Аннотация: Эдгар По, глаза младшенькой, ха-ла-со, берите не глядя, мелодия-сирота, Феникс
Я помню тебя с детства. С тех дней еще, когда ты сама себя не помнишь. Большие глаза ребенка. Выглядывающего с любопытством из-за деревенской печки. Застенчиво-прекрасное невинное дитя. Нечаянным взглядом нанесла тогда раны детскому сердечку. Такая малютка как ты не должна была рождаться на белый свет. Он мутный: перевернутая вверх тормашками грязная лужица. Надо было остаться там, в зазеркалье якобы несуществующей страны. Представь - тебя не было бы. И я, стоя у зеркала по утрам, иногда, но только не очень часто, в глубине его - позади себя - угадывал бы абрис твоего лица, и слышал зеркальный отзвук смеха - неестественного, но как будто очень знакомого. Прожил бы лет 30, нет, даже 35, прежде чем спуститься в загробное царство смотреть из зеркал эту жизнь как кино - вместе с тобой. А до тех пор в любом отражении видел бы два лица: свое и тень другого. Покрытого ледяной кромкой, мертвенно-бледного. В картинах художников XIX века искал следы твоего бытия. Твоего... Но я бы не знал, кто ты? - Преследующая меня по утрам, смеясь из зеркала. Кто та, живущая во мне, глубоко-глубоко внутри, по винтовой лестнице, в двадцать тысяч пролетов вниз? В немом кино угадывал бы присутствие твое, роль твою, твою жизнь. Сидел бы в кинозалах и даже в блокбастерах обнаруживал бы твои следы ... Вот, кто-то промелькнул в этом, и в этом, и еще вон в том кадрах! Ты видел, ты видел? На меня бы смотрели с сочувствием - небритое лицо алкоголика. А мне было бы все равно. Я покупал бы диски и запиливал их до последнего: где же ты, где же ты, где же ты.... Неужели опять показалось? Но нет, находил бы актрис, неизвестных никому, непонятно откуда взявшихся. Распечатывал фото и вешал их на стену... Потом в беспамятстве, в гневе, в ярости рвал бы эти снимки на части. Каждый раз, слушая музыкальные хиты, мне делалось бы больно отчего-то... И я бы не знал отчего. Просто тебе бы понравилась эта песня, тебе бы точно понравилась эта песенка - если бы ты родилась. Но ты, отчего-то, не пожелала. Детство мне показалось бы полной бессмыслицей, я смотрел бы на всех, как на плохих киноактеров. Тебя не было бы рядом, и все потеряло бы свой звук, цвет, запах. Но иногда, тасуя фотографии друзей и знакомых, натыкался бы на снимок странной девушки. И никто бы не мог объяснить, откуда он взялся. Не сестра. Не жена. Не любимая. Откуда он взялся? Я не слушал бы их, рассматривая карточку - черно-белую, выцветшую от времени. Женский портрет, неизвестной... Неизвестной ли? До боли в глазах и висках вглядывался бы в ее черты, силясь узнать, увидеть, кто это, кто это, кто это.... А это была бы ты!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!! Но ты бы ничего мне не говорила, молчала бы у себя в тишине перед экраном, перематывая лучшие и самые интересные места кинофильма. И плакала.... Правда? Ты бы точно плакала в особенно трагичные моменты, пронзительные эпизоды. Переживала бы за меня там, да? В 32 года посмотрев в зеркало я увидел бы смертельно больного лузера. Глаза защипало бы от слез... И вдруг из глубины серебряного озера извечная девушка, сводящая с ума с рождения, глянула бы печально. Тебе было бы жалко меня в такие минуты. Но ты ничем не могла бы помочь - проводила бы только ладонью по экрану, время от времени, словно бы гладила по щеке, мол, любимый, все будет хорошо, лови момент, приходи ко мне уже скорее.
Настали бы дни, когда я бы начал пугаться зеркал, луж, льда, окон, любых отражений. Потому что отовсюду, буквально отовсюду падали бы на меня изображения твои, картинки-картинки-картинки....Я сходил бы с ума. Менял психиатрические клиники одну за другой. И лучшие умы разводили бы руками. А я хватал бы руки психоаналитиков, исступленно целуя их, прося сказать, какое имя называл я во время сеанса гипноза?! Женился бы я? Ну да, пожалуй. На подруге детства, которая, думая, какой я странный, влюбилась бы в мою странность, рано или поздно. Нарожала мне кучу детей, мальчиков и девочек... В девочках, конечно, я попытался бы отыскать тебя, и конечно же - опять безрезультатно. Хотя что-то такое... такое... в младшенькой. В ее серо-голубых глазах. Иногда. В предсмертье сумерек мелькало бы... Лицо... До боли знакомое, грустное, чуть насмешливое - не принимай ты все это так серьезно - и все же печальное...Смотрела бы на меня из глубины невинных глаз моей дочери, заглядывая в самые мои глубины, сохраняясь там картинкой. К 35 годам я запомнил бы все твои черты: точеные, хрупкие, ломкие, ненастоящие, матовые тона, пастельные цвета и... дыхание. Я очень любил бы Эдгара По за один рассказ его. За всего только один. Который был бы для меня дверцей волшебной, разрешающей невозможное: ты там, там, там.... Смотришь в меня. А я даже не знаю, кто ты. И бесконечно красиво схожу с ума.
О, если бы ты не родилась, я, наверное, прожил бы недолго. Тяготея к смерти - сорвать портьеры, вскарабкавшись по ним к потолку посмотреть за кулисы. Если бы ты не родилась - ничего не пропало бы. Не было бы ни любви. Ни нашего детства. Ничего. Ни веселья, ни сожаления, что оно - куда-то ушло. Не было бы твоей, маленькой девочки, одинокой просьбы в ночи: если ты не приедешь - я тебя возненавижу. Никто бы не умирал у тебя, и тебе не было бы от этого плохо. Если бы ты не решилась в который уже раз на нелепое существование в нашем мире, то не была бы такой, как сейчас. Не жалела бы себя сто тысяч раз на неделе. Не раздавала бы радость свою просто так - берите не глядя! Ты, человечек из моего зеркала - из моего! - не стала бы чьим-то другим отражением. Принцесса волшебного зазеркалья, не опустилась бы до просто того, чтобы стать обыкновенной...чьей-то... женой, любовницей, подругой. И все было бы у тебя... 'ха-ла-со!'
У тебя, но не у меня. Я бы, конечно, бесконечно красиво сходил с ума, не понимая, что это, на хуй, за жизнь без тебя, то есть вообще без тебя, понимаешь, в мире, где тебя никогда не было, нет и не будет. И я согласен на это, я принес бы себя в жертву любому Богу в любых эмпиреях прямо сейчас, только переиграть бы все назад, по нулям барометры, диаграммы и скорости. По нулям. Все назад, заворачивай, поворачивай. Прекращаем мир, заканчиваем жизнь. Конец, друзья, тут один чувак решил все переиграть, вернуть ее назад обратно в зеркало, а сам прожить лет 35 небритым ничтожеством, психом, полнейшим чмо без нее. Только бы ей было там 'ха-ла-со!' И тут все, конечно бы, закивали головой, как же, как же, святое дело, рассовываясь по гробам - родиться заново и прокатиться в каретах по той же колее...
Чтобы кино имело свойство заканчиваться, должна остаться музыка, мелодия-сирота, сыгранная на клавишах, в графике ритма, который отбивает учитель, раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три...
Сейчас я разгонюсь и отпущу себя, отниму пальцы от клавиатуры, и проигрыш ноктюрновый, адажио, останется в одиночестве. Я бью по клавишам изо всех сил, до боли, до крови разбивая костяшки пальцев, ломаются кости, ногти, руки соскальзывают с клавиш, и вот уже бессильно опускаются, безвольными культями, а клавиши продолжают холодный свой бег, перебег, прыжки от аккорда к аккорду....Сейчас я разгонюсь, и отниму пальцы от клавиш, чтобы они сыграли ту музыку, которая велением свыше сотрет твое прошлое....Черное, белое, черное - в истеричном танце, вроде бы даже, совсем беспорядочно играют беззвучную музыку на инструменте с лопнувшими струнами. Музыку тишины. Фоно из прошлого, котенок, мяукающий по углам. Бум-бум-бум, так гулко бьется сердце. Динь, динь, динь, динь, динь, клавиши, клавиши, клавиши, пальцы приросли к ним, так трудно оторваться от них, но надо, надо, надо, чтобы Они сыграли психованное заклинание в две-четыре невидимых руки. И я, наконец, торжественно, поднимаю свои руки - Фениксом сгорая за фортепьяно.... Поднимаю руки, и музыка теперь будет играть саму себя - чтобы вернуть тебя обратно, из мира точек невозврата - в Зеркало. Для нашего страшного мира ты слишком хрупкая красота, слишком хрупкая. Это не дело, качаю я головой, это не дело. Так не должно быть. Возвращайся, давай, обратно. И все твои образы, картинки, слезы, смех, секс, поцелуи, память - исчезают в серебряном болоте: сиди отныне перед Волшебным Зеркалом и смотри кино. Про то, как я бесконечно красиво буду сходить без тебя с ума.
Смотри! Я поднимаю руки, и музыка теперь будет играть саму себя, дорогая...