Эту историю я слышал давно, а может быть и не очень. Она могла произойти далеко отсюда, а может быть и, совсем рядом, в соседнем дворе, или даже подъезде. Её могли увидеть и вы, если бы были хоть чуточку внимательней. Она могла быть короткой, а могла быть и длинной. Но хватит недомолвок. Я хочу рассказать вам о судьбе человека, который, как и вы жил где-то, может быть даже недалеко от вас. Возможно, вы не раз встречали его где-нибудь на улице, когда шли на работу или спешили на важную встречу. Но вы проходили мимо и даже не задумывались о том, что рядом с вами живут вот такие люди, которые, скорее всего у вас вызывали чувство жалости, а по большей части брезгливость и отвращение. Но пожертвуйте частью своего драгоценного времени и прочитайте эту книгу. Я думаю, она вам понравится. И, прочитав её, вы по-другому посмотрите на те события, которые происходят, совсем рядом с вами.
Жил был одинокий, всеми забытый и отвергнутый человек по имени Сарик. Не было у него ни близких, ни друзей. Был он всегда грустным и молчаливым. Многие из тех, кто его знал, частенько, говорили ему, что он неправильно живёт, как-то не по-людски. Встретив его, где-нибудь на улице или в магазине, они с жаром старались внушить ему, что всё в его жизни можно изменить. Нужно только захотеть! Надо только попробовать! Часто, с пеной у рта, эти товарищи старались объяснить ему, казалось бы, непреложные, в их понимании, истины. Напустив на себя важный вид, устремив на Сарика свои строгие и не моргающие глаза, жутко жестикулируя руками и пальцами, они громко твердили ему: " Ты делай тут так, а вот здесь вот так!" Но не мог он делать всё по их указаниям. Эти указания казались ему нелепыми и ненужными. Тогда все окончательно отвернулись от него. Одни просто махнули на него рукой. А некоторые обозвали его всякими неприличными словами. Один очень строгий и темпераментный человек не выдержал и грубо обозвал его недотёпой и безвольным ничтожеством
От этих обидных и оскорбительных слов Сарик заболел и слёг. Даже ухаживать за ним было некому. Иногда, одна сердобольная соседка приносила ему кусочек хлеба и чашку супа. Она ставила тарелку с супом на стол и, подперев правой рукой подбородок, молча смотрела на него своими добрыми карими глазами, а он медленно ел.
-Бедный, бедный Сарик. Ты совсем похудел. Кто же будет ухаживать за тобой, если со мною что-нибудь случится? - сильно сокрушаясь, сказала она однажды, и, мысленно представив эту жуткую, по её мнению картину на миг закрыла глаза.
Услышав эти слова, Сарик на минуту замер, закрыл глаза и, вдруг ясно увидел себя со стороны. Вот он остался совсем один. Добрая соседка ушла куда-то навсегда, а он остался совсем, один- одинёшенек, сидит в этой тёмной мрачной коморке и не может никуда уйти из неё. Ледяным ужасом могильного затхлого мрака повеяло на него вдруг. Невольно, ему на глаза навернулись слёзы, и безграничная жалость к самому себе заполнила всё его существо в этот миг. Он опустил голову на руки и беззвучно заплакал. Соседка, тихо собрав посуду, ушла к себе. Сарик проболел всю зиму. Сердобольная женщина приходила к нему иногда и, как могла, помогала. Незаметно, прошла зима. Кончились эти долгие, мучительные дни. Сарик очень ослаб и сильно похудел.
Однажды, в его маленькую тёмную коморку проник тоненький лучик солнца. Сарик посмотрел в окно и увидел кусочек ярко-голубого неба. Да, это пришла весна. Он зажмурил глаза и на миг остался недвижим. В эту минуту ему стало так хорошо, как уже давно не было. "Весна, - подумал он.- Вот и весна пришла". Эта мысль несколько приободрила его. На душе стало теплее. Он вновь открыл глаза и посмотрел в маленькое окошко. Там, за стеклом, так же синело небо. Белые пушистые облака куда-то торопливо неслись. "Весна - это очень хорошо!" - подумал Сарик.
Сарик, осторожно, приподнял голову и сел на край кровати. Голова закружилась, и всё вокруг перед глазами поплыло. От такого напряжения он чуть не потерял сознание. Через минуту всё прошло. Он устало посмотрел вокруг. Как всё было в этой комнате убого, грязно, не убрано. Вещи валялись, как попало. Везде была пыль. Он вновь посмотрел в своё маленькое окошко. На улице была весна, и где-то там, за окном, весело чирикали воробьи. С крыши свисали хрустальные сосульки, и весенняя капель завершала эту симфонию великого обновления природы.
В груди у Сарика потеплело. Какая-то надежда проснулась в самых глухих закоулках его израненной, запуганной души. Он ладонью потрогал свой лоб и попытался встать. Осторожно, держась за край стола, затем стула он подошёл к двери. Взявшись за ручку, он потихоньку потянул дверь на себя. Она поддалась и со скрипом открылась. Пройдя тёмный коридор, Сарик осторожно подошёл к выходу. Он ещё немного постоял в раздумье у этой двери и, наконец, открыл её. На него резко повеяло холодом и свежестью. Ещё морозный воздух и громкие звуки этого шумного мира разом обдали его своими необузданными ритмами, ритмами этой неуёмной и непонятной ему жизни. Он постарался, побыстрей, закрыть дверь и вернуться назад, в комнату, где всё было по прежнему, и ничто не напоминало ему об этом чуждом, безумном мире. Добравшись до койки, он в изнеможении упал на неё. Сердце бешено колотилось в груди, было трудно дышать. В голове роились обрывки каких-то странных, бессвязных мыслей. Он не мог, сосредоточится ни на чём. Всё вокруг попросту плыло и кружилось. Он так устал, что незаметно уснул.
Проснулся он поздно вечером. За окном было уже темно. Сарик с трудом оторвал голову от подушки и сел. Он посмотрел по сторонам. В тусклом свете уходящего дня, он вновь оглядел своё жилище. Ничего не изменилось. Всё было по-прежнему. Он снова лёг и посмотрел в потолок. Причудливые тени блуждали по стенам и потолку его жилища. Это свет уличных фонарей и фары проезжающих машин давали светопредставление в его маленькой коморке. Он с интересом наблюдал, как эти странные фигуры неожиданно врывались в его комнату и так же стремительно куда-то исчезали. Он лежал и думал: "Может эти фигуры рисует для меня какой-то добрый художник? Ведь есть же где-то на этом свете добрые и отзывчивые люди, которым не безразлична моя судьба? Не может же быть, чтобы я остался таким одиноким и брошенным на всю оставшуюся жизнь?" Одиночество обступало его со всех сторон. Он устал от него. А оно, как безжалостная и настойчивая гидра, снова и снова обкладывало его со всех сторон своими липкими, со множеством омерзительных присосок, щупальцами.
Он встал и подошёл к окну. Там, на улице, в свете ночных фонарей, была совсем другая жизнь. Город погружался в свой очередной мир ночных грёз. По широким улицам неслись десятки автомобилей. Какие-то группы молодых людей с громким смехом шли по тротуару. Сарик внимательно смотрел на них и ему, вновь и вновь, приходили на ум одни и те же вопросы: "Почему так получилось? Почему он в этой жизни никому не нужен? Кто нужен этой жизни? И зачем тогда он появился на этот свет, если этот свет его отвергает? Ведь он не урод какой-нибудь или дебил? Природа не обидела его и щедро одарила всякими способностями. А зачем они ему, если они здесь никому не нужны?"
Эти вопросы, как рой пчёл, опять налетели на него. Он взял сигарету и закурил. Сизый дымок заклубился над сигаретой и в своей причудливой неповторимой форме медленно поплыл по комнате. Сарик курил и, не моргая, смотрел в окно, где в свете ночных огней, город погружался во мглу наступающей ночи. Дым сигареты и наступившая ночь ослабили остроту этого гнетущего чувства. Теперь он более спокойно смотрел в это окно и мысленно улетал куда-то, где, может, его и нет, но жизнь там течёт совсем по-другому, и солнце там светит совсем не так как здесь, а как-то по-особенному, с душой. И в его ярких оранжевых и фиолетовых лучах живут совсем другие весёлые и добрые существа, и нет им дела до этих скучных и постылых забот, этих злых и завистливых людей. Ночь опустилась на город. Дневные звуки смолкли. Яркие краски дня уступили место насыщенным тонам ночи. Острые резкие дневные контрасты сменила мягкая ночная мгла.
Уже давно перевалило за полночь, а Сарик всё сидел и смотрел в пустоту. Он смотрел в одну точку, но, казалось, что глаза его ничего не видят. Мысли его давно улетели куда-то вдаль, в ту страну, где никто из нас никогда не был. В страну, которую никто из нас никогда не видел и о которой никто ничего не знал...
Весна прошла, наступило знойное лето. Как-то раз, Сарик пошёл к своему знакомому товарищу, Киле. Вообще-то, его звали Кайрат, но все его называли Киля. К этому прозвищу многие привыкли и по другому просто не смогли бы его называть. Сарику было скучно одному дома и захотелось хоть с кем-то поговорить. День был прекрасный. Ярко светило солнце. Воробьи весело чирикали в листве деревьев. Он шёл, и необыкновенная радость наполняла его изнутри. "Да жить хорошо"- думал взволнованный Сарик. - "Солнце светит, птички поют, тепло, а на душе так радостно и чисто. Эх! Как говорится: погода шепчет - займи, но выпей". И в предвкушении приятного времяпровождения Сарик прибавил шагу.
Он шёл знакомой дорогой. Вот впереди поворот, за ним небольшая улица, там, на дальнем перекрёстке, он свернёт налево, и до заветной цели рукой подать. Он шёл и думал, как встретит его приятель. "Да, ясное дело, будет рад. Тут не может быть никаких сомнений. Ведь они давно не виделись. Кажется с самой осени", - думал про себя, слегка возбуждённый, Сарик. Киля был таким же, как и он, человеком без определённых занятий. Жизнь, если так можно выразиться, их обошла стороной. Обделила своими щедротами, коими других осыпала в избытке. Их объединяла, какая-то солидарность. Дружбы, как таковой, между ними никогда не было. Они любили посидеть вместе, выпить, покалякать о том, о сём, поделиться сплетнями. Но между этими посиделками, всегда проходила полоса, когда нужно было друг от друга отдохнуть. Эта тусклая, серая однообразная жизнь иногда озарялась всплесками вот таких спонтанных встреч. Но прелесть их была, именно в их такой спонтанности, когда можно было даже импровизировать. В сущности, это были тихие, безобидные, бесхитростные, добрые люди, которым не было места в этой жизни. Реальная жизнь, со своими жесткими требованиями и законами была для них непреодолимым препятствием, барьером, который они не в силах были перескочить. И поэтому, имитируя её законы в своём кругу, они старались выглядеть друг перед другом в более пристойном свете, то есть, старались друг друга при случае, уязвить, а если получится, унизить. Такое поведение, их возвышало в собственных глазах, а может, и утверждало в их особой, иерархической пирамиде. Но, не смотря на свои внутренние разногласия, они, в целом, старались быть ближе друг к другу. Своеобразная классовая солидарность. Одним словом, это был их круг, их мир, понятный только им.
Сарик завернул на перекрёстке и, на всех парусах летел к своему приятелю. Вот знакомый подъезд, старая затёртая лестница, унылые типовые квартиры с разными дверями. Наконец, он поднялся на четвёртый этаж и позвонил в знакомую дверь. Там, за дверью глухо звенел звонок и, вскоре, послышались чьи-то осторожные шаги. Возле двери они затихли, и Сарик понял: сейчас он приник к глазку, и смотрит, кто пришёл и можно ли его впустить. Прошло еще несколько минут, и дверь открылась.
- Заходи, раз пришёл, - равнодушно поприветствовал его Киля.
Сарик уверенно прошёл в квартиру, где частенько бывал раньше. Они душевно поздоровались, то есть крепкое рукопожатие с обниманием. Внутренний вид и убранство этого жилища оставляли тяжёлый осадок на сознание человека. Старинные обои, производства ударной советской лёгкой промышленности, мебель, являющаяся дешевым антиквариатом того же периода что и обои, обшарпанный, видавший виды сервант, со стандартным набором посуды из хрусталя, всё того же застойного периода. Раковина какого-то морского моллюска, подобранная, где-то на черноморском побережье, ещё в те старые добрые советские времена. Какие-то фотографии в непривычных для взгляда современного молодого человека, деревянных рамках. Рядом, громоздкий книжный шкаф, с рядами книг. Тут, по преимуществу, были произведения русских и советских классиков. С потолка свисает громоздкая неуклюжая люстра, вышедшая, не побоюсь этого сравнения, из нездорового воображения дизайнера, всё того же злополучного периода. Проходя под ней, всё время кажется, что она, вот-вот сорвётся под своей тяжестью, и придавит тебя. Вот, в основном, и весь нехитрый интерьер жилища закоренелого холостяка, рожденного в СССР.
Сарик, весело ухмыляясь, потирал руки и хитро смотрел на своего приятеля. Он, в свою очередь, тоже повеселел и с озорством глянул на Сарика:
-Чё лыбишься? Возьми пузырь.
Сарик открыл пакет, который держал в руке, достал из него бутылку водки и поставил её на стол. Затем, пошарив рукой в пакете, достал оттуда лимон. Увидев это, Киля, как-то сразу повеселел и тут же засуетился. Первым делом, зайдя на кухню, он открыл шкаф, достал из него две стопки, которые поставил на стол. Затем, взял нож и, ловко, тонкими ломтями нарезал лимон и хлеб. Положив нарезанные хлеб и лимон на тарелочки, он аккуратно поставил их на стол. Сделав это нехитрое дело, он посмотрел на Сарика и улыбнулся. Это означало: уважаемый, всё готово, прошу к столу. Сарик, всё с той же весёлой ухмылкой, потирая руки, направился к столу. В предвкушении приятного времяпровождения, он на миг даже закрыл глаза. Но всё это произошло так быстро, что товарищ ничего не заметил. Да он и не старался ничего замечать. Он так же, как и Сарик, был весь переполнен каким-то лучезарным светом, который струился из него, озаряя всё вокруг своими ослепительными бликами.
Все необходимые приличия, вроде бы, были соблюдены, и они сели за стол. Киля взял левой рукой бутылку и правой ладонью резко ударил её по донышку. Жидкость в бутылке забурлила мелкими пузырьками, закружилась в каком-то классическом водовороте, и тонкой пузырчатой нитью устремилась вверх, к узкому горлышку. Затем он лихим умелым движением небрежно её открыл. Вожделенная чистая влага весело заструилась в пустые стаканы. Глаза их светились, излучая множество тончайших блестящих лучей, которые, как брызги, разлетались вокруг, озаряя комнату своим волшебным сияющим светом. Вот, и первая стопка ушла в пустое иссушенное нутро этих людей и, как стремительная волна побежала по венам и жилам, разнося по всему организму тепло, размягчая и разжигая их нездоровую плоть.
Сарик поставил стопку на стол, взял кусочек лимона, откусил немножко и, состроив, на своём лице кислую гримасу, крякнул. Киля сделал что-то похожее. Зажував первую стопку цитрусом, они оживились. Сарик достал сигарету и закурил. Киля тоже задымил вместе с ним. Какая-то уверенность или даже самоуверенность появилась на их лицах. Они с озорством поглядывали друг на друга и перебрасывались последними новостями о жизни своих знакомых и близких, о том, что произошло за последнее время в известной каждому из них части города. Так, незаметно, за приятными разговорами, закончилась первая бутылка. Но, как говорится, было бы начало, а продолжение всегда будет.
Тут зазвенел звонок, и Киля пошёл к двери. Прошло пару минут, и он вернулся на кухню в сопровождении двух парней. На столе вновь появилась бутылочка, а к ней более солидная закуска: палка колбасы и селёдка. Всё это было быстро порезано, разложено, и гульба вступила в новую, более зрелую фазу. Пришедшие парни были знакомы с Сариком, и появился весомой повод для очередного тоста. Зазвучали речи, признания в уважении друг к другу, крепкие рукопожатия, и даже эффектные дружеские объятия. Встреча подходила к своему кульминационному пику. Спиртное кончилось, и один из парней быстро сбегал в магазин и принёс необходимый запас. Всё покатилось с новой силой, в комнате стоял едкий удушающий смог, насыщенный запахами спирта, табака и ещё каких-то миазмов.
Все с азартом что-то говорили, эффектно жестикулируя руками и пальцами. Это был их мир, их стихия. Разгорячённые спиртным, они разрушили те препоны и условности суетного мира, которые постоянно довлели над ними, как какой-то дамоклов меч и погружались в приятный мир своих видений и грёз. В этот момент они не думали о тех проблемах и заботах, которые лежали за бортом их иллюзорного корабля, иррациональная, не постигаемая разумом, мышлением, невыразимая в логических понятиях действительность окружала их. Это были особые, противоразумные силы, лежащие в основе человеческого духа и даже самого бытия. Им было приятно и комфортно здесь, в этом эфемерном, мимолётном пространстве, которое на миг предоставил им этот алкогольный туман. Жизнь, обошедшая их стороной, оставившая их не у дел, в этот миг отдалилась куда-то туда, далеко, в места, о которых они забыли сейчас и не хотели, даже вспоминать. В этом зыбком, алкогольном тумане они, хоть на миг, чувствовали себя более уверенно, полны чувства собственного достоинства. Им казалось, что вот именно сейчас они живут настоящей полнокровной, полноценной жизнью. Они чувствовали, вот теперь у них всё в жизни сложится хорошо, что всё у них ещё впереди, и они не зря живут на этой земле. Они чувствовали себя более значимыми, им казалось, что в этот момент их жизнь наполнена смыслом, содержанием и целью, которых им всегда так не доставало в той реальной повседневной жизни.
Вот и последняя бутылка выпита. Многое из того, что кипело в душе у каждого из них уже сказано. На миг они замолкли. Наступила какая-то пауза, которая, несомненно, является предтечей для нового этапа, нового действия в этой житейской драме. Сарик сидел на стуле и курил. Он тупо смотрел в окно. На его бледно-землистом лице местами выступили красные пятна. В его жёлтых безликих глазах заиграл нездоровый лихорадочный блеск. Какие-то тайные коварные мысли зарождались в их неприятной отталкивающей глубине. Иезуитская улыбка растянулась на его лице, больше похожем на слепок, снятый с чела усопшего.
С хитрой улыбкой Сарик посмотрел по сторонам и, остановил свой взор на Киле:
-Киля, ты чё затух? Посмотри в окно, какая там погода.
Затем, он повернулся к парням и сказал:
-А давай поехали купаться. На улице жара под сорок. Отдохнём, расслабимся.
Парни переглянулись и сразу согласились. Сказано - сделано. Вся компания, дружно встала, и направилась на улицу. Погода действительно стояла на редкость жаркая. В тени было не менее тридцати пяти по Цельсию. По дороге забежали в ближайший магазин, взяли спиртное, поймали такси и, прямиком на берег реки.
Нестерпимая жара и духота сразу подействовали на Сарика и Килю. Они резко опьянели и еле держались на ногах. Парни, которые были с ними, оказались более крепкими физически. Подхватив, тщедушные тела Сарика и Кили, они посадили их в такси. Вскоре, свернув с асфальта на грунтовую дорогу, автомобиль подъехал к реке. Сарик и Киля уже спали. Парни, заплатив таксисту, вытащили Сарика и Килю из машины.
-Куда? Куда? Вы меня тащите! - бормотал с просонья Сарик. Киля, что-то невнятно вторил ему.
Вот так эта гоп-компания оказалась на берегу реки. Пройдя через заросли берегового кустарника, они вышли к воде. Место было прекрасное. Мелкий белый песок, рядом, большая река мощно несла свои воды куда-то в даль, к невидимому океану. Заросли тальника давали спасительную тень в этот небывало знойный день. Сарика и Килю положили на песок в тенёчке, где они тут же уснули, изнурённые жарой. Сами парни быстро разделись, и пошли купаться.
Вдоволь наплескавшись в чистых водах прохладной реки, они вернулись к спящим товарищам. Сарик и Киля безмятежно спали под кустом тальника. Сарик открыл рот и тихо храпел во сне. По его лицу ползала большая зелёная муха. Она то и дело норовила заползти в его открытый рот. Киля, накрыв голову полотенцем, лежал рядом с ним. Парни с улыбкой смотрели на эту уморительную сцену. Немного посмеявшись, они решили подшутить над ними. Вернувшись к реке, они набрали по пригоршне холодной воды и быстро подбежали к спящим товарищам. Плеснув воду на их лица и тела, они громко захохотали. Сарик, с глазами полными ужаса и недоумения, смотрел на окружающее. Он часто открывал рот, как-будто задыхался и медленно махал руками перед собой, как бы стараясь оттолкнуть от себя это, внезапно свалившееся на него несчастье. Киля, как червь, извивался на земле, что-то бормоча себе под нос. Парни укатывались со смеху. Они просто держались за свои животы, так как от такого смеха им становилось действительно больно.
Ошеломлённый, испуганный Сарик, с трудом, открыл глаза и посмотрел на этот мир. Он не узнавал его. Всё вокруг казалось ему огромным, бесформенным и инородным. Он почувствовал себя слабым, маленьким и беззащитным, как когда-то давно в детстве, в гостях, где он, маленький мальчик, прячась за мамину юбку, с испугом и любопытством смотрел на новых незнакомых людей и чужую пугающую обстановку. Вслед за ним поднялся и Киля. С полотенцем на голове он напоминал изнурённую женщину, с измождёнными уставшими глазами. Сарик постепенно возвращался в этот мир. Он протёр глаза и, с недоумением посмотрел на этих парней. Они, глядя на него, не выдержали и снова захохотали во всё горло. Сарик с трудом встал и, пошатываясь, пошёл к реке. Подойдя к воде, он присел на корточки, набрал в пригоршню воды и обмыл лицо. Снова зачерпнув воду руками, он плеснул её себе в лицо. Сознание постепенно возвращалось к нему. В его воспалённом мозгу стали постепенно восстанавливаться отрывочные картины прошедшего дня. Но полной панорамы того, что было с ним сегодня с утра он, как ни старался, воссоздать так и не смог. Отрывочные сцены одна причудливей другой, набегая друг на друга, громоздились в его раскалённом мозгу. Устав от этих бесконечных и бесплодных поисков, он устало сел на песок. Киля, пошатываясь, с полотенцем на голове подошёл к нему. Он сел рядом с ним на песок и, так же как Сарик помыл лицо. К ним подошли парни и сели рядом. Завязался тягучий беспредметный разговор.
Вскоре, Сарик и Киля немного протрезвели и решили тоже искупаться. Парни с радостью подержали эту идею. Сарик встал и, зачерпнув правой ладонью воды, похлопал себя под левой мышкой. Затем, эту же процедуру он проделал с противоположной стороны. После этого, зачерпнув обеими ладонями воду, он похлопал ноги сзади коленок. Во время всей этой процедуры парни, наблюдавшие за ним, укатывались со смеху. Сарик кривлялся и кокетничал, развлекая публику. И вот, разогрев и себя и публику, он шагнул в воду. Киля осторожно последовал за ним. Шаг за шагом, они медленно и неумолимо погружались в прохладные воды широкой полноводной реки. Вдруг, Сарик резко рванулся вперёд и, громко крикнув: "Пофигу мороз!", нырнул в воду. Вслед за ним, с опаской озираясь по сторонам, нырнул и Киля. Парни, один за другим, бросились вслед за ними в речную гладь.
Вынырнув из воды, Сарик смело, как в молодости, поплыл на середину реки. Что-то могучее и юное заклокотало у него в груди, а он с озорством и азартом всё грёб и грёб руками и ногами, уплывая всё дальше и дальше от берега. Киля давно отстал от него и тихонько плыл к берегу. Парни же, немного отстав, плыли в нескольких метрах позади него. Сарик повернулся назад и посмотрел на берег. У него похолодело всё внутри. Что-то липкое и неприятное поползло по спине. Он был на середине реки. Вокруг него, повсюду была вода. Синяя, голубая, белая, ярко блестя на солнце, она искрилась и, ласково и нежно обволакивая его со всех сторон, мягко и деликатно влекла за собой. Сарик встрепенулся, замахал руками и пронзительно закричал. Ноги его онемели. Их стянула неимоверная боль. Он не выдержал и застонал. Вода, на миг сомкнулась над его головой. Он посмотрел вверх и увидел сквозь колеблющуюся пелену воды бледное небо и жёлтый блестящий шар, который постоянно прыгал на воде, рассыпаясь на части и, никак не мог собраться в правильный круглый диск.
Сарик усиленно замахал руками. Боль в ногах немного утихла. Но смятение и ужас завладели им полностью. Он бесцельно, хаотично махал руками, ещё больше растягивая свою агонию. Вдруг тело его попало в какую-то мощную струю волы, которая, обвернув его со всех сторон, как маленького ребёнка, стремительно понесла куда-то. Парни заметив, что с Сариком случилось что-то ужасное, быстро поплыли к нему. Но течение на середине реки было столь стремительным, что они даже не смогли толком рассмотреть, куда оно унесло Сарика. Иногда, когда голова несчастного Сарика появлялась над водой, разносился его жалобный голос о помощи. Но, к сожалению, расстояние между ними было велико, а течение столь стремительным, что парням в пору было задуматься, о собственной безопасности. Немного проплыв вниз по течению, они совсем потеряли из вида Сарика. Он исчез.
Страх и ужас смерти теперь прошли. Сарик постепенно умирал. Жизнь из его слабого организма улетала. Но, странное дело, ему было так хорошо, так хорошо, так легко и свободно. Он впервые ощутил такое необыкновенное чувство. На душе было так радостно и светло, что он невольно подумал: почему я раньше так боялся смерти? А что такое смерть? Разве я умер? Ведь я же что-то чувствую, о чём-то думаю? Какая же это смерть?
А тем временем вода - эта могучая, неудержимая стихия, нежно обнимая его со всех сторон, быстро несла куда-то в свои бездонные недра. Сарику было покойно и радостно. Ничто не беспокоило его. Никогда он не знал, что о нём могут так беспокоиться и заботиться. Сейчас он был уверен, что эта могучая струя воды никогда не обидит, не бросит, не изменит и не обманет его. В объятьях этой могучей стихии, он, наверное, испытал тоже чувство, что чувствует младенец во чреве матери. Чувство защищённости, когда тебя со всех сторон окружает что-то близкое и родное, с чем хочется быть всегда, с чем можно чувствовать себя спокойным и естественным. Ту же стихию, которая имеет одну структуру - жидкую.
В этот момент он был счастлив, и блаженная улыбка застыла на его бледном лице. Что-то промелькнуло в его гаснущем сознании. Скорее всего - это какие-то импульсы проникли в его мутнеющий рассудок из его подсознания, из его забитого, запуганного эго. Стремительная, пульсирующая нить мысли лихорадочно неслась по загромождённым лабиринтам его угасающей нервной системы куда-то туда, в начало, где когда-то давно, во тьме, в неизвестности, произошло то, что он потом, всю свою жизнь пытался воплотить в естестве, в реальности.
Но вот, всё вокруг стало темнеть. Со всех сторон: сверху, снизу, справа, слева неумолимо наступала непроглядная тьма. Светлый круг посередине безнадёжно сужался, тая на глазах, уступая всё пространство вокруг этой чёрной всёпоглощающей тьме. Вот свет сжался в маленькую точку и, наконец, ярко вспыхнув как квазар, исчез навсегда. У Сарика что-то сжалось в груди, а затем, встрепенувшись в последний раз, замерло и растворилось бесследно в бесконечности пространства.