Я перебираю любимые четки. На тройную вену-нить нанизаны исток-камни, что переливаются в свете костра, и чем сильнее они блестят, тем слабее огонь. Странно, среди них нет одинаковых, как нет в природе хотя бы двух идентичных людей.
У потухающего костра размышляет молодая женщина с именем звонким, как песня - Лола. Хмель не выветрился из ее головы, отчего она слишком доверчива: в каждой пролетевшей вороне, в облачных письменах на небе, в ветоши среди травы видит благословляющие знаки. Да и без алкоголя в крови разумом она - наивный ребенок. Тогда, несколько месяцев назад, все началось с опьянения, она стала податливой, нежной, охваченная ложным чувством, внушенным мужчиной. Он искал границы дозволенного, он их перешел, когда не только воспользовался ее телом, но и посягнул на душу.
Она пришла не пофилософствовать о смерти в окружении останков. Итак, ее судьба - меж моих пальцев... Будет так, как я решу. Новый исток-камень очарователен, как крупная черная жемчужина, хотя ему нечем меня удивить: неопытная официантка не вынесла горя после аборта. Избитый сюжет. "Похожие проблемы люди решают в лесу на восточной окраине. Я знаю, о чем говорю", - советовал мужчина Лоле, каждым словом подталкивал ко мне. Она мечтала о муже и ребенке, о стае собак, свободно разгуливающей по дому с камином и лестницей на второй этаж. Барахло и обязательства, сказали бы иные мои гости... Есть смешные люди, которые не прощают себе, если хоть что-то пошло не по плану. Отпустишь такого - он не придет к счастью. Вот и Лола не простит себе того, что с ней вытворили. Но он не дает мне покоя: высокий, худощавый мужчина с лицом, в котором обычный человек ни за что не заподозрит подлости. Людям, по-особенному красивым, охотно прощают недостатки и не ожидают от них поступков ниже благородства. В их руках окровавленный нож предстает не орудием смерти, а избавлением и украшением.
Утром Лола молилась, но бог на нее не посмотрел. Может, слова верных молитв безнадежно утеряны и забыты? Осталась только я, готовая ответить решительным. Я придирчива и принимаю не каждый камень. Иначе смысл теряется.
Остывают угли, заканчивается пиво, муравьи бегают по бутербродам с холодной курицей. Я подхожу, встаю на колени и беру Лолу за холодные руки, отпускающие жизнь. Пусть она, наконец, успокоится с предшественниками. Что-то есть в этой черной жемчужине... Невозможно устоять. Мало ли, как она украсит мою одинокую вечность? Добро пожаловать в лес самоубийц, родная...
Бродившее в народе название леса девушка узнала, когда перешагнула совершеннолетие, и нисколько не испугалась. Страшно лишь наблюдать со стороны...
Она смутно помнила худую, рано поседевшую мать, неизменно одетую в деловой костюм, оксфорды и при портфеле. Та все время подписывала документы и отдавала распоряжения: вырубить, выкорчевать, выжечь, выстроить... Иногда она заявлялась на уроки и надменно делала замечания частным преподавателям, обучавшим дочь. А потом умерла непримечательной, как и ее жизнь, смертью. Лес победил. Взамен вырубленных поднялись новые деревья, подобрались к могиле матери, обступили и укрыли от белого света. Надгробная плита треснула, рухнула и ушла под почву. Фотография потускнела под дождями и разложилась. Претенциозные планы матери забылись, ее имя никто больше не упоминал.
Отец остался девушке неизвестен, но ведь не зря мать ненавидела лес?
Один за другим пропадали люди, населявшие восточную окраину. Уезжали в центр, покидали город, уходили в лес... Некоторые возвращались, но больше не хотели здесь жить.
Девушка осталась одна. Иногда она позволяла себе пробраться в лес и бродила вроде как бесцельно. Наблюдала за парящим ястребом или играла в гляделки с филином, невозмутимо стояла в облаке гнуса и позволяла комарам напиться кровью, плавала в озере и воздвигала сейды из любых подвернувшихся камней. И только останки самоубийц приводили ее в чувство. Не в страх, а любопытство, смешанное с чем-то еще. Она с лицом, освещенным сокровенным, глубоко личным смыслом сосредоточенно рассматривала кости: опустевшее гнездо таза, плен тесных ребер, хрупкие пясти и фаланги, безмолвные, ослепшие черепа. Она ложилась рядом, прикладывала кости к своему телу, сравнивала...
Если ее привлекал смазливый патрульный или волонтер в поисках без вести пропавшего, она являлась им нагая, гибкая, молчаливая и любящая. Богиня, говорили они. Дьяволица, говорили они. Одним и тем же тоном.
Однако она знала, что в лесу живет настоящая богиня. Однажды они встретились. В день, когда толпы людей пришли искать компанию сбежавших подростков. Застигнутой врасплох, девушке ничего не оставалось, кроме как уйти подальше от сирен и фонарей, от этой заведомо траурной процессии...
В тот день она нашла удивительные камни на дне озера. Они излучали свет, вырывавшийся наружу сквозь слои воды. Его бы ничто не скрыло, хоть сама тьма. Ничего подобного девушка не встречала. Вглядевшись в бусину, можно было увидеть чью-то жизнь. Она поняла, что украшение не предназначено для смертных. Ей хватило ума, выйдя из воды, положить находку на берег и отойти. Долго ждать не пришлось. Из-за деревьев, морщась от звуков сирены, появилось незнакомое существо. Правая сторона его женского лица и тела состарилась, а левая сохранилась молодой и прекрасной. Оно подняло с земли и прижало к груди свое бесценное сокровище. Только девушка собралась ретироваться, как существо мгновенно ее настигло, положило руки ей на плечи и коснулось лба поцелуем. Он походил на обжигающий укус, за которым следовало блаженство.
- Кости, которые ты ищешь, нашли покой под саваном этих вод, - сообщили два голоса одновременно, молодой и старый. Глаза богини пронизывали насквозь, правый - черный, а левый - серебристый. - Добро пожаловать в лес самоубийц, родная. Будь как дома, если принесешь исток-камень, парный этому...
Затем богиня отделила от четок черную жемчужину с сияющей серединкой и позволила девушке вглядеться, чтобы узнать историю одной тихой, безобидной жизни, которую прервали из прихоти.
Девушке требовалось серьезно подумать.
...Но родиться и жить в месте, которое всех ужасало, она считала сбывшейся сказкой, потому охотно приняла правила.
Молодой мужчина вышел из пыльного автобуса и задержался у остановки. Она напоминала опрокинутую пепельницу, из которой просыпались окурки. Мужчина выглядел солидно только на первый и самый беглый взгляд. Опытный наблюдатель подметил бы, что мягкий пиджак и светлые джинсы заношены, обувь подобрана не по душной погоде. Расстегнуть пуговицы пиджака не позволяло старое пятно от латте на футболке. Да и вульгарного налета пыли мужчина не избежал. Он тоскливо, как брошенный, проводил глазами автобус и оглянулся на центр города. В отличие от окраины, лежащей под тенью леса, его, подобно торжественному алтарю, милостиво освещали длинные солнечные лучи. Там противно, психованно сигналили автомобили, толкались нервные люди, повсеместно пахло свежесрезанными для какого-то празднования фрезиями, испеченными для ярмарки булочками и накрученной на палочки розовой ватой. У мужчины побаливала голова от бессонницы, остро не хватало спасительного кофеина. Но кладбищенской тишине окраины он предпочитал ту суету, что ускользала и каждый день прогоняла его прочь.
Он, мечтая раздеться и охладиться, сошел с обочины и пошел по тропинке в зарослях полыни. Она вела к складскому зданию, кое-как приспособленному под жилье. Мужчина споткнулся о старый ботинок - его бы не удивило, окажись рядом труп.
Неподалеку стояла колымага с распахнутыми дверцами. Небрежно сбросив одежду, только кейс с ноутбуком - аккуратно поставив в тени, мужчина принял солнечный душ. В резервуаре было слишком мало воды. Обернув короткое полотенце вокруг бедер, мужчина вошел в помещение, которое никогда не называл домом.
- Дора!
Она включила на полную громкость любимый плейлист и танцевала как сумасшедшая. Скорее всего, песня, которой она его встречала, намекала об определенных чувствах, но мужчину это мало интересовало. Особенно сейчас он не собирался разбираться в смысле беспорядочных криков и поставил на паузу адскую вечеринку. Дора, в одних черных бразилиана и фетровой шляпе, не смутилась и продолжала танцевать. Белые волосы локонами метались и хлестали ее по лицу, руки скользили по груди, талии. На стеллаже стоял фужер, на полу - откупоренные бутылки шампанского. Мужчина подошел и хорошенько встряхнул девушку - податливое, уступчивое тело.
- Ты меня не встретила. Я ненавижу общественный транспорт, забыла?!
Она ничего не ответила. Кое-что в ней, говоря откровенно, все-таки подкупало, и это одновременно раздражало. Дико. Порой он ловил себя на чувстве, что не он, а она манипулирует. Остановиться оказалось невозможно, потому что с ней он исследовал сполна ранее незнакомую физическую власть над женщиной. Она позволяла ему выговориться, не протестовала против легкого насил... Не протестовала абсолютно. Да и задница, если уж не грудь, точно доставляла. Безотчетно он шлепнул девушку по бедру, кожа мгновенно покраснела. Девушка резко выдохнула.
Кроме прочего, он страшно злился из-за голода. Обычно он обедал в кафе у Лолы, которая не скупилась за комплимент в адрес силиконовых подружек. Или ее заверения, что они настоящие - чистая правда? Он уже не разделял и не различал истину от вымысла и считал, что эта черта превращает его в гения. Кафе некоторое время стояло закрытым, а Лола не брала трубку. Он даже подумывал, что на выходных можно наведать ее, если не наметится ничего более интересного. Если новости не настигнут сами. Как назло, Дора не умела готовить, кажется, и не ела.
- Что случилось? - возникла Дора.
Он хотел ответить так, чтобы она ощутила боль. И не придумал ничего лучше, кроме как скинуть полотенце, повернуть Дору спиной и по-быстрому трахнуть. Бесчувственно. В этот раз что-то пошло не по привычному сценарию. Она послушно дождалась, когда он расслабится, а потом опустила его на прохладный бетонный пол, села верхом и, чёрт возьми, отымела. Все так же, спиной к нему, словно и сама не желала видеть его лица.
Раньше он думал, что она его любит. Почему теперь он этого не чувствовал?
Прохладные женские губы коснулись его бока и отвлекли от молниеносного сомнения.
Наступил удобный момент выговориться. Он жаловался, что ни один из его безумно талантливых псевдонимов не выстрелил. Включая гениального Макса Козыря. Его рассказы и статьи о сверхъестественном, похоже, не впечатляли и пенсионеров. Очередной журнал, на который он работал, закрылся.
- Я прочла твою книгу.
Он не сразу обратил внимание на ее реплику.
- Ты лазила в моем ноутбуке!
- Скачала себе, да.
- Я же предупреждал, Анна...
Когда отходил, Макс называл ее именами бывших подружек: Анной, Стеллой, Верой... Главное, она откликалась как последняя дворняжка.
Он не успел ничего сделать, потому что, как ее там, быстро пробормотала:
- Это гениально, Макс.
- Но я еще не закончил.
- Надо обязательно дописать, слышишь?
В глубине души он всегда мечтал, чтобы черновики попали кому-нибудь на глаза и в них увидели талант и что там еще следует найти в хорошей книге. Правильным людям лучше знать. Дворняжку он к ним не относил, но до чего же он докатился, раз ее мнение служило утешением!
- Правда? - он приподнялся на локте, чтобы лучше видеть ее.
- Как ты додумался до такого? Твой герой очень реалистичен.
- Ну, я думаю, хорошая книга должна опираться на личный опыт, на пережитое, понимаешь? Иначе будет неправдоподобно.
Она хихикнула.
- Слушай, я показала черновики издательству... Назначена встреча...
У него закружилась голова, пока она рассказывала.
- Это будущий бестселлер, клянусь. Мы выберемся из этой дыры, все будет как ты мечтаешь.
Он попытался вырваться из гипноза, мысленно поправил, что нет никакого "мы". Ненормальная подружка в планы никогда не входила. Они познакомились в ночном клубе, или прямо на улице, или в автобусе... Забыл. Какая разница? Ему срочно требовался любой ночлег. Как вот это все затянулось на целое лето?
- Но ты несправедлив, Макс. Признай, это место - настоящее вдохновение! Романтичное и жуткое одновременно. Пустующие промздания, густой лес и только мы с тобой голышом под музыку...
- Да, в этом что-то есть. Нечто подобное мне уже приходилось слышать.
Люди считали, что из него бьет фонтан фантазии в подобной обстановке, у той же Лолы горели глаза, вот наивная была девочка. Фантазия же подсказывала, что для полного счастья здесь не хватает только вшей и блох.
- И как завершишь историю? Издатель сказал, это крайне важно.
Он расслабился, поймал эйфорию, грезил о будущем успехе. Пыльный воздух теперь дышался иначе, под высоким потолком, у самых стропил, витали заманчивые образы.
- У меня есть идеи... Но сначала узнаю о судьбе прототипа моей героини. Порой жизнь замысловатей вымысла, знаешь ли.
- А герой, он в итоге отжал у нее это лакомое место под солнцем для своего ресторана?
Девушка отстранилась, потянулась к ближайшей бутылке и отхлебнула с горла.
- Это его история, Эмма, его, поэтому он - победитель. Он, конечно, циник и засранец, но нынешнее время принадлежит именно таким людям. Они умеют манипулировать окружающими, пользуются любым удобным случаем для удовлетворения потребностей и не брезгуют ничем. Абсолютно, Элла. И это правильно. Скажи, я ведь прав? Я и сам та...
Донести ценную мысль не позволил неожиданный, расчетливый удар бутылкой. Он потерял сознание и не сопротивлялся, когда Дора завязывала ему руки и ноги, приставляла кляп. Макс очнулся было в автомобиле, но она опять ударила, тщательно размеряя силу. Потом оделась, неспешно вытянула шампанское из фужера, внимательно распробовав ананасовое послевкусие.
Дора никогда не собиралась покидать ради кого-либо любимую окраину.
- А ты мне чем-то нравился, представляешь? - вслух рассуждала она, уже сидя за рулем. - Наверно, дело во вдохновении, оно кого угодно облагораживает. Зато я усвоила, каких мужчин любить не стоит.
Она ловко объехала патрулируемые дороги и въехала в лес путем, которого полиция сторонилась. Рядом темнело ущелье, деревья росли особенно густо. Бросив автомобиль, Дора вытащила Макса и поволокла в чащу. Местами валялись чьи-то пожитки, а может, и кости, девушка не вникала. Промучившись до изнеможения, в какой-то момент она решила, что довольно и развела костер из подвернувшейся ветоши и веток. Чернело озеро, качались высокие сосны.
- Времени не много - до последнего уголька. Достаточно для предсмертных раздумий. Я могла бы подбросить дровишек... Не стану утруждаться, ладно?
Она помолчала, вздохнула.
- Книга будет дописана, не сомневайся. Лола этого заслуживает, верно? Она получит красивый дом, достойного мужчину и радостных детей, бегающих за стаей собак. Не знаю, зачем ей нужны были барахло и обязательства, но она их получит. Допишу сама. - Она повела плечиком. - И, знаешь ли, я не Дора.
Рассеивался дым, костер быстро потухал. Задерживаться не имело смысла.
Она развязала руки побитому, всего в ссадинах, пленнику, взяла его ладони в свои и прошептала:
- Добро пожаловать в лес самоубийц, родной.
Очень скоро девушка ушла. Глаза ее, теперь подернутые серебром, не выражали ни грусти, ни злобы. Рядом с телом осталась лежать черная жемчужина с сияющей сердцевиной.