В банке, гулкой от метели,
                  Мы, кузнечики, сидели,
                  И рвалась на снежном платье
                  Жизни тонкая тесьма.
                               И. Гольцова

В этом чисто побеленном мире,
чёрно-белом, как три на четыре,
надо жить 
	до поры возвращенья стрекоз,
у которых нет знания снега -
в одночасье застывшего бега
их недолгих часов  
	странный мир-альбинос
лишь на миг отражается в сотах
золотистых зрачков многосотых,
подарив архетипу 
	старухи с косой
белый саван. 
	А нам не впервой  -     
по узорам из розовых пятен
будет долог и даже приятен
этот путь через сон, 
	через небытие               
мотыльков и других насекомых,
под круженье снежинок, влекомых
их фантомами 
	к низко плывущей ладье
по небесной проталине узкой,
далеко над землёю нерусской,
где иная напасть -
	иссушающий тать...	
И когда мы вернёмся однажды
в никуда, где ни снега, ни жажды,
кто-то будет нас там, 
        как стрекоз, ожидать?