Аннотация: Франция времен Людовика Тринадцатого. Звон шпаг и горький дым пороха перемежаются страстными поцелуями, заговорами и искренней пылкой любовью.
Франсуа поймал себя на мысли, что стал чаще заглядываться на снующих служанок. "Ещё день проторчу в этой дыре и, чего доброго, перестану обращать внимания на их руки с грязными ногтями, с рождения нечесаные волосы и босые ноги". Граф вздохнул, машинально отпил вина и всё-таки сделал вывод: у той, что моложе, неплохая фигурка, но отсутствие переднего зуба, не красит её улыбку. Вторая девушка была заметно старше и совершенно не в его вкусе. "Сегодня с утра вино приносила щербатая Матильда, значит, борьба за моё внимание закончилась в её пользу. Боже милостивый! Я запомнил её имя! Ужас!" - он раздражительно скривился.
В одиночестве, занимая один из трех столов, стоявших на возвышении в дальнем углу просторного обеденного зала, благородный дворянин откровенно скучал. Кое-как отделенный ширмой и портьерами закуток "для знатных" не шел ни в какое сравнение даже с комнатой слуг в его родовом замке. Но просторная и крепкая двухэтажная гостиница, окруженная полуразвалившимся каменным забором, была лучшей на многие лье в обе стороны Королевского тракта. Комнат хватало с избытком, сказывались высокие цены. Путешествующего дворянина это не волновало. Он не был расточительным крезом, (будучи младшим сыном, привык экономить не надеясь на наследство), но и медяков не держал в карманах.
Витавшие в зале "ароматы" вареной требухи, жареной рыбы и лука, казалось, въелись в кожу и давно пропитали одежду - не помогали даже духи! Неприятные запахи и обстановка его нервировали и Франсуа уже не единожды срывался на единственном своем слуге, поколачивая его за мелкие прегрешения.
Мерный гомон скучающих постояльцев то затихал, то взрывался возгласами очередного проигравшегося в кости торговца. Валяться в номере и перечитывать "Исповедь" блаженного Августина, графу надоело еще два дня назад. Есть не хотелось, пить плохонькое кислое вино - тоже. Играть в кости с простолюдинами было ниже его достоинства. Хотя, три года, проведенных ландскнехтом под командованием Альбрехта фон Валленштейна, многому научили, показав ему, сколь мала разница между людьми разных сословий и вероисповеданий перед лицом смерти.
Война, терзавшая Европу последние двадцать лет, крошила судьбы с неумолимой жестокостью. Серый Кардинал не торопился подталкивать монарха к открытому противостоянию с домом Габсбургов. Приграничные стычки с испанцами за влияние над Италией и так порождали волнение дворянства. Мыслимое ли дело - католики убивают католиков! Но французы чувствовали, что это только начало, на пороге маячил призрак Большой Войны.
Тяжелая входная дверь пронзительно заскрипела, впуская в теплоту зала ещё одного человека измотанного трудной дорогой. Франсуа с любопытством присмотрелся. Маленькие слюдяные витражи, (признак состоятельности хозяина таверны), даже в солнечный полдень пропускали мало света, а в такое ненастье и подавно не могли рассеять царивший в помещении полумрак. "Похоже, кучер, - заметил граф, пытаясь разглядеть наличие герба на заляпанной грязью одежде. - Интересно, кому служит? И где моего бездельника черти носят? Наверное, боится попасться на глаза, хитрец. Снова сходить в конюшню, что ли..."
Непрекращающиеся вторую неделю промозглые осенние дожди, сменяющиеся мокрым снегом, превратили дорогу в череду маленьких глубоких озер, загнав путников в постоялые дворы и таверны. Франсуа-Арман граф де Тюррен, направляясь с побережья, был вынужден пережидать буйство стихии ниспосланной ему Господом, на пути домой. Он желал как можно скорее увидеть матушку, но лошадей и здоровье стоило беречь. Пронизывающий ледяной ветер казалось, способен был вытянуть всё тепло и душу из путника. Сейчас на дороге можно было застать лишь вездесущих гонцов да крестьян на неспешных воловьих повозках.
Между тем, прибывший скинул тяжелый от воды и грязи плащ на лавку у разожженного камина и оживленно стал переговариваться с трактирщиком. Стало видно, что это лакей, а не кучер. Получив утвердительные ответы, сопровождающиеся радостными кивками хозяина, слуга с гербом именитого рода на кожаном колете, торопливо вышел на улицу. "Интересно, кто именно из Рошешуаров прибыл?"
"Где лакей, там и карета, а в каретах, понятное дело, путешествуют особы благородные" - такая новость привела графа в волнительное ожидание. Достав бронзовое зеркальце, он поправил аккуратную треугольную бородку и подкрутил кончики усов. В отражении блеснула перламутром жемчужная серьга. Беглым осмотром кавалер остался доволен, уверенный, что выглядит превосходно. Его обаяние и шарм были неоднократно подтверждены разбитыми девичьими сердцами (и не только девичьими). Опрятность и педантичность впитаны с молоком матери, а древняя кровь аристократа заметна в каждом движении. Благородные черты не портил даже свежий шрам, рассекший бровь и часть щеки. "Ну, наконец-то, я смогу с кем-нибудь побеседовать или, черт подери подраться!" - подумал Граф, бросая нетерпеливые взгляды на вход.
Ожидания вскоре оправдались - дверь вновь распахнулась, двое слуг, минуя лужу перед самым порогом, внесли на скрещенных руках изящную девушку и бережно опустили на пол. Её элегантное "удобное" платье, скрытое под короткой бирюзовой накидкой, наверняка было сшито модистками Анны Австрийской. Новый стиль стремительно вытеснял чопорную испанскую моду. Стиль а-ля Амазонка, был "последним писком", насколько знал граф. Когда гостья изящным движением руки откинула капюшон, уголки рта графа разочарованно опустились. Он узнал модницу, поняв, что радость несколько преждевременна.
Луиза-Франсуаза маркиза де Лурье и граф де Тюррен бывшие ровесниками с десятилетнего возраста вместе воспитывались при дворе. Бедолага граф прекрасно помнил, что болотная гадюка менее опасна, чем эта миловидная девушка. Властолюбие, целеустремленность и коварная расчетливость позволили ей за короткое время стать одной из приближенных фрейлин Королевы. Зная цену этим достижениям, он с досадой подумал: "Интересно, кого из милых сердцу дам я не обнаружу, когда прибуду ко двору?"
Коварство Луизы усугублялось ещё и тем, что опытная придворная интриганка имела поистине ангельское личико и голос херувима. Немало благородных мужей проткнули друг друга сталью клинков, яростно пытаясь доказать, что именно они достойны оберегать столь прелестное создание. Но маркиза одаривала своим вниманием лишь тех кто был ей полезен.
"Что она делает так далеко от Лувра? - Граф вышел приветствовать путешественницу, стараясь как можно громче звенеть шпорами при каждом шаге. Предательская улыбка всё-таки расплылась на его лице. - Повезло мне предстоит узнать все сплетни за последние три года"
Он снял шляпу, увенчанную великолепными перьями. Головной убор служил своеобразным инструментом, с помощью которого кавалер, выражал тончайшие оттенки своего отношения к тем или иным особам. Умение "владеть шляпой" говорило о степени воспитанности светского мужчины и тем более дворянина. Франсуа владел шляпой неплохо, со всей искренностью показав, насколько рад неожиданной встрече.
- Маркиза, вы ниспосланы самим провидением! - признался Франсуа.
- Милый граф, какая приятная неожиданность, - проворковала Луиза, протянув для поцелуя маленькую изящную кисть в дорогой кожаной перчатке. Но в следующий момент нахмурилась, - примите мои соболезнования по поводу трагической гибели вашего отца и братьев. Надеюсь, преступники пойманы?
По лицу молодого человека скользнула тень глубокой печали.
- Благодарю вас, сударыня. Я как раз возвращаюсь от дяди, он принял все возможные меры, но пока результатов нет...
Стремительно исчерпав весь запас своего сочувствия, девушка сменила тему.
- Пожалуй, я прикажу немедленно накрыть стол. Составите мне компанию, сударь?
- Не смею отказать, сударыня, - учтиво склонился Франсуа.
- К несчастью, мой экипаж требует ремонта, - она наигранно вздохнула, - видимо, придется несколько задержаться здесь.
- О как я понимаю ваше огорчение, пятый день здесь прозябаю! Удивляюсь, как ещё никого не убил!
- Неужели с возрастом вы стали сдержанней, Бешеный Франсуа? - она хитро улыбнулась, назвав его юношеским прозвищем. - Я пошлю за вами, как только буду готова.
И величественно кивнув на прощание, с грацией лесной дриады она направилась к лестнице, ведущей на второй этаж.
Сонная таверна, стремительно оживала; на кухне раздавались гневные крики хозяина; пятеро слуг маркизы, коих граф насчитал, заносили всё новые тюки и чемоданы; ошалевшие служанки напрочь забыли о красавчике дворянине и сновали с раскрасневшимися лицами размахивая руками словно на пожаре. Ещё бы, не каждый день в таком захолустье останавливается столь высокая особа. С тех пор как королевский двор в очередной раз переехал, старая дорога проходящая через леса была у дворян не в почете.
На улице стемнело, и зажженные масляные светильники потянули сизые ниточки дыма к потолку. Сидеть в общей зале стало невыносимо и де Тюррен не спеша, поднялся в свою комнатушку. Прошло не менее двух часов, но уставший от длительного ожидания, де Тюррен, понимал, что у женщин своё представление о течении времени. Он уже освежился, привел в порядок безупречно белые кружева манжет и воротничка, расчесал волнистые черные волосы, свободно ниспадающие на плечи. Заняться было решительно нечем.
В очередной раз поправляя богато украшенную парчовую ленту перевязи, он вспомнил юность, проведенную при дворе. Детские шалости с порой довольно серьёзными последствиями. Как правило, из переделок Луиза выходила, подставив под удар вспыльчивого и страстного не по годам Франсуа. Граф с горечью почувствовал, как в облике этой обаятельной женщины к нему вернулось липкое ощущение опасности и недоверия, витавшее в благоухающем воздухе залов дворца. На войне, как ни странно, ничего подобного он не ведал, там всё было проще... и страшней. Наконец лакей графини с манерами королевского герольда известил, что его ожидают.
* * *
Стол оказался сервирован не хуже, чем в охотничьем домике Короля. Серебро приборов приятно рассеивало свет ароматных свечей, закрепленных в витых подсвечниках. Личный повар маркизы постарался на славу. После стряпни местной кухни, граф чувствовал себя эстетствующим гурманом на дегустации.
Маркиза, в лёгком алом платье и облаке батистовых кружев, откинулась на спинку резного стула, (не входящего в предметы местной меблировки). Обмахиваясь веером и пряча за ним изучающий кавалера взгляд, она жаловалась на скуку, воцарившуюся в их кругу после его скоропалительного отбытия. Любуясь прекрасным обликом и слушая нежный голосок, с восторгом повествующий о последних дворцовых интригах, де Тюррен не верил почти ни единому её слову. Рубиновое вино медленно расточало терпкий аромат, растворяя витавшие далеко от темы разговора мысли собеседников.
Франсуа восхитился, когда увидел, что за короткое время маркиза создала из убогой гостиничной комнаты настоящий будуар. И теперь он наслаждался атмосферой и беседой, а более чем фривольное одеяние собеседницы упрямо гнало мысли в приятном направлении и настораживало одновременно. Когда-то за такой вечер неопытный пылкий юнец, (каким был тогда де Тюррен), готов был отдать все имевшееся у него состояние и фамильную шпагу в придачу.
- Все же, милостивый сударь, мне до сих пор не понятно ваше внезапно возникшее стремление покинуть двор ради чужой далекой войны с еретиками. Герцог ла Вьевиль благосклонно отзывался о ваших способностях.
Невольно Франсуа улыбнулся, вспомнив, что "главная причина" его давнего необдуманного поступка сидит сейчас перед ним. С юношеским максимализмом он выбрал войну взамен лицемерия той, которая отвергала его раз за разом. Все попытки завоевать благосклонность маркизы разбивались о её хладнокровные издёвки и насмешки. Она знала что граф готов на всё ради неё, и пользовалась им как ловкий плотник послушным инструментом. Много событий произошло с тех пор в жизни аристократа-наёмника, "прелести" военных невзгод стерли острые грани чувств. Сейчас перед маркизой де Лурье сидел совсем иной человек, нежели прежде.
- Не сомневаюсь, что герцог нашел мне достойную замену... как впрочем, и вы... сударыня.
Франсуа не заметил, как последняя фраза слетела с губ, но сожаления не ощутил. Луиза искренне нахмурилась, веер в её руке затрепетал, показывая глубину негодования. Длилось это недолго, вздернутая бровь и улыбка с ямочками на щеках, показали, что не так-то просто сбить её с толку. Граф де Тюррен хорошо помнил, что эта улыбка была порой опасней отравленного кинжала.
Отложив веер, маркиза поставила фужер темного стекла на золотое шитьё скатерти. Подчеркнуто грациозно поднялась и подошла к графу. Остановившись у него за спиной, она положила ладони на его плечи. Граф, замерев, уловил нежный аромат лаванды, исходящий от волос девушки.
- Грубость вам даже к лицу, сударь. Война изменила вас, Франсуа, - наклонившись к самому уху, сказала маркиза, - но, увы, настоящих мужчин при дворе на самом деле не так много. У них не наберется и десятой доли мужественности и отваги, что есть у вас.
Последние слова она прошептала, и ладони юркими змейками скользнули на грудь графа. Ошеломленный столь внезапной атакой, бравый воин с трудом сумел взять вспыхнувшие эмоции под контроль. Лишь крепко стиснутый его ладонью подлокотник мог показать, насколько он напряжен.
"Что нужно этой бестии от меня?! Воспылала былыми чувствами? Не верю. Клянусь Святым Престолом, вновь хочет втянуть меня в свои интриги!" Но внешне граф де Тюррен старался казаться спокойным.
- Увы, Луиза, - он повернул голову и, не дрогнув, заглянул в её завораживающие глаза, цвета зимнего моря, - как выяснилось, отвага и мужественность на войне нынче не в почете.
- А убивать наших братьев католиков в почёте? Ведь вам приходилось это делать... а, граф?!
Грубо отстранившись от него, она хищно улыбнулась. Удар нанесён в самое сердце - точно и расчетливо. Де Тюррен взъярился словно раненый лев, вскочил, отшвырнув стул, и привычным рывком выхватил дагу. Узкое лезвие радостно блеснуло красным сполохом свечей. С гневным рыком Франсуа-наёмник бросился на отступившую к кровати маркизу. Два шага - и, сдавив правой рукой прекрасную тонкую шею, направил острие в пылающее жаром лицо девушки.
- Вы не знаете, о чем говорите, сударыня, потому не вам меня судить, - сдавленно прохрипел ветеран, видевший не одно сражение, - мне отпущен этот грех самим кардиналом.
- Значит, он всё-таки есть! - не выказав капли страха, передёрнула Луиза.
- Уймитесь Бога ради, - глаза налитые кровавыми прожилками ещё бешено блестели, но железная хватка уже ослабла, и рука с оружием отведена, в сторону, - не доводите до греха.
Сердце бешено стучало, стремительно разгоняя кипучую кровь смертельно оскорбленного дворянина. Будь перед де Тюрреном мужчина не миновать смертельной дуэли. Схватка до первой крови его бы не удовлетворила. Маркиза играла с огнем, но не смогла себе отказать в забытом удовольствии - раздраконить податливого друга юности.
- Ах, как ты прекрасен в гневе, - восхитительный вздох и ловкие руки обольстительницы вновь скользнули под его камзол, - я действительно скучала по тебе мой Бешеный Франсуа.
Её обжигающий шепот у его щеки - и крепкая рука мужчины дрогнула. Выпавший клинок с протяжным звоном ударился о дубовые половицы. Луиза прильнула трепетным телом, к возбужденно дышащему графу, умело переводя его клокочущую ярость в бушующий огонь желания. Ловушка захлопнулась, и гордый сильный зверь стремительно превращался в послушного котенка в её объятьях. Сладостный поцелуй, за который когда-то граф готов был продать душу дьяволу, затопил томной негой последний голос его разума.
Франсуа стиснул Луизу в объятьях, покрывая давно желанное лицо торопливыми поцелуями. Томный стон маркизы ознаменовал безоговорочную победу женского коварства. Разрывая в клочья дорогие путы кружев, граф с каждым движением завоевывал прекрасное тело маркизы. Шелковая постель мягко приняла их разгоряченные тела. Скромные стены комнатки, наверное, до сей поры не видели столь изысканных и горячих ласк. А толстые грубые доски кровати держались из последних сил, стараясь не скрипеть слишком сильно. Маленькое оконце, выходившее на конюшенный двор, не могло удержать страстные возгласы Луизы, различимые даже сквозь завывание ветра. Слуги и хозяева лошадей в этот вечер долго не расходились с конюшни, проявив завидное рвение за уходом животных, посвятив им особенно много времени.