Аннотация: Это они создали смертельный вирус, это они (почти) уничтожили мир, это они пытаются его спасти.
1.
Тот отрезок времени трудно вспомнить, хотя он увековечен в новостных лентах, его растащили на квантовые частицы вспышки фотокамер, от мобильных до профессиональных. В зале суда пахло магнием, заставляя думать: кто до сих пор использует магний для съемок. Сполохи наслаивались друг на друга, как сплошной световой шлейф, хвост кометы, овевающий раскаленное ядро из ужаса и злости.
По пятнам фото, траурным лентам видео и россыпи текста можно отследить, как нарастало и захватывало города и страны отчаяние. На ум приходит метафора: аппендицит, - сначала легкий спазм в животе, потом мучительная боль, набрякший отросток налился гноем, готов разорваться и залить отравой перитонита.
Аппендицит - простая операция. Жаль, морозянку не вылечить скальпелем и дренажем.
Пейзажные фото как ранние симптомы: безымянная база в пустыне Овайхи, до ближайшего населенного пункта несколько тысяч километров. Даже там их нашли журналисты, когда военные больше не могли скрывать правду: морозянка разорвалась холодным гноем гораздо раньше. На базе числилось двести человек, полторы сотни военных, остальные ученые. Руководители испытаний и авторы проекта - частная лаборатория; грант от государства, но юридически все на частной лаборатории "Zann Lab". Военные просто охраняли ученых, пока те создавали смерть в пробирках.
Журналисты спекулировали фактами, враньем, требовали импичмента президента. Виноватыми, конечно, оказались ученые. Никто не любит умных людей, верно?
Тогда все казалось дешевой сенсацией, вероятно, журналистам тоже. Ученые нередко проводят бесчеловечные эксперименты. Опыты по созданию биологического оружия.
Один короткий вопрос: "Что дальше?"
Фотографий сотни, тысячи, от репортажей ВВС до бесконечных перепостов на третьесортных "хайповых" сайтах. На тот момент их уже знал едва ли не каждый в мире, но любопытства все еще оставалось больше, чем ненависти.
Лорен и Кристина "Крис" Цанн, брат и сестра; близнецы - вернее, двойняшки. Если не приглядываться, они совершенно не похожи: Лорен высокий, крупный, из-за лишнего веса смотрится старше своих тридцати четырех, его сестра - невысокая, худая, коротко стриженная вечная девчонка, выглядит лет на девятнадцать. Если изучать изображения: очень похожи - резковатые черты лица, серые глаза. Одинаково не умеют улыбаться. Потом люди будут говорить: мол, сразу видно - чудовища в человеческом облике.
Они всегда держатся вместе; на фото Лорен вечно закрывает своей массивной фигурой сестру от журналистов. Он же обычно и отвечает, корректный и спокойный, типичный профессор колледжа: "Мы не создавали virus congelatio, так называемую "морозянку", биологическим оружием. Как руководитель независимой лаборатории я могу заявлять о лишь том, что мы выиграли грант на создание морозостойких культур и тщательно выполняли условия соглашения".
"Вам платили военные? Или террористы?"
"На чьи деньги вы убивали людей?"
Журналисты любили ловить в кадр их руки в наручниках - у Кристины запястья покрыты шрамами, словно она пыталась сбежать от содеянного и покончить с собой.
В зале суда пахло магнием, из открытой двери тянуло сквозняком. Кто-то закричал. Все боялись холода, "вирусного некроза", морозянки.
Тот отрезок времени трудно вспомнить, непроглядная темнота, но тогда была надежда, что болезнь остановится.
Тюрьма не пугала.
"Они расстреляют нас", - сказала в один из тех дней Крис. Их держали вместе, странная деталь, где-то слышал Лорен, обычно мужчин и женщин разделяют; кровное родство ничего не значит. Должно быть, боялись, что другие заключенные, паникующие насильники, грабители и убийцы, разорвут настоящих монстров на куски.
"Нет", - Лорен спокойно пожал плечами. Он пытался читать монографию по вирусологии, делать пометки, просто отвлекаться. Какой-то активист днем раньше набросился и разбил ему очки, новые так и не выдали, дужка держалась на скотче. - "Им это невыгодно. Мы выпустили дьявола из ада, и они отправят нас охотиться на него".
"Дантова ада, последнего круга", - уточнила Крис и засмеялась .
Так и вышло. Официальный приговор суда - пожизненное заключение, триста сорок лет, если точнее, но чернокожий судья в очень белом парике не меньше других боялся морозянки, а с ним еще тысячи людей. По новостям передавали успокоительную ложь: лекарство почти создано, ведутся международные исследования.
На самом деле ничего у них не получилось, и охотиться на сатану отправили тех, кто вызвал его со дна ледяного озера. Лорен всегда умел "предсказывать будущее", вернее, научно прогнозировать последствия.
Так и вышло.
0.1
База числилась как 145-234B-99, и другого имени у нее не было; да и этого не существовало ни на одной карте. Совершенно зря GoogleMaps вообразили себя всевидящим оком над землей.
- На самом деле, секретность - устаревший атрибут. Они обратились в независимую лабораторию, вот что они сделали, - Лорен разговаривал не с молчаливым водителем - индейцем или полукровкой, для которого типовой вездеход Oshkosh L-ATV был чем-то вроде храма, а он - его единственным жрецом. Он назвал свою фамилию, Кел, и это все, что Лорен и Крис о нем узнали. - Почему? Потому что любая система, замкнутая внутри себя, неизбежно вырождается. На правительство работают сотни и тысячи ученых, но для этой разработки они нашли публикацию в Science пятилетней давности с нашими именами, отправили "людей в штатском", и вот мы здесь.
Кондиционер в вездеходе работал из рук вон плохо. От сухой жары дрожал воздух, блестели, готовые расплавиться, камни. Влажные салфетки заканчивались, вода в бутылке тоже. Крис сжалилась и протянула свою:
- Они не разрешили нам взять нашу лабораторию. Ни оборудование, ни людей. Ненавижу, когда мной командуют.
Крис хмурилась. На левой брови у нее сохранился шрам от пирсинга, который ставила в юности.
- Относись как к первому этапу. Мы первопроходцы. Потом привлечем остальных, - возразил Лорен, ему было действительно немного неловко перед командой, но контракт того стоил, лаборатория продолжала работать, просто без своих основателей. К тому же все получили приятный бонус к банковским счетам.
Крис все равно обижалась на него. Наверное, успела завести с кем-то интрижку, а теперь пришлось оставить избранника (или избранницу) на расстоянии тысяч миль.
Она поджала губы и отвернулась, разглядывая бесконечную темную ленту трассы, желто-красноватые камни, редкие выросты гребенщика, колючки цереусов, сухие шары перекати-поля. Пейзаж не менялся несколько часов, а лететь сюда было нельзя, таковы условия засекреченного проекта. Им предстояло провести десять контрактных месяцев в изоляции: ни концертов рок-групп, которые любила Крис, ни пахнущих типографскими чернилами книжных новинок, ни конференций, ни индекса Хирша, ни рецензентов, из которых песок сыплется так интенсивно, что хватило бы на пару Овайхи, еще и на Мохаве бы осталось. Интернет строго внутренний, так что Тиндер и Инстаграм тоже под запретом. Лорен решил, что это будет интересный экспириенс, полное погружение в одну задачу, сродни отшельническому бдению. Он поделился с Крис, и та ядовито напомнила: никакого Старбакса с шоколадным капучино и ванильным чизкейком. Ну же, братец, ты сам только что расписывал преимущества "отшельничества".
Погружение в тайну началось со въезда в огороженную зону. Забор в пустыне привлек бы внимание случайных путников, но был замаскирован под обвал камней, обрушившихся еще в палеозое. Затем вездеход спускался вниз по тоннелю, в долгожданную прохладу. Контраст пустынных температур - до сорока градусов между точками экстремума.
Все думают, что страшнее всего раскаленный песок и жара, но холод опаснее, а пустынный сухой холод - вдвойне, контраст выжмет тебя досуха и оставит сухой ящеричьей шкуркой. Это им рассказывал позже полковник Джереми Ренделл, он же встретил их в тесной комнатушке, бункере-в-бункере.
- Лорен и Крис Цанн, - проверил по документам и добавил. - Ваши родители что, перепутали имена?
Эту шутку оба слышали раз двести.
- Я Кристина, - сказала Кристина.
- Женское имя - Лоурен. Мужское - Лорен, - добавил ее брат, который при своих почти шести футах роста даже на бывалого вояку смотрел сверху вниз. Полковник напоминал рептилию - лысый, с темной заветренной кожей, словно покрытой чешуей, сухопарый и подвижный. Он сразу сообщил, чтобы "господа ученые" не надеялись на пятизвездочный отель, но "жить можно, работать тоже".
Жить им пришлось в каморках без окон, в подземной лаборатории не ловила мобильная связь, а мыться приходилось в общей душевой. Но лаборатории - царство науки в сердце пустыни, - были лучше всего, что им приходилось видеть.
Вопрос приоритетов, сказала Крис.
Они не лгали журналистам позже, их целью действительно было создание модификации вирусов, встраивающихся в метаболизм и трансформирующих ДНК, заменяя ее участки собственным "кодом". Официально - для работы в сверхнизких температурах, вплоть до покорения космоса. Великая цель человечества посреди песка и кактусов.
Они подчинялись единому режиму военной базы: подъем в пять утра, отбой в десять, вместо униформы - белые халаты. Ученые держались отдельно. Цанны не единственные занимались исследованием "морозного вируса", проект существовал уже почти десять лет. Они подтолкнули его с мертвой точки, вот и все.
Лорен скучал по нормальному кофе. Крис - по возможности напиться в клубе, а потом вместо того, чтобы цеплять мужчин или женщин, - строчить формулы и вырисовывать молекулы белковых структур прямо на барной стойке, на огрызке салфетки. Однако оба признали: военный режим и изоляция с доступом только к научной литературе, никаких фантастических романов и романтических комедий, идеально подходили для работы.
На базе трудились полсотни ученых, но именно они создали virus congelatio, морозянку, а первой случайной жертвой стал Томас Кел, просто Кел, который привез их; проводник стал проводником и для холодной смерти.
Позже Лорен и Крис решили, что это даже символично.
0.5
Лаборатории закрывались ключ-картами и отпечатками пальцев, попасть внутрь можно было только после дезинфекции. От едкого "душа" многие чихали.
У Кела не было допуска даже в санитарную зону, и все же он оказался в белой пещере с электронными микроскопами, чашками Петри, реагентами и смертоносными культурами в колбах. Лорен потом предполагал, что Кел работал на каких-то темных личностей - то ли на террористов, то ли русских шпионов, да хоть на сопротивление апачи. Крис выдвигала встречную версию: поспорил с кем-то из своих дружков-военных, спер чужой ключ и скан отпечатка. Человеческая жадность, коварство, глупость и легкомыслие - все одинаково. Фактор, который почти невозможно предусмотреть.
Кела видели на камерах, экспериментальную пробирку до того, как оказалась там, где не следовало, - тоже. Постфактум хищение казалось глупым, словно магазинная кража. Его могли бы задержать, говорил полковник Ренделл, мы же не совсем идиоты, у нас высший приоритет безопасности и протокол применения любых необходимых мер, включая стрельбу на поражение. Но это же Кел, я сам ему приказал ехать в город, пополнить запасы, кто же додумался бы, что он решит пронести пробирку в собственных трусах?
Очевидно, тот немного повредил печать, очевидно, еще на базе; перекинулся парой слов с приятелями, отдал честь навытяжку перед тем, как открыли ворота. Микрочастицы ДНК-яда выплеснулись в прозрачную пустынную жару, морозянка отогревалась после автоклавов с пометкой "ОПАСНО!"
Потом его отслеживали по следам навигатора: Кел доехал до городка со смешным названием Коффи-Пойнт. Выпил пару кружек пива в местном баре. Наверняка снял девицу легкого поведения, даже в таких захолустьях, полных предрассудков и пуританской морали, можно договориться. Пробирка ушла в неизвестном направлении, вот как все случилось. Кела должны были расстрелять за предательство, как и полковника Ренделла.
Ничего делать не пришлось. Морозянка сама решила вопросы патриотизма, этики и морали.
На базе первой жертвой стал Ли Флэтли, рядовой. Он понятия не имел и никогда не интересовался, чем занимаются "белые халаты". Сказано охранять - значит, охранять. Пришел к доктору Сьюзан Нилсон, жалуясь на озноб. В пустыне ночью прохладно, личный состав снабжали теплой одеждой, но в бункере всегда царила духота, вытяжки еще кое-как справлялись, а кондиционеры не очень: бережливый Ренделл экономил на электричестве. Вид укутанного по горло Флэтли, в перчатках без пальцев, с теплой шапкой на голове заставил остальных посмеяться. Сьюзан Нилсон смерила температуру - тридцать шесть и две по Цельсию, - и сказала Флэтли, чтобы не придуривался и не отлынивал от службы.
Его нашли мертвым через восемь часов на южной границе периметра. Полковник Ренделл и доктор Нилсон позвали не только Цаннов, еще нескольких коллег из лаборатории. Крис подошла к трупу, наспех повязав маску, такие носят в метро во время сезонных вспышек гриппа.
- Он замерз, - сказала Крис.
- Что за хер... - начал Ренделл и осекся: рядом дамы. - В смысле замерз? Шпарит, как в аду.
Привычное уже марево, застилающее красный камень, песок и недружелюбную колючую поросль, ложилось на кристаллы льда, облепившие труп. Мерзлота расползлась на дюйм-полтора, рядом рос небольшой кактус рода Astrophytum. Лорен наклонился, убеждаясь: растение не пострадало.
- Эндотермическая реакция, - проговорил он для сестры. - Доктор Нилсон, разрешите нам присутствовать на вскрытии?
- Да хоть сами его проводите, - Нилсон зачем-то поправила растрепанные рыжие волосы. - Мне отчет в двух экземплярах.
Она нахмурилась, голубые глаза блестели.
- В трех.
Лорен кивнул. Бюрократия его не раздражала, иногда даже успокаивала и помогала ощутить реальность.
Сохранились все три копии, классическая картина морозянки - внутренние органы полностью оледенели, позже появились рапорты о холодовой гангрене, но бедолага Флэтли умер слишком быстро, его словно засунули живьем в жидкий азот. Кактус не пострадал. Лорен выкопал его и посадил в горшке, в своей комнате, Крис хотела забрать, но он парировал, что сестра никогда не умела заботиться о ком-то живом, помимо культур в пробирках и чашках Петри. Астрофитум ждала бы неминуемая гибель. В результате Крис все равно захватила кактус и назвала его Флэтли. Ее обычная выходка.
Хорошо, что журналисты не узнали о ней, когда известия о "холодных смертях" стали повторяться все чаще, когда база вымерла - второй жертвой стала Нилсон, за ней еще сразу четверо - по двое из солдат и ученых. Пропажа пробирки и Кела указывала на след далеко за пределами безымянной "колыбели". В один из первых дней Ренделл часа три ругался по старомодному дисковому телефону с каким-то своим начальством. В тесном кабинете трещали стены.
- По-моему, нам не выплатят премии, - сказала Крис.
Она жевала клубничную жвачку из продуктового пайка, запах был совершенно химический, как у средства для мытья посуды. Жвачку привез Кел, а теперь исчез. Вместе с пробиркой.
- Будем надеяться, что удастся перехватить...
Кел заморозил целый номер в отеле Айдахо-Фолс. К тому времени на базе оставалось человек тридцать живых. "Колыбель ада", - журналисты потом полюбят это название, - оцепили тройным кордоном, люди в защитных костюмах передавали еду, одежду и обещали сжечь заживо всех, кто осмелится покинуть карантинную зону.
- А что, можно попробовать. Согреемся, - иронизировал полковник Ренделл.
Крис потребовала пятигаллоновую бутыль джина. Лорен даже не знал, что "Бомбей" выпускают в таком впечатляющем формате.
- Мы все умрем. - Сидя на кровати, она делала глоток за глотком из горла, серые глаза блестели. Сравнение с зимним небом вовсе не казалось поэтичным. Лорен отобрал бутылку.
- Создадим антидот.
- Не успеем. Мне уже холодно.
Лорен принес термометр. Тридцать шесть и восемь. Тридцать семь.
- Субфебрилитет на нервной почве, - прокомментировал он на правах старшего (целых два часа!) брата. За себя почему-то не боялся, подумаешь, ледяная смерть. Говорят, это даже не больно. Жертвы морозянки жаловались только на озноб, температура тела снижалась, пока не доходила до критической отметки. Убивала гипотермия, но вирус продолжал работать, превращая внутренние ткани в мороженое мясо, в искристые нетающие кристаллы. Почти красиво.
Они так и не заболели.
Полковник тоже держался, живучая ящерица. Когда остались они втроем, морозянка настолько распространилась по миру, что удерживать ученых в карантине, а историю за семью замками правительственной тайны стало невозможно.
Им позволили выйти только чтобы доставить в камеру предварительного заключения. Снаружи по-прежнему царила пустынная жара. Кактус по имени Флэтли Крис прихватила с собой: растения не болели и не переносили вирус.
2.
Монография по вирусологии закончилась, оставались еще пара выпусков Science за прошлый год и несколько научно-фантастических романов, старых и проверенных временем: Брэдбери, Азимов, Саймак.
Сломанные очки норовили расклеиться окончательно, в прямом смысле слова. В углу незримым укором и терновым венцом возвышался разросшийся Астрофитум.
Крис мерила камеру шагами.
Это бесило, но меньше, чем могло бы. Лорен давно взял на себя вину за произошедшее, хотя морозянку они создавали вместе, ну и сестра всегда была талантливей его, так что ей принадлежало примерно 60% работы. 66% для верности. 66,6.
- Мне кажется, или тут какая-то подстава?
Крис остановилась посреди камеры. После года на базе оба привыкли к тесным пространствам, разница только в решетках.
- Они что, отправляют нас обратно? Исследовать все тот же virus congelatio, просто продолжить на том, на чем остановились?
Лорен подумал о полковнике Ренделле. Наверняка тот уже мертв, решил ли это трибунал или вырвавшееся на свободу бактериологическое оружие.
- Ты смотрела статистику, Крис? Каждый день - до двадцати тысяч новых случаев, пандемия захватила все страны мира. Как я и говорил, нас отправят загонять в ад того дьявола, которого мы выпустили.
- Ты не веришь в дьявола. И в бога.
- Ты тоже.
Лорен перелистнул журнал. Из него выпала брошюрка какой-то секты, из тех, что используют дешевые стоковые фото для полиграфии. На обложке улыбающиеся белый мужчина, женщина в длинной юбке и ребенок - конечно же, мальчик, - стояли на покрытом травой и цветами острове, сверху вниз взирая на поросшие льдом искореженные тела. Остров парил в воздухе, нарушая все законы гравитации.
"Кто спасется в конце времен?" - гласил заголовок.
- Откуда у тебя эта херня? - Крис взяла журнальчик и приготовилась порвать.
- Понятия не имею, - Лорен пожал плечами. - Но он хорошо иллюстрирует метафору про ад и дьявола, ты не находишь? Мы устроили этот апокалипсис, нам его и прекращать.
Крис села на жесткую кушетку и закрыла лицо руками. Костяшки кровоточили.
- Из-за нас погибли тысячи людей. Десятки. Сотни тысяч. Может, уже и миллионы.
Лорен обнял сестру за плечи, словно им было лет по десять, она уронила мороженое, а он обещал купить новое.
- Мы выполняли свою работу, Крис.
- Это тупая отговорка, Лори.
- Нет, не отговорка. Мы контролировали то, что происходило в лаборатории, и если бы чертов ублюдок не влез своими грязными лапами и не утащил пробирку, то штамм C-125 принес бы людям благо, а не зло. Человеческий фактор нельзя предусмотреть, но не мы сотворили то, что случилось. Нас назначили виновными, вот и все.
Мужчина и женщина на обложке журнальчика лыбились с особой издевкой, словно подчеркивая: ага, мы говорили. Это все ваше ГМО, высокие технологии, стволовые клетки, феминизм, ЭКО и аборт как свободный выбор. Наслаждайтесь.
Лорен скомкал неподатливый глянец и швырнул в угол камеры.
- Как бы то ни было, мы все исправим.
Крис шмыгнула носом, прижимаясь к плечу брата. Это успокаивало обоих, сработало и теперь.
Приговор вступил в действие со следующего утра. Их отправили обратно на базу, которая теперь должна была стать одновременно госпиталем и исследовательским центром.
"Монстрам разрешили опыты над людьми!"
"Лорен и Кристина Цанн: "Мы продолжим работу с "морозным вирусом".
"Правительство скармливает заболевших людоедам!"
"Вина доказана: продолжайте в том же духе!"
Заголовки в интернете повторяли друг друга, большинство даже не тратили времени на рерайт, копируя приговор и последнее "интервью" из зала суда. На нем оба "монстра" выглядели слишком подавленными, но ретушеры позаботились о том, чтобы превратить Лорена в двуногого Джаббу Хатта, а Крис - в какую-то сумасшедшую злодейку, вроде Беллатрис Лестрейндж из экранизации "Гарри Поттера".
- Почему они так это выставляют? Мы ведь правда хотим исправить, - спросила Крис, пока они повторяли пустынный путь. Им разрешили взять планшет, пока еще ловила связь. За бронированным фургоном, похожим на давешний военный вездеход Кела, следовал еще один, полностью закрытый: в нем везли зараженных. Официально подопытные сами соглашались на "экспериментальное лечение", о чем раз двести заявил президент и все службы ООН разом.
- Ненависть продается лучше. Кроме того, ты ведь не думаешь, что мы будем единственными исследователями морозянки? Из нас уже вытрясли все, что могли, теперь проблемой займутся целые государства. Для нас задумали пытку, наказание, вот и все. Но это неважно.
Крис отложила планшет.
- Ты прав. Неважно. Мы начали, мы закончим.
Надежда стоила не меньше, если судить по пока еще живым жертвам морозянки.
3.
Вымерший однажды бункер встретил молчанием могилы - пустой могилы, откуда эксгумировали всех мертвецов. Резко пахло хлоркой, этот универсальный способ обеззараживания работал и против морозянки; не передавайся вирус воздушно-капельным путем, пандемию давно бы схлопнули.
- Добро пожаловать домой, - неуверенно пошутила Крис. - Что, где там наши подопытные? Если верить таблоидам, мы только и мечтаем вскрыть пару несчастных, словно лягушек на уроке биологии.
- Добровольцы, - исправил ее Лорен. - Согласившиеся на экспериментальное лечение. И у них мало времени, морозянка убивает за несколько дней, сюда привезли с ранними симптомами, но отоспаться нам не грозит.
- Я уже отоспалась в тюрьме, спасибо. Пойду поставлю Флэтли под ультрафиолетовую лампу. Ему не нравится темнота.
Узкие коридоры, скучная серовато-зеленая краска на стенах. Комнаты даже меньше, чем тюремная камера, и там, пускай под потолком и зарешеченное, но пропускающее солнечные лучи окно. Снаружи двойное оцепление. Попытка сбежать - расстрел на месте, конвоиры объяснили вполне доходчиво. Несмотря на полный костюм биозащиты наручники сняли только перед тем, как захлопнулась дверь.
- Выходить погреться тоже нельзя? - вслед крикнула Крис.
Ей не ответили. Не тот случай, когда молчание знак согласия, предположил Лорен.
- Не замерзнем, - эта двусмысленность заставила сестру коротко хихикнуть. Они должны были умереть от морозянки в числе первых, но даже не чихнули. Лорен вспомнил полковника Ренделла: тот тоже был жив, когда его последний раз видели, несколько месяцев назад; за это время он мог сто раз превратиться в филе из супермаркета по скидке, и вряд ли им расскажут о судьбе человека, который принял их на работу в прошлый раз.
Военные преступники не должны рассчитывать ни на сочувствие, ни на понимание, и сентиментальность здесь неуместна.
В глубине души они не верили в то, что действительно создали новую чуму, выпустили всадника апокалипсиса, который один стоил четверых. Психика защищает себя от перегрузок, родители с детства приучали брать на себя ответственность и строить собственную жизнь так, чтобы ею можно было гордиться, поэтому оба получили PhD в двадцать четыре, с разницей в один месяц. Крис выиграла хотя бы эту гонку, чем всегда отбривала на лореново: "Я старший". Принять вину - сойти с ума. От сумасшедших мало толку.
Кактус под ультрафиолетовой лампой топорщил синеватые иголки и подумывал выпустить бутон.
- Пойдем к пациентам, - позвал Лорен, в тот момент думая: морозянки не существует, какая-то ошибка или их пытаются надуть, получить бесплатно на второй срок контракта. Вирус в пробирке и безвреден. Люди, которые "согласились на экспериментальное лечение", они...
Наваждение прерывалось шуршанием кроссовок Крис о цементный пол. От запаха антисептиков щипало в носу. Протоколы предусматривали использование костюмов биозащиты при контакте с пациентами, но Крис первая сказала: "Нахер", и Лорен согласился.
Прошлый раз безымянная база вымерла слишком быстро, к тому же военные пытались заметать следы, как мусор под ковер. Трупы сжигали, не всегда производя вскрытия, тот же Ренделл все повторял: "Неча там смотреть на них, все одно, перемороженная тухлятина", - и сама беда казалась камерной, как постановка трагедии Шекспира в провинциальном театре. Теперь перед ними (чудовищами, бесчеловечными монстрами) в палате, переоборудованной из казармы, сидели два десятка зараженных, они кутались в одеяла и пытались согреться. Кто-то выкрутил термостат почти на сорок градусов.
- Ренделл бы лопнул от злости, никакой экономии электричества, - фыркнула Крис.
Они стояли на пороге. Прошлый раз болели и умирали военные, дисциплинированные в агонии точно так же, как на плацу, либо коллеги, которые до последнего вели записи. Лорен и Крис ждали своей очереди, слабовольно зациклились друг на друге, чужая беда была фоном. Вести об общемировой пандемии остались на уровне заголовков в сети, обозленных от страха "активистов" с кулаками. О переполненных больницах и приказе сбрасывать жертв "арктической чумы" в ямы общих могил только читали, смотрели, как фильм ужасов, как рассказ о чьих-то выдуманных судьбах.
Люди на жестких койках совсем не напоминали военных - темнокожий мужчина с поблекшими от изморози татуировками, девочка лет шести, азиатка, две женщины на одной кровати. Близнецы, отметил Лорен, и его передернуло. Мужчина, завернутый одеяло из шерсти альпаки, которое стоило, наверное, пару тысяч баксов, поправлял очки и явно собирался объявить Цаннов монстрами, снова, будто это должно было утихомирить вирус в органоидах его клеток.
Крис сжала ладонь брата.
- Знаю, - начал тот, - вы считаете, что мы ужасные злодеи и сотворили все нарочно. Не буду тратить время на оправдания, все что хотели, мы уже сказали в суде. Нет, мы не собирались создавать биологическое оружие. Да, мы сделаем все, чтобы спасти вас.
- Вы еще прощения попросите, - фыркнул мужчина с одеялом из альпаки.
- Убийцы! - поддакнула ему костлявая, похожая на сушеную рыбу, женщина; она обнимала малыша полутора-двух лет. Тот уже не двигался, маленькое тельце источало пар, как от вынутого из морозилки в жару куска мяса.
"Безнадежный случай".
- Стойте, нам обещали, что вы вылечите нас. Не "сделаете", а вылечите... - всхлипнула смуглая девушка со смешной прической, ворохом мелких косичек, выкрашенных градиентом от розового к лиловому.
Лорен и Крис переглянулись.
- Ладно, я не буду вас успокаивать. Брат умеет, а я нет, - Крис выступила вперед. - Прошлый раз у нас нихрена не получилось с лекарством. Сейчас? Ну, по крайней мере, правительство не поджимает хвост и не пытается заткнуть нам рты.
Подросток в выцветших от холода татуировках запустил в нее кружкой. Не очень метко: фаянс разлетелся на несколько кусков, на самом большом красовалось красное сердечко.
Крис подняла этот осколок.
- Эй ты, умник. Хочешь просто нас убить? Давай только сначала покажу где лаборатория, вам придется самим работать над лекарством.
Люди загомонили, голоса наполнили казарму в поисках выхода и как-то разом затихли.
- Нам понадобится помощь, - сказал Лорен, - нам обещали выделить квалифицированных вирусологов, генетиков, лаборантов, но добровольцев, похоже, пока не нашлось. Они будут, я не сомневаюсь. Только у нас мало времени, и каждый, кто пока чувствует себя более или менее сносно, сумеет принести пользу. Себе и остальным.
Первой подняла руку женщина с ребенком. Несколько человек уже потеряли всякий интерес к происходящему, но из тех, кто пока не торопился умирать, вызвались все, кроме мужчины в дорогом одеяле.
- Работающие в лаборатории получат образцы временного антидота первыми, - произнесла Крис с легкой улыбкой.
Мужчина вскинул руку: ладонь дрожала, под ногтями белесой коркой собрался иней. По крайней мере, отметил Лорен, за несколько месяцев научились сдерживать болезнь, морозянка убивала со стопроцентной летальностью, но не за пару дней, а за неделю, две, порой - месяц.
- Вот и отлично, - сказал он. - Поверьте, у нас все получится.
4.
Они говорили друг другу: не привыкай, не привязывайся, не воспринимай "экспериментальных" как людей с судьбами и жизнями. Черного парня с татуировками звали Харви, он работал строителем, это было нудно и тяжело, поэтому мозоли на ладонях превратились в миниатюрные айсберги.
Запоминай симптомы, - это Лорен повторял сестре, стараясь защитить ее. Крис была хорошим исследователем, но не когда ее внезапно заклинивало на благе человечества во имя мира во всем мире. Сам он был циничнее, не самый приятный в общении человек, что и говорить. Защищать и работать. Это лучшее, что они могли делать.
Харви вызвался помогать им, но продержался недолго, морозянка взяла свое. Он упал прямо в лаборатории, дрожа и стуча зубами.
- Иисус сраный, как холодно.
Он перебирал четки, и наверняка прежде каждое воскресенье посещал церковь. Богохульство уродовало его, почти как лед в глазах, выросты голубоватых кристаллов - если держать в тепле, растают, но потом появятся снова.
Четки примерзали к пальцам-айсбергам. Крис закричала:
- Да вколи ты ему антидот, - и Лорен подчинился, несмотря на то, что Харви получил свою дозу всего три часа назад, и усиление симптомов означало: морозянка берет свое. Вирус подавляли, но не лечили. Финал всегда один.
Харви умер, скрючившись в углу, он до последнего пытался принести пользу, чистил пробирки и тыкал на указанные кнопки клавиатуры. Четки вмерзли в подушечки пальцев так глубоко, что вырвать их не получилось. Крис зачем-то попыталась, Лорен ее остановил :
- Не нужно.
Четки в ладони верующего уместнее красных оледеневших ран. Мертвецов они обрабатывали со всей тщательностью, сначала вскрытие, потом крематорий. Ты наконец-то согреешься.
Огонь принимал каждого: младенца, мужчин, женщин.
Не привязывайся, повторяли они друг другу. На место погибших привозили новых, почти здоровых на вид - легкий налет белизны или просто жалобы на озноб. Лорен не сомневался, не раз им впихивали людей с обычным ОРВИ, но вернуться из "чумного барака" невозможно, и он, обнаруживая в пробирке невзрачные influenza, делал глубокий вдох и молчал. С Крис было сложнее, она ненавидела ложь.
- Их надо вышвырнуть отсюда нахрен.
- Они наверняка заражены. Уже заражены.
- Лори, у них сраный грипп. Они выздоровели бы за неделю, а если подцепят морозянку...
- Уже подцепили.
Однажды в финале такого разговора Крис ударила брата в живот - туда, где находилось солнечное сплетение. Слой жира и мышц смягчил немного, но все равно неплохо поставленный в спортзале удар заставил сжаться от боли, судорожно хватать губами затхлый воздух. В лаборатории дежурили Татьяна Соколова и Цяо Дзи, обе в "удовлетворительном" состоянии. Они подошли ближе, не решаясь преодолеть последний рубеж и спросить - о чем вы, а?
У Соколовой грипп.
У Цяо, вероятно, тоже. Нужно подождать три часа, чтобы выделить вирус из анализов, но симптомы отличаются.
Их отправили сюда, в барак умирающих, безнадежных... почему?
"Паника", - правильный ответ, о котором не хотелось думать.
- Лори?
Крис заглянула брату в лицо. Тот мотнул головой и выпрямился, скривился, но он умел терпеть.
- Мы можем попытаться отпустить их, Крис, - сказал он, заранее недолюбливая эту идею, и оказался прав.
Соколову и Цяо Дзи расстреляли дежурные, хотя у обеих были пропуски и гарантия о том, что они "чистые", без следов вируса морозянки. Лорен узнал об экзекуции из протокола видеокамер и потратил три часа, чтобы аккуратно вырезать и удалить его, а потом сказал Крис короткое: "Это не работает".
Очередное "не получилось".
Они говорили друг другу "не привязывайся", но надежда была самым жестоким дьяволом, искушению которого невозможно противиться. Крис выбрала девушек-близнецов. Лорен почему-то сочувствовал тому бедолаге с одеялом.
Все закончили свои дни в глыбе льда, а последним способом согреться стал крематорий. Лорен сжег изделие из шерсти альпаки последним, руки дрожали, когда он запихивал мягкую теплую ткань внутрь, случайно коснулся добела раскаленной крышки. На внутренней стороне ладони покраснел ожог. Крис молча развернулась, чтобы принести мазь.
- Да, - сказал Лорен. - Спасибо. У меня останется память об... одеяле.
- Давай будем думать, что это хороший знак, - предложила Крис, пожав плечами, и брат согласился.
5.
Флэтли прекрасно себя чувствовал под ультрафиолетовой лампой: должно быть, из-за удушающей жары, которую просили поддерживать больные. Температура снаружи в полдень и в бункере сравнялась, на кондиционеры наложили неофициальный запрет, оставив только вытяжки и фильтрацию воздуха. Тридцать четыре градуса даже в лаборатории, в бараках - под сорок, еще и обогреватели включали. Крис терпела, Лорен жару не переносил никогда, спасался только душем - благо хоть грунтовые воды позволили еще на старой военной базе сделать собственную канализацию. Они работали по двадцать часов подряд, едва перекидываясь короткими фразами. К концу этих бдений Крис засыпала, уткнувшись лбом в стол, рискуя перевернуть микроскоп или уронить сенсорную клавиатуру. Лорена плохо слушались пальцы, и он дважды едва не опрокинул пару образцов с кровью пациентов и экспериментальными антигенами.
За ними никто не следил, кроме вызвавшихся помогать больных. Первые дни еще ждали помощников-добровольцев "Красного креста и полумесяца", волонтеров из благотворительных организаций, хотя бы ученых, надеющихся спасти мир и завоевать славу героев.
Никого.
- Как ты думаешь, почему они никого не присылают? - спросила Крис. У нее были две привычки: проверять Флэтли и поливать его ровно раз в трое суток, и каждый вечер зачеркивать дни на большом, во всю стену, календаре. Календарь изображал обаятельного щенка корги - рыжего, пухлого, с очаровательными смеющимися глазами.
Три месяца двадцать дней, три месяца двадцать один день.
Четыре, пять.
Время таяло, а лед в телах зараженных - нет.
Крис знала ответ на свой вопрос. В тот вечер они забрали посылку: обычный набор - еда, медикаменты, необходимые реагенты и все прочее. Они выдавали запрос в специальную базу, "гуманитарную помощь" сбрасывали вертолетами. Новых пациентов проводили мимо заградительного кордона, который сам по себе разросся на полмили, сверкая белизной изолирующего материала и желто-красными надписями: "ОПАСНО! КАРАНТИННАЯ ЗОНА!"
Иногда больные приходили сами. Вроде их даже не всегда расстреливали на подходе, кому-то позволяли войти. Финал все равно один.
- Двенадцать новых пациентов, "гуманитарная помощь", - Крис отдала брату шоколадный батончик из своего пайка, Лорен благодарно кивнул. Спасибо за маленькие радости. - И никого, кто захотел бы помочь нам разобраться с морозянкой?
- Они проводят исследования отдельно, полагаю. Здесь база... ну, вроде как тюрьма. Наша с тобой тюрьма. Возможно, они специально придумали нам такое наказание, епитимию.
- Да прекрати ты. Скажи лучше: к нам просто боятся лезть. Остальные если и работают с вирусом, то не напрямую с зараженными. Уж больно скверная штука, передается хуже ветрянки.
Крис вскрыла сублимированный рамен, залила его кипятком. Образец крови Мейсона Толла, который умер сегодня утром, стоял в паре дюймов, и Лорен отметил: никакое стекло не защитило бы любого, кто рискнул бы приблизиться к этой пробирке. Капля крови, способная уничтожить целый город.
Одна пробирка с концентрированным вирусом - весь мир.
Лучше так не думать, и все же...
- Но мы не болеем, - произнес Лорен. - Надо исследовать этот феномен, согласна?
- Выделить нашу резистентность как некую ДНК-особенность и использовать для лечения?
- Именно.
- Неплохо получить бы образцы других резистентных... - Крис уже отодвинула свою безвкусную лапшу и начала записывать в блокноте. До сих пор они работали с модификациями имеющегося антидота, пытались разработать вещества, действующие на вирус. Они хорошо работали in vitro, но in vivo либо оказывались токсичными для людей, либо с тем же успехом можно пить гомеопатические сахарные шарики.
- А я хочу карамельный капучино из "Старбакса" и эклер с лимонным кремом. Или нет, куда-нибудь в отпуск на Аляску, где попрохладнее, чем здесь. Но давай работать с тем, что у нас имеется.
Все же они сделали запрос на образцы крови, лимфы, панкреатической и спинномозговой жидкости резистентных. Не единственные же они в мире, правда?
Запрос остался без ответа.
Новые зараженные приходили кто почти налегке, уверенный, что проторчит в бараке всего два-три дня, кто с тремя-четырьмя чемоданами личных вещей, которые некуда было размещать в аскетичной бывшей казарме. Некоторые кричали: "Это ошибка! Я не болен! Я здоров!" - однажды втолкнули здоровяка ростом не меньше семи футов, бицепсы у него были с голову ребенка. Он колотил в железную дверь, и требовал выпустить, кричал, что он не больной, что будет судиться, что его подставили соперники.
- Готовь успокоительное, - шепнул Лорен сестре, они наблюдали чуть издалека. - Я попытаюсь с ним поговорить.
- Он тебя убьет. Одним ударом.
- Двумя. А тебя - точно одним. Давай действовать логично.
Но здоровяк не дрался, а упал на колени и разрыдался, как ребенок, у которого забрали игрушку.
- Я ведь здоров, да? Это вы там... злобные монстры... которые теперь спасают. Или жрут людей. Хрен вам. Я здоров. Вы ведь выпустите меня, пожалуйста, выпустите?!
Лорен сглотнул, потому что слезы замерзали на щеках, в тускловатом электрическом свете напоминая скорее соль, чем лед.
"Он разрушил города и всю долину, и всех, кто жил в городах, и все, что росло на земле. А жена Лота оглянулась назад и превратилась в соляной столб", - цитата из Библии явилась некстати; Лорен постарался улыбнуться:
- Обязательно выпустим. Не сейчас, хорошо? Мы просто проведем несколько тестов, а потом попросим, чтобы вас забрали, мистер...
- Стренд. Дуглас Стренд.
- Мистер Стренд.
Крис уже наловчилась использовать эти моменты доверия и надежды, у Лорена лучше получалось убалтывать смертников. Она же выскакивала из-за угла, словно фурия, и втыкала шприц со снотворным.
После первой попытки бунта и суда Линча они держали пациентов на седативах. История Элисы Харрис осталась неприятным черным крестиком в зоне "декабрь" - где-то перед Рождеством, если только Крис не сбилась при подсчете дней. Харрис держалась дольше других, ее генетический материал даже взяли за основу для нового экспериментального лекарства. Она собрала нескольких недовольных, и однажды они ворвались в лабораторию, вооруженные швабрами, пластиковыми ножами и жестяным ведром. Элиса откуда-то взяла настоящую жестяную вилку.
- Убийцы! - кричали они.
- Это вы уничтожили мир!
Кто-то из новеньких - индийская девушка в традиционных одеждах и со схваченной морозом характерной меткой на лбу, - на отвратительном английском закричала что-то про божественную кару, Провидение, а может, танец Кали, но точно не о буддистском смирении. Двое парней держались поодаль: женщины всегда решительнее.
Пришлось сдаться и позволить связать себе руки чем-то вроде нижнего белья или полотенца, хорошо еще, если свежего. Тогда "бунт" сорвался из-за того, что Харрис резко стало хуже: на проповеди о том, что следует принести в жертву "чудовищ", чтобы "остановить апокалипсис" она закашлялась, горлом пошла кровь, точнее - блестящие кристаллы, похожие на рубины; падая, они звенели об пол и таяли очень медленно.
Совпадение, конечно. Никакой мистики, Цанны были атеистами. Просто сделали выводы, и, заталкивая труп Харрис в крематорий, решили держать наготове успокоительное. Легкое и безвредное; или не совсем - но какая разница, правда?
Всем пациентам говорили: вы едете лечиться. Экспериментальные методы уже работают. Конечно, вас ждет комфортабельный госпиталь и целый штат добрых врачей в белых халатах.
Они приезжали и погружались в глухую духоту бункера-базы, видели серый цемент и бараки с койками, которых порой не хватало, но они быстро освобождались. Вместо славных улыбчивых, как из фотостоков, докторов - те самые "чудища" с передовиц газет.
Однажды Крис пошутила:
- Давай напишем на входе что-то вроде "Все врут".
- Это цитата?
- Лори, не говори, что не смотрел "Доктора Хауса".
- Не интересуюсь второсортными сериалами.
- Фу, какой ужас, я умру здесь, в обществе такого зануды, как мой брат, - Крис засмеялась. - Но все-таки давай напишем.
- Уж лучше: "Оставь надежду, всяк сюда входящий". Ближе к истине.
Лорен понял, что зря это сказал: Крис перестала улыбаться.
Это был их ад, и здесь они были парой люциферов и главными грешниками, и правила тоже создавали сами. Успокоительное решало проблему.
Успокоительное в посылках поставляли исправно.
- Кстати о цитатах, как насчет: "Man läßt sie schlafen. Tag und Nacht.-Den Neuensagt man: Hier schläft man sich gesund"*, - предложил Лорен, когда они решили подсыпать снотворное подопытным в воду, а новичкам вместо приветствия колоть двойную дозу.
Помощи поубавилось, зато и бунтов больше не было.
Если бы это еще и помогало продвинуться в работе над лекарством, но никто ничего не мог сделать: ни "ледяной лепрозорий", - кто-то из новичков принес это выражение, явно газетчики придумали, - ни независимые исследователи.
Слово "безнадежно" не звучало. Никогда. Рыжий корги ухмылялся с фотографии своими маленькими аккуратными зубками, блестящими глазами и розовым языком.
Все будет хорошо, обещали корги и кактус Флэтли. Все получится. Если не надежда - то что это?
6.
Бункер изолирован, легко поверить - снаружи все в порядке, это для них придумали извращенную кару. Подумаешь, всего дюжина-другая новичков в неделю, разве похоже на пандемию? Вирус не вынес озоновых дыр или пластика в воде, самоэлиминировался, вот что случилось на самом деле.