После того, как Гурракалон уехал в Россию, дом Фариды опустел. Она чувствовала себя одинокой, словно находилась на безлюдных просторах Северного Ледовитого океана. Дети стали понурыми неразговорчивыми. Сердце Фариды разъедала тоска. Все её мысли были о Гурракалоне, к которому она так привыкла. Погода постепенно менялась. День за днем становилось всё прохладнее. Утром, когда рассеивался туман, высохшая за лето трава, деревья и опустевшие осенние поля покрывались инеем и серебрились, словно седые волосы и брови дряхлого старика. Ночью Фарида ложилась спать, обнимая подушку, вместо Гурракалона, и прислушиваясь к тишине туманной ночи. В ночной тишине с далёких полей доносился глухой рокот одинокого трактора, который заглушал негромкий лай усталых собак. "Может, это трактор Газинияза тарахтит в осеннем тумане, бороздя поле? - думала Фарида. Может, бедный тракторист поет свою грустную песню о любви и разлуки, вспоминая девушку по имени Шахзода, с которой он когда-то учился в Ташкентском Государственном Университете?
Фарида представила себе, как Газинияз пашет, ведя свой трактор "Алтай" желтого цвета, сквозь зыбкий туман, пронзаемый острыми лучами мощных фар. Время от времени он вытирает слезы рукавом телогрейки, чтобы они не мешали ему смотреть в пространство, погружённое в туман.
Раньше Фарида не переживала разлуку так остро, как сейчас. И теперь она представляла, как трудно приходится бедному одинокому трактористу Газиниязу, который уже сколько лет страдает от одиночества и разлуки. Не думала Фарида также, что так быстро начнёт тосковать по Гурракалону. Она плакала в подушку, переворачиваясь с боку на бок, стараясь, чтобы кровать не скрипела. Только к утру Фарида сомкнула глаза от усталости.
В один из таких дней почтальон принес ей письмо от Гурракалона. Она так обрадовалась, что даже покраснела от волнения, словно молодая девушка, впервые получившая любовное письмо от своего возлюбленного. Когда почтальон ушел, она поцеловала письмо Гурракалона и, распечатав конверт, начала читать.
"Привет из Горелово - писал Гурракалон - Здравствуй, моя любимая и несравненная утренняя роза в росе! Как поживаешь? Как дети? Все ли живы и здоровы?.."
Тут на глаза Фариды невольно навернулись слезы. Вытерев их краем фартука, она продолжила читать.
"Я соскучился по тебе, Фарида, ох как соскучился!.. "Я тоже" - произнесла Фарида вслух, словно разговаривая с Гурракалоном. Улыбаясь сквозь слёзы радости, она возобновила чтение бесценного для неё письма:
"Дорогая, оказывается, пока здесь нет нормальных условий, чтобы жить с семьей. Но Сашка пообещал мне, что к весне эту проблему он решит. Бог даст - весной вы приедете сюда, и будем мы жить вместе, как прежде. Знаешь, дорогая, те, кто приезжают в эти края, так сильно привыкают к этим местам, что потом, как околдованные, не могу уехать обратно. Здесь действительно прекрасно: вокруг красивые леса, покрытые снегом, щебечут снегири, выклевывая зёрна калины красной, похожие на красную икру. Увидишь вдруг белого зайчика под зеленой елкой, - и сразу улучшается настроение. Вокруг белая тишина. Но она обманчива. Так как на повороте, где ты стоишь в тулупе и в валенках, по колено в снегу, нахлобучив на голову русскую меховую шапку-ушанку, неожиданно вылетает тройка лошадей с развешанными колокольчиками, и - дзинь - дзинь - дзинь! - летит эта тройка, волоча повозку, в которой сидят веселые парни, напевая под гармошку частушки, лихо посвистывая, словно пираты. А красивые девушки весело смеются, танцуют и машут платочками. А какие здесь бывают ночи! Выглянешь ночью в окно - а там под яркой луной дремлет тихий лес, далеко простирается заснеженное русское поле! А какие здесь замечательные люди! Конечно, здесь, так же, как и у нас в Узбекистане, много пьющих людей, всё же русские, как и другие народы, очень добродушные, гостеприимные хлебосольные и добрые люди. Они всегда готовы поделиться с другим человеком последним куском хлеба. Ночью, когда в Петербурге падает снег, я просто не могу спать. Сижу один у окна, специально выключив свет в комнате, и часами гляжу на крутящиеся снежные вихри, словно сквозь тюлевую занавеску, печально светят сонные уличные фонари.
Утром я выхожу на работу. Она у меня интересная. Я стою у чесальной машины, которая обрабатывает овечью шерсть для изготовления пряжи для валенок. Со мной работают два работника - Олег Сергеевич и Зинаида Михайловна, оба старше меня по возрасту. Они смачивают валенки горячей водой, прессуют их и сушат. Эти пожилые работники - очень хорошие люди. Перед моей машиной стоит станок, на котором работает красивая женщина по имени Лариса и один азербайджанец, которого зовут Гюльахмед. Однажды после обеда, ну, в перерыве, смотрю - Гюльахмед сидит на веранде, прислонясь к стене, и поёт на азербайджанском языке грустную песню из кинофильма "Аршин мал алан" по сценарию великого Узеира Гаджибекова. Из его закрытых глаз ручьем льются слезы и катятся по его щекам под воротник спецовки.
- Что с тобой, Гюлахмед, почему ты плачешь? - спрашиваю я у него с удивлением.
Он, грит, как же, Гурракалон, мне не плакать и не петь грустные песни?! Я без ума влюбился, грит, как Меджнун в одну особу, похожую на Лейла, но она отвергла мою любовь.
- А кто она, если не секрет? Она в Азербайжане что ли живет? - спросил я.
- Нет, отвечает Гульахмед, ты, грит, её знаешь, она, грит работает с нами в одном цеху. И вот эта самая, Лариса, отвергла, грит, мою любовь. Она, грит, равняет мокрую пряжу колотушкой и придаёт валенкам нужную форму, а я эти валенки насаживаю на деревянные колодки, чтобы они, валенки, приобретали нужный вид.
Как-то раз летом, грит, мы всем коллективом пошли в лес за грибами. Иду, грит, я вместе со всеми по лесу в резиновых сапогах, с корзиной в руке. Слышу, грит, где-то в кедровой роще монотонно стучит дятел. Щебечут птички. В воздухе витает, грит,запах хвойных деревьев и лесных трав. Иду, грит, рядом с Ларисой, не могу отвести глаз от неё. Когда, грит, мы вошли в лесную чащу, где тихо шумели березы, мы остановились, грит, чтобы полюбоваться белыми ромашками, которые колыхали на слабом ветру .
- Какая красота! - восхищённо сказала Лариса.
Ну, думаю, вот удобный момент. Самый раз. Будь, что будет. Кто не рискует, тот не пьет шампанское. Потом, грит, взял себя в руки, собрался с мыслями и, сосредоточившись, решил объясниться ей в любви. Я, грит, резко прижал Лариску к березе, которая тихо шумела листвой, крепко обнял её и хотел поцеловать её в губы, взасос. Но она, грит, неожиданно ударила меня коленом в пах. Я, грит, упал и завыл от ужасной боли. С тех пор, грит, страдаю грыжей. Боялся обратиться к врачам, остерегаясь операции. Иногда, грит, мои кишки, выходят наружу, и моя грыжа вздувается величиной с баскетбольный мяч. В такие моменты я, грит, одолевая жуткие боли, запихиваю свои кишки обратно в живот. Вот, грит, такие вот дела, Гурракалон. Я, грит, - инвалид любви.
Бедный Гюлахмед! Я успокаивал его, но разве можно утешить человека, любовь которого отвергла возлюбленная. Это второй Газинияз. Гляда на него, я еще больше осознал, насколько мы с тобой счастливые, любовь моя!
Вот сижу у окна своей комнаты, пишу тебе это письмо, а на улице тихо падает снег. Снежные хлопья, которые, словно белые мотыльки, кружатся вокруг светящих уличных фонарей, вселяют в мою душу радость и спокойствие. Глядя в снежную тишину, я думаю о тебе, Фарида. Я люблю тебя больше жизни! Береги себя и детей!
С письменным поцелуем,
твой Гурракалон.
Постскриптум: поцелуй изображение моих губ, которое я нарисовал ниже ...
Фарида выполнила просьбу Гурракалона, то есть крепко поцеловала мужа в губы, которые он нарисовал. Она читала и перечитывала письмо Гурракалона много раз, как перечитывают интересный рассказ великого писателя, и никак не могла начитаться.