- А я-то разве не говорил? - вмешался Вестин. - Можете убивать христиан, но, послушайтесь меня, не воюйте с их божеством. Здесь шутки плохи! Глядите, что творится! Я-то Рима не жег, но, если бы император мне дозволил, я совершил бы гекатомбу их божеству. И всем бы надо сделать то же самое, потому что, повторяю, с ним шутки плохи! Запомните, что это вам говорил я.
(Генрик Сенкевич. "Камо грядеши...", 1896)
25 июля 64 года.
Рим гигантским костром освещал всю Кампанью. Пожар шел уже шестой день и было ясно, что чья-то преступная рука поджигала город, ибо пламя вырывалось на волю в разных местах, далеко отстоящих друг от друга, захватывая все новые и новые части Рима. Даже яркое июльское солнце с трудом пробивалось через завесу густого дыма, причудливо играя на лицах четырех людей, наблюдавших с высоты Меценатовой башни за суетой народа, спасавшегося от пожара в императорских садах.
- Положительно, его невозможно больше терпеть! - в сердцах воскликнул сенатор Гай Пизон. - Он приведет Империю к гибели.
- Священный Город он уже к гибели привел. - промолвил трибун Стаций Проксум, обводя взглядом дымящиеся руины. - И он еще осмелился вчера в театральном одеянии петь "Крушение Трои" прямо с того места, где мы сейчас стоим! Говорят, пожар произошел не без его участия.
- Какая глупость! - возмутился Гай Пизон. - При всей моей нелюбви к Нерону я бы не смог поверить в такую чушь. Рыжебородый к этому непричастен. Его даже не было в Риме, когда начался пожар, и он еще несколько дней развлекался в своей вилле в Анции, не понимая, насколько беда серьезна.. Да и его недавно построенный Проходной дворец, где хранились его сокровища и столько произведений искусств, пострадал в первую очередь. Это ли не доказательство ложности слухов. Нужно быть полным идиотом, чтобы сжечь свой собственный роскошный дворец.
- Это мерзкая секта, последователи какого-то иудейского пророка Хреста, распространяют в народе слух о причастности к пожару Нерона. Чернь им верит. - Флавий Сцевин презрительно посмотрел вниз. - Народ теперь думает, что императору не нравились узкие улочки и не хватало места для нового дворца, поэтому он организовал пожар и, наверняка, чернь воспримет его смерть как праздник избавления. Вы знаете мое отношение к Нерону, но как раз в этом случае он проявил редкое для него великодушие. Едва появившись в Риме, он сразу вышел к людям, потерявшим в огне жилища, открыл для них Марсово поле и собственные сады, повелел разместить погорельцев в дома Агриппины и соорудить для них временные укрытия. И даже снизил до трех сестерциев цены на зерно, срочно доставленное из Остии. Но чернь есть чернь, и пока император спасает одних, другие распускают о нем мерзкие слухи. Лично для меня это как раз свидетельство того, что христиане, клевещущие на императора, сами за пожаром и стоят.
- Я слышал об этих поклонниках Хреста или Христа - так, кажется, они его называют - и, конечно, их надо искоренить, чем я и займусь, придя к власти. Но как бы там ни было, вопрос сейчас не в пожаре, а в самом императоре. - прервал сенатора Гай Пизон. - Его пороки стали притчей во языцех простых римлян. Не говоря уже о мерзости того, что империей правит убийца собственной матери и брата. Человек, осмеливавшийся изнасиловать даже весталку Рубрию. К тому же он не уважает богов и ко всем святыням всегда относился с презрением, кроме одной лишь Сирийской богини. Да и ею потом стал гнушаться настолько, что мочился на нее. И в то же время он жутко суеверен. Политика, основанная лишь на гадании по внутренностям жертв, приведет империю к гибели. Все эти безумные расходы, которые он допускает, происходят отнюдь не из-за уверенности в богатстве империи, а лишь от безумной надежды отыскать под землей несметные клады, о которых ему наплел, как говорят, какой-то римский всадник. Сейчас он слепо верит, будто в Африке в огромных пещерах погребены сокровища древней казны, которую увезла туда при бегстве из Тира царица Дидона, и он их обязательно найдет. А теперь же он уже дошел до того, что собирается Святой Город переименовать в Нерополь. Его нужно остановить.
- И что же вы предлагаете? - Обычно невозмутимый юрист Гай Кассий Лонгин заметно нервничал, обводя взглядом собеседников..
- Здесь, Гай, лучше использовать опыт не твоего учителя, Массурия Сабина, а одного твоего известного родственника. Он ведь лет двадцать назад решил проблему с Цезарем достаточно просто. Только смертью можно помочь человеку, запятнанному всеми пороками. - Стаций Проксум испытующе поглядел на Гая Лонгина.
- Тот Гай Кассий Лонгин плохо кончил, а убийство Цезаря никак не помогла Риму, только внесло раздор. - Юрист покачал головой. - Кстати, это не мой родственник, только имя лишь совпадает...
- Да ладно, - рассмеялся Стаций. - Это ты Нерону рассказывай, я же видел его портрет среди старинных родовых изображений твоих предков.
- Я бы хотел спросить еще одну вещь. - Гай Кассий явно не хотел продолжать этот разговор с преторианским трибуном и повернулся к сенаторам. - А вы не думаете, что христиан надо просто не трогать, тогда они сами пропадут, если...
- Гай, я даже слышать это от тебя не хочу. - Флавий Сцевин рассердился не на шутку. - Что за мягкотелость? Три года назад, когда раб убил префекта Педания Секунда, не ты ли предложил Нерону казнить всех 400 рабов, находившихся в доме в момент убийства. И Нерон их казнил. Посмотри вокруг, посмотри на пепел Рима. Кто еще мог осмелиться на такое, кроме секты, про которую говорят страшные вещи, даже то, что они едят детей. Даже если они не все виноваты, то все равно, как только мы придем к власти, христиане будут уничтожены.
***
12 апреля 65 года
- Значит, они хотят убить меня через три дня во время посвященных Церере цирковых игр? - император тяжело дышал.
- Да, они решили, что цезарь не пропустит представлений в цирке, и среди множества зрителей будет легко подойти к нему, - Гай Кассий Лонгин почтительно склонил голову.
- А убить меня должен будет Флавий Сцевин? - лицо Нерона побагровело. - Никогда бы не подумал, что этот бездельник и развратник сможет решиться поднять руку на императора. А вот тем, что за всем этим стоит Гай Кальпурний Пизон, я ничуть не удивлен. Я никогда не доверял сенаторам, а тем более этому честолюбивому пройдохе. И ведь насколько трусливая тварь - пока меня будут убивать, он хочет отсиживаться в храме Цереры. Даже Флавий Сцевин, осмелившийся задумать лично совершить убийство императора, достоин большего уважения... Так ты говоришь, Сцевин уже подготовил для меня особый кинжал?
- Да, он взял его из храма Фортуны в городе Ферентине. Сегодня он как раз отдал кинжал в заточку своему либерту Милиху.
- Ну что ж, это удачно. Пустим слух, что Милих его и предал. Пусть Сцевин считает, что совершил ошибку, доверившись своему отпущеннику. А тебя, Гай, придется тоже на какое-то время отправить в изгнание - скажем, в Сардинию, чтобы ни у кого из заговорщиков не возникло подозрения. Отсидишься там, пока я их всех не уничтожу. Заодно этот заговор дает мне повод отделаться от давно надоевших мне Сенеки и Петрония... Вообще, как странна бывает судьба - один Гай Кассий Лонгин убил цезаря, а ты цезаря спасаешь... - Нерон внимательно посмотрел на Гая Кассия и резко спросил: - Но я вижу, что тебя беспокоит еще что-то. Говори.
- Да, беспокоит, - признался Гай Кассий, - но это не имеет отношения к заговору. Меня беспокоят крики, которые я уже полгода слышу во всех частях города: "христиан ко львам!". Мне кажется, с попыткой уничтожения христиан было допущена ошибка...
- Уж не заразился ли и ты этими чудовищными верованиями? - Нерон даже привстал от гнева.
- Нет, ни в коем случае, но я действительно считаю, что не нужно было так яро жечь и скармливать львам последователей этого мерзкого культа. - Гай Кассий скривился, как будто ему самому было противно то, что он только что сказал и, вздохнув, добавил: - Я бы их сам всех с удовольствием сжег. Но я уверен, что если бы эти секты извращенцев были предоставлены самим себе, то они бы просто сгнили в своих катакомбах на потеху Юпитеру, и мы уже забыли бы об их существовании. А теперь посмотрите, цезарь, что происходит - чем больше их жгут, тем больше их становится. Народ считает их мучениками и тем самым увеличивается их популярность. Христианская чума распространяется. Все эти горящие факелы из христиан увековечат не только выражение "свет среди бела дня", но и дадут им новых кумиров для поклонения. Я просто беспокоюсь за Рим, у меня дурное предчувствие.
- Черни надо только хлеба и зрелищ, тебе это известно не хуже, чем мне. Если бы народная ярость после пожара не была обращена на христиан, то еще неизвестно, чем бы все кончилось. Если бы даже не сами христиане подожгли Рим, то это именно они распускали слухи о том, что к поджогу Рима имеет отношение цезарь. Одним этим они подписали себе приговор. И теперь мы, наконец, можем навсегда покончить с ними - все главари этих маньяков-поджигателей уже схвачены.
- Да, я знаю. Я говорил со всадниками и преторианцами по поводу этих главарей. Я знаю их имена - это иудей Симон, более известный как Петр, и Иоанн, и Павел, опозоривший звание римского гражданина... - Гай Кассий нервно потер близорукие глаза, - Об этом я и хотел поговорить. Я очень боюсь, что мы не сможем с ними покончить, просто казнив их главарей. Как ни странно это звучит, но, может, их лучше теперь отпустить с миром, а не создавать их них мучеников их мерзкой веры? Я слышал, что они не только поклоняются голове осла, но и убивают младенцев и поедают трупы. Чем больше будет известно об их взглядах от проповедников этой гнусности, тем быстрее даже чернь возненавидит их. Пусть также боги увидят, как мерзки христиане и ужаснуться! Мы помним историю богов - когда Афина хотела сделать Тидея бессмертным, то отвергла эту мысль лишь тогда, когда Тидей высосал мозг из черепа Меланиппа. Только тогда Афина отказалась от намерения даровать ему бессмертие, ужаснувшись зверской жестокости Тидея. То же самое было с Танталом - любимцем богов. Когда он, возгордившись тем, что боги делят с ним свою трапезу, решил проверить, всеведущи ли они, и зарезал своего сына Пелопа, сварил в котле и подал его мясо к столу, то боги оживили мальчика, прокляли весь род Тантала и низвергнули его самого в царство Аида. И если мы поступим благоразумно, отпустив христиан, то тем скорее боги возненавидят их, и через несколько лет христиане исчезнут сами собой.
- У вас, юристов, всегда были странные взгляды, даже не знаю, есть ли в твоих словах доля истины. - Цезарь выглядел озадаченным и немного раздраженным, поскольку не любил греческие имена богов. - В любом случае слишком поздно. Насколько я знаю, Павел уже казнен близ трех источников, Петр распят, пока остался в живых лишь Иоанн, но он в темнице сошел с ума и бредит... Постой! Но ведь что-то есть в твоих словах - говорят, он бредит о людоедстве! Кажется, он твердит, что то ли тело их давно распятого пророка надо есть, то ли младенцев, то ли их бога под видом младенцев... Ладно, я поговорю с теми, кто его допрашивал, а теперь уходи, не до христиан сейчас, я должен отдать распоряжение арестовать Милиха.
***
Гай Кассий вышел из дворца и отправился к Форуму. Юния Лепида ждала его у входа.
- Ну как, - спросила она, еле сдерживая волнение.
- Надеюсь, мне удалось заронить нужные нам мысли ему в голову. По крайней мере, это была единственная возможность. Если бы заговорщики преуспели в своем плане, то шансов у христиан не осталось бы однозначно. Но нам придется на пару лет уехать в ссылку. На что только я должен идти из-за этих твоих верований!
- Господь воздаст тебе за это богоугодное дело, - прошептала Юния, благодарно взглянув на мужа.
***
28 декабря 66 года
Уже забылись все перипетии заговора и были казнены все участники, как преторианцы, так и сенаторы, а заодно приняли смерть Сенека, Лукан и Петроний. Многие были высланы из Рима, в том числе и Гай Кассий Лонгин. Ходили слухи, что в Сардинии он окончательно ослеп. Но свой разговор с ним Нерон все никак не мог выбросить из головы. Теперь ему виделся в мыслях Гая Кассия куда более зловещий смысл, ускользнувший от внимания самого юриста. Цезаря к этому времени обуяло новое суеверие, и только ему он хранил упрямую верность: маленькая фигурка девушки, полученная в дар от какого-то неведомого плебея как охрана от всех коварств, стала для императора превыше всех богов, ибо тотчас после этого подарка был раскрыт заговор Пизона. После убийства своей жены Поппеи император часто бывал не в себе, приносил фигурке жертвы трижды в день и требовал, чтобы все верили, будто она открывает ему будущее. Раскрытый заговор сделал Нерона еще более подозрительным. Его паранойя вызывала новые и новые казни. Гонения же на христиан утихли и, казалось, никто о них не вспоминал. Иоанн казнен не был. Среди христиан бытовало мнение, что Господь чудесным образом препятствует исполнению его казни и Иоанн выходит живым даже из огня.
***
Софоний Тигеллин обучал верховой езде юношу из южной Галлии, недавно приехавшего в Рим, когда увидел императора, почти выбежавшего из дворца. Нерон заметил своего верного соратника и бросился к нему.
- Как удачно, что ты здесь, Софоний, - тяжело дыша, сказал император, подозрительно посмотрев на увлеченно гарцевавшего на коне мальчика, который даже не заметил появление цезаря.
- Это Корнелий Тацит, из хорошей семьи, приехал учиться на юриста, родственники просили меня присмотреть за ним, - ответил Тигеллин на невысказанный вопрос. Его уже давно стала раздражать паранойя императора, у которого боги на глазах забирали разум. Поэтому Софоний не был удивлен теми откровениями, которыми цезарь решил с ним поделиться после очередного жертвоприношения своей богине.
- Я понял это еще во время недавних сатурналий. - глаза цезаря нездорово блестели. - Но теперь моя богиня окончательно открыла мне глаза! Христос - это новый Зевс, рожденный, чтобы свергнуть богов и уничтожить людей. Сатурн пожирал своих детей, чтобы они не лишили его власти. И если бы Юпитер не перехитрил его, заставив изрыгнуть съеденных детей, то Сатурн так бы и правил на Олимпе. А Веста, Юнона, Церера, Плутон и Нептун так бы и были у него в желудке. Но теперь пришел Христос, и если его не остановить, то наступит конец этому миру. Поэтому я отпущу Иоанна. Этот безумец не понял, что слова иудейского божества предназначались лишь для избранных и разнесет свою ошибку, тем самым лишив Христа силы. Он напишет свое евангелие! Пусть они сами съедят своего бога!
Софоний ничего не ответил, подумав про себя, что, похоже, император окончательно спятил и дни его сочтены. И ему, Софонию, пора уже подумать о собственной безопасности и поискать новых покровителей. Не зря он все таки так сблизился с Винием, главным советником Гальбы. Испания не особенно нравилась Софонию, но своя шкура дороже.
- Я спасу мир от этого злобного божества! И потом кто-нибудь, вот может он, - скороговоркой продолжал цезарь, указав пальцем на юношу на коне, - прославит мое имя на века, как избавителя людей и богов от смертельной опасности. Впрочем, я сам напишу. Да, я должен написать послание!
Император быстро отправился обратно во дворец. Жить ему оставалось полтора года...
***
29 апреля 311 года
- Но что это значит? -недоуменно спросил Флавий Валерий Константин. - Что значат эти слова: "Пусть снова будут христиане, пусть они составляют свои собрания, только бы не делали ничего противозаконного"? Не ты ли, Максимиан, уже семь лет не даешь христианам жизни, сжигаешь их храмы, да и их самих сжигал тысячами. И даже здесь, в начале своего эдикта, ты пишешь об их неуважении к богам, что христиане "дошли до такого безумия, что стали следовать не тем древним учениям, которые установлены". А теперь ты отпускаешь вожжи. Что случилось?
- Эти слова значат именно то, что значат. - Умирающий Максимиан Галерий сделал попытку приподняться. - Завтра этот эдикт будет объявлен. Гонений на христиан больше не будет. Семь долгих лет я безуспешно бился с этим диким безнравственным безумием. Сначала вместе с моим тестем Диоклетианом, а затем один. Но все наши усилия оказывались тщетными. Все наши эдикты о преследованиях лишь вносили раздор и ослабляли империю, но не христиан. Теперь Диоклетиан давно отошел от дел, а я умираю. Да, я смертельно болен, и только боги знают, сколько я еще протяну. Поэтому я не мог больше откладывать и попросил тебя приехать в Никомедию, чтобы рассказать тебе... Теперь я понимаю, что если бы нам удалось уничтожить христиан, мир бы погиб. И теперь именно тебе придется... Нет, лучше просто показать. Там, на столе, послание Нерона, по воле богов случайно найденное мной несколько месяцев назад. Прочитай.
***
11 сентября 324 года
- Христиане и так составляют пятую часть империи, а ты хочешь даровать им права? - Лициний был искренне удивлен.
- Мы уже даровали им права одиннадцать лет назад в Медиолане, подтвердив эдикт о веротерпимости Галерия. - Напомнил Константин. - Ты его тоже подписал. И уже тогда я рассказал всем, что победа над Максенцием в битве у Мильвийского моста произошла при чудесном явлении креста над солнцем, и что ночью во сне мне явился сам Спаситель. Все поверили в эту ложь, и вот уже двенадцатый год, как христианство никто не преследует. Теперь, когда я стал императором всей империи, я, наконец, могу сделать то, к чему готовился эти одиннадцать лет. Через год или даже раньше я созову Вселенский собор в Никее, уничтожу ересь Ария, а сам переберусь подальше отсюда - в Византий на Босфоре, в Новый Рим. Пожалуй, даже, переименую его в Константинополь, когда отстрою.
- Клянусь Юпитером, я ничего не понимаю! О чем ты говоришь? Ты проделал этот путь в Фессалоники, чтобы говорить загадками?
- Я понимаю твое недоумение, я испытывал то же самое чувство, когда Галерий показал мне свой эдикт. Поэтому слушай, ибо у нас остался лишь год, чтобы выполнить волю богов. Христиан нельзя уничтожать, потому что это освободит их бога. Поэтому мы никогда так и не смогли уничтожить их - наши боги препятствовали этому. Теперь наша очередь помочь богам. Я должен остановить Христа. Впрочем, прочитай сначала это послание. - Константин положил на стол письмо Нерона.
Дождавшись, когда Лициний закончил читать, Константин продолжил:
- Я расскажу тебе то, о чем умолчал одиннадцать лет назад, когда мы подписывали Медиоланский эдикт. Галерий уничтожал христиан, сжигал их храмы, но дела в империи шли все хуже и хуже. И тогда боги послали ему это путеводное послание от Нерона, открывшее ему глаза. Этот старый документ объяснил Галерию волю богов и то, какой хитроумный план для ее исполнения придумал Нерон. Вначале цезарь, уничтожая христиан, не мог понять, почему он не может добиться успеха. На смену убитым христианам приходили новые. И тогда ему было откровение, что такова воля богов. Допрашивая схваченных главарей этой секты, Нерон много узнал о вере христиан и понял, что основа этой веры - второе пришествие Христа, которое должно уничтожить весь этот мир и наших богов. Нерон решился на хитрый ход - отпустил сумасшедшего апостола Иоанна, чтобы тот в безумии своем исказил учение этого Бога Смерти. И это удалось ему. Иоанн написал свое евангелие, следуя которому верные христиане поедают хлеб, превращенный в тело их бога и пьют его кровь, тем самым лишая своего бога силы. И пока христиане будут причащаться его плоти и крови, он никогда не сможет прийти на Землю.
Лициний попытался что-то сказать, но император жестом остановил его:
- Сначала я закончу и расскажу тебе о своих планах. Галерий пытался пойти по стопам Нерона, создал лже-церковь, для которой написал подложные "Акты Пилата", но он был слишком болен и не обладал полнотой власти. Только я смогу сделать это. Возможно, с твоей помощью. Через год, на Никейском Соборе, мы представим новый набор евангелий, основным из которых будет евангелии от Иоанна. Сейчас у христиан таких евангелий около сорока, но мы установим истинными лишь четыре, а остальные уничтожим. Также удалось собрать множество писем от Павла и других фанатиков, которые мы включим в канон. Половина их них фальшивые, но кто это сможет доказать? Мы создадим для христиан Библию, с помощью которой их бог будет уничтожен. Мы изведем ариан, которые по невежеству своему не считают этого Христа богом, а их место займут наши священники, которые будут посвящены в тайну и будут прилагать все усилия, чтобы христиане уверовали в то, что вкушаемый ими хлеб - это тело их бога. Эти епископы составят тайную ложу пастырей и будут под страхом смерти хранить секретное знание. Нерон написал, что первоначально к получению откровения его подвели намеки слепого юриста Гая Кассия Лонгина. Что ж, мы увековечим это имя, создадим предание о том, что Христа убил человек именно с таким именем. И введем в церковную службу ритуал ежедневного повторения убийства. И чем сильнее овцы-христиане будут верить в силу причастия, чем чаще будут убивать образ своего бога и есть этот хлеб, тем слабей будет их божество. И, возможно, через сто - двести лет они уничтожат его совсем, и с его гибелью сами потеряют свою веру. Моя мать Елена прекрасно помогает мне, а мои дети получают правильное лже-христианское образование и также станут членами тайной ложи посвященных.
- Это очень обширный заговор, как ты можешь быть уверен, что его удастся сохранить в тайне? - Лициний еще мало что понял, но сомнения уже одолевали его.
- Это как раз совершенно не сложно - кто начнет догадываться, тот будет признан еретиком и уничтожен. А посвященных будет очень узкий круг - рядовые христианские священники, наученные нашими пастырями, будут совершенно искренне верить в тот бред, который они будут нести. Они будут учить, что причащаясь хлебом, христианин приближается к своему богу. Для черни такого объяснения достаточно. Опасность может прийти только из высших кругов тех посвященных, кого Христос лишил разума, и они не могут понять его сущность и начинают искренне верить в "царствие небесное". После Собора такой опасности уже не будет - всякая искренняя, по канону, вера только приблизит гибель Бога Смерти. А сейчас, до Собора, пока мы еще не внедрили нужные евангелия и предания, не создали ложный канон, такие люди действительно опасны. К сожалению, среди них - мой собственный сын Крисп, и моя жена Фауста. И, как не горько думать об этом, сразу после собора мне придется их убить, если наши боги к тому времени не смогут вернуть им разум... И да, Лициний, у тебя тоже есть всего два выхода. Или ты проникнешься величием нашей задачи по спасению мира, и я отменю тебе ссылку в Фессалониках, или, если я не найду в тебе искренности, через месяц тебя задушат прямо здесь. А теперь пойдем, принесем жертвы Юпитеру, чтобы он помог Криспу и Фаусте излечиться от христианской заразы, и помог нам в нашем благородном деле...