Аннотация: Путешествия в реальности. Раннее произведение - другой стиль.
Майские праздники 2010 на теплоходе "василий Суриков" по маршруту Москва-Углич-Мышкин-Москва
Ну вот, подошел к концу рабочий день 7 мая. Резко взбодрившись, понеслась на Речной вокзал, дабы успеть на день открытых дверей на теплоходе "Карл Маркс" до отплытия своего теплохода.
Погода шептала. Выскочив из метро, я окунулась в лето. Птички щебетали, люди гуляли, солнышко грело -благодать. Быстрым пёхом проскочив через лес, дорогу и подходы к речному вокзалу, не забыв по традиции сфотографировать скульптуру при входе, я подбежала к причалу. Там меня уже ждала мама. Решили занести вещи на теплоход. Он стоял, весь такой призывный, что ноги сами туда понесли. Перед входом стояла девушка в ретро-костюме с шариками (какая прелесть!) и играл оркестр. Какая встреча! Чинно ступив на палубу теплохода я поняла, что с выводами поторопилась. Это не просто "какая встреча", все намного круче! Встречал чуть ли не весь персонал поголовно, выстроились в шеренгу и старательно улыбались. Ах да, все с георгиевскими ленточками, праздник ведь на носу. Для дорогих гостей были накрыты столы - ну, догадаться несложно, с чем - сок, огурчики, каша гречневая с мясом и, ..., ну, конечно, она, родимая. Как говорится в одном анекдоте - "Только русскому человеку, услышавшему предложение выпить по сто грамм, не требуется уточнять, чего именно". Тоже стала гостем теплохода. Наспех кинула вещи, не осматривая, собственно, каюту. Дальше рысью понеслись на "Карл Маркс". Туда пустили без разговоров, на ресепшене собрали группку человек в количестве 4 штук и повели, все показали, рассказали, дали потрогать. Ну что сказать? Не в моем вкусе, места маловато, хотя ванные замечательные, есть даже ну очень обширная. А каюта люкс - там даже халаты предусмотрены... с белыми тапочками, но все равно, невозможно тесно, для меня. Выйдя, прошлись по причалу дальше, стояло много теплоходов, но ни на один больше не пустили, отговариваясь процессом подготовки к приему. Пошли обратно. Девушка все также стоит, оркестр все так же наяривает. А девушка замечательно характерная, прям как из старого , еще черно-белого кино шагнула. Само собой, сфотографировала и ее, и оркестр. Как они так долго могут играть? Спросила, говорят - привычка. Девушку жалко - жара, я сама разделась до максимального, дозволенного приличиями, а она в курточке, в колготках, носках и закрытых туфлях, да еще и с беретом. Раздавала отплывающим шарики - синий с белой ленточкой, белый с красной ленточкой, красный с синей ленточкой. Мы с мамой получили по одному каждого экземпляра. Присоединившийся к нам Максим Борисович тоже захотел еще раз стать гостем теплохода. Мама уже приобщалась, но решила повторить. Приобщились дуэтом (персонал по-прежнему улыбается, улыбки уже больше напоминают оскал). Максим Борисович - маньяк, заставил все везде, изо всех разных позиций заснять теплоход, засняться самим на фоне теплохода, заснять его. Не-е, не все так просто..... Заснять на мой фотоаппарат, его фотоаппарат, его камеру - на 10 минуте стало подергиваться левое веко.
Заиграла музыка на теплоходе, объявили отплытие. Теплоход резво отодвинулся от причала. Оставшиеся на берегу усиленно защелкали камерами. Максим Борисович потом пояснил - там были заядлые форумчане, они очень любят освещать процессы прибытия-отбытия теплоходов. И точно, через некоторое время обнаружили в интернете все происходящее в тот день. Себя увидели.... А пока мы в долгу не остались - берег нами был заснят не раз. Оркестр с удвоенной силой начал лабать, девушка все с той же замершей улыбкой медленно выпустила шарики и они стайкой унеслись в небо, ознаменовав отплытие еще одного теплохода. Потом она долго махала отплывающим рукой (с улыбкой). Как только теплоход отошел на значительное расстояние девушка отправилась за новой партией шариков, и к следующему теплоходу, работа такая.
Теплоход "Василий Суриков" отправился в плавание. Вообще, после "Прикамья" мы разбаловались постоянным сообщением по громкой связи чего-нибудь интересного про то, мимо чего проплываем. На "Василии Сурикове" этого не было. Изредка что-то сообщали, часто постфактум. Так что по каналу имени Москвы проехали без всяких интересных пояснений и рассказов.
Солнышко грело все жарче. Максим Борисович разузнал про капитанскую встречу и про шампанское, бесплатно выдаваемое сегодня, как в великий день открытия судоходного сезона этого корабля. Воспользовались оказией. Шампанское не перевариваю как класс, зато любоваться на пузырики могу минут десять. Налюбовалась, отдала маме. Ах да, Максим Борисович требовал задокументировать каждый шаг. Скрепя сердце, документировала. Через двадцать минут мой фотоаппарат, слава богу, временно сдох, так что стало легче. Блин, как раз такие интересные места проплывали! Пришлось пользоваться его фотоаппаратом. Объявили капитанскую встречу. Капитан, обаятельнейший человек, представился, представил ближайших помощников, пожелал приятного времяпрепровождения и передал ведение встречи директору круиза, не менее обаятельному, заводному мужчине. Тот представил остальных и тоже пожелал всего наилучшего, добавив, что они, всей командой, постараются сделать так, чтобы плавание на их теплоходе нам было только в радость. Разошлись, еще помлели на солнышке.
Первый ужин. Замечательно красивый зал, европейская сервировка, четырех-кратная смена блюд.... И нет воды. Только купить можно. Пятьдесят рублей - сто грамм сока, или 0,6 литра воды. Убила бы. Хотя кормят вкусно. Максим Борисович вычитал, что кормят мало, не знаю, порции меня вполне устроили. Да, еще, салфетки они все время складывают по-разному, залюбуешься! Обратились к шеф-повару, уточнили, что я вегетарианка. Пообещали учесть. Ну, не знаю, в принципе, на выбор всегда есть вегетарианское блюдо, только оно меня не всегда устраивало. А вот попросить часть блюда, например, подается карбонат с пюре, так просто картошку, без карбоната - не дадут, нельзя. Мое любимое "Прикамье".... В первый день кушали салат, говядину с картошкой в сыре и сметане и фасоль. Единственный раз дали блюдо отдельно, иначе бы я осталась вообще без ужина. На десерт - замечательно вкусный рулет. Вообще, оформление блюд на "Василии Сурикове" - это песня, красота неописуемая. А вот обслуживание - нам иногда приходилось ждать довольно долго смены блюд. В принципе, этот теплоход обычно обслуживает иностранцев, они обычно едят медленнее, им, наверное, так удобно. А вот я иногда вся слюной исходила в ожидании. Хотя понятно, что не вина девушек - они носятся ласточками. Думаю, это из-за поваров - им же нужно каждое блюдо красиво разделить на порции, уложить и красиво оформить. На столе была замечена бумажка. При ее детальном рассмотрении выяснилось, что это заказная часть меню на завтра. Заказали, докушали, выползли, сытые. А, и да, питание в две смены.
Отсидевшись в каюте где-то с пять минут, пошли исследовать теплоход. Единственное место, так и оставшееся неизведанным - бар "Осло". Кстати, тут все надписи дублированы на английский язык. Зашли в бар "Копенгаген", посмотрели, ушли. Хорошо, уютно, удобно, есть телевизор и круговая панорама. Меню действительно барное - подавляющее большинство позиций - алкоголь. Но много чистых напитков, мало коктейлей, а, может, я просто капризничаю... Пить не хотелось, только разве горячего шоколада..., хотя, да ну его, ждать, когда бармен освободится, не голодные, слава богу. Прошлись по всем палубам, заглянули во все доступные места. Вернулись в каюту. Осмотрела я ее. Каюта замечательно высокая, не слишком узкая, с большим смотровым окном. На столе много бумаг. Есть секретер, стул, приставная лестница для удобства пользования третьим в каюте местом, что на втором ярусе, столик, наподобие железнодорожного, шкаф (большой, удобный) и ванная комната с душем, умывальником и туалетом. Туалет - зверь, когда смывает (замечательная кнопочка в стене), кажется, заходит на взлет реактивный самолет. Ночью внезапно услышишь - поседеешь. Строго-настрого запретила всем пользоваться каютным туалетом ночью. Седина мне не идет. Помню, с гордостью сообщалось, что так оборудована каждая каюта на теплоходе. Бумаги - прейскурант на услуги, программа на сегодня, краткая справка по теплоходу, табличка "Не беспокоить" на двух языках. Разложились по полочкам, устроились передохнуть. Уф-ф, с почином. Максим Борисович унесся снимать красоты. Мы отдыхали. Вечером были танцы. Ага, как же, музыка на всю реку, огни туда же, а танцует пять человек, включая меня и маму, она у меня вообще оторва. Остальные расположились по краешкам и не очень, наблюдают. Не захотела я быть развлечением вечера, ушла. Маме без меня не танцуется, присоединилась. Побродили, послонялись, зашли снова в "Копенгаген", плюнули (ну не хочется пить), развернулись, ушли. Спать.
"Утро красит нежным цветом стены древнего Кремля, просыпается с рассветом вся Россия с криком ...!"
Приблизительно это я ощутила в восемь утра следующего дня. Проснулась от громкоговорителя, приглашающего на завтрак. Здесь вообще обо всех событиях предупреждают по громкоговорителю. Удобно. Быстро приведя себя в порядок (не надо инсинуаций - четыре минуты + 3 минуты на застилание постели в положении лежа прогнувшись, матюгнувшись, головой о потолок навернувшись; второй ярус не позволяет прыгать). Завтрак - масло, сыр, кофе с чаем - ну это само собой. Каша перловая - пальчики оближешь в исполнении поваров теплохода, при том, что ее ненавижу. Зразики с рубленым луком, макарончики с рататуем и сырники для ненормальных, вроде меня. Вкуснятина. Откушав, решили позагорать - обещали 27 тепла. Ну да, ну да, днем. Утром было взмерзательно. Укутавшись в пледы, договорились не отступать. Вот она, Волга. Красивая, широкая, с потрясающе живописными берегами. Хорошо спится под такую красоту, особенно если укрылся с головой в плед и не мерзнешь... Калязинское водохранилище - во второй раз поражаюсь церкви, единственной уцелевшей при затоплении деревни, когда углубляли Волгу. Этакая Пизанская башня Российского производства, тоже клонится. И очень хочется посмотреть на нее изнутри. Ой, натура моя любопытная. Так, временно достопримечательности закончились. Но, забыли развлекательную программу теплохода. А они не забыли про нас. Баянист теплохода исполнял песни военных лет, а мы громко пели, если знали текст, по памяти или по бумажке. Военной тематикой вообще был пронизан весь круиз. Как-никак, даты обязывают. Но, насколько я поняла, здесь частенько бывают тематические круизы.
Обед. Ну, как всегда, салат. Овощной супчик, говядина с макаронами, рыба с ананасом и макаронами и, у-у-у, гадость, морковные котлеты. После обеда Максим Борисович потащил смотреть рубку капитана. Он где-то вычитал, что, в принципе, можно попытаться проникнуть туда, если вести себя паиньками при хорошем расположении духа капитана. Требовал, чтобы я пошла просить об этом. Я его спрашиваю, хоть как аргументировать? На форуме прочитал, внутренние правила позволяют, акция какая? Он - "да нет, просто, говорят, бывает, если просит человек адекватный, могут пустить". Маме надоело слушать наш разговор, перешагнув ничтоже сумняшеся через заградительный барьер, она потопала к капитану. Через минуту довольно зовет нас. Ух ты, можно пройти в запретную зону! Бог мой, какая красота, а сколько приборов, а сколько мужчин в форме - я млею. Все срочно надо задокументировать. Фотоаппараты наизготовку и вперед. Мама просит сфотографировать ее с капитаном, спрашивает разрешение - щелк, и момент навсегда останется запечатленным. Моя очередь - "Можно к вам присоседиться?". Смущенная улыбка, подкручивание уса - "Да пожалуйста.". Скромно притуляюсь рядом. Вспышка. Маме мало. Она к Максим Борисовичу - "Сфоткай нас обеих на фоне капитана". И под другой бочок - "Вы не против?" Он не против, ему приятно. Он не ожидал, что к нему заглянут трезвые русские. Грустно. Продолжаем фотографировать все. Капитан говорит, ой, девочки, ну прям, промышленный шпионаж устраиваете. Отвечаем, что да, так все тонко и продумано, раскусил он нас. Вместе улыбаемся. Говорим спасибо и извиняемся за вторжение. Идя обратно, никак не можем успокоиться - "Можно к вам присоседиться"? Смех сгибает пополам. Максим Борисович злобно бурчит сзади, мол, вешались на капитана. Это вызывает еще один взрыв смеха. Мама уходит в каюту, а мы продолжаем покорять запретные места. Втихую. Зашли на техническую территорию на корме. Там трубы и антенна GPS-локации, самонаводящаяся, открытые душевые кабинки для персонала, ящики с песком, спасательные шлюпки. Стоим, балдеем. Сзади еще один теплоход. Отметили его для потомков. Пофоткали окрестности, себя и так же тихо-мирно вышли. Снова мама появилась. Скучно ей стало. Снова фотографировались (скоро выть буду!) - на этот раз с пожарным щитом. Максим Борисович изобразил маньяка-убийцу с лопатой. Похож. Показал секретное, крайне интересное место. Обычно все бортики закрываются на время движения, чтоб случайно никто не выпал. Он умудрился отыскать место, где это забыли сделать. Изобразили на камеру прыжки в воду на полном ходу. Зашли в фойе теплохода. На другой стороне кто-то грустил у борта, одиноко стоя на фоне потрясающей красоты. Прошлись туда-сюда, решили вернуться в каюту. Максим Борисович вымылся, решил посушить волосы. К каюте прилагается фен. Прилагался... От работы он сломался. Отнесли на ресепшен, попросили заменить. Бедные девочки, оббегали весь теплоход, не нашли замены, мальчик с соседней каюты услышал наши стенания, отдал свой. Второй экземпляр старались надолго не включать, чтоб не перегрелся, маленький. Вроде, справились.
Подплыли к Угличскому водохранилищу. Отстоялись, были допущены к дальнейшему плаванию. Вот он, Углич. Начинается с пристани. На ней встречает гостеприимная девушка с хлебом-солью. Уважили. Каравай, кстати, меняется для каждого теплохода и по мере обкусывания, для недопущения потери фотогеничности. Девушка стоит на этом причале весь судоходный период в любую погоду. Лично видела ее поздней осенью. Но душевная девушка. Играет ансамбль в русско-народных костюмах. Весело. Разобрали нас, как птенчиков, по группам. Повели на экскурсии. Путь к ним пролегал через плотные ряды торговых рядов сначала побережья, затем городской ярмарки. Вышли на площадь. Город построен так, что все дороги ведут сюда. Причал, вообще, похоже, центр здешней жизни. Они виден практически отовсюду на главной площади, а сама площадь видна точно отовсюду. Посетили церковь с самовосстанавливающимися фресками. Церковь. На входе не забыть платок на голову. Тихо, экскурсовод что-то рассказывает, а я пытаюсь уловить дух церкви. Тут пусто. Это место не святыня, не уголок для общения с богом, это - пункт экскурсионного маршрута. А то, что внутри продается церковная символика - это обусловлено лишь видом церкви, ее крестами на крыше. Смотрю на резной оклад для иконы. В нем видны гвозди. Этот оклад делал человек. И икону делал человек. И церковь строил человек... И религию тоже делает человек. Кто выбирает религию для нас? Для работников церкви, взрослых работников - религия, просто один из видов заработка. Не для всех, нет, но есть и такие. Свечи, атрибутика, книги - все денег стоит. Поговорить с Богом - денежное дело. Но ведь люди приходят сюда, когда не знают, куда еще прийти, когда ищут прощения, утешения. Сам создают себе Бога. Иисус был человеком, мы сделали его Богом. За нас его им сделали и нам упорно твердят - Бог триедин: Бог-отец, Бог-сын и Бог-дух святой. Бог-сын - Господь бог наш Иисус Христос. Кто, простите, он? Господь, бог или еще кто? Да и кому мы в церкви поклоняемся - Богу или Господу нашему, Иисусу Христу? И почему Бог-сын один? Каждый рожденный мужчина на земле - сын Бога. И церковь тоже так говорит. Но расставляет акценты так, что это теряется за поклонением Иисусу Христу. Я хожу в церковь, потому что там намолено тысячами людей, я улавливаю эту атмосферу всеобщего благоговения. Там дух многих людей, кто пришел за прощением, поддержкой. И я вносила свою лепту до того, как поняла, что для разговора с Богом отдельного места не нужно. Но с детства вбитое в подсознание снова приводит в церковь. Там рождается ощущение чуда. В хорошей церкви. Тут этого чувства нет. И фрески, возможно, просто никак не могут отреставрировать, а показывать-то что-то надо. Не будешь же говорить - "Смотрите, у нас была замечательная церковь, но со времен советской власти она только разрушается". Вот и говорят, что, наоборот, она самовосстанавливается, уже не одно десятилетие. Рада бы ошибаться. Кто-нибудь, разубедите меня. Решила поставить свечку, купила, зажгла, отошла. Решила вернуться - работница церкви уже убирает мою свечу - они нынче дороги, им вовсе не нужно гореть. Зато нужно точно знать, когда и как кланяться в церкви и когда и как креститься - там даже есть брошюрка. Вот честное слово, раздражает. Богу поклоны вряд ли нужны. Тогда кому они? И когда мы снимем с креста несчастного Иисуса?
Идем по улице - животные в Угличе преисполнены вальяжности. Подходим к спасо-преображенскому собору. Проходим по мосту. Баянист и певицы устали, отдыхают. Вечный праздник на перекуре. В спасо-преображенском монастыре служба. Вот туда я хочу зайти, хочу снова почувствовать вкус духа христианства. Нельзя. Экскурсионная программа не включает хождение по действующим церквям. Идем дальше. Жарко, +27, дети маются, им уже неинтересны игры взрослых, у них свои забавы. Подходим к церкви царевича на крови, снова выслушиваю историю про молодого убиенного Дмитрия, точнее, про рано погибшего Дмитрия, про скорбный колокол, про смуту. Осматриваю и колокол, и настенную живопись. Она древняя. И тут Адам и Ева во вполне себе первозданном виде, без "одежд из света", уж прости меня, батюшка нашей церкви. Заходим в здание музея постройки аж замшелого 1480 года. Ух ты. Тут есть библии в красивых кованых окладах. А самое главное, тут есть вполне католические фигуры Христа. Как объясняет экскурсовод, они мало где распространены. Русская православная церковь стремится разделить католичество с его объемными изображениями и христианство с иконами, забывая, что разницы нет. Разделяет паству, по-простому, сферы влияния. А тут видны сразу оба направления и явственно ощущается, что разницы, ну уж простите, действительно, никакой. На выходе предлагают стать на время княжной. Соглашаюсь, изображаю княжну. Соглашается и мама, и Максим Борисович - вот уж где Иван Грозный. За удовольствие платим. Следующий музей с предметами древнего быта - обувь была странная, одежда, тоже, но качественная, с шитьем. Тут же висят вериги - жуть какая. Вот делать людям было нечего. Из смешного - ендова тут есть, из нее едят. Напоследок слушаем замечательный мужской хор. Все, программа окончена - дальше, по задумке, мы должны идти по сувенирным рядам. А мы идем в другой музей Углича - музей страхов и суеверий.... Он, кстати не работал. Пошли на плотину. Красота - тут вода бурлит, клокочет, а дальше- тишина. Здесь Максим Борисович тоже хотел на что-то посмотреть, но не пустили, слишком поздно мы пришли. С мамой решили пройтись босиком. Видим еще две церкви - сколько же их тут? Про первую Максим Борисович ничего сказать не может. А вот вторая, говорит он - женский действующий монастырь. Сверяется с картой, говорит, что все еще хуже - это монастырь действующий, мужской. Почему хуже, интересуюсь. Оказывается, собирался сбагрить нас и дальше топать один. Поняли, что вдали от причала ничего уже не работает - нужно приходить днем.
Пошли к центральной площади, благо заблудиться невозможно - выйди на любую асфальтированную дорогу и все, не пропустишь. Гляжу, идет потрясающе вальяжный, спокойный кот. Не утерпела, исподтишка, чтобы не травмировать кота, издалека сфотографировала его. Прошли дальше. Оборачиваюсь, Максим Борисович тоже кошаком заинтересовался, полез к нему снимать на все имеющееся у него оборудование, чуть ли не прямо к морде кота. Тут кот обернулся , типа, "ты чё, мужик?" Максим Борисович, обрадовавшись возможности догнать кота, поддал жару. Нагнал кошака, стоит, снимает. На морде у кошака явно написано - "вот придурок". Я ржала немеряно. Прошли мимо еще одной церкви, засняли издалека. Рядом - детская площадка. Покачалась на цепочке - карусели, пробежалась по горке. Зашли в магазин - купить драгоценной влаги. Вода, как я уже говорила, в большом дефиците на "Василии Сурикове". Прошли мимо рынка городского. Мама облизнулась на рыбу. Максим Борисович потащил к пожарной каланче. Мама плюнула, сказала, что подождет нас на скамеечке. К каланче нас подходило двое. Она стоит, старинная, интересная. Никто не знает, пускают ли туда. Ну, я человек дурной, звоню и просто спрашиваю - можно пройти посмотреть. Нет, отвечают мне. Ладно, нет, так нет - ушла. Передала Максим Борисовичу - расстроился. Ладно, говорит, дай хоть сфоткаю тебя на фоне каланчи. Я говорила, что он ВСЕ фотографирует? Уходя, чувствовала взгляд пожарного, открывшего мне дверь - "во дурные"... Встретили маму, Максим Борисович загорелся идеей посмотреть музей тюремного быта и музей водки. Их я уже видела, поэтому плюнула и ушла на теплоход. Заметила, что уже шесть часов вечера. Восемь часов на ногах, ни разу не присевши.
Ноги подвывали, перебинтовала их эластичным бинтом, закрячила повыше. Пришли Максим Борисович и мама. Умылись, пошли ужинать. Баклажановая лапка;, телапия по-монастырски с пюре, капустой, огурцами; Крекеры, чипсы, орешки. Пивной ужин. Пиво меняют на сок. Воспользовалась предложением. Пошли на солнечную палубу, закат снимать. Красивый все-таки на воде закат. Походили, поиздевались над техникой. Успокоились. Ушли, думали потанцевать. Присела на минуточку, проснулась за полночь. Умылась, закорячилась на второй этаж, вырубилась.
"Утро красит..." - 2.
Тот же замогильный голос призывает насыщаться. Вроде девятое мая, праздник. Возрадуемся же. Пытаюсь слезть. Сил нет. Максим Борисович снимает меня. Просто рухаю. Ноги не держат, болят при каждом шаге так, что хромаю весьма сильно (и тихонько подвываю). Идем в ресторан. Сыр, масло, колбаска. Каша. Сосиски с пюре и горошком. Для ненормальных - блинчики со сгущенкой, для меня - блинчики с джемом и сметаной, любят меня тут (не люблю сгущенку). Начинается новый день. Welcome to Myshkin! Прибыли еще вчера, всю ночь стояли на приколе. Но вчера никого никуда не выпускали. Выхожу на палубу. Свежо. Идем на нос. Батюшки-светы, кораблей набилось четыре штуки на один маленький причал. Борт к борту. Отмечаю данный факт для истории. Прошу для этого разрешения пройти в техническую носовую зону корабля. Скептический взгляд, разрешающий кивок. Прикольно, я снова там, где бывать нельзя. Еще раз фотографирую безобразие на причале, вид на корабль с носа и быстренько ретируюсь, пока не напинали. Ну, почти быстренько, ну ладно, степенно уковыливаю. Приходим в каюту, переодеваемся в общепринятое, с содроганием влезаю в туфли. Надо же, натянулись. Ждем десяти часов. Пару раз играем в карты в дурака. Получилось - хоть по разу, но дурак каждый. Правда, общими усилиями женского коллектива дураков все-таки больше, чем дурочек по количеству раз, не по штучно. Объявляют сбор - толпимся, собираемся. Значит так, объясняют нам - сейчас экскурсии, в двенадцать возложение венка к памятнику солдату. Кто хочет, пусть успевает. Выходим, нас встречает обаятельная мыша. Все с ней фотографируются. Мама вперед - "тоже хочу". Становится для фото и вдруг заливается смехом, фотографирую. Мама ко мне - "теперь ты, смотри - это мыш". Иду, становлюсь и тут понимаю, что не мыша это, не мышь, а действительно мыш. Лапки шаловливые, по боку щекочут. Тоже ржу, все, сфотографировали, утикаю, пока не защекотали. Культ-работники теплохода просят не торопиться уходить с причала. Стоим ждем, народ все прибывает. Выстроились полукругом вокруг мыша. Тут грянула музыка и выплывает боярыня-мышь. Хорошо поставленным голосом из динамика в записи, разыгрывает представление. Шаловливый мыш под конец поет песню про Мышкин на мотив "Что такое осень". Для ребят потеха - самые маленькие подходят, ничуть не смущаясь, трогают чудо. Постарше втягиваются в игру, затеянную двумя мышами, водят хороводик. Голос из динамиков замолкает, представление закончилось. Молчаливая мышь уходит обратно в домик до следующих зрителей. Шаловливый мыш остается собирать дань с приходящих.
Ступаю на землю города Мышкина. С причала начинаются торговые палатки. Мыши всех размеров и всех материалов. Даже для кошельков мыши есть - глиняные, литые - малипусенькие, лапушки. Собирают экскурсии. Пошли прямо вверх - шесть холмов составляют основу города. Первая остановка - церковь (а кто бы сомневался?). Рассказали и про эту замечательную церковь. Идем дальше. Вижу - едет машина с плакатом "Все для фронта, все для победы". Девятое мая. За ней целая мини-колонна ретроавтомобилей. Сфотографировала каждый. Блин, и ведь все на ходу. Мужчины за рулем - в форме солдат того времени. От машин оторвали - надо идти по экскурсии. Послушали про церковь и внутри, вышли. Смотрю, милиционеры тоже с ленточками "я помню, я горжусь". Сегодня серьезные. Ветераны идут. Старенькие, муж и жена, а все вместе, за руки держатся. Редко встретишь такое сейчас. По всему городу расставлены указатели "На Берлин". Недалеко, видать. Ан нет, это эстафета будет в честь дня победы". Навстречу выныривает отряд солдатов-мальчишек, медицинских сестер, просто девушек с платочками и даже один раненый под руку с медсестрой. Опирается при ходьбе на простреленную ногу, из головы кровь течет. Дойти ему обязательно необходимо. До площади, где будет представление с его участием. Актер это. Сворачиваем на аллею славы. В начале стоит камень "вечная слава". А недалеко фигура солдата, возвращающегося домой. На аллее расставлены стулья - здесь будет концерт для ветеранов. Готовится почетный караул для памятника. Проходим тихо, стараясь не шуметь - экскурсия все - таки. Подходим к стене памяти. На ней выбиты письма, фронтовые письма, из тех, что дошли до дома. Именно сегодня это бьет по сердцу особенно сильно. Экскурсовод привычно рассказывает стандартные истории про эти письма. Ее они уже не так трогают. А у меня щемит сердце. Каждая строчка - чьи-то слова, которые дошли - таки до любимых и близких, несмотря на войну. Читаю их - ни в одной строке нет ни капли жалости к себе, сетования на судьбу, описания ужасов, что довелось увидеть и пережить - там только теплота, поддержка и горячая надежда вновь встретиться. И похоронка, а рядом - запись из дневника - "любимый мой, дорогой, я никому не скажу, что ты умер. Мы с детьми будем вместе ждать тебя с войны. Я буду ждать тебя, ведь пока мы ждем, мы верим, что ты вернешься". Я плакала.
Дали время осмотреться. На площади - суета официальных лиц. И ветераны. Они вообще не понимают, что они тут делают. Они сами никому не нужны, нужно их присутствие, чтобы отчитаться. В их глазах растерянность и непонимание - "а где ж вы, официальные люди, в другие дни, когда мы приходим к вам за простой помощью, подчас остро необходимой? В другие дни мы для вас обуза, пенсионеры. А сейчас да, сейчас мы - ветераны. Сейчас, только сегодня вы вежливо пообещаете нам помочь и спокойно уедете до следующего девятого мая". Их память уже никому не нужна и не интересна. Рядом бегают дети, ростки новой жизни. И они на их фоне, как камни, держащие историю, тянущие вниз, туда, где было отчаяние, от которого теперь им не скрыться. Но они - это живое доказательство неправоты для тех, кто хочет переделать историю. Последние люди, кто видел и знает достоверно, что было и как. Кость в горле, о которой надо заботиться. По идее. Они и заботятся - раз в год. Чаще никто и не требует вспоминать, только некролог даст ненадолго шанс ветеранам последний раз быть услышанными. Мне было стыдно находится рядом с людьми, которые, сражаясь, надеялись на светлое будущее. Они его получили? Их дети - не знаю, а они, чей возраст официально именуется - "сроки дожития"? А не могу смотреть им в глаза.
Прошли дальше, постаралась на время забыть про черную меланхолию. Впереди разливался широкий рукав Волги. Остановились на берегу. Узнали легенду об образовании города. Про мышонка, спасающегося от змеи. Который, убегая, пробежался по лицу князя и разбудил его. А проснувшись, князь, увидевши змею, убил ее и подумал, что, не будь мыша, змея вполне могла его укусить, убив тем самым. И повелел построить здесь часовню, а место назвать - Мышкин. С этого, по мнению рассказчика, и началась история города Мышкин. На берегу располагается квартал кузнецов и гончаров. Заводят, рассказывают про то, какие они замечательные, как сделанные их руками вещи приносят счастье, только раскрывай кошелек. Народу - тьма, лично я ничего не увидела, кузнец в такой обстановке вряд ли что сделает. Он и берет одну заготовку, разогревает ее на печи, делает шесть-семь ударов молотком и кладет обратно. Все довольны - зрители представлением, кузнец тем, что, впечатлившись, люди купят рядом расположенные кованные розы, подсвечники, шпильки и тому подобное. Эти кузнечного дела предметы одинаковы по всему Мышкину, да и не только. Хотелось бы знать, как при таком напряженном рабочем дне кузнец успевает ковать такую красоту одинаковую? Ведь каждая вещь, сделанная вручную чем-то отличается от другой такой же вещи. Разве нет? Не стала я спрашивать, не ответят мне. Да и то, стала я слишком дотошна, раньше была более доверчива. Вот гончары, те да, они прямо на глазах горшки лепят, только горшки те лепятся за пять минут и имеют вид не слишком притягательный. Будучи в Белоруссии, наблюдала работу тамошнего гончара. Он не обращал внимания, собралась ли группа. Он делал товар. Если находились зрители, тем им лучше. Максимум, он мог на минутку-другую задержаться по отдельной просьбе директора этого музея, чтобы дать людям время развернуться. Только директора. Он делал свои кувшинчики с вниманием и достоинством, осознавая, что он - мастер-гончар. И хоть я не взяла ни одной его поделки, но к гончарному искусству прониклась большим уважением. Я не говорю, что у нас гончары хуже, в Мышкине просто я не увидела уважения к себе у гончара. Увидела лишь обреченную необходимость раз за разом делать одну и ту же вещь, уже набившую оскомину и нежелание, но, опять-таки необходимость выдавать ее за искусство, hand-made, чтобы шла продажа. А после рабочего дня опостылевшая работа делать одинаковые заготовки для мышастых колокольчиков. Ведь наверняка им хочется и другие вещи делать? Что-то у меня настроение не то. По идее, я должна носиться с горящими глазами и скупать все сувениры в округе, имеющие символику мыши. Какой-то я неправильный турист.
Вышли на улицу. Пошла каменистая дорога. Экскурсовод объяснила, что это не каменистая дорога, а булыжная мостовая, счастливая, кто насчитает в ней 77 камней и загадает желание, у того оно сбудется. Все пошли считать, я пошла за ними наблюдать. Лично Максим Борисович насчитал 81 камешек, но на 77-ом он - таки загадал желание - посмотрим.
......
Вернулись к церкви. Что, думаю, экскурсия закончена, и это всё? Оказалось, нет, просто всё достопримечательное сфокусировано тут весьма компактно. Мы просто обходили город по кругу. А сейчас мы идем не к церкви, а к дому первого главы города. Домик маленький, уютный, стоит на самом берегу реки, позади него пристань. Очень симпатичный домик, деревенский, но свеженький, яркий, прямо просящийся на фотографию. Рядом с ним домик поменьше, с крестом на макушке. За спиной оживленное шевеление. Оглядываюсь - там администрация, к ней свозят технику военную. Вижу неучтенную машину - а не сфотографировать, народу - тьма. Кое-как выцелила. Это, говорят, для торжественного проезда по городу. Снова утаскивают на экскурсию. Идем к домику поменьше. Из рассказа экскурсовода узнаю - это личная часовня первого главы города. Первым делом нас заводят туда. Там три длинные лавочки, усаживаемся, ждем - что будет. Не уместившиеся притуляются по углам. Выходят три официально одетых мужчины, тоже с ленточками. Понимаю, что и здесь будут петь. Похоже, это традиция местных городов - показывать своих музыкантов. Поют - отрывок из церковного песнопения и маленькую народную песню. Хорошо поют, красиво. Но лучше у них все равно получается именно народная песня. Думаю - для меня это больной вопрос - как же они хорошо поют. Но, несмотря на все их таланты, они не востребованы. Продают диски со своими записями. А голоса у них красивые. Сколько таких замечательных голосов пропадает в городах и селах неузнанными? Поют только для себя, для таких, как мы, туристов (в лучшем случае, если договорятся с администрацией), для близких. И никому не нужны. А у меня шанс показать свои песни уже как минимум 5 людям, которым это интересно, а я выкаблучиваюсь. Стало стыдно. Вышли из часовенки, прошли в дом. Опять народу - не протолкнуться, экскурсии не успевают разминуться. Подождали минут пять - вошли. Бесит, оплаченные экскурсии - и бегом-бегом, не задерживаемся, в затылок дышат следующие. Но ладно, вдруг что интересное расскажут. Зашла, осмотрелась. Прямо с порога навалены валенки - все с мышами - нарисованными, вышитыми, а то и морда валеночья мышастая. Тут же лоток с поделками, мыши разных видов, кто бы сомневался, и магнитики с видами Мышкина. Несколько особо вычурных валенка висят на стенде - как жаль, именно они не на продажу, понравились одни мне. Тут же стоит памятник валенку от благодарной России, сделанный местным умельцем. Здешние вообще любят валенки, ходят в них зимой и летом. Летом - удивительно, но, говорят, в валенках никогда не бывает жарко. Другое дело, любят от души или реклама обязывает? Говорю же, настроение не туристическое. Тут же стоит странный агрегат с валиками, полными мелкими железными штырьками. Под агрегатом лежит кот, спокойный, меланхоличный - вокруг люди снуют, а ему хоть бы хны, спит, бродяга. Стала его фотографировать - дернул хвостом раз, другой, недовольно встал, перешел под памятник спать. Пояснили - кот спокойный, но фотографироваться не любит, не барское это дело. Печка есть стилизованная с валенком на макушке - говорят, если валенок намочить, его можно на печке высушить и ничего ему, валенку, не будет. Следующий взгляд цепляет второй в комнате агрегат, побольше первого. И, наконец, стенд с всякими разными валенками и предметами. Столпились у большого агрегата. Экскурсовод рассказывает, что для одного валенка надо четыре овцы постричь, сейчас-то это легко, а вот в древние времена мастером за день всего пятнадцать овец могло быть обработано, жуткого вида ножницами, даже на взгляд тяжелыми и неудобными. Затем, рассказывают, шерсть несколько мгновений, вымачивают в серной кислоте для удаления запаха специфического и жира. Потом расчесывают, для чего и нужен этот большой агрегат. Только это уже механизированная версия, она и вычесывает, и прессует. Раньше сначала долго вручную все это делали. Русские валенки, оказывается, варят. И только потом делают войлочное полотно. Затем обертывают вокруг специальной раньше деревянной, сейчас металлической заготовки и обивают скалкой. Каждый мастер, для получения хорошего валенка, должен знать специальные 16 точек для ударов. Из длиннющего, 4 метра полотна, получается одна пара валенок. Интересно. Приглашают дальше. Проходим в следующую комнату - там все еще предыдущая группа. Стоим, ждем. Спрашиваю про маленький агрегат. Говорят, брат большого, только современней. Дождались, вошли. На стенах старинные черно-белые фотографии и обувь на полках в несколько рядов. Старинная обувь. Рассказывают про то, что лапти стоили копейки, плели их все, но снашивались быстро. Зато сапоги - это был культовый предмет. Парень, сватающийся к девушке, сначала шел не за кольцом, нет, за сапогами. Иначе выгонят с позором. Самый шик - скрипучие стучащие сапоги - для этого подкладывали стельки из бересты и подбивали каблуки железными подковами. Нам их не понять. Интересуюсь, что такое хромовые сапоги. Экскурсовод в замешательстве, говорит, что это из очень хорошей телячьей кожи сапоги, но почему название такое, не знает. Показывает женскую обувь - та сначала от мужской не отличалась. Потом все более видоизменялась. Девушкам не положено было стучать, как мужчинам, при ходьбе - их каблучки подбивались березовыми гвоздиками. Гимназисткам долго спать нельзя было - шнуровка их форменных сапожек даст сто очков вперед шнуровке "гриндеров". Дамы меняли обувь на балах для каждого танца, более того, в одних танцуешь, в других идешь кокетничать с понравившемся мужчиной. Полные впечатлений, выкатываемся в следующую комнату. Тут настенное полотно с валенками, изображающими чаепитие. Вообще, из войлока можно сделать буквально все. Укатайку вызвал утюг и гоночная машина. В окно вижу - проезжают машины военные. Там, за окном, парад победы. А я тут. Выпустите меня! Не выпустили. Деньги заплачены, смотри. Посмотрели на разные виды войлочно-валянного искусства. Экскурсовод говорит, что нынешним девушкам тяжело - они зачастую не могут на танцах понять - занят парень или нет. Вот раньше, продолжает, сразу можно было это определить. Если парень с поднятыми голенищами сапог - свободен, загнутыми - значит, с выбором уже определился. Посмотрели на ноги присутствующих мужчин - и где искать голенища? Мужчины ухмыляются - поди их теперь, раскуси. Спустились в подвал - сразу стенд с растениями. Слушаю, что это. Оказывается, лен-долгунец. Сначала его сеют, только мужчины (сеют принципиально безпортошными, чтоб матери-земле показать, что голые совсем, одеть нечего, пусть обильнее родит), зато потом вся работа на женщинах, а работа немаленькая. Снять лен, выбить семена из коробочек, вымочить, высушить, обмолотить, прочесать дважды, распотрошить. И отложить до зимы, другой работы полно. Зимой же сесть нитку выпрядать. Показали нитку, сделанную опытной мастерицей - чуть толще современной шелковой, аж оторопь берет. Вот так, говорят, растет рубашка на поле. Потом эту нитку и превращают в полотно - показывает стоящий тут агрегат. Внушает уважение - и все это делали женщины. Бог мой, да мы по сравнению с ними не просто лентяйки, ужас какие лодыри. Жалуемся на то, что на работе устаем, а делать-то нам почти и нечего - все готовое или машины помогают. Современные женщины деревенским труженицам прошлых веков в подметки не годятся. Все покупаем, а простейшая работа по дому вызывает стенания. Тьфу, противно. Задумалась, а выживу ли в деревне? Городская-то с рождения? Посадить, вырастить, заготовки сделать - это умею. А стирать в проруби, ухаживать за скотиной, самой прясть - это нет. Хотя за скотиной, это научиться можно. Стирать в проруби не соглашусь ни за какие коврижки. А прясть - терпения не хватит. Да и лен выращивать - это тяжкая задача. Грустно стало. Совсем я современная - привыкла к тому, что многое можно купить, многие задачи можно перепоручить технике, что добраться до нужного места тоже можно быстро - раньше о таком и не знали. Жили проще. Снова задумалась - обеспечивали себя сами, не справлялись - шли по миру. Выпусти кого городского в такие же условия, да далеко от города - многие ли приспособятся? Точно знаю, я одна не справилась бы, тут нужен сильный мужчина. Не мускулами, духом. М-м-м, хотя и мускулами было бы замечательно... Так, не туда пошла. Вот они, деревенские обеспечивали себя, а грамотой некогда было заниматься, просто некогда. И если снова начать жить так, уже следующее поколение потеряет все, накопленное веками. Как сохранить образованность, живя на земле? В ее необходимости не сомневаюсь ни секунды. Подумаю еще об этом не досуге. А пока выходим через заднюю дверь на косогор. Спускаемся - вот она, пристань. Но туда нам пока рано, время еще есть - идем на мельницу. Она тут не совсем древняя - уже с мотором. Тут тоже полно мышей в человеческий рост - две кумушки на лавке (жены помещиков), мыш-мельник за жерновом, с женой и мышатами - семеро по лавкам, да еще один мельник у самой мельницы, тоже не один. Совсем на входе - старенький мыш-бродяга, бомжик по-современному, милостыню просит. Походили, поснимались, выслушали о процессе приготовления муки и видах ее, в зависимости от тщательности помола. Собрались вокруг жернова каменного, прародителя мельницы - рассказывают, смотрим на фигурки мышей. Одна фигурка вдруг начинает крутить жернов... Визгу!!!!!!! Оказывается, человек так долго сидел, чтобы бдительность нашу усыпить. Улыбаясь, выходим. Следующая дверь - вот тут стоит сам мотор мельницы и две экспозиции - бакалейная лавка и скобяная. Всегда мечтала узнать, как они выглядят. Бакалейная лавка - это хлеб, конфеты, сигареты, чай и консервы, которые появились в позапрошлом уже веке. А вот скобяная - это гвозди, чайники с самоварами, подковы, серпы и сбруи. Все сфотографировали. Вышли, экскурсовод прощается с нами. Это была последняя экспозиция. Для городка в две улицы - два часа экскурсии - совсем неплохо.
Смотрим на часы - без пяти двенадцать. Рысью несемся на причал. Смотрим - наших нету, опечалились - опоздали? Заходим на теплоход, успокаивают - еще не начинали. Птицей в каюту - сбросить все покупки, и обратно. Объявляют сбор. Собираемся, впереди все культ-работники с венком от компании и директор круиза. Тот еще заводила. Выдвигаемся. Идем в обход, не экскурсионными путями. Молчим, думаем. Директор спрашивает, "что за дела, почему не поем?". Сзади отвечают - "а что петь-то?". Предлагают "Этот день победы". Как выяснилось, эту песню знают только баянист и сам директор. Поют дуэтом, в полной тишине. Баянист наяривает так, что рвет баян. Опять тишина. Предлагаю незабвенную "Катюшу". Вообще, я предлагала ее еще в первый вечер, во время концерта, но выяснилось, что баянист не знает аккордов. А сейчас ничто не мешает нам ее спеть - кто ж "Катюшу"-то не знает? Говорят - "ну знаешь, запевай". А вот не надо меня провоцировать - взяла и запела, слышу, сзади потихоньку включаются, загораются. Только в гору мы идем, дыхалки не хватает одновременно на идти и на петь. Слышу - замолкают. Нифига, нас так просто не возьмешь. Из последних сил пою - голос все больше напоминает грампластинку, так же похрипывает. Дотянула, отдыхиваюсь - все ж идем быстро, чтоб успеть к процессу возложения венков в официальное время. Опять тихо, что не нравится директору - снова поступает предложение петь. "Катюша" уже полюбилась, к тому же дорога пошла под уклон, раздышалось. Говорят, "а кто запевалой?". Молчу, надо же хоть иногда скромность проявлять, пусть другие попробуют. Справа запевает девушка - чистым, высоким, невозможно красивым голосом. Что ж ты раньше, с таким-то голосом, молчала???? Поет один куплет, останавливается. Подозреваю, сил не хватает одновременно петь и идти. Это я со своим голосом могу спокойно позориться, а ей с таким оперным голосом позориться как-то не комильфо. Но песню подхватывают другие - тише, почти неслышно, но так же душевно. Допели вовремя, как раз подошли. Народу - тьма. Нас просят выстроиться в шеренгу по четыре - выстраиваемся и почти строевым шагом идем к памятнику. Возложили - стоим, молчим. Постояли, отдали, так сказать, дань памяти, можно дальше дурачиться. Все куда-то резко рассосались. Мама - к памятнику, сфотографировать ее просит. Рядом с памятником почетный караул. Фотографирую обоих. Приходит мысля - сфотографировать солдата на фоне памятника, как показатель преемственности времен. Реализую ее - получилось знаменательно. С разных сторон поснимала утопающий в цветах памятник солдату, возвращающемуся домой. Вовремя, караул уходит. По-строевому, но не по памяти, нет - по словам командира - шаг влево, шаг вперед, задние повернулись, передние стоят. Строевой шаг сохраняли шагов на двадцать от памятника, потом расслабились. Ладно, что мне-то придираться? Увидела совсем молодого мальчишку в летней военно-полевой форме тех лет. Похоже, он сам ошеломлен - но ведь были, были такие же мальчишки, в такой же форме тогда. Ветераны, из мужчин, наверное, сейчас, глядя на этого мальчишку, вспоминают себя.....
Ну вот, культурная программа на сегодня выполнена, мы предоставлены самим себе. Решаем подняться на колокольню той самой церкви, что встретила нас утром. Говорят, можно. Идем - мама наотрез отказывается к нам присоединяться, говорит, подождет снаружи. Входим, сбоку, слева, проход к колокольне и забавная надпись - "вход на колокольню - пожертвование 10 рублей". При чем здесь пожертвование? Так бы и написали - "Аттракцион - колокольня, стоимость - 10 рублей". Платим, входим. Лестница винтом вгрызается в нутро церкви. По ней кто-то постоянно спускается. Через 10 минут терпение иссякает - "да сколько же вас там, куда только помещаетесь?". Еще четверо и все, поток иссякает, с нашей стороны больше никого. Поднимаемся. Один пролет, второй - чердак. В углу свалены оклады для икон, пол дощатый, а сквозь маленькие окошки сочится свет, в лучах которого плавают пылинки. Красота запустения. За решеткой над полом развешана старинная одежда. И снова лестница. Еще раз винтом поднимаемся выше. Ощущение, что давно уже поднялись над уровнем колокольни, а путь все не заканчивается. Так недолго и в космос пешком подняться. Еще лестница, уже прямая, но до ужаса крутая. И еще одна. Небольшой переходик, последняя, самая крутая лестница, заканчивающаяся деревянной крышкой, ожидаемо открытой. Медленно открывается площадка. Четыре арочных окна, глядящих на разные стороны света, большой колокол, с обернутым языком и шесть маленьких колоколов, доступ к которым закрыт дверцей. В одном окне - купол церкви, в другом - Волга и последние два открывают вид на сам Мышкин. Все отмечаю для потомков. Даже делаю панорамный снимок - для особых любителей. Максим Борисович привлекает мое внимание - смотри, мама зовет нас, пора, кричит, идти, а то время обеда на теплоходе закончится. И действительно, внизу вижу маленькую фигурку мамы - боже, как мы высоко. Фотографирую маму - она тут же прекращает сердито кричать и улыбается - уж что-что, а позировать она умеет. Фотографирую Волгу, Максим Борисовича на фоне Волги, Максим Борисовича на фоне маленьких колоколов. Приходит шальная мысль позвенеть - не беда, что дверца - на носочки вставши, да руки вытянувши, дотягиваюсь. Первый раз тихонько дергаю - колокол удивленно дребезжит. Дергаю вдругорядь - чистый, тонкий, тихий звон. Отшатываюсь, понимаю - нужно тикать, пока не замели. Разрешения-то никто не давал. Осознаю, почему язык большого колокола обернут - от таких вот, как я, которым только дай попробовать. Вроде, никто внимания не обратил - звон действительно был тихим. Снова смотрю в окна - один вид сильно притягивает взгляд - большой храм на пригорке, чем-то он меня привлекает. Максим Борисович дергает - пошли. Послушно следую за ним - вниз идти как-то легче, быстро оказываемся внизу. Бросаю последний взгляд на лестницу - я часто так делаю, прощаясь с ощущениями. Встречаем маму, спрашиваю - "звон слышала?", говорит, что-то такое слышала, но не поняла, что это и откуда. Думаю, слава богу, раз мама не поняла, есть вероятность, что никто не понял.
Возвращаемся на теплоход. На обед мои любимые фаршированные помидоры. Куриный бульон с пампушками, ну, мне, как единственной вегетарианке на борту - овощной бульон с ними же. Кабачки с овощами мне, куриная лапка с рисом и пареной цветной капустой - маме, говяжий язык с тем же гарниром - Максим Борисовичу. И замечательный десерт - охлажденное парфе с лимонным соусом и киви. М-м-м, пальчики оближешь. Отяжелевшие, возвращаемся в каюту. Но долго сидеть нельзя - пароход скоро отплывает. Снова возвращаемся на землю, дабы посетить знаменитые мышкинские палаты. Идем по улице. Сразу за причалом привлекает внимание облагоустроенная набережная, при определенном взгляде - очень похоже на море. Дальше проходя, натыкаюсь на пасторальную картинку залива в речном масштабе - и ее откладываю в память фотоаппарата. Привлекает внимание то, что, вне экскурсионного маршрута улицы ну как то очень никакие - можно увидеть дома, еще носящие следы бомбежек. Подходим к мышкинским палатам - красота. Современное, большое, красочное здание, а на заднем фоне - тот самый бомбежный дом, во дворе которого много хлама. Долго ищем вход на саму экспозицию - посылают от края к краю, выходим за ворота. Вижу машину времен войны - она за деньги катает всех желающих. Блин, в Москве такие машины в специальных помещениях с нужной температурой и влажностью и уж никак нельзя на них чихнуть. А тут на них катают и нимало не смущены их раритетностью... Тоже хочу!!! Дергают - нашли вход. Идем, а там, оказывается, экскурсии по записи, только группами. На входе - сувениры, стоит охранник-мыш и вьется огромная лестница на второй этаж, чуть сбоку - магазин сувениров подороже. Встречают замечательно красивые, по древне-русски одетые девушки, с мышиными ушками - прямо, кавай. И тоже в валенках. Прошу разрешения сфотографировать - две отказывают, одна не против - ее, запечатлев, благодарю. По секрету рассказывают, в принципе, пришедшие без группы могут присоседиться к уже уходящей экскурсии. Но следующая начинается именно во время отхода нашего теплохода. Мама с горя покупает малюсенькую мышу из тех, что для кошелька. Выходим, фотографируем на память вход. Идем обратно, к ручью "Студеный". Смотрим на него, взгляд непроизвольно поднимается выше, а там - тот самый храм, что привлек мое внимание еще на колокольне. Решено посмотреть, что же это такое, в экскурсионных маршрутах его нет, только на общей карте города. Идем, поднимаясь на пригорок, проходя рощицей - здесь как-то по особенному тихо, умиротворяющее. Обходим храм - он на реконструкции, но вход открыт. Я и мама заходим. Максим Борисович не изъявляет подобного желания. Сразу от дверей висят четыре колокола, маленьких. Думается почему-то, что, если позвоню тут, ругать не прибегут. Заходя сюда, впервые хочется вести себя тихо не потому, что так принято, а потому, что что-то такое в душе, кажется, можно услышать. Внутри полным ходом идут реставрационные работы, но сейчас никого нет. Даже батюшки или вечно стоящих рядом богомольных старушек, норовящих что-то поправить, убрать свечи с подставок, посмотреть неодобрительно - "ишь, разрядилась, ходить надо в длинном и черном, чтоб быть богоугодной женщиной, не поднимая от пола глаз..." Так и хочется тем бабушкам вслух ответить - "бабушки, милые, а если чадру одену, стану богоугоднее?" Ведь и черная, и длинная, и внимания к фигуре не привлекает... Что-то мне сомнительно, что это что-то изменит, кроме удовлетворения бабушкиных запросов. Кажется, им просто обидно, что кто-то позволяет себе одеваться так, чтобы подчеркнуть свои достоинства, а им уже это кажется неприлично. Как они говорят - "в их-то возрасте..." Бабушки, милые, вы - женщины, в любом возрасте прекрасны, недаром уважающие себя бабушки просто притягивают взгляд и очаровывают своей статью. А недовольные собой и других пытаются к такому же состоянию привести. Сама такая бываю, так что знаю. Тишина такая, что слышно, как похрустывают сгорающие свечи, а они тут есть. Несколько икон, но не в них, чувствую, дело. Тут атмосфера покоя, умиротворенности. Я замерла, впитывая. Мама прошлась, посмотрела на иконы, как на выставке, тянет меня на выход. Не чувствует она, что ли, того, что чувствую я? Ведь прямо так и висит это в воздухе... Выходит, зовут меня уже вдвоем... А я не хочу уходить. Прошу дать мне пару минут. Прохожусь по залу, захожу за иконостас, там краски стоят, некоторые иконы, вещи батюшки - улыбаюсь - этот храм живой, но тут можно побыть с собой наедине. Присаживаюсь на лавочку, сижу, тихо-тихо, чтоб не сломать очарование этого случайно найденного храма. Снова зовут. Поднимаюсь, буквально против воли иду - действительно, пора, через двадцать минут - контрольное время прибытия на теплоход, а я не имею права лишать маму и Максим Борисовича желания посетить еще один музей, тот, что углядели, когда шли к храму. Храм провожает меня той же тишиной и теплотой, живо ощущаемой вплоть до дверей и оставляющей светлое чувство уже за ними. Идем к музею - это, оказывается, старый еще музей мыши. Вот тут душевненько. Перед входом плакат с мышами, в котором можно сфотографироваться. Можно бесплатно, а можно за десять рублей - как совесть позволит, никто за этим не наблюдает, рядом просто поставлена коробка с надписью - "фотография стоит 10 рублей". Фотографируемся сами, фотографирую двух девушек - попросили обеих снять, а то все время раздельные у них фотографии. Заходим - ну, конечно, и тут кот. Вообще на самой дороге - и ничего его не волнует, просто спит, обходите его, как хотите. Обошли, ну разве можно такого красавца в чем-либо упрекнуть? Мышей тут - ой, мама. Правда, и кошки есть - в качестве сувениров. Нашла кошку, похожую на Мурлеську - такая же черная, глазки такие же наглые, самоуверенные, при этом хороша, зараза. Купили, дома сравним. Посмотрели мышей, настенную роспись на тему легенды об образовании Мышкина. Особенно понравился башмак глиняный с мышами, забавно из него выглядывающими. И мыша из репейника. К остальным осталась вполне равнодушна, хотя, на всякий случай, сфотографировала. Но мышей тут, не сомневаюсь, больше, чем в том, новосделанном музее "Мышкины палаты". Да и тут они органичнее смотрятся. Домик деревенский, вполне себе мышастый. Вышли. Понеслись к теплоходу, на перекрестке замечаю с утра выцеливаемую мной зеленую махину стрелкового оружия. Подпрыгивая, резко меняю направление движения. Вот она, родимая, теперь не скроешься.
Несемся дальше. Пробегаем автобусную станцию междугороднего значения. Мельком удивляюсь - городок-то по масштабам - деревенька, милая, маленькая, а вот поди ж ты, и тут есть автобусная станция, не транзитом проходят тут автобусы. Но фотографировать нечего. Все ближе пристань. Резко тормозим. Мама дорогая - шесть (!) теплоходов боком к боку стоят, еще один хочет в скором времени присоседиться. Такое не часто увидишь. Фотографирую само явление, фотографируемся на фоне в разных комбинациях. Убегаем. На пристани - все те же прилавки. Наш корабль - первый от причала, то есть по-любому не пропустим отплытие. Успокаиваемся, замедляем шаг. Почти доходим до теплохода. Мое внимание привлекает звонкий красивый звук. Вижу молодого мужчину, парня, на прилавке которого лежат странные глиняные кулебяки с дырочками. При дуновении в них и возникает такой красивый звук. Чем больше кулебяка - тем глубже звук. А заворожил меня голос самой большой кулебяки - с ладонь размером. Называется такое чудо - "окарина", такие штуки были найдены при раскопках недалеко от Мышкина, изучены и повторены этими вот умельцами. Раскупаются охотно. Смотрю, мучительно соображая, хочу я такую или нет. Понимаю, что хочу, но покупать не буду. Пока я под очарованием этого звука, сейчас, взявши, буду постоянно что-то наигрывать, но уже завтра положу на полку, потому что, даже научившись играть, делать это буду крайне редко, не тот у меня стиль жизни, чтобы играть по вечерам. А зачем покупать то, что использоваться будет только один-два дня? Нерационально. Записываю на видео звук этой замечательной кулебяки и, с сожалением, ухожу. Прохожу мимо шаловливого мыша - он сейчас не у дел, шествую в каюту. Подходит время отплытия - а о нем ни слуху, ни духу. Максим Борисович несется на ресепшн узнавать, в чем дело. Выясняет, что время отплытия отодвигается. Радуется, хотел пробежаться по другим теплоходам. Пробегаемся. Первый делом на любимое "Прикамье". Вот наша палуба, вот наш номер. Фотографируем дверцу, окно, вспоминаем. По остальным пробегаемся без особого, с нашей с мамой стороны, интереса. К Максим Борисовичу это не относится. Его фотоаппарат временно в отключке, поэтому Максим Борисович просит меня заснять интерьеры его обожаемых кораблей. Выполняю его просьбу. Наконец, успокаивается, идем в каюту. Минут через двадцать надоедает в темноте сидеть, принимаю решение идти на солнечную палубу, которое тут же и выполняю. Наслаждаюсь солнышком вплоть до отплытия. Замечаю, что оное началось, только когда вижу, что от нас отсоединяется следующий за нами корабль. Наблюдаю дивную картину, как семь кораблей играют в шашки на русле Волги. Весьма тонкое искусство. Бросаю взгляд на причал - там нас тоже провожают, махают рукой - отвечаю им, прощаясь тем самым и с самим Мышкиным. Медленно проплывают строения - сначала новые, покрашенные - это у причала, потом старые, заброшенные, это окраина города. И неважно, что до этой окраины - 5 минут пешего ходу. Последний взгляд на "мышкины палаты". И замечательные виды берега. Лежу в шезлонге - впереди долгая дорога домой. Ноги по-прежнему болят, я их снова замотала в бинты. Наплевав на приличия, закрячила на борт теплохода, повыше. Полежала так чуток, потом пришел Максим Борисович, пришлось ему место уступать, больше шезлонгов не нашлось. Уселась на технической части палубы на ящик с песком. Сначала сидела по-турецки, потом свесила ноги за борт. Ощущения резко обострились - прикольно, ноги плывут в офигенном количестве метров над водой. Упаду - течение сильное, отнесет далеко. Минуты четыре выдерживаю, потом ноги убираю обратно - холодно, ветер за бортом сильный. Поджимаю снова под себя - теперь для сугреву. Проплываем замечательно красивые места - только сфотографировать их тяжко - то солнышко, то черные тучи - меняется освещение каждые две минуты. Но фотографирую - попробуй меня удержи. Проплываем ведущую в никуда дорогу, что обрывается внезапно, утыкаясь в берег - тут ходит паром. Деревеньки, деревеньки - как их много. Все такие живописные отсюда, но ближе рассматривать не хочется, чтоб не разочаровываться. Сижу долго, Максим Борисович уже успел уйти, вернуться, а я все сижу. Сама не знаю, что на меня нашло - обычно я человек неугомонный, долго меня на месте удержать, ничем не заинтересовав, довольно тяжело. А я даже книгу свою электронную не читаю...
На берегах стало появляться все больше отдыхающего народа. Сначала единичными случаями. Потом парами, потом группами, потом пошли потоком через каждые триста метров. Думаю - что за обалдеть в ботинках? Смотрю не в сторону, как раньше, а вперед - по ходу теплохода. Ага, вот в чем дело - появился Углич. Сколько же я просидела? Потихоньку вплываем в границы города. Взгляд цепляет странную картину - полу-утопленные гаражи. Смотрится так интересно, что, пусти меня сейчас, непременно бы залезла внутрь - посмотреть. Поспорили с Максим Борисовичем - говорит, что для катеров, а для входа дверца сзади. А я уверена, что при поднятии Волги поленились убрать. Ждем. Проплыли, стараемся рассмотреть вход в гаражи - там только стенки, закрытые выросшими деревьями - куда уж тут внутрь войти. Смотрю на Углич, вспоминаю. Не заплывая, поворачиваем к шлюзу. Проходим. Ну вот, Москва все ближе. Собираюсь с силами, сползаю с ящика, иду в каюту. Но там нахожусь недолго - пора ужинать. Для обычных людей - овощи с семгой, для особенных - овощи с сыром. Картофельные котлеты. Что еще, рассмотреть не успеваю - внимание отвлекает торт в форме корабля - у кого-то из пассажиров праздник. Когда отвлекаюсь от него, все оказывается съеденным. Снова в каюту - отдыхать, вечером танцы.
Танцы объявляют по громкоговорителю. Поднимаемся. Ого, много народу. Устанавливают музыкальное оборудование. Директор спрашивает - "готовы ли к диким полуночным танцам?". В ответ ему дикий рев. Радуюсь, наконец-то натанцуюсь, не боясь привлечь слишком много внимания. Но сначала салют. Троекратное "ура" после каждого запуска. Салют закончен. Танцы. Танцуют почти все - ура! Ну конечно, так просто мне потанцевать не дадут. Разражается сильнейший ливень, с громом и молниями. В минуту площадка пустеет. Стоит под навесом человек десять, ждут, может, недолго дождь? Да, два раза. Уходим, директор кричит вслед - "куда, кто бросает?". Уходим в каюту, пять раз играем в карты. Все это время прислушиваюсь к шуму за окном. Замечаю, что он исчез - выглядываю, так и есть, дождь, выполнив подлую задачу всех разогнать, успокоился. Поднимаемся на солнечную палубу. Там три человека, да ди-джей теплохода. Музыка по-прежнему играет. Танцуем два танца. В одиночестве. Надоело, нет азарта. Спускаемся, присаживаемся понаслаждаться ночью. Сидим, никого не трогаем. Разговариваем. Присоединяется еще одна женщина. Разговариваемся. Выясняется - тоже хочет танцевать, но только под русскую музыку. Спрашиваю - за чем дело стало? Подойти и попросить. Говорит - стесняется. Предлагаю свою помощь. Поднимаю всех, идем. Подхожу к ди-джею, озвучиваю общее желание. Обещают по завершении композиции исполнить. Все вместе сидим ждем. Начинается русская музыка - танцуем, нашего полку прибыло. Теперь нас пятеро. Погружаюсь в танец - один, второй, третий. Появляется еще три человека. Теперь уже, уставшие, но довольные, уходим мы, спать.
"Утро красит..." - 3.
Первое утро, которое не вызывает стойкого отвращения, привыкла. Хотя голос все еще кажется противным. На этот раз спускаюсь почти непринужденно. На завтрак - капустка с виноградинками, сыр, масло, сок. Каша овсяная. Мне - омлет, остальным - гречку с тефтельками. После завтрака - каюта - сегодня объявляется relax - день. Лежу, любуюсь видами. Максим Борисович бегает, что-то фотографирует. Мама лежит рядом, разгадывает кроссворды. Поднимаюсь на солнечную палубу, загораю. Обед - нарезанные овощи, гороховый супчик с копченостями или суп-пюре из цветной капусты, капустный шницель с сыром, рыбка с жареной картошкой и запеченным помидором, чахохбили, здесь называемое мясом в горшочке с овощами. На сладкое - нечто мягкое, холодное, с клубничным вкусом. Ум-м-м, мне хорошо-о-о. Пошли шлюзы - это вам не широкая бесконечная Волга. Кажется, сегодня нас решили закормить. Буквально через 2 часа - так называемый ланч - "блинный вечер". Справляемся и с этим. Переселяюсь на солнечную палубу. Сижу по-разному - на шезлонге, на ящике с песком, в конце концов, на перилах теплохода. Так меня и сфотографировали где-то на канале - там, где встречали теплоходы. Задумалась, не успела ответить взаимностью. Ждала вечера караоке, обещанного культ-работниками. Дождалась. Пели то хором, то соло (для особо смелых), то дуэтом. Запомнилась "Лохматый шмель, на душистый хмель, цапля серая в камыши...". Начал петь мужчина, я подхватила, сзади тоже, но как то потихоньку уступили бразды пения мне - пришлось петь, но получилось красиво. Мужчина, так вообще, похоже, прибалдел - он вообще был мастак петь под караоке, пел половину песен, но когда я знала слова - он свой голос резко притушал. А я балдела. После караоке сразу наступил ужин - как то внезапно. Опять овощной салатик - на этот раз с редькой. Тефтеля с запеченной помидорой и сыром, макаронами, маленькими пареными морковками. Рыбка с тем же. И овощные голубцы для меня, любимой. Замечательно вкусный мусс с экзотическими фруктами. Так, с едой на этом теплоходе закончено. Да и речной вокзал близко - уже кушая, наслаждались видом ближайшего Подмосковья. Вернулись в каюту, собрались. Максим Борисович унесся снимать виды. Мама ушла говорить со знакомыми. Я осталась в каюте одна. Накатила грусть - вот и заканчиваются выходные. Уже пошли корабли, что около причала, уже тучи на небе, хотя еще недавно было только лишь облачно. Уже вечер - все, завтра с утра на работу. Присаживаюсь на подоконник - смотрю на приближающееся здание Речного вокзала, ностальгирую, философствую. Появляется Максим Борисович - ему хочется заснять каюту - не мешаю, но и не ухожу. Фотографирует меня на фоне каюты. Просит сфотографировать его со спасательным жилетом. Оказываю любезность.
Около причала повторяется Мышкинская история - восемь кораблей лавируют на куда меньшем русле Москвы-реки. Смотрим захватывающее шоу. Как то умудряемся со всеми разойтись. Ну что, пора. Собираемся, выходим. Оказывается, не мы одни такие умные. Сам корабль еще только пришвартовывается в час по чайной ложке. Стоим в толпе, ждем. Пришвартовались, слава богу. Выходят люди - кто пожимает руку директору, кто сразу бросается к родным из встречающих, мы же сразу направляемся к метро. Максим Борисович несется впереди, ноги длинные - шаг шагнул, два шагнул - километр отмахал. Мы сзади, на правах шариков на хвостиках, так же в кильватере болтаемся. Но мы заняты сугубо женским делом - мы делимся впечатлениями, сплетничаем, так сказать. Спускаемся в метро - уже почти пусто, они засыпают, оба, я балдею на фотографии, продолжаю вспоминать. На автобус не успеваем буквально пять минут. Садимся в маршрутное такси. Снова на всю дорогу вырубаемся. Вот и дом. С содроганием вхожу - жду, что кошка намстила буквально на каждый сантиметр пола моей комнаты. Пронесло, намстила, конечно, но на пакетик, легко убрать. Сама мстительница ласково трется, полностью признавая свою вину, но не желая от меня отходить. Беру вредительницу, мурчит. За шкирку и к месту преступления - примолкла, убираю - снова ко мне на плечо и оглушающий мур опять сотрясает квартиру. Убираю за кошкой, разбираю рюкзак, обессилено падаю. Хочется спать, но, пуще того, хочется описать все пережитое. Сажусь за компьютер. Впереди не одна бессонная ночь над творением, но меня это не пугает. Итак, "Ну вот, подошел к концу рабочий день 7 мая...."