Тут так получилось, что этот сон был в два этапа. Сначала он приснился мне сам, потом я упорно его вызывала - нужно мне было очень.
А началось все с того, что мы были в речном круизе. Нет, мы и в жизни были в круизе, но тут мы уже как-то сошли на берег, в город. Обычный маленький городок, зеленый еще - лето только-только кончилось, сонный, провинциальный. Мы смотрели достопримечательности в составе группы. Максим Борисович бегал кругами, как всегда, ища и находя разнообразные ракурсы. Я спокойно шла. Вот уже прошла экскурсия, вот группа потянулась к теплоходу. Остались редкие пассажиры. С одним из них и сцепился Максим Борисович, чем-то его бесил этот человек. Так, переругиваясь, они зашли в какой-то закуток. Я абсолютно бездумно, по привычке, пошла за Максим Борисовичем. Тут-то он меня и выловил, схватив за шкирку и затащив за металлический непроглядный забор.
"Давай съедим его, а потом спрячем останки. И сделаем вид, что ничего не произошло. Забудем все"
Я так же бездумно пожала плечами - ну надо, так надо. Хочешь, давай съедим.
Ну, и съели - Максим Борисович съел одну половину этого человека, я - другую. Невкусно. Без соли, прямо так, сырого, только избавленного от одежды. Съев - тут же совсем забыла о сотворенном, как Максим Борисович и просил. Он остался закапывать несъеденное, я же пошла дальше к теплоходу. Там, где шла я - все было, как всегда. Когда же появился на улице Максим Борисович, вслед нам раздались ненавидящие слова: "убийцы, убийцы". Мне было неприятно, что мне в спину с такой ненавистью говорят, я пошла быстрее, опережая Максим Борисовича. Опережая злые шепотки. Подошла к одному киоску. Я бы не обратила на него внимания, но там на прилавке сидела кошка, один в один, как моя мелкая. А я стала чрезвычайно умиленно реагировать на кошачьих, особенно, если они на моих животин похожи. Вот и остановилась, разглядывая это чудо. Хозяйка киоска обрадованно рассказывала о своем питомце - это кот оказался, а так - вылитая Ласка. Взгрустнула - как там моя кошатина? Словно в ответ на мою грусть, в впереди находящемся конце улицы показалась моя, родная и любимая, котя. В шлейке, словно сама заранее подготовилась к прогулкам по улице. За ней бежала моя взрослая коша - черная Мурлеська. Ну, мелкую я вообще считаю продолжением себя, поэтому без всяких вопросов перехватила ее поперек пуза и закинула на плечо. Мурлеську считаю свободной, поэтому, когда она, перехваченная другой рукой, начала вырываться, прося уйти - я ее отпустила. И она убежала. Со мной осталась только мелочь. Сравнила двух кошек - киосковую и свою. Одно лицо, только у кота морда мужская, брутальная. Как раз сюда подходил Максим Борисович, провожаемый злобными шепотками - "убийца". Словно волна совершенного злодеяния шла за ним, ставя всех в известность. Я не хотела, чтобы хозяйка киоска, только что с приязнью со мной общающаяся, с изменившимися, ненавидящими глазами тоже говорила мне - "убийца" - поэтому я попрощалась тепло - и ушла. И отошла достаточно далеко, чтобы не видеть расстраивающей меня картины преображения людей под воздействием знания. Свернула в парк. Мелкая периодически порывалась вырваться и сбежать - ей не нравился город, не нравилось быть на улице, ей хотелось домой, но я безжалостно прерывала эти попытки. Мне с ней спокойно. В парке к нам присоединилась мама, о чем-то горячо разговаривающая с Максим Борисовичем. Я же подошла к теплоходу и, устав дожидаться задержавшихся маму и Максим Борисовича, взошла на борт. На меня посмотрели все, кто там находился. "Таких, как ты, мы не возим" - произнес капитан. Я ошеломленно хлопнула глазами, но без возражений сошла. Мимо меня, окинув недоуменным взглядом, прошли мама и Максим Борисович. Максим Борисович услышал те же слова, что и я. Тоже пришлось ему сойти. Мама осталась на борту и проводила нас взглядом. Теплоход отчалил и мы остались в городе.
Со всех сторон подходили люди. "Убийцы, убийцы" - слышалось отовсюду. Я пошла прочь, стараясь не слушать ранящих слов. Села в машину, посадила притихшую и свернувшуюся клубочком кошку на колени и дождалась, когда усядется Максим Борисович. Только мы завели мотор, как на подножку машины вскочила женщина. Это была не современная машина - старинная, еще из первых выпусков, без верха и со смешными, почти велосипедными колесами. С кожаными сиденьями. Садилось солнце. Женщина ехидно прошипела - "ну а теперь попробуйте устроиться среди нас, найти работу - а мы еще посмотрим, примем ли вас" Я посмотрела на нее и сказала: "Да мы ж тут буквально недавно были и вы нам отказали в работе" Та словно впервые меня увидела и ее злоехидство сменилось растерянностью и даже некоторой теплотой - "Ну, попробуйте еще раз, мы попробуем что-нибудь придумать" - пробормотала она даже как-то смущенно. Я заглянула ей в глаза и спросила - "а за что вообще к нам такое отношение?" Та моргнула и с сомнением посмотрела на Максим Борисовича, и снова на меня. В ее глазах яственно отражалось сомнение в целесообразности моего нахождения здесь. Насчет Максим Борисовича у нее сомнений явно не было. Может быть, все дело в том, что у меня на коленях лежала кошка - тут их явно любят, как и я.
- Вставай, вставай - растолкал меня Максим Борисович. Нам нужно было идти на обед.
- А разве мы только что не ели? - удивленно спросила я, проснувшись и вспомнив, что я, вообще-то, только что половину человека съела. Соответственно, была сытая. Однако вместе с остатками сонливости уходила и сытость и когда мы уже подошли к ресторану теплохода, я была достаточно голодна, чтобы вспомнить, что сейчас, вообще-то, время обеда и я утром только завтракала, а потом несколько часов шаталась по городу, слушая экскурсию, с которой, вернувшись, и легла спать. Это потому, что я ночью не спала - я печатала мемуары про поездку на Камчатку. В задумчивости пообедав, решила поделиться переживаниями со своей краснодарской знакомой. Позвонила, излила душу. Выслушала, что, вообще-то, сам по себе сон ничего не значит, но появившиеся мои кошки наводят на размышления. Я ей не первый раз свои сны рассказываю и она знает, что кошки у меня во снах нечасто появляются. Они даже на мне нечасто сидят, когда я сплю, в жизни-то. Они на мне сидят (и появляются во сне) только изредка, когда явно что-то не так во сне. Заметила она такую вот закономерность. Что-то стало страшно с Максим Борисовичем рядом находиться - он ж может уговорить меня даже человека съесть. Подумав, решила досмотреть сон и исправить то, что натворила.
Улеглась и закрыла глаза - дождалась появления темноты перед глазами и притупления ощущения собственного тела. "Котя-котя... мелкая! Иди, ко мне, нужна ты мне!" - завопила я громко, призывая Ласку. Страшно мне в тот сон, в тот город, возвращаться без кошатинки. Котя появлялась перед моими глазами неохотно, частями -дрожа и размываясь. Видимо, выспалась кошачья, не хотела больше спать. А вот мне нужно было, чтоб она вернулась - и она уступила, появившись и сонно забравшись мне на шею. Так, вооружившись, я пошла досматривать сон.
Обнаружила себя на катере, несущемся бессистемно по морю - свинцово-серому, под серым же небом, закрытом тучами, без малейшего проблеска солнца. Тут же обретался Максим Борисович, абсолютно бездумно шатающийся от бортика к бортику. Катер постоянно плавился и менял формы, застывая очертаниями только в том месте, где я фокусировала взгляд. По краям моего внимания постоянно менялись очертания посудины, на которой мы оказались. Первоначально она была одноэтажная - просто палуба железная без каких либо надстроек. Стоило мне захотеть посмотреть, что там за бортом - как борт появился, прямо как на яхтах. Перегнулась через него, вглядываясь в воду. Вода была необычная. Она казалась свинцово-серой, если смотреть просто вперед, где вода бликовала от света. Если вглядываться вглубь же, она была прозрачнейшая где-то на протяжении 20-30 сантиметров, плюс-минус, у меня с расстояниями проблемы. Дальше же этой неглубокой прослойки прозрачность воды сменялась плотной массой непонятной субстанции то серого, то пронзительно синего цвета. И вот тут было самое страшное - из этой плотной массы торчали руки. Торчали, вытягиваясь до прозрачного слоя и совсем немного над ним. Впереди движения лодка сплошным полем стояли вытянутые в молящем жесте о помощи руки, в кильватере же было пусто - руки, мимо которых мы проплыли, исчезали в плотном слое этого странного моря. Словно больше не прося о помощи. Хмыкнула. Протянула было руку к этому лесу рук, да остановилась. Кто его знает, вдруг - вытащу, а оно нас, меня, в первую очередь, и убьёт? Я ужасов насмотрелась по телевизору, я зомби боюсь.
Огляделась. Как-то неудобно, мне бы повыше забраться, местность общую осмотреть. Отвечая моему желанию, передо мной появилась лесенка на второй этаж. Взобралась. Тут уже пол был не металлический - деревянный. Сплошная деревянная поверхность от носа этой длинной лодки до кормы. И так же бездумно по ней с абсолютно пустыми глазами шатается от края к краю Максим Борисович. Осмотрелась - берегов не было видно вообще, сплошная серая поверхность от горизонта до горизонта. Да и горизонт смазан столь же серым небом - поди отличи границу разделения воды и воздуха. Тогда решила осмотреть получше лодку - ведь если она движется, значит, ею что-то управляет. Прямо в ответ на мои логичные мысли посередине палубы, дрожа и постепенно проявляясь, появился штурвал. Не пустующий. За ним стоял человек в белом капитанском костюме и даже с кепкой капитанской. Оглянулся, улыбнулся:
"Увидела?"
"Увидела" - кивнула я - "А ты кто?"
"Харон" - ответил тот
Присвистнула - "Вот блин, дожили - мне теперь мифы снятся"
"Обидно, между прочим. Я ж живой"
"Да на что тут обижаться? Ты ж действительно - выдуман людьми"
"Еще обиднее"
"Тут не обижаться следует, а гордиться. В тебя давно никто не верит, а ты все еще существуешь. Ты стал сильнее тех, кто придумал тебя и тебе уже не нужна для жизни сила веры"
Хмыкнул, успокоился
"Эмм, Харон, а мы, собственно, где?"
"В межмирье, где еще?"
"А почему мы здесь? Я же проснулась, когда еще оставалась в городе"
"Я забрал. Там было опасно и вот лично тебе там не место"
"Эмм, наверное, спасибо"
Пытаясь восстановить душевное равновесие, подняла руку к плечу, погладить спящую там кошатину. А кошатины - не было. Я оглянулась, ища ее.
"Ты тут кошку не видел?"
"Она ушла"
"Как ушла? А как же я?"
"Тебе больше не грозит опасность - вот она и ушла. Она приходит только, если есть для тебя опасность"
Вздохнула.
"Слушай, а вот что там за руки торчат?"
"Это люди, навсегда оставшиеся в межмирье"
"Что-то многовато их. Харон, а там есть... отправленные мной?"
"Больше половины"
"М-дя, мне как-то стыдно. Достать, что ли?"
"Они все оказались здесь заслуженно. Всех будешь вытаскивать?"
Задумалась. Нет, вряд ли я просто так, из чистой вредности их сюда сунула. Помнится, как-то я просила свое "я" показать мне забытые воспоминания - так вот потом, увидев их перед собой, я так же задумалась - стоит ли оно того, чтобы вспоминать? Не зря ж - забыла. Вот и тут - не зря ж они здесь оказались.
Сердце неприятно екнуло - так щемяще просительно тянулись вверх руки. Блин, жалко их. Спустилась вниз, перегнулась через бортик - хоть кого вытащу. Руки были абсолютно идентичны - выбрать жертву не представлялось возможным. Фигня вопрос - я уже знаю, как поступать во снах, если я не знаю, что делать. Надо закрыть глаза и положиться на чувства. Они мудрее логики, особенно логики во сне. Под закрытыми веками так же стелилось море и руки в нем, только все было не серым, а черным - глаза-то я закрыла. Руки на фоне этой черноты были столь же одинаковы - как базальтовые памятники. Повертела головой с закрытыми глазами, осматривая весь горизонт - ан нет, вон там, чуть назад и сбоку, была отличающаяся рука - она светилась синим светом. Подчиняясь моему желанию, лодка заложила вираж и понеслась к той руке. Остановилась напротив. Только борта высоковаты, не дотягиваюсь. В борте сразу же образовалась дырка - не просто дырка, а как те, в которые протягивают канаты, только большая, чтобы я протиснулась. Я и протиснулась, вытягиваясь наружу и нащупывая руку. Ухватила, потянула наверх. Открыла глаза, чтобы видеть - как оно будет извлекаться. Рука уже тоже ухватилась за меня. Вздрогнула, но не отступила. Серая плотная масса хлюпнула, выпуская добычу с пузырьками высвобожденного воздуха - и прозрачный слой чуть помутнел - впрочем, это быстро рассосалось. Добыча же, извлекаемая за руку, вела себя, как статуя. То есть - не шевелилась . Она и выглядела, как статуя - поднятая вверх рука предваряла сведенное судорогой и застывшее тело. Лицо этой статуи было запрокинуто вверх и рот был широко открыт в немом крике. Почему - статуя, а не застывший человек? Потому что оно было однородного синего цвета - как если взять человека и облить его тягучей масляной краской. Не знала бы, что оно - человек - была бы уверена, что статуя.
Так, неподвижным, замерзшим и втащила на палубу. Пока тащила, мелькнуло, как мираж, изображение вытягиваемого человека - мужчина был, лет 25-27, с определением возраста у меня тоже проблемы, могу ошибаться. В свободных штанах спортивного покроя и обтягивающей майке. Но уже через секунду оно снова стало однородно синим. Вытащила - и оно с глухим стуком бревном рухнуло на палубу, ничуть не изменив положения. Говорю же - статуя. Отошла, наблюдая. Подошел Харон:
"Извлекла, все-таки?"
Кивнула. Задумалась - "Это опасно?"
Он присмотрелся - "Ааа... нет, этому можно"
Полежав, статуя словно растаяла, обретя гибкость и пластику живого существа. Даже бОльшую, потому что с невероятной текучестью переместилось от нас с Хароном подальше, на другой конец лодки - и замерло там, по прежнему однородное.
Мы переглянулись и подошли ближе. Мигнув, монолитная масса изменилась, сделавшись точной копией Харона. Я недоуменно перевела взгляд на настоящего Харона:
"Он что, твой преемник?" - а что, логично. Если ему можно быть извлеченным, почему бы и не предположить подобное?
Харон дико на меня вытаращился - "Нет, ты что?"
"А тогда почему - можно?"
"Потому что он самостоятельно учился ходить сквозь межмирье. Только вот не удержался, застрял"
"Ааа"
Тот слушал нашу беседу и молчал. Я повернулась к нему:
"Эмм, тебе не кажется, что невежливо приобретать вид хозяина этой лодки, тем более у него на глазах?"
Мне глухо ответили: "У меня нет собственного вида. Поэтому единственный вид, что мне доступен - вид владельца. Это его реальность - и я подчиняюсь его законам, становясь, как он"
"Эй, погоди, как нет? - я же видела, когда вытаскивала
"Ты не видела, ты дала мне вид"
"Да? А, ну тогда и бери его совсем" - подошла, толкнула несильно, стряхивая чужой облик с него. Тот аж отлетел от моего легкого толчка, но ударился о бортик уже в том виде, что показался мне, когда я его тащила - парень в штанах и майке.
"Слушай, Харон?" - вспомнила я - "А куда мы, собственно, направляемся?"
"Куда ты захочешь."
"Да? Я даже не знаю, куда - тут нигде берегов нет" - тот лишь пожал плечами. Я повернулась к парню, все так же настороженно стоящему: "Слушай, куда ж ты лезешь, если ходить не можешь в межмирье, застреваешь?"
Тот окрысился: " А сама-то умеешь, учить еще взялась?"
Я задумалась - а, действительно, умею? А то ведь верно - нехрена учить, коли сам не можешь. Решила проверить. Подошла к краю посудины, там появилась лесенка. Я спускаюсь по ней, а она все удлиняется и удлиняется, при этом воды не касаясь. Так - подумала я - хозяин этой лодки - Харон, он может такое со своей лодкой вытворять. Придя к этому логичному выводу, подняла голову - и столкнулась взглядом с ним.
"Ну и куда ты лезешь?" - ласково спросил он - "Там ведь опасно"
"Слушай, ну я же должна проверить - могу я или нет? Я ж все равно слезу"
"Всегда добиваешься своего?" - угрюмо ответил тот и отвернулся
Лестница кончилась и моя нога коснулась воды. Подумала, перенесла вторую ногу на море - и отпустила руки. Стоило ноге моей коснуться воды, как всякое волнение на море стихло - полнейший штиль и вода, как зеркало. Не волнуется и идти удобно. Лодка пристроилась сбоку. Я оглядела море - опять - нигде не видно ни бережка, ни острова, ни даже намека на то, в какую сторону плыть. Потом заметила странность - руки - исчезли. То есть - совсем. Поверхность воды была девственно чиста. Повернула голову к капитану лодки:
"Слушай... а куда они делись?"
"Тебя испугались"
"Да?! А чего меня пугаться? - я ж не злая"
"Ты не злая, да. Ты сильная. Настолько, что это пугает. Вот они и боятся"
М-дя? Ааа, я ж выяснила, что ходить здесь - могу. Обрадовалась, предложила Харону со мной прогуляться. Тот принял мою руку и мы, трогательно держась за ручки, двинулись по спокойной поверхности воды. Потом я уселась. Харон сел рядом, все так же не отпуская моей руки. Лодка застыла неподалеку, она так и следовала за нами.
"А откуда ты все знаешь?" - спросила я
"Потому что я на границе, вот и вижу то, что обычно сокрыто"
Я задумалась. Потом спросила: "А что будет, если я тебя отпущу?"
Тот замер "Ну отпусти".
Ну, я и отпустила. Оказалось, если он за меня не держится - он тонет. Как тот вытащенный парень, видимо. Ухватила его опять за руку, вытянула. Он молчал. Поднялись на борт. Поняла, что меня смутило, какое несоответствие давило нелогичностью.
"Харон, а если я такая сильная, то на что надеялись люди в том городе? Я ж все равно бы оттуда, выходит, ушла"
"А они тебя и не держали. Они держали его" - он указал на Максим Борисовича, по-прежнему бесцельно бродящего по лодке - "Просто ты не хотела уходить без него."
А, ну да, мне бы даже в голову не пришло бросить его там. Ааа, вот! Вспомнила! Мы ж в безвременье, в межмирье. Значит, можно вернуть того, кого съели - и снять с себя то состояние, которое держало нас в том городе. Когда нету преступления - нету и наказания. Логично? Везде, кроме человеческого мировосприятия - логично несомненно. Оглянулась - стоило нам покинуть поверхность воды - руки опять потянулись вверх. Как всегда - полностью идентичные. Ну и как мне найти съеденного мной? Закроем глаза. Ничегошеньки не изменилось - я в том смысле, что ни одна не подсвечивалась, указуя цель. Лодка накручивала расходящиеся круги в этом нескончаемом море, но руки были одинаково каменными. Вытащенный парень угрюмо наблюдал. Он, значит, так же, как и я, нифига не ориентируется в этом море. Задумалась - у меня ж есть навигатор!
"Харон? Мне нужен тот человек, которого мы съели. Я его здесь не вижу"
"А его здесь и нет, он не достиг еще межмирья"
"Он мне нужен"
Лодка стала скользить по морю, проваливаясь одновременно, сквозь какую-то пелену - менялись оттенки воды, размеры водоема, наклон местности. Я смотрела с закрытыми глазами. И в какой-то момент ухватила красный отсвет проносящейся мимо руки. Лодка, повинуясь моему импульсу, заложила крутой вираж, нагоняя ускользающую руку. Вытянувшаяся рука неслась в диком потоке воды - как горная речка на порогах. Но лодке это не мешало. Ухватила руку и так же, как того парня, потянула.
Это тоже был застывший комок, вроде статуи. Только с красным свечением. И когда он на борту оттаял - он распался. Ну правильно, он ж разобранный на части и частично съеденный. М-дя. Неаппетитный сон. Этот съеденный человек лежал передо мной грудой костей и ошметков плоти. Нужно его собрать. Подумала, беспомощно оглянулась и решилась, засунув два пальца в рот и некрасиво избавляясь от всего, что съела. Куски съеденные вываливались из меня, словно и не были прожеваны и проглочены - чистые, цельные - будто ножом отрезали и укладывали на хранение. Правда, сам процесс удовольствия все равно не доставлял. Теперь нужно было достать вторую часть жертвы. Пошла за Максим Борисовичем. Тот стоял, абсолютно осоловевший и нифига не понимающий, что вокруг происходит. Пришлось все делать мне. Тоже - неприятно. Но спровоцированная рвота вынесла из Максим Борисовича не только столь же чистых кусков съеденного - из него сыпалась и выливалась всякая грязь, какие-то комки и куски, водоросли, даже три длинных струи черного дыма. Было очень противно. Когда рвота закончилась, я отвела Максим Борисовича наверх - там удобнее шататься, тут я дело делать буду.
Итак, теперь у меня весь съеденный, нужно его только собрать. Чем я и занялась, соединяя разрозненные куски. Постепенно под моими руками проявлялся силуэт мужчины. Он был целый, только вместо сердца была нехилая такая дыра, там два моих кулака спокойно пройдет. То есть - он был не весь и не мог ожить.
"Харон, а где его сердце?" - спросила я, думая, что оно куда-то закатилось
"Оно у тебя" - ответил тот
"Не может быть" - удивилась я - "Я ела нижнюю часть туловища, верхнюю ел Максим Борисович"
"Тем не менее, оно - у тебя"
Значит, нужно найти сердце. Я закрыла глаза, нащупывая его всем существом. Села на палубу и сосредоточилась. Потом открыла. Передо мной в воздухе висела шкатулка, украшенная нежно-сиреневыми цветами - не настоящими, ювелирными, но настолько точно сделанными, что невольно хотелось понюхать. Я протянула руки и открыла шкатулку, думая, что сердце - внутри. Не зря ж она передо мной появилась! Внутри шкатулки на белом атласе лежали два золотых кольца. Сердца не было. Угу. Нафига она тогда появилась? Видимо, нужно не взять отсюда сердце, а положить его - сюда. Забрала кольца и почувствовала в руке сердце. Действительно, у меня находится. Положила в шкатулку. А оно - не бьется. Серое, мертвое. Еще и льдом покрытое. Поднесла к губам шкатулку с сердцем и мягко дохнула - лед стаял, сердце покраснело. Но через мгновение снова покрылось льдом. Снова дохнула - и лед снова растаял. И снова - намерз. Так не пойдет. Взяла в руки, согревая сердце и не давая намерзать льду. Сердце потеплело, но по-прежнему не билось. Подумала - и приложила к груди. И мое сердце просветилось сквозь одежду, загоревшись красным. Прижатое к груди сердце тоже полыхнуло красным, моментально очистившись от льда и неуверенно дрогнуло. Потом стукнуло. Еще раз. Ритм прислоненного к груди сердца в точности совпадал с ритмом моего собственного сердца. Они оба полыхали и между ними, сквозь мои кожу, кости и одежду протянулся золотистый мостик - солнечный мостик.
"Ты что творишь?" - грозно навис надо мной Харон
"Его сердце не бьется самостоятельно"- пояснила я, продемонстрировав оное, оторвав сердце от груди - то потускнело и замерло. Снова вернула сердце обратно - и оно снова забилось - "Мне нужно, чтобы оно билось. А оно еще и замерзает"
"Убери его"
Я отрицательно покачала головой
Харон рухнул на колени, заглядывая мне в глаза - "Это убивает тебя!"
Я педантично уточнила - "Душевно или телесно?"
"Телесно"
"А, ну тогда не страшно. Что я, не умирала, что ли? Снова рожусь, не привыкать"
Харон взял меня за руки, прижимающие сердце - "тебе нельзя сейчас умирать"
"Почему? Я уже не раз это делала. Рождалась раньше, родюсь и потом"
"Сейчас тебе умирать никак нельзя" - тихо продолжал упрашивать Харон - "Сейчас ситуация такая, как никогда ранее. Если ты умрешь сейчас, такой момент больше не повторится. В конце-концов, твоей силы не хватит, чтобы обогреть всех." - я насмешливо приподняла бровь - "Ты распылишься среди людей и тебя не останется. А это смерть для всего будущего. Нужна не твоя сила, нужна ты сама. Не убивай себя, разменивая на каждого попросившего"
"Харон, смотри, скольких я погубила в этом межмирье, дай, хоть одного спасу" - упорствовала я
"Ты не сама их сюда запихивала. Они шли за тобой, уверенные, что это в их силах. Как я по воде, держась за тебя. А потом, уверенные в себе, они отцеплялись. В том, что они здесь, твоей вины нет - они требовали и ты вела. Не казни себя за несовершённое"
Я подумала - и отвела руки, держащие сердце, от груди. Сердца погасли. И чужое сердце снова покрылось коркой льда. Так! А мы пойдем другим путем! Взяла ту самую шкатулку, изменила ее вид с ювелирной на металлическую и заставила разогреваться. Поместила внутрь сердце. Лед облепил бывшую шкатулку, а теперь - ажурную клетку, но внутрь пробраться не мог. Добилась того, что нагрев был равномерным и постоянным.
"А вместо сердца - пламенный мотор" - продекламировала я, любуясь результатом. Сердце билось и обледенение ему не грозило. Значит, можно засовывать. Сердце вошло в дыру, как родное - хотя, что я говорю - оно родное и есть. Съеденный человек обрел целостность и истаял. Теперь он съеденным не был - я своего добилась. Я повернулась к молчащему Харону - "Мне нужно обратно" Тот кивнул и растаял в дымке.
Я стояла посреди каюты нашего теплохода, держа в руках абсолютно безвольного Максим Борисовича. С одной стороны спала я, с другой - печатал что-то на ноутбуке Максим Борисович. Аккуратно положила на него его самого и два тела слились, став одним
"Харон?" - спросила я
"Да?" - раздалось из ниоткуда
"Я ведь не сплю сейчас - я это представляю, верно? И все это - лишь мое воображение. Я же себя - чувствую. А мне нужен сон - осознанное сновидение - вдруг я только придумала, что разрешила ситуацию? Там-то во сне, я наблюдала, а здесь - действую"
"Ты не спишь, верно, но и не бодрствуешь. Ты дремлешь. И тебе не нужна реальность сна, чтобы изменить что-то. Ты сама - формируешь реальность. Спи"