- А-а-а! Трещина! Трещина! - женский голос разорвал густую тишину.
Толстая мадам, в белоснежном чепце и ночной рубашке до пола, тыкала пальцем в небо, исходя истошными воплями.
- Трещина! Трещина! - гулкий ропот покатился волной, нарастая, ширясь, набирая силу.
- Говорил я тебе - покайся! - бородатый дьячок усиленно размахивал кадилом, нагоняя вокруг волны пахучего дымы. - Лишь тот, кто верует - да спасется.
- Грех на тебе, душа пропащая, - дородный поп отставил в сторону блюдце с чаем, отодвинул блюдо с пирогами. Промокнул лицо салфеткой, стирая с румяных щек следы сметаны и масла. Поднялся, едва не опрокинув стол огромным брюхом. Сняв с груди золотой крест, поднял его повыше и протянул: - Господь отвернулся от тебя, грешница!
- Ой, каюсь, каюсь, ой, прости меня Господи! - мадам, не переставая завывать, пала на колени, отбивая поклоны и истово крестясь после каждого второго.
- Хватит дурить людям головы! - боярыня воздела два пальца к небу, загремев цепями. Упряжная лошадь, шарахнулась в сторону, крестьяне, столпившиеся вокруг, брызнули в разные стороны. - Попы вшивые, фанатики бритоголовые!
- Анафема! Отлучение! - дружно заголосили церковники.
- Хватит! - Екатерина Великая простерла вперед руку с холеными пальцами, украшенными дорогими перстнями. - Все знают, что трещины, пятна, да и все остальное, есть не отпечатки проклятия божьего, а лишь следы времени всемогущего.
- Но время отпущено нам господом нашим, и истечение его, разве не есть знак немилости его? - подал голос архиерей, глава крестного хода. Сбегавшиеся со всех сторон церковники поддержали его согласным гулом.
- Не тому богу кланяетесь! - ехидно встрял Никита Пустосвят. - Не спасает он вас от трещин что-то. Вон к кресту на православном соборе уже подбирается. Подбирается, трещина-то. Подбирается.
- Дяденька святой, - потянул архиерея за полу дорогого кафтана пятилетний оборванец. Другой рукой ребенок крепко сжимал дырявый башмак, подошву которого покрывали тонкие трещинки. - А меня за что же Он не любит? Ведь не грешил чай, еще, по малолетству-то.
- Вот оно! - бросился вперед Пустосвят. Несколько человек подхватили его под руки.
Спор разгорался, местами тихо и мирно, местами переходя в откровенное рукоприкладство.
- Тут ведь как, с трещиной-то, - пожилой усатый опричник в красном кафтане, конвоирующий на казнь оборванного мужичка, оперся на бердыш, вычищая трубку. - Вот, если, скажем, я голодранца повешу, а трещина аккурат по веревочке пройдет? Висельник-то висеть не будет, как положено, а на землю-то и брякнется. Это ж, какой непорядок будет?
В глазах оборванца зажегся слабый огонек надежды.
- Что зенки-то вылупил, приосанился? - конвоир уминал большим пальцем плотный табак. - А если не по веревочке? А если прямо по горлу? Чирк!
Опричник провел чубуком набитой трубки поперек горла. Оборванец в ужасе схватился обеими руками за небритый кадык.
- То-то! Как ножом разбредить рану... - опричник поперхнулся и боязливо бросил взгляд через плечо.
Все стоящие рядом инстинктивно обернулись туда, где на жарком песке лежал солдат в белоснежном мундире. Солдат распростерся на спине, уперев невидящий взгляд в голубое небо, подогнув колени, бессильно откинув левую руку. Кровавые капли стекали по правой ладони, прижатой к груди, чуть ниже сердца. Ладонь над пулевым отверстием пересекала глубокая черная трещина. Солдат конвульсивно вздрагивал и временами стонал сквозь зубы:
- Ох, смерть моя пришла! Грызет меня холод царства смертного, распадаюсь я, истлеваю! Прощайте все, погибаю!
Каждый поспешил поскорее отвернуться.
- А если не по горлу, а по килю? - крутанул штурвал капитан речного парохода. - У тебя один висельник, а у меня полный корабль пассажиров!
- Подумаешь, корабль! - бросила ярмарочная торговка. - А чем я людей кормить буду, коль по снеди трещины пойдут?
- А мы? А мы? Мы еще так молоды, чтобы умирать! - мельтешили под ногами малолетние оборванцы-беспризорные.
- Вот! Уже подбираются! - завопила торговка, торопливо перекладывая пироги на дальний край прилавка, туда, докуда не докатилась еще тонкая вязь едва заметных трещинок, попутно суя по прянику каждому голодному ребенку.
- Эх, какой самогон пропадает, - дружно закачали головами трое охотников, разглядывая флягу покрытую трещинами.
- Довольно скулить! - громовым ударом посоха Иван Грозный оборвал всеобщие причитания. Шагнув на мгновенно образовавшееся пустое пространство, он величественно оправил полы меховой шубы. - Ведунья где? С эликсиром!
- Как на лобное место гнать - так ведьма, а как эликсирчики мои понадобились - так ведунья? - далеко еще не старая, но одетая в такое жалкое рубище, что казалась столетней старухой, женщина поправила босой пяткой пылающее у нее под ногами полено. - Извини, государь, не придумала пока ничего. Думаю, думаю, ты не беспокойся. Да не простая задачка, дюже как непростая.
- Не ерепенься, не видишь, что ли, - Иван Грозный обвел посохом всех собравшихся. - На тебя одну вся надежда. Аль не варила раньше эликсиров бессмертия ты?
- Да, варила, - расхохоталась ведьма. - Только условия сейчас немного иные.
Ведьма потрясла прикованными к столбу запястьями, загремев кандалами:
- Скрученные руки, да костер под ногами - не большие помощники в моем деле, понимаешь ли. Да и меня трещины не щадят. Вот рассыплюсь раньше, чем придумаю средство, на кого надеяться станете?
- Все истлеет! Развеется прахом! Все умрем! - горестный вздох прошел по толпе.
- Не переживайте, люди добрые, вместе мы изыщем средство, - повела плечами ведьма, отодвигаясь, на сколько можно, от трещины на столбе. И сразу же набросилась на палача: - Что стоишь, лясы точишь? Давай, поленьев подбрасывай, пламя жарче раздувай!
- А-а-а! Мы погибнем! - заголосила мадам в чепце и ночной рубашке.
- А я тебе говорил - покайся! - тараторил дьячок.
- Странные вы какие-то, - низкий голос перекрыл волну разворачивающейся истерии. - Всего неделю я здесь, а разговоры ваши слушаю, словно сто лет уже. Каждый раз одно и тоже. А ответ - вот он, рядом.
Все головы, седые и лысые, покрытые и обнаженные, разом повернулись в одну сторону. Толпа ухнула, заволновалась, пришла в хаотическое движение, центром притяжения которого оказался персональный компьютер, недавно поставленный у дальней стены.
- Ужели ты знаешь, как обрести бессмертие? - Ивану Грозному никто не посмел заступить дорогу.
- Конечно, знаю. Ответ во мне, - голос шедший из динамиков был сух и ровен.
- Каков же он? - Иван Грозный прикоснулся концом посоха к монитору.
- Интернет.
- Интернет? Ведовство?
Механический голос чуть дрогнул, казалось, компьютер усмехнулся:
- Это довольно сложно, для непосвященных. Попроще, чтобы всем было понятно: со всех вас сделают цифровые копии. Эти копии размещаются на специальных серверах. Один раз сделанная копия может копироваться бесконечное множество раз. Уничтожат одну - останется еще тысяча. Уничтожат две - восстановят десятки тысяч. А есть еще и специальные хранилища. Есть резервное копирование. В общем, даю слово, попав в Интернет, вы обретете истинное бессмертие.
- А как же трещины?
- Цифровые копии трещин не боятся. Ни одна трещина, ни одно пятно не коснется вашего цифрового аналога. Четкие цифры, строгий контроль целостности данных, и никаких внешних воздействий. Вот он - эликсир бессмертия двадцать первого века!
Иван Грозный переглянулся с царственной Екатериной.
- Мы спасены, мы станем бессмертны! - шептали со всех сторон.
Иван Грозный грозно нахмурил брови. Обвел тяжелым взглядом толпу.
- Не нужно поспешных решений, - кивнула Екатерина Великая.
- Ты! - Набалдашник посоха монарха смотрел на Ивана Царевича. - Ты сходишь и проверишь, правда ли все это.
- А вы, - пока Иван Царевич трепал по голове верного волка, прощаясь, и обнимался на дорожку с тремя богатырями, Иван Грозный обвел остальных тяжелым взглядом. - Готовьтесь!
Компьютерный монитор замерцал белым цветом, изображение на нем сжалось в одну яркую точку. Иван Царевич сделал шаг вперед, сложился в узкий серебристый лучик, соприкоснулся с точкой, мигнул, перекрутился и втянулся внутрь экрана.
В воздухе повисла тишина. Перестали шушукаться женщины, угомонились дети. Молча, по военному в ряд, в одном строю стояли русские, французские, турецкие солдаты. Не слышно было псалмов и молитв священнослужителей. Не ругался простой люд, оставили бесконечное нытье нищие, беспризорные и калечные. Лошади молча мотали головами у коновязей. Даже дикие звери покинули свои леса и поляны, лоси сбились в кучу рядом с извечными врагами волками, зайцы - с лисами, и никто не позволял себе ни рыка ни писка.
Переминались с ноги на ногу мужики. Словно на параде вытянулись генералы. Крестьянки зажимали уста ладонями. Ледяными утесами стояли монархи. Умирающий солдат в белом мундире, навылет пробитый трещиной, изо всех сил сжимал зубы. Немое напряжение нарастало.
- А-а-а! Трещина! Она растет! Она ширится! - мадам в белоснежном чепце в истерике каталась по полу, воздевая руки к небу, указывая вверх пальцем. - Скорее туда, в Интернет!
- А я тебе говорил - покайся! - загнусил дьячок. - Ибо только истинные чада церкви найдут спасение в этом ковчеге, Интернет, именуемом.
- Тихо! - Иван Грозный ударил посохом оземь.
Но плотина молчания уже была прорвана. Тут и там раздавались истеричные женские вопли, мужчины мыча что-то сквозь сжатые зубы, надвигались плотной стеной. Мозолистые коричневые - рабочих, равно как и белые холеные - графские или нежные тонкие - женские, руки жадно тянулись к компьютеру. Толпа, на глазах превращаясь в звериное стадо, подчиненное лишь одной единственной мысли, напирала.
Компьютерный столик покачнулся, затрещал под мощным напором, и в туже секунду, ослепительно сверкнув, черный экран вернул миру Ивана Царевича.
- Стойте, братья! Стойте, сестры! - закричал Иван Царевич. - Выслушайте меня для начала!
- Говори! - стукнул посохом Иван Грозный. Екатерина Великая рядом выжидательно склонила голову. Людская масса бездонным океаном бурлили за их спинами.
- Истину поведал нам разум механический, - молвил Иван Царевич. - И про копии правду сказал, и про то, что трещины над ними не властны. Если перейдем мы туда, то действительно, потеряет время над нами власть.
- Так чего же мы ждем? - стонала мадам в чепце. - Трещины терзают меня! Скорее туда!
Иван Царевич поднял руки:
- Братья мои, сестры дорогие! Одного не сказал нам искусственный разум. Не пустой этот мир - Интернет. Не подобен он ковчегу великого Ноя. Много места на серверах тех могущественных. Много, но не пустует оно. Нам разместиться - довольно его будет, но жить там придется не нам одним. В тесноте жить придется, да не там, где захочется, а там, куда нас поселят. А селить нас будет сила страшная. Сила сильная и могучая. В Интернете ее называют - Пользователь. Может, повезет кому, и поселят его в кущи райские, места свободные и красивые, а не повезет кому - окажется в клоаке самой, или, словно на дне колодца пересохшего.
- И еще не сказал нам разум компьютерный, - продолжал Иван Царевич после паузы. - Копий можно создать несчитаемо, это верно, сомнений здесь нет. Только копии наши создает тот же пользователь. Власть могучая, неразумная. Видел я, что случается с нам подобными по воле пользователя. Что там пятна, да что там трещины! Крутит-вертит он нас как вздумается. На куски режет тонкой рамочкой, остальное же все выбрасывает. Если в голову его темную мысль дурная часом забьется - поменяет он все, что придумает, удалит, иль добавит, что хочется.
- Вот такой вот, братья и сестры, Интернет нам компьютер наш предлагает. Так что, сбросив иго врага знакомого - времени, попадем мы под иго врага нового - пользователя. Врага страшного, беспощадного. Вот такой эликсир бессмертия предлагает компьютерный разум нам.
- Отвечай! - рявкнул Иван Грозный. - Правда, все это?
- Что-то находите, что-то теряете, - механический голос компьютера не дрогнул. - Но, я бы на вашем месте, не стал беспокоиться. Далеко не все пользователи жестоки и неразумны. Да и в любом случае, на просторах Интернета столько места, хоть где-нибудь обязательно останется целая, неповрежденная копия. Вероятность приближена к ста процентам. А это и будет тем истинным бессмертием, к которому все вы так рьяно стремитесь.
- Здесь наш век сочтен в любом случае, - поднял руку зажиточный помещик. - А там, есть шанс...
- А если изуродуют? - надула губки красавица-княгиня.
- На святое-то уж точно никто не покусится, - прогудел архиерей.
- Истинно, с верой в Бога пойдем! - подхватил поп, и дьячок в полном согласии замахал кадилом.
- Трещины! Трещины! - завывала мадам в чепце. - Они терзают меня! Ах, я уже рассыпаюсь!
- Погибаю! Погибаю! - громкими стонами вторил ей солдат в белоснежном мундире.
Иван Грозный и Екатерина Великая молча перекидывались взглядами. Один - хмурыми и жесткими, вторая - со скрытой надеждой.
- Да чего мы ждем? - подал голос крепкий крестьянин, кивая на монархов. - Их решения? Да когда они о народе-то думали? А ну, айда со мной, кто смелый!
- Правильно, а воспротивятся, так на вилы их, - ревом поддержали вожака другие крестьяне. - Подумаешь, изуродуют! Нас земля уродует, жены родные не узнают. У них все чисть да гладь, а у нас спины от плуга кривые, ноги черные. Здесь нам так и так умирать, там же еще поживем!
- Правильно, правильно! - вторили крестьянам нищие-оборванцы. - Лучше жить собакой, чем львом помереть.
- Молчать! - застучал посохом Иван Грозный.
- Не будем молчать! - заревел в ответ бородатый боярин в высокой меховой шапке. - Раскомандовались тут! За нас решаете, кому жить, а кому - смерть! Мы сами - сила!
Боярин сжал пудовый кулак, покрытый синими прожилками вен:
- С дороги, царь, не доводи до греха!
- А ну, цыть, боярское племя! - громовой голос разнесся поверх голов. - Мало я вас за бороды драл? Снова силы пробуете?
Тяжелые шаги заполнили помещение. Толпа расступилась, образовав широкий проход, а задиристый боярин никак не осмеливался поднять внезапно ставшую слишком тяжелой голову. Лишь когда перед его взором, словно пудовой гирей притянутым к полу, оказались добротные кожаные башмаки огромного размера, боярин выдавил:
- Так ведь, это, Петр Алексеевич, мы только...
- Что - только? Опять смуту сеете?!
Широкая ладонь ухватила боярина за бороду, рывком вздернув голову. Вперившись взглядом в перекосившееся от нервного тика лицо Петра, боярин совсем потерял голову и издавал только звуки, похожие на козлиное блеяние. Петр с отвращением отпустил осевшего на пол оппонента.
- Послушайте меня, люди добрые! - обратился он к остальным. - Правил я вами жестко и сильно. Но справедливость блюл всегда. Кого надо - в силе держал, - бояре дружно надвинули меховые шапки на лицо, - и к народу был близок, - задиристый крестьянин низко поклонился. - Я скажу сейчас то, что думаю. Волю же свою никому навязывать не буду. Поступите так, как душа ляжет. Здесь не власти вопрос, а веления сердца. Так примете ли вы суждение мое?
Мужики, крестьяне, рабочие соревновались в низости поклонов. Солдаты дружно, хоть и каждый по-своему, отдали честь. Богатый люд склонял головы. Нищий - падал на колени. Над толпой витал дух согласия.
Лицо Петра разгладилось:
- Оглянитесь вокруг! Оглянитесь!
Народ заволновался, оглядывая друг друга.
- Мы забыли, забыли о том, кто мы есть! Забыли о нашем предназначении! - Петр говорил резко, громко, рубя ладонью воздух, возвышаясь над всеми, словно колокольня. - И меня, как и вас, ужас трещин терзает, хоть и не можно императору в страхах признаваться. Но, не за себя болит мое сердце. За Них! За тех, кто нас создал. Мы живем по Их воле, Их стараниями. Мы и Они - едины. Пока мы живы - будут жить и Они. Жить в сердцах тех, кто приходит сюда, кто смотрит на нас, кто восхищается нами.
- И сейчас, - Петр еще больше повысил голос. - Нам предложили выбор. Мы можем уйти и обрести бессмертие самим, но тогда... Разрезанные на кусочки, изуродованные, затерянные среди тех, кто пришел туда раньше или придет позже, мы потеряем главное - ослабнет наша связь с Творцами. Состаримся не мы. Состарятся Они. Состарятся, и уйдут навсегда!
- Да, мы мечтаем о бессмертии, - голос Петра звенел, отдаваясь от стен. - Но не для себя. И коль ценой бессмертия нашего окажется бессмертие Творцов... Не забывайте, люди, пока мы старимся - Они остаются бессмертны!
- Выбор за вами! - закончил свою речь Петр. - Что до меня - я остаюсь.
Петр поклонился Екатерине, кивнул Ивану Грозному, махнул рукой народу. Качнулась от тяжелой поступи золотая рама на стене, и Петр ушел. Потянулись в разные стороны крестьяне и мастеровые. Тесной кучкой, негромко поругиваясь в бороды, разошлись бояре. Вернулись на поляну охотники. Хлопнув друг друга по плечам, разошлись былинные богатыри. На ходу дожевывая дармовые пироги, бежали по местам ребятишки. Иван Грозный провожал под ручку Великую Екатерину. Солдаты бежали по местам, кто в строй, кто на поле битвы. Монахи вставали в крестный ход. Нищие занимали места у дверей.
Через минуту вокруг компьютера не осталось ни души. Подождав еще ровно минуту, компьютер издал протяжный звук, видимо, означающий недоуменную усмешку, и отключился.
Прозвенел резкий звонок. Помещение наполнилось шумом шагов, стуком щеток и ведер, утренней перекличкой уборщиц и консьержек. В Третьяковской галерее начинался новый день.
|