Собрался он к нам погостить на несколько дней и о приезде своем известил телеграммой. За две недели известил, но телеграмма за час до прихода поезда пришла.
Пошли на Казанский вокзал встречать. Смотрим во все стороны, как бы не проглядеть - давно не виделись и не узнать легко.
Подошел поезд из Махачкалы. Вот, видим, вылезает кто-то из вагона бочком. Лицо перепуганное, в руке паспорт. Кивнул головой.
- Дядюшка! Ты?
- Я! я! - говорит. - Только вы, дорогие, обождите, потому - я еще не обыскался.
Пошел прямо к менту с автоматом, на перроне скучающему, мы за ним.
- Будьте любезны, - говорит, - укажите, где мне здесь обыскаться?
Тот глаза выпучил, молчит.
- Ваше дело, ваше дело. Я предлагал, тому есть свидетели.
Дяденька, видимо, обиделся. Мы взяли его под руки и потащили к выходу.
- Разленился народ, - ворчал он.
Первым делом дядюшка потребовал отвезти его в РОВД, для регистрации. Из кабинета начальника вышел через четыре часа, зато довольный, с оформленной регистрацией. "Куда ж ЛКН нынче в Москве без регистрации податься? А умный человек всегда себе регистрацию справит. Обделавшись легким испугом и тремя сотнями баксов".
Привезли мы дядюшку домой, занимаем, угощаем. Объявил он нам сразу, что приехал развлекаться. "Закис в провинции, нужно душу отвести".
Стали мы его расспрашивать, как, мол, у вас там, говорят, будто бы...
- Все вздор. Все давно вернулись к мирным занятиям.
- Однако ведь по ТВС показывали...
Но он и отвечать не пожелал. Попросил меня под гитару исполнить что-нибудь из Газманова.
- Да я не умею.
- Ну, и очень глупо. Газманова и Любэ всегда надо исполнять, чтоб соседи слышали. Купи хоть компакт-диск.
К вечеру дяденька совсем развинтился. Чуть звонок, бежит за паспортом и велит всем руки на затылок класть и лицом к стене становиться.
- Дяденька, да ты не болен ли?
- Нет, дорогие, это у меня от политического воспитания. Оборотистый я стал человек. Знаю, что, где и когда требуется.
Лег дяденька спать, а под подушку "Российскую Газету" положил, чтобы худые сны не снились.
Наутро попросил меня свести его в сберегательную кассу.
- Деньги дома держать нельзя. Если меня дома грабить станут - непременно убьют. А в кассе грабить станут, так убьют не меня, а операционистку. Поняли? Эх вы, дурашки!
Поехали мы в кассу. У дверей ОМОНовец с АКМСом стоит. Дяденька засуетился.
- Русланчик, дорогой! Ради Бога, делай невинное лицо. Ну, что тебе стоит! Ну, ради меня, ведь я же тебе родственник!
- Да как же я могу? - удивляюсь я. - Ведь я же ни в чем не виноват.
Дядюшка так и заметался.
- Погубит! Погубит! Смейся, хоть, по крайней мере, верещи что-нибудь...
Вошли в кассу.
- Фу! - отдувался дядюшка. - Вывезла кривая. Аллах не без милости. Умный человек везде побывать может: и на почте, и в банке, и всегда сух из воды выйдет. Не надо только распускаться.
В ожидании своей очереди дяденька неестественно громким голосом стал рассказывать про себя очень странные вещи.
- Эти деньги, Руслан, - говорил он, - я в казино наиграл. День и ночь дулся, у меня еще больше было, да я остальное пропил. А это вот, пока что, спрячу здесь, а потом тоже пропью, непременно пропью.
- Дяденька! - ахал я. - Аллах с тобой, ты же никогда карт в руки не брал! Да ты и не пьешь ничего!..
Он в ужасе дергал меня за рукав и шипел мне на ухо:
- Молчи! Погубишь! Это я для них. Все для них. Пусть считают порядочным человеком.
Из сберегательной кассы отправились домой пешком. Прогулка была невеселая. Дяденька во все горло кричал про себя самые скверные вещи. Прохожие шарахались в сторону.
- Ладно, ладно, - шептал он мне. - Уж буду не я, если мы благополучно до дому не дойдем. Умный человек все может. Он и в РОВД сходит, и в банке побывает, и по улице погуляет, и все ему как с гуся вода.
Проходя мимо подворотного сексота, дяденька тихо, но с неподдельным чувством пропел: "Россия, великая наша держава!.."
Мы были уже почти дома, когда произошло нечто совершенно неожиданное. Мимо нас проезжал УАЗик, самый обыкновенный, в народе "бобиком" или "козлом" именуемый, желтый, с синей полоской. И вдруг мой дяденька как-то странно пискнул и, мгновенно повернувшись спиной к "козлу", простер к небу руки, опершись о стену и широко раздвинув ноги. Картина была жуткая и величественная. Казалось, что люди в "козле", в народе именуемые соответственно, исполнившись гордости от собственной значимости, в порыве неизъяснимого экстаза благословляют землю.
Вечером дяденька запросился в концерт. Внимательно изучив программу удовольствий, он остановил свой выбор на семейном мюзикле "Норд-Ост".
Поехали.
Дворец культуры дяденьке понравился. Уютный такой, с буфетом. Потом спектакль начался. Дяденька сначала все радовался: "Вот это хорошо! Вот молодцы детки! Вах, как душевно". Хвалил, хвалил, взял программку почитать, да вдруг как ахнет. Схватил меня за руку, да к выходу.
- Дядя! Дорогой! Что с тобой!
- Молчи, - говорит, - молчи! Скорей домой. Дома все скажу.
По дороге рассказал, что в РОВД два капитана, Сергиенко и Фролов, долго его мурыжили, перед тем как регистрацию выдать. А так как фамилия у дяди не славянская, поставили его под "визуальное наблюдение". И обязали каждый вечер в отделение являться для отчета, где был и что делал. А вдруг узнают, что на "Два капитана" ходил, да еще и аплодировал? А вдруг у них ассоциация нехорошая возникнет?
Дома включили телевизор. В Новостях рассказывали про захват "Норд-Оста" чеченскими боевиками. Дядюшка побледнел, потребовал от меня входные билеты с концерта, сжег их в пепельнице и пепел в окно бросил. Затем стал вещи укладывать. Мы просили, уговаривали. Ничто не помогло.
- Да ты хоть скажи, дядя Рустам, что за собака тебя укусила?
- Да не притворяйся, - говорит, - сам слышал, что дикторша сказала. Отлично слышал.
Насилу уговорили рассказать. Закрыл все двери.
- Она, - говорит, - сказала: "Дворец культуры захватили чеченские боевики из отряда Арби Бараева".
- Так что же из этого? - удивляюсь я. - Ведь мы Алиевы. Да и не чеченцы.
- Что из этого? - говорит он жутким шепотом. - Что из этого? "Чеченские боевики из отряда Арби Бараева". Утром лицам кавказской национальности на улицу выйти вообще невозможно будет, вот что из этого. Идите вы, если вам нравится, а я, миленькие, стар стал для таких шуток. Мне и здоровье не позволит.