История базируется на фактах и находках, воспоминаниях и летописям. Могу ли я на свои плечи поднять величественную тяжесть столь необъятной темы?
Нельзя объять необъятное. Да и, к счастью, от меня это и не требуется. Немного о себе. Меня зовут Аарон О"Брайан, и, как нетрудно заметить по моей фамилии, я ирландец 37 лет от роду. Являясь натуралистом-любителем, я много исколесил дорог и бездорожий на этой планете, но очень хорошо мне запомнилась моя поездка с моим русским другом (который намеренно просил не называть его имени) в Сибирь.
Скажу сразу, - я не писатель, и потому не смогу описать те красоты природы и причудливые дивные игры света и тени. Сказать могу только одно: тот, кто не бывал в этой части Сибири, тому не объяснить это великолепие, что рождают в душе путешественника самые неожиданные и приятные ощущения. Все, что Создатель сотворил прекрасного, богатого, пленительного, ужасного, дикого, живописного - все собрано здесь в невероятном изобилии, набросано со вкусом или установлено с непостижимым искусством. Кажется, будто природа с особенным тщанием отделала эту страну для человека, не забыв в ней ничего, что только может служить его счастью и удовольствию, и, в ожидании прибытия хозяина, сохраняет ее во всей свежести; однако, истощив столько своих сокровищ на устройство и украшение этого участка планеты, та же природа добровольно преградила вход в него своему питомцу жестоким и негостеприимным климатом. И вот, 22 декабря 1991 года мы вышли из Иркутска, дабы углубиться в просторы севера.
Мы преодолели много препятствий, и может, когда-нибудь, и об этом походе я вспомню подробно, но однако ж повторюсь - я не писатель. В конце концов мы оказались в пещере, которая находилась на Медвежьем Острове. Оказались мы там совершенно случайно - мой русский друг провалился в нее, когда мы шли по острову. Данный остров представляет из себя одну гранитную, почти круглую, гору. Пещера же лежала уже в верхней ее части. Спустившись за ним - друг уверил меня, что выход из пещеры он видит - я обнаружил, что пещера каким-то чудным образом освещена рассеянным светом. Хоть было и не очень холодно, но я решил разжечь костер, мой друг же тем временем задумчиво стал разглядывать стены. А потом он отвлек меня от разжигания огня и поманил к себе, указав на стену.
Я не поверил своему взору. Там оказались иероглифы, отдаленно напоминающие египетские. О чем мой друг мне и изумленно сообщил, добавив, что не решительно не понимает, как египетские иероглифы попали в Сибирь? Не белые же медведи их сочинили? Я серьезно заверил его, что неплохо знаю зоологию, и белые медведи здесь ни при чем, ибо просто не в состоянии этого сделать. Это лишь доказывает, что так называемые египетские иероглифы не суть египетские, а были переданы жрецам того края гораздо более древнейшим народом. Выдвинув таким образом теорию, мы в чрезвычайном волнении заспешили. Сфотографировав эти стены - каждая из которых не менее десяти метров длины, да еще и сверху сходится неправильным сводом - мы отправились поделиться находкой. Однако первый же человек - как оказалось впоследствии минералог, - которому мы указали на наличие иероглифов, восхищенно улыбнулся, - впрочем, в улыбке его еще читался и сарказм, - и заявил, что это не что иное, как кристаллизация сталагмита. Действием сильного холода он рисуется по стенам пещер разными странными узорами. В этом состоянии он действительно напоминает собою египетские иероглифы. Даже в Гренландии его долго почитали за рунические надписи.
Мы посмеялись над собой. Путешествие подошло к концу. И уже дома, в Дублине, я показывал фотографии стен своим знакомым. Одним из них был египтолог, который также узнал иероглифы, но только часть из них. Забавы ради мы попросили его перевести эти надписи. Он согласился, улыбнувшись, и забрал негативы фотографий себе. Затем позвонил мне в глубоком волнении, и сказал, что перевод он задержит.
Результатом этого перевода и является все, написанное ниже. Что поделать, сталагмит. Игра природы.
Но иногда природа играет так, что из ее глупых шуток выходит порядочный смысл.
Возможно, это то, что втайне от Создателя хотела преподнести нам природа, чтобы мы узнали подлинную историю. Возможно, это глупые игры природы, возможно - да что угодно.
Тем не менее - прошу. Эта книга продиктована горами, записана холодом, а переписана людьми. И только спустя двенадцать лет я решился на то, чтобы издать ее со своими примечаниями и комментариями.
Спасибо вам за то, что прочтете эту книгу.
Искренне Ваш,
Аарон О"Брайан
КНИГА 1
ДРЕВО
Пролог.
Тогда же и исполнилось. Возможно ли это?
И числа дали три значения.
Алериот стоял на самой вершине смотровой башни, и с изумлением и ужасом созерцал звездное небо. Сегодня у короля Аи-Карра, да хранит Его Древо во веки веков, родился сын, и звездочет пытался рассмотреть судьбу королевского наследника. Но то, что он видел, заставляло его содрогаться в благоговейном страхе. Да, сам наследник не вызывал никаких опасений за себя - он будет силен и смел, справедлив и мудр, что унаследует от отца, и красив и талантлив, - это уже от матери. Но то, что будет происходить вокруг него - вот что пугало и заставляло трепетать сердце звездочета Алериота.
Сошедшиеся звезды предрекали войну, которая будет кровавой и страшной, и не один человек проклянет тот день, когда королевич появился на свет. И все это произойдет в том случае, если...
Перо звездочета остановилось. Он ждал знака.
Звезда Вварим зашла за Каппиру и погасла. Алериот снова стал выводить руны на свитке.
В том случае, если тот, кому еще нет имени, сделает неверный выбор. Какой же выбор, когда, между чем и чем? Алериот замер в ожидании. Звезды упорно молчали.
Хорошо. И какое же имя получит первенец Великого Аи-Карра, да не усохнет Древо Его и потомков Его, и всего рода Его?
Снова взошла Вварим, и зажглась Аркас, образуя с Каппирой и Вварим правильный треугольник. Рука звездочета дернулась, отметив первый символ в имени. Как будто только этого и ждав, звезды мгновенно перестроились в прямую линию, при этом их цвета - до этого желтый, красный и синий - превратились в чистый зеленый цвет, каким отливают изумруды. Звездочет вздохнул - что ж, так тому и быть: ведь сегодня родился не сапожник.
Аххэ и Иис, королевские руны.
В течение следующих часов звездочет стойко заносил то, что открывала ему судьба. И лишь на рассвете, когда звезд уже не было видно, он, шатаясь, спустился со смотровой площадки. Пот тек с него градом, но Алериот не поддавался усталости: ему предстоял доклад Его Королевскому Величеству Высочайшему Аи-Карру Первому и Единственному, Императору Земли, Морей и Озер Великого Аркана, Повелителю Людей, Зверей и Птиц, Владыке Всего и Всея, и прочая, и прочая.
Король ждет.
ЧАСТЬ 1.
Глава 1.
- Мой Лорд, вижу остальных!
Лардок резво вскочил на ноги, улыбаясь.
- А, наконец-то, - вскричал он. - Интересно, они удачливее нас, Мэрик? - он подмигнул своему егерю.
- Сомневаюсь, мой Лорд, - ответил тот. - Что-то неуловимо поменялось за эти дни. Звери куда-то подевались, мои капканы и силки пусты, а оленьи кормушки стоят нетронутыми с прошлой недели.
Мэрик вздохнул и грустно продолжил:
- Я не видел даже Властелина Леса с той поры.
- Немудрено, - лорд Лардок напряженно всматривался в лес, в который раз завидуя потрясающему зрению егеря. - Белого тигра тяжело увидеть, это всегда считается добрым знаком, - он хмыкнул. - А некоторые даже не верят в его существование.
Егерь пожал плечами. Да, есть и такие.
Наконец послышалось ржание лошадей и топот копыт.
- Точно, едут, - лорд Лардок повернулся на звук. - Но я слышу звук, но не вижу их. Эх, Мэрик, мне б твое зрение...
Егерь довольно поклонился:
- Спасибо, мой Лорд, но мне кажется, что Ваши достоинства и благородное сияние в любом случае затмят мой ничтожный талант! Тем более что Вашему зрению позавидует и орел, парящий в высоте небес! А про Ваш слух я вообще молчу, ибо не мне, недостойному...
Рассмеявшись, лорд хлопнул Мэрика по плечу:
- В какой придворной школе ты обучался манерам, мой Мэрик?! Клянусь Древом, ты бы заткнул за пояс самого Ленниара-франта, чье красноречие так же знаменито, как знаменит на весь Великий Аркан его живот, выросший от чрезмерного чревоугодия.
Мэрик тоже искренне засмеялся. А ведь малыш Лардок почти не изменился. Не внешне, нет, стал высок и широкоплеч, могуч, как дуб, и красив, как песня умелого барда, но в душе он все тот же ребенок. Егерь знал этого человека почти всю его сознательную жизнь, с тех пор, как Лардока впервые на охоту привез отец, лорд Ондер. Тогда ему было не больше пяти годков; Ондер решил не дожидаться традиционного возраста в десять лет. И с тех пор они виделись каждую неделю: охоту любили и отец, и сын, и уж тем более егерь Мэрик.
Да, а прошло-то уже больше двенадцати лет, у него самого подрастает младший - Мэрик смахнул невольную слезу; теперь уже единственный - сын, волею Древесных Богов родившийся в один день с королевским сыном Ониксом, да будет Он благословен Древом! А Лардок за эти годы стал уже довольно умелым охотником и сносным следопытом, которого Мэрик - даже сам Мэрик, лучший егерь Аркана! - не против был бы взять в ученики. Но на что Лардоку это? Он высокородный лорд, рожденный для власти и славы...
Наконец подъехали остальные, остановили коней и спешились. Глядя на пустые седельные сумки, Лардок заметил:
- Что ж, Мэрик, кажется, не мы одни сегодня без добычи.
Затем оперся спиной на ствол дерева и раздосадовано произнес, вставив в рот травинку:
- Эх, что же скажут те высокородные болваны, которые мнят себя великими охотниками, а сами не знают, каким концом к тетиве кладут стрелы!
Егерь знал, что многие завидуют молодому лорду, и потому поток упреков и язвительных замечаний будет истинно неиссякаем. И понимал, каково высокородному Лорду, гордому как белый тигр, их выслушивать. Все же, что-то странное творится в этом лесу. Даже деревья не спокойны как всегда, а насторожены, и шелест их тревожен. Сами собой такие метаморфозы с вековым лесом не происходят.
Видно, то же думал и лорд Лардок.
- Нет, я разберусь, что случилось с этим лесом и куда девалось все это зверье! - воскликнул он, оттолкнувшись от дерева, и направился к лошадям и стоящим вокруг них лордам. - Что вы видели?
Выяснилось, что никто не видел ни одного зверя, птиц тоже не было не только видно, но и даже слышно. Один человек, правда, клялся и божился, что видел, как в кустах промелькнул хвост белого тигра, но во-первых - это плел лорд Раттим, известный лгун и пройдоха, а во-вторых - белый тигр никогда не шуршит по кустам; он всегда идет прямо и гордо и только по своим незыблемым вековым тигриным тропам, да и выходит из своей пещеры он крайне редко. Кто же пошевелил тогда кусты? Придется выяснить.
- Нужен маг! - решил Лардок, ударив кулаком по ладони. - Кто из вас отправится в замок за магом? - спросил он и оглядел лордов, что участвовали в охоте. Высокородные Урамис, братья Вдоран и Фаран, и вышеупомянутый Раттим смотрели на него, каждому не меньше двадцати, Лардок самый младший среди них, но в их глазах была решимость и готовность исполнять приказы этого юноши. Мэрик удивленно покачал головой: лорды часто в своем высокомерии не реагировали на просьбы, приказы же - кроме, конечно, королевских - были прямой путь к развязке бойни вида "город на город", и к вражде навечно. И даже правнуки не забудут этой обиды, случаи бывали. Тут же...
- Урамис, ты! - молодой лорд тем временем передал перстень Урамису, лорду Уртауна, предварительно настроив его цвет на нежно-зеленый. Цвет перстня должен был сообщить магу, что все в порядке и его действительно зовет его хозяин, никакой засады нет. Мэрику всегда казалось это странным: недоверие лорда к лорду расценивалось как страшное оскорбление, в то же время слуги могли не верить лорду сколько угодно. Правители находили это в порядке вещей.
Их дело.
Урамис ускакал, на коней также сели все остальные.
- Предлагаю пока еще раз проехаться по лесу, может, что-то и выяснится. Высокородный Урамис найдет нас с помощью колдуна. Вперед, друзья!
Он повернулся к Мэрику:
- Старина Мэрик, езжай вперед. Ты лучше всех нас знаешь лес, да и знаешь, куда ехать, - он быстро подмигнул егерю и едва заметно улыбнулся.
Мэрик понял его.
***
Приглушенно рассмеявшись, Оникс следил, как многочисленные придворные сбивались с ног в поисках королевского отпрыска. В последнее время это стало любимым его развлечением. Можно было даже больше сказать: едва ли не единственным.
Оникс ничего не имел против ежедневных тренировок с оружием, историю Великого Аркана и соседних держав он находил скучноватой, но терпимой; но что касалось уроков старого Алериота... Когда старый звездочет начинал говорить, после первых слов хотелось или заснуть прямо за столом, или, рискуя навлечь на себя гнев отца, быстренько удрать оттуда. Россыпь звездного неба и начертание высоких рун Великого Аркана Оникса не интересовали совершенно.
Вот и сейчас Оникс сидел за статуей одного из своих царственных предков, и душа его пела от восторженного азарта. Им не найти его, как бы они не старались, потому что каждый их ход будущий правитель Великого Аркана мог просчитать наперед задолго до того, как они только обнаружат возможность этого хода. Потому он бросил смеяться над придворной свитой, и стал искать выход отсюда. Рано или поздно им придет в голову позвать сюда Алериота, а уж тот найдет Оникса всегда - на то он и колдун-звездочет.
Придется уходить. Где звездочет не сможет его отыскать? Мальчик стал напряженно размышлять. Как-то раз Алериот извлек его из высокой башни, называемой Ледяной Шпиль, о происхождении которой ничего не знал даже сам звездочет, и по дороге как никогда нудно вещал продрогшему на вековом морозе Шпиля мальчику, что если бы тот посещал его лекции и внимательно слушал его в те редкие разы, что присутствовал, то помнил бы, что чем выше находится человек, тем легче его обнаружить с помощью магии. Чем выше, тем больше концентрация айперона в воздухе.
Тогда подвал королевского замка кажется вполне логичным выходом.
Оникс мышонком прошмыгнул возле придворных, которые ничего не заметили.
***
Мальчишки тут же обступили Аста. Он улыбнулся, и посмотрел на них, потепал по головам, сняв рукавицы. В каждом городе одно и то же. Мальчики везде одинаковы. Как ничто другое в мире, их привлекает оружие, доспехи и хозяева этих орудий войны.
Аст медленно пошел вперед, улыбками отвечая на просьбы потрогать "настоящий меч". Он направлялся к Древу, святилищу Древесных Богов.
Перед входом дети остановились, явно не желая заходить внутрь, - ну, на то оно и детство, - но на их лицах было написано настойчивое стремление ждать воина хоть до следующего Дня Вещей . Аст снова покачал головой, улыбаясь, и вошел внутрь, сказав детям:
- Не ждите. Я могу не вернуться.
Те разочарованно вздохнули и стали расходиться.
Монолитное сооружение из гранитного камня снаружи, хотя имело довольно внушительный вид, было не таким уж и большим - хотя бы в сравнении с обителью старосты. Изнутри оно же производило впечатление бесконечного дома - как, кстати, многие его и называли; настолько огромное пространство умещалось в святилище. Даже сами служители культа не ходили дальше второго яруса, где они и жили, - Древо уходило ярусами вниз, подобно корням. Находились, конечно, и смельчаки, которые шли дальше, получив святое благословение Верховного Жреца, но из них не возвращался ни один.
Аст пришел сегодня сюда нарушить эту печальную статистику.
Навстречу ему поспешил младший служитель, одетый в просторную рубаху зеленого цвета и короткие темно-синие штаны, босой, как и все здесь, - дабы не осквернить древнее святилище, обувь снималась.
- Здравствуй, святой человек! - поприветствовал его Аст.
- Приветствую и благословляю, человек войны, - ответил ему служитель. - Не ты ли тот самый Аст, воин Лардтаунский, что желает разделить судьбу прошлых героев?
Аст нахмурился.
- Свою судьбу я ни с кем делить не намерен, - скащал он. Помолчав, добавил: - а вот испытать...
- Как скажешь, человек войны, как скажешь... Я - Лист, младший служитель сей обители богов и жрецов, делящих с богами их величие, - отрекомендовался тот. - Пройдем, я провожу тебя.
Воин поежился - температура в святилище низкая, огня здесь не было, огонь не угоден Древу. Он пошел вслед за хмурым служителем, и вскоре они достигли множества дверей, что вели вниз, к первому ярусу. Лист отворил дверь, и они оказались в совершенно пустой комнате, с единственным входом. Аст недоуменно воззрился на служителя:
- Что теперь?
Тот не ответил. Они лишь закрыл дверь, прошептал что-то тихо, и открыл дверь. Они вышли, и Аст увидел, испытав великое изумление, что попали они совершенно в другое место, где уже не висели на стенах гобелены с изображением богов, пророков и героев, не было треногих жертвенников, лишь голый камень. Длинный тоннель, которому не видно конца и который явно имел естественное происхождение, открылся перед его взглядом, и только одинаковые двери справа и слева указывали на то, что здесь были люди.
Они направились вперед, изредка служитель останавливался, осматривался, кивал чему-то, невидимому Астом, и они шли дальше. Наконец они достигли двери, напротив которой была не другая дверь, а главная руна Великого Аркана, так же и именуемая - Арканом.
- Входи, человек войны, - служитель показал рукой на дверь. - Там тебя ждут.
Без лишних слов Аст вошел в легко подавшуюся дверь, кивнув Листу.
За дверью он увидел небольшую комнату, обставленную довольно аскетично: массивный стол, простая кровать и пара стульев. На одном из них сидел человек, голый до пояса, - Аст отметил мощные мышцы и количество шрамов, украшающих человека, - в таких же штанах, как и младший служитель Лист. Он поднял голову, до этого опущенную к земле, и приветливо улыбнулся. Аст не остался в долгу.
- Я... - начал он, но человек прервал его.
- Я знаю, что ты скажешь, причина, что привела тебя, мне известна. Садись, поговорим для начала о другом.
На столе вдруг из ниоткуда - без эффектов, к каковым прибегают шарлатаны на ярмарках, - возникла бутыль, две деревянных чаши и буханка хлеба. Словно извиняясь, человек сказал:
- Какой же разговор без доброго вина? - затем он разлил вино по чашам и продолжил:
- Скажи мне, Аст, воин Лардтаунский, зачем? Известно ли тебе, что оттуда не вернулся еще ни один?
- Да, - твердо ответил Аст. - Известно.
- И тем не менее...
- Я вернусь, - так же твердо сказал воин. - Я вернусь хотя бы за провизией. Если на пути я встречу то, что покажется мне очень опасным, я также вернусь.
Человек покачал головой.
- Не этого я боюсь, - он поднял глаза и красноречиво поднял чашу. Они выпили, - вино оказалось приятным, сладким, немного терпким, - собеседник Аста поставил чашу на стол, воин последовал его примеру.
- Не этого... - повторил человек. - Совсем не этого. Твое решение твердо и непоколебимо?
- Да.
- Что ж, тогда... - он поднялся из-за стола, Аст поднялся за ним. - Идем, человек войны. Если ты готов.
Аст поправил перевязь меча, топор за спиной, одел на плечо сумку с едой и водой, потуже затянул лямки доспехов, и сказал:
- Как никогда.
На стене напротив вдруг появилась дверь, точно так же, как и вино с хлебом - не было, а вдруг возникла. Только стало попрохладней.
- Вперед, воин. Чтобы открыть дверь с той стороны, начерти на стене Аркан. Удачи, воин, и да пребудут с тобой Древесные Боги, и да минуют тебя напасти.
Воин поклонился, подумал, что так и не узнал имени собеседника. И уже входя в дверь, услышал полный спокойной обреченности голос:
- А ведь врешь ты все... Ты не вернешься. Просто не захочешь.
Глава 2.
Сырость и странные звуки подвала немного поколебали решительность Оникса идти туда. Малодушно подумав о возвращении, мальчик все же со вздохом пошел вперед; темнота его не пугала - время от времени он все-таки слушал Алериота, и истинно королевское заклинание "Сияние Аркана" он знал. Произнеся про себя все свои многочисленные титулы, он сбился на перечислении в хронологическом порядке славных предков, и пришлось начинать сначала. Затем он забыл, что он "владыка всего и всея", и снова пришлось повторить. К тому моменту, как заклинание возимело действие, мальчик уж вспотел от усилий.
Глупая это штука, магия.
А если ему вдруг захочется воссиять сразу, вот тут, сейчас, незамедлительно? Так нет... А приходится повторять все это, да еще и добавлять: "Благодарю в будущем Древо и всех Древних жрецов, и клянусь быть им защитой и опорой".
Оникс вдрух похолодел. Алериот что-то говорил о Клятве Королей, которая никогда не нарушается, и которую можно произнести лишь единожды. В душу холодной и скользкой змеей вползла догадка, что сейчас Оникс сделал нечто такое, о чем позже будет горько жалеть.
От неприятных мыслей мальчика отвлек скелет.
Скелет непонятного животного лежал перед ним, и срывающиеся блики белоснежного Сияния Аркана, окружавшего Оникса своеобразным пузырем, ежесекундно меняющим форму, отражались от его костей, как будто это была зеркальная поверхность пруда. Ростом существо было в половину человеческого, большой относительно тела череп украшали два ряда острых и длинных зубов, глазниц не было.
Почему?
Потому что зверю, живущему в темноте, не нужны глаза, - тут же ответил себе Оникс. Ему вдруг стало страшно, и ужасно захотелось на поверхность. В самом деле, он уже наломал достаточно дров, и кажется пора остановиться. С этого дня он не пропустит ни одного слова старого звездочета Алериота, никогда не даст повода отцу гневаться или быть недовольным им...
Кто-то внутри него ехидно заметил: "После случая с ищейками Райфа-Стражника ты говорил то же самое". Оникс нахмурился: а ведь и правда. Но это в последний раз. Тот же голос с неуместно веселой интонацией сообщил: "А это ты говорил после двухчасового заточения в Шпиле".
Мальчик раздраженно оглянулся назад, - там, что понятно, должен быть выход, он не мог зайти глубоко в подвал. Затем он обернулся направо и налево и с ужасом понял, что совершенно потерялся, и не знает, куда идти. Даже скелет, который мог служить ориентиром, куда-то исчез.
Так поступать не пристало королевскому сыну, но совершенно естественно так вести себя мальчику, едва увидевшему двенадцатый утренний восход Каппиры . Оникс, хоть и являлся сыном короля, кроме этого был простым мальчиком.
Он сел на пол и заплакал от страха и безысходности. Слезы, капающие из его глаз, попадали на купол Сияния Аркана и тут же испарялись.
***
Святослав поднял вверх руку, сжимающую клинок, приветсвуя противника, или, скорее, отдавая ему последний салют. Вековой закон Великого Ристалища - зайти сюда можно только вдвоем, выйти - только одному.
Противник, его брат Святогор, ответил тем же. Смерть тоже любит красоту: рослые, широкие в плечах воины, вооруженные одинаковыми мечами, - наследство отца, - один, светловолосый, набросил на кольчугу черную тунику с изображением святой Птицы Грома, земного воплощения Черногрома, покровителя их клана, другой же, с черными, как ночь, волосами одет в такую же белую .
Святослав дождался кивка Радейшего, зорко следящего за поединком, перехватил поудобнее рукоять меча. Затем сделал шаг влево, Святогор ушел вправо; хрустнули под подошвами мелкие камешки. Сегодня бастард докажет, что он достоин быть вождем.
Глава клана Гром, впрочем, был из тех, кто всегда посмеется над хорошей шуткой, кто всегда рад осушить бочонок пива, охотно признавал своих побочных детей, что отнюдь не добавляло его жене здоровья. Захваченная после удачного набега на Страну Нелюдей , она отреклась от своих древних предрассудков, и приняла веру в Черногрома, одного из высочайших клановых богов и покровителя клана Гром, и вышла за молодого вождя, в которого влюбилась сразу. Как уж так получилось, что Святогор и Святослав родились в один день, не понимал никто, только старейшины да бабы посмеивались любвеобильности вождя, но после рождения Святослава, Гром тут же признал его своим сыном, что шокировало не привычную к клановым обычаям Адели-Южанку, как ее прозвали кланники.
А Святослав рос, рос и Святогор, и неприязнь между братьями по отцу так же росла с ними вместе. Даже за то, кто выйдет из Длинного Дома первым, разгорелась нешуточная драка, и только сам Гром смог растащить сцепившихся детей.
С того дня Святослав носит глубокий шрам на виске, - Святогор ударил его головой о камень на пороге.
Святогор вдруг взревел и бросился на брата, занеся меч для удара. Приготовившись сделать блок и затем контратаковать, Святослав понял, что ошибся: противник сделал ложное движение, описал клинком две "восьмерки" и нанес колящий удар в ему горло. Бастард успел отклониться, но сильный удар все же разорвал тунику с кольчугой вместе. Святослав услышал, как испуганно вскрикнула его возлюбленная Горислава, это его разозлило. Он нанес бесхитростный колящий удар по левому плечу Святогора, а когда тот отбил его, молниеносно перехватил меч в левую руку и рубанул слева направо.
Святослав знал, что этот день когда-то наступит. Потому он и проводил на Малом Ристалище четыре часа ежедневно, при норме в два, потому каждый день и бегал, и плавал, и карабкался на утесы; в возрасте в четырнадцать зим он даже вскарабкался на Гору Грома, но заходить в святилище не посмел. И хорошо: и так за святотатство пострадал достаточно; спустился он далеко не так удачно, как поднялся - упал с утеса и поломал себе правую руку.
А до тех пор, пока кости правой руки срослись, пришлось развивать левую, и с тех пор она работает с оружием ничуть не хуже правой.
Святогор все-таки не был по крови чистым нортом, и потому был слабее, но гораздо более ловок, как и все отпрыски нелюдей, - почему-то раздраженно подумал Святослав. Любого другого норта, возможно, кроме ассасинов из клана Виверн, этот удар перерубил бы надвое вместе с кольчугой. Святогор же просто ушел вниз от этого удара, но сделал это несколько неловко, и потому упал.
В толпе раздался ропот. Не теряя времени, - такого второго шанса может и не выпасть - бастард наступил на горло своему брату по отцу и резко поднял меч вверх.
- Победа за мной! - крикнул он.
Клан взревел. Все вскинули правые руки, приветсвуя нового вождя клана Гром. Святогор смотрел на брата, и в его глазах горела ненависть.
- Убей меня, - прохрипел он. - Ты ведь мечтаешь об этом уже двадцать лет.
Да. И сейчас твоя жизнь и твоя смерть в моей руке, - подумал Святослав.
- Смерти ты просишь? - Святослав сказал это ровно, хотя внутри него все горело и трепетало.
- Нет, - еще более злобно услышал он в ответ. - Не прошу. Требую.
Ярость, которая, казалось, иссякла, неизвестно из каких глубин души поднялась в Святославе с новой силой. Понимая, что поддается эмоциям и слабости, не достойным главы клана Гром, он все же перехватил свой меч лезвием вниз и крикнул:
- Исполняю твой последний приказ, законнорожденный сын вождя! - и, резко выдохнув, с силой опустил клинок на грудь Святогору.
Видимо, меч вошел в сердце, потому что несколько тугих струек крови попали на лицо Святослава. Он вытер ее рукой и, посмотрев на притихший клан, языком слизал ее. Нет ничего слаще, чем кровь твоего врага и чем сила, что таится в ней. Народ, - его народ, - одобрительно загудел.
В этом моменте триумфа, когда, кажется, все так, как ты хотел и о чем мечтал, было одно черное пятно: застывшее в злорадной улыбке лицо законнорожденного брата и его уже начавшие стекленеть, но все еще сохраняющие выражение злого удовлетворения глаза. Святогор ушел к Черногрому на суд, увидев перед смертью самое желанное - враг, что подчинился его приказу и этим проявил слабость.
Святослав не любил мертвецов. Ведь им ничего не докажешь и ни в чем не переубедишь.
И потому последнее слово всегда за ними.
***
Если человек не ездил лошадьми по глухой дороге на север, к Горным Кланам, то рассказывать ему об этом нечего: все равно не поймет. А тому, кто ездил, и напоминать не хочется. Только кланники на своих гончих, поросших густым рыжим волосом странных существ, жутких в своей естественности, могут безболезненно путешествовать по своей местности.
Раксим, голубокожий латт, поежился от холода Пустоши. А кланники называют это центром мира... Он прикрыл рукой глубоко посаженые глаза, лишенные век, достал из внутреннего кармана флягу, с трудом открыл ее. Отхлебнув обжигающего горло и внутренности напитка, он с ненавистью воззрился на возницу, хотя вряд ли он был повинен в качестве северных дорог.
- Ч-чтобы ездить по вашим дорогам лошадьми, - стуча зубами от холода начал он. - Нужно п-попривыкнуть...
Возница обернулся на его голос и спокойно, с некоторым оттенком жалостливого согласия ответил:
- Эх! Уже двадцать с лишним циклов езжу, а все никак не привыкну.
Пустошные гончие не могли выносить даже вполовину менее теплого климата, чем латтский, потому путь в Хладную Пустошь в Латтс и наоборот совершался посредством лошадей. Конечно, это были привыкшие к холоду и выносливые животные, но вот к неровностям дорог, - если оные можно было так назвать, - они никогда не будут готовы.
Раксим с облегчением увидел, что они подъезжают к тому месту, куда направлялись - Горе Совета, где вожди кланов собираются обсудить и решить вопросы, касающиеся как и всех кланов вместе, так и каждого отдельно.
От сегодняшнего разговора зависит многое.
***
Уже сам Лардок жалел, что с такой поспешностью отправил лорда Урамиса за дворцовым магом. Слишком горяча была его кровь, чтобы обдумывать решения, и нередко сам же лорд Лардок от этого и страдал, в пылу отдавая приказы.
Теперь ему казалось, что он зря это затеял. Они могли обойтись и своими силами, он и Мэрик так уж точно.
Они ехали по направлению к пещере Властелина Леса, как называли они часто белого тигра. Он знает все про лес, и знает, что случилось с ним.
Если, конечно, он сам еще в этом лесу.
Лорды и старый егерь подъехали к тонкому и почти бесшумному водопаду; вода падала в маленькое озерцо. Лардок вздохнул, - в другое время они обязательно увидели бы болтливых и смешливых фей, которые обожают купаться в Озере Рассвета, подымая брызги, и таким образом сотворяют радугу, на радость леприконам, что заботливо прячут свое золото. И в местах, где лежат их клады, растут прекрасные цветы, которые и получили от дворцовых гербологов название "леприконьи глаза", ведь нигде больше в Аркане они не встречаются. И считается, что леприконьи глаза охраняют клады, и если кто-то попытается взять золото без согласия на то самих леприконов, - не будет тому счастья семь лет и семь дней, и все его потомки до седьмого колена будут прокляты.
А теперь, хотя водопад и был неиссякаем, - Лардок припомнил, что Мэрик говорил, дескать, если водопад Полуночи не будет падать в Озеро Рассвета, и оно иссякнет, то иссякнет и жизнь в мире, - озеро немного помельчало. Да и леприконьи глаза вянут... Да что там говорить, если даже королевский клевер слегка привял, а уж ему-то вянуть не полагалось ни при каких обстоятельствах.
Меж тем вечерело. В это сумеречное время обычно возникали звуки, которых нет ни днем, ни ночью: всего час времени отводится существам сумеречного времени на бодрствование. Сам Лардок очень любил, особенно в детстве, наблюдать за таинственными огоньками, - элементалями айперона, - или с боязливым восторгом следить из-за камней за озерными духами, жуткими и в этой жуткости прекрасными существами, или...
Да, впрочем, многое любил юный лорд в детстве, не таком уж и далеком. Однако он замечтался. И что-то долго не едут высокородный Урамис и Цэ, маг и учитель Лардока. Все равно, лорд был полон решимости добраться до пещеры Властелина Леса до наступления темноты.
Они двинулись дальше.
Раздался вой, и лес проснулся тысячами звуков - и от каждого из них леденела кровь в жилах.
***
- Нет, высокородный Урамис, - голос мага Цэ был искажен мукой. - Едва ли уже есть смысл ехать туда.
Урамис сам понял это, увидев столб белого света, совершенно беззвучно ударившего в небо. И слезы полились из его ослепших глаз.
Затем он закричал в небо, и крик его ушел к скорбно взиравшим на него звездам.
Взошла Вварим.
Пять столбов белого света в этот вечер ворвались в небо над Арканом, неся после себя смерть и разрушение. И долго еще был слышен плач матерей и проклятья отцов, летящие к облакам, где и принимал их Скорбный Демон...
Глава 3.
Шел На-Ида раздраженно смотрел в зеркало. Он не позволит этим арканцам крутить ими как угодно.
Впрочем, он отвлекся, а ученики его ждут.
- Итак, - он отошел от зеркала и обвел строгим взглядом класс. - Арканцы формируют широкий союз, союз против хаоса, вовлекая в него и нашу страну. Но ведь ясно, что победа невозможна: провозглашенная цель "полного искоренения хаоса" недостижима потому, что независимо от эффективности тех или иных карательных операций большая война будет способствовать лишь небывалому расширению массового хаоса. Значит, дело не столько в войне против хаоса, порожденного исчадиями Мельгондлло, сколько совсем в другом. В чем же дело?
На-Ида снова внимательно посмотрел на класс вертикальными ромбовидными зрачками желтых глаз:
- Правительство Аркана не предоставило общественности никаких доказательств вины Мельгондлло, его армии, но сразу же, по существу, "назначило" виновных и стало готовиться к широкомасштабной операции, войне, как заявил их король Аи-Карр, вовлекая в нее другие государства. Практически сразу в причастности к случившемуся был обвинен Мельгондлло. Был весьма странный момент, во всех событиях, последовавших за трагедией, что случилась в Аркане. Я имею в виду рефлекторную реакцию арканской стороны на всех уровнях: априорно во всем были обвинены мельгондллоические организации и хаос в целом. В том же духе были выдержаны заявления официальных арканских лиц, которые не успели, да и физически не могли ни в чем разобраться. Они в один голос заявили: это не кланники, не банды Радиграда - это хаос. Похоже, что сценарий реакции арканского общества на трагедию был заранее тщательно подготовлен.
На-Ида выдержал академическую паузу. Сомкнув руки за спиной, он стал медленно идти по аудитории.
- Упомянутая организация известна миру не первый год. Еще лучше она известна спецслужбам Аркана, Латтса, Нортура. Разумеется, эти спецслужбы, как и наша, затратили немало усилий, чтобы держать эту организацию под контролем, знать кадры, быть в курсе ее замыслов. Почта, радиосвязь, магическая связь - все под контролем. Трудно даже представить, что подготовка и осуществление такой масштабной операции прошли без использования электроники и магии. Еще труднее представить, чтобы это не было перехвачено и зафиксировано. Скажу и о другом. Профессионалы, которыми были укомплектованы упомянутые службы, не могли не использовать свою агентуру в окружении лидеров экстремистских группировок.
Ученики сосредоточенно делали пометки в своих конспектах. Шел На-Ида потер ладонью подбородок.
- Особо стоит отметить, - продолжил он. - Что удары по Аркану произошли именно в тот момент, когда международный финансовый коллапс достиг своего пика, точки кризиса. При этом можно усмотреть некоторую связь между попытками дестабилизировать Аркан разговорами о безумии его короля и тем, что, когда это не удалось, дестабилизирующую функцию выполнили мельгондллоисты, кстати, именующие себя "А-минадабарли".
Подчеркну также, что трагедия произошла накануне введения Латтсом в наличный оборот своей валюты в Норлаттский конгломерат. Аркан видит в объединенном конгломерате серьезного конкурента. Он стремится отвлечь внимание и ресурсы этих стран на ведение боевых действий.
Шел На-Ида посмотрел на часы:
- В заключение хочу добавить, что мое мнение таково: Мельгондлло готовили на роль драматического злодея просто по сценарию нашего знаменитого писателя Ильс А-Нора: злой богач-маньяк начинает войну против всего мира, потому что он такой гад. В реальном мире такие сюжеты, устраивающие обывателя, не действуют. Я искренне хочу надеяться, что не подействует и на вас. Спасибо.
Он с отсутствующим видом пошел к кафедре, а в спину ему ударила волна восторженных аплодисментов.
Сегодня на призывном пункте записи добровольцев аншлага они не дождутся, - злорадно подумал На-Ида.
***
Король Великого Аркана сидел на своем троне, уперев руку в подбородок и скорбно размышлял. Колдуны, чье мастерство доказано десятилетиями верной службы, клянутся корнями Древа, что магия, нанесшая столь страшные разрушения, не что иное, как магия хаоса. Магия хаоса запрещена в Великом Аркане, равно как и в странах Норлаттского конгломерата, - впрочем, король вспомнил, что во время Великого Объединения даже их армия использовала элементы магии хаоса. И как быть с предателем егерем?
Король Аи-Карр находился в тронном зале, где принимали иноземных послов. Стены были обиты позолоченной кожей пустошных гончих, присланной Аи-Карру в подарок Советом Кланов Пустоши, а под черным в белую клетку потолком висела тяжелая золоченая люстра на триста свечей. Под большим золотым балдахином, по которому мелким жемчугом были вышиты руны Аркана, стоял трон, покрытый черным бархатом, усеянный серебрянными тюльпанами и искусно окаймленный жемчугом и серебром. На второй ступени трона стояла скамеечка с подушкой из серебристой ткани, на которую вставал на колени Оникс. И сейчас он стоял там и с тревогой смотрел на разом постаревшего отца.
Аи-Карр встал и посмотрел на сына. С каждым годом Оникс становился все красивее и красивее, и все жители Аркана дивились его красоте, как и отец. Его лицо, белое и нежное, словно выточенное из драконьей кости, было очень похоже на лицо его матери, волосы его были цвета лепестков нарцисса, губы - как лепестки алой розы, и глаза - как фиалки, отраженные в воде ручья. И был он подобен стройностью цветку, выросшему в густой траве, где не ступала нога косца.
Сейчас Оникс смотрел на Аи-Карра настороженно и печально; он понимал, что приключение в подвале не пройдет безнаказанно. Комнату тронного зала по стенам украшали громадные длинные окна; предзакатное солнце щедро дарило свои лучи, зал был залит золотистым его сиянием, но лучи не доставали Оникса, чье хрупкое тельце было заслонено от света отцовским троном.
Король подошел к мальчику. На его губах играла улыбка:
- В чем твоя ошибка?
Оникс посмотрел на отца большими, но нетипично для него испуганными глазами.
Аи-Карр был неумолим:
- Спрашиваю еще раз. В чем твоя ошибка?
- Я... я ослушался тебя и... - мягко начал мальчик, но король прервал его:
- Нет. Дело не в этом. Еще раз: в чем твоя ошибка?
- Ушел с урока и...
- Нет! - взрычал король. Эхо разнеслось по залу; улыбка исчезла с лица Аи-Карра, уступив место суровому выражению, словно солнце скрылось за тяжелой грозовой тучей.
Оникс вздрогнул. Затем опустил глаза, и на лице у него стало читаться невыносимое страдание. Он покачал головой, зажатый между упрямством и слезами:
- Я не знаю, что Вы хотите от меня услышать, отец...
Король прошелся по залу, затем вернулся назад и снова пристально посмотрел на сына. В зал в это время вошел Алериот. Увидев короля и Оникса он хотел было выйти, но остался, остановленный предостерегающим жестом Аи-Карра. За этим последовал приглашающий жест, и звездочет твердо и энергично, чего в его возрасте тяжело было ожидать, подошел к королю.
Алериот поклонился Аи-Карру, затем быстро взглянул на Оникса.
- В чем его ошибка, мудрый Алериот?
Оникс с тоской посмотрел на звездочета.
- Сила характера, - подумав, сказал тот, - это вызов, который нужно преодолеть, потому что под этой маской может скрываться желание, которому недостает центра и цели. То, что кажется ярким в юности, тускнеет в зрелости, а к старости обращается в прах. Молодой Оникс быстро развивается, но быстрое продвижение вперед не оставляет времени для размышлений. Нужно сдерживать свою страсть и меньше заботиться об освобождении от опеки и о достижении личных целей. Юность - пора неопределенности и сомнений.
- Вряд ли можно сказать лучше, - удовлетворенно кивнул король. - А теперь, сын мой Оникс, скажи: нашел ли ты центр и цель в подвале замка?
Мальчик удивленно переводил взгляд со звездочета на отца и обратно. Затем опустил голову и прошептал:
- Нет, отец, - он помолчал. - Я просто... Отец! - он вдруг резко поднял голову, глаза его округлились и он почти крикнул:
- Я осознал свою ошибку, отец!
Король Аи-Карр молча ждал, скрестив руки на груди.
- Я хотел достичь личного удовлетворения вместо того, чтобы думать о высоких целях Аркана.
- И? - потребовал продолжения Аи-Карр.
- Я знаю, что это неправильно: убегать от учителя, обманывать других, бродить по заброшенным подвалам...
- Длинный список, - заметил Алериот.
- Но... Я упрямо преследовал личные цели даже после того...
Оникс вздрогнул. Он вспомнил, как в тот момент, когда он плакал в подвале, раздался хруст дерева - или костей? - вой, леденящий кровь, и вспышка белого огня ослепила его. И он потерял сознание, и очнулся лишь наутро, в своей постели.
- Я упрямо предледовал свои цели и дальше, - решился он.
Король подошел к Ониксу и положил руку ему на плечо. Мальчик поднял голову и посмотрел ему в лицо.
Аи-Карр подвел сына к окну. Замок находился на возвышенном холме, и оттуда было прекрасно видно почти всю столицу Великого Аркана, Эрилиб.
- Смотри, Оникс, - тихо и страстно сказал король. - Это твой город, это твоя страна. И она когда-то станет подчиняться только тебе.
Подошел Алериот.
- Будь ребенком, Оникс. Наслаждайся этим. Проверь на что ты способен. Раздражай и провоцируй, это - твой путь. У тебя еще будет время для мудрых размышлений, когда протрешь побольше сапог.
Аи-Карр продолжил:
- Утоми своего учителя. Напомни ему, каким он был в детстве. Будь собой. Но ответь мне на вопрос.
Оникс ждал.
- Как я могу доверять тебе после всего того, что ты совершил? Одно дело - быть собой, и совсем другое - подвергать опасности других, и вытягивать их из беды.
Мальчик несколько долгих секунд не спускал взгляда с отца, рассматривая его лицо так, словно это была карта, по которой он мог найти путь к истине. Его никто не торопил; путешествие за внутренней правдой весьма рискованно для каждого.
Медленно моргая, он наконец сказал:
- Я никогда не делаю одну и ту же ошибку дважды, - затем он посмотрел на Алериота. - Я не глупый.
- Согласен, - сказал король. Алериот удалился, поклонившись королю и его сыну.
Аи-Карр шлепнул ладонью по мягким местам мальчика.
- Вот в это самое место раньше вбивали ум в молодых и горячих, - в глазах его играли веселые искорки. - Но я считаю, что в нашем случае это лишнее. Ведь так?
Оникс с детской серьезностью кивнул:
- Абсолютно лишнее.
Оба - король и наследник - засмеялись.
***
- Расскажи мне о походе, Святослав!
- Ну что с тобой делать! Это было пять лет назад, и Око Грома двадцатый раз осветило меня. Станислав, отец мой и наш тогдашний вождь, поставил меня командовать третьим отрядом нашей армии. Мы двинулись в путь на рассвете, я ехал на рыжем гнолле рядом с отцом, а перед нами бежал скороход, и в руке его было копье. Воины же были справа и слева от нас и чуть позади нас. Когда мы проходили через горные кряжи, мы боялись дохнуть, чтобы снеговые лавины не сверглись на нас.
Мы прошли из земель нашего клана - а он пограничный, ты помнишь, - к латтсам, что проклинают луну. И нам пришлось купить лошадей - я покажу тебе этих зверей, обещаю - ибо наши гноллы пали от жары, что царит там. В этих землях мы видели грифонов, что стерегут свое золото в белых скалах и видели здесь же чешуйчатых драконов, что спали в пещерах. Дальше мы попали к нелюдям. Правители каждого города этих существ взимали с нас пошлину, но не впускали в городские ворота. Они бросали нам еду со стен, - медовые оладьи и пирожки из мельчайшей муки, а еще мясо. За каждую сотню корзин мы давали им по янтарному шарику, которых в избытке мы нашли в Латтсе...