Аннотация: 1 место на конкурсе остросюжетного рассказа (КОР-18) Выбраться из Ада.
БЛЕДНАЯ
Еще в начале путешествия к Бледной пришло осознание, какое достоинство заключается в ее мощном, почти мужском, телосложении и крепком здоровье. Прежде этим попрекали сильней всего. Она соглашалась: действительно, что может быть хуже здорового как бык урода, к которому не пристают болезни? Но, преодолев огромное расстояние от родного поселения, что на Сухом озере, Инвар смотрел на нее иначе. Почти как на младшую дочь, Норину, которая осталась дома. Мыслями Бледная то и дело возвращались к родным. Усердный Инвар выдолбил младшей жилище в скале, достаточно высоко над озером, чтобы не доставал гнус, и глубоко, чтобы не мешали вездесущие солнечные лучи. Внутри развелись редкие русалочьи волосы, любимые растения Бледной, и испускали спокойный свет. Красота тянулась к Норине, окружала девушку.
Однажды нехороший глаз приметил доброе место, пришлось защищать пещеру от вторженцев. Тогда Инвар собрал семью, и, вооружившись чем сумели, они пошли выбивать негодяев. Это оказалась парочка чужаков, хилых как и большинство людей, и при виде Бледной они стушевались. Она выпрыгнула вперед, зверски рыча и выпячивая нижнюю челюсть, дубинка в длиннющих руках выглядела опасней, чем была. Чужакам не позволили сдаться, иначе обнаглеют и вернутся, возможно, еще и с подмогой. Однако, от души поколотив, дали убежать восвояси. После этого случая Инвар поторопился выдать Норину замуж, чтобы было кому защищать дармовое жилище и женщину, а отца настигло полное истощение и от труда, и от солнечной хвори. Иные женихи не смели свататься без собственного угла и выкупали невест, но кто бы взял Норину по старинному обычаю? Все боялись, что у них уродится ребенок по подобию Бледной. Пусть времена нехорошие, людей нехватка, но урод точно не принесет облегчения. Девушку отдали чужестранцу; он ничего не имел, о прошлом молчал, зато показался сильнее всех знакомых.
Сама она жила далеко не в освещенной пещере, а под руинами, будучи осколком семьи. В отдалении от поселения, чтобы лишний раз не попадаться на глаза. Огромный обломок арки защищал ее сверху, как крыша, оставляя узкое пространство от земли. Она старалась проводить меньше времени в этой дыре, чаще бродила по округе в одиночку. Когда выдавалась возможность, она подбиралась по уступу к пещере сестры и подглядывала, как Норина кормит грудью младенца. Оба излучали покой. Сначала Бледной мерещилось, что ребенок походит на нее саму, такой же безволосый и светлокожий. Но вскоре она убедилась, что между ними ничтожно мало общего как у воды и грязи, она всего лишь выдумала себе. Со временем младенец загорел, макушка покрылась каштановыми кудрями, на лице заиграли ямочки. Это одновременно расстроило и принесло облегчение. Да, она осталась единственной в своем роде уродиной, зато к этому существу никто не придирется.
Затем случилось неизбежное: мужчина Норины заметил Бледную и прогнал камнями. Правда, ни разу не попал. По этой причине в последнее время она к ним не приходила, но нисколько не обижалась, хотя помогала хворому Инвару в строительстве, не жалея себя. Напрасно надеялась, что помощь ускорит работу и не позволит солнечной хвори распространиться по его телу. Хотела бы она заболеть вместо других. Так толком и не попрощалась с сестрой.
- Зря старый безумец на тебя положился! - благословила на дорогу матушка, напоминающая и видом, и голосом голодного комара. - Кому нужны древние верования? Время выживать, а не верить... - закончила она любимой поговоркой с долгим взглядом на вечное солнце. И, отрывая от сердца, вручила Бледной единственную семейную ценность - священный камень-светлячок, драгоценное напоминание о звездах, что раньше появлялись по ночам. Для убежденного Инвара камешек служил искуплением грехов.
Бледную воодушевили и эти безрадостные слова, ведь матушка обращалась к старшей крайне редко. Они с Инваром попрощались с высыхающим котлованом в окружении скал, похожим на рану в земле.
На подходе к Медвежьему лесу Бледная находилась на пике силы. Возможно, сказки о яростных медведях были выдумкой, вот и смельчаки, наподобие мужчины Норины,решившиеся поохотиться, неизменно возвращались с пустыми руками. Инвар считал, что жара угробила и этих хищников. Всего раз они наткнулись на гниющего зверя, зато тучные мухи долго преследовали их, ненасытные твари до крови искусали веки Инвару. Пришлось бежать, пока насекомые не отстали.
Тогда-то они нашли палатку. Выцвела, обветшала, не защищала от жары, но здесь обитал человек. Мужчина или женщина, Бледная не поняла. Хозяин палатки назвался торговцем, имя умолчал, а внешность традиционно скрыл балахоном. Из-под капюшона смотрели черные глаза, похожие на блестящих жучков, лицо осталось под тряпочной повязкой.
- Как ты себя чувствуешь? - осведомился он бесполым голосом у запыхавшейся странницы.
- Она не говорит, хозяин. А я все равно что паразит, но спрашивай меня... - грустно пошутил Инвар из-за спины Бледной, привязанный к ней ремнями.
Медленно, но доверчиво, старик поведал торговцу о цели их путешествия. Они двигались к Храму Ночи, и торговец прекрасно понял, что это означало, если судить по тому, как он отстранился, задумчиво замер. После передышки он снарядил их в дальнейший путь. Поведал, что впереди ожидают Крысиные Пустоши, наполнил флягу водой, дал два куска настоящего вяленого мяса.
- Крысы не пострадали, - успокоил он. - В любые времена следует сохранять достоинство.
И, главное, вручил талисман.
- Значит, ты жаждешь донести старика до Храма Ночи? - пожелал убедиться он.
Бледная страстно закивала и прижала ладонь к сердцу: если бы окружающие понимали, о чем оно стучит!
- Мое племя малочисленное, но не зря самое живучее под вечным солнцем. Покажи эту вещицу любому из наших - тебе окажут помощь, а враги, обитающие поблизости, отступят, - пообещал он, внушительно кивнув. - Недругам хорошо известна сила этой вещи.... Но на носителя ложится ответственность. Помни, терять ее нельзя, иначе польза обернется непоправимым проклятьем.
Прежде она не встречала настолько искусно выполненных штуковин. Тем более, редко получала подарки, если не считать бусину, слетевшую со свадебного наряда Норины. Сестра обнаружила, как Бледная возится с бусиной, и не потребовала ее назад. Что это еще, как не дар? Она осталась спрятанной в яме как еще одна причина непременно вернуться домой.
Новый предмет понравился Бледной. Небольшой кожаный мешочек на веревке украшало изображение паствы, великое множество крохотных лиц обращалось к светилу. Норина любила рисовать на стенах пещеры, ее бы заинтересовала необычная миниатюра. Крепкий узел не позволял заглянуть внутрь мешочка.
Бледная вытаращила глаза, но собиралась послушаться, как сам торговец убедительно воспротивился.
- Неужто нельзя принять безвозмездную помощь? И без того мой народ имеет нелестную славу жадного и охочего до прибыли... Позвольте поступить вопреки молве!
В семье не могли забыть случая, когда забредший торговец отказался менять охлаждающую ткань из специальных грибов на их бесценный камень. Он просил взамен нечто более дорогое! Это оскорбило даже неверующую матушку. Инвар разъярился, когда прознал, что они хотели натворить. Матушка напрасно оправдывалась, что ткань облегчит его страдания от хвори. Возможно, потом он сожалел, что обмен не удался, как знать... В последнее время он брал камень в руки, невнятно шептал что-то, то бросал его в сторону, то бранился, то молился, пока не решился на паломничество.
Новый торговец торжественно повесил талисман на шею Бледной и попрощался.
В Крысиных Пустошах пришлось тяжелее всего, ибо эти твари всегда находят чем поживиться. Самые мелкие крысы имели размер с младенца Норины, а крупные не раз валили Бледную. Падая, она старалась непременно наклоняться вперед или вбок, чтобы Инвар не пострадал. Несмотря на немощность, он цеплялся мертвой хваткой, раздирал ей кожу и душил шею. Это внушало надежду, значит, силы в старике еще остались, хватит на весь путь. Важнейшей задачей было довести его, а умри он по пути, Бледная не посмела бы вернуться к семье.
В один момент земля ушла из-под ног, и они провалились в узкий, душный туннель, вырытый крысами. Вот также, наверно, обвалилась родительская землянка, после чего Инвар жизнь положил, но дал Норине надежное жилье. Бледная яростно взбиралась наверх, к свету. Твари оглушающе визжали, кусали в ноги, царапали липкими лапами. Сухая земляная крошка засыпала рот и глаза, где-то в стороне вскрылось гнездо с розовыми крысенышами, извивавшимися от солнечного вторжения. Кажется, белели полузасыпанные кости. У Бледной открылось второе дыхание, когда она нащупала что-то тверже иссушенной земли, остатки древнего строения, колонну, лежавшую под наклоном. Взбираясь наверх, она успела разглядеть вырезанные цветы и, возможно, надписи или узоры. А потом бежала без оглядки, задней мыслью осознавая, что потеряла флягу с водой. И... лишилась чувств. Очнувшись, она поняла, что выронила и талисман. Памятуя о проклятье, оставила Инвара под сухим деревом и вернулась. Дар торговца лежал недалеко от ямы, в которую она провалилась ранее. На этот раз крысы не набрасывались, а беспомощно пищали, воротили морды и словно не смели на нее взглянуть. Забрав свое, она поспешила к Инвару.
Через четыре пота, изнуренные, они добрались до Некрополя Еретиков. Здесь некогда хоронили покойников прежние обитатели Пустошей. Они владели письменностью, ваяли прекрасные статуи. Бледная настолько устала, что ничему не удивлялась. Укрывшись от солнца под огромным надгробием, они с Инваром перевели дух, выспались, потом порвали рубахи для перевязки ран. Она устроила старика в самую тень, отломила пару тонких волокон мяса для него и смочила его губы слюной. Здесь же нашлось немного горькой, чуть колючей травы, ей хватило перебить голод. Бледная собиралась сберечь свой кусок мяса для Норины. Сестра не выказывала симпатии, Бледная и не нуждалась в ответном расположении. Она всего-то мечтала как прежде подглядывать, как прекрасная девушка кормит дитя в свете русалочьих волос. Ведь в этом не скрывалось ни зависти, ни злобы. Даже смея представить, что и сама могла иметь обаяние сестры и все, чем та обладала, Бледная не испытывала разочарования.
- Понимаешь, мы решили оставить тебя, потому что боялись не заиметь других детей. А после появления Норины было поздно от тебя избавляться...
Бледная изучала трещины на земле и язвы на стопах Инвара, не решаясь взглянуть ему в лицо. Откровения обжигали пуще вечного солнца, но она предпочла терпеть, как всегда. Кроме того, нечто новое возникло в его голосе, а нотка обвинения утихла. Уж если матушка и обращалась к старшей, то с целью поведать обстоятельства ее рождения. Она называла ее дурным знамением, потому что с появлением Бледной солнце перестало двигаться по небосводу, без того короткая ночь больше не возвращалась, а озеро окончательно превратилось в болото. Только из родительских рассказов она знала, что существуют звезды, а луна сияет, как драгоценность. Ни в матушке, ни в Норине не осталось веры кроме как в дурное, но Бледная страстно верила в отцовские рассказы о вечной ночи, что ждет после смерти. Она мечтала своими глазами увидеть звезды и стоять под прохладными лунными лучами.
- Кто бы подумал, что на твоем хребте я доберусь до Храма Ночи и найду покой, как самые лучшие предки! Никому не дано этого, кроме нас - чувствовать приближение смерти. Религия торговцев не известна, обитатели Пустошей оскверняли землю могилами, только мы на алтаре ночи переходим во тьму, не оставляя после себя ни крови, ни костей.
У Бледной сбилось дыхание. Впервые в жизни ей хотелось что-то сказать, но она отказалась портить момент. Привыкшая к иному обращению, она ощутила щемящую боль в груди и поразилась новому ощущению.
- И этот великодушный малый! Я было смирился, что не заплачу за грехи и вкушу долю страданий до того, как попаду под покров ночи... И был бы достоин наказания! Надо же, он не забрал звездный камень...
Таинственное племя торговцев редко добиралось до Сухого озера. Они приносили все то же вяленое мясо, реже одежду, обменивали на что придется и уходили, никогда не рассказывая о себе: во что верили, кому поклонялись, как выживали в одиночку.
Речи стали отнимать у отца силы, и Бледная не позволила продолжать. Привязав его, она побрела дальше, но не успела пройти далеко. На них набросились два худых человека с мослами вместо оружия. Похоже, они вскрывали могилы в поисках ценностей, ведь на поверхности их не осталось. Они хотели оглушить Бледную, попали по Инвару, у него раскровилась язва на плече. Ей пришлось сбросить его, чтобы отбиваться во всю силу. Однако реакции и мощи остро не хватало, либо эти соперники оказались сильнее крыс. Она то и дело принимала удары, внезапное бессилие ошеломляло. Вдруг заношенная рубаха с треском порвалась на груди, и напавшие с криком отскочили, указывая пальцами на талисман, что висел на веревке. Один быстро скомандовал, и оба удрали. Бледная беззвучно, нервно засмеялась.
Дальше пошли без долгих стоянок, и Бледная не прикрывала грудь, чтобы любой затаившийся враг хорошо разглядел талисман.
Храм Ночи чуждо возвышался над чахлыми землями, испускал холодный свет под небом, похожим на золотистый туман. Камня, из которого его сложили, Бледная не встречала больше нигде. Ни голубой, ни серый, ни ослепительный, ни тусклый. Она полюбила его сразу же. Один только взгляд на это чудо приносил прохладу, которой они жаждали.
- Последние шаги... - дрожащим голосом пролепетал отец, выглядывая из-за плеча дочери.
Бледной стало трудно передвигать ногами, она постоянно спотыкалась, а пот давно прекратила считать. Не только тощий отец, даже талисман висел на шее тяжким грузом. Она дала отцу вяленого мяса, стараясь не думать, на кого можно охотиться, чтобы обладать подобной роскошью. Не на беззащитных путников, и то ладно! Пусть паломник последнего пути уйдет в вечность сытым. Сгибаясь, то и дело касаясь лбом верхних ступеней, Бледная поднялась к вершине лестницы и предстала перед Храмом Ночи, полуразрушенным от времени, но чудесным. Рухнув на четвереньки, она поползла и на пороге уткнулась в чьи-то босые ноги.
- Не часто сюда захаживают люди! - сказал голос, новый, но чем-то знакомый.
Бледная подняла голову, затекшая шея плохо слушалась. Пот застилал глаза. Балахон, лицо под капюшоном и маской, жгучие глаза - еще один торговец.
- Если не найдете, чем заплатить, ваш путь завершится прямо сейчас. Я давно ничего не ел.
Он замахнулся, и широкий рукав спустился, обнажая ржавый кинжал. Он уже применялся в деле, судя по высохшей на лезвии крови. И лежал меж пальцев ладно, как естественная часть тела. Старое жало беспощадного хищника.
Бледная попыталась схватить талисман неверным движением, но тело ее подвело. Никогда она не ощущала себя столь немощной! Повезло, что диковинка была приметной, и торговец сам ее заметил.
- Вот как? - сильно удивился он. - Значит, я поторопился.
Возможно, он желал добавить что-то, но в последний момент покрутил головой и отступил в сторону, предоставив проход.
Кажется, она кашляла, а из глаз текла солоноватая вода, чего раньше с ней не происходило. Подобную влагу она замечала только у младенца Норины, больше ни у кого. Она слышала про дождь, который носят в себе благословенные люди. Означало ли это, что она не злое знамение? Доползая до алтаря, Бледная знала, чем все завершится.
- Это случится прямо сейчас, - удовлетворенно бормотал отец, а она мысленно соглашалась. Вопреки всему, Бледная привыкла не расстраиваться за себя. Эх, она собиралась поведать Норине о великодушном помощнике, о стройных статуях в Некрополе Еретиков, о холоде Храма Ночи. Собиралась сообщить, что в пути не нашла никого и ничего прекраснее пещеры, где обитала девушка, последнее украшение мира живых. Из-за солнечной хвори Норина не увидит мира, хотя бы ближайших окрестностей. И целебную ткань торговцы больше не приносили, да и заплатить им нечем. Если не выдержит сама Норина, то рядом имелся сильный мужчина. Бледная доверяла ему сестру, она подглядела, как он дул на ее язвы и перевязывал. Пусть он и являлся чужаком, понимал, что лучше для его женщины и не позволил бы ей выйти на солнце. А его рассказов о дальних странах хватит на всю жизнь.
Мгновением позже они лежали лицом к лицу. Дочь, непохожая на того, кто ее породил, лысая, огромная, первой затихла на холодном нефрите. Ее широкая ладонь закрывала светлячка, что попал в нужное углубление. Отец, крохотный, иссушенный, глядел на нее с запоздавшим пониманием, но ни единым словом не успел выразить то, что испытывал.
Торговец приблизился, наклонился над ними и самодовольно ухмыльнулся. Он сбросил капюшон и маску, теперь-то ничто не мешало их снять. Обычные люди улавливали нечто нечеловеческое в его выражении, хищном и смертельном. Печать зла легла на их народ, но они сумели прекрасно с этим ужиться.
- Тц, нельзя принимать чужие талисманы, - нравоучительно изрек он. - Они несут нечто противоположное вашей вере. Алтарь ночи давно осквернен, но вы, ослепленные, не заметили, что он залит кровью.
Хотя в окрестностях все живое прознало о черном деле торговцев, и им следовало начать промышлять в дальних землях, находились еще глупцы. Он сорвал кожаный мешочек и со всем возможным почтением убрал в карман. Нет, он не собирался надевать талисман, ведь так эта вещица забирала жизни. Но терять ее было опасно: вдруг кто-то наберется смелости уничтожить, тогда и племя умрет. А теперь, наоборот, талисман добавил им жизненного срока и, весьма кстати, товар в лавку. Подошла его очередь найти следующую жертву и послать к брату по ремеслу. Он поудобней схватил кинжал и принялся за огромную тушу женщины. Его не остановили застывшие глаза, сиявшие, словно звезды.