Афанасьев Андрей Петрович : другие произведения.

"Две княжны" Поэма

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:

  
  
  
   Посвящается 1000-летию Казани
  
  
  
  
  
  
  
  
   Две княжны
  
   ( Историческая поэма )
  
   Андрей Афанасьев
  
  
  
  
  
  
  
  
   Казань - 2002
  
  
   Две Княжны
   Давным-давно на Родине моей,
   Прошло с тех пор уже четыре с
   половиной века.
   Произошли события тех дней,
   Достойные великого завета.
   О сих событиях поведаю я Вам,
   Но будьте снисходительны к стихам.
   В них часть истории и, правда, лет,
   И вымысел, который внёс поэт.
   Пролог
   Кто основал Казань - десять веков назад?
   Булгарский Князь, Злато Ордынский Хан или
   великий воин.
   В истории он памяти достоин,
   Но, к сожалению, нам не известен он.
   Прошли века и мощная Орда Златая,
   В борьбе и распрях место ханствам уступая,
   Рассыпалась на ряд удельных царств.
   Где средь интриги и коварств,
   Казань - особо место занимала.
   Она была на рубеже идей, страстей,
   религий и цивилизаций,
   Объединением земель, народов, наций.
   В Поволжье центром жизни и культур была,
   Но как внутри её текли дела,
   Не знает ни историк, ни писатель.
  
   Спор меж Казанью и Москвой,
   Кто первый был, а кто второй.
   Давно наскучил Вам, о мой читатель,
   Решить его помог бы лишь Создатель.
   Но так далёк от жизни он сейчас,
   Правители что думают за нас,
   Не чтят ни Божие законы, ни земные.
   Историю трактуют как чумные,
   Сегодня так, а завтра сяк.
   И благо есть на, что им опираться,
   Историки не стали б только драться.
   Но ход истории таков,
   Ни Соловьёв,\1 ни Худяков,\2
   Из современных, даже сам Хакимов,\3
   Не могут дать нам истинной картины.
   И достоверно вскрыть причины,
   Падения Казанской стороны.
   Но в сущности причины не нужны,
   Поведаю Вам жизнь родной я стороны.
   Не как историк, описатель фактов,
   А как поэт, певец сердечных тактов.
   Часть 1
   Гиреи
   Казань, моя родная величавая Казань,
   Наследница Империи Злато Ордынской.
   Ты простиралась от улусов Двинских,
   До Астраханских выжженных степей.
   Объединяла ты в себе, нагорные, степные племена,
   Но между западом с востоком ты была стена.
   Стена раздела двух религий,
   Заложница в тугих веригах.
   И к иноверцам быть всегда должна,
   Ни ласковая мать, ни преданная дочь, ни верная жена.
   Ты приняла религию Ислама,
   В наследие Орды Златой.
   Но возродилась меж религий драма,
   В соседстве Русь была религии не той.
   Она в наследие от Киевской Руси,
   Взяла религию Царьграда.
   И христианству была очень рада,
   Что в жертву жизни не приносит человеческие си.
  
   Была по летоисчислению почти средина века,
   Какое дело для простого человека.
   Что в христианстве шел шестнадцатый лишь век,
   Ровнялся он восьмому веку мусульман,
   Но жизнь ведь это не роман,
   А каждодневный рабский труд,
   В желаниях, страстях, тревогах.
   Особенно на караванных на дорогах,
   Где каждый встречный был готов тебя ограбить,
   И только сила их могла наставить,
   На уважение и скорбный вид.
  
   Большой шел караван с Бахчисарая Крыма,
   В Казань с богатыми дарами и сукном,
   Персидскими коврами, серебром.
   Но самый сложный караванщика вопрос,
   Невольниц он Сафа - Гирею вёз.\4
   Невольниц дядя посылал Саип - Гирей,\5
   Он самый грозный из татарских был царей.
   Повелевает он, всеми князьями Крыма,
   Ни кто подле него не ходит мимо.
   Все бьют челом и шлют ясак,\6
   Поди, попробуй, сделай, что не так.
   Он очень скорый на управу,
   Ведь миссию такую принял он по праву.
   Его дед был Ази - Гирей,\7
   Злато Ордынских, что кровей.
  
   Саип - Гирей племянника Сафа - Гирея,
   На царствие в Казань поставил.
   Чтоб царь Сафа - Гирей в угоду Крыму правил.
   Но зрело недовольство царствием Сафа - Гирея,
   Казанцы чаще, стали вспоминать про Шиг - Алея.\8
   Царь Шиг - Алей был из Касимовских царей.
   Он верой, правдою служил у Москалей.\9
   Ни раз он трон Казанский занимал,
   Но всякий раз его народ Казанский прогонял.
   То он ясак наложит непомерный на народ,
   То он князей Казанских пустит в оборот.
   На сей раз, недовольство вызвали и действия
   Сафа - Гирея,
   Казанские князья писали, что управы нету на злодея.
   Даже Улу Карачи, князь Булат,\10
   Свержению его был рад.
   Сафа - Гирей ясаки у Казанских у князей по отнимал,
   И Крымским людям всё отдал.
   Всех земских он людишек грабит и казну сбирает,
   А после караванами всё в Крым, Саип - Гирею отправляет.
  
   На этот раз шёл караван из Крыма,
   Саип - Гирей за службу верную ему,
   Послал дары племяннику по роду своему.
   Чтобы свой юрт Ивану не отдал,
   И также верно, службу для Гиреев он справлял.
   Но по предательству Чуры с Кадышем,\11
   Сафа -Гирей о преданности уж не слышал.
   Лишь только бы остаться живу,
   А то, схватив за гриву,
   В степь улететь на преданном коне,
   И вместе с слугами в огромном табуне,
   Полки разбить у Грозного Ивана,
   Которые, придут на зорьке рано,
   Чтоб осадить прекрасный город наш.
  
   Жемчужиной большого каравана,
   Была невольница, княжна Оксана.
   Саип - Гирей её в войне на саблю взял,
   Когда Украины Руси он разорял.
   И вместе с рухлядью разбойного набега,
   Привез красавицу в гарем на Крымски брега.
   Оксана после ужасов войны,
   Была запугана как маленький зверёк.
   И каждый встречный бы изрёк.
   Нет не красавица она той стороны,
   Откуда хан её невольницей привёз.
   И только память, и награбленный обоз,
   Напоминал всем о величии персоны.
   Но сквозь щелчки бичей и рабские поклоны,
   Не разобрать величие страны,
   Куда невольники рабы приведены.
  
   Прошёл лишь год, Оксана расцвела,
   Прекрасно ликом и бровми союзна.
   Она как ангел, средь наложниц грустных,
   В Гиреевском гареме всё жила.
   Но невзлюбил гарем Оксану.
   Твердили жёны: - Сколько сраму,
   Гирей с Оксаной нам несёт.
   К нам не заходит вот уж год.
   Он её любит и лелеет,
   А в нас лишь только злоба зреет.
   Что мы презренные старухи?
   Иль изменили мы с евнухом?
   Смотри, прекрасна как Зарема,
   Она была звезда гарема.
   А как прекрасна Нур-Салтан,
   Персидский, что прислал султан.
   И все другие жёны тоже,
   Прекрасны ликом, белы кожей.
   Что ты нашёл Гирей в Оксане,
   Она прекрасна, что сказать.
   Но нас не должен забывать,
   Хотя бы изредка ласкать,
   К себе на ужин приглашать,
   А после уж в прохладе ночи,
   Получишь всё, что ты захочешь,
   И страсть, и пылкую любовь.
  
   Но жён Гирей не приглашает,
   И сам в гарем к ним не идёт.
   Он грустен и свиреп часами,
   Он ласки от Оксаны ждёт.
   Оксана вот уж целый год,
   Гирея вовсе отвергает.
   Любовь Гирея иссушает,
   И сон Гирею не даёт.
   Он то войну опять начнёт,
   То мир внезапно предлагает.
   Эмиры, мурзы и огланы,
   Не понимают его планы.
   Одна лишь хитрая Зарема,
   Звезда потухшая, гарема,
   Коварный свой выносит план.
   Участвуют в нём все Карачи,
   Улу оглан Кощак прискачет,\12
   С Казанской дальней стороны,
   Объявит, ненавистный Шиг - Алей низложен,\13
   Правленья дни его уж сочтены.
   Опять Сафа - Гирей царь, курултаем,
   Поставлен ханом всей Казанской стороны.
   Он бьёт челом тебе великий царь,
   И клятву верности приносит.
   При этом он и твоего врага,
   Царя Московского поносит.
   Что нам ответить князю Кощаку?
   -Ну, так вот сразу, я ответить на могу.
   Сказал Саип - Гирей: - Решают пусть Карачи,
   Я их в правительство назначил.
   А их решение я буду утверждать.
   Аллаху сколь угодно, то и дать!
  
   Карачи вынесли решение,
   Послать царю Сафа - Гирею угощения.
   Ковров и бархата пушистого,
   Оружия в камнях и серебристого.
   Ну, а как самый ценный приз,
   Невольницу, чей лишь каприз,
   Гирей без слова выполняет.
   И мысли он не допускает,
   Что вдруг лишится он Оксаны.
   Её бесчисленны обманы,
   Его терзают и гнетут,
   Когда же счастья дни придут.
  
   Совет решил, но утвердит ли то Гирей,
   Или пошлёт Совет на плаху как злодей.
   Или как мудрый повелитель,
   Народу своему родитель.
   Он примет правильно решение,
   С дарами вместе с угощением.
   Оксану он отправит караваном,
   В далёкий путь и снова будет твёрдым ханом.
   Гирей три ночи мучился,
   И принял всё-таки решение.
   Не столько для Сафа - Гирея уважения,
   А чтобы успокоить свою душу.
   Закрыл глаза и подписал вердикт,
   Бросил перо и удалился как Эдип.
   На берег моря волны слушать.
  
   Великий караван собрали скоро,
   И в путь отправили без ссоры.
   Саип - Гирей смирился с участью Оксаны,
   Но провожать не вышел утром рано.
   Оксана же отправилась в Казань,
   Как вещь, как приз, как маленькая дань.
   Улу оглан Кощак, слуга Саип - Гирея.
   При этом получил его приказ.
   Следить в Казани, не смыкая глаз,
   Как исполняет царь Сафа - Гирей свои обеты.
   И твёрд ли хан в своих заветах,
   Что Крыму он давал.
   Но если где-то будет смута,
   И мысль измены вдруг кому-то.
   Придет на ум.
   Не думай ты Кощак минуты,
   Руби все головы врагам.
   Кто б это ни был князь, иль даже хан.
  
   Оксане шел пятнадцатый лишь год,
   Она ещё подросток неумелый,
   И думать, о замужестве не смела,
   Когда её постиг несчастный рок.
   Кто бы из родственников, мог бы дать зарок,
   Что не постигнет его та же участь.
   Сейчас они или в невольниках отмучась,
   Давно на свете уж на том.
   Или в сражении не равном,
   Они побиты в поле бранном,
   Погребены с отцом Богданом,
   Лежат в земле сырой.
   Сейчас Оксана уж не та,
   И даже хана суета,
   Не растопила сердце девы.
   И лишь родимые напевы,
   Пленяют душу иногда.
   И сразу мысли возвращают,
   Оксану в мир забытых снов,
   И воскрешают отчий кров.
  
   Часть 2
   Княжна Оксана
  
   Пан Богдан Сытник Станиславский князь,\14
   В опале был назначен Бродским воеводой.
   Но родом был из той породы,
   Что слепо не приветствует ту власть.
   Которая, желая править в сласть,
   Не почитает богом данные законы.
   Богдан был средних лет,
   Кряжист и силой не обижен.
   Но род его был в почитаньях снижен,
   За то, что в смуту князя Глинского,\15
   Отец его Иван, вдруг его сторону принял,
   Тем самым Короля расположенье потерял.
   И престарелый Сигизмунд,
   Припоминая вольности князя Ивана,
   Сослал на Броды и Богдана.
   Чтоб удалить его от светских дел,
   В провинцию, в глушь, в свой удел.
  
   Здесь не было балов,
   И жизни той великосветской.
   Использовали обращения простецки,
   И лбом поклоны,
   Перед власть имущими не отбивали,
   Дворяне шапки друг, пред другом не ломали,
   Субординацию и так все понимал.
   Кому быть первым, а кому вторым,
   Кому быть князем, а кому вассалом,
   Кому есть хлеб простой, кому и с салом.
   Кто должен печься, как живёт простой народ,
   А кто и в сейме воспевать свой род.
  
   Текла жизнь медленно, убого,
   Крестили лбы, молили бога:
  -- Чтоб урожай богаче дал,
  -- Татар нашествия не дал,
  -- Приобрести побольше злата,
  -- Построить Княжевы палаты,
  -- Не покосил бы мор людей,
  -- Пожар, усобица князей.
   И так изо дня в день заботы,
   Такая скука как болото.
  
   Одна отрада у Богдана,
   Дочь, сердцу милая Оксана.
   За ней он день и ночь глядит,
   Её охрана сторожит.
   В отцовском замке слышен смех,
   Её проказ, её утех.
   За ней в услугу мамки ходят,
   Охрана с неё глаз не сводит.
   Обучена она манерам всем дворянским,
   Учителем одним Курляндским.
   Хотя по сердцу ей простой народ,
   То побежит с подругами на огород.
   То в кузнице косца расспросит,
   Какой был урожай и много ль сена он накосит.
   Живёт простою жизнею Оксана,
   Отец Богдан всё думает, что поздно или рано,
   Придётся её замуж отдавать.
   О, как бы радовалась её мать.
   Но нет её, пять лет она в могиле,
   И пока он Богдан ещё в почёте, в силе.
   Устроить он хотел бы свою дочь.
  
   Но вот пришло несчастье с юга,
   Орды бесчисленных татар.
   Как самый черный в мире дар,
   Заполонили всю степь угрюмо.
   Богдан с дружиною своей,
   На ратный подвиг прямо вышел.
   Он отговорок уж не слышал,
   Чтоб отсидеться в городке.
   За частоколом в холодке.
   Коль вышли в степь большие Орды,
   Неся всем смерть призывом гордым.
   Не отсидеться за забором,
   Пусть хоть все трусы молят хором.
   Придется бой в степи принять,
   А там уж как положит мать.
   Кому с наградой в дом вернуться,
   Кому с татарскою стрелой,
   Лежать навечно под стеной,
   Удельного своего града.
  
   Одна печаль Богдана гложет,
   Оксана свет его очей.
   Погибнет если он, что будет с ней.
   Побьет её улан татарский,
   Или в гарем отправят ханский.
   В наложницы, в рабыни, в торг.
   Чтоб на Персидском на базаре,
   Какой-то престарелый барин,
   За пять алтын взял её в дом,
   И надругался бы потом.
  
   С тяжелой думой наш Богдан,
   На поле вышел сечи бранной.
   И только сотни три улан,
   Схлестнулись с тьмою окаянной.
   Был трудный бой, летели стрелы,
   Рубились твёрдо и умело.
   Дружинники князя Богдана,
   Не дал им Бог победы бранной.
   И вместе с князем вечным сном,
   Покоятся на свете том.
  
   Татары хлынули Ордою,
   Побили рать, пожгли посад.
   Кто в лес успел уйти, тот рад,
   Что хоть остался с головою.
   А пленников, жен, матерей,
   И даже маленьких детей.
   Погнали строем в стены Крыма,
   Оксану, богатырь Ярыма,
   Пристроил на своём седле.
   Чтобы в татарской кабале,
   Продать её за три алтына.
   Оксана так без всех проблем,
   Попала с терема в гарем.
  
   Глава 3
   Казань
  
   Шёл очень долго царский караван,
   Его вёл сам Кощак, улу оглан.
   Оксана за два месяца пути,
   Днём шагу не могла пройти.
   Заключена она была с невольницами в клетке,
   И встречи с волей были очень редки.
   Лишь по ночам рабынь из клетки выпускали,
   Но цепи с ног при этом не снимали.
   С начало путь шел в выжженных степях,
   Потом и по пустыням Астраханским.
   Чтобы добраться до улусов ханских,
   Не оказавшись вдруг во вражеских цепях.
   Вокруг разбойники, казаки и пираты,
   Побить охрану каравана они рады.
   Но слишком грозен наш улу оглан,
   Он так прекрасно разработал план.
   Что ни один не сунется разбойник,
   А лишь попробует, то сразу он покойник.
   Дошли до Астрахани без потерь,
   Ну, дальше вверх по Волге. Но теперь.
   Пришли осенние дожди и холода,
   Цинга, болезни, мор людей.
   Как будто бы лихой злодей.
   Несчастия послал на караван.
   Ломающий у Кощака весь план.
   Но слишком мудр был улу оглан,
   Он разработал новый план.
   На ладьи караван он посадил,
   И вверх по Волге на невольниках поплыл.
   Так появились бурлаки на Волге,
   Ватагами тянущие верёвки долги,
   К ладьям привязанные с правой лишь руки.
   Чтобы тянуть против течения реки.
   И к осени концу наш караван,
   Приплыл в Казань, Сафа - Гирея стан.
  
   С большим почётом дальний караван,
   Казанский царь Сафа - Гирей у града встретил.
   И за заслуги Кощака, своим вниманием отметил.
   Назначил он его, начальником своей охраны,
   Чтобы всегда и по ночам, и утром рано.
   Не просыпаться вдруг от мысли, что измена зреет,
   И точит острый нож убийца на Гирея.
   Чтоб верно охранял он и дворец Гирея и гарем,
   Не создавая для наложниц никаких проблем.
   А сам пошел рассматривать дары Саип - Гирея,
   Блестя глазами и от счастья млея.
   Прошел ряды ковров, сукна, шелков,
   Оружие потрогал в серебре и злате.
   Дал по алтыну стражникам, порядок ведь таков,
   А то останешься с оружием в накладе.
   Пришёл в невольничий порядок он,
   Оценивать рабов ведь это был закон.
   Который хан беспрекословно выполнял,
   А по невольникам он уважение к себе определял.
   И первой бросилась в глаза Оксана,
   После невзгод всех, каравана.
   Не блекла её стройность и краса,
   Такие синие озёрами глаза.
   Прекрасный взгляд, прямые ноги,
   Как лань бегущая на водопой,
   Стремительна походка. Стой.
   Словно медведь, поднятый из берлоги,
   Сафа - Гирей перед Оксаной встал.
   И потерял на время он дар речи,
   Когда еще, в какой кровавой сечи,
   Сафа - Гирей красу такую воевал.
   Но лишь кивком своей главы,
   Сопровождавшему евнуху он указал.
   И речью сухо, приказ: - В гарем её - отдал.
   Все поняли, пришла звезда гарема,
   Как примут все наложницы Оксану.
   Создаст она для евнухов проблему,
   Иль подчинится, преклоняясь клану.
  
   Сафа - Гирей был сорока годов,
   Хоть не высок, но толст, семи пудов.
   Невольное сравнение он вызвал у Оксаны,
   Саип - Гирей совсем другого плана.
   Годами старше он и ростом выше,
   Черты приятней, голос тише.
   Манеры как у истинного хана,
   Взгляд проницательный и без обмана.
   Ох, сколько я наделала ошибок,
   За жизнь короткую свою.
   Так ненавидела того, кто был красив и гибок,
   Но в смерть отца повинен был в бою.
   Ну, а сейчас в гарем попала к хану,
   С манерами как у простого истукана.
   Одна лишь дурь и похоть на уме,
   Ни ласки, ни любви, ни щедрости, ни жертвы.
   Одна лишь страсть в звериной кутерьме,
   И отвращение в постели, чувства мертвы.
  
   Так думала Оксана вспоминая,
   Любимый дом, отца, друзей.
   Поля родные, резвых лошадей,
   Что табунком перед глазами пробегая,
   Скрываются в лугах бескрайних.
   А после был огонь и кровь,
   Ни что, ни радость, ни любовь.
   Не возвратит потери милой,
   Ведь даже не видав отца могилы.
   Оксана жизнь неведомую обрела,
   Но как сейчас пойдут её дела?
   Я расскажу тебе о мой читатель.
  
   В миг пронеслись воспоминанья,
   Бахчисарайской красоты.
   Прохлада пальм в тиши фонтана,
   В саду прекрасные цветы.
   И нежный вкус рахат-лукума,
   И легкий хмель заморских вин.
   Но всё прошло, сейчас угрюмо,
   Заморский хан и господин,
   Не добивается взаимной,
   Любви и ласки у неё.
   С жестокостью порой звериной,
   Берёт он похотью своё.
   Какие всё ж мы бабы дуры,
   Оксана думает порой:
   Что привлекает, нас фигуры,
   Иль разговора нежный строй.
   Зачем Саипа отвергала,
   Зачем душевный разговор,
   Я взглядом резко прерывала,
   Бросая колкости в укор.
   Для женщин он мужчина видный,
   Гарем его боготворил,
   Но вот, что больше всех обидно,
   Со мной в постели он не был.
   Не обнимал меня ни разу,
   В прохладе ласковой, ночи.
   Тогда бы я наверно сразу,
   Растаяла, как на печи.
   Но слёзы лить о тех потерях,
   Оксана больше не могла.
   Устраиваться в жизни надо,
   И вот Оксана, как стрела.
   Вдруг изменила свой полёт,
   И поменяла свой подход
   Вложив в него, что мать дала.
   Не ожидал Сафа - Гирей,
   Таких страстей и ласки нежной,
   И утонул в любви безбрежной.
   На крыльях, он летел лишь к ней,
   Когда в Гарем свой возвращался.
   В её покоях оставался,
   И коротал он дни лишь с ней.
   Часть 4
   Княжна Сююн - Бике
  
   Сююн - Бике, ногайская княжна,\16
   В шестнадцать лет она уже царица,
   В Казань за Яналея отдана.\17
   Но как несладко ей в Казани спится,
   Нет, не любимая она жена.
   Царь Яналей над ней не долго издевался,
   На нож убийцы скоро он нарвался.
   Сафа - Гирей пришел на смену Яналею,
   Он старше, ласковее и мудрее.
   И по Корану она быть должна,
   Его законная жена.
   Так в суете мирской прошли года,
   Сменяя зиму летом.
   Сафа - Гирей лишь иногда,
   К Сююн-Бике справлял свои обеты.
  
   Сафа - Гирей имел пять жен,
   Души он в них не чаял.
   Но как в Оксану стал влюблён,
   Он сразу их оставил.
   Гарем гудит как пчельный рой,
   Все ищут лишь ответы.
   Отважный хан наш, он герой,
   Но где ж его обеты.
   Кричит ногайская жена,
   Что дочь Шейха Мамая:\18
  -- В Оксане только здесь вина,
   Она для нас чужая.
   Ей вторит Крымская княжна:
  -- Какой здесь беспорядок,
   Ведь когда не было её,
   Какой был хан наш сладок.
   Одна Сююн - Бике пока,
   В спор женщин не вступает.
   Она от жизни далека,
   На днях она рожает.
   Проходит день, потом другой,
   И вот приходит время.
   Пора Сююн - Бике рожать,
   Как разрешиться бремя?
   И поздней осенью под ночь,
   Сююн - Бике родила сына.
   Хотя пророчили все дочь,
   Судьба иначе всё решила.
   Назвали сына Утямыш,\19
   Он очень славный был малыш.
   Сафа - Гирей прохладно встретил весть,
   рожденья сына.
   Он был уже четвёртый сын его.
   Хотя порой все видели картину,
   Как пестует он сына своего.
  
   Преемником на трон Казанский,
   В то время был султан Булюк.\20
   Когда поехал в край он Крымский,
   То на пути он сделал крюк.
   Чтоб посетить край Астраханский,
   Заполучить дружбу князей,
   И как взойдет на трон Казанский,
   Побольше было бы друзей.
   Но между слов о троне том,
   Все поняли и о другом.
   Мечтал Булюк о троне Крыма,
   И это было б справедливо.
   Когда бы у Турецкого султана,
   На службе не было бы дяди Даулет хана.\21
   Сююн - Бике была посвящена в интриги эти,
   Мечтала если, что случится вдруг на свете.
   Сын Утямыш тогда б Казанским ханом стал,
   В расчете этом ум её не прогадал.
   Но как от власти хана отлучить,
   Сафа - Гирей не маленький ребёнок.
   Не будет он постель мочить,
   И на убийцу тайного не пожалеет он силёнок.
   Тут должен быть совсем другой подход,
   И надо действовать наоборот.
   Тот, кто любим и предан хану,
   Он должен нанести ту рану,
   В могилу, что сведёт Гирея.
   И этой мыслью душу грея,
   Сююн - Бике лукаво стала,
   Всё чаще Кощака прельщать.
   То нежный взор ему бросать,
   То глазки опускать устало.
   Красавица, твой выбор верен,
   Кощак хотя и суеверен.
   За месяц он от непреступного оглана,
   Скатился до влюблённого болвана.
   Он день уже прожить не может,
   Сююн - Бике не видеть чтоб.
   Только приказ Саип - Гирея его гложет,
   Следить за преданностью Крыму, словно сноб.
   Как выполнять этот приказ,
   Когда в душе пожар сейчас.
   Сафа - Гирей и не заметил,
   Тех изменений Кощака.
   Оксаной он в то время грезил,
   Все планы, путая пока.
   А план тот был настолько прост,
   Зимой одним ударом в стужу.
   Убрать любовника и мужа,
   Снеся обоих на погост.
   Часть 5
   Улу оглан Кощак
  
   Улу оглан Кощак был главным воеводой,
   Его отважный взгляд и крепкий стан,
   Издалека показывал всем принадлежность его рода.
   Дорогу уступали все шепча: - Идёт оглан!
   Он был красив и молод, тридцати годов,
   И занимал ответственный свой пост по праву.
   Не мало вражеских срубил Кощак голов,
   Чтобы узрели храбрость все его и вид отважно, бравый.
   А сколько женщин сохло по нему,
   И в тайне от мужей порой ночною.
   Клялись: - Что будут лишь с тобою,
   Принадлежать тебе лишь одному.
   Но не давал им повода Кощак,
   Чтоб хоть приблизится к нему порою.
   Они себя все выдавали с головою,
   Падая в обморок в присутствии его,
   а говорили: - Натощак!
   Сююн - Бике сначала тоже интриговала Кощака,
   Но как они поближе стали,
   Любовь своё взяла. Пока,
   Сафа - Гирей с Оксаной в ложе,
   Любовь делили на двоих.
   Кощак с Сююн - Бике похоже,
   Не отставали и от них.
  
   И их общение превращаясь,
   Из редких встреч в любовный бред.
   На Кощаке так отражалось,
   Он мог принять любой совет.
   Сююн - Бике всё понимала,
   Лишь будет у Оксаны сын.
   Тогда наверно всё пропало,
   Казанский трон и господин.
   И жить ей на задворках ханства,
   Влача несчастный жребий свой.
   Пока в интригах и коварстве,
   Не сгинет хан, пока живой.
   И вот она в любовной ложе,
   Шептала тихо Кощаку:
  -- Узнает хан, и всё пропало,
   Снесёт, он нам двоим башку.
   Кощак давно об этом думал,
   Предательский лелея план.
   Письмо послал Саип - Гирею,
   Докладывал где наш оглан:
  -- "В Казанском ханстве смута зреет,
   Князья в сношениях с Москвой,
   Сафа - Гирея головой,
   Клянутся в верности злодеи.
   А сам наш хан Сафа - Гирей,
   Завёл себе других друзей.
   Крымчан он и не уважает,
   Поминков им он не даёт,
   Лишь с Русскою княжною пёть,
   Тебя о хан мой проклинает".
   И получил ответ Кощак, Саип - Гирея:
   "Всё предприми, чтоб не было измены,
   Пусть даже хана перемена,
   Свершится над Казанскою землёй.
   Служением своим Кощак за Крым постой".
   А ниже приписал Саип - Гирей для Кощака:
   "Коль совершится перемена хана,
   просить на трон Казанский, Даулета - хана,
   Что проживает у Турецкого султана.
   Он давний недруг мой,
   И потому поплатится он головой.
   А коль не выйдет этот план,
   Тогда просите Булюка,
   Его из Крыма я не выпущу пока,
   Что от Турецкого султана,
   Не получу я Даулета - хана".
  
   Такая жизнь любой невзгоды пуще,
   Сафа - Гирей на смерть уж обречён.
   Сейчас он весел и не омрачён,
   С Оксаною в любовных, райских кущах.
   А завтра может быть уже сражен,
   Иль ядом на обеде отравлен.
   Или ножом зарезан так, что вылезет кишка,
   Либо лихим ударом, что из-под тешка.
   Убийцею наемным будет в ад отпущен.
  
   Часть 6
   Нашествие Урус
   (Русское нашествие 1548 года)
  
   В то время как был подготовлен план,
   Свержения царя Казанского Сафа - Гирея.
   Прибыл гонец с Московской стороны,
   С известием войны царя Ивана Грозного злодея.
   Собрал Иван огромнейшую рать,
   Чтобы зимой Казань - наш город взять.
   Пошел он на Казань двумя войсками, с севера и юга.
   Но в феврале случилась оттепель и вьюга.
   Три дня он простоял в Работках, всё погоды ожидая,
   Но ранняя весна пришла, какая.
   Покрыла льды вода на Волге,
   Не перенесть орудий долгих.
   И царь Иван вернулся вспять,
   Но с юга легче воевать.
   И воеводы Шиг - Алей и Воротынский,
   Прошли с пехотою рекой Цивильской.
   И обложили град Казань.
   Без артиллерии град трудно брать,
   Они пошли посады воевать.
   Пленили лишь богатыря Хаджика,
   И то, от счастия кричали дико.
   Что хоть такой добычи можно взять,
   Тем воинский поход свой оправдать.
   Осада длилась лишь семь дней,
   И как был рад Сафа - Гирей.
   Что без потерь больших и битвы ратной,
   Полки Ивана откатилися обратно.
  
   К весне оправились уж от набега,
   И снова прежняя любовь и нега.
   Взяла верх над Сафа - Гиреем,
   Его и мысль, и душу грея.
   Пришёл час исполнять свой план,
   И вот Кощак, улу оглан.
   В покои ханские как чёлн,
   Убийцу тайного провёл.
   Им был один улан ногайский,
   Отца Сююн-Бике Юсуфа, верный раб.
   С Аравии был привезен этот араб,
   Для исполнения секретных дел по-свойски.
   Задание ему дала Сююн-Бике:
   "Сафа-Гирей лишь встанет утром в холодке,
   И к рукомойнику пойдёт, помыть лицо.
   Ты верный раб Аравией взращённый,
   Для верных дел отцом мне поручённый.
   Кинжал достанешь спрятал, что заподлицо,
   Своего драного бешмета,
   И нанесёшь удар.
   За это,
   Получишь ты конечно в дар,
   От моего отца свободу, и злата много от меня.
   И эту тайну ото всех храня,
   В Аравию уйдёшь ты к своему народу.
   Но тот удар ты должен нанести,
   Как будто сам Сафа- Гирей споткнулся на пути.
   И головой ударился о кран,
   Скончавшись сразу же от ран".
  
   Задумано и сделано всё чисто,
   Сафа- Гирей лежит уж на полу.
   И за убийство не попасть, чтоб в кабалу,
   Убийца тайной дверью из дворца уходит.
   Его больше никто не видел уж, в народе,
   А во дворце поднялась суета,
   Кричат все бегают туда, сюда.
   Хан наш Сафа- Гирей несчастный,
   Лежит не дышит, безучастно.
   У рукомойника в гареме,
   Собралось всё Гирея племя.
   Скорбят все жёны, дети плачут,
   Скорбит весь край, не может быть иначе.
   Хана хоронят всем народом,
   И вспоминают его ласки и походы.
   И справедлив и мудр, был наш Сафа - Гирей,
   Он много воспитал богатырей.
   Хотя бы взять оглана Кощака,
   В бою всегда он защищал Сафа - Гирея от врага.
   Сююн - Бике над телом хана плачет,
   И вторит ей сын Утямыш, Сафа - Гиреевский малыш.
   Оксана словно с под венца,
   В день смерти хана вдруг пропала из дворца.
   Народ в Казани день о ней поговорил,
   И на другой день сразу же забыл.
  
   Собрали курултай, всея земли Казанской,
   Решили, что на трон на ханский,
   Пора уж избрать достойного преемника Сафы.
   Чтоб не было в характеристиках графы,
   Не позволяющей занять Казанский трон,
   И вместе с тем, чтоб родовитым был бы он.
   Часть 7
   Казанский хан Утямыш - Гирей
   Правление Сююн-Бике и оглана Кощака
  
   Средь претендентов на престол Казанский,
   Одним из первых был султан Булюк - Гирей.
   Он был в Крыму на службе ханской,
   Имел среди князьёв много своих друзей.
   Но сам Саип - Гирей не жаловал Булюка,
   Он в крепость заключил его без всякого проступка.
   А сам письмо послал Турецкому султану,
   Чтоб отпустил в Казань на трон Даулет - Гирея хана.
   Но понял всё светлейший Сулейман,\22
   И в Крым послал он свой ферман.\23
   "Даулет - Гирея я в Казань пошлю,
   Но ты Саип - Гирей к весне иль февралю.
   Иди в Жанэ черкесов воевать,
   Чтоб не могли они опять мятеж поднять".
   Саип - Гирей обрадованный вестью,
   Не думая о скорой мести.
   Пошел с Ордою до черкесов стану,
   А власть в Крыму пришла к Даулет - Гирею хану.
   Освободившийся из крепости султан Булюк,
   Пошел на дерзкий очень трюк.
   Схватил Саип - Гирея он с подручным,
   И удушил собственноручно.
   Недолго упивался наш Булюк - Гирей свободой,
   Его в тюрьму под мрачные под своды,
   Даулет - Гирей за что-то посадил,
   Собственноручно вскоре и убил.
  
   В Казани не дождались
   разрешенья кризиса в Крыму.
   Собрали курултай и потому,
   Избрали ханом Утямыш - Гирея,
   А регентшей царицу мать его Сююн-Бике.
   Чтоб хан всегда был при её руке,
   Хоть мал, но отпрыск он Сафа - Гирея.
   Правительство Кощак составил,
   Из Крымских, из татар,
   И как прекрасный с неба дар,
   Правительство он и возглавил.
   Кощак был фаворит Сююн-Бике,
   Её любовью он гордился.
   Хотя порою, он и злился,
   Когда с мужчинами она была наедине.
   Царица, так сведя в могилу мужа,
   И сына посадив на трон.
   Врагам своим всем нанесла урон,
   Замыслившим у власти оказаться дюже.
  
   Опять Московский царь Иван,
   Зимой вошел в пределы царства.
   Предела нет его коварства,
   Преследует он тот же план.
   Из Нижнего полки пришли,
   А сними вместе Шиг - Али.
   И Астраханский Ядыгар,\24
   Он родом был из янычар.
   Татарских оба эти хана,
   На службе были у Ивана.
   И к февралю, что к середине,
   Они пришли в предел Казани.
   Тянули пушки, обоз, сани,
   Но вновь позор их седине.
   Ушли, не соло нахлебавшись,
   А те, которые оставшись.
   Пытались разорить посад,
   Не знаю, где сейчас лежат.
   Но царь Иван сменил свой план,
   Чтобы Кощак улу оглан.
   Не победил бы в схватке вновь,
   Чужую, проливая кровь.
   Свияжск он город учредил,
   В нагорной стороне, в Казанском ханстве.
   И Кощака опередил,
   В военном гении коварства.
   Тот город был оплот Москвы,
   Как гвоздь в артерии Казанской.
   Как порожденье сатаны,
   Расстройство всей структуры ханской.
   С него и началось для царства,
   Падение самостоятельного государства.
   В придачу к этому Московский царь Иван,
   Блокады разработал план.
   Все перевозы через Волгу, Каму, Вятку захватил,
   Чем жизнь торговую в Казани прекратил.
   Нужда великая пришла в Казанском ханстве,
   А к лету начались волненья и бунты.
   Нет прежней стройности и красоты,
   Погрязла жизнь в распутстве и коварстве.
   "Чуваша арская" пришла в столицу,\25
   к ханскому двору.
   И требовали, чтобы по утру,
   Всех Крымцев с боем распустили,
   А после бы челом Ивану били.\26
   Улу оглан Кощак побил мятежную чуваш,
   Но как в руках сдержать весь город наш.
   Ведь заговор в сердцах казанцев зреет,
   Переворот свершить казанский люд умеет.
   И чтобы бога не гневить напрасно,
   И не смотреть, как власть из рук уходи,
   безучастно.
   Кощак и сотни три крымчан на этот раз,
   Бежать решились, сей же час.
   Сююн-Бике как не любима Кощаку,
  -- Но взять тебя я не могу:
   Сказал Кощак прощавшийся с царицей.
   Слезу с очей смахнул десницей,
   И ускакал на вороном коне.
  
   Несчастен был поход Улу оглана,
   Хотел он сделать переход до Камы.
   А потом в Крым, просить имамов,
   Дать войско, чтоб разбить Ивана,
   Но был разбит на Каме и пленён,
   И с пленными в Москву отправлен он.
   Окончил дни свои Кощак на плахе,
   В одной холщовой лишь рубахе,
   Кощак предстал пред палачом.
   А тот огромным секачом,
   Ту буйну голову, что гладила царица,
   А ею, он, ласкал перста её десницы,
   Одним ударом отрубил.
  
   Несчастной же была судьба Сююн-Бике,
   И её сына хана Утямыш - Гирея.
   Их вместе со детьми оглана Кощака,
   Отправили в Свияжск пока.
   А после и в Москву к царю ко Грозному Ивану,
   Чтоб после поздно или рано,
   Решить судьбу свою.
  
   На этом не кончаю я повествование,
   А лишь прерву на время свой рассказ.
   Поведаю о драме ханства я сейчас.
   Произошедшей в год завоевания.
   Часть 8
   Падение Казанского ханства
  
      -- Курултай\27
   Была средина августа уже,
   И первый год средины века.
   Всё изменилось на родной земле,
   От хана до простого человека.
   Все чувствовали, будут изменения,
   Но не было у всех одного мнения.
   Как дальше управлять страной?
   И есть ли на земле родной, герой?
   Способный вывести из кризиса страну,
   И по возможности не развязать войну.
   Собрали курултай, чтоб выбрать хана,
   Который правил бы страною без обмана.
   Учитывая интересы всех слоев,
   А не Казани только, и других краёв.
   Сам Кул-Шериф присел от хана не вдали,
   Сплотились воины с огланом Худай-Кулом.
   Князья, султаны, мурзы тоже сели пулом,
   Улу карачи у них главный Нур-Али.
   На курултай "Всея земли Казанской"
   Был приглашен хан Шиг-Алей,
   И несколько бояр, его друзей,
   Чтоб зачитать всем договор с Москвою, царский.
   Как унизительным бы не был договор,
   Подписывать его придётся всем.
   Кто не согласен даже с тем,
   Что пополам страну делили словно двор.
   За подписанием присяга,
   К которой привели Казань.
   Моральная была то дань,
   Чтоб каждый и босой и нагий,
   Почувствовал, сейчас чей край.
  
   По договору всю страну делили на две части:
  -- Первая горная страна,
   России была отдана;
  -- Вторая луговая сторона,
   Казанской власти была отдана.
   По договору отменялось рабство христиан,
   И чтоб казанцы не творили здесь обман.
   Посольство учредили "Для полону и управных дел",
   Располонению чтоб был порядок и удел.
   А в списках пленных вдруг нашли Оксану,
   Она в плену была мурзы Али - Акрама.\28
   И пленных всех отправили обозом,
   В Свияжский город Волжским перевозом.
  
   Избрали ханом Шиг-Алея вновь,
   Не потому, что воспылала вдруг любовь.
   А для того чтоб не было войны,
   И чтоб не гибли на полях войны, сыны.
  
      -- Хан Шиг - Алей
  
   Хан Шиг - Алей в столицу въехал с гарнизоном.
   Который состоял из сотен трёх Касимовских улан,
   Стрельцов две сотни да стрелецкий атаман.
   У ханского дворца расквартированный был оный.
   Ни войско, что в Казань вошло,
   Ни настроение Московской стороны.
   Казанцев успокоить не могло,
   Отвлечь от чувства собственной вины.
   Они посольство на Москву уж отрядили,
   Хотели договор с Москвой пересмотреть.
   А в это время заговор в Казани начал зреть,
   От власти Шиг - Алея, чтобы отлучили.
   Но хитрый Шиг - Алей опередил "друзей".
   Он пригласил всех заговорщиков на пир,
   А за застольем, там резню устроил.\29
   Навечно заговорщиков тем успокоил,
   Изрезав, прострелив одежду их до дыр.
   Но долго Шиг - Алей не просидел у власти,
   Давление Москвы и собственных князей.
   Не дали Шиг - Алею насладиться ей,
   Словно гурману, пожирающему сласти.
   Посол Адашев, прискакал и с коня слазя,
   Приказ отдал, Алея низложить.
   И власть в Казани возложить,
   На царского наместника на князя.
   Наместником назначен был князь Микулинский,
   Он был известен по событиям по Двинским.
   Когда улусы Коми, Пермяков к России присоединял,
   С отрядами Казанскими удачно воевал.
   Казань покинул Шиг - Алей.
   К Свияжску двинулся скорей.
   И всех князей с Казани вывел,
   Чтобы в заложники отдать.
   Обманывая их, как тать,\30
   Что на рыбалку утром вышел.
  
  
      -- Переворот\31
  
   Микулинский пошел в столицу,
   И мысли у наместника, не было даже.
   Что встретят его, более чем Шиг - Алея, гаже,
   И оскорбления преподнесут его лицу.
   Три князя отпросилися в столицу,
   Когда проехали деревню Бежбалду.
   Не знал наместник люди эти,
   Его считали за балду.
   Они давно задумали побег,
   Но нужен был для этого им случай.
   И кто-то был из них везучий,
   Придумавший этот забег.
   Князья Ислам, Кебек, Нарыков,\32
   Предатели они иль патриоты?
   Но разыграли они все по нотам.
   План заговорщиков татарской стороны.
   Приехавши в Казань, ворота затворили,
   И возбудили весь честной народ.
   Что русские разбойничий то сброд,
   И пленных всех князей они уже убили.
   Так ловко провели переворот,
   Очистили от русских город.
   И с ханами свершили поворот,
   А что побьют потом народ.
   Какое дело для богатых, власть имущих,
   Побьют убогих, бедных, пьющих.
   Для них туда Аллах дорогу показал,
   Нам избранным совсем другое дал.
  
   Микулинский день простоял у града,
  -- Я с миром шел, а где награда!
   Где встреча радостных людей,
   Улыбки и приветствия князей.
   Нет, больше их не будет,
   Казань пошла тропой войны.
   Как в дни далёкой старины,
   История теперь рассудит.
   Кто прав!
   Тогда победа будет.
   Наверно правых стороны!
  
      -- Новый хан
  
   В Казани заговор возглавил князь,
   Чапкун Отучев.\33
   Он грозен был и не улыбчив,
   Словно туча.
   Решил он горную страну атаковать,
   И русским нанести большой урон.
   А после уж на опустевший трон,
   И хана верного Казани взять.
   Была сначала неудача,
   Разбиты князь Шамай и Шах - Чуры.
   Но не было наверно той норы,
   Где вольные татары плача,
   Не проклинали бы противной стороны.
   И постепенно горная страна,
   От русских притязаний отложилась.
   И уж с татарскими князьями вместе билась,
   За независимость родной страны.
   А на престол был приглашён хан Ядыгар,
   Он родом был из Астраханских из татар.
   И тактику Москвы всю в совершенстве знал,
   Ведь восемь лет он там на службе пребывал.
  
   Воспрянула Казани сторона,
   Дела как будто бы пошли на лад.
   И каждый князь и воин будет рад,
   Вновь расчехлить оружие,
   ведь приближается война.
   В Свияжске же наоборот разврат и голод и цинга,
   Как будто смерти то, костлявая рука.
   По ратникам порядками идёт.
   И мрёт и мрёт по крепостям честной народ.
   На помощь русским вера христианская пришла,
   С молитвами, иконами, святой водою,
   Священники пошли Москвою,
   В Свияжск, чтобы поправить там дела.
   И к лету отошла цинга и голод,
   И каждый воин, стал как будто молод.
   И грезил уж священною войной,
   И государя звал с татарами на бой.
  
      -- Падение Казанского ханства
  
   Москва готовилась к походу,
   Всё заготовили с лихвой.
   Обозы уж тянулись стороной,
   Давая всадникам проходу.
   Распоряжения в войска уже даны,
   Но тут вдруг с Крымской стороны,
   Пришли тревожные известья.
   Хан Даулет с огромною Ордою,\34
   Идёт на Тулу воевать.
   А вмести с ним и Турков знать,
   И янычар ведёт с собою.
   Царь развернулся, чтобы сдачи дать,
   И двинул войско к Даулету.
   Тот думал, что царя уж нету,
   Но как увидел царя рать.
   От Тулы бросился бежать,
   Да быстро так, что не могли догнать,
   Ни пешие, ни конные отряды.
  
   И чтобы Казань город брать,
   Сто пятьдесят тысячная рать,
   Пришла и обложила город.
   Как брать его, измором,
   Иль взрывом стены разрушать.
   Иван позвал к себе розмысла,\35
   Не лишено ведь дело смысла.
   Чтобы подкоп под стены провести,
   И много пороха там запасти.
   А после взрывом разметаем стены,
   Не будет у татар замены.
   В пролом введём большую рать,
   Побьём их всех, не захотят, коль город сдать.
   Казанцы город сдать свой отказались,
   И на Коране защищаться поклялись.
   Но только страсти улеглись,
   Как стены города взорвались.
   Ворвалась в город рать,
   Неся живым и смерть и униженье.
   Уж выиграно тем сраженье,
   Что велено живых не брать.
   В плен взяли только Ядыгара и его семью.
   А остальных побили всех в бою.
   Лишь маленький отряд с Казани вышел,
   А трупов было выше стен и крыши.
   Кровавой бойней кончилось падение Казани,
   И в этом летописец убедил нас с вами.
  
   Эпилог
  
   Прошло всего лишь четверть века,
   С прожитых тех кровавых дней.
   И не осталось человека,
   Кто помнил бы своих царей.
   Которые судьбу великих стран решали,
   И указательным перстом руки.
   Орды великие на сечу посылали,
   Или казнили пленных от тоски.
   Но где- то, в глубине степей Украйны,
   В провинциальном городке.
   Внучата бабушку просили:
  -- Ты расскажи, в плену была как вдалеке.
   Оксана бабушка слезу смахнула,
   Присела в кресло, и пошел рассказ.
   О жизни, о любви, о страсти,
   Который я поведал Вам сейчас.
  
   2002
  
  
  
  
  
  
   Обозначения
      -- Соловьёв С.М. - историк, автор академического труда "История России с древних времён"
      -- Худяков М.Г. - историк начала ХХ века автор "Очерков по истории Казанского ханства"
      -- Рафаэль Хакимов - историк, политолог конца ХХ и начала ХХI века, один из авторов идеологии "Суверенитета Татарстана", советник первого президента Татарстана М.Ш.Шаймиева.
      -- Сафа - Гирей - царь (хан) Казанский с 1524 по 1549 годы, племянник Саип -Гирея.
      -- Саип - Гирей (Сагиб -Гирей) - царь (хан) Казанский 1521-1524 , Крымский по1551 годы.
      -- Ясак - дань
      -- Ази - Гирей (Хаджи - Гирей) - основатель Крымской династии ханов Гиреев.
      -- Шиг - Алей (Шах - Али) - царь (хан) Касимовский и Казанский с 1519-1521 г, 1546 г. и 1551г.
      -- Царь (хан) Шиг - Алей - был верным союзником Московского царя и участвовал практически во всех походах Ивана Грозного на Казань.
      -- Князь Булат Ширин - Улу карачи - Главный советник Сафа - Гирея.
      -- Князья Чура Нарыков и Кадыш - были организаторами и руководителями переворота и свержения хана Сафа - Гирея с Казанского престола в 1546 году, в последствии они были казнены им.
      -- Улу оглан Кощак - Главный воевода, начальник охраны Сафа - Гирея и руководитель Крымского гарнизона в Казанском кремле. Впоследствии схвачен русскими войсками и казнён в Москве в 1551 году. Был руководителем правительства хана Утямыш - Гирея в 1549 - 1551 г.г.
      -- Имеется в виду, низложение Шиг - Алея в 1546 году и его бегство из Казани.
      -- Князь Богдан Сытник - собирательный образ украинских князей, часто подвергавшихся набегам крымских татар.
      -- Князь Михаил Глинский - влиятельный князь при дворе Великого князя Александра Литовского, после кончины, которого был обвинён в измене, поднял смуту убил своих недоброжелателей и бежал на службу к Москве.
      -- Сююн - Бике - ногайская княжна, дочь князя Юсуфа, в последствии царица Казанская жена хана Яналея и хана Сафа - Гирея, с 1549 по 1551 годы регент при сыне хане Утямыш - Гирее.
      -- Яналей (Джан - Али) - царь (хан) Касимовский и Казанский в 1531-1533 г.г. брат хана Шиг - Алея, первый муж Сююн - Бике, убит при загадочных обстоятельствах.
      -- Князь Шейх - Мамай - ногайский князь, отец первой жены Сафа - Гирея.
      -- Утямыш - Гирей - царь (хан) Казанский 1549-1551 г.г. сын Сафа - Гирея и Сююн -Бике, после свержения с Казанского престола отправлен в Москву, крещен и принял имя Александр, жил при царе Иван Грозном как сын, умер в 1566 году, 20 лет от роду.
      -- Булюк - Гирей - султан старший сын Сафа - Гирея, в борьбе за Крымский престол задушил хана Саип - Гирея, но сам пал от руки хана Даулет - Гирея.
      -- Даулет - Гирей - царь(хан) Крымский, взошел на престол после смерти хана Саип - Гирея в 1551 году.
      -- Сулейман - Турецкий султан
      -- Ферман - приказ, который послал султан Сулейман хану Саип - Гирею для подавления мятежа Черкесского племени Жанэ.
      -- Ядыгар - царь (хан) из Астраханской династии, был на службе у Ивана Грозного, участвовал в походе на Казань, а после переворота, был приглашен на трон Казанский, участвовал в обороне Казани в 1552 году, был пленён и отправлен в Москву, где был крещён и принял имя Симеон, умер в 1565 году.
      -- По- видимому Арские вотяки.
      -- Требование подчиниться Русскому царю.
      -- Курултай 14 августа 1551 года.
      -- Али - Акрам - мурза брат царицы Сююн - Бике, сын князя Юсуфа ногайского в 1553 году захватил город Чалым и провозгласил себя ханом Казанским, но мятеж был подавлен.
      -- Резня, которую устроил хан Шиг - Алей на пиру, стоила жизни 70 заговорщикам, но основные руководители заговора уехали с посольством в Москву и остались живы.
      -- Тать - вор, грабитель.
      -- Переворот 9 марта 1552 года, явившийся основанием Ивану Грозному для взятия Казани.
      -- Князья Ислам, Кебек и Алике Нарыков - возглавили переворот 9 марта 1552 года.
      -- Князь Чапкун Отучев - возглавил правительство Казанского ханства после переворота 1552 года.
      -- Поход Крымского хана Даулет - Гирея на Московское царство в 1552 году.
      -- Розмысл - инженер.
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"