1849.
Март - время безысходности, а может быть, исхода.
Укрывшись в кокон аромата капучино,
я, под второй ноктюрн, смотрю на блики
на глади океана. На прибой.
Пускай проходят мимо дни и годы:
жизнь не имеет ни одной причины,
от громкого младенческого крика
до тихого "Прощай! Господь с тобой."
Лишь следствия. Прозрачность перевода
от чувства к звуку глаз зальет кармином
задавленной слезы. Умение великих.
За то судьба ведет их рано на убой.
Им достается суперприз - свобода.
Сижу и тихо ненавижу Амандину
Дюпен. За то, что потащила Фредерика
в его последний март. Промозглый и сырой.