София была невероятно одинока. Она чувствовала себя глупой, слабой и никому не нужной. Перед отъездом отец напутствовал ее так:
- Ваш будущий супруг - красивая картинка. Решает же все Королева. Если наладить с ней хорошие отношения - не только Ваше будущее будет благополучно устроено, но и налажено конструктивное взаимодействие наших государств...
Она понимала... Но София прекрасно видела, что ей не удалось произвести впечатления на Королеву. Холодная рассудительная государыня подавляла ее одним своим присутствием. А Крон-принц просто пугал! Было практически невозможно представить, что эти люди, оставаясь наедине ласкают друг друга, либо разговаривают о чем-либо еще, кроме государственных дел. Не удивительно, что до появления на свет их первого сына Эмиля-Августа, этот брак считался фиктивным. И уж тем более было невозможно представить, что бы она влезала в их дела со своими вопросами и советами...
Если Королева и Крон-принц оказались именно такими, как говорили ей, а она ожидала, - то в отношении наследного принца София была приятно удивлена. Основываясь на услышанной истории его жизни, принцесса ожидала, что непризнанный Железным Августом и возвышенный сестрой, принц Христиан - Август, окажется хилым слабовольным ничтожеством.
Куклой. С которой ей придется сделать то самое тайное и стыдное, от чего на свет появляются дети... А ведь дети, - это так замечательно и чудесно!
Однако, она быстро убедилась, что привлекательный молодой мужчина, отнюдь не является красивой картинкой, а умным, сильным и наблюдательным человеком, постоянно работающим над собой.
Как муж, он был заботлив и внимателен, и София готова была бы его полюбить всей душой... Если бы сам принц испытывал к ней нечто большее, нежели согласие на обычное, слегка покровительственное расположение.
Даже принцессы мечтают о любви! А сложившееся отношение мужа было тем унизительнее, что она имела возможность убедиться в его способности на глубокую привязанность и сильное чувство. Хотя бы и к друзьям!
В свои дела он тоже посвящать ее не собирался, и София была вынуждена признать, что не интересна ему не только как женщина...
Нет... как возлюбленный, Христиан был нежен и терпелив, насколько вообще может быть нежен человек, не испытывающий любви. София прекрасно видела, что стыдливость и робость жены начинают его тяготить.... Но попросту не понимала, как вести себя с мужем!
Она пыталась что-то делать. Интересоваться хотя бы благотворительностью - но... под ехидно-всезнающим взглядом директрисы столичного приюта - сама терялась и спотыкалась в туфлях...
Даже Двор, ведомый изящной ручкой баронессы Лейденвер, - совершенно не нуждался в юной принцессе. Придворные, как и королевское семейство, ценили силу и власть, возможность влиять и возвысится.
У Софии же не было ни первого, ни второго, ни возможности как-то предложить третье...
Да она и не представляла как! Она чувствовала себя совершенно чужой и не знала, как изменить это.
Особенно же огорчали принцессу трудности, возникшие с главным предназначением жены и особенно - принцессы. Конечно, супружескую постель они делили регулярно, и было рано делать какие-либо выводы, ведь после свадьбы не прошло и года... но... вопрос о ребенке служил для нее постоянным источником страхов.
Некоторое время спустя принц вовсе переменился, становясь то сдержанным, до пугающей холодности, то раздражительным и вспыльчивым. Не зная истинной причины нервозности Христиана, София затосковала с новой силой, считая, что просто уже наскучила ему.
Пока не узнала случайно, что дело в Мариусе, и те мгновения, которые молодой муж должен проводить с супругой - отданы не только долгу,но ему в частности и друзьям вообще.
Софии было стыдно и страшно признаться себе, но к спасителю принца она испытывала нечто похожее на ненависть. Уверенно она сказать не могла, поскольку никто доселе не вызывал в ней таких чувств.
- Мне жаль вашу жену.
Христиан не переспросил ее почему. Разговор о Софии был ему неприятен. Янина чувствовала его недовольство и раздражение, но продолжила:
- Я имела удовольствие видеть ее недавно во время процессии Общества благочестия. Она одинока и несчастна...
Христиан вскочил и начал мерить шагами спальню. Сидя на измятой постели, Янина наблюдала за ним. Она сама не знала, зачем начала этот разговор, затрагивая щекотливую тему.
- Я ничем не обидел ее и оказывал максимальное уважение, если вы это имеете ввиду!
- Но вы не любите ее...
- Увы! Это я не могу изменить даже в угоду вам! - взорвался Христиан.
Он знал свою вину перед обоими, связанными с ним женщинами.
- Иногда я думаю, что мне было бы легче, если бы вы оставили меня... Я бы смогла перетерпеть, переболеть один раз, зная, что в вашем сердце нет любви...
Христиан похолодел, мысль о расставании с любовницей была невыносима.
- Если будет таково ваше желание - я не побеспокою вас! Но... вы прекрасно знаете, Янина, что для меня из всех женщин существуете только вы! Вместе мы или в разлуке. И даже София не может стать между нами. Я уже перешагнул через нее однажды, и знаю, что могу сделать это снова... хотя это подло и мне тоже жаль ее.
- Просто мы с вами чертополох... нас не так-то легко выполоть, - горько усмехнулась Янина. - А она - комнатная роза! Она зачахнет от недостатка света... и от его избытка, от какого-нибудь пустяка...
Женщина перевела дыхание.
- Никогда не берите всю вину на себя, любовь моя! Я тоже знала... Видели очи, какой товар брали.
- Переплатили, сударыня...
- Знаете, Мариус, было время, когда я был готов на все. Готов принять любую судьбу, лишь бы не произнести монашеских обетов. Лоренцо был прав, называя меня наивным и глупым мальчишкой! Я ничего не знал о настоящей жизни за монастырскими стенами. Скромные обеты казались мне полным отречением от мира! Но возможно, что мне не пришлось бы узнать о себе, что я подлец.
Мариус покачал головой.
- Вы слишком жестоки к себе! И бессмысленно терзать себя раздумьями и сожалениями о сделанном выборе... Нельзя изменить то, что уже случилось. Когда-то, считая свое положение безвыходным, я тоже надеялся найти убежище от мира среди монастырских стен, но один мудрый человек объяснил мне, что нельзя найти убежище от того, что мы носим в себе. Ряса не способна сделать человека святым или чистым... мы знаем тому примеры. Вы все равно столкнулись бы с искушением нарушить данные вами обеты.
- Мой друг, вы правы, как всегда... И я знаю, какой выбор я сделал бы! Я его уже сделал.
- Ваше Высочество, - начал Мариус, но принц остановил его нетерпеливым жестом.
- Моя беда, Мариус, что я женат! Не слишком охотно, но вполне добровольно. Отнюдь не под страхом смерти... Я уже сказал, что был готов на все, и когда это "все" на меня свалилось - соглашение о браке было пустячной малостью. Самое страшное, что я понимаю все это, а значит - не могу спорить...
Пораженный Мариус смотрел на устало ссутулившегося принца. Ему было трудно представить, что можно не любить принцессу Софию, но приходилось верить своим глазам - Христиан страдал.
- К сожалению, я женат не на той женщине, которой хотел бы провести жизнь и видеть матерью своих детей. Единственное, до чего я еще не опустился - не привез ее ко двору, сделав официальной фавориткой. И то, боюсь, это не моя заслуга... - принц улыбнулся, с горькой насмешкой глядя на друга. - Что же вы молчите, Мариус? Да, я обманываю свою жену, чудесное невинное создание... Хотя, она-то как раз на мой счет не обманывается! И ломаю жизнь другой замечательной молодой женщины... Вынесете мне свой приговор. Вы же знаете, от вас - я приму все.
Мариус вертел в пальцах подаренный крестик, который с некоторых пор носил на шее.
- Я не могу судить вас. Кто угодно, только не я... - проговорил он глухо, не поднимая глаз.
Христиан присмотрелся:
- Бог мой! - протянул он сочувственно. - Кто она?
Мариусу стало стыдно, за испытанное облегчение. Он склонил голову еще ниже:
- Она замужем. И она меня никогда не полюбит... к счастью...
- Последнее утверждение спорно! Она счастлива в браке?