Толпа машин, скопившихся в пробке "бутылочного горлышка" под эстакадой, безвыходно изнывала от неподвижности, иногда сдвигаясь на пару сантиметров в ту или иную сторону. Контр-направленные полосы были полны.
Сидевшей в американском кабриолете компании было чуть легче. Хотя, выражение "сидевшие в кабриолете" можно было применить лишь условно. Ключевое здесь - "в американском". И вольное настроение и поведение вольных хиппи полностью копировало шаблон заморского первоисточника, а устойчивость и непробиваемость пробки для гаишников дарили чувство безнаказанности. Компания отрывалась, наслаждаясь заодно и жарко-закупоренной завистью, источаемой железными недрами окружающих обывательских "консервных банок".
Жара.
Банки с колой и пивом легко кочевали и перелетали и через головы раскинувшихся на передних, по-американски широких сиденьях, и через забравшихся с ногами на задние, примявших шортами подголовники. Эти не столько удобно, сколько мазово устроившиеся прямо на свернутой под валиком серого чехла складной крыше потертого, видавшего еще американские виды "почти лимузина" веселились особо. Развлекуха! Музыка - соответствующая.
Но скука неподвижности колонн угнетала и вгоняла в ступор даже этих. Называется, "поехали за город, блин". С другой стороны, - какая разница, где пиво пить? А тут - еще и столько зрителей, гуляй - не хочу, так что, по сравнению с окружающими ...
Солнце. Жгучий шар где-то там наверху, похоже, решил перевыполнить план по котельной, включив все имеющиеся там у них мощности и выжигая в один день всё свое сверхнормативное топливо. Наверное, там тоже есть свой конец "отопительного" летнего сезона, - и надо вычерпывать лимиты, а то в следующем году - фиг чё получишь из казны Вселенной. Мысли раскисали и ленивились все больше, расползаясь по окрестностям скользящим, ни на чем не останавливающимся взглядом.
Вот, блин ...
Вдруг тонированная девятка вырвалась из единого монолита потока, мгновенно радостно сомкнувшегося за ее багажником, криво нырнула на газон, за тянувшийся вдоль асфальта щербатый зеленый строительный забор из пыльных, местами безвольно повисших на столбах, выцветших двухметровых досок и встала там за ним прямо напротив "американца".
Тормознув за забором с громким свистом дешевых колодок, неоправданным ненабранной этим экзотическим авто скоростью, машинка нервно опустила свое переднее пассажирское черное стекло, обращенное к зрителям, и высунула из себя наружу по пояс орущего психа:
- Всем стоять на месте! У меня тут взрывчатки полный салон! Кто шевельнется - разнесу все! Стоять всем! - половина придурка, торчавшего из окна, тут же убралась внутрь и захлопнулась там изнутри непроницаемым для взгляда стеклом, предусмотрительно пряча его от ищущего взгляда неизбежных снайперов.
- Приехали.
Прятаться в "кабрио" было некуда, да и смысл? Дверца легковушки - что бумага, - не пробьет, так сомнет. В плотный комок. Пиво молча продолжило кочевать там, где должна была быть крыша. В пустоте недвижного воздуха. Пробочная колонна тоже постаралась заткнуться, заглушив все, что было в пределах слышимости от девятки и понимания застрявшими происходящего. На всякий случай.
Спустя полчаса, в очередной раз небыстро поведя головой в сторону, он вдруг обнаружил позади встречки, на той стороне пыльной обочины целую колонну танков. Аж, штуки три. Откуда они успели? И почему он не слышал? Видать, его мозги, сконцентрированные на страшном, вообще вырубились или это пиво? Жара.
Танки ждали, скрытые от тонированной девятки высоким забором и двумя линиями автопробки. Выбравшиеся наверх бойцы застыли на броне невысокими, сжатыми в комок статуями, облаченные в полную новую армейскую броне-амуницию, от колена до шеи, наблюдая ситуацию через прицелы молча и сосредоточенно в привычном ожидании штурма.
"Прямо с марша? Вроде, полигон рядом, но ..." - привычный глаз отметил отличие мотострелкового от спецов из внутренних войск, отбрасывая лишнее, здесь и сейчас не важное, - "Ладно, был бы опыт ...". Тишина прерывалась лишь доносимым случайно рокотом далеких, невидимых отсюда за поворотом дороги авто, слившихся в единую, нескончаемую автомобильную анаконду. В две лежащие рядом анаконды. Не ведая страшного, они все еще терпеливо ждали своего продвижения вперед, к своей пятничной загородной воле, к глотку свежего лесного воздуха. Пробка.
- Уберите танки! - голос из щели чуть приоткрытого черного стекла истерично орал, не имея тормозов и не оставляя им сомнений - а куда они уберут-то? Для того и пригнали их, завернув по пути случайно, мимо. Хорошо, - рядом из части ехали. Затянутое напряжение тупика зазвенело высоко цикадами, напрягая и натягивая жилы, резонируя тонким звуком близкой опасности и ... оборвалось.
Люк переднего танка громко и широко распахнулся, откидывая тяжелую крышку. Оттуда деловито спокойно по пояс высунулся сержант и, не говоря ни слова, серьезно, четко выполняя свою обыденную, отработанную в горах работу, метнул через головы легковушек ...
Она ... неловко случайно сорвавшись с его пальца и немного не долетев до забора, она упала вниз много раньше и завертелась там быстрым волчком на двухметровой, свободной от колес ровной полоске асфальта, исчерченной только старыми трещинами. Постепенно замедляя свое движение, и только тогда позволяя уже во всех подробностях себя рассмотреть - "Меч, разрубающий гордиев узел". Один "шарах" - и все свободны. Рецепт. И все виновные наказаны. Простая работа. Или она уберет или сдетонирует - но любой выход сделает финалом все это невыносимое "to be continued" ("настоящее продолжающееся бесконечно" - англ. грамматика).
"Солдат, блин, и мысли твои солдатские, чтоб тебя!" - оторвав на мгновенье примороженный взгляд от глубоко ребристой поверхности застывшей "лимонки", он обернулся на спокойное лицо все еще торчащего из люка сержанта-командира танка, - "А чего ему? И он и его ребята от осколков, по-любому, закрыты бортами легковушек колонн, а волна? А что волна? Такая работа. Привыкаешь. Обстрелянные".
Легко привыкаешь.
"Прыгнуть назад? Комом свалиться за борт американца?" - из всех присутствовавших на борту этого розового "лайнера" только он знал, что будет затем, через секунду (через четыре - две она летела - это он отсчитал быстрее любого компьютера, отработав мгновенно далекое привычное) и что для этого сделать и как от этого уйти, ... подыхать не хотелось ... Ни сейчас, ни раньше - потому и живой ... здесь. Он знал, а они? Что они видели? А она?
Она молча сидела на багажнике рядом, бок о бок с ним, хрупкая в своем незнании и в легкой безрукавной майке. Они все не знали, куда им? И, все еще отхлебывая глоток пива из отверстия алюминиевой банки, она внимательно смотрела на предмет, - "Они не знают, потому не успеют. Никак". Он здесь старший.
Граната завершила, наконец, стремительное верчение "по часовой" и, остановившись, указала пальцем запала прямо на забор, скрывавший "террориста". "Шишел, мышел, вот ты вышел ... А, может, просто дурак какой перегретый? - мгновенное сомненье отбросилось опытом привычного избытка прочности, - Не вариант. Если долбанет ..."
Предохранительный рычаг без кольца там на ней, на запале, все еще чудом сидел на своем месте. Без кольца. Он наизусть знал, ночью разбуди, эту изогнутую "под руку" тускло блестящую зеленовато-бронзовым армейским легким металлом железку. Знал, как легко она отскакивает, выброшенная в сторону мощной короткой внутренней пружиной, которую ни удержать, ни сжать пальцами нельзя, пока если не напружинишься весь, сам, ставя ее, учебную на ее положенное штатное место после очередного метания в тире.
Сколько раз он выщелкивал ее и боевую и тогда считал, передерживая в ладони:
- Раз, два, три, и пошла!
Только тогда она шарахала в воздухе, пролетев еще ровно три секунды. Там, высоко над головами окопников, не долетая до спасительной для них земли на той стороне. Не достигая травы, кустов, кочек, всего, что прятало от ее осколков тех, кто прижал там внизу свои головы к спасительной земляной стенке. Накрывая их сверху, с неба неизбежным чугунным осколочным дождем. В их убежище, и там, в их глубоком окопе, нет от нее спасения. Четыре, пять, шесть ...
Теперь она замерла на пустом куске дороги, зеленая, потертая старыми брезентовыми солдатскими подсумками, не раз передаваемая по наследству от дембелей через склады все тех же вечных б.ч. Квадратно-граненая как стакан. И такая же несущая ужас равного права на смерть и забвение для каждого, кто против. Готовая от любого легкого вздоха окружающих здесь, сейчас снять свой случайно подвернувшийся внутри нее крохотный заусенец или подвинуть чуть в сторону невидимую, застрявшую под ее рычагом песчинку. Сделать то, для чего она была рождена в недрах своего железного цеха богом забытого закрытого "Почтового ящика N ..." - умереть, развалив вместе с собой всё "от шеи и до самой з...". Все, до чего она только сможет дотянуться своими чугунными клочьями в своем радиусе двухсот метров разлета. Утянув за собой всё. Живое. Вслед. В небытие. В двух метрах от него. Она.
Он автоматически отметил расстояние, вымеренное включившимся вдруг привычным глазомером, и выпрямившись весь длинной забытой пружиной, точно прыгнул вперед к ней и вбок от нее. Плашмя, тренированно разъезжаясь по асфальту в четыре стороны "крабом" на четырех своих точках - на ладонях и на ступнях. Предчувствие неизбежной боли содранных ладоней и жалость порванных кроссовок привычно вырубилось в голове, уступая холоду работы расчета вытянутой к железяке руки. Работа.
Ложиться на нее он и не собирался. Жажда жизни, всегда вытягивавшая из любого ж ... не оставила и теперь. А смысл? Если у придурка тротил - один хр ...Детонацию никто и никогда еще не отменял. Холодный мозг, включившись, успевал щелкать, считать, вымерять, выбирая единственное за мгновенно-короткое. Единственное.
- Все в броню! - кнут приказа подействовал на солдатиков моментом. Они-то свою команду в любом грохоте услышат. Такое не пропьешь. Бойцы привычно скоро поныряли внутрь. Скрыли головы в касках, кто высунулся только. За ними, - исчезли как не было и те, кто сидел наверху. Команда в армии безусловна и однозначно быстра. Сказано - В броню! Значит - в броню! Внутрь. Все!
- Выживу, убью на хр ...! - это последнее, обращенное уже непосредственно к деловито отработанно исчезающему в люке сержанту головной машины, также было услышано и как и команда также молча принято. Молча.
Главное - сделать все одним движением. Не тормознуть и не смазать. Пальцем промажешь - отщелкнет. Придержишь - соскочит ... - "С ... пропади ты ...да сколько ж ...!" - память мелькнула длинной горечью верениц безнадеги и правая рука единственным махом назад сразу пошла по кругу над пылью, разгоняясь длинной пращой, захватывая по пути страшный в своей неподвижной неизвестности предмет и выбрасывая его высоко через головы и сидевших свободно на бортах "американца" и через башню притаившегося за ними, захлопнувшего все свои люки танка, - "... А там пусть шарахает ... раз, два, три ... за броней ..." - эта мысль проскочила в его голове уже спокойно, ровной линией, провожая взглядом полет "железяки", ... почти лениво ... или это время так сжалось, превратив нескончаемые часы в крохотные доли секунды? - "... броня, легковушки, нормально, голову руками .,.".
Цикады в голове вдруг привычно рассеялись, как всегда, когда все уже сделано, уступая на мгновенье до взрыва место запаху перегретого асфальта и пыльного придорожного подорожника. Лето, пыль, хорошо.
Счетчик в мозгу привычно-равномерно отсчитывал давно забытое: "... четыре, пять, шесть ...нормально ...".