Читаем и слушаем Rammshtein "Mein Herz Brennt" и "Fruhling in Paris"
ЛУННЫЙ ТРИП
Я просто выгляжу как лось, а в душе я бабочка.
Лосяш
Существо открыло глаза. Поморгало, щурясь в темноту, стряхивая обрывки сна с ресниц. Что-то такое снилось волшебное, странное. Сон разметался обрывками тумана, теперь уже точно не вспомнить. А жаль. Осталось только чувство чего-то эдакого, несбыточного, но от этого ещё более притягательного и манящего, зовущего куда-то, настолько, что аж засосало под ложечкой. Наваждение прочь из головы! Перевернуться и заснуть.
Ощущения в теле были незнакомыми. Голова гораздо выше положенного ей места, ног не чувствовалось вообще. Вместо рук что-то неимоверно плоское и растянутое в стороны. Всё в какой-то плёнке. Существо слегка пошевелилось, оболочка лопнула и расползлась грязными лоскутами, обсыпалась тонкой коростой старого тела, такого знакомого и чужого, взятого взаймы. Вместе с плотью опали прошлогодними листьями старые мысли, рассыпались в прах чувства. Казалось, всё, что до сих пор составляло единственное и нерушимое Я, расползлось лохмотьями истлевшего савана. И из самой сокровенной глубины этих ссохшихся останков вышло новое Я, настоящее, всегда бывшее тут же, но до сих пор лишь изредка показывавшее свою морду. То, что это была именно морда, сомнений не вызывало.
Существо потянулось и встало с кровати. Новое тело слушалось безупречно, настолько, что почти не ощущалось. Только чувство неимоверной легкости, наполненности и струящейся силы. Существо приблизилось к окну. Сквозь неплотно задёрнутые занавеси пробивался лунный свет. Луна заглядывала в окно. Звала. Почти полнолуние. Пора. Существо оглянулось: мужчина, женщина и ребёнок - все крепко спят. Комната - вырезанная из картона декорация, кукольные фигурки на кровати в мутно-мерцающей светотени кажущиеся совсем зыбкими и ненастоящими - протяни руку, скомкай картинку и выбрось. Облитый лунным светом пейзаж за окном - живой, шевелящийся, дышащий. Оконное стекло, похожее на желе, на миг обожгло холодом и осталось позади. Последняя преграда. Свежесть и свобода ночи. Теперь куда?
Многоэтажные дома - серые саркофаги, цепляют липкими взглядами пустых глазниц, тёмных окон. Следят. Не отпустят просто так. За каждым таким мёртвым глазом лежат люди: мужчины и женщины, они спят и видят сны, им кажется, что завтра они проснутся и пойдут по своим делам - жизнь потечёт в привычном русле. Им кажется. На самом деле они мертвы. Вернее, не живы, они всего лишь куклы, марионетки в театре теней и абсурда. Бетонные стражи и биомасса, их породившая и питающая. Залитая асфальтовой жижей земля, немногие оставшиеся деревья, догнивающие в пыли и копоти. Кучи мусора, роющиеся в них домашние животные, которые, может быть уже завтра, останутся в этих кучах навсегда, став часть привычного ландшафта. Металлические механизмы - уродливые и вонючие, раскиданные по клочкам жухлой травы. И среди всего этого едва уловимая пульсация, влажное дыхание исковерканной и извращенной жизни. Тень, клубящаяся по углам, ткущиеся из неё неясные силуэты: изменчивые, обманчивые, исчезающие. Возле подъезда шевелится бесформенная клочковатая масса, похожая на шубу, облитую чем-то липким, с громким чавканьем поглощающая чьи-то полуразложившиеся останки. А нет, это бездомная животина подбирает объедки за хозяевами жизни. На скамейке поодаль вурдалак обнимает хохочущую ведьму, выгрызая из неё куски плоти и улыбаясь окровавленным ртом. Опять не то: пьяненькие мужчина и женщина о чём-то говорят и страстно целуются. Колышутся щупальца за их спинами, пытаются присосаться, впиться колючками. Ой, это же просто цветы из разбитого, охочими до прекрасного жильцами, палисадника на месте спиленных деревьев, регулярно отравляемые ядовитыми испарениями и удобряемые не менее приятными вещами. В одном из освещенных окон: искажённая, поломанная в самых неожиданных местах, непонятно как вообще ещё держащаяся на ногах старуха раздирает на части длинными ногтями маленького красноглазого уродца. Вдруг уродец проявляет неожиданную прыть: высоко подпрыгивает и вцепляется старухе в лицо маленькими острыми зубками. Ах, это всего лишь замученная работой-домом мать орёт на своё беспутное чадо, в очередной раз в чём-то провинившееся.
Страх, зависть, злоба, безнадёжность... Пустые бутафорские слова, никому не нужные, скрывающиеся за ними смыслы...
И наплывающие поверх, укутывающие, почти ласкающие длинными языками волны невыносимой, непередаваемой вони.
Какая мерзь! И я - невольный участник этого светопреставления. Существо содрогнулось. Колыхнулось отражение длинного нескладного тела в луже склизкой пузырящейся жидкости.
Луна щедро заливала холодным светом окутанную смрадом Землю. Существо подняло морду, что б завыть. Но вой застрял у него в глотке жалким бульканьем. По небу, словно лёгкие облака, стелились тёмные фигуры, их движения, резкие и грациозные одновременно, создавали впечатление, будто они движутся по натянутым струнам к огромной, притягательной и доступной всем страждущим Королеве ночи. Существо что-то дёрнуло, потом ещё раз. Оно глубоко вздохнуло, расправило крылья и взмыло в звёздное небо. Хлопанье крыльев и щёлканье клювов, шелест чешуи и едва различимый стрёкот. Потоки прохладного воздуха омывают бока. Сила, разлитая в пространстве. Зов величественный и неумолимый древней музыкой играет в крови, заставляет вибрировать каждую клеточку тела, бередит душу и тянет вперёд. Они успеют. Обязательно успеют. Осталось немного. И тогда случится что-то невообразимо прекрасное.
Предрассветные сумерки окрасились розовым цветом. Крылья дрогнули и ослабли. Только не забыть. Не забыть...
Повсюду загорались окна, за которыми ещё сонные люди собирались на работу.
![[]](/img/a/ajra/2/wallpaper_25_21128.jpg)