Ужасно хотелось спать, ужасно хотелось забраться куда-нибудь в теплое место, но есть хотелось намного сильнее. Перед чувством голода отступали все остальные потребности. Он не ел уже третий день. Пробовал жевать сено, в котором залег, но пожухлая трава была горькой на вкус и, несмотря на сильный голод, все равно вызывала отвращение. А больше здесь есть было нечего. Хорошо хоть сверху сбегал ручеек чистой прохладной воды, и не мучила жажда. Если не ручеек, он давно бы уже покинул свое укрытие, даже под угрозой быть пойманным патрулем.

Володька должен был прийти. Обязательно должен. Его станут искать - ведь он не появлялся дома уже три дня. А Володька знал их тайные знаки - Иван специально оставлял метки на всем, что попадалось на пути: деревьях, каких-то ржавых спицах, торчащих из крошащихся стен, просто на земле. Меток было много и заблудиться совсем невозможно. Володька найдет, он сыскарь получше него, Ивана. Да и старше он на год. Главное, чтоб не нарвался на святых. Эти звери даже выдавать его никому не будут, сами разорвут. Или сожгут. Им оказано высокое доверие - на то они и святые.

Взрослым его все равно не найти. Никто из взрослых сыскарством не занимался и знаков тайных не знал. Ненужно это было мужикам. Вещицы, найденные пацанами, конечно, могли пригодиться в хозяйстве, но это, как правило, были вещи запретные, и наказание за них можно было получить самое всамделишное. А с детей и спрос поменьше, и поймать - посложнее. Так что на Володьку одна была надежда.

А здесь, в этих развалинах, наверняка отыщется что-нибудь интересное. Они, развалины, вон какие древние. Того гляди обрушатся. Странно, как вообще уцелели. По рассказам старцев в той, последней, войне с лица Земли были стерты практически все свидетельства прошлой жизни. И правильно, говорили святые, нечего людей во искушение вводить.

Но все равно кто-нибудь, да искушался. Вот он, Иван, например, научился читать. Тайно, по обрывкам разных бумажек с картинками, где объяснялись значения букв и как их, буквы то есть, в слова складывать. Оказалось, что все, что говорят люди, можно записать и потом прочитать. Очень интересное и полезное изобретение. Только дед Макар сказал, что все это пустое и выбросил Ивановы листки. Правда, сильно не ругал, но собирать древний мусор запретил строго настрого.

Сверху, из дыры под обрушившимся невесть когда потолком, посыпалась земля и мелкие камешки. Иван замер ни жив, ни мертв. Кто-то настойчиво лез в его убежище. Со страху Ивану показалось, что дыру открывают инструментами. А инструмент, способный поднять такую тяжелую плиту, водился только у святых. Так что ничего хорошего это не сулило.

Но все обошлось - это был Володька. Он протиснулся в лаз, ободрав одежду и ребра под ней об острые каменные края дыры, и хватаясь за воздух руками, шумно скатился вниз, к Ивану.

- Ты чего шумишь? - прошипел Иван. Звук осыпавшихся камней мог привлечь патруль.

- Так откуда ж я знал, что здесь так высоко, - прошептал в ответ Володька.

Мальчики посмотрели друг на друга и тихо засмеялись. Оба остались целы и оба были здесь, внутри разрушенной древней цитадели.

- Держи, - сказал Володька и вытащил из-за пазухи кусок сала.

Сало было грязное и разодранное за клочки - результат падения из неудобной дыры. Но Иван съел все без остатка, даже жесткую кожицу с оставшимися волосками разжевал и проглотил. Сейчас казалось, что ничего вкуснее и быть не может.

- Куда здесь идти? - спросил Володька.

Иван пожал плечами. Он немного посмотрел тут и там, но ничего стоящего не нашел. Но была у него уверенность, что обнаружит Володька - ведь он сыскарь. Вова отвесил Ивану подзатыльник, пробурчав: "Тоже мне", и полез в темноту короткого коридора, уходящего вправо от Ваниного насеста с кучкой сена и ручьем.

- Чего там, в поселке-то? - спросил Иван.

Володька хмыкнул из темноты. Было непонятно - в связи с какой-то неожиданной находкой или по поводу Ваниного вопроса.

- А чего там может быть - мечутся все, тебя ищут. Но тихо, чтоб внимание святых не привлекать. Через два дня поверка, так что нам хошь-не хошь вернуться надо, - Володькина голова появилась из мрака, - У тебя посветить есть чем?

- Да, - Иван суетливо зашарил под одеждой и неосторожно уронил небольшой продолговатый цилиндрик ярко-желтого цвета в ручей.

- Ну вот! Растяпа, - Вова от обиды зашипел на него так громко, что Иван забеспокоился - не услышали бы на верху, - Теперь же гореть не будет.

Иван выловил цилиндрик, аккуратно вытряхнул из него воду, тщательно отер об одежду и чиркнул колесиком. Из-под кремня вылетели жалкие искорки, пламени не было.

- Не горит, - раздосадовано сказал Володька.

- Подожди.

Иван подул на цилиндрик, еще раз протер и снова чиркнул. На этот раз искр было больше. Чиркнул еще, и сверху, над ржавой металлической окантовкой показалось слабое голубоватое пламя.

- Ух ты! - восхищенно произнес Володька. Его лицо освещалось слабыми сполохами необычного огня и выглядело мрачновато. Точно у демонов, о которых все святые толкуют, - Где вещь взял?

- Здесь, - Иван ткнул пальцем вверх, - в развалинах нашел.

Двинулись вперед. Короткий коридор быстро сужался и сходил на нет, перегороженный целой кучей больших каменных обломков с торчащими из них во все стороны ржавыми железками. Володька дернул одну из железяк, с нее осыпалось рыжее облачко трухи, но сам штырь остался на месте.

- Крепкая, - констатировал Володька, - а жаль - в хозяйстве пригодилась бы.

Иван с недоверием осмотрел торчащие прутья. И что можно сделать с такими? Разве что, воткнуть куда. Только зачем? Вот если бы сделать из нее нож... Но это теперь никто не сумеет. А коли и сумеет, то рисковать не станет - патруль живо спросит, где взял, да по какому праву огнем и железом баловался. А там и до Очищающего Огня недалеко.

Завал казался безнадежным. Такой и с лошадью в упряжке не разгребешь. Но это если с тобой нет Володьки. Он сыскарь - так сыскарь.

Старший подросток сказал "свети" и полез в самую гущу наваленных плит. Что-то потащил, что-то пнул, дернул и отскочил назад. Мокрой от пота спиной Володька затушил слабое пламя. В темноте протяжно ухнуло, потом еще и в лицо пахнуло пылью и затхлостью. Не рванется ли на шум патруль?

Иван пошамкал губами, на зубах заскрипело. Он чиркнул колесиком, и голубой огонек послушно заиграл вновь. Искореженный коридор был заполнен клубящейся серой пылью, она разъедала глаза, на давала дышать и норовила заполнить рот. Но там, за клубами пыли, четко выделялась черная дырка размером с большую сковороду. Маленькая, но пролезть можно.

- Давай, - сказал Володька, указав на дыру.

- А почему я? - спросил Иван.

- Ты же нашел, ты и лезь.

Иван пожал плечами и, потушив огонь, нырнул головой в темноту. Всегда Володька норовил спрятаться за его спиной. Оттого его, сыскаря такого, видать до сих пор и не поймали ни разу.

Дыра оказалась тесной и шершавой. Колючие осколки камня больно драли кожу на животе. Иван вытянул руки вперед, но они проваливались в пустоту. "Только бы здесь не было высоко", подумал он и рухнул, оторвав изрядный кусок штанов на заднице.

Высоко не было. Меньше Ваниного роста. Больно стукнувшись плечом о твердый пол, Иван поспешил отползти в сторону, чтобы друг не свалился на него сверху. Он снова зажег свой огонек и осветил пространство.

Вверху из дыры торчала кряхтящая Володькина голова, а вправо и влево уходил в темноте казавшийся бесконечным коридор. Слабый свет позволял увидеть облезлые каменные стены не больше, чем на пять-шесть шагов в обе стороны. Не считая кряхтения сверху, в коридоре стояла какая-то гулкая пыльная тишина.

Володька, наконец, выбрался из дыры. Его штаны избежали участи Иваниных, но животу тоже досталось.

- Ну, - прошептал старший, - куда пойдем?

- А ты чего шепчешь? - тоже шепотом спросил Иван.

- На всякий случай. Давай направо.

- Давай.

Они аккуратно ступали по твердому, вроде бы каменному полу, покрытому какой-то мягкой на ощупь подстилкой, местами расползающейся в огромные дыры, словно кожа в лишае. В одной из проплешин валялся полуистлевший перевернутый деревянный стул. Володька оторвал от него ножки и от Ваниного огня поджег одну.

- Так лучше будет, - сказал он, - Видно хорошо, а огня твоего не известно на сколько хватит.

Иван кивнул и спрятал желтый цилиндрик в карман. Металлическая верхушка нагрелась и припекала бок. Потом ее придется выбросить - источники огня нельзя иметь людям, это кусок ада, власть Сатаны. Так говорили ангелы. Они много чего говорили. Вернее, это святые говорили от их имени. Люди верили, крестились не переставая. И глаза у всех делались дикие после проповедей. А если ангелы лично на проповедь прилетали - внимали истово, рвали на себе одежды и клялись в вечной преданности и любви. Конечно - кому охота Праведный Гнев на себе испытать. Иван обычно тоже завывал вместе со всеми. Только не верил он в рассказы эти. Как-то ненатуральны они были. И замечал он, что старики тоже, как и он, только вид делали, что внемлют, а в глазах - печаль и обида. Даже злоба была, что уж совсем для проповеди не подобало.

- Что здесь было, как ты думаешь? - спросил Иван.

- Кто ж теперь разберет? Теперь многого нет, что до прихода Царствия Божьего на землю обычным было.

- И чем оно мешало? - тихо пробормотал Иван, но Володька его услышал.

- Ты хочешь сказать, что Царствие помеха людям?!

- Я ничего не хочу сказать. Но ты же сам огнем из моей палочки пользовался. Раз он же сатанинский, чего ты тогда?

- Это другое, - смягчился Володька. Он искренне радовался приходу ангелов на землю. Они искоренили войны, голод, неравенство. Так рассказывал Володькин отец. Но неуемное любопытство подростка все равно брало верх, отчего он бы одним из самых видных сыскарей. Только сам не мог объяснить, для чего он ищет все эти ходы и вещи из прошлого. Ничего от них ему не было нужно. Просто интерес.

- Как же - другое! - от обиды выкрикнул Иван, - Если сам взял, значит другое, а другим - грешно? Так что ли? В святые метишь?

Володька толкнул его в грудь. Иван споткнулся об очередную проплешину в полу и отлетел на несколько метров вперед. Он не удержал равновесия и спиной рухнул на дверь, вдруг показавшуюся в стене. Трухлявая древесина не выдержала, и он вместе с дверью повалился внутрь.

Когда он открыл глаза, над ним с факелом в руках стоял Володька. Иван мгновенно напрягся, но товарищ уже забыл причину раздора и с интересом заглядывал внутрь открывшейся комнаты.

- Живой? - спросил он у Ивана, не опуская на него взгляд.

- Вроде, - отозвался тот, - Что там?

- Шкафы.

Иван поднялся, и они вместе аккуратно ступая по пыльному полу, то и дело проваливающемуся под ногами, зашли внутрь. Почему-то здесь пол был деревянным.

Прямо перед входом возвышалась гора, сложенная из остатков какой-то мебели - теперь и не разобрать, что это было, - а дальше действительно виднелись торцы немного покосившихся шкафов. Казалось, ряды полок расходились в обе стороны до бесконечности. И на полках что-то лежало. Много чего-то. Где-то ровными рядами, где-то кучей, но это было везде, насколько хватало глаз.

Они пошли вперед. Иван первым забрался на мебельную гору. Мебели было так много, что никак нельзя было себе представить, где это все стояло. "Баррикады они здесь что ли строили?" - подумал Иван. Он взобрался на самый верх "баррикады", на секунду остановился, чтобы посмотреть вниз. И в этот момент сгнившее за долгие годы дерево предательски хрюкнуло под его ногой, и он рухнул вниз, увлекая за собой поток развалившихся осколков.

Бок на уровне пупка обожгло огнем. Иван подумал, что его желтый цилиндрик все-таки прижег ему кожу, но потом вспомнил, что положил его в левый карман. А жгло справа. И боль была все сильней.

Иван схватил рукой больное место и понял, что до живота достать никак не может - рука все время упиралась во что-то твердое и мокрое.

Сверху несколькими большими прыжками спустился Володька. В ярком свете догорающей ножки стула Иван увидел расплывающееся у себя на боку темное пятно. В самой середине пятна из прорванной рубахи торчала зазубренная щепка, которая тоже уже успела пропитаться кровью.

- Господи! - воскликнул Володька и упал на колени возле друга, пытаясь начать молиться.

- Все... нормально, - сказал Иван, выдергивая из живота щепу. Он приподнял рубаху и осмотрел рану - неглубокая, порвало кожу и, может быть, немного мясо задело. Но кровищи... Что с того порося.

Вот же вляпался. Это уже просто так от святых не скроешь. Иван оторвал со штанов висящий лоскут, выдранный еще в дыре, скатал его и плотно прижал к ране. Вроде бы кровить потихоньку переставало.

Володька продолжал возносить молитву. Его нечленораздельное бормотание раздражало больше всего. Даже больше, чем саднящая боль в боку.

- Да, уймись ты! - зло прошипел Иван.

Его друг на секунду замер, непонимающим взглядом рассматривая его лицо, потом перекрестился и оторопело спросил:

- Ты чего? Я же за здравие читаю.

- Не надо ничего читать, - сказал Иван, приматывая пропитавшийся кровью лоскут запасенной для спусков куском веревки, - все и так нормально. Кишки не выпали. Пошли дальше посмотрим.

Иван, кряхтя, поднялся и, припадая на правую ногу из-за боли в боку, поковылял к бесконечным шкафам. Володька все еще с недоверием смотрел на товарища. В его глазах ясно читалось непонимание. Как же, молитва животворящая! Она же всем помогает. Так учат ангелы. Да он и сам сколько раз убеждался в этом. Видимо, все-таки сатанинский огонь затмил Ивану разум.

- Молитва чудо творит, - крикнул он вслед ему. Ножка стула догорала, Володька вынул из-за пояса вторую и поднес ее к угасающему огню. Иссушенное трухлявое дерево быстро занялось. Стало светлее, - Ангелы говорят, что...

- Твои ангелы много чего говорят, - крикнул ему Иван.

- Как ты можешь! - гневно воскликнул Володька, но товарищ прервал его:

- Иди лучше сюда. Смотри, что здесь.

Вова, мгновенно забыв обиду и возмущение, последовал за другом. Шкафы оказались забиты сотнями, тысячами покрытых толстым слоем бархатистой пыли книг. Край стеллажей и книг на них были опалены огнем, но глубже, метрах в трех, следов огня уже не было.

Они вошли между двух шкафов. Иван протянул руку и дотронулся до корешка книги. Туча пыли взметнулась вверх, а обгоревший фолиант рассыпался серой золой на пол. Подростки закашлялись.

- Зачем ты это взял?! - возмущенно и, вместе с тем, испуганно, не переставая кашлять, воскликнул Володька, - В книгах все зло мира.

Иван, придерживаясь рукой за полку, прошел дальше. Туда, где следов огня не было. Почти все книги были искорежены, будто их долго вымачивали в воде. Он взял за корешок одну из них, потянул, но истлевшие желтые страницы тут же рассыпались на мелкие клочки. Прочесть можно было лишь отдельные буквы, но составить слова по тем обрывкам не представлялось возможным.

- Не тронь! - прокричал Володька, - Ангелы говорят...

- Отстань ты со своими ангелами. Чего ты сыскарем заделался, если ангелам в рот смотришь?

- Но... - начал было Володька и осекся - действительно получалось нелогично: если ангелы прознают про его сыскарство, спалят Очищающим Огнем. И гнев их будет Праведным.

Иван, пытаясь вытащить фолиант и сохранить хотя бы часть его целым, украдкой смотрел на товарища. Тот мялся возле стеллажей, не решаясь зайти дальше. Какой-то благоговейный ужас он испытывал перед книгами. Иван не понимал его, не понимал и других, слепо следующих заповедям ангелов. У него была своя голова на плечах, он мог ею думать, мог принимать собственные решения и никак не мог взять в толк, отчего должно ангелам или, тем более, святым, подобало указывать ему что делать, а что нет. Вот грамота, например, чем не богоугодное дело? Ведь пользу же принесет. А никто этого не понимает. И Володька, вон, жмется весь, взглянуть на книги боится. Да какие это книги - так, рухлядь одна, прочитать ничего невозможно. Да и все равно ему должно быть, Володьке-то, читать-то он не умеет. Ну, увидит он букву, и что? Мир перевернется? Странно как-то.

Очередной том осыпался в его руках желтой трухой. В спертом воздухе стояла пыль. Она щекотала в носу, заставляя чихать все чаще и чаще. Каждый чих отзывался резкой болью в раненом животе Ивана. Надо перетерпеть и никому не показывать. И с рубахой что-то надо решить - она же вся в крови.

И тут Ивана прошиб холодный пот. Володька не знал, что Ваня по найденным им листкам научился читать. Что, если он сообразит и выдаст его святым? Он же до колик в животе боится книг. Нет, не должен, он же друг. Но он ангелам верит. Иван глянул на товарища. Тот стоял с догорающей палкой в руке и с испуганным лицом взирал на действия Ивана. Нет, вроде бы не понял, для чего он целую книгу ищет.

- Смотри, - крикнул ему Володька, - здесь на полу что-то лежит. Большое и мятое.

Иван недоверчиво глянул на указанное товарищем место. Что интересного он мог найти здесь, где книги. На прогнившем полу лежала кипа каких-то бумаг, волнообразно завернутых вниз. Будто кто-то пытался их скатать в трубочку. Это не книга. Но это бумага. Может и на ней что-то написано.

Володька, подняв левую руку с факелом повыше, наклонился и потянулся правой к листкам.

- Стой! - крикнул Иван, - Не трогай, рассыплются.

- Ну и пусть, - сказал Володька и, выпрямившись, занес над листками ногу, чтобы растоптать их, - Это же сатанинские письмена.

Иван подскочил к другу и легонько толкнул его. Нога опустилась рядом с бумагой, подняв со свертка тучу пыли.

- Подожди, давай посмотрим.

- Зачем?

- Интересно, - Иван еще раз посмотрел в глаза товарища - не заподозрил ли он его умение. Сатанинское умение, согласно учениям ангелов.

Он наклонился над листами, набрал в грудь побольше воздуха и осторожно подул. Многолетняя пыль нехотя срывалась с облюбованного ею насеста, обнажая пожелтевшую поверхность бумаги. И - да! - на бумаге были буквы. И еще какие-то серые пятна. Иван не сразу сообразил, что эти пятна когда-то были картинками. Только сейчас краска выцвела, а бумага покоробилась и понять, что там изображено было невозможно. Буквы пострадали меньше.

Еще несколько дуновений, и небольшой кусочек текста открылся полностью. Эти буквы выглядели совсем не так, как в найденных Иваном листках, по которым он грамоте научился. Они были мелкими, текст плотным и сложным. Но, все же, они были такими же. Иван наклонился поближе к листку, чтобы разобрать в тусклом свете факела надпись, и принялся читать.

"... позволяет стать человеку практически бессмертным. Изобретение профессора Ч. Ферроти наверняка совершит поистине небывалый переворот в истории человечества. Разработанное им поле, генерируемое специальным прибором, словно кокон окружает тело человека. Остается только узкая полоска незащищенного полем пространства на уровне рта для осуществления теплообмена с окружающей средой. Проникающие в этом месте бактерии не представляют опасности для человека, поскольку излучение внутри кокона уничтожает все вредоносное и стимулирует клетки организма, не позволяя, таким образом, человеку стареть. К сожалению, у предложенного устройства имеется ряд недоработок. Например, стерилизующее излучение убивает живые ткани человека, незащищенного собственным полем, если он попадает в зону действия чужого излучателя. Кроме того, ..."

- Ты что, ЧИТАЕШЬ?!

Только теперь Иван сообразил, что бормочет прочитанное вслух. Голос Володьки был полон такого неподдельного ужаса, будто Иван не читал, а собирался содрать с него живьем кожу.

- Не мешай, - отозвался Иван и снова вернулся к тексту. Он еще раз посмотрел на выцветшую картинку, но кроме двух светлых полос, серпами взлетающих вверх из центра изображения, разобрать большие ничего было нельзя. Иван только успел подумать, что это ему что-то напоминает, как получил по затылку удар догорающей ножкой стула.

- Ты читаешь! - прокричал Володька, и теперь Иван не понял: спрашивает он или утверждает.

Похоже, что он решил самостоятельно очистить друга огнем. Только прогоревшая деревяшка, не больно стукнув и немного опалив волосы на затылке, разлетелась красными искрами, и огонь погас. Вокруг воцарилась непроглядная тьма, и только несколько красных адовых глазков рассыпавшихся угольков тлели между стеллажами. Потянуло горелым.

- Ну что ты сделал? - раздосадовано сказал Иван, - Темнота какая. Давай палку, зажгу новый факел.

Он вытянул руку в направлении Володьки, но вместо ножки стула получил удар по руке чем-то твердым. Скорее всего, той же ножкой и получил. Из темноты раздавались всхлипывания подростка. Иван не мог понять, чего Володька так разошелся, и что его так расстроило - совершенный грех, страх за друга или чувство обиды.

Паленым запахло сильнее. Иван, всмотрелся в темноту и понял, что видит смутные очертания хнычущего рядом товарища. Володька присел на край баррикады из мебели и зарылся лицом в грязные ладони. Видно его становилось все лучше и это обстоятельство совсем не нравилось Ивану. Рассыпанные по трухлявой бумаге и дереву угольки разгорались все сильнее. Пищи огню в рассыпающихся от старости фолиантах было немного, но вот тлеть они могли долго. От этого воздух становился непригодным для дыхания.

Иван не знал, отчего так происходит, но видел однажды в детстве, когда загорелся коровник. Вернее он не горел, а вот так же тлел, даже огня особого не было, поэтому заметили поздно. Но коровы, запертые в дыму, все были мертвыми. Все до единой. Он помнил, как отец со слезами на глазах вместе с дядькой Андреем вытаскивали их и сваливали туши рядом с дверью в коровник. У всех коров были синие носы.

- Володька, - позвал товарища Иван, - хватит рыдать, давай валить отсюда. Угли разгораются. Пожар будет.

- Вот и очистишься! - с вызовом бросил тот.

- Нет, огня не будет - гнилье тут одно. Но угорим в два счета. Давай быстрее выбираться.

Володька шумно потянул ноздрями воздух.

- И дыма-то почти нет, - усмехнулся он, - Трус. Все грешники - трусы!

- Пусть трус, но давай лучше уходить.

Прижимая рукой промокшую кровью тряпку, Иван направился к выходу, таща за собой друга. Володька упирался больше для вида и скоро они вышли в темный коридор. Сзади дверной проем светился в темноте зловещим бордовым прямоугольником. Ясно слышалось потрескивание тлеющей бумаги.

Володька, наконец, опомнился, вынул еще одну палку и протянул ее Ивану. Он чиркнул колесиком, тусклый голубой огонек послушно заплясал наверху цилиндрика, но вот дерево заниматься никак не хотело. Плохой это был знак, ох плохой.

- Бежать, Володька, надо, - сказал Иван. Он сделал несколько шагов и понял, что может только ковылять, опираясь рукой о стену - от потери крови и от спертого воздуха ему сделалось дурно, голова пошла кругом, перед глазами заплясали цветные огоньки и ноги подкосились.

Вот и сходил за древними вещицами. Вот и закончилось его сыскарство. А казалось, что он вечный, что жить ему еще и жить и ничто ему не помеха. Ни патрули, ни святые с ангелами, ни огонь, ни вода. Не думал он, что все вот так закончится. Глупо, из-за баловства, необдуманного поступка Володьки. Эх, друг мой Володька. Но кто мог подумать, что так выйдет. И он мог упустить факел. Так получилось и все тут.

- Так получилось, - в полубреду пробормотал Иван.

Он почувствовал, как что-то твердое вонзается ему под ребра и нещадно тянет за руку с раненой стороны. В ране заболело и снова захлюпало. Это был Володька, он вернулся за другом и тянул его, как мог, к выходу.

- Не надо, спасайся сам. Нам двоим не выбраться, - едва шевеля губами, прошептал Иван, - Так получилось.

Володька пыхтел, отдувался, сипел что-то вроде "не боись, еще пойдем за вещицами" и тянул, тянул, тянул...

Очнулся Иван от того, что что-то холодное текло ему за шиворот. Потом он сообразил, что шиворота у него нет, поскольку рубашку он снял еще внизу, под развалинами. Он огляделся и понял, что лежит в ручье рядом со своей лежанкой, на которой провел два последних дня. Рядом жадно глотал прохладную воду Володька. Лицо у него было в черных разводах.

Из темного коридора, в конце которого, был лаз под развалины, неспешно колышущимся покрывалом выползал дым.

- Давай умоемся, и надо убираться отсюда, - сказал Иван, - А то патрули на дым все сбегутся.

- Очнулся! - радостно вскрикнул Володька.

- А ты думал, куда я денусь, - улыбаясь, сказал Иван и поднялся на ноги. Бок болел, по коже и штанам стекала полоса темной крови.

Они успели отойти метров на пятьдесят, когда у развалин, из которых в чистое безоблачное небо тонкой струйкой поднимался дымок, собралось сразу несколько патрулей. А через несколько минут небо полыхнуло ярким синеватым огнем, и на развалины опустились ангелы.

Их было трое. Все высокие, стройные. Их тела окружало бледно-синее свечение, плотнеющее вокруг головы, где оно формировало нимб. За свечением лиц было не разобрать. Да и запрещалось простым людям заглядывать ангелам в лица. У всех троих сзади на уровне лопаток вылетали вверх по два снопа ярко-синих искр - огненные крыла. Чудесные создания стояли немного поодаль от входа в Иваново убежище и внимательно наблюдали за действиями святых. Святые, надо думать, из кожи вон лезли, чтобы угодить ангелам.

Гонцы Царствия Небесного. Ангелы. Не нравилось Ивану такое Царствие. Не было в нем ничего небесного. И не мог он понять, что их мир делает божественным, кроме самих ангелов. Дед как-то украдкой рассказывал ему, что в Царствии Небесном люди должны жить в любви, счастье и смерти там не должно быть. Но здесь люди вполне умели ненавидеть, страданий и горестей было хоть отбавляй, и смерть можно было встретить не каждом шагу. Вот, попадись они сейчас патрулю - отведают ангельского Очищающего Огня. Все крестились и говорили, что сбросили грешника ангелы в ад. Но каждый раз оставалось скорченное обугленное тело. Кто же тогда отправлялся в ад? Иван этого понять не мог.

Он шел, придерживаясь за Володькино плечо, и думал, что, наверное, ненавидит ангелов. Грешно так было даже думать, не то, что говорить, но гром не грянул и не поразил его.

Ангелы жили в закрытом городе. Никто из людей не бывал там. Даже святые. Людей туда не пускали. Но даже то, что можно было увидеть из-за стен, потрясало воображение - летающие повозки, яркий свет ночью. А запах вкусной пищи распространялся от города по степи на добрые полверсты. Судя по всему, ангелы жили хорошо.

А людям была отведена участь смирения и послушания. Только смирение делает человека святым. Только святым было разрешено иметь свое хозяйство, все остальные жили и работали при монастырях, где исправно несли свое послушание. Ничего из произведенного люди не могли себе брать. За исключением выращенного святыми на собственных полях хлеба и картошки. Все выдавалось им в общественных столовых. Все было одинаково, и не у кого не возникало соблазнов. А если и возникали, святые или, в более сложных случаях, сами ангелы быстро разрешали спор. Либо просто угрозой, либо Огнем Очищения.

- Надо где-то рубаху раздобыть, - сказал Иван и посмотрел на себя - по штанам тоже расползалось кровавое пятно.

- И штаны тоже, - констатировал Володька.

- И штаны, - согласился Ваня.

И рубаху, и штаны легко можно было получить на пункте раздачи. Но только нужно было сдать испорченные взамен новых. Но тогда придется объяснять, откуда кровь. А этого не объяснишь - вся деревня монастырская как на ладони, и ангелы на самом деле знали все, что там происходит. Иван никак не мог взять в толк, как им это удается, а Володька заявлял, что, мол, на то они и ангелы. Только вот в деревне их с Володькой не было. И уходить никто им разрешения не давал.

Можно, конечно, стащить. Например, на прачке. Но это грех. И еще большим грехом становилось это деяние, если подумать, что прачке тоже придется объяснять пропажу и с нее не менее строго спросят.

Подростки, перебивая друг друга, обсуждали способы добычи новой одежды. Когда за их спинами послышался тихое потрескивание, будто веток на морозе, и запахло дождем. Оба в тот же миг замолкли. Они понимали, откуда исходят звуки и запах - позади них стоял ангел.

Оба медленно повернулись и рухнули ниц на острые камни. Они еще не вышли за границу развалин.

- Где, отрок, получил ты сие ранение? И где испортил одежду, дарованную тебе Всевышним? - промолвил ангел. Голос его был глубокий, и громкий до того, что заставлял все внутри неприятно вибрировать.

Рука крылатого существа коснулась раненного бока Ивана, и жгучая боль пронзила его. Сжав зубы, подросток застонал. Он опустил глаза и увидел почерневший кусок кожи. Но кровь свернулась и перестала течь.

- Я... - начал было Иван и, забывшись, поднял глаза и взглянул на ангела.

Перед ним возвышалась массивная фигура существа, если бы не крылья, очень похожего на человека. Только одежда его была необычной. Она плотно обтягивала тело и немного блестела. Такой ткани Иван никогда не видел. Что-то черное и блестящие гроздями висело на массивном поясе существа. А за спиной двумя полыхающими синим серпами уходили вверх нестерпимо яркие искры крыльев.

"Остается только узкая полоска незащищенного полем пространства на уровне рта для осуществления теплообмена с окружающей средой."

Да, он узнал его. Именно это было нарисовано на картинке на тех листах. То было изображение ангела. Но текст, который читал Иван, говорил о людях! Этого не могло быть! Ангелы не ангелы, а люди! Получившие бессмертие люди. Иван почти ничего не понял из прочитанного в подземелье. Понял он только две вещи - ангелы были абсолютно правы, запрещая людям читать, и у них был один изъян. Как у древнего Ахиллеса, о котором ему рассказывал в детстве дед. Только дыра была не на пятке.

"Остается только узкая полоска незащищенного полем пространства на уровне рта для осуществления теплообмена с окружающей средой."

Рука сама нащупала ржавый железный прут, лежащий между расколотыми валунами.

- Я книги читать ходил, - сказал Иван.

Он успел заметить, как Володька, воткнувший лицо в камни сбоку от него, на всякий случай накрыл голову руками. А потом все вышло само собой. Будто его рукой управлял кто-то другой. Словно с небес, настоящих небес, опустилась Длань Господня и направила его руку.

Ржавый штырь коротко свистнул, рассекая воздух, и вонзился ангелу куда-то в лицо. Куда именно было не рассмотреть за сверкающим нимбом. Но штырь так и остался торчать, не упал на камни. Воздух вокруг сотрясся от короткого, но полного отчаяния вскрика сияющего существа, и ангел, как подкошенный, рухнул на камни. Мертвые крылья продолжали искриться в сухом воздухе, наполняя его запахом свежести и дождя.

Володька так и не отважился поднять голову и посмотреть не творение рук человеческих. Через несколько секунд два других ангела тяжело опустились на камни перед подростками. Иван, гордо глядя прямо в нимбы, скрывающие от взора людей гнусные лица ангелов, поднялся во весь рост. Глупо было надеяться повторить трюк со штырем дважды. Тем более, что второго штыря у него и не было. Один из крылатых протянул к нему руку, неся в ней Очищающий Огонь. Как там было написано? Стерилизующее излучение. Синеватый туман коснулся кожи Ивана, превращая ее в черную обугленную головешку. Но еще до того, как он потерял сознание от боли, до его уха донеслись крики святых и патрульных:

- Убивец! Убивец! - во все горло орал один из них.

А кто-то тихо, на грани слышимости пробормотал:

- Стало быть, ангелы не бессмертны?

Володьку ангелы не сожгли. Только Очистили Огнем кисть левой руки, чтоб вещицы таскать неповадно было. Ничего, без руки оно, конечно, хуже, но и так привыкнем.

Мужики в деревне то и дело шушукались, а не сходить ли им в город, к ангелам в гости. А сами ангелы после того случая почти и не являлись людям.

С тех пор Володька всегда таскал с собой под одеждой ржавый металлический прут, который он специально заточил с одного конца. Иван ведь в развалинах листок свой вслух читал...