии? Если пока нет возможности их реально посадить? Нашему родному Левиафану?
  Куда вы подевали ценное китовое мясо, китовый ус, китовый жир и модную китовую шкурку?
  Оставив народу одни только голые кости? Пусть и живописные в своём величии?
  И где обещанный за этот криминал 'Оскар'? Продули? Кому? Ляхам?
  На Суд Истории, очернителей! Время - не терпит. Сроки должны быть реальными.
  Хватит бессмысленных фантазий ложно понятого гуманизма.
  
  Это только ПОБЕДИТЕЛЕЙ не судят. Продувшие 'Оскар' ляхам лохи - ответят.
  За провал. За поношение Державы. За Слом Скрепы. За Клевету на Народ. За Хулу на Церковь. За Поклёп на Градоначальника. За развращение молодёжи пивом и разрухой.
  За порчу Северного пейзажа. За развал дома и незаконное строение культового сооружения.
  За Убийство млекопитающего Кита - циничную сакральную жертву кинематографического произвола. С отягчающими, краснокнижными, обстоятельствами.
  
  Почему его шокирующий скелет преследует зрителя на протяжении всего занудно-драматического суюцидально-криминального алкогольно-развратного действа? 'Левиафана'?
  Да ещё в компании несовершеннолетних? Злоупотребляющих незаслуженной, не выстраданной свободой детства и хронической алкогольной развязностью старших?
  При полной интоксикации общественного сознания? Плюс незаконное ношение оружие, сколачивание террористической организации, стрельба по портретам Руководителей Партии и Правительства. Оскорбление автоматными пулями Высших Должностных Лиц - Руководителей Государства.
  
  Кто ответит за разврат Народа при участии Министерства Культуры?
  За провал нашего, выстраданного мучительным героизмом, Фильма Века?
  На пресловутых голливудовских подмостках?
  Во время зарубежных гастролей по импортным кинотеатрами кинофестивалей?
  Включая стоящую на Краю глубочайшей Пропасти и Финансового Краха Америку?
  Эти Псевдоштаты, Сомнительный Оплот гнилого Кинематографического Либерализма и Демократической Порнографии? Позор Американскому Империализму! И его марионетке! Кровавому Псу Режима - 'Оскаровскому комитету'! Зажавшего заслуженную, выстраданную награду у нашего прекрасного и высокохудожественного фильма 'Левиафан'!
  Смерть голли-вуду-фашизму и его укро-довженко-неоколониализму!
  В фигуральном, пока, смысле. Фигвам!
  
  Мы будем в Высоком Суде Лондона оспаривать незаконное решение. Этот произвол жалкой кучки богатеев и русофобов. Геев и Пидарасов. Либералов и Лизбиянов. Пираний Голливуда.
  Пан Гималайский в этом поможет. Как земляк 'Левиафана'. Как Олигарх, знакомый с продажным Англо-Саксонской Правосудием. Дадим Асс-симметричный ответ проискам! Устроим Антисанкционный Молебен! Свершим Сакральное Жертвоприношение!
  Поимеем Клок Шерсти с Паршивой Овцы. Наше Дело Правое - мы знаем ходы Левые!
  Победа будет за нами. 'Оскар' - тоже. Не забудем - не простим.
  Оскар - Наш! Позор Голливудской Хунте! Слава России!
  
  'Русская водка' - Вика Цыганова. Распевает песни о любви к хмельному,
  О вреде Майдана, о вреде Укропа. А вокруг - Россия, а в России Жопа.
  От Владивостока - до Калининграда. Пьёт народ жестоко. Вика-Водка рада.
  Сколько песен спела, чтоб споить народ! А сама, шалава, брать не хочет в рот!
  И лежит Россия, как Левиафан. Рёбра выпирают, пуст её карман.
  Оскар мимо кассы пулей пролетел. Хер сосать придётся - меж Великих Дел.'
  
  Хер - не Моржовый. И даже - не Китовый. В соответствие с геополитическими реалиями - Китай-овый. Приплыли. Кушать - уже подано. Едим с лопаты дома! Гут аппетит.
  
  '2020. Мурманск. Возвращение в Родную Гавань. На китайско-финской границе тучи ходят хмуро. Победой завершён Освободительный Поход Китайской Красной Армии в Лапландии.
  Вместе - Навсегда. Праздничный Салют на площади Ху Яобана.'
  
  Финита. Финал. Финиш.
  Финиш - Лапландиш.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"