Гурбанов Абдулла Панах-Оглы : другие произведения.

Цитаты из ницшеевской Библии

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Автор приводит наиболее, согласно его мнению, значимые места из "Так говорил Заратустра" Ницше.
  Я люблю великих ненавистников, ибо они великие почитатели
  и стрелы тоски по другому берегу.
  
  Но, подобно клыку вепря, должно мое слово бороздить основу
  вашей души; плугом хочу я называться для вас.
   Все сокровенное вашей основы должно выйти на свет; и когда
  вы будете лежать на солнце, взрытые и изломанные, отделится
  ваша ложь от вашей истины.
  
   Самые тихие слова -- те, что приносят бурю. Мысли, ступающие голубиными шагами, управляют миром.
  
   В свободную высь стремишься ты, звезд жаждет твоя душа. Но
  твои дурные инстинкты также жаждут свободы.
   Твои дикие псы хотят на свободу; они лают от радости в
  своем погребе, пока твой дух стремится отворить все темницы.
   Очиститься должен еще освободившийся дух. В нем еще много
  от тюрьмы и от затхлости: чистым должен еще стать его взор.
  
   О душа моя, я научил тебя говорить "сегодня" так же, как
  "когда-нибудь" и "прежде", и водить свои хороводы над всеми
  "здесь", "там" и "туда".
  
   Выше любви к ближнему стоит любовь к дальнему и будущему;
  выше еще, чем любовь к человеку, ставлю я любовь к вещам и
  призракам.
   Этот призрак, витающий перед тобою, брат мой, прекраснее
  тебя; почему же не отдаешь ты ему свою плоть и свои кости? Но
  ты страшишься и бежишь к своему ближнему.
  
  
   Ибо еще один раз пойду я к людям: среди них
  хочу я умереть, и, умирая, хочу я дать им свой богатейший дар!
   У солнца научился я этому, когда закатывается оно,
  богатейшее светило: золото сыплет оно в море из неистощимых
  сокровищниц своих, --
   -- так что даже беднейший рыбак гребет ЗОЛОТЫМ
  веслом! Ибо это видел я однажды, и, пока я смотрел, слезы, не
  переставая, текли из моих глаз. --
  
   Человек -- это канат, натянутый между животным и
  сверхчеловеком, -- канат над пропастью.
   Опасно прохождение, опасно быть в пути, опасен взор,
  обращенный назад, опасны страх и остановка.
   В человеке важно то, что он мост, а не цель: в человеке
  можно любить только то, что он ПЕРЕХОД И ГИБЕЛЬ.
  
   Тысяча целей существовала до сих пор, ибо существовала
  тысяча народов. Недостает еще только цепи для тысячи голов,
  недостает единой цели. Еще у человечества нет цели.
  
  
  И поистине, вы, добрые и праведные! В вас есть много
  смешного и особенно ваш страх перед тем, что до сих пор
  называли "дьяволом"!
  
  Скрывать себя самого и свое богатство -- ЭТОМУ
  научился я там внизу: ибо каждого считал я еще за нищего духом.
  В том была ложь моего сострадания, что в отношении каждого я
  знал,
   -- что в отношении каждого я видел и чуял, сколько было
  ему ДОСТАТОЧНО духа и сколько было уже СЛИШКОМ МНОГО для него!
  
  Посмотрите на этого томящегося жаждой! Только одна пядь
  еще отделяет его от его цели, но от усталости лег он здесь
  упрямо в пыли -- этот храбрец!
   От усталости зевает он на путь, на землю, на цель и на
  себя самого: ни одного шагу не хочет сделать он дальше -- этот
  храбрец!
   И вот солнце палит его, и собаки лижут его пот; но он
  лежит здесь в своем упрямстве и предпочитает томиться жаждой --
   -- на расстоянии пяди от своей цели томиться жаждой! И,
  поистине, вам придется еще тащить его за волосы на его небо --
  этого героя!
  
  О братья мои, еще недолго, и возникнут НОВЫЕ НАРОДЫ, и новые родники
  зашумят, ниспадая в новые глубины.
  
  
  
   По-моему, вы еще недостаточно страдаете! Ибо вы страдаете
  собой, вы еще не страдали человеком. Вы солгали бы, если
  бы сказали иначе! Никто из вас не страдает тем, чем страдал
  я. --
  
  
   Что вам до родины! ТУДА стремится корабль наш, где
  СТРАНА ДЕТЕЙ наших! Там, на просторе, более неистово,
  чем море, бушует наша великая тоска! --
  
  
  "О Заратустра, -- сказали они, -- не высматриваешь ли ты
  счастья своего?" -- "Что мне до счастья! -- отвечал он. -- Я
  давно уже не стремлюсь к счастью, я стремлюсь к своему делу".
  
  
   Я хожу среди этих людей и роняю много слов; но они не
  умеют ни брать, ни хранить.
  
  "Мы поставили наш стул ПОСРЕДИНЕ, -- так говорит
  мне ухмылка их, -- одинаково далеко от умирающего гладиатора и
  довольных свиней".
   Но это -- ПОСРЕДСТВЕННОСТЬ; хотя бы и называлась
  она умеренностью.
  
  
  
   Желать -- это уже значит для меня: потерять себя. У МЕНЯ ЕСТЬ ВЫ, МОИ ДЕТИ! В этом обладании все должно быть
  уверенностью и ничто не должно быть желанием.
  
  
   О послеполуденное время моей жизни! Чего не отдал бы я,
  чтобы иметь одно: живое насаждение моих мыслей и утренний
  рассвет моей высшей надежды!
   Последователей искал некогда созидающий и детей
  СВОЕЙ надежды -- и вот оказалось, что он не может найти
  их иначе, как сам впервые создав их.
  
  
  
   Кто не может повелевать себе, должен повиноваться. Иные же
  могут повелевать себе, но им недостает еще многого,
  чтобы уметь повиноваться себе!
  
  
  
  
  Но как мог бы я быть совсем справедливым! Как мог бы я
  каждому воздать свое! С меня достаточно, если каждому отдаю я
  мое.
  
  
   Ибо нужно много благородных, и разнородных благородных,
  чтобы СОСТАВИЛАСЬ ЗНАТЬ! Или, как говорил я однажды в
  символе, "в том божественность, что существуют боги, а не
  Бог!".
  
  
  Пока наконец воля не избавится от себя самой и не станет
  отрицанием воли, -- но ведь вы знаете, братья мои, эту басню
  безумия!
   Прочь вел я вас от этих басен, когда учил вас: "Воля есть
  созидательница".
   Всякое "было" есть обломок, загадка, ужасная случайность,
  пока созидающая воля не добавит: "Но так хотела я!"
   -- Пока созидающая воля не добавит: "Но так хочу я! Так
  захочу я!"
  
  
  О братья мои, о звездах и о будущем до сих пор только
  мечтали, но не знали их; и ПОТОМУ о добре и зле до сих
  пор только мечтали, но не знали их!
  
  
  
   Я хожу среди людей, как среди обломков будущего, -- того
  будущего, что вижу я.
   И в том мое творчество и стремление, чтобы собрать и
  соединить воедино все, что является обломком, загадкой и
  ужасной случайностью.
  
  
  Любите своего ближнего, как себя, -- но прежде
  всего научитесь ПРАВИЛЬНО любить самих себя --
   -- вам следует любить великой любовью, любить великим презрением!" Так
  говорит Заратустра.
  
  Пусть твоя добродетель будет достаточно высока, чтобы
  довериться ее имени: и если ты должен говорить о ней, то не
  стыдись говорить, лепеча.
  
  
  
   Все женское, все рабское, и особенно вся чернь: ЭТО
  хочет теперь стать господином всей человеческой судьбы -- о
  отвращение! отвращение! отвращение!
   ОНИ неустанно спрашивают: "как лучше, дольше и
  приятнее сохраниться человеку?" И потому -- они господа
  сегодняшнего дня.
   Этих господ сегодняшнего дня превзойдите мне, о братья
  мои, -- этих маленьких людей: ОНИ величайшая опасность
  для сверхчеловека!
   Превзойдите мне, о высшие люди, маленькие добродетели,
  маленькое благоразумие, боязливую осторожность, кишенье
  муравьев, жалкое довольство, "счастье большинства"! --
  
  
   Поистине, человек -- это грязный поток. Надо быть морем,
  чтобы принять в себя грязный поток и не сделаться нечистым.
   Смотрите, я учу вас о сверхчеловеке: он -- это море, где
  может потонуть ваше великое презрение.
  
  
  
   Летом в самой выси, с холодными источниками и блаженной
  тишиной -- о, придите, друзья мои, чтобы тишина стала еще
  блаженней!
   Ибо это -- НАША высь и наша родина: слишком высоко
  и круто живем мы здесь для всех нечистых и для жажды их.
   Бросьте же, друзья, свой чистый взор в родник моей
  радости! Разве помутится он? Он улыбнется в ответ вам
  СВОЕЙ чистотою.
  
  
  
  В чем то самое высокое, что можете вы пережить? Это -- час
  великого презрения. Час, когда ваше счастье становится для вас
  отвратительным, так же как ваш разум и ваша добродетель.
   Час, когда вы говорите: "В чем мое счастье! Оно --
  бедность и грязь и жалкое довольство собою. Мое счастье должно
  бы было оправдывать само существование!"
  
  
  
  Видели ли вы когда-нибудь парус на море, округленный,
  надутый ветром и дрожащий от бури?
   Подобно парусу, дрожащему от бури духа, проходит по морю
  моя мудрость -- моя дикая мудрость!
   Но вы, слуги народа, вы, прославленные мудрецы, -- как
  МОГЛИ БЫ вы идти со мною! --
   Так говорил Заратустра.
  
  
  О, я нашел его, братья мои! Здесь, на самой выси, бьет для
  меня родник радости! И существует же жизнь, от которой не пьет
  отребье вместе со мной!
   Слишком стремительно течешь ты для меня, источник радости!
  И часто опустошаешь ты кубок, желая наполнить его!
   И мне надо еще научиться более скромно приближаться к
  тебе: еще слишком стремительно бьется мое сердце навстречу
  тебе:
  
  
  Поистине, я отнял у вас сотню слов и самые дорогие
  погремушки вашей добродетели; и теперь вы сердитесь на меня,
  как сердятся дети.
   Они играли у моря -- вдруг пришла волна и смыла у них в
  пучину их игрушку: теперь плачут они.
   Но та же волна должна принести им новые игрушки и
  рассыпать перед ними новые пестрые раковины!
   Так будут они утешены; и подобно им, и вы, друзья мои,
  получите свое утешение -- и новые пестрые раковины!
   Так говорил Заратустра.
  
  
  
  
   У них есть нечто, чем гордятся они. Но как называют они
  то, что делает их гордыми? Они называют это культурою, она
  отличает их от козопасов.
  
  
  
  
  
  
   У холодных душ, у мулов, у слепых и у пьяных нет того, что
  называю я мужеством. Мужественен тот, кто знает
  страх, но ПОБЕЖДАЕТ его,
  
  
  
   И лучше уж отчаивайтесь, но не сдавайтесь. И поистине, я
  люблю вас за то, что вы сегодня не умеете жить, о высшие люди!
  Ибо так ВЫ живете -- лучше всего!
  
  
  
   Никогда еще не было сверхчеловека! Нагими видел я обоих,
  самого большого и самого маленького человека.
   Еще слишком похожи они друг на друга. Поистине, даже
  самого великого из них находил я слишком человеческим! --
   Так говорил Заратустра.
  
  
  
  
   Преодолей самого себя даже в своем ближнем: и право,
  которое ты должен завоевать себе, ты не можешь позволять дать
  тебе!
  
  
  
   Я меняюсь слишком быстро: мое сегодня опровергает мое
  вчера. Я часто перепрыгиваю ступени, когда поднимаюсь, -- этого
  не прощает мне ни одна ступень.
  
  
  
   Я люблю всех тех, кто являются тяжелыми каплями, падающими
  одна за другой из темной тучи, нависшей над человеком: молния
  приближается, возвещают они и гибнут, как провозвестники.
   Смотрите, я провозвестник молнии и тяжелая капля из тучи;
  но эта молния называется СВЕРХЧЕЛОВЕК.
  
   Свою смерть хвалю я вам, свободную смерть, которая
  приходит ко мне, потому что я волею.
   И когда же изволю я умереть? -- У кого есть цель и наследник, тот
  хочет смерти вовремя для цели и наследника.
  
   Скажите мне, братья мои: что считается у нас худым и
  наихудшим? Не есть ли это вырождение? -- И мы угадываем
  всегда вырождение там, где нет дарящей души.
   Вверх идет наш путь, от рода к другому роду, более
  высокому. Но ужасом является для нас вырождающееся чувство,
  которое говорит: "все для меня".
  
   Оценивать -- значит созидать: слушайте, вы, созидающие!
  Оценивать -- это драгоценность и жемчужина всех оцененных
  вещей.
  
  
  Символы все -- имена добра и зла: они ничего не выражают,
  они только подмигивают. Безумец тот, кто требует знания от них.
   Будьте внимательны, братья мои, к каждому часу, когда ваш
  дух хочет говорить в символах: тогда зарождается ваша
  добродетель,
  
   Вы, сегодня еще одинокие, вы, живущие вдали, вы будете
  некогда народом: от вас, избравших самих себя, должен произойти
  народ избранный и от него -- сверхчеловек.
  
  
   Я УЧУ ВСА О СВЕРХЧЕЛОВЕКЕ.. Человек есть нечто, что
  должно превзойти. Что сделали вы, чтобы превзойти его?
   Все существа до сих пор создавали что-нибудь выше себя; а
  вы хотите быть отливом этой великой волны и скорее вернуться к состоян ию зверя, чем превзойти человека?
   Что такое обезьяна в отношении человека? Посмешище или мучительный позор. И тем же самым должен быть человек для
  сверхчеловека: посмешищем или мучительным позором.
  
   Я хочу учить людей смыслу их бытия: этот смысл есть
  сверхчеловек, молния из темной тучи, называемой человеком.
  
  Разве ты не замечал, как часто умолкали они, когда ты
  подходил к ним, и как сила их покидала их, как дым покидает
  угасающий огонь?
  
  
  Сманить многих из стада -для этого пришел я.
  
  
   Человек есть нечто, что должно превзойти; и оттого должен
  ты любить свои добродетели -- ибо от них ты погибнешь.
  
  
   "Это дерево стоит одиноко здесь, на горе, оно выросло
  высоко над человеком и животным.
   И если бы оно захотело говорить, не нашлось бы никого, кто
  бы мог понять его: так высоко выросло оно.
   Теперь ждет оно и ждет, -- чего же ждет оно? Оно находится
  слишком близко к облакам: оно ждет, вероятно, первой молнии?"
  
   Поистине, не как созидающие, производящие и радующиеся
  становлению любите вы землю!
  
  
   ... люблю я только страну детей моих,
  неоткрытую, лежащую в самых далеких морях; и пусть ищут и ищут
  ее мои корабли.
   Своими детьми хочу я искупить то, что я сын своих отцов; и
  всем будущим -- ЭТО настоящее! --
  
   Стоять с расслабленными мускулами и распряженной волей --
  это и есть самое трудное для всех вас, вы, возвышенные!
  
   И вы говорите мне, друзья, что о вкусах и привкусах не
  спорят? Но ведь вся жизнь есть спор о вкусах и привкусах!
   Вкус: это одновременно и вес, и весы, и весовщик; и горе
  всему живущему, если бы захотело оно жить без спора о весе, о
  весах и весовщике!
  
   Спасти прошлое в человеке и преобразовать все, что "было",
  пока воля не скажет: "Но так хотела я! Так захочу я". -
  Это назвал я им избавлением, одно лишь это учил я их
  называть избавлением. --
  
  
   Не надо искать наслаждений там, где нет места для
  наслажденья. И -- не надо желать наслаждаться!
   Ибо наслаждение и невинность -- самые стыдливые вещи: они
  не хотят, чтобы искали их. Их надо ИМЕТЬ,, -- но
  ИСКАТЬ надо вины и страдания! --
  
   -- О братья мои, кто первенец, тот приносится всегда в
  жертву. А мы теперь первенцы.
   Мы все истекаем кровью на тайных жертвенниках, мы все
  горим и жаримся в честь старых идолов.
   Наше лучшее еще молодо; оно раздражает старое небо. Наше
  мясо нежно, наша шкура только шкура ягненка -- как не
  раздражать нам старых идольских жрецов!
   В НАС САМИХ живет еще он, старый идольский жрец, он
  жарит наше лучшее себе на пир. Ах, братья мои, как первенцам не
  быть жертвою!
   Но так хочет этого наш род; и я люблю тех, кто не ищет
  сберечь себя. Погибающих люблю я всею своей любовью: ибо
  переходят они на ту сторону. --
  
  
   Своими детьми должны вы ИСКУПИТЬ то, что вы дети
  своих отцов: все прошлое должны вы спасти ЭТИМ ПУТЕМ!
  Эту новую скрижаль ставлю я над вами!
  
   "К чему жить? Все -- суета! Жить -- это молотить солому;
  жить -- это сжигать себя и все-таки не согреться". --
   Эта старая болтовня все еще слывет за "мудрость"; ЗА ТО, что стара она и пахнет затхлым, еще более уважают ее.
  Даже плесень облагораживает. --
   Дети могли так говорить: они БОЯТСЯ огня, ибо он
  обжег их! Много ребяческого в старых книгах мудрости.
   И кто всегда "молотит солому", какое право имеет он хулить
  молотьбу!
  
  
   "Волею к истине" называете вы, мудрейшие, то, что движет
  вами и возбуждает вас?
   Волею к мыслимости всего сущего -- так называю я вашу
  волю!
   Все сущее хотите вы СДЕЛАТЬ сперва мыслимым: ибо вы
  сомневаетесь с добрым недоверием, мыслимо ли оно.
  
   Так чужда ваша душа всего великого, что вам сверхчеловек
  был бы СТРАШЕН в своей доброте!
  
   И я отвечал: "Ах, разве это МОЕ слово? Кто я такой?
  Я жду более достойного; я не достоин даже разбиться о него".
  
  
  ... плоды твои созрели, но ты не созрел для плодов своих!
   И оттого надо тебе опять уединиться; ибо ты должен еще
  дозреть". --
  
   Мне жаль всего прошлого, ибо я вижу, что оно отдано на
  произвол; -- на произвол милости, духа и безумия каждого из
  поколений, которое приходит и все, что было, толкует как мост
  для себя!
  
   ... память тех, кто из толпы, не идет дальше деда, -- и с дедом кончается время.
  
   И так все прошлое отдано на произвол: ибо может
  когда-нибудь случиться, что толпа станет господином, и всякое
  время утонет в мелкой воде.
   Поэтому, о братья мои, нужна НОВАЯ ЗНАТЬ,
  противница всего, что есть всякая толпа и всякий деспотизм,
  знать, которая на новых скрижалях снова напишет слово:
  "благородный".
   Ибо нужно много благородных, и разнородных благородных,
  чтобы СОСТАВИЛАСЬ ЗНАТЬ! Или, как говорил я однажды в
  символе, "в том божественность, что существуют боги, а не
  Бог!".
  
   О братья мои, я жалую вас в новую знать: вы должны стать
  созидателями и воспитателями -- сеятелями будущего, --
  
  
   Человек познания должен не только любить своих врагов, но
  уметь ненавидеть даже своих друзей.
  
  
  
   Вы еще не искали себя, когда нашли меня. Так поступают все
  верующие; потому-то всякая вера так мало значит.
   Теперь я велю вам потерять меня и найти себя; и только
  когда вы все отречетесь от меня, я вернусь к вам.
   Поистине, другими глазами, братья мои, я буду тогда искать
  утерянных мною; другою любовью я буду тогда любить вас.
  
   Вокруг изобретателей новых ценностей вращается мир --
  незримо вращается он. Но вокруг комедиантов вращается народ и
  слава -- таков порядок мира.
  
   Базар полон праздничными скоморохами -- и народ хвалится
  своими великими людьми! Для него они -- господа минуты.
   Но минута настойчиво торопит их: оттого и они торопят
  тебя. И от тебя хотят они услышать Да или Нет. Горе, ты хочешь
  сесть между двух стульев?
   Не завидуй этим безусловным, настойчиво торопящим, ты,
  любитель истины! Никогда еще истина не повисала на руке
  безусловного.
   От этих стремительных удались в безопасность: лишь на
  базаре нападают с вопросом: да или нет?
  
  
   Усталым вижу я тебя от ядовитых мух, исцарапанным в кровь
  вижу я тебя в сотнях мест; и твоя гордость не хочет даже
  возмущаться.
   Крови твоей хотели бы они при всей невинности, крови
  жаждут их бескровные души -- и потому они кусают со всей
  невинностью.
  
   Кому тягостно целомудрие, тому надо его отсоветовать:
  чтобы не сделалось оно путем в преисподнюю, т. е. грязью и
  похотью души.
  
  
  
   Будущее и самое дальнее пусть будет причиною твоего
  сегодня: в своем друге ты должен любить сверхчеловека как свою
  причину.
   Братья мои, не любовь к ближнему советую я вам -- я
  советую вам любовь к дальнему.
   Так говорил Заратустра.
  
  
  
  
  
   Кто пишет кровью и притчами, тот хочет, чтобы его не
  читали, а заучивали наизусть.
  
  
  
   Своего врага ищите вы, свою войну ведите вы, войну за свои
  мысли! И если ваша мысль не устоит, все-таки ваша честность
  должна и над этим праздновать победу!
  
  
   Я призываю вас не к работе, а к борьбе. Я призываю вас не
  к миру, а к победе. Да будет труд ваш борьбой и мир ваш
  победою!
  
  
   Восстание -- это доблесть раба. Вашей доблестью да будет
  повиновение! Само приказание ваше да будет повиновением!
   Для хорошего воина "ты должен" звучит приятнее, чем "я
  хочу". И все, что вы любите, вы должны сперва приказать себе.
  
  
  
   Восстание -- это доблесть раба. Вашей доблестью да будет
  повиновение! Само приказание ваше да будет повиновением!
   Для хорошего воина "ты должен" звучит приятнее, чем "я
  хочу". И все, что вы любите, вы должны сперва приказать себе.
   Ваша любовь к жизни да будет любовью к вашей высшей
  надежде -- а этой высшей надеждой пусть будет высшая мысль о
  вечности Жизни!
   Но ваша сегодняшная мысль должна быть вам приказана мною -- и
  она гласит: человек есть нечто, что должно превзойти.
   Итак, живите своей жизнью повиновения и войны! Что пользы
  в долгой жизни! Какой воин хочет, чтобы щадили его!
   Я не щажу вас, я люблю вас всем сердцем, братья по войне -Так говорил Заратустра.
  
   От этих стремительных удались в безопасность: лишь на
  базаре нападают с вопросом: да или нет?
  
  
  
  
   Я -- Заратустра, безбожник: где найду я подобных себе?
  Подобны мне все, кто отдают себя самих своей воле и сбрасывают
  с себя всякое смирение.
   Я -- Заратустра, безбожник: я варю каждый случай в
  МОЕМ котле. И только когда он там вполне сварится, я
  приветствую его как МОЮ пищу.
  
  
  
   О братья мои, не назад должна смотреть ваша знать, а
  ВПЕРЕД! Изгнанниками должны вы быть из страны ваших
  отцов и праотцев!
   СТРАНУ ДЕТЕЙ ВАЩИХ должны вы любить: эта любовь да
  будет вашей новой знатью, -- страну, еще не открытую, лежащую в
  самых далеких морях! И пусть ищут и ищут ее ваши паруса!
   Своими детьми должны вы ИСКУПИТЬ то, что вы дети
  своих отцов: все прошлое должны вы спасти ЭТИМ ПУТЕМ!
  Эту новую скрижаль ставлю я над вами!
  
  
   Так гласит моя великая любовь к самым дальним: НЕ ЩАДИ СВОЕГО БЛИЖНЕГО. Человек есть нечто, что должно преодолеть.
   Существует много путей и способов преодоления - ИЩИ ИХ
  САМ ! Но только скоморох думает: "Через человека можно
  ПЕРЕПРЫГНУТЬ".
  
  
   ... сперва должны мне предшествовать
  знамения, что МОЙ час настал, -- именно, смеющийся лев
  со стаей голубей.
   А пока говорю я сам с собою, как тот, у кого есть время.
  Никто не рассказывает мне ничего нового, -- поэтому я
  рассказываю себе о самом себе. --
  
  
   Ибо еще один раз пойду я к людям: среди них
  хочу я умереть, и, умирая, хочу я дать им свой богатейший дар!
   У солнца научился я этому, когда закатывается оно,
  богатейшее светило: золото сыплет оно в море из неистощимых
  сокровищниц своих, --
   -- так что даже беднейший рыбак гребет золотым
  веслом! Ибо это видел я однажды, и, пока я смотрел, слезы, не
  переставая, текли из моих глаз. --
  
  
   И даже учиться должны вы сперва у меня научиться,
  хорошо научиться! -- Имеющий уши да слышит!
  
  
  
  
  
   "Зачем так тверд! -- сказал однажды древесный уголь
  алмазу. -- Разве мы не близкие родственники?" --
  
  Зачем так мягки? О братья мои, так спрашиваю я вас: разве
  вы -- не мои братья?
   Зачем так мягки, так покорны и уступчивы? Зачем так много
  отрицания, отречения в сердце вашем? Так мало рока во взоре
  вашем?
   А если вы не хотите быть роковыми и непреклонными, -- как
  можете вы когда-нибудь вместе со мною -- победить?
   А если ваша твердость не хочет сверкать и резать и
  рассекать, -- как можете вы когда-нибудь вместе со мною --
  созидать?
   Все созидающие именно тверды. И блаженством должно
  казаться вам налагать вашу руку на тысячелетия, как на воск, --
   -- блаженством писать на воле тысячелетий, как на бронзе,
  -- тверже, чем бронза, благороднее, чем бронза. Совершенно
  твердо только благороднейшее.
   Эту новую скрижаль, о братья мои, даю я вам: станьте
  Тверды.
  
  
  
   О душа моя, я научил тебя говорить "сегодня" так же, как
  "когда-нибудь" и "прежде", и водить свои хороводы над всеми
  "здесь", "там" и "туда".
  
  
   Вы еще не искали себя, когда нашли меня. Так поступают все
  верующие; потому-то всякая вера так мало значит.
   Теперь я велю вам потерять меня и найти себя; и только
  когда вы все отречетесь от меня, я вернусь к вам.
  
  
  
   Кто из толпы, тот хочет жить даром; мы же другие, кому
  дана жизнь, -- мы постоянно размышляем, что могли бы мы
  дать лучшего в обмен за нее!
  
  
  
  
   Ибо, братья мои, лучшее должно господствовать, лучшее и
  хочет господствовать! И где учение гласит иначе, там --
  нет лучшего.
  
  
  
  Потому что ты кроток и справедлив, ты говоришь: "Невиновны
  они в своем маленьком существовании". Но их узкая душа думает:
  "Виновно всякое великое существование".
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"