В русской прозе второй половины 19 века лидерство, несомненно, принадлежит двум гигантам: Достоевскому и Толстому. Их творческие позиции принято противопоставлять, однако, по большому счёту, кредо обоих не исключает друг друга, а скорее, дополняет, причём нельзя сказать, что в одинаковой мере, равноправно.
Достоевский, которого в православной среде нередко полушутливо, но с явным оттенком уважения, называют "тринадцатым апостолом", воспринимал христианство цельно, глубоко, всем нутром. Противоречия, неизбежно возникающие между церковью и миром, вызывали у него не кризис веры, а ясное понимание человеческой натуры и степени её отпадения от Бога. Чем дальше человек от Христа, тем ближе его погибель. И ничто не способно уничтожить дух, если человек с Богом, а Бог, соответственно, с ним. Православное христианство Достоевского аутентично, оно уходит корнями в апостольские времена и близко соответствует кредо его литературного предшественника - Гоголя. Подобное богоощущение характерно для людей, чья рассудочная деятельность не вступает в конфликт с чувственной сферой, а находится с ней в гармонии. Самое сильное (из известных мне) литературное произведение, иллюстрирующее этот вид восприятия мира - проникновенная полуфэнтезийная-полусказочная история Владимира Одоевского "Необойдённый дом"
Восприятие христианства Толстым гораздо более однобокое, обмирщённое, внешне активное и близкое современному светскому пониманию. Оно свойственно людям, чьё богоощущение умозрительно, рассудочно, а эмоциональная составляющая не равноценна разуму, а является его придатком и нередко используется как рычаг воздействия на собственное или чужое сознание. Собственно, трагедия Толстого в том, что он был предельно честным, остро чувствующим социальную несправедливость человеком, способным к глубокой эмпатии, искренне ищущим Бога, но при этом оторванным от Него в силу и своих личных свойств характера, и, вероятно, неведомых читателю мимолётных обстоятельств, которые оказали на него определённое воздействие в тот или иной период жизни. Можно сказать, что и духовные метания Толстого, и его отпадение от церкви были неизбежны.
Почему я говорю о том, что кредо и Достоевского, и Толстого взаимодополняют друг друга? Потому что именно в совокупности их социально-творческий посыл напоминает деятельность иных весьма значимых представителей церкви, которые активно критиковали обмирщение клира и прочие церковные болячки, за что подвергались гонениям, но при этом до конца оставались верными сынами церкви, как, к примеру святой Иоанн Златоуст.
Достоевский мог бы сказать про Толстого, что тот выплеснул с водой ребёнка, но он взамен того по доброте душевной назвал своего лучшего, возможно, самого идеального героя в истории литературы, князя Мышкина - Львом Николаевичем. Толстому, в свою очередь, Достоевского было упрекнуть не в чем - тот своё отстрадал, как некоторым и не снилось, и зла видел немало, но на собственной шкуре испытал, что Истина в Православии - а потому и вправе был это утверждать столь безапелляционно.
Конечно, невозможно говорить о том, что здесь имел место быть своеобразный творческий тандем (по принципу единства противоположностей), но в конечном итоге то место, которое заняли в истории русской литературы и Толстой, и Достоевский, говорит скорее о взаимодополнении, чем о взаимоисключении. Даже противоречия между ними служат тому, чтобы заполнить своеобразную культурную нишу.
В современной российской прозе нет писателей такого масштаба, хотя людей, пишущих на религиозную тему немало, подчас злободневно, и остро, и талантливо. Но если творчество Толстого и Достоевского можно сравнить с полотном, в данном случае, произведения этих авторов правильней было бы назвать заплатками или лоскутами. Увы, свято место очень даже бывает, если не пусто, то полупусто...