Холланд: Да-да, я там училась между 1967-м и 1971-м годами. "Пражская весна" стала для меня первым сильным потрясением жизни -- политическим, социальным, личностным. Я была очень юной, и бурные события того времени наложили неизгладимый отпечаток на мои идеалы и представления о жизни.
ПРОФИЛЬ: Почему вы использовали чужой сценарий?
Холланд: Сценарий написал молодой чешский драматург Штепан Хулик. Он изучил тему настолько глубоко и досконально, что при прочтении сценария у меня возникла иллюзия полного погружения в то время. А ведь я единственная в съемочной группе, кто лично застал и помнит "пражскую весну". Поразительно: Штепан будто реинкарнировался в ту эпоху. Кстати, работая над военными фильмами, я себя тоже воспринимала как лазутчицу, которая путешествует во времени.
ПРОФИЛЬ: Давайте сейчас попробуем перенестись в Прагу конца 1960-х. Что было для вас самым интересным?
Холланд: Чехословакия удивляла парадоксами. В обществе царил неосталинизм, но одновременно начали издавать Кафку, что вызвало смятение в умах. Вообще, обстановка в киношколе располагала к безумствам юности. Прежде чем я встретила своего будущего мужа (режиссер Ладислав Адамик. -- "Профиль"), крутила романы напропалую с ребятами с курса, причем с разным цветом кожи. И не я одна. Моя подружка "залетела" и опоздала с абортом. Мы весело играли в подобие лотереи, загадывая, какого цвета ребенка она родит. Любовные флюиды витали в воздухе Праги. Секс стал синонимом либерализации, карнавальной свободы, по определению Кундеры. В январе 1968-го сталиниста Новотного сменил либеральный Дубчек, кстати, словак, что тоже было чем-то новым. Но меня тогда политические катаклизмы мало интересовали, я всех коммунистов считала гангстерами, а разговоры про новые веяния не воспринимала всерьез. Однажды я увидела уличную демонстрацию, в которой выделялись замечательные молодые лица. Я включилась в колонну. С того дня вошла в ряды оппозиции, стала активисткой студенческого движения протеста. Брежнев понимал, насколько заразен вирус свободы, и в августе 1968-го в Прагу вошли советские танки. Люди пережили шок. Началась "нормализация" -- так власти цинично назвали процесс закручивания гаек. И в этот момент -- 16 января 1969 года -- студент школы искусств Ян Палах решил всколыхнуть национальный дух отчаянным, безумным актом. Он облил себя бензином и поджег в самом сердце Праги, на Вацлавской площади (Ян Палах умер три дня спустя в больнице. -- "Профиль").
ПРОФИЛЬ: Вы в это время были в Праге?
Холланд: Нет. Я вернулась из Польши в Прагу через две недели после гибели Палаха. Через какое-то время еще один храбрый безумец -- студент Ян Зайиц -- совершил самосожжение. Но большого резонанса оно не вызвало. Люди устали протестовать. Они не были готовы к радикальным мерам. Если нет свободы, решили обыватели, что же, будем пытаться жить в условиях несвободы. Стыд запрятали глубоко в душу, перестали разговаривать друг с другом на щекотливые темы. На фоне повального соглашательства с режимом белыми воронами смотрелись отдельные личности. Вацлав Гавел и другие диссиденты вели себя возмутительно иррационально, по мнению большинства. Молчаливое большинство их ненавидело, потому что смельчаки подносили зеркало к их лицам -- лицам трусливых соглашателей.
ПРОФИЛЬ: Вы ощущали опасность, когда участвовали в протестах?
Холланд: Будучи членом оргкомитета студенческих протестов, я была арестована, как и другие активисты, и приговорена к тюремному сроку. Мне дали сначала полтора года, но потом скостили. За решеткой я провела месяц. Повезло со следователем. Мы с ним вели многочасовые дискуссии на философско-нравственные темы -- немножко в духе Достоевского. Он мне явно сочувствовал. И дал совет моему мужу, на какие именно рычаги давить, чтобы меня освободили. От него многое зависело, и я ему очень благодарна. Потом, через несколько лет, я стала наводить о нем справки. К моему удивлению, мои друзья по оппозиционному лагерю дали ему крайне нелестные характеристики. Мол, этот майор, к тому времени уже ставший полковником, -- один из самых свирепых цепных псов режима, отличавшийся особой изощренностью и мстительностью. До сих пор для меня загадка, почему именно ко мне он проявил такое участие. Возможно, это проявление стокгольмского синдрома.
Следует также заметить, что "благополучие в долг" не отменяет социальных проблем. А их становится все больше. Сегодня Чехия - лидер в ЕС по употреблению наркотиков. Каждый второй школьник их однажды пробовал. Постоянно употребляют 25% мальчиков до 16 лет. И 16% девочек. Среди детей самым популярным средством являются растворители. За ними следуют экстази, амфетамин и конопля. На учете - 30 тысяч наркозависимых. И еще 150 тысяч, употребляющих наркотики ежедневно. Правда, логику такой статистики здравым умом не понять. Разве человек, употребляющий наркотики ежедневно не наркозависимый? По меркам чешских наркологов выходит, что нет. Только за прошлый год полиция закрыла более 300 лабораторий, производивших тяжелые наркотики. Вместе с тем, по закону, уголовному преследованию не подлежат лица, у которых "на кармане" обнаружили до 15 граммов марихуаны, 5 граммов гашиша, 1,5 грамма героина, один грамм кокаина, 5 доз ЛСД, 2 грамма первитина. Закон вступил в силу с 1-го января 2010 года. И следом расцвел "наркотуризм".
За наркотиками прогрессирует пьянство. Ежедневно чехи выпивают алкоголя, содержащего в пересчете, 200 тысяч литров спирта. И это не считая домашней сливовицы (местного самогона).
Нация с 1994 года "вымирает". На одну женщину приходится 1,15 ребенка. Это самый низкий показатель в Европе. Если в 1975 году в Чехии родилось 200 тысяч малышей, то теперь это не более 80-90 тысяч. Едва ли такой статистике стоит удивляться с учетом того, что 8 из 10 семейных пар распадаются. Средняя продолжительность "жизни" семьи - 3-4 года. Кроме того ежегодно в стране делается 40-45 тысяч абортов. По числу детских самоубийств Чехия опять же в евролидерах.
Недавно правительство Праги легализовало проституцию в столице. По мнению экспертов, это первый шаг для принятия соответствующего закона, который блокируется парламентом несколько лет. Последний, похоже, вскоре вынужден будет "сдаться" общественному мнению. Соцопросы утверждают, что две трети чехов - за легализацию интим-услуг. В проекте закона формулировка политкорректна. И звучит так: "добровольное предоставление сексуальных услуг, предполагающее получение денежного вознаграждения, физическим лицом для удовлетворения половой потребности".
Забавно, что 150-метровая дистанция считается достаточной, чтобы обезопасить детские, учебные, церковные и прочие "нравственные" структуры от тлетворного влияния "красных фонарей". Проще говоря, по проекту закона, проституцией можно заниматься в трех минутах ходьбы от любого учреждения.
Расценки для начала бизнеса в интимной сфере более чем доступны:
• подача заявления на получение разрешения заниматься проституцией - 1000 крон
• подача заявления о продлении лицензии для проституции - 500 крон
• обмен удостоверения - 50 крон
• подача заявления для разрешения заниматься проституцией в специальном помещении - 5000 крон
• подача такого же заявления для жилого помещения - 2500 крон.
Курс кроны к доллару - около 19 крон за зеленый.
По мнению местных экономистов, подобная либеральность позволит проституцию вывести в число "локомотивов" чешской экономики. Опыт Германии, где путаны приносят в федеральный бюджет 170 млрд. евро тому прямое доказательство. Деньги-то не пахнут. Правда есть одно препятствие. Пока. В 1958 году ЧССР подписала документ: Конвенцию о борьбе с торговлей людьми и с эксплуатацией проституции третьими лицами. Теперь подпись и ратификацию нужно упразднить. Делов-то. Ведь это всего-навсего пережитки социализма. И подневольности от Москвы.
Ну а мораль? А ну ее. В прошлое. Нужно сказать, что в Чехии с падением нравов все в ажуре. Агентство Bloomberg ранжировало страны по степени аморальности их жителей. И кто стал чемпионом мира? Удивитесь. Чехия.