Абрамова Юлия Александровна : другие произведения.

Скитания души неприкаянной

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Книга третья, заключительная. Мой мир полон чудес и неожиданностей. Он материален и для одинокой скитающейся души может быть познан только украдкой. Только через другие души, тела и помыслы. Оказывается,души - пропуск в материальный мир. Берегите свои души, мало ли, кому они понравятся? И ладно, если мне - я пользу приношу...

   Оглавление
  
Пролог
И снова в путь
Степная жизнь моя
Прости-прощай, мой милый край
Куда ты, тропинка, меня заведешь
Приятно думать у лежанки
Королевские проблемы
Нюхом, слухом, мягкой поступью
Ушла в себя, вернусь не скоро
С другой стороны волны
Забытые просторы
Оставленное сокровище
Эпилог
  
  
   Пролог...
  
    Прошел Новый Год и я с радостью вспоминаю, как я его провела -- как автостопом - впервые в жизни -- сама добралась до Краснодара. Как ездила по Краснодарскому краю и любовалась непривычными видами зимних курортов, как изумлялась местам, куда меня заносило, как наслаждалась каждым мгновением, проведенным там. Прошла зима -- и весна уже щекотала обоняние обманчивыми запахами свежести и распускающейся зелени. О, как я ждала ежедневно потепления! Но оно манило и, смеясь, ускользало -- день за днем обманывая ожидания. Как-то раз, сидя за компьютером и наблюдая в окно зачинающуюся зарю, окрасившую небо в светло-розовые, золотистые и снежно-белые тона, слушая шум просыпающегося города, видя прямо перед окном голые и тоскливо сжавшиеся без привычной пышной кроны деревья, я думала. О весне, о солнышке, о травке. Само -- собой, эти размышления вылились в строчки стихотворения:
      Белым пухом небо расстелилось 
Черной заводью раскинулась вода 
Спит Земля, ей, кажется, приснилось 
Что уже тепло, светло -- весна 
Спят медведи, ласки и куницы 
Тишиной обьят так странно сонный лес 
Звери спят, но им совсем не спится 
Холод вновь из-под весны пролез 
Люди тоже бегают по кругу 
Вроде есть тепло, а вроде его нет 
То надумает снежок затеять вьюгу 
То опять проглянет солнышко с небес 
Не видать росточков средь метели 
А так хочется, чтоб лес опять запах 
И грачи бы, вроде прилетели 
Потеряли, что ль, Весну на облаках? 
Эй, Весна, ты где? Мы ждем тебя, тоскуем 
Приходи, ты очень нам нужна 
Мы тебя обнимем, зацелуем 
Да и вроде бы, уже давно пора 
29.03.12 Юля
      День за днем пролетали недели, я смотрела, как оживает природа -- то шел снег, то снег с дождем -- и снова все замерзало. Казалось, весна передумала наступать. Пока однажды, проснувшись и выглянув в окно, я не увидела -- что снег уже почти стаял -- как-то весьма незаметно, за один день -- вот он был, а на следующий день его и нет. Весна пришла и сразу запахи изменились -- теперь каждый день приносил с собой новые ощущения. Все раньше светало, птичьих трелей становилось все больше, одежда на людях становилась все легче и только улыбок больше не становилось. Зато я восполняла этот пробел, улыбаясь каждому новому дню, новому, позабытому за зиму запаху, глубокой синеве согревающегося неба и просыпающимся птицам, что теперь будили и меня по утрам -- и это был лучший на свете будильник. В данный конкретный период своей жизни я наслаждаюсь своей жизнью! Только мне чего-то не хватало. Та самая моя первая книга, родившаяся с таким трудом, через "не хочу, зачем это вообще надо, мне и так хорошо", от желания отдать ее поскорее человеку, попросившему написать меня хоть что-то -- она стронула с покоя мою душу. Мне -- понравилось писать, но за все это время я так и не придумала, что бы мне такое создать. Я не умею создавать книги -- читая знаменитых и не очень писателей и писательниц, я поражалась их фантазии -- новые герои, новые миры, иногда даже не по одному за книгу -- это ж какую фантазию надо иметь! А я всем сердцем и душой привязана к одному-единственному миру -- этому. Даже тот мир, по которому я путешествовала в своей "Сказке" - и то, был почти полной калькой моей любимой Земли, ну, кроме всяких фентезийных существ. Тем не менее, писать меня тянуло. Оставалось найти тему -- я спрашивала у знакомых, спрашивала у друзей, думала, примеряла -- все бестолку. Все, что я хотела бы сказать -- тянет на несколько абзацев и никак не может быть сюжетом -- все же я тяготею к краткости изложения. Но мне помогло некоторое стечение обстоятельств. Мне приснился сон, где я была не материальным объектом, а духом и могла по желанию вселяться в разных людей. Тот сон я записала, чтоб не забыть и обозвала его "Сарайчик". Так вот, проснувшись, я вспомнила, что и в "Сказку" я попала, собственно, сначала не совсем материальной. Так что мне мешает так же попутешествовать -- нематериально? И я решилась. Буквально через несколько дней после того памятного сна я снова, как год назад, с ожиданием закрыла глаза...
     
   И снова в путь
  
      Перед глазами было темно. Хоть открывай глаза, хоть закрывай -- без разницы. Почти. Все же темнота под закрытыми веками была более привычной и как то успокаивала. А вот видеть кромешную тьму с открытыми глазами -страшно. Сразу вспоминается, как я в "Сказке" ослепла - но там был другой мир, а я пока нахожусь в нормальном и такая темнота пугает . Даже в самых глубоких подвалах всегда были какие-то отблески света, какой-то ориентир. Здесь же не было вообще ничего. Я протянула руку вперед, назад, по сторонам, даже попробовала дотянуться хоть до чего ногой -- бесполезно -- вокруг меня была пустота. Страшновато, но, вроде, правильно -- запрос-то еще не создан. Итак, чего я хочу? Богом я больше быть не хочу -- спасибо, наигралась. К тому же, ту книгу я уже дописала. А кем же мне побыть? М-м-м, не, ну фигня вопрос -- человеком! Так, с этим определились. Теперь следующий вопрос -- что я хочу увидеть? М-м-м, еще сложнее... Где бы мне оказаться? Что я в данный конкретный момент хотела бы увидеть? А хочу я увидеть... каньон. Какой угодно, но каньон. Странное желание, верно? Но вот вынь, да положь, а -- хочу. Перед глазами прямо нарисовалось то, что я хотела увидеть, кажется, когда-то давно я видела фотографию этого места и теперь оно мне вспомнилось. В то же мгновение перед глазами полыхнуло яркой вспышкой и меня словно толкнуло что-то вперед. Я по инерции пробежала несколько шагов и оглянулась -- позади меня зиял черный овал с желтой каемочкой по краям. Он выглядел так страшно, что я не решилась подойти и посмотреть -- откуда же меня выкинуло, но в то же время так привлекательно, что я глаз не могла от него оторвать. Он посиял еще какое-то время и затянулся, а я смогла оглядеться. Первое, что я увидела -- это то, что был день. Второе -- что я нахожусь на какой-то очень ровной плоскости, с меленькой, будто ровно подстриженной травкой. И уж после всего этого я поняла, что нахожусь на открытой местности, а значит, мне опять удалось. Хм, что-то... Переместиться.. куда-то... Я огляделась. Впереди был хлипенький прогнивший мостик из дерева и веревок, ведущий на такую же по высоте плоскость, правда, менее травянистую. Вдали была равнина, много ниже находящаяся, чем я стояла сейчас и тянущаяся, покуда взгляд доставал. Собственно, мне даже в голову не пришло пойти туда, где продолжалась эта высокая равнина, мне приспичило перейти по мостику на соседнюю столь же плоскую вершину, которая, кстати сказать, была много меньше, чем та, на которой я сейчас находилась. Фактически, ее можно было обогнуть по периметру минут за десять -- это если не торопясь. Этакий столбик внезапно выросшей земли с плоской верхушкой, на несколько десятков метров отстоящий от равнины, на которой приземлилась я. И я смело двинулась вперед. Пройдя несколько шагов, я поразилась тому, что шагается мне как то непривычно и решила оглядеть себя. Это я зря. Потому что собой я не являлась. Я была смуглой, черноволосой, закутанной в слои шелка... слава Богу, девушкой. Похожий опыт был в том мире, где я Богом была, но там тело было мое -- непривычное, но все же мое, а здесь -- оно совсем чужое -- я даже не сама действовала, я лишь побуждала к действию находящуюся тут другую душу. Центр тяжести чуть выше -- меня клонило вперед, размах округлостей тоже иной -- с завистью могу сказать, что гораздо более выдающийся, да и само тело двигалось более пластично, чем я привыкла -- мне все время казалось, что я иду на подвижных шарнирах -- так и тянуло проверить -- как что там с чем соединяется. Дальнейшие рассмотры привели к тому, что я увидела на руках и ногах красные узоры, ноги были обуты в легкие кожаные сандалии, тело закутано в несколько слоев разноцветного, офигенно текучего шелка, на руках звенели браслеты, а на голове я нащупала живые цветы, ленты и цепочки. Лицо тоже было другим - круглее, с пухленьким носиком, с глазами, опушенными невероятно густыми ресницами -- это, кстати, было самым приятным из открытий. Остальное я смогу оценить только по отражению, хотя уже сейчас до жути любопытно. Ладно, все равно мне в этом теле не всю жизнь жить, так какая разница, как оно выглядит? Главное, для жизни оно вполне себе пригодно. И я, успокоив себя такими рассуждениями, перестала заморачиваться на эту тему. Заморочилась другими. Ага, вот, значит, что бывает с людьми, внезапно непонятно куда исчезающими! Они попадают в черные круги и их выплевывает с другой стороны непонятно где. Нет, это не я -- она сама сюда приземлилась. Просто она приземлилась ровно там, куда хотела попасть я. А исчезла она сама. Значит, газеты, орущие, что люди периодически пропадают -- не всегда врут -- вот, я... она -- явный тому пример! Прямо показательный. Интересный, кстати, способ путешествия, жаль, что спонтанный и не всегда безопасный. Вот как сейчас -- девушка в этом теле была в шоке. А не у каждого переместившегося буду я, чтобы что-то делать -- сама девушка сейчас была не в состоянии управлять своим телом, так как ее душа -- я это ясно чувствовала -- находилась в глубочайшем ступоре. Без меня бы ее тело тут тупо лежало, лупая глазами в небо, в лучшем случае. Но это я отвлеклась. Сама же я шла к той отдельно стоящей скале, верно? Ну так и продолжим.
      Вы никогда не ходили по хлипеньким мостикам на высоте нескольких этажей (где-то шесть-восемь -- у меня с расстояниями всегда проблемы)? Так вот, ответственно заявляю -- это СТРАШНО!!! Поэтому, когда я подошла к началу мостика, я сначала очень осторожно заглянула в провал -- где-то далеко-далеко было дно. Очень далеко. Но когда я, Я останавливалась? Правильно -- если мне что стукнуло, меня не остановить. А, собственно, было и некому, поэтому я, вздохнув и перекрестившись, осторожненько ступила на хлипкие перекладины моста. Он зашатался, но выдержал. Подбодренная таким успехом, держась мертвой хваткой за оба поручня и аккуратненько переступая, я уговаривала себя не смотреть вниз. Когда я достигла середины моста, он очень нехорошо прогнулся и очень страшно заскрипел, поэтому оставшуюся часть я просто пролетела -- бегом, с бешено колотящимся сердцем. И очень вовремя, потому что мост все-таки не выдержал, он подло оборвался прямо за моей спиной и теперь бессильно свисал большей своей частью со скалы, на которой я оказалась. И я вдруг осознала, где я нахожусь -- в пустынной местности, на одинокой скале, где даже нет воды (про еду я вообще молчу) -- совсем-совсем одна. М-да-а-а-а. Так, об этом я подумаю чуть позже, а пока я все же прогуляюсь. Действительно, совсем немного времени нужно, чтобы обойти эту скалу -- а какие с нее виды открываются! Закачаешься. С одной стороны -- скала -- там, откуда пришла, параллельно ей идет цепочка отстоящих скал, на первой из которых стою я -- и не допрыгнуть ни до одной! Дальше идет далеко внизу долина -- не особо зеленая, я бы сказала, далеко идет, но на горизонте все равно высятся горы. Кстати, горы меня тоже почему-то часто притягивают -- ровно как костры и Троицк, ну и Краснодар, но там у меня знакомые хорошие. Так вот, а развернувшись еще немного, можно увидеть продолжение долины внизу, только уже ничем не ограниченную -- там горизонт терялся в сизой дымке. И -- никого. Ладненько, осмотрелись, пора и честь знать. Сматывать отсюда, то есть. Обошла еще раз скалу по кругу, внимательно глядя под ноги -- кроме оборванного моста -- ничегошеньки. Угум. А, кстати, мост! Это раньше он был мостом, а сейчас он -- лестница, очень, кстати, удобная, с перекладинами! Если бы не слои шелка -- спуститься было бы делом одной минуты. Оглянулась-никого, задрала все имеющееся повыше, подвязала и бодро приступила к спуску -- было страшно (высоко же), но вполне себе удобно. Правда, из-за высоты спуска, где-то на половине уже начали дрожать и руки, и ноги. Последние метры я преодолевала, сцепив зубы и говоря себя, что падать будет больно, а потому лучше все же своими ножками. Кстати, до дна лестница все равно не достала, но, к счастью, всего пару метров, поэтому приземление хоть и было жестким, но все же, обошлось без травм. Поднявшись, я отряхнулась и осмотрелась -- по обе стороны от меня поднимались высокие стены -- красота! Именно это я и хотела увидеть. А чуть дальше от меня тек небольшой ручеек. Решив, что вода рано или поздно приведет к людям, я пошла по его течению. Сначала все смотрела по сторонам -- красиво, даже очень. А фотоаппарата опять нет. Все же есть свои плюсы в путешествии вживую. Где-то часа через полтора мне надоело -- пейзаж-то не менялся, а идти было трудновато. Горы слоистые, и их подножие тоже являет собой пласты породы, поэтому приходится постоянно смотреть, чтобы не запнуться об очередную ступеньку. Да и солнышко уже за полдень перевалило. А я все иду, иду -- цепочка параллельных островков, что я видела с вершины той скалы, уже успела превратиться в монолитную стену и теперь выхода из нее было только два- вперед и назад. Я с тоской оглянулась туда, где еще были выходы -- в перерывах скалистых образований -- далеко-о-о, ну его, ненавижу возвращаться, дальше пойду.
      А я все еще иду. Кстати, где-то после получаса ходьбы меня осенило, что вода -- тоже неплохое зеркало и ознакомилась с собой. Я являю собой смуглую девушку с темным глазами, черными, даже очень черными волосами, по виду -- типичная индианка, из Индии которая. Красивая или нет -- не знаю, у меня восприятие красоты заточено на европейский тип, тот, в чьем теле я уже живу более двадцати лет. То есть, для европейца я смогу сказать -- красивый или не очень, другие для меня -- неидентифицируемы -- я просто не знаю стандартов красоты других народов. Так, на мой взгляд - вполне симпатичная, но это тоже ни о чем не говорит, потому что я пристрастна и, само-собой, мне хочется быть красивой. Уже темнеет. А очень скучно на самом деле идти несколько часов в одиночестве и даже музыку не послушать. Я напевала песенки, я рассказывала истории по методу чукчи, я играла в Индиану Джонса, я придумывала разные ситуации, я просто шла, смотря на небо и постоянно спотыкаясь. Прошла я много, а вот пейзаж изменился незначительно - теперь ручеек стал глубже и потихоньку еще углублялся, ступеньки из породы горной теперь имели бОльшие перепады и вода в ручейке была мне уже выше колена. С очередным перепадом, она стала мне по бедра и я перешла к краешку русла, ближе к скалам. Похоже, я впервые в жизни увидела исток реки -- там, откуда пришла. Вообще ничего выдающегося -- просто течет вода, как и везде. Ноги от долгой ходьбы уже, кстати, гудели. Как раз подошла к очередному перепаду ступеней -- а тут уже был настоящий водопад, так как высота была где-то с трехэтажный дом. Осмотрев площадь для маневров, мне стало понятно, что руками-ногами со ступеньки не спустишься, а, значит, несмотря на поговорку про брод, прыгать придется. На свой страх и риск. Отойдя на середину русла -- а тут уже весьма сильное течение -- я подошла к краю и зажмурившись, прыгнула. Несколько секунд полета и вода обняла меня со всех сторон. Я уже хотела привычно всплыть к поверхности, но тут обнаружилась весьма неприятная особенность -- хозяйка данного тела не умела плавать!!! И ее тело, охваченное ужасом, никак не могло скооперировать свои телодвижения, чтобы спокойно всплыть. Какая она после этого индианка?! Мать моя женщина, а мне ведь тоже дышать охота! Пришлось срочно учиться перехватывать управление телом более тщательно -- до этого я только побуждала ее тело делать что-то, а теперь я напрямую перехватила управление и сама координировала движения -- это, кстати, намного сложнее и очень выматывает. Я даже не задумывалась в своем теле, что управлять телом настолько тяжело. Как бы то ни было, под моим чутким руководством, тело индианки, наконец, вдохнуло воздуха, а после, осмотревшись и поняв, что берега тут тоже закончились, спокойно улеглось и, сложив руки на груди, поплыло по течению, полностью ему отдавшись. Правда, позже, руки я раскинула -- так легче равновесие сохранять. Ох, ё, как же этот недолгий контроль меня вымотал! Я бездумно смотрела в небо и старалась не шевелиться -- настолько устала. Небо было темно-синим, как глаза Альдера. Альдер.... По нему, наверное, я скучать буду больше всего. Горы по обеим сторонам от меня неспешно уплывали вдаль, небо превратилось в узкую полоску, высокую и недосягаемую, выхода не было ни позади теперь, ни впереди и единственное, что мне оставалось -- плыть. Что я с успехом и делала. Периодически волны ужаса всколыхивали тело, в котором я находилась, но я их беспощадно давила -- если утонет она, утону и я -- а это будет очень смешно с моей любовью к воде и умением плавать. Плыла я долго, очень долго -- так долго, что начала дремать прямо в воде -- кстати, на воде мне всегда засыпается лучше, а тут такая оказия! Правда, полноценно заснуть не получалось, потому что голова моментально уходила под воду и я судорожно просыпалась и в полном ужасе, самое обидное, что не своем, пыталась вернуть равновесие плывущему телу. Наконец, когда уже сумерки плотно накрыли каньон, я нашла оптимальное состояние полудремы и спокойненько плыла себе дальше. Пока меня не подхватили чьи-то руки и не потянули куда-то. Со сна я даже не особенно поняла сначала -- а что, собственно, произошло. Открыв глаза я увидела над собой лицо мужчины -- весьма смутно увидела, но профиль впечатлял -- гордое, волевое лицо с твердыми скулами и орлиным носом. На большее меня не хватило -- сил после долгой ходьбы и еще более долгого плавания совсем не было. Меня подняли и перетащили на берег, где горел непонятно как и из чего разведенный небольшой костерок, закутали во что-то большое и оставили лежать. А ведь я их не пойму -- я здесь не Бог и у меня нет умения разговаривать с каждым на его языке, даже нет умения обучать других языку -- я здесь человек и язык я знаю только один -- русский. Русский матерный не уважаю, а потому знаю из рук вон плохо, английский здесь не факт, что знают, на десятке-другом языков я знаю только приветствие и ничего больше -- как нам друг с другом обьясняться? Озадаченная этим вопросом я с некоторым трудом приподнялась и прислушалась. Мужчина, который меня вытащил, был не один и сейчас я слушала речь, весьма непонятную для меня, а потому звучащую очень красиво. Их было трое и они о чем то оживленно переговаривались, иногда складывалось впечатление, что спорили. Периодически они взмахивали руками, показывали на меня, звук голоса то повышался, то утихал, а в свете костерка это все выглядело очень и очень пугающе. Я совсем заледенела и подтянула то, что меня укрывало повыше, на самые плечи. Мое движение привлекло внимание спорящих и разговор утих. Двое пошли к лошадям, которых я заметила только сейчас, а один, видимо, тот, что меня вытащил, подошел ко мне, присел на корточки и внимательно заглянул в глаза:
      "ХАра руи сакАл туЭ?"
      "Что?" - невольно вырвалось у меня, губы против воли смущенно улыбнулись, а глаза захлопали часто-часто
      "Нехет руи мо?" - по-моему уточнил он (Мне даже показалось, что я почти поняла его -- он мог спросить - "ты не понимаешь меня?" - может, я и ошибаюсь, кто знает)
      "Нет" - замотала я головой.
      Он задумался, встал, прошелся туда-сюда, посмотрел на меня, на воду, из которой меня вытащил и махнул рукой, видимо, приняв какое-то решение. Дал мне руку и я ухватившись за нее, встала. Попыталась встать -- ноги просто подломились, так что мужчине пришлось меня ловить. Я виновато улыбнулась ему и еще раз попыталась утвердиться на несвоих двоих. Те отказывались подчиняться и если у меня силы еще были, то у самой индианки они уже отсутствовали. Поняв это, мужчина поднял меня (с одной стороны -- очень смущает, но с другой -- так приятно!) и отнес к своей лошади, где и усадил. А лошадь была без седла! Просто -- лошадь. Поэтому я судорожно вцепилась в гриву. Та недовольно переступила, но возражать не стала. Другие двое уже убрали следы своего пребывания здесь и теперь сидели на лошадях, ожидая, когда мужчина, взявший меня, возьмет свои сумки и -- улов -- вот как они здесь оказались! С легкостью запрыгнув на лошадь -- тоже хочу так уметь! - он перекинул сумки, связанные длинным кожаным ремешком, через спину лошади, поднял не замеченные мной в гриве кожаные же поводья и негромко цокнул. Лошадь беспрекословно тронулась с места и оказалось очень кстати, что его руки были как спереди меня, так и сзади, потому что без седла с непривычки на лошади я бы не удержалась.
      Оказалось, вверх от того места, где меня выловили уходила тропа -- видимо когда-то здесь сошла лавина, убрав часть отвесной стены и сделав выход наверх -- крутой, но вполне подъёмный. И лошади с фырканьем поднимались по нему. Меня вдавливало в мужчину и я диву давалась, как он может удерживаться, держа еще на весу и меня. Но подъём закончился и мужчины пустили галопом своих коней. Вот до путешествия в "Сказку" я бы уже верещала от страха, а теперь я только крепче уцепилась за гриву и с удовольствием смотрела, как мастер управляет лошадью. Упасть бы мне все равно не дали, так что орать смысла не было.
      Здесь, наверху, солнышко еще выглядывало из-за горизонта узкой золотой полоской. Видно было очень плохо, но теперь меня это не беспокоило -- я не сама выбирала дорогу. Скакали мы долго, но постепенно вдали стали вырисовываться огоньки и мне стала понятна цель всадников. И верно, огоньки приближались и множились, оказавшись кострами, разожженными перед коническими сооружениями. Вот что хотите делайте, а похожие я видела в Краснодаре, сейчас вспомню, как их зовут -- типи. Елки, я у индейцев. Слушайте, а индеец и индианка -- это, что называется, прецедент! Как в анекдоте. От этих мыслей я даже чуть хихикнула -- совсем неслышно, но настроение улучшилось. Ой, а как будет индейская женщина, если кратко? Мы подъехали и мужчины спешились, меня сняли с лошади и помогли утвердиться на земле -- кажется, мне полегчало и я смогу стоять сама. Точно смогу. Когда разобралась с конечностями, я подняла голову и столкнулась с весьма внимательными взглядами. Ой! Я от неожиданности даже подалась назад, уперевшись спиной в мужчину, что вез меня. Меня рассматривали неприкрыто и с очень большим интересом и вниманием. Я прямо сжалась от такого пристального внимания. Они стояли полукругом -- мужчины, женщины, дети -- рассматривали меня и негромко переговаривались. Спутники мужчины, что вез меня, уже ушли с уловом за спины встречающих и их уже видно не было. Сквозь толпу сбоку прошел немолодой мужчина, уже старик, я бы сказала, подошел ко мне внимательно на меня посмотрел -- взгляд его проскользил по мне, потом выше меня, потом по бокам и, закончив осмотр, он спросил:
      "Нахо ла руи?" - указав рукой вверх (Блин, но ведь почти понятно -- одной мимики, наверное, достаточно -- ручаюсь, он спросил - "ты сверху?" Ну ведь оно почти так и звучало!)
      "Не-е-е" - помотала я головой и указала рукой назад, к тем горам, где вывалилась из дырки, кстати, тоже не сверху, а почти у самой земли.
      Он нахмурился, еще раз внимательно меня осмотрел, его взгляд опять прошелся вверх и по бокам, а потом он махнул рукой и отступил. Меня провели в жилище и дали новую одежду -- о, слава Богу, эта, все еще мокрая, а потому ужасно холодная, ужасно меня холодила. Новая одежда была частично кожаная, частично матерчатая -- подобие футболки, весьма отдаленное, привычная юбка, непривычные сапожки, очень непривычная куртка -- зато все теплое и удобное. И большая часть на завязках -- пуговицы есть, вернее, их заменители, но их мало. А какая, блин, обувь удобная!!!! Цвета яркие, насыщенные, но природные, а потому не сильно то богатого спектра. Это вам не ассортимент магазина, где одного красного пятьдесят оттенков. Распустила волосы -- они густой длинной волной упали на спину. Очень мокрой и спутавшейся волной. Пришлось распутывать -- где пальцами, где одолженным гребнем. Распутала, заплела очень хитрую косу. Цветы из волос положила на видное место -- цветы с родины.... Наклонилась, понюхала -- они почти завяли, но аромат еще витал в воздухе -- прощайте, привычные запахи... эй-эй, это уж не я, это хозяйка тела. Сложив мокрую одежду аккуратной стопкой, я вышла на свежий воздух и подошла к костру. Там готовилось что-то очень непривычное на запах, но съедобное, а потому притягательное. На меня обратили внимание, но дел своих не прервали. Потихоньку к кострам подтягивалось все больше народу. Тут же зажаривали рыбу, что сегодня вечером вместе со мной выловили из реки -- а это уж вообще умопомрачительный запах, несмотря на то, что я вегетарианка. Я тихохонько сидела около костра и старалась не привлекать к себе внимания. Кстати, получалось, я замечательно умею сливаться с обстановкой при желании -- свойство вливаться в любую компанию принадлежит, оказывается, не телу, а владельцу его -- то есть, на данный момент -- мне. И у меня оно развито отменнейшим образом. Люди ко мне очень быстро привыкают и очень удивляются, когда я напоминаю, что знакомы мы еще только день-два. Я так понимаю, подходило время ужина и все уже с предвкушением рассаживались вокруг. Снова появился этот старичок, рядом с ним шла молоденькая девушка и несла в руках поднос с чем-то. За их процессией внимательно наблюдали. А подходили они, естественно, ко мне. Я встала, не зная, чего ожидать. Они подошли и остановились. Старичок посмотрел на меня, взял из рук девушки поднос и протянул мне:
      "САма Яху".
      Я посмотрела на поднос -- там в гуще чего-то белого лежало что-то, судя по всему, растительное. Понюхала -- пахло свежестью и нотками горчицы, а еще, совсем чуть-чуть, майонезом. Пожала плечами и внезапно поймала себя на мысли, что не слышу никаких звуков. Подняла голову и огляделась. Все молча за нами наблюдали. Ни разговоров, ни улыбок -- они явно чего-то ждали. Стало как-то зябко. Я снова посмотрела на блюдо с едой, в глаза старичка -- он невозмутимо ждал моих действий, на девушку -- она с опаской смотрела на меня. Надеюсь, они не хотят меня отравить -- вроде не с чего? И осторожно взяла предлагаемое, еще раз, на всякий случай, понюхала и положила в рот. Ничего не произошло, но за мной продолжали наблюдать и я старательно начала разжевывать съеденное, а потом проглотила. ОТРАВА!!!! Рот взорвался жаром и мне показалось, что внутренности напрочь высушили. Я упала на колени и судорожно вздохнула. Стало еще хуже. Меня нестерпимо пекло. Воды, воды, пожалуйста, дайте мне воды -- умоляла я, протягивая руки. Но меня не слушали, наоборот, женщины отодвинулись, детей вообще спрятали, а мужчины обступили меня плотным кольцом. ВОДЫ! Боже, как же меня жжет. Я уже и сидеть не могла, я корчилась на земле, умоляя хоть о капле воды -- внутри меня горел огонь, он сжигал меня и только краешком сознания я удивлялась, почему из рта не идет дым. Ушли все чувства, ушло сознательное мышление, ушли все навыки и разум, осталось только одно желание -- яркое, бессознательное, поглотившее меня целиком. Воды! И словно в ответ на мои просьбы, небеса разразились ливнем. Я из последних сил перевернулась и подставила падающим каплям открытый рот. Вокруг меня засуетились, закричали -- но мне было не до них, я жадно пила воду, которую щедро дарило само небо. Меня подняли и потащили в жилище, но тут уж я сопротивлялась изо всех сил, стремясь как можно дольше находиться там, где есть вода, так что когда меня все же умудрились втащить под навес, внутренности хоть и пекло, но уже совсем не так уничтожающе. И я обессиленно обвисла на руках, тащивших меня. И совсем не сопротивлялась, когда мои руки связывали сзади, приматывая к центральной опоре жилища. Связав меня, все вышли и я осталась одна. Глаза закрывались, сил не было совершенно, поэтому я попыталась поудобнее прислонится к центральному столбу и заснуть. Получилось безо всяких усилий.
      Проснулась я от того, что в жилище вошли двое -- тот старичок и взрослый, уверенный молодой мужчина. У меня сразу почему-то сложилось впечатление, что это ученик старичка, которого я уже окрестила шаманом. Убедившись, что я по-прежнему связана, а, значит, не опасна, они расслабились. Старичок подошел ко мне ласково провел по щеке рукой:
      "НАхо лАми ви эсу, саЯта"
      Да блин, ну я же почти понимаю о чем он говорит -- хоть это и невозможно, но ведь почти понимаю. Словно мне кто-то нашептывает перевод. Я не могу его понимать -- я русская, мыслю по-русски, нахожусь в теле индианки, которая мыслит наверняка на хинди и никакого отношения к индейцам с их языком не имею, даже в родственниках я чиста как горная роса -- одни русские -- никакой генетической памяти индейской, но, блин, я их почти понимаю. Я почти готова поручиться, что он сказал "мы тебе поможем, малышка". Так, секундочку... В чем -- поможем? Со мной все хорошо. Даже с телом, в котором я нахожусь, все хорошо. С душой этого тела не очень, она сломлена - не мной, и сейчас без меня тупо сидела бы ни на что не реагируя, а вот само тело -- замечательно. А-а-а-а, вот оно где собака-то зарыта. Слушайте, я никогда не думала, что окажусь в роли беса, которым бывают одержимы, по словам священников. Я -- бес. Круто. Может, тогда у костра, этот шаман и спрашивал у меня -- это, ангел я типа, или бес. Ну и я, дура, сказала ему, что не-а, не с неба я. О-о, дура. Тогда почему сразу не схватили? Видимо, мое поведение на бесячье не походило, вот он и засомневался -- нормальная я все-таки или бесноватая. И решил проверить. Видимо, та растительная хрень на нормальных не действует, а так как я, выходит, бесноватая -- в смысле, бесноваты мною -- то меня и прошерстило ершиком. Тогда понятно и ожидание, и страх, и то, что меня схватили. Теперь бить будут? Ой, мама, можно я просто уйду?
      "Э-э-э, а можно я просто уйду?" - нерешительно сказала я
      Мне никто не ответил. Мужчина что-то деловито раскладывал, старичок увлеченно что-то чертил вокруг меня. Вы не поверите, как страшно, когда делают что-то непонятное, а ты знаешь, что тебя собираются изгонять. Надеюсь, горячие иголки под пальцы я не получу? А то ведь инквизиция именно так и изгоняла, да еще костерком для очищения баловалась. Маманя! Меньше знаешь -- крепче спишь. Кто меня просил много читать? Вы простите, что я так постоянно говорю, у меня, когда я нервничаю, вообще рот не закрывается, а сейчас мне не просто страшно, меня трясет, ведь тело-то я чувствую со всеми его рецепторами. И больно будет мне, а не индианке -- она сейчас вообще почти в коматозе от какого-то шока. Не от моего вторжения, а раньше -- то ли до падения в дыру что-то произошло, то ли само падение, то ли и то, и другое ее смутило. А пока я так причитаю, они там все сделали и теперь стояли напротив. Я замерла, тщательно вглядываясь и готовясь орать. Мужчина зажег какие-то травы, а старичок начал раскачиваться, делать какие-то движения руками, взял какие-то инструменты, от чего я похолодела и ими тоже начал рисовать фигуры, иногда касаясь меня ими. За инструментами оставалась истаивающая темно-фиолетовая полоса, само пространство сжалось до размеров очерченного старичком круга так, что за чертой было непроглядно темно, в воздухе вспыхивали на секунды и гасли желтые точки, а запах разожженных мужчиной трав странно дурманил голову. Смотрелось завораживающе, но ничего не происходило. Через какое-то время в этом убедился и старичок, обессиленно оперевшийся на мужчину. Он с недоумением посмотрел на меня, видя, что я -- это по-прежнему я, никуда я не делась. Видимо, ожидался иной исход его действий. Что-то тихо прошептав мужчине, старичок устало поплелся к выходу, тяжело опираясь на длинную палку. Мужчина, нахмурившись, посмотрел на меня, но ничего не сказал, собрал все принесенное и тихо вышел вслед за старичком.
      Ой-ой, похоже паллиативные меры на меня не подействовали, то есть теперь, по логике хирургов -- надо резать. Я судорожно сглотнула -- дожидаться хирургического вмешательства мне совсем не улыбается. Поэтому я начала дергаться и выворачиваться, стремясь выпутаться из ремешков. Фигушки -- тонкие, прочные, они надежно обхватывали мои запястья и совсем не скользили, а чтобы ослабить петли, нужно было сократить расстояние между руками и хоть как помочь одной руке другой. Обхвата моих рук не хватало, чтобы свести руки сзади за столбом, как я только не извивалась. Ну что я вечно во всякие передряги попадаю, а? Да без меня эта девушка уже либо погибла от голода, либо замерзла -- она ж двигаться не могла, так бы и сидела, где ее выкинуло. Ну и плюс дикие животные, но их я сама боюсь. Сдавшись, я замерла, оперевшись на столб. И снова заснула -- усталость была просто нечеловеческая. Проснулась от предутреннего холода -- меня-то никто ничем не накрывал. И тут с холодка в голову стукнула свежая мысль. Я выгнулась и вывернулась, заламывая руки и ремешок перекрутился, а я оказалась лежащей с запрокинутыми над головой руками. Так я подползла к столбу и обняла его -- как раз длины моих рук хватило, чтобы они соприкоснулись. Так как ремешок был надет на мои руки в виде петель, а не узлов, я просто потянула кожаную полоску и она поддалась, выпуская руку. О, счастье, я свободна! Вторую руку я освободила вообще за секунды. Запястья, перетертые ремешками, когда я елозила ночью, горели и полыхали красным, но это так, мелочи жизни. На цыпочках я подкралась к выходу -- никого. Все спали, только где-то далеко ходили часовые. Чудненько.
      Так же тихо я выскользнула и, крадучись, пошла мимо разновеликих и разнообразно украшенных типи, обходила костры -- а вдруг уголек хрустнет?, замирала в тени жилищ, если показывалась человеческая фигура или прижималась к земле, если других укрытий не было. Таким образом я добралась до края их стоянки и тут уж, оглянувшись и убедившись, что поблизости нет никого, кто мог бы меня заметить, рванула со всех несвоих сил. Бежать пришлось с передыхами, но это уже моя вина, не индианки. Я-то помнила, что у меня с физической нагрузкой не очень и мозги автоматически проецировали усталость на менее уставшее тело девушки -- у нее с физнагрузками было явно лучше, но это я заметила еще в первые мгновения, когда пластика ее движений сбивала меня с толку. Так или иначе, перебежками с передыхами я успешно удалялась от лагеря. Погони за мной не было. До самого-самого рассвета. Но стоило мне расслабиться, как тут же случилась вселенская свинскость. По привычке я оглядывалась назад и поэтому в лучах восходящего солнца моментально увидела нескольких всадников, весьма успешно меня нагоняющих. Вот черт! Оглянувшись вокруг, я не увидела никакого возможного укрытия на ближайшие десять километров. Ну и куда мне бежать? Тем не менее я не могла просто стоять и ждать, когда они подъедут и преспокойно схватят меня опять. Надо бежать -- вдруг да что случится? Ну там гроза? Я посмотрела на небо - там не было ни одного облачка, а дождь, прошедший вчера, вообще после себя никаких следов не оставил. Хм. Или землетрясение? Или, появятся еще какие племена, враждующие этим и про меня забудут? Ну мало ли? Не могу я просто стоять только от того, что меня уже заметили и прятаться мне негде. Поэтому я со всех ног ломанула дальше. Лошадь движется быстрее человека, поэтому бежать мне пришлось недолго, но все равно, когда топот раздался совсем рядом, дышала я уже, как загнанная собака. Я спринтер, а не марафонец, надолго меня не хватает. Впрочем, ловить меня руками никто и не собирался -- в воздухе свистнуло и меня накрыла сетка, напрочь спутав мне все конечности и еще обмотавшись вокруг меня, больно хлопнув напоследок грузиками, что были привязаны к концам сетки. И я кулем с разбега свалилась на землю. Больно, кстати, еще и щеку, локоть и бедро расцарпала. Я хмуро лежала, не будучи способной даже пошевелиться. Спешившись, ко мне подошел индеец, молча закинул на лошадь и так же молча, в сопровождении еще шестерых мужчин, поехал обратно. Этот индеец был не тем, что меня вытащил, тот ехал поодаль, но рассмотреть его я не могла, потому что утыкалась носом в бок лошади. Так, между прочим, ехать совсем невыносимо, поэтому я попыталась хоть как облегчить себе существование. Но мои телодвижения были пресечены на корню тяжелой ладонью, прижавшей меня к крупу. Тот, кто меня вытащил, подъехал и что-то сказал тому, кто меня вез. После чего меня перевели в сидячее положение и дальше я спокойно ехала в более-менее удобных условиях, не преминув благодарно улыбнуться за улучшение качества жизни. Мужчина отвел глаза. Через некоторое время мы вернулись туда, откуда уехали. Меня сняли с лошади и распутали, плотно затем обступив. Да я и не дергаюсь даже. Я, вообще, тихая, мирная и даже не сопротивляюсь....
      Подошел, тяжело ступая, старый индеец, что ночью передо мной вытанцовывал. Остановился, оперевшись на длинную палку, и угрюмо спросил:
      "Руи на нечЕто?"
      Я огрызнулась: "А что вы меня пугаете? Знаете, как страшно мне было там, внутри? Вы ж ничего не обьясняете. Хмуритесь, связываете и вообще, ведете себя, будто я очень опасное существо. А я девушка -- молодая, впечатлительная, мне страшно. Что вы от меня хотите? Вот и убежала, от греха подальше. А вы меня, ровно дичь, обратно привозите. Эх, что я вам тут распинаюсь, вы ж меня нифига не понимаете?" (Их языка не знаю, перевести не могу, но это никакого значения не имеет, потому что они меня тоже не понимают)
      Они отступили, впечатленные моей явно связной и очень пламенной тирадой. Старик махнул рукой и меня снова отвели в типи. На этот раз одну не оставляли и ждать мне пришлось недолго. Ну хоть не связывали, хотя, может, если бы я дернулась, тут же бы и прирезали, даром, что ли, рука у моего охранника с ножа не слезала? Буквально совсем скоро меня вывели и подвели к столбу, куда и привязали. Сердце неприятно екнуло. Затем начали обкладывать травой и сучьями, привезенными, как я понимаю с собой, потому что поблизости лесов не было. Я не задергалась только потому, что раскладывали не прямо вот подо мной, а на расстоянии, формируя тот же круг. Поэтому я пока молча наблюдала. А ведь они только добра желают этой девушке, меня из нее изгнать хотят, их не обвинишь в жестокости. Только бы по незнанию обеих нас не убили... Когда круг был завершен, его подожгли и травы стали испускать дым -- сладковатый и дурманящий. Я слышала звуки каких-то инструментов, слышала снова напевную речь старичка и тихие песни вокруг, но ничего из-за дыма не видела. Потом у меня закружилась голова, меня замутило, я сильно ослабла и сползла по столбу на землю. Голова стала чугунной-чугунной и просто упала на грудь, звуки отдалились, тело все меньше меня слушалось и в какой-то момент я перестала его ощущать. Одновременно прошла слабость и дурнота. Я подняла голову и встала. Веревки уже не держали меня, я была свободна и, кажется, могла уйти. Но пока я не торопилась, оглядываясь и наблюдая. Находилась я в каком-то фиолетовом тумане, который делал очертания привычной уже местности размытыми и нечеткими. Круг, в котором я находилась, ярко светился, в воздухе летали черные хлопья, а подняв глаза к небу я увидела только темноту, которая словно слоями черного дыма застилала небо. Потом черные хлопья исчезли, уступив место ярким искоркам, круг тоже исчез, а вся поверхность под ногами стала подсвечиваться тем же фиолетовым цветом -- красиво. Только я хотела пойти исследовать новую область, как из туманной завесы, что мешала четко разглядеть окружающую обстановку, выступил тот старичок-шаман. Он входил осторожно и напряженно, но увидев меня в недоумении остановился. Я с интересом осмотрела себя, думая, чем же я его удивила. Собственно, после этого удивилась я сама. Я выглядела ровно так, как в данный конкретный момент находилась в реальности. В реальности в этот момент я ехала в маршрутке с работы домой и закрыв глаза, наблюдала такую картину -- на мне были вполне привычные юбка, рубашка, куртка и туфли, что меня несколько удивило. Я еще ни разу не оказывалась "там" в цивильном. Закончив осмотр себя, я снова перевела взгляд на старичка. Тот тоже внимательно смотрел на меня, все больше опуская оружие, наготове с которым входил.
      "Так ты не демон?" - спросил он
      "А я похожа на демона?" - огрызнулась - "Нет, вроде бы я не демон" - с сомнением продолжила и еще раз на всякий случай оглядела себя, убеждаясь - "А как вообще демоны выглядят?" - испуганно уточнила я. Ну, кто его знает, какие они?
      "Да, ты точно не демон" - ошеломленно покачав головой, сказал старичок. Тут только я обратила внимание, что вполне его понимаю:
      "Эй, я понимаю тебя. Как?"
      "Здесь все друг друга понимают. Тут нет барьеров для общения. Зачем ты мучаешь эту девушку?"
      "Я? Я ее не мучаю. Я вообще туда случайно попала. Она как то вывалилась откуда-то, причем именно в этот момент я в нее и попала. И посмотри сам -- ее душа сломлена и спит, без меня она не сможет сейчас жить. Я ей сейчас только пользу приношу" - я посторонилась, открывая его взгляду душу девушки -- та темным комочком безучастно располагалась неподалеку, никак не реагируя на происходящее. Старичок, увидев ее, убедился, что я не вру и еще больше успокоился.
      "Ты навсегда хочешь занять ее тело?" - он с подозрением смотрел на меня, вновь поднимая оружие
      "Нет, что ты -- как только она очухается, я уйду -- у меня свое есть, оно мне гораздо привычнее"
      "Поклянись на земле, что ты ее оставишь"
      "Ой, а как это?"
      "Приложи руку к земле и скажи, что отпустишь ее"
      Ну ладно, не вопрос. Тем более, что я не врала -- мне она нафиг не сдалась. Я присела и положила руку на землю -- та была горячая и мягкая:
      "Клянусь оставить это тело, как только ее хозяйке перестанет быть нужна моя помощь. Все?" - уточнила я. Старичок кивнул. Я отняла руку и увидела, как мой отпечаток горит ярким желтым светом. Старичок, увидев его, удовлетворенно кивнул:
      "Земля запомнила твои слова. Теперь я тебе верю" - тьфу, Фомы неверующие меня окружают.
      "Ай, ой, погоди -- как ты меня распознал? Я ж вроде тихо себя вела?" - я аж подпрыгнула, боясь, что он уйдет, а я забуду спросить то, что мне интересно.
      "Тебя сразу видно было -- ты слишком большая для этого тела" - загадочно улыбнулся старичок и больше не сказал ни слова. Загадка. Что, наши тела под душу, что ль, подстраиваются? Занятненько...
      "Теперь ты можешь возвращаться обратно" - милостиво разрешил мне старичок - "Мы примем тебя"
      "А... А как?" - смущенно заерзала я
      "Ты вошла в ее тело и не знаешь, как это сделала?" - брови старичка взлетели на лоб
      "Ну-у-у, вроде того-о-о" - неуверенно протянула я, ковыряя землю носком туфли - "Я случайно. Более того, я даже не знаю, где я сейчас нахожусь. Где мы вообще?"
      Старичок удивленно качал головой:
      "Мы находимся на обратной стороне сознания" - теперь уже вытаращилась я. Это как?
      "Занятно. Но я все равно не знаю, что делать" - я удрученно опустила голову.
      "Я тебе помогу" - раздалось сзади и, прежде, чем я поняла что-то, его руки толкнули меня вперед. Я обо что-то стукнулась головой и вырубилась.
     
   Степная жизнь моя
  
      Маршрутка как раз доехала и темнота перед моими глазами сменилась привычным видом знакомого мира. Какое счастье, на самом деле, быть уверенным в том, в каком мире ты живешь. Тут мне все известно, тут я- это я, тут никто не кидается на меня только потому, что что-то там показалось. Здорово! Здесь меня ждут обычные дела, мои знакомые, мои привычки и мое, адаптированное под меня, пространство. Все-таки, как мне нравится просто жить! Что я раньше ныла? А-а-а, знаю, мне нравится, что сейчас я творчеством занимаюсь, вот и не тянет плакаться по поводу скучности жизни. Слушайте, отличный способ снятия депрессии -- нужно больше психологов слушать -- ведь, как один, предлагают! А, кстати, пока я тут разговариваю, я уже много переделала и снова, уже весьма привычно, закрыв глаза, открываю их совсем не туда...
     
      Проснулась я от того, что выспалась. Я лежала внутри типи, в области, специально огороженной для лежания, укрытая теплым одеялом -- совсем ничего не осталось от враждебного отношения ко мне -- ну правильно, я ж не бес. Я так, на минуточку вышла погулять. Типи изнутри все-таки бывает уютным, как бы не кричал мой предыдущий опыт знакомства с этим типом жилища. Здесь это -- настоящий дом -- ухоженный и по-своему красивый. Сквозь дырку сверху поступал свежий воздух и солнечные лучи, в свете которых плавали пылинки, завораживая и заставляя улыбаться. Посередине типи было место для костра и там не было покрытия, а вот у стен пол был чем-то аккуратно застелен и на это что-то были положены плетеные коврики, на которых я спала. Сюда уже в обуви не полезешь. От входа к месту до костра шла дорожка, ничем не застеленная, что тоже понятно. В нескольких местах были расставлены плетеные корзины с разными вещами -- до некоторых можно было дотянуться, не разуваясь, некоторые были в "чистой" зоне -- все было продумано и гармонично. Красота, одним словом. Пока я оглядывалась, полог откинулся и зашел тот самый индеец, что меня вытащил. Он шел с кружкой в руках и, увидев, что я проснулась, улыбнулся, подошел, присел на корточки, протянул мне кружку и сказал:
      "Ба саи римо ха руи"
      Я улыбнулась, беря кружку. Ничего не понятно, но все равно спасибо, очень приятно. Да, непонятно, несмотря на то, что что-то упорно хочет мне сказать, что я его понимаю. Я не могу его понимать, я не знаю их языка и все мои догадки -- это не более, чем догадки. Не бывает так, чтоб вот сразу начали понимать абсолютно чужой язык. А я не языковой гений, я вообще, даже не факт, что на самом деле в этом теле -- в конце-концов, все это происходит только в моей голове. Какой простор для психиатров!!!
      Пока занятая этими невеселыми мыслями я прихлебывала травяной сладкий напиток, кстати, горячий -- он меня рассматривал. Потом протянул руку, коснулся меня, привлекая внимание и положил руку себе на грудь:
      "Кенайа"
      Я уточнила - "Ты -- Кенайа"?
      Он кивнул. А мне как назваться? Я не знаю имени этой индианки, а ее душа молчит. Индийских имен тоже не знаю. Ну, кроме Махатмы, Шивы и Индиры -- но они мне не нравятся. Я подумала и приложила незанятую чашкой руку к своей груди:
      "Ранита"
      В любом случае, пока я здесь, мне будет приятно откликаться на это имя, а шаман наверняка объяснил, что я тут временный гость, так что, когда я уйду, настоящий владелец этого тела вполне сможет называться своим именем.
      Кенайа улыбнулся. Он все пытался мне что-то рассказывать -- большей частью мимикой, жестами и рисуя. Я слушала и смотрела, спрашивала жестами и картинками и даже на мгновения забывала, что мы общаемся на разных языках. Когда очень интересно и нравится собеседник, как то забываешь, что язык-то разный. Мы вполне научились друг друга понимать -- пока в самых простейших вещах, но чужими уже друг-другу не казались. Оказывается, они здесь проездом и едут домой, на постоянное место жительства -- там у них не походные строения, там у многих семьи, там хозяйство. Задержались тут ненадолго, меня выловивши, но сейчас снова собираются. Мне остро не хватало слов, чтобы знать подробности, но и то, что я узнавала, мне было очень интересно. Мы вышли на улицу, он провел меня по лагерю, показал -- что и как делается. Люди, видя нас вдвоем, уже не сторонились меня, а улыбались, разглядывая. Так же мирно прошел и вечер -- за костром с едой, за непонятной завораживающей речью сидящих вокруг, под светом крупных ярких звезд, в окружении шумно пыхтящих коней и незаметно лежащих собак. Это мне еще спасибо сказать надо, что меня ими не травили -- говорю же, они с самого начала мне зла не желали, как девушке -- они помочь хотели. Тут вспомнилось, как они девушку от меня очищать собирались. Со стороны если зарисовывать, то вполне себе костер, только вот значение у него другое -- круг, чтобы не сбежала, столб с веревками, чтобы не вырвалась во время обряда, огонь -- из трав, чтобы попасть "туда" и еще для чего-то. Мой бог, а ведь кто-то со стороны, да с больной фантазией, увидев такие зарисовки вполне мог бы подумать, что это настоящий костер и очищение -- это сжигание. Мать моя женщина, может вся инквизиция -- это одна большая ошибка от неполного знания! Вся надежда на то, что все, что сейчас происходит -- мое больное воображение, в противном случае мне больно за историю. Одно неправильное толкование древних знаний -- и целая кровавая эпоха. Ой, мама, а ведь сейчас много всего находят при раскопках -- чуть что недорасшифруют -- и кто защитит от недоучек? Слава богу, что я не претендую на историческую достоверность -- я никак ни подтвердить происходящее сейчас со мной, ни опровергнуть не могу.
      Теперь меня никто не сторожил, я вольна была идти, куда вздумается. Само-собой, моя любопытная натура начала с изучения окрестностей. Я удалялась от костра кругами, разведывая порядок расположения строений и принципы разбивки жилищ, пусть даже и временных. Они располагались весьма, кстати, занятным образом - концентрическими, накладывающимися друг на друга кругами - словно лепестки не до конца раскрывшегося цветка. Весьма мудрено... и красиво. Общий костер находился чуть в стороне от центра - одинаково достижимый с любой точки стоянки. Лошади были вольны ходить, где вздумается, но, видимо, с детства приученные, явно не пересекали определенную черту -там, где ходила большая часть людей. Они курсировали вокруг лагеря, словно огибая лепестки, и в самой ближней точке соприкосновения с людской частью стояли неподалеку от костра - не мешая, но находясь в пределах досягаемости в случае острой необходимости. Как так можно выучить животинку - ума не приложу. Во время моих блужданий я наткнулась на место, где другие лошади уже решили потихоньку укладываться спать - не все они, оказывается, стремились быть поближе к человеку. Пока я к ним присматривалась, ко мне подошла лошадь и приветственно фыркнула. Яблок у меня с собой не было, поэтому я просто погладила ее по морде. А потом еще и по шее, и по туловищу... Снова вернулась к морде - хороша животина! А она молча млела под моими руками - видимо, я ей понравилась. Когда я уходила, она грустно фыркнула мне в спину...
      Собственно, дальше потекла обычная, ничем не примечательная жизнь. Меня приняли в семью и учили жизни в новых для меня условиях. Действительно, они лишь ненадолго остановились тогда, когда случайно вместе с вечерней рыбой выловили меня. Уже на следующий день после описываемых событий, они снялись с места и пошли дальше. Дальше от скального обрыва, от истока реки, от места, где я осознала себя в новом теле. Всегда грустно прощаться с прошлым, даже если ему всего два дня. Передвигались довольно упорядоченно, но не в строгой дисциплине, меняясь с течением дня по группам, разделенным общими интересами. Вещей у них было на удивление мало, несмотря на то, что поход был довольно длительным. Самое тяжелое несли лошади - те, что ночью раньше всех укладывались. Соответственно, те, что стояли неподалеку от костра, были верховыми и всадники частенько забегали далеко вперед, проверяя проход или уезжали назад, прикрывая идущих от неожиданностей. Вообще, с лошадями тут очень интересные отношения. Есть общие лошади, лелеемые всеми и есть лошади, которые выбрали себе хозяев. Далеко не у всех была своя собственная лошадь. И те счастливцы, которые обладали лошадью, лелеяли их просто сверх всякой меры и были особо уважаемы, думаю, в силу объективных причин - чуть что, на лошади быстрее можно среагировать. Сами лошади, впрочем, не хуже всякой собаки были привязаны к своим хозяевам - норовистые под чужаком, хозяина слушались беспрекословно. Когда у лошадиной пары появлялись жеребята, все безжеребые жители деревни приходили их смотреть - и если жеребенок к кому тыкался носом, а тыкнутый принимал жеребенка - считалось, что они нашли друг друга. Кстати, такое бывало далеко не всегда. Даже окруженные всемерной любовью, новорожденные жеребята частенько сторонились людей - кто знает, может, порода такая? Недоверчивая? Нашедших друг друга было очень мало, но это была связь до гроба. Такая вот взаимная любовь. Я было сначала подумала, что, не успевши появиться, уже обзавелась таким же другом, но меня ждало разочарование. Та лошадь, что доверчиво тыкалась в меня носом вечером, была лошадью-учителем для молодняка индейцев. На ней учились ездить все в деревне. Вот и подходила она ко мне знакомиться - новенькая же. Ведь вне зависимости от того, была ли у тебя своя личная лошадь или только общественная, а ездить верхом умели все поголовно. Кстати, колесо есть даже у индейцев и пусть мне не говорят, что они дикари - простенькое, совсем непривычное для моего современного глаза, но колесо - есть!!! На нем и катили типи, да еще вещи, что потяжелее. Остальное, весьма немногочисленное, несли в руках, ничуть не заморачиваясь весом и шли, кстати, весьма ходко. Кенайа теперь неотступно следовал за мной - учил языку, хозяйству, обычаям. С лошадью было легче - какие-то навыки у меня, как ни странно, остались после "Сказки". Я научилась готовить по-ихнему, научилась распознавать виды ветров, научилась узнавать что можно есть, а что не стоит. Узнала, как распознать скрытый в породе гор разлом, как не попасться на охотничьей тропе животных, как узнавать, что впереди есть водоем, распознавать своих и чужих - это вообще целая песня, но издалека хватает и пары признаков. Я все так сумбурно, потому что сама до сих пор не могу уложить все это в голове - меня обучали всему и сразу - плюя на языковой барьер, на разницу культур, на мою, хм, одержимость. Просто - жили рядом и учили, как свою. И это давало плоды - пусть связно я все вряд ли смогу сейчас описать, но на подкорке что-то явно откладывалось, потому что видеть вокруг я стала больше, распознавать знаки этих степей яснее, понимать окружающих людей лучше. И, знаете, они жили - гармонично. Непонятно и странно для взгляда со стороны, они жили, идеально вписываясь в среду обитания, и тем привлекли мое немое обожание. Я, вообще, очень уважаю такой, гармоничный образ жизни. До сих пор не могу понять, почему Кенайа со мной не расстается - то ли я ему понравилась, то ли ему было поручено меня воспитывать, если уж выловил, сам он захотел или его попросили?.... Почему-то в какой-то момент это стало для меня важно. Немного привыкнув к себе, к нему и к жизни, в которую попала, я поймала себя на мысли, что он-то мне очень нравится, но я опять-таки не знаю - мои это чувства или девушки, что потихоньку, под влиянием обычной размеренной жизни стала просыпаться, заставляя меня потесниться. А мне-то как раз начала надоедать такая жизнь. Поначалу мне все было интересно и я не понимала тех, кто говорил, что ему скучно. Но, оказывается, все дело было в новизне ощущений. Чем больше она притуплялась, тем скучнее становилось и мне. Знаете, самый лучший способ избежать одержимости - жить самой обычной жизнью. Я теперь в глаза плюну сценаристам фильмов про одержимых - ну скажите мне, нафиг занимать тело человека, если оно изо дня в день занимается одним и тем же? Ходит на одну работу, возвращается в одно место, делает одно и то же? Интересны те, чья жизнь кипит впечатлениями - вот у них есть реальный шанс стать одержимыми. Заявляю со всей ответственностью беса! Мне самой начало становиться скучно. Восемь дней - и ощущения притупились, мне хотелось приключений, куда-то нестись, что-то делать, что-то узнавать. Но я все равно оставалась - ну красиво тут у них, необычно, да и Кенайа... В-общем, как раз через две с половиной недели мы пришли туда, куда стремились. Тут и впрямь сразу было видно, что живут прочно и давно. Вроде те же типи, но куда основательнее и мощнее сделаны - выше, просторнее, прочнее. Домашняя живность, разделанные участки земли с посадками, хозяйственные пристройки. Очень непривычно для меня и интересно. Самое забавное было все же пока вычленять в речи индейцев знакомые слова - непонятная вязь слов и среди нее, как бриллиант, известное выражение. Таких день ото дня становилось больше. Поэтому я легко смогла понять, почему меня спокойно приняли оставшиеся здесь - те, что впервые меня увидели. Из-за шамана. Доверие к нему было почти безграничным. Таким, что впечатлило даже меня. Одно то, что он принял меня, хватило для того, чтобы никто меня не боялся. Даже вождь - внушительный дядя в летах, только осмотрел меня, подозвал шамана и что-то уточнил. По-моему, он тоже имел навыки шаманизма и увидел, что я - это не совсем я, по крайней мере, взгляд его прошелся по мне точно так же - сначала прямо, потом по бокам, потому вверх-вниз. Шаман что-то объяснил вождю и тот качнул головой, размышляя, снова оглядел меня, а потом просто развернулся и ушел. Оказалось, что так меня приняли. Вот, кстати, сейчас пишу и удивляюсь, как много всего мне удалось запомнить - казалось, я была там набегами, по схеме, отработанной еще в "Сказке" и, когда выходила, отмечала только сам факт моего там нахождения, а сейчас печатаю и удивляюсь, сколько подробностей всплывает, заставляя раз за разом возвращаться и смотреть, написала я это или пропустила.
      Как бы то ни было - мы прибыли и началась оседлая жизнь. Потянулись дни, наполненные заботами, учебой и привыканием. Я потихоньку привыкала жить индейской жизнью, их слова все более осмысленно звучали для меня, я увидела, как рождается дружба между жеребенком и человеком. Из двух жеребят один-таки подошел, покинув мамкину защиту, и осторожно понюхал протянутую ладонь. Мамка, кстати, была общественной, отец - личным - может, потому так и потомство для себя определилось? Выбранный был мальчонкой лет тринадцати - шестнадцати, но никто не оспорил его право на лошадь ввиду его малолетства. Так принято. И я частенько наблюдала потом, как жеребенок, ровно привязанный, хвостиком волочился за хозяином, тыкаясь ему носом и требуя внимания. Он бы, мне даже казалось, и не кушал мамкино молочко, если бы хозяин рядом не стоял - это совершенно другая любовь, чем я наблюдала у своих домашних животинушек. Я стала полностью частью деревни - так же работала, так же веселилась. Шушукалась в меру своих возросших способностей с девушками, рассказывая им свои секреты красоты и узнавая их, подтрунивали над мужчинами, что перед нами хвосты свои распушали, внимала старшим бабушкам и дедушкам, научившись бежать к ним за советом если сама не знала, что делать. Я влилась и в эту среду почти тихо и незаметно. Тут помню, как один человек в реальности все постоянно пытался меня обвинить, что я отношусь с небрежением к другим народам, на грани презрения. А у меня невольно выскакивает мысль - какое же тут может быть небрежение, откуда - если я бог знает где еще могу оказаться, с кем еще вот так пожить? Или - уже пожила - я ведь не знаю, какой сейчас год от рождества христова здесь? А ведь они становятся мне почти родными и любимыми. Мне так скорее легче стать полностью толерантной, чем небрежной на грани презрения... Правда, это не обьяснишь тому, кто так не жил -- каждый сам выпячивает свои заморочки.
      Я стала очень часто выходить оттуда и так же часто ненадолго возвращаться, мне оказалось очень сложно удерживать внимание при все более просыпающейся душе девушки. Без меня она по-прежнему застывала, но и меня так покорно уже не вмещала. Я загрустила, понимая, что осталась тут совсем ненадолго и увядшие было краски повседневности снова заиграли. Я все чаще замечала на себе взгляд шамана и думала, что недалек тот день, когда он попросит меня покинуть тело, как я и обещала ему тогда на земле. И еще я видела глаза Кенайи - он тоже понимал, что я тут ненадолго - и он не знал, что ему чувствовать - понравится ему настоящая обитательница тела или он будет скучать именно по мне? С какого-то момента он стал задумчивым и грустным...
     
   Прости-прощай, мой милый край
  
      В первый раз занырнув в "туда" - я увидела пустоту. Пустоту, где не было ни света, ни ориентира, ни хоть чего-то привычного для человеческих чувств. Я научилась избегать этой пугающей меня пустоты, перепрыгивая сразу туда, куда мне нужно -- это было легко -- ведь тело, куда я прыгала, принадлежало мне, оно словно ниточкой было связано именно со мной. Но когда я закончила сказку и впервые вошла "туда", не имея желания создать собственное тело -- я снова очутилась в пустоте. Потом появилось тело, готовое меня принять и я подумала, что опять смогу избегать этого пугающе непривычного места. Но когда я, вынырнув впервые, захотела вернуться в то же тело -- меня ждало удивительное открытие -- я понятия не имела, куда мне двигаться. В темноте теперь мерцало множество искорок, которых раньше там не было -- и какая из них вела к моей индийской девушке, я понятия не имела. Эти искорки, как звездочки мерцали и переливались, перемигивались и гасли, вспыхивали и меняли цвет -- нежно-перламутрово-голубые, нежно-салатовые, желтые, оранжевые и красные, они сияли и манили. Словно я смотрела на небо безлунной ночью в поле. Мне стало интересно и я решила посмотреть поближе. Я двинулась вперед и поймала себя на мысли, что я будто плыву в воде -- та же плавность передвижения и никакой гравитации. Может, потому я с детства замечательно плаваю, что умение у меня это принадлежит тоже душе, а не телу? Я как пловец, мягко и плавно перемещалась в пространстве и достигла первой ко мне звездочки -- и заглянула глазами кого-то в мир -- на поле залитое солнечным светом. Шарахнувшись от неожиданности, я "переплыла" к другой зездочке -- и снова "увидела" - мчашийся по рельсам поезд. Это души -- дошло до меня. Я смотрю глазами людей, к чьим душам прикасаюсь. Я огляделась -- меня окружали мириады душ -- разных -- мерцающих и горящих ровным светом, разноцветных, близких и далеких. Хм-м-м, занятно. А я как выгляжу? Осмотреть себя не получилось. В тот раз я смотрела от первого лица. И так и не найдя свою индианку, ушла - оказалось, прошло больше часа времени -- а я там словно пять минут побывала -- но я всегда говорю, что со временем у меня проблемы. Когда я зашла "туда" второй раз -- все же до индианки я хочу добраться, я заметила, что полнее чувствую это место -- появилось какое-то чувство, которое хрен опишешь, нету в моем словаре для него описания, только пространство это стало мне ближе и понятней. И в это раз я словно смотрела, как в играх от третьего лица. Так вот, я была чем-то таким непонятной формы, перламутрово-черным и непонятным. Испугавшись, я решила сделаться человеком -- все же этот облик мне привычен. Получилось на удивление легко, только вот плавательные способности резко уменьшились -- аэродинамика у тела другая. Я хмыкнула и решила вернуться, как было -- я больше ценю скорость и легкость передвижения, чем четко определенный внешний вид. К тому же, перед кем мне тут красоваться? Снова я зависла в этой мерцающей звездами пустоте. Но теперь на меня напала мания исследования. Я решила получше узнать, что собой представляет то, где я нахожусь. Первое я узнала -- тут я могу иметь любой облик. Второе... М-м-м, вспомнив свои приключения с видом от первого лица и от третьего, я решила узнать - а круговую панорму я себе могу устроить? В тот же момент я увидела все и сразу. Это было так страшно, что я поспешно себе вернула направленное зрение. Все же так привычнее, да и понятнее, куда, в случае чего двигаться -- прямо. Поди угадай, где прямо, если видишь во все стороны. Хм-м-м, а какое по протяженности пространство отведено под этот "резервуар" душ? Я устремилась взглядом в одну сторону, в другую, по кругу и вглубь -- везде была бесконечность. Казалось, где-то здесь должно оно закончится -- уже давно не было видно ни одной души, но пространство словно тянулось за моим взглядом. Куда проникал взгляд -- образовывалось новое пространство, продолжением того, что уже имелось. Так, ясненько, с этим закончили. Я снова вернулась к душам -- там как-то поспокойнее, все же не одна, знаете ли. Я -- человек -- общественное существо, мне в компании спокойнее. Угум, если нет пространств, есть ли материя? Посмотрим. В окрестностях не было ничего, напоминающего материю, души не в счет, они немного не подходят под это определение. Вспомнив, как я измывалась над собственным телом, я решила создать материю -- и сделала кувшин глиняный. Это на самом деле просто -- берешь такие маленькие фигулевинки, которых вокруг дофигища -- может, это атомы, может, эти, как их, кварки, а, может, что и еще помельче -- и уплотняешь их концентрацию. Мне хотелось чего-то материального -- а у меня это явно ассоциируется с чем то земляным, ну а к гончарному делу я всегда была неравнодушна, вот и получила. Кувшин висел в моей руке прямо посреди ничего. Я оглянулась, ища, куда бы его положить, не нашла, вздохнула, представила, что, если я его отпущу, он вечно будет плыть в пространстве -- один, единственное материальное тело здесь, а вдруг кого, через многие миллиарды лет зашибет еще -- и развеяла. Материю создать несложно, если знать, ЧТО ты хочешь создавать. Я знаю, что такое материя. А как было здесь до этого знания? Что здесь вообще -- было? Кстати, если здесь нет пространства, может, здесь нет и времени? Посмотрим сначала... Вот между прочим, времени здесь действительно, нет -- потому что заглянув в одну душу, я увидела Колизей с гладиаторами, заглянув в другую -- старенький чадящий пароход, заглянув в третью -- высоченные многоэтажки, в четвертую -- дымящиеся руины... Я заглядывала во многие-многие окна и видела множество жизней -- души, здесь находящиеся, были сразу все -- от сотворения и ... и до меня. То и дело во мраке вспыхивала очередная звездочка или гасла та, что раньше светила. Заинтересовавшись, я подплыла к только что погасшей -- она была, но не светилась, она темным комочком висела в пространстве -- как черная жемчужина. Занятно -- то есть, раз появившись, уже душу не сотрешь? Расслабтесь, мы живем не один раз. Слушайте, а ведь есть у людей поговорка, что как только рождается человек, на небе загорается звезда. Это что, тот, кто это сказал, тута был? Э-э-эй, люди, вы где? Вокруг меня не было никого, кто мог бы услышать мои вопли. Ну что они все попрятались? Мне тут одной скучно... И грустно... И некому лапу пожать... А ведь, действительно, похоже на ночное небо... А если посмотреть, что здесь было до душ? Я видела, как одна за одной исчезают звездочки -- не гаснут, а именно исчезают, стираются. Пространство вокруг меня пустело и становилось все страшнее. В какой-то момент не осталось ни одной звезды -- я снова висела в пустом непонятно чем, где не было ориентиров, не было ощущений, не было чего-то, за что можно зацепиться хоть одним человеческим чувством. И мне стало так страшно и так одиноко, что я не смогла вынести этого. Я закричала от ужаса одиночества и пустоты. Я не хочу быть одна! Не хочу! Звездочка, вернись! Мой крик растворился в пустоте... И спустя мгновение, словно услышав и ответив на просьбу, посреди пустоты засияла звезда -- перламутрово-голубая, такая, как если смотреть из-подо льда на солнце глубоко-глубоко подо льдом, яркая, невероятно теплая и родная. Душа. Уф, меня отпустило. Теперь я была не одна и страшно мне не было. Она сияла, как бриллиант, щедро раскидывая свои лучи в полнейшем мраке. Завороженная ее сиянием я подплыла ближе. Такая теплая, такая родная -- я нежно обняла ее, благодаря, что она есть. Счастье-то какое, она ЕСТЬ!!! Уф, нет, в самом деле, попустило... Это вам не на дне марианской впадины оказаться -- там хоть бактерии есть... Я отплыла подальше и снова увидела, как пространство заполняется звездами. Я снова была окружена людьми. Не-е-е, больше я такие эксперименты не проводун. Страшно. Так, я хотела найти мою индианку. Метнулась в одну сторону, в другую -- душ дофигища, а именно ее -- не видать. М-м-м, чем отличается душа? Наверное, именем. Ведь только то, чему дали определение -- может полноценно быть. Имени самой индианки я не знала, зато я знала, как назвала ее для себя. И я позвала в пространство - "Ранита". Раз позвала, другой. Отклик был, но настолько слабый, что уловить, откуда он, не представлялось возможным. Я слишком недолго называлась Ранитой, чтобы знать это тело. А найти-то охота! Тогда я закрыла глаза и сделала то, что делаю крайне редко -- я положилась не на логику и умения, а на чувства. И меня медленно понесло куда-то с закрытыми глазами...
     
      Открыла глаза я уже внутри ставшего привычным типи. Я снова лежала - без моего надзора это тело по-прежнему не могло управляться слабой сейчас волей девушки. Откинула одеяло, оделась, вышла на улицу, привычно придержав полог. Был день и солнышко ярко ударило мне в глаза. Стало намного холоднее, чем когда я здесь только появилась - кажется, сюда шла зима, какой бы она здесь ни была. Я уловила давно такую особенность - когда сразу выходишь из пустоты запроса в тело - понятен любой язык, он потом, убежденный разумом, что языки на планете - разные - становится непонятным. Но первые десять- пятнадцать минут (приблизительно, со временем у меня всегда были аховые отношения) - безраздельно принадлежат выходцу. Поэтому сейчас я спокойно слушала журчание повседневной речи вокруг, вникала и старалась впитать ее очарование. И не заметила шамана, который сбоку подошел ко мне:
      "Я давно за тобой наблюдаю, Ранита. Ты замечательно вписалась в нашу жизнь и теперь мне смешны мои сомнения в том, что ты - демон..."
      Я улыбнулась:
      "Ты только за правило это не принимай" - здесь не было обращения "вы" - "я - это все же я, и я не поручусь, что все остальные пришедшие - такие же. Сохрани свою осторожность, она может спасти вам жизнь"
      Он помолчал, потом продолжил:
      "Я вижу, тебе понравилось у нас?" - я кивнула - "в таком случае, могу я тебя попросить о помощи?"
      Я удивленно на него посмотрела - о помощи? Интересно. И, не теряя времени, быстро сказала:
      "Только ты говори побыстрее - а то я скоро снова начну понимать лишь то, что выучила, и это сильно усложнит тебе задачу. Пока, после выхода "оттуда" -я понимаю все"
      Он кивнул, подтверждая, что знает эту особенность, потому, кстати, и подошел ко мне сразу после пробуждения и продолжил:
      "Ты ведь помнишь, что мы встретились не здесь?" - я кивнула, улыбнувшись - "Мы искали новое место для жительства. Река, благодаря которой мы здесь можем жить, мелеет, уходит под землю, а нового места мы пока не нашли. Вокруг земли других племен, дальше мы продвинулись совсем ненамного, а времени остается все меньше. Если мы тебе нравимся, помоги нам?"
      Мои брови взлетели до небес - а от меня-то он чего хочет? Э-э-э, кстати:
      "А от меня ты чего ждешь? Я человек и не умею двигать воды"
      Он улыбнулся:
      "Люди так не путешествуют, как ты"
      "Да счас! Я человек" - уперлась я - "Все люди путешествуют, просто не все это запоминают, а память у меня замечательная.
      Он грустно покачал головой:
      "Значит, ты не поможешь?"
      "Почему же? Я очень хочу помочь, но я не знаю, как"
      "Вот как раз с этим я могу тебе помочь. Помнишь, как мы впервые с тобой поговорили? Я могу снова отправить туда тебя - вдруг там ты поймешь, что делать?"
      "М-м-м, а это интересно, пожалуй, я только "за""
      Он прикоснулся благодарно ко мне и воодушевленно сказал:
      "Селе ма катО подготовлю чухЕ. ТатО рас жентЕ людям нашей деревни, палИ ты сарЕмо нам помочь. Они с радостью ниатЕ лУэ, пе чУкато сАмо нАи.
      Я улыбнулась - отведенное время закончилось и теперь я снова воспринимала его речь урывками, ловя знакомые слова. В самом деле, забавно. Он, поглядев на меня, уж не знаю, как, но понял, что я перестала его понимать полностью и поэтому просто благодарно сжал мою руку и отошел. Издалека на меня смотрел Кенайа, увидев, что я проснулась, но не решаясь сам подходить. Я подошла к нему сама и провела рукой по его жестким и упругим волосам. Он перехватил мою руку:
      "Ты уходишь?"
      "Я не знаю, Кенайа"
      "К тебе подошел шаман"
      "Он подошел просить помощи. Он не просил уходить"
      "Почему мне кажется, что я вижу тебя в последний раз?"
      Я заглянула ему в глаза - а действительно, почему ему так кажется? - его глаза требовательно смотрели на меня, умоляя сказать, что ему только привиделось, что я остаюсь. Я положила голову ему на грудь, не в силах сказать очевидную ложь - внутри тела просыпалась его настоящая владелица, даже захоти я здесь остаться, уже не смогу - земля помнит мои слова об обещании уйти. Но в любом случае, я все же хотела бы побыть здесь еще недельку-другую. Все равно, время в реальности не равно тому, что я провожу тут. В реальности от моего первого входа еще и месяца не прошло, а здесь уже пролетело три. Дальнейшее я помню смутно - меня терзала меланхолия от перекинувшегося ощущения прощания - чтоб этому Кенайе икнулось. Помню, мы шли по степи и он все что-то рассказывал, держа меня за руку, а я слушала и молчала. Он впервые подвел меня к своему коню и тот доверчиво меня обнюхал и фыркнул одобрительно в лицо, на что я испуганно отшатнулась и улыбнулась. Помню, мы хотели еще много-много чего сделать, но подошел шаман со словами, что уже пора. Рука Кенайи сжала мою - он не хотел меня отпускать. Боже мой, что я нервничаю? Я знаю его три месяца по здешнему времени, две недели по реальному и, вообще, он существует только в моей голове. Возможно в реальном мире такого персонажа нет и не было. Мне не по нему нервничать надо, а по реальным ребятам. Хватит привязываться к выдумкам моего воспаленного воображения. С таким боевым настроем я выскользнула из руки Кенайи и пошла с шаманом. Вся меланхолия улетучилась - это игры моего разума - поэтому мне весьма интересно только наблюдать! Мы вышли к какой-то специально размеченной площадке неподалеку от деревни, наособице. Там мне велено было лечь на траву и расслабиться, что я с успехом и проделала. Я лежала на земле, уже потихоньку остывающей с лета, смотрела на пыльное голубое небо и вдыхала аромат уже высушенных осенью трав. Было тихо и только вечные шорохи и поскрипывания, которые уже даже и не отвлекали внимания в силу своей привычности, чуть разбавляли эту тишину. В небе плыли легкие облака и не было видно ни самого завалящего орла - глубокая бездонная голубизна, припорошенная пылью суховеев. Я отвлеклась от созерцания неба, привлеченная негромким топотом множества ног - ко мне со всех сторон подходили люди с деревни. На этот раз страха во мне не было - я уже точно знала, что ничего плохого делать они мне не будут. Осталось только любопытство и я всецело ему отдавалась. Люди обступили меня кругом - раз, другой - они все прибывали и прибывали, плотно смыкая свои ряды - в сердцевине круга осталась только я и шаман. Когда собрались все, шаман поднял руки и все шепотки моментально прекратились. Прекратились вообще все звуки - казалось, в уши набили ваты. Я на всякий случай их прочистила, но это не помогло - тишина была полной. А потом в этой тишине зазвучал голос - тонкий, звонкий - явно девичий, его подхватил другой голос - глубокий, женский, потом присоединился третий, уже мужской, четвертый, пятый. Голоса вспыхивали казалось бессистемно, по кругу, то с одной стороны, то с другой. Голова моя отяжелела и я откинулась, решив не отслеживать источник звука. Однако даже под закрытыми веками я продолжала видеть. Я видела четкий золотой круг, где в разных его точках по диаметру вспыхивали точками фиолетовые огоньки, заменяя золото ободка темной полосой. Ровно там вспыхивали, откуда доносился новый звук, вливающийся в несмолкающий хор. Но страшно все равно не было - от всего этого присутствия веяло теплом и участием, меня словно обнимало множество рук и их количество все увеличивалось, как только очередной голос вливался в общую песню. Кроме этих звуков я не слышала ничего, кроме этого золотого круга я видела только неясные тени и сиреневый туман за их спинами, кроме горизонтальной поверхности я не ощущала ничего. Не было больше голубого неба, колющихся травинок, холода подступающей зимы. Туман за спинами теней начал просачиваться в круг и подниматься от земли все выше и выше, а я в который раз почувствовала, что тело, в котором я обреталась, уже мне не подчиняется, а я становлюсь легкой-легкой. Знакомое ощущение. Значит, я опять выкинута на обратную сторону сознания, как говорит шаман. А вот, кстати, и он. Он вынырнул из завесы теней, обретя объем и фактуру. Он-то, между прочим, выглядел, как и в жизни, а вот я по-прежнему была в том, в чем в данный момент находилась в реальности. Он поздоровался, словно мы только что и не виделись и выжидательно посмотрел на меня:
      "Посмотри, может, ты увидишь, что с нашей рекой?"
      А-а-а. Это я сейчас. Я поглядела по сторонам и опустила взгляд ниже. Вся поверхность скрытая туманом, обнажилась и я стала видеть необыкновенно четко. Более того, я стала видеть сразу на многие километры вокруг, верх и вглубь и мне не составило труда узнать в чем дело:
      "А-а-а, вот оно в чем дело - смотри сам" - я показала рукой вниз, на причину их беды - "обыкновенные геологические процессы - ваша река меняет русло и частично уходит под землю. Тебе даже не нужно было звать меня, ты и сам бы мог увидеть - вон, смотри, все же явно видно"
      Он покачал головой:
      "Я этого не вижу, Ранита"
      Тут уж вытаращилась я:
      "Как это не видишь - у тебя зрение, вроде хорошее - смотри, всего несколько километров вглубь и замечательно видно. Яснее некуда.
      Он помолчал и спросил:
      "Ты можешь вернуть реку?"
      "Я не вмешиваюсь в геологические процессы" - прежде, чем осознала, что говорю, сказала я.
      Шаман же не дал мне опомниться:
      "Ранита, мое племя умирает, мои люди мучаются. Мы нравимся тебе, верно? Ты жила среди нас. Ты видела, как сильно мы зависим от реки и как все сложнее нам приходится. Помоги, пожалуйста. Ради всего дорогого, что есть - помоги"
      Я пожала плечами:
      "Даже если бы я и хотела помочь, я не знаю, я не умею. Что ты от меня хочешь? Я человек и управлять природными процессами не могу"
      Он приложил руку ко лбу, утирая испарину и закрывая глаза, чтобы не смотреть на меня:
      "Великий Предок, такая сила и такой разум!"
      "Эй-эй, чем тебе не нравится мой разум? - возмутилась я - "Очень замечательный разум. Благодаря ему, между прочим, я замечательно живу, книгу, вот, пишу. Ты знаешь, что то, что для тебя - жизнь, для меня всего лишь сюжет книги? Что я сейчас сижу в автобусе, еду на работу, закрыла глаза и вижу сон, в котором разговариваю с тобой? Более того, я даже не уверена, что я на самом деле с тобой разговариваю. Ой, мама, как я запуталась"
      Он подошел ко мне и положил руку на плечо:
      "Ну раз мы все равно не существуем, что тебе стоит лишь чуть изменить происходящее?"
      "Ладно-ладно" - устало отмахнулась я, пресекая дальнейшие уговоры - "Все равно, существенно влиять на геологические процессы я не буду. Реку навсегда я тебе не верну, но вот дать пятьдесят лет отсрочки - могу. Иначе микроклимат в твоей местности сильно изменится в будущем - ведь происходит регуляция климатических процессов и река должна уйти под землю... ... В общем, пятьдесят лет тебя устроят?"
      "Устроят" - кивнул он - "За это время мы точно найдем новое место жительства и сумеем туда переселиться без существенных потерь"
      Я вздохнула. Вечно мне надо во что-то вмешиваться... Достали, блин. Вздохнула еще раз, но больше причин задерживаться не было и я скользнула взглядом вниз, туда, где протекала река, пробежалась по ее руслу и узнала, где начинается сужение ее природного канала, из-за которого река, собственно и начала свое движение вбок и вглубь. Канал, кстати, шел до самого моря, или океана -- мне сейчас не было дела до того чтобы внимательно рассматривать. Я стронула пласты земли, расширяя русло реки и устремилась этим расширением по всей протяженности русла. Земля содрогнулась, а река встала на место -- теперь у нее не было физических причин искать себе новое русло. Шаман положил руку мне на плечо и замер. Я же решила посмотреть, все ли в порядке с остальным пространством, не сильно ли мое вмешательство задело окружающее? Пробежав по волнам изменений, я увидела, что мой толчок всколыхнул пласт земли на дне моря\океана (большой лужи) и поднялась волна, а еще от этого толчка, да еще подстегнутое сдвигом земли на дне -- в глубине моря\океана проснулся вулкан. Он так сильно извергался, что его деятельность привела к цунами. Я проследила путь этого двойного цунами и ужаснулась -- там, на одном из берегов моря\океана, была рыбацкая деревушка -- и ей грозила смерть. Я в немом ужасе протянула руку, словно стараясь защищить людей, там живущих. Но цунами прямо на моих глазах настигло эту деревню и разметало ее. Сдавленный стон сорвался с моих губ и я резко прижала руку ко рту, стремясь не заплакать. Я видела каждую смерть и я чувствовала, как рвутся нити жизней живущих в той деревушке. Это ужасно, ужасно, я не хочу больше такое видеть, я не хочу больше такое чувствовать, простите меня, пожалуйста, простите... Я все же села на землю и расплакалась. Шаман убрал руку с моего плеча и тяжело сел рядом:
      "Я тоже это видел"
      Я огрызнулась на него:
      "Вот видишь, к чему приводят необдуманные желания! Они жили и радовались жизни, а теперь из-за твоей просьбы они все мертвы, вернее, для тебя, когда ты выйдешь, еще только умрут. А ведь они ни в чем не виноваты. Просто попали под раздачу чужих желаний. Хотя сейчас оставшиеся в живых проклинают небеса. И не знают, за что им это. Вот ты бы что подумал, если бы на месте твоей деревни прошел разлом горной породы и всех похоронило обвалом?"
      "Я бы подумал, что мы чем-то прогневили небеса и предков" - честно ответил он
      "Да при чем тут предки? При чем небеса?" - злобно рявкнула я - "Это обыкновенные геологические процессы, чаще -- природные, не фиг обвинять предков и небеса, они тут ни при чем. А вот желания людские -- очень даже при чем, сам смотри. Смотри, какую силу имеет твое желание и какие последствия оно несет. Мой бог, как же это больно! Я ведь видела смерть каждого из них, мне стыдно будет смотреть им в глаза. Я же не хотела ничего делать. С чего ты взял, что жизнь вашего племени важнее жизни того, рыбацкого? Тем, что ты успел попросить меня о помощи раньше?" - я снова закрыла глаза руками и расплакалась.
      Он положил мне руку на плечо:
      "Твое сердце истерзано виной. Твоя душа свернулась и закрыта. Тебе надо расслабиться, просто пожить спокойной, мирной жизнью, успокоиться"
      Эти слова меня настолько взбесили, что я аж подпрыгнула:
      "Слушай, а я чем, по-твоему, попыталась при тебе заняться? Именно что -- просто пожить -- тихо и спокойно. И даже тут, в своем собственном воображении мне нет покоя!" - вспышка ярости утихла и я улеглась на землю, запрокинув руки за голову - "Куда бы сбечь?"
      Он прилег рядом и мы какое-то время смотрели на темное дымчато-слоистое небо. Боль потихоньку утихала, а память старательно прятала воспоминание о снесенной деревушке -- я поморщилась, ненароком стронув больное место. Спустя какое-то время мне вернулась способность спокойно мыслить и я села, раздумывая, куда хочу дальше. Шаман тоже сел:
      "Ты возвращаешься?"
      "Нет, что ты -- мне некуда. Ты сам взял с меня обещание освободить тело девушки. Да и сама она проснулась -- ей помог ваш круг, под влиянием ваших чувств она ожила и теперь в одном теле нам будет не ужиться" - он грустно покачал головой - "Передавай привет Кенайе"
      "Кенайа?" - хохотнул он - "Вот как тебе слышится его имя?"
      "А как его на самом деле зовут?" - недоуменно нахмурилась я
      "Желанный сын" - ответил мне шаман.
      "Желанный сын... Ему идет это имя. Обними его за меня, ладно?"
      Он кивнул и вдруг обнял меня:
      "Ты заходи -- мой народ всегда будет рад видеть тебя"
      Я улыбнулась, вспомнив, как они меня встречали и сказала:
      "Все же будьте осторожны с другими одержимыми. Это могу быть и не я, мало ли кто еще это умеет и как он настроен"
      Шаман серьезно кивнул. Я посторонилась, пропуская девушку, которая была владелицей тела и сейчас в легком трансе висела посреди сиреневой дымки. Шаман взял ее за руку и они вместе истаяли за пределами сиреневого пространства. А меня ждала темнота, раскрывшаяся сразу, как только исчез шаман -- то, что связывало меня с его миром в этом сиреневом тумане.
  
   Куда ты, тропинка, меня заведешь....
  
      Я снова плавала непонятно где. Итак, подведем итоги первого в моей жизни вселения:
      1. Вселиться я могу только в душу, чем то сильно разбалансированную. Нормальные души мне не грозят -- их самих на их тело вполне хватает. Забавно, но есть какое-то пересечение с тем, что я когда-то сказала Вадиму - "Ты для ничто недосягаем, пока энергии твои в балансе". Хотя что удивляться, автор-то у моего воображения -- один. С другой стороны, я могу потеснить здоровую душу, я знаю - как. Проблема в том, что - не хочу и не буду. Они здоровые, мне их жалко.
      2. У бесноватых есть своя слабая сторона -- не всякая еда ими может быть сьедена. Как вспомню, так вздрогну.
      3. Если в кого вселяешься - достоинства и недостатки владельца и пришельца перекрывают друг друга. Так что если хочешь вселиться в кого очень тебе понравившегося, будь готов к тому, что его сильные стороны буду ослаблены твоим восприятием себя, а его слабые стороны будут мешать твоим жизненным привычкам. И наоборот - приятно обнаруживать что-то, раннее тебе недоступное, но на это надо потратить время, чтобы узнать и поверить, что теперь ты это умеешь. Кстати, когда выселишься, знание, что ты это умеешь, остается, а вот навыки - это чисто прерогатива тела, а никак не души.
      4. Так, что еще... Про то, что побуждать легче, чем напрямую управлять, я, кажется, уже говорила. На первый раз достаточно, верно?
      Так что я с чистой совестью закрыла глаза в темноте и снова открыла их уже в реальности.
     
      Прошел день, другой, казалось бы, мне нужно продолжать - я же пишу книгу, сюжет-то должен развиваться. Но все мое существо противилось тому, чтобы снова туда соваться. Сначала я думала, что это простая лень, но потом, когда я опять ехала в автобусе - я, кстати, заметила, что у меня там большая часть всего происходящего происходит - в другом месте мне сложнее заставить себя целенаправленно заниматься всякой фигней - так вот, в автобусе, где мне было скучно и совсем уже не хотелось читать, я снова и снова заставляла себя выйти "туда" - и прямо вся против себя же восставала. Я не могла переступить через это свое жгучее "не хочу". Почему? Ведь вроде ничего страшного там не происходит, а если и происходит, то не со мной. Во всяком случае, я пыталась снова и снова, надеясь в конце-концов победить саму себя. И, как всегда, мне это удалось. С трудом, буквально через не могу, в очередной раз закрыв глаза, я решила не просто поспать, я заставила себя вытолкнуться "туда". Куда - не спрашивайте, понятия не имею.
     
      Тут снова не было света, снова мерцали огоньки душ, снова не было никаких ориентиров. Привыкнув, что для того, чтобы лежать на спине, нужно повернуться относительно первоначального положения, я развернулась и закинула руки за голову. Я словно лежала на дне водоема - та же легкость и плавучесть, то же удовольствие - видимо, поэтому, купаясь, я всегда стремлюсь на дно и - залечь - скучаю, так сказать, по этому состоянию невесомости. Только здесь не нужно было задерживать дыхание, что еще больше увеличивало удовольствие от моего положения. Хотя надолго меня все равно не хватило - наскучило. Я снова развернулась - привычка тела превыше понимания, что здесь нет верха и низа - и осмотрелась. Что бы такого сделать? М-м-м-м-м, а пускай они все начнут светиться разноцветно, сиять. Моментально все пространство расцветилось всей цветовой гаммой, даже я - я оглядела себя и увидела, что я все сияю, появился целый спектр цветов, и переливалась всеми. Передернувшись от отвращения - смотрелось просто ужасно - я вернула себе привычный перламутрово-черный цвет. Посмотрела на цветовую вакханалию звезд и решила, что раньше все же было лучше, да и цветов многовато - больше, чем в привычном радужном спектре - глаз режет. Тот, что есть. Так что вернула прежнее спокойствие собственного сияния звезд, без всяких там радуг. Экпериментировать надоело, решила продолжить жить.
      Полетала среди душ, поприсматривалась, огорчилась - все души, что были мне доступны - все принадлежали или умалишенным, или подавленным, сломленным, умирающим - короче, там, где с душой не все в порядке. Где мне среди этого выбора жизнь нормальную найти? Решила пойти проверенным путем - предоставить дело случаю - пусть я окажусь там, где больше всего сейчас нужна. Закрыла глаза и расслабилась, почувствовав знакомое движение - запрос был выполнен.
      И открыла их в темном подвальном помещении - каменном, пропахшим грязью, кровью и нечистотами. Я висела на цепях в полуметре от пола - раздетая и тоже грязная и окровавленная. Напротив меня стоял мужчина и что-то спрашивал - чувства к телу приходили постепенно - это было не похоже на предыдущие похождения. Сначала включилось зрение, потом нюх, а слуха пока не было. Подозреваю, что мне надо благодарить всех богов, что не включились пока чувства - судя по всему пришла я в не в себя в не самом благожелательном месте. Кровь стекала по запрокинутым рукам и противно продолжала свой путь по шее и туловищу, все больше остывая и переставая чувствоваться.
      "Ты признаешься в колдовстве?" - буднично продолжал долдонить мужчина.
      Мать моя женщина, только вот недавно я молилась, чтобы не попасть в руки инквизиторов, а вот нате, получите и распишитесь. Едрена кочерыга, меня же предупреждали еще в прошлой книге - не стоит интересоваться тем, что не хочешь увидеть, что я, дура, добрых советов, не слушаю? Так, что я помню? Что брали всех - ведьм и не-ведьм. Что часто брали по огульным обвинениям. Что часто пытали, пытаясь добиться признания и частенько их добивались, или допрашиваемый умирал во время пыток - ну это я и так вижу, что пытают. Что признавшихся где сжигали на костре для очищения, где топили - но это опять ради проверки - утонет - нормальная, всплывет - ведьма... Что обвинением часто служили наветы ради того, чтобы отнять честно нажитое или от какой обиды... Эй-эй, это зацепка:
      "А по чьему обвинению и как я обвиняюсь? - слова едва проталкивались сквозь стиснутое спазмом от сильных и частых криков горло, голос был хриплый и едва слышный, но меня услышали. И удивились. Мужчина удивленно вскинул брови и а его взгляде промелькнул разум, вместо стоявшей там до этого будничной пустоты. Он отошел к столу и поднял бумагу, вчитался:
      "По заявлению госпожи Ханны, которая утверждает, что видела, как ты в обличье демоницы соблазняла господина Эмила"
      Соблазняла, значит. Черт, думается с трудом, похоже, теперь на меня навалилась усталость этого тела, надо спешить, еще чуть и появятся остальные чувства, да еще и понимать их перестану, да и они, блин, меня.
      "А сам господин Эмил знает, что я его соблазняла?" - старательно прохрипела я
      Мужчина еще больше задумался, потом подошел к другому, вызывавшему у меня смутные опасения, до этого стоящего в углу и что-то спросил. Тот подумал и ушел. Мужчина последовал за тем, оставив меня висеть. Плечи начинали гореть. Я подняла голову - с трудом, правда, и неслышно матюгнулась - руки были вывернуты совсем не в природном положении - интересно, я смогу ими когда-нибудь после этого воспользоваться? Руки были в классическом положении подвешенного на пытках -- связаны за спиной и вздернуты. Ой, мама. Зачем я посмотрела? Стало печь еще сильнее - теперь прибавилось еще и самовнушение - я-то знаю, как должны болеть руки от такого вздергивания. Разок соскочила неудачно с качелей в детстве. Я поспешно отвернулась и огляделась. Надо заканчивать себя ругать, потому что события все равно разворачиваются просто ужасным образом, вне зависимости от того, какие действия я совершаю. Комната была большая и освещалась чадящими факелами. Всякие внушающие страх орудия стояли на довольно большом отдалении друг от друга, чтобы не мешать допрашивающим. Куда там гравюры с одиночной комнатой, степенным допрашивающим и невозмутимым палачом. Здесь дело было поставлено на поток - невдалеке от меня был растянут на странной доске с гвоздями один человек, который едва дышал, чуть дальше в сизой дымке от чада скрючился в клетке еще один человек, дальше от дыма ничего не было видно, но слышался гул, перекрываемый периодически страшными криками, звук шаркающих ног, снова - крики, и снова, и снова. Здесь крики звучали привычно, идеально вписываясь в атмосферу. Мое внимание постепенно расфокусировалось, смещаемое нарастающей болью. Сначала напомнили о себе руки, потом ноги, потом живот, спина... Болело все и сразу, из общей какофонии ощущений невозможно было вычленить какой-то отдельный звук. Я не могла двигаться и беспомощно висела, недоумевая какой-то, очень маленькой оставшейся частью меня, почему меня не выкидывает из этого агонизирующего тела? Почему я не могу потерять сознание, почему чувствую это все в полном рассудке? Вся окружающая действительность плавилась в кровавом мареве, я медленно сходила с ума - понимаю, почему предыдущая хозяйка так легко впустила меня, чуть ли не засосав с силой пылесоса -- я даже дергаться от боли не могла, это причиняло еще бОльшую боль.
      Сколько я так провисела - не знаю, помню только я услышала шаги и мое внимание с радостью сосредоточилось на них, пытаясь хоть как отвлечься от боли. Голову я поднять не могла, за меня это кто-то сделал, ухватив за волосы на затылке - я с трудом сфокусировала глаза на окружающих. Присутствовал тот самый мужчина, что спрашивал меня, признаю ли себя ведьмой, тот, у кого он чем-то интересовался и трясущийся упитанный мужчина, с аккуратной окладистой бородой русого цвета, стремящейся перейти в нежно-рыжий оттенок. В длиннополом одеянии, с висящей на боку емкостью - кажется, это была чернильница, Но не поручусь, я тогда была хоть как способна воспринимать действительность, но уж ничуть не анализировать ее. Мужчина трясся, его глаза бегали от одного к другому и он все что-то лепетал. Тот, кто меня допрашивал ткнул в меня рукой и что-то спросил, пришедший с ужасом посмотрел на меня и что-то горячо заговорил - слов я уже не понимала. Однако его слова возымели какое-то действие - того мужчинку увели, а меня спустили на пол, развязали и, бросив сверху мою одежду, грубо потащили к выходу. Помню длинную лестницу с нескончаемыми ступеньками и длинными тенями от горящих факелов, которые изредка становились танцующими чертенятами - я начинала бредить. Помню гулкие шаги и оглушающую тишину, еще более звенящую оттого, что она сменила нескончаемый хор криков. Помню гулкое дыхание того, кто меня нес, перекинув через плечо - он так и не сказал ни слова. Помню, как больно резанул по глазам свет, когда меня вынесли на улицу и я судорожно зажмурилась - единственное движение, мне сейчас доступное. Прямо у выхода меня сваливать не стали, меня несли и несли - земля сменялась камнем, брусчаткой и снова землей с положенным на нее досками. Моросил дождь и за пределами этих досок грязь превратилась в жижу почище болота. Здесь шаги уже порождали хлюпающий звук. Наконец, мужчине надоело меня нести и он бросил меня у какой-то стены, вместе с моей одеждой. Затем он ушел. И я снова лежала, как когда-то в "сказке", не в силах изменить происходящее, не в силах себе помочь и не надеясь на помощь. Видимо, недолго мне тут удастся побывать, что, кстати, слава Богу, потому что находиться в этом теле было невероятно мучительно. Я снова лежала и слышала свое дыхание, на этот раз с радостью ожидая, когда же оно, наконец, прервется. Меня бросили на камни и мне было холодно, мокро и крайне неудобно. Двигаться я не могла -- тело меня просто не слушалось, оно распласталось в той позе, в которой приземлилось -- перед глазами я видела ногу, которая была вывернута под страшным для понимания углом и кисть руки -- сине-багровая, вспухшая и некрасивая. Боль ушла, осталась только дикая слабость и какая-то оглушенность - я не чувствовала вообще ничего и ничем не могла шевелить - только еще немного осознавала, где нахожусь. Видимо, дела этого тела совсем плохи. Но почему же я не могу свободно выйти из этого тела? Ведь в прошлый раз получалось! Я лежала и внимательно смотрела на окружающее, терпеливо ожидая конца. Теперь я знаю, как звучит дождь у самой земли - сначала звонкий хлопок, потом звук тише и дальше только тихий шелест пробегающей воды с уже влившейся очередной каплей. Дождь смывал с меня кровь и копоть, очищая и остужая горящие суставы, он капал на лицо, вынуждая меня смаргивать, он заставлял меня вздрагивать, когда попадал на особо больные места. Одновременно жалящий и успокаивающий, он нес в себе смерть - вода, сливаясь в ручейки и маленькие речки, все ближе подбиралась к моему носу, а двигаться я по-прежнему не могла.
      Послышался скрип телеги и лужа перед моим носом пошла рябью, затем послышалось "Тпру-у-у" и храп недовольной лошади, а потом в поле моего зрения появились ноги в ужасно несуразных сапогах. Над головой раздалось цоканье, затем меня подняли и, кое-как закутав в принадлежащую мне одежду, перенесли на телегу с соломой - мокрой, колющейся, неприятной. Затем движение телеги возобновилось. Я ехала в телеге и смотрела на небо - серое, низкое, оно плакало дождем. Капельки падали мне на лицо и с брызгами разлетались. Под мерное покачивание, я, наконец, перестала видеть...
  
   Приятно думать у лежанки...
  
      ...Как ни странно, пришла в себя я все равно в этом на диво живучем теле - оно лежало на очень колючей, верно, войлочной подстилке и было укрыто чем-то очень теплым. Но двигаться я по-прежнему не могла, будучи беспомощнее младенца. Зато хоть какофония боли утихла - теперь болело намного меньше - и соображать я могла. Находилась я в полутемном помещении, больше ничего из своего положения не видела. Послышался звук открываемой двери и звук шагов, а затем появилась низенькая, довольно пухленькая бабушка, которая охнула, увидев, что я смотрю на нее и что-то спросила. Я беспомощно улыбнулась, показывая, что не понимаю ее. Не могу понимать, я не знаю ни где нахожусь, ни какой язык здесь в ходу и слушать не желаю все, что мне нашептывает внутренний голос, говоря, что раз это нереальность, то я могу ее с легкостью понимать. А вот обломись, внутренний голос, не бывает так, чтобы человек знал все языки - не бывает. И точка. Бабушка тем временем покачала головой и поднесла к моему рту жестяную кружку с бульоном. Куриным. К черту мое вегетарианств, не до него сейчас- я жадно отхлебнула и закашлялась - почти без соли, без лаврового листа, без перца, горячий - он был омерзителен. Но голод заглушил все жалкие потуги протеста вкусовых рецепторов - я требовательно потянулась к желанной кружке. После еды я устало откинулась и снова заснула.
      Оказалось, на дворе, когда меня выкинули, была осень и теперь с каждым днем все больше холодало. Я это поняла, когда периоды бодрствования стали превышать периоды беспамятства. Бабушка кормила меня, обтирала и, извиняюсь за подробности, убирала за мной. Лечила, в меру своих медицинских знаний - какими-то отварами, из которых я что-то пила, чем-то меня обмазывала. Какими-то мазями, которые она компрессом накладывала на суставы - я помню, они сильно пахли медом, живицей, свежескошенной травой и чем-то еще, мной не распознаваемым. Смазывала мои раны и многочисленные ожоги. Следила за моими, оказывается, в нескольких местах сломанными ногами. Учила языку, учила заново обращаться со своим телом. Я не могла шевелить руками поначалу - у меня были перерастянуты связки и выбиты все суставы. На счастье, я провела в беспамятстве большую часть болезненного вправления и заживления. Сначала я училась держать в руках ложку. Это на самом деле очень трудно - она выскальзывала из рук, словно издеваясь. Особенно сложно было осознавать, что вот буквально открыв глаза в реальность, я смогу взять ее в руки - и оставаться здесь. Но каждый раз, возвращаясь, я первым делом проверяла - могу ли я двигать своими, от рождения данными руками? Невероятным облегчением для меня было то, что мое тело меня слушается беспрекословно, поэтому я терпеливо сносила все то, что происходило с не-моим телом. Пальцы, кстати, тоже были выбиты, но, слава Всемогущему, не раздроблены, так что хоть что-то хорошее в этих инквизиторах все же есть. Когда я смогла держать ложку, я решилась начать ходить - это тоже было той еще пыткой - мне единственно помогало осознание того, что это все-таки не мое тело и я смогу его покинуть. Правда, больно было все равно. Но я заставляла себя переставлять ноги раз за разом, волочить их за окрепшими руками, меряя шагами небольшую комнату, в которой я находилась. Большей частью я опиралась на локти и меряла расстояние от локтя до локтя. Я могу с точностью сказать, сколько локтей в комнате. Пять от середины кровати до ее изголовья, потом четыре до стола, четыре - сам стол, два локтя по полу до стены, двенадцать локтей по стене до окна, два локтя на окно, еще двадцать три до табуретки, которая крайне мешала мне ходить, пол-локтя сама табуретка и три локтя до кровати. С снова по кругу. Эти круги мне снились в кошмарах, где я кружилась в водовороте из огня и темноты. Я просыпалась с криками и прибегала испуганная, часто заспанная, Ирмильда - бабушка, что за мной ухаживала. Мы часто разговаривали с ней по ночам - ей не спалось, а я не могла уснуть после таких кошмаров. Она учила меня с неизменным терпением и я, без возможности отвлекаться, схватывала все на лету. Когда я смогла сама доковылять до первого этажа - это была наша общая победа. Как-то я спросила ее, почему она выхаживает меня. Дочь и внучку Ирмильды замучали инквизиторы - одну сожгли на костре, вторая до этого не дожила, на костре она уже не кричала. Зятя увели на каторжные работы, ее саму оставили в покое только потому, что за нее вступился священник, который в молодости, до принятия пострига сам бегал с нею на сеновал и мечтал жениться на ней. Практически все, что было нажито - отобрали, оставив только дом - пустой отныне, и опасливость соседей. Ей не ради чего было жить и она с ровным спокойствием ждала, когда ее заберет Всевышний. Самой было нельзя - грех. А она была очень набожной когда-то. Теперь от ее веры остались только вбитые добродетели, но никак не их теологическая составляющая. Она уже не верила, что церковь знает слово Божье и ходя туда, молча стояла, не в силах противится впитанному с молоком матери, но и не имея сил молится в доме тех, кто отнял у нее семью. Я не была ее дочерью, но я была молодой женщиной, истерзанной инквизиторам - уж они имели свой ярко выраженный характер воздействия, и сердце Ирмильды не выдержало, когда меня принес молочник, который жил за два дома отсюда. Когда я научилась ходить, я стала помогать Ирмильде по хозяйству - готовила, плела украшения и полотна, вспоминая казалось бы давно забытое макраме, ходила кормить и ухаживать за коровой молочника, в обмен на молоко, кормила куриц на подворье Ирмильды, убиралась в силу своих способностей. Более тяжелая работа была мне пока не по плечу - руки были слабыми, а пальцы так вообще слушались через раз. Но я не могла сидеть, когда вокруг меня такие люди. Они мне помогли - спасли, выходили, научили понимать их язык, были добрыми и терпеливыми.
      Когда солнышко засветило уже совсем по-весеннему, я начала гулять - я всегда весной гуляю. Я уходила кругами от приютившего меня дома, разведывая местность и любуясь видами. Маленькие улочки, узенькие проулки, тупички и переходы, скрывшиеся под надстроенными вторыми и третьими этажами. Здесь замечательно было бы скакать по крышам -- вот уж любимая забава детства. Вот говорят -- грязно было, грязно, а посмотреть -- так и в реальности, в нашей современности во многих европейских городах, про азиатские и не говорю даже -- не особенно-то и чище. Здесь ведь тоже мусор вывозят, а что не вывезли -- сгнивает само -- ведь тут асфальта нету, земля сама берет свое. Запах, правда, не очень кошерный, да и босиком не походишь -- но в этом и реальность не сильно балует -- вдруг, да попадутся осколки, гвозди, выпотрошенные консервные банки -- тоже очень больно впивается. А вот чистота в домах -- личное дело каждого. Я заглядывала в окна -- благо, большей частью они невысоко -- где-то было чистенько и красивенько, а где-то -- форменный бардак и дикие крики -- я оттуда старательно уносила ноги -- не особо приятно находиться в таких местах. С мытьем -- тоже личное дело каждого -- кто-то весьма блюдет себя (например, я -- но у меня привычка с детства) -- к таким относилась и Ирмильда, и молочник, а кто-то ходил по улицам, благоухая всеми ароматами Шанель помойной серии. Все, как в реальности. Жизнь -- личное дело каждого. Зубной щетке тут были замены -- начиная от пепла и угля, заканчивая каким-то мне неизвестным растением, которое собирали летом и засушивали, а потом размачивали и растирали в зубах. Кариеса, кстати, было очень мало -- не то у людей питание, чтобы им болеть. Мыться было неудобно, но для русских, которым ежегодно воду горячую отключают -- вполне привычно -- в тазиках. Другое дело -- тут водопроводов не было -- что принес, то и твоя ванная. Поэтому частенько экономно обтирались. Голова тут, кстати, не сильно-то и пачкается, главное, беречь ее от тех, кто ходит, благоухая Шанелью -- вошек хрен выведешь, здесь еще не изобрели, чай, выводящего их средства. То есть, говоря простым языком -- все, что я читала про средневековье -- не более, чем ложь. И даже исторические записки русской княгини, приехавшей в Европу и ужаснувшейся грязи, меня не убеждают. Знаете, есть такие люди, которым все не айс. Помнится, на днях общалась с человеком, которому пятизвездочный отель в какой-то европейской стране показался задрипанной конторкой -- там, видишь ли, полотенца просто вешали, а не укладывали красивыми фигурами, да и было их всего четыре, хотя человек привык к шести. А уж то, что светильников на двоих в комнате было всего три -- один под потолком и два у кровати с разных сторон -- это, вообще, верх варварства -- положено два с направленным светом в с разных сторон под потолком, два у кровати, несколько по полу, чтоб ночью не навернуться и ночник. Короче, чем больше я путешествую, тем критичнее отношусь к официальной истории, хотя все, что происходит -- плод моей фантазии. Но ведь мозги-то шевелиться заставляет, думать вынуждает, сравнивать... С каждым днем гуляла я все длительнее, ноги мои все меньше дрожали, руки я тренировала мятием теста -- сначала болтушкой мучной, только чуть вязкой, потом все гуще и гуще -- очень пальцы тренирует. Делала выпечку в силу своих способностей и набираемых по крупинкам ингридиентов. По весне пошли все больше вегетаринские пирожки из травки -- сныти, крапивы, лопуха, первоцвета, что легко набирались за городом. Конечно, пока я не могла сама мять тугое тесто, чтобы печь пироги, но мне помогала Ирмильда и, утром наделав пирогов, мне навешивали лоток и отпускали восвояси. Это хоть как оправдывало мои отлучки, принося прибыль. В доме появилась утварь, сменили одежду, начинали подумывать о козе -- корову в городе не прокормить и негде содержать. Пирожки, с моим участием приготовленные, шли нарасхват, но неожиданностью для меня это уже не стало. Ту одежду, в которой меня принесли -- пустили на тряпки -- на большее она уже не годилась. Я научилась подвязывать волосы, как здешние мадамы, научилась копировать их манеры и стиль разговора, только вот поведение нет-нет, да и выдавало во мне другое воспитание, нередко привлекая взгляды. Знаете, какая самая большая мечта мужчин? Найти женщину, непохожую на других. Все фильмы, как один, явно выделяют главную героиню, как отличную от всех остальных женщин. Особенно меня радуют фильмы, где главные героини нравятся мужчинам, попадая в другие страны. Но ведь это неудивительно. Когда все поголовно воспитываются в одной системе -- сложно найти среди гальки бриллиант. А вот галька, пришедшая из другой системы воспитания, поневоле становится бриллиантом, потому что поведение ее обусловленно другими привитыми нормами. В своей среде бриллиант стараются задушить, а из чужой среды с радостью принимают. Так удивительно. Поэтому я очень уважаю женщин, ставших бриллиантами в своей системе воспитания. И поэтому я не удивлялась мужским заинтересованным взглядам -- частенько я забывала опускать глаза долу, рассматривая с любопытством окружающее, мне не составляло труда приподнять юбку, чтобы сохранить ее, переступая лужу, я с некоторым запозданием кланялась монахам, напрочь забывая, что они тут -- главные. Но я старательно копировала поведение аборигенов, потому что возможное очередное обвинение в колдовстве меня пугало до дрожи. И я старалась не заигрывать с мужчинами, шарахаясь от них, как от огня -- напоказ и явно подчеркивая свое отношение -- я слишком хорошо помнила, как попала в подвал инквизиции и нарваться на еще одну госпожу Ханну мне не улыбалось.
      Где-то в конце весны, по-нашему, в мае -- я снова настолько пришла в себя, что задумалась об очередной авантюре -- почти год я провела в городе, приходя в себя, и это при ошибке инквизиции. При явной и легко проверяемой, только вот, похоже, никому ничего не хотелось проверять -- одного обвинения было достаточно, а местные женщины, видимо, не спрашивали те вопросы, что догадалась задать я -- они, видимо, только молились и кричали, что они невиновны. Да только кто их слушал... Как возможно, что возникла такая вакханалия? Почему ее никто не сдерживает и попустительствует любым ее начинаниям? Прогуливаясь по городу, я частенько наблюдала, как ни с того, ни с сего людей хватали и уводили -- женщин чаще, но брали и мужчин. Судя по всему, никто застрахован не был. И никто не восставал -- все делали вид, что их это не касается -- до тех, пор, пока касаться не начинало, но теперь уже они становились неуслышанными. Происходящее удивляло меня донельзя и я решилась на то, на что в своем теле вряд ли бы осмелилась. Я решилась проникнуть во дворец и узнать, почему король такое позволяет. Смешная затея, скажете вы? Не спорю, но в конце-концов, это все происходит только в моем воображении. Так что я тепло попрощалась с Ирмильдой и ушла. Ирмильда плакала и старалась меня остановить -- я стала ей, как дочь и терять еще и меня ей было больно. Будь я действительно девушкой данного времени, я бы осталась, но я жила в чужом теле и мне было тесно в заданных рамках -- я говорила, что бесноватые обычными не бывают. Так что я обняла ее, пожелала счастья, посоветовала обратить внимание на молочника и завести еще одного ребенка, пообещав, что обязательно будет девочка -- и ушла. Вот сейчас вспомнила, что совсем не рассказывала про настоящую владелицу тела, но этому есть оправдание -- она молчала и я полностью ее не чувствовала -- видимо, она свернулась гораздо сильнее, чем предыдущая девушка -- что неудивительно, учитывая, в каком состоянии я в нее вселилась. Я попробовала хоть как ее разбудить, да хоть просто нащупать -- но все бестолку -- ее душу я даже не чувствовала, настолько она спала.
  
   Королевские проблемы
  
      А пока я шла по городу, не имея плана, но полагаясь на свои чувства. Так что я просто внаглую направлялась во дворец. Нет, не ко главному входу, как кто-нибудь мог подумать. К черному -- устраиваться на работу. Дойдя до главных ворот, я развернулась и пошла кругом, зная, что где-то есть вход и для слуг. Таких было несколько -- я обошла дворец целиком, чтобы знать его -- четыре маленьких, для частных входов-выходов и два больших, где бы прошли и телеги. Наугад выбрав один из маленьких, я стала стучаться в дверь. Сначала никто не открывал, потом вышел детинушка и с подозрением меня осмотрел. Я, впервые за все время здесь, на улице тепло улыбнулась мужчине, изо всех сил стараясь быть обаятельной и он, первоначально явно имевший намерение гнать меня в шею, запнулся:
      "Тебе чего?" - спросил он
      "Я на работу хочу устроиться" - пролепетала я, старательно краснея и теребя передник
      "Ишь, чего захотела?" - рассмеялся он - "Да кто ж тебе позволит тут работать?"
      "Я думаю, что, верно, не ты это решаешь? - не ушла я, и он удивленно на меня вытаращился - "Подскажи, пожалуйста, куда мне пройти, чтобы об этом спросить того, кто решает?"
      Он помолчал, оглядел меня с ног до головы, еще раз оглядел, недоумевая, почему я не потупляюсь смущено и, извинившись за настырность, не уйду? Все же есть свои прелести в другом воспитании -- он для меня был всего лишь стражником, а не приобщенным к небожителям из дворца. Он еще раз оглядел меня, подумал и, наконец, выдал решение:
      "Идешь прямо, у колодца сворачиваешь налево и поднимаешься на второй этаж, там проходишь три двери с левой стороны и стучишься в четвертую. Считать-то умеешь?"
      Я кивнула и он пропустил меня внутрь. Пройдя указанным маршрутом -- никем не останавливаемая, ни для кого не выделяющаяся -- раз хожу, значит, можно -- я оказалась перед старой деревянной дверью с окантовкой из металла. Рукой туда стучаться было бы самоубийством и я осмотрела ее на предмет молоточка, кторый и был найден у самой замочной скважины. После тройного вежливого стука я минут пять ждала, вовсе не собираясь уходить -- и была вознаграждена. Мне открыла упитанная женщина -- в яркой одежде, не похожей на мои темно-серые одеяния, с красиво уложенными волосами, в противовес моей затейливо сплетенной косе, выше меня и имеющая гораздо более ухоженный вид. Благоухала она за километр, но запах был цветочный. Я постаралась не отпрянуть и не сморщиться. Волосы у нее были блондинистые, руки ухоженные, но крепкие, глаза бледно-бледно голубые, лицо круглое, с тремя подбородками. Эта тоже меня осмотрела, недоумевая, и вопросила:
      "А ты здесь откуда?"
      Я заученно ответила:
      "Я работать здесь хочу"
      Та рассмеялась, но не прогнала, еще раз осмотрела и поинтересовалась:
      "И кем же?"
      Об этом я как раз подумала, пока еще шла. Поваром работать неудобно - нужно постоянно находиться на кухне, для горничной я не уверена, что вышла лицом и выучкой, да и конкуренция у них, скорее всего, высокая, остальных профессий дворцовых я не знаю, поэтому бодро ответила:
      "Убощицей. Навыки у меня хорошие, трудолюбивость зашкаливает, умею привносить новое в процесс уборки и мне можно поручать сколь угодно большие пространства -- протестовать не буду"
      Опешив от такого напора, она даже подалась назад, потом хмыкнула и велела заходить. Внутри было не протолкнуться от стопок всяческих документов, правда, не из бумаги, а из чего-то другого. Стояли разные предметы, несколько стульев, кровать -- широкая и просторная, сундуки, какие-то ящики, стойки со свечами. Была и настоящая бумага, но очень неприглядная -- она лежала неподалеку от мужчины с такой же емкостью, как у пришедшего в подвал -- ну точно, чернильница. Тот, не отрываясь, старательно писал -- смотрел на разные стопки не-бумаги сводил все воедино в толстую переплетеную книгу -- пальцы его чуть не по локоть были в чернилах, капли чернил были и на щеках, и на носу, разбрызгались по столу и даже по книге, которую он старательно заполнял. Света, льющегося из маленького окошка, было явно недостаточно, так что свечи и факелы жгли даже днем, чем, кстати, и согревались еще -- несмотря не лето, в помещениях было очень прохладно. Об эргономике стульев тут тоже не задумывались, поэтому страшнейшему сколиозу писаря я даже не удивилась -- тут уж официальная история не врет. Сама же женщина велела записать меня в приход, вкратце рассказала, к кому я поступаю в распоряжение и велела зайти за одеждой и инвентарем, заодно и задание получить. Никаких бюрократических проволочек, пришла -- работай. Что я и сделала, предварительно спустившись во двор с дощечкой от женщины и постучавшись в гораздо более хлипкую дверь. Там мне открыли, осмотрели дощечку, выдали черную хламиду с серым передником и серым же чепцом, велев переодеться, потом свели вниз, показав, где я буду спать и есть, выдали в руки деревянное ведро и тряпку, показали рукой фронт работ -- отсюда и до обеда -- и оставили в одиночестве. Почти -- в этом дворце в одиночестве невозможно было находиться -- кто-то постоянно куда-то бегал, суетился, что-то делал. Благородные не замечали слуг, слуги строго ранжировались и тоже друг друга не замечали, но все друг за другом следили. О времена, о нравы, хм, не продолжаю. Кстати, уборщицей очень удобно работать, это почти в самом низу табели о рангах и меня почти никто не замечал. Фронт работ был действительно огромный. Складывалось впечатление, что вся уборка тут заключалась в том, чтобы скинуть мусор с более высоких поверхностей на более низкие. Ошметки, огрызки, пыль и даже трупики мышей и крыс, которых даже кошки уже есть не могли, обожравшись ими до икоты -- все валялось на дивной красоты полах -- и хоть бы кого это обеспокоило. Тут уж я невольно вспомнила русскую княжну с ее ужасом. Отпечатки грязных ног, куски недоеденной еды, валяющейся месяцами, пыль ниже уровня глаз благородных -- все это цвело самым пышным цветом. Веник бы. Кстати, веник... Великое изобретение. Вышла из дворца, провожаемая удивленным взглядом стражника, выехала за город, набрала веток -- упругих для большого мусора, мягких для мелкого -- и вернулась обратно огородами -- еще примут за ведьму, метлу изготовляющую -- заставив глаза стражинка округлиться до размеров пятака. Помогла дощечка с записью о моем приеме на работу, а то бы весь мой план полетел бы к чертям. Сделала метлу и веник и начала методично убираться. Сначала на меня смотрели с подозрением и удивлением, потом менее пристально и, наконец, убедившись, что я просто тихо работаю и ничего другого вообще не делаю -- отстали, полностью перестав замечать. Уставала я адски -- ела урывками, работала с момента просыпания и до полуночи, приходя и падая через день. Потому что через день я упрямо мылась, вызывая ажиотаж своей чистоплотностью. Стирали здесь только высокородным, так что к заботам о своем теле прибавилась забота и об одежде, но делать было нечего и я старалась. Но, казалось, все мои усилия ни к чему не приводили -- убрав местность и приходя туда несколько дней спустя, я обнаруживала почти ту же самую картину -- руки прямо опускались. Несчастная русская княжна. Неужто я тут вообще одна так работаю? К счастью, моей целью было не вычистить дворец, а утихомирить внимание всех в округе, чего я в конце-концов и добилась. Теперь никто не провожал меня взглядом, если я куда-нибудь шла с ведром или ставшим достопримечательностью веником. Никто не давал мне новых участков работы, привыкнув, что я сама их назначаю себе и работаю, не покладая рук. Я оказалась предоставлена сама себе. План мой работал. Поэтому я стала все ближе подбираться к королевским комнатам. Очень удобно, повторяю, быть уборщицей -- вообще никто не замечает. Меня словно и не было -- так, я проходила сквозь полные залы, не встретив ни одного взгляда или жеста. Кстати, про тайные ходы -- многие их них, те, что не были тайной самой правящей семьи, были давно изучены самими слугами, так что подсмотреть за кем-то из знати -- было чуть ли не самым изысканным удовольствием у прислуги. Поначалу этого ждали и от меня, но я упрямо показывала, что я здесь только, чтобы работать, поэтому я стала неинтересна даже с точки зрения шантажа, что здесь цвел буйным цветом -- все друг про друга почти все знали и при обиде какой -- это моментально всплывало, поэтому частенько здесь менялись кадры рангом, хотя высшая мера наказания была все же редка -- из города слуги приходили настолько редко, что я была, что синяя птица. Все слуги были потомственными и для них потерять ранг, заработанный годами упорного труда было страшнее смерти, так что шантаж был весьма действенен. Я ни под кого не копала, ни на чье место не претендовала, ни от кого ничего не требовала, в надзоре не нуждалась -- и я пропала с их поля зрения.
      В конце-концов, окрестности королевских покоев стали мне доступны -- нужно было только непрестанно убираться. Я слушала и вылавливала разговоры про короля -- оказывается, он страдал какой-то болезнью, частенько впадал в беспричинный гнев или начинал рыдать и нести бред, просил его спасти, говорил, что его окружают враги и мучают чудовища -- был неадекватен и очень боялся демонов. В приступах агрессии мог убивать людей и ему старались не попадаться, везде видел темные силы и именно это обстоятельство, я думаю, позволяло инквизиторству расцвести. В демонизме подозревали всех и с горячего одобрения монарха всех подозреваемых же и истребляли. А уж под шумок сама инквизиция забирала себе все, что хотела. М-да-а, приблизительно это я и подозревала. Что, интересно, мучает короля? Уж не еще ли один путешественник, как я? Надо бы с ним поговорить, по нашему, по современному. В глаз ему, в глаз!
      И я стала дожидаться приступа. И дождалась. Вечером, моя полы, я услышала крики и грохот, а затем мимо меня пронеслись фрейлины с криками, что опять его величество не в себе. Мне пора.
      Отложив ведро и вытерев руки, жалея, что негде их вымыть по-привычке, я аккуратно пошла к королевским покоям. На моем пути попадались только спешно покидающие это крыло люди -- никто не хотел оставаться поблизости от бушующего короля. Я проходила комнатами и залами -- и все они стремительно пустели. Репутация короля была настолько страшной, что когда я нашла его комнаты -- по огромным красивым дверям -- возле них даже не было стражников, что вообще невероятно. А за дверью сейчас было тихо. Я оглянулась, посмотрела по сторонам и тихо подкралась к двери. Самое здоровское во дворце -- это то, что королевские двери не скрипят, так что в комнату я пробралась совсем тихо и так же тихо прикрыла за собой огромную створку. Комната тонула в полумраке. По ней были разбросаны вещи, оборваны гардины и валялись скинутые предметы. Прямо от дверей я увидела самого монарха -- он скорчился на краю кровати и схватился за голову. Но не это меня удивило. Я видела, как фигуру короля облегает гораздо большая, полупрозрачная, темно-серая фигура -- громадная и страшная. И когда король повернул голову, одновременно с ним повернулась и эта фигура. Дура, и что я пришла?
      Низкий мужской голос спросил:
      "Ты зачем сюда пришла?"
      "Я на тебя посмотреть хотела" - смело ответила я, не в силах отвести глаз
      "Посмотрела?" - хихикнул голос и король прямо без разбега подпрыгув, преодолел почти все пространство от кровати до двери, где находилась я. Я не взвизгнула только потому, что это в равной степени было губительно -- услышат меня или нет. Вместо этого я метнулась в противоположную сторону и теперь мы были разделены кушеткой. Демон, обволакивающий короля, внимательно меня рассматривал.
      "Ты зачем вселился в короля?" - высказала я ему претензии и он удивился:
      "Ты меня видишь?"
      "Вижу" - отмахнулась я - "Так зачем ты вселился в него? Ты знаешь, что из-за тебя он стал паранойиком и благодаря тебе в стране расцветает насилие -- людей жгут и пытают, просто так, по огульным обвинениям, по неосторожным словам, да еще и по интересам инквизиции, которую ты поощряешь"
      "И буду поощрять" - ухмыльнулся он - "Я хочу найти всех своих братьев и поубивать их, сделаться единственным демоном и править миром"
      "Да ты псих" - искренне возмутилась я - "Каким миром? Твои возможности не выходят за пределы дворца, а, по большому счету, за пределы страны. Ты с этим-то справиться не можешь, а туда же, на мир покушаешься"
      "А чего это ты меня не боишься?" - внезапно осенило демона
      "А что, обычно боятся?" - с интересом спросила я
      "Обычно белеют, седеют, падают в обмороки или убегают"
      "Ну, видимо, они просто не пытались поговорить с тобой по-человечески" - предположила я
      "А по-человечески со мной и не получится" - хохотнул он - "Человек меня и не увидит"
      "Ага, счас, я-то увидела" - парировала я
      "Ну так ты и не человек" - прищурился он
      "А вот хрен тебе, с чесночком и маслицем. Я человек. И это звучит гордо"
      "Что ж тут гордого, если я сильнее человека -- вот, смотри, он мне подчиняется" - и демон заставил короля пройтись колесом, подпрыгнуть до потолка и покачаться на гардине.
      "Это потому, что он забыл, что сильнее тебя. А на самом деле -- он могущественнее. Ведь ты живешь только в одном мире -- нематериальном, а ему доступны оба -- материальный и нематериальный. Ты без него не смог бы здесь быть"
      "Что ты все человеком меряешь? Для тебя человек что -- эталон?" - буркнул демон
      "Да, человек для меня -- самое любимое, самое лелеемое и оберегаемое существо, созданное Богом"
      Мелькнула мысль -- как бы этот сложный разговор еще и запомнить, чтобы перенести на бумагу? А еще я заметила, что теперь мы разговариваем напрямую -- король и моя девушка в этом разговоре не участвовали. Я умудрилась вырасти до размеров демона и теперь мы общались наравне, без тел. Тела стояли безучастно. Блин, как занятно, если бы не разговор -- внимательно изучила бы данный феномен. И себя заодно -- это ж надо -- так из тела высовываться. Демон, кстати, утратил всю свою агрессию, если заметили, как только не увидел привычной реакции на себя. Вывод -- относись к ... м-м-м-м, собеседнику игнорируя его природу -- и он не сможет вести себя, согласно своей природе. Все в этом мире ждет отклика - даже демоны, и не находя его -- теряются.
      "Ну так и смотри, как я над ним издеваюсь" - захохотал мой собеседник. Нет, что-то остается...
      "А зачем, кстати, он тебе понадобился?" - заинтересовалась я
      "Для адреналина - мне остро не хватало ощущений" - честно ответил демон
      "Ты знаешь, что такое адреналин?" - аж раскрыла рот я
      Тот недоуменно нахмурился, потом кивнул:
      "Адреналин, фермент гормональной системы человека, что откроют несколько десятилетий спустя"
      Мне стало крайне интересно:
      "Так для тебя тоже не существует времени?" - я прямо прониклась к нему теплотой и нежностью. Родная душа, живет, как и я!
      "Для нас для всех, кто существует за пределами бытия -- времени не существует"
      "Эй, подожди, я-то существую в пределах бытия" - не поверила я. Рассказала о том, как вижу и где бывают и он хмыкнул. Весь разговор прошел совершенно нетипичным для меня образом -- обмен картинками, что даже мозгом не успели осознаться, но теперь я знала, где бывают такие, как он, а он знал, где шастала я.
      "Так потому ты и видишь души, что смотришь снаружи" - просветил меня демон - "Души, находящиеся внутри в одном пространстве, друг друга не видят"
      Да, точно, поди все это запомни, чтобы потом записать. Может, мне сюда заходить с блокнотиком или, лучше, диктофоном? Вот пишу сейчас и понимаю, что половину уже забыла. Мы, меж тем, продолжали.
      "Собственно, хорошо, что мы о людях заговорили, потому что подходим к сути моего появления здесь" - теперь уже демон на меня смотрел с интересом - "Ты не мог бы, хм-м-м, короче, уходи из короля"
      "А то что?" - заинтересовано подошел он ближе. А, действительно, что?
      "А то я буду тебя выгонять" - честно ответила я. Тот расхохотался:
      "Как? Ты сама-то едва в этом теле держишься, а мало того, что я силен, так еще и душа, которую я контролирую, сильна -- до сих пор сопротивляется, зараза, да и тело у него покрепче твоего будет"
      "Ты за мое тело не беспокойся, я им, в отличие от тебя, одна распоряжаюсь, а тебе может помешать настоящий его хозяин"
      "Так потому и одна распоряжаешься, что душа этого тела из него ушла. Оно теперь только тобой поддерживается, забирает твои силы. Я в любом случае сильнее"
      "Э-э-э-э, так, поясни -- как это душа из тела ушла? А я тогда как в нем все еще держусь?"
      "Да мертвая девушка, мертвая. Только тобой тело и держится."
      "А-а-а-а, а-а-а-а!" - забегала я кругами, чем немало повеселила демона - "А-а-а, какая гадость, тьфу, чур меня, чур" - отряхивалась я от мерзейшего ощущения мертвечины
      "Так!" - резко остановилась я на повороте и уселась прямо на пол, для успокоения - "Так я что, выходит, зомби?" - мне утвердительно кивнули - "Тогда понятна и сила притяжения этого тела и постепенно нараставшие ощущения от оживающих рецепторов, и то, что управлять им в разы легче, чем когда вдвоем в одном теле. И что душа не отвечала на мои вопросы -- тоже понятно. Так, я -- зомби. Тьфу, какая гадость. А ты, ты - кто?"
      "Как нас только не называли. Пусть будут демоны" - подошел он поближе
      "А откуда вы вообще взялись?" - я все еще сидела на полу, это почему-то здорово успокаивало
      "Мы возникли из-за противоречий, сомнений, раздирающих Бога. Мы -- это отражение противоречий, разрывающих его"
      "Бога? То есть вы его знаете? Ой, а вы его видели? Какой он?" - заинтересовалась я
      "Поди его увидь, если он вездесущ и неуловим" - погрустнел демон
      "А хочется?" - я, наконец, встала и снова оказалась одного с ним роста
      Демон совсем задумался:
      "Я не знаю. Ведь мы возникли от того, что приносит боль Богу. Захочет ли он нас увидеть?" - он подошел совсем близко и я увидела в его глазах смертную тоску нежеланного ребенка.
      И мне стало его очень-очень жалко. Я помню, какие раздирали меня противоречия, когда я была Богом, я помню, какие меня мучают сомнения в реальности -- и я понимаю опасения демона. Если бы я была Богом, захотела бы я увидеть отражение своей боли? Я положила руку на руку короля, показывая, что я понимаю настроение демона. Он меж тем рассматривал меня:
      "А ты не похожа на отражение противоречий, ты -- кто тогда?"
      Я вздохнула:
      "Если бы я сама еще знала, кто я..." - помолчали и я продолжила - "И давно ты тут?"
      "Именно с этим человеком уже четыре года" - ответил демон.
      "А серьезно, прекрати мучать короля -- это же ни к чему хорошему не приведет" - тихо просительно сказала я
      "Но мне нравится!" - искренне недоумевал демон - "Мне приятно чувствовать боль других, это как наивысшее наслаждение, почему я должен от этого отказываться?"
      "Потому что люди гибнут пачками, не зная, за что, просто так -- из-за тебя" - продолжала тихо я
      "Так это нормально, ведь я тоже -- воплощение боли. Что мне до них? Никто ведь не спрашивает, каково мне" - демон заглянул мне в глаза.
      Казалось бы, мне стоило разозлиться и закричать, что он -- негодяй и эгоист. Раньше бы я именно так и поступила. Бросилась бы его обвинять, возможно, дралась бы -- ведь именно для этого я сюда и шла... Но... Но в его глазах плескалась тоска. Та самая тоска ребенка по родителям, тоска замерзающего под холодным дождем котенка, грусть от незнания ничего, кроме боли и опасение увидеть то, что было самым желанным - родителя. И мое сердце наполнилось нежностью. Это была совсем новая для меня реакция. Раньше, когда я ходила в брюках, я бы отстранилась и сказала, что его страдания меня не касаются, но теперь, когда я уже год ходила исключительно в юбках -- что-то во мне изменилось, добавив мягкости, нежности и понимания -- исключительно женских качеств. Как занятно переплетаются события в моей жизни...
      И я, неожиданно для себя, подалась вперед и заключила его в обьятия. Он дернулся от неожиданности, но ничего не успел предпринять -- все видимое пространство затопило золотое сияние. Оно было настолько ярким, что перебило свет солнца, бьющего мне прямо в глаза в реальности, где я сидела в маршрутке, по дороге домой. И еще на сердце разливалось тепло. Сияние ширилось и росло, казалось, пределов ему не будет, но оно начало ослабевать и свиваться золотистым червячком в моем сердце, потихоньку отдавая мне свой жар. Я и сейчас, когда пишу эти строки, чувствую этот жар в сердце. Там, успокоенный, преображенный, свернулся бывший демон, медленно тая, отдавая ненависть, ставшую теплом -- сомнения, ставшие уверенностью. Все-таки я оказалась сильнее. На сердце плавала нежность -- прощай, маленький. Бывший таким грозным, ты был всего лишь забытым ребенком... Я открыла глаза и посмотрела вокруг. Тело девушки лежало на полу и не было никаких сомнений, что она полностью и окончательно мертва. Я слишком вышла из тела, когда обняла демона и она этого не пережила. А с пола поднимался король и его глаза были осмысленны -- в них жил человеческий разум. Я подлетела к нему и погладила по голове -- не беспокойся, мой хороший, теперь тебе ничего не угрожает. Он недоуменно завертел головой, но меня увидеть не мог, тела я лишилась -- да и слава Богу, мало ли, что бы он подумал. На королевский зов прибежали люди и тоже уставились на мертвую девушку -- что она тут делает? Король приказал вынести ее и похоронить с почестями, потому что она явилась причиной того, что он оказался освобожден от демонической власти. Какое счастье, что он нормально истолковал свое пробуждение на полу в компании с мертвецом. Мог бы ведь и обвинить, что это ведьма пришла наложить на него страшные чары, да только сама же и не выдержала их силы -- да и повесить на королевской стене в назидание. И продолжить бесчинства. А он оказался нормальным, адекватным человеком. Покинув его, я полетела к знакомому дому. Теперь весь город, где я провела почти год, казался незнакомым -- он тонул в полумраке и ему не хватало живой силы людей, явственно чувствуемой, когда находишься в мире поматериальнее. Бедные призраки... Я подлетела к приютившему меня дому и остановилась у дверей -- интересно, мне можно войти? Словно в ответ на мою неслышную просьбу -- дверь отворилась и за порог выглянула Ирмильда -- посмотрела на улицу, выглядывая кого-то, вздохнула и начала закрывать дверь. Прежде чем она окончательно закрылась, я проскользнула внутрь. Это в пределах дворца я пронеслась через стены внаглую, а дом бывших ко мне добрыми людей -- это святое, к нему нельзя без уважения. Ведь дом -- это территория комфорта человека. Как бы вам понравилось, если кто угодно сквозь него шастает? Вот я и стараюсь не шастать без спроса. Ирмильда села шить, вернувшись к прерванной работе, а я уселась напротив нее, наблюдая. Прости, теперь у меня нет осязаемых рук, чтобы еще раз тебя обнять. Полюбуюсь еще на тебя и уйду. Я посмотрела на дом молочника, скрытый для Ирмильды за стенами. Ведь она нравится ему, иначе бы он не помогал. А она заперла себя в четырех стенах. И я нашла способ отблагодарить за доброту. Я подлетела ближи и обняла ее своими руками -- она их не увидит, но, кто знает, может быть, хотя бы почувствует?
      "Ирмильда, ты все-таки обрати внимание на молочника -- он ведь давно на тебя смотрит. А дочку я тебе обещаю. Прекрасную, добрую дочку. Она проживет счастливую жизнь. Попробуй"
      Ирмильда задумалась и посмотрела в сторону дома молочника. Неужели услышала? Она встала, отложив шитье и, накинув верхнюю одежду, вышла на улицу. Я проводила ее глазами -- больше меня здесь ничего не держало....
     
      ...Прежде, чем я самостоятельно проснулась -- меня растолкала женщина, чтобы выйти из маршрутки. Я очумело помотала головой -- что я только что делала? Ведь из мира Ирмильды я вышла много раньше -- что после этого было? Я помнила только какие-то голоса, что я что-то говорила, что-то объясняла. Кому-то. Зачем-то. Похожее у меня было в реальности в горах, когда я на Новый Год ездила в Краснодар, но там я списала все на свою фантазию. Бурную, кстати. Спишем и на этот раз. Ведь все, что происходит -- только плод моего воображения. Так что я, пропустив женщину, уселась обратно и попыталась собраться с мыслями. Собиралось с трудом -- я словно еще была размазана между "там" и здесь. Кстати, очень неприятное ощущение. Нехорошо так резко выскакивать непонятно откуда. Я словно была отгорожена от привычных ощущений тонкой мыльной пленкой -- вроде все на месте, но чувствуется не так, как обычно. Притупленно. Бр-р-р, какой ужас. Я встряхнулась и закрыла глаза, приходя в себя. Блин, какое, однако же, точное выражение. Чуть не буквальное! Тем временем маршрутка привезла меня на конечную станцию. Я шла по улице, чувствуя разлившееся в груди тепло от медленно истаивавшего там демона и недовольно бухтела. Я, понимаешь, несколько дней, когда не могла уговорить себя идти "туда" - придумывала, чем может закончиться моя авантюра, планировала, представляла. Как ворвусь, как буду смело разговаривать, как буду героически драться и, может быть, прямо все будет в огне, в дыму -- крики, вопли и я такая, торжественно ставящая ногу на голову поверженного врага и меня с почестями приглашают жить во дворце. Или он меня убивает, а я, буквально на последнем издыхании, утягиваю его за собой, в "туда" и уж та-а-а-ам!!! Кто вообще кого пишет? Я -- сюжет или сюжет -- меня? Зачем, спрашивается, я все это время пыталась его продумать, если он все равно повернулся так, как ему хотелось? Так нечестно... А главное, так неожиданно... И как оно все переплетается: не начни я носить юбки, я бы именно дралась. Но юбки-то ношу в реальности, а с демонами обнимаюсь в воображении. Я приложила руку к груди -- мне все еще хотелось прижать его и баюкать, успокаивая. Маленький... Несчастный... М-да-а-а, и это я про демона...
     
   Нюхом, слухом, мягкой поступью
     
      ...Собственно, прошло уже несколько дней. Я написала все, что уже увидела и пока меня совершенно не тянет никуда уходить из реальности. Очень странно стали проходить мои вылазки. Я ухожу -- и проваливаюсь, совершенно теряя из памяти огромный кусок времени -- все то время, что проходит в дороге из Троицка до Москвы. Если бы не моя автоматическая реакция просыпаться на повороте перед конечной -- выработанная годами и вытягивающая меня в себя... Мне страшно, если честно, выходить в эту черную дыру. Буду ли я продолжать писать эту книгу -- я не знаю. Может быть, я попробую придумывать, как нормальные писатели -- ведь совсем без творчества я уже не могу. Пожелайте мне удачи.
      И все-таки, бесноватым не доверяйте -- они могут нести в себе не только меня.
  
  
  
  
   Почему я такая упрямая? Ведь мне совсем, совсем не хочется больше путешествовать таким образом -- словно что-то отвращает меня от этого и противиться этому нет сил. Так я думала, пока получше себя не узнала. Оказывается, силы есть -- упрямство называются, ослиное упрямство. Будем знакомы. Вообще, не люблю оставлять дело на полпути.
   С такими мыслями я снова, собравшись и вздохнув напоследок (ну ослиное упрямство!), закрыла глаза.
  
   Меня снова встречала темнота и пустота. Я, как и прежде, висела посреди непонятно чего. Вспомнился разговор, уже давно, с одним человеком, что говорил, будто вселяться можно в разных существ. И, действительно, что это я всегда человеком ограничивалась? Ну-с, попробуем. И я, тихо скользя, стала представлять себе желаемое -- тепло, солнце, безмятежность и ловкость. Перед моим внутренним взглядом расстилалась саванна с низкими деревьями с широкой кроной, с неглубокой тенью под этими кронами, жарким солнцем и редкой травой, пробивающейся сквозь песок. И мне настолько сильно понравилось увиденное -- своей безмятежностью и спокойствием, что я всей душой устремилась туда -- к солнышку, к тишине замершего от жары мира. И почувствовала отклик. Я лежала на ветках раскидистой кроны дерева, довольно сощурив глаза и наслаждаясь теплом, в животе приятно урчало и даже детеныши, играющие неподалеку, только чуть отнимали внимание. Лениво перекатившись, я вольно раскинула лапы, давая им отдых от недавней гонки. Хорошо. Солнце просвечивало сквозь листву и приятно ласкало кожу. Двигаться не хотелось -- каждая мышца, казалось, наслаждается отдыхом. Я зевнула, прижав от удовольствия уши. А, собственно, кто -- я? -- лениво и нехотя всплыл в голове вопрос. Всплыл и пропал, сметенный безмятежностью существования. Я полежала еще, ощущая непривычную пустоту в голове и испуганно подскочила. Маманя! Я -- это я. Не вот это вот, безмятежное, а я, Я! Юля, человек, родилась в двадцатом веке от рождества Христова, живу в городе Троицке, езжу на работу, чем, кстати, сейчас и занимаюсь -- закрыла глаза и всего лишь нахожусь в чужом теле. Хвост нервно бил по бокам, а уши гладко прижались к голове, от страха в горле родилось утробное урчание -- я ж чуть не забыла себя. Ой, маманя, это ж надо так попасться! Переход был таким плавным и естественным, что не оставил никаких ощущений, а здешнему обитателю я совсем не мешаю -- он, похоже, вообще меня не осознает, когда я не испытываю сильных чувств. Вот и сейчас -- вспомнив, кто я и где, я успокоилась и тело, в котором я обреталась, тоже спокойно улеглось. Да, животное, принявшее меня, меня не осознает -- это вам не человек. У человека я явно ощущала себя гостем, а здесь -- словно я и стала обладателем этого тела -- никакого сопротивления, не нужно побуждать, уговаривать, находить компромиссы -- животное само с радостью принимает меня. Так легко, что даже страшно. Меня пугает такая покорность. Но что делать, осмотримся. Итак, я -- гепард. Самочка гепарда. Очень красивая, гибкая и сильная, стремительная и безмятежная. Мамочка. Обретя снова себя в этой безмятежности и отсутствии привычного разумного пространства, я успокоилась и позволила настроению самочки снова унести себя. Это было полнейшее, ничем не омрачаемое блаженство! Я привыкла думать -- постоянно что-то обдумывать, комбинировать, осмыслять -- мне даже одной последовательно развивающейся мысли не хватало -- я обдумывала сразу несколько слоев мыслей -- пересекая размышления и создавая целую матрицу мысли. Это стало настолько привычным, что я уже и забыла -- какая это нагрузка на мозг, как это выматывает, держа в постоянном напряжении. Ну, как процессор на пике математических расчетов. Недаром именно для них покупаются самые высокопроизводительные процессоры, рядом с которыми игровые -- нервно затягиваются гашишем в уголке. Так вот -- здесь, будучи гепардом -- я не думала вообще, отдавшись на волю инстинктов, оставляя лишь маленький ручеек мыслей, чтобы совсем себя не потерять -- что было весьма реально в этом разумном вакууме. Я наслаждалась солнцем и изредка оглядывала территорию, высматривая возможную опасность для малышей, нежилась на ветках и пружинисто спрыгивала на травку. Прохаживалась под тенью и валялась на песке. Мне было необычайно хорошою. И почему я не родилась гепардом? Ведь буддисты верят, что души могут воплощаться в животных, даже в камнях и деревьях. По моим ощущениям, ничего общего осознанное пространство гепарда с осознанным пространством человека не имеет. Надо будет потом смотаться к Мурлеське -- посмотреть, чем ее самосознание отличается от этой дикой кошки. У Мурлеськи его явно побольше, но, помнится, давно было замечено, что животные, живущие с человеком, словно сами умнеют. Заражаются разумностью, так сказать. Или это просто мне такой экземпляр попался? Темнело, я загнала детенышей спать и тихо развалилсь, прикрывая их от опасностей. Солнце быстро скрылось за горизонтом и только тонкая золотая полоска показывала, где оно недавно было. Жара спала, превратившись в прохладу. Звуки окружающей среды, приглушенные днем, сейчас набирали силу -- шорохи, потрескивания, свисты и тявкание, ворчание и скулеж. Саванна наполнилась движением. То тут, то там я видела возникающие на миг и тут же пропадающие силуэты, мимо меня проносились птички и летучие мыши, в траве прыгали насекомые, сбоку кто-то кем-то с увлечением хрустел. Я лениво повернула туда голову -- бывший там мне был не опасен -- он был меньше и трусливее. Мимо пробежала, трусливо поджав хвост, гиена. Я недовольно заворчала -- она нарушала мою территорию. Гиена пришпорила и скрылась из глаз. Я снова сонно прикрыла глаза -- хорошо!Я тихонько вышла из тела гепарда и осмотрела с благодарностью гостеприимного хозяина -- она тихо лежала, свесив хвост и откинув заднюю лапу. Детеныши уже давно заснули. Над саванной царствовала ночь. Пожалуй... Пожалуй, я еще захочу так отдохнуть -- мне понравилось. Потихоньку набирала обороты мысль, привычно загружая мою несчастную голову -- ну точно, форменный процессор. Может, опять в гепарда? Я оглянулась. ... Нет, пожалуй, это слишком просто -- на несколько часов целительно, но на несколько лет -- да я ж с ума сойду, не будучи способной мыслить. Бр-р, даже представлять не хочу.
   А почему бы мне просто вот прямо так не полетать, не полюбоваться? Между прочим, замечательная идея! Поэтому я полетела ее воплощать. Кстати, без тела так легко летается -- всех бы повернутых на небе сюда -- парашютистов, дельтапланеристов, пилотов и просто дураков -- вот, летайте на здоровье -- проще некуда. Я летела над лугами, всколыхивая траву и играя в перегонки с ветром, я сидела на краю утеса, глубоко вдавшегося в море и смотрела на горизонт, я проходила по воде горной реки и под моими ногами резвились рыбки. Я видела горы в предутренней дымке, видела долины с пасущимися животными, видела тихие горные озера -- безмятежные и недвижимые. Проскальзывала между струй дыма на извергающихся серных источниках, смотрела, как медленно уходит под воду атолл, видела, как стекает водопад с ГЭС и задумчиво сидела под водой, смотря оттуда на солнце. Проходилась по песочку на самой границе прибоя, качалась на носу деревянного драккара в бурю, сидела на верхушке ели, когда внизу бушевал лесной пожар. Прыгала с белкой наперегонки и заглядывала в ее гнездо, где сладко сопели бельчата, выла вместе с волками на полянке под луной и слушала хриплое дыхание тех, кто не выл. Завороженно вглядывалась в искринки на снегу, отражающие свет луны и смотрела издалека на каменные и деревянные дома, откуда из печных труб вился дымок. Я забывала -- кто я, где и когда -- я просто впитывала окружающее пространство, постигая его гармонию и сбалансированность. Уроки, полученные от гепарда не прошли даром -- я напрочь потеряла связь с собой реальной -- я, даже просыпаясь в реальности -- все еще мыслями плавала где-то там, где время есть только как составляющая извечного круга жизни. Я стала задумчивой и тихой. Спокойствие, наконец, посетившее мою душу, нежило меня в своих обьятиях. Я не хочу возвращаться к прежней жизни...
   Однако в таком вот замечательном состоянии есть существенный пробел. Мне не хватало ощущений. Привыкнув за время жизни к тому, что любая поверхность имеет свои ярко выраженные характеристки, я поняла, что в таком виде не чувствую разницы. У меня нет рецепторов, чтобы ее чувствовать. Я помнила, что вода -- мокрая и холодная, текучая и тяжелая -- но я этого не чувствовала -- она текла сквозь меня, не соприкасаясь со мной. Я помнила, что воздух -- невесомый и имеет запах -- дыма, пыльцы, пыли -- но я этого не чувствовала -- у меня не было носа, у меня не было тела, чтобы понять, когда дует ветер. Из всех человеческих чувств мне были доступны зрение и слух, а остальное лежало в области привелегий человека. Это на самом деле так много, когда можешь почувствовать, что именно на тебе надето, что ты ешь, чем пахнешь... Я заметила, что по возвращении приобрела привычку трогать предметы, убеждаясь, что они есть, нюхать разные запахи, наслаждаясь тем, что я это могу, ощущать вибрацию поезда метро и тряску на ухабах в дороге. Я понимаю демонов -- им совсем-совсем недоступен наш мир, а он такой разнообразный, такой... ощущабельный... И смейтесь им в глаза, когда они скажут, что сильнее -- они -- нематериальны и имеют власть только над тем, что вы сами себе напридумываете, потому что сила наших мыслей сама загоняет нас к ним в лапы. Знаете известную когда-то историю? Один профессор настолько достал студентов, что те решили ему отмстить -- схватили и, завязав глаза, отвели в неизвестном направлении, где, поставив на колени, зачитали ему обвинительный приговор с решением отрубить голову. Положили его голову на деревянную колоду и хлопнули по шее мокрым полотенцем. Думая, что теперь он после пережитого ужаса сотню раз подумает, прежде чем издеваться, они развязали его и отпустили. А профессор на месте остался. Он умер, думая, что ему на самом деле отрубили голову. Такова сила наших мыслей. Или, из собственного примера. Как то спала и снилось мне, что я катаюсь по льдам в антарктиде -- это было задолго до моих первых осознанных опытов в области мысленных путешествий, так что это был просто сон. И один раз я неудачно соскользнула с ледяной горки прямо под воду, под лед -- и не смогла подняться на поверхность. А дышать-то мне хотелось. Кстати, умирать от удушья -- не намного легче, чем от огня. Умирать вообще -- больно. Меня что-то вытолкнуло из сна уже когда мое сердце останавливалось и когда я открыла глаза, я еще не дышала, я все еще была там, под водой в своих мыслях и мне потребовалось время, чтобы осознать, что я - дома, лежу на кровати и что дышать-то мне уже почти и не хочется. Когда я осознала, что я дома, я судорожно вздохнула и минут пять пыталась надышаться. А ведь это тоже -- только мысли. Да что там говорить -- любой предмет, которым мы сейчас пользуемся -- когда-то был кем-то придуман -- то есть существовал когда-то только в мыслях. Весь наш мир -- придуман -- от одежды и до космических кораблей. Это сила, доступная только человеку -- ни одно существо на Земле больше ею не обладает. Про вселенную не знаю -- много разговаривала с уфологами, у них своя точка зрения. Конечно, и у меня есть пара мыслей, но чем их подтвердить или опровергнуть, я не знаю, а потому скромненько молчу в тряпочку.
   Про время я тоже забыла, шастая, где придется, то есть -- когда придется. Проносясь над одним и тем же местом (а уж с ориентированием у меня всегда было замечательно -- где хоть раз прошла -- не заблужусь) -- я видела его в разных видах -- заросшим и пустынным, застроенным и затопленным, просевшим и поднявшимся вверх... Но меня это мало трогало -- я шастала, расходясь по земле концентрическими накладывающимися кругами -- расширяя область исследования -- очень удобная для меня форма поиска. Наконец, вы не поверите, я нагулялась -- мне снова до дрожи захотелось человеческого общества. Земля прекрасна, но без человека пуста и скучна. Я бы немедля пошла в храм, чтобы вознести горячую благодарность Богу за то, что человек -- есть, где бы только найти тот храм, где он стопроцентно услышит? Если найду -- я стану истовой прихожанкой -- без человека жизни нет. Идеализировать человека не собираюсь -- его утопить, повесить и сжечь на всякий случай - мало, но без человека бытие пусто. Совершенно, отлажено и пусто. Вам никогда не хотелось кого-нибудь удавить и одновременно прижать к себе, не отпуская? А мне вот -- хочется. Но я вообще вся в противоречиях. Просто -- вся. Это не мои мысли, это мне так со стороны сказали, даже не один человек. Так, что ли, в глаза бросается?
  
   Ушла в себя, вернусь не скоро
  
   М-м-м, я отвлеклась...Прошло две недели со дня моего последнего общения с человеком не в реальности. Вроде эмоции подуспокоились и я снова жаждала действий. Оказывается надолго меня не остановить. Это я так себя хвалю. В-общем, я пошла...
  
   Мне покоя не давал тот факт, что я утопила жителей прибрежной деревушки. Я корила себя и корила, костерила распоследними словами и вообще, была жутко расстроена. И я решила быть вместе с ними в момент их гибели, разделить их страх и боль, наподдать себе, так сказать, тем же сапогом. Так что я направилась туда, куда тянуло меня чувство вины. Это я так высокопарно, потому что понятия не имею, куда именно меня тянуло -- я снова положилась на чувства, а не на память и логику -- уж слишком сильны они были, чувства мои, поэтому опасаться промаха не приходилось. Как я и думала, занесло меня опять в тело. В-общем, здорово, живем. Осторожно, едва почувствовав привычные осязательные ощущения, недоступные мне в виде души, я открыла глаза и осмотрелась. Я гуляла по высокому берегу и, напевая, собирала цветы. Кружилась, танцевала, плела венки. Никаких мучений, никаких ступоров -- счастье полной чашей. Не поняла? А, впрочем, какая разница, главное, что эта душа меня впустила, за что ей огромное человеческое спасибо. Понаслаждаюсь-ка я снова такими редкими чувствами. Что я, кстати, с успехом и проделывала несколько часов, любуясь на действия той, кто был так со мной приветлива. Мы вместе собирали цветы и плели, гуляли, бегали по травке, лежали, смотря в небо и вдыхая аромат летних, разгоряченных солнцем трав. Вечерело.
   "Катерина-а-а-а" - призывно раздался голос откуда-то снизу и я повернула голову на звук
   Снизу по тропинкке поднимался на вершину плато молодой, весьма симпатичный мужчина, я бы сказала -- очень симпатичный. Я бы потупилась и покраснела, да девушка, счастливо взвизгнув, кинулась со всех ног к нему на шею и он, захохотав, закружил ее по полю.
   "Пора домой, Катерина" - ласково сказал он и взяв за руку повел вниз.
   Внизу был городок, вернее деревенька, прилепившаяся у самого моря и находящая спереди скалистого берега, который как-то ступеньчато от моря отступал. Мы прошли с самых высоко расположенных домов, спустились чуть ниже и зашли в обычный такой, ничем не примечательный дом. Мужчина разул Катерину и подтолкнул в комнату, а сам остался разводить огонь в лампе. Девушка зачарованно прошла в комнату и остановилась. Тут только я обратила внимание, что она особенно-то и не заморачивается тем, что вокруг нее находится, так, на своей волне, вся внутри себя. Как то стало не по себе -- уж слишком ощущения внутри были отличны от нормальных. Я подтолкнула ее к окну и она, ничуть не сопротивляясь, подошла и бездумно уставилась на улицу. Я смотрела наружу, любуясь домами в лучах заходящего солнца и сердце щемило чувство вины и жалости. Скоро тут все будет разрушено...
   "Вы все умрете" - громко сказала Катерина
   Звуки, раздававшиеся сзади -- стук, звон, шаги -- замерли и сзади меня ухватили мужские руки и развернули:
   "Что ты сказала?" - на меня с тревогой смотрели карие глаза мужчины
   Катерина же безучастно смотрела перед собой. Мужчина встряхнул ее и требовательно спросил - "Что ты сказала, сестренка?"
   Сама я все это время пребывала в удивленном ступоре -- она меня слышала? Как? А потом посмотрела на мужчину. Не хочу, не хочу я, чтобы он умирал! Ну вдруг не всех та волна убила, вдруг я, ослепленная ужасом не увидела спасшихся? Вдруг хотя бы они -- выжили? Ведь возможно такое? Подумала еще мгновение и выпалила на одном дыхании - "Там в море извергается вулкан, от него пошла большая волна -- она тут все сметет, уходите". И услышала задумчивые слова девушки, неспешно водящей пальчиком по узору на рубашке мужчины.
   "Здесь буль-буль... А там -бах! Большой бах..."
   Не поняла? Я возмущенно огляделась, чтобы высказать этой слабоумной все, что о ней думаю и уронила челюсть на пол. Там, в физическом мире, Катерину трясли и требовали более связного ответа, а я, замерев, разглядывала то, что видела впервые в жизни. Передо мной была душа -- но не в привычном понимании -- вот прямо душа, не-е-е-е-ет, эта душа была совершенно не обычная. Она начиналась в теле, повторяя ее контуры и кристальной ледяной голубизной уходила ввысь, теряясь вдалеке. Это как? Душа должна быть вся в теле, вся, а не частично -- она выглядела, словно растянутая между руками жвачка -- такая же плоская, вытянутая, изгибающаяся от неосторожного движения, пластичная. Занятно, а где она начинается? Я выскользнула и устремилась по ее контурам. Долго лететь не пришлось -- я снова была в темноте пустоты (как то странно прозвучало...). Здесь находилась остальная часть души Катерины, что растянулась между двумя мирами и безучастно глядела прямо в звездное скопление мерцающих душ. Появилось смутное ощущение, что такие, как она могли сказать, что при рождении человека на небе загорается новая звезда -- но это были неприятные мысли, потому что я все равно хочу здесь встретить адекватных людей, а не вот эту непонятную размазню, непонятно в каком мире находящуюся. Что же случилось с ней, если ее душа осталась в таком неопределенном положении? Во всяком случае, мне такое положение вещей не понравилось и я ухватилась за ее душу, потянула за собой, к приютившему меня телу. Душа послушно сокращалась, с некоторым усилием втягиваясь в свое вместилище. Блин, нет, совсем не с некоторым -- я прямо пыхтела, утягивая ее за собой -- пустота тянула ее обратно, а сама она не сопротивлялась ни мне, ни силе притяжения пустоты. Бестолочь!!! Чем ближе оставалось до тела, тем сильнее было сопротивление -- это словно сводить однополярные стороны магнита. Наконец, порядком выдохнувшись, я втолкнула душу на место и всякое сопротивление прекратилось. Девушка охнула и остановилась, присев на корточки и обхватив руками голову. Я, больше не находящаяся внутри, не знала, что там происходит. Мне страшно, если честно, подходить к нормальным, насильно вламываясь в их душу -- вдруг сломаю? - потому они мне и не грозят. А вовсе не потому, что не могу. Я еще не проверяла. Мне-то ведь совсем не понравится, если ко мне кто сунется.
   Так что я зависла рядом и смотрела на происходящее. Ее брат присел рядом и осторожно пытался ее расшевелить. Девушка убрала руки с головы и подняла навстречу брату совершенно нормальный взгляд, а затем кинулась ему на шею, всхлипывая и что-то шепча. Тот даже не сомкнул руки в полном шоке сидя на корточках. По-моему, он еще не до конца понял, что сестра у него теперь -- нормальная. Но вот его руки поднялись и стали поглаживать спину девушки -- еще неуверенно, но по-прежнему ласково. Она рассказывала ему о том, что видела, а он слушал и молчал. А много она видела, оказывается -- все происходящее -- точно, только вот с высоты той пустоты, где она находилась, ей было глубоко до фени. Меня она, кажется, не заметила, по крайней мере, ни слова про меня сказано не было. Кстати, никогда не задумывалась, а как меня видят другие души? Может, я ей просто в глаза не бросилась - еще одна звездочка среди тех мириадов, что там находились -- вот и не заметила. Ну и слава Богу, кстати -- ору бы, наверное, было -- "меня чуть не сшибла звезда-а-а-а-а!!!" Подавила смешок, представив, как бы это выглядело. Эй, не отвлекаемся. Выяснилось, что идет ее брат на площадь, попытаться предупредить остальных, но особой уверенности в успехе нет -- кто поверит блаженной? Просто совесть не отпускает, даже не попытавшись. Я подплыла за ними -- а вдруг уведут, вдруг -- получится? На главной площади был диск, что при ударе гулко зазвенел. Отложив билО, мужчина приобнял сестру, доверчиво глядевшую на него ставшими ясными глазами и стал ждать. Народ быстро прибывал -- это был обще-деревенский/городской сигнал тревоги. И теперь от него ждали разъяснений, почему потревожил покой? Мужчина отпустил сестру и вышел вперед:
   "Этот город затопит. Нужно уходить."
   Послышалось недоуменное ворчание, люди заоглядывались на море -- но оно было спокойно и тихо до самого горизонта, на небе плыли легкие облака и был прекрасный летний вечер. Убедившись в этом, люди снова повернулись к мужчине. Из толпы раздался голос:
   "Да с чего ты взял?"
   Мужчина поморщился -- он явно не хотел говорить, откуда у него эти данные. Кстати, а сам-то он почему так свято верит Катерине?
   "Это увидела моя сестра" - все же тихо произнес он.
   Это решило их судьбу. Из толпы раздались смешки:
   "Это твоя-то полоумная?"
   "Я не полоумная" - отчаянно выкрикнула Катерина и на площади вновь воцарилась тишина. Ее разглядывали, как зверька и она испуганно попятилась, а мужчина закрыл ее собой.
   "Надо же, в себя пришла" - кто-то удивленно протянул - "Но ей все равно веры нет -- блаженная она. Что ж нам, по каждому капризу блаженной с мест своих срываться?"
   Полетели одобрительные выкрики. Еще раз на всякий случай оглядев спокойное море, люди стали спокойно расходиться и уже никто не слушал бегающую и заглядывающую в глаза Катерину. А вот ее брат сразу все понял -- он молча стоял и просто смотрел на уходящих. Потом он взял Катерину за руку, она оглянулась и сникла, они медленно пошли прочь от города. Я все это время наблюдала за людьми -- интересно, а я бы -- поверила? Но на их город где-то пока далеко двигалась волна, возможно уже сейчас порожденная мной и мое сердце снова сдавила боль вины. Я двинулась по улицам в растерянности, но не прошла и двух шагов, как наткнулась на бешеные темно-голубые глаза черноволосой женщины в довольно почтенном возрасте:
   "Что, демон, на людей охотишься?" - я аж отпрянула -- она меня видит? - "не смей, паршивка, а то я тебя развею, да так, что памяти о тебе не останется"
   "М-м-м?" - с интересом протянула я - "Ты меня видишь? Как интересно. Нет, я на людей не охочусь, я просто с той девушкой, Катериной, пришла -- посмотреть, как вы отреагируете на ее сообщение. В-общем, не удивили"
   Она на меня удивленно посмотрела и задумчиво развернулась вслед уходящей Катерине: "Все равно веры у меня ни к блаженным, ни к демонам нет, хочешь помочь -- пошли, проверим, насколько твои слова правдивы"
   И не оборачиваясь, пошла прочь с уже почти пустой площади. Я послушной собачкой плелась следом -- а вдруг, да этой поверят и люди уйдут? Зашли в еще один дом -- этот был ближе к морю, чем Катеринин и с него открывался гораздо более красивый вид. Женщина же, не останавливаясь на любование в окна, протопала на второй этаж. Я послушно последовала за ней.
   "Встань здесь" - велела она и показала место, свободное ото всех вещей, что тут были навалены. Я послушно встала. Слушайте, какая я послушная, оказывается, если на меня давит груз вины... Она ведь скоро умрет. И это я -- причина ее смерти. Я не могу смотреть ей в глаза...
   Пока я себя упоенно грызла, женщина на месте не стояла -- она что-то рисовала вокруг меня -- тоже, между прочим, упоенно. И очень уверенно. Я с интересом огляделась -- я стояла в середине очень сложно прорисованной звезды -- это меня так, типа, вызывать собрались? Так я, вроде, уже тут? А это, значит, доморощенная ведьма? Угу, плавали -- знаем, сейчас завывать начнет. Женщина закончила рисунок, удволетворенно отряхнула руки и зажгла две свечи, а потом -- нет, ну послушайте, какая предсказуемая! - взяла книгу и что-то нараспев заговорила на совершенно непонятном языке. Я со жгучим интересом потянулась вперед, прислушиваясь -- не каждый день тебя вызывают! Дочитав, женщина внимательно посмотрела на дело рук своих, я тоже оглядела себя -- вдруг, да что изменилось? Ан нет, все было, как и прежде, не изменилось вообще ничего. Женщина нахмурилась, еще раз сверилась с книжкой, подошла ближе и обошла меня кругом, задумчиво грызя палец и что-то высчитывая. Я стояла смирно, ожидая.
   "И... и, собственно, что?" - не утерпела я. Та отмахнулась - "Подожди" - обошла, чуть не обнюхав, подошла к ящику какому-то и зарылась в самую его глубину, достала еще одну книгу и стала ее пролистывать. М-м-м-м, что-то мне это напоминает... Ну точно, тогда там, у индейцев, шаману тоже паллиативные меры не помогли -- просто так меня не вызовешь, я это, сейчас, соберусь с гордостью, секундочку (расправим плечи, гордо вскинем подбородок, постараемся не ржать слишком заметно -- вроде все учла) -- итак: Я -- демон высшего порядка!!!!! Хрен меня просто так вызовешь! Угу. А если серьезно -- мне самой интересно, что она там высчитывает. Мне, если честно, уже надоело так стоять, более того, я все сильнее беспокоясь, посматривала в окно, где было видно море -- время уходило, а эту женщину просто так было не убедить. Блин, как трудно быть просто душой -- никто тебе не верит, а те, кто верит, сами не в почете у нормальных людей. А я ведь из лучших побуждений... Ой, стыдно-то как! Я обхватила голову руками и неслышно застонала -- минуты шли, а люди спокойно жили, ничего не предпринимая. Как, как их убедить, как спасти? Потом уже зло посмотрела на женщину -- давай быстрее, бестолочь, время уходит! Она меж тем пролистала уже почти всю книгу и остановилась на последних страницах, заглянула в них, посмотрела на меня, еще раз перечитала, хмыкнула и снова подошла ко мне. Стерла все, что было нарисовано, взяла другой мелок и начала рисовать что-то, намного сложнее того, что было раньше. Вот обьясните мне кто-нибудь умный -- как, ну как, какие-то линии могут кого-то там вызывать? Ну вот логически -- как? Это ж вообще не поддается никакому разумному обьяснению. Бредятина чистой воды и суеверия. Поэтому я сцепила нетерпеливо руки и сумрачно наблюдала за ее поползновениями -- первый раз не получилось, второй раз не получится, а потом я на нее просто наору -- что вырастать пора, в сказочки верить прекращать! Даже я, автор своей "сказки" - в написанное не верю -- какие, нафиг, русалки, какие эльфы, какие, к черту эти, как их, фениксы и драконы? -- фантазии. Но я-то понимаю, что это все бредятина -- а вот этот образчик, похоже, всерьез воспринимает всякую фигню. Ну не дура, а? Я нетерпеливо притопывала ногой, слава богу, что не слышно, потому что, чую, обматерили бы меня семиэтажно. Рисунок, кстати, вышел на удивление красивым -- это как если взять шестиконечную звезду Давида и несколько раз нарисовать, каждый раз чуть смещая ее на несколько градусов по оси -- говорю же, весьма сложный рисунок. Так вот, я в восхищении трудоемкостью, терпением и результатом замерла, а женщина, еще раз все перепроверив, взяла книгу, посыпала ее какой-то гадостью, которая пеплом осыпалась со страниц и запела. Кстати, про свечки тоже не забыла -- это, по-моему, у них у всех такой сдвиг. Я зачарованно наблюдала. Кстати, зря, потому что - дождалась. Линии на полу засветились нежнейшим голубым светом и свет этот пополз вверх дымкой, очерчивая мои контуры и проявляя меня в том виде, в котором я в данный конкретный момент находилаь в реальности. Зеленый лес! Ну вот обьясните мне -- ну как, как, КАК, черт возьми, можно с помощью каких то линий и песен такое делать? Ну вот -- как? В общем, я поискала челюсть на полу, не нашла и решила, что оно и к лучшему. Женщина же аж отпрянула к самой дальней стене. Кстати, я ее понимаю -- вот как бы вы отреагировали, появись вдруг прямо из воздуха то, что вы почитали видимым только благодаря своей наблюдательности? Я поощрительно улыбнулась ей, приглашая к разговору и она потрясенно произнесла:
   "Значит, эта девчонка говорила правду?"
   "Ну да, я прямо так сразу и сказала"
   Она вдруг заголосила и кинулась к моим ногам:
   "Спаси, спаси деревню, не дай ей пропасть!"
   Маманя! Отцепись от меня, ненормальная! Отдай мне мои ноги, они мне самой еще пригодятся. И встань, мне так удобнее говорить, в позе кверху попом много умного не скажешь. Пока я так думала, я очень бережно, но неуклонно поднимала ее с колен. Она меня совершенно не хотела слушать и все время судорожно всхлипывала на мои твердые слова:
   "Пойми, я остановить волну не могу -- это неизбежно приведет к еще каким-нибудь сдвигам (я прямо воочию увидела, что остановленная волна последствием своим сдвинет пласты аж сразу на двух материках -- и на одном будет нехилое такое землетрясения, а на втором -- извержение прибрежного вулкана). Ты должна бежать, предупредить людей, они еще могут успеть"
   Женщина всхлипывала и сползала снова к моим ногам, обнимала их и голосила:
   "Да пойми же ты, мне всех не успеть спасти, останови волну, спаси деревню, спаси людей, пойми меня -- у меня там родные, близкие, знакомые -- спаси!"
   Я беспомощно на нее смотрела -- и вот что мне делать? Спасать этих, потом бежать сразу на те два материка, потом по цепочке еще куда? Или не спасать? Но тогда я сама себя сожру с потрохами. Ну почему она не может хотя бы добежать до площади и заполошно забить в этот гонг? Она-то не блаженная, ее могут послушать -- не всё спасут, так хоть живыми останутся. Эта же женщина только рыдала -- горько-горько, жалостливо-жалостливо. Я представила себя на ее месте и ужаснулась -- если бы на мой город тоже надвигался катаклизм, я бы тоже переживала за близких -- не могу я эту деревню так оставить, что ж, буду бегать за последствиями, в конце-концов, сама виновата. Я просочилась сквозь ее руки и пошла к причалу, в самый нос города, оставляя позади рыдания и всхлипы.
   Деревня словно вымерла -- ни души на улицах -- странно, что это на них напало, обычно по вечерам все шляются где попало, а тут... Я пожала плечами и прошла дальше. Тут я уже чувствовала приближение волны -- еще немного и она покажется из-за горизонта. Остановилась на мостках, сосредоточилась, ловя волну и приготовилась ее гасить.
  
   С другой стороны волны
  
   ...Я очень хорошо чувствую взгляды в спину. Особенно хорошо, когда сосредотачиваюсь -- такие взгляды прямо мешают мне полностью погрузиться в творимое, я тут же представляю себя со стороны и чувствую себя глупее глупого. Так что я поспешно оглянулась. Сзади стояла та женщина и очень красиво вздымала руки, а из приоткрытых окон на нее смотрели горожане. Я озадачилась.
   "Ты чего делаешь?"
   "Спаси деревню. Спаси людей, без твоей помощи они умрут. Их смерть ляжет на твою совесть"
   "А ты -- что делаешь?"
   "Я показываю им, что им еще есть на что надеяться"
   "То есть, ты хочешь показать им, как героически ты спасаешь город?" - вышла я из себя. Оказывается, я очень тщеславна. Ну и пусть меня никто из горожан не увидит, но видеть, как прямо за моей спиной приписывают себе мои дела я не могу. Бесит. Вот что значит искренность в просьбе о помощи -- не окажись за ней второго дна -- и я бы уже все остановила, а так -- я дико взбесилась. А когда я бешусь -- я плюю на все. Я злобно подошла к той женщине и сказала:
   "Ах ты, подлая тварюка -- я, значит, тут майся, а потом бегай, гаси по всей планете последствия, а ты тут гордо скажешь, что ты вся из себя такая?"
   Она посмотрела мне холодно в глаза и сказала:
   "Подумай еще раз -- смерть людей будет на твоей совести. Тебя ждет геена огненная, если ты им не поможешь. Побойся Бога! Если можешь помочь -- помогай!"
   Я скрестила руки на груди и отвернулась - "Не буду"
   "Прокляну" - завизжала она и осеклась. Впечатленная резкой тишиной, я открыла глаза
   На горизонте, быстро вырастая в размерах появилась волна. Двигалась она поразительно быстро и буквально спустя ничтожное время, достигла города. Женщина попыталась укрыться за моей спиной, но спины-то, по сути, не существовало и ее снесло.
   Поглощенная злорадством и натуральным мрачным удовлетворением, не сразу осознала, что от моего раскаяния ничего не осталось. Так нельзя! Я виновата в их смерти, я воплощенное зло, я должна быть наказана. Чтоб я так же захлебнулась и меня так же на волнах прокатило! Чтоб я почувствовала, на что обрекла других! Твою мать, а ведь еще хотела их спасти! Я расцепила скрещенные руки и с ужасом огляделась - гнев ушел и на его место пришла боль вины. Правильно говорят - тщеславие - зло! Ведь искренне хотела помочь, а потом... Не светит мне рай христианский, не светит буддийский покой... Хотя, если подумать, что только что я убила массу народу - рай мне не светил никогда. Так что можно и дальше вести себя, как хочется. А не так, как, по- идее, надо бы... Ну нет, я таки добьюсь своего! Осознала себя снова за несколько часов до волны, пошла по городу. Психов больше не попадалось, блаженных - тоже. А волна все ближе. Плюнула, решила залезть в нормальную душу - говорю же, если что мне стукнет - поди меня останови. Я добьюсь того, что на своей шкуре испытаю все то, что причинила другим!. Виновата - получай! Осторожненько, стараясь ничего не поломать, влилась в проходящего мимо мужчину. Настолько осторожненько, что прямо 'не дыша', 'на цыпочках', едва касаясь - побуждать к чему смысла не было - я хотела только быть рядом, а потому сильно и не вторглась. Так вы не поверите, он шею сломал на ровном месте! Запнулся о камень, налетел боком на излете на телегу и - хрусь! Да что же это? Снова пошла искать тело. Уже прикасаясь к очередному выбранному - всей сутью увидела последствия. Это можно считать выдумкой, просчитыванием вариантов, логикой или просто чутьем. Сам себя не пнешь. Я не смогу сама почувствовать то, на что обрекла других. Кого бы здесь я не выбрала, они умрут раньше, чем придет волна - от случайности, нелепого стечения обстоятельств, абсолютной бессмыслицы - а умрут. Хоть во весь город поочередно вселюсь, а сама то, что чувствовали они, я не почувствую. Странный выверт мироздания - я не могу разделить их боль. Невидимая всеми, скорчилась на мостовой, обхватив руками себя и тихонько подвывая от обиды и жалости. Немножко очухавшись, пошла снова к мосткам. А ведь если задуматься, я нарушаю законы физики. Нельзя одновременно находиться в разных местах - так какой-то умный физик сказал. Пусть он мне разъяснит, почему это невозможно и почему тогда у меня это - получается?
   Стояла на пристани, скрестив руки, снова за меня попыталась спрятаться эта негодяйка и снова ее снесло. Кстати, вот откуда у нее взялось это "второе дно" просьбы? Чем ее душа -- несовершенна? Поймала улетающую душу, рассмотрела -- на первый взгляд -- она изумительна. Хмыкнула. Подумала еще. Отошла от нее и заставила распуститься цветком, открывая свою суть слой за слоем. Сама от неожиданности оторопела -- мне как то до этого в голову не приходило, что у души есть слои, а тут - просто похотела и -- на тебе, откуда мне это стукнуло? Тряхнула головой, отгоняя непрошеные мысли -- у меня тут душа расхристанная, а я мысли думаю? Как там в анекдоте? Если оставить женщину одну -- у нее заводятся мысли. И она их думает. В силу женских особенностей -- ни к чему хорошему это не приводит....
   Меж тем, душа раскрылась, позволяя рассмотреть ее получше. Залезла туда с головой, внимательно изучая каждую черточку -- что в ней не так? Откуда взялись ложь, подлость, тщеславие? Мне интересно, ведь свою-то душу я рассмотреть не смогу. Откуда вообще эти, как бы их обозвать? - греховные качества (по церкви если) -- берутся? Тщательно, миллиметр за миллиметром просмотрела образовавшуюся структуру, не удволетворилась результатом и раскрыла душу еще сильнее. Интересно все же, сколько тут вообще слоев? В общем, помнится, как то приснилась мне во сне (я тот сон даже записала, обозвав его "Сарайчик") такая игра: там была матрица с дырочками, куда можно вставлять палочки, по заполнении слоя матрица переворачивалась, делая недоступным первый слой и открывая второй -- в итоге там получался куб со все более сложной кристаллической структурой -- неоднородной и разноплоскостной внутри. Так вот, здесь было что-то подобное, только сферическое. Даже ассоциацию сложно подобрать... М-м-м, скорее, как нераспустившийся георгин, только каждый лепесток -- самостоятельный слой круглый. И все это такое красивое, искристо-голубое, как спрессованный лед, если сквозь него смотреть на солнце. И, кстати, если душу распотрошить, она совсем не маленькая, я там свободно помещалась и еще дофигища места оставалось. Представляю, как это со стороны смотрелось -- одна душа в другой ковыряется, да посреди разрухи и трупов. М-да-а-а...
   Так вот, полезла еще глубже смотреть -- и опять ничего. Осмотрела по микрону буквально, нашла одно истончившееся место, непонятно чем подьеденное, исправила и в задумчивости огляделась. Где же гнездятся "греховные" качества? Решила залезть в самое святое -- сердцевинку. Отогнула самые ближайшие лепестки к центру и охнула -- меня капитально замутило, причем не в вымышленном мире, а в реальности. В вымышленном же мире меня аж приподняло и я вся оказалась окутана искрящимся голубым светом. Сердце застучало часто-часто и было такое чувство, что вот-вот случится что-то такое, что после этого нельзя будет повернуть назад. Нельзя будет вернуться к прежней жизни, нельзя будет жить по-привычному порядку. И я испугалась. Испугалась своей фантазии!
   "Да ладно-ладно, я пошутила" - пробормотала я, быстренько сворачивая душу обратно и отбрасывая ее подальше. Меня отпустило, свечение угасло. Я перевела дыхание. И поскорее вынырнула оттуда...
  
   ...Благо, я уже подъезжала к Троицку. Доехав до конечной остановки, я вышла и потопала привычным маршрутом до дома. Мысль моя, однако, работала сильнее обычного, снова и снова сопоставляя и потроша увиденное. Занятно получается -- душа, выходит, похожа на ДНК человека, ну, или наоборот, смотря что с чем сравнивать. Как в человеческом ДНК есть генотип -- основа и фенотип -- приобретенные признаки, так и душа имеет основу, вокруг которой наслаивается уже ее собственное тело, свои признаки, отличительные черты, своя история и свой слепок.Ой, как много еще хочется написать, но так как все это -- бред, выдумка моей фантазии, у меня просто язык...м-м-м, пальцы не поднимаются. Так, это книга, то есть -- бред -- это нормально. Итак, самая основа души -- это частица Бога, все остальное душа делает сама -- растет, развивается, взрослеет. Возможно, именно потому и говорят, что мы сделаны по образу и подобию Божиему. Кто знает, может быть, Бог -- просто очень-преочень старая душа, которая устала быть в одиночестве? И захотела вокруг видеть таких же, как она? Хм, тогда выходит -лгут все, кто говорит, что мы несовершенны: когда ищут общества -- ищут равных, а не ущербных. К тому же, как можно создать несовершенное, если жаждешь общения? Или Бога представляют, как что-то такое, что захотело поиграться? Ну, раз мы несовершенны? По себе судя -- даже если поиграться, с совершенными игрушками играть намного приятнее, чем с недоделками. Тогда откуда пошли все эти верования? Кто так представляет Бога, что мнит себя несовершенным, рабом, недостойным? Вот уж занятна человеческая психология... Кстати, я предупреждала -- что все вышеизложенное -- фантазия моего разума, не стоит принимать ее всерьез. Это -- просто книга. И я ее просто пишу.
   Занятая этими мыслями, я шла по городу, как вдруг еще одна мысль заставила меня просто замереть. Мне вспомнился сон, про храм Египетский, девушка, предназначенная в жертву божеству.. Что, если все жертвоприношения -- опять-таки от извращенного, неполного знания? Ведь, если задуматься -- где находится душа? Куда мы прикладываем руку, уверяя в своей честности, искренности? Куда мы прикладываем руку, умоляя о помощи, куда прикладываем руку в испуге? К сердцу? Сердце анатомически находится левее и ниже. Что, если кто-то когда-то нарисовал ритуал обращения к душе, а кто-то не шибко умный не так его прочел? Как с инквизицией и костром? Что, если в том сне, меня этот дяденька мумифицированный звал, чтобы я подсказала ему, как обращаться с душой? Он ведь хотел поговорить с Богом, а как до него дозваться, если не через его частичку, спрятанную в каждой душе на Земле? В самой ее сердцевинке? Но тогда я еще не знала все, что сейчас пишу-тогда я помочь точно ничем не могла. Ой бы, было весело, не проснись я тогда вовремя...В-общем, с такими мыслями и живем...
   Снова потянулись дни уговоров себя любимой продолжать начатое. Никак, все же, не пойму -- почему мне приходится через себя переступать, чтобы просто-напросто увидеть продолжение сюжета? Кто бы еще мог ответить на мои вопросы...В любом случае, сломленное моим упорством, мое чувство самосохранения сдалось и отпустило меня дальше. Я еще когда-нибудь скажу ему спасибо за это. Непременно...
  
   Снова стояла посреди снесенной волной площади. Вокруг были сплошные разрушения, медленно уходящая вола проносила мимо меня трупы людей, мне прямо так и рисовался стоящий здесь запах водорослей и отсыревших тел. Как я устала все время видеть разрушения! Нет, чтобы показывать мне что-нибудь доброе, чистое, вечное? Простую, ничем не примечательную жизнь, мужа, хозяйство, детей? Кто скажет, что это скучно -- плюну в глаз! А потом -- в другой! Это вам -- скучно, а мне -- хочется! Снова накатило чувство вины. Вообще, книжка у меня получается на диво пессимистичная. Тут недавно прочитала книгу одной девушки, про попаданку одну -- столько позитива и любви, зависть загрызла. Тоже хочу уметь писать позитивно. Радость хочется людям приносить, а не пессимизм. Пока же обстановка к радости не располагала никоим образом -- я свернулась клубочком около гонга и пролежала так, пока не спала вода, мысленно прося прощения у каждого, кто оказался в городе в этот недобрый день. Потом встала и, не оглядываясь, ушла в никуда. Опять было темно, опять перед глазами висели звезды -- я снова вернулась к началу. Надоели мне моря! Хочу родную сторонушку, хочу видеть снег, березы и елки, поля и леса! Скоро уже совсем отвыкну полагаться на здравый рассудок, потому что опять я повелась на чувства -- просто закрыла глаза и позволила себе оказаться там, где хочу. Открыв глаза, я первым делом увидела искрящийся на солнце снег. Переведя взгляд выше -- увидела столетние дубы и матерые темно-голубые сосны. Снег лежал сугробами и на нем не было видно ни следочка -- чистый, искристый, нетронутый и невыразимо прекрасный. Сквозь деревья просвечивало яркое зимнее солнышко, тишина убаюкивала и успокаивала. Холодно мне не было -- я оказалась в мире сама по себе, без человека, а потому могла преспокойно наслаждаться видом, не замерзая внасмерть. Чем я и занялась, усевшись на высокий пенек от упавшего дерева и задумчиво глядя на искринки в снегу.
   "Зачем ты здесь сидишь?" - раздалось сбоку
   Не оборачиваясь, я меланхолично произнесла, не отрывая взгляда от снега:
   "На снег смотрю"
   Хмыкнули, послышался непонятный скрип и шорох, голос прозвучал ближе:
   "Кто ты?"
   Вот же пристал, не видит -- я медитирую?:
   "Да человек я, что -- не видно?" - вскочила и гневно развернулась к говорящему. Челюсть мне свою уже надоело искать, к тому же в сугробе она все равно не видна, сама вернется -- потому что разговаривала я с бревном. С вертикально стоящим бревном, на котором покачивались травинки, которых зимой -- не бывает! Дожили! Глюки словила! Я сердито уселась обратно, закинув ногу на ногу.
   "А так и не скажешь" - снова раздался голос.
   Я недоверчиво повернула голову -- это бревно, что ли, говорит? Ощупала свою буйную головушку -- нет пора, пора мне сдаваться, интересно -- примут или выгонят взашей, как симулянтку? Бревно меж тем продолжало стоять. Ладно, поговорим с глюками, может, удастся их уговорить мне не показываться?:
   "А ты-то кто?"
   "Я один из древних, тех, что уже покинули этот мир" - нет, точно голос исходит из бревна
   "А почему покинули?" - снова меланхолично спросила я, опять сосредотачивая свое внимание на солнечных зайчиках на снегу.
   "Потому что ушла сила, позволявшая нам быть" - голос был грустным
   "А ты тогда как остался?"
   "Те, кто был сильнее, смог питаться остатками силы в человеческих верованиях. Вера тоже позволяет жить. Мы сохранились в людских сказаниях, преданиях и сказках. Мы стали фольклором и это еще дает нам силы как то поддерживать свое существование. Но в нас все меньше верят и нас остается все меньше"
   Я подпрыгнула, вспомнив, где я видела живые бревна. В "Сказке", когда мы с Медвяной и Альдером гуляли по лесу и он придержал нас обеих под локотки, чтобы мы ненароком не наступили на него. Какого черта? То был выдуманный мир, я ушла из него, дописав книгу! Какого хрена это преследует меня здесь?
   "О чем ты?" - недоуменно спросил голос. А?
   "Я это что, вслух сказала?" - обреченно спросила я. Бревно ответило утвердительно. Боже, что я пишу, нет, точно, пора сдаваться.
   "Понимаешь, таких, как ты, я видела в мире, который сама создала. Но я ушла оттуда. Мне реальность дороже. И вот представь, что я чувствую, встречая тебя здесь?"
   "А этот мир ты создала?" - осторожно спросило бревно. Я отрицательно махнула головой:
   "Что ты, я этот мир не создавала, его даже нет -- это я просто его выдумала у себя в голове"
   "Если не ты его создавала, то почему ты уверена, что он -- не реальный?"
  
   ...Вот тут меня и выбросило оттуда ступором. В самом деле -- почему я уверена, что его не существует? Какие у меня критерии реальности? М-м-м, самые обыкновенные. Я вижу то же, что и чувствую. А когда я там, я самым краем сознания помню -- что я на самом деле в другом месте, что сижу в маршрутке или автобусе и еду на работу или с работы. Вот -- мой мир: машины, поезда, самолеты и космические корабли, ежедневная работа, толпы людей по дороге, шум машин, пробки, компьютер, на котором я всю эту бредятину пишу. Вот, кстати, там я ничего нигде не записывала, так что это тоже можно отнести к меткам реальности. В конце-концов, в реальном мире я родилась, ходила в детский сад, хоть и не помню этого, в школу -- вот это я уже помню, в училище, институт. Все логично, последовательно и укладывается в рамки разумности. А, значит, это -- реальность. Снова со страхом вспомнила "Сказку": "Сердце и чувства будут говорить тебе одно, а глаза и разум -- другое. Не сумев совместить одно с другим -- ты сойдешь с ума". Неужели началось? Но ведь это касалось только "Сказки"! И оттуда я ушла! Ушла! Вот еще свои фантазии воспринимать за реальность. Так, действительно, недалеко до психушки. Тьфу на это бревно, напугал. Я разумный, мыслящий человек -- я знаю, что такое -- реальность -- это то, что укладывается в понятия нормальности. А все остальное -- выдумки. Я твердо стою обеими ногами в этом мире и отлично понимаю, где реальность, а где -- вымысел. Еще раз тьфу на это бревно.
   Но пока я не могу писать дальше. Все же в психушку я не стремлюсь
  
   Забытые просторы
  
   Я определилась с понятием реальности и вымысла - и жить стало сразу как-то легче. Всякое место и всякие существа, окромя людей - вымышлены, если они не знакомы мне с детства или с нескольких общеиспользуемых источников. Вот даже могу поверить в алмаз размером с планету - я видела расчеты ученых на основании данных космических телескопов. Я видела снимки космоса - и не вижу причин им не верить. А вот всякие лешие, домовые, параллельные реальности - это вымысел, ибо ни одного довода в пользу их существования я не встречала. Только вера. А значит, это не реально. Для меня, ибо я живу логикой и разумом, как бы меня за это не ругали. И данная позиция спасает мой разум от тонкой черты безумия. Всякий творческий человек склонен к безумию, на этом я убедилась в собственном опыте. Поэтому ухватилась за разум всеми конечностями. И прожила довольно долго в благословенном покое. Выяснилось, однако, что так жить - скучно. Творить разумом для меня оказалось непосильной задачей. Творить я могу только чувствами. Целый год разумной, спокойной жизни безо всякой чертовщины вылились в ужасающий год полнейшего творческого ступора - я не могла выдавить ни строчки из себя. Были забыты стихи, малая проза, мечтания и фантазии. Я жила самой тихой, обычной жизнью. И взвыла! Накопленная страсть к творчеству заставляла меня метаться от стенки к стенке в попытках извлечь хоть пару связных строк. Творчество хуже наркотика, честно-честно! Когда стало совсем уж невыносимо, я вспомнила о том, как все началось - и меня неудержимо потянуло туда же. И снова, как три года назад, я закрыла глаза не с целью поспать, а чтобы найти несуществующую реальность и хоть там дать волю чувствам.
   Я бесплотным духом летала по туманному поздне-осеннему лесу. То, что это мой нереальный мир - сомнений не вызывало, он чувствовался, как своё - давно и прочно забытое ощущение творца. На это раз, однако, телом я обзавестись почему-то не удосужилась - не приложилось оно почему-то автоматически, как в первый раз. Ну вот и летала я, как есть. Сначала просто так, любовалась. Большой лес, на многие километры. Вдалеке маячили горы, тая все в том же тумане. Самое обидное, что я понятия не имела, куда меня выкинуло - как всегда. Я не могла рвануть со всего духа к Альдеру, как мне хотелось. Более того, я не знала, когда меня выкинуло? Сколько прошло времени в этом мире, я появилась здесь после встречи с Альдером или до этого? Может, он еще даже не родился? А по нему так скучаю.
   Первое, что мне нужно - тело. Желательно - свое, но как оно делается - я не помню. Всякие попытки повторить тот нечаянный успешный опыт выливались в глухую стенку непонимания, как оно в первый раз получилось? Тогда я это посчитала как само-собой разумеющимся, а сейчас пыталась постичь то же самое разумом. И разум проигрывал творческому вдохновению по всем фронтам. Невозможно было выделить ни начало этого процесса, ни последовательность действий, ни используемые материалы. И я сдалась, решив чье-нибудь тело занять. В конце-концов, много-то мне и не надо - я тут временно. Помня свою крайнюю нелюбовь к разрушению личности принимающей стороны вследствие непрошенного вторжения, я искала личности уже разрушенные, которым мое присутствие не так заметно и которым, в общем, пофигу. Проблема была в общей скудности материала. Людей вокруг было нетути! Леса кругом. В какую сторону не пойди - без разницы, ориентиров никаких, ну, я и слонялась произвольным маршрутом, надеясь на удачу. Коя мне и ощерилась в виде измученной окровавленной девушки на земле. С темными волосами, мокрыми и грязными, раскиданными по земле. Темно синяя юбка, тоже мокрая и грязная. Серый шерстяной плащ, скрывающий верхнюю одежду девушки. Лежала она лицом на земле и разглядеть ее черты было сложно. Я осторожно приблизилась. Девушка тяжело дышала и, кажись, медленно вострила лыжи с этого гостеприимного света в другой. Вспомнив свой опыт зомби, я решила его повторить и тихонько влилась в это тело, вылечивая его всеми силами. Здесь, правда, еще оставалась его владелица, но я как-то не против соседства, мне тело только нужно. Исправное. При моем непосредственном участии девушка стала дышать ровнее, кровь остановилась и тело пошло на поправку. Вскоре вернулось и сознание - ее, чем сильно усложнило мне задачу. Не имея цели разрушать ее личность, я могла только побуждать, прямой приказ и перехват управления были для нее губительны. И когда девушка смогла двигаться, я мягко намекнула ей, что надо бы в город, к людям. Там, глядишь, и до мест Альдеровых доберусь. Буду надеяться, что мое намерение увидеть его привело меня в его время - и исходить в своих действиях я буду именно из этой предпосылки.
   Девушка куда-то пошла - видимо, туда, куда я ей намекнула. Я тут совершенно не ориентировалась, поэтому полагалась только на то, что она меня послушается. Трудно не слушаться внутреннего голоса, верно? Шла она с трудом, сказывалось ее общее недавно тяжелое состояние. По идее, надо бы ее накормить, дать отдохнуть. Но чем питаться в позднеосеннем лесу и как тут выживать я не представляла. А девушка просто шла. Долго, безо всякого страха, без усталости. Я даже удивлялась на нее - я, что ли, на нее так воздействую? В смысле, я не боюсь (мне бояться нечего) - и она мое спокойствие за свое принимает? Темнело, но девушку это не останавливало - она тупо перла, как танк. Ни одного островка человеческой деятельности поблизости не было, я вообще не понимала, как она тут ориентируется. Из-за моей щепетильности в вопросах управления телом в присутствии хозяина я понятия не имела, насколько ей плохо, просто старалась прибавить сил. Еще недавно она концы отдавала, а теперь, подстегнутая моим желанием выйти к людям, она даже не хочет останавливаться! М-дя. Оставлю-ка я ее ненадолго, пусть она, лишившись моей побуждающей воли, отдохнет немного, поспит - а то ведь рухнет, ей-богу! И я тихо выскользнула из ее тела, взлетела повыше в надежде увидеть жилье поблизости, не увидела вокруг вообще ничего, напоминающего о человеке, расстроилась и ушла оттуда.
   Вообще, весь мой предыдущий опыт владения телами (с хозяином или без) показывал, что тело, за которым надсмотр не ведется, застывает. Поэтому для меня было все-таки удивительно, что, когда я вернулась, девушка уже была совсем в другом месте, где я ее оставляла. То есть, она была себе хозяйкой, очухалась, приросла снова к себе и, значит, меня ощутит и вряд ли беспрепятственно пустит. Драться за тело я не хотела, разрушать ее душу - тоже, значит, придется мне искать новое пристанище. Я так, чисто на всякий случай, проверила, пустит ли меня ее душа. И очень удивилась, обнаружив, что очень даже пускает, словно ее душа по-прежнему в теле чисто случайно задержалась. Обычно в таких случаях тело не двигается, Раниту вспоминая. А эта - двигалась. Уважаю! И я снова безмолвно сидела в ее теле и смотрела, как она продвигается к людям. Уже пошла холмистая местность, дальше были горы. Тут было даже холоднее - или я, вернувшись, вернулась не на следующий день, а спустя какое-то время. Зима уже ощутимо веяла приближающимися холодами. Девушка все так же шла - неутомимо, бездумно, яростно. В ее голове не было ни одной мысли, словно она умерла, при всем при этом душа была на месте. Ее не беспокоил ни холод, ни голод, ни усталость - сплошное опустошение. Я даже посторонилась, постаравшись до минимума свести все контакты с этой пугающей душой. Сориентируюсь на местности - и покину нафиг это тело, я сама его боюсь. Хотя по прошествии нескольких дней я к ней привыкла и мы прекрасно уживались вместе. Меня она вряд ли чувствовала, я не говорила с ней напрямую, не диктовала непреклонно свою волю, не пыталась ее выпихнуть - поди меня, учуй. Так мы и шли, изредка останавливаясь на привал в корнях особо крупных деревьев и по быстрому перекусывая кем-то, изловленным по случаю. Или не перекусывая, если улова не было. Девушку это беспокоило постольку-поскольку, только, чтобы были силы идти. Я даже засмущалась, предположив, что это мое желание выйти к людям толкает ее неутомимо идти вперед. Но и когда я ослабила, а позже и убрала этот внутренний толчок - девушка не изменила своего поведения. Я задумалась. Не знаю, что это, не сталкивалась еще. Может, первоначальный импульс был такой сильный, может, девушка такая податливая, может, я тут вообще ни при чем и она идет туда, куда ей надо и вообще моих импульсов не слышала. Я ж не знаю этого наверняка. Весь мой опыт касался либо истерзанных душ, либо простым сосуществованием рядом. Я не знаю, как реагирует на мою волю душа здоровая, тем более, что я крайне осторожно. Хотя эту душу вряд ли здоровой язык повернется назвать. Здоровые души так себя не ведут.
   Задумавшись, я не сразу уловила, что девушка - остановилась. Это было нетипично и я заинтересовалась, подавшись вперед, поближе к телу. Душа-хозяйка даже не вздрогнула - она была в трансе, причем трансе наведенном. Пользуясь случаем, я вполне могла ухватить ее полностью бесконтрольное сейчас тело, настолько наведенный транс был силен. Я прислушалась и, пользуясь ее чувствами, уловила беседу. Девушка беседовала с... деревом! Большой, старый-престарый, сто лет, может, даже больше. Патриарх леса! Между ним и жертвой его транса протянулись невесомые белые нити, сладко пахнущие и обещающие покой. Девушка потянулась в эти лесные объятия, но тут уж всколыхнулась я, остановив ее и ненавязчиво загородив собой.
   "Ты кто?"
   "Я дерево, что перед тобой. Я рос медленно и вдумчиво, мне давно мало отмеренных мне границ, я хочу знать больше"
   " И при чем тут ...я?"
   "Ты тело и дух. Они нужны мне, чтоб расширить границы своего обитания. Я предлагаю взаимовыгодный обмен. Ты получишь успокоение и доступ к запретному благодаря мне. Я же получу тебя - и вместе с тем - возможность двигаться и видеть дальше, говорить и узнавать намного больше. Наш союз пробудит магию - и ты, и я станем будем жить дольше и полнее, чем по отдельности"
   М-да. Девушка, вроде, не против. Против только я. Мне Альдера найти надо. А вот кстати...
   "Это что, каждое дерево так может?"
   "Нет. Это должно быть взрослое дерево, осознавшее себя, желающее жить иначе и имеющее достаточно воли, чтобы обратить на себя внимание носителя. Я совсем недавно научился набрасывать сеть своей воли для общения. Ты - первая и единственная, кого я увидел в этих местах. Прошедшая так близко и настолько восприимчивая. Я просто не мог упустить этот шанс"
   "Но... (Альдер!)... но меня... ждут"
   "Да, я вижу, тебя гонит вперед нужда. Ты странная, нецельная. Часть тебя жаждет успокоиться во мне, другая же тянет тебя прочь. Наше слияние не может состояться, если оно не добровольное. Неужели ты не хочешь покоя?"
   "Хочу. Очень хочу. Но меня действительно - ждут. Прости"
   Я услышала тяжкий вздох - и с тела девушки спали белые нити, а я отстранилась, давая ей прийти в себя. Она постояла на месте, недоуменно оглядываясь и неслышно плача, потом согнулась, сжалась и разрыдалась уже в полную силу. Не знаю, что видела и хотела она, я подло помешала ей стать дриадой. Б-дя. Стало стыдно - и я ушла.
   В следующий раз я нашла ее, когда она уже переходила горы. Тут уже было снежно и весьма морозно. Она же по-прежнему упрямо куда-то целенаправленно шла. Чем она питалась в зимнем лесу и как до сих пор не околела - загадка даже для меня. Я снова делила с ней ее тело. Она скатывалась по склонам в куче опавших листьев вперемешку с первым снегом, вставала, отряхивалась и шла дальше. С трудом вскарабкивалась на следующий склон, цепляясь за ветки и отдыхая на стволах деревьев, которые росли под углом к наклону горы. Переходила ручьи по камням и снова, снова, снова шла. Темнело, начиналась вьюга. Деревьев здесь уже было крайне мало, поэтому ветер чуть с ног не сбивал. В какой момент ей на голову свалилась сосулька, я не уловила, только и успела увидеть, как она обмякает и падает, катясь, со склона прямо в горную реку. Пришлось мне срочно брать управление на себя. Видимо, ей рассекло кожу, потому что кровь заливала глаза и приходилось поминутно отирать ее с лица, чтобы хоть что-то видеть. Метель набирала обороты, а так как хозяйкой тела в данный момент являлась я, то все прелести мороза и снега в лицо я испытывала в полной мере и не скажу, что это прибавило мне оптимизма. Замерзла я моментально. Оказывается, у нее давно промокли ноги и заледенели руки, обветрилось и горело лицо и она была крайне истощена и устала. После блаженного ничегонечувствования в роли наблюдателя эти ощущения ударили обухом. Блин, это ж мой мир, пусть он услышит мое желание и исполнит его - мне нужна пещера - сухая, теплая, где можно переждать эту пургу! Я неслась в стремительно наступающих сумерках, оглядывая вздымающиеся по обеим сторонам стены гор, в надежде увидеть темный провал затребованной пещеры. Но горы меня этим баловать не спешили. У меня уже заплетались ноги, я дышала, как загнанный хорек и едва что-то видела в темноте. Стало по-настоящему страшно. Мне и так нелегко поверить, что это мой мир, я его создала и он подчиняется мне, а тут, в горах, далеко от людей, замерзая и падая от усталости, менее всего я склонна была думать, что я здешний Творец. Скорее - маленькая, вымотанная, ушибленная сосулькой по голове девушка, заблудившаяся и отчаянно трусящая. Я рыдала и плакала, продираясь сквозь снег. Я была им облеплена на манер снеговика, он забивал глаза и рот, руки жгло холодом так, что они горели, как от огня. Ноги дрожали и я их переставляла только потому, что не переставлять было еще страшнее. Мне везде мерещились волки и я красочно представляла себе, как это больно, когда тебя едят. В ужасе я даже напрочь забыла, что это, вообще-то, не мое тело. Погружение в реальность было полным, девушка напрочь ушла в бессознанку - так что чувствовала я себя, ровно, как и должна себя была чувствовать в своем любимом, от рождения данном теле - и это еще больше нагоняло жути. Я уже хрипела от усталости и с трудом вспоминала о том, что это не моя реальность - слишком все было взаправду. Теперь я продиралась по колено в снегу и поминутно падала - и снова вставала, размазывая по лицу слезы пополам с кровью. Мне отчаянно хотелось, чтобы это побыстрее закончилось - как угодно, лишь бы побыстрее. И оно - закончилось.
   Я даже не услышала хруста за завываниями ветра - просто внезапно поверхность под ногами провалилась и я полетела вниз, в темноту. Даже крикнуть я не успела, с головой уйдя под воду - обжигающе ледяную. Быстрое течение моментально подхватило меня и понесло, стукая о стены и изредка вынося на поверхность, ровно на секунды, чтобы я успела судорожно вдохнуть воздуха. Я скользила пальцами по стенам этого тоннеля в надежде за что-то ухватиться. Потом и эта поверхность подо мною исчезла, сменившись несколькими секундами полета в водопаде - и я повторно ухнула в воду, которая уже не так утягивала стремниной. Судя по всему, выкинуло меня в подземное озеро, потому что тут было спокойнее. Из последних сил я поплыла в произвольную сторону и довольно быстро, быстрее, чем я закоченела, нащупала ногам дно и выползла на берег. Рухнула и отдышалась. Темно, хоть глаз выколи. Немного придя в себя, я громко и, признаюсь, истерически, рассмеялась. Да, я находилась в пещере - в теплой и сухой (относительно) и тут можно было легко переждать бушевавшую где-то снаружи вьюгу. Мои желания исполняются совсем не так, как мне кажется они должны исполняться. Я мечтала спокойно зайти в уютную пещерку в склоне горы... А это... Это издевательство, я чуть кони не двинула!
   Тут было довольно тепло, хоть мокрой это и не слишком чувствовалось. Но умереть от переохлаждения мне тут не грозило. Вот простудиться - да за милую душу, но жизни ничего не угрожало. Кровь уже остановилась, пальцы обрели некую чувствительно, да и где-то на задворках души зашевелилась, приходя в себя, настоящая владелица тела, вернув мне ощущения нереальности происходящего - так что я расслабилась и снова начала получать от приключения удовольствие. О них ведь читать интересно, находиться в самой гуще событий - это чуть другие ощущения. Обретя снова вкус к жизни я встала и начала исследовать пещеру на ощупь - темнота была совершенная. Небольшой бережок, на который я вышла, а дальше - крупные валуны, которые нагромоздились, как хотели - я по ним аж до потолка добралась, благо, он невысоко находился. Спрыгнуть - не ушибешься. В одну сторону если идти, упираешься в стену, откуда потоком выхлестывалась река, сюда приводящая. В другую - тут пришлось идти дольше. Нашла и обогнула колонну-сталагнат, поддерживающую свод пещеры, дальше на ощупь добралась до сужения пляжа и снова услышала течение реки - значит, здесь мелко и озеро, в которое я свалилась, по диаметру небольшое. Можно перейти на другой берег, попытать счастья там. Уловив какое-то шевеление, а пуще того, искорки жизни, я замерла, вслушиваясь. Как они выглядели на самом деле - понятия не имею, но перед моим внутренним взором на месте чувствуемых (наяву не видимых) искорок нарисовалась следующая картина. Маленькие, мне по колено, мохнатые, зеленовато-бурые, с черными глазками и очень чувствительными пальчиками - по виду, как у обезьянки. Парочка отростков на голове, с шариками на конце - они им помогали ориентироваться в этой непроглядной темноте. С одинаковым удобством ходят как на двух, так и на четырех ногах, что, в принципе, понятно, с таким-то образом жизни. Их я... мы привлекли. Вот они и сползались, нас.. меня изучая. Теперь уже я и ушами слышала их шелестящие голоса. Не будь во мне этого внутреннего взгляда, сразу за искорками развеявшего темноту подземной пещеры - и я бы опять паниковала. С воображением у меня все отлично, только меня оно не щадит, вот и напридумывала я бы себе монстров, от разрыва сердца скончавшись. Воображение мое - враг мой. А так я уже давно и прочно забывшимся методом осмотра с закрытыми глазами осмотрелась и уяснила, что ощупывательный метод познания этой пещерки не слишком меня обманул. Тут к нам... ко мне и подкатил, решившись, один из этих... существ. И я бы рассказала больше, если бы меня не выкинуло сильным толчком внезапно вскинувшейся из бессознательного хозяйки тела. Я могла бы удержаться, но это бы причинило вред душе девушки, поэтому я безропотно отцепилась от неосознанного пинка и улетела в темноту. Неприятное, кстати, ощущение, когда тебя вышвыривают. Болезненное. Теперь я понимаю демонов, когда их экзорцисты изгоняют. Мне-то было неприятно, хоть я и не претендовала на главенство, а им больнее приходится, они сращиваются с телом. Отряхнулась, сбрасывая невольную дрожь и решила погодить вселяться обратно. Ушла.
   Уж как она там договаривалась в полной темноте с этими странными существами - я не знаю, но в следующий раз я подобралась к ней в тот момент, когда она штурмовала какой-то жутко укрепленный замок. Ну как - штурмовала? Она тихой сапой пробиралась внутрь, идя к только ей известным целям. Я аж заинтересовалась. Замок был не Альдеровский, но я уже как-то привыкла к этой девушке и хотела знать - что и почему. А девушка тем временем дошла до какого-то кабинета, что за главным залом с красивыми мозаичными полами. И остановилась. Я огляделась. Спиной к ней стоял, наклонившись над столом, мужик. Черные с проседью волосы, струящиеся по спине мелкими волнами. Плащ - тоже черный, вроде как овечий, но не поручусь. Что точно - так это то, что он из животного и длинный - прямо до пола, он полностью скрывал фигуру человека. Мы стояли за его спиной молча, но он обернулся. И побледнел
   - Ты?!
   - Я. Ты убил мою семью, ты разрушил наш дом, разграбил нашу деревню и сжег все, что было мне дорого. Ты думал, что убил и меня? А я выжила. И пришла за тобой
   Мужик оправился от потрясения и даже приосанился. Двери за нами - те, с помощью которых пришли мы, распахнулись, впуская вооруженных людей - стражников. Они окружили нас и теперь мужчина чувствовал себя в полной безопасности. Девушка же была спокойна, как каменная стена.
   - И что ты сделаешь? - насмешливо спросил мужик, скрещивая руки на груди и с усмешкой смотря на посетительницу.
   А я впервые увидела, как выглядит обращение кому-то душой со стороны. Девушка и я внезапно оказались в одном пространстве. Она красивая была, оказывается. Коричневые волосы, блестящие, длинные, завивающиеся локонами. Стройная, высокая. Карие глаза, красивый овал лица, изящная шея, тонкие руки, длинные ноги. Красавица. Совсем не похожая на то изломанное чудище, что я увидела в лесу тогда. А так я от неожиданности отпрянула. Девушка ласково мне улыбнулась и сказала куда-то в сторону:
   - Я согласна.
   И в то же мгновение я ее глазами увидела комнату, в которой мы находились в окружении вооруженной стражи. Из девушки во все стороны поползли ветки, корни и листья, быстро заполняя собой все свободное пространство, разрушая стены и потолки, придавливая, сдавливая и протыкая людей, им попадающихся. Я сжалась в комочек, боясь шелохнуться в этой круговерти. И закрыла глаза.
   Открыть меня их заставило легкое прикосновение. Я опасливо оглянулась - и снова увидела не внешний мир, заполняемый взбесившимися растениями, а то пространство, где девушка ответила согласием. Она меня, кстати, и тронула. Теперь она изменилась. Стала более прозрачной, волосы ее разбавились тонкими веточками, кожа стала походить на отполированный спил дерева - красиво, но страшновато. За ее спиной полыхал зеленым шар, смутно показавшийся знакомым.
   - Спасибо тебе - ласково сказала девушка.
   - А? - несколько ошеломленно ответила я
   - Благодаря тебе я смогла отомстить. Я не дошла бы до цели без твоей помощи. Не смогла бы отказать дубу и не выжила бы горах. Спасибо тебе.
   - Так ты договорилась?
   - Да - на этот раз заговорил ..дуб. Тот самый зеленый шар за спиной девушки, я по голосу его узнала - "Она попросила отсрочки, чтобы выполнить необходимое. И я счел это приемлемым."
   - Так ты теперь дриада?
   - Да. Это нужно было нам обоим. Я теперь свободна от горечи человеческой жизни, а ...дуб - от ограниченности своей природы. Я хотела тебя только поблагодарить. Ты пришла, когда я уже не ждала помощи. И провела там, где сама бы я не прошла. Чувствуя твое тепло, я шла вперед, уверенная, что доберусь до цели.
   - Ты меня еще и чувствовала?
   - Тебя сложно было не почувствовать - улыбнулась та, тряхнула волосами, сверкнула улыбчиво глазами - и исчезла, вместе с дубом.
   Я смотрела на свершившуюся месть. Замок являл собой удручающее зрелище. Полуразрушенный, заросший, исковерканный. Пока еще сохраняющий следы недавнего жилого места. Но это ненадолго - следы человеческой деятельности вообще имеют тенденцию быстро стираться с окружающего мира. Было тихо. Не слышались стоны выживших, да и не факт, что таковые были. Все, кто мог разбежаться - животные, люди, птицы - все разбежались. Растительность вокруг замка под влиянием вспышки магии от рождения дриады тоже приободрилась - так что скоро здесь будут нехилые леса. Наверняка окрестные люди сюда теперь будут бояться ходить - все-таки это место стало могильником большого количества человек, еще и сочинят какую-нибудь легенду ужасную. Вот кстати, с интересом бы послушала. Жаль, нипочем не узнаю произошедшее ни в каком описании, ведь выдумывать будут по внешним признакам, а я видела все изнутри. Обычно это сильно разнится. Не, ну дриада хороша! Я хотела использовать ее, а в итоге использовали меня! Сильна ее воля, сильна! Хотя понятно. Ее желание горело слишком ярким пламенем на фоне выгоревшей души. Последние желания обычно такие. Последнее желание может сопротивляться даже моим хотениям, не особо-то и сильно обозначенным, если честно. Вот кстати, а буде у меня возникнет последнее желание - что сможет перебить его? Пожала плечами и отвернулась от этой печальной истории. А если попробовать найти Альдера по желаниям? Ведь наверняка он хотел бы меня найти, я ж исчезла внезапно. А когда я в прошлый раз внезапно исчезла, он меня искал. Попробуем...
   И я тихонько и несмело потянулась по тоненькой серой ниточке в белесом тумане желаний.
   Туман расступился и я увидела привычный и родной замок Альдера. Он был тих, пустынен и освещен синим цветом. В общем, я видела его глазами не человека, а духа. Ровно, как тогда, когда привидением шла по городу к Ирмильде. Тут совсем не похоже на там. Вполне вероятно, это всего лишь мое восприятие, воспитанное на спецэффектах в виденном не раз кино, но оказавшись здесь собой, не человеком, я увидела буквально потусторонний пейзаж. Зловредно похихикала - эх, испугать бы кого сейчас, а? Но пугать было некого - замок был пустынен. Он ничуть не изменился с момента моего последнего посещения. Значит, не так и много времени прошло. Я гуляла по залам, переходам и анфиладам в надежде увидеть хоть кого-нибудь. Зашла в свою комнату, где останавливалась, когда гостила у Альдера - ни вещички не сместилось с моего прошлого визита. Может, я вернулась в то же время, из которого ушла? Прошла в обеденный зал, в кабинет Альдера, вернулась в главный зал - первый от входа, который я когда-то увидела. Ни души. Вышла, обошла замок в поисках сада. Там яблонька памятная растет. Но и деревья - те тоже были синевой объяты, как призраки. Все, просто все было словно в дымке забвения. В задумчивости вернулась обратно, решила найти комнату Альдера. Прошла в главный зал, туда, где фонтан, зашла в арку под лестницей, по которой обычно поднималась в свою комнату - там оказался еще один зал, тоже с фонтанчиками, но рядом там еще зеркала стояли. Дальше был зимний сад - большая крытая оранжерея. Я остановилась. Столько всего прошла - и никого, словно вымерли все. Куда же все делись? Какое-то свечение сбоку привлекло мое внимание, я повернула голову и увидела, как одно из зеркал в зале мерцает, потихоньку набирая яркость свечения. Заинтересованная, я подошла ближе. Зеркало мерцало неравномерно - то сильнее, то слабее, иногда там промелькивали какие-то помехи, иногда-какое-то изображение - словно зеркало и не зеркало вовсе, а, скажем, телевизор, у которого сломалась антенна и оно пытается настроиться на канал при плохом качестве передачи сигнала. Мне стало так интересно, что я просто не удержалась - и коснулась зеркала.
   То ли я - хороший проводник сигналов, то ли именно меня это зеркало ждало, но картинка моментально стабилизировалась, показав... Альдера. Он стоял по другую сторону зеркала и смотрел в него задумчиво, явно витая мыслями где-то далеко. Он изменился - стал старше, обзавелся бородой и сединой. Сколько же меня не было? Я ждала - и Альдер вздохнул, положил руку на стекло с той стороны зеркала и заговорил:
   - Юля, я вовсе не надеюсь, что ты услышишь это сообщение. Ты исчезла так давно и так внезапно, что я уже сам почти не верю, что ты можешь вернуться. Я только хочу, чтобы в случае твоего возвращения, ты дождалась меня. Я перечитал все записи моих предков в поисках похожих встреч с необычным. В жизни каждого из моих предков была такая встреча. Все эти записи объединяет одно - ты. Под разными именами, в разном обличии, но чувства от встречи полностью идентичны - и я уверен, что это была ты. Поэтому я все еще продолжаю думать, что ты вернешься. Рано или поздно, так или иначе. Тебя тянет к нашему семейству. И именно поэтому я сейчас говорю в пустоту. Я жду, что спустя 20 лет из этой пустоты вернешься ты. В каком угодно виде.
   Он помолчал
   -Я прожил достаточно, чтобы мой народ считал, что я выполнил перед ним обязательства. Я женился, у меня есть дети, на границах спокойно и мои люди знают, что им делать и к кому обращаться. С чистым сердцем я уезжаю - искать тебя. Так же, как ищет Вальдет. Так же, как он, я буду странствовать по свету по тем местам, где что-то происходит. Он рассказал мне, еще тогда, давно, что ты появляешься там, где нужны изменения. Он искал тебя по этому признаку, теперь так же тебя буду искать я. Я не знаю, насколько долго меня не будет, но прошу - дождись меня. Тебя здесь радушно встретят и ты ни в чем не будешь знать нужды. Знай также, я понял твои слова о том, что ты живешь в двух мирах, боже, как давно это было - он приложил руку ко лбу - тебя здесь нет, а вот тело твое - лежит, целое, здоровое, ни на грамм не изменившееся за эти годы. И если ты придешь сюда, не имея тела - я дам тебе его. Из центрального зала, там, где лестница на второй этаж к твоей комнате, если повернуть налево и пройти коридором - будет дверь, ведущая в подземелье. Там, внизу, глубоко внизу, еще с тех пор, как ты встретила моего прадеда, есть оборудованная комната. Она осталась с тех времен, которые застал и потерял мой прадед. Он тогда и построил свой замок здесь именно по этой причине. На глубине им был обнаружен бункер с самой современной на тот момент техникой. Бункер, которым никто не успел воспользоваться. Он небольшой, но там есть камера, сохраняющая тело в неизменности. Ты - лежишь там. Все эти двадцать лет. И я мечтаю, вернувшись, увидеть тебя снова. Дождись меня.
  
   Он отнял руку от зеркала. Отошел, глядя на свое отражение, постоял в задумчивости, словно вспоминая и взвешивая каждое слово, потом развернулся и, не оглядываясь, вышел. Зеркало потухло, оно стало матовым и не отражало вообще ничего. Значит, внизу. Внизу лежит ТЕЛО! Тело, чтоб вы поняли! Тело, по которому я так скучала. Обладать чужим телом, между прочим, не большое удовольствие. Я вернулась обратно в центральный зал. Еще раз вспомнила с улыбкой, как я тут впервые оказалась. Господи боже! Я теперь чувствую себя аж как опытный путешественник. Появляясь раз за разом в знакомых местах, невольно начинаешь вспоминать все, что тебя связывает с такими местами. Пожалуй, Альдер был прав - меня тянет к знакомым местам и к знакомым людям. А кого бы не тянуло? Вся проблема в том, что у нормальных людей, знакомые места обычно в одном мире и в одном времени, а я - как ненормальная. Согласно указаниям, свернула налево-там оказался коридор. По этому коридору я когда-то шла на кухню. Кухня тоже выглядела пустынной и нетронутой, словно законсервированной. Вернулась обратно, стала искать нужную дверь. Двери все были открыты, но нужную я нашла не сразу. За дверями оказывалось все, что угодно, кроме спуска вниз. Инвентарь, технические комнаты, склад нескоропортящихся продуктов, даже комната со служебной одеждой, но только не спуск. Он отыскался внезапно - просто за одной открытой дверью оказалась темная пустота вместо помещения. Подсвеченная синеватым светом, как и все тут, эта пустота, честно говоря, выглядела устрашающе. Я опустила глаза вниз и углядела каменные, стертые до неприличия, старые ступеньки. Ну, вниз, так вниз. А что мне будет? Я бесплотна, мне все пофигу. Наверное. Только все равно страшно. Без этой синеватой подсветки я бы точно ничего не углядела. А так я видела стену, сложенную из мощных каменных блоков, немного не похожих не те камни, что остались за дверью - эти были внушительнее размером и как-то древнее. Внизу лестницы была еще одна комната - как погреб. Здесь уже наверняка было холоднее, чем наверху - по опыту знаю, у нас в деревне на метр спустишься - уже холодее. А тут был явно не один метр. Деревянные полки со всякой всячиной, кувшины, закрытые пробками, ящики и корзины. И где? Где древняя, напичканная техникой комната? Я обошла по периметру всю комнату, заглядывая за стеллажи с полками, осматривая пол около кувшинов, ящиков и корзин - ничего! Пустенько. А туда ли я зашла? Остановилась посередине комнаты, задумалась. Мог ли Альдер перепутать что-то или намеренно не туда меня завести? Да нет, вряд ли. Тогда где оно? Так, будем думать логически. Меня он ждал в любом виде, в любое время. Ждал? Ждал, он сам сказал. Ну вот она я, в любом виде. Хмммм... А что я на мир пытаюсь смотреть по нормальному? Ведь я тут в виде не-нормальном. Итак, как на мир смотрят духи? Помнится, есть у меня способ. Закрыла глаза, сосредоточилась и осмотрелась еще раз. Комната осталась неизменной, за исключением одной детали - сбоку от меня сияло багровым квадратное пятно. К нему я и пошла, на всю катушку используя свою бесплотность, потому что при открытых глазах там по-прежнему был ничем ни примечательный каменный пол, а мне нужно было поднырнуть под него. Ну, я и поднырнула. В смысле, прошла сквозь пол. Как я буду подниматься обратно, будучи материальной - об этом я предпочла задуматься попозже. Проходить сквозь камень я тоже умею, страшно, неприятно, но возможно. Страшно, потому что воображение у меня хорошее. Как представлю, что я там застряну и задохнусь - у меня ж моментально разыгрывается клаустрофобия. Но дело-то не в этом, а в том, что я прошла и оказалась под той комнатой. Здесь тоже оказалась лестница. Уже не каменная, чуть ли не металлическая, только я понятия не имею, какой металл способен так долго храниться. В конце этой лестницы была маленькая площадка - и дверь. Тоже - металлическая. Закрытая. Повторила трюк прохождения сквозь стены и воочию узрела комнату, напичканную электроникой, современной пра-пра-пра-----деду Альдера. На самом деле, не зная, так и не скажешь, что комната не пустая. Помимо двери, в которую я вошла, была еще дверь, уводящая куда-то дальше, ее я смотреть не стала. Мое внимание привлекла стена, на которой горел багровым светом огонек. Ни проводов, ни каких привычных способов передачи энергии я не видела, но, чем хотите клянусь - оно питалось электричеством! Или чем-то похожим. Комната была не квадратная, нет. По совокупности фигуры это был, скорее, круг. Только образован он был неширокими лопастями панелей, которые притворялись стенами. Я бы их за стены и приняла, если бы не мигающий багровым огонек. Тогда я пригляделась внимательнее. Во-первых, это были не монолитные стены, за ними явно что-то скрывалось. За закрытыми глазами эти стены становились полупрозрачными и за ними угадывались какие-то очертания. Будь это что-то знакомое мне, я бы подобрала ассоциации. Но дело в том, что на знакомые мне технологии оно не походило ни разу. То есть, я даже не могу сказать, на что оно похоже. Стенка была довольно тонкой и как раз за мигающим огоньком скрывалось что-то, что багровой толстой жилой шло за ней, под полом, невидимое простому глазу, к постаменту, стоящему в центре этой залы. Кроме этого постамента и двери, ведущей дальше, в этой комнате ничего не было, несмотря на то, что зала была довольно обширна. Думаю, все, что здесь есть, скрывалось за панелями и под полом, вроде нашей встраиваемой техники.
   Ну вот, я здесь. Дальше что? Я обошла весь зал по периметру, поперетрогав все, что мне попалось под руку. Ну, вдруг оно среагирует, как то зеркало? Но ничего не сработало. Зеркало-то явно было зачаровано магически каким-то образом на меня. А это - технология, никакой магии, сплошная физика. И вот как раз в рамки физики я не укладываюсь категорически. Физически меня нет. Зато есть мое тело. Физическое. Осталось только сделать его своим. Не, ну как действовать с живым телом - я знаю. С живым, одушевленным телом. А что делать с телом без, собственно, двигателя? И бобру понятно, что этот постамент - это не постамент, а не что иное, как подобие криогенной камеры - и я лежу там. Осталась сущая мелочь - попасть в себя. Хихикая, взобралась на постамент, улеглась и закрыла глаза. Вроде, я сплю и сейчас проснусь в своем теле. Полежала, подумала, попыталась на самом деле заснуть. Представляю, как я выглядела со стороны. Мое хихиканье, подогретое чувством абсолютной нелепости ситуации, усилилось, мешая, собственно, засыпанию. Села, огляделась - никто меня в таком диком виде не видел? Надо действовать серьезно, тут тело мое лежит. О, господи, ну и бред, расскажи кому - и в дурку загрему точно.
   Тут кстати вспомнился сон, в котором я пыталась найти для себя из всех возможных расстилающихся вариантов будущее, проживая раз за разом один и тот же момент после окончания каждого из вариантов. Так вот, там, в одном из вариантов, я как раз столкнулась с похожей ситуацией. Воскресала я там, если по-простому. Вся разница была только в том, что очнулась я уже в своем теле. Мертвом, но своем. А тут я пока снаружи. И живая. Нужно просто почувствовать себя. Сосредоточилась, попыталась почувствовать, вспомнить ощущения, которые испытываешь, когда у тебя есть тело. Мы на самом деле не задумываемся, насколько много ощущений нам дано по умолчанию. С рождения принимая все имеющееся у нас, как данность, мы не задумываемся о том, насколько это много. Будучи нематериальной, я как-то привыкла ничего не чувствовать. Ни холода, ни давления, ни нехватки воздуха, ни запахов, как следствие - вообще ничего. Вот слышать могу, да. Но чем это объяснить - не знаю. Я не физик и физиком мне не стать, у меня мозги насквозь гуманитарные. Я творец, а не исследователь. И вот сейчас я усиленно вспоминала любые ощущения, испытываемые телом. Они, на самом деле, очень быстро забываются. Привыкаешь как-то к существованию в виде привидения. Я вспоминала, как руками касалась стен в замке Альдера, как пахнет яблоня в его саду, вспоминала упругость сиденья на качелях там же, гладкость платья, что на мне тогда было. Вспоминала нож, воткнутый в меня в городе, вспоминала шершавость досок, которых касалась моя щека, вспоминала запах пыли и жар от лечения, запахи кондитерской и ощущения от познания мир вслепую. И потихоньку я вспоминала, что значит - быть материальной. Вместе с этим ощущением нарастала двоякость восприятия. Я одновременно находилась тут и чувствовала, что сплю. Еще одно дикое ощущение, если честно. Я и так - сплю. А спать в своем сне - это сильно. Более того, как только произошел какой-то перелом в событиях, я услышала нарастающий гул. Не отвлекаясь (мне и так тяжело), я продолжила вспоминать. И добилась-таки своего. Я почувствовала себя материальной. Слабой, как котенок, тяжелой, как бетонная плита и - чудо! - дышащей. Я дышала - тоже совершенно позабытое ощущение. Это совсем иначе чувствуешь, когда вселяешься в чужое тело. Тогда я попыталась встать и стукнулась головой обо что-то. То есть, если кто не осознал значимости момента - я стала вновь осязаемой! Я опять получила тело! Не просто почувствовала там что-то, а реально стала сама собой! Осознав это, я поняла, что меня смущало - темнота. Я открыла глаза. И увидела багровые отблески. Одновременно я услышала нарастающий гул. А потом крышка этой камеры распахнулась и я села, моментально почувствовав дурноту и озноб. Я лежала в каком-то геле, а снаружи было довольно прохладно, учитывая, что я была совсем нага. Верхняя половина моего лица была закрыта маской, с помощью которой я дышала, будучи погруженной полностью в гель. Потянувшись ее снять, я обнаружила, что маской она была для носа, а в рот уходила трубка и выблевывать ее было очень неприятно. Во рту поселилась горечь, хотелось ее запить хоть чем-то, но поблизости не было ничего, напоминающего воду и я покорно понурилась. Дурнота проходила, осталась только слабость и дрожание мышц. Шутка ли? - пролежать без движения 20 с чем-то лет? Думаю полной атрофии не было потому, что каким-то образом мышцы все равно стимулировались. Или еще что-то делалось, потому что на криогенный сон это не походило по ощущениям. Ледышкой я точно не была. Теперь бы еще зеркало найти, вдруг я все-таки уже развалина дряхлая? Вдруг в этой машине что-то заело, что-то сломалось, сколько я вообще тут провела после отъезда Альдера? С трудом, на дрожащих ногах, перевалила за бортик этой камеры и приземлилась на пол. Пол оказался решетчатым - то, что было совершенно незаметно в нематериальном состоянии. Плюс еще исчезла синеватая подсветка и теперь единственным источником освещения было красное свечение панели, которая питала мою капсулу. Все-таки странно, что она светится красным. В моем сознании укоренилась мысль, что красный - цвет опасности. А оно - светится. И я при этом живая. Хотя может я просто чего-то не знаю. Об исправности аппаратуры, о состоянии комнаты и обеспечении ее энергией. Да мало ли чего я не знаю. Может, тут все на грани разрушения. Или у людей прошлого цветовые градации были иными. К примеру, даже сейчас они разные. У нас белый - цвет чистоты, его невесты носят. А в Японии белый - цвет смерти, там невесты как раз красный носят. Традиционно если.
   А холодно... Все больше чувствуя себя материальной, я все больше осознавала некоторые неудобства упомянутого состояния. Свернулась клубочком, чтобы хоть немного согреться, но это не помогло. Добраться бы до верха - там меня оденут, накормят, напоят. Если там кто-то все-таки есть. Кряхтя, разогнулась и, стуча зубами и дрожа конечностями, поковыляла прочь. Дверь, через которую я просочилась нематериальной - сейчас была открыта. Оглянулась на мерцающий красный огонек - а все ведь предусмотрено было! Только вот я удалялась от источника освещения и дальше было темно просто непроглядно. Благо, я там была пять минут назад - местность помню. В полнейшей темноте я забиралась по лестнице к люку в полу, который тоже был открыт. Оттуда, вновь на ощупь - выше и выше, к двери, ведущей в коридор. Прямоугольник двери ясно выделялся белой каемочкой по краям. Хоть бы навстречу попался кто женского рода, хотя, зная моё везение - обязательно наткнусь в таком неглиже на мужика, а то и на Альдера, прости господи. Перед дверью еще на ощупь поискала какой дерюжки, чтоб уж не совсем голой выходить, но не нашла и, зажмурившись от предвкушения визга и своего неминуемого позора, открыла дверь. И тут же закрыла ее обратно. Оглянулась назад, посмотрела на дверь - я же помню, как там все выглядит, я там была 10 минут назад. Зажмурилась, снова, медленно, открыла дверь. Сделала шаг вперед и снова открыла глаза.
   Дверь хлопнула за моей спиной. А мой взгляд упирался в обгорелые останки противоположной стены. Светло было не потому, что горели светильники. Светло было оттого, что за дверью, там, где раньше был коридор - сейчас была улица. Белоснежно зимняя, беспощадно холодная улица. Я оглянулась - дверь, из которой я вышла, тоже обгорела и закоптилась. Коридора больше не было. Я посмотрела налево, посмотрела направо - все было разрушено страшнейшим пожаром. Причем разрушено давно и прочно. То, что я видела, будучи нематериальной, было, скорее, проекцией моих воспоминаний. В нематериальном мире нет разницы между было и будет. Скованная шоком, я застыла, не в силах разом уложить такую большую разницу между своими воспоминаниями и тем, что я видела в настоящем.
   Что сделал Альдер, чтобы я услышала его сообщение, мне неведомо. В прошлые мои посещения мне безумно везло и я попадала в лето. Летом вообще удобно в приключения попадать. Тепло, светло, жратва прямо под ногами валяется - не пропадешь. Сейчас ж было не просто холодно, было ужасающе холодно, что подстегнуло меня, заставив бодро двигаться - осознавать произошедшее я буду потом. Если я в ближайшее время не найду одежды - я замерзну неотвратимо. Я же еще и мокрая до сих пор. Следуя своим воспоминаниям о коридоре, я свернула направо, туда, к столовой, где была комната со служебной одеждой. Она тоже была разрушена и погорела. Но часть вещей уцелела - та, которая тлела, но загореться которой не позволила слежанность. Отсутствие кислорода. Она воняла сажей, покоробилась и частично вымокла, а потом заледенела. Слава всем богам, когда я отвалила две трети кучи этой стлевшей одежды, я обнаружила столь же вонючие, но относительно целые вещи. И торопливо начала одеваться. Жуть неприятно одеваться в промезлые грязные вещи, но, стоя на морозе, на это смотришь в последнюю очередь, инстинкт самосохранения - наше всё. Теперь я была относительно одета. Скоро одежда прогреется и я смогу вздохнуть свободно. Я напялила на себя три комплекта одежды, даром, что она домашняя была. Вернулась в погреб, там, еще когда была нематериальной, я видела валенки - может, рядом где и пальтишко есть, самое захудалое, служебное, специально для того подвала, ведь там и тогда, когда замок был цел, было холодно. Все так же на ощупь, я искала что-то похожее на одежду и обувь. И нашла. Тяжеленный тулуп - но теплый, а значит, необходимый. И рядом же - валенки. Тоже на ладан дышащие, но целые. Теперь хоть можно выдвигаться.
   Снова оказавшись наверху, я оглядела самое себя. Вот и не отличишь меня от бомжика... Я сама к себе в таком виде бы не подошла. Но жить можно. Тяжело ступая, пошла к главной лестнице, прочь от кухни. Следуя какому неосознаваемому глупому чувству, что, если я буду двигаться в пределах бывших коридоров, а не перелезу напрямую через остатки стен, то всё еще поправимо, я ведь не поверила, что всё может так глупо закончиться. Снежинки падали и падали. Счастье еще, что оказался день, ночью мне было бы пипец страшно. От замка Альдера не осталось почти ничего - часть отстоящего здания, где он когда-то принимал людей, уцелела. А ведь я его предупреждала... Только кто ж ждет сбычи предсказания 20 лет? Какими интересными завитками движется история и что от нее остается в памяти людской. Помня время Медвяны, этот замок будет отстроен заново. Но Медвяна ничего не помнила о том, что он был разрушен и восстановлен. В людской памяти хозяин просто ушел из замка - и не вернулся. Хотя, может, это я еще чего не знаю. Сколько раз я пыталась свести воедино в цепочку событий из прошлого в будущее - и каждый раз ошибалась. Когда-то ведь я думала, что замок опустеет, потому что Альдер уйдет со мной ко времени Медвяны. И даже ликовала, когда он согласился, полагая, что вот она - разгадка опустевшего замка. А потом он отказался. Медвяна! Где-то она теперь? Если кто-то когда-то предложит уйти вам в другой мир, обещая вернуться - не верьте. Мало ли что может произойти. Я вот, тоже обещала вернуть ее - и где мое обещание? Только доставила ей хлопот.
   Прошла в то место, где был зал с зеркалом, оставившим мне сообщение. Как и следовало ожидать - тут все было погромлено. От зеркал остались только рамы, и даже не все - целые. От оранжереи ничего не осталось. Растения давно замерзли - те, что не погибли от пожара. Вышла оттуда, обогнула замок и пошла к памятному саду. Кустов не было и в помине - одни поддерживающие оградки, которых раньше было и не видно за телом куста. От лабиринта деревьев остался один остов проволочный - все сгорело. Как-то там яблонька? А вот яблонька, на удивление, была цела. Такая же покореженная, извитая, словно мертвая, но - целая. Я прислонилась к ней. Когда-то с нее началось мое познание себя в этом мире. Под моими руками дерево задрожало и я отступила, даже не зная, чего ожидать. Потом дрожание перешло в свечение и яблонька раздвоилась, причем второй ее силуэт быстро приобретал человеческие черты. Девушка. Молоденькая, испуганная девушка. Дриада. Еще одна дриада! Но... она местная, на ней до сих пор виднелась одежда горничной, уже медленно заменяющаяся на простое серовато-зеленое одеяние, под цвет ствола яблоньки, но все еще ясно различимая. Она смотрела на меня, я - на нее.
   - Привет - решила я начать разговор
   Та подалась назад, под защиту дерева, но снова вернулась.
   - Привет - тихо и как-то нерешительно раздалось в ответ
   - Ты ведь местная?
   Девушка расплакалась и села под корни дерева. Оказывается, да, она местная. Сама когда-то пришла в замок за работой и честно исполняла свои обязанности, благо, претензий к владетелю у нее не было. А потом однажды ночью, уже после отъезда оного, спустя приблизительно полгода, на их замок напали. И кто?! Окрестные, знакомые люди. Неузнаваемые в ненависти и злобе. Они хотели истребить магов (вот тут у меня брови на лоб вылезли), ибо не чисты они по сути, грязь они, отвергаемая Создателем. Нет в них ни совести, не души, ни доброты сердечной - зачем же позволять таким существам жить рядом? А девушка-то видела владетеля и какой он, видела его жену, его семью, росла всю жизнь с пониманием, что магия - это нормально. Что случилось с людьми - она не понимала, но как только люди ворвались в замок, метнулась в комнаты жены владетеля и его детей - спасти. Не успела. Крики, огонь, стоны и люди-люди-люди. Она в страхе выбежала из замка, пока ее не увидели, но наткнулась на одного человека у выхода. С мечом. Он размахнулся и, не разбирая, полоснул - ее ведь легко было узнать, как служанку - одежда на ней форменная. Она отшатнулась и побежала в другую сторону. Догонять ее не стали, посчитав свой удар достаточным. Истекая кровью та добралась до сада, забралась в самый тихий уголок - как раз под яблонькой - и упала умирать. Сил у нее уже не было. Очнулась от настоятельного оклика. А окликала ее яблоня, вот и потянулась она к яблоне, не желая умирать, согласная стать телом мыслящего магического дерева, забыться и успокоиться. И забыла уже, да тут я появилась. А дерево - меня помнит! (тут я с опаской на него посмотрела - все же непривычно воспринимать ДЕРЕВО мыслящим) Причем не просто помнит, а - любит. Вот и вышла дриада по просьбе дерева ко мне, хотя страх в ней от пережитого ужаса так и плескается до сих пор. Я благодарно обняла яблоньку - спасибо, родная. А потом оглянулась на замок - нет здесь больше Альдера, нет его семьи. И не помогла я. А ведь могла! Если бы я тогда осталась, если бы удержалась в этом мире, если бы мои слова были более понятны... Я и села в снег рядом с дриадой, давая себе, наконец, волю пережить случившееся. И мы долго рыдали на пару, обнявшись и не имея сил успокоиться.
   Уже вечерело, когда я смогла остановиться. Нарыдавшаяся и выпустившая всю свою боль дриада уже была спокойна и умиротворена. Я тоже была полностью опустошена. А мне надо было идти жить дальше. Я обняла ее, обняла яблоньку, пообещала вернуться когда-нибудь, если смогу, развернулась спиной к памятному месту - и пошла к городу. Дорогу я помнила смутно, потому что в прошлом совершала это путешествие летом, да и проспала бОльшую часть времени. Но двигаться надо было и, по большому счету - все равно, куда. Я бы с громадным удовольствием направилась к Вадиму, если бы имела хоть малейшее представление, как я тогда шла и если бы у меня было чуть больше уверенности, что он по-прежнему на том же месте. Все-таки есть свои неудобства в таком существовании - ни в чем уверенным быть нельзя. Вышла за пределы замкового пространства и снова оказалась на поле. Теперь здесь не было накатанной колеи, сразу за воротами было простое поле, со всеми его сугробами. На территории самого замка с этим было получше, по всему периметру росли деревья, которые частично защищали от снега, там было сугробисто, но терпимо. Здесь же расстилались просто необозримые залежи снега. Ээх, ухнем! Ээх, дважды! Ээх, снова! И так - каждый шаг! Валенки - вещь! Всем рекомендую! Слава богу, стоял полнейший штиль. Даже снег под вечер перестал падать. Абсолютная тишина. Между прочим, здоровская обстановка, только холодно. Я, урожденная горожанка, редко видела такие пространства ничем не контролируемого снега. Его здесь и не думали убирать (да и смешно бы это было) - и меня спасал только наст - слежавшаяся корка снега, которая проседала, но чаще всего выдерживала мой вес. Не всегда - и через непродолжительное время я внизу напоминала снеговик. Смеркалось!
   Нет, на самом деле темнело - и быстро. Зато стало видно направление движения - по огонькам. А далеко! Тогда, в мой единственный поход до города спала я, по всему получается, долго. Уже даже мат не помогал, пришлось идти молча, сцепив зубы. Так что ввалилась в город я на последнем издыхании и давно затемно. Так как шла я на глазок, то в город я попала не по дороге, а какими-то задворками, задними дворами и улочками. И стала высматривать хоть что-то похожее на теплое место. Любой притон, любая теплотрасса (даже я смеюсь), любой уголок. Тут уж не до жеманности - туда не пойду, это не буду. Тут выжить бы. Так что увидев какое-то невысокое строение в два с половиной этажа, откуда пахло съедобным - я безо всяких сомнений направилась туда. За дверью было тепло. Сумрачно и вонюче, но тепло. К запахам еды примешивались запахи многих тел, знавших ванну не так часто, чтобы это не ударило по моим изнеженным носовым рецепторам, запахи животных и перебродивших напитков, чад от светильников. Не знают наши, московские, люди 21 века, что такое - амбре постоялого двора прошлых веков, особенно захудалых. Не знают и романтизируют, а это - что-то с чем-то. Но сама я была не лучше, поэтому только поморщилась, а через несколько минут и вовсе притерпелась и почти перестала замечать этот запах. Здесь было тепло - и это главное! Не привыкнув откладывать дело в долгий ящик, я направилась к стойке - здесь не было хозяина, только хозяйка, к ней я и обратилась с предложением помочь в работе за еду и ночлег на одну ночь. Та смерила меня взглядом, подумала - и согласилась. И я пошла мыть гору посуды, а после - и полы, а после - таскала дрова, хоть рубить их не пришлось. Руки от такой работы превратились сначала в разбухшие сосиски, потом в сосиски же, но замороженные. Управилась я уже когда все спали - вповалку, в том же зале, где ели. На второй этаж я даже не глядела и что там, да и был ли кто там - не знаю. Горело только пару лучин, свет здесь не переставал светить никогда, это помогало людям находить желанное место отдыха даже ночью. Так что получив свою миску с теплой кашей, даже с кусками мяса, я вполне себе с удобством разместилась и поела, ощущая, наконец, себя человеком. Сполоснула опустевшую миску, прибавив ее к горам перемытой ранее посуды и, никем не тревожимая, улеглась на наиболее свободном клочке пола. Вы не думайте, вполне удобно. Самое главное - тепло, а остальное приложится. Гигиена, конечно, страдает, но тут не до жиру.
   Проснулась я неожиданно и все еще затемно. Люди еще спали. А я вполне выспалась и отдохнула, мне надо было идти дальше. Куда? Не знаю, но оставаться в месте, где убили магов, да еще и своих, так сказать, владетелей, к которым до того не было нареканий... Мне кажется, или это попахивает безумием? Если я правильно поняла рассказ той девушки, то именно из-за магической силы последних были убиты жители замка. А я ведь тоже... в некотором роде... маг. Необученный, не доверяющий себе, с прибабахом, но магическая сила во мне есть. Кто знает, как противники этого ее обнаруживают? Может, мне тоже спасаться надо, да без оглядки? В задумчивости от этих размышлений я сидела у окна, прихорашиваясь. С момента моего ухода из замка, да даже с момента моего пробуждения у меня не было возможности привести себя в порядок. Так что я расчесалась (пальцами), умылась (в бадейке, используя служебное положение - не в той, которая в общем зале) и переоделась в ту же одежду, но уже аккуратно, не абы как, лишь бы было. На выходе получилось что-то, отдаленно на меня похожее. Мои шебуршания не прошли незамеченными - встал и, сонно покачиваясь, направился ко мне один из постояльцев - уже седеющий мужчина, нормального телосложения, чуть выше меня. Не откормленный, но и не тростина. Какой-то очень легкий на подъем.
   - Уже уходишь? - спросил он
   - Угу - неопределенно ответила я
   - А куда? - тут я задумалась
   - Просто - иду. Где-нибудь, да остановлюсь
   - Тогда и я с тобой - оживился тот - такие попутчики имеют за душой самые интересные истории. А я за ними как раз и охочусь.
   - А вам-то куда надо? - недоуменно спросила я
   - Да у меня тоже - цели прибытия - нет. Меня другое интересует. Так что не беспокойся, нам по пути.
   Ну, по пути, так по пути, какая мне, собственно, разница? Все еще между спящих людей мы молча и быстро собрались и, тихо переступая через лежащие тела, вышли в предбанничек, который, как тамбур, защищал от холода, а оттуда - в морозное раннее утро. Я почти не помню город, который я видела тогда, в прошлое мое пребывание здесь. Сейчас я тоже его плохо могла рассмотреть. Не было магических светильников и улицы города тонули в темноте. Возможно, были обычные, но и они не светились - то ли принципиально, то ли заснули те, кто наполнял их горючим, электричества тут нету. Не светились и окошки в большинстве домов и мы шли, лишь ощущая вокруг себя строения. В городе иной воздух. Я молчу про запахи и звуки, но в поле - гулко и как-то по особенному пусто. Город другой, тут чувствуешь, что чем-то окружен. Как-то ... спокойнее. Сначала мы шли молча. Направление не задавал ни один из нас, мне все равно тут не сориентироваться, да и не знаю, куда мне надо, а мой спутник - тот просто шел рядом, никак не намекая на желаемую траекторию. Потихоньку светало. Зимой рассвет - зрелище гораздо более впечатляющее, четкое и в HD-качестве, чем летом. Видимо, сказывается кристальность воздуха и отсутствие раздражителей в виде большого количества зелени, весьма заметно оттеняющей спектр восприятия. Захваченная зрелищем медленно розовеющего неба, я даже забыла про холод. Он напомнил о себе, когда мы покинули благословенное своим затишьем перекрестье домов и вышли к огородам, снова как-то незаметно миновав черту города. А блуждая огородами, наткнулись на тропинку, которая, попетляв, вывела к нормальной такой дороге - тракту, скорее. В этот ранний час он был совершенно безлюден. Стало заметно холоднее и ветренее, щеки обжигало морозом, а руки я упрятала в самые глубокие складки одежды.
   Но день обещал быть солнечным. И солнышко, неторопливо выкатившееся на небосвод, пусть и слегка, но обогрело. Ослепило, обогрело и заставило веселее смотреть на мир. И тогда я заинтересовалась своим спутником.
   - Так чего ты ищешь?
   - Истории. Интересные, страшные, загадочные - любые. Сама понимаешь, чтобы собрать такую коллекцию, нужно двигаться и слушать - и я двигаюсь.
   - А истории о чем?
   - Об этом крае. О здешних поверьях, обычаях, легендах. Сказках. О чем-то удивительном, что слушают вечерами. Я собираю местный фольклор.
   - И как? Много его?
   - Много
   Он начал рассказывать - и истории и впрямь были удивительные. Про удивительных существ, про магию, хотя он так ни разу и не назвал чудо - магией, про таинственные места и удивительные совпадения. Я слушала, узнавая в каждой истории магический след и удивляясь, почему все не назовут своими словами. Но молчала, напуганная перспективой быть услышанной не тем и убитой за знание о магии. За разговором дорога пошла веселее. С рассветом потихоньку тракт стал оживать и мой спутник остановил какой-то торговый караван, разговорами же - байками да смешными историями (это мало напоминало анекдоты) скрасив дорогу тем, кто нас подвозил. Мы просто ехали вперед - и нас это вполне устраивало. Фургон, в котором мы ехали, знатно качался на ухабах и удивительно убаюкивал. Лежа на тюках и свертках, я незаметно задремала. Проснулась все в том же качающемся фургоне, но мой спутник уже сидел рядом и тоже дремал. Я наблюдала за дорогой. Поле, поле, поле, перелесок - и снова поле. Настоящий лес - где-то там, вдали, чернеет, а еще дальше - горы. И все ослепительно белое, даже смотреть больно. Зима - время ярких контрастных красок.
   - Проснулась? - нарушил мое раздумье спутник
   Я кивнула
   - Интересные я истории рассказываю?
   Я снова кивнула
   - А ты что-нибудь такое знаешь? Легенду, сказку, поверье? Что-то удивительное, невероятное, чудесное?
   Чудесное? Я Альдера знаю - он феникс. Он сам по себе чудесный, волшебный, можно сказать. Но его семью убили именно за волшебство. Я дракона видела и даже с драконом общалась, но вряд ли это будет впечатляющим рассказом - я от него просто удирала. Очень интересно, да. Я знаю дриад, от одной яблоневой я даже вчера прямо ушла. Яблоня... Чудесное... Как по заказу. Но не срубят ли ее, если узнают, что она - волшебная? Я задумалась. Мой спутник смотрел на меня не отрываясь - видно ему и вправду важно знать фольклорные истории. Что я могу рассказать? Задумчиво, проверяя каждое слово на то, чтобы оно не указывало на замок Альдера, где до сих пор таилась магия, я медленно сказала:
   - Да, знаю... Даже не сказку. Когда-то давным-давным давно я попала в сад. Красивый сад со множеством деревьев. И в центре его, как самое хранимое сокровище, стояла старая яблоня. Старая, покореженная, извитая, но до сих пор живая. Я прислонилась к ней - и с нее все началось. Она мне показала все - все, что было с момента самого начала, с момента, определившего все, происходящее потом. Она подарила мне знание - горькое, как лекарство и, пожалуй, даже не нужное уже. Как говорили умные люди - "во многих знаниях многие печали и кто умножает познания, тот умножает скорбь" И я сполна осознала правоту этих слов. До той встречи я жила, как во сне - просто так, как получается. Яблоня не дала мне понимания цели, но показала, с чего все началось, подарила знание - пустое, академическое, не вымученное учением, а просто данное. Горькое яблоко познания, вот уж, в самом деле, есть над чем посмеяться. Пожалуй, она - самое удивительное, что я вообще видела. С нее началось мое понимание чуда.
   Мой спутник аж замер во внимании, неотрывно следя за мной:
   - И ты сможешь снова найти ту яблоню?
   Я отрицательно покачала головой:
   - Нет. Когда я там была последний раз - там было все разрушено. Оттуда выгнали всех, кто там был, многих убили. Там теперь совершенно пусто. Дивный сад погублен, ни птиц там не осталось, ни животных, ни людей - никого. Я уходила оттуда не оглядываясь, я даже не вспомню дорогу назад. Да и попала я туда по совершенной случайности. От потрясения я долго бессистемно блуждала, поэтому все попытки вернуться бессмысленны, я даже направление сказать не смогу.
   Он надолго задумался, больше не теребя меня вопросами, я же задремала снова - мерное покачивание и движение убаюкивают похлеще квалифицированного снотворного. Проснулась я уже совсем затемно. Мы больше не двигались. Озадаченная, я выглянула наружу. Весь караван остановился и расположился на ночлег. Где-то впереди были видны отсветы костров. Там, дальше, звучал смех, разговоры, бряцание чего-то обо что-то, конское ржание, оттуда доносились как изумительные с голодухи запахи, так и совершенно отвратительное амбре конского навоза с помоями от готовки - в зависимости от того, откуда дул ветер. В фургоне я была одна. Я так здорово выспалась, что отошли на задний план переживания вчерашнего дня и страх быть обнаруженной и тоже убитой за свои магические способности. Между фургонами каравана уже успели протоптать дорожки в снегу. Караван съехал с тракта и устроился на ночевку в открытом поле, расположив фургоны так, чтобы ветер не гулял. Улиткой. Мой фургон просто был в самом конце. Огоньков покинутого города не было видно - дневной переход оставил их далеко позади. Теперь мне нужно идти вперед, куда-то и зачем-то, просто потому, что я не знаю, где остановиться и зачем. Вся моя жизнь здесь - сплошная дорога, метания и приключения, будь они неладны. Об этом интересно рассказывать, но не переживать.
   Пройдя по завиткам стояночной улитки, я вышла к самой сердцевине. Тут, у огня, расположились караванщики, тут же сидел мой спутник и на костре варилась каша. Я смущенно попросила еды и, как ни странно, ее получила. Мой спутник без умолку разговаривал, под его треп очень хорошо кушалось. Он, кажется, вполне хорошо сошелся с караванщиками и времени зря не терял. Наверное, с ним будет удобно путешествовать. Я снова с тоской оглянулась на проезженную дорогу - никогда еще так далеко от города я не уходила. Там - все мои приключения, все, что мне знакомо. Все, что происходит сейчас - неправильно, нелепо. Как же так - мир Альдера - и без магии? Вымыв миску в снегу и вернув ее с благодарностями повару, а отошла подальше, провожаемая внимательным взглядом моего спутника, именем которого я, как всегда, забыла поинтересоваться. Мир Альдера - и без магии. Так странно. А как же радуга, как же плавание под водой без нехватки воздуха, как же драконы, будь они неладны? Ведь красавцы же! А дриады как? Неужели только моя яблонька уцелела? В тихой панике я метнулась в перелесок на склоне холма, что защищал караван от ветра с одной стороны. Не слишком густой, маленький по размеру, совершенно не волшебный по виду, но мне нестерпимо захотелось хоть краешком чувств улучить отголоски старого мира магии. Будучи горожанкой и находясь под влиянием эмоций, я как-то совершенно забыла про то, что в лесах волки есть, рыси, прочие хищные существа. Я тосковала по магии, к ней, оказывается, тоже быстро привыкаешь. Память подкидывала все хорошее, что давала магия, чувство ностальгии и тоски летело впереди меня, напрочь отбивая страх и осторожность. Боже мой, как в этот миг я хотела, чтобы все произошедшее мне привиделось в очередном угарном бреду и, открыв глаза, я увидела бы привычный уклад жизни, где есть Альдер, Медвяна, да пусть даже Вальдет - и ему применение найдем! Только пусть все будет, как прежде! Немой крик разнесся по лесу, я запрокинула голову в небо, думая аж завыть от тоски. Небо было покрыто тучами. Не на что было выть, так что я просто осела в сугроб и тихо заплакала, размазывая стынущие слезы по щекам. Мир моей мечты разлетелся на осколки и я хожу по битому стеклу.
   Дерево впереди и чуть правее задрожало, со звоном сбрасывая снег и обнажая сияющую белесым древесину. Я уставилась на это чудо полными надежды глазами. И из дерева, привычно раздваиваясь в глазах, вышла человеческая фигура - для разнообразия, мужская. Дриада - мужчина, вот бы не подумала. Этот уже был весь деревянный, никакого намека на прошлую человеческую жизнь в нем уже не осталось. Одежда напоминала кору дерева - такая же белесая, со слущиваемыми чешуйками и обтягивающая, как родная. Даже не уверена, съемная ли вообще. Кожа не сильно от одежды отличалась - полированная только если, гладкая. А вот лицо человеческое, даже эмоции видно - недоверие, озабоченность и, как ни странно, нотки узнавания. Я на него смотрела тоже, как на чудо. Я видела желанные проявления магии - значит, жива она, жива до сих пор, как ни старались ее уничтожить! Ну, и по традиции:
   - Ты кто?
   - Я дух ясеня, что за моей спиной. Мы все замерли с приходом чуждого, магия утекает, исчезает, унося с собой и нас. Скоро мы исчезнем и из памяти людской и ничто уже здесь нас не удержит. Ты несешь в себе магию, сможешь ли ты что-нибудь изменить для нас?
   Я молча глядела на это чудо и не могла сдержать слез - такое дивное, непознанное, удивительно гармоничное и завораживающее чудо... Исчезнет?
   - Не уходи... - слова выдавливались с трудом. Да, нужно что-то делать - искать сказочников, песняров, бабок на лавках - пусть помнят, пусть рассказывают - хватит и народного фольклора, чтобы вы жили. Вы такие дивные, я не хочу, чтобы вы исчезали
   Он грустно покачал головой:
   - Это не в наших силах. Мы будем держаться, пока есть хоть какая-то толика магии, пусть даже вера. Но после - от нас уже ничего не зависит. Если ты знаешь, как удержать веру в нас - действуй, нас осталось слишком мало, чтобы самим на что-то повлиять.
   Его слова еще звучали, но рядом уже никого не было. Я стояла опять одна посреди этого перелеска. Хотела чудо? - вот, пожалуйста. Иногда меня поражает, с какой циничностью сбываются мои желания. Развернувшись, я побрела по своим же следам обратно, наконец-то вспомнив, что зимой волки голодные и безбашенные и, если что, по деревьям я лазать не умею. По крайней мере, давно практики не было. В голове раз за разом прокручивались события моего первого посещения этого ...ммм... места... мира... - тогда всё искрилось магией и казалось, что всё так и будет. Даже будущее, где я встретила Медвяну, не могло поколебать мою уверенность. Ведь я знаю! Кто предупрежден, тот вооружен, да! Я могу всё исправить, ведь я здесь и мне всё ясно! Наивная. Иногда задумываюсь - а могу ли я как-то повлиять на ход истории, даже зная конечную и начальные точки? Как показывает полевая практика, как бы тебе не казалось, что ты свел все события воедино - это всё иллюзии. История - удивительная штука. И если тебе кажется, что теперь-то уж точно всё ясно, что произошло - будь уверен - тебе действительно кажется.
   А Медвяна бы сейчас нас согрела... Или Альдер пригласил в себе в гости. Или Вадим бы пригрел. Каждый из них был чем-то волшебным. И я не видела в них зла. Как раз зло я увидела от вполне обычных людей. Убивать за то, что умеешь меньше, чем другой... Сжигать, разрезать, топтать и пытать. Искоренять. Это - нормально. А быть удивительным - ненормально.
   - Не хочу - слова упали в пустоту. Я остановилась, удивлённая этим кристальной ясности знанием.
   Я не хочу такого мира, где нет места удивительному. Не хочу видеть людей - они жаждут, чтобы всё было под их контролем, ничего удивительного, ничего выделяющегося. Не-на-ви-жу! Они и меня с радостью убьют, если узнают, что я существую. Просто, чтобы всё вокруг подчинялось их однополярной логике и картине мира. Их понятиям добро-хорошо, где хорошо, это то, что лично тебе приятно. Не. Хочу.
   Очертания ближайших повозок с товарами, до которых я успела добрести, стали удивительным образом расплываться, словно я смотрела сквозь слезы. Вот только глаза у меня были сухие. Плавилась сама ткань реальности, кругами расходясь от несогласной с ней меня. Я была, словно камень, брошенный в спокойную поверхность пруда. Изменялись физические константы мира, совсем на чуть, десятые, сотые, а дальше от меня и тысячные, доли процентов, но реальность словно плавилась. Я, находящаяся в эпицентре, уже материальной не была - тело моё словно закапсулировалось в "мертвой точке" раскручивающегося невидимого урагана. Я же с любопытством полетела смотреть, как будет распространяться созданная мной волна. Двигалась она неспешно, так что до центральной области остановившегося каравана вихрь изменений не дошел. И бесшумно - и потому потревоженных не было. Все спали после сытного ужина, зная, что завтра придется рано вставать. Спал и мой невольный спутник. Я увидела его краем глаза и остановилась, заинтересованная. Сколько он уже интересных историй узнал? Было бы занятно увидеть. Подлетев поближе, я решила ознакомиться с его внутренним миром. Увиденное заставило меня пораженно замереть.
   Нет, он не врал, он действительно искал разные истории о чем-то удивительном. Цель вот только была у него не просто их сохранить. Он был их тех, кто подбивал местных уничтожить волшебное. Он прибыл издалека, откуда-то совсем издалека, с географией у меня - не очень. Так вот у них там были какие-то события, которые привели к исчезновению магии и адепты этого образа жизни теперь разносили свое мировоззрение на все территории, до которых могли дотянуться. А по каким-то вселенским законам тот, кто обладает более широким кругозором - тот сильнее. Они были сильнее здешних, потому что знали, что бывает жизнь как с магией, так и без магии, от слова вообще. А здесь люди привыкли к магии и считали её неотъемлемой частью мироздания, чем-то, что неотъемлемо принадлежит мирозданию и без нее не бывает - и тем были слабее. Несправедливо с точки зрения людей, но удивительным образом справедливо с точки зрения мироздания, ибо нельзя считать что-то существующим по умолчанию и во веки веков... ... Аминь (извините, непроизвольно вырвалось). Постоянство - пусть в могилу, недаром где-то слышала, что неизменно только мёртвое. Так к чему я? Вот такие вот люди, как мой нечаянный спутник - они были защищены от магии самим своим знанием. Они просто отказывались верить в то, что магия может им что-то сделать - и магия на них не действовала. Не просто так - "верю-не верю", а со всей силой убежденности, благо у них было преимущество - они знали оба варианта возможной реальности. У них на родине - без магии. И тут - с магией. И выбирали что-то одно. Не все, пришедшие оттуда выбирали путь без магии, еретиков всегда хватало, но те, кто выбирал путь своей родины, неуклонно расширяли границы безмагического пространства. Так заданием вот лично этого индивида было - да, собрание всех мифов, сказок (от слова - сказывать), поверий и подлинных историй с участием волшебства. Не для закрытых библиотек их соплеменников, всё куда печальнее. Этот местный фольклор они собирались адаптировать под нужды своей веры. Так, чтобы привычные персонажи и события заняли своё место уже в новой системе мировоззрения завоёвываемого народа. Так, говорят, меньше отторгается новое. Технология была на удивление отработана. Кстати, со стороны если смотреть - очень изящно, хлопаю стоя. Новая вера, где есть место всему привычному, но будто бы пройденному и, в будущем - даже не существовавшему, так, народные сказки. Зато безопасные уже отжившие местные верования станут замечательной основой для веры принесенной, ибо будут напоминать что-то родное и до боли знакомое. Так и переход не заметится.
   Ошеломленная открывшимся мне видом, я замерла. Замерло и распространявшееся изменение, схлопнувшись затем само в себя, перестав подпитываться яркими движущими эмоциями. Я снова стояла посреди поля, рядом с остановившимся караваном. Ярость утихла, я задумчиво смотрела на этого чужого человека, который нес в этот мир привычную мне по реальности схему жизни. Он вскочил и суматошно оглядывался по сторонам, нутром чуя, что что-то изменилось, но меня он не видел и слава Богу. Сжег бы нафиг, как ведьму. Я знаю, что такое мир без магии и, кажется, уже успела влюбиться в возможность жить с магией. Развернувшись к городу, незамеченная никем, я пошла обратно. Я вернусь и осную движение сопротивления. Не дам отобрать такую дивную способность, как магия. Мы будем драться по всем фронтам, совершать партизанские вылазки и разбрасывать листовки, устраивать налеты и диверсии. Не спать ночами и бросаться грудью на амбразуры, но мы будем сражаться. М-дя. Книг я перечитала, да. А даже начать с чего, не знаю. Воображение услужливо подсовывает результат, упуская шаги по достижению цели, коварное. Я понятия не имею, как ведутся войны или устраиваются революции. Это в воображении я на танке в развевающимся флагом - подсмотрела картину с Лениным, а на деле я - маленькая хрупая девушка, которую соплей перешибить можно. Ну, рукой-то уж точно. Эх, мечты, мечты. Хороши они только в стадии мечтания, когда сыт-обут-одет. А сейчас, когда я снова незаметно стала вполне себе осязаемой, я снова почувствовала всю силу зимней ночи. И мне снова холодно и страшно и до города тащиться далеко. Ну, хоть есть, чем отвлечься.
  
   Оставленное сокровище
  
   Погода, на удивление, баловала. Хоть и зима, а как-то безветрено и даже не особо морозно. Вроде и ожидаешь от зимы, что, если ясно, то холодно, но, хоть и лунная ночь, а мороз только чуть обжигает щеки. Вся та матрешка одежды, что была не мне напялена, грела очень здорово, весила, правда, как вторая я. Обратно я возвращалась тоже дорогой, правда, не как все нормальные люди, ибо деревца вокруг меня проносились с удивительной скоростью. Но я, увлеченная черными думами о судьбинушке магии в этом мире, не особо обращала внимание на происходящее, вспомнив об этом факте, только когда в рассветном мареве, обозначился покинутый днем ранее городок. Тогда и оглянулась назад, пытаясь прикинуть, сколько же я прошла и сколько это заняло времени. Память, как всегда, услужливо отошла в сторонку, у меня с ней договор о взаимном невмешательстве. Сложно это - помнить всё, когда живешь, фактически, на два мира. Это здесь я сплошняком выкладываю историю, а между моими посещениями сюда проходили в реальности дни и недели. Но раз за разом мне удавалось возвращаться к тому моменту, с которого я остановилась. Помнится, было как-то, когда этот механизм разладился и меня швыряло по событиям абсолютно не привязываясь к какой-то временной шкале. Чем это было вызвано, я тоже не знаю, но сейчас меня несказанно радовала такая строгая последовательность событий. Легко отследить, легко изложить.
   Я задумчиво смотрела на город с пригорка - дальше шел спуск, поле - и, собственно, городок. Где-то там, сбоку, в начинающемся рассвете вырастали горы, где когда-то меня нашел Альдер. Собственно, с ним и была связана моя задумчивость. Дело в том, что в реальности мне как-то приснился сон о нем. Вот, видимо, наслушавшись рассказов дриады и видя, во что превратился знакомый замок, я так испереживалась, что это где-то отложилось - и вот, приснилось. Между рассказом и событиями в этом мире и сном в реальности прошел где-то месяц, а вот поди ж ты. Снился мне замок Альдера, он сам, оставляющий мне сообщение и уходящий из замка. Жена его снилась, красивая, стройная и гибкая, медноволосая, будто это она, а не Альдер - феникс. Дети его, две девочки погодки, двойняшки мальчик с девочкой и совсем еще малыш-мальчик, грудничок. Тем более странно, что жена его до сих пор стройная оставалась. Вот это я называю - порода! Первое время они жили нормально, как будто ничего не изменилось. А потом события во сне скакнули вперед и перенесли меня аккурат в ту ночь. Смотреть на это было еще страшнее, чем слушать об этом. Я видела замок глазами шедших его жечь людей, я слышала их тяжелое дыхание и чувствовала их какую-то одержимую злобность, которая толкала их вперед. Думаю, эта же злобность, которая, как волна, катилась впереди их, и разбудила ту девушку, что дриадой стала. Вот ее я не видела, ну, может, как один из множества силуэтов, промелькнувших за время этой страшнейшей расправы. Люди специально били всё, что можно разбить, вытаскивали и убивали всех, кто попадался, издевались, гоготали. Страаашно. Я видела смерть жены Альдера - ее вытащили на улицу вместе с двумя дочерьми и повесили за волосы, истыкав копьями. Видела смерть грудничка, шваркнутого головой об стену. Смерть старшего мальчика, забитого всем тяжелым, что попалось под руку. И видела младшую девочку, одну, оставшуюся в живых. Она не дошла до комнаты с мамой и сестрами, спрятавшись, по обыкновению, в укромное место, чтобы поплакать о папе и помечтать, как бы она поехала с ним. Ее, сонно бредущую в мамину комнату, разбуженную тем же предчувствием, что перебудило многих в замке, перехватила одна из кухарок. Перехватила и спрятала в одной из подсобок, где позже я побиралась в поисках одежды. Девочка слышала всё, что происходило, но не могла вырваться, кухарка ее заперла. А потом замок в двери оплавился от пожара и стек вниз, а дверь покорежилась и открылась. Едва живая от угара девочка в моем сне выбралась на воздух, обозрела сгоревший замок и пошла к городу. Это, по моему сну, было поздней осенью. И если приснившееся мне можно считать за правду (тоже тот еще бред сумасшедшего) - то она вполне уже могла погибнуть. Хотя вот даже я бы не обратила на этот сон внимания, если бы город из сна сейчас не расстилался передо мной. И вот стояла я задумчиво и размышляла - верить ему или нет? Да и как искать маленькую девочку в сравнительно немаленьком городке?
   Так, на всякий случай, исключительно для очистки совести, я решила проверить. Поэтому в медленно светлеющем воздухе пошла к городу, пробравшись к нему опять же огородами. Официально входить в него было страшно до жути - все-таки и я...ммм... обладаю магической силой. Вот, кстати, заметила, что всё больше в моем путешествии присутствует страх - он стал просто-таки неотъемлемой частью событий. Как страшно жить! Даже если жизнь эта - выдумка. В городе я была никому не интересна, все бегали по своим делам. Дороги они тут, кстати, если и чистят, то из рук вон плохо. Я бесцельно слонялась по городу, сама толком не зная, с чего начинать поиски и уповая единственно на то, что обычно события находят меня сами. Слонялась до самой темноты, но ничего не нашла, никаких зацепок. Да и что можно найти, если вообще ничего не знаешь? Ни города, ни достоверности событий, ни даже имени. Я помню, что имя во сне звучало, как-то на "М", но оно было уменьшительно-ласкательное и у меня всегда проблема с именами. Только оголодать напрочь успела и намерзнуться. Нанюхалась вкусных запахов на торговой улице и решила куда-то пойти. Просто куда-то, цели у меня уже не было. А проходя мимо кондитерской лавки, остановилась, сглатывая слюну - и вот тут меня накрыло. Я прямо вживую почувствовала ... даже не знаю, как это на человеческий-то перевести... присутствие искомой девочки. Ощущения от нее совпадали с тем, что я чувствовала во сне. Я зашла в лавку, спросила, как у них с маленькими девочками. С ними было плохо - в смысле, их не было совсем. Тогда я вышла на улицу и обошла здание по кругу. И еще раз. Подозрительного ничего не было. Я нахмурилась - но ведь здесь же она, я же чую! Уже привычно прибегнув к самому запретному методу, я закрыла глаза и пошла на чуйку, как мышь на запах сыра. Пришлось изрядно покрутиться, потому что девочка была, но с улицы ее найти было сложно - она окопалась под зданием, на имеющихся у этого заведения в подвале теплых коммуникациях. Похоже, прямо под печью. Оборванная, грязная, истощенная, она даже почти не среагировала на моё появление. Совсем легкая. С определением возраста у меня тоже проблемы, но для общей картины я бы дала ей лет семь. Она лежала прямо под источником тепла и почти не шевелилась. Я подняла ее и прижала к себе, согревая. Чем она питалась и как жила эти месяцы - ума не приложу. Закутала ее в свой тулуп и вылезла из подвала через кое-как найденный узкий лаз. М-дя. Еще раз мдя. Было уже совсем темно и передвигаться приходилось на ощупь. Теперь у меня на руках был ребенок и я была полна решимости сохранить его. Вот даже и не поймешь в такой ситуации, что лучше? Остаться здесь, нанявшись куда на работу за место и еду? - но в опасности я, как обладатель магических сил и она, как дочь владетеля, вдруг ее кто узнает? Уйти, спасая наши души? - опять-таки, куда? Ситуацию решила стража, которая, оказывается, тут все-таки была. Хоть я и затаилась, когда они проходили, но девочка испуганно задергалась от одного звука их шагов и речи. Я даже не представляю, как ей пришлось.
   Вздохнув, пошла опять окоулками к выходу из города. Похоже, судьбе угодно, чтобы я сюда вернулась исключительно за этой малышкой. Последним живым ребенком Альдера. В это раз масляные фонари горели, но только на главных улицах, чем дальше к огородам, тем, соответственно, темнее. В который раз я наугад выбрала направление. Мне-то без разницы, я тут вообще не ориентируюсь. Только и мыслей, что, может, добраться до гор, а там найти тот самый ход ко времени Медвяны. Ни лошадки у меня нема, на метлы теперь, а добираться далеко. На классной карете владетеля, наверняка, самой современной и, чем черт не шутит, с присутствием магии, это когда-то заняло восемь часов. Но горы - это хоть какой ориентир, дома Вадима я не найду по простой причине - я не знаю, в какой стороне он находится, если он вообще еще там.
   То, что - зима, чувствовалось, несмотря на ощутимую нагрузку. Я шла напрямую через сугробы, прижав девочку к груди. В валенках уже потихоньку собирался снег, но хуже того, я просто банально замерзала. Девочка почти не подавала признаков жизни, только что дышала и теплая была. Она, я уже не сильно от температуры окружающей среды отличалась. От горькой обиды на ситуацию и на холод, я молча плакала, мечтая о простом тепле. Я долго так шла, думая, что выйду к какой-нибудь пригородной деревеньке, как тогда, когда ослепла. Там-то люди, верно, попроще будут? Пустят переночевать, не выискивая магических способностей. Но деревеньки словно разбежались. Я уже даже повернула обратно, сдавшись и положившись на милость горожан, но безнадежно заблудилась. Так и замерзнем тут - и никто не узнает, где могилка моя. В который раз от такой жизни позавидовала обычной рутинной жизни местных - они-то сейчас по домам сидят, хлебушек кушают. А я тут, изображаю из себя героя книжек. Только у них такая жуть насыщенная жизнь, мне бы просто на работу походить, в тепле-сытости-уюте. Угу, а вернусь обратно, буду мечтать о вольном ветре и себе, гордо уходящей в закат. Интересно, а я сама знаю, чего хочу? Никаких диких зверей, слава богу, на моем пути не попадалось. Снег на всем протяжении пути был крайне неоднородным - то проваливался, увлекая меня, так, что я почти падала, то здорово держал нас обеих, похрустывая лишь при каждом шаге. Приноровившись, я старалась идти уже не по сугробам, а по каким-то чутьем уже угадываемым твердым участкам меж ними. Конечно, скорость моя была аховой и руки уже отваливались от тяжести, но мне было важно углядеть хоть какой-то ночлег - землянку там, избушку, курятник или коровник - там обычно сеновал есть, зарыться можно, согреваясь. Но ничего не было. А потом я поняла, что устала. И осела в снег, прижимая к себе сверток с девочкой. Так ведь и замерзнем. Свернувшись в клубочек, чтобы сохранить тепло, оглядывалась по сторонам, пытаясь углядеть хоть само-малый источник света. Кругом царила темнота. Я-то ладно, а девочка - последний ребенок Альдера. Потихоньку теплело. Удивленная, я подняла голову. Усталость давила на плечи и сковывала судорогой руки. А поводов для тепла не было. Значит, вот так и замерзают. Ну хоть уже не так мучительно. Печаль. Глаза зарывались от усталости. Сначала я еще сопротивлялась, открывая то один, то другой глаз, чтобы оставаться в сознании, но потом оба глаза проявили удивительную подлость и открываться отказались. Затем исчезли и звуки.
   Как ни странно, но я снова открыла глаза. Прошло уже две недели по реальному времени, в течение которого у меня не было никакого желания повторять свои эксперименты, но любопытство, сгубившее кошку, упорно подтачивало мое нежелание связываться со всеми этими похождениями еще раз. И оно победило. Открывала глаза я с некоторым опасением, думая, что увижу все снова нематериальным - ведь, по сути дела, в предыдущее мое посещение я насмерть замерзла. Оказалось, живая. Даже дышу. Мое бренное хладное тело было помещено в каменный саркофаг без крышки, так что только открыв глаза и судорожно дернувшись, я уже сидела, обалдело обозревая, что же мне подкинула на этот раз моя интересная и насыщенная тут жизнь. Находилась я в гроте с большим входом аркой. Одна, но снаружи, на улице, слышался детский смех и восторженные взвизгивания. Грот был обширный, и с высоким сводом, весь каменный, ничего лишнего, никаких человеческих материалов. Двухуровневый, как хорошая квартира. Мой саркофаг находился недалеко от входа, на первом уровня, дальше ступенькой уровень поднимался выше и там тоже была площадка. Что скрашивало однотонную серость камня, так это тут и там проглядывающие травинки. Это меня сильно удивило, заставив даже приподняться и, перевалившись через стенки саркофага, утвердиться на своих двоих. Саркофаг, кстати, стоял на возвышении и, несмотря на то, что был каменным, оставался удивительно теплым. Тут, в гроте, было вообще на удивление тепло. Под ногами скрипели камешки от каждого шага, я обходила грот по стеночке, пытаясь оценить его размеры и вспомнить, как я сюда попала.
   Мои размышления прервал ввалившееся в грот высокое темно-серое существо с девочкой на плечах. Мы оба, остановившись, рассматривали друг друга. Оно было выше меня почти вдвое, словно живая статуя. Но не такая, как в музеях - все совершенная в своей выверенной красоте, а простая, жилистая, с ясно проглядывающими мышцами, узловатыми суставами, немного выпирающим животом. В набедренной повязке, что позволило предположить мужской род. Потому что лицо у него было хоть и гуманоидным, но только по общим чертам. Два глаза, нос, трещина рта без губ. Не взялась бы оценивать красоту и пол существа без этой набедренной повязки. Очень длинные, руки и невероятно музыкальными тонкими пальцами, жилистые босые ноги, безволосый, даже на голове - скорее сосульки, а не волосы. И потрясающей голубизны глаза, практически человеческие. Симметричные, с радужкой и зрачком, большие только. И невероятной глубины, словно смотришь на свет сквозь драгоценный камень редкой чистоты.
   "Очнулась" - констатировало оно.
   Мне оставалось только кивнуть. Девочка слезла с плеч этого существа и подбежала ко мне, уткнувшись в живот и обнимая. Совсем уже не напоминала того заморыша, что я сняла с горячей лежанки в подвале пекарни. Веселая, розовощекая, отмытая и холеная - очень красивая, как оказалось. С огненно-медно-рыжими волосами и папиными фамильными глазами. Потрясающее сочетание. Я обняла ее и снова обратила всё свое внимание на это существо.
   "А... долго меня не было?"
   "Три месяца" - последовал краткий ответ.
   Хмыкнула. Ну да, опять меня шатает по времени.
   "Как же мы не замерзли? Я же отчетливо помню, как мы посреди поля замерзали"
   "Я вас нашел, возвращаясь домой..."
   Оказалось, этот горный тролль (да-да, я тоже удивленно приподняла брови) возвращался с промысла. Молоко он воровал в деревне. А ему, каменному, все едино, что холодно, что жарко, он всепогодный, всегда в одной набедренной повязке ходит. И очень он удивился, что посреди поля ..люди... вдруг с чего-то решили помереть от незнакомого ему холода. Он не искал, просто заметил свечение, ведь я по-прежнему свечусь для всего волшебного. Заинтересовался, а там - мы, уже совсем сомлевшие. Ну, он тоже оказался обуреваем любопытством, подхватил нас обеих - и притащил к себе. Выясняя опытным путем, на что наши бессознательные тела реагируют, он установил у себя в гроте комфортную нам температуру - и стал ждать. Он у себя в гроте, среди камней - вообще царь и бог. Только животину держать не может, не человек, все-таки. И огород - не может, и дом ему комфортен просто пещерой. Ну, не человек, что его мерять привычными мерками. Горные тролли оказались на удивление живучими. Найти их, чтобы уничтожить физически в их вотчине просто невозможно, а верить в них не перестают, потому что они далеко от центров цивилизации, а народ, холящий здесь - далек вообще от всего, он тут просто живет, животных выпасает, дерево рубит, травки, там, всякие, грибы. Им не до смены мировоззрений, им бы прокормиться. И верят по большей части в силу матушки-природы, а этой веры остаточно троллям вполне хватает, чтобы плевать на все перепетии человеческих метаний. Хотя о возникшей опасности для жизни они знают, приходили в горы каратели, пытались извести, кого могли. Но дикая местность - это совсем не то, что города и окрестности, большей частью ушли ни с чем. Тех, кто послабее - тех еще повыбивали, а троллям - пофиг, они просто растворились в недрах горы - ищи-свищи их. Стали незаметнее, скрытнее, но в-целом, их жизнь мало изменилась.
   Девочка пришла в себя через два дня. Они подружились, он стал о ней заботиться. Своровал в деревне подходящую более-менее одежду, как мог, ухаживал, но что делать с ней, не знал. А я спала. Живая, но в себя не приходила. Ну, он так и ждал. Ему наше пребывание еще и надоесть не успело, у него другие понятия времени.
   Теперь мне предстояло решить, что же нам делать дальше. Я вышла из грота и окунулась в теплоту и буйство красок весны. Везде, куда хватало глаз, зеленело. Прямо под ногами сочно вилась трава, над входом нависали ветки, обрамленные молодыми листиками. Все звенело, журчало, пело, даже ветер, казалось, веселее дул. Я оказалась в горах, куда когда-то так стремилась.
   Перед входом стоял валун, удобный широкий, нагретый солнцем. Так и манивший усесться. Ну, я и уселась. Местность я не узнавала, что и неудивительно, горы - они большие. Девочка опять затеяла возню с троллем, тоже у входа, но чуть дальше, на площадке с довольно обширной лужайкой с небольшим уклоном, резко потом переходящим в обрыв.
   Что же мне делать?
   Снова прокрутила в голове прошедшие события. Куда идти? На что надеяться? С одной стороны, мне было дико жаль уходящей магии, с другой - страшно попадаться людям на глаза. Я уже один раз испытала ощущения женщины, обвиненной в колдовстве, на всю жизнь запомнила! Это даже не страх теперь, это форменная фобия. Что же мне делать... Мысли текли неспешно, я отрешенно наблюдала за возней на площадке. Не знаю, чем девочка подкупила тролля. Но он в ней. Похоже, души не чаял, возился, как любящая бабушка. Привык уже, наверное, за 3 месяца. Да и девочка отъелась. Тяжелая теперь, верно, так сразу и не утащишь. Воспоминания скакали бессистемно, утягивая все дальше и дальше к моменту, когда все только начиналось. Медвяна, Вадим, Шевр, Альдер, Вальдет... Вальдет!
   В волнении, я вскочила, устремив свое внимание к сознанию Вальдета. Как оказалось, вскочила я не вся, только мысль моя, которая, следуя за устремлениями сердца, повела мой взгляд к искомому. Вальдет нашелся в замке, как когда-то давно, даже, по-моему, зал был тот же. А вот сам он - я едва его узнала. Он выглядел страшно. Зал словно покрылся паутиной, посерел, резное кресло под Вальдетом растрескалось и потемнело. Сам он постарел, зарос седыми волосами, будто и не знавшими ножниц и расчески. Волосы его стелились по полу, пересекая весь зал. Он стал грузным и расплывшимся, обтекая кресло, сливаясь, словно жидкий, по ступенькам, ведущим пьедесталу. Он будто и не живой был, неподвижный, застывший... засохший и прикипевший, слившийся с залом. С остановившимися, выцветшими, уже далеко не синими, а блекло-серыми глазами, смотрящими в одну точку. И вот в этом запустевшем уголке внезапно, вся такая сияющая, появилась я. В ужасе остановившись, будто налетев на стену. И явственно услышала скрип, с которой с источнику сияния Вальдет повернул голову. Пока он, не веря, смотрел на нематериальную меня, глаза его наливались цветом, из серых становясь голубыми и приобретая все большую насыщенность.
   "Ты?!" - выдохнул он
   "Я" - ошарашенно произнесла я - "Вальдет, что с тобой?"
   "Ты ушла!" - он обвиняюще повысил тон, его голос сорвался и задрожал - "Ты ушла и моя сила стала утекать с приходом этих иноземцев. Они вырезают малейшие очаги магии, они каждым своим действием убивают меня" - он встал, шатаясь, фигура его обрела подобие былой формы, перестав стекать и став более похожей на тело человека, а не жижу - "Ты бросила всех, кого породила. Куда ты делась?!"
   "Вальдет, прости" - я чуть не плакала - "Я видела, как они зверствуют, они убили семью Альдера, они и меня бы убили, если бы узнали, я их сама боюсь"
   "Где ты?" - он подошел, ступая аккуратно, боясь неверным движением спугнуть меня, его волосы стремительно укорачивались и темнели
   Я подняла на него глаза - "Ты будешь смеяться..., но - не знаю. Где-то в горах, недалеко от замка Альдера"
   Он попытался обнять меня, но его руки сомкнули воздух, а я потеряла концентрацию от острого чувства ностальгии и снова обнаружила себя сидящей на валуне перед входом в грот. Время уже перевалило за полдень. Собственно, ничего не изменилось, только тролль и девочка, наигравшись, лежали на травке, загорали. Ну, хотя бы что-то осталось от того, привычного мира. Увидев Вальдета, меня как-то даже отпустило. Я встала с камня, решив тоже поваляться на травке, успокоенная тем, что этот мир не так уже и кардинально изменился, если Вальдет в нем еще есть. Значит, есть еще те, кто может постоять за магию, мне не придется кидаться грудью на амбразуру и разбрасывать листовки с призывами любить волшебство. Но как же он изменился. Как сильно на него повлияло выдавливание магии из окружающего пространства. Значит, не врал он когда-то - без магии он не жилец. Не человек, по сути - магическая эманация. Интересно, как чувствует и как видит мир магическая эманация? Травка приятно холодила и ветерок нежно обдувал мое еще не окрепшее после сна тело. А жизнь-то - налаживается!
   Полежать долго мне не дало появление Вальдета, эффектно возникшего перед входом в грот. Эффектность заключалась в порыве холодного воздуха и ощущением на мгновение потемневшего солнца. А звуковые эффекты присутствовали в виде крепкого словца тролля и оглушающего визга малышки Альдера, что и заставило меня открыть глаза. Он просто стоял и молча смотрел на меня, теперь уже ничуть не отличимый от того Вальдета, что я помнила по прошлому посещению. Я встала навстречу.
   "Живая, снова живая" - словно боясь поверить в такое счастливое обстоятельство, сказал он - "не призрак моей памяти, не тень ушедшая, не морок - живая. Где ты была?" - не выдержав, сорвался он на крик - "Ты знаешь, что происходит? Это твоя воля?!"
   "Нет.... Нет, что ты" - я виновато смотрела на него - "я тут (скорее всего) ни при чем (по крайней мере, ничего такого не помню). Я сама их боюсь. ... Они убили семью Альдера, разрушили его замок, уничтожают магов, волшебных существ, саму возможность магии - грубо, безжалостно, методично. Я сама их боюсь"
   "Так ты хочешь вернуть магию? Ты... со мной?"
   "Да" - пришлось мне пересилить свое Я - "Я с тобой"
   Он улыбнулся "Я же говорил, что ты еще будешь принадлежать мне!"
   Скрипнула зубами со злости, но вернуть магию сейчас было важнее, так вопияло мое чувство справедливости, ностальгия и жажда мести за те смерти, что я видела в памяти дриады замка. И, отрешившись от личного неприятия Вальдета, я шагнула вперед, к нему. Он обнял меня - так нежно, так крепко, что во мне взыграло удивление. А потом - поцеловал. И я, закрыв глаза, отдалась поцелую, искренне изо всех сил мечтая, чтобы он знал, что делать, чтобы магия вернулась, чтобы было, что противопоставить захватчикам земель человека, который мне очень дорог...
   Внутри меня слово нарастало извержение вулкана. Зародившись где-то около сердца, распухая и дрожа, сквозь меня что-то прорывалось. Настолько сильное, что испугало меня саму. Я забилась, пытаясь прекратить пробуждение настолько мощной силы, убежать, остановить опрометчивое желание. Я не металась в желаниях, я по-прежнему хотела мести и возвращения магии, но исходящее от меня было непропорционально мне сильным. Это как - хотел поднять камушек с дороги, а сдвинул континент, с естественными последствиями. Кого б такое не испугало? Я билась в руках Вальдета, мечтая ослабить силу, сделать изменения небольшими, просто, чтоб было оружие против захватчиков, но он держал крепко и уверенно добивался того масштаба силы, который приводил меня в ужас. Я билась и билась - и в конце-концов, вырвалась, упав на траву. А подняв глаза, увидела, что вырвалась... не вся. Я по-прежнему была в его объятиях, вырвалась лишь та моя часть, которая и затеяла всё это - та, которую я привыкла считать своей личностью. Я же бОльшая, наличие которой я в себе отвергаю, так и стояла с Вальдетом, уже начиная изменения, которые приводили меня в ужас. Перекраивая мироздание снова, сшивая его заново, перетасовывая и латая измененное экспансией противников магии. Моими глазами оно смотрелось, как закрутившийся до небес золотистый смерч, к которому стекались нити взаимодействий. И это выглядело настолько, не побоюсь этого слова, эпично, что меня прошиб холодный пот. Я подхватилась и метнулась прочь, остановилась, вернулась, вспомнив про ребенка Альдера, схватила ее в охапку и побежала, не разбирая дороги. Бежала опять не ногами, физически. Потому что горы моментально остались позади, я словно перескочила их, я бежала и бежала, боясь остановиться или оглянуться. Девочка в моих руках сжалась, ее тоже била дрожь от увиденного, она обхватила меня накрепко и зажмурилась. Больше не оглядывалась, перед моими глазами и так стояли ужасные кадры меня и Вальдета, на фоне разрастающегося золотого смерча.
   Остановилась я, когда сил бежать не осталось. Остановилась и просто рухнула. На песок, как оказалось. Передо мной было море, а сзади, куда я все-таки решилась оглянуться - лес. Как я сюда попала, я уже не помнила и даже мысли поискать дорогу назад не возникло, меня до сих пор потряхивало от страха. Мы выкопали ямку в песке, настлали листьев и травы, прижались друг к другу и уснули, все равно быстро темнело. Проснулись на заре от холода и голода. Голодные спазмы разрывали мой желудок, даже страшно вспомнить, когда я последний раз ела. Нужно было найти еды. Укрыв девочку верхней одеждой, чтобы она дальше поспала, я, дабы согреться, начала двигаться со вполне определенной целью - найти жрачку. Прочес близлежащего леса ничего не дал - не было там ничего знакомого, что я бы решилась употребить в еду. Вернулась на пляж. Подумала. Еще раз подумала - и решила рискнуть половить рыбу. Сняла одну юбку из тех трех комплектов, что одела - страшно вспомнить, еще зимой - завязала одним концом добрела до валунов, вдавающихся в море и полезла в воду. На удивление, вода оказалась теплее, чем я ждала. Ледяная, конечно, но не смертельно ледяная, жить можно. Уже рассвело и солнышко приятно припекало. Девочка проснулась и теперь с визгами носилась по пляжу вдалеке, а я чинно ловила рыбу. С моим практически нулевым опытом в области выживания можно было бы ожидать, что затея моя успехом не увенчается, но, видимо, рыба здесь была непуганая, так как за какое-то, не слишком продолжительное время удалось выловить ажно целых 6 штук средней крупности рыбешек. Крупных, по меркам меня - городского жителя 21 века, рыбу, большей части, видящего в разделанном виде на прилавке. Ну, то есть - чтобы пожрать один раз - вроде должно хватить. Так, в юбке и дотащила до места нашей стоянки. Остро стал вопрос приготовления. Трение сухих деревяшек ничего не дало. Даже вот дымка. Не показало себя и битье камешками друг о друга над собранной соломой. Вот с топливом для костра проблем не было - завались, леса кругом. А с огнем - заминочка вышла. Я уже начала думать линзу какую искать и задумчиво оглядывала пляж в привычном поиске стекляшек, как-то в запарке упустив из виду, что я не в Анапе, а это не курортный пляж. Жрать хотелось до одури.
   Подошла малышка с вопросом, когда будет еда. На что я ей удрученно заявила, что проблема с костром - ну не из чего его делать. Тогда девочка хихикнула и ссыпала с пальцев искры на разложенную мной солому. У меня глаза стали по пять копеек - "да что ж ты молчала-то?!" - праведно возопила я. Она погрустнела и сказала, что только недавно обнаружила, что снова может играть огнем - после той страшной ночи она несколько раз пыталась, но ничего не получалось. А сейчас заигралась - и сама не заметила, как огоньки ее послушались. Она ведь тоже феникс получилась, как папа. Не все они были фениксами, она одна такая же, брат ее мог огня не бояться, но он фениксом не был, огонь вызывать не умел. А она - не только рыжей получилась, но еще и способности папкины унаследовала. Думала, что унаследовала, пока не обнаружила, что потеряла все во время страшных дней бегства от разъяренных людей... Я обняла ее, не зная, что сказать - я тоже людей этих боялась.
   Теперь был костер и я нормально согрелась с ночи, а на углях потом запекла рыбу в листьях. Та еще гадость без соли и с потрохами, но разделывать было нечем, а вместо соли была морская вода. С голодухи еще как пошло. Надо было двигаться дальше, к людям - долго мы так дикарями не проживем. Сначала мы шли по береговой полосе, потом это утомило и мы вышли в кромку леса, уже после, во время жары - даже в лес углубились, моря из виду не теряя. К вечеру снова улеглись, на этот раз с костром - и снова с рыбой. Теперь намного более умело приготовленной. Опять с потрохами, но уже с солью и запеченой под костром. По-моему, я когда-то где-то видела этот рецепт, когда рыбу укладывают на место будущего костра в землю в листьях, я еще и морской воды налила немножечко, для вкуса, а уже сверху насыпаешь веток для костра - потом все сгребаешь - и достаешь вкуснятину. Получилось на очень на вид, но на вкус более, чем приемлемо. И снова мы, отоспавшись, шли. И снова. Пока не увидели портовый городок. Тут уж я притормозила, раздумывая, что бы дальше делать. Решив. Что девочку оставлять в лесу не стоит одну, пошли мы с ней вместе. Как белые люди решив войти в город, ушли с пляжи и поплутав по лесу, нашли дорогу, по которой и вошли в поселение. Потолклись по рынку, подло своровав немного еды. Не я, у меня бы сноровки не хватило, девочка аккуратно и ловко умыкнула немного фруктов, за которыми не очень следили и две булочки, чем мы и удовольствовались. Про гигиену я решила пока не вспоминать, просто обтерев добытое об многострадальные юбки перед употреблением. Можно было бы устроиться и тут кем-нибудь, чтобы как-то пропитаться, но я не знала, кого или чего мне опасаться больше - тех людей, что выискивали магическое и уничтожали это или того смерча, что я оставила позади. Даже не знаю, что в результате хуже. Наверняка ведь ничего хорошего от их столкновения не будет. Людей-то, этих, безмагических, я даже в мыслях не трогала, когда мечтала все вернуть - они так и остались со своей силой обезмагичевать все вокруг. Хотя могла, да. Еще не хватало мне уничтожать то, что меня пугает - этак и до апокалипсиса недалеко, меня, вообще-то люди сами по себе пугают. Я поэтому и боюсь любого своего воздействия, что не считаю какое-либо состояние вещей единственно правильным. Меня перекосы пугают, а вот как все уравновесить - загадка та еще. Ну не получается ровненько сделать, чтобы всё было возможным. Только, казалось бы - вот оно! Как тут же находятся этим недовольные - и все решают переделать по-своему. Я, как видите, тоже этим страдаю. Честно признаюсь, да и что скрывать - сами видели, что я сделала, когда мне, видите ли, не понравилось, что уничтожают милую моему сердцу магию. Всем угодить невозможно, то есть - рай, по сути, в-принципе невозможен, как об этом разные религии на разные лады не вещают. Потому что раем всегда показывается то, что утерял, ранее считая само-собой разумеющимся.. И всё. Вся простая разгадка.
   Остаться - страшно, значит, нужно идти. Но куда? Дорог из города было несколько, но я настолько боялась случайно вернуться туда, откуда пришла, что с разу и накрепко отмела мысль путешествия по дорогам. Оставалось море. Посадив девочку неподалеку от гостиницы доедать украденную булочку, пошла к пристаням. Походила, посмотрела. Вспомнила поговорку о том, что баба на корабле к несчастью. Вздохнула, собралась с мыслями и пошла на штурм капитанов. Ничего хорошего из этого не вышло. Услышав о том, что я хочу без оплаты проезжать - надо мной смеялись. Юнга из меня никакой, кок у всех есть, да и кок из меня - не очень, как понимаете. Я слишком изнежена цивилизацией, хоть я об этом и молчала, расписывая свои достоинства, как кулинара. Моряк из меня еще хуже, чем кок, лоцманом, штурманом, да кем еще угодно я быть просто не могу - так нахрена меня балластом бесплатно тащить? Парочка капитанов, правда, соблазнились на мои прелести, как женщины, но тут уже унесла ноги я. Чур меня, чур! Тьфу, противно. Видать, еще не до конца осознала всю бедственность своего положения, что не готова раздвигать ноги ради требуемого. Избалованная.
   Короче, ушла я оттуда ни с чем. Присела на причал обдумать свое поведение. Что я могу предложить в качестве проезда? Что я умею? Мысленное перебирание своих достоинств затянулось надолго, уж очень мне хотелось что-то придумать. Мысли скакали туда-сюда, пока лоб мой не встретился с ладонью в известном жесте. Я ж могу понимать и разговаривать на любом языке! Точнее, они все для меня - как один. Как я умудрилась это забыть? Заигралась в нормального человека, блин! Эээ, это если я до сих пор это умею. Еще более блин. Но делать нечего, попробуем. Оставалась еще пара кораблей, куда я до этого не приходила позориться. Я выбрала больший и решительно, но на дрожащих ногах, пошла к нему. "Переводчик с любого на любой нужен?" - с порога без предисловий начала я. Тут уже совсем иначе меня провели к капитану. Собеседование было долгим и продуктивным. Как я потом выяснила окольными путями, капитан сам немного полиглот, потому собеседовал меня на нескольких языках, проверяя мою профпригодность, чего я, как всегда не заметила, общаясь с ним равно, на каком бы он ко мне не обращался. То есть, профпригодность была моя на высоте. Выяснилось, что корабль я подобрала на редкость удачно. Он плыл в разведывательную торговую экспедицию, налаживать новые связи, то есть толмач им был ой, как нужен. Так что в одночасье я стала очень даже почитаемым человеком! Полиглоты всегда в цене, учите матчасть (языки)! Обзаведясь авансом, я пошла за девочкой. Купили простенькую одежду, уже нормальную, поели по-человечески и под вечер пришли на судно, незадолго до отплытия.
   Потом сидели на поручнях по краям борта, наблюдали за непрекращающейся погрузкой. Кроме нас, на борт взяли еще несколько пассажиров, этих уже за деньги. Им далеко куда-то надо было, а это корабль единственный в ближайшее время, кто шел попутным курсом. Я только семейную пару и запомнила и то, исключительно потому, что они тоже, как и мы, долго стояли около сходней и смотрели на городок. Но наконец, сходни поднялись, паруса раскрылись и корабль отчалил. Медленно-медленно, грузно отвернулся от причала и устремился в открытое море. Городок все уменьшался, но я, не отрываясь, смотрела. Практически все мои приключения были на этом континенте, исключая маленький эпизод, когда я встретила Солану. С этим континентом связано очень много воспоминаний, а теперь я его покидаю. Но покидаю не просто так, я увожу самое главное сокровище Альдера, увожу живой и для того, чтобы она жила. Увижу его или нет, смогу ему передать его девочку - не знаю, но жить она будет, мне не стыдно смотреть в глаза человеку, подобравшему меня когда-то без ничего на дороге, долг я вернула сполна.
   Город давно скрылся на горизонте, теперь я бы даже с уверенностью не сказала бы, в какой он стороне - слева от кормы или справа, а впереди была только морская гладь. На корме осталась из пассажиров только я, остальные сместились ближе к середине корабля, там, к удивлению, не так дуло. Из команды корабля кто-то периодически пробегал с занятым видом, но уединение мое не нарушал. Я разлеглась на досках пола, греясь в лучах заходящего солнца и, по мере возможности, загорая. Загорать, правда, получалось только лицом и немного руками, думаю, мое неглиже здесь бы никто не воспринял адекватно - рисковать я не стала. Даже задремала, разомлев. Куда мы точно плывем, я не интересовалась, все равно языки все знаю. Да что там говорить, я не знала даже откуда мы уплываем. Главное - подальше. От всех этих изменений, гонений и притиснений. Может, даже в пути Альдера встречу, отдам ему его сокровище. Чем черт не шутит? Уже стемнело, похолодало, с палубы стало доноситься меньше шума- пассажиры перебазировались во внутренние помещения, где теплее и где будет ужин. Я нехотя открыла глаза. Вот здоровское изобретение круизов современности - пледы! Укрылся им - и не холодно, даже в сумерках, даже ночью. Здесь такой роскоши не было, да и корабль был не круизный. Хотя кушать давали. В относительной тишине наступившего вечера отчетливо послышалось шуршание - будто приложил ухо к только открытой газировке. Я покрутила головой, но источника шума не нашла, а вот корабль тюкнул носом и как-то неожиданно уверенно пошел вниз. Я единственное что успела - это вытаращить глаза. Остальное было делом инстинкта самосохранения - от подступающей воды я взбиралась, пока не кончился корабль. С удручающей скоростью он кончился, надо сказать. А затем булькающая вода поглотила и меня. В пузырьках воздуха не поплаваешь, это я вам со всей ответственностью заявляю - меня тянуло вслед за кораблем.
   Так бы и потонула бесславно, но это пузырьковое безумие закончилось - и я со всей силы рванула вверх. Сначала я просто судорожно дышала, разметавшись по поверхности в виде морской звезды. А потом передо мной во весь рост встал вопрос - "а что дальше?". Темнота, вода кругом и полнейшее непонимание - где берег, да и сколько до него. А я "Челюсти" в детстве смотрела, у меня травма детская. Мне тут же стали мерещиться в толще воды подо мною кровожадные акулы. Ну, я и запаниковала, что плачевным же образом сказалось на моей плавучести. Мои крики, разносившиеся далеко над водой, никоим образом мне не помогали, а вот вредить - за милую душу, ибо воды я нахлебалась изрядно. А уж когда мне под пузо скользнуло что-то обтекаемое, так у меня аж голос от ужаса пропал. Так с вытаращенными глазами и открытым ртом и оцепенела. Спустя непродолжительное время меня отпустило. До моего мятущегося сознания дошло, что есть меня - не едят, а вот на воде - очень даже держат. Осторожно ощупала держащее меня. Окончательные сомнения развеяли узнаваемые звуки свиста и щелчков. Дельфины. Уфф. Настолько большое облегчение, что я аж обвисла на спине этого млекопитающего. Уж они-то меня точно до берега доставят. И от акул защитят - они это умеют. Вместо ушедшей паники возникло извечное любопытство - "а что, собственно, произошло?" Теперь, окруженная дружественными существами и успокоенная имеющейся возможностью в любом случае спастись, я снова обрела силу духа для исследований. Поэтому я отцепилась от надежного плавника и, покачиваясь на волнах, попыталась внутренним зрением понять, что там, подо мной и почему оно там, если должно быть совсем не так. Поначалу получалось не очень - меня качали волны и захлестывала вода. Но это же напомнило мне об общении с Соланой и моем последующем расслаблении тоже посреди воды. Я вспомнила, как я делала тут сферу воздушную, что резко мне облегчило жизнь. Дельфины удивленно щелкали вокруг и тыкались носом в воздушную преграду. Я их погладила за любопытные мокрые носы и, придав сфере непроницаемость, дала ей команду следовать вниз. Потом еще и подсвечивать пришлось, тьма была тьмущая.
   Корабль бы в полной неприкосновенности под водой. Вот прямо, как будто, никуда и не погружался. Словно замер. Я заплыла внутрь - так и там - даже люди словно и не захлебнулись, а застыли во времени. Вода вокруг корабля была странная - не скажу, чем, но дельфины остановились за какой-то невидимой чертой - корабль был словно в пузыре - не воздушном, но и водой эту субстанцию назвать было сложно. Заинтересовавшись и окончательно осмелев, решила занырнуть поглубже, попробовать узнать причину столь странного поведения моря. Дельфины уже плюнули на столь странную жертву и уплыли от греха подальше. А на морском дне, которое здесь было удивительно недалеко от поверхности (для моря, естественно и сравнивая с теми местами, которые мне показывала Солана) вроде ничего необычного не было. Немножко ила, чуть продолговатых водорослей, отложения известняка - или чего-то похожего. Крабы враскоряку, заметавшиеся при свете. Ничего необычного. Рельеф дна самый обыкновенный - где-то впадины, где-то возвышенности, каменные глыбы, низинки. Глаз не на что положить. Я замерла, раздумывая. Что бы это могло быть?
   Рука - лицо! Я же смотрю не тем и не так! Если что-то где-то странное, смотреть глазами бесполезно. Не в первый же день с таким сталкиваюсь, как маленькая, честное слово. Закрыла глаза и попыталась опять. Другое дело. Под этим дном что-то ... ну, скажем, жило. Оно имело подобие сознания и какое-то отдаленное подобие жизни. Честно говоря, впервые с таким сталкиваюсь. Я даже не знаю - это он или она? Оно вообще, живое или только притворяется. Обычно, сознание имеет ярко выраженный огонек личности, его ни с чем не спутаешь. Сознание разумного существа - как пламя ночью посреди поля - неудержимо тянет и обогревает. А тут - не пламя даже, не костерок - лампочка 40-а ваттная, прикрытая шалью, чтоб не мешало спать. Не светит толком, не греет и нисколечко не манит. Просто присутствует. Как факт. Тем не менее, я попыталась взаимодействовать с этой субстанцией.
   Прошлое Альдера, оставленное в записках его прадеда. Мое прошлое. Это наследие того мира, что давно канул в Лету. Поделка тех времен, когда я сбегала от ого-то, будучи Дианой. С тех времен, когда прокатилось по планете что-то, уничтожившее предыдущий уклад жизни. До того, как появился, произведенный мною, Вальдет. Оружие. Межконтинентальное оружие с наполовину органическим управлением. Странный сплав механики и органики. Машина с биологическими мозгами, псевдо-сознание, управляемое автоматически. Дикое, непривычное сочетание и еще более странный принцип действия. Оно стреляло тем, что само собирало. Всасывало, как кит - планктон, то, что было вокруг, видоизменяло (не знаю, как), спрессовывало - и выстреливало по заданной траектории. Когда-то давно поступила команда атаковать, может быть, даже были координаты заданы, может быть, даже были выстрелы - этого я не узнаю. Зато я знаю, что случилось. От времени прохудилась изоляция. И один из контактов периодически коротило. Всего один контакт - тот, что отвечал за набор боезаряда. И вот его коротнуло именно, когда мы проплывали рядом. Хотя, возможно, какой-то причинно-следственной связи я не знаю и наше появление и спровоцировало реакцию, отвечая каким-то параметрам запуска оружия - но, опять-таки, все стопорилось замыканием. Это псевдо-разум за прошедшее время сильно видоизменился. Я думаю, от первоначального его состояния мало что осталось. Оно когда-то осознавало себя, выпускало позывные, ища своих, кричало в эфир, пыталось взаимодействовать с окружающим. Но окружающее молчало, умерев в одночасье. И спустя долгие годы этот псевдо-разум погрузился в спячку. А теперь мое вмешательство, пусть и не привычными способами, его разбудило.
   "Кто ты?" - осознала я непрозвучавший вопрос
   "Я пришла забрать свое" - ясно транслировала я в ответ
   Оно огляделось вокруг, не понимая, чего я от него хочу. Спустя время углядело корабль - тот, что посвежее - догадалось, что я за ним. Оно же не тупое, тупое не может быть высокоточным сверх-технологическим оружием на самообеспечении. Оно имело разум - программируемый, но, тем не менее, самообучающийся. Мечта современных фантастов и ученых - разум в пробирке. Кажется, когда-то оно даже было частью чего-то биологически рожденного, только это и позволило его сделать столь высокотехнологичным.
   "Ты хочешь забрать корабль?" - спросило оно меня
   Я утвердительно кивнула.
   "Я не могу, мои цепи питания повреждены" - пожаловалось оно мне
   "Ты расскажи мне, где исправить - и я все сделаю" - предложила я
   Руководствуясь мысленной картинкой этого... оружия, я нашла поломку. Дно было не совсем дном, морское дно же не неизменно, вот и нанесло за века на технологию, и так замаскированную под природный ландшафт, сверху еще породы. Пролезла в одну из полузасыпанных пещерок, отколупала половину стены из ракушечника - и там впервые увидела следы технологичной цивилизации. Оно на плату компьютерную походило - с таким же дорожками, которые выгравировываются на текстолите. Даже было подобие проводов, только оно, по-моему, больше органическое было, чем технологическое. Явственно увидела разрыв, который все и замыкал. Просто вытащила то, подходила в этом месте к этой "плате". Выдернула, заставив воду взмутиться илом. Как выяснилось, не зря мне вода показалась странной в том пузыре, куда дельфины за мной отказались следовать. Цепочка реакций этого живого оружия прервалась на этапе видоизменения набранной массы в боезаряд. Оно, все набранное, было заключено в капсулу, из которой и формировалась потом путем каких-то манипуляций, что страшно уничтожительное. Это оружие и раньше замыкалось, но капсулы недолго оставались в таком состоянии. Оружие проектировали не дураки - если боезаряд оказывался не нужным - цепочка реакций шла обратно. То есть - спустя время капсула рассасывалась и попавшее в нее растворялось в воде. Но буде что живое - живым оно быть прекращало. Это как с разморозкой - вроде, выглядит, как было, но дышать оно снова уже не будет. То есть, если бы я уплыла, пушка бы и так не выстрелила, но спустя время корабль бы лишился этой капсулы и затонул уже по-настоящему. И когда-нибудь археологи ломали бы голову - почему это судно лежит на дне, если в нем никаких повреждений и всё на своих местах?
   Теперь же корабль тоже мог вот прямо сейчас затонуть, ведь удерживающей его силы начавшейся реакции уже не было, я разомкнула коротнувший контакт. Но тут вступила в силу воля живого оружия. Получив власть над собственными внутренностями, оно, по моей прозвучавшей просьбе, обратило реакцию назад, так же поэтапно, чтобы все вернуть, как было. Корабль начал медленно подниматься - вместе с людьми, безо всяких изменений. Только что меня на борту не было. Я медленно начала подниматься к поверхности, чтобы вернуться к кораблю. Но меня рвануло назад окриком - "Останься!" И столько было отчаяния, что я замедлилась. Ко мне тянулся разум осиротевшего оружия, впервые за века нашедшего собеседника. Его разум был гораздо беднее, чем мой, гораздо слабее, но его эмоции копились веками. И сила этих эмоций была разрушительна. Безысходность, отчаяние, меланхолия, ностальгия, горечь и печаль охватили меня, лишая воли к сопротивлению. Я просто обмякла в водовороте этих эмоций, безучастно уже наблюдая за дном удаляющегося корабля. Что-от во мне еще кричало, пытаясь выбраться на поверхность, но тело мое уже мне не принадлежало - я медленно опускалась на дно, прямо на место расположения нервного узла этой живой машины. Скрытое толщей породы оно, тем не мене, функционировало, и упоенно теперь копалось в моих ощущениях и памяти, компенсируя себе века безмолвия. Я же безвольно лежала на самом дне, не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой. Давно уже надо мной не было корабля, он уплыл. Я не видела солнца, не слышала свиста дельфинов, не чувствовала тока воды вокруг себя. Я отдала себя взамен целого корабля и у меня не осталось сил на борьбу. Меня медленно заносил песок. Теперь оружие коротить не будет, значит, место стало безопасным, больше ни одно животное, корабль или человек не пострадают. Это была последняя связная мысль, потом я перестала чувствовать что-либо вообще.
   Я лежала на самом дне, связанная ощущениями с сенсорами оружия, опутанная его разумом и обездвиженная глубиной его чувств. Вся округа океана была прозрачна для моего сонного сознания. Свозь сон, я наблюдала за сменой дня и ночи. Дремля, я ощущала проплывавших мимо рыб и млекопитающих. На границе сна и яви, я следила за ростом кораллов. Все это были не мои чувства, это были чувства оружия, я лишь ловила их, не в силах отключиться. Кажется, от моей воли вообще ничего не осталось. Всё, что составляло меня, было оглушено еще тогда, когда я бессильно опускалась на дно. Я стала заложником орудия. Нечеловеческий разум оказался сильнее меня, живой. Оно мне не вредило, наоборот, охраняло рьяно и трепетно, тут Азимов как в воду глядел, первый закон робототехники был незыблем. Но представить, что роботу с органическим разумом будет крайне одиноко, если оставить его одного на века, я бы раньше не смогла. Моим спасением всегда была память. Вернее, забвение. Полумеханические мозги органического оружия такой роскошью похвастаться не могли. Они помнили всё и досконально. И это было сильнее, чем вся мощь воли и интеллекта. Потому что спрессованные временем эмоции некуда раньше было расходовать. Некуда было девать память. Я стала выносным жестким диском, дополнительной оперативкой, еще одним процессором на перегруженной задачами и осмыслением целей, коротнувшей не раз машине. Ему полегчало и расставаться со мной оно не стало бы ни за какие коврижки. Мне же было уже всё равно, я, распластанная, бездумно глядела в темноту, все существо мое было занято энерго- и инфо-обменом с интеллектом межконтинентального орудия. Я даже не осознавала всей этой нагрузки - я просто спала, видя себя со стороны и не отдаляясь далеко от места расположения тела. Всем моим миром стала сфера в несколько метров окружностью. Та самая, в которой я спустилась на глубину, прежде чем разгадала загадку утонувшего корабля. Та самая, что не давала толще воды меня раздавить. Та самая, что законсервировала меня на глубине в неизменном состоянии.
  
   Эпилог
  
   Двое мужчин появились как-то неожиданно и ниоткуда. Двое похожих чем-то, хотя чем - не взялась бы ответить. Один - словно весь белый, и одежда, и волосы, да и сам... Второй - полная противоположность и, хотя негром не был, но при взгляде на него, хотелось описать его одним словом - черный. Смутное воспоминание колыхнулось во мне - и привычно утихло, не успев разгореться в ясную мысль. Они какое-то время находились рядом, молча меня изучая.
   "Засосало?" - полу-утвердительно обратился ко мне один из них, который, не поручусь ответить. Я безмолвствовала.
   "Тебе надо выбираться" - продолжал кто-то из них. Мне было все равно.
   "Очнись" - это уже точно они вместе. Но я была погребена усталостью и безнадегой. Все казалось тщетой и суетой сует. Ради чего стараться, зачем что-то делать? Я устала. Оставьте меня в покое. Даже чтоб произнести это, у меня не хватало сил.
   И тогда кто-то из них, направил руку на нервный узел, содержащий в себе интеллект оружия. Вода вокруг вскипела, убивая теплившуюся веками жизнь в микросхемах и органике. Орудие умерло. А меня отпустило и я стала медленно подниматься к поверхности, все так же безучастно и недвижимо. Когда исчезли эти двое, я не обратила ни малейшего внимания, да и без разницы мне было как-то. Спустя долгое время, я снова увидела небо - звездное, прозрачнейшее, чистейшее. Оно нависло надо мной и сияло, перемигиваясь звездами. Волны мягко качали мою люльку, убаюкивая меня и принося мне облегчение. Свернувшись клубочком, я плакала и тихо подвывала от навалившегося облегчения и пережитого шока. Возвращающееся сознание стонало от нагрузки осознания и обретения вновь собственных чувств. Когда у меня появилось свое желание умыться, это была победа. Маленькая, но моя собственная. Я - разучилась желать сама. И что из пережитого и описанного за все это время является причиной, а что - следствием - не знаю теперь и я сама. Даже поэтапное изложение из вспомненного не помогает разобраться в этом вопросе.
   Умывшись, я огляделась, силясь что-то вспомнить. Что я тут делаю? Зачем? Как я тут вообще оказалась? Я была там, внизу. Потому что пошла спасать что-то. Потому что отправилась куда-то. Откуда-то. Девочка! Ребенок Альдера! Закрыв глаза, я лихорадочно искала знакомую пламенную искорку, боясь ее уже не увидеть. Но она была, мерцала где-то далеко - и я полетела на ее сияние, как мотылек.
   Я нашла ее под утро. В каком-то каменном городе, чуть не в центре. Хорошее место, просторное, со своим садом, сейчас заметаемым снегом. Вынырнув из того пространства, где я искала огонек ее души, я ступила материальными ногами в снег, открыв калитку дома, где она жила. Это был первый снег, он только-только ложился на зеленую еще траву. Оставляя на бело-зеленом ковре свои следы, я двинулась на манящее знакомое тепло. И остановилась, дойдя до крыльца. Просто не смогла больше идти.
   На крыльце сидела бабушка. Сидела, укрытая пледом. Ничего в ней не было от оставленной мною девочки, только синие глаза Альдера смотрели на меня прямо и добро. Где-то там, за моей спиной, играли в саду дети, смеялись, вскрикивали, швыряясь снежками. А мы не отводили глаз друг от друга.
   "Ну здравствуй" - наконец, сказала она - "Я верила, что рано или поздно, но ты вернешься" - она похлопала по плетеному сиденью рядом с собой.
   Меня обожгло стыдом. Я поднялась по ступенькам и села рядом, вместе с ней наблюдая за игрой детворы в саду.
   "Долго... меня не было?" - тихо спросила я
   "60 долгих лет" - ответила она. Я повесила голову. Снег валил все сильнее, делая все вокруг ослепительно белым. Мне не было холодно, я даже не полностью принадлежала этому миру - думаю, только желание спасти девочку двигало мной - так я уже была тут лишь тенью. Последнее сознательное желание еще держало меня тут. Я молчала.
   "Ты знаешь..." - оживилась бабушка - "Мы ведь не дураки. Мы видели, как корабль пошел ко дну. Многие успели испугаться, когда увидели, как вода смыкается над нами. А потом мы увидели, как вода обтекает борта корабля. Словно он всего лишь ухнул с волны и вновь выровнялся. Только вот ночь сменилась днем, а мы недосчитались одного человека. И все это в одно мгновение."
   Я молчала, слушая. Что я могла сказать?
   "Помнишь пару, что взошла на борт перед самым отплытием? Они меня удочерили. В благодарность за спасение. Происшествий больше не было сильных, корабль благополучно плыл, пока не пришел туда, куда им было нужно. И перед тем, как сойти, они и спросили, хочу ли я остаться с ними? До того вся команда с благодарностью заботилась обо мне. Что мне оставалось делать? - я согласилась отправиться с ними. Они считали тебя моей мамой и я не стала их разубеждать. Они были богатыми людьми и дали мне блестящее образование и хорошую жизнь. Ничто теперь не связывает меня с той жизнью, которая должна была закончиться в ту далекую осеннюю ночь или позже, зимой, в подвале пекарни. Только моя память. У меня был замечательный муж, у меня умные дети, внуки. Я ни о чем не жалею. Я забыла о том, что феникс и постараюсь, чтобы дети и внуки мои этого не знали. Не хочу, чтобы за ними была такая же охота, как за мной. Я давно уже скучаю по своей семье, по братьям, по маме с папой. Их потеря навсегда отложила на мне свой отпечаток. Когда тебя не стало, я обещала себе, что ты не могла просто так исчезнуть, что я тебя дождусь - а потом уйду к своим родным, свой долг я уже выполнила, на мне род не прервался. И я дождалась. Я прожила счастливую жизнь и спасибо за это хотела сказать тебе" - она положила сухую сморщенную руку на мою ладонь.
   Я вздрогнула, повернув голову.
   "Спасибо" - глядя мне в глаза, сказала она.
   В тишине, я смотрела, как выцветают ее синие Альдеровы глаза, закрываются, как падает ее безвольная уже рука. Последнее, что связывало меня с этим миром, ушло. Ушло и мое материальное Я. На крыльце остались лишь два кресла, всего одно из которых было занято. Цепочку следов, оставленных мной, заносило первым в этом году снегом.
   Мир поблек и совсем исчез. Последнее яркое стремление было выполнено. Я открыла глаза в реальность.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

64

  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"