Это было около двух тысяч земных лет назад, когда люди научились летать к звездам. Хотя околоземный космос освоили ранее, но полетов к другим системам не было. Изобретя корабли, способные перемещаться между звездами, люди использовали их для достижения своих корыстных целей.
Они не оставались на планетах надолго. Покоряя население, если оно там было, люди вывозили интересующие их ценности, будь то полезные ископаемые, информация, культурное достояние или сами туземцы. Земляне не брезговали ничем.
Способов завоевания было много, от банального грабежа до создания дипломатических союзов. Как именно завладеть планетой, людей не интересовало, интересовал полученный результат. А он напрямую зависел от выручки. Но одно люди помнили - ни за что не продавать свои достижения и секреты другим расам, если это может нанести вред землянам.
Шовинизм людей, их неприятие иных рас граничили с вечной жаждой обогащения и подкрепленные научными знаниями и достижениями создавали гремучую смесь, охватившую почти всю галактику. Они, как вирус, один раз высадившись на планете, полностью высасывали ее ресурсы, интересные им, не гнушаясь ничем. После землян, планеты оставались опустошенными.
Летопись Иллариона - орка
настоятеля монастыря потерявших надежду
1213 год от рождества Великого
Глава 4. Бой.
Заявление Сильвиния никого не удивило. Вербовщик, по привычке ожидая другой реакции, был разочарован полным равнодушием со стороны гнома и эльфа к объявленной им угрозе. Но спрашивать ничего не стал. А если и хотел, то не успел.
- Все они получили? - поинтересовался настоятель.
- Осталось выдать деньги и сообщить пункт назначения, - сказал эльф.
- Ба, мамой клянусь, ты говоришь как все?- воскликнул Григори, - так-то лучше будет мне тебя понимать.
- А сам себя послушай, куда делись твои 'э' да 'мэ'?, - эльф за словом в карман не полез.
- Успокойтесь, цепочки еще и переводят ваши высказывания на общий язык, - настоятель улыбнулся, глядя на ошарашенные лица нелюдей.
В это время Сильвиний развязал кошель и, высыпав его содержимое на стол, отсчитал положенную сумму. Подвинув небольшую кучку золотых в сторону эльфа и гнома, вербовщик оставшееся сложил на место, не забыв взять пару монет себе. Вздыхая, как будто отдавал свое, Сильвиний Меченный наблюдал за тем, как эльф небрежно смел монеты в свой карман, а затем сказал:
- Это вам на дорогу и на первый месяц службы. С сего момента вы подчиняетесь уставу легиона особого назначения. Изучением его положений займетесь по прибытию. А появиться вам надо не позднее, чем через месяц, в гарнизоне Кия, где и квартируется легион.
Вербовщик протянул плащи и порекомендовал нелюдям не снимать их. Все знают, что так одеваются представители легиона особого назначения. Хотя императором Марком Безруким еще 27 лет назад были подписаны с представителями гномов и эльфов соглашения о перемирии и равном праве передвижения путников по Империи, государствам Горбатых гор и Берега Янтарных Слез, но для людей представители этих рас оставались заклятыми врагами, а в лучшем случае теми, кого обязательно надо ограбить или побить.
Наличие плащей было определенной гарантией безопасности. Не каждый решился бы напасть на легионеров. Легион особого назначения знали все. Ни для кого не было секретом, что за убийство своего представителя легионеры мстили. Но не смерть была искуплением, а наказание гораздо хуже. Убийцу забирали в легион вместо убитого, и он всю свою жизнь посвящал службе. Жизнь кровника была вряд ли лучше смерти. Никто не любил убийц, и существовали они в легионе недолго, погибая во время штурмов, в засадах и в боях самыми первыми.
Так что для путешествующих легионеров в цивилизованной части Империи опасностей практически не существовало. Им везде были рады, так как они приносили с собой новости, байки и немало денег, которые спускали в кабаках. А вот там, где цивилизация кончалась, легионерам приходилось полагаться на себя и свою удачу. В Пограничье удачу повстречать было труднее, чем девственницу в борделе.
Об этом знали и новоиспеченные легионеры, когда выходили из вербовочного пункта. Пропустив вперед настоятеля, как полагалось по этикету, эльф и гном, кивнув на прощанье Сильвинию, вышли на крыльцо. Стражники, дождавшись настоятеля, выдвинулись вперед, а он стоял у крыльца и ждал нелюдей.
-Я приглашаю отобедать у меня, - с улыбкой на лице, но со сталью в голосе, произнес настоятель, - мне необходимо многое обсудить с вами. И касаться это будет нового задания.
Эльф взял тяготы принятия решения на себя и произнес:
- Мы с удовольствием отобедаем с вами. Вот только нам надо поспешать. Один месяц - не такой большой срок.
- Не задержу надолго, но не отказывайте мне, редко в нашей глуши встретишь путников, да еще таких интересных, как вы. Общение пойдет на пользу не только мне, но и церковным монахам.
Настоятель, уже уходил, произнося это предложение, и нелюдям ничего не оставалось, как последовать за ним.
Выйдя на улицу, Элионор огляделся, но никого подозрительного не заметил. Гном же был более беспечен и шел, насвистывая себе под нос какую-то мелодию. Чуткий слух эльфа не подводил, а знание множества песен закладывалось с детства. Он узнал одну из грустных гномьих баллад, которыми был славен этот горный и гордый народ.
В песне говорилось, вспоминал эльф, о друзьях, пасших коз на склонах Горбатой горы, когда туда пришли орки. Один из друзей остался защищать узкий мост, ведущий в заселенную долину, а второй побежал за подмогой. Защищавшего мост убили, а друг его поскользнулся на камне и сломал ногу, но дополз и предупредил своих. Гномы прогнали орков и устроили пир. Финал песни, как всегда у низкорослых врунишек, был выдуман. На самом деле, орки смяли жалкие потуги сопротивления гномов и на столетие установили свое правление в Горбатых горах. Лишь после свержения Орочьего ига, там стали свободно жить представители этого народца. Однако, заносчивые и чересчур воинственные на словах, но трусливые на деле, гномы никогда бы не сложили правдивой песни, 'провалиться мне бы на этом месте', - с улыбкой вспомнил любимую присказку Григори эльф.
И если бы Элионор имел бы желание поспорить с гномом, то он бы мог спросить того, есть ли в данной песне правда. Но тратить свое время на пустые споры эльфу было некогда. Элионор знал, что предстоящий разговор с настоятелем церкви Семи будет носить не простой характер и коснется щекотливых вопросов и тем, затрагивающих будущие отношения всех рас континента. Не прост был настоятель, ой не прост.
Из размышлений Элионора вывел крик стражника: 'Стой'. Он увидел, как из-за угла здания, закрывавшего от путников громаду церкви выскочили четверо матросов судна, на котором он и Григори прибыли в Салану в обед.
- Сзади, - крикнул гном, скидывая с себя плащ и перемещая со спины щит.
'Да, плащи не пригодились', - подумал Элионор, также освобождая руки от своего и доставая другим движением лук и две стрелы из колчана.
Настоятель не терял времени даром. Его посох окутался светом, который из фиолетового оттенка наливался красным. Настоятель, усмехнувшись, сказал, обращаясь к своим спутникам:
- Глупцы, не знают, на кого напали.
Первыми в бой вступили с матросами оба стражника, шедшие впереди легионеров. Эльф оценил нападающих, и посчитав, что на несколько минут те будут заняты стражниками, вместе с настоятелем развернулся к бегущим сзади.
Их он разглядывал через тетиву натянутого лука, выискивая цель. Григори бил для острастки копьем по щиту, поджидая нападающих матросов. И тут нападали четверо. Среди них эльф не увидел самого опасного - капитана, организовавшего нападение.
Рассуждать было некогда - стрела нашла грудь матроса, заставив его упасть под ноги бегущим следом. Образовалась небольшая сутолока, которой воспользовался настоятель, разрядив навершие посоха в другого. Григори, проявляя чудеса храбрости и ловкости, умудрился достать третьего копьем, пронзив тому живот, но при этом потеряв и свое оружие. Не растерявшись, полез за ножом.
И это время выбрали для появления капитан с родственниками. Они высыпали из-за сражающихся стражников, но не спешили приближаться. Элионор, разворачивался, натягивая стрелу, настоятель же оказался не так проворен и не успел среагировать на новую опасность. Капитан, видимо, имея дело с контрабандой магических вещиц, оставлял что-то и для себя. Он припас самое опасное оружие для подобной ситуации. Вытянул руку, и из нее протянулся луч оранжевого цвета, застыв на голове настоятеля, а затем раздался хлопок, как от раздавленной тыквы. Эльфа забрызгало теплым месивом из крови и мозга. Тело настоятеля, лишенное головы, упало на каменную мостовую, а следом за ним со стрелою во рту рухнул и капитан.
Его родственники не стали отстаивать честь семьи и ретировались вместе с оставшимися в живых матросами, оставив раненых и убитых на улице. Погибли и стражники, видимо, не без помощи магии. Эльф и гном остались на улице одни, настороженно озираясь по сторонам.
Григори нагнулся и, перерезав глотку раненному, освободив копье, подобрал оба плаща легионеров, а затем сказал:
- Вот и отобедали. Теперь нас точно будут кормить воронам, оставив гнить на кольях, по местному обычаю, припасенному для нелюдей.
Эльф был менее многословен. Он подошел к капитану и взял из рук того магическую трубу. Индикатор заряда на ней не горел. Эльф уже не первый раз сталкивался с этим оружием и знал, что называется оно плазменным пистолетом. Однако, древний язык, на котором было написано название, был засекречен. Магические тайны эльфы не выдавали даже под пытками. Пистолет, которым воспользовался капитан, оказалася однозарядным и более применяться не мог. Эльф с сожалением бросил его на мостовую и сказал:
- Надо уходить.
Гном буркнул:
- Думаешь, не догонят?
- А ты, друг мой, Григори, предлагаешь дождаться добрейших горожан, чтобы те поблагодарили нас за избавление от настоятеля, а также пары стражников?
Гном окончательно потерял весь накопленный в бою запал.
- Посмотри у матросов, вдруг капитан и им что-то дал из магического, - сказал Элионор, подходя к телу настоятеля.
Он обшарил карманы, но ничего интересного не нашел. Посох же был персональным защитно-атакующим артефактом, настроенным лишь на одного носителя. И воспользоваться им эльф не мог.
- Пора, - крикнул он гному, увлекшемуся очисткой карманов погибших от ненужных вещей и денег.
Они, на ходу утираясь, побежали в сторону железной дороги.