Оплеуха наотмашь грубой мужской ладонью. Голова дернулась от удара, а щека вспыхнула болью, но мальчик молчал.
- Только еще раз попробуй так сделать, гаденыш! - уже другой голос, шипящий и злобный.
Опять удар - подзатыльник. Они кричали, обступив его, матерились и угрожали. А он не отвечал, лишь глядел исподлобья. И деревенским мужикам становилось не по себе от этого взгляда, хотя ни один из них не признался бы в этом.
Мальчик знал, что скоро они уйдут обратно в деревню, как и в прошлые разы. Надо только потерпеть.
Еще пара минут, и он опять остался наедине с овцами. Те как ни в чем не бывало щипали траву на поле, не обращая внимания на крики людей.
Мальчик презирал овец. Они воплощали все то, чего ему хотелось избежать: тупую покорность, рутину и обреченность. Жизнь без цели и смыла. Каждое утро, когда он шел по деревне, они выбегали из хлевов и сливались в единую бледную массу, бредущую позади него. До полудня щипали траву, в полдень их надо было вести на водопой, затем овцы опять молча жрали и испражнялись до вечера, когда наступала пора гнать их обратно в деревню. И так - каждый день, пока овца не окажется в суповом чане, а стадо даже не заметит, что ее больше нет.
Пастушок старался не смотреть в их сторону. Он знал, что они все равно никуда не сбегут.
Мальчик ложился на землю и, вдыхая пряный запах травы, глядел на проплывающие вверху облака. Сунув руку в карман, он сжимал круглую медную фибулу - все, что у него осталось от матери. Когда она еще была жива, мир казался ярким и добрым. После ее смерти все изменилось и каждый прожитый день пытался убедить мальчика в том, что мир - серый и пустой, а будущее - жалкое и бессмысленное.
Фибула напоминала, что мир может быть другим. Хотя порой она воскрешала слишком много воспоминаний об утраченном, и сердце сдавливала боль, и подступали слезы. В такие моменты мальчик резко вставал и вытирал глаза рукавом. Даже овцы не должны его видеть таким. Слезы - это слабость. А он должен быть сильным.
Отойдя на несколько шагов от стада и устремив взгляд далеко вперед, туда, где над темным пятном елового леса вздымались высокие хребты гор, мальчик набирал в грудь воздуха и что есть силы кричал:
- Во-о-олки! Во-о-олки-и-и!
Он продолжал, пока не приходили мужики. От них пахло потом и гнилыми зубами. С каждым разом они становились все злее и били все сильнее. Мальчик учился терпеть боль. Это помогало освобождаться от слабости, новые удары делали его все тверже. Будучи слабым, он никогда не сможет добиться того, что задумал.
Со временем мужики стали доходить лишь до середины дороги и оттуда, приставив руку ко лбу козырьком, глядели в сторону стада. Не увидев волков, они разворачивались и шли обратно в деревню.
Наступил день, когда они перестали выходить даже на дорогу. Но мальчик не перестал кричать. Овцы с отрешенным видом жевали траву, птицы парили в небесах, а ветер далеко разносил его зов.
Односельчане поняли неверно. Что, впрочем, неудивительно: они всегда не понимали его. На самом деле это были неплохие люди. Просто чужие и слишком занятые, чтобы понять: мальчик не издевался над ними. Не делал вид, что предупреждает их об угрозе. Он вообще кричал не им.
Он звал волков.
Ему казалось, что это единственный шанс чего-либо изменить. Вырваться из круга бессмысленности и обреченности. Из своего человечьего стада.
И однажды волки услышали его.
И пришли.
Словно серые клинки они стремительно и грациозно врезались в белое стадо и окрасили его алым. На мгновенье сердце пастушка сжалось, когда он увидел ужас в глазах своих овец и услышал умоляющее блеянье. Волки терзали их острыми зубами, тела обессилено падали, кровь хлестала на землю. Мальчик подавил в себе жалость. Он должен быть сильным. Эти овцы все равно были обречены на съедение - рано или поздно.
Пастушок стоял, не шелохнувшись, пока волки жадно пожирали тела своих жертв. И только когда они, закончив, повернулись обратно к лесу, крикнул:
- Возьмите меня с собой!
Самый большой волк, вожак стаи, остановился и тут же замерли остальные хищники.
- Взять тебя? - спросил он, обернувшись к мальчику и оскалив окровавленные зубы. - Зачем?
- Я хочу быть таким как вы. Сильным. Свободным. Значимым. Жить не в стаде, а в стае. Такое ведь уже бывало - некоторые стаи принимали человеческих детей.
- Бывало, - согласился Вожак. - Но то были другие волки и другие дети. Чтобы получить желаемое, ты предал тех, кто тебе доверял и пожертвовал теми, кого должен был защищать. Думаешь, именно такого члена не хватает нашей стае?
Серые хищники стали обходить его с разных сторон.
- Но... я же все это ради вас...
Волк медленно покачал головой:
- Не ради нас. Ради себя. Мы - убийцы, но такими нас сделал постоянный голод. А ты ведь не голоден, верно? Ты стал убийцей из-за прихоти.
Приближающиеся хищники зарычали.
- Я хотел быть свободным и сильным!
- Предательство никогда не было путем сильного. И ты никогда не будешь свободен от того, что сделал сегодня. Я рад, что есть такие как ты в рядах врагов. Но в наших рядах таким никто не будет рад.
Презрительно фыркнув, большой волк отвернулся и потрусил в сторону леса. Стая последовала за ним. Мальчик стоял в одиночестве, глотая слезы. Медная фибула выскользнула из ослабевшей руки и упала на землю. Пару минут спустя расширяющаяся лужа овечьей крови полностью поглотила металлический кружок.