Решил как-то царь издать сухой закон, чтобы мужик лучше работал, чтобы царская казна была золотом полна. Повелел царь указом изъять всю водку из продажи, а кто будет без царского ведома продавать, - казнить. Горевал-горевал мужик, всю жизнь пил, а ту отбирают. Пропил мужик с горя все свои припасы. Нечего мужику стало пить, начал он всякой жидкостью себя травить. Много народу померло. Долго горевал мужик, и от нечего делать за работу взялся. Не дюжая сила у него появилась, стал он как заведенный с утра и до вечера работать. Все свои дела переделал. Мало. Стал ресурсы истощать, зайца бить, лес рубить, рыбу в сети ловить, матушку Землю бурить, золото искать. Взмолилась природа. Да, поздно. Царь вроде и рад, но как-то тихо в лесу стало: ни птиц, ни зверей. Поехал царь на охоту, весь день ездил, так ничего и не нашел. А только мужик все работает без устали: лес рубит, дрова колет. Видит царь, дело плохо. Решил запретить сухой закон. Мужик вроде остановился работать и пить опять начал. Но не по вкусу ему теперь стала водка. Он бросил ее пить и еще пуще прежнего за работу взялся. Взмолилась природа, не снести ей такого мужика. Стала она к смерти готовиться. Собрала она у себя совет всех тварей божьих, решать, что делать с мужиком. Долго думали, совещались. Плакала природа, защиты просила. Никто не давал дельного совета. Вдруг, из последних рядов голос чей-то пробился: "А чего меня гнать-то? Мужик я или не мужик?". Зверье расступилось. Стоит мужик во всей красе своей, крепкий, здоровый, улыбается, - "Я тоже тварь божья!". Звери закивали, мол, да, он прав, нельзя его гнать. Тем временем мужик сеть натянул на зверей и начал концы сети сводить. Чувствуют звери, что-то тесновато становится. Поняли хитрость мужика и давай кто куда. Давка началась страшная. Многие животные смогли в дыры пролезть, все крылатые сами повылетали, да других начали вытягивать. А мужик все сжимает сеть, считая про себя, сколько шкурок и мяса он сможет продать на базаре, да, сколько денег заработать. Поняли животные, конец пришел. Начали молить мужика о пощаде, но глух он был и слеп к их мольбам. Он был ослеплен азартом, который кружил ему голову.
Много времени с тех пор прошло. Мужик все продолжает тянуть свою Великую сеть, а животные просто молчали, они уже устали биться за свою жизнь и смирились, что они обречены. Мужик тоже молчит, он в уме подсчитывает прибыль от убитого зверья. Вот так, молча, из года в год смыкаются объятья Великой сети, и лишь ухмылка видна на лице мужика. Только "Тсс!", не будем мешать ему мыслям.