Александр, или Он, - это они любили друг друга, обоим около 30-ти
Таня, подруга Маши
Другая, подруга Александра
Кирилл, друг Маши
Ольга Сергеевна, мать Маши
Мама Александра
Сцена разделена надвое. Декорации представляют две обычные квартиры "в разрезе". Собственно, в обоих случаях видны комната и входная дверь в квартиру. Одна комната - более уютная, там есть и цветы, и занавесочки с оборками, в ней живет Маша. В этой комнате, кроме того, имеется еще дверь в другую часть квартиры, где-то за ней обитает ее мама, Ольга Сергеевна. Другая квартира - холостяцкая, с небрежно задернутыми шторами, без цветов и пр., в ней живет Александр. В обеих комнатах стоят рабочие столы с компьютерами и настольными лампами, диваны, в Машиной комнате присутствует еще и небольшой столик для чаепитий; в "холостяцкой" в этом качестве используется невысокий холодильник. Все основное действие происходит в одних и тех же декорациях: то на одной, то на другой половине сцены. Поэтому освещается то одна, то другая комната.
Так как почти все сцены между главными героями происходят "в уме", эти моменты действия должны быть выделены светом "точечно", чтобы актеры могли появляться "из ниоткуда" и уходить "в никуда".
Сцена 1
Сцена погружена в полумрак. Комната Маши. За окном - глубокая синева, осенняя ночь. Маша стоит у окна и задумчиво смотрит на улицу. Ее сзади обнимает за плечи Александр, он тоже смотрит через ее плечо в окно.
Она: Хорошо стоим...
Он (в тон ей): И правда - хорошо... (Оба усмехаются.)
Она: И ведь сколько времени прошло, и сколько воды утекло, и все равно ничего не меняется. "Я любил немногих, однако сильно." Прямо, беда какая-то... Уж чего только не нагорожено, а я всё уверена, что ты моя половинка. Как это ни прискорбно...
Он: Почему же это прискорбно? Правда, ты ведь знаешь, у меня есть целых два недостатка: красота небывалая и ум нечеловеческой силы. Это, конечно, может испугать любого.
Снова оба хихикают и он сильнее прижимается к ней.
Она: Да-а...
Некоторое время пара стоит молча.
Она: Ты знаешь, я все могу понять, я сама такая, и до смерти боюсь и себя, и тебя, и разочарования, боюсь почувствовать, что все не так...
Он с досадой отпускает ее и садится на подоконник. Она упрямо продолжает говорить.
Она: Но ведь ты же мужчина! Я и так взяла на себя большую часть грязной работы. Без этого у нас не было бы и того немногого, что было. Нельзя быть таким скупым! (Он брезгливым жестом словно отмахивается от обвинения.) Ну, ты же понимаешь, я не про деньги говорю, а про тепло... Ты вообще не сделал в мою сторону ни одного полноценного шага - и хочется, и колется, да и мама вроде бы не велела... (Она замолкает и исподлобья смотрит на него.) Ну да ладно, прости, чего-то меня занесло...
Он: Тебя всегда заносит. Я не могу объясняться в твоих терминах. Я не называю своих чувств, я их просто чувствую...
Она: Вот именно! И неназванные чувства легкими облачками скользяяят... Мне же надо совсем немного: чтобы мужчина, который меня хочет, сказал мне: "Я тебя хочу", а не моргал бы бессловесно... И тогда сказанное слово, которое вылетело - не поймаешь, окаменеет, и этот камень ляжет в основу прочных и конструктивных отношений, как говорят ненавистные феминистки.
Он: Мне кажется, что-то подобное "я хочу", я когда-то говорил. У меня до сих пор этот камень за пазухой. Я даже могу повторить "таковы слова", и, может быть, прямо сейчас! Тогда в фундаменте отношений будет целых два камня! (Обнимает ее за талию и притягивает к себе.)
Она (треплет его волосы): Нет, дорогой, ты у нас не по этой части...
Он (с деланым возмущением): Как-так не по этой?!
Она: Не по строительно-фундаментной...
Открывается дверь и комнату входит пожилая женщина в ночной рубашке, - Ольга Сергеевна, мать Маши.
Ольга Сергеевна: Маша!
Свет концентрируется на Маше, а затем освещает всю комнату. Теперь женщина стоит у окна одна.
Ольга Сергеевна: Ты чего не спишь, полуночница?
Маша: Да вот, работала, а потом в окно таращилась - "ночь, улица, фонарь...", ну, сама знаешь.
Ольга Сергеевна: Ложись, тоже мне, "ночь, улица...".
Маша: Сейчас, все повыключаю. (Выключает компьютер.) А ты сама-то чего бродишь? Тоже не спится?
Ольга Сергеевна: Да, все болит, мысли всякие в голову лезут... Пошла таблетку принять. Вижу - у тебя свет горит.
Маша: Эх, бедная ты моя, пойдем, лекарство выпьешь, а потом я тебя укутаю получше, может, и уснешь...
В это время звенит телефон.
Ольга Сергеевна: Это уж точно только тебе так поздно...
Маша берет трубку.
Маша: Алло!.. Слушаю вас, говорите!
Мама в это время стоит и внимательно смотрит на Машу. Она сердито бросает трубку.
Маша: Не хотят с нами разговаривать.
Уходят в другую часть квартиры.
Сцена 2
Комната Александра, горит настольная лампа. Он сидит в кресле-качалке, курит трубку. Она входит в круг света, у нее мокрый плащ, в руках зонт. Мужчина вскакивает, берет у нее зонтик, помогает снять плащ.
Он: Промокла? Что, там сильный дождь?
Она: Да... Зарядил, видно, на неделю, никакого просвета.
Он: Коньячку для сугрева?
Она: Давай...
Он приносит бутылку и две сомнительной чистоты рюмки. Она берет рюмку, демонстративно рассматривает ее на свет, сдувает пылинки.
Он: Да ладно тебе... Микроб - животное нежное, от грязи умирает.
Пьют коньяк.
Он: Давай еще?
Она: Ты пей, я-то коньяк не очень...
Он: Ах да, я позабыл... (Выпивает еще рюмку.)
Она тем временем проходит по комнате, проводит пальцем по покрытым слоем пыли шкафам и столу, подходит к прикрытому кое-как дивану, заглядывает под покрывало и якобы в ужасе отшатывается. Он с видимым удовольствием наблюдает за этим маленьким спектаклем.
Он: Ой-ой, какая антисанитария! И за что же это я люблю тебя, засранца?
Она: Вот именно! Не за что!
Он: Сию минуту поправим! Где-то тут мамочка оставляла сыночку немного чистого белья, на тот случай, если к сыночку заглянет на огонек прекрасная-распрекрасная дама...
Произнося это, роется в шкафу. Она, глядя на его поиски, расстегивает блузку.
Она: Ладно, иди сюда, грязнуля. Связалась с неряхой, теперь придется долго лечиться...
Он (все-таки нашел чистую простыню, на ходу разворачивает ее и, расправляя на диване, приговаривает): Лечиться непременно придется, непременно, от последствий крайне нечистоплотного образа жизни, крайне нечистоплотного... Главное, как говорится, в нашем деле - "доверие лечащему врачу"...
В это время раздается звонок телефона. Свет гаснет. Еще несколько звонков. На сцене и в зале полная темнота. Затем возникает прежняя сцена: мужчина сидит в кресле, телефон звенит. Он протягивает руку, берет трубку.
Александр: Да... Да, мама, я завтра обязательно зайду. Сегодня у меня не получилось... Да чего звонить-то? Днем же разговаривали. ... Я не обещал, я говорил "может быть". ... Ну, прости... Прости... Ну, пока. Завтра поговорим.
Кладет трубку. Некоторое время сидит неподвижно, затем снова снимает трубку телефона, набирает номер, молчит. Кладет трубку обратно на аппарат. Свет гаснет.
Сцена 3
Маша сидит с подругой в комнате. На столе - ополовиненная бутылка вина. Подруги ведут беседу "за жизнь".
Маша: Не знаю, что-то всё не так. Наверное, "кризис среднего возраста". Что-то и работа большой радости не приносит, и на развлечения куража не хватает, и в личной жизни, блин, ни на кого глаз не загорается.
Таня: Да, это правда. Живешь, как заведенная машина, катишься по наезженной колее...
Маша: Одна вот только радость - выпить-закусить с друзьями.
Таня: Это точно. А чего Кирилл?
Маша: Да чего Кирилл - ничего... Он Вольтера не читал. Представляешь, какая идиотка? Мне и самой-то Вольтер по жизни никак не нужен, но я читала, старалась, а он - нет. И меня это страшно возмущает, понимаешь? И вообще, не могу я с ним общаться, ну никак не могу. Хочу - и не могу. Все время себя как будто перевожу, чтоб понял... Ну вот, почему так всегда - и хороший мужик, и все в нем так, как надо... За исключением Вольтера... И замуж готов взять, а вот не надо его, и всё тут!
Таня: Ну, может, все-таки, лучше мужчина с одним небольшим недостатком, чем с двумя, я помню, у тебя был - с умом и красотой, кажется, нечеловеческой?
Маша: Не-е, это ум у него нечеловеческой силы, а красота в нем небывалая... И, между прочим, по мне так лучше тот, что с двумя, но чтобы без переводчика общаться...
Таня: Так в чем же дело? Он не женился еще?
Маша (неохотно): Нет... Думаю, и не женится никогда...
Таня: Почему?
Маша: Ну, видишь ли, он же очень был влюблен, я знаю... И женился бы на мне, и даже, я думаю, что не без удовольствия, но только в том случае, если бы я сама сделала ему предложение. В каком-то, любом виде... Он бы за это ухватился, женился, а потом мог бы говорить: "Ты же сама этого хотела!" Понимаешь, он боится сказать: "Я этого хочу", потому что это означало бы мое торжество, его ответственность за нас, и так далее. А он боится этого как чумы...
Таня: Ну, этого все мужики боятся...
Маша (все более увлекаясь и возбуждаясь): А у него это вообще на уровне патологии. Доставить мне несколько минут счастья - это выше его сил. Он-то ведь и Вольтера читал, и кожей меня чувствует, и с ним без слов мы всё понимаем друг про друга... Он знает, что для меня это был бы праздник - и он не то что не хочет, мне кажется, он физически просто не может этого сделать. А самое печальное, что я тоже такая. И добра бы все равно не вышло... И ты ведь понимаешь, мне штамп в паспорте и даром не нужен! Просто у нас как-то сразу стало понятно, что ставки высоки очень. Мне было бы важно знать, что именно я им выбрана, что он признал именно мое место в своей жизни!
Таня: Нет, вы все-таки ненормальные оба. Видно, оттого, что Вольтера начитались. Я-то, кстати, не удосужилась, sorry...
Маша (хихикает): Ничего, тебя это почему-то не портит...
Таня: Может, выпьем за счастье в личной жизни?
Маша: Чур меня! Я лучше за свободу...
Пьют. Маша не может удержаться и продолжает говорить о своем, хотя подруга уже явно заскучала.
Маша: У меня даже выработалась своя теория на этой почве... Мне кажется, что какие-то долгие отношения возможны, только если у людей как бы разные конфигурации страхов... Один трусит в одном месте, другой - в другом, и отношения, несмотря ни на что, развиваются. Но, с другой стороны, люди, которые боятся одних и тех же вещей, гораздо лучше понимают друг друга. Беда!
Таня: Да, в этом что-то есть... Вы уж столько лет, как кошки, уши прижимаете, на полусогнутых друг вокруг друга ходите, шипите, и ни шагу вперед. Дураки!
Маша: Вот именно!
Таня(стремясь "закрыть тему"): Вот и нет его с тобой!
Маша(задумчиво): Но ведь и меня с ним нет... В этом-то все и дело...
Пауза.
Таня: Ну вот, вино кончилось. Пойдем, может, в кафе сходим, там вокруг хоть люди какие-то будут, авось, личная жизнь начнет налаживаться.
Маша: Ну, в моем случае это маловероятно... Но все равно пойдем, проветримся. Мама хоть переживать не будет, что дитё, того и гляди, у нее на глазах перепьется. (Кричит.) Мам! (Мама появляется из-за "своей" двери.) Мы с Танькой пойдем выйдем ненадолго, воздухом подышим, в кафе зайдем, с молодыми людьми знакомиться будем...
Таня: Да, Ольга Сергеевна, а то мы засиделись уже, и вам покоя нет...
Ольга Сергеевна: Да разве вы мне мешаете! Но уж раз надумали, так идите, прогуляйтесь... Только не очень уж допоздна, ладно?
Маша (одеваясь): Да конечно, мам! "Вернусь не поздно, трезвый..."
Ольга Сергеевна: Ну, с Богом!
Таня: До свидания!
Маша: Пока, не волнуйся, если что, ложись спать...
Ольга Сергеевна: Нет уж, я дождусь тебя. Пока!
Сцена 4
Маша явно перестаралась в кафе. Встревоженная мама размешивает в кружке какой-то отрезвляющий напиток. Маша, пошатываясь, бредет в ночной рубашке к разобранной кровати.
Ольга Сергеевна: Ну это ж надо, вырастить дочь-алкоголичку!
Маша: Мам, ну не ругайся, мы сто лет с Танькой не виделись, а потом она мужику одному куры строила, надо было поддержать любимую подругу... Правда, потом пришлось одной, совсем одной домой тащиться... Ох, как мне плохо! Никогда больше не буду пить!
Ольга Сергеевна: Возьми вот, прими лекарство, может, лучше будет.
Маша (укладываясь в кровать): Не, мам, я потом... Сейчас боюсь, как бы не было беды...
Ольга Сергеевна: Ну ладно, спи.
Выходит и гасит свет. Некоторое время темно, затем светом выхвачена кровать. Маша сидит на ней, подогнув ноги, рядом, на краешке - Он. Маша чуть сзади, она проводит рукой по его спине. Он поворачивается и смотрит на Машу.
Она: Приснись мне. Ты так странно мне всегда снишься, и так редко... Я не вижу тебя ни в эротических снах, ни в каких других, там, с сюжетом. Ты снишься мне таким темным и очень теплым пятном... Например, снится комната на работе. А в углу - темное теплое пятно и с твоим голосом. И я знаю, что это ты. И мне становится так хорошо, так хорошо, ты не можешь себе даже представить, как хорошо...
Ее рука падает, потом на подушку падает сама обессиленная и нетрезвая Маша. Он укрывает ее одеялом и, улыбаясь, гладит по голове. Свет постепенно гаснет.
Сцена 5
Он сидит за перед компьютером в своей комнате. У стола на стуле - Она.
Она: Ну что, дружок, все трудишься?
Он: Тружусь, дорогая, тружусь.
Она: А степени все нет?
Он: Нет, как не было, так и нет. И машины нет. И даже премии за успехи в личной жизни, и той нет.
Она: Да уж какие тут успехи, при таком-то раскладе... Разве что в следующей жизни...
Он: Думаешь?
Она: Точно!
Он: А ты кем будешь в следующей жизни?
Она: Не знаю... (Пауза.) А вот в прошлой жизни я, между прочим, была танцовщицей на Кубе, я это знаю абсолютно точно, из самых достоверных источников.
Он: А я в прошлой жизни был женщиной, с большими грудями и бородой. Меня показывали за деньги злым и невежественным людям, а они смеялись, смеялись, смеялись. Тыкали в мою сторону жирными и грязными пальцами.
Она (со смехом): То-то ты и в этой жизни все никак не оправишься...
Она встает и уходит из освещенной части. Он ожесточенно стучит по клавишам. Потом встает из-за стола, ходит из угла в угол, разговаривает сам с собой.
Он: Вот и есть женщина с бородой, так всё и есть. Как был женщиной с бородой, так женщиной с бородой и остался...
Звонок в дверь. Он открывает. На пороге - Другая. Он несколько удивлен.
Александр: Привет!
Дежурно целует даму в щеку, пропускает в комнату. Она заискивающе улыбается.
Другая: Я не помешала? Я тут просто была рядом и не удержалась, дай, думаю, зайду.
Александр: Ну, проходи, проходи... Я-то, собственно, должен был еще работать, да там опять какие-то проблемы с сетью, всех выгнали, пришлось идти домой. Хорошо, что ты зашла...
Другая (расцветая): Правда?
Александр: Да, конечно. Коньячку?
Другая: С удовольствием.
Он приносит рюмки и бутылку, разливает напиток.Они пьют.
Другая: Хороший коньяк. А у тебя есть что-нибудь закусить?
Александр: Ой, извини... Да, что-то есть... (Открывает холодильник.) Вот колбаса, еще где-то была рыбка вяленая.
Другая (испугавшись, что придется закусывать коньяк вяленой рыбой): У меня же, кстати, пирожные есть, я купила домой, но лучше мы тут с тобой съедим.
Александр: Давай скорее свои пирожные, слопаем, я сладкое-то люблю...
Некоторое время жуют, стоя у холодильника, он наливает еще по рюмке.
Александр: А ты, кстати, знаешь, что я, вообще-то, женщина с бородой?
Другая: Нет, мне так не казалось. Мне казалось, что ты мужчина... Был, по крайней мере...
Александр: Ага, значит, ты не заметила! Ура, ура, ура! Значит, это не бросается в глаза?
Другая: Нет. Но если приглядеться, то можно заметить в тебе что-то мягкое такое, женственное.
Александр: Всё, ты меня убила! Все всё про меня знают!
Другая обнимает и целует его.
Другая: Но это же не очень плохо... Да и знаю об этом только я...
Он тоже обнимает ее.
Александр: Если бы только ты...
Свет гаснет, скрывая целующуюся пару.
Сцена 6
Те же, там же. Освещен участок сцены у двери. Другая собирается уходить.
Другая: Слушай, у меня есть к тебе вопрос.
Александр: Какой?
Другая: Непростой. Понимаешь, я развожусь с мужем...
Он явно не ожидал и выглядит неприятно изумленным. Весь его вид говорит: "А при чем здесь я?"
Другая (смущаясь): Я ни на что не претендую, но хочу спросить, нельзя ли мне пожить у тебя, пока все не утрясется, и он не съедет?.. Квартира-то там - моя.
Александр (довольно резко): Нет, извини, мы так не договаривались.
Другая: Мы вроде вообще никак не договаривались...
Александр: Знаешь, меня моя жизнь вполне устраивает, и менять ее из-за твоих семейных проблем я не буду. Не обижайся, я отношусь к тебе очень хорошо, но одно дело иногда спать с замужней женщиной, и совсем другое - жить с ней... Я обещал себе, что ни с кем не буду жить вместе. Никогда.
Другая не ожидала такого грубого отпора. Она молча берет сумку и выходит.
Александр (в дверях): Извини, я не хотел тебя обидеть...
Другая: Ничего... Зато я всё поняла...
Александр: Прости. Пока.
Другая: Прощай.
Он закрывает дверь. Несколько секунд стоит неподвижно, потом идет в комнату. Освещение меняется, теперь свет направлен на рабочий стол, рядом с которым сидит Она и с усмешкой смотрит на Александра. Он подходит к столу, присаживается на его край.