Это история про те далекие времена, когда люди еще не умели плакать. Боги тогда запросто ходили среди них, и чудо могло подстерегать за каждым поворотом.
Жили тогда на земной тверди два друга: Тлалок - бог дождя и Умаэотль - повелитель оеканской пучины. Все заботы и праздники пополам делили. Чужих лам воровать - вместе, с человеческими девушками в гляделки играть - вместе, от озлобленных отцов убегать - тоже вместе.
Такая не разлей вода дружба получалась. Тлалок был весел и легок на подъем, отлично умел кружить головы красавицам и тягать чужие сокровища из тайников. Умаэотль отличался сумрачным нравом, и мало кто видел улыбку на его лице. Но в бою и мести не было ему равных - ничего не забывает и не прощает океан.
И случился тогда великий праздник, и всех без исключения богов позвал Тескатлипока на пир в свои чертоги. Свое место меж бессмертных гуляк заняли и наши герои. Скуден и сух человеческий язык для того, чтобы описать все те яства и напитки, что украсили стол богов. Лучших музыкантов и танцоров прислали смертные на этот праздник.
Но черной змеей прокралась на пир коварная Ишкуина и, замыслив недоброе, предложила гостям и хозяину сыграть в три ореха. Быстрее ветра мелькали между пальцев злодейки ореховые скорлупки, и никто не мог угадать, под которой из них прячется серебряный шарик. Все выше и выше росла гора обманно выигранных богатств, все гаже и гаже становилась усмешка Ишкуины.
Пришел черед Тлалока разгадывать тайну скорлупок. Улыбнулся молодой бог, прижал пальцем дырочку в столике и поднял скорлупку. Угадал. Мошенница Ишкуина попробовала было отыграться - но и тут ждала ее неудача: заветная дырочка в доске снова была зажата. Рассмеялся Тлалок, видя все эти уловки, дохнул мокрым ветром в лицо злодейке, и увидели все, кто пришел на их праздник.
Страшен был гнев богов, триста дней и ночей длились изощренные пытки. Наконец, насытившись местью, боги сбросили с Талокана переломанное тело. Двадцать лет и два года лежала Ишкуина кучей падали у подножия небесных чертогов, и вороны каждый день лакомились ее глазами. Но в один недобрый день налетела сильная буря, прогнавшая прочь тех, кто мешал воскрешению Ишкуины. С плачем и стонами собрала богиня свое тело воедино. Завывая громче бушевавшего вокруг ветра, поклялась она страшной клятвой отомстить своим обидчикам так жестоко, чтобы весь мир содрогнулся от ужаса.
А Тлалок с Умаэотлем в то время и думать забыли о происшедшем. В веселье и войнах проходили их дни, а ночи цвели девичьими улыбками и огнями костров. Крестьяне с радостью звали Тлалока на свои поля, и не было на всем побережье ни одного рыбака, который не был бы горд отдать все лучшее из нажитого Умаэотлю. Все попытки Ишкуины навредить молодым богам были тщетны: самые хитрые яды были бессильны перед чистотой дождевой воды, самые свирепые звери падали ниц перед яростью штормов и волн.
И вот однажды, возвращаясь с охоты на кайманов - уж очень Тлалок загорелся идеей из их шкур себе обувку сшить, - два друга натолкнулись в чаще на невиданное чудо. Девушка, чья кожа была цвета меди, а глаза сияли ярче звезд; девушка, чьи волосы были длиннее и шелковистее вод Большой Матери, а руки гибче лиан, лежала посреди лесного озера на листе гигантской кувшинки. Друзья замерли на берегу, не двигаясь, бессильные отвести глаза от красоты незнакомки.
"Она будет моей, друг. Ты ведь не против?? - Тлалок прыгнул было на ближайший лист кувшинки, устремившись к красавице. Но тяжелая рука Умаэотля отбросила его обратно на берег.
"Я против. Она будет моей, друг?.
Поднялся Тлалок с земли, усмехнулся. И внезапно небо вокруг потемнело и будто бы ниже опустилось. А мгновение спустя в землю перед Умаэотлем ударила стена дождя. Хмыкнул бог океана, повел плечами - и закрутил Тлалока невесть откуда взявшийся водоворот.
И где-то далеко в темном чреве города, за красными занавесками, столь милыми ее сердцу, смеялась Ишкуина, довольная тем, что ее козни наконец-то достигли цели.
Не на шутку разошлись в своей сваре боги. Волны крушили стены туч, сырые ветры собаками рвали тело океана. Совсем позабыли бывшие друзья обо всем, что их связывало раньше. Ни пиров, ни битв не осталось в их памяти - только одно на двоих общее безумие. Ишкуина же то и дело нашептывала то одному, то второму ядовитые слова раздора, и велика была ее радость от того, с какой яростью прежние друзья рвали друг друга на куски.
Отголоски битвы между небом и океаном достигли Талокана. Столь велико было людское горе, рожденное этой сварой, столь обильны и отчаянны жертвы, что не мог Тескатлипока не заметить всего этого. Взволнованный и опечаленный, пытался он призвать драчунов к миру, но те только рассмеялись в ответ на его слова. И, охваченный невероятной слы гневом, - не только Тлалоку с Умаэотлем в уши вливала свой яд Ишкуина - велел Тескатлипока развести небо с океаном навеки.
Глубоко в толщу черного камня был сослан могучий Умаэотль. Кремневым словом запечатан обратный путь из земных недр, обсидиановым ножом вырезано заклятье забвения на двери в глубины. В холодной ярости бился океан в каменное небо своей темницы, но тщетно - надежно пленил строптивца Четырехликий.
Высоко за хрустальный купол неба ушел веселый Тлалок. Сам ушел, без принуждения, когда увидел, что не с кем ему больше бороться. Скучной стала ему земная твердь без Умаэотля, пресной вода и безвкусными лепешки. Лишь слепой дождь слезами бога упал на пересохшее ложе океана. Чужие звезды светили Тлалоку в его пути, чужие ветра несли его вдаль. Опустела, затихла земля.
В великой скорби закрылся Тескатлипока в своих покоях, велев ни смертному, ни бессмертному не тревожить его. Большая радость настала для темных богов: некому было карать, никто в целом мире не мог призвать их к ответу.
Сухая земля стала легкой добычей Уэуэтеотля, Отца Пламени. Казалось, что весь мир объят огнем, и нет от него спасения. Напрасно молили богов несчастные люди: среди бессмертных не было тех, кто мог бы остановить пожары. Месть Ишкуины обернулась ровно тем, чего она и желала - ужасом для всего мира.
И сгинуть бы всему в трескучем смехе Уэуэтеотля, если бы не случилось Тлалоку проходить мимо своего старого дома. С гневом смотрел на спекшуюся землю некогда веселый бог. Немало тяжелых слов полетело в закрытые двери покоев Четырехликого, горы пепла облаками поднимались вверх, заслышав проклятья бога дождя.
В два гигантских шага дошел Тлалок до рокового озера, у которого началась их с Умаэотлем недоброй памяти свара. Посмотрел на сожженные листья кувшинок, на горстку праха, оставшуюся от зачарованной красавицы. Приложил руки к потрескавшимся от жара камням и почувствовал, как глубоко-глубоко под ними бьется в небо своей тюрьмы его лучший друг.
Рассмеялся тогда Тлалок, и страшен, и горек был его смех. Раскрутил он свое, собранное из звезд южного неба, боло, и подбросил его так высоко, что пробил огромную дыру в двери чертогов Тескатлипоки.
"Просыпайся, Четырехликий, просыпайся и посмотри, к чему привела наша глупая вражда и твое бессмысленное горе. Просыпайся и помоги мне!?
Но молчание было ему ответом. Понял тогда Тлалок, что сделанное некому больше исправлять, кроме него. Десять дней и десять ночей сидел бог у пересохшего озера, ломая голову над тем, как пробить для друга путь к солнечному свету.
На одиннадцатый день Тлалок поднялся, размял затекшие плечи и взмыл в небо, высоко-высоко, так, что свет чужих звезд отразился в его глазах. Собрал бог дождя свою силу воедино, призвал под свою руку оставшуюся воду небес, да еще у подземных сил влаги в долг попросил. Выдохнул, улыбнулся и шарахнул со всей мочи по пересохшей крыше подземной темницы, в которую заперли Умаэотля. Тщетным оказался удар - прочно сказал Тескатлипока свое кремневое слово, крепко заперло океан каменное небо. Выдохнул Тлалок поглубже, зажмурился и ударил снова. Содрогнулась каменная твердь, но устояла. Пошатнулась решимость Тлалока, начал он сомневаться в том, что достанет ему сил освободить друга. Но не отступился: выдохнул из себя весь оставшийся воздух и ударил в третий раз. Огромный провал в земле получился от этого удара. А в центре его - крохотная щелочка, глубиной до самой середины земли.
Но даже малой щелки было достаточно для того, чтобы выпустить на волю плененного Умаэотля. Тонким ручейком пробилась к небу океанская вода, смочила сожженную землю, отразила холодные злые звезды и полумертвого от усталости Тлалока.
"Наша ссора была глупой, брат. Никому не вышло от нее добра" - бог дождя сломал три пальца, пытаясь хоть как-то расширить щель в небе темницы.
"А что стало с причиной нашей свары?" - глухой рокот океанских волн тряс каменные стены, заставляя людей кричать от ужаса.
"Одна причина сгорела, о второй забыли все - и боги, и люди", - пресная кровь Тлалока смешалась с соленой кровью Умаэотля.
"Я хочу увидеть тебя снова, брат".
"Я увижу тебя снова".
Тридцать лет и три года пробивались друг к другу дождь и океан. И день, когда они, наконец, встретились, немногие уцелевшие, превратившиеся в рыб люди, назвали концом четвертой воды. Слишком долго не виделись друзья, слишком яростной была радость от того, что вновь стоят лицом к лицу Тлалок - бог дождя и Умаэотль - повелитель оеканской пучины. Целого мира было мало для того, чтобы вместить их объединенные воды. И только когда поутихла немного эта радость, мир смог войти в новую эру.