Бессмысленное кинематографическое па фланирующих мечтателей
Эпоха "свингующей Франции", воссозданная режиссером-денди. Цветные осколки складываются в красочное множество рисунков за один монтажный прыжок. Не камерой и актерами командуют авторы, а трубкой калейдоскопа, внутри ее маленький дирижер размахивает палочкой, послушно которой сменяются узоры. Девочки, шлюхи, маркизы, банты, ленты, фрукты, шляпки, моды, зеркала в обрамлении техниколоровского перфекционизма. Кино - пирожное, сладкое, красивое, бездумно нравящиеся. Воздушное, как крем от лучшего кондитера. Искусно глазированное помадкой так, что проходя мимо, нельзя не остановиться у витрины. Цвета кино пахнут. Фасоны нарядов аристократок ли, интерьеры публичных домов - ароматы цветочных духов, специальные дамские. Перед нами парфюм синематографик. Игра эмоциями-ароматами и их составляющими. Магия флирта со зрителем, которого весь фильм смешат, а потом легким ударом поддых валят с ног. Режиссер - денди, и он острит напропалую, каждую минуту ленты, каждый ее эпизод, когда надо, и просто так. Шутки его редко приторные (юмор тоже имеет свой запах, и чем он тоньше - тем аромат остроты неуловимее, и тем она изящнее), лакированно-черного цвета чаще, горьковатого на вкус. Саркастическим смешком комедианта-дуэлянта, каплями разъедающей иронии, как сиропом убитый легким ударом бисквит, промачивается тошнотворно сладкая патока лав стори. Напоследок неуловимым движением фокусника автор превращает инкрустированную каменьями арт-нуво шкатулочку в гробик. Ты с удовольствием ел пирожное, но, в очередной раз укусив, понял вдруг - кондитерский шедевр заплесневел. И все же сразу после титров накупил разного рода сладостей, обложился чашками хорошего кофе и вновь всмотрелся в чашечку киношного цветка.
Цветка, где в удушающе-цветной эксцентричной пляске словно сорвавшихся, слетевших с нарисованных Тулуз-Лотреком эротических афиш офицеры и дамочки занимаются, пожалуй, единственными достойными их беспорядочной и прекрасной жизни делами - любовными интрижками. Адюльтер - их Бог. Адюльтер правит бал, и нет никого, кто смог бы устоять перед ним, пошловатым фавном, выплевывающим из дудочки игривые песенки об изменах, "кто с кем переспал", "в спальной раздетая", завоеванных сердцах, лощеных красавцах. О, эта легкая жизнь, где даже смерть не заявляет о себе, а если и случается, то нечаянно, походя, оставаясь всего лишь неизвестным телом в спаленке с открытым окошком, куда солдатская мажорная музыка заглядывает на секунду и тут же прочь. Большая любовь и глубокое чувство оформлены в декорации и задники не оперы, а салонной оперетки. Стиль здешних улиц и кварталов не монументален. Женские ножки, дамские перчатки или солдатский хохот - этой пестрой мозаике куртуазных и не очень картинок чужд ледяной эстетизм и мраморная безупречность. Фривольная феерия, радость существования в манере фланирующих/вальсирующих мечтателей. Честная глупость красивых людей, влюбленных в жизнь. Если момент настал и пойман фотографом в объектив, мир падает перед тобою ниц, котенком пару раз перевернувшись у ног твоих, и, заигравшись, убегает из комнаты - не двигайся, сохраняя спокойствие, и созерцай.
Этот фильм привел бы в восторг Оскара Уайльда. Только его острый оригинальный ехидный эстетский ум способен по достоинству оценить дендизм французского режиссера. По каким-то неясным деталям один полубог может считывать информацию о прекрасном, данную другим художником. Им ведомо умение на лету останавливать движение мира и ловить бег искусственных Вселенных, создаваемых избранными для избранных (навроде фильмов фон Штернберга с Дитрих), и, покачав головой, цедить сквозь зубы с холодной усмешкой изысканно-умное. Красота на час, мнимая величина, которой мало кто воздает должное. Люди чрезмерно серьезны, чтобы отличить гениальную игру от посредственного "великого искусства". Им хочется, чтобы произведение затрагивало философские глубины, метафизику и всяческие аспекты социального бытия и экзистенции. Но "Большие маневры" это по-настоящему бессмысленное кинематографическое па, закручивающее лирическое и комическое в спираль, в финале разрывающей шаблоны восприятия. "Большие маневры" - красивая кофейная чашечка эксклюзивной работы, куда симпатичная девушка сделает себе кофе со сливками, но нечаянно разобьет ее, к тому же пролив содержимое на дорогой ковер. От начала, когда она возьмется своими пальчиками за серебряную подставку, и до конца, когда вдребезги разбитая чашка до крови ранит ее маленькую ножку - перфоманс для невидимого зрителя. Совершенно ни к чему, безоглядный и наглый, не вызывающий ровно ничего, кроме поднимающего из глубин твоей души восхищения, переходящего в волну неприкрытого восторга перед случайным моментом чистой красоты, ценность которой стремится к бесконечности, тогда как смысл и длительность мгновения - к нулю. Радость от созерцания "сценки ниоткуда не для кого". Дзенская эстетика на первый взгляд абсурдного, глупого, но внезапно приближающего тебя к запредельному.
Эстетическое чутье Рене Клера на странные случаи, переворачивающие мир вверх тормашками или наизнанку, сродни Бунюэлевскому. В "Больших маневрах" сотни сцен, словно вклеянных в киноленту криво и косо, как кадрики безумного диафильма в 8-милимметровую пленку. Зачем? Почему? Но это совершенно не важно. Небольшая роль неизвестной тогда Брижит Бардо в эпизоде, где Люси ("это ваш первый бал") восторженно спешит за призом, набором для шитья, и рвет розовое платье, которое ей дали поносить в тот вечер, тут же расстроившись - разве сама по себе, отдельно от фильма, эта картинка не замечательна? [И имеет ли значение то, что звезда ББ закатилась также быстро, как и появилась, если важно "здесь и сейчас"?] Фильм - лоскутное одеяло из подобных сонных короткометражек "красивые девочки разбивают кофейные чашечки". Благодаря ним "Большие маневры" останутся в вечности, будучи всего лишь кинематографическим парадоксом, афоризмом из уайльдовской пьесы, платьем на день, самым вкусным пирожным на свете, съеденным за один присест. Неожиданный поцелуй красавицы. Внезапная смерть в середине лета. Симор Гласс, разбивающий камнем лицо девочке в минуту, когда было слишком красиво, нестерпимо для человеческого сердца. Мне кажется, гении или трех-четырех летние дети способны вплести кадры странного диафильма в полотно нашей жизни, осознавая одновременно ничтожность свою и мир во всей его угрожающей многозначности.
Сливочно-кофейно-бежевая Франция времен конца "бель эпок". Арман де да Верн (Жерар Филип), лейтенант-драгун 33 полка. Мадам Ривьер, Мари-Луиза, парижанка, разведенная модистка (Мишель Морган). Впаянное в мужское и разбитое случайным образом женское сердце...Какое счастье, что я не киноман, не киновед, не кинокритик. И не обязан писать рецензию на фильм, кратко пересказывая сюжет, проводя историко-искусствоведческие параллели. Боже, как это скучно! "Большие маневры" - кинематографическое пирожное для тех, кто любит сладкое, необычное и красивое. И оно создано, чтобы быть съеденным, а не воспринятым под критическим углом, используя термины вроде "кино Большого Стиля" или "эксцентричность и сюрреализм". Как и любое другое кино на свете, на самом-то деле. Поэтому со всей ответственностью заявляю, что я уже почти два года как не пишу кинорецензий, а все, что вы здесь видели - десерты, приготовленные к ужину, не на что большее не претендующие. Но если мерцают на свете картинки и прелести, особенно близкие мне, то это живопись и невероятности "Больших маневров". И если есть еще в мире тексты, способные, покорив меня, заставить приблизиться к совершенству, исписав хоть тысячи страниц, то это, наряду с прочими, сказки Оскара Уайльда. Прекрасные настолько, что время от времени я сомневаюсь в их существовании. Как и "Большие маневры", они слишком красивы - нестерпимо для человеческого сердца.
Прим. от 10 окт. 2008 г. В настоящем финале настоящего фильма происходит самоубийство одного из главных героев. Будьте внимательны, имейте это в виду! В фильме, который я увидел сегодня по "Культуре" финал смягчен, там Морган просто выглядывает в окно... А должна... Молчу-молчу.