Деньги
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
|
|
|
|
Аннотация:
Деньги - что они в нашей жизни? Крылья или цепи?
|
ТОLТОЙ
Деньги
Бишкек 2009
Сундуки стояли один возле другого. Их было семь. Их размеры терялись в темноте, но угадывались по массивным крышкам, обитым кованым железом. Пыль толстым слоем лежала на сундуках и бугристо покрывала неровный пол, полого уходящий вглубь пещеры. Какие-то линялые ковры и истлевшие остатки когда-то роскошной одежды валялись по углам, скрытым от света фонаря. В пещере угадывались благовония, однако запах земли властно перебивал их.
Глава 1.
В советское время было много проблем - как достать чешский гарнитур, где отоварить талоны? Новое время отодвинуло все проблемы в прошлое, оставив одну и главную проблему - где достать и как заработать деньги! Деньги стали править миром. Люди стали думать - и в самом деле! Нельзя купить за деньги здоровье, но можно - хорошее питание, курорты, лекарства, тренажеры, спортивные залы и плавательные бассейны, где это здоровье можно сохранить или поправить. Нельзя купить любовь за деньги - но любая красавица, при прочих равных условиях из двух претендентов выберет парня, у которого есть деньги! Нельзя купить дружбу, но можно купить расположение людей, которые толпами хотят стать твоим другом. Нельзя купить свободу - но можно купить прокурора, который может ее тебе дать! Нет людей, которых нельзя купить - надо только дать настоящую цену! Деньги сами по себе ничего не стоят и их наличие не дает счастья, но дает ощущение свободы, которой нет ни у кого - ни у бедного, ни у богатого!
В советское время наличие денег затрудняло жизнь, в том смысле, что всех интересовало - откуда они у тебя появились! В новое время появились люди, которые перестали стесняться того факта, что у них есть деньги. Наоборот, появились люди, которые стали стесняться их отсутствия.
Приноровиться к новой жизни было трудно. Быстрее всех к ней приспособились бывшие комсомольские работники. Функционеры Коммунистической партии, наверное, в силу своей большей заскорузлости, к новой жизни приспособились хуже. По крайней мере, среди нынешних олигархов бывших коммунистических лидеров не наблюдалось. Наверное, идеи морального кодекса строителя счастливой жизни проникли в коммунистов глубже, чем в комсомольские души вожаков молодежи. Как бы то ни было, при массовой распродаже народного добра под видом приватизации и ваучеризации, бывшие работники райисполкомов и райкомов комсомола получили хорошую долю. Этому способствовало также и то, что эти ребята обладали необходимыми связями, были организованы и владели информацией об имуществе заводов и фабрик, которые они потом успешно распродали по кирпичикам.
У Самата денег не было. И он никогда не был комсомольцем. Он был главным геологом Северо-Киргизской оловорудной партии Управления геологии Кыргызской Республики и зарплаты, которую ему платили за должность, не хватало.
Однажды, копаясь в архивах Управления, Самат наткнулся на странный отчет, под номером К-5600 и под грифом "Совершенно секретно". На коричневом картоне обложки был приклеен пожелтевший квадратик бумаги, на котором было написано - "Отчет о геолого-геофизических исследованиях, выполненных по заданию О787 на площади листа К-43-56. Начальник геолого-геофизического отряда - Осмонбаев Р.А. Главный геолог отряда - Сиверцов К.Н. Фрунзе, 1977". Во введении указывалось, что основной задачей отряда является проведение детальных геофизических исследований в районе села Курганды, Тюпского района Иссык-Кульской области с целью выявления возможных погребенных карстовых полостей в районе распространения известняковых выходов девонского возраста и наличие в них металлических предметов. К отчету был приложен отдельный том графических приложений с картами, сейсморазведочными профилями и разрезами шурфов. Сам по себе отчет ничем не был примечателен. Отчет как отчет. Таких хранится сотни, если не тысячи, в сырых подвалах Управления геологии. Однако Самата привлек тот факт, что на каждом листе отчета стояла роспись исполнителей, и печать, на которой можно было прочитать - Комитет Государственной Безопасности Киргизской ССР. Обычные отчеты, даже под грифом секретности, такими строгостями не облагаются. Заинтригованный Самат оформил отчет на оловорудную партию, вынес его сначала на второй этаж, где сидело начальство партии, а потом и вовсе унес домой, чтобы спокойно изучить его вдали от любопытных глаз.
Конечно, сам по себе факт наличия печати чекистов ничего не значил. На многих отчетах красовалась такая печать, правда только на одной из последних страниц, что указывало на то, что бдительное око вездесущего Комитета не дремлет. Да и роспись исполнителей на каждом листе - тоже не Бог весть, какая интригующая деталь. Тем, кто написал этот отчет, мог попасться слишком бдительный куратор из того же Комитета, который из излишнего рвения заставил полевиков расписаться, что они и сделали, скрипя зубами от бессилия. Но то, что в совершенно бесперспективной на полезные ископаемые области были проведены очень детальные геофизические исследования, при этом были применены современные методы прослеживания неглубокозалегающих отражающих горизонтов, насторожило Самата. Более того, обычно каждый отчет защищается в конце года на заседании коллегии Управления, тем более отчет по секретной тематике. Но отчет не был защищен. Протокол заседания коллегии, который обычно подшивается в конце отчета, отсутствовал. Более того, исследования не были проведены в полной мере и деньги, выделенные на исследования, не были использованы до конца. Такого не бывало. Если деньги и оставались когда-нибудь не освоенными, то их всегда можно было просто "закопать", т.е. прорыть пару-тройку ненужных никому траншей и оприходовать.
Принеся отчет домой, в одну из комнатушек общежития Управления геологии, где он ютился вместе с женой и двумя дочерями, Самат в тот же вечер, уложив всех спать, раскрыл пожелтевшие страницы. Уже прочитав несколько страниц он понял - перед ним лежал отчет о поисках клада Чингисхана, который согласно легенде, был зарыт где-то на северном берегу Иссык - Куля. Под утро, закрыв последнюю страницу отчета, Самат заварил себе крепкого чая и, медленно размешивая ложкой сахар в стеклянном стакане, принял решение.
Заявление об увольнении по собственному желанию начальника партии не очень удивило. Многие толковые геологи уходили работать в иностранные компании, которых много "ошивалось" в Тянь-Шане, и то, что и Самат когда-нибудь уйдет, как бы уже безнадежно подразумевалось. Через некоторое время Самат уже выходил из тяжелых дверей Управления свободным человеком. В начале лета, оставив семье денег на прожитье, взяв с собой рюкзак, в котором среди прочих вещей лежала копия отчета, Самат выехал на Иссык-Куль.
Глава 2.
Кроме геологической информации, из отчета Самат почерпнул следующие факты, выбросив бредовые идеи и предположения:
1. В 20-х годах из китайской эмиграции в Страну Советов вернулся некто Успенский - бывший офицер-белогвардеец. С собой он привез план-схему, переданную ему за границей умиравшим православным священником. На карте было отмечено место, где якобы были укрыты сокровищ Хромого Старца - Тамерлана. Это место находилось где-то на северо-восточном побережье Иссык-Куля, недалеко от Тюпа.
2. В 1926 году некие предприимчивые люди начали раскопки. В районе поселка, вверх по долине ручья Курганды на глубине 6 м кладоискатели обнаружили каменную плиту с неизвестными письменами (что соответствовало плану) и два старинных "молотка" - один медный, другой золотой. Золотой сдали в контору "Золотоснаб" г. Пржевальска в 1930 г., что было зарегистрировано документально. Дальнейшие работы кладоискателям запретили.
4. В 1952 г. в строгой секретности поисками клада занялась такая серьезная организация как Министерство Госбезопасности.
5. В 1968-75 гг. генерал Э. Алиев - свидетель и участник первых поисков - официально обратился в Совмин, Комитет Госбезопасности и Академию наук Киргизской ССР с предложением продолжить поиски клада. Ясного ответа не последовало.
6. 27 августа 1975 г. всесоюзная партийная газета "Правда" в статье "Возвращение к тайне" сообщила о том, что Министерство внутренних дел занимается поисками кладов Чингисхана на Иссык-Куле.
Глава 3.
Самат сидел в маршрутном "бусике" среди пассажиров, которые ехали в Каракол, который когда-то был Пржевальском. За окнами мелькали названия переименованных городов и сел: Рыбачье, который переименовали в Иссык-Куль, потом снова в Балыкчи, что в переводе с кыргызского на русский означает Рыбачье и теперь предлагают назвать именем помершего вора; Долинка, которая следует за селом Чон-Сары-Ой (Большая желтая долина), стала называться Кара-ой, что в переводе означает - Черная долина; Темировка, которая стала называться Темир аилы и многие другие. Самат думал о том, что скоро, наверное, переименуют и другие села, благо, что их, с русскими названиями, было много вокруг Иссык-Куля - Покровка, Теплоключенка, Вознесеновка, Михайловка...
Самат думал о том, что вообще-то, перед тем как эти места были обжиты первыми русскими переселенцами, никто здесь не жил и, естественно, никак не назывались. Никому ведь не придет в голову называть как-нибудь пустое место. Но вот приехали русские и какой-то Семен с большой семьей осел на берегу большой речки, которая называлась просто Аксу (Белая вода) и до поры до времени это место также никак не называлось. Потом семья разрослась, сыновья Семена завели семьи и построили себе дома и назвали своих сыновей именем своего отца - Семенами и стало их много - Семеновых и стало это место называться Семеновкой - т.е. место, где живет Семенова семья. А по соседству, на берегу другой речки, которых так много стекает со склонов Кунгейского хребта, называемой Чон-Аксу (Большая Белая вода) поселись дети Григория и стало это место называться Григорьевкой. Переселенцы, которые двигались на восток, останавливаясь то там, то сям, присматриваясь к местам и местным жителям (насколько доброжелательны, разрешат ли пахать и сеять на своих землях), ловили сазанов в Иссык-Куле, изумляясь тому, как много рыбы-то, что шашками можно было рубить, назвали по пути рыбное место Сазановкой (потом - Ананьево), застряли по дороге, осев на каменистом месте, названном Каменкой (потом - Жаркынбаево), научившись потихоньку кыргызскому языку, назвали и одно из своих сел - Беловодское - в честь многочисленных Аксу. Именно в Беловодском (вернее, южнее села, на берегу озера) в 1882 году православные переселенцы возвели Свято-Троицкий мужской монастырь. В начале ХХ века монастырь разрушили коммунисты. А еще раньше в этом месте находился несторианский монастырь, где согласно легенде пребывало тело святого Матфея, Апостола и Евангелиста - автора одного из четырех канонических христианских Евангелий. Монастырь этот указан на Каталонской карте мира, датированной 1375 годом.
Потом Самат стал размышлять о том, что неспроста кладом заинтересовались гэбисты и милиция. Обычно к таким вещам, как клады работники таких серьезных организаций относятся несерьезно. Значит, что-то в этом было такое, что заставило Комитет заказать Управлению геологии специальные исследования именно в этом районе. Это что-то должно быть похоже на правду. А что может быть похоже на правду? Каталонская карта? Несториане - христиане, бежавшие в глубь Азии с Ближнего Востока, - основали свой монастырь в ХII веке. Известно, что наиболее интенсивно торговля начинает развиваться в VI-XII вв, что связано с массовым возникновением городов и поселений на Иссык-Куле. Города были центрами ремесла, торговли, культуры. Они были благоустроенными, имели водопровод. Высокие крепостные стены окружали города. Купцы из многих стран создавали свои торговые фактории. Шел процесс взаимопонимания культур, в том числе религий.
Но в начале 13 века полчища Чингисхана стали причиной запустения городов. Согласно легенде, в 1218 г.Чингисхан направил в Чуйскую долину отряд в 25 тысяч всадников во главе с полководцем Джэбэ-нойоном, с которым находился второй сын хана Чагатай. Монахи христианского монастыря в Суябе, что вблизи Баласагуна (столицы Караханидского государства) и оседлые богатые жители-христиане решили бежать от монголов, прихватив накопленные драгоценности. Караван из двухсот вьючных верблюдов с золотыми и серебряными изделиями спешно продвигался по северному берегу Иссык-Куля в направлении Кашгара, когда от разведчиков пришла весть, что навстречу беглецам со стороны перевала Санташ движется отряд монголов. Зажатые конницей с двух сторон, слева - горами, справа - озером, христиане стали искать место, где спрятать сокровища. Благо на пути, прямо на берегу озера стоял монастырь армянских братьев-христиан. За ночь совместными усилиями монахи и беглецы смогли спрятать на берегу или в прибрежных водах только часть сокровищ. Наутро караван двинулся в горы и задержался у пещеры, в которую вливалась горная река. Воды реки на время отвели, а ценности уложили на дно пещеры, перекрыли каменными плитами, на одной из которых отбили крест и засыпали слоем земли. Затем пустили реку в старое русло. Клад был затоплен.
Монастырь нанесли на карту в четырнадцатом веке. Мог ли монастырь пережить монгольское нашествие? Кроме того, в четырнадцатом веке вряд ли кто-то мог столь точно нанести местонахождение монастыря.
С другой стороны, если все-таки несторианцы основали монастырь именно здесь, то почему русские переселенцы построили свой монастырь в этом же месте? Был ли кто-либо среди переселенцев, кто знал о несторианцах? Или же кто-то, кто знал о том, где спрятан клад?
Геологи провели детальное сейсмозондирование в пределах Курментинского выхода известняков, единственного в пределах северного борта Иссык-Кульской впадины. Известняк - горная порода, в которой может происходить процесс выщелачивания, т.е. вымывания химических веществ, составляющих породу и соответственно, процесс образования пустот, иногда весьма значительных размеров. Кстати, возле этого выхода известняков имеется единственное в пределах этого района месторождение лессовидных суглинков - очень пористых и легких пород, способных давать усадку при замачивании. Именно в таких породах в древнем Китае были построены, вернее, вырыты, целые города, потому что лесс легко поддается лопате. Это месторождение лесса раньше эксплуатировалось Курментинским кирпичным заводом.
Самат думал о том, что отчет был посвящен геофизическим исследованиям, проведенных в пределах выходов известняков. Конечно, любой геолог знает, что в известняках могут быть полости. А раз они могут быть, то их могли использовать для того, чтобы спрятать сокровища. Кстати, монахи могли использовать эти полости также и как кельи или склады для припасов. Или же - как убежища.
Однако проводить исследования в рыхлых лессовых отложениях геофизики не стали. Во-первых, по-видимому, потому что сам метод сейсмического зондирования плохо приспособлен для просвечивания лессов. А во- вторых, задания такого не было.
Но, если легенда верна и у беглецов была только одна короткая ночь, то, либо сокровища спрятали в уже готовом укрытии, например, пещере или келье, вырытой в откосе озерной террасы, либо быстро выкопали какое-то углубление. Это может быть и вертикальная глубокая шахта и горизонтальная выемка в виде штольни. Рыть яму вблизи от озера нельзя из-за того, что здесь уровень грунтовых вод залегает близко от поверхности и вообще - зависит от колебаний уровня озера. Стоит зеркалу озера подняться из-за локального изменения климата и шахта будет залита водой. По той же причине отпадает монашеская келья в откосе террасы. Монахи, наверное, не дураки были, видели, что уровень озера может меняться иногда весьма значительно.
Тогда можно использовать какую-то пещеру, которая должна быть довольно крупной по размерам. Такая пещера может иметь природное происхождение. Обычно местонахождение таких пещер известно местному населению. Издавна они используются в качестве укрытий и вообще овеяны разного рода легендами. Чаще всего эти легенды говорят о том, что когда богатый человек (Сарыбай-хан, Чингизхан, Соломон Пантелеймонович, да мало ли....) спрятал свои сокровища в какой-то пещере. В Нарыне есть место, называемое Тешик-Таш (Дырявый камень). Местные жители верят легенде о том, что когда-то какой-то местный богач спрятал свои богатства в пещере, которая находится в вертикальной стенке, в 50 метрах над уровнем реки Кажырты. Над пещерой нависает козырек высотой еще 20 метров.
В каждой крупной впадине есть такие пещеры и есть такие легенды. Пока ни одна из таких легенд не приобрела вещественных доказательств.
Зачем люди придумывают такие легенды? Это похоже на другой вопрос - зачем люди придумывают сказки? Потому что только в сказках можно разбогатеть сразу, без усилий. Поймал золотую рыбку или щуку, говорящую человеческим языком и все - все проблемы решены. Не нужно получать образование, сидеть в холодном контейнере на Дордое, не надо работать в нескольких местах, пытаясь хоть как-то выжить и не надо вообще что-то делать! То же самое с легендами. Найди клад и в момент станешь богачом. Но сказки - они какие-то надуманные, сказки все же...! А легенды другое дело! Всегда есть какая-то конкретность - свидетели (пускай, все уже на том свете!), места (пещеры!), время (во времена Сталина или Чингисхана!) и всегда есть шанс!
Самат был прагматиком, и ни в какие легенды не верил. Он верил только фактам и логике.
В районе, где геологи проводили свои исследования, полости в известняках действительно были и даже иногда использовались местными жителями в качестве убежища для скота. Но по размерам эти полости были незначительны. Вряд ли те, кто прятал сокровища, стал бы использовать пещеры, которые видно отовсюду.
Всего одна ночь. Двести голодных верблюдов. Толпа людей, охваченных страхом - страхом потерять средства, накопленные за годы торговли и страхом потерять жизнь. Что можно сделать за одну ночь, наполненную ревом животных и страхом? Как спрятать сокровища так, чтобы никто не узнал, где они находятся, так, чтобы потом их было легко найти тем, кто вернется за ними и, чтобы было трудно найти другим? Как избавиться от свидетелей - монахов, погонщиков верблюдов, охранников? И кто первым сказал - давайте спрячем там-то? И ему подчинились? Или стали спорить и предлагать другие варианты? И кому можно было поверить и подчиниться - настоятелю монастыря или караванщику, приведшего их к монастырю? Времени нет - летняя ночь коротка. Чтобы спрятать все сразу - нужно очень просторное убежище. Можно также разделить сокровища по частям.
Но времени нет. Монгольские лошади стремительны, а воины беспощадны. Хватит, нет времени на споры! Я сказал - спрячем здесь!
Торговцы - они наверняка подумали о том, что можно откупиться. Все имеет цену. Даже легендарная дисциплинированность монгольских воинов.
Давайте откупимся! Давайте дадим им денег! Зачем нам эти сокровища, если мы все скоро поляжем под монгольскими клинками! Блеск золота сильнее блеска клинка! Надо дать им денег! Но возьмут ли монголы деньги, если они и так уверены в том, что все деньги все равно достанутся им! Не только деньги, но и наша жизнь - в их руках! А потом - сын Великого Чингисхана - Властителя Мира - не возьмет деньги!
Что тут думать - надо защищаться! Надо защитить свои деньги! У нас есть оружие, мы за стенами монастыря - будем драться! Дорогой, надо было драться тогда, когда монголы подступили в Суябу, где стены были не в пример выше и воинов было побольше! Убери свой меч! Надо спрятать самое ценное и добровольно отдать остальное! Пусть думают, что мы устали убегать и хотим жить!
Ладно, где прятать-то? Отец настоятель! Где можно спрятать семь сундуков с драгоценностями? Почему семь? Только между нами, святой отец! Остальное отдадим этим басурманам! Нет, нет - хватит! Мы хотим жить! Давайте думать!
Надо ведь спрятать так, чтобы потом, вернувшись, можно было найти! А если мы сами не сможем вернуться, то наши дети, которым мы расскажем о сокровищах, могли найти их наверняка!
"Бусик" подъехал к автозаправке в селе Ананьево и водитель попросил пассажиров выйти и немного размяться, пока он заправится. Народ повалил из машины. Самат отрешился от своих фантазий и вышел со всеми.
Глава 4.
Когда денег нет, жизнь бесцветна и со скрежетом, пахнув дымом, едет мимо тебя, словно маршрутный автобус. Когда их мало - жизнь слегка касается тебя своим широким рукавом и манит, лукаво улыбаясь, как красивая, но продажная женщина. Но все равно проходит мимо.
Когда денег мало, все равно, что их нет, потому что пусть лучше их не будет, чем их будет мало. Без денег ты свободней. С маленькими деньгами ты начинаешь считать и подсчитывать. Твоя свобода ограничивается количеством денег.
Что может быть унизительней нехватки денег? Что может быть унизительней чувства невозможности отдать взятые взаймы деньги? Рад бы отдать, но их просто нет! Когда брал, надеялся, что заработаешь и отдашь. Но обстоятельства оказались выше! А теперь все время думаешь, где бы взять еще взаймы, чтобы перекрыть тот долг и еще немного осталось на жизнь!
Что может быть унизительней бессилия, возникающего от бесплодных стараний что-нибудь заработать! Пахать до полуночи, рвать жилы, копая уголь или толкая тачки, а потом получить гроши! Купить на эти гроши черного хлеба, а назавтра снова копать, таскать, подносить и уносить! Кажется - работаешь, пашешь как негр, а денег нет! Ты не воруешь, не грабишь, не перепродаешь, не перекупаешь, не убиваешь, в конце концов, ради этих проклятых денег, но просто работаешь! Просто пытаешься заработать денег, чтобы прожить и дать прожить своим! А денег все равно нет! И не будет никогда, потому что, что-то не так! Не может быть такого, чтобы ты, не дурак, не увечный какой-нибудь, не лентяй и не мог заработать! И тогда ты начинаешь искать виновных! Если все так, если ты при всем своем здоровье и уме не можешь заработать себе на хлеб, значит, в этом кто-то виноват другой. И ты обсуждаешь в пивной, дома на кухне - везде, где встречаешь себе подобных тех, кто виноват - Бакиев, Балкибеков, Буш, в конце концов?
Что может быть унизительней отказывать ребенку, потому что нет денег! Вернее, они есть, но надо заплатить за квартиру. Но ребенок знает, он видел эти деньги у тебя в кошельке и ему кажется, что тебе просто жалко тратить их на него! Ты просто не любишь его, если не хочешь купить ему то, что он просит! А тебе надо платить за уголь, свет и еще за сотню вещей, без которых невозможно жить! От бессилия ты шлепаешь ребенка чем попало и звереешь от его плача, понимая, что сам готов заплакать от унижения!
Когда нет денег, дети не называют тебя неудачником. Нет. У тебя воспитанные дети. Но они думают, что никогда не будут такими как ты - с потухшим взглядом и обшарпанными штанами. Они думают, что уж они-то будут богатыми и у них всегда будут деньги на мороженое и компьютерные игры. Они не думают о том, что они вырастут справедливыми и добрыми, но мечтают, что когда-нибудь у них будут деньги! Много денег!
Когда у тебя нет денег, любимая женщина превращается в сварливую старуху с неутоленной мечтой хоть когда-нибудь одеться как люди! Хоть когда-нибудь! Любой ценой! Жаль, что сейчас уже никто не заплатит за право переспать с ней! Она готова! Хоть когда-нибудь купить себе колечко или браслетик! Хоть самый захудалый! И любовь, которая так грела ее в начале жизни, уходит и остается только плохая привычка.
Когда денег не хватает, но их не хватает у всех вокруг тебя, тогда легче. Всем плохо и тебе легче. Когда у тебя нет денег, но у кого-то их много, и этот кто-то живет рядом с тобой, тогда плохо, потому что ты начинаешь сравнивать. И это сравнение всегда не в твою пользу. Ты не думаешь о том, что вероятно сосед оказался умнее, удачливее в каких-то делах, в которых ты не смыслишь. Нет! Ты чувствуешь только злобу, которая мутной волной захлестывает твой разум. Сначала эту злобу можно заглушить водкой и долгими разговорами с такими же как и ты неудачниками. Потом этого становится недостаточно. Чтобы как-то уравновеситься, ты начинаешь бить жену. И детей заодно. Потом пьешь от стыда. Деньги соседа не дают тебе покоя. Его холеная морда и Мерседес -Second hand раздражают тебя, также как и синяк под глазом у жены и жареная картошка какой уже день подряд. Ты уже готов!
Отсутствие денег и ненависть к богатым ходят рядом. Ненависть порождает отвращение вообще к способности зарабатывать и необходимости зарабатывать! Люди становятся люмпенами - им нечего терять, кроме своей ненависти.
Вообще, деньги созданы для того, чтобы человек чувствовал себя человеком, но они же дают ему шанс стать ничтожеством!
Глава. 5.
Мухтар был богатым человеком, однако, в отличие от других новых кыргызов, свое богатство не выпячивал. Он имел огромный двухэтажный дом в одном из не самых престижных районов, подержанный Мерседес, красавицу жену и двоих сыновей.
Свои деньги он заработал, будучи руководителем одного из строительных трестов г. Фрунзе. Был период, когда партия решила, что предприятия надо отдать народу, но не просто так, а по заслугам.
Если много лет работал на предприятии - тебе больше акций. Можешь взять или простыми акциями или именными. Какие лучше - выбирай сам. Простых, конечно, больше, но дивидендов меньше. Если работал мало, но есть деньги - можешь купить акции. Вообще - каждый может купить. Но будут ли дивиденды - пока не знаем. Может, будут.
На каждого работника положено столько-то акций. Если не хочешь акций - можешь продать свою долю! Кому - кому! Мне! Да, конечно, это просто бумажки и ничего не стоят! Действительно, на фига они тебе нужны, если ты все равно в Россию собираешься! Давай расписывайся вот здесь, зайдешь в курилку, там мужикам ящик водки кто-то поставил!
Купив за бесценок или просто присвоив себе акции тех, кто оставил их и уехал за пределы Республики руководители предприятий, председатели райисполкомов и секретари обкомов комсомола в одночасье стали богачами. Одни из них быстро продали здания, оборудование, столы и все, что стоило хоть каких-то денег и вложили деньги в рестораны и казино, другие приватизировали домостроительные комбинаты, понимая, что производство все равно пригодится. Но поначалу пришлось на этих заводах делать всякий ширпотреб. Потом в Бишкек хлынули богатые ошане, которым срочно нужно было отмывать деньги, полученные от наркотрафика, нужно было вкладывать их куда-нибудь - лучше всего, конечно, в недвижимость. Высотные дома стали расти как грибы в самых невероятных местах - бывших пустырях, заброшенных карьерах и стадионах. Люди стали покупать квартиры в домах, которые стали назваться "элитными".
Мухтар был коммунистом. Когда все побросали свои партийные билеты, кто в открытую, кто втихомолку, он бережно положил красную книжицу в коробку от конфет и засунул ее в самый дальний угол. Мухтар верил, что настанет время и партбилет пригодится. Потом, правда, он понял, что коммунизм не вернуть.
По крайней мере - в прежнем виде - с очередями и жизнью по указке партии. Такого коммунизма что-то не хочется самому. Но в виде контроля и дисциплины - вполне приемлемо. Коммунизм - это ведь что? Это диктатура! Диктатура равенства и братства! Но нельзя взять вдруг так и стать равным! Нельзя, чтобы все стали вдруг равными всем! Нельзя, чтобы умный был равным тупому, длинный коротышке! Такова природа - она создала нас всех разными, но не равными. Поэтому главная цель коммунистов - заставить стать равными! Именно - заставить! 70 лет социализма показали - людей можно заставить быть равными. Для этого нужно только одно - сильная рука! Людям всегда хочется сильной руки, Сталина им хочется. Чтобы вытащить захудалую страну из пропасти нужна диктатура. Когда тащишь кого-то из пропасти - неважно уже, что протягиваешь падающему - руку или другое что-нибудь. Нам чаще всего протягивают такое, что и взять-то противно, но берем - жить-то хочется! Так, о чем это я? Ах, да!
Пиночет вон - тысячами людей расстреливал, сколько вообще пропали без вести, но..., вывел таки Чили в передовые. Расстреливать может и не надо, но некоторым для того, чтобы они сделали шаг вперед, нужно дать хорошего пинка. Но пока среди тех, кто руководит нами не видно тех, кто способен на такое. Но он придет, обязательно придет.
Честно говоря, Мухтар до конца не понимал, зачем он хранит партийный билет. Наблюдая за сегодняшними руководителями Коммунистических партий Республики, он испытывал стыд и брезгливость. В рядах партии, руководимой такими людьми - откровенно недалеких и глупых - он не хотел бы быть. И не был. По-видимому, билет напоминал ему о тех временах, когда был молод и венцом его мечтаний было - поехать в райцентр и купить десять палочек шашлыка. Когда у него появились деньги, много денег, он осуществил свою мечту. Из Бишкека он приехал в Нарын и купил там шашлык. Однако смог съесть только шесть палочек. Деньги у него появились, но ушла мечта. Иногда он видел сон о том, что мечтает о том, чтобы поехать в райцентр и поесть шашлыка. Но не может, потому что нет денег на дорогу, тем более на шашлык.
Когда появились деньги, исчезли многие проблемы. Однажды, когда жена Мухтара неожиданно узнала, что он едет на какой-то строительный симпозиум в Италию, она сказала, что она тоже поедет. Хватит, мол, ей сидеть дома. На что Мухтар ей резонно отвечал, что за два дня загранпаспорта не сделать и билета не купить. Жена позвонила в Министерство иностранных дел, но ей там сказали, что паспорт можно сделать за десять дней и стоит это 800 сомов. Но за 800 долларов они согласились сделать паспорт завтра. Девушка из Турецких авиалиний над ней посмеялась и сказала, что билетов нет. Их, мол, уже не было месяц назад. Тогда жена спросила, сколько стоит билет. Девушка сказала - одна тысяча восемьсот - туда и обратно, но билетов нет. Тогда жена сказала - я заплачу три тысячи. Девушка в домашних тапочках привезла билеты в двенадцать часов ночи. В результате жена поехала на симпозиум, изрядно испортив Мухтару настроение.
Деньги - это, конечно, плохо, думал Мухтар. Плохо, когда их мало. Но когда их много, ты не боишься нарушить правила уличного движения, потому что гаишнику можно кинуть 50 сомов и он отстанет. Если ты пьян, то гаишник возьмет тысячу сомов, но возьмет. Если гаишник не возьмет и заберет права, то возьмет "жучок", который вечно крутится у здания городского ГАИ и за три тысячи принесет права обратно. Можно заплатить начальнику ГАИ и он заставит того же гаишника принести документы и извиниться.
А еще Мухтар думал о том, что гаишникам надо сменить форму. Или вообще им форму не давать. Потому что они берут взятки. А брать и быть при этом в форме - это не хорошо. Ведь на погонах и петлицах - герб - символ Государства. Следовательно, беря взятки в форме, как-то это Государство вовлекаешь в этот процесс. Нехорошо это. Надо гаишникам форму отменить. Или заставить их не брать взятки. А это невозможно, потому что это часть должностных обязанностей. А потом, пьяный водитель, отпущенный гаишником за взятку, наедет на невинного человека. Смерть взяток не берет!
Деньги дают ощущение свободы. А этого хватит в этом мире, где свободы нет, а есть только необходимость.
Мухтар думал о том, что что-то не так в этом мире, если можно купить начальника ГАИ. Значит, и Генеральный Прокурор тоже сколько-то стоит. Значит, всему есть своя цена и вопрос только в том, что надо вовремя дать эту цену. Если человек не берет, это не значит, что он не взяточник. Это всего лишь значит, что ему еще не предложили настоящую цену. Но, если ты можешь купить все, значит - все ничего не стоит!
Так думал Мухтар, сидя у себя в кабинете и рассматривая золотую иранскую монету, которую ему принесли вместе с несколькими золотыми царскими червонцами.
Глава. 6.
Самат не надеялся, что сокровища лежат где-нибудь в укромном месте и дожидаются его. Больше того, он наверняка знал, что клад уже давно нашли. Однако для того, чтобы проверить одну из своих версий о том, где мог быть клад и окончательно успокоить себя и не мучаться о том, что попади отчет в его руки раньше, то и он мог быть сейчас богатым и толстым, Самат ехал сейчас в душном "бусике" среди дремлющих пассажиров и думал свою безнадежную думу.
Самат знал, такая организация как КГБ всегда доводит дело до конца. И это значит, что если комитетчики решились на поиски клада - значит, они знали почти наверняка, что этот клад существует. А если они решили найти клад - они его найдут! С их то возможностями! Если уже не нашли! Вообще в советское время о такой находке раструбили бы на весь свет, чтобы показать могущество и торжество идей коммунизма. Но если посмотреть внимательно, то клады тогда сдавали государству только наивные школьные учителя и те, кто не хотел связываться с криминальным миром. Понятно, что вся скупка нелегального золота и все операции, связанные с незаконным оборотом денежных потоков, связаны либо с крупными "барыгами" или с влиятельными людьми во властных структурах, что почти одно и то же. А эти люди чужаков в свои дела не пускают. Сдавать золото мелкими партиями зубным техникам - дело долгое и хлопотное. Сдать крупную партию - значит выдать себя и дать понять, что у тебя есть золото и тем самым навести на себя каких-нибудь бандюков. Искать крупного покупателя наугад - гиблое дело. Гиблое в прямом смысле.
Если гэбэшники сами не нашли клад, то они наверняка нашли человека или людей, которые нашли. Сделать это просто. Нужно только иметь "сексотов" в близлежащих селах. А такие люди у КГБ были везде - в Институтах, на заводах, селах, прачечных и детских садиках. Стоило кому- нибудь постороннему появиться в районе предполагаемого клада и начать хоть какие-то действия, которые хоть отдаленно напоминали какие-то поиски, об этом несомненно знали в Комитете. Проследить за тем, насколько успешными были эти поиски, тоже не составляло труда.
Почему геологи так скоропостижно свернули свои работы? Причин может быть несколько и среди них - они узнали, что клад уже найден! Тогда проведение дорогостоящих работ нет смысла!
Вообще, конечно, в любом из близлежащих сел найдется пара словоохотливых жителей, которые думают, что знают наверняка, что случилось с кладом. Они же могут рассказать о том, что случилось с теми, кто искал клад. Иногда слухи бывают точнее официальных заявлений. Надо просто уметь слушать.
"Бусик" остановился в паре километров от села Беловодское. Самат вылез из автомобиля, забрал из багажника рюкзак, кивнул водителю на прощание и спустился с насыпи вниз, к зарослям камыша, который обильно рос вдоль дороги. Там он развязал рюкзак, вытащил из него какие-то подранные штаны непонятного цвета, грязную футболку и облезлую дермантиновую куртку. Самат быстро переоделся в это тряпье, плеснул придорожной пыли на лицо и шею, растер ее и стал похож на бродягу. Затем он вытащил из того же рюкзака бутылку самогона, выпил несколько глотков, пролил для убедительности на футболку, огляделся вокруг и, наконец, снова вылез на дорогу. Взглянув налево, потом направо Самат согнул голову, опустил плечи и побрел шаркающей походкой в сторону села.
Несколько местных мужиков сидели в тени придорожного дерева у местного магазина и тоскливо провожали взглядом проезжающие автомобили. Да-а! Проносятся мимо крутые "тачки", за рулем которых восседают богатые и крутые "деляги" и едут в Бишкек, где так много возможностей выпить и развлечься. А мы, вот, сидим тут, и в кармане нет даже паршивого сома, чтобы похмелиться. И почему так несправедливо устроена жизнь? Кому-то богатство, слава, красивые женщины, далекие страны, а кому-то - сопливые дети, невыплаченные долги и старики-родители, которые никак не помрут и никакого просвета впереди! Хорошо, хоть анаши можно натереть в Талдысу или Ичкесу! Но там в последнее время местные стали чужаков "шугать". У них там целый бизнес образовался! Целыми семьями на заготовку выходят! Анашу в спичечных коробках даже на день рождения дарят! Во как! Местные менты все как один в этом деле завязаны! Дань со сборщиков собирают и долю в Каракол отстегивают! Кароче, участковый отстегивает командиру взвода, а тот отмечается перед тем, кто повыше! Когда-то в прошлом нас "на сено" гоняли, а сейчас народ сам толпой на заготовку валит! Только вместо сена - конопля! О! Э-э, да ладно! Чо там, анаша! Где бабок взять, чтобы похмелиться? Мирбек, иди у Калии пузырь возьми в долг! Не даст, не даст! Сам знаю, что не даст! А где взять? О, смотри, бомжара какой-то идет!
Самат увидел местных "бухариков" издалека. Примерно представил, о чем они сейчас переговариваются, исподлобья рассматривая чужака, который медленно направлялся к ним.
- Ассалом алейкум, аксакалы! - Самат подошел к сидящим и поздоровался.
- Валейкум ассалом! - местные нехотя протянули вялые ладони.
- У меня полпузыря самогонки есть. Будете? - Самат вытащил бутылку.
- Э-э, садись дорогой! Ты откуда? - местные зашевелились.
- С Каджи-сая! - Самат уселся на край арыка и поставил бутылку на его дно.
- Чо в наших краях? - грязный одноразовый стакан, который валялся в траве, обрел вторую жизнь.
- Да, короче, может..., работу какую найду! - Самат глухо посмотрел на
стакан.
- Давай, Максат, по старшинству! - рябой мужичонка торопливо взял мягкий стакан и выпил.
- О, ништяк самогонка! Где брал?
- В Ананьево взял. У какой-то бабки! - Самат не поднимал взгляда.
- Э-э, ты наверно у Клепачихи брал! У-у, у нее классный самогон!
- Не знаю, короче. Спросил у мужиков - где самогонка есть? Они сказали- пойдешь вон туда, там бабка живет. Бутылка - десять сомов. Я пошел, взял!
- Точно, у Клепачихи!
- Да какой-там, Клепачиха! Чо там, в Ананьево, кроме Клепачихи никого нет что-ли? Давай пей быстрей, не держи стакан! - Угрюмый мужик диковатого вида толкнул молодого парня, который мучительно разглядывал мутную жидкость, которая колебалась в стакане.
- Не, я наверно не буду! Мне еще на работу надо идти сегодня!- Парень почти с сожалением отдал стакан угрюмому.
- Ну, так бы давно! Не можешь срать - не мучай жопу! - Угрюмый опрокинул стакан в глотку, в которой что-то квакнуло.
- Э-э, гостю-то оставьте, алкаши! - рябой взял стакан, и налил в него остатки самогонки.
- Давай, братан! - Самат взял стакан дрожащей рукой и выпил, пролив
несколько капель на брюки.
- Чо, земляк, давно на стакане сидишь? - угрюмый брезгливо посмотрел на Самата.
- Да-а.... - неопределенно ответил Самат и снова опустил голову.
- Э, Мирбек, ты же на работу собирался! Чо сидишь тут! Все, водка кончилась. Давай, вали! - рябой, по-видимому, был самым жалостливым среди них.
- Чо, мужики, работа какая есть тут? - Самат поднял голову и посмотрел на молодого.
- Да какая там работа! Где сейчас работа есть? Завод работал - была работа! А теперь, сидим тут, последний хрен без соли доедаем! - угрюмый сплюнул в сторону.
- Да работа-то есть, да кто туда пойдет! Кирпичный завод вон пытаются запустить, да зарплату не платят уже шесть месяцев. Народ разбежался! На фик надо, бесплатно работать!- молодой встал.
- А ты, дурик, все равно идешь!- угрюмый снова сплюнул.
- А чё, тут с вами, штоли, торчать! - молодой стал нарочито медленно
отряхивать брюки.
- А что за работа? - Самат снова посмотрел на молодого.
-Я сторожем работаю, на кирпичном. Нам еще нужны сторожа. День
дежуришь - два свободен. Правда, плотят мало - триста сом в месяц.
Хочешь - пойдем, я прошу за тебя, мойт возьмут?
- Да, ето..., у меня документов нет никаких...! - Самат привстал. Его план стремительно воплощался в жизнь.
- Да, какие там документы! Пойдем, возьмут и так! - молодой решительно закончил прихорашиваться и пошел прочь.
- Счастливо вам, мужики! - Самат бросился за молодым.
- Давай! - мужики снова уселись на край арыка.
Глава.7.
Мухтар знал, что деньги надо превращать во что-то более вещественное, например в недвижимость или золото. Кто-то скупал квартиры, кому-то больше нравилось вкладывать деньги в доллары или евро. Вкладывать деньги в производство особо не торопились, потому что видели - пришел Сынок и сказал - делиться надо! И отобрал фирму! Или данью обложил, словно бандит какой - нибудь! Попробуй рыпнись - там мама, которая ночью папе прокукует! А тот за сыночка - структуру, какую силовую, подпряжет! И все - прощай денежки!
Мухтар вкладывал деньги в золотые монеты. Монеты - это и деньги, и золото и раритет, и нумизматическая редкость. С какой стороны не глянь - всюду выгода! Хранить монеты выгоднее, чем доллары или фунты стерлинги! А древние монеты в отличие от современных денег не девальвируются со временем. Правда, в нумизматических тонкостях Мухтар не разбирался, но золотую монету от медной отличить мог. Со временем он втянулся в накопительство, но при этом соблюдал предельную осторожность.
Для отвода глаз он открыл пару ломбардов в разных концах города. Монеты приносили редко. В основном их продавали поштучно случайные люди - нищающие интеллигенты, которые в благословенное старое время имели возможность скупать монеты для коллекций или люди, к которым монеты попали случайно. Иногда, эти люди несли свои монеты в ломбард, где закладывали, надеясь со временем выкупить их. Это был самый легкий, но и самый дешевый путь, в том смысле, что за монеты давали мало. Да и в ломбардах сидели неосведомленные молодые девушки и мальчики, ничего в этом деле не понимающие, а только убивающие время за компьютерами, которые невесть зачем стояли в ломбардах. Можно подумать - в них заносили какие-нибудь сведения о товарах! Задача у этих молодых людей была одна - дать за любой товар - будь это золотая монета или дешевое колечко - как можно меньше! Вот они и сидели и говорили скучным голосом - "пятьдесят", за вещь, которая стоила пятьсот! И люди отдавали, потому что нужны были деньги!
Основная информация о монетах и их владельцах поступала от нескольких весьма высокопоставленных милицейских чинов, связанных с расследованием уголовных дел. Все, что касалось крупных партий золотых монет - использовались ли они для оплаты каких-либо услуг, выставлены на продажу или конфискованы при задержании преступников - все "сливалось" Мухтару, который платил хорошие деньги. Вся эта информация анализировалась самим Мухтаром. Постепенно у него образовался своеобразных архив, в который были занесены данные о людях, имеющих или имевших значительное количество золотых монет, факты, относящиеся к тому, при каких обстоятельствах эти люди "засветились" как обладатели сокровищ, количество монет, их состав и время чеканки и многие другие факты. В особой папке лежали сведения о людях, которые оказывались замешанными в нескольких уголовных историях, но к ни разу к ответственности не привлекавшихся. Часть данных составляли сведения о родовой принадлежности этих людей, и факты, проливающие свет на то, при каких обстоятельствах эти люди получили или приобрели золото. Время от времени Мухтар вносил изменения в архив, поскольку обладатели монет иногда умирали и тогда, нужно было узнать, кому могли быть передано золото и внести имя нового обладателя в архив. Иногда возникала необходимость просто переложить одну карточку в другое место, потому что одни собиратели монет роднились с другими и тогда возникали новые альянсы и новые связи.
В результате долгих поисков и сбора данных Мухтар собрал весьма обширный архив данных о людях и целых семьях, проживающих в Бишкеке и обладающих древними золотыми монетами, который по своей полноте и детальности превосходил даже архив Министерства внутренних дел. Впрочем, в Министерстве никто и не собирался создавать такой специализированый архив.
Мухтар не знал - зачем ему такой архив? Но, иногда, перебирая картотеку и вновь и вновь рассматривая фотографии людей, обладающих золотыми монетами и перечитывая истории о том, как эти люди приобрели эти монеты, он думал о том, что когда-нибудь ему попадется клад! Если бы Мухтару предложили самому искать клад или вложить деньги в какое-нибудь "беспроигрышное" дело по поиску кладов - он бы просто посмеялся над этим. Он хотел купить клад! Пусть кто-нибудь найдет, выкопает, привезет в Бишкеке, а он просто купит! Какой дурак будет таскать мешок с золотом по городу или предлагать золото поштучно? Выгоднее искать оптового покупателя! Начнет искать и обязательно наткнется на людей, которым он, Мухтар, платит деньги, за то, чтобы они сообщили ему об этом. А уж потом можно и поторговаться.
Однажды Мухтару сообщили, что в городе появился человек, который ищет покупателя на золотые десятирублевые монеты времен русского царя Николая Второго. Когда люди Мухтара вышли на продавцов, те были несказанно удивлены, потому что думали, что мало кто знает о том, что у них есть золото. Но продать червонцы они согласились очень быстро. Им был нужен трактор.
Словоохотливый человек, поддерживаемый двумя молчаливыми, загорелыми до черноты родственниками и двумя стаканами водки, рассказал о том, что родом они из Кочкорки. Их дед, Джекшенбай, был в свое время очень зажиточным человеком, но тщательно это скрывал, потому что время было такое. Сталинское время. Однажды, почувствовав, что за ним скоро придут, закопал 40 золотых царских червонцев, которые достались ему от отца, в одном из урочищ ущелья Шамшы. Потом, перед самым арестом, собрал сыновей, и рассказал им, где спрятано золото. Но наказал - сокровища не трогать! Вернусь, мол, сам потом поделю, по справедливости! Из лагерей дед не вернулся. А сыновья до поры до времени не трогали спрятанное. Только старались, чтобы в этом месте другие не пасли свой скот. А когда пришло время и стало возможным приватизировать урочище, братья приложили все усилия и стали хозяевами пастбища, которое испокон веков принадлежало их дедам. Выкопали червонцы. Долго решали, что с ними делать. Решили продать и купить трактор. Продать поручили самому образованному и надежному из внуков Джекшенбая и дали ему в помощь двух самых сильных племянников. Для охраны. Парни приехали в Бишкек и первым делом обратились к земляку, который был приемщиком цветного металла. Земляк вышел на людей Мухтара. Предложение заинтересовало покупателей, но не из-за русских червонцев. Оказалось, что среди десятирублевиков была одна древняя монета. Золотая. Кочкорцы не знали, откуда она появилась и каким образом попала к деду, но то, что она золотая - знали наверняка. Как потом выяснилось, монета достоинством в 20 драхм, была выпущена в 1210 году в Иране. Именно эту монету вертел в руках Мухтар, размышляя о жизни.
Файл номер 237 с именем "кочкорцы" в архиве Мухтара занимал место между папками "Кошой-Коргон" и "Кордай"
Глава 8.
Работа была простой. Кирпичный завод не работал уже много месяцев и все ценное было давно разворовано местными жителями. Так что охранять особо было нечего. Здание формовочного цеха, администрации и полуразвалившийся цех обжига - вот и все богатство. Но надежда когда-нибудь поправить дела, заставляла хозяев завода держать здесь трех сторожей. Мирбек, Самат и старик Макин, который просто числился сторожем, а на деле на работе появлялся лишь иногда, вяло несли свою нехитрую службу. Впрочем, Самат был на работе все время. Ему удалось убедить своих сменщиков, что поскольку у него нет жилья, он мог бы жить в сторожке и соответственно, и сторожить этот полуразвалившийся завод. За это он попросил приносить ему пищу. Мирбек с удовольствием согласился и появлялся на смену вовремя. Оставлял еду и уходил в село, где у него жила знакомая вдова. Дед Макин на работе вообще перестал появляться, хотя за зарплатой старательно приходил. Таким образом, вся территория завода и днем и ночью принадлежала Самату.
Жил он в сторожке, в которой стоял топчан, печка и имелась электрическая плитка, на которой Самат кипятил чай и готовил свою нехитрую пищу. На топчане была постелена мягкая козья шкура, поверх которой лежало старое ватное одеяло. В общем, жить можно. Завод Самата не интересовал, но то, что он теперь мог беспрепятственно посещать карьер, где в старые добрые времена брали суглинок на кирпичи, радовало его больше всего.
Местные жители на заводе появлялись редко. В основном это были вездесущие пацаны, которые приходили поиграть в "прятки". Самата они совершенно не боялись и он им никогда не мешал.
Первым делом Самат обследовал карьер. Он сразу понял, что лессовая толща довольно неоднородна. Некоторые участки лессовых обнажений были твердыми и явно не поддавались отработке экскаватором. Поэтому эксплуатационники предпочли брать лесс там, где это было легче сделать, т.е. с поверхности. Заглубляться в толщу стоило больших финансовых затрат, поэтому лесс брали обычным методом - устройством последовательно снижающихся уступов. Впрочем, уступы делались для того, чтобы масса, нависающая над нижней полкой, где в основном и брали лесс, не свалилась на экскаватор. За все время разработок, лесс в основном выбирали из самых нижних частей месторождения.
В один из дней Самат взобрался на самую высокую точку лессового месторождения и вытащил ручной нивелир. Взглянув в окуляр, Самат вывел пузырьки воздуха в специальном резервуаре "на ноль" и, стараясь держать нивелир в горизонтальном положении, навел его в сторону сая, из которого вытекала небольшая речушка. Найдя здесь точку, он посмотрел поверх нивелира и отметил эту точку для себя. Затем он вытащил из рюкзака топографическую карту масштаба 1: 100 000, нашел эту точку на карте и поставил там крестик. Таким образом, он отметил место в долине, откуда на вершину месторождения могли подавать воду. Потому что, понятное дело, вода может течь только по горизонтали или вниз, но никак не вверх. Правда, он не верил, что за одну ночь можно было выкопать укрытие для сокровищ и провести воду, но на всякий случай решил проверить и такую возможность.
По вечерам Самат рассматривал копии аэрофотоснимков и космических снимков местности, пытаясь найти хоть какие-то признаки древних арыков или раскопок. На этих снимках он нанес линеаменты, т.е., линии неясного происхождения. Они могли быть как следами древних арыков, так и отражением на поверхности выходов подземных вод или каких-то погребенных структур. Потом, сидя на крыше заводского управления, Самат долго рассматривал склон месторождения и прилегающую местность, пытаясь отделить линии, которые были обязаны своим происхождением каким-то искусственным причинам от линий, могущим иметь вполне естественную природу. Так, он отбраковал довольно четкую линию, видимую на аэрофотоснимке и выделенную им как первостепенную. Это оказалось заброшенной дорогой, которую не использовали уже несколько десятков лет и даже распахали большую ее часть. Тем не менее, даже в распаханной части, линия дороги каким-то неведомым способом просвечивала на снимке. Другая, менее четкая линия оказалась арыком, но как выяснил Самат, он был выкопан в брежневское время и вел к близлежащей кошаре. Правда существовала вероятность того, что строители просто использовали древний арык, но от кошары к месторождению никаких признаков древних арыков не было. Качество снимков было невысоким, поэтому некоторые линии Самат проводил интуитивно, по неведомым, лишь ему понятным признакам.
Все данные, включая выходы родников, контуры месторождения, линии геофизических профилей, линеаменты, существующие пещеры и выемки и многое другое, что могло иметь отношение к теме, он вынес на сводную карту, так называемую карту фактического материала. Картина вырисовывалась довольно пестрая. Первое, что отметил Самат - это отсутствие какой-либо закономерности в расположении данных. Конечно, все эти материалы были разнородными, но он надеялся, что, вынеся все на одну карту, он найдет что-то такое, что объединяло бы их в одну логическую цепочку, которая приведет его к цели. Но логики не было. Впрочем, для себя Самат отметил, что в районе месторождения все данные как бы теряются, они разрежены и ограничены только данными, имеющими отношение только к разработке лесса. Арыки сюда не подходили, линеаменты тоже обходили стороной этот участок, который выглядел на карте в виде выпуклой к югу дуги. Контуры месторождения имели довольно прихотливую форму, но Самат подумал, что раньше, во времена несторианских монахов, рельеф местности мог быть другим. Нужно было учесть такой фактор, как скорость эрозионных процессов. Сколько за это время выпало дождей, сколько лесса снесло с поверхности и отложило у подножья месторождения - этого не знал никто. Но Самат предполагал, что с тех пор местность изменилась незначительно. Конечно, людей стало больше, колхозы распахали подножье гор, строители раскопали месторождение, но в целом, в геологическом смысле, местность изменилась незначительно. Правда, уровень озера в то время мог быть значительно выше или ниже. Да, кстати, интересно, на каком уровне стояло озеро в двенадцатом веке? Самат не знал, для чего ему эти данные, но в один из дней он поехал в Тюп, откуда можно было позвонить в Бишкек. Плотно закрыв дверь кабинки в допотопном переговорном пункте, Самат набрал чудом сохранившийся в записной книжке номер одного из географов, который когда-то занимался проблемами колебаний уровня озера Иссык-Куль. После недолгого молчания в трубке, наконец, раздался хрипловатый голос:
- Я слушаю!
- Михаил Наумович? Здравствуйте! Саматбек вас беспокоит. Помните такого?
- Саматбек? Какой Саматбек? Я не знаю никакого Саматбека! - голос был тревожным.
- Михаил Наумович! Мы с вами вместе как-то на мысе Карабулун работали. Помните? Я от Управления геологии там съемку четвертичных отложений проводил! А у вас там стационар был! Летчик еще у вас там какой-то сторожем был, кыргыз парень! - Самат не ожидал, что его не узнают.
- Летчика помню, а вас нет! Ну и что вам надо? - голос подобрел.
- Михаил Наумович! Вы не подскажите, на каком уровне стояло озеро в 12 веке? - Самат с надеждой посмотрел на стенку кабинки, исписанную телефонными номерами и матерками.
- Какое озеро? Иссык-куль, что-ли? Озер- то у нас, о-го-го сколько! Чатыр-куль, Сонкуль, Искандеркуль...., какие еще? - задумался Михаил Наумович.
- Иссык-Куль, Иссык-Куль! - заторопился Самат.
- А-а, Иссык-Куль! Ну, 12 век, 12 век....! Что же там было в 12 веке? Слушайте, а зачем вам это нужно? - Михаил Наумович насторожился.
- Да я родословную свою решил выяснить до седьмого колена! Деды говорят, что наши предки на берегу озера жили, вот я и решил узнать, где это могло быть! - Самат врал, тоскливо смотря сквозь треснутое стекло на стойку, за которой сидела потрепанная тетя.
- А-а, предки?! Ну, это...! Слушай, да хрен его знает, на каком уровне! Но явно ниже, чем сегодня! Слушай, мне некогда. Мне в туалет надо! Извини! - географ бросил трубку. Самат плюнул, заплатил по счету и вышел на улицу. То, что в то время уровень озера стоял ниже современного, проливал очень слабый свет на проблему, но не прояснял ровным счетом ничего.
В один из погожих дней, когда Самат сидел на крыше и в сотый раз осматривал месторождение, он вдруг услышал какой-то шум в одном из цехов. Он спустился по лестнице и пошел на металлический звук. Заглянув в цех через окно без стекол, он увидел, что несколько парней ломают какую-то железную конструкцию. У одного из них в руках была ножовка по железу, и он стоял чуть в сторонке от двух других парней, которые кувалдами разбивали бетонный постамент, в который была вмурована железная стойка. Самат обогнул здание цеха и вошел в разбитый дверной проем. Увидев его, парни ничуть не смутились, а продолжали размеренно бить по постаменту. Бетонная пыль лохмотьями лежала на полу, железный гул заполнял здание и бил по ушам. Самат подошел к парням и сказал:
- Эй, джигиты! Нельзя здесь трогать ничего! - Парни удивленно посмотрели на него, но продолжали стучать по бетону.
- Иди отсюда, байке! - сказал парень с ножовкой и черным лицом, выразительно помахал орудием.
- Ничего трогать нельзя! - сказал Самат и похолодел от тревожного предчувствия.
- Работайте джигиты! - Парень с ножовкой взглянул на приостановившихся друзей.
- Пойдем, выйдем! - сказал он Самату и уверенно двинулся вперед к выходу, словно знал, что сторож последует за ним. И действительно, Самат пошел за ним. Грохот снова заполнил цех.
- Тебя как зовут, братан? - остановившись и развернувшись к Самату, спросил парень.
- Cама.. - Самат не успел закончить. Парень резко бросился вперед и ударил его головой. От неожиданности сторож упал навзничь. Из разбитого носа пошла кровь.
- Лежи тут, сука, и не рыпайся! - Парень, по-хозяйски помахивая ножовкой, пошел снова в цех. Самат сидел на земле и шмыгал разбитым носом. Потом он достал грязный носовой платок и постарался остановить кровь. Через некоторое это ему удалось. Он встал, коротко взглянул в сторону цеха и пошел в сторону сторожки. Через несколько минут он снова появился в цехе. На этот раз в его руках была короткая железная палка.
- О! - сказал парень с ножовкой, который был, по- видимому, главным.
- Ты чо, бухарь? Мало получил? Щас я тебе печень вырву, сучонок! - он двинулся к Самату. По дороге он аккуратно положил на пол ножовку и взял в руки кусок арматуры. Несколько кусков арматуры определенного размера уже лежали на полу, неподалеку от выхода. Парни тоже взяли железо.
- Ты чо, шнырь позорный? Шиздюлей не получал еще здесь? - тяжелая палка в руках главаря медленно раскачивалась, набирая амплитуду. Двое других, посматривая исподлобья и предвкушая зрелище, надвигались весело и уверенно.
- Ничего трогать нельзя! - Самат ухватил палку двумя руками.
- Хык! - Первый удар главарь нанес сверху сбоку, направляя палку в область шеи. Самат коротко шагнул правой ногой вперед, отбил удар, и его орудие почти по инерции скользнуло вниз и ударило сбоку в колено нападавшего. Главарь охнул и повалился вбок. Палка выпала из его рук и с железным звоном покатилась по полу. Самат скользнул назад и застыл, смотря на кончик своей палки.
- А-ха, падла! Чо, бля, каратист, что ли! Мать твою перетак! Щас мы тебя умоем кровью, сучара! - любители железа обходили с двух боков. Один из них оттащил главаря, изрыгающего мат, в сторону и снова двинулся на Самата. Тот стоял молча, держа железную палку двумя руками прямо перед собой. Ноги Самата были слегка расставлены, правая полусогнута и чуть впереди. Он внимательно смотрел перед собой, наклонив голову и, в этот момент, напоминал волка, рассматривающего жертву.
Первым ударил тот, который был слева. Удар шел почти горизонтально и целил в голову. Самат резко присел, пропуская арматуру над головой, перехватил свою палку как копье и сразу же нанес удар ее торцом в стопу нападавшего. Хрустнула кость. Парень громко закричал, бросил палку и захромал прочь. Другой нападавший держал палку наперевес, наподобие винтовки со штыком, и попытался ударить Самата, который снова стоял в стойке, острым концом в живот. Самат легко шагнул вперед, разворачивая корпус, перехватывая одной рукой палку и пропуская ее мимо живота, и одновременно другой рукой нанес удар в голову сверху. Парень упал.
Главарь лежал у стенки и молча смотрел на то, как Самат расправляется с его подельниками. Когда тот закончил, главарь сказал глухо:
- Теперь ты покойник! - Самат взглянул на него и подошел ближе.
- Я просил ничего не трогать! - сказал он, глядя главарю в лицо.
- Как тебя зовут, мужик? - спросил тот, сплевывая.
- Самат! - сказал сторож и ударил. Голова главаря откинулась назад, ударилась о стенку и любитель угроз потерял сознание.
Когда через полчаса, умывшись и почистив запачканную кровью одежду, Самат осторожно заглянул в цех, там никого не было. Только несколько кусков арматуры лежало на полу да неуловимый запах опасности витал в воздухе. Самат удрученно подумал о том, что спокойная жизнь закончилась что-то уж очень скоропостижно.
На следующий день в сторожке появился сменщик, пожилой человек по имени Макин, которого Самат и Малик звали "Макин-аксакал". Он, в отличие от Малика, жил в селе Курганды, которое собственно и появилось благодаря кирпичному заводу а потом разрослось вокруг него. Макин то и дело беспокойно шмыгал большим носом, словно муравьед. По плану его смена было завтра.
- Ассалом алейкум! - поздоровался Самат и протянул обе руки для приветствия.
- Валейкума ассалом! - ответил Макин-аксакал и сел на топчан.
- Чай будете пить? - спросил Самат, наливая воду в помятый чайник.
- Давай! - сказал старик. Самат заметил, что Макин чем-то обеспокоен и догадывался с чем это связано. Однако он молча вскипятил воду, заварил крепкий чай в заварном чайнике со сломанным носиком, поставил на стол две пиалки, сахар в банке из под кофе и крупно нарезанный хлеб в щербатой тарелке. Налил чай в одну из пиалок и подал двумя руками старику. Тот осторожно принял пиалку, положил в чай пару кусков сахара, громко отпил глоток и сказал "Ха-х!"
- Ну, как дела, сынок? - спросил старик, глядя в чай.
- Да идут потихоньку! - ответил Самат, глядя поверх пиалки на старика.
- Все спокойно? - спросил старик, протягивая пустую пиалку.
- Нормально! - ответил Самат, наливая чай.
- Ты парень, дурак, однако! - сказал старик, принимая пиалку. Самат промолчал.
- Ты знаешь, кому ты вчера башку проломил? - старик помешал сахар столовой ложкой.
- А-ха, не знаешь? А нужно было знать! Нужно было спросить! А теперь знаешь, что тебе будет? А-ха, не знаешь! Убивать они тебя будут! Пока не убьют, не успокоятся! А я что? Они же и меня вместе с тобой прихватят? Они же не спросят, кто сегодня дежур! Выстрелят в окно и все! - старик бросил пиалку на топчан и вскочил. Глаза старика заслезились, а руки суетливо зашарили по карманам в поисках несуществующего платка. Самат подал ему полотенце, которым он вытирал со стола и сказал:
- Вы-то что беспокоитесь, аксакал? Вас-то на работе не бывает! Ну и сидите себе дома! - Самат выпил глоток и поставил пиалку.
- Дурень! Мне-то действительно ничего не будет! Я о тебе беспокоюсь! Что из того, что они кусок железа возьмут с завода! Его вон сколько, всем хватит! Кто его считает, это железо? Ты откуда такой взялся? У людей дети, им жить надо! Что, если они кусок железа возьмут? Что ж они обогатятся, что-ли! Килограмм - десять рублей! Работы нет! Как жить? А ты взял, да и башку проломил за железо! Ты что, парень! Человека покалечил! Откуда ты взялся! Давай, иди отсюда! Без тебя тут все тихо было! Все довольны были! - старик суетливо ходил туда сюда, то и дело, задевая ноги Самата, но, не замечая этого. На Самата он не смотрел.
- Этот Сапарбек, которому ты голову проломил - мне зятем будет! Дал мне Бог зятьев! Один в веру ударился, куда-то в Нарын поехал, на "дават"! Я ему говорю, что это за вера такая - дома мать, дети голодные - а ты едешь кого-то в мусульмане агитировать! Бог, он, наверное, говорит - накорми детей своих, жену и мать - покажи пример, как должен жить истинный мусульманин, а потом иди других людей уговаривать! А этот - дома шаром покати, нет! Туда же! Кого-то поехал уговаривать! Как же ты людей к вере привлечешь, если сам как сын, отец и муж родных тебе людей содержать не можешь! А Сапар этот, никчемный человечишко, конечно! Пьет, жену свою бьет! Она-то не говорит об этом, стыдно ей передо мной, но я-то знаю! Я его не защищаю, надо было ему еще и руки-ноги поломать для кучи! Мало ему, скотине! Но дети у него есть! Три девочки! Им-то куда с таким отцом? Кто их замуж возьмет, если у них одно платье на троих! Но жить-то надо! Хоть с таким зверем - но жить надо! Если нет теперь счастья - не повезло - достался такой - жить все равно надо! А что делать? Что делать? У кого помощи просить? Кто моей дочери даст хорошего мужа? Жить надо! Он хоть и пропивал деньги, которые за железо в скупке получал, но приносил домой хоть что-то, не совсем совесть- то пропил! А теперь дома с проломанной башкой лежит! Говорит, убью! И убьет ведь! А как дети? Кто им поможет, если этот в тюрьму сядет? - Старик сел на топчан и закрыл голову руками. Самат налил ему чаю и промолчал.
- Ты парень, давай, лучше уходи отсюда, пока не поздно! Сапар, он мужик дурной! Действительно убить может! Лучше уйди и всем хорошо будет! Ты живой будешь, Сапар не сядет, дети не останутся сиротами при живом отце! А железа всем хватит! Что ему сделается железу-то! И они не обеднеют, хозяева-то! Уходи лучше, парень! - Старик успокоился, но говорил суетливо, словно боялся, что Самат не поймет его логику и правду.
- Макин-аксакал! Мне пойти некуда! У меня нет ни дома, ни семьи! Куда я пойду, на зиму глядя! Мне надо тут зиму перекантоваться! А весной я свалю! - Самат сидел на топчане и говорил, смотря на дырку в одеяле.
- Дурень ты, парень! Они же ждать не будут! Те двое, у одного нога проломлена, а другому ты тоже что-то сломал - они тоже злые! Особенно Апакай - он у них главный! Он вчера вечером к Сапару приходил и они целый вечер что-то там говорили. Водки выпили, две бутылки. Злые они очень! Что-то надумали, видать! Парень, лучше уходи, от греха подальше! Я тебя прошу! Уважь мою седину! - старик положил руку на плечо Самату и заглянул ему в глаза.
- Аксакал! Я ничего плохого этим людям не хотел сделать! А они хотели украть железо, которое им не принадлежит! Мы с вами зарплату получаем за то, чтобы это железо сторожить! Мне пойти некуда! Я останусь здесь и будь что будет! - Самат не отводил взгляда от дырки в одеяле.
- И-ий! Глупец! Глупец, глупец! Тебе, что жизнь не дорога? Ну, тогда сиди здесь и жди, когда они за тобой придут! И никто тебе не поможет! Никто! А в милицию ты и сам не пойдешь! Эх! - старик махнул рукой и вышел. Самат сполоснул пиалки, убрал со стола и прилег на топчан, смотря на потолок.
Ситуация складывалась тяжелая. Но он не жалел о том, что не дал украсть и полез в это дело. Воспитание, которое он получил, диктовало ему - чужое брать нельзя! И он никогда не брал чужого. Он не думал о том, что, наверное, покалечил тех, кто пытался украсть. Не он был первым, кто нанес удар! Он защищался! Самат давно выработал в себе защитный моральный механизм, который позволял ему отрешаться от моральных угрызений по поводу схватки. Это были воры! Их было трое и они напали на него! Они могли объяснить, попытаться договориться. Но тот ударил первым. Теперь он знает, что за это надо отвечать. Он ответил. Пусть цена за ответ была жестокой. Но если бы Самат не был столь искушен в драках, если бы вместо него стоял какой-нибудь простой человек, попытавшийся защитить и защититься! То тогда, ему этому человеку могли пробить голову также, как Самат пробил этому Сапару. Или было бы лучше подставить голову и тогда все было бы хорошо? Все были бы довольны? И бандиты, в очередной раз взявшие чужое и уверовавшие в свою безнаказанность, и дочери Сапара, и дед Макин? Все были бы довольны кроме одного - того, кому пробили голову! Так может быть - будет лучше, если с пробитой головой будет тот, кто хотел взять чужое? Будет это справедливым? Да, будет!
Однако теперь дело усложнялось. Неизвестно, что предпримут те, которых он покалечил, но поиски необходимо ускорить! А как их ускоришь, если все еще неизвестно, где искать и что искать!
Глава.9.
Как известно, деньги - экономическая категория, в которой проявляются и с помощью которой строятся отношения между людьми. Деньги помогают экономить, когда надо измерить ценность чего-нибудь, например благ. Все имеет цену и эту цену можно измерить только деньгами. Если известна цена двух товаров, то их относительная ценность очевидна. С появлением в постсоветских странах капиталистических отношений между людьми деньги стали также категорией моральной. Больше денег - больше уважения! Деньги стали мерилом способностей человека, мерилом его полезности, мерилом степени уважения, которое надо оказывать тому или иному их обладателю.
У Мухтара было много денег. И каждый день их становилось все больше и больше. Однако, верный своему коммунистическому прошлому, он немного стеснялся их количества. Мухтар подчеркнуто просто одевался: джинсы, свитер, клетчатая рубашка. Он мог, конечно, одеваться изящно, покупая простые, но очень дорогие вещи от Армани или Кардена, но он плохо разбирался в моде и, честно говоря, жалел тратить деньги на одежду. Он слегка презирал других богачей, выставлявших своё богатство напоказ: Мерседесы, золотые цепи, безвкусные броши, красные пиджаки и другие "свидетельства" успеха. Со временем нувориши стали понимать вкус в хорошей одежде, но недостатки образования еще были видны в речи, поведении, манерах, кухонных пристрастиях, сексуальных предпочтениях и других мало заметных на первый взгляд вещах. Мухтар сам не раз ловил себя на том, что хочет взять мясо руками, вместо того, чтобы использовать специальный нож, который лежал рядом, среди десятка таких же, неизвестно зачем предназначенных. Попросить кого-либо объяснить, для чего эти ножи, как ими пользоваться и в какой последовательности - было стыдно. Мухтар прикрывал этот стыд и отсутствие знаний нагловатой небрежностью, которой тоже стеснялся. Он понимал, что запах мант на встрече с представителями Американской Торговой палаты в Бишкеке ничего хорошего его имиджу не придаст, но он любил манты! Он покупал хорошую обувь, но больше ему нравилось носить простые сандалии на босу ногу. Кроме того, у него сильно потели ноги, а обратиться к врачу по такому поводу он считал глупым. Каждодневное мытье ног помогало меньше, чем ежедневная смена носков, но последнее было менее обременительно.
Мухтар был неглупым человеком, но слишком богатым. Образование, которое он получил, помогало ему ориентироваться в мире бизнеса и вещей, однако было односторонним. Конечно, архитектурно-строительный факультет Политехнического Института в советское время давал неплохие знания по специальности. Но, для того, чтобы зарабатывать и тратить деньги, нужны были знания другого типа. Мухтар умел зарабатывать деньги, но не знал, что с ними делать, когда их много. Кроме того, бедное детство давало себя знать. Нет, он вовсе не был скупердяем. Даже больше - он был щедрым человеком. Но жалел деньги, которые тратил на себя. Он не жалел деньги на еду, но ему казалось, что можно есть простую пищу, например просто кусок мяса, сваренный в казане. Зачем его вымачивать в каком-нибудь соусе пару часов, жарить с особой приправой, а потом подавать на стол со сладкой подливкой из тыквы? Мухтар мог бы заказывать себе устриц из Эмиратов, но он не любил морскую пищу. Он не любил салаты, и предпочитал просто помидоры или огурцы, разрезанные на четыре половинки, посыпанные солью. Он любил черный хлеб. Он покупал его иногда, приходил домой, разрезал хлеб на большие куски, натирал их чесноком, посыпал крупной солью и сидел один в огромной кухне, глядя в окно, и, ел эту пищу, которая так напоминала ему детство.